ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

БОИ БЕЗ ПРАВИЛ

Когда покалеченного Диаббера понесли с арены, король сказал Амброзиусу:

- Вот и конец турниру, старина! Торжественную часть поручаю тебе. Только смотри, чтобы мои добрые подданные не заснули.

- А вы, Ваше Величество?

Король сделал вид, что не заметил вопроса старого волшебника.

Встав со своего места, Его Величество коснулся плеча грузного, ширококостного мужчины с полным, гладковыбритым лицом. Это был волшебник Карлуил, носивший пышный титул герцога Каферонского, младший брат короля. Карлуил словно бы ожидал этого знака. Поднявшись с кресла, он молчаливо последовал за Фредериком.

Когда они выходили из ложи, их нагнал Амброзиус:

- Я знаю, куда направляется ваше величество, - проговорил старый волшебник, не скрывая гнева. - Что сказал бы ваш отец, если бы...

- Молчи, Амброзиус, - проговорил король с угрозой. - Я делаю это во славу Каферона и во славу волшебства.

- Но в прошлом году это закончилось гибелью волшебника Орилануса!

- Жизнь опасна, Амброзиус, а волшебство опасно втройне. Ты же сам любишь это повторять!

Король отвернулся от волшебника, давая понять, что неприятный разговор окончен, но Амброзиус не собирался ставить точку:

- Да, наши упражнения с волшебством опасны. Но куда опаснее волшебники, идущие на напрасный риск!

- Уж сегодняшний риск не будет напрасен, я обещаю тебе, - проговорил король и пояснил на ходу: - Я приглашу на бои румейского посла. Если наш турнир его не вразумил, уж тут он вразумится.

Старый волшебник хотел что-то сказать, но король с Карлуилом прибавили шаг. Амброзиус в раздражении покачал головой. В иное время он, может быть, не постеснятся бы последовать за королем со своим брюзжанием и ропотом. Но сейчас... сейчас надобно было закрывать турнир.

Качая головой, Амброзиус двинулся к скамье судей - в сторону, противоположную той, куда направились король и его брат.

Проходя мимо ложа для почетных гостей, король на минуту задержался. Сейчас это ложе занимал посол Румна Скапион - высокий жилистый человек с обветренным лицом и тонкими губами, уголки которых были брезгливо загнуты книзу.

Скапион был послан в Каферон сенатом Румна - говорить о мире, потому что свирепый и ненасытный Румн очень хотел прибрать к своим рукам несколько городков, находившихся под покровительством Каферона. Румн сулил Каферону большие торговые преимущества, золото, право свободного волшебства на своей территории, но ни король Фредерик, ни кто другой в Кафероне, не хотели предавать своих друзей.

- Как вам показались наши развлечения, посол Скапион? - проговорил король, едва кивнув на почтительный поклон посла.

- Очень понравились, Ваше Величество. Особенно вот эти, - и Скапион с усмешкой показал на клоунов, кувыркавшихся и гримасничавших на арене.

- Разве господин посол не видел тар-табар? - вставил словечко брат короля.

- А, тар-табар! В самом деле, было интересно. Я уж думал, что насквозь промокну под вашими волшебными тучами, - небрежным тоном проговорил посол.

- Я слышал, у вас на родине, в Румне, развлечения несколько другие? - спросил король.

- О да, Ваше Величество. На наших представлениях нет клоунов. В наших амфитеатрах бой идет ни на жизнь, а на смерть.

- В таком случае, господин посол, предлагаю вам другое представление. Наверное, к таким вы больше привычны, - сухо проговорил король и, резко развернувшись, направился к проходу.

"Его величество желает, чтобы вы проследовали за ним", - прошелестел на ухо послу кто-то из придворных. Сохраняя невозмутимый вид, Скапион направился следом за королём.

Пока король проходил по амфитеатру, его свита разрослась до двенадцати человек. Все, вновь присоединившиеся, были волшебники. В подземном переходе, соединявшем амфитеатр с королевским дворцом, их нагнали ещё два человека в мантиях.

Подземный коридор вывел в длинный и узкий зал дворца, вдоль стен которого были расставлены деревянные статуи в доспехах. Это был так называемый Рыцарский зал; отсюда король со своею свитой прошел в Астрономический зал (в центре его стоял макет небесной сферы). В свою очередь, отсюда, через маленькую Ореховую залу, они прошли в театр - так называлось небольшое прямоугольное помещение с высоким потолком, где заезжие менестрели давали свои представления.

Сейчас помост, на котором выступали менестрели, был убран. Убрали и большинство кресел; только с краю зала, у входа, оставили два десятка кресел, которые разместили полукругом.

В этом зале короля уже дожидались. Пятеро волшебников с длинными посохами, украшенными красивыми набалдашниками, с достоинством поклонились ему.

- Что же господа, будем начинать, - проговорил король и тяжело опустился в одно из кресел переднего ряда - огромное, с высокой округлой спинкой, приготовленное специально для него.

Послу Румна Фредерик показал на место рядом с собою. По другую сторону от короля сел волшебник Карлуил, так что кресло зашаталось и заскрипело под тяжелою тушей.

Полуобернувшись к послу, король проговорил:

- Это состязание называется "риппи-рап", что, да будет известно вашему превосходительству, в переводе с древнего магического означает "отруби дракону хвост". Ещё это называют боями без правил. Правил здесь, в самом деле, не так уж много, и главное правило: бей! Чёрт, когда же начнется?

Организационная часть была поручена волшебнику Бритрулею, не очень-то сильному в волшебстве, но человеку смекалистому и исполнительному. По указке Бритрулея, слуги вытащили на открытое место огромную деревянную клетку. В клетке щелкал и прыгал снежный паук - волосатое чудовище величиною с быка. Все восемь лап паука заканчивались черными когтями, в основании каждого из которых открывался проток ядовитой железы.

- Что скажите, господа? - проговорил король. - Кто первый покажет класс?

Королю ответили сразу несколько голосов. Быстро обведя глазами вызвавшихся, король кивнул одному волшебнику:

- Агасилис, начинай.

Волшебник Агасилис - невзрачный с виду, с жиденькой русой бородкой, - без тени страха подошел к клетке с пауком. Слуги перерубили канат, фиксировавший решетчатую дверь клетки, и кинулись наутёк. Решетка упала; снежный паук выскочил из клетки и набросился на человека, преграждавшего ему дорогу.

Волшебник Агасилис взмахнул посохом. Паук отпрянул назад, словно налетел на невидимую стену. В следующее мгновение волшебная сила, повинуясь посоху волшебника, подняла паука в воздух, закружила волчком и вдруг ударила об пол. Хитиновый панцирь паука не выдержал удара; во все стороны полетели паучьи ошметки.

Поскольку посол Румна сидел в первом ряду, один из члеников паука - волосатый, склизкий ошмёток, - упал ему на колени. Скапион с омерзением отшвырнул от себя гадкий членик.

Король не скрывал удовольствия.

Получив свою порцию хлопков, Агасилис ушел с арены; он сел на одно из дальних кресел.

Следом за этим, слуги вытащили на арену новую клетку, а прежнюю, паучью, убрали. В этой клетке металась и билась нандина - ядовитое страшилище с гибкой змеиной шеей, крыльями летучей мыши и когтями взрослого тигра. Нандины селились в Гиблом овраге. Когда-то, во времена правления деда нынешнего короля, целые стаи их наводили ужас на фермеров, но потом в окрестностях Каферона все нандины были перебиты. Эту нандину поймали специально для сегодняшнего случая далеко к западу от Каферона.

Выйти один на один с нандиной вызвался волшебник Лигдам. Лигдаму было уже за шестьдесят. Невысокий, но плотный, коренастый, он и сейчас слыл отчаянным храбрецом. Шею и грудь Лигдама покрывали уродливые шрамы. У него с этими крылатыми тварями были давние счеты.

Когда нандину выпустили из клетки, она сразу взмыла вверх, чтобы оттуда камнем упасть на голову волшебника. Это был обычный прием нандин; они всегда старались впиться когтями и зубами в лицо своего врага, тем самым ослепляя, оглушая и вгоняя в панику. Лигдам, конечно, знал об этой тактике. Волшебник не стал выделывать кувырки или кульбиты, пытаясь избежать столкновения. Собранный, он не спускал глаз с нандины, дожидаясь атаки чудовища. В тот самый миг, когда нандина ринулась на него сверху, он выставил вперед свой посох.

Посох и крылатое чудище сшиблись. Последовала ослепительная вспышка, и при этом громыхнуло так, что у многих в зале заложило в ушах. Во все стороны полетели горящие перья нандины. Когда же дым развеялся, оказалось, что чудовища нигде не было: повсюду валялись только его обгорелые перья.

- Ну и надымил ты, друг мой... надымил, - добродушно проворчал король, похлебывая из высокого серебряного кубка. - Хорошо ещё, что тебе не пришлось сражаться с двумя нандинами... Что там у нас следующим номером?

Следующим номером был бой с двухголовым варроном - толстенным змеем о двух головах, тоже - порождением Гиблого оврага. После двухголового варрона на арену вытащили клетку с маслянистой зубрией. Когда с зубрией было покончено, один из волшебников сразился с демоном Зюком, маленьким, но очень злобным и подвижным созданием, вызванным специально для этого из преисподней. После недолгих усилий волшебнику удалось загнать Зюка обратно в пентаграмму, а потом и благополучно отослать обратно в преисподнюю. Звали этого волшебника, рыжего, почти красного, Сфенел.

Когда Сфенел вернулся на своё место, Его Величество поднялся с кресла:

- А теперь, господа, давайте посмотрим, на что способен ваш добрый король... Бритрулей, пауков!

На арену немедленно вытащили клетку, в которой находилось сразу два снежных паука. Каждый был матерый паучище, каждый - раза в полтора больше того паука, с которого начались бои. Наверное, эти чудища слопали ни один десяток баранов и горных коз, прежде чем достигли таких впечатляющих размеров.

Король справился с обоими пауками за одну минуту, а ведь это было совсем не просто. Не каждый волшебник сумел бы контролировать двух противников одновременно.

Несомненно, Фредерик Седьмой справедливо заслужил аплодисменты зрителей. Только посол Скапион не аплодировал. Не то случайно, не то по иной причине, но мантия посла после этого боя оказалась вся забрызгана слизью и вонючей паучьей кровью.

Король, гордый честной победой, направился к своему креслу.

Тут румейский посол неожиданно поднялся:

- Ваше величество и вы, храбрые волшебники... Не скрою, я знал об этом вашем обычае - об этих прекрасных боях, где волшебство разит подобно мечам героев... (Среди волшебников пронесся удивленный шепоток, и даже сам король Фредерик густо кашлянул, хотя всегда утверждал, что больше всего на свете ненавидит лжецов и льстецов.) Осмелюсь предложить вам, могущие искусники волшебства, один скромный дар, - продолжал посол. - Я приготовил его в надежде, что мне доведется оказаться на этом состязании...

С поклоном, хотя и не очень глубоким, посол Скапион вручил королю некий небольшой предмет, который легко смог бы уместиться на ладони.

- Я вижу, в этом камне заключен дух, - проговорил король, рассматривая дар румейца. - Здесь магическая печать: пять запятых. К чему этот дар, посол?

- В этом камне не просто дух, Ваше Величество, - молвил Скапион почтительно. - В этом камне заключен один очень злобный и сильный дух. Именно так объяснил мне колдун, у которого я купил этот камень. Тысячу лет этот дух сидит в камне, запертый здесь каким-то могучим волшебником древности. Колдун, который продал мне камень, сказал, что сейчас в целом мире не найдется волшебника, способного совладать с этим демоном.

- Ну, так он наврал тебе, этот колдун! - с гневом вымолвил король. К этому времени его величество, почти незаметно для себя, уже успел опорожнить три вместительных кубка. - Он наврал тебе, не будь я сам волшебник! Так вот, Скапион, я говорю тебе: здесь, в этом зале, найдется не менее десятка мастеров, способных скрутить рога любому демону!

Румейский посох усмехнулся и недоверчиво качнул головой.

Король взорвался.

Повернувшись к своим волшебникам, Фредерик воскликнул:

- Эй, кому охота потягаться с демоном, ребята?

Последовала короткая пауза.

- Хотел бы я знать, что за демон сидит в камне, - осторожно проговорил какой-то волшебник. - Да простит меня ваше величество, я никогда не слышал про такой знак - пять запятых. Может быть, кто-нибудь другой слышал про него?

Волшебники молчали, поглядывая друг на друга.

- Надо бы сперва осведомиться в книгах, какой демон запирается этой печатью, - начал один молодой волшебник, - и если этот демон нам по силам...

- Вздор, мой мальчик, вздор! - воскликнул король. - Я тоже не знаю, что за демон гниёт в этом камне. Зато мне хорошо известно, что такое отвага и что такое настоящее волшебство! Неужели это известно одному только мне?

Ну почему же, ваше величество, царственный брат мой! - проговорил волшебник Карлуил. По этим его словам можно было подумать, что сейчас он сам поднимется с кресла, чтобы преподать урок боевого волшебства. Но нет, Карлуил обвел глазами волшебников: - Кто выйдет на демона, друзья?

Отмолчаться и на этот раз, конечно, было бы очень стыдно.

Отозвалось сразу несколько голосов:

- Если ваше величество прикажет...

- Да, если ваше величество прикажет, я выйду на бой!

- И я!

- И я!

- Если ваше величество прикажет... - передразнил король. - А вот я в своё время не ждал ничьих приказаний. Эй, посол, смотри, сейчас я сам оттаскаю этого демона за усы! - И прежде, чем кто-либо сумел вставить слово, король яростно принялся тереть волшебный камень.

- Да простит меня Ваше Величество, - быстро проговорил румейский посол, - колдун, который продал мне этот камень, сказал, что для освобождения демона нужно приложить пальцы к пяти знакам на камне. Повторяю, это очень сильный демон... Я, с вашего позволения, отойду.

Осыпаемый насмешками короля, посол Скапион встал со своего места и, лавируя между креслами, отошел к входной двери.

Нельзя сказать, что слова короля его совсем не задели. Скапион был более воин, чем дипломат, и сейчас на скулах его рдел злобный румянец. Однако более, чем воин, Скапион был военачальник, и поэтому он счел за лучшее придержать при себе резкие и язвительные слова.

Стоя у входной двери, румейский посол принялся оттуда наблюдать, что же случится дальше.

Король, конечно, не стал дожидаться, пока Скапион отойдет. Как только румейский посол открыл секрет магического знака, Его Величество приставил подушечки своих пяти пальцев к пяти запятым, выбитым на камне. Немедленно из-под пальцев короля заструился светящийся дым, а в следующую секунду из камня с ревом вырвалось пламя.

Отбросив камень, король - сосредоточенный, готовый к бою, - выставил перед собою свой волшебный посох.

С пламенем из камня поднялся демон Кабарр. За окном королевского дворца грянул гром. Это был знак: демон, освобожденный из камня, обладал особенным могуществом.

Многие волшебники поняли этот знак. Тем не менее, словно оторопь напала на всех. Никто не пошевельнулся, не поспешил на помощь к королю. И в этой оторопи, в этом оцепенении окружающих тоже сквозило темное волшебство демона Кабарра.

Прежде всего, Кабарр ударом хвоста стер в порошок свою темницу - камень, в котором он томился тысячу лет. А следом за этим демон, даже не давая себе труда осмотреться или хотя бы зарычать, прыгнул на короля.

В первую секунду показалось, что Фредерик Седьмой совершил великолепное, блистательное волшебство. Король превратил свой посох в серебряное копье - прекрасное средство от многих демонов. Кабарр упал прямо на это копье, оно пронзило его насквозь, но в другую секунду оказалось: копье совершенно не повредило демона. Кабарр не был болотным демоном, демоном бури или пыли, которые уязвимы для оружия из серебра. Кабарр был демоном сумерек и сумеречной души. Не особенным копьем нужно было обладать - нужно было обладать особенными душевными качествами, чтобы сразить Кабарра.

Копье прошло сквозь демона как сквозь воздух. Но, кажется, оно всё-таки причиняло ему некоторые неудобства. Сбив короля с ног, Кабарр вдруг развернулся, вырвал копьё из своего тела, сломал его, а обломки отшвырнул в разные стороны. Очевидно, демон имел представление, что некоторые волшебные обломки умеют срастаться.

Обломки посоха упали на пол; Кабарр согнул толстую шею и огромным рогом, выходившим изо лба, ударил короля в незащищенную грудь.

До этого никто не слышал ни единого стона от Фредерика, никто не видел на его щеках ни единой слезы. Теперь же, заслышав стон короля, волшебники пришли в себя.

Да что это они?

Да что это с ними?

С криками отчаяния волшебники набросились на демона, сколько их ни было сейчас в театре. Брат короля, волшебник Карлуил, надо отдать ему должное, поспешил на помощь один из первых, а ведь многие считали его трусоватым.

Волшебники принялись жечь чудовище огнем, сечь молниями; они заставили Кабарра крутиться в воздухе, закручиваться восьмеркой и выворачиваться наизнанку. Поначалу демон пробовал атаковать, но совместная сила волшебников, а лучше сказать - добрая сила, которая движела ими, оказалась сильнее дьявольских сумерек.

Общие усилия привели к тому, что демон вдруг начал сморщиваться, уменьшаться в размере. Когда он сделался размером с иголку, один из волшебников быстро нарисовал посохом на полу пентаграмму. Волшебники загнали туда демона своими посохами и хором принялись читать заклинание. Очень скоро знак пентаграммы вспыхнул голубым пламенем. Раздался хлопок, и Кабарр исчез.

Никто не заметил, как посол Скапион, до последнего момента стоявший у выхода, тихо вышел из зала.

Едва управившись с демоном, волшебники занялись своим королём. Они подхватили его на руки; в мгновение ока из кресел было сооружено подобие стола, на который положили несчастного Фредерика.

Король был жив. Однако демон оставил на груди его страшную рану, и сейчас грудь его была холодна как лед.

Среди волшебников, столпившихся подле короля, имелось немало знатоков лекарского искусства, а заговаривать кровь умели практически все. Да только к чему заговаривать кровь, если она и так не текла из раны? Потрясенные тем, что произошло, волшебники засветили свои посохи и принялись бормотать самые сильные лечебные заклинания, которые только знали. Над ложем короля разлилось радужное свечение, признак могущего волшебства. Однако текли минуты, а рана на груди у короля нисколько не уменьшалась.

- Он холодеет, - с ужасом выдохнул кто-то, ощупывая руки короля.

- Он умирает, - запинаясь, произнес какой-то волшебник, словно боясь собственных слов.

Однако пока что король был жив. Фредерик не мог говорить, но он, по-видимому, сохранял ясный разум. Его взор был осмысленный, только очень тревожный.

Холодный, едва живой, король сделал попытку подняться. Его синие губы что-то шептали, и слюна бессильно стекала по русой бороде.

Один из волшебников, нагнувшись к самым губам короля, проговорил:

- Он зовет принца. - Волшебник Лигдам, победитель злобной нандины, обернулся к своим собратьям: - Разумеется, король зовет принца! Нельзя медлить! - Он обернулся к слугам, испуганно жавшимся у входной двери: - Живо за принцем! Скорее же! Скорее!

Если до этого волшебников пробирала дрожь отчаяния, то теперь они как будто потеряли голову от страха.

Король по праву считался сильнейшим волшебником мира, а его главная сила заключалась в одном-единственном волшебном умении. Знак этого умения - изображение крыла взлетающей птицы - проступал у него на правом виске.

Это волшебство заключалось в том, что король мог приказывать каменным великанам, знаменитым каферонским близнецам Антею и Поллаксу, уже восемьсот лет стоявшим у входа в городскую бухту.

Некогда основатель Каферона, волшебник Иллинор, силою каменных великанов наголову разбил огромную армию Румна, сохранив, тем самым, свободу всем окрестным народам. С той поры этот чудесный дар, умение повелевать каменными великанами, передавался в роду правителей Каферона от отца к сыну. Король Фредерик владел этим даром, страшившим и сдерживавшим Румн, и этот дар по праву должен был перейти к принцу Эдварду. Но если бы король умер, не успев передать свой дар, его волшебная сила умерла бы вместе с ним. А значит, некому было бы приказывать каменным великанам, и те оставались бы стоять бесполезными, мертвыми статуями. И тогда ничто не остановило бы натиск легионов Румна!

Неудивительно, что волшебники, собравшиеся у смертного одра короля, ни на шутку были встревожены.

Да где же принц?

Скорее за принцем!

Четверо волшебников, не надеясь на расторопность слуг, сами побежали разыскивать принца. Другие принялись спорить, как возможно помочь умирающему королю. Если Его Величество нельзя вылечить, то, может быть, возможно хотя бы отдалить его смерть?

Делались разные предложения, назывались различные волшебные способы. Некоторые из этих способов были весьма опасны. Кто-то сказал, что надо послать в магазин волшебных зелий, лучше всего - в "Тысячу Зелий", что на рыночной площади, сразу под мостом. Один старый волшебник сам побежал за каким-то зельем, отдуваясь на каждом шагу. Старик держал его для себя, это уж точно... Трое волшебников, не слушая никого и ничего, в отчаянии продолжали бормотать лечебные заклинания. Проку от их усердия не было никакого.

- Нужно отнести короля в спальню, - сказал волшебник Карлуил. - Будет нехорошо, если это случится здесь... Давайте же! Осторожно!

Побросав посохи, волшебники подхватили своего умирающего повелителя на руки. Многие были бледны, двое или трое с трудом сдерживали слезы. Трое волшебников, считавшие, что они собаку съели в лекарском деле, всё продолжали бормотать заклинания. Они бормотали их и на ходу.

Когда волшебники вынесли короля из театра, то оказалось, что горькая весть, - пока что смутная, но от этого ещё более страшная, - уже вовсю летала по дворцу. Из всех дверей выглядывали испуганные слуги (многие, побывав на турнире, успели вернуться во дворец). Кто-то сказал, что король уже умер. Раздались крики отчаяния, вселявшие ещё больший страх.

Тучнотелый брат короля, герцог Каферонский, быстро вышел вперед и пошел впереди, чревом и расставленными руками освобождая дорогу:

- Дорогу Его Величеству королю!

Фредерик, не чувствовавший ничего, кроме холода, лежал на руках волшебников и шептал единственное слово:

- Эдвард... Эдвард...

* * *

Турнир закончился под утро. Когда все речи были произнесены, а все призы - вручены, зрители начали покидать амфитеатр. Несчастье с королем уже случилось, однако пока что слухи о нем ограничивались королевским дворцом. И все-таки люди, выходившие в город, как-то начинали притихать. Многие думали, что виною этому была огромная туча, зависшая над Кафероном.

Светало.

Когда Джонни, Рич и Розали вышли на улицу, им навстречу попался мальчишка, несущийся с вытаращенными глазенками. Это был мальчик с королевской кухни. Рич, которого поваренок чуть не сбил с ног, поймал его за воротник:

- Эдди, ты куда так несешься?

- Рич, пусти! (Они немного знали друг драга.)

- Вот я уверен, ты чего-нибудь украл, а скажут на меня! - пошутил Рич.

- Ничего я не украл! Король умирает, ты слышишь? Может, уже умер!

- А если по шее, чтобы не болтал чепухи? - рассердился Рич. - Я только что видел его, как тебя сейчас! ( Конечно, Рич сказал так для пущего эффекта: он видел Его Величество не только что, а часом или двумя ранее, да и совсем не близко от своей особы.)

- Пусти, Рич! - Поваренок извернулся ужом, вырвался и стремглав побежал дальше.

Рич с недоумением посмотрел на своих друзей.

- Нет, вы слышали?

- Не похоже, чтобы он врал, - проговорил Джонни.

В это время со стороны дворца донесся какой-то шум, напоминавший одновременно гул прибоя, голоса рыночного торжища и звуки пчельника. И вместе с тем что-то тревожное, страшное чудилось в этом далеком шуме.

- Надо посмотреть, что там такое, - пробормотал Рич, и ребята побежали в сторону королевского дворца.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

ВЕЛИКИЙ МАГИСТР

Большинство каферонцев ещё не успели добраться до дома, когда горестная весть разлетелась по городу.

Тут уж было не до сна.

Тысячи каферонцев устремились к королевскому дворцу.

Когда ребята достигли дворцовой площади, они увидели возбужденную, бурлящую толпу народа. Многим было непонятно, что же случилось на самом деле, ведь совсем недавно все видели короля в ложе амфитеатра живым и невредимым. Иные доморощенные любители политики рассуждали о заговоре. Иные истерично кричали, что к королю, конечно, были подосланы убийцы. Иные уверяли, что король умер ещё в амфитеатре. О его смерти не объявили сразу, только чтобы не портить людям праздник.

К дверям дворца, конечно, никого не пропускали. У кованых ворот дворцовой ограды стояли королевские алебардщики. Но вдруг раздались крики: "Это магистр Ваккос! Пропустите магистра Ваккоса!" Джонни увидел: люди сторонились, освобождая проход человеку в малиновой мантии. Спустя короткое время магистр Ваккос оказался у ворот и был пропущен внутрь.

Рич потащил друзей за собою.

Они не могли пробиться к воротам, как бы ни толкались локтями, но Рич и не собирался протискиваться к воротам. Он задумал иное.

Ребята обогнули толпу, миновали совершенно безлюдную кипарисовую аллею и вскоре оказались у ограждения, за которым находился королевский сад. Пустая бочка, верная помощница Рича в ремесле верхолазания, оказалась на месте; с её помощью ребята в два счета перемахнули через ограду.

Белого истеричного кота, на счастье, в саду не оказалось. И людей в саду не было; мало кому из обитателей дворца пришло бы в голову в это время пойти на прогулку в сад. Многочисленные балконы и балкончики дворца также пустовали. Вместе с тем, в окнах дворца мелькали огни. Оттуда доносились перепуганные голоса людей, кто-то плакал.

Как оказалось, Рич знал не только каждое дерево в королевском саду. Приложив палец к губам, он провел друзей мимо беседки, мимо фонтанчика, к одному из дворцовых окон. Это высокое сводчатое окно смотрело на маленькую полянку, заросшую пахучими лесными травами. Было слышно, как за этим окном кто-то всхлипывал и то и дело сморкался. "Ну же, ваше величество!" - услышал Джонни недовольный стариковский голос.

Поднявшись на цыпочки, ребята через подоконник заглянули в открытое окно.

Джонни увидел: огромная комната с огромными картинами на стенах освещалась множеством свеч. По утреннему времени, свечи можно было бы погасить, но сейчас обитателям дворца явно было не до экономии.

В глубине комнаты стояла кровать под балдахином, расшитая коронами и королевскими соколами. Полог балдахина был задвинут. Ближе к окну, у резного деревянного столика, в резном кресле сидел мальчик. Это он сморкался и всхлипывал. Напротив него, полусогнувшись, стоял худощавый старик в длиннополой мантии. Старик что-то старательно рисовал у мальчика на лице. Больше в комнате никого не было видно.

Джонни сразу узнал обоих: старик этот был волшебник Амброзиус, а мальчик - принц Эдвард.

- Ну же, Ваше Величество! Ну же, перестаньте плакать! Вы мне мешаете! - увещевал Амброзиус принца.

"Почему он называет принца "Величеством"? - мелькнуло в голове у Джонни. - Ведь так называют короля!"

Хлопнула дверь. Какой-то человек вошел в комнату - массивный человек, мясной. По стене пробежала огромная тень.

Вошедший сразу же направился к Амброзиусу и маленькому принцу.

Джонни, Рич и Розали в одно мгновение спрятались за подоконник. Розали даже присела на корточки, хотя уж это было совершенно лишнее.

"Брат короля, волшебник Карлуил", - прошептал Рич на ухо Джонни.

Чтобы не быть замеченными, все трое притаились за окном как мышки и обратились в слух.

- Вот оно какое дело, Амброзиус, - проговорил герцог Каферонский тоном не столько расстроенным, сколько смущенным. - Мда, вот оно какое дело...

Амброзиус никак не отреагировал на это вступление. Целиком занятый принцем, он только приговаривал, ворчливо-ласково:

- Вы мне портите работу, Ваше Величество... сейчас не время рыдать, ваш отец не одобрил бы это... Обождите хотя бы немного...

Герцог Каферонский какое-то время молчал, затем проговорил, несколько другим тоном:

- Зря ты стараешься, Амброзиус! Эдвард знает, как я люблю его, но все-таки... зря ты стараешься!

- Как это зря? - спокойно проговорил Амброзиус. - Взгляни, разве не похоже?

- Похоже-то похоже, но ведь... (Карлуил хмыкнул) ведь это соколиное крыло, которое ты нарисовал у мальчика на виске... это фальшивка, Амброзиус, и не более того. Это - фальшивка, это же не знак волшебства! Мой бедный брат умер, не успев передать мальчику даже малой частицы своей волшебной силы. Эдвард, бедняга! Отныне главное волшебство Каферона, величайшее волшебство мира, утрачено навсегда!

Принц громко зарыдал.

- А может, и не навсегда, - с неудовольствием проговорил Амброзиус.

- О чем ты, мой старый друг? - снисходительно осведомился герцог Карлуил.

- Ты знаешь, о чем. Волшебство короля не умерло вместе с ним. Я сегодня же отправляюсь в путь. Быть может, где-нибудь мне удастся отыскать звезду Эгейру.

- Амброзиус, да ты... Прости меня, мой старый друг, но в своем ли ты уме? Мы, волшебники, годами ищем силу, - в пещерах Балларума и в песках Казаброда, в ущельях северных гор и в заколдованных лесах Потерянных Островов, куда простой человек не смеет ступить и шагу. Великое счастье для любого волшебника, отыскать хотя бы маленькую звездочку с малюсеньким волшебством. А как ты в огромном мире отыщешь именно ту звезду, которая единственная управляет каменными великанами, - звезду Эгейру? Как? Как? Жизни не хватит, чтобы обыскать один лишь Сумеречный лес. А ведь тебе пришлось бы просеять все пески, заглянуть под каждый корень, под каждый камень!

- И все-таки я попытаюсь найти Эгейру для принца, - упрямо произнес Амброзиус. - То есть, я оговорился, для короля.

- Ты все-таки желаешь, чтобы Эдвард стал королем? - словно не веря ушам, проговорил Карлуил.

- Эдвард уже стал королем, - строго проговорил старый волшебник. - Ведь Фредерик умер.

- Как же Эдвард может быть королем, ведь он - не волшебник, - произнес герцог Каферонский со вздохом, в котором за милю чувствовалось притворство. - Эдвард умеет только пускать огненные змейки да рисовать в воздухе тучки. Эдвард, сынок, мне очень жаль, но...

- Оставь свою жалость при себе, - оборвал герцога Амброзиус. - Эдвард станет волшебником.

- Каким же образом, ведь Фредерик...

- Я передам Эдварду свое волшебство.

- Ты? - Карлуил некоторое время молчал, настолько он был изумлен. - Но у тебя же есть свой сын, Амброзиус. Очень приятный молодой человек, доложу я тебе. Что ты скажешь ему?

- Я передам Эдварду половину своей силы, - проговорил Амброзиус спокойно. Очевидно, старый волшебник уже всё обдумал и принял решение. - Вторую половину я оставлю для сына.

- Клянусь Близнецами, Амброзиус, я не такой простак, за которого ты меня принимаешь! Чтобы волшебник передал свою силу постороннему? Ты затеял какую-то хитрую игру, я же вижу!

- Это не игра, Карлуил, - устало проговорил волшебник. - Я действительно передам половину своей волшебной силы Эдварду.

- Ну так передай, черт тебя дери!

- Изволь.

Как Джонни ни дрожал, как ни опасался быть разоблаченным, но все-таки в этот момент он заглянул в окно - впрочем, как и Розали, и Рич.

Мальчик увидел Амброзиуса. Рядом с массивной фигурой герцога Карлуила старый волшебник казался тонким, как ивовый прутик. Маленький Эдвард сидел на своем резном кресле, руки на коленях, с блестящими от слез щеками.

Амброзиус стоял напротив Эдварда.

- Что же, сынок, - проговорил Амброзиус, - ты готов? Принимай мой дар!

Волшебник приложил правую руку к сердцу, и сразу же у груди его разлилось сияние. Вдруг в воздухе раздалась негромкая музыка. В ней слышались и чьи-то голоса, и крики птиц, и странный шепот. И вдруг вверху, над головами ребят, очень низко громыхнул гром, да так, что вздрогнула земля. Молнии не было, зато Джонни увидел другое: тысячи огней - красных, зеленых, голубых, - вырвались из груди Амброзиуса и заплясали, замелькали вокруг него в немыслимом танце.

Помедлив, волшебник коснулся плеча маленького принца. В следующее мгновение звезды, мелькавшие в воздухе, посыпались на Эдварда. Принц задрожал, затрясся на своем стульчике, словно попал под удар электрического тока.

Раскаты грома замерли вдали.

- Вот и всё, - проговорил Амброзиус усталым голосом. - Эдвард, тебе надо отдохнуть.

Подойдя к входной двери, волшебник кликнул слуг, чтобы те помогли принцу пройти в его апартаменты. Однако вместо слуг в комнату вошли три волшебника, двое из которых были в малиновых мантиях магистров. О смерти короля уже было известно всем. В коридоре, за дверью королевской спальни, толпилось несколько десятков волшебников, оттеснивших королевских слуг. Здесь были самые сильные и уважаемые волшебники Каферона, в том числе - все волшебники-магистры, в это время находившиеся в городе.

Волшебники, явившиеся на зов Амброзиуса, быстро подошли к Эдварду, шатавшемуся, словно лишившемуся последних сил. Они взяли его под руки и со всей возможной уважительностью повели к двери. Но прежде, чем взять Эдварда под руки, каждый из волшебников поклонился ему. А перед этим (от Джонни не скрылось) каждый из волшебников внимательно посмотрел на правый висок юного короля.

Джонни и сам бросил взгляд на королевский висок.

На правом виске Эдварда, как это было у его отца, имелся знак: расправленное птичье крыло.

Как только Эдварда вывели в коридор, оттуда донеслись взволнованные голоса и вздохи. Джонни услышал, как кто-то сказал с облегчением: "Хвала Луне и Месяцу Каферона, король успел передать свою силу принцу!"

Герцог Карлуил громко хмыкнул. Подойдя к двери спальни, он плотно прикрыл её и взглянул на Амброзиуса.

Ребята поспешили спрятаться за подоконником: герцог Карлуил смотрел как раз в их сторону.

Карлуил сказал:

- Это прекрасно, Амброзиус, что ты так любишь принца. Должен признаться, я его люблю не меньше... Но мы должны позаботиться о Кафероне, мой друг.

Признаюсь, ты меня удивил. И в самом деле, ты передал принцу немало своей силы. Не знаю, как на это посмотрит твой сын. Ну да не об этом речь. Ты сделал принца волшебником, но, полагаю, ты не сделал его королём!

- Опять ты за своё, Карлуил! - проговорил старый волшебник с одышкой. Видно, последнее волшебство далось ему не без труда.

- Что это значит "за своё"? - возмутился Карлуил. - По-твоему, Кафероном может править любой волшебник? Ну да, мальчик - сын Фредерика, о чем тут говорить, и с твоей помощью он сделался волшебником. Наверное, со временем он сделается сильным волшебником, когда до конца познает силу, которую ты передал ему. Но, черт возьми, Амброзиус, ты же не передал ему волшебство звезды Эгейры! А без этого волшебства Эдвард не сможет управлять каменными великанами!

- Я же сказал тебе, я отправлюсь на поиски Эгейры сегодня же.

- И сколько времени Каферон должен ждать твоего возвращения? Год? Десять лет? Полвека?

- Мне достаточно двух недель, - проговорил Амброзиус. - Ты же знаешь обычай, Карлуил. На коронации принц должен будет предъявить волшебство Эгейры на всеобщее обозрение. Значит, в моем распоряжении ровно две недели, и ни на день больше.

- Да о чем ты, о чем, Амброзиус?! - морщась, словно от зубной боли, произнес Карлуил. - Где же твой разум, волшебник? И за тысячу лет ты не найдёшь Эгейру!

- Кажется, у тебя есть какое-то предложение, герцог Карлуил, - медленно проговорил Амброзиус.

- Ты прекрасно знаешь, каковы мои помыслы. Королём Каферона должен стать я, а не Эдвард. Нет, не говори ничего, сперва послушай меня!

Посуди сам, Амброзиус, сейчас не легкие времена для Каферона. Румеи позабыли страх пред Близнецами, легионы Румна стоят у наших границ, войска Румна обложили города наших союзников! Вчера прискакал гонец из Сегунта: над Сегунтом пролетел румейский дракон! Нам нужен сильный волшебник на троне, Амброзиус, - самый сильный, который только найдется в Кафероне! Дело не в том, что Эдвард - мальчик. Дело в том, что Эдвард не владеет волшебством звезды Эгейры. Следующее по силе волшебство - магия камня Кааира - принадлежит мне... Сейчас я - самый сильный волшебник в Кафероне, и ты должен признать это, Амброзиус! Значит, я должен наследовать Каферонский трон!

- А как же клятва, Карлуил? - тихо проговорил старик.

- Какая клятва?

- Клятва, которую мы дали королю Фредерику, когда у него родится сын. Тогда мы поклялись - нет, теперь ты не перебивай меня! - мы поклялись, что Эдвард наследует корону, когда Фредерик умрет! И это право Эдварда мы поклялись оберегать всей силой, всем своим волшебством!

- Обычная формальная клятва, и ничего больше, - пробурчал герцог Каферонский.

- Нет, нет! - вдруг тон Амброзиуса переменился. - Послушай меня, Карлуил, - проговорил он, словно стремясь отыскать в сердце герцога хоть искру доброго чувства, - Эдвард должен стать королём! Ты же сам - могучий волшебник, и тебе прекрасно известно, что волшебство имеет собственную душу, и подчас достаточно маленькой оплошности, чтобы волшебство переменилось... Если мы не сохраним верность Эдварду, мы уже не будем прежними: тень падёт на Каферон и на всё наше волшебство!

- Не знаю, о чем ты толкуешь, старик, - задыхаясь, произнес Карлуил злобным голосом, - но я знаю точно: Каферон не выстоит против Румна с этим мальчиком-королем!

- Неужели он выстоит с твоими медведями? Медведи против драконов!

- Во всяком случае, можно будет попытаться бороться... или вести переговоры... Вот что, Амброзиус. Вижу, нам не договориться. Вот что я сделаю: я сейчас отправляюсь к магистрам. Я скажу им про знак на виске у принца - скажу всю правду... И пусть они решают, кому быть королём Каферона! Я даже не буду возражать, если они сочтут нужным провести голосование между всеми волшебниками города!

Услышав удаляющиеся шаги, Джонни заглянул в окно.

Герцог Карлуил подходил к входной двери.

- Нет! - крикнул Амброзиус. - Нет, Карлуил, постой! Если ты скажешь волшебникам правду, в этот же день наша тайна станет известна всему Каферону. И в этот же день про это прознает Румн... Но если Румн узнает, что мы лишились Эгейры, - Румн не промедлит, Румн бросит на нас все свои легионы!

- Днем раньше - днем позже, но Румн всё равно узнает про это, - пожал плечами Карлуил.

- Но дай мне хотя бы две недели! Если за две недели, которые остались до коронации, я не отыщу Эгейру...

Герцог уже был у двери. Он не желал более и слушать старого волшебника.

- Карлуил! - воскликнул Амброзиус. - Если ты скажешь волшебникам хоть слово, под скипетром волшебства не найдется места для нас обоих!

- Это вызов, Амброзиус? - угрожающе проговорил герцог Каферонский.

- Да! Мы будем биться насмерть, и чей-то сын останется без волшебного дара!

Помолчав, Карлуил проговорил угрюмо:

- Мне наплевать на твои угрозы, старик, клянусь всеми дьяволами преисподней! Однако я не желаю подвергать риску случайности своего сына. Тебе-то на собственного сына наплевать... Ладно же, Амброзиус! Я буду молчать. Я буду молчать до самой коронации. А на коронации все и без того увидят позор твоего маленького королька... И тогда я стану королем, Амброзиус! Только не надейся, что я буду драться с тобой. Тебя кинут в темницу как обманщика...

Хлопнула дверь.

Ребята сидели под окном притихшие, как мышки.

Некоторое время был слышен только скрип половиц: старый Амброзиус в волнении мерил шагами королевскую спальню. Но вот звуки затихли, и, спустя несколько мгновений, ребята услышали тяжкий вздох у себя над головами.

- Как быть мне? - пробормотал Амброзиус. Волшебник подошел к окну и сейчас усталыми, ввалившимися глазами смотрел в белесое утреннее небо, только-только начавшее освобождаться от облаков. - Я должен отправляться за Эгейрой, я должен поспешить, но... ( будь проклята эта ночь!) если я сейчас оставлю принца одного, Карлуил, конечно, осмелеет. Он не станет дожидаться коронации - он провозгласит себя королем Каферона! Сторонники-то у него найдутся, особенно когда он разболтает, что знак на виске у Эдварда - поддельный!

Опять послышался скрип половиц. На этот раз шаги удалялись от окна.

Через короткое время до ребят донеслись приглушенные слова Амброзиуса:

- О, если бы мой сын сейчас был в Кафероне! Файбер, Файбер... Я бы послал тебя за Эгейрой, ты бы сумел... Ты должен был бы суметь... хотя... это великое испытание для всякого... Но что теперь толковать! Эдвард, как мне защитить тебя?..

Следующие несколько минут до ребят доносились только вздохи, да можно было разобрать отдельные слова старого волшебника: Амброзиус то повторял имя принца, то вспоминал о собственном сыне, то сетовал на легкомысленное бесстрашие короля Фредерика, то проклинал Румн, его силу и его коварство. Амброзиус уже знал всё о ночном представлении в королевском театре; он знал, что это дар румейского посла погубил короля.

Джонни слушал вздохи старика волшебника всё с большим смятением. В ушах у него шумело; Рич что-то шептал ему, но он не слышал Рича. А потом - позже Джонни сам не мог понять, как это получилось, - словно какая-то сила подняла его за волосы, перекинула через подоконник и поставила перед глазами изумленного волшебника.

- Пошли меня за звездой Эгейрой, господин! - услышал Джонни собственные слова и очень удивился.

- Ты? Сын Джонсона, торговца? Мальчик из магазина снов? - Амброзиус не верил своим глазам.

- Да, господин, - произнес Джонни, немного придя в себя. - Мы виделись с тобою за ареной амфитеатра, когда...

- Я помню, помню! - перебил волшебник. - Так ты... ты был здесь всё это время? Ты подслушивал? Ты всё знаешь?

- Я слышал про звезду Эгейру и про то, что знак на виске у принца - не настоящий, - сказал Джонни. - Господин, я слышал все твои слова. Если ты не можешь оставить принца, позволь мне отправиться за звездою!

- Чтобы такой маленький мальчик... - начал Амброзиус и осекся.

Не отрываясь, он смотрел Джонни в лицо, так что тот принужден был опустить глаза.

- Мальчик из магазина снов... - пробормотал волшебник, словно рассуждая про себя. - Хм... мальчик из магазина снов... Ты слышал про сон Иллинора, мальчик... как тебя зовут?

- Джонни, сэр.

Амброзиус, насупливая седые брови в раздумье, глухо заговорил:

- Когда Иллинор, основатель нашего города, проиграл битву с Румном, он заснул, и во сне он увидел звезду Эгейру - и увидел, где её найти... Во всяком случае, так рассказывает предание. Иллинор нашел Эгейру при помощи сна, и этот мальчик пришел ко мне из сна... В волшебстве ничего не бывает случайным, это истинно... Джонни! - он обратился к мальчику, и вдруг его голос опустился до шепота: - Джонни, сынок, я пошлю тебя за Звездой. Как бы то ни было, - тут Амброзиус с горечью усмехнулся, - у меня нет другого выхода. А теперь, мальчик, поклянись, что если тебе посчастливится найти Эгейру (на что я надеюсь), то ты доставишь её сюда, в Каферон, и передашь принцу Эдварду!

- Клянусь, - сказал Джонни со всей торжественностью, - что я доставлю звезду Эгейру в Каферон и передам принцу Эдварду, если только её найду!

- Нет, не так! - произнес волшебник. - Амброзиус взял руку мальчика и положил на навершие своего посоха, а сверху прикрыл своей ладонью. - Теперь повторяй: силами, создавшими тебя, Каферон, клянусь: я не предам своего волшебства!

- Своего волшебства? - повторил Джонни в изумлении. - Но я же не волшебник, сэр!

- Повторяй за мной и не спорь: силами, создавшими...

Джонни слово в слово повторил то, что сказал ему волшебник. В глубине души он надеялся, что что-то произойдет. Но нет. Не было ни вспышек молний, ни грома, и даже навершие волшебного посоха, к величайшему сожалению Джонни, не потеплело ни на один градус.

- Этого достаточно, - проговорил волшебник, когда Джонни произнес последние слова. Амброзиус убрал ладонь с руки мальчика. - А теперь слушай, сынок: конечно, тебе не придется искать Эгейру по всему свету, на это не хватило бы и сотни жизней. Секрет мой в том, что я знаю, где сейчас находится Эгейра. Во всяком случае, я надеюсь, что не ошибаюсь... На западе, в неделе конного пути отсюда, есть старые лесистые горы. Их называют Можжевеловые горы. Где-то в этих горах есть небольшое озеро с маленьким круглым островком посередине. Имя ему - Синь-озеро... В это озеро впадают водопадами два маленьких ручейка. Там, в этом озере, Иллинор когда-то нашел звезду Эгейру - первую звезду, упавшую с неба. Так говорит предание.

Когда король Фредерик умер, не успев передать свою силу сыну, всё его волшебство рассеялось по небу яркими звездами. Полагаю, звезда Эгейра не задержалась на небе, ведь когда-то она первая упала на землю, и, значит, она уготована для земли. Если я не ошибаюсь, то, скорее всего, Эгейра вернулась на прежнее место - она упала в Синь-озеро. Ты должен найти Синь-озеро, мальчик! С его дна ты поднимешь Эгейру! Да, постой-ка...

Сдвинув брови, Амброзиус снял со своего посоха набалдашник, сделанный в виде серебряного оленя. Он сжал набалдашник в руке. Серебряный олень вспыхнул и исчез, а волшебник протянул Джонни маленькую сафьяновую коробочку:

- Когда найдешь Эгейру, ты должен поместить её сюда. Здесь она будет в безопасности. Мало ли, что может случиться с тобой на обратном пути.

- Хорошо, сэр, я так и сделаю, - произнес Джонни, принимая коробочку. - Но прежде вы должны сказать, как она выглядит, эта звезда Эгейра? Что именно я должен искать в озере?

- Нашу звезду ты не спутаешь ни с чем. Уж в этом не сомневайся, - слегка улыбнулся волшебник. - Ведь звезда Эгейра - не камень, не осколок кирпича и не метеорит. Как только ты увидишь её, ты сразу скажешь себе: вот она, главная звезда волшебства!

Слова Амброзиуса были не вполне конкретны, но они прозвучали настолько убедительно, что Джонни удовлетворился таким объяснением. Однако в задании, которое он получил от волшебника, имелось немало и других неясных моментов.

- Теперь, сэр, - произнес Джонни как можно вежливее, - не могли бы вы рассказать поподробнее, по какой дороге мне двигаться? И на чём? Я, честно говоря, не очень хорошо знаю здешние дороги, и у меня нет никакого транспортного средства, кроме своих ног. Кажется, если бы я полетел на пеллете, я бы скорее справился с вашим заданием!

- Ты умеешь летать на пеллетах, сынок?

Джонни прикусил губу. Амброзиус, конечно, присутствовал на турнире в тот момент, когда он не сумел удержать пеллета принца. Неужели Амброзиус узнал его тогда, и неужели он вспомнил сейчас про его позор? Зачем же врут про старческую забывчивость?

- Сколько раз ты летал на пеллете, сынок? - спросил Амброзиус, как бы невзначай подходя к окну.

- Ни разу, - подавленно проговорил Джонни.

- Эй, а это что такое? - Амброзиус вдруг перевалился через подоконник, схватил Рича за ухо и чуть не схватил за косицу Розали. Юркая девочка в последний момент успела увернуться. Она отбежала на несколько шагов и застыла на месте, настороженная, как хорек.

- Это мои друзья, сэр! - воскликнул Джонни, подбегая к волшебнику. - Мы всегда вместе, ну и...

- И они слышали всё и знают всё, что и ты. Верно?

- Наверное, если они мыли сегодня уши... - Очевидно, вежливость требовала от Джонни иного ответа, но волшебник говорил добродушным тоном, и мальчик рискнул пошутить.

- И что мне теперь с вами делать? - проговорил Амброзиус в раздумье, обращаясь к Ричу и Розали.

В душе старый волшебник посмеивался, хотя и не очень весело, слишком много горестей и забот свалилось на него за последние часы. Этих двух ребят он заметил, как только Джонни предстал перед его глазами, словно чертик, выпрыгнувший из табакерки. А для того, чтобы заметить их, Амброзиусу даже не пришлось подходить к окну. Он лишь немного напряг глаза, чтобы стена дворца сделалась полупрозрачной.

- Мальчишку я превращу в ужа, а девчонку - в жабу, - сказал волшебник. - Да-да, так будет лучше всего.

- Не делайте этого, сэр! - взмолился Рич.

- Прошу вас, сэр, - записклявила Розали, прижимая руки к груди и разрыдавшись для большей проникновенности, - позвольте нам отправиться за звездой Эгейрой вместе с Джонни!

- Да, пожалуйста, сэр! - поддержал Рич девочку. - Позвольте нам поехать за звездой вместе с Джонни!

- Это все-таки лучше, чем превратиться в ужа, не так ли, мальчик? - спросил волшебник, улыбаясь одними глазами. - А ты что думаешь, Джонни?

Джонни понимал, что Амброзиус не собирался злодействовать. С другой стороны, волшебник не мог отпустить ребят просто так, на все четыре стороны. Ведь никто не поручился бы ему, что Рич и Розали не разболтают его тайну по всему городу.

Нельзя было требовать от волшебника слишком многого, и Джонни сказал, отчасти даже довольный, что всё так сложилось:

- Позволь им, господин, отправиться со мной! В пути мне может понадобиться помощь...

- Это уж непременно, - согласился волшебник.

- Вот и помощники будут рядом!

Амброзиус смерил взглядом друзей Джонни с головы до ног. Насупившись, он пробормотал как бы про себя:

- Девочка, конечно, обманщица, а мальчик... Мальчик бедовый. Но выхода нет. - Амброзиус помолчал в раздумье и, только сейчас освобождая ухо Рича, проговорил: - Решено. Твои друзья поедут вместе с тобой, Джонни! Надеюсь, в пути они не предадут тебя, как ты не предашь своё волшебство... Как зовут вас, дети, и кто ваши родители?

Рич и Розали назвались. Розали, конечно, заодно с именами родителей поведала Амброзиусу и про свою тетку-волшебницу, а Рич сказал:

- А я ничей.

- Ты - гражданин Каферона и подданный короля, - строго сказал Амброзиус. - Полагаю, ты знаешь, где находится мой дом? ( Рич кивнул.) Отправляйтесь туда сию же минуту. Джонни, возьми этот перстень. Надень на палец, только не на указательный. Покажешь его мистеру Бротту, моему дворецкому. Он сделает всё, что ты ему скажешь, а ты скажешь ему вот что: пусть он даст вам трех коней, самых смирных, и сто золотых - или нет, двести золотых монет. Вы поедете на запад по южной стороне Гиблого оврага. Овраг приведет вас к Можжевеловым горам, только ни за что не спускайтесь в сам овраг! Вы пробудете в пути дней пять-шесть. Мой перстень пусть останется у тебя, Джонни, и это значит, с тобой будет моё имя. Многие захотят помочь тебе, когда увидят этот перстень. Но тебе придется решать самому, кому его можно показать... В конце вашего пути, на горе Галлакс, вы увидите замок Луриндорф. Хозяин замка, барон Арнольд Луриндорф, - вассал каферонского короля. Он человек угрюмый и многие в Кафероне не доверяют ему, но я все-таки надеюсь на его верность. Покажешь ему мой перстень, Джонни. Барон должен помочь вам с обратной дорогой. Он поможет вам и с поисками Синь-озера, если вы не отыщите его сами. Только не говорите ему, зачем это озеро вам нужно... Не забывайте же, вы должны держаться южной стороны оврага и ни за что не спускайтесь в сам овраг, это смертельно опасно!

- Но если это так опасно, - сказал Джонни, - нет ли какого-нибудь другого пути в Можжевеловые горы, чтобы этот Погибельный овраг обойти далеко-далеко?

- Искать обходные пути нет времени, - отрезал волшебник. - Да и есть ли они? Не знаю... А Гиблый овраг выведет вас как раз в нужное место. Ведь как образовался Гиблый овраг? Легенда говорит, когда Иллинор поднял со дна озера звезду Эгейру, он приказал трем ближайшим горам явить свою силу, и на месте трёх гор встали три каменные великана. Иллинор привел великанов сюда, на берег моря, где в это время стояли легионы Румна. Тогда румеи ликовали: они разрушили все наши города, двенадцать древних городов нашей земли, и они уже мнили себя господами мира... Каменные великаны разбили войско Румна наголову. Румеи со своими драконами оказались совершенно бессильны: их мечи тупились о камень, а каменные тела великанов оказались нечувствительны к драконьему пламени. Румеи были изгнаны, Иллинор победил, но его победа, как оказалось, имела свою цену...

Под тяжестью великанов, когда они шли с запада, просела земля, и всякая нечисть расплодилась в этой чудовищной ямине. Вот так образовался Гиблый овраг. Когда вы пойдёте вдоль южной стороны его, можно сказать, что это вы пойдёте по следу каменных великанов, и этот след приведет вас к тому месту, где стоял Иллинор, поднимая горы, - к Синь-озеру. Должно быть, вас ещё кое-что тревожит, дети?

- Очень даже тревожит, мистер Амброзиус! - сказала Розали скороговоркой. - Неужели герцог Карлуил, в самом деле, теперь - самый сильный волшебник в Кафероне? Он говорил о каком-то волшебстве, будто он владеет каким-то особенным волшебством... (Розали живо интересовали все подробности и мелочи, которые касались волшебства.) О чем он говорил, сэр?

- А, великое волшебство Карлуила... - усмехнулся волшебник. - Действительно, Карлуил владеет одним недурственным волшебством. Если Карлуил свистнет особенным образом, к нему сразу же сбегутся горные медведи, которые только услышат его свист. Медведи будут выполнять всё, что он им ни прикажет. Действительно, это волшебство - немалая сила, ведь горный медведь запросто справится со стаей волков, да и с отрядом мечников человек в десять, особенно если они не очень хорошо обучены. Десять горных медведей способны раскидать целую когорту... Но сражаться с горными медведями против Румна - это просто смешно. Во-первых, сначала попробуй, набери этих медведей по горам, ведь горные медведи - одиночки, селятся небольшими семьями. И сколько надо медведей, чтобы разбить один легион румеев? Но ведь у Румна - не только легионы. У Румна есть драконы... Хотел бы я посмотреть, как эти медведи Карлуила смогут одолеть дракона, который будет поливать их огнем сверху! Ты всё поняла, Розали? (Девочка с умным видом кивнула.) Но ведь, ребята, вы хотели спросить меня не только об этом?

Волшебник явно подводил к чему-то. Поскольку догадливых не нашлось, пришлось ему раскрыть карты:

- Почему Рич молчит, мне понятно. А вот ты, Розали, и ты, Джонни... Неужели вы собираетесь отправиться в путь просто так, ничего не сказав своим родителям?

- Нет, но я... - промямлил Джонни, - вы же сами сказали, что это - дело срочное... А если я покажусь дома, попробуй потом оттуда выбраться!

- А мой папа умеет разговаривать с волшебными книгами, - сказала Розали. - Когда они с мамой устанут ждать меня, папа возьмет с полки какую-нибудь волшебную книгу, и книга расскажет ему про меня...

- Ах, врунишка, врунишка! - покачал головою маг. - Ты же знаешь, волшебная книга не скажет того, что ей самой не сказали до этого! Ну да ладно, больше не стану терзать вас. Я сам наведаюсь и к твоим родителям, Джонни, и к твоим, Розали. Я найду, что сказать им...

- Наверное, вы немножко соврете им, вы же не расскажете им всё-всё? Да, сэр? - спросила Розали ангельским голоском. Ей совсем не нравилось, что её то и дело называли лгуньей, причем совершенно разные люди.

- Наверное, придется немного слукавить, - согласился волшебник и погрозил девочке пальцем, чтобы она не очень зазнавалась, что сумела поддеть его. - А теперь - в дорогу, дети мои! В дорогу! Советую вам выбраться из дворца тем же путем, которым вы попали сюда. Тогда вас не увидят те, кому не нужно вас видеть.

Подойдя к подоконнику, Джонни неожиданно обернулся.

- Сэр, если позволите, ещё вопрос. Вы сказали, что Иллинор привёл из гор трех каменных великанов. Двух из них, Антея и Поллакса, я вижу каждый день. Таких гигантов нельзя не заметить... А где же третий?

- А третьего зовут Барбикар.

Джонни вздрогнул. Кое-что он начал понимать...

- Да, мой мальчик, именно так, - проговорил Амброзиус. - Третий великан - это гора, на которой стоит Каферон. Волшебник Иллинор построил наш город на плечах великана Барбикара.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

ГИБЛЫЙ ОВРАГ

Управляющий Амброзиуса, мистер Бротт, выслушал ребят, всем своим видом живописуя изумление. Три лучших лошади, двести золотых монет, провизия на дорогу... Однако, что бы там ни подумал мистер Бротт, он не стал высказывать свои мысли вслух. Он узнал перстень своего господина, и по этому векселю, так сказать, приходилось платить.

Мистер Бротт снарядил ребят в дорогу быстро и справно. Солнце не успело подняться над городом, как Джонни, Рич и Розали выехали из городских ворот и поскакали вниз, под горку, по мощеной белым камнем каферонской дороге.

Джонни был городской мальчик; до этого он ни разу не садился на коня. У Рича и Розали в этом отношении имелось немного больше опыта. Розали каталась на лошадке, когда бывала на каникулах у своей тетки-волшебницы, в деревне. А Рич с кем только ни был знаком, и уж покрасоваться на каком-нибудь коньке ему никогда не отказывали.

Джонни сумел забраться в седло только при помощи мистера Бротта. Мальчику было очень стыдно, ведь даже Розали справилась с этим сама. С ездою, правда, получилось лучше, благо мистер Бротт, раскусив в нем новичка, преподал устный урок верховой езды. При этом мистер Бротт деликатно делал вид, что обращался не к одному Джонни.

В первые минуты новый способ передвижения Джонни почти что понравился. Но потом... Когда они миновали придорожный указатель с изображением сокола и надписью "Добро пожаловать в Каферон", Джонни чувствовал себя так, словно на нем самом скакали целый день. Спину ломило, руки только что не вылетали из плеч. И все это - от непрестанных усилий удержаться в седле.

Впрочем, Джонни не думал сдаваться. Лицо мальчика заливало краской от мысли, что он, которого Амброзиус назначил старшим в их компании, мог свалиться на землю как какой-нибудь мешок с мукой или картошкой.

Белая дорога вела к стене тумана, видневшейся у горизонта. Там начинался Гиблый овраг... Дорога шла прямо. Хоть это было хорошо. По крайней мере, не приходилось выполнять упражнений с поворотами на полном скаку.

Скачка продолжалась целый час, и это было очень немало. По прошествии этого часа Розали натянула поводья и сказала, что смертельно устала.

Рич покосился на Джонни.

Джонни скомандовал привал, не мог же он отказать в отдыхе даме.

Ребята заглянули в припасы, напились из ручья и немного передохнули. Затем они продолжили свой путь, на этот раз - спокойной рысью. Новый привал последовал значительно раньше, чем предыдущий, а следующий - раньше, чем второй.

Джонни собирался ещё до сумерек достичь Гиблого оврага. Ведь все говорили, что до Гиблого оврага - день конного пути. С этим похвальным намерением ему пришлось расстаться во втором часу пополудни.

На новом привале ребята прямо с лошадей повалились в траву. Они заснули, едва очутились на земле, и проспали без задних ног и без единого чувства до самого утра.

* * *

Утром Рич спросонья пробормотал, голосом не очень добрым:

- Где это я?

Джонни пришлось объяснять. Розали сказала, что если бы она была волшебница, то они не мучились бы в седлах. Сейчас они потихоньку летели бы по воздуху на пуховых перинах, прикрывшись одеялами. На этом разговоры закончились. После ветчины и бульона из одноразовых пакетиков ребята продолжили путь.

Дорога из белого камня была достаточно широкой, чтобы на ней свободно могли разъехаться две подводы. По сторонам пробегали небольшие рощицы; за деревьями зеленели поля, - кукуруза, пшеница и немного подсолнечника. Изредка ребятам навстречу попадался какой-нибудь крестьянин, направлявшийся в город. Волшебника не было видно ни одного. Ну конечно, сейчас у всех волшебников были неотложные дела в Кафероне.

К вечеру добрались до мотеля "У дядюшки Пежо". Здесь дорога, шедшая до этого строго на запад, круто поворачивала влево - на юг. Отчего так, было совершенно ясно: всего в нескольких десятках шагов от заведения дядюшки Пежо стеною стоял туман. Там начинался Гиблый овраг. В той стороне, по разумению дорожных строителей, путникам совершенно нечего было делать.

Дядюшка Пежо оказался пузатым гладковыбритым мужчиной с волосатыми руками (с такими руками хорошо работается мясником). Когда Джонни, уплачивая вперед за ужин (суп с фрикадельками, картошка и чай), положил на стойку золотую монету, дядюшка Пежо наклонился к его уху и проговорил:

- Не мое это дело, парень, но золотом на дороге расплачиваются только волшебники. Ты волшебник, да?

Джонни хотел честно сказать, что нет, но вместо этого пробурчал что-то уклончивое. Розали, которая ловила каждое слово трактирщика, сказала очень довольная:

- Ну да, мы все трое - волшебники. Так что, сэр, обслужите-ка нас поживее!

- Ясно, мэм, - серьезно сказал трактирщик, после чего, не особенно торопясь, отсчитал Джонни сдачу и показал на свободный столик.

В это время в столовой при мотеле было довольно людно. Несколько фермеров сидели со своими женами, почтенные пожилые люди. Две пары помоложе справляли какое-то семейное торжество. Шумели дети; в уголке два старика дремали над пустыми кружками.

Слова, сказанные Розали, по-видимому, услышал ни один трактирщик. Не успел Джонни отложить ложку и взяться за вилку, как к их столику подошел румяный фермер в седых бакенбардах и самым уважительным образом попросил показать что-нибудь из волшебства. Сюда не так-то часто заглядывают волшебники, пояснил он, а ведь все, кто сейчас собрался здесь, - граждане Каферона, и поэтому по настоящему волшебству все они страшно соскучились.

Не успел фермер закончить, как вокруг столика, за которым сидели ребята, образовался веселый кружок. Путешественникам принялись хлопать и кричать "Просим!", как будто они были бродячие артисты. Розали сидела пунцовая как рак; Рич уткнулся в тарелку.

Джонни пришлось отдуваться за всех. Сперва он сказал, что они очень устали. Это не помогло, и тогда он сказал, что ладно, сейчас он непременно устроит какое-нибудь волшебство с превращением - превратит кого-нибудь в сороку или попугая, если им не дадут спокойно поесть. Только после этого завсегдатаи заведения дядюшки Пежо, недовольные, разошлись. Кто-то даже заметил, что, наверное, эти трое - ненастоящие волшебники, а кто-то громко обозвал их врунишками.

Ужин ребята закончили в полном молчании. Джонни собрался уже подойти к дядюшке Пежо, попросить комнату на ночь, и чтобы позаботились об их конях. Дядюшка Пежо протирал кружки у стойки...

Вдруг, среди общих разговоров и негромких аккордов пианино, в заведении раздался крик. В следующую секунду крик повторился, на этот раз - с причитаниями и завываниями. Послышались изумленные восклицания.

Оглянувшись на все эти звуки, Джонни увидел низенького полного человечка, выплясывающего какой-то невероятный танец. На человечке была замшевая куртка. Именно с ней в данное время случилась неприятность. Она дымилась.

Не успели присутствующие собраться вокруг этого человека, как куртка его задымилась как дымовая труба. Тут же на правом кармане злосчастной куртки проблеснул огонёк и обозначилась дырка.

Вдруг все увидели: из горящей, расползающейся дыры выскочило золотое кольцо.

Кольцо заскакало по полу и угодило прямо к Джонни в руки.

Пухлый человечек скинул горящую куртку и, подвывая, кинулся вон на улицу.

Все посмотрели на Джонни.

Мальчик с некоторым изумлением разглядывал кольцо, потом проверил у себя в кармане, потом опять взглянул на кольцо. Ну да, это было то самое кольцо с золотым оленем - кольцо, которое дал ему Амброзиус. Оно было немного великовато для него, поэтому, чтобы не потерять его, он положил его в карман. И вот...

- Это моё кольцо, - сказал Джонни и уверенно надел кольцо на палец.

- Вот что значит - красть у настоящих волшебников! - сказал дядюшка Пежо.

Все дружно зааплодировали.

Весь остаток ужина ребята купались в лучах славы: ими восторгались, на них показывали пальцами, слова дядюшки Пежо повторяли на все лады. Разумеется, едва Джонни заикнулся про комнату на ночь, у дядюшки Пежо нашлась отличная комната, и очень недорогая. Когда они утром вышли на завтрак, в заведении оказалась уйма народа. Все неотложные дела по всей округе были отложены, едва стало известно, что в мотеле остановились столичные волшебники.

Завтрак был великолепен: яичница с грибами, сырные гренки, свежие ватрушки и кофе.

Когда Джонни допивал кофе, дядюшка Пежо наклонился к нему:

- Не мое дело, конечно. Но если волшебники путешествуют без посохов и шляп, верно, дело секретное. Так что ли, ребята?

Розали хотела что-то сказать, но Рич толкнул её ногой под столом. Джонни ограничился значительной миной, и больше трактирщик не стал допытываться.

Когда с завтраком было покончено, ребята увидели своих лошадей у коновязи, уже оседланных. Лошади, упряжь, поклажа - всё было в полном порядке, уздечки блестели на солнце как золотые. Провожая их, трактирщик, сказал им с крыльца, когда они уже уселись в сёдла:

- Не мое дело, конечно, но мой вам совет, ребята: если в сторону оврага поедете, бойтесь паленого кота. Нам он напакостил порядком... Счастливо!

* * *

Гиблый овраг имел в ширину около мили, а глубина его была такая, что Джонни, заглянув в него, не увидел дна. Внизу в тумане плавали вершины сосен; редкий сосняк тянулся по сторонам оврага, насколько хватало глаз.

- Надо было расспросить трактирщика, что это за кот такой палёный, - сказал Рич.

- Надо было, - согласился Джонни. - Наверное, это какой-нибудь особенный, волшебный кот.

- Ясное дело, что волшебный.

- А мистер Пежо сказал, что лучше нам от него держаться подальше. Вы не забыли, мальчики? - напомнила Розали.

Во всяком случае, сейчас никакого паленого кота поблизости не было видно. Только ворона сидела на ветке, да белка стрекотала где-то в хвое. Сообразуясь с этим обстоятельством, ребята потихоньку поехали вдоль оврага, держа овраг по правую руку от себя, как им советовал волшебник Амброзиус.

Никакой дороги здесь, конечно, не было. Даже тропинки нигде не было видно, так что ребятам пришлось ехать где тихой рысью, а где и шагом, - то поднимаясь на пригорки, то опускаясь в неглубокие лощинки, то пробираясь через кустарник и завалы валежника.

- Интересно, а здесь водятся волки? - вдруг задалась вопросом Розали.

Всем вдруг сделалось неуютно.

Рич сказал:

- Если бы здесь водились волки, старик должен был бы нас предупредить. А он сказал: езжайте по левой стороне оврага, и все будет хорошо. Верно, Джонни?

- Если здесь и водятся волки, то кольцо Амброзиуса нас, конечно, защитит, - сказал Джонни и пощупал кольцо, лежавшее у него в кармане. - Не зря же оно волшебное!

С этим все согласились, только Розали заметила:

- Жаль, что твое кольцо не имеет силы против Гиблого оврага. А не то с какой стати Амброзиусу предупреждать, чтобы мы не спускались в Гиблый овраг?

С этим тоже не приходилось спорить.

Ребята успокоили себя тем, что ведь никто и не собирался спускаться в Гиблый овраг. Ну да, зачем им спускаться в Гиблый овраг?..

До полудня всё шло хорошо, если не считать оцарапанных щек и по полдюжины комариных укусов на каждого из путешественников. С полудня начал нудиться дождь, обычное явление в этой местности. Холодные капли затекали за воротник; никому не хотелось разговаривать, зато всем хотелось в теплую постель, и - спать.

Ближе к вечеру ребята сделали очередную остановку, выбрав неплохое местечко, сухой уголок под огромной сосной. Здесь они решили заночевать.

Лошади были расседланы и привязаны к тонким молодым сосенкам. Разжечь костер не удалось. Замершие, продрогшие, ребята уселись за холодный кофе с ветчиной. Джонни сказал: хорошо ещё, что в темноте не светятся ничьи глаза. И только он сказал это, как страшный удар грома расколол небо. За считанные секунды вечерние сумерки сменились непроглядной ночною мглой. После затаенного, жуткого спокойствия, когда все трое сидели ни живы ни мертвы, вспышки молний распороли ночную темень, и громовые удары последовали один за другим.

Лошади испуганно заржали, сорвались с привязи и галопом унеслись во тьму. Рич кинулся за ними вдогонку. Джонни удержал его, для чего ему пришлось повиснуть на руке друга всем телом. Мотая мокрой косицей, Розали завизжала. И хорошо ещё, что из-за постоянных громовых раскатов её невозможно было услышать, а не то мальчишки перепугались бы ещё больше.

За громами последовал ливень. От воды невозможно было укрыться даже у самого ствола столетней ели. Менее, чем через минуту, трое друзей промокли до нитки. Казалось бы, на этом их беды должны закончиться, за исключением опасности попасть под удар какой-нибудь глазастой молнии. Однако не тут-то было. Вслед за молниями и ливнем на землю опустился страшный ветер, настоящий ураган. Повсюду затрещали деревья, а одна сосна, стоявшая рядом, всего в нескольких шагах, вдруг вспыхнула факелом. В неё угодила молния.

Горящая сосна - это было наглядное представление того, что под деревьями в такую бурю не стоило искать спасения. Крича от страха, ребята кинулись бежать. Хорошо ещё, что они не совсем потеряли голову и побежали в одну сторону, держа на виду друг друга.

Долго ли они бежали по лесу, они и сами не знали. Но как-то случилось так, что Рич вдруг схватил Джонни и Розали за руки: прямо перед ними разверзлась ямина с крутыми склонами - Гиблый овраг. Тут рядом хрустнуло и стало медленно валиться дерево. Чтобы удержаться на земле, нужно было хвататься за ветви, - ветер валил с ног.

А ведь внизу, в овраге, уж от этого ветра они нашли бы спасение.

Когда ещё одно дерево стало крениться, претендуя на то место, где стояли ребята, все трое, не сговариваясь, полезли в овраг. Опуститься в овраг оказалось не так-то сложно: склон был крутой, но не отвесный, и повсюду густо росли кусты можжевельника. В итоге даже кубарем никто не прокатился; спуск обошелся всего в несколько ссадин.

Внизу оказалось очень сыро. Воздух был влажный, тяжелый, но ветра, в самом деле, не было. И дождь здесь лил как будто не так сильно, как наверху.

- Дальше не пойдем, - сказал Джонни. - Здесь переждем. Когда буря уляжется, здесь же наверх поднимемся.

Против этого никто возражать не стал.

Вот только просто так обождать бурю не получилось.

Сперва ребят, усевшихся дрожать на поваленное дерево, со всех сторон обступили шорохи. Вверху выла буря, подобно ветру в печной трубе, а здесь, в душной тишине, только первые несколько минут было спокойно. Вдруг неподалеку хрустнул сучок - и тут же сучок хрустнул совсем рядом. Послышались чьи-то быстрые шаги. Над головами у ребят заухал филин - и тут же смолк. Кто-то громко причмокнул. А потом случилось то, чего так боялся Джонни. Повсюду вокруг маленьких путешественников, прижавшихся друг к дружке, загорелись, парами, десятки желтых глаз.

Послышался протяжный, заунывный вой.

- Волки, - прошептал Рич. - Скорее, на дерево!

\ Подходящее дерево, в ветвях которого можно было бы укрыться от зубов хищников, было рядом. Тут повсюду хватало высоких деревьев с толстыми, надежными стволами. Джонни, Рич и Розали кинулись к сосне, но не успели они пробежать и нескольких шагов, как ветви в подлеске зашевелились, и из темени, из мокрых ветвей показались страшные обладатели горящих голодных глаз.

Волки!

Путь к спасительному дереву был отрезан.

Что-то мелькнуло в ветвях над головами у путешественников, и оттуда, с вышины, послышался ядовитый смешок. Или это крикнула какая-то птица, мелькнуло в голове у Джонни, а в следующий момент его забила дрожь совсем по другому поводу.

Волки, облизываясь, стали неторопливо сжимать свой страшный круг.

Наверное, на этом путешествие Джонни с друзьями закончилось бы, если бы не появление нового действующего лица.

Когда волчий вожак хлопнул пастью, когда вся стая подобралась, готовая накинуться на ребят, - тут, в этот страшный миг, в ветвях раздалось душераздирающее:

- Мряу!

Впору было не поверить собственным глазам: откуда-то сверху, из ветвей, на землю прыгнул кот. Он приземлился прямо перед ребятами - громадный черный котяра, с прижатыми к голове ушами, горящими глазами, не похуже волчьих, и толстым хвостом, указывающим точно на двенадцать часов. "Мряу!" - и кот зашипел, зафырчал, вздымая дыбом шерсть, причем угроза относилась совсем не к ребятам. Кот шипел и фырчал на волков, обступивших ребят со всех сторон. А поскольку волки не особенно горели желанием расстаться со своею добычей, рассерженный кот неожиданно прыгнул прямо на вожака!

В воздухе как будто мелькнул горящий факел. Завоняло шерстью - но, как вскоре выяснилось, не кошачьей. Огромный волчища взвыл, и страшный вой его тут же перешел на визг. Вожак кубарем покатился в кусты; мгновением позже во тьме растаяла вся его серая свита.

- Мряу! Я - мистер Уипл. Если хотите остаться в живых, советую не отставать.

Не тратя времени на уговоры, кот прыжками понесся к светлому промежутку между двумя скрюченными ёлками. Тут, наконец, дождь прекратился. Ребятам совсем не улыбалось остаться наедине с волками, поэтому они, хотя и без особого удовольствия, споро побежали за котом.

- Черт! Мы влипли! - пробормотал Джонни на бегу. - Это тот самый паленый кот!

- Между прочим, коты ничего не делают задаром, - сказал Рич, бодро нагибаясь под корявой веткой. - Кажется, мы не заплатили ему. Мы даже не обговорили условия оплаты, с чего же он так старается? Это неспроста!

- А может, это твой перстень, Джонни, нам помогает! - сказала запыхавшаяся Розали. - Коты, они глазастые. Может, он разглядел твой перстень сквозь карман, ну и...

В это оптимистичное предположение даже сама Розали не очень-то верила. Однако про волков помнили все. Поэтому, несмотря на тревожные мысли, все споро бежали за шустрым котом.

Кот привел ребят к справному дому, двухэтажному, с жалюзи на окнах и с красивым ажурным крыльцом. Джонни почти обрадовался, увидев этот дом. Он боялся, что увидит перекошенную избушку с конским черепом у входа. Правда, настораживало, отчего же такой приятный домик стоял в таком неприятном месте? Но в положении ребят не стоило особо привередничать.

Во входной двери, внизу, специально для кота было проделано квадратное отверстие, в точности как в домике Джонсонов. Кот без лишних слов шмыгнул в это отверстие. Ребята поняли: сейчас об них сообщат. Поэтому они остались зябнуть под мелким дождем.

В самом деле, очень скоро дверь домика отварилась, и на пороге появилась хозяйка, миловидная пухлая старушка:

- Иззяблись, оголодали, промокли? Скорее в дом проходите, непутёвые!

Внутри дом понравился Джонни ещё больше, чем снаружи. Здесь всё было как-то по-домашнему: алюминиевые крючочки на стенах, обувные щетки у двери, старый паркет... За прихожей сразу следовала гостиная, обширная комната в цветочных обоях. Отсюда на второй этаж поднималась лестница с зеленым ковриком. Здесь было очень светло, хотя в маленькой круглой люстре горело всего три свечи. Разумеется, свечи не могли гореть столь ярко без колдовства, смекнул Джонни, но против этого колдовства у него не было возражений.

В гостиной имелся камин, выложенный узорной плиткой и в это время не горевший. Он не горел, потому что не было необходимости в дополнительном тепле: в доме и без того было тепло. Над округлым зеркалом в красивой бронзовой рамке висел портрет очень старой дамы в чепце и роговых очках. Эта дама выглядела не очень привлекательно: полная и морщинистая, с узким (несмотря на всю полноту) подбородком и красными как у крысы глазами. Хуже же всего было то, что дама на портрете улыбалась. А ещё хуже было то, что при этом она показывала крепкие молодые зубы. Джонни готов был поклясться, что это были её собственные зубы, а никакие не фарфоровые.

- Моя бабушка, - проговорила хозяйка, заметив обеспокоенность Джонни. - До ста лет дожила старушка. Да вы не стойте, не стойте, голубчики! Живо мыться в ванную! Сейчас я вам сухую одежду принесу. От моих племянников тут осталось кое-чего, и от племянниц тоже.

Хозяйка, назвавшаяся миссис Харрис, отнеслась к ребятам как к родным: она их умыла, одела, расчесала и за стол усадила. То есть, конечно, всё это они проделали сами, но миссис Харрис не оставляла их своими заботами ни на минуту. На ужин у миссис Харрис были жареные сосиски, творожный пирог и мармелад. Наевшись мармеладу с сосисками и напившись чая, ребята отяжелели и осовели.

Пока длился ужин, миссис Харрис деликатно избегала докучливых расспросов. Увидев, что гости засыпают, она живенько отвела их наверх в спальню. Всё это время хозяйский кот сидел на пуфике у лестницы. Проходя мимо кота, Джонни, как ни был сонлив, потрогал его за ушами, а Розали погладила по спинке. Рич хотел внести свою лепту, проверив, надежно ли у животного крепится хвост, но кот покосился на мальчика желтым глазом, и Рич счёл за лучшее оставить мистера Уипла в покое.

Утомленные и объевшиеся, Рич и Розали заснули очень быстро. А вот Джонни не спалось. Неприятное чувство угнетало его. Когда миссис Харрис наливала ему кофе, он случайно обратил внимание на её ногти. Мало того, что они были очень длинные и желтые, так они ещё и загибались крючком подобно птичьим. Миссис Харрис заметила его взгляд, и на её лице промелькнула злость. После этого ногти были немедленно спрятаны в рукава халата, а к Джонни миссис Харрис пододвинула вазочки с мармеладом и печеньем.

Мальчик возился в кровати, пока у него не заныли бока. Тут уж он не выдержал, поднялся и отправился взглянуть, что там поделывает хозяйка.

На Джонни была ночная пижама, большая ему. В этой пижаме он вышел из комнаты, подошел к перилам ограждения и глянул вниз.

Миссис Харрис заканчивала уборку стола. Когда все крошки были сметены, она прошла в угол комнаты, где у неё располагалась кухня. Здесь она тоже долго прибиралась, чего-то мыла и чистила в посудной раковине. После старушка поставила тесто, для чего была использована большая алюминиевая кастрюля. Заскучавший Джонни уже собрался идти спать, но тут хозяйка открыла дверцы широкого шкафа.

До этого Джонни думал, что то был посудный шкаф. Как оказалось, это был жарочный шкаф, и его размеры внушили мальчику беспокойство. На всякий случай Джонни опустился на корточки, чтобы его не заметили ненароком. В следующий миг он лег ничком, для полной гарантии.

С дрожью он вгляделся в то, что происходило внизу.

Отчистив пальцы от теста, старушка подошла к зеркалу, висевшему как раз под тем самым местом, где притаился Джонни. Джонни ожидал увидеть, что миссис Харрис примется протирать пыль, но вместо этого старушка что-то начала шептать, поводя руками.

Вдруг миссис Харрис отступила на шаг от зеркала и, улыбаясь, сказала:

- Ну, здравствуй, соседушка! А я ведь к тебе с доброй весточкой.

- Волчец, что ли, сдох какой в лесу, или чего? - ответил старушке скрипучий голос, и ладно бы только скрипучий, так ведь ещё и мерзкий, прямо-таки мерзопакостный.

- Нет, куманек, моя весточка получше будет! На угощение тебя приглашаю, такая уж у меня оказия вышла!

- На угощение? - голос подобрел. - За это благодарствую, не забываешь соседа! А когда? Скоро ли?

- К полуночи залетай. К полуночи, чай, в самый раз управлюсь.

Миссис Харрис не отходила от зеркала ещё добрые четверть часа. Очень уж много было у неё знакомых. Джонни слышал женские голоса, с подвыванием и подвизгиванием, и мужские, хриплые и гулкие, словно бы собеседник старушки разговаривал в печную трубу. Особенно молодых голосов не было, что и понятно, у миссис Харрис имелся соответственный круг знакомых. Плохо было то, что от всех этих голосов по спине мальчика всякий раз пробегали мурашки.

Джонни не знал, как ему повезло. Из своего укрытия он не мог видеть физиономий этих приятелей и приятельниц миссис Харрис, а не то бедный мальчик выдал бы себя своим криком.

Созвав гостей на угощение, Миссис Харрис пошла посмотреть тесто.

Джонни уже собрался бежать будить приятелей, но в это время со стороны камина послышался шум.

К изумлению Джонни, из каминной трубы в комнату вывалилось некое существо, похожее на обезьяну, в шерсти и в черном плаще с капюшоном. В следующую секунду мальчик узнал это существо: это был нечистый слуга волшебника Диаббера, Гуюн.

Прыгая и кривляясь, Гуюн проверещал:

- А я? А как же я, подружка? Раз такое дело, не найдется ли за угощением местечка и для меня, бродяги?

- Какой ты бродяга, - промолвила миссис Харрис с досадой. - Неужели ты думаешь, что я позабыла тебя, слуга Диаббера? Убирайся-ка, друг мой, к своему хозяину, а не то, как бы худа какого не вышло!

- Ну, хотя бы кусочек, хотя бы разок укусить! - заканючил Гуюн. - Ведь это я помог тебе, старая ты маслёнка! Я, с моим хозяином! Мой хозяин вызвал бурю, а иначе с чего бы эти два мальчишки и девчонка полезли в овраг? Их загнала сюда буря, так что я, подруга, в доле!

- И какое же дело твоему хозяину до этих миленьких, хорошеньких детей? - вкрадчиво проговорила миссис Харрис.

- А такое дело, что эти дети - посланцы Амброзиуса! Амброзиус - враг всем нам, ну и...

- Про то, что Амброзиус - враг, я знаю и без тебя. Ты просвети меня в другом, дружок. Куда же послал этих детей старый лис Амброзиус?

Гуюн промолчал, переминаясь с ноги на ногу и всем своим видом выказывая нетерпение.

Миссис Харрис сказала ещё ласковее:

- Пожалуй, я приглашу тебя за стол, если ты объяснишь мне кое-что. Так куда их послал Амброзиус? Или он послал их за чем-то?

Гуюн уже готов был ответить, но как раз в тот самый момент, когда он кашлянул, прочищая глотку, напротив миссис Харрис в воздухе вспыхнул красный огонек.

Огонек с треском описал окружность. В воздухе появилось магическое зеркало. Это магическое зеркало Джонни мог видеть, хотя и под углом. Он увидел, как в зеркале появилась фигура какого-то человека, - и в следующий миг он слышал голос волшебника Диаббера:

- Гуюн, молчать! - рявкнул Диаббер на своего слугу. К миссис Харрис волшебник обратился не намного любезнее: - Вот что, сударыня. Не могли бы вы поумерить свое любопытство? Или вы позабыли, как прошлым летом я чуть-чуть не спалил вас вместе с вашим трухлявым домом? Занимайтесь-ка своей стряпней и гоните в шею этого нахлебника Гуюна!

- Э нет, так дело не пойдет, гостьюшка! - сказала миссис Харрис, и лицо её изменилось - подбородок заострился, глаза загорелись красным огнем. Теперь Джонни видел не хлебосольную старушку - он видел ту самую страшную старуху, чей портрет висел над зеркалом. - Так дело не пойдёт! Мало того, что ты не расплатился со мною за прошлое, так ты ещё подглядываешь за мной в моем доме! Это тебе дорого обойдется!

Клокоча от ярости, ведьма просунула руку в покачивающееся перед ней магическое зеркало. Она действовала весьма быстро и напористо; послышался звон бьющегося стекла, огненный обруч вдруг ярко вспыхнул - и растаял.

Прекрасное волшебное зеркало Диаббера, умевшее гораздо больше, чем зеркала подобного сорта, - безусловно, лучшее в Кафероне, - перестало быть.

- Ты разбила Сапфировый Глаз! - испуганно взвизгнул Гуюн.

- Это будет твоему хозяину памятка от меня... Так за каким таким делом Амброзиус послал ребятишек в мои края?

- - Они... - Гуюн от испуга перестал кривляться и заговорил серьезно. - Амброзиус послал их на Синь-озеро, за Эгейрой, первой звездой волшебства... Ты же знаешь, что король Фредерик умер и власть наследовал его сын Эдвард?

- Наслышаны.

- Фредерик не успел передать Эгейру сыну. Каферон лишился своей основной силы, ты понимаешь это? Мой хозяин всё видел через Сапфировый Глаз, и он слышал всё, каждое слово... Амброзиус сказал, что после смерти короля звезда должна была вернуться в Синь-озеро. Старик послал за звездой этих мальчишек и девчонку, потому что ему некого было больше послать. Мой хозяин не желает, чтобы звезда досталась Амброзиусу, или принцу, или кому бы то ещё...

- Кроме него самого, не так ли? - усмехнулась старуха. - Ладно же, дружок. Теперь можешь убираться!

- А угощение? - Гуюн чуть не взвыл от такого коварства. - А как же угощение?

- Обойдёшься без угощения. Ты ещё здесь?

Гуюн промедлил немного, и тут вмешался мистер Уипл. Кот с рычанием накинулся на демона, оставляя за собою след из искр и черного, сажевого дыма. Наверное, Гуюну в первый же миг изрядно досталось горячего, потому-то он взвыл дурным голосом и взлетел по дымоходу на крышу. Кот не оставил его в покое и там. Как результат, Гуюн и на крыше не задержался. Он кубарем скатился на землю и, прихрамывая, понесся прочь от злого дома, вереща и причитая на каждом шагу.

Вернувшись обратно в комнату, мистер Уипл позволил, чтобы миссис Харрис потрепала его за ушами, после чего кот важно прошествовал к своему пуфику. Наверное, он преспокойно задремал бы на своем законном месте, но тут, как на грех, под Джонни скрипнула половица. Миссис Харрис ничего не услышала, но мистер Уипл - этот услышал.

С рычанием кот взлетел по ступенькам лестницы и остановился напротив Джонни, топорща дыбом шерсть и шипя. А у мальчика сердце укатило в пятки. Он лежал на животе, ни жив, ни мертв; единственное, что немного успокаивало его, так это то, что кот хоть и шипел и пушил шерсть, но не сыпал искрами и не дымил.

Миссис Харрис поднялась по лестнице, охая от натуги на каждой ступеньке из-за своего дородства.

- Я же отправила тебя спать, - сказала она, приблизившись к Джонни. - Какой непослушный мальчик! Но со слухом у тебя всё в порядке, я полагаю? - Она помолчала немного. - Видно, Уипл, на угощение у нас сегодня будет рыба из болота. (Кот недовольно мяукнул.) Что поделаешь, сынок, ведь эти ребята, такие маленькие, такие сладенькие, - враги Диаббера, враги... Ваше счастье, мальчик, что вы - враги Диаббера! А теперь вставай и иди, буди своих друзей. Да не хнычь, не зли меня!

Последние слова ведьма сказала напрасно: Джонни и не думал хныкать. Все-таки он - не девчонка и не какая-нибудь плакса, а коленки дрожали у него сами собой.

На этих самых подгибающихся коленках Джонни кинулся будить друзей. Розали проснулась быстро, а как только она услышала, что их собирались съесть, с неё разом слетели остатки сна. Рич, когда Джонни сказал ему про угощение, затевавшееся миссис Харрис, пробормотал: "Я так и думал", и тоже заметно оживился.

Ребята переоделись в свою одежду, к этому времени почти высохшую. О происхождении одежды, которую им любезно предоставила миссис Харрис, никому не хотелось рассуждать. Оставаться в ней тем более никому не хотелось ни на одну лишнюю секунду.

Пока они переодевались, Джонни немного уточнил ситуацию. Им не нужно было разбивать окно и прыгать со второго этажа на землю, рискуя сломать себе шею. Очевидно, миссис Харрис, после всех колебаний и душевных мук, все-таки решилась встать на их сторону. В Гиблом овраге без посторонней помощи им пришлось бы очень не сладко, так что не стоило пренебрегать благоволением старушки.

Правда, была маленькая вероятность, что миссис Харрис в течение ближайших нескольких минут переменит свое решение. Что поделать, приходилось рисковать, уповая на то, что этого все-таки не произойдет.

Когда ребята опустились вниз, миссис Харрис сказала:

- Вовремя, детки. Ещё немного, и мне пришлось бы представлять вас своим гостям... Уипл, сынок, где ты там? Отведешь ребят до речки Ивнянки, и чтобы ни волки, ни летучие ехиндры их не тронули, ни-ни... Ивнянка - граница моих владений, она рассекает овраг поперёк. Там дедушке Моховнику их передашь, ты слышишь, Уипл? От меня скажешь дедушке ласковое слово, пусть он сбережет их до утра... А утром, ребята, сами дальше отправляйтесь. Вот корзиночку возьмите, пирожков на завтрак!

* * *

Ребятам пришлось бежать за мистером Уиплом бегом. В данном случае, для них обернулось счастьем то, что кот оказался не обыкновенный, а колдовской. От кота сыпались красные и синие искры, благодаря чему он был прекрасно виден в ночной темени.

Бежать пришлось с полчаса, а может, и с час.

Остановившись у корявого пенька, кот недовольно промяукал:

- М-рр... Пришли.

Джонни разглядел три пенька, рядом с одним из которых стоял кот; над пеньками нависало огромное дерево с корявыми ветвями и кривым стволом. Мистер Уипл, не обращая более внимания на ребят, что-то замурлыкал в сторону дерева. Можно было разобрать только: "хозяйка" и "попросила". В ответ дерево заскрипело и закачало ветвями. Один сучок задел голову Джонни, но не больно. В заключение дерево, скрипнув особенно сильно, наклонилось верхушкой. Мистер Уипл не стал кланяться - никто еще не видел кланяющегося кота. Он только мяукнул немногим более ласково и - фырр! - унесся во тьму.

- Присядем, что ли, - сказал Джонни, показывая на пеньки.

- Придется присесть, ей богу, - проговорил Рич.

Ребята сели на пеньки и стали глядеть во тьму. Особенно ничего хорошего вокруг не было: кругом то и дело загорались, парами, зеленые и желтые фонари. В первый раз Розали даже вскрикнула, а потом привыкла. Очень скоро выяснилось, что мистер Уипл мяукал и фырчал под деревом не зря. Под защитой дерева ребятам было спокойно, насколько это вообще могло быть. Один неопытный волчок усомнился в этом и немедленно поплатился. Стоило ему высунуть черный плюшевый нос из куста, как корявая ветвь схватила его за шкуру и швырнула так далеко, что его жалобный визг был едва слышан.

Несмотря на защиту дерева, до утра никто не заснул. Рич ковырял палкой землю, Розали ёжилась, обхватив руками колени. Джонни сквозь дрему вспоминал военную школу.

А, пожалуй, не так-то и плохо было ему в военной школе. Особенно если принять во внимание, что там он спал в кровати, а не на земле. И казенное войлочное одеяло кое-как грело...

Да и вообще, куда приятнее лежать в теплой постели, чем маяться под деревом в ожидании, бросится или не бросится волк. А не волк, так ещё какая нечисть приблудится.

Кроме этого легкомысленного молодого волчка, до самого утра на ребят никто не покусился. Обитатели Гиблого оврага прекрасно знали, что со старым деревом - дедушкой Моховником - шутки плохи.

С наступлением утра неприятные огни в кустах погасли. Тут только ребята рискнули заснуть, благо в корнях дерева было сухо, несмотря на недавний ливень. Они проспали до полудня. В полдень они перекусили пирожками миссис Харрис (с капустой, к счастью, а не с мясом), после чего продолжили путь.

Речка Ивнянка, протекавшая рядом с корявым, покрытым мхом старым деревом, оказалась не шире ручья. Наверное, её очень просто можно было бы перейти вброд, но тут имелся шаткий мостик. Перейдя его, ребята пошли по еле заметной тропинке, вившейся между маленьких озер.

Вокруг стоял туман, он никогда не покидал в овраг. Но, по полуденному времени, туман был не очень густой. Какое-то время ребята шли молча, потом разговорились. Розали, по обыкновению, вспомнила про свою тётку-волшебницу (ах, как бы им сейчас пригодилось волшебство!), а Рич спросил у Джонни, не обронил ни он где-нибудь перстень Амброзиуса.

- Да нет, вот он, - Джонни вынул перстень из кармана и подкинул его, чтобы убедиться в своей ловкости.

Лучше бы Джонни этого не делал.

Как только перстень взлетел вверх, в воздухе раздалось "Кра!".

Задрав головы, ребята увидели ворону, неторопливо улетавшую с драгоценным перстнем.

Рич выругался, и ребята кинулись за вороной.

Птица летела не очень высоко и не очень быстро, так что её хорошо было видно. Вскоре ворона уселась на ветку передохнуть, но только Рич ухватился за камень, как ворона бодро полетела дальше. Видно, ворона была ученая. Эта чертовка ворона летела так довольно долго, с попеременными остановками. Она успокоилась, только когда уселась рядом с гнездом, напомнившим Джонни меховые шапки британских королевских гвардейцев.

Рич опять ухватился за камень.

И на этот раз ворона среагировала, но иначе.

Вместо того, чтобы сорваться с места, ворона выпустила золотое кольцо из клюва.

Ребята, все трое, живо кинулись за кольцом, опасаясь, как бы на их кольцо не позарился кто-нибудь ещё. Рич оказался самый ловкий. Он схватил кольцо и уже собрался перевести дух, но тут дерево зашевелилось.

Если бы ребята не были так заняты кольцом, то они, конечно, заметили бы, что это дерево отличалось от соседних деревьев. С корявыми ветвями и корявым стволом, покрытым мхом, с маленькими клейкими листочками, оно было очень похоже на то дерево, под которым путешественники коротали ночь. Только то дерево было куда как старше: с нижних ветвей того дерева мох свистал бородою, а у этого дерева "борода" была впереди.

Дерево ухватилось корявыми ветвями за одежды ребят, и очень крепко ухватилось. Маленькие путешественники стали отчаянно вырываться. Каждый бился как птица, попавшая в силок, - неосознанно, отчаянно. Даже Розали не визжала, отдавая все силы борьбе. От этой борьбы, правда, вышло бы немного проку, если бы дерево было немного опытнее. Ребятам повезло, что дерево было молодое. До этого оно не имело дел с людьми, и оно знало единственную истину: чтобы добыча не вырвалась, её надобно крепко держать за шкуру. "Шкурой" у людей была их одежда; вскоре Джонни, Рич и Розали все-таки освободились от цепких веток, оставив дереву лоскуты размером в ладонь.

Джонни, кубарем уносясь от дерева, в какой-то миг заметил: внизу, у корней, словно сомкнулась щель. А может, это ему померещилось от страху.

Когда стресс прошел, Розали набрала воздух в грудь, чтобы завизжать. Рич погрозил ей кулаком. Вдобавок, он сделал зверское лицо, что подействовало вполне адекватно и отрезвляюще.

А Джонни Рич сказал:

- Получите! - и он передал Джонни перстень Амброзиуса. - Одни беды от этого кольца. Ты думаешь, Амброзиус дал нам его от чистого сердца, чтобы помочь?

- А как иначе? - не понял Джонни.

- Что, если Амброзиус замыслил погубить нас с помощью этого кольца? Чтобы мы никому не рассказали про тайну принца. Он дал нам злое кольцо, и...

- Нет, что ты! Если бы Амброзиус захотел нас погубить, разве он не сумел бы испепелить нас там, на месте? Розали, он мог бы испепелить нас на месте?

- Запросто, - сказала Розали. - Он бы повел посохом вот так (Розали показала), и всё. Мы были бы головешки.

- Вот видишь. Незачем было Амброзиусу хитрить с нами, - сказал Джонни. - Да и в чем кольцо виновато? Наоборот, кольцо всё время помогало нам. Управляющий Амброзиуса и денег нам дал, и лошадей, и провизию, как только увидел кольцо. А вспомни хозяина мотеля, разве он плохо с нами обошелся?

- А я думаю, это кольцо - никакое не волшебное, - сказала Розали. - Видала я волшебные кольца, у моей тети таких - целая шкатулка. Волшебные кольца пускают разноцветные лучики или легонько и очень приятно звенят, а некоторые даже умеют разговаривать шепотом. Джонни, послушай, это кольцо не звенит?

- Не звенит, - вздохнул Джонни, поднеся перстень к уху.

- Вот видишь. Просто это кольцо - доказательство того, что тебе покровительствует Амброзиус. Амброзиус - могучий волшебник, ну и всякий честный человек и не глупый станет помогать тебе, если увидит это кольцо. А если человек ещё и очень порядочный...

- Постой, сорока, - проговорил Рич. - Видите три пенька? Не на них ли мы ночью сидели?

Во время разговора ребята не стояли просто так - они шли в зарослях папоротника по едва приметной тропинке, а потом пошли вдоль крутого берега речки. Шли они так и шли, пока Рич не разглядел в тумане, место-то как будто знакомое.

Они подошли к самому берегу речушки. К вящему ужасу, приходилось признать: это были те самые три пенька. Да вон и старое дерево рядом с пеньками, и деревянный мостик...

В тумане, не видя солнца, путешественники сбились с курса, сделали круг и вернулись на прежнее место.

- Хорошо ещё, что мы ходили по кругу не целую неделю, а час или два, - сказал Джонни. - Или три. Теперь вот что. Давайте пойдем вдоль берега речки. Миссис Харрис сказала, что эта речка пересекает овраг поперек. Значит, если мы пойдем вдоль её берега, мы выйдем к одному из склонов оврага. Мы пойдем вдоль этой земляной стены, в сторону от речки, и так мы не заблудимся.

- А если - крокодил? - предположила Розали, заметив, что в одном месте по воде пошли слишком уж большие круги.

- Мы же в воду не полезем, мы вдоль берега пойдем, - сказал Джонни. - Смотри внимательнее под ноги, ну и на крокодила не наступишь.

Пришлось Розали удовольствоваться этим советом, раз других идей не было.

Бойся не бойся, а ребята все-таки пошли вдоль берега узенькой речки. Тропинок здесь не было никаких, так что очень скоро все трое вымокли по пояс, идти-то приходилось в высокой и мокрой траве. Потом, правда, в траве появилась какая-то неверная тропинка. Это уже было хорошо, ребята пошли быстрее, и очень скоро они вышли на берег небольшого темного озера, выгибавшегося в форме подковы. Речка вливалась в это озеро; очевидно, где-то здесь должен был находиться и склон оврага.

Ребята дошли до конца озера, но никакого склона оврага, никакой земляной стены, поднимавшейся хоть отвесно, хоть полого, они не увидели. Всё портил туман; конечно, они увидели бы склон оврага, не будь этого тумана. К сожалению, здесь, у озера, туман был гуще, нежели в лесу. Целые облака его лениво отрывались с поверхности озера и уплывали в тусклое небо.

Розали принялась вспоминать про тетку волшебницу, умевшую руками разводить туман, - и поперхнулась.

Джонни и Рич посмотрели в сторону, куда смотрела Розали.

Джонни побледнел, а Рич зашипел, призывая к молчанию.

Розали поперхнулась не зря. Сквозь облака тумана виднелась человеческая фигура. Сперва Джонни подумал, что это был просто огромный валун, стоявший на берегу озера. Но нет, все-таки это был не валун.

На берегу озера, на стволе поваленного дерева, сидел великан и удил рыбу. Фигура у него, правда, была человеческая, однако без всякого научного исследования было ясно: это был не просто очень крупный мужчина, это было существо нечеловеческих кровей.

Это был земляной гибруин, близкий родственник лесных великанов гиберлинов, грозных обитателей северных лесов.

В отличие от гиберлинов, гибруины селились малыми семьями в пещерах на склонах гор и в ущельях. Их тело покрывала рыжая шерсть, а не черная, и комплекцией они были значительно толще и неуклюжее. Гибруин, повстречавшийся ребятам, ростом был пониже сосны, но повыше одноэтажного дома; руки у него были толстые, ноги - толстые, голова - как котел, а туловище - как у мамонта (по меньшей мере, как у мамонтенка). На верзиле была куртка из носорожьей кожи, весьма грубой выделки, а на его голове косо сидела шапка из шкуры целого барана.

Сейчас великан подремывал, удя рыбу. А может, и не рыбу, а крокодилов: удилищем ему служил ствол небольшой сосенки, леской - канат, а поплавком - березовая чурка размером с баскетбольный мяч. Ребята поначалу очень боялись, но поскольку великан не буйствовал, сидел тихо, одни подошли поближе, а потом - ещё ближе. Знай они дорогу, они, конечно, не стали бы рисковать, но вся беда в том, что дороги-то они не знали. Зато они знали по собственному опыту, что заблудиться в Гиблом овраге - дело очень простое. Этот добродушный великан, несомненно, был из местных, так что он мог бы помочь с дорогой. Так подумали все трое, потому что даже Розали ничего не знала о нравах гибруинов.

Мало-помалу ребята подошли к великану почти вплотную. Гибруин не замечал их, клюя носом за своей удочкой. Теперь можно было прекрасно рассмотреть его физиономию, невзирая на туман. А что, физиономия у великана была очень даже ничего: толстые губы, приплюснутый нос, толстые волосатые щеки. Вполне добродушная физиономия, хотя и грубоватая для джентльмена. Зубки, правда, у рыболова были крупноваты, что выяснилось, когда великан зевнул. Но в то же время Розали разглядела у него во рту две щербины - у великана не хватало двух зубов, по меньшей мере. Когда она сказала про это, ребята почти что расчувствовались.

- Что там, надо расспросить его о дороге, - сказал Джонни. - Сейчас я расспрошу.

- Может, перстень ему покажешь? - шепотом напомнил Рич. - Если этот добряк знает Амброзиуса, он бы не только показал нам дорогу, но и проводил бы, сколько мог. Я так думаю.

- Все-таки не подходи к нему слишком близко, - сказала Розали.

Она напрасно беспокоилась: Джонни и без того стоял от великана всего в каких-то двух шагах.

Кашлянув, Джонни обратился к великану:

- Прошу прощения, сэр, не могу ли я побеспокоить вас? ( Великан медленно повернул голову, и Джонни поздравил себя с этим: значит, великан был не глухой). Мы тут немножко заблудились с ребятами, - сказал Джонни, - а идем мы в Можжевеловые горы. Не могли бы вы, сэр, показать нам дорогу?

Великан тупо смотрел на ребят; он как будто не понимал, что ему говорили.

- Скажи ему про перстень, скажи! - зашептала Розали.

- Мы идем в Можжевеловые горы по поручению Амброзиуса, главного волшебника Каферона, - сказал Джонни. Правда, Амброзиус никогда не носил титул "главный волшебник", но эта неточность сути не меняла. - Видите, сэр, это - его перстень! - и Джонни показал великану кольцо волшебника.

- Мистер Амброзиус сказал, что всякий добрый человек поможет нам, как только увидит этот перстень! - пискнула Розали.

Великан положил удочку на берег (удилище хлопнуло о воду) и, не торопясь, поднялся. Это выглядело, как если бы бегемот встал на задние копытца.

- Вот, сэр, перстень Амброзиуса, видите? - пролепетал Джонни.

- У-гу-гу... Гм.

Великан нагнулся - но, как выяснилось, совсем не для того, чтобы получше разглядеть перстень волшебника.

Джонни, стоявший к великану ближе всех, был готов, в случае чего, пуститься наутек. Этого нельзя сказать про Рича и Розали. Каждый из них думал, что если великан кого-нибудь и схватит, то, первым делом, он схватит Джонни, и поэтому они были застигнуты врасплох. По каким-то едва заметным признакам Джонни понял, что случится в следующий момент, и поэтому он сумел вовремя отскочить в сторону. В то же самое время великан, не теряя добродушного вида, схватил Рича и Розали в охапку. "Схватить в охапку" - в данном случае, означает, что великан обхватил тельце мальчика одной пятерней, а девочки - другой.

- У-гу-гу... Гм, - повторил великан, на этот раз - весьма довольным тоном. После этого он взял Рича в подмышку справа, а Розали - слева, и вперевалку направился к едва заметному сквозь туман ельнику.

Оказавшись в таком незавидном положении, Рич немедленно принялся кусаться, а Розали - визжать. Ни то, ни другое не возымело успеха. Чтобы прокусить кожу гибруина, Ричу надо было сперва обзавестись волчьими зубами, на худой конец - енотовыми; а Розали, надрывая глотку, только что рисковала охрипнуть. Для гибруина все её вопли значили не больше комариного писка.

Джонни был в панике. Сначала он кинулся прочь от великана, чтобы самому не угодить впросак, но потом он вернулся, не мог же он бросить друзей. Джонни пошел следом за великаном, хлюпая носом, на заплетающихся ногах. Поначалу он прятался за деревьями, но потом заковылял открыто, поскольку великан не обращал на него никакого внимания. В данный момент у гибруина обе руки были заняты, и поэтому третий человек для него как бы не существовал.

Идти пришлось недолго. Гибруин прошел через ельник, взошел на пригорок, опустился вниз - и тут Джонни сквозь туман увидел склон оврага. Сюда-то он с ребятами и собирался добраться, но они так и не добрались самостоятельно.

В этом месте в склоне оврага имелась пещера с широченным входом. Из пещеры вился дымок.

- Гы-гы, - сказал великан, подойдя к пещере. - А вот и я.

Джонни увидел: у самого входа в пещеру тлели угли, огромная куча. Высоко над углями висели куртки, шапки и штаны, всё - великанского размера. Очевидно, вещи были вывешены для просушки. Здесь же, у входа в пещеру, лежал на боку огромный котел, сильно закопченный. Рядом с котлом на траве лежал топор соответственных размеров, на него Джонни постарался особенно не смотреть.

- Бен, ты опять бегал с удочкой на озеро? Ох, я тебе всыплю! - И в следующую секунду из-за веревок с бельем (не очень чистым) высунулась огромная волосатая голова.

Поначалу голова была очень злая, но в другую секунду гибруинша переменила тон:

- Роджер, ты только посмотри! Ты слышишь? Хватит дрыхнуть!

- Уа - ха - ха! - с этими звуками из-за белья высунулась другая гибруинская голова, очень заспанная и очень недовольная. Впрочем, всё недовольство улетучилось в одно мгновение, как только гибруин по имени Роджер разглядел, что именно держал в руках его родной братец.

- Разрази меня гром, да ведь это же человечина! - протянул Роджер с изумленной радостью. - Бен, свеженькая, да? Свеженькая?

- Какое там "свеженькая"! - так же радостно ответствовала за Бена гибруинша. - Живая!

После этого вокруг Бена затеялась веселая кутерьма. Для пущего торжества Бен взял свою добычу за ноги, Рича - правой рукой, а Розали - левой, и поднял на уровень груди, выставляя на всеобщее обозрение. Мамаша гибруинша и Роджер принялись ощупывать ребят и осматривать со всех сторон, довольно цокая языками и скаля зубы. Потом, вдосталь налюбовавшись, гибруинша приказала Бену "хорошенько связать этих маленьких мартышек, чтобы они не убежали", а Роджеру - пойти нарубить дров для костра. Взяв топор, Роджер бодро зашагал в ельник. Бен, тоже послушный мальчик, ловко связал ребятам ноги и подвесил их вниз головой у входа в пещеру.

К чести Рича, всё то время, пока его ощупывали, и потом, вися головою вниз, он не проронил ни звука, он только надувал щеки и краснел. Через некоторое время Розали тоже замолчала, но по другой причине, она просто лишилась чувств.

Джонни, стоя за ёлкой, чувствовал себя прескверно. Он был обязан спасти друзей, но только как бы он это сделал? Не могло идти и речи о том, чтобы подкрасться и перерезать веревки, на которых они висели. Здесь понадобилась бы приставная лестница: великан подвесил ребят слишком высоко. Как-то справиться, совладеть с тремя чудовищами, победить их, заставить капитулировать? О, если бы он был волшебник!

Джонни стоял и раздумывал под ёлкой совсем не так долго, как об этом рассказывается. Иначе в дальнейшем ему пришлось бы путешествовать в одиночку. Джонни, как только увидел своих друзей, висящих вверх ногами, всхлипнул, задрожал как осиновый лист, - и кинулся бежать. Но не стоит думать, что он потерял голову от страха или от горя. Просто у него было очень мало времени.

За считанные минуты он должен был вернуться к миссис Харрис, убедить её помочь и уже вместе с нею вернуться к пещере великанов гибруинов.

Хорошо ещё, что у Джонни имелся ориентир. Сначала он бежал вдоль берега озера, затем - вдоль речки, до самого мостка, потом перебежал на другой берег и тут только остановился.

Куда же дальше бежать?

Кот колдуньи, мистер Уипл, довел его с друзьями до этого самого места. Вон они, три пенька под корявым деревом. Но кот, мистер Уипл, вел их ночью, когда не было видно ни зги. Сейчас Джонни не помнил ни единой приметы, он не имел ни малейшего представления, как ему двигаться дальше.

Мальчик попробовал заговорить с деревом, говорил же кот с деревом. Однако дерево в ответ только скрипело и едва заметно покачивалось.

Пришлось Джонни положиться на интуицию.

Он быстро пошел в направлении, показавшимся ему верным, - туда, где деревья росли менее густо. При этом он твердо решил ни за что не отклоняться ни вправо, ни влево, даже если ему придется идти по гремучим змеям.

Тут мальчику немножко повезло.

Пройдя несколько шагов, он увидел мистера Уипла. Кот, только что съевший трех землероек, лениво высматривал, не покажется ли где-нибудь четвертая.

- Мистер Уипл! - Джонни молитвенно сложил руки. - Мистер Уипл, беда! Как мне найти миссис Харрис? Великаны хотят съесть моих друзей!

Кот презрительно фыркнул и ощетинился.

- Мистер Уипл! - Джонни готов был встать перед котом на колени, хотя он не знал точно, податливы ли коты на лесть.

Неожиданно мистер Уипл, не сказав ни слова, рысцою понесся куда-то по опавшим листьям и хвое, выбирая местечки посуше. Конечно, Джонни побежал за котом, хотя у него не было полной уверенности, что кот приведет его куда нужно.

Мистер Уипл все-таки не подвел. Кот, хотя и крайне недовольный, все-таки привел мальчика к дому лесной колдуньи. Но, - то ли это получилось случайно, то ли кот подстроил так, - когда Джонни уже увидел знакомый двухэтажный дом, его самого тоже кое-кто увидел.

Причем это не была миссис Харрис.

Джонни находился в нескольких шагах от крыльца, когда краем глаза он заметил, как в тумане вырисовалась какая-то тень. В следующую секунду тень намертво вцепилась в плечи мальчика. У Джонни не было ни малейшего шанса вырваться.

Вжав голову в плечи и трепеща, как заяц, Джонни скосил глаза. Оказывается, его схватил какой-то человек, а не зверь и не птица, но человек очень странной наружности: круглые совиные глаза, мохнатые брови как у филина и, самое неприятное, маленькие рожки в косматой шевелюре.

- У-ху-ху! У-ху-ху! - заухал толстый бородач и не то потащил Джонни к дому ведьмы, не то понес по воздуху. Во всяком случае, всё произошло очень быстро: бородач схватил Джонни за плечи, и вот уже они ввалились в дом миссис Харрис.

Старушка протирала волшебное зеркало, поминутно щурясь в него и подмигивая. Это было не то старинное волшебное зеркало, с помощью которого она общалась со своими приятелями, а другое, висевшее в прихожей. Волшебство этого зеркала заключалось в том, что, глядя в него, каждый видел себя моложе или старше на тридцать лет, как кому хотелось. Но, самое главное (и это было отличие волшебного зеркала от всевозможных ярмарочных кривых зеркал), если смотреть в это волшебное зеркало достаточно долго, можно было в действительности помолодеть или постареть на тридцать лет.

На этот раз миссис Харрис использовала в уборке новейшее средство для волшебных зеркал, "Чисто-Чист Ультра". Она купила тюбик в лавке старика Броборна, когда на прошлой неделе была в Кафероне. Торговец уверял, что после обработки зеркала этим самым "Ультра" миссис Харрис могла помолодеть ещё лет на пять. Гарантированно - на три года. На упаковке была прописана гарантия.

- Ты посмотри, хозяйка, кого я поймал у тебя под окнами! - глухим и низким голосом, и очень радостным, проговорил бородач, не выпуская плечи Джонни. - Готовь сковородку, скороварку, кастрюльку! Тут хватит и на первое, и на второе, и на третье!

Миссис Харрис расквасила толстые губы. Было видно, появлению Джонни она совсем не обрадовалась. Томно, со вздохом, она проговорила:

- Да оставь его в покое, Виллаух! Это - мой мальчик.

- Как это - твой?

- А вот так. Ты разве не слышал, бывают дикие бараны, а бывают - ручные. Вот и я пасу этого мальчика, пока он не вырос.

- У-ху-ху... - с горечью выдохнул бородатый, мохнобровый Виллаух. - Так, значит, угощения не будет?

- Завтра приходи. Приходи к часу. Ёжики в томатном соусе, мышиная запеканка и копченые гадючьи хвосты - будет тебе угощение.

- За приглашение спасибо, но все-таки, знаешь, не то это будет. Не тот смак.

- Как не знать.

Миссис Харрис, хотя и со всеми любезностями, скоренько спровадила своего приятеля и соседа, после чего обернулась к Джонни:

- Мальчик?

- Миссис Харрис, Рич и Розали - у великанов, великаны их за ноги подвесили! - Торопясь и запинаясь, Джонни рассказал, что случилось. - Их съедят, их обязательно съедят! - патетически закончил он свое недолгое выступление, не вызвавшее у миссис Харрис, однако же, особого воодушевления.

- Ну да, съедят, - проговорила она самым обыденным тоном. - А ты хочешь, чтобы не съели, если только я разбираюсь в людях. И вот ты явился ко мне...

Эти трое великанов - почтенные гибруины, очень дружная и гостеприимная семья, мать, миссис Гаспер, и двое её сыновей, Бен и Роджер. Миссис Гаспер я знаю двадцать лет. Между прочим, Бен и Роджер - сиротки, и ты хочешь, чтобы я отняла кусок у сирот? Какое бессердечие! И что подумают люди? - Помолчав, миссис Харрис сказала ворчливо: - Да ладно, не хнычь. От этого я только злюсь. Пожалуй, я все-таки помогу вам, уже во второй раз, заметь! Смотрите же, вы должны постараться, вы должны хорошенько насолить Диабберу!

После таких слов Джонни, конечно, заверил, что с их стороны никаких колебаний относительно Диаббера не будет. Он хотел сказать это со всей твердостью и жесткостью, как подобает мужчине. Он преуспел наполовину, а вторая половина была слезы и шмыганье носом.

Миссис Харрис, впрочем, не стала привередничать. Она даже не слушала Джонни. Она просто взяла мальчика за руку и вышла вместе с ним из дома.

Джонни не сомневался, что они отправятся к великанам той же дорогой, которую ему показал мистер Уипл. Ну, может, срежут немного где-нибудь. Вышло совсем не так. Как только они опустились с крыльца, ведьма, свистнув коту, повела Джонни за угол дома. Мистер Уипл последовал за ними. Как оказалось, за домом начиналось болото. Какое-то время они хлюпали по грязи, то есть Джонни и миссис Харрис. Мистер Уипл - этот ловко прыгал с кочки на кочку.

Спустя недолгое время, ведьма остановилась.

Они и так не очень-то поспешали. К чему же эта задержка? Джонни обмирал от страха при мысли, что они могут опоздать.

Мальчик не успел ни о чем спросить колдунью. Миссис Харрис произнесла несколько странных слов, от которых у Джонни мурашки побежали по коже, и несколько раз провела в воздухе руками. Неожиданно туман разошелся, и прямо перед собою Джонни увидел ту самую земляную пещеру страшных великанов гибруинов.

На входе в пещеру произошли кое-какие изменения. Теперь рядом с пещерой пылал огромный костер; сохнувшая одежда была убрана. Рядом с костром лежали два длинных вертела. По счастью, Рич и Розали ещё были живы, но теперь они лежали рядом с вертелами, связанные по рукам и ногам. Очевидно, гибруины дожидались, пока прогорят дрова, чтобы поджарить свою добычу на углях.

Сами гибруины, мать и сыновья, сидели здесь же, у костра, широко расставив колени. Бен и Роджер просто пялились в огонь, а миссис Гаспер резала зелень.

Ведьма и Джонни сделали один шаг - и сами оказались у костра трех великанов. Следом за ними, прежде чем облака тумана сомкнулись, к костру шмыгнул кот.

Миссис Харрис сказала:

- Миссис Гаспер, доброго дня... Вынуждена вас побеспокоить. Вот эти двое (она показала на Рича и Розали), эти - мои. Я купила их у миссис Броттис, хозяйки Змеиного болота. Они ручные. Сегодня утром я пустила их погулять, чтобы они нагуляли жирок, ну и...

Великаны Роджер и Бэн надули губы, а великанша раздраженно ответствовала:

- Какую чепуху вы городите, миссис Харрис! Или вы меня за дуру принимаете? Всем известно, что человеческие детеныши не бывают ручные. Они всегда - дикие. Так что, кто их поймал, тот и мясо ест, а кто не поймал, тот всякие глупые истории выдумывает.

- Вот видите, со мной - мальчик, и он совсем не дикий и совершенно не связанный, - проговорила ведьма. - У нас, владеющих волшебством, есть свои способы и секреты, миссис Гаспер... За этих двух человеческих детенышей я дам вам четыре окорока и бочонок смальца. Пожалуй, ещё прибавлю копченую ставриду, два ящика, и рыбий пудинг собственного приготовления.

- Не хотим мы твоего пудинга! Не ходим! - в один голос закричали Роджер и Бен, как будто в горах загрохотал обвал. - Чего придумала, променять человечину на какой-то подгоревший рыбий пудинг!

Миссис Гаспер отвесила сыновьям по затрещине: "Молчать, когда старшие разговаривают!", после чего, сама вздыбливая шерсть и клокоча от злости, обратилась к ведьме:

- Вот что, соседушка, мы тут кушать собрались. Ты бы нам не мешала, а? - В подкрепление своих слов, гибруинша топнула обеими ногами поочередно, от чего земля приметно вздрогнула.

- Миссис Гаспер, во вторник я привезу вам из города губную помаду "Санта Феличе" и новейшее средство от блох, которое только смогу отыскать, - решительно заявила колдунья. - Это в дополнение к тому, о чем я уже сказала.

Ведьма повела рукою, и Джонни поразился: вся трава, которая росла у пещеры, вдруг превратилась в узких и гибких змей. Змеи, стоя на хвостах, слегка покачивались, как трава качается от ветра. В свою очередь, кот в ногах у колдуньи вдруг надулся как шар, ощетинился и зарычал, прижимая уши. Во все стороны от него полетели искры, а из шерстяных кошачьих ушей ударили тугие струи черного, сажевого дыма.

- Мама, - басом сказал огромный Бен и икнул.

Миссис Гаспер не была дурой, так что в глубине души она прекрасно представляла себе, что в одиночку ей с ведьмой не справиться (сыновья были бы здесь малые помощники).

- Ну, хорошо, миссис Харрис, раз уж вы так настаиваете, - пророкотала великанша отвратительным голосом. - Забирайте себе человеческих детенышей. Только не забудьте про помаду и про средство от блох.

- И про копченую ставридку, - добавил Роджер.

- И про четыре окорока, - напомнил Бен.

- Будут вам и ставридки, и окорока, - успокаивающе проговорила миссис Харрис, а Джонни уже кинулся к друзьям, развязывать путы.

Веревки были завязаны на совесть (их ведь не собирались больше развязывать). Наверное, Джонни немало провозился бы, но миссис Харрис пришла ему на помощь.

Ведьма совершенно не хотела оставаться здесь, на глазах трех великанов, ни одной лишней минуты. Несмотря на всю свою силу, она понимала, что дразнить трех голодных гибруинов видом деликатеса - риск немалый.

Миссис Харрис, кажется, только дотронулась своим кривым желтым ногтем до веревок, как веревки опали, словно их пережгло огнем.

Рича и Розали не нужно было подбадривать или вводить в ситуацию. Как только они оказались на свободе, они немедленно вскочили на ноги и дали стрекача.

Забывшись, гибруин по имени Роджер тоже вскочил на ноги.

- Да куда вы, глупые? Куда? - урезонила беглецов миссис Харрис, а на Роджера она взглянула так, что тот моментально ссутулился. - Возвращайтесь-ка назад, к мамочке!

Рич и Розали опасливо подошли к миссис Харрис. После этого ведьма, даже не попрощавшись с великаншей, повела всех трех ребят в туман. Вскоре пещера гибруинов скрылась из глаз, и миссис Харрис сказала:

- Вот заботнички мои, а! Надо же, так вы, оказывается, и вправду не волшебники! А я была уверена, что вы - волшебники, раз вас куда-то послал Амброзиус. Только вы на время, для пущей тайны, превратились в детей... Делать нечего, придется опять просить Уипла. Уипл, сынок, где ты там? (Невидимый в тумане, кот сердито мяукнул.) Отведешь этих непоседливых ребят до дедушки Моховника. Придется вам опять под защитой дедушки ночевать, ничего не поделаешь! Дальше вам идти нельзя, вечереет уже. А для утра получите добрый совет, раз уж вы не вруны и не волшебники...

Утром перейдёте через мосток, повернёте налево и идите вдоль речки. Дойдете до сосны со сломанной верхушкой. Там свистните вот так (ведьма свистнула в два пальца). Прилетит ворон Карх. Только не подумайте, что это - на самом деле только ворон. На самом деле это - могущественный волшебник и мой должник... Сошлетесь на меня, скажете, я просила помочь. Только не очень тяните с объяснением, а не то...

Когда по меня скажете, Карх, конечно, вам поможет. До самых Можжевеловых гор доведет и из оврага выведет. И в пути защитит, если чего.

Ребята воспрянули духом. А то они, было, совсем приуныли, когда выяснилось, что им опять придется всю ночь просидеть на пеньках под скрипучим деревом.

- Ну, всё, вспоминайте бабушку, - сказала в заключение миссис Харрис и уже собралась растаять в тумане, но тут Джонни, немного осмелевший, окликнул её:

- Позвольте спросить, мэм... А не могли бы вы сами проводить нас до Можжевеловых гор? Волшебник Диаббер умер бы от злости, когда бы узнал про это!

- Это совершенно невозможно, мой милый мальчик. Я же говорила вам, моя власть кончается здесь, у этой речки. Если бы ты немножко понимал в волшебстве, ты бы знал, что я имею в виду.

Ведьма пробурчала несколько волшебных слов, развела руками туман, и - исчезла.

Хорошо ещё, что мистер Уипл остался с ребятами.

Кот и на этот раз выполнил поручение своей хозяйки в точности. Это потому что он имел представление, какая трепка ожидала его в случае ослушания. Но как он злился, какими сыпал искрами, как чадил! Он даже фыркал и рычал на бегу, хотя это было не совсем удобно.

Мистера Уипла можно было понять: трепка трепкой, но ведь никто не пообещал ему за эту работу ни блюдца молока, ни ложечки сметаны. Такое принуждение было совершенно нестерпимо для кошачьей натуры. Правда, хозяйка разрешала коту сидеть на диване и даже на собственной подушке, и каждый день наливала ему молока полное блюдце, а по пятницам - сливок, но про это мистеру Уиплу как-то не вспоминалось.

В разговоре со старым хищным деревом - дедушкой Моховником - кот не сдерживал своих чувств. Он больше шипел, чем мяукал. А потом, когда дерево в знак согласия поклонилось ветвями, кот немедленно прыснул в кусты. Оставаться и далее с тремя, как он считал, недотепами, он не пожелал и секунды.

Ребята опять уселись на пеньки, как старички.

Очень скоро выяснилось, что всем троим страшно хотелось есть. Правда, никто не стал говорить об этом вслух, чтобы не растравлять других. Корзину с несколькими оставшимися в живых пирожками они где-то бросили. Разумеется, было бы глупо идти сейчас её разыскивать. Под деревом росли какие-то красные ягоды. Джонни сорвал несколько штук и потянул, было, в рот, но дерево так хлестнуло его по руке, что ягоды высыпались у него из пальцев.

Конечно, обижаться на дерево не стоило, это ребята поняли сразу. Очевидно, ягоды были ядовитые. Больше никто не пытался рвать красные ягоды. Тем не менее, видеть их для ребят было мукой и сосанием под ложечкой.

В эту ночь путешественники не трусили от страха так, как в предыдущую. Поэтому, примерно с полуночи, они улеглись под деревом спать.

Проснувшись утром, Рич сказал, что неплохо было бы вернуться к старухе за пирожками. Джонни и Розали, хотя были голодны не меньше, дружно этому воспротивились. Розали вспомнила страшные рассказы про злющих ведьм, а таких рассказов она знала множество, и вывод отсюда был один: не стоило искушать судьбу. Джонни, в свою очередь, напомнил о задании Амброзиуса. Они и так топтались на одном месте третьи сутки, а ведь они были ограничены во времени. Амброзиус говорил, что коронация должна была состояться через две недели. А теперь, значит, через две недели минус четыре дня. Они должны вернуться в Каферон со звездою волшебства до коронации, а как они поспеют вовремя, если будут целыми днями то висеть вниз головами, то чревоугодничать?

- Повисел бы ты сам вниз головой, а потом рассуждал, - проворчал Рич, как будто висение вниз головой совершенно объективно вызывает нестерпимый аппетит.

Розали примирительно сказала, что волшебник, конечно, обо всём позаботится, - этот самый волшебник Карх, который ворон. Её тетя волшебница умела доставать ватрушки прямо из воздуха, причем вполне съедобные. Если волшебник Карх не владеет именно такой способностью, то, наверняка, в его арсенале имеется какое-то другое съестное волшебство. Быть может, он умеет превращать булыжники в окорока, или он знает какую-нибудь волшебную песню, с первых слов которой к ним сбегутся грибы со всего леса. Вне сомнения, Карх не даст им умереть с голоду, не зря же миссис Харрис так обнадёжила их относительно его способностей.

Слова Розали подействовали успокаивающе на возмущенные желудки и бодряще - на ноги обоих мальчиков. Свою мысль Розали доканчивала на ходу: ребята споро побежали к мостику через речку.

В этот день туман был не особенно плотен. Не успевая как следует загустеть, он таял в лучах яркого солнца, вышедшего на чистое, умытое дождем небо. Ночные зловещие тени растаяли вместе с ночью. Сейчас ребятам почти что не было страшно. Им было страшно так, чуть-чуть, самую малость, и страх не брал за душу, оставаясь где-то в пятках.

Но, конечно, они вздохнут спокойно, только когда встретятся с волшебником Кархом, думал каждый. К тому же, Карх наколдует чего-нибудь им на завтрак.

Пока ребята бежали вдоль берега речки, больше всего они боялись пропустить сосну со сломанной верхушкой, про которую им говорила колдунья. Когда же они увидели эту сосну, они испытали огромное облегчение.

По правде говоря, пропустить эту сосну они никак не могли. Несмотря на отсутствие верхушки, дерево возвышалось над соседними ёлками и сосенками, как какой-нибудь великан возвышается над пигмеями (или гибруин - над людьми). Ветви у сосны росли криво, а её верхушка была мало того, что обломанной, так ещё и обгоревшей. Это придавало дереву угрюмый и зловещий вид. В иное время ребята постарались бы поскорее пройти мимо такого недружелюбного дерева, но теперь они подбежали к сосне едва ли ни с ликованием.

- Этот друг миссис Харрис, её знакомый волшебник, - проговорила Розали, - наверное, он не очень добрый, а?

- Какая разница, - сказал Рич. - Лишь бы он поскорее нас накормил. Насколько мне известно, злые люди часто едят самое вкусное. Надеюсь, Карх подбросит нам чего-нибудь из своего меню. Джонни, два пальца в рот - и свисти!

- Я... я не умею, - пробормотал Джонни смущенно. - Я не умею так. (По правде говоря, Джонни не умел свистеть никак - ни так, ни эдак, но в этом ему не хотелось признаваться.)

- Ты не умеешь свистеть в два пальца? - возмутился Рич. - Почему же ты не сказал про это старухе, почему промолчал?

Джонни покраснел. Не мог же он признать, что постеснялся Розали, да и перед Ричем ему не хотелось ударить в грязь лицом. К тому же, он был уверен, что свистеть будет Рич.

- Свистни ты, - сказал Джонни, и эти слова дались ему с немалым трудом.

- Но я тоже не умею свистеть в два пальца!

Тут настала очередь покраснеть Ричу. Красные как раки, мальчики посмотрели на Розали. Да они оба провалились бы сквозь землю, если бы оказалось, что Розали умеет свистеть в два пальца. Но нет, Розали сказала:

- И я не умею свистеть в два пальца. Я только так умею свистеть, - и Розали немедленно продемонстрировала довольно-таки неплохой художественный свист.

- Так и я могу, - успокоился Рич и сам засвистел на все лады.

Подобным образом они свистели, наверное, не менее четверти часа (всё это время Джонни сгорал от стыда). К сожалению, ворон-волшебник так и не показался.

Убедившись в бесплодности усилий, Розали прекратила свистеть. (К тому же, она испугалась, как бы у нее губы навечно не застыли трубочкой). Рич, правда, всё ещё посвистывал, из последних сил. Можно сказать, он свистел от отчаяния. Ведь если бы волшебника можно было призвать обыкновенным свистом, то он, наверное, уже сидел бы на какой-нибудь ветке и чистил пёрышки.

- Посмотрю, нет ли тут какой тропинки поблизости, - сказал Джонни. - Надо же нам как-то отсюда выбираться.

- Смотри, далеко не отходи, - предупредила Розали.

- Да что я, дурной какой-то.

Джонни понуро отошел от своих друзей. Он, в самом деле, отошел не очень далеко, ещё не хватало ему заблудиться. Но он отошел не ради поисков какой-то тропинки. Откуда бы здесь взяться тропинке? Он отошел, чтобы немного потренироваться в свисте с помощью двух пальцев.

Надо сказать, он стеснялся и отходил совершенно напрасно. Только он отошел от друзей, как Рич и Розали сами стали кривить рты, раздувать щеки и всевозможными способами устраивать во рту по два пальца.

Посередине этих упражнений Рич вдруг сказал:

- Слушай, Розали, а Джонни где?

Розали, исполнив до конца песню потревоженной змеи, вынула пальцы изо рта и сама удивилась:

- Хм. А куда он делся-то? Я только что видела его рядом с вон тем кустом шиповника.

- Джонни! Джонни! - закричал Рич.

- Джонни, хватит валять дурака! - закричала Розали.

Никто не отозвался. Только далеко в тумане каркнула какая-то птица. Конечно же, это была обыкновенная ворона, а не долгожданный волшебник.

Рич и Розали перепугались ни на шутку. Они кинулись к кусту шиповника - никого. Рич опять стал кричать, звать Джонни и ругаться. Розали с тоскою подумала: ах, если бы она уже была волшебницей!

Она в тысячный раз положила два пальца в рот и дунула.

Девочка так старалась, что укусила себя за пальцы и чуть не прокусила язык, да только свиста никакого не получилось.

Потом они долго бегали вокруг сосны, звали Джонни и попеременно шипели в два пальца.

А потом Розали заплакала, а Рич сказал:

- Скорее, возвращаемся назад, к старухе!

- А если...

- Сам знаю. Она или нам поможет, или нас съест.

Розали хотела что-то сказать, но Рич не стал вдаваться в философские суждения. Он побежал назад, вдоль берега речки. Разумеется, Розали понеслась за ним следом, похныкивая на ходу.

Они без задержек добежали до мостика, перебежали на другую сторону, а куда дальше бежать, они не знали. Ведь до этого места, под старым деревом, они добирались оба раза различными путями. Пришлось им, как и Джонни днем раньше, положиться на интуицию. Или на удачу, как кому нравится.

Удача не удача, а скорее им помогло яркое солнце, иссушившее туман. Если бы ни солнце, они ни за что не заметили бы в тумане дом ведьмы. А так - они пробежали осиновую рощу, проскочили мимо двух старых ёлок, и - вот он, двухэтажный дом современной постройки. Дом с нарядным крыльцом и мистером Уиплом, греющем на крыльце мохнатый живот.

Кот не стал препятствовать ребятам войти в дом. Он так разнежился, что даже не шелохнулся, когда через него перешагнули два раза.

Рич решительно открыл дверь, хотя трепетал от страха не меньше Розали. Подбадривая друг дружку отчаянными взглядами, они вместе прошли в гостиную миссис Харрис. Конечно, обувь ребята оставили в прихожей. Как они ни торопились, но страх вовремя напомнил им об аккуратности.

Ещё в прихожей они услышали, что в гостинице у миссис Харрис кто-то был. Но не могли же они дожидаться, пока Джонни съедят!

У миссис Харрис, в самом деле, были гости. Мало сказать, у неё было настоящее столпотворение. Персон двадцать сидело за столом, какая-то старуха (очень страшная, не чета миссис Харрис) рассматривала семейный альбом. Двое гостей играли в шашки, а третий подсказывал.

Этих гостей миссис Харрис мы не случайно назвали персонами: если здесь и были люди, то далеко не все. Ведь если из шевелюры торчат рожки, то вряд ли это человек, не так ли? Кроме рожек, здесь было немало иных особенностей: хвостиков и хвостищ, пара или две перепончатых крыльев, очень много чешуи, а уж про выпирающие из губ клыки и острющие когти и говорить нечего.

Когда ребята взглянули на гостей миссис Харрис, у них разом отнялись конечности и окостенели языки.

Гости миссис Харрис, в свою очередь, премного удивились, увидев двух детей, как очевидно, не принадлежавших к их породе. Да и миссис Харрис немало удивилась. Она была уверена, что ужо она помогла юным путешественникам так, как лучше и быть не может. Снова попасть в переплёт могли или великие неудачники, или совершеннейшие шалопаи. Конечно, ни с теми, ни с другими порядочным людям не стоило связываться.

Обоюдное молчание тянулось долго.

Но, разумеется, не могло же оно тянуться вечность.

У одной зубастой особы отвалилась челюсть и в тарелку закапала слюна. Другой гость миссис Харрис причмокнул. Третий облизнулся.

Миссис Харрис была очень недовольна (да что там, она была взбешена), тем не менее она понимала: надо было спасать ситуацию.

- Это - мои воспитанники, - сказала она твердо. - Они ещё совсем маленькие и худые, вы же видите, а? Вот когда...

- А по мне, так лучше отведать поросятинки, чем дожидаться, когда вырастет свинья, - проговорил кто-то низким, утробным голосом.

За столом одобрительно зашумели.

- Помолчи, Ветровей, твоего мнения не спрашивают, - проговорила ведьма таким злым, полным угрозы голосом, что шум за столом немедленно стих. - А вы, - она посмотрела на готовых упасть в обморок ребят, - пойдемте со мной.

Миссис Харрис отвела Рича и Розали в сарай, пристроенный к дому с задней стороны. Там она дала волю своему гневу:

- Дорого же вы обходитесь мне, ребятки! Очень дорого! Мало того, что вы отказались лезть на противень - они, видите ли, враги Диаббера! - так вы поссорили меня с миссис Гаспер, с которой мы двадцать лет приятельствовали как добрые соседи. Теперь, чего доброго, вы рассорите меня с моими лучшими друзьями! А ведь некоторые явились ко мне за тридевять земель, решили проведать бабушку! Что там ещё у вас? Где третий мальчишка? Надеюсь, его уже сожрал крокодил?

Спотыкаясь на каждом слове, Рич и Розали поведали, что случилось у приметной сосны. Ведьма выслушала их, не задав ни единого вопроса. Когда же Розали сказала "И тогда мы вспомнили про вас, миссис Харрис, и...", ведьма буркнула:

- Сидите тут, и только посмейте сделать хоть шаг!

Развернувшись, ведьма вышла из сарая, плотно прикрыв за собою дверцу.

Свет попадал сюда только через узкое окошко вверху, так что ребята остались в полутьме. Какое-то время они сидели и дрожали; потом Рич, набравшись храбрости, подошел к двери сарая и тронул её.

Дверь оказалась не заперта.

Рич сообщил об этом Розали.

Девочка сперва обрадовалась, а потом заплакала, сказав, что, наверное, снаружи их поджидает какое-то мерзкое волшебство, только поэтому ведьма оставила дверь открытой. Самое меньшее, ведьма оставила на страже своего кота.

Рич решил расследовать этот вопрос. Возвратившись к двери, он слегка приоткрыл её. Никакого кота снаружи не оказалось. Но проверять дальше, было там такое-то злое волшебство или нет, Рич не стал.

Даже если они убегут от ведьмы, что им делать без Джонни?

Ребята сидели в сарае очень долго, им показалось - весь этот день и половину следующего. На самом деле, прошло только полтора часа. А когда прошли эти полтора часа, дверь сарая открылась, и к ним в сарай вошел Джонни!

Рич и Розали застыли, как оглушенные.

Нет, они превратились в соляные столбы.

Нет, они просто взлетели на седьмое небо от радости!

Отпустив руку Джонни, миссис Харрис легонько подтолкнула его и сказала:

- Смотрите, сидите здесь тихо. Когда я управлюсь с гостями, я вами займусь.

- Что это значит, "она нами займется"? - спросил Рич, едва за миссис Харрис закрылась дверь.

Впрочем, его вопрос не стали обсуждать, да и сам Рич тотчас же забыл про него. Куда интереснее было услышать, что же случилось с Джонни.

Нервно смеясь, Джонни начал рассказывать.

Сначала он сам не понял, что случилось с ним. Он отошел от приметной сосны, и тут неожиданно его схватили за ноги, дернули под землю и куда-то под землею потащили. Его тащили, а он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

Какое-то время он видел только факелы, освещавшие подземный туннель. А потом, когда его глаза адаптировались к полутьме, он увидел маленькие сморщенные лица - его тащили гномы.

О, это были совсем не те добрые гномики, которые колупают себе бриллианты в пещерках. У этих гномов лица были злые-презлые, и даже бороды у них были не пушистые, окладистые, а узкие и длинные, и как бы наполовину повыдернутые.

Гномы очень долго волокли его по узким подземным туннелям - они опускали его всё ниже и ниже, а потом поднимали, а потом опять опускали. Всё это время он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, хотя не был связан. Он словно был парализован. Иногда гномы останавливались и звенели ключами, когда проход загораживала какая-нибудь дверь. Наконец его втащили в огромное подземное помещение, хорошо освещенное факелами, висевшими на стенах в несколько рядов. Его положили на стол, на низкий и очень холодный стол из черного мрамора. Гномы принялись читать заклинания - то завывая, то шепча, то выкрикивая отдельные слова. Огни факелов начали разгораться...

Наверное, из этого приключения для Джонни вышло бы мало приятного, но как раз в тот момент, когда стол под ним задрожал, раздался легкий хлопок, словно вылетела пробка шампанского. Посередине зала возникло облако зеленоватого тумана. Не успели гномы опомниться, как из тумана вышла миссис Харрис.

Разумеется, гномы и миссис Харрис прекрасно знали друг друга. И именно поэтому миссис Харрис не стала вступать в переговоры. Она просто взяла Джонни на руки, шагнула с ним в туман - и в следующую секунду она уже выходила из тумана рядом со своим современным домом.

Когда она поставила мальчика на землю, к нему вернулась способность двигаться.

После рассказа Джонни даже Рич согласился, что старуха была что надо. Очевидно, свои длинные, страшные ногти она просто забывала стричь.

Ребята ожидали миссис Харрис недолго. Очень скоро за стеною сарая послышались голоса, затем захлопали крылья. Джонни показалось, что он услышал прощальный поцелуй. После наступила тишина.

- Всё. Выходите, - проговорила миссис Харрис, отворяя дверь сарая.

Очевидно, она ещё злилась на них. Что же, этого следовало ожидать...

Джонни, Рич и Розали вышли из сарая, чувствуя себя полными недотепами.

Колдунья вынесла из дома метлу, буркнула: "Сейчас полетим".

- Полетим на метле? Вот здорово! - вырвалось у Джонни. Он сто раз читал, как люди, обладающие волшебством, летают на метлах (преимущественно, конечно, особы женского пола), и ему очень хотелось попробовать, что это такое. Тем более, что во сне он летал на метле только один раз, когда ему было шесть лет.

- Полетим на метле? Что за глупости! - возмутилась миссис Харрис. - Ещё не хватало, чтобы я натерла себе мозоли в самом нежном месте! Конечно, мы полетим не на метле, а на коне!

Колдунья немедленно прояснила свою мысль: она ловко подбросила метелку в воздух. Метла закрутилась, как крылья мельницы. Джонни услышал одно короткое слово, которое тут же позабыл, - и на тебе, в воздухе уже не было метлы.

В воздухе, на расстоянии всего какого-то метра от земли, парил черный, как смоль, крылатый конь.

- Эрни, Эрни... - Ведьма ухватила коня за повод и легко притянула к земле. Она обернулась к ребятам: - Что же вы? Забирайтесь к нему на спину! Или нет... Постойте. Да мы, пожалуй, на нем не уместимся.

И в самом деле: три подростка, да одна упитанная старушка - это все-таки было многовато для крылатого коня.

- А нет ли у вас, миссис Харрис, еще трех метел? - спросила Розали.

- И метел у меня лишних нет, и с таким конем вам в одиночку не управиться, - проговорила миссис Харрис, опять начиная раздражаться. Впрочем, ведьма злилась недолго, потому что верная мысль не заставила себя ждать.

Миссис Харрис вынесла из дома две обувные щетки и одну пылесосную. Немедленно щетки, кувыркаясь, одна за другой полетели в воздух. Трижды прозвучало волшебное слово - и вместо щеток в воздухе появились три милых крылатых пони, два черных и один - щеголеватой сине-мраморной окраски.

- Уж с ними-то вы совладеете, или нечего вам делать в нашем волшебном королевстве, - проговорила миссис Харрис. - Ну, голуби... По седлам!

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

МОЖЖЕВЕЛОВЫЕ ГОРЫ

Лететь по воздуху оказалось совсем не сложно. И всё потому, что пони, которые были под ребятами, беспрекословно следовали за черным жеребцом колдуньи. Поначалу, конечно, было очень страшно, но к концу воздушного путешествия Рич и Джонни даже начали жалеть, что пони совершенно не слушались поводьев. Что касается Розали, то она пожалела об этом, едва её пони поднялся в воздух.

Спустя час Миссис Харрис, с привычной легкостью управляя крылатым конем, приземлилась на самом краю Гиблого оврага. Пони опустились на землю рядом.

Рич, не слезая с пони, заявил, что он не прочь ещё немного покататься, но миссис Харрис отвергла всякое баловство.

Тяжело сойдя на землю, ведьма скомандовала: "Брыли-мыли-вит!" Разумеется, это были волшебные слова, а не бормотание полоумной старушки. Как только миссис Харрис их произнесла, пони превратились в самые обыкновенные щетки, две - в обувные, а третий пони, мраморной окраски, - в пылесосную.

Миссис Харрис проговорила ворчливо:

- Ох, до чего же меня растрясло, и всё из-за вас, голуби... Вон туда идите, - она показала на близкие горы. - Первая гора - Ослиная, так называется, вторая - Змеиная Сопка. За этой второй горой есть третья, небольшая, на ней замок Луриндорф стоит. Синь-озеро найти нетрудно. Как к замку Луриндорф подходить будете, смотрите получше, и озеро своё увидите. А я обратно полетела. Ой, рученьки мои! Ой, спинка! Ой, поясничка!

Охая, ведьма собрала щетки в дамскую сумочку, которую повесила себе на шею. После этого она довольно-таки проворно взобралась в седло, и черный конь взмыл под облака.

Ребята с удовольствием вдыхали чистый воздух, напоенный запахом полыни и ромашки. Как здорово, никаких болотных испарений! А небо у них над головами было чистое-чистое, и солнце светило ярко-ярко. И никаких клубов тумана.

Туман стеною поднимался над оврагом, но здесь, где стояли ребята, тумана не было совсем.

- Что, если земля сейчас обвалится? - предположила Розали, после чего друзья поспешили отойти от края оврага.

- А куда это полетела старуха? - заинтересовался Рич.

И в самом деле. Джонни и Розали, задравши головы, увидели высоко в небе черную черточку, быстро удалявшуюся в сторону гор.

- Кажется, её дом - в противоположном направлении, - сказал Рич. - Она солгала нам, и совсем не домой она отправилась. Чего же она задумала?

- Нам нужно поторопиться, - сказал Джонни, у которого захолонуло сердце от нехорошего предчувствия.

- Да уж, давай поторопимся. А это что такое?

Рич, верный привычке оглядываться, приметил у себя за спиною черное облако. Это облако летело над Гиблым оврагом. Оно летело весьма быстро, и, что было самое неприятное, оно летело, прямо-таки неслось, в сторону ребят.

Розали видела похожее облако в какой-то волшебной книжке, поэтому она пролепетала:

- Это - каброды, летучие мыши-вампиры. Бежим!

К мальчикам не пришлось обращаться дважды.

Перепрыгивая через кусты чертополоха, ребята что было духа понеслись в сторону Можжевеловых гор.

* * *

Розали ничуть не ошибалась, когда сказала про летучих кабродов. Видно, всё-таки не зря она поглядывала в волшебные книжки, хотя и против воли своих родителей.

В самом деле, из глубины Гиблого оврага, из самой отвратительной глубины, где даже нормальные деревья не росли, а корявились только безлистные, бесхвойные чудовища, - из этой жуткой глубины поднялась огромная стая черных кровососов, называемых кабродами. Каброды совсем не похожи на маленьких серых летучих мышек, питающихся меткими насекомыми. Каброды - это мыши-вампиры, огромные (некоторые - размером с грифа), в черной шерсти. Обычно каброды нападают на домашний скот, однако их стоит опасаться и одиноким путникам. Каброды предпочитают охотиться по ночам, потому что днем солнце слепит их, и солнечные лучи нещадно поджаривают их черные перепончатые крылья.

На этот раз каброды, обитавшие в Гиблом овраге, пренебрегли своим обычаем. Они вылетели на охоту днем, потому что им стало известно: добыча угодила прямиком к ним в овраг, можно сказать, свалилась к ним на крылья. А известно им это стало от слуги Диаббера, демона Гуюна.

Гуюн изрядно пострадал от негостеприимства миссис Харрис. Кот миссис Харрис порядком-таки исцарапал его и искусал. Если бы Гуюн был сделан из того же теста, что и обычные существа, ему долго пришлось бы зализывать раны. Однако Гуюн был порождением Сумеречного мира - он быстро оправился, только что, конечно, он стал значительно осторожнее.

Особенной физической силой Гуюн не обладал, поэтому он и не рассчитывал расправиться с юными путешественниками самолично. Его сила была в вертком языке и в наглости, да и в находчивости ему не стоило отказывать.

Поскольку ведьма неожиданно перешла на сторону ребят, Гуюн обратился к другой силе - к соседям миссис Харрис по Гиблому оврагу, к подземным карликам. С карликами он быстро нашел взаимопонимание. Как раз им были нужны люди для их черного колдовства. Конечно, карлики с удовольствием похитили бы всех троих ребят одним разом, достань у них силенок. Но сил у них хватило на одного Джонни - очередь Рича и Розали была следующая. Несомненно, карликам удалась бы их злая затея, но вмешательство миссис Харрис перепутало Гуюну и карликам все карты.

Когда Гуюн увидел, как ведьма и ребята поднялись в воздух, он заверещал от досады, а потом кинулся к Червивой яме - так называлось самое глубокое место оврага, где обитали каброды. Гуюн уже несколько раз бывал в Гиблом овраге, всякий раз - по тайным поручениям своего господина, так что он имел представление, где какая местная достопримечательность находилась. К тому же, туман не был препятствием для его нечеловеческого зрения и нюха.

Представ перед старейшиной кабродов, Гуюн сказал всего несколько слов и показал пальцем на небо. Он был очень умен - если бы он стал расписывать в подробностях, какое ему дело до ребят, старейшина кабродов, конечно, не понял бы его и принял за лазутчика.

Пока Гуюн говорил, к нему на плечи сели два молодых каброда. Конечно, они сели не просто так. Как бы невзначай, они попробовали на вкус его плоть, но тут же запевались. Вместо крови у Гуюна в жилах тёк болотный туман с примесью серного дыма, а плоть его была не вкуснее угля. Сам Гуюн, конечно, сделал вид, что не заметил эти покусывания, или счел их за дружеское рукопожатие.

Выслушав Гуюна, старейшина кабродов взвыл так, что у любого человека заложило бы уши. По этому сигналу летучие твари поднялись в воздух. Огромная стая их взлетела на волнах тумана так высоко, насколько позволял туман, то есть до самой верхней его границы.

Поначалу каброды не увидели ведьму и ребят, но их разведчики разлетелись в разные стороны, и вскоре воздушные путешественники были обнаружены. Каброды понеслись вдогонку за людьми, стараясь держаться в полосе тумана.

Как вскоре выяснилось, крылатый конь и пони умели летать, все-таки, быстрее кабродов. Люди достигли границы оврага раньше, чем каброды настигли их. Причем ни ребята, ни даже ведьма не знали о преследователях. Впрочем, ведьме не стоило бояться кабродов. Для них она оказалась бы такой же невкусной, как и Гуюн. Иное дело - Джонни, Рич и Розали.

Увидев, что добыча ускользает, каброды в ярости нарушили своё правило не покидать Гиблый враг днем. Они вылетели из полосы тумана и, презирая солнце, понеслись следом за ребятами, воя и скрежеща зубами.

Один из кабродов, крупный, как сам старейшина, нёс на себе Гуюна.

Гуюн хотел увидеть собственными глазами, как с посланцами Амброзиуса будет покончено. Без этого демон не рискнул бы явиться к Диабберу с докладом, потому что прекрасно знал: волшебник не спустит ему оплошности или обмана.

До того, как стать слугою Диаббера, Гуюн тысячу двести лет провел в тесной бутылке. Тысячу двести лет он маялся, скрюченный в три погибели, без еды и без питья. Без друзей, над которыми можно было бы посмеяться, и без врагов, над которыми можно было бы торжествовать. Диаббер возвратил его к жизни, но Диабберу ничего не стоило запереть его обратно в бутылку.

Старейшине кабродов, конечно, не было никакого дела до Диаббера. Поэтому Гуюн преподнес старейшине другую причину, почему кабродам следовало бы захватить его с собой.

Гуюн сказал старейшине, что, дескать, если в погоне возникнут какие-то осложнения, его мудрый совет может пригодиться.

Надобность в мудром совете у старейшины кабродов появилась, как только стая вылетела из полосы тумана.

Старейшина подлетел к демону и пропищал:

- Что нам делать, ты, слуга колдуна? Наши шкуры дымятся, наше зрение тускнеет!

- Человеческие детеныши рядом! Надо продолжать погоню! - прокричал Гуюн дребезжащим голосом.

Старейшина кабродов отлетел, но тотчас же опять вернулся.

- Что нам делать, слуга колдуна? Наша шерсть горит, наши глаза слепнут!

- Нужно продолжать погоню! Человеческие детеныши под нами, мы почти настигли их! - ответствовал Гуюн, дрожа от неприятного предчувствия.

Старейшина кабродов отлетел, но спустя несколько секунд опять вернулся.

Взвыв так, что даже у глухаря лопнули бы барабанные перепонки, старейшина кабродов накинулся на демона с зубами и когтями.

Гуюн, хотя и был дух, все-таки не был бессмертен, как не вечен болотный туман или угарный дым. Гуюн заверещал, кувыркаясь в воздухе. Наверное, тут бы ему и конец пришел, но в этот самый миг сразу у двух кабродов загорелись крылья. Старейшина сразу же забыл про демона и просвистел приказ поворачивать назад. Этот приказ ему стоило бы отдать несколькими минутами ранее; пока стая долетела до оврага, она проредилась больше, чем наполовину. Для кабродов это были огромные потери, сравнимые разве с теми, которые им нанес двенадцать лет назад маг Велластий, известный специалист по истреблению крылатой нечисти.

Отступление кабродов спасло Гуюна. Он благополучно упал на землю и при этом не разбился, потому что был сделан не из мяса и костей.

Подпрыгивая, Гуюн понесся следом за посланцами Амброзиуса, радуясь тому, что раны, которые нанес ему старейшина кабродов, были не опасные. Про себя Гуюн уже начал плести новые козни, как бы ему погубить трех друзей. Гуюн перебирал в памяти всех злых духов, обитавших в окрестностях, всех ведьм, змей и прочих подколодных тварей. Здесь, в предгорье, некогда жил колдун Гаурас, лет эдак с тысячу пятьсот назад. Или тысячу семьсот. Теперь от его некогда грозного замка, внушавшего страх целой стране, не осталось даже развалин. А какой это был колдун, какой мастер, какой мастак! Он творил пакости не потому, что это было ему выгодно, а из одного удовольствия, из одного только эстетического удовольствия...

- Гуюн!

Демон остановился и, поеживаясь, оглянулся.

Он только что прошел под огромным деревом, на котором, он это заметил, сидел очень крупный, под стать дереву, красноголовый гриф-стервятник. Гуюну не было никакого дела до этого любителя падали, и поэтому он не обратил на него особого внимания.

Теперь, в одно мгновение, он догадался, что то был за гриф.

Второй слуга Диаббера, неповоротливый верзила Варрух, тоже некогда спасенный колдуном от бутылочного плена, умел превращаться во все твари, питающиеся падалью. Обычно он предпочитал грифа или койота. И вот теперь этот самый Варрух, на этот раз - в человеческом обличии, лысый, толстый, в коротких штанах, стоял перед Гуюном.

- Отставка тебе вышла, Гуюн! - проговорил Варрух и злорадно ощерился. Гуюн частенько подшучивал над ним, а память у него на такие вещи была хорошая.

- Отставка? О чем ты говоришь, мой добрый Варрух? - пропищал Гуюн.

Гуюн, конечно, врал, он прекрасно понимал, в чем он провинился. Он должен был в три дня справиться с посланцами Амброзиуса, именно такой срок дал ему Диаббер. В три дня он не уложился. Мало того, Диаббер имел все основания взвалить на него вину за то, что ведьма разбила лучшее волшебное зеркало Диаббера - Сапфировый Глаз.

Варрух не стал пускаться в объяснения.

Без лишних слов, Варрух полез в карман.

Гуюн знал, что за этим произойдет. Он с визгом кинулся бежать.

Варрух, не изменяя своей солидности, вдогонку за юрким демоном не пустился. Вместо этого он преспокойно достал из кармана маленький пузырек - просто малюсенький, в таких модницы носят духи, - и вынул стеклянную пробку с нарисованным на ней скорпионом. Никаких заклинаний он говорить не стал, да никаких заклинаний не понадобилось.

Как только пузырек открылся, из него вылетела тоненькая струйка дыма. Дым быстро загустел, и вот уже тугая синяя струя ринулась следом за Гуюном. В одно мгновение дымное облако настигло Гуюна, опутало его, как спиралью, и возвратилось обратно. Пузырек всосал в себя синий дым, и вместе с этим дымом, воя и причитая, в пузырек всосался Гуюн.

Пузырек с хитроумным демоном Варрух зашвырнул в ручей.

Гуюну очень не повезло. Ведь новое его узилище оказалось раз в десять меньше, чем прежнее, когда он тысячу двести лет прел в бутылке из-под мартини.

* * *

Джонни, Рич и Розали бежали ещё долго после того, как каброды отказались от погони. Рич первый заметил, а ведь погони-то уже не было. Тяжело дыша, ребята перешли на шаг.

Не успели они порадоваться своему избавлению от близкого общения с мышами-кровососами, как позади них послышался какой-то неприятный звук.

- Вы слышали? - спросила Розали и клацнула зубами. - Что это за визг?

- Наверное, дикого поросенка задрал волк, - предположил Рич, и это его предположение отнюдь не способствовало поднятию общего настроения.

- Кажется, это случилось на том самом месте, которое мы только что прошли, - сказал Джонни, после чего все окончательно загрустили. Одновременно ребята прибавили шагу, а потом и побежали, здраво рассудив, что усталость и ломота в икрах - все-таки меньшее зло, чем встреча с каким-нибудь голодным хищником.

- А ты знаешь, почему за нами гнались эти твари? - на бегу спросил Рич у Джонни. - Это из-за твоего кольца, я уверен. Давай выкинем его!

- А что мы скажем Амброзиусу? - спросил Джонни, стараясь не нарушать ритм дыхания.

- Скажем, потеряли!

- Он подумает, что мы его украли!

- Ну и пусть!

Но Джонни не было всё равно, что подумал бы Амброзиус, узнай он об исчезновении своего золотого перстня. Поэтому на дальнейшие призывы Рича выбросить кольцо Джонни отмалчивался, делая вид, что сосредоточился на беге.

Они бежали, с короткими передышками, до самой Ослиной горы. А здесь уже не было сил бежать. По счастью, никаких неприятных звуков позади больше не раздавалось, так что даже Рич последние пять минут не поминал про кольцо Амброзиуса.

Ребята перешли мелкий ручеек, и тут Розали заметила хорошо протоптанную тропинку, огибавшую Ослиную гору по правому склону. Очевидно, им следовало идти по этой тропинке, ведь другой дороги в горы не было видно.

Кругом стояли высокие буки - огромные, со стволами в два обхвата, с подлеском из ежевики, можжевельника и терновника. Неподалеку запел дрозд, и тут же, совсем рядом, раздался стук дятла. Рич сказал, что птицы не вели бы себя так буднично, если бы внизу, под деревьями, разгуливал какой-нибудь опасный зверь. Немного успокоенные, ребята стали набивать себе рты ежевикой, а там дошла очередь и до орешника, чьи орехи уже созрели. Конечно, путешественники не забывали и своей основной цели. Ежевика ежевикой, но они все-таки перемещались по склону горы в сторону, куда им показала ведьма.

Среди орехов и ежевики Джонни вдруг заметил, а ведь солнце уже садилось.

Ребята, только раздразнившие аппетит, побежали по тропинке. Благо, они уже миновали высшую точку подъема, и теперь гора шла под уклон, и бежать было легко.

Все-таки Ослиная гора была не Мышиная и не гора Божьей Коровки. Она была довольно-таки большая, эта гора, - не высокая, но широкая, с длиннющими склонами. Как ни спешили ребята, они миновали её, только когда солнце опустилось за следующую гору, за Змеиную сопку.

Замок Луриндорф стоял на горе Галлакс, что в переводе с древнего наречия означало "Плоская гора". С места, где оказались ребята, замок даже не было видно. Не приходилось и мечтать достичь его до наступления ночи. И тем более не стоило рассчитывать добраться до него ночью. Хотя Можжевеловые горы были старые, пологие, сплошь заросшие лесом, все-таки ночью можно было запросто оступиться с тропинки и скатиться в какую-нибудь ямину или буерак, попутно ломая себе руки, ноги и позвоночник. Да ведь и силы нужны были, чтобы путешествовать по горам, а у ребят от усталости подкашивались колени.

Джонни все-таки уговорил друзей пройти ещё немного. Очень уж ему хотелось, хотя бы издали, увидеть замок Луриндорф. Однако для того, чтобы увидеть замок, они должны были подняться на Змеиную сопку. Розали сказала, что название не очень приятное; в этом месте, очевидно, надо было хорошо смотреть под ногами, а ведь уже смеркалось. Они все-таки прошли сколько-то по склону горы, но тут дорога впереди оказалась завалена деревьями. Эти деревья с вывороченными из земли корнями появились здесь, очевидно, не так давно, даже листва не успела осыпаться. "Оползень", - сказал Рич с видом бывалого путешественника.

Привал решили сделать у маленького ручейка с чистой и вкусной водою, под огромным пробковым дубом. Мальчики пошли разведывать окрестность. Они вскоре возвратились и сказали, что никаких подозрительных нор или белеющих костей не нашли. К этому времени Розали насобирала ежевики, горсти три, в кулёк из листа лопуха. Ребята расположились под деревом и стали угощаться ежевикой, не очень быстро, чтобы растянуть удовольствие.

Загустели сумерки.

На небе появились звезды. Розали стала называть созвездия: Щит, Ортис и Белленталь, Пастухи, Большой и малый Фрегат... "А это - Путь Иллинора, - сказала она и показала Джонни: - Видишь, как будто дымка золотая протянулась? Видишь?"

Розали показывала на призрачное и зыбкое, как сон, облако из золотистой звездной пыли, протянувшееся на полнеба и замыкавшееся в кольцо.

- Говорят, настоящий маг, ну, кому судьба стать волшебником, увидит в Пути Иллинора начало и конец, - сказала Розали. - А если кто видит просто кольцо, или там обруч, или овал, тому нипочем волшебником не сделаться. А некоторые видят восьмерку или бублик какой-то, эти тоже волшебниками не станут, а если и станут, то только понарошку. А ты что видишь? Джонни, что ты видишь?

Джонни вместо ответа принялся изо всех сил вглядываться в звездное небо. Где же тут, в этой золотистой звездной дымке, начало и конец?

Да чего там разглядывать попусту? - спустя недолго время, сказал он сам себе с досадой. Наверное, Розали опять над ним подсмеивается, вредная!

- А ты сама видишь начало и конец? - спросил Джонни у Розали. - Что ты видишь?

Было слышно, как журчит вода в ручье. А Розали ничего не ответила ему. Она уже спала.

Вздохнув, Джонни опять стал всматриваться в черно-синее, звездно-золотое ночное небо. Путь Иллинора нескоро отпустил его, а потом, вздохнув ещё раз над этой загадкой, он стал просто любоваться звездами.

А ведь эти звезды были значительно крупнее тех, которые он знал раньше, подумал Джонни. Наверное, эти звезды были ближе, поэтому они казались крупнее. И, может быть, где-то среди этих звезд была его звезда - звезда, которая упадет у него на глазах и которую поднимет он, мальчик из другого мира, звезда его волшебства... И тогда Путь Иллинора откроется для него. Непременно откроется! Он увидит его начало, что же до конца, то конец ему без надобности.

Где-то далеко треснул сучок. Звук был едва слышан, так что Джонни прослушал его, а Рич приметил его, но проигнорировал. Что касается Розали, то она посапывала себе во сне и ничего не хотела знать. На сон грядущий она съела две последние ежевички, которые оставили для неё мальчики.

Сучок треснул ближе.

Рич приподнялся, насторожившись.

Джонни продолжал мечтать.

Сучок хрустнул совсем рядом, и тут же обломилась большая ветка сосны, росшей всего в нескольких шагах от дерева, под которым устроились ребята.

Рич вскочил на ноги.

Розали проснулась.

Джонни возвратился к реальности и всмотрелся во тьму.

В нескольких шагах от них стоял громадный мужичина. Ростом он был все-таки пониже гибруина, но значительно выше любого из людей. У него был толстый живот, штаны с подтяжками, совершенно лысый череп и какой-то нечеловеческий оскал...

Да это же был Варрух, второй слуга и оруженосец Диаббера!

Джонни захотел поделиться своей догадкой с друзьями, но вместо этого у него вырвалось не вполне конкретное: "Э... а... э...". Впрочем, в его помощи не было необходимости. Рич и Розали и сами узнали Варруха.

- Хэ-гэ... - сказал Варрух тоном донельзя довольным. И тут уже надобно было бежать, потому что великан занес над головою палицу, сделанную из ствола небольшой сосны.

Не чуя под собою ног, ребята понеслись по лесу. Варрух быстро зашагал следом. Он мог бы побежать за этой мелюзгою, но зачем? Варрух не сомневался, что этой ночью он сделает то, с чем не справился Гуюн.

Как и Гуюн, Варрух не был существом из плоти и кости. Варрух был порождением темных подвалов, сырости и тяжелых, мрачных мыслей. Темная природа давала ему способность прекрасно видеть в темноте. К тому же Варрух был неутомим, и хотя он был тугодум, у него имелась своя смекалка. Это он устроил завал на тропе, чтобы у ребят не оказалось хорошей дороги для бегства. Здесь кругом полно было оврагов, неглубоких ям, заваленных валежником. Конечно, в темноте беглецы должны были сломать себе ноги в какой-нибудь из ям, и тут бы их и настиг Варрух. Или они свернули бы себе шеи на каком-нибудь крутом спуске - и тем самым, разумеется, поручение волшебника Диаббера тоже было бы выполнено.

Коварные предположения Варруха очень скоро начали сбываться. Ребята набили себе болячки на коленках, изодрали и без того изодранную одежду, изодрали щеки о ветви деревьев и только что не выкололи глаза. Варрух между тем не отставал. Мало того, что он прекрасно видел в темноте, - все эти ветви, острые сучки были ему нипочем.

- Кольцо! Кольцо волшебника! - прокричал Рич, съезжая по склону горы на локтях, боках и коленках. - Джонни, дай мне кольцо!

Джонни догадывался, для чего Ричу понадобилось кольцо Амброзиуса. В душе он не был согласен с Ричем, но, тем не менее, он подумал: а что, если Рич прав, если это кольцо - злое, если оно притягивает к ним несчастья? Амброзиус стар, он мог ошибиться, мог дать им не то кольцо. Или Амброзиус что-то напутал с волшебством.

Они скатились со Змеиной сопки в неглубокое ущелье, сплошь заросшее сосной и можжевельником. Тут они остановились и прислушались. Погони как будто бы не было слышно. А ведь Варрух особенно-то не скрывался, преследуя их. Неужели они сумели оторваться?

- Дай мне кольцо, - сказал Рич и протянул к Джонни раскрытую ладонь. - Дай! - вдруг выкрикнул он с болью, со слезами, и Джонни, более не колеблясь, передал кольцо другу.

Как только кольцо Амброзиуса очутилось у Рича, мальчик сделал то, о чем ему мечталось едва ли не с самого начала их похода. Рич размахнулся и запустил кольцо в небо, великолепное решение всех проблем.

То есть это Рич думал, что это было великолепное решение.

Как только кольцо очутилось в воздухе, оно вспыхнуло ярким малиновым, с зеленоватым отливом, огнем. Оно пронеслось в воздухе как ракета, как некое пиротехническое средство, освещая всю округу дрожащим розовым светом. Где-то на склоне горы кольцо упало в лес.

Для Варруха, конечно, это была прекрасная наводка, где искать ребят.

- Я так и знал! - крикнул Рич. - Бежим!

Ребята кинулись в кусты терновника, но тут у них под ногами захлюпала вода. В следующий миг Джонни увяз в грязи по щиколотку. У его друзей дела обстояли не лучше. Очевидно, там, впереди, начиналось болото, и поэтому все трое метнулись в другую сторону.

Здесь стояли камыши, а через несколько шагов началась вода. Джонни попытался проверить глубину ногой, и чуть не свалился в омут. Ребята бросились обратно.

Теперь Рич собирался повести друзей той же дорогой, которая привела их в ущелье. То есть дороги там никакой не было, а был только склон горы, довольно-таки крутой. Ребята уже полезли в гору, цепляясь за кусты, но тут впереди, над их головами, затрещали сучки.

Подняв голову, Джонни увидел огромный черный силуэт, почти квадратный. Разумеется, это был Варрух.

Ребята кинулись назад. Здесь, в ущелье, между озером и болотом имелся небольшой участок твердой земли, заросший чахлыми ёлками. Спрятаться за тоненькими стволиками нечего было и думать; единственное, что ребятам оставалось сделать, так это затаиться в небольшой ложбинке, заросшей камышом. О том, что у Варруха, помимо великолепного зрения, имелся прекрасный нюх, они не знали, а поразмыслить над этим им не хотелось.

Джонни, Рич и Розали забрались в ложбинку и сжались в комок, как кролики.

Варрух опустился со склона горы, нигде не упав и не проехавшись задом. Мимоходом он сломал своей дубинкой три или четыре деревца. Это потому что Варрух начинал злиться. Все-таки он думал, что погоня будет не такой долгой.

Впрочем, теперь Варрух мог торжествовать. Беглецам некуда было больше бежать. К тому же, Варрух прекрасно видел и сквозь камыши, и сквозь черноту ночи.

Что же, надобно заканчивать.

"Хэ-ге..." - сказал Варрух и зашагал прямиком к ложбинке, в которой дрожали ребята.

Ребята не могли видеть своего преследователя из-за камышей, но тяжелые шаги, приближавшиеся к ним, хруст веток, они прекрасно слышали. Рич взял руку Джонни и сжал её. Мальчики уже собрались выбежать на открытое место, чтобы устроить игру в кошки-мышки, пускай этот верзила их половит. Тем самым они отвлекли бы Варруха от Розали. Конечно, спастись таким образом от Варруха они не могли - ни они, ни Розали. К этому безумному шагу они готовились от отчаяния.

Вдруг, когда Рич уже сказал "Раз, два..." и собирался сказать "Три, бежим!", хруст сучков и звук шагов послышались с другой стороны. Не с той, с которой приближался Варрух.

Неожиданно какой-то голос сказал: "Что это ещё за образина?" Варрух хрюкнул, очень недовольно, потом взревел. Молодой мужской голос, неизвестно откуда вывернувшийся, проговорил несколько слов. Он проговорил их так быстро, что Джонни совершенно не понял их смысл. Захрустели сучья, и Варрух издал звук, который издает рубщик мяса, когда опускает топор. Незнакомый мужчина опять сказал несколько слов, на этот раз отчетливо и чисто. Теперь Джонни уловил: это были слова какого-то заклинания. Опять захрустели сучья, и опять взревел Варрух. Засвистела его дубина. Послышался топот ног, и кто-то задышал, как паровой котел.

Джонни, превозмогая страх, высунулся из ложбины и раздвинул камыши.

На поляне бились две тени, одна - огромная, квадратная, звериная, а другая - тень невысокого, гибкого человека в плаще. Варрух с натугой махал дубиной, подскакивая и отскакивая по-медвежьи, а в руке у человека, молодого мужчины, был всего лишь посох.

Джонни в своё время видел немало фильмов с ниндзя и буддийскими монахами. Там тоже очень эффективно сражались посохом - прыгали, кувыркались, ходили колесом и катались кубарем. Однако здесь... здесь посох использовался не так.

Молодой мужчина в плаще не выделывал никаких акробатических трюков, он стоял на месте, как вкопанный, это Варрух выплясывал вокруг него со своей дубиной. Мужчина держал посох прямо перед собой в вытянутой руке. Он даже ни разу не повернул его, встречая удар, а между тем Варрух бесился и неистовствовал со своей дубиной. Конечно, здесь творилось волшебство, и Джонни, позабыв про свое опасное и жалкое положение (между прочим, он стоял по щиколотки в грязи) задохнулся от восторга.

Посох волшебника светился ровным синеватым светом - не очень ярко, но вполне достаточно, чтобы его было хорошо видно. Варрух нападал на волшебника, нанося удары с нечеловеческой быстротой. И всякий раз дубина демона встречала невидимую стену.

Напротив, волшебник почти не шевелился. Держа перед собою светящийся посох, он стоял так гордо, так несокрушимо, что Джонни уже не сомневался в его победе. Вдруг, после одного удара Варруха, раздался оглушительный треск, словно сломалась деревянная доска, и Джонни, словно при вспышке молнии, в единую секунду увидел: да то не посох держал волшебник, то перед ним стояло огромное и очень красивое дерево, которое Варрух крушил своею дубиной. От последнего удара Варруха одна из веток дерева сломалась. В следующее мгновение видение исчезло, и Джонни увидел другое: дубина великана чуть-чуть задела плечо волшебника. Мальчик услышал приглушенный стон. Молодой волшебник отшатнулся, его светящийся посох накренился.

Волшебник скользнул на полшага в сторону и немедленно выровнял свой посох, держа его строго впереди себя.

Джонни почувствовал нехороший холодок в животе.

Оказывается, их защитник был уязвим.

А что, если...

Про это не хотелось думать. Холодея от страха, Джонни продолжал наблюдать за поединком, и тут ему в голову пришла мысль: вдруг, это он виноват, что волшебник пропустил удар? Он очень пристально смотрит на волшебника - может, он его загипнотизировал? Мысль была совершенно нелепая, Джонни понимал это, но сейчас даже нелепицей ему не хотелось пренебрегать.

Мальчик поспешно опустил глаза и вжал голову в плечи, приказывая себе: не смотреть на поединок, не смотреть, не смотреть! Но уж слушать, конечно, ему было можно, и он весь обратился в слух.

Затаив дыхание, он слушал хруст сучков, дикий рев Варруха и его брань на непонятном языке. Вдруг громыхнул гром. Джонни перепугался: вдруг это опять обломилась ветка чудесного дерева, которое защищало волшебника? Или это даже сломался ствол? Он краем глаза, на одно мгновение, взглянул на битву. Нет, волшебник стоял как ни в чем не бывало, твердо держа посох в вытянутой руке. К сожалению, и Варрух чувствовал себя совсем не плохо, во всяком случае, на первый взгляд. Не ведающий усталости, от природы - демон, он с прежней яростью нападал на волшебника.

В чем же дело?

Тут опять раздался гром, и Джонни почувствовал, как ему на шею упали крупные капли дождя. Да ведь и потемнело-то так. Теперь Джонни не мог разглядеть даже собственной руки.

Гром громыхнул в третий раз, и с этой минуты загрохотал без передышки. Ночь пропороли разорванные молнии. За первыми холодными каплями на землю пролился настоящий ливень. За считанные секунды Джонни промок насквозь. Разумеется, не меньше его пострадал и Рич. Досталось и Розали, которая забыла захватить в путешествие зонтик.

Из-за раскатов грома, из-за шума дождя Джонни совершенно не мог понять по слуху, что там творилось, как протекала битва. А смотреть в ту сторону Джонни боялся из-за своего суеверия. Ну да, конечно, он все-таки взглянул на поединщиков раза три или четыре, но свет молний был слишком обманчив, он был слишком краток, чтобы Джонни мог чего-то разобрать.

После грохота, вспышек и треска молний вдруг как-то быстро наступило затишье. Погромыхивая громами, грозовая туча полетела куда-то за Кунью гряду (так называлась череда низких невысоких гор, скорее - холмов, ограничивавшая горный массив на севере).

Дождь прекратился.

А ведь топота Варруха, свиста его дубины, уже не было слышно.

Джонни с опаскою раздвинул камыши.

На небольшой поляне, прямо перед ложбиной, стоял волшебник. Он стоял не в боевой позиции, а в самой что ни есть обыкновенной, можно сказать, в усталой. Он сутулился, опираясь на свой посох, и было видно, как он тяжело дышал.

Волшебника так хорошо было видно, потому что прямо перед ним лежал камень-валун, размером с теленка, и этот камень ярко светился. Свет был не золотисто-желтый, солнечный, а болезненный, бело-синий. И было видно, как внутри камня словно бы пробегали черные волны.

- Ну что же, надо заканчивать, - проговорил волшебник, как будто про себя.

Волшебник произнес несколько слов (разумеется, самых что ни есть непонятных), размахнулся и со всей силы ударил посохом светящийся камень.

Послышался сухой трескучий звук. Так лопается гранитный камень, если его как следует раскалить в костре, а потом бросить в воду. Подобно этому раскаленному камню, светящийся камень рассыпался черными осколками. И в эту секунду Джонни услышал низкий и протяжный звук, грубый звук, словно рев живого существа. В этом рёве чувствовались и боль, и отчаяние, и жалоба; вскоре он истаял без остатка.

С Варрухом было покончено, но и волшебник понес потери. Мало того, что он смертельно устал (это было ясно по его виду). Когда он ударил своим посохом светящийся камень, камень рассыпался, но и посох сломался. Очевидно, последнее было для волшебника немалой утратой. Вгорячах он схватил с земли обломок посоха, тогда как второй обломок оставался у него в руке. Он попробовал совместить их, а потом выругался. Нет, эту связь ни мастерством, ни волшебством уже невозможно было восстановить.

Отбросив бесполезные обломки, волшебник посмотрел прямо на Джонни и сказал:

- Эй, вы! Там, в камышах! Чья там торчит макушка? Хотя я волшебник, а не кот, я все-таки неплохо вижу в темноте... Или мне надо тратить силы на уговоры? Я и без того славно потратился ради вас, ведь мне пришлось гнать тучу с самого Западного побережья!

Джонни уже хотел выбраться из ложбины, но Рич так сильно потянул его за куртку, что куртка мальчика, и без того изодранная, изодралась вдвое.

Волшебник сказал:

- Пожалуй, я пойду, а вы оставайтесь в грязи, с комарами и змеями.

Первой не выдержала Розали. Рич пытался удержать её, но куда там! Розали выскочила из ложбины и, треща камышами, выбежала на поляну перед волшебником. Тут уж ребятам сидеть в ложбине было нечего. Джонни, а затем и Рич, выбрались из ложбины и подошли к Розали.

- Сэр, вы спасли нас, - пробормотал Джонни. - Если бы не вы...

- Волшебник, а как вас зовут? - спросила Розали. Человека, так своевременно пришедшего к ним на помощь, конечно же, не стоило бояться, и поэтому девочка совершенно не робела.

- Я - волшебник Файбер, - проговорил молодой человек. Он сказал это так просто, что Джонни ощутил легкую зависть. О, вот бы хоть когда-нибудь, хоть на склоне лет, он сумел бы сказать так просто: я - волшебник!

Кстати, подумал Джонни, а ведь, кажется, он уже слышал это имя...

- А вы кто такие? - спросил волшебник. - И, может быть, вы скажете, что вы тут делаете?

Ребята назвались, но раскрывать карты никто не поспешил. Даже тараторка Розали догадалась смолчать о цели их путешествия. Вместо этого она спросила:

- Господин Файбер, а как вы догадалась, что за нами Варрух гонится?

- Так его звали Варрух? - в раздумье проговорил волшебник. - Значит, вы были знакомы с этим демоном накоротке... А про вас я узнал очень просто, вы же сами подали знак сигнальной ракетой.

- Сигнальной ракетой? - недоуменно повторил Рич.

- Ну да. Вот этой самой, - волшебник сунул руку в карман и вынул оттуда некий предмет.

Он протянул его ребятам на открытой ладони.

Джонни увидел перстень Амброзиуса. Сейчас небо над ними совершенно отчистилось, луна и месяц стояли в небе, и в их свете перстень поблескивал загадочно и, по-настоящему, волшебно.

- Это кольцо упало ко мне под ноги, когда я поджаривал на огне грудинку, - сказал волшебник. ( У ребят потекли слюнки.) Я заметил, откуда оно прилетело. Ещё бы не заметить, такую вы устроили иллюминацию. Это кольцо мне знакомо, и я хорошо знаю, что Амброзиус не доверил бы своё кольцо абы кому. Я, конечно, решил разузнать, по какому поводу был подан сигнал. Кажется, я не зря поторопился?

- Значит, этот перстень спас нас, сэр, - произнес Джонни утвердительно и толкнул локтем Рича, причем толкнул весьма ощутимо. До этого Рич имел обыкновение толкаться локтем, тем самым придавая мыслям друзей нужное направление.

Рич смолчал, угрюмо признавая свою неправоту, а Джонни опять обратился к волшебнику:

- Верно, сэр, так и есть: это - перстень Амброзиуса. Амброзиус дал мне его и сказал, что перстень поможет нам в дороге.

- Так оно и вышло, - молвил волшебник. - Ну так забирай его, раз Амброзиус дал этот перстень тебе! А теперь вы скажете, наконец, зачем вы сюда явились? Я слышал, король умер, и сейчас в Кафероне неспокойно. Молчите? Ну так подскажу. Конечно, Амброзиус затеял какую-то интрижку, только не могу взять в толк, какую. Но почему для своих целей он выбрал таких э... юных исполнителей?

В воздухе после грозового ливня было прохладно, однако Джонни почувствовал, как у него загорелись щеки. Этот молодой волшебник только что очень выручил их. Да нет, он не просто выручил их, он спас их от верной смерти! Очевидно, это был добрый волшебник. Сейчас он задал вполне понятный вопрос, но как на него ответить? Если они ответят, то они выдадут тайну. Причем не какую-то свою маленькую тайну, а огромную, страшную тайну, - тайну юного короля, и волшебства, и Каферона.

- Господин мой, - сказала Розали, - мы так голодны... Правда, Рич, я ведь не обманываю?

- Пожалуй, нет. На этот раз, - отозвался Рич.

- А вот моя тетя умеет доставать ватрушки из воздуха, - начала развивать мысль Розали. - Она говорит, что это очень простое волшебство. И ватрушки у неё всегда свежие, тесто отличное и творог не скисший.

- Ватрушки из воздуха? - переспросил волшебник и усмехнулся. - Если твоя тётя умеет доставать ватрушки из воздуха, значит, она каждое утро возится у печи. Будь покойна, все эти ватрушки она сперва испекла... Это называется "закон сохранения волшебства". (Джонни вспомнил, в школе он слышал что-то похожее, только не про волшебство). У меня тут рядом костерок, - продолжил волшебник. - Конечно, он уже погас, но там у меня осталась сумка с кое-какой провизией. Не очень много: черствый хлеб, немного соленого сыра, чуток грудинки... Пойдем?

Разумеется, дважды приглашать ребят не пришлось.

Когда они добрались до костра, оставленного волшебником, то оказалось, что волшебник поскромничал: сыра оказалось почти половина головки, грудинки - не меньше фунта, и даже хлеб был совсем не черствый, потому что его размочил дождь.

Ребята принялись уплетать грудинку с сыром, и они так увлеклись, что Джонни пропустил момент, как волшебник разжигал огонь. Он только увидел результат, как мокрые сучки и ветки загорелись. Потом Джонни долго корил себя. Ведь разжечь костер после такого дождя невозможно было без волшебства, так что он из-за своей жадности пропустил замечательное волшебство.

В тепле веселого костра ребята обсохли, согрелись, а тут ещё и наелись. Сон очень любит тепло и грудинку, так что он не заставил ждать себя с визитом.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

ТАЙНА СИНЬ-ОЗЕРА

Проснувшись, Джонни обнаружил своих друзей ещё спящих. А вот волшебник уже не спал.

Солнце ещё не взошло. Небо было чистое-чистое, бледно-синее. Ни луны, ни месяца уже не было видно, но у горизонта ещё горели две звезды. В ветвях деревьев щебетали птицы. Белка спрыгнула на нижнюю ветку сосны, внимательно посмотрела на Джонни и тотчас же исчезла, только пушистый хвост мелькнул в зеленой хвое.

Волшебник сидел у костра на невысоком пеньке и ножом обстругивал сучки с длинной и прямой ветки, покрытой белой корой.

- Что это за дерево, сэр? - спросил Джонни, который не был силен в ботанике, но которого чрезвычайно интересовало всё, касающееся волшебников и волшебства.

- Это - явор, - проговорил волшебник, срезая последний сучок. - Хотелось бы тис, но тис здесь не растет... А волшебник без посоха - всё равно, что художник без кисти. Ну вот, кажется, готово.

Закончив работу, волшебник опустил нож в кожаные ножны, закрепленные у него на поясе, после чего нарисовал посохом в воздухе какой-то знак. Полюбовавшись на нечто, Джонни не видимое, он положил посох рядом с собою на траву. Не было ни огня, ни молний, к немалому неудовольствию Джонни.

- А откуда вы знаете Амброзиуса? - спросил Джонни. Очевидно, волшебник был в хорошем настроении, и Джонни решил воспользоваться моментом, чтобы выяснить, насколько ему можно было доверять.

- Откуда я знаю Амброзиуса? - переспросил волшебник. - Да как же мне не знать Амброзиуса! Я - его сын.

У Джонни захолонуло сердце.

Так вот оно что, вот откуда он знал это имя, "Файбер"! Амброзиус назвал имя сына, когда метался в мыслях, кого же послать в Можжевеловые горы. Тогда Амброзиус горевал, что сына не было рядом с ним. Очевидно, он совершенно доверял Файберу - и, стало быть, у Джонни не было причин не доверять молодому волшебнику.

Но вместе с тем Джонни вспомнил и другое. На глазах у Джонни, Амброзиус передал половину своего волшебного дара принцу Эдварду, тем самым вдвое уменьшив наследство собственного сына. Очевидно, Файбер без радости встретил бы это известие. Сказать про это Файберу или не сказать?

Нет уж, пускай Амброзиус сам скажет сыну об этом, подумал Джонни, краснея.

Волшебнику Джонни сказал:

- Мы здесь по поручению твоего отца, господин мой. Амброзиус послал нас сюда, в Можжевеловые горы, чтобы мы отыскали здесь Синь-озеро, и чтобы мы достали с его дна звезду Эгейру. Со звездой Эгейрой мы должны возвратиться в Каферон.

- Амброзиус послал вас сюда за звездой Эгейрой, за величайшей звездой волшебства? - не поверил собственным ушам волшебник. - Но как же... Сам я, правда, два месяца как покинул Каферон, но не далее, как вчера, я был в замке Луриндорф. От самого барона Арнольда Луриндорфа я слышал, что король успел передать свой дар принцу. Барон рассказывал, что он сам видел знак Эгейры на виске у мальчика, когда принц, на другой день после смерти отца, принимал у себя владетелей и волшебников королевства. Барон Арнольд сказал, что теперь за королевство можно не беспокоиться. Так... как же?

- Этот знак, что на виске у принца, - фальшивый, - хмурясь, проговорил Джонни. - Его нарисовал волшебник Амброзиус, ваш отец, сэр. На самом деле король не успел передать звезду сыну. Господин Амброзиус сказал, что теперь, после смерти короля, звезда должна была вернуться на свое прежнее место. То есть, вернуться в воды Синь-озера. Вернуться туда, откуда её вынул тысячу лет назад волшебник Иллинор.

- Не тысячу, а ровно восемьсот тридцать два года назад, мальчик, - строго поправил Джонни волшебник. В следующий миг Файбер ухватился за лоб, как будто только что осознал, что ему было сказано. - О, какое страшное известие вы принесли... Эгейры нет в Кафероне!

- Это - не известие, сэр, - сказал Джонни мягко. - Это - тайна.

- Д... да, я понимаю... Поистине, это зловещая тайна! Но, может быть, мой отец прав? Быть может, звезда Эгейра возвратилась на прежнее место? Да-да, тогда мы должны доставить её в Каферон. Мы должны доставить её как можно скорее!

- В Каферон, к принцу Эдварду, - вставил Джонни. - Так сказал ваш отец, сэр. Мы должны вернуть звезду в Каферон, чтобы передать её принцу Эдварду.

- Да, Эдвард, законный наследник... - сбивчиво проговорил молодой волшебник. Он дрожал, на лбу его блестели капли пота. Теперь он не сидел на своём пеньке. Позабыв про свой посох, не находя себе места, он носился по поляне. - Конечно, мы передадим звезду Эдварду, нашему королю... Это - наш долг, именно это мы должны сделать... Ну так чего мы ждем? Скорее, бежим к Синь-озеру! Здесь недалеко, я хорошо знаю это место. А ещё я хорошо знаю своего отца. Амброзиус, конечно, не болтун, он - великий волшебник, но хранилище для тайн он неподходящее. Он невзначай, по-стариковски, может обмолвиться о том, чего говорить не нужно, а во дворце найдутся люди проницательные... Я не удивлюсь, если скоро сюда сбегутся волшебники, да и просто проходимцы, со всего королевства!

Джонни не имел ничего против скорейшего продолжения путешествия. Рич и Розали, когда их растормошили, тоже не стали возражать, только Рич попросил кусочек грудинки, чтобы было не скучно в дороге, а Розали для этой же цели взяла оставшийся сыр. После этого ничто уже не задерживало путников.

Ребята, возглавляемые волшебником, быстро двинулись вниз и наискосок по склону Змеиной сопки.

Джонни так был занят мыслями о будущих поисках, он так волновался и переживал, что не замечал ничего вокруг. А здесь было, на что посмотреть.

Рич очень скоро восполнил упущение друга, привычно толкнув его локтем.

Посмотрев в сторону, куда показал Рич, Джонни увидел красивый белый замок - круглые башенки с раздвоенными флагами, мощная зубчатая стена, позолоченные флюгера. Замок стоял на вершине горы с плоской, словно бы срезанной верхушкой. Очевидно, это и были замок Луриндорф и гора Галлакс. К замку вела довольно-таки широкая дорога, которая, огибая гору, уводила куда-то на юг. Было видно, как по дороге шли люди, но на таком расстоянии они казались не больше муравьев.

- А вон и Синь-озеро, - проговорил волшебник.

Внизу, недалеко перед собою, Джонни увидел круглое озеро, очень небольшое. Его окружали буки и грабы; в подлеске чернели маленькие ёлки. В это озеро впадали два ручья, изливаясь в него невысокими водопадами, и один ручей вытекал из озера, - скорее даже не ручей, а маленькая речка.

- Как называется эта речка, сэр? - спросил Джонни у волшебника.

- Безымянка, - отозвался Файбер. - Не знаю, почему для такой красивой речушки не придумали название получше. А вот это - горы Джарилай и Абаршаль. Когда-то между ними стояли Антей, Поллакс и Барбикар.

- Антей и Поллакс, которые сейчас - каменные великаны, стражи Каферона? - уточнил Джонни.

- Ну да, разумеется, - проговорил волшебник немного удивленно, как бы говоря: какие же тут могут быть вопросы? Вещь-то очевидная.

Файбер не знал, что Джонни, в некотором смысле, был чужеземец.

- А на плечах Барбикара стоит сам Каферон, - вспомнил Джонни слова Амброзиуса.

Миновав старое поваленное дерево, всё покрытое мхом, волшебник свернул к тропинке, сбегавшей вниз по довольно-таки крутому склону.

Здесь, чтобы не упасть, ребятам пришлось цепляться за ветви кустарников. Но к этому они уже начали привыкать. Не обошлось без новых царапин и ссадин, однако, благодаря этому крутому спуску, дорога была значительно сокращена. Очень скоро волшебник и ребята уже шагали внизу по ущелью, передвигаясь вдоль правого берега речки Безымянки.

Идти здесь было легко. Берега Безымянки были на удивление сухие, здесь росла только низкорослая травка белоярка, да стояли огромные буки и грабы. В ущелье не было ни души, если не считать махровых бабочек.

На берегу Синь-озера тоже не было ни души. Поверхность озера была гладкая-гладкая, не нарушаемая ни единым дуновением ветра. Только в двух местах по воде расходились круги, - там, где в озеро падали маленькие водопады.

Посередине озера имелся округлый островок, приподнятый, словно шляпка гриба. Ни единого дерева не росло на этом островке, только зеленела трава белоярка.

- Нырять-то здесь не придется? - буркнул Рич и подошел к воде.

Его тревога оказалась совершенно напрасной. Озеро было очень мелкое, в самом глубоком месте Ричу по колено.

- Мистер Амброзиус дал мне этот футляр, чтобы мы положили звезду сюда, - сказал Джонни и показал всем маленькую сафьяновую коробочку, которую ему дал волшебник.

- Знакомая вещица, - проговорил Файбер, едва взглянув на коробочку. - Если туда что-то положить, то уж вынуть оттуда сможет только сам Амброзиус... Ладно, давайте искать звезду. Если она здесь есть.

Путешественники разошлись в разные стороны. Волшебник сразу направился к одному из водопадов. Розали, убедившись, что вода была ледяная, родниковая, пошла вдоль берега, заглядывая с берега в воду и стараясь не намочить ноги. Рич первым делом попробовал искупаться, но холодная вода живо остудила его пыл. Отфыркиваясь, он сел на камень, выступавший из воды, и принялся разглядывать озерный грунт с этой позиции. Вскоре он пересел на другой камень, а потом - на ещё один. Поначалу ему было очень интересно искать в озере звезду, но звезда всё не находилась, и интерес к ней у Рича пропал. Через какое-то время он совершенно забыл, зачем он явился сюда, на это озеро, и принялся следить за маленькими ярко-красными рыбками.

Розали проискала звезду гораздо дольше. Все-таки она собиралась стать волшебницей, не то, что Рич. Не обнаружив звезду у берега, она даже зашла в воду, поеживаясь от мысли, что может прихватить простуду. Впрочем, успокоила она себя, за время путешествия она столько раз была под дождем, что, наверное, на десять лет вперед закалилась.

По колено в воде, девочка прошла озеро из конца в конец. Она вся измерзлась, издрожалась. В конце концов, она села на берегу греться и обсушиваться.

Волшебник начал свои поиски с водопада, ближайшего к горе Галлакс. Наверное, у него были какие-то соображения, отчего стоило начать поиск именно там. Соображения не оправдались, и тогда волшебник перешел к другому водопаду. Ему не повезло и здесь. После этого он медленно пошел по воде к истоку речки Безымянки. Он то и дело наклонялся к воде, он внимательно вглядывался в каждый камень, а некоторые камни, чем-то подозрительные, он ворошил посохом. Также посохом он переворачивал затопленные коряжины. Вдруг звезду занесло течением под какую-нибудь коряжину? То, что вода была ледяная, он как будто совершенно не замечал.

Что касается Джонни, он очень даже замечал, какая холодная была вода. Да и как не замечать, если его икры каждые полминуты схватывала судорога. Хорошо, что хоть попеременно. Мальчику приходилось поджимать то одну ногу, то другую, как аисту.

Тем не менее, у Джонни и мысли не было погреться на берегу. У него в ушах звенело; как завороженный, он не отрывал глаз от дна и бродил по воде, как сомнамбула.

Джонни начал свой поиск близко к истоку Безымянки. Получилось так, что они с волшебником начали искать звезду на разных концах озера, а потом они пошли навстречу друг другу. Оба они прошли озеро из конца в конец и повернули назад. Так их пути пересекались ещё два раза, а потом у Джонни схватило судорогой сразу обе икры, и он выполз на берег на четвереньках.

Судорога прошла быстро.

Если бы так быстро могла уйти тоска из груди!..

А ведь он три раза пересек Синь-озеро из конца в конец, целых три раза! Вода в озере была такая прозрачная, что лучше и желать нечего. Само озеро было мелкое, и совсем не большое. Да если бы где-нибудь здесь, на дне озера, лежала звезда, разве он её пропустил бы? Какой-нибудь тусклый камень-галечник он, может, и пропустил бы, но ведь Амброзиус сказал, он хорошо помнил эти слова: звезду Эгейру невозможно спутать ни с каким другим камнем, и не заметить её не возможно.

Так что же, неужели в озере нет Эгейры?

Неужели Амброзиус ошибся?

Розали тоже была невесела. Даже остатки грудинки, которые она обнаружила в сумке волшебника и как-то невзначай отправила в рот, её не успокоили.

- А я знаю, где эта ваша колдовская звезда, - сказал Рич, которому надоело наблюдать за красными рыбками. - Помните, когда старуха высадила нас у края оврага, она сама полетела не к себе домой, а в противоположную сторону? Она полетела сюда, чтоб мне лопнуть! Она была здесь, на Синь-озере! Ваша звезда - у неё, у этой колдуньи!

- И так больно, а он ещё посыпает, - раздраженно сказала Розали, едва удерживаясь, чтобы не захныкать.

- Не надо было связываться с ведьмой, - пробормотал Рич. Он не испытывал никакого злорадства; он сам злился, что всё вышло так неудачно.

- Да! Не надо было связываться! - крикнула Розали. - А когда великаны хотели нанизать нас на вертел, тоже не надо было связываться? Пусть бы лучше нас поджарили, да?

Одним словом, настроение у юных путешественников и специальных агентов было преомерзительнейшее.

Волшебник, расстроенный не меньше ребят, услышал слова Рича. Он подошел за объяснениями. Трое друзей были совершенно не расположены рассказывать истории, так что молодому волшебнику пришлось вытягивать информацию словно щипцами. В конце концов, картина все-таки прояснилась, и это отнюдь не прибавило Файберу радости. Какое-то время он стоял в угрюмой задумчивости, потом вдруг быстро вошел в воду и пошел к островку, находившемуся посередине озера.

Волшебник вернулся с островка мрачнее тучи.

- Ведьма была здесь, - отрывисто сказал он. - Там, на острове, следы конских копыт. Но вокруг озера нет никаких следов. Значит, это был летающий конь. А именно такой конь, как вы мне сказали, был под вашей миссис Харрис.

Для Джонни слова волшебника прозвучали как удар похоронного колокола.

Не чувствуя под собою ног, мальчик побрел взглянуть на злосчастный островок. Не то, чтобы он не доверял волшебнику, просто он до последнего мгновения спасал свою надежду.

Он добрался до островка, даже не замочив коленей. И ведь, в самом деле, здесь, на влажной земле, он увидел четкие отпечатки лошадиных копыт. Уж теперь-то надеяться было не на что. Звезда Эгейра исчезла, она была утеряна для него навсегда - украденная, выхваченная у него из-под рук злой колдуньей.

Джонни опустился на траву, на след, оставленный крылатым конем, и обхватил голову руками.

Он был так измучен, и подавлен, и обессилен, что и не заметил, как заснул.

Наверное, не найдется ни одного человека, которому не снились бы сны про клады, золото и деньги. Беднякам такие сны снятся чаще. Так и Джонни, ему частенько снились сны про то, как он находит толстые пачки денег, или он идет за каким-то богачом - а у того из обоих карманов сыплются золотые монеты, которые он подбирает. Или он вдруг нашел кованый сундук, а в сундуке - бриллианты и короны.

На этот раз Джонни тоже стало сниться нечто похожее, только теперь он не монеты собирал - он ходил по воде и искал, искал звезду Эгейру.

Во сне, разумеется, поиски завершились полным успехом. Мальчик очень быстро нашел волшебную звезду. И ведь прав был Амброзиус, её невозможно было не заметить. Она лежала на дне, словно слиток солнца, так что даже над водой стояло желтое сияние.

Джонни поднял звезду со дна, и тут он подумал, как это иногда думается во сне: а ведь это - всего лишь сон...

И Джонни заплакал.

Крепко сжимая звезду, он побрел с нею по воде. Он дрожал, пальцы у него были как немые. Вот оно, его волшебство: обман, марево, сон... Но отчего так? Отчего? Ведь другим дается же настоящее волшебство - дается тем, которые и не мечтали-то о нем никогда, и не плакали о нем, а вот им дается настоящее волшебство, всамделишное... А ему... А у него...

А что у него?..

Вдруг Джонни услышал, как его зовут.

В следующую секунду он проснулся.

Сначала он увидел Рича. Каферонский мальчик стоял прямо над ним. Зачем, зачем Рич разбудил его?

Джонни посмотрел на друга со злостью, но тут он заметил другое: а ведь в руке у него самого что-то было.

И это "что-то" сияло, как слиток солнца.

На берегу озера стояли, разинув рты, волшебник Файбер и Розали.

- Где ты её нашел? - улыбаясь во весь рот, спросил Рич у Джонни, а тот и не знал, что сказать.

Да полно, не ошибка ли это?

В руке у него горело маленькое солнце. И был знак, над которым у Джонни совершенно не было времени задуматься: этот огонь совсем не жёг.

Джонни, сжав удивительное чудо в кулаке, кинулся к волшебнику. Рич побежал за ним, крича и подпрыгивая, как дикарь.

В две секунды они достигли берега, и Джонни спросил, протягивая звезду волшебнику:

- Это... это она?

Файбер откинул волосы со лба и, улыбаясь, кивнул.

Да и в самом деле, какое могло быть сомнение? Огромный бук, под которым стоял Джонни, отбрасывал огромную тень. Но теперь уже не было тени. Потоки радужного света исходили из звезды; свет расходился кругами, как волны расходятся от камня, брошенного в воду. Именно это сияние и заметил Рич над островком, именно потому-то он и поспешил к Джонни.

Тут Джонни окончательно пришел в себя. Он быстро достал из кармана сафьяновый футляр, он торопился, он боялся, как бы звезда не вырвалась у него пальцев и не улетела куда-нибудь на небо. Мальчик раскрыл футляр и быстро сунул туда волшебный огонь.

Он очень цепко сжимал звезду и действовал довольно-таки сноровисто, но все-таки он не сумел поместить звезду в футляр Амброзиуса.

О нет, звезда Эгейра не вырвалась у него из пальцев и не улетела куда-нибудь в лес или под облака.

В тот самый момент, когда Джонни уже готов был разжать пальцы, чтобы оставить звезду в футляре, Эгейра вдруг ярко вспыхнула. Она вспыхнула как тысяча молний, так что на какое-то время и ребята, и волшебник словно ослепли. Когда же зрение вернулось к ним, то оказалось: в руках у мальчика уже не было волшебной звезды.

И в футляре её не было, и без толку было бы искать её на небе или в водах волшебного озера.

Звезда исчезла, зато у Джонни на правом виске, и щеке, и скуле появился знак, черный, словно бы вытатуированный или нарисованный углем, похожий на крыло взлетающей птицы.

В первую минуту Рич и Розали ничего не поняли. Да и Джонни поначалу не понял, что произошло, ведь, без зеркала, он не мог увидеть знак на собственном лице. Он только почувствовал в правом виске легкий укол...

Вот волшебник, он сразу догадался обо всем. У него самого на теле имелось с десяток символов волшебства - но, конечно, не было ни одного такого.

- Мальчик, - проговорил Файбер, глядя на Джонни изумленными глазами. - Ты знаешь, что случилось? Ты...

Неожиданно громовой раскат сотряс Можжевеловые горы. Между тем небо оставалось совершенно чистым, так что можно было подумать, будто где-то с гор сошла лавина. Однако Можжевеловые горы были старые, покатые. Какие уж тут лавины? С ревом, со свистом налетел холодный ветер; огромные буки, только что стоявшие в тихой задумчивости, вдруг застонали, забились ветками, закачались могучими стволами. Деревья потоньше стали пригибаться к самой к земле.

И опять ребята не сразу поняли, что случилось. Другое дело - волшебник. Файбер прекрасно понимал, что такие бури не прилетают неизвестно откуда сами по себе. Он ухватился за свой посох, но вот незадача. Посох волшебника - новый, срезанный со столетнего явора, - словно бы врос в землю.

Файбер знал, что это означало. Он немедленно зашептал волшебные слова, а потом стал выкрикивать их, бросая вызов темной невидимой силе.

Да эта сила уже и не была такой невидимой.

Джонни с волшебником увидели первыми, а потом увидел и Рич, и Розали: над горою, над Змеиной сопкой, летел колдун. Он летел на черном крылатом коне, и уж, наверное, не из метлы был произведен этот конь, а из какой-нибудь закопченной кочерёжки. Из ноздрей вороного вырывалось красное пламя, а грива и хвост его струились на ветру, как дым. Конь летел быстро, поэтому ребята очень скоро смогли рассмотреть всадника во всех подробностях.

Диаббер давно мечтал явиться сюда, на Синь-озеро. Ведь, благодаря своему волшебному зеркалу, он знал тайну смерти короля и знал все рассуждения Амброзиуса, где надобно искать звезду Эгейру. Диабберу помешало одно: он видел в волшебном зеркале, как умирал король, когда он сам был прикован к кровати. Участие в турнире волшебников обошлось Диабберу в три сломанных ребра, одну сломанную ключицу и вдребезги разбитую лодыжку. С такими "призами" Диаббер, конечно, не мог отправиться в летное путешествие.

Подобная травма приковала бы обычного человека к постели, по меньшей мере, на месяц. Но Диаббер был колдун, и у него имелся хороший клубочек змей, умеющих мастерски зализывать раны. Тем не менее Диабберу потребовалось несколько дней, чтобы оправиться. Разумеется, эти дни он постарался не потерять даром: он послал вдогонку за юными агентами Амброзиуса сперва одного своего оруженосца, затем - другого. И не его вина была, что они не решили задачи. Сам Диаббер отправился к Синь-озеру, как только смог взобраться на коня.

Радужный свет, идущий из ущелья, он увидел, когда пролетал над Ослиной горой. Можно только вообразить, как он рассвирепел. Но у него ещё оставалась надежда: он знал, что посланцы Амброзиуса - всего лишь дети. По малолетству и незнанию, они не могли, не должны были пробудить силу Эгейры!

В этом расчете Диаббер оказался совершенно прав. Сейчас у Джонни на виске горел крылатый знак, знак величайшего могущества, но он совершенно не знал, с какого края за это могущество взяться.

Теперь у Диаббера имелось единственное средство получить могущую звезду: он должен был погубить её владельца. Тогда бы звезда Эгейра опять вернулась в воды Синь-озера... Так думал колдун - так оно было или не так, но Диаббер, ни мало не медля, взялся за осуществление собственного плана.

Крича страшные колдовские слова, Диаббер на своем вороном коне стал кружить над ущельем, на дне которого поблескивало Синь-озеро. Искры сыпались с гривы и хвоста адского коня, и с каждым новым кругом, с каждым новым словом колдуна всё сильнее делался ветер. В ущелье как бы образовалась огромная воронка. Уже кусты полетели в воздух, вырванные неистовой силой, уже шатались и тряслись огромные деревья, готовые взлететь в воздух вместе с корнями и землею.

Рич и Розали прижались к стволу огромного бука. Они держались за дерево изо всех сил, видимо, готовые отправиться вместе с ним в воздушное плавание.

Волшебник, мистер Файбер, уже не пытался выручить посох из земли. Волшебный посох уже погиб - он обуглился, почернел, но хуже было то, что он не отпускал от себя своего волшебника. Файбер не мог оторвать руку от посоха, а значит, он не мог нарисовать в воздухе самое простенькое волшебство.

Джонни по-своему боролся с ветром, уцепившись обеими руками в стволик низенькой ивы, росшей у самой воды. Про свое недавнее торжество, про звезду Эгейру, он почти позабыл. Теперь он думал только о том, как бы не взлететь под облака вверх тормашками.

И вдруг он услышал, волшебник что-то кричал ему.

Ну да, на этот раз Файбер не колдовством занимался. Он что-то кричал Джонни, стараясь пересилить рёв ветра.

Сквозь шум и грохот бури до Джонни донеслось:

- Джарилай! Кричи: Джарилай, на помощь!

Кто такой этот Джарилай, Джонни и понятия не имел. Хотя, как будто, имя было знакомое... Особенного выбора у Джонни не было, поэтому, не долго раздумывая, он закричал, что есть силы напрягая лёгкие:

- Джарилай! Джарилай, где ты там?! На помощь!

В сущности, он зря так старался, тужился до красноты. И если бы он сказал эти слова шепотом, они были бы услышаны.

Только Джонни произнес первое слово, как вздрогнула гора, стоявшая по правой стороне ущелья. Когда же он произнес последнее слово, с горы полетели камни, посыпались кусты и деревья. С горы Джарилай потоками хлынула земля, и вдруг Джонни увидел: да то не гора была, то с земли поднимался огромный каменный великан.

- Джарилай, на помощь! - закричал Джонни, уже не дожидаясь подсказки волшебника.

Великан - бородатый, в каменной чешуйчатой кольчуге и островерхом шлеме, - схватил черного коня и его наездника словно какого-нибудь жука. Мощные пальцы сжались. Что-то едва хрястнуло, из кулака великана повалил черный, сажевый дым, и с тех пор волшебника Диаббера больше никто никогда не видел.

Великан тяжело повернулся к Джонни за новыми приказаниями.

- Прикажи ему заснуть! Пусть спит! - крикнул волшебник.

Несмотря на помощь великана, Джонни чувствовал ужасный дискомфорт от такого соседства, поэтому он немедленно послушался Файбера. Великан, в свою очередь, не замедлил с исполнением приказа. Ничего не сказав (за что Джонни был ему очень благодарен), он улегся на прежнее место. Через короткое время в этой горе совершенно невозможно было заметить никаких человеческих или животных черт. Гора была как гора, разве только на ней не было ни единого деревца, даже ни единой травинки.

Как только Диаббера не стало, ураган, поднятый его волшебством, унялся. Рич и Розали с преогромным удовольствием оставили в покое ствол бука. Волшебника тоже оставил в покое его испорченный посох. Один Джонни всё ещё держался за ствол ивы, только что не так сильно, как прежде. Грудь мальчика ходила ходуном.

Волшебник Файбер с досадой посмотрел на сгоревший посох, но тут же лицо его посветлело.

Файбер подошел к Джонни и заглянул к нему в глаза:

- Вот ты и нашел свою звезду, мальчик. Ты ведь родился в семье волшебников, да?

- Не... нет. Совсем нет, - пробормотал Джонни.

- Нет? - волшебник поднял бровь.

- Нет. Я... сын мистера Джонсона, торговца. Мистер Джонсон купил меня в магазине снов.

Волшебник долго молчал, поглядывая на Джонни. Молчал и улыбался. Наконец он сказал:

- Знаешь, что, мальчик... тебя ведь Джонни зовут, да? А я ведь тоже искал свою звезду - каждый волшебник, хотя бы раз в жизни, должен отправиться в путешествие, чтобы найти свою звезду... И я нашел свою звезду, здесь недалеко, в соседнем ущелье... Я назвал её Эли-Мадрил, Маленькая Птичка. Моя звезда умеет только рисовать в воздухе воздушные кораблики... Наверное, это правильно, теперь думаю я. Каждому достается своя звезда.

- Но эта звезда - не моя, - проговорил Джонни через силу. - Эта звезда - королевская, принца Эдварда...

- Звезда Эгейра сама выбрала тебя, и я это видел, - сказал волшебник. - А это значит, что в Кафероне должна смениться династия. Да, Каферон... - Лицо молодого мужчины сделалось сосредоточенным. - Нам нужно поспешить в Каферон. Мне жаль Эдварда, но что поделать? Чем скорее станет известна правда, тем лучше. Мы должны вернуться в Каферон до начала коронации.

К Джонни подошел Рич:

- Слушай, Джонни, нам хотя бы не придется возвращаться в Каферон пешком?

Рич был привычен к переменам в судьбе. На глазах у Рича его друг нежданно-негаданно сделался могучим волшебником, и он принял это, как должное.

- Вот что я предлагаю, - сказал Рич, обращаясь к новоявленному волшебнику. - Прикажи Джарилаю, пусть он отнесет нас в Каферон на плече. Или нет, лучше на ладони, в горсти, а то ещё с плеча упадешь. Только пусть не сжимает так сильно пальцы.

Джонни покачал головой.

- Великан оставит на земле такой след, что на этом месте образуется новый Гиблый овраг, - сказал он, опережая разъяснение волшебника. - Господин мой, - Джонни обратился к Файберу, - нет ли у нас другого способа попасть в Каферон? Только чтобы по земле не идти, а лететь по воздуху. Ведь это же будет быстрее, верно?

- Способ есть, и очень простой, - сразу отозвался волшебник. - Мы сейчас наведаемся в замок, к барону Луриндорфу. У барона - прекрасная пеллетня, он держит не менее сотни пеллетов постоянно.

- Извините, но мы не умеем летать на пеллетах, - сказал Рич. - Или, Джонни, ты теперь можешь?

Джонни очень сомневался, что волшебство звезды Эгейры распространялось столь широко. Однако, чтобы поддержать реноме могущественного волшебника, он только пожал плечами.

- Вам не придется управлять пеллетами, об этом позаботятся взрослые, - сказал волшебник. - Пеллет без труда удерживает на себе двух наездников, если, конечно, среди них нет толстяка. Но вы-то, как будто, ребята худосочные...

- Ловко! - сказал Рич, чье настроение после этих слов волшебника значительно улучшилось. - Значит, мы полетим на пеллетах! Так скорее идемте в замок! Страсть, как хочется полетать на пеллете! К тому же, я хочу есть, а Розали съела весь сыр, который оставался, и всю грудинку.

В иное время Розали подняла бы скандал и живо доказала бы, что это Рич сам съел и грудинку, и сыр. Но теперь она смолчала. Да она почти что не слышала слов Рича.

Розали смотрела на Джонни.

Потом, когда волшебник направился к поднимавшейся в гору тропинке, и Рич пошел за ним, и Джонни пошел за Ричем, она вдруг подбежала к Джонни и поцеловала его в щеку. Конечно, она тут же пожалела об этом, и они оба немедленно покраснели. Хорошо ещё, что ни Рич, ни волшебник ничего не заметили.

* * *

Войдя через кованые ворота в замок Луриндорф, Джонни с первых же шагов стал ловить на себе изумленные взгляды. А потом он услышал: "Принц, принц..." И кто-то сказал: "Да нет, это уже не принц - это король". Сперва Джонни не понял смысла этих слов, а потом до него дошло: ну да, из-за отметины на виске его приняли за принца Эдварда.

Очевидно, эти люди, жившие в такой дали от Каферона, ни разу не видели настоящего принца...

И хотя у Джонни на виске был знак звезды Эгейры - настоящий, а не фальшивый, как у принца, - он отчего-то почувствовал себя самозванцем.

Какой-то человек, проходивший мимо, очень просто и естественно поклонился Джонни. Минутою позже ему весело поклонились две юные леди возраста Розали.

Не задерживаясь во дворе замка, волшебник направился прямиком к воротам цитадели. Высокие сводчатые ворота цитадели охранялись двумя стражниками, носившими на груди герб барона Луриндорфа - желтый вепрь на малиновом поле. Волшебник не сумел довести ребят до этих охраняемых ворот: прежде, чем они дошли до них, из ворот вышел плотный человек, невысокий, седовласый, у которого на груди был золотом вышит Луриндорфский вепрь. Это был сам хозяин замка, барон Арнольд Луриндорф. Разумеется, о таком чрезвычайном событии - появлении в замке принца, без пяти минут короля, - ему доложили скорейшим образом. Он не поверил, и тем поспешнее он отправился сам посмотреть, кто же это пожаловал к нему в замок.

Конечно, барон Луриндорф много раз бывал в королевском дворце и прекрасно знал, как выглядит принц Эдвард. Увидев Файбера, он ничуть не удивился, ведь с волшебником они были давние знакомцы, и молодой волшебник наведывался к нему в гости запросто, как старинный друг. Но где же мальчик, о котором ему поведали запыхавшиеся слуги?

Барон Луриндорф был немножко подслеповат, поэтому он не сразу разглядел знак на виске у Джонни.

Как только барон показался в дверях, волшебник быстро направился к нему, велев ребятам оставаться на месте и ждать. Они сошлись, волшебник и барон, и волшебник о чем-то долго и убедительно говорил, а потом барон Луриндорф подошел к Джонни и поклонился ему:

- Рад видеть вас в моем замке, милорд...

Джонни покраснел.

Краска не сходила с его щек все те полдня, пока он находился в замке. И потом, когда они летели в Каферон, у него всю дорогу были красные уши.

Вообще, от этого полета на пеллетах вышло немного удовольствия: Джонни боялся шелохнуться, сидя впереди самого барона Арнольда, а Розали тошнило (лететь на драконе, даже маленьком, - это не то, что на добром и спокойном пони).

Было хорошо только Ричу.

Рич сидел впереди молодого парня, оруженосца барона, и этот парень, к величайшему удовольствию Рича, позволил ему несколько раз подержать поводья.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

НА КРЫЛЬЯХ ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ

Наступил день коронации.

Все каферонцы с нетерпением ожидали этот день, и не только они.

Мало того, что торжество обещало быть роскошным. И мало того, что оно совершалось крайне редко (значительно реже, чем это хотелось бы многим). Главное заключалось в другом. Только в этот день каферонцы, и все их друзья, и недруги, могли воочию убедиться в том, что каменные великаны Антей и Поллакс, охранявшие город, - живые.

В этот день с раннего утра многие тысячи народа запрудили площадь перед королевским дворцом. Здесь загодя установили высокий помост, который покрыли бархатом и шелками, расцвеченными в государственные цвета Каферона, в малиновый и фиолетовый. Повсюду были развешаны полотнища с королевским гербом - фиолетовый сокол с тремя малиновыми коронами. Толпа ловила каждую деталь, каждую подробность: ближе к полудню на королевском помосте установили деревянный резной трон с высокой стенкой, но без подлокотников. По преданию, этот трон принадлежал ещё первому королю, основателю Каферона волшебнику Иллинору. Он был сделан из тисового дерева - излюбленного поделочного материала для всевозможных волшебных вещичек. Рассказывали, будто в древнем троне таилось немало чудес и волшебств, только никто не знал, каких именно.

В полдень из дворца вышли королевские гвардейцы в малиновых, с золотом, мундирах, с серебряными алебардами. Они двумя рядами окружили королевский помост - разумеется, это было сделано ради пущего блеска, а не из опасения чего-то худого. Вот на помост взошли четыре молодые мага в просторных фиолетовых мантиях. У каждого был посох с вырезанной птицей в навершии, птицы были - сокол, орел, сова и ворон. Волшебники встали по сторонам помоста, символизируя четыре ветра - четыре буйные сущности волшебства. Следом за ними на помост поднялись четыре волшебницы в малиновых мантиях - с посохами, увенчанными медными шарами. Они встали рядом с волшебниками, изображая четыре части света, подвластные волшебству.

Вот на балконах дворцов, выходивших на площадь, появились люди в одеждах малинового, лилового, красного бархата, с массивными золотыми цепями на груди или на брюхе (в зависимости от комплекции). Это были официальные делегации союзников Каферона, а в союзниках у Каферона числился не один десяток городов. Появление их означало, что торжество должно было вот-вот начаться, а толпа уже кипела от нетерпения, а площадь шумела от края до края, и вот запели трубы, звонко и чисто, и словно бы море тишины захлестнуло другое, человеческое море.

Могучий голос провозгласил, медвежьим рокотом перекрывая все шепоты и вздохи:

- Его высочество принц Эдвард, принц Каферонский!

Это был голос мага-отшельника из Кабассинии, другого такого не было на свете.

И все увидели: двери королевского дворца распахнулись, и из дворца вышел мальчик, юный король. По правую руку от него шел его дядя волшебник Карлуил, по левую - знаменитый Амброзиус. За ними шли, по трое, тридцать шесть магистров-волшебников; каждый был в парадной мантии и с любимым посохом. Хотя иные посохи выглядели неказисто, в них за милю чувствовалось могучее волшебство.

Опять прозвучали трубы, и толпа раздалась, словно разошлось море; королевская процессия двинулась к высокому помосту.

Когда процессия проходила по площади, люди с жадностью ловили взгляд короля, вглядывались в каждую черточку его лица. Мальчишки завидовали безумно, ну как же, такой маленький, их сверстник, и мало того, что великий волшебник - он ещё и властитель Каферона, король! А иные думали: мало того, что король, он ещё и великий волшебник!

Эдвард был бледен, только на скулах его алели два пятна. Не иначе, то были румяна, наложенные парикмахерами. Как же не заробеешь в глазах такого множества народа, в преддверие такого великого волшебства!

Мясистый дядя Эдварда, герцог Карлуил, был красен как бурак. Он волновался не меньше своего племянника, только мысли у него были другие. Карлуил был уверен, что Эдвард провалит испытание, ведь герцог знал правду: знак на правом виске у Эдварда, знак Эгейры, был фальшивый. Этот знак, похожий на распахнутое птичье крыло, нарисовал принцу выживший из ума Амброзиус...

Конечно, Амброзиус надеялся теперь на милосердие каферонцев, соображал про себя герцог, на то, что они признают Эдварда королем из жалости. Для Карлуила наступал решающий миг. В первую минуту, когда выяснится, что Эдвард не умеет управлять великанами, люди, конечно, смутятся. И тогда важно не дать Амброзиусу сыграть на жалости. Тогда должен вмешаться он, Карлуил...

Он скажет, что для Каферона не всё потеряно. Ну да, он не может повелевать каменными великанами, но ведь в его распоряжении - горные медведи, которых он может в любой момент вызвать из гор волшебным свистом. Он должен вмешаться прежде, чем королевскую корону поднимут с подушки. И в толпе уже были люди, готовые назвать его королём...

С юного принца не спускали глаз ещё два человека, посвященные в его тайну.

Скапион, посол Румна, наблюдал за церемонией с круглого балкона Лисской башни, отведенной ему под резиденцию. Рядом со Скапионом стоял сенатор Главрий, очень авторитетный в Румне человек. Главрий специально был послан на коронацию румейским сенатом, потому что Скапион в своем тайном письме обещал сенату большой сюрприз.

- Так где же ваш сюрприз, сенатор? - вопросил тучный Главрий, когда процессия приблизилась к помосту.

- Немного терпения, сенатор, - сквозь зубы проговорил Скапион, с презрением относившийся к людям, достигшим своего положения, подобно Главрию, одними речами и ни разу не вылетавшим на бой в родовой колеснице, запряженной драконом.

Лисская башня находилась на дворцовой площади; Скапиону было видно всё. Сейчас, сейчас он увидит позор Каферона. Этот мальчик, претендующий на корону, или расплачется, или прилюдно встанет на колени, просить прощения за свой обман.

Правда стала известна Скапиону благодаря измене Диаббера. Диаббер не промедлил: едва он узнал при помощи магического зеркала, что знак на виске у принца - поддельный, он сразу отправил слугу за румейским послом. Однако измена Диаббера простиралась дальше. Камень с могучим демоном, погубившим короля Фредерика, разумеется, не был "куплен по случаю" Скапионом. Диаббер передал этот камень Скапиону, ища погибели своему королю.

Румейский посол не сомневался в скором позоре принца и неизбежном крушении династии, но все-таки было нечто, что настораживало его. Диаббер не попадался ему на глаза последние три дня. Впрочем, какое ему дело сейчас до Диаббера? Теперь Диаббер был Скапиону без надобности.

Правда, имелось одно обещание. Скапион от имени румейского сената обещал Диабберу корону Каферона, за его содействие.

А что, он не откажется от этого обещания, усмехнулся Скапион. И Румн не откажется, предоставить Диабберу корону развалин. В том, что этот зловредный город, уже несколько столетий стоявший на пути Румна, должен быть уничтожен, Скапион несколько ни сомневался. Прав, тысячу раз прав сенатор Бадарон Великий, всякое свое выступление, по любому поводу, заканчивающий фразой: "А по моему мнению, Каферон должен быть разрушен".

Ещё один человек, не спускавший глаз с юного принца и знавший его тайну, был сын торговца, Джонни Джонсон.

Джонни стоял в толпе людей на ступеньках дворца Двенадцати Волшебных Граций; отсюда прекрасно был виден королевский помост. Рич и Розали стояли рядом с ним; Рич - немного растерянный, а Розали - подпрыгивающая на месте и сосущая нескончаемый леденец. Когда процессия приблизилась к помосту, королевские гвардейцы, окружавшие помост, уступили свои места магистрам-волшебникам. Это был знак: волшебники составляли главную опору короля, потому как на волшебстве стоял Каферон.

Принц Эдвард поднялся на помост. С ним вместе взошли только Амброзиус, Карлуил и два волшебника, несшие на бархатной подушке корону.

- Так где же твой сюрприз, сенатор? - опять спросил Главрий у Скапиона.

- Сейчас увидишь.

В третий раз запели трубы. Когда они смолкли, некоторые в толпе начали вставать на цыпочки, а некоторые - вглядываться из-под руки. Все взоры были устремлены на принца.

Принц, обернувшись в сторону каменных великанов, замахал руками и звонким голосом закричал:

- Антей, Поллакс! Вы слышите меня? Вы будете слушаться меня? Отвечайте, каменные богатыри!

В эту секунду всякое дыхание смолкло - звенела одна лишь тишина. Люди в нетерпении ожидали чуда.

Посол Скапион презрительно усмехнулся, хотя губы его побледнели.

Дядя принца, волшебник Карлуил, готов был выругаться. Эдвард, кажется, обезумел от своего несчастья - он говорил как король и как волшебник, хотя королём не был и волшебством, дающим власть над каменными великанами, не владел. Уж лучше бы он расплакался и покаялся прилюдно, что они с Амброзиусом обманывали народ.

Карлуил вздохнул, набирая в грудь побольше воздуха. Сейчас, вот-вот сейчас все люди поймут, что принц - обманщик, и в толпе поднимется паника. Потребуется луженая глотка, чтобы как-то утихомирить страсти, а на крайний случай Карлуил даже был готов свистнуть своим особенным свистом. К вечеру к городу сбегутся медведи со всех окрестностей, так что каферонцы убедятся - у их города ещё есть сила.

Каменные великаны зашевелились.

Нет, этого не могло быть, этого никак не должно было быть! Но как не поверишь очевидному? Ожившие каменные великаны зашевелились!

Антей и Поллакс, они возвышались над городом огромными каменными колоннами, и вот они стали разворачиваться.

И вот они посмотрели прямо на Эдварда.

Дрогнула земля. Эхом разнесся громовой удар, - это каменные великаны преклонили колена пред своим королем и волшебником. Их склоненные головы оказались ниже уровня помоста, на котором стоял Эдвард. Теперь во всем Кафероне не нашлось бы ни одного умника, который не признал бы Эдварда своим королем.

Приняв присягу, Эдвард опять поставил каменных великанов на страже Каферона. Поднявшись с колен, великаны застыли каменными статуями, к величайшему облегчению людей солидных и степенных и к не меньшему неудовольствию всех мальчишек города.

Снова зазвучали трубы. Эдвард воссел на трон, и два волшебника, самые молодые из магистров-волшебников, наконец-то возложили ему на голову королевскую корону. В этот миг волшебники, обступившие королевский помост, принялись стрелять из своих посохов разноцветными искрами, пляшущими огоньками, огненными бабочками, ну и, разумеется, всевозможными цветами, в основном полевыми, но были и декоративные. Разумеется, все волшебники, в это время находившиеся на площади, поддержали своих старших собратьев, так что представление получилось замечательное.

- И где же ваш сюрприз? - спросил сенатор Главрий у Скапиона, спросил и засмеялся жирным смешком, видно, догадавшись, что Скапион устраивал какую-то темную затею, которая, судя по всему, с блеском провалилась.

Скапион ничего не ответил Главрию, чего тут отвечать. Он в гневе сжимал кулаки. Диаббер, его тайное оружие, подвел его - и Скапион, ничего не знавший о судьбе Диаббера, принялся вынашивать планы мести, один кровожаднее другого.

Кроме Скапиона и Карлуила, которому сделалось дурно, всем на площади было очень хорошо. И тем более хорошо, что торжественная часть, последовавшая за волшебным салютом, не затянулась надолго. А после всех речей и поздравлений волшебники принялись опять выделывать своими посохами всякие штуки, кто во что горазд, всем на радость и загляденье.

Джонни радовался и смеялся вместе со всеми. В отличие от Скапиона и Карлуила, он ничуть не удивился тому, что случилось. А всё потому, что Карлуил и Скапион знали королевскую тайну не до конца.

Конец же у этой тайной истории был следующий.

Джонни, возвратившись в Каферон с Синь-озера, в тот же день отдал звезду Эгейру принцу Эдварду, или, как это называется по-научному, "передал" Эдварду своё волшебство. Он сделал это торопливо, ничего никому не сказал, чтобы не стали отговаривать друзья и чтобы ему самому на другой день не передумать. Тогда принц обнял его, растерянный и изумленный, словно увидел неслыханное чудо. Амброзиус прослезился. Потом, когда Джонни рассказал про всё Ричу и Розали, Рич только покачал головой, а Розали заплакала. Она уже мечтала, что с помощью Джонни станет знаменитой волшебницей, а может быть, даже, королевой.

Сейчас Рич кричал вместе со всеми, приветствуя короля, и, кажется, был очень рад, что умеет кричать так громко, а Розали смеялась и подпрыгивала на месте, стараясь рассмотреть все чудеса и превращения, которые устраивали на площади волшебники. Потом король удалился во дворец, но всевозможные волшебства и представления продолжались на площади до самого вечера.

Когда Джонни с друзьями уходил с площади, в окнах под черепичными крышами загорались огни. Неразговорчивые коты, продремавшие весь день на подоконниках, выходили на вечернюю охоту; над городом уже начинали летать волшебники на пеллетах и огромных летучих мышах. Всадников на мышах было особенно много - что ни говори, а летучие мыши наиболее удобны для ночного путешествия.

КОНЕЦ