Ты смотришь в окно - не видишь.
Ты говоришь - не слышишь.
Там за окном темнота:
такие же темные мысли
в словах, в глазах... Пустота
в твоей неудобной позе.
Ночь убегает назад;
время бежит тоже
к колючей злобе забора,
усмешкам полулюдей.
Тебе не нужна свобода.
Уже не нужна. Теперь
чужими немыслями скован.
Навязанной памяти бред
рвется из сердца стоном
муки несчитанных лет.
В стуке колес - лай собак слышится;
В людях вокруг - охранники видятся.
Старое пальто,
шапка мокрая, грязная -
ты теперь никто:
что-то лишнее, безобразное -
с этой жизнью несвязанное:
сумасшедшй старик: 
сумасшедший мир
к окну приник,
широко открыв
глаза прозрачные как вода.
Зачем ты едешь? Куда?
"Сначала били, травили
собаками и людьми:
собаки добрее были:
им мысли мои не нужны.
Потом лечили, кололи
наркотики, что-то еще.
Мы хуже животных были...
Уже и не помню всего...
И детство совсем не помню;
не помню, чтобы любил;
вроде была сестренка,
а может и братик был...
Белый кафель, койка...
Я видел столько всего...
Ты не поверишь, насколько
я пропитался злом
чужим - своего не надо;
совсем уже ничего
не надо..." Что-то во взгляде
его промелькнуло... И все...
Ночь за окном убегает в ночь,
даже плакать уже не в мочь:
усмешки людей, их презренье и страх
отражаются в выцветших старых глазах.
Жизнь идет, жизни нет:
нет любви и ненависти,
нет прожитых лет;
ни испуга, ни смелости -
человека нет...


Светлый Митрий