Аннотация: В тело молодой учительницы иногда вселяется обиженный ею ученик и творит такие дела, которые она потом вынуждена расхлёбывать.
***
Девушка с острым лицом, словно она вся - сплошной режущий взгляд, положила линейку на длинный белый лист и провела ровную линию сверху вниз, разделив его на две части. В заглавии левой части она поставила знак "плюс", а в правой - "минус". Она во всём искала выгоду, даже в том, чем обычно люди наслаждаются по-детски, ради радости и красоты. И вот теперь она искала выгоды в любви: выписывала положительные и отрицательные качества своего избранника.
Из положительных черт девушка особо подчеркнула следующие: у него достаточно денег, есть жильё, у него красивое тело, он умеет чинить сломанные вещи. Того, что ей нравилось, было много, но всё это меркло по сравнению с немногочисленными отрицательными чертами, к которым в этом чудесном списке относилось то, что избранник слишком сильно влюблён в неё.
"Ох, - размышляла Велена, - с таким парнем придётся каждую ночь заниматься любовью по нескольку раз. А кто его знает, может и по несколько раз одновременно! Как же я этого не люблю! Всю жизнь чувствую, что у меня между ног словно пустое ведро, ко внутренним стенкам которого порою липнет шмат мяса, и больше никаких ощущений... Мы ж с ним никуда не ходим, он только трахает меня и трахает! Нарочно заявляется вечером, когда все уже готовы отдаться Сну и никому нет желания тащиться куда-то гулять, хватает меня в охапку и волочит в постель как рыбу на разделочную доску, ссылаясь на то, что мы так долго не виделись - целый день! О боги! Ведь если выйти замуж, то эта мука будет постоянной, ему уже не откажешь! Долг! Обязанность! Как я всё это выдержу? Ох... А может не стоит мучить себя?"
***
Тем не менее, как это часто бывает с неудовлетворёнными женщинами, самоотверженные войска голоса разума в неравном бою были начисто разбиты вооружённой до зубов армией безмолвных невидимок безумия. И вот Велена уже листает альбом, где сначала она гуляет по площадям красивых городов Сильдавии, потом у неё в руках цветы, потом рядом с цветами какой-то парень с таким выражением лица, будто его в детстве столь часто и изысканно избивали и насиловали, что в голове у него что-то перещёлкнулось и он влюбился в тех извергов, которые делали это с ним. А вот снимки со свадьбы. Вот Велена снова на какой-то залитой солнцем площади, - стройная и загорелая, но с выпирающим животом, - не иначе как проглотила арбуз! На остальных снимках она всегда дома, в просторной одежде любого цвета, который всё равно кажется больнично-салатовым, либо она в окружении подруг - всех как на подбор с таким видом, что они даже в изысканных платьях выглядят домохозяйками или только что поднявшимися с носилок роженицами.
"Зато есть крыша над головой! И я больше не рыдаю, как в детстве, когда просила на улице денег на хлеб!" - утешает себя Велена и закрывает глаза плотно-плотно, чувствуя в темноте всё убыстряющиеся и всё более нескромные касания ненавистного мужа...
***
- Славой! Опять спишь на уроке! - окликнула учительница полноватого парня с последней парты.
- Вовсе я не сплю, Велена Модрановна! - откликнулся тот медленно, словно сквозь сон.
- А что же ты делаешь там с закрытыми глазами? Представляешь то, что я пишу на доске?
- Да, именно это. Мне так запомнить легче!
- Тогда напиши всё, что увидел! К доске!
Учительница резко схватила губку и быстрыми движениями крест-накрест стёрла с доски.
Ученики засмеялись, но тут же замолчали, когда Славой окатил всех недобрым взглядом, поднялся со стула и не торопясь, но целеустремлённо двинулся вперёд. Он взял мел из руки учительницы, замершей и похожей на дерево, с которого зимой стряхивают снег, и написал на доске:
Самый первый исторический роман о Древней Руси написал М.Н.Загоскин в 1833-м году. Двумя годами позже А.Н.Верстовский поставил по этому роману оперу, либрэтто к которой написал сам Загоскин. Христиане потребовали запретить роман как порочащий и без того порочное имя князя Володимера Отступника, но терпимо отнеслись к опере, поскольку мало что разобрали в словах из-за оперного пения. Язычники об опере не высказывались, а роман назвали процерковным за необоснованное хуление доброго имени жреца Боґумила Соловья, но похвалили за создание образа Веремида, ненавистника Володимера Отступника. Светской власти понравилась опера, а роман остался незамеченным.
Внешне Славой был замкнутым увальнем, каких в школе всегда обижают. Никто не понимал, что у него на душе, но многие чувствовали как в его чёрных глазах закипает сам Акиян, и потому не трогали этого парня, а если и задевали, то потом как можно быстрее просили прощения, потому что все знали: кто тронет Славоя, того будут мучить кошмары.
Одно дело - сверстники, а другое - взрослые. Учителя не знали всех баек про Славоя, а в те, которые доходили до их слуха, не верили. Поэтому они, в отличие от одноклассников Славоя, совершенно беззаботно донимали его различными придирками, самой частой из которых был полусонный вид парня, ведь именно таким он выглядел каждый день.
- Славой, Славой! - сказала Велена, покачивая головой, - Урок ты выучил, это я вижу. Но всё же ты спал на уроке, и постоянно спишь на моих уроках - это я тоже вижу! Так что за знания тебе - отлично, а за поведение - неуд. Неси дневник! И завтра с родителями в школу!
Славой всё столь же неторопливо, словно бы в полусне, прошёл к своей парте, взял дневник и на той же скорости понёс его к учительскому столу. Когда преподавательница сделала запись, он сказал:
- Нет у меня родителей, Велена Модрановна!
Забрал дневник и пошёл дальше кемарить.
***
После уроков Славой как всегда в одиночестве вышел из школы и на автопилоте направился к проезжей части, на другой стороне которой был его дом. Вдруг он услышал оклик:
- Славой! Славой, извини меня! Я не знала про родителей!
- Велена Модрановна, уроки на сегодня закончились. Я домой иду.
Они остановились, чтобы перейти дорогу. Славой небрежно отмахнулся от учительницы, которая что-то ещё хотела ему сказать, и повернул голову, чтобы посмотреть на светофор. Следующим, что он увидел, были нависшие над ним лица незнакомых людей, а следующим, что почувствовал, - ожидание боли, которая всё никак не приходила. Он совершенно не чувствовал своих ног. Иногда ему казалось, будто у него там два мешка с ватой, но даже и от ваты никаких ощущений не приходило. Ничего. Глухо.
***
- Дорогой, давай сегодня не будем! У меня был тяжёлый день! У меня на глазах одного мальца сбила машина! - пыталась Велена отлынивать от супружеского долга. Но муж был суров и непреклонен, хотя и влюблён до безумия: когда жена стонет - зажимает ей рот, когда она плачет - он заходит сзади, а когда брыкается - связывает, и затем всё равно творит с ней то самое всем известное действо, которое хотя всегда одно и то же, но почему-то никому до сих пор не надоело.
***
Врачи объяснили Славке, что его сбила машина. Водитель был пьян, врезался в столб и разбился насмерть, а Славою всего лишь перебило ноги в верхней части, так что ходить он теперь не сможет, за то жить будет. Жить не полноценной жизнью мужчины, но это всё же лучше, чем в лежать в холодном углу ещё более холодного царства Марены и не жить совсем никакой жизнью.
Лежать в больнице Славою предстояло долго. Когда он набрался сил, то, здраво взвесив своё положение, решил потратить неожиданно привалившее свободное время с пользой: каждый день он дремал и спал больше, чем обычно, оттачивая особый вид того волшебного ремесла, которому его обучал отец - великий, но никому не известный сновидец Вуламеч, который настолько хорошо освоился в Кемаре, что однажды решил оттуда не возвращаться. Мать Славоя, Вилигреза, не выдержав разлуки с любимым, повесилась на ремне от его брюк, которые сама же сшила для него когда-то... Славой не горевал о потере родителей, потому что каждую ночь они встречали его во сне, особенно отец, который продолжал обучать сына и брать с собой в путешествия по дальним мирам. Дед и бабка, у которых жил Славой, понимали, что мальчик растёт необычным, и хотели, чтобы он был обычным, но, к счастью, одним хотением и ограничивались.
К 17-ти годам Славой прекрасно умел выходить из своего тела и освоил многие тонкости этого искусства, т.к. обучался этому с самого раннего детства. Школьных недругов он пугал тем, что пробирался в их сны и связывал им руки узлом, наносил порезы на тело, внушал мысли о смерти или отводил в гости к духам, чтобы недруги проснулись нездоровыми не только телесно, но и душевно. Вот почему его боялись все, кто когда-либо сделал ему что-то плохое.
***
- Эй! Ты участвуешь или нет? Я для кого это делаю?.. Хм, может и вправду слишком устала на работе?.. Ладно, спи, дорогая!
Воймир, муж Велены, слез со внезапно замершего тела жены, отвернулся и довольно скоро захрапел.
Велена не заметила, как отключилась. В занятиях любовью она не видела никакого отличия от каторжных работ, и всегда старалась отстраниться от происходящего. Порой она представляла, что это не муж её трахает, а что она - лошадка, и конюх её расчёсывает, или она - маленький подсолнух, который сам Вышень поливает дождём. В этот раз ей почему-то представилось, что она - школьник, лежащий на дороге, и по нему туда-сюда катается огромная заграничная машина, снова и снова давя его и укатывая в асфальт всё глубже.
Асфальт был тёплым от крови. Велена не чувствовала боли, только тепло. И это тепло было настолько приятным, таким волнующе приятным, что вызывало страсть! Под пупком Велены где-то внутри тела словно раскрылась некая коробочка, из который вылетели стаи бабочек со блёстками на крылышках, выбежали табуны розовых пони с накрашенными помадой губами! Внутри её тела кто-то устроил салют! О да, она впервые испытала оргазм! Некоторые действительно не могут дойти до него без какого-нибудь извращения.
Затем тепло изменилось, изо всего тела перетекло в позвоночник, и Велена резко дёрнулась как одеяло, которое двое держат за концы, желая вытрясти из него пыль. Затем всё исчезло, Велена оказалась в полной темноте. Исчезли чувства, образы и звуки. Темнота и ничего больше. Велена металась в ней как зверь в клетке, но не владела собой, и потому не понимала того, что делает, даже не знала, делает ли она что-нибудь, происходит ли движение или нет. Ей казалось, что она чувствует лишь мучительно медленное течение времени. Это почувствует любой, кто в силу каких-либо обстоятельств принуждён целую ночь не спать, при этом не бодря себя никаким занятием. В таком состоянии вам то и дело кажется, будто кто-то пробежал за углом, чья-то тень мелькнула на стене, обрывок сна пронёсся мимо открытых глаз.
***
Велена вновь почувствовала себя в своём теле лишь утром. Она чувствовала, что не отдохнула, тело ломило как после тяжёлой работы, но снова уснуть она уже не могла, да и пора было собираться на работу.
Встав с кровати и пройдя в ванну, за чисткой зубов и напеванием какой-то дурной песенки, Велена вдруг поняла, что некоторые вещи лежат не на своих местах, где она оставляла их ночью. Пристальнее вглядевшись в зеркало, она увидела, что её пижама порвана в нескольких местах, будто бы её покусала собака или она перелезала через забор и зацепилась. Ссылаясь на странную бессонницу, одолевшую её ночью, Велена решила, что просто не помнит, как разложила вещи вечером, а пижаму порвала, ворочаясь на кровати, или же муж в порыве страсти помог порвать.
Кстати, у неё же есть муж. Где он?
Дома Воймира не было. Вся его одежда и личные вещи куда-то исчезли, в альбоме отсутствовали все снимки с ним, будто этого человека никогда не было в её жизни. Такое ощущение, будто бы Воймир - это дурной сон, и Велена наконец-то проснулась! Но дом, однако, принадлежит ему, а значит: увесистая часть сна ещё осталась - та самая часть, ради которой Велена когда-то заснула...
"Наверно, он поехал к маме в Бордурию проведать нашу дочку Болтанушку. А все свои вещи забрал зачем? Чтобы мама постирала? Или решил подарить младшему брату Войтеху, а себе купить новые? Возможно. Но снимки зачем забрал?.. Неужели он меня бросил??? Кайф!!!"
Велена затянула дурную песенку громче и, приплясывая, стала собираться на работу.
***
В полицейском участке города Воджвода просматривали запись с камеры наблюдения, установленной возле дома ?24 по улице Хохломских Умельцев.
- Туда она его, родименького, и бросила! Да терзай меня Ящер, если брешу!
- Я вам ещё раз повторяю: на записи этого не видно! Камера в это время не работала! Она с 00:00 до 00:05 сама выключается, чтобы перезагрузиться. Очень старая у вас камера, бабуся! Долго перезагружается!
Бабка Юрусиха битый час доказывала исправникам, что её соседка вчера ночью выбросила своего мужа в мусоропровод, но никто ей не верил, все только смеялись.
В помещение вбежал молодчик:
- Надух Будимирович! Там женщина с побоями на лице!
- Да что ты говоришь, родной! - всплеснул руками главный исправник. - Как же это труп сам пришёл к нам?
- Почему труп? Она вроде того... живая!
- А если она живая, чего ж ты мне, щучий сын, докладываешь о ней? У нас тут убойный отдел вообще-то! Может ей побои мертвец нанёс?
- Сомневаюсь.
- Тогда какого лешего ты мне рассказываешь об этой гражданке?
- А эта гражданка утверждает, что её побил муж якобы за то, что перед этим она надругалась над его мужским достоинством, доведя до бесчувственного состояния, а затем затолкала в мусоропровод!
- О как! Чего ж ты стоишь, остолоп? Веди её сюда скорее!
***
Вместо того, чтобы пойти на свою работу, Велена сидела на чужой работе, где уже не она учила всех жизни, а учили её.
Заложив руки за спину, Надух звонко вышагивал по помещению, слушая всхлипы Велены о том, дескать, она ни сном, ни духом, а тут муж приходит домой и первым делом, ни слова не говоря, бьёт жене в глаз.
- И что же, Вы ничего не помните? Не помните, как своего благоверного ночью в мусоропровод затолкали?
- Нет! Я ничего такого не помню! Я всю ночь пролежала на кровати! У меня была бессонница какая-то странная, я тела не чувствовала.
- О как! А раз Вы не спали, то вполне могли найти себе занятие, чтоб не скучать!
- Нет! Не могла! У меня и сил-то не хватит его поднять! И вообще я мужа люблю!
- Аґа, оно и видно!
Дело списали на бытовую ссору и быстро замяли.
***
Всё вокруг словно подсвечивалось изнутри. Представьте любую вещь, которую видите каждый день: она всегда одна и та же, а тут её словно отмыли до блеска, - вот так всё светилось, даже ещё ярче. Казалось, что на улице стоит дом, у входа стоят колонны, дом стоит на песке... Но вместе с этой определённостью ничто в этом светлом пространстве не было одним и тем же, всё постоянно менялось. Стоило лишь подумать и тут же может появиться то, чего несколько мгновений назад не было.
Вуламеч напрягся, вслушался в подземный гул, подумал о своём сыне, вытянул руки перед собой и стал падать вперёд. Между его ладонями и песком при падении возникло синеалое окно. Вуламеч завис в воздухе, опираясь об это окно, словно собирался начать отжиматься, и стал всматриваться.
Из-за угла дома вышла Вилигреза, неся кувшин с облачно-белой водой. Она поставила кувшин и обратилась к мужу:
- Мой господин наблюдает за нашим чадом?
- Да. Славка, смотрю, достиг больших успехов во снобдении! Сам научился через сны входить в чужое тело наяву, я ведь его этому не учил! Молодец! Радуюсь за него!
- Как мой господин это видит?
- Какая-то женщина с острыми бордурскими чертами лица, словно угловатый камень, засыпает. В это время Славка проникает в её сны, снится ей. Он действует очень резко и быстро, потому она ничего не понимает, когда он отстраняет её душу от управления телом и берёт управление на себя. Потом тело этой бордурки поднимается с кровати и... Хе! Похоже, наш сынуля решил, что Явь - это сон, так что развлекается по полной!
- Господин расскажет мне?
- Ох, мать!.. Видимо, Славка решил в её теле попробовать всё, чего не сможет теперь сделать в своём! Вижу, как эта женщина неуклюже шагает на каблуках по ночной улице, потом разувается, бежит, наваливается на бомжа и насилует его. Вижу, как она поджигает свои роскошные волосы, тут же окунает голову в таз с водой, а потом сбривает остатки волос. Вижу, что она беременна и потому разводится с мужем, т.к. ребёнок не от него. Вижу, как подписывает временный отказ от дочери, чтобы ребёнка передали на воспитание в богатую семью из Руритании. Дальше Славка перестаёт пользоваться её телом и умирает во сне, но не приходит к нам. Я не вижу его!
- Возможно, господин увидит его позже, моё материнское сердце чует...
***
Каждое утро Велена просыпалась уставшей, а затем узнавала, что ночью опять натворила что-то такое, о чём ничего не помнит. Соседи смотрели на неё как на сумасшедшую, но не объясняли причин такого своего мнения, а местные бомжи по столь же неизвестной причине постоянно слали ей воздушные поцелуи и за что-то благодарили. Велена ложилась спать, не зная, за что ей завтра придётся оправдываться и о чём горько сожалеть, но точно знала, что непременно придётся. Тем не менее, рассказывать об этом она никому не собиралась, потому что не хотела выглядеть посмешищем.
Иногда она просыпалась с засосами, царапинами или наколками. Иногда просыпалась в чужой одежде или вовсе без одежды, а как-то раз и вовсе проснулась в чужом доме, да ещё с побритой наголо головой! Пока не пробудились неведомые обитатели сего чертога, она тихонько выскользнула на улицу и со всех ног помчалась домой, чтобы приготовиться к рабочему дню и по дороге купить парик.
В этот день ей выпало вести урок словесности у 10-го "В". Устроив перекличку учеников, Велена вспомнила, что одного не хватает, ведь Славой учился в этом классе. После работы она решила навестить бедолагу. Накупила фруктов и пошла к нему в больницу.
Славой уже давно оклемался и свободно колесил по палате на кресле-каталке.
- Здрав будь, Славой!
- Здравы будьте, Велена Модрановна! Как поживаете?
Неожиданно быстрая речь парня, обычно всё делавшего медленно, напугала Велену. Она снова уловила странную злобу в его глазах.
- Ой! Да не важно как дела у меня! Тем более, дела и правда неважно... Скажи лучше, как себя чувствуешь? Поправляешься?.. Ну чего ты молчишь? Я фруктов принесла, ешь! Полезно!
- Где уж мне поправляться, Велена Модрановна! Вы у меня своими вопросами отняли не только способность ходить, но и повзрослеть рядом с девушкой! Я, конечно, не самый красивый, да ещё и толстоват, но мечтал об этом так же, как и всякий человек! А теперь моё тело, благодаря Вам, пришло в негодность! Что же мне делать прикажете? Фрукты кушать?! Да засуньте их себе... в своё пустое ведро!
Велена хотела начать оправдываться, мол, не она виновата, а пьяный водитель. Но когда Славой сказал о пустом ведре, как она сама для себя называла своё влагалище за неспособность испытывать оргазм, тут ей стало не по себе...
- Откуда ты знаешь? - сказала она с нажимом и затихла, словно ожидая, чтобы дальше разговор сложился так, будто оба неправильно друг друга поняли. Но они всё поняли правильно.
Очень тонкое чувство сквозило в глазах Славоя. Все его знакомые считали, что это злоба, но на самом деле это была сила. Когда эта сила отразилась в глазах Велены, будто нефтью брызнули в оконные стёкла, ей на мгновение почудилось, что она держит на руках младенца с точно таким же лицом, как у Славоя, но настолько младше, что узнать его можно лишь по глазам.
***
"Ну давай уже, давай!" - потирал руки Славой, незримо стоя возле роженицы. Затем, когда лоно вот-вот разверзнется, он стал вращаться, обратился вихрем и вошёл во плод. Управлять было сложно: руки и ноги словно ватные, а в голове хотя и тишина, но какая-то муть, словно вот-вот окатят ведром болотной воды и выключат свет. В глазах у Славоя рябило: он видел одновременно несколько миров - то Явь, то рёжный состав Яви, а то какое-то залитое синим светом место, находящееся неизвестно где.
"Вот он, вот он, миленький!" - сказал врач и показал рукой помощнику, чтобы тот обрезал пуповину.
"Вот он, вот он, миленький!" - сказал Вуламеч и передал младенца в протянутые руки Вилигрезы.
"Не давайте ей в руки! Мёртвым родился..." - тихо сказал врач помощнику и передал младенца, чтобы отнесли в покойницкую.