Она пришла, когда за окном сгущались ранние сумерки.
- Что-то случилось? - спросила прямо с порога.
- Да, - хрипло отозвался я. - Старик умер.
- Старик? - переспросила она. - Хозяин дома?
Я кивнул.
- На кладбище кроме меня никого не было, если не считать могильщиков. - Я просто размышлял вслух. - Удивительное дело: умер такой замечательный человек, а никто даже не заглянул проститься с ним. Правда, он был не местный и жил уединенно... Ты не знала его, но он действительно был очень хорошим человеком.
- Почему ты называешь его стариком? У него не было имени?
- Не стариком, а Стариком, - пояснил я. - Он сам настаивал на таком обращении.
Некоторое время она тактично молчала из уважения к моему горю.
Когда он попросил называть его Стариком, я сразу интуитивно почувствовал, что имя, которым его называют сейчас - вымышленное, - и по каким-то причинам он не может назвать настоящее.
Пока я вспоминал Старика - человека, заменившего мне и отца и деда, - Ира отправилась на кухню. Я слегка удивился - наши отношения еще не достигли той степени близости, когда гостья может спокойно хозяйничать на кухне друга, - но тут же рассудил, что мое горе как бы дает ей право на некоторую свободу действий. Подобные нюансы всегда были важны для меня, не слишком легко сходящегося с людьми.
Поэтому я спокойно принял дымящуюся чашку.
- Разве у него не было детей и внуков? - полюбопытствовала Ира скорее просто из вежливости: если быть точным, мы с ней виделись всего третий раз.
На самом деле Старик пару раз вскользь упоминал, что внуки вроде бы есть, но я не счел необходимым сообщать ей об этом.
Как раз в этот момент в дверь постучали, избавив меня тем самым от ответа. Преисполненный благодарности, я открыл дверь и обнаружил на террасе трех откровенно неприятных субъектов.
Они смотрели на меня взглядом, который можно назвать типичным у современной молодежи - смесь злобы с осторожностью, угрозы с трусостью, заносчивости с мудрым осознанием возможных последствий. В общем, они горели желанием показать себя крутыми и при этом совсем не хотели оказаться с разбитыми мордами.
- Только что, - начал один из них, - сюда вошла девушка, приятель.
Он сделал паузу (солидную такую, многозначительную, во время которой я должен был прочувствовать всю глубину его слов), а я тут же сообщил ему, что, во-первых, не только что, а минут десять назад, и, во-вторых, я его совсем не знаю, и, стало быть, никак не имею чести именоваться приятелем. То, что женщину лет под тридцать можно назвать девушкой только из вежливости, я уточнять не стал.
- Ну, хорошо, - оскалился он. - Эта девушка должна выйти.
- Отчего же? - полюбопытствовал я: мне действительно было интересно, почему такая приличная девушка как Ира прямо-таки должна к нему выйти.
- Слышь, братан, не нервируй меня. Мы заберем девку мирно или нет, но мы ее заберем.
- Короче, чувак, - вмешался второй. Все остальные слова в его короткой (куда уж короче!) речи оказались нецензурными, кроме последнего: - Понял?
- Я выйду к ним, - спокойно сказала Ира из-за моей спины, желая, видимо, избавить меня от неприятностей.
Я посмотрел на наглые лица парней. Им было лет по семнадцать-восемнадцать - нежный возраст. Я думал о том, сколько же подобных лиц мне довелось видеть в своей жизни при самых разных обстоятельствах.
- В этом нет необходимости, - не оборачиваясь, бросил я Ире.
Вообще-то, будь я местным, я хорошо подумал бы, прежде чем ссориться с этими ребятами, но, с другой стороны, на своего они не стали бы так наезжать.
Каждая моя драка сродни произведению искусства: она столь же стремительна, неповторима, талантлива и делается по вдохновению - расчет рука об руку с интуицией и рефлексами, наработанный опыт с импровизацией.
Вот и сейчас я начал действовать самопроизвольно, без мысленной команды "три-два-один", просто почувствовав, что настала пора.
Толкнув тяжелую дверь, я стукнул ею парня, любившего короткие и выразительные речи, после чего мощным выпадом ударил двух оставшихся запястьями в грудь. Все трое слетели с террасы, а когда, подскочив, бросились по ступеням, я достал из-за пояса пистолет и направил ствол на них. Я мог бы обойтись и без этого, но мне хотелось поскорее избавиться от нашей маленькой проблемы - все-таки сегодня у меня траур.
Я не сказал ни слова. Они тоже. Воздержались даже от пресловутого "еще встретимся", на мое удивление.
Проводив их взглядом, я закрыл дверь и спрятал "пушку".
- Извини, - виновато улыбнулась Ира. - Прицепились в баре, еле отделалась. Не думала, что они будут следить. В маленьких городках неместной девушке невозможно спокойно посидеть в баре. Вот идиотизм!
- А ты как здесь оказалась? - Мое заступничество как бы давало мне право задавать вопросы, и я, обычно нелюбопытный, не сдержался.
- Пишу диссертацию о влиянии интенсивного воздействия ультрафиолетового излучения на урожайность злаковых культур. В этой дыре одна из исследовательских станций нашего института.
- Так ты научный работник? - Я отпил остывший кофе. Черт бы побрал этих парней!
- А разве не похожа?
Я осмотрел ее с этой точки зрения: практичная короткая стрижка, умный серьезный взгляд зеленых глаз, которым явно не чуждо насмешливое выражение, аккуратный макияж, одета со вкусом. По виду она могла быть кем угодно - хоть научным сотрудником, хоть секретаршей большого босса.
- Так если у Старика нет ни детей, ни внуков, - она воспользовалась моей паузой, чтобы вернуться к старой теме, - то получается, что ты, квартиросъемщик, самый близкий ему человек.
Я не сказал ей, что глубоко убежден в том, что наши отношения были очень доверительными и что, даже будь у него внуки (рядом с ним, я имею в виду), я все равно был бы самым близким.
- Стало быть, он завещал дом тебе? - заключила Ира, взглянув на дело с неожиданной для меня точки зрения.
Этого я не знал. Старик завещал мне нечто гораздо большее в любом случае.
- Меня не интересует дом. Очень скоро я отчалю отсюда... надолго. - Я уже почти сказал "навсегда", но в последний момент одернул себя: к чему лишняя откровенность?
Внезапно повернувшись, я перехватил ее взгляд: таким взглядом смотрят на известных людей - кинозвезд, космонавтов. Видимо, природная проницательность подсказывала Ире, что во мне кроется какая-то тайна.
- А ты?.. Как ты... э-э... Как ты поживаешь? - Я горел желанием не заострять на себе ее внимание и потому начинал морозить глупости. - Чем ты... интересуешься?
- Когда ты уедешь? Завтра? - спросила она, не обратив на мои слова никакого внимания. Неужели я научился стремительно покорять женские сердца, или это подействовало мое рыцарское заступничество?
- За окном уже почти совсем стемнело, - заметил я. - Ты не боишься ходить одна по темным улицам?
- Ты выставляешь меня за дверь? - возмутилась она.
- Что ты, что ты! Нет, конечно! Просто ночами бродит столько всяких типов...
- Иными словами, ты даже не проводишь меня? Прекрасно! - Она вскочила, преисполненная негодования, и в этот момент выглядела действительно прекрасно.
Я так залюбовался, что даже не задержал ее, когда она направилась к двери.
На секунду она остановилась у порога, бросила на меня гневный взгляд; грудь ее возмущенно вздымалась.
- Ты... - начала она, открывая дверь.
Треск автоматной очереди, прервавший ее речь, оказался очень кстати, ибо она, по всей вероятности, собиралась сказать какую-то грубость.
Одновременно с треском включились мои инстинкты. Словно в замедленной съемке я увидел разлетающиеся в стороны щепки, отколотые от двери пулями, ее лицо с застывшим на нем недоумением. Я прыгнул к ней, схватил ее, увлек за собой на пол.
Перспектива лежать с ней бок о бок была очень заманчива, но мне пришлось пересилить себя, привстать и закрыть дверь - дело малоприятное, если учесть продолжающийся обстрел. Затем с пистолетом в руках я пробрался к выключателю и потушил свет.
Поскольку очереди не смолкали, я, как того требовала вежливость, не высовываясь, пострелял наугад в разбитые окна, искренне надеясь, что мои пули не заденут никого из соседей, - надо ведь было показать, что я тоже умею палить как дурак.
Обстрел закончился также внезапно, как и начался. В один миг стих адский грохот, свист и треск.
- Это они? - тихо спросила Ира, и голос ее дрожал.
- Кто "они"? - отозвался я, меняя обойму - слава Богу (или, скорее, Дьяволу) у меня их много.
- Те парни из бара. Это они?
Хоть это было неосторожно, я расхохотался, закрывая рот рукой. Просто не смог удержаться, когда представил, как те трое придурков идут к себе домой, достают из укромного местечка автоматы, возвращаются и высаживают по дому обидчика несколько магазинов.
- Очень смешно! - Было темно, но я почти увидел, как она поджала свои пухленькие губки.
Взяв себя в руки, я слегка отодвинул изодранную занавеску и выглянул в окно. Разумеется, ни один фонарь в округе не горел (да здравствует экономия электроэнергии!), и я ничего не увидел. В соседних домах тоже было темно, и люди в них , вероятно, тоже жались к полу.
- Самое время уходить, - пробормотал я, заслышав с улицы какие-то шорохи.
Ира только хмыкнула: куда, мол, уйдешь.
- Под домом подвал с двумя выходами, - зашептал я, приподнимая ее с пола. - Иди за мной.
Я не стал пояснять, что специально выбирал дом с возможностью отхода в подобной ситуации, а просто схватил ее за руку и повел в подвал по узкой лестнице.
Едва мы спустились, как сверху что-то громыхнуло, отчего дом вздрогнул, из щелей потолка посыпалась пыль.
- Наверное, те парни, - ухмыльнулся я и почувствовал, что рука Иры в моей руке протестующе дернулась.
Я вел ее заранее изученным путем и потому не нуждался в свете. Вполне вероятно, что подвал строили специально для этой цели - до того он был удобен. Я давно подозревал, что Старик был готов и не к таким неприятностям.
Старая, но надежная лестница вывела нас в сарай, стоящий от дома метрах в пятнадцати. Я аккуратно приоткрыл заднюю дверь, но та все равно заскрипела, что наверняка выдало бы нас, если бы за миг до этого возле дома не началась такая бешеная стрельба, такие крики и вопли, что я невольно подумал, не было ли в доме кого-то еще кроме нас.
- А теперь, - шепнул я, - бежим очень тихо, быстро и пригнувшись.
Она - слабая, беззащитная, хрупкая женщина - не возражала.
После подобных пробежек я всегда хвалю себя за то, что давно бросил курить, за умеренность в выпивке и регулярные тренировки.
- Мы уже прибыли? - отдышавшись, спросила моя выносливая спутница. - Я ничего не вижу.
- Вон там, - махнул я рукой. - Там один из домиков лесничего, с которым я знаком.
Темный силуэт домика медленно приближался: мы шли к нему размеренным шагом.
- И что дальше? - не унималась Ира.
- Дальше лес. На несколько километров. Если точнее, то где-то на двадцать.
- Что мы дальше будем делать? - терпеливо пояснила она. - И кстати, кто в нас стрелял?
- Те парни из бара.
- Ладно-ладно. Кто это был? Серьезно.
- Не знаю, - выдохнул я. И в самом деле, я уже давно пытался - без риска для своей шкуры, разумеется, - выяснить, кто на меня охотится. Порой мне удавалось сбить след, как удалось и два месяца назад, но они неизменно находили меня. Я уже грешным делом начал подумывать, не символический ли образ возмездия преследует меня за совершенные мною плохие дела - правосудие Небесное, так сказать.
- Чего это ты такого натворил? - Вопросы, снова вопросы. До чего же эта женщина-научный-работник любопытна! Или они все такие, а я просто никогда не замечал этого раньше?
- Тебе, кстати, совсем не следует быть сейчас со мной. Это очень небезопасно. А если я удовлетворю твое любопытство, твоя жизнь подешевеет до ломаного гроша.
- А почему стреляли в меня, а не в тебя?
- Было уже темно...
- Ладно, но почему стрельба возобновилась, когда мы уходили? Началась настоящая перестрелка.
- Вот что я тебе скажу, - остановившись, сурово молвил я: - сейчас ты зайдешь в этот дом, закроешь дверь и больше никогда меня не увидишь. Завтра вернешься в город и смотаешься отсюда как можно скорее. В таком случае у тебя будет шанс выбраться из этой передряги.
Какое-то движение в темноте - и ее рука коснулась моей щеки.
- А как же ты?
- Я позабочусь о себе сам.
- А что если мы оба позаботимся о тебе и обо мне?
- Невозможно... - пробормотал я, отстраняясь от ее теплых пальцев. - Не получится... Слишком мало шансов и на одного, а на двоих вообще никаких.
На самом деле я скромничал. У меня всегда имеются неплохие шансы на одного - такой уж у меня принцип.
- Но я готова, - прошептала она, - делить с тобой все - и радости, и горести.
- И смерть? - рявкнул я так, что она вздрогнула. - И умереть ты готова?
- Да...
- Иди в дом.
Мы стояли молча несколько минут, пока она не поняла, что меня не переубедить. Тогда она медленно повернулась, сделала шаг, другой, протянула руку к двери.
И тут у меня в голове словно сверкнула молния. Меня ведь вычислили, нашли, обложили. Только вот насколько серьезно?
Повинуясь мгновенному решению, я прыгнул на Иру сбоку в тот момент, когда ее рука коснулась ручки двери.
Я отчетливо услышал, как рядом что-то щелкнуло, и нас тут же накрыла взрывная волна - порыв тепла, давление, грохот, куски дерева.
Нас отшвырнуло в сторону взрывом - направленным (в таких делах я спец), но не слишком сильным.
- Что... что... - пробормотала Ира в застывшей тишине, после чего обмякла.
В течение следующего часа я был занят тем, что носил ее на руках, укладывал поудобнее на постель, даже раздевал (Боже мой, как же романтично все это звучит, гораздо романтичнее, чем дальше), затем промывал ее многочисленные небольшие ранки перекисью. В конце концов, укрыл ее одеялом и облегченно вздохнул - отчасти оттого, что никаких серьезных ран не было, скорее всего, просто шок и ушиб от падения, а отчасти от осознания своей нравственной стойкости к соблазнам подобного рода - ее тело оказалось просто безупречным.
Мне пришлось выйти на воздух, чтобы немного остыть и подумать о делах более важных.
Почему-то я был уверен, что эту бомбу-ловушку установили наудачу и что никто не придет проверить силки.
Из окна лился мягкий романтичный свет - свеча из запасов моего знакомого лесника. И я под окном - одинокий поклонник в океане ночного мрака.
- Так, так, - негромко - для убедительности вслух - сказал я. - Пора уходить. Самое время.
Но... с другой стороны...
Я ведь не могу бросить ее тут одну, без сознания, посреди леса. Вдруг кто-то придет, или звери... Или она очнется одна, испугается. Увидев, что раздета, заподозрит что-нибудь нехорошее...
Неубедительно. Даже для себя самого.
Желая потянуть время, я достал мобильник. На ощупь набрал номер. Гудок... другой...
- Алло? - Такой знакомый и близкий голос.
- Привет, кореш, - ласково сказал я. - Как мои дела?
- По поводу... той дамочки? - уточнил он.
- Ага.
- Я нашел ее. - Я живо представил его довольную физиономию.
- Не может быть. - Мое сердце забилось быстрее. Гораздо. - Ты... видел ее? Встречался с ней?
- Пока нет. Даже не говорил. Только нашел. Не волнуйся, контакт будет установлен. Звони мне через... три-четыре дня.
Он отключился, а я еще долго стоял с трубкой в руке, вспоминая, вспоминая...
Она - жемчужина моих воспоминаний - такая прекрасная и такая далекая...
Мы встретились в детском доме, куда я угодил совершенно случайно. Я ушел от родителей, когда мне было года четыре - с этого, собственно и начинаются мои отчетливые воспоминания. А до них - лишь какие-то образы, силуэты, обрывки. Но день ухода... его я помню прекрасно. Мы путешествовали всей семьей и стояли в каком-то городке у гостиницы. Был прекрасный теплый денек, светило яркое солнце, в небе кружили птицы, которые, как я помнил, и подтолкнули меня на самостоятельную прогулку. Что и говорить, вернуться обратно я так и не смог.
Дальше какие-то взрослые лица надо мной, дурацкие вопросы типа "как звали мою маму", мой плач, оплеуха. И в завершение всего - группа моих сверстников в детском доме. Много позже я предпринял собственное расследование, чтобы выяснить, почему не смогли найти моих родителей, ведь они наверняка подавали заявление, искали меня. Оказалось, что я около месяца прожил дома у подобравшей меня женщины, что она пыталась выдать меня за своего племянника, запутывая и усложняя и без того нелегкий процесс поиска. К тому же в это время в городе действовала банда цыган, занимавшаяся похищением детей, - мою пропажу вполне могли приписать им. А возможно, кто-то, кто вел мое дело, ковырялся пальцем в заднице вместо того, чтобы делать свою работу - такое часто случается.
Так или иначе, я оказался в детдоме. Где и подружился с ней - симпатичной пухленькой девочкой, которая стала моим верным другом и спутником во всех играх и затеях. Я так и не смог ни с кем сдружиться по-настоящему после того, как ее забрали из детского дома, а случилось это горестное событие, когда нам было по восемь лет. В тот день я так и не вышел из комнаты, ничего не ел и не пил. Я так и не понял, как она смогла уйти. Я бы не смог.
У меня сохранилась только одна ее фотография. С нее улыбается такая красавица, такая пухленькая маленькая принцесса, что у меня щемит сердце. Поэтому я редко смотрю на нее.
И вот теперь... неужели это случилось?.. я нашел ее, вернее, мне нашел ее мой старый друг.
Меня охватил какой-то странный трепет при мысли о встрече с ней. Что я скажу, ведь... это все было так давно? Помнит ли она? Значит ли для нее хоть что-нибудь освященное детской невинностью воспоминание?
Зачем я вообще затеял это? Я ведь вряд ли верил, что смогу отыскать ее. Наверное, мне просто хотелось жить с какой-то идеей, к чему-то стремиться, мечтать о чем-то, чего-то ждать.
Я научился жить один, без родительской любви, без поддержки, без заботы. И, наверное, только один раз я ощутил то, что все остальные чувствовали с детства. Мой дорогой Старик сумел растопить в моем сердце те крупицы льда, что понемногу там скапливались.
Я глубоко вздохнул и посмотрел на ночной лес. Жизнь - это дорога в будущее - извилистая и трудная, с ведущими неизвестно куда поворотами. От нас требуется только уметь выбирать нужный, не сворачивать там, где главная идет вперед, и не выскочить на обочину раньше времени.
2
Городское кладбище встретило нас особой атмосферой сырости, мрака, завываний ветра и собак и, конечно же, ощущением близости трупов.
С показной легкостью я перемахнул через ограду и протянул руку несколько озадаченной Ире.
- Э-э... ты уверен, что нам сюда? - уточнила она. - Может, ты ошибся забором?
Мои уговоры не заняли много времени: ей и самой хотелось узнать, что мне нужно в этом веселеньком месте, и если бы не врожденное женское стремление покапризничать, ненадолго пересилившее любопытство, она бежала бы впереди меня.
- Уф-ф... - выдохнула она, спрыгнув за ограду. - Наверное, ты не поверишь, но я впервые попадаю на кладбище таким путем.
- О! Мне тоже вначале непривычно было, - бросил я, отыскивая взглядом ориентиры среди темного океана крестов, звезд и мраморных обелисков.
- Вначале?
- Ну да. Потом привыкаешь. - Я потащил ее за руку по узким проходам. Вторая моя рука крепко сжимала мешок с инструментом.
Вскоре мы остановились возле свежей могилы. Я бросил мешок на землю и потер руки.
- Только не говори мне, что собираешься раскапывать ее, - предупредила Ира, и в этот момент с неба упали первые капли, что при желании можно было счесть за предзнаменование - не знаю только, дурное или доброе.
Не отвечая, я достал саперную лопатку и принялся за работу.
- Там девушка? - деликатным тоном осведомилась моя спутница. - Я хочу сказать, что если там девушка, то мне, пожалуй, стоит немного пройтись. Я еще ни разу не присутствовала при подобном, и как-то не хотелось бы начинать. Если, конечно, ты не получаешь особого удовольствия от постороннего присутствия.
- Старик был превосходным мужиком с массой достоинств и, пожалуй, даже весьма сексуальным в свое время, но, как ни странно, на меня это никогда не оказывало возбуждающего действия, - отпарировал я, не прерывая работу.
- Ну, это пока он был жив, наверное. С его смертью, похоже, все изменилось.
- Мне его недостает, но не до такой степени.
Тут она присела на корточки, глянула мне в лицо - довольно глупая затея, если принять во внимание темноту - и логично заметила:
- Зачем-то ты ведь все-таки копаешь.
- Обнять его на прощание.
Не отвечая на ее дальнейшие расспросы, я принялся копать с удвоенной энергией. Я не мог ничего ответить ей по одной, до банального простой причине: я не имел ни малейшего понятия о том, зачем делаю то, что делаю. Это входило в устное завещание Старика, которому я доверял больше, чем самому себе, и по одному слову которого раскопал бы все могилы на этом кладбище.
Тем временем дождь усилился; теперь я увязал в грязи чуть ли не по колено, каждый раз очищал лопату от налипающей земли, но о том, чтобы прерваться, я и не думал: указания Старика были ясными и недвусмысленными. Старик велел сделать это в день похорон. В ночь похорон, если уж быть совсем точным.
Оторвавшись на секунду, я бросил быстрый взгляд на Иру; она сидела на деревянной скамеечке в двух шагах от могилы и внимательно следила за моими действиями - капли дождя, казалось, ничуть не беспокоят ее.
Наконец, лопата уперлась во что-то твердое - крышку гроба, - и я вскоре сменил лопату на слесарный инструмент. Однако, повозившись немного со стамесками, отвертками и прочим, я откинул всю эту ерунду в сторону и аккуратными ударами топора разбил крышку.
Щепки, обломки, целые куски досок - все прочь, прочь отсюда. Убрав их с тела, я наклонился, т. к. увидел, что на груди Старика что-то блеснуло.
В своем гробу он выглядел столь же мужественным, мудрым и чутким, что и при жизни, и я не без трепета расстегнул его рубашку, наклоняясь при этом так, чтобы закрыть обзор Ире.
На его груди покоилось что-то темно-красное, небольшое по размеру - цель моего визита. Я коснулся предмета пальцами и ощутил холодную твердую поверхность.
Затем...
Затем он вздрогнул (и я, признаюсь, тоже - решив, что это вздрогнул Старик) и потерял свою форму. Стараясь сохранять спокойствие, я поднес это нечто к своей груди и прижал к себе - все в сильном наклоне, т.к. сзади находилась Ира, а я отнюдь не собирался устраивать ночное шоу.
На этом распоряжения старика заканчивались, и мне не оставалось ничего другого, кроме как терпеливо ждать. Но долго ждать не пришлось, поскольку что-то зашевелилось у моей груди, начало пульсировать в бешеном темпе, с резкой болью вонзилось в меня, отшвырнуло от ямы.
Мышцы мои свело судорогой, нервы гудели. Я распластался на земле, а ошеломленная Ира молча и неподвижно стояла рядом.
Некоторое время спустя я поднялся с ее помощью и облокотился о гранитное надгробье Старика, пытаясь привыкнуть к звону в ушах. Ощущение было такое, словно меня бил слабый электрический ток - а может и не слишком слабый.
- Что... это... было? - раздельно произнесла Ира, всматриваясь мне в глаза.
- Шок... от встречи, - прошептал я онемевшими губами.
- Он действительно был столь незаурядным? - Она наклонилась, пытаясь разглядеть фотографию на надгробье: видимо, причины эстетического характера мешали ей изучить непосредственно сам оригинал (я еще не закопал его).
Вряд ли ей удалось преуспеть в этом, т.к. она полезла в карман за зажигалкой. Моя все еще слабая рука накрыла ее руку.
- Не стоит светиться.
Она вырвалась с неожиданной резкостью, и я насторожился: фотография Старика явно чем-то заинтересовала ее.
Чиркнул кремень, и в ослепительно ярком маяке света среди ночи и мрака нам предстал Старик, каким он был, должно быть, лет пятнадцать назад.
В его лице для меня не открылось ничего нового, поэтому я перевел взгляд на Иру и... у меня перехватило дыхание. Она стояла бледная, встревоженная, величественная, невыразимо прекрасная. Струйки дождя текли по ее лицу, рукам, по волосам. Ее пальцы потянулись к граниту, коснулись его. И в тот же момент дрогнули ее губы, плотно сжались, а я вдруг понял, что это не дождь течет по ее лицу.
Словно забыв о моем существовании, она извлекла откуда-то небольшую фотографию и поднесла ее к надгробью. Вряд ли я удивился бы больше, если бы у нее выросли крылья: фотографии оказались идентичными.
А я превратился в камень, боясь малейшим жестом вмешаться во что-то очень личное, разворачивающееся у меня на глазах - столь хрупкой и беззащитной выглядела ее скорбь.
Шипение капель дождя, падающих на раскалившуюся зажигалку... Ее невыразимо огромные глаза, полные слез...
Завороженный, я смотрел, как она спустилась в могилу и присела возле Старика.
В темноте я увидел несколько неясных приближающихся фигур. Если бы не мое состояние, я мог бы достать пистолет или, на худой конец, схватить лопатку, но мне еле удалось переменить позу и вытряхнуть свою пушку на землю под надгробьем.
- Так, так... Значит, дедушка... - бросил предводитель прибывших, отличавшийся, видимо, тонким слухом. - Что ж, родственные чувства - дело святое. - Он сочувственно покачал бритой головой на мощном спортивном теле. - Если я правильно понял, двое внуков соскучились по дедушке. Что-то вроде "ох ты дедуля мой старый и добрый", да?
Не теряя времени, ребята расположились вокруг могилы таким образом, чтобы отбить у нас желание бежать и воспрепятствовать этому, если желание не будет отбито. Я насчитал четверых, но, конечно же, оставалась вероятность того, что кто-то подстраховывает их на расстоянии.
- Кстати, любящие внучата, зажечь огонь было очень хорошей идеей, - похвалил лысый вожак и включил фонарик, яркий конус которого, скользнув по мне, остановился на Ире, до сих пор молча стоявшей в могиле.
- Я думал, это просто сходство, - заговорил он снова, а я догадался, что он говорит о наблюдениях более ранних, чем последние две-три минуты: наверняка, они следили за ней или за мной, или за нами обоими в течение нескольких дней. - Всегда следует доверять своим глазам, особенно, когда речь идет о родственниках. Не так ли сестрица?
В свете фонаря лицо Иры выглядело не так величественно, зато столь же прекрасно.
- Так, братец, так. - Она приняла предложенную руку и вылезла из могилы.
Созерцая эту сцену, я вдруг подумал, что в ее словах о причастности тех трех "парней из бара" к нападению на мой дом было, возможно, гораздо больше смысла, чем мне показалось сразу.
К этому времени члены мои постепенно обретали подвижность - я заключил это по характерному покалыванию в мышцах. Но к каким-либо действиям я был еще не готов. К тому же и в нормальном состоянии было непросто решиться действовать в подобных обстоятельствах против столь компетентных с виду парней.
- Насколько, я понимаю, это чисто семейные дела, - подал голос я. - С вашего позволения, господа, мне не хотелось бы вмешиваться... Если вы не против, то я, пожалуй, пойду.
В следующий миг на меня уставились два ствола.
- Бросьте мужики, - лениво махнул рукой лысый братец Иры. - Он шутит. Он ведь прекрасно понимает, зачем мы здесь. Гораздо лучше, чем мы сами.
- И ты, Ира... - драматично произнес я, вспомнив, как занимался ее ранами. - Что ж, все было разыграно очень искусно.
Она протестующе подняла руки.
- Это мой брат, но я не видела его уже несколько месяцев и, честно говоря, мало что понимаю в происходящем.
- О да, конечно! Ты просто научный работник...
Ее братец загоготал.
- Научный работник? Вот это прикол... Знаешь, парень, - это ко мне, - никогда не верь женщинам: такого наговорят...
Судя по всему, он совсем ничего не слышал об интенсивном воздействии ультрафиолетового света на урожайность злаков.
- Ладно, это я придумала, - смутилась она и тут же повернулась к брату: - Что здесь происходит?
Лысый ткнул в мою сторону пальцем.
- Этот малый знает. Этот козел знает очень много о происходящем. Но скажи мне, Иришка, каким образом ты стала внучкой этого... покойника?
По его тону я понял, что лысый знал Старика раньше, возможно, задолго до нашего со Стариком знакомства. И их отношения, вероятно, были не самыми лучшими - если у них вообще были какие-то отношения.
- Ты же знаешь, я давно искала его... и...
- Это точно он? - недоверчиво покосился на могилу лысый братец, явно знавший об этом гораздо больше - и о том, кто такой Старик, и о поисках его сестры.
Иришка (я мысленно назвал ее так же) глянула на меня, словно не желала откровенничать при постороннем.
- Можешь говорить, - добродушно бросил ее брат. - Этот парень уже труп.
Когда я шумно запротестовал, она поддержала меня, польщенного подобной заботой.
- Не сочти за нескромность, но мне просто любопытно... Что я тебе сделал? Должна же быть какая-то причина...
- Просто любопытно, да? - Лысый придвинулся ко мне вместе со слепящим светом фонаря. По неизвестной причине, мое любопытство взволновало его.
- Ну, извини, если это такой секрет...
Его физиономия вдруг очутилась совсем близко, и я легко прокрутил в голове возможные варианты атак - очень быстро, самопроизвольно. Потом он обернулся к Ире, словно это касалось ее в такой же степени.
- Речь идет о твоей сестре.
Тут подскочила и она. Теперь мы стояли втроем, почти касаясь друг друга. Каким же это образом, спрашивал я себя, могут быть завязаны их семейные отношения, и какое до меня лысому дело.
- Она и я... мы были знакомы... - Он на миг стал вдруг очень кротким. - Мы были... э-э... близки... Вот черт! Мы любили друг друга! Да, любили, и она понесла моего ребенка, когда появился этот козел! - Из врожденной деликатности я решил не уточнять, кого именно он имеет в виду. - Она побежала за ним, бросила меня, сделала а б о р т. - Так он и сказал - прямо по буквам. - А он бросил ее через пару недель.
Его гнев выплескивался наружу. Он бурлил словно паровой котел.
- Ты хоть знаешь, сука, что она покончила с собой, когда ты ее оставил, не пережила разлуки. ТЫ ЭТО ЗНАЕШЬ?!!
- Беременна? Я не знал, - пробормотал я. - Но в любом случае это был ее выбор, не так ли?
- Ты охмурил, совратил ее! Стоило мне отвернуться на секунду...
- Я даже не обещал ей ничего.
Уж в этом моя совесть была чиста. Увы, я прекрасно понял, о чем толковал лысый. Тогда и в самом деле как-то нехорошо вышло, даже с учетом того, что я ничего не знал ни об аборте, ни о самоубийстве.
- В-вы говорите о м-моей сестре? - вмешалась Ира, заикаясь то ли от волнения, то ли от гнева.
- Ни хрена не понимаю! - заорал я. - Какого черта ты ничего не знаешь о своей сестре? И ты какого черта спал со своей сестрой?
- С ее сестрой, - машинально уточнил он и добавил мечтательно: - Ее звали Рита...
М-да, ее действительно звали Рита... Ничего необычного, если уж быть откровенным, ничего особенного. Она привязалась тогда ко мне слишком быстро и слишком сильно, сам не знаю почему. Ну естественно, мне пришлось тихонько слинять, пока совместная жизнь не засосала полностью.
- Боже мой, - запричитала Иришка, - ну и ночка! Дедушка и Рита тоже... - Тут она посмотрела на меня таким взглядом, словно в смерти Старика тоже была моя вина, потом повернулась к своему то ли брату, то ли не брату. - А ты... ты знал, что Рита моя сестра?
- Нет, - быстро ответил он.
- Рассказывай сказки... - ехидно вставил я.
- А ты, ублюдок, заткнись пока... Нет, Иришка, не знал, клянусь.
- Дедушкой? - не удержался я.
- Слушай, сестрица, мы с тобой объяснимся позже; сейчас я займусь этим типом. Парни, обыщите его.
Воспрепятствовать обыску было бы глупо, поэтому я спокойно дал облапать себя.
- Пушки нет, Артур, - доложил один из обыскивавших. - И... ничего подозрительного тоже нет: мобила, ключи, деньги, - перечислял он.
- Ты ищешь что-то подозрительное, Артур? - полюбопытствовал я. - Или мне можно называть тебя Ар?
- Что ты искал в могиле, дружок? - тихо процедил Ар (так я сократил его имя, чтобы оно не занимало в моих мыслях много места).
Его вопрос заставил меня по-новому взглянуть на него и на его пребывание здесь.
- Так ли сильно ты любил Риту, Ар, как стараешься показать? И с каких это пор ты стал инспектировать ночные кладбища?
Не отвечая, он сделал знак, и один из его ребят спрыгнул в могилу, намереваясь, судя по всему, обыскать тело Старика.
- Будь он жив, вы вдвоем бы с ним не справились, - заметил я, искоса поглядывая на то место, куда сбросил пистолет. Сейчас возле него стояла Ира.
- Что ты ищешь? - вступилась она за Старика. - Что тебе нужно от моего дедушки?
- То же, что и ему! Ты думаешь, чего он привязался к твоему деду? - Ар повернулся к ней, делая жест в мою сторону.
И тут я решил, что момент подходящий. Я ждал чего-то в этом роде с самого начала нашей беседы. Молниеносным движением я ударил Ара в лицо. Его ребята к тому времени уже как-то свыклись с тем, что я пленник, да и один из них торчал в могиле.
Фонарь вылетел из его руки и, описав дугу, приземлился в стороне, освещая теперь всю сцену.
Пока Ар падал, я уже прыгнул на другого. Короткая, но яростная борьба за пистолет... которая продлилась чуть дольше, чем я рассчитывал.
- Стой на месте! - заорал третий, едва я коснулся пистолета.
Я замер, медленно повернул голову - как раз вовремя, чтобы увидеть яркую вспышку и услышать хлопок выстрела. Что ж, я не успел совсем немного...
...Стреляла Ира. Как выяснилось позже, из моего пистолета (что навело меня на мысль о том, что, обнимая дедушку, она присматривала за мной).
Парень, державший меня под прицелом, корчился теперь на земле, схватившись за ногу.
Что и говорить, при таком раскладе мне ничего не стоило взять ситуацию под свой контроль. Несколько коротких команд - и все парни лежали на земле мордами вниз.