Космический корабль готовился к переходу в трехмерное пространство. Нет-нет. Это не ошибка. Это жаргон.
Вы ведь знаете, что мир, в котором мы живем шестимерный. Три пространственных измерения плюс три измерения времени. Какие три времени? Ну, три пространственных - метр в кубе. А это секунда в кубе. Об этом можно поговорить в следующий раз. А вообще это скорость изменения ускорения роста объёмного расхода.
А трехмерным называется пространство, в котором изменение считаются не одномерные (сложение импульсов), и не двумерные ( где скорость в квадрате, то есть там кинетическая энергия и М умножить на С в квадрате), а где скорость входит в кубе. Ну, об этом точно - потом.
Потому что здесь о том, как мы готовились к переходу, а он задерживался.
В каюте нас трое. Все каналы связи отключены, мы в "качалках". Конечно, немножко нервничаешь. Фукен Писник начинает наизусть читать стихи русского поэта бронзового века.
Из щели в стене торчали
Тараканьи усы -
Стрелки часов отсчитали
Года пустоты.
Попав в Пространства вечный плен
Реши что делать:
Смеяться или Плакать всем
Бренным телом.
А что останется потом?
Холодный, мокрый снег
Спадает на лицо пальто,
Стремит время бег.
Тут шелковая прохлада
Кровати свободна.
Тут нюхать не порох надо -
Парфюма воду.
Древний ящик музыкальный
Мне играй менуэт,
За окном, звездою данный,
Крепни, сизый свет.
Разгорайся же сиянье
За моим окном,
Где рыдают приведенья:
"В утро прочь уйдем".
Мнунгки, ей легче. Она русского языка не знает. А мне - тяжело. Не такое уж это стихотворение веселое, как обычно в то время. Вроде и кончается хорошо, но вопросов много возникает. А Мнунгки , видно, то же решила, что меня надо морально поддержать в этой ситуации и стала рассказывать случай из жизни, произошедший с её теперь уже покойным другом на корабле " Кёльн".
- Вот, Юрик, Фукен знает эту историю, а я тебе её расскажу.
Возражать в таком положении ( в "качалке") глупо. Фукен, который якобы знает эту историю, не протестует. Что я, самый тут младший буду выступать?
- Да, мэм. Очень интересно, мэм.
Функен не стал внимать со всей почтительностью. Вместо этого он продолжил чтение стихов. Вообще наш третий капитан парень добрый. Ничего противоестественного - ни садист, ни мазохист. Вот и тут стихи он стал читать чрезвычайно вежливо. Что бы ни рассказчику не мешать, ни слушателю внимать рассказу. Мычал что-то ритмичное под нос. То ли стихи, то ли песенки.
А "мэм" низким грудным голосом повела речь.
- "Кельн" готовился стартовать, после того, как привез груз на планету Джем Майкла Фри. Расплатилась планета информационным озером, так что рейс следовало признать удачным. А мой знакомый, Франческо Липпи, был на "Кёльне" четвертым суперкарго. И надо же было ему решить, что неплохо бы на время трехмерного перехода проверить, что там с Фри предоставили, хотя бы в общих чертах.
"Кельн" стартовал. А Франческо... Франческо попал в странное место. Инфра, которая была в озере, предназначалась для переселения сознания. Но никто же не подозревал, что программу запустят во время трехмерного перехода. И Франческо занесло неизвестно куда. Может того, чье сознание заместил Липпи, в это время находилось в "качалке" на борту левиафана. А может быть, мотало это сознание по безбрежным просторам Вселенной. Может быть всё. А самого Франческо в это время казнили.
А может, и не казнили, а приносили в жертву.
По крайней мере, оказался Франческо вначале в кромешной темноте, в тесном, душном помещении. И ему очень, до тошноты, хотелось спать. Но спать не давали. Стоило только закрыть глаза, как, не смотря на темноту, это становилось известным охранникам, и его дергали за ремни, которыми была обмотана голова.
Кожа под ремнями была уже истерта до крови, саднила и ныла, но по сравнению с желанием спать это было не так уж и важно.
А потом мучители повлекли Франческо прочь, на улицу. В глаза хлынул желтый свет, ослепляя и не позволяя видеть, что твориться вокруг.
Шум праздника, или предвкушения чего-то необычайно важного стоял там. И в центре эйфории, ее причиной, был Франческо.
Тело, чужое, плохо слушающееся от боли и бессонницы, влеклось по улице, имеющий слабый уклон вниз. Когда глаза привыкли к свету, Липпи смог разглядеть эту улицу, стоящие по ее бокам дома, двухэтажные, с балконами. На балконах стояли пестро разодетые женщины в широких платьях и красочно выряженные дети. Белые. Мужчин не видно.
Из-за шума трудно понять, кто идет рядом. И не видно. Ремни по-прежнему натянуты, не дают возможность не только повернуться голову, но даже скосить глаза.
И вот - площадь. Духота, пыльно, во рту сухо и солоно. На голову надели темный и плотный мешок. Шум толпы усилился.
Затрубили громкие, противным голосом, трубы. И началось.
Мимо пошли люди и каждый норовил похлопать по плечу. Некоторые только чуть касались, другие хлопали и сильно и несколько раз. Третьи не просто похлопывали, но и болезненно щипались.
В мешке Франческо не было видно, кто подходит, и он первоначально шарахался от каждого удара. Но потом уже перестал. Плечо довольно скоро превратилось в одну большую рана. Кажется, потекла кровь. Стучать стали не по плечу, а по спине. И Франческо, вернее то тело, в котором он находился, потерял сознание, повиснув на ремнях, которые держали его и создавали возможность продолжения процедуры.
Все когда-то кончается. Тело Франческо окатили водой, он пришел в себя. Поле. Бескрайнее поле красного песка. Под ногами песок от вылитой воды бордовый. Люди вскакивают на лошадей и кавалькадой уносятся прочь.
На прощание один из них что-то говорит Франческо. Он запоминает слова.
Запись всего этого сохранилась на кристалле. С трудом, но перевели:
"Что б тебя волки съели".
Но еще два дня Франческо не мог выйти на след хищников, что бы приблизить смерть.
То существо, которое стало Франческо Липпи отправили в сумасшедший дом. Записи расшифровали, планету закрыли. Но говорят, что часть записи прошла в общую сеть... И каждый, лежащий в "качалке"...
