Антон вглядывался в лица. На станции было много молодежи, но ни одна девушка не напоминала ее. Он нервно поглядывал на часы: может, перепутала или забыла?. Антон нервно боролся с желанием сбегать на радиальную: Лена могла ждать его там, но отлучись он теперь, они могли уже не встретиться. Если приедет и увидит, что меня нет, ждать, вероятно, не станет, - размышлял он. Оставалась надеяться на удачу. Тяжелая рука легла ему на плечо. Он подскочил и обернулся.

-Как на Комсомольскую перейти? - пробасил бритый детина.

Антон махнул рукой в сторону перехода. Детина кивнул и пошагал прочь.

-Молодой человек, а до Черкизовской мне куда? - проверещала ему почти в ухо старушка.

-Да вон же, переход, - раздраженно ответил Антон.

-Крестиков не возьмешь, касатик? - из-за пазухи она ловко извлекала темное сукно и развернула перед ним. Приколотые к ткани бледные крестики, покрупнее и поменьше, тускло блестели ущербной затертостью, впрочем, внушая доверие и даже будто демонстриую некую скрытую в них силу.

-Надежные, - заверила старушка. Он посмотрел ей в глаза. Глубокопосаженные, они не говорили ему ни о чем, будто самой ее здесь и не было.

-Двадцать рублей всего...

Он потянул руку в карман за деньгами.

-Антон? - мягкий женский голос окликнул его.

Он обернулся.

Холодный мокрый снег падал на лицо. Они зашли в тамбур, Лена достала косяк, и послюнявив папиросную бумагу, подпалила. Антон принял паровоз. Докурив, они тихо зашли в полупустой вагон электрички. Поезд тронулся.

-Скоро... - ответил Антон по поводу времени их прибытия (ему показалось Лена мысленно спросила его об этом). Он задумчиво оставлял следы от подушечек пальцев на мерзлом окне.

-Мы теперь другие, - все-таки призналась ему Лена, - во всяком случае я... но надо, надо ехать, - она поспешила его успокоить.

Антон призадумался. У него у самого складывалось ощущение, что все идет не совсем правильно. Ведь они собирались на кладбище, когда лето передавало свой последний привет - полежать в свеже или не очень свежевырытой могиле, посмотреть в звезды, послушать звуки, а до того, еще при свете дня, набрать грибов на полянке неподалеку. Антона смущало, что со времен тех мечтаний прошла как бы вечность, за которой потерялись они-тогдашние. Теперь-то они были другими, во всяком случае, так он думал про себя. А еще этот снег и заморозки - моменты, конечно, меркантильные, и все же приходится считаться с миром материальным: зимой грибов, тех, что надо, не бывает.

-Ничего... каких-нибудь наберем, - ответил Антон.

Приехали к зениту солнца. Антон выпустил изо рта пар и взял Лену под руку. Пошли через заснеженное поле очень тихо; очень тихо было вокруг.

Лена ежилась от холода:

-Ступни холодеют.

Антон смотрел в безжизненное небо, вычисляя время возможного заката. Он снял перчатки, передал их Лене и нагнулся к земле, расковыривая леденеющий снег. Пошел дальше, дальше. Рассовав перчатки - антона и свои - по карманам дубленки, Лена, превозмогая быстро кочинеющие пальцы, последовала спутником, но в другом направлении - наискосок. Через час они потерялись в заснеженных просторах, а через два, когда стало сложно разбирать мелкие растения на расстоянии вытянутой руки, опьяненные морозом, встретились у высокой бетонной ограды.

-Это и есть оно? - спросила Лена, кивая в сторону забора. Она скромно перебирала в руках какие-то сантиметровые сморчки, явно не добиравшие бал по сравнению с теми, что держал в руках Антон - охапкой здоровенных двудециметровых черных крепышей.

-Угу, кладбище прокаженных, оно самое, - сплюнул Антон и закинул свой улов за ограду.

По ту сторону раздался тяжелый стон, то ли настолько сильный, что еще долго стоял у Лены в ушах, то ли размноженный эхом с задержкой.

-Добро дают, можно идти, - пояснил Антон, доставая бутылку водки и пару пластиковых стаканчиков, - обратного пути нет, не пытайся... Дорогу к станции быстро все равно не найдешь, а за ночь околеешь, держи, - он протянул Лене стакан водки и в два глотка осушил свой. Закусили лениными незачетами.

Лену чуть не стошнило, в глазах у нее плыло. Что говорил Антон, она не слушала, ей было все равно, главное, что она согрелась внутри, и теперь, пошатываясь, ухватив Антона за руку, шла с ним в царство бывших прокаженных.

Стемнело. Почему-то стрекотали кузнечики, Лену это насторожило:

-Разве зима не должна их убивать? - поинтересовалась она.

-На кладбище зима вечно, - отозвался Антон, - но разве ты никогда не слышала там кузнечиков?

Они шли могилами, сварачивая, то влево, то вправо, но определенно уходя вглубь. Наконец, впереди стало различимо призрачное свечение.

-Свежачковая зона, нам туда, - потянул за собой Антон трезвеющую подругу.

-Холодает больше, - жаловалась Лена, прижимаясь к Антону, полная необъяснимых тяжелых предчувствий.

Свежих могил было действительно много, Антон с Леной попали буквально в светлую зону кладбищенской ночи - фосфорных фонарей. Остановились у одной свежевырытой.

-Похоже, для нас, - неуверенно махнул на гостеприимно развергшуюся землю Антон. Они осторожно спустились в сырую нишу, вдыхая пьянея от неповторимого аромата собственной могилы. Остатки водки здесь прошли на ура, Лена даже не поперхнулась и не закусывала, она томно улыбнулась и, выковырив из стены червячка, сунула в рот, как сосательную конфету.

Запах сладкого прикосновения к собственной смерти, разогнанный этанолом, кружил голову, плавил душу, медленно вращал неровности осыпающихся, если поскрести, стен, погружая в черную нирвану спокойствия.

Однако Антон пребывал в смешении чувств. Он, наконец, понял, что ошибся. И понял, когда. Ему хотелось плакать или смеяться...

-Не стоило всего этого... - он меланхолично ковырнул землю перед собой, она вздрогнула и закровоточила.

Лена пыталась унять телесные трансформации, но уже не имела над ними никакой власти, оставалось только отдаться ощущению.

-Отпустить свой разум, - тревожно сказала она.

-Что, начинается уже? - встрепенулся Антон. Первым его желанием было вскочить и бежать, бежать прочь.

-Все не так, все не так, - голос Лены дрожал и искажался, срываясь на хрип и шепет, она извивалась и вытягивалась, руки и ноги ее начинали сростаться.

Антон попытался вскочить, вместо этого ему удалось только немного выпрямиться. Конечности отяжелели и не слушались, движения стали замедленными, слишком плавными, даже слова вылезали из него нехотя, застревая где-то перед самым ртом, не доходя до адресата:

-Пусти...

Разум Лены наконец отдался безумной силе, вселившейся в нее, и она кольцами стала обвиваться вокруг Антона. Лена шипела и становилась тоньше, тоньше и длиннее. Она очень быстро начала проскальзывать в Антона через его рот. Он пытался стиснуть зубы, но только всхлипнул от боли, поломав их о пробиравшуюся в него ленину плоть: в качестве защиты ее новое тело рефлексивно твердело от враждебных прикосновений.

-Сохрани, сохрани меня от прокаженных, - кричала Лена в мозг Антону, копошась в его желудке, отчего тот потяжелел и раздулся.

Антон сидел, тяжело дышал и краснел от напряжения. Он сунул пальцы в рот, пытаясь вытошнить Лену, и даже почувствовал, как что-то поднимается у него по пищеводу наверх, однако, Лена лишь на мгновение высунулась у него изо рта, чтобы ударить задыхающегося Антона по лицу, а потом проскользнуть обратно в желудок и кричать ему в мозг, моля о спасении.

Он услышал, как прокаженные наверху начинают собираться. Скоро они должны были его найти, надо было бежать.

Антон выплевал обломки зубов, собрался духом и начал карабкаться из могилы. Движения были все также замедленны, требовалось прилагать много усилий, чтобы выбраться. По завывающим голосам позади себя он понял, что его обнаружили, на руку ему было лишь то, что прокаженные и сами передвигались еле-еле.

Он думал, как объяснить Лене, что если она выползет из него и, хотя бы, поползет рядом, то у них обоих будет гораздо больше шансов скрыться от прокаженных. Крикнуть в себя он не мог. Пробовал думать - безрезультатно: связь через его мозг была у них с Леной односторонней, он мог только слышать ее. Решил, что сейчас попробует опять вытошнить Лену, а, как появится, сразу ухватить ее за горло и попытаться вытащить из себя. Видимо Лена его не поняла и даже разозлилась, потому как, при этой попытке, она ринулась в его прямую кишку и подрала оную изнутри, а потом, еще громче закричала ему в мозг: Беги, Беги!.

Антон всхлипнул и попозл меж могил. Лена явно нервничала, она была вся на взводе, копошась в его желудке, от этого ему было тяжелее передвигаться.

Прокаженные медленно ринулись за ним.

Лена наверняка слышала их ужасающие стоны, и потому подгоняла Антона, пользуясь свежеоткрытым ею методом - быстрым трением внутри его прямой кишки. Антон кричал и дергался, тогда она прекращала, свертываясь клубочком у него в желудке.

Погоня проходила напряженно: прокаженные подвывали, настигая Антона, а он, обливаясь потом, все полз и полз - в уже кромешной тьме, пробираясь все дальше и дальше через кладбище.

Силы, однако, стали его заметно покидать, он замедлил ход, обреченно расслабив мышцы ануса. Когда, позади него, первый погонщик уже ухватил его за ногу, хвост Лены стремительно выскочил из зада Антона, разодрав последний вклочья, и сильно ударил по руке прокаженного, та развалилась. Ору Антона, между тем, не суждено было раствориться в сыром кладбищенском воздухе: его перебила ленина голова, также стремительно выскочившая из горла Антона.

Головой и хвостом Лена уперлась в землю и сделала прыжок, точно оживший шампур, перемещая на себе задыхающегося и дрыгающего от боли ногами Антона. Еще прыжок и еще, а потом попала во что-то вязкое, оттолкнуться было больше не от чего. Она забралась обратно в Антона. Кажется, он-таки задохнулся: как не пыталась она пробудить его, не помог ни бунт в желудке, ни трения о его прямую кишку, ни шлепки по лицу.

Авария, авария!, - кричала Лена Антону в мозг. Он ее еще слышал, но сделать не мог уже ничего.

Через некоторое время послышались характерные стоны. Прокаженные нашли Лену с Антоном, и, давя друг друга, пробирались к своей неуловимой пище. Голосов их стало меньше: многих видимо затянуло трясиной, кого просто, кого под давлением толпы.

Несколько уродов добрались до трупа Антона и стали рвать его, оголодавше пожирая. Лена тряслась комочком в желудке Антона, надеясь только, что они не станут рвать ее последнее прибежище.

Прокаженные налегали на Антона, отталкивая друг друга. Вонючая кучка жила, копошилась в кромешной тьме, тихо поглощаемая болотом, под собственное чавканье.

Уже в глубинах Лену порвали на червей. Некоторым их них даже удалось расползтись, скрыться от ублаживших, наконец, свой голод трупов прокаженных, довольно отвалившихся теперь отдохнуть в вечности болота Мертвого Гноя.

Третья пара:

1. Холодный мокрый снег падает на лицо.

2. плакать или смеяться