Аннотация: Мой первый рассказ, который по глупости тут же был отправлен на конкурс. Результат - вполне ожидаемый.
Черным по белому
Эгоизм.
Кассиус считал, что имеет на него право.
Еще в шестнадцать лет, в ту пору, когда мир вокруг внезапно обрастает целым ворохом разнокалиберных проблем, Кассиус дал себе слово поступать так, как того хочет сердце. Нередко это обещание обходилось ему слишком дорогой ценой, но Кассиус считал этот путь единственно верным. Так было до тех пор, пока в его родной город не пришла вечная осень.
Его сердце заледенело чуть больше года назад и Кассиус потерял своего самого лучшего советчика.
Женский вскрик, полный скорее удивления, чем страха, снова беспощадным лезвием разрезал царящую в городе тишину. Кассиус не отреагировал. Лишь скрипнул зубами и поправил готовый вот-вот сорваться с плеча рюкзак. Он никогда и никого не спасал. Это был его принцип. Даже не правило, а скорее озлобленность возникшая из-за того что год назад никто и не подумал спасти его любовь. Это была глупая обида на весь этот монохромный мир. Но по-другому Кассиус просто не мог.
Послышался всхлип. Драма разыгрывалась где-то совсем рядом. Судя по всему - в одном из тесных и не так давно еще живых двориков по левую сторону от улицы, на которой находился Кассиус.
Неожиданно для самого себя он остановился. Качнул головой, словно отгоняя наваждение. Нет, нельзя....
- Мама!
Этот детский голос, умоляющий и полный безнадежности сломал его. Кассиус почувствовал, что больше не может оставаться безучастным и сорвался с места. В висках гулко застучало, а где-то внутри начинала зарождаться ярость.
Поскальзываясь на жирной грязи, он побежал к арке между двумя украшенными затейливой вязью зданиями. Это были не просто дома, это были красивые, разменявшие уже вторую сотню лет произведения искусства. Возможно, во времена монархии они служили приютом для какого-нибудь художника или писателя коими этот город был когда-то очень богат.
Кассиус вдруг вспомнил, как однажды, в зимний вечер, они проходили мимо этих домов. Веселые и счастливые. Кажется, тогда был ее день рождения. Частые дожди смыли не только вывески заведений, которыми когда-то пестрила эта улица, они смыли и его память.
Девочка сидела на мокром треснувшем асфальте и, разбивая в кровь кулачок, колотила по твердой поверхности. Видимо именно на этом самом месте стояла ее мать. Стояла до тех пор, пока не провалилась сквозь землю.
А черт стоял в десяти метрах от девочки и довольно ухмылялся.
Кассиус вышел из-за угла и черт, на миг потеряв самодовольный вид, перевел на него взгляд.
- Еще один гость на нашем маленьком празднике жизни? - он расплылся в улыбке, что для Кассиуса выглядело весьма забавным. Ряд абсолютно белых и ровных зубов резко контрастировал с его черной кожей.
- Можешь считать и так, - прошептал Кассиус.
Черту нельзя не отвечать, чтобы он не спросил. Никто не знал почему, но, игнорируя их, человек по крупицам отдавал черным тварям свою душу. С ними нужно было разговаривать до тех пор, пока кто-то один не оговориться, не спотыкнется на безупречно завуалированных собеседником ловушках. И, разумеется, чаще всего ошибались люди.
Кассиус посмотрел на девочку. Совсем еще маленькая. Лет девять, не больше. И возможно это был единственный оставшийся в городе ребенок. Детей очень легко обмануть, чем черти и пользовались первые несколько месяцев. Потом на планете остались только взрослые.
- Она ищет маму, - пояснил черт, кивая на девочку. - Но к моему глубочайшему сожалению как бы это чудесное дитя не старалось - поиски ни к чему не приведут. Грустно...
Он захохотал. Он наслаждался сейчас этой жестокой сценой. Оставившая бесполезные попытки достучаться до преисподней и теперь уже просто бессильно плачущая девочка, а также самоуверенный мужчина, считающий, что может спасти ее душу. Картина, взглянув на которую, невозможно не рассмеяться.
- Сволочь ты, - сказал Кассиус, посмотрев черту в глаза.
Эти слова были сказаны с какой-то непонятной усталостью и черт невольно вздрогнул. Он совсем не вписывался в образ персонажа из когда-то всеми любимых детских сказок, эдакого хвостатого дурачка с копытами. Нет, этот черт был коварнее, хитрее и умел убивать. Убивать красиво, не принося физических мучений.
Все его тело покрывала черная лоснящаяся кожа, хвоста, ровно как и копыт, не наблюдалось. Лишь маленькие рожки проглядывали из тщательно зачесанных назад пышных волос.
- Ты мог бы пройти мимо и вполне возможно прожить еще несколько дней, человек, - сказал черт, с интересом глядя на Кассиуса. - Зачем ты вмешиваешься?
- Потому что я ненавижу этот мир, черт. Ненавижу его с тех пор, как он стал черно-белым, - сказал Кассиус. - Вы лишили нас самого главного - красоты неба.
Кассиус посмотрел наверх, в кружащую над головой мешанину черных, белых и серых цветов.
- А я ненавижу пафосные речи, человек, - скривился черт. - Вы все слишком сентиментальны и это выставляет вас далеко не в самом выгодном свете. Глупые, глупые люди...
Кассиус улыбнулся.
- Пусть... Но зато у меня есть душа.
Черт вздрогнул и сделал шаг назад. На грязи остался след от вполне обычной босой человеческой стопы. Затем след начал медленно наполняться дождевой водой.
- Ты... - черт уставился на него большими глазами. - Ты - тот, который мстит за...
- Да, - кивнул Кассиус. - Точно такой же мерзавец как ты, отнял у меня жену.
Черт беспомощно огляделся по сторонам и кинул полный отчаяния взгляд на девочку. Кассиус нервно выдохнул. Он знал, что поймать ребенка у чертей считалось невероятной удачей, но не знал почему. Вероятно, за это их переводили на службу куда-нибудь к самому Сатане? Кассиус усмехнулся. Ему было, в общем-то, на это плевать. Чертей можно было ненавидеть и без знания подобных тонкостей.
- Куда ты, черный? - спросил Кассиус, следя за тем, как черт продолжает пятиться. - Ты же знаешь, что все равно не сможешь уйти.
Черт не ответил и это было его первой ошибкой. С ними можно было бороться только так - словом. Никакому физическому воздействию нечистые не поддавались. Хоть стреляй, хоть режь, хоть переезжай на самосвале.
Черт ненавидяще посмотрел на Кассиуса и это стало второй ошибкой. Кассиус перехватил его взгляд. Теперь самым главным было не моргать, смотреть ему прямо в глаза, впиваться в самые недра его черной сущности. Черт зарычал, пытаясь отвернуться. И не смог.
- Ты неполноценен, - продолжал Кассиус и черт слегка дернулся, словно от пощечины. - Калека. Ты болеешь самой страшной из всех болезней - бездушием.
Черт закричал и начал царапать свою грудь длинными когтями. Кассиус усмехнулся. Все черти умирают по-разному, но это всегда, как правило, очень впечатляющее зрелище. По крайне мере Кассиус считал, что в мире не осталось ничего красивее, чем смерть врага.
Потом черт умер. Он лежал в грязи, со вскрытой собственными же руками грудной клеткой и под его телом медленно начинало расплываться темное пятно. Из-за того что мир для него год назад стал черно-белым Кассиус не знал, какого цвета кровь у чертей, но искренне наделся, что не красного. Потому что тогда они бы стали походить на людей еще больше.
Кассиус привычно почувствовал, как что-то неосязаемое внутри него, то за чем так рьяно гоняются черти, стало немного чернее. Это было нечестно и подло, но Кассиуса подобные мелочи совсем не интересовали. Он чувствовал, что успеет убить еще ровно семьдесят четыре черта, прежде чем его, вобравшая в себя злость каждого убитого гада, душа окончательно не почернеет.
Кассиус взглянул на оцепеневшую от произошедшего девочку и пошел прочь. Она будет только мешать...
Затихший не более получаса назад дождь вновь принялся хлестать город водяными плетями. Кассиус устало подставил лицо ледяным каплям. Как же это надоело. Совсем недавно, не прошло и двух дней, Кассиус повстречал группу людей уходящих из города. Они рассказали ему о том, что окрылись врата не только ада и где-то на востоке можно найти помощь.
Бред, решил тогда Кассиус.
Он сделал несколько шагов, остановился, обернулся. Девочка уже поднялась на ноги и с тоской смотрела на него. Кассиус чувствовал, что она готова сорваться с места и кинуться к нему как только он сделает еще хоть шаг назад.
- Пойми, я не спасал тебя, - тихо прошептал Кассиус. - Я всего лишь любил когда-то...
Девочка провела ладошкой по лицу, размазывая слезы. Она больше никогда не увидит мать и рано или поздно ее найдет другой черт. Но Кассиуса рядом не будет.
Он вздохнул и пошел к ней. Девочка, молча, смотрела, как он приближается, и слезы больше не текли по ее украшенному веснушками лицу.
- Ты понимаешь, что мама больше не вернется? - спросил Кассиус и сам поразился тому, как безразлично прозвучал вопрос.
Девочка кивнула и посмотрела на свои израненные кулачки.
- Как тебя зовут? - Кассиус присел перед ней на корточки.
- Лена.
- Лена? - Кассиус улыбнулся. - Это хорошее имя. Простое.
Он не любил звучных имен. Имен вроде своего. Похоже, раньше считалось хорошим тоном дать своему ребенку редкое и не всем понятное имя. Так когда-то поступили и его родители, что в молодости страшно выводило Кассиуса из себя. Потом он просто привык и даже начал находить в этом какие-то свои плюсы.
Хотя, казалось бы, что может быть глупее, чем русский парнишка с именем Кассиус?
- Он оранжевый, - сказала вдруг девочка.
- Что? - не понял Кассиус.
- Он оранжевый, - девочка показала на тело черта. - И уши у него - красные.
Кассиус удивленно посмотрел на нее. Неужели...
- Ты... Разве для тебя все вокруг не... черно-белое? - спросил он, чувствуя холодок в груди.
- Мама рассказывала мне об этом, - девочка серьезно кивнула. - Я... я нормально вижу.
И тогда Кассиус захохотал. Захохотал так, что встревоженная девочка невольно отпрянула. Черти лишили их красоты окружающего мира лишь из-за цвета своей шкуры?
Какой абсурд...
Он смеялся до тех пор, пока не охрип. Потом провел рукой по спутавшимся кудрявым волосам девочки.
- Пойдем, Лена, - сказал он, протягивая ей руку. - Теперь мы знаем о них даже больше чем нужно. Я больше не хочу мстить...