Аннотация: Кажется столько людей вокруг, а всё равно чувствуешь себя одиноким. Все для тебя мертвы. Где же та душа, которая станет для тебя живой? Прийдёт ли она сама или её надо искать?
Этот город отличался от остальных, может быть, лишь тем, что жили в нём мёртвые люди. А так самый обычный город. И правительство тебе со своими подкупными чиновниками, действующим лишь в угоду себе парламентом и президентом-марионеткой, пытающимся вернуться к советскому тоталитаризму. И граждане, умеющие только критиковать всё, что им давало правительство и сложившееся общество, а создать что-либо или отстоять свою точку зрения было сложной для них задачей (ведь зачем шевелиться, когда так приятно понежиться под лучами солнца, даже если оно то обжигает, то обдаёт холодом). И дома, отжившие своё, но даже и не пытающиеся надеяться на ремонт. И собаки, группирующиеся во дворах, создавая этим ощущение дикого племени в "цивилизованном обществе". И даже тараканы были самыми обычными тараканами, вдруг появляющимися на стене и вызывающими отвращение.
Что же было тогда иного в тех людях, которые в этом городе жили? Да почему жили?! Они и сейчас там живут: день за днём проводят, погрузившись в такие проблемы, как что бы поесть, что бы попить, как бы денег побольше заработать, детей вырастить и самим достойно (смотря что кто под этим понимает) состариться.
Думаете, раз они мёртвые, то сердце у них в груди не бьётся, кровь по венам не течёт и, тем более, зубы не болят? Ошибаетесь.
Да вот только слово "жизнь" в этом городе слово.
1.
День начался как обычно. Странно, такое повторяется уже не раз, а нет того ощущения рутинности, как при работе на конвертере. Тебе скажут, что жизнь твоя - не жизнь, а скукотища какая-то, а тебе не остаётся ничего другого, как согласиться. Мдаа...правда ведь. Промелькнёт эта мысль и потеряется где-то на задворках подсознания. А подсознание - ух, какая сильная штука!
День начался как обычно, да вот продолжился неожиданно.
Он и не надеялся, что начальство проявит к нему такой интерес. Да, конечно, он понимал, что работник он исключительно хороший, а таких "исключительных" очень мало в наше время (как и в любое другое). Поэтому, когда его вызвали к директору, он тайно просил его покровителя о повышении и незаметно для себя дотрагивался до фигурки Будды у себя на шее.
- Господин Хирокума, у нас к Вам есть одно предложение, которое Вам необходимо будет очень хорошо обдумать.
От волнения он почему-то страшился смотреть на директора, будто чувствовал себя в чём-то виноватым.
- Предложение звучит таким образом: нам необходимы работники со знанием русского языка для сотрудничества с известными русскими компаниями, да и для создания своих филиалов в постсоветских странах. Да что я об этом говорю! Вы и сами всё это хорошо знаете и понимаете. Так вот, Вам предлагается отправиться в одну из русскоговорящих стран и получить там высшее образование. Вам достаточно закончить магистратуру экономическую и магистратуру русского языка. Ежемесячно Вы будете получать свою зарплату, и даже могу Вам обещать, что она повысится. По возвращению в Китай Вы продолжите работать на нашу компанию и станете получать 800$ в месяц.
Джой Джэй лихорадочно думал. Вот уже перед глазами стали возникать картинки, относящиеся к ближайшему будущему, но само будущее, как и всегда, оставалось за плотной стеной тумана. Ещё будучи ребёнком, он мечтал увидеть много стран, а став сообразительным подростком, сердцем чувствовал, что общение с людьми, которых он либо видел, как на ладони, либо просто понимал, ему ужасно наскучило. Сам он был из Японии, родился там, но прожил недалеко от Токио лишь три года в своей жизни. Больше в этой стране никогда и не был. Мать переехала в Китай, вернулась на родину. Только одного она не учла: родившись в другой стране, Джой Джэй, проживший в Китае двадцать один год, так и не ощутил себя "дома". Он не мог себя отнести к какой-либо стране. Это как люди, никогда не пробовавшие грибы, но, постоянно отказываясь от них, аргументируют своё решение фразой "я не люблю". А вот если они знать не будут, что в этом блюде есть грибы, то и вовсе могут не заметить этого.
Так и Джой Джэй. Тяготил он к другим культурам, другим мирам, другим мыслям и взглядам. А ещё ему было очень одиноко. Китайский народ терпеть не мог японцев, а те в свою очередь на дух не переносили китайцев. Это, конечно же, ультрировано, но чувство недоброжелательности всё-таки присутствовало на подсознательном уровне. А с подсознательного уровня перебиралось, как на отношения, так и в политическую сферу: отмечалось злоупотребление властью по отношению к японским магазинам и посольству в Китае. Джой Джэй же был ни японцем, ни китайцем, поэтому получалось так, что японцы принимали его за китайца, а китайцы - за японца.
- Вы можете подумать. Такое решение сходу и не примешь...
- Я согласен, - выпалил Хирокума, будто боясь, что директор передумает.
Человек в кресле на миг не сумел скрыть своего истинного чувства - удивления. Но это был лишь миг.
- Вот и хорошо! Собирайтесь. К сентябрю, к началу учебного года, Вы должны быть там.
Он вышел из кабинета начальника немного потерянный. Оглядел офис - все занимались своей работой, только какая-то девушка как будто замерла посередине помещения и смотрела сквозь него. Наверное, кто-то сзади него стоял, к кому она пришла. Джой Джэй быстро прошел к своему столу.
2.
Прилетел сначала в Ханое. Там Джой Джэй встретился с мамой. Она тоже по работе вынуждена была год прожить во Вьетнаме. Но, похоже, ей это даже нравилось.
Она очень любила своего сына, но никогда не была по-настоящему привязана к нему. Была ли это вообще любовь, или только понятие такое, что мать обязательно, хоть и очень глубоко и где-то далеко, должна любить своего ребёнка. Но что же говорить о тех матерях, которые выбрасывают своих новорожденных детей в мусорные баки? Так же и она выбросила Джой Джэя из своей жизни, как ребёнка и оставила его лишь как любимую собачонку. Казалось, что живёт она так, как хочет жить, а сыну приходилось просто подстраиваться. Он никогда ей не мешал, и решения она принимала с учётом выгодности лишь для неё одной. Так вышло и с разводом. Почувствовав, что отношения в конец испортились, она, не задумываясь, собрала вещи и вернулась в родную страну. Сын поехал с ней.
И вот теперь, смотря на Джой Джэя, зная, что не увидит его пару лет, а, может, и больше, она не ощущала какую-то потерю, хоть и временную.
Джой Джэй обнял маму, поцеловал и ушёл.
Больше ему не с кем было прощаться. Все остальные - и родственники, и знакомые, и друзья - вряд ли заметят его отсутствие.
Странно, люди не могут жить вне общества, они тяготят к общению, к себе подобным. И в тоже время, каждый живёт отдельно, запираясь в своём эгоистичном мире и впуская туда лишь тех, кого выгодно впускать. А потом называет этих людей красивыми словами - друг, любимый человек, родной...
Затем он отправился в Сингапур, чтобы там пересесть на самолёт, доставивший его во Францию. Сам полёт оказался непонятным по длительности. Летел день, потом заснул, проснулся - ночь, ничего не видно за окном, потом опять заснул...
Хотя Джой Джэй никогда во Франции не был, но задерживаться там не стал.
В новом городе его никто не ждал. Но это не было для Джой Джэя непривычным. Для начала надо было познакомиться с другими китайцами, потому что русского он совершенно не знал. Это сделать было легко, намного легче, чем в Китае. Далеко от родины представители одного народа тянутся друг к другу.
Чуть непривычно было видеть столько людей, отличающихся внешностью. Невольно Джой Джэй замечал, что привлекает внимание прохожих. С этим свыкнуться ему было намного тяжелее, чем можно было бы предположить. Но всё это лишь дело привычки.
Ну а затем потянулись дни кропотливой работы. Приходилось сидеть над книгами днями и ночами. Иногда доходило до того, что хотелось головой биться об стену, только бы понять этот сложный язык. Преподаватели китайского не знали, да и английского тоже, поэтому приходилось опираться на небольшое количество китайско-русских, англо-русских учебников, помощь других китайцев и на своё упорство. Вскоре Джой Джэй заметил, что, прожив в чужой стране уже четыре месяца, он знал, по сути, только одну дорогу - ведущую от университета к квартире. Это показалось странным и немного смешным.
Деньги, которые он получал от фирмы ежемесячно, не успевали тратиться. Письма, отправленные маме и друзьям, были написаны скудным языком. Сплошная констатация фактов. И не более.
И так прошли девять месяцев.
За девять месяцев рождается новая жизнь, а жизнь Джой Джэя только плавно текла по течению. Такое старческое спокойствие нравилось ему. Он никого не подпускал к своему сердцу, никого не хотел видеть с собой рядом, потому что знал, что здесь он не найдёт родственную душу. Раз не нашёл там, где прожил всю свою пока не полную жизнь, то что можно говорить о неизвестной стране, о чужом городе.
Что-то странное показалось Джой Джэю в этом городе. Люди были ему понятны не до конца, их поступки порой удивляли его, но он ссылался при этом на другую культуру, другие устои. Девушки поражали его своей вольностью и развязностью. Красивые девушки. Но пили и курили они хуже мужчин. Новые знакомые пытались свести его с разными девушками, но Джой Джэй ничего к ним не испытывал. Спать с ними ему тоже не хотелось. Не столько из-за того, что он боялся подцепить СПИД, но также из-за своего внутреннего мира - без любви никакого секса. А парни в свою очередь одолевались одним единственным желанием - найти в этом городе девушку. Казалось, что мужчина без спутницы, как клеймо позора "лилия" на бедре распутной женщины в годы правления Людовика XIV.
Наступила пора экзаменов. Джой Джэй ещё не знал, в каком виде они проходят в этом университете, поэтому пришлось готовиться тщательно, что ему было не трудно делать. Ничто его не отвлекало и не занимало его мысли.
Почти.
Люди казались ему сверхстранными. Может, он просто не приглядывался так раньше к ним. Но то, что Джой Джэй видел в глазах большинства, пугало его. Совершенное безразличие к другим, чистейший эгоизм, а ещё пустота. Пустота до дрожи в коленках. Замечали ли они сами это, когда смотрелись в зеркало? Вряд ли. Там они видели лишь прыщи на носу и выглядывающий двойной подбородок.
Его друг, Николай, уже два дня не появлялся в университете. Джой Джэй лишь мимолётом подумал "Странно" и тут же забыл. Но, когда одним днём вернулся домой, то застал на лестничной площадке того же пропавшего.
Он опустился рядом с ним на ступеньку, закурил сигарету, но Николаю не предложил. Это был его принцип. Если губить жизнь, так только свою.
- Эй, друг, ты спросишь, почему я здесь.
- Нет.
- Тогда хотя бы удивишься.
- Удивишься - что это?
- А! Не важно! Знаешь...грустно мне...вот стало мне плохо, и я подумал: "К кому мне пойти, чтобы про это рассказать? Кто меня пожалеет?" Глупо звучит, правда? Но...никого я не нашёл. Столько друзей, столько знакомых, а пойти не к кому. Вот так вот...Есть у меня прелестная девушка, да вот только есть ли я для неё? Прихожу и говорю ей: "Милая, у меня проблема тут возникла...", а она нежно так на меня посмотрела, погладила по руке и сказала: "Потом, хорошо?" Потом...Потом! Да за это время я бы умер, наверное!
Джой Джэй сидел рядом, кивал, задумчиво смотрел на дым и ничего не понимал, что сейчас говорил рядом сидящий человек.
- Ничего, Николай, сегодня плохо, а завтра хорошо.
- Ты так думаешь? Да не изменится этот мир ни на йоту! Всё хуже и хуже...Хочу умереть. Дай мне сигарету, может, она сократит мои страдания, как ни пафосно это звучит.
Джой Джэй протянул сигарету, дал закурить.
- Скажи, вот в твоём Китае такая же безнадёга?... А, ты слова этого не понимаешь...Ну...так же плохо?
- Всё равно.
- Понятно...значит, некуда мне бежать. Сам зверею день ото дня. Вот посмотришь, завтра я убью человека. Докачусь до ручки...
Нет, не на завтра, но через пару дней так и произошло. Наверное, обида на свою "прелестную девушку" заставила взять в руку пепельницу и со всей силы ударить по её голове. Джой Джэй так больше никогда и не увидел Николая.
3.
Джой Джэй любил экономику. Когда-то ему преподаватель сказал, что эту науку надо делить не на микро- и макроэкономику, а на научную и практическую. Объектом в научной является сама экономика, рынок и рыночные отношения. В практической же - человек. Очень часто люди, хорошо разбирающиеся в теории, придя на фирму, не могли справиться с поставленными задачами. Джой Джэй сделал свой выбор.
В Несвиже он познакомился с Яном. Надо сказать, что Джой Джэй очень тщательно отбирал себе друзей. Человек, который хотел быть рядом, должен был обладать незаурядным умом и необычным характером. Именно такого он и встретил и почувствовал, что это его друг. Сначала очень осторожно, а потом смелее он стал разговаривать с ним не только о погоде, но и о доме, родителях, знакомых.
- Знаешь, мне раньше немного о тебе рассказали, - сказал Ян.
- Мне это неинтересно,- с абсолютным равнодушием в голосе ответил на это Джой Джэй.
- Да, я знаю. Вот это для меня и интересно! Мне сказали, что ты странный какой-то, наверное, дурак. Потому что у тебя нет друзей, ты мало разговариваешь, а если и разговариваешь, то не о погоде.
- Забавно,- только и сказал Джой Джэй, а сам подумал, что люди, когда не могут что-то объяснить обзывают это либо ложью, либо идиотством.
Он привык к одиночеству. И так получалось, что он к нему все время возвращался. Наступали в жизни такие этапы, когда он вдруг начинал понимать, что уже не один, что есть человек, которому действительно интересно как у него дела. Проходило время, этот человек почему-то испарялся из его жизни. Как-то совсем незаметно. Только что он был здесь, а вот жизнь вновь проходит без него. Да, он мог встретиться случайно на улице, но тогда оба делали вид, что не заметили присутствие другого. Нет, все-таки человек сугубо эгоистичное существо. Наверное, так заложено в его природе - думать лишь о себе. Поэтому Джой Джэй перестал верить в дружбу. В ней люди обычно находят лишь выгоду для себя. Друг - это человек, который помогает в трудную минуту, который всегда выслушает и окажется рядом. Такое определение дается в подсознание людей этому слову? А почему бы не так: это тот человек, которому у тебя есть желание помогать, выслушивать и оказываться всегда рядом. Появляется вопрос, что будет ли тебя считать этот человек другом? Ответ, похоже, ясен.
Проснувшись один утром, Джой Джэю стало страшно. Он подумал, что окажись он в трудной ситуации, некому было бы помочь. Сердце защемило от грусти и страха. Человек все же существо коллективное, стадное. С появлением Яна стало чуть-чуть спокойнее.
- Сегодня идем в ресторан. Я приглашаю,- сказал он по телефону и назначил время.
Джой Джэй целый день провел в бесполезных занятиях. Ходил из угла в угол и ничего с собой поделать не мог. Легкое волнение появилось в душе. Он с детства мечтал о друге, которого у него никогда не было.
В школе были двое мальчишек, которые несколько лет проходили с ним в компании и называли это "дружной тройкой". Потом Джой Джэй сам от них со временем отдалился, но так как не мог объяснить этот непонятный уход, то внушил себе, что они его каким-то образом подставили. Что на самом деле произошло, утаила его ранимая детская психика. С тех пор он перестал верить в дружбу, перестал близко контактировать с людьми. А те его одноклассники еще долго пытались наладить с ним контакт, даже после окончания школы. Этот же барьер "они предали меня" не давал Джой Джэю простить их. Сейчас же, анализируя это, он пытался взломать эту преграду, узнать, что скрывается на самом деле за этой стеной, которую он воздвиг рядом с собой.
Иногда ему казалось, что все люди, которых он видит, давно умерли, что живет он в городе умерших, в мире забвения. И сам он ничем не отличается от других. Такой же мертвый, такой же забытый всеми одинокий человек.
В ресторане было уютно, тихо и совсем не было посетителей (или если дословно переводить с немецкого - гостей). Сидя за одним столом друг напротив друга Ян и Джой Джэй разговаривали. Стояли бокалы с пивом, тарелки с рисом и с вьетнамским немом, тофу. Ян, когда говорил, чуть размахивал палочками, как бы отбивая такт своим словам. Это выглядело очень естественно.
- ...А потом я пришел к преподавателю и сказал: "Если я буду ходить на ваши лекции, я сдам экзамен?" А она: "Посмотрим". Ну я и решил, что, если ходить совсем не буду, то и смотреть потом нечего будет.
- Логично.
- Так я приду, а больше никого нету. Только я и она.
- Это, Ян, хорошо.
- Да да, индивидуальное занятие!
- И не только.
- И хорошее отношение, так?
Джой Джэй кивнул. Ему было интересно слушать Яна. А тот говорил очень просто, то, что думал. И это чувствовалось в его глазах. "Может, это мой друг?"
- Кстати, ты как, собираешься здесь осесть или вернешься?
- Меня фирма кредитует. Им не хватает кадров со знанием русского языка. Но, в принципе, филиал-то их и здесь есть... Так что посмотрим.
- Я тоже не знаю. Мне здесь очень нравится. Совсем другая жизнь, другая культура, другой мир. Здесь дышится легче. Не только из-за нашего смога...ты понимаешь, о чем я?
- Вполне.
- У меня тоже есть одна фирма на примете. Им нужны переводчики китайского. Платят очень даже не плохо! Мало кто знает китайский, а экономические отношения между обеими странами растут с каждым годом.
- Просто дурак тот, кто не поддерживает сейчас каких-либо отношений с Азией.
- Что ты думаешь об Америке?
- Нельзя судить вещи, далеко от них находясь и на предрассудках других людей, сам знаешь. Но туда, если я и поеду, то лишь на отдых. Странно...никогда с американцами не общался, а уже создалось такое негативное отношение. Этого нельзя допускать. Никогда.
Ян слушал, замерев со своими палочками в руке, как будто слышал такие мысли впервые.
- Ты не против, если в следующий раз я приглашу одного моего друга. Действительно хороший человек. Он не помешает нашей компании.
- Я не против.
4.
Каникулы означали опять долгие дни, незнание, чем себя занять. А чем бы заняться? Может, пойти записаться на курсы изучения немецкого языка? Или испанского. А может, пойти и попробовать овладеть виртуозность игры на пианино? Джой Джэй находил это заманчивым. Выражать свои мысли в музыке...как бы он этого хотел. Нота бы летел ввысь вместе с его переживаниями, и душа плакала бы под звучание очередного аккорда. Это была бы его музыка. Только его. Такая же индивидуальная, как он сам. Не предназначенная не для кого и в тоже время для всех. Рассказать всем о своих муках, болях, о своем одиночестве. И не жаловаться при этом, не ждать от кого-то жалости, а достойно так...красиво...просто...Но для этого необходимо выучить нотный ряд. А почему бы и нет? Или написать рассказ? Но в нем будет так очевидна картина его мира. Нет, не перед кем души он изливать не будет. Картина? А может, нарисовать что-нибудь? О, что бы придумать такое? Что поможет ему достучаться до человеческих сердец?
Однажды люди придумали черный ветер,
Им интересен был облик смерти,
Линии, вибрации струн,
Все изящное стало грубым... (Krec)
Джой Джэй резко встал и вышел из квартиры. Он долго бродил по улицам города, долго не мог найти покой. Будто бы багровый снег выпал весной...такое состояние души было в данный момент у молодого человека.
Увидел Дом Офицеров и замер на мгновение, а затем сделал первые шаги в его сторону. И вот он уже уверенно идет к зданию, заходит, поднимается по лестнице, находит на пятой попытке нужную дверь и говорит на ломанном от волнения русском:
- Я хочу играть на пианино.
Женщина, наверное, секретарь, сидит за столом, закинув ногу на ногу и смотрит на него глазами с вокруг осыпавшейся дешевой тушью. Ее ярко накрашенные потрескавшиеся от старости губы искривляются в удивлении. Но мелкое замешательство проходит быстро. И незаметно для взволнованного Джой Джэя. Вот она уже открывает свои списки, что-то говорит, куда-то звонит. Он ничего не понимает. Нет, он все слышит, но как через пелену. Что с его ушами?
А вот она заносит его в список и дает расписаться. Пишет на листке, неуверенная, что он ее понимает, сумму, которую он должен предварительно оплатить, а потом ежемесячно, дни, по которым ему надо будет приходить и время, кабинет. Джой Джэй смотрит на бумагу, видит написанное. Начинает медленно приходить в себя. Озноб проходит по телу. Открыто окно? Откуда-то тянет прохладой.
Он пишет ей в журнале номер мобильного, адрес, имя. И уходит, вежливо попрощавшись.
Всё.
Теперь он станет пианистом.
Так все и происходит. Быстро, мгновенно принято решение. Он станет пианистом!
Невероятное счастье охватывает Джой Джэя! Сердце наполняется радостью. Удовлетворением. Теперь он не будет один. Теперь у него будет цель, занятие, интерес, музыка...Невероятно! Хотелось кричать! Ааааа!
Люди, идущее мимо, разве вы не видите пылающее лицо иностранца, улыбку, не сходящую ни на секунду, глаза...эти глаза с такой глубиной...Эту глубину, эту яму прорыло одиночество. Есть ли еще такой человек, который так много думал об одиночестве? А сейчас он счастлив! Возможно ли зарыть эту яму, утрамбовать и холмик сверху насыпать? Только действительно одинокие люди могут радоваться по-настоящему чисто, глубоко, до последней капли счастья.
Он позвонил Яну.
- Я буду играть на пианино!
Даже через миллиарды атомов, разделяющие их, чувствовалось, что Ян удивлен голосу товарища. Не самому событию, а внезапно изменившейся тональности произношения Джой Джэя.
А Джой Джэй был счастлив. Вот, он звонит человеку и он рад, тоже рад вместе с ним. Никакой зависти, никакого безразличия. Какая-то странная тенденция пошла сейчас. Людям стало легко грустить вместе с родным человеком, грустить, а внутри ничего не испытывать. Но если порыться хорошо в его душе, то он даже рад, что его родной человек сейчас весь в проблемах, что ему плохо. А когда этот же родной человек приходит к нему с радостью, то тот не знает, что делать. И радоваться вместе с ним у него не получается. Родной человек это замечает - как этого не заметить?- и начинает подозревать друга в неискренности. И так рушатся взаимоотношения. А раньше...помнишь...еще родители говорили о друзьях: друг - это не тот, кто радуется с тобой, когда ты рад, потому что это легко, а тот, кто рядом с тобой в тяжелой ситуации. Сейчас же все как-то запуталось...
Ян же искренне был рад. Джой Джэй слышал это.
Он пришел домой, умиротворенный, несказанно довольный. И гордый, такой гордый...
Забавно, ведь он даже еще не начал нажимать на клавиши...
Во вторник пошел по указанному адресу, в указанный кабинет. Зашел и увидел, что он не один желающий. Их было пятеро. Все, конечно же, русские, и все девушки. Возраст был разным, от 14 до 25.
- Это сегодня вы вместе, но на самом деле занятия будут проходить в индивидуальном порядке. Сейчас же я вам покажу азы, без которых нельзя садиться за инструмент.
Преподаватель оказался мужчиной 40 - 50 лет, с лишь в некоторых местах оставшихся расти волосах, с свойственными пианистам длинными пальцами и несвойственными неухоженными ногтями, которые сразу же внушили Джой Джэю неприязнь. Но он заметил, что преподаватель и усом не повел, когда увидел его среди сидящих в аудитории. Можно было подумать, что он ежегодно выпускает по 5 - 10 китайцев из своей школы.
Джой Джэй слушал очень внимательно. Он боялся что-то упустить, что-то не понять. Он сидел и тайком записывал слова, которые не мог вспомнить или слышал впервые, а дома переводил.
Потом пришла новая мысль. Необходимо купить пианино. Эта мысль овладела им, от нее он не мог избавиться, пока взял да и не купил. Так в его квартирке появился чужеродный инструмент, который очень неожиданно смотрелся в комнате. Джой Джэй ни разу не сел за него, ни разу не нажал на клавишу.
Где он с усердием и трепетом жал на клавиши - это в музыкальной школе.
Преподаватель не делал ему поблажек. Заставлял даже больше, чем остальным упражняться. Казалось, он ненавидит Джой Джэя, так сильно ему хотелось научить этого молодого парня игре. И не просто научить, а сделать его игру совершенной. Он понимал, что этот человек пришел добровольно, осознанно. Что он из другой страны, что здесь он учит русский язык - это его основная цель. Но помимо этого, этот странный парень поставил себе еще одну цель. Нет, он не понимал, зачем ему это. Может, он, как все, просто любит музыку и хочет научиться ее играть? Нет, такими примитивными желаниями Джой Джэя просто не мог обладать. Преподаватель чувствовал это, хотя он и не отличался глубиной знаний или чувств. Он был таким, как все посвятившие себя музыке люди. Не лучше, может быть, даже хуже. Здесь он учил не будущих Бетховенов, здесь он зарабатывал деньги, создавал просто любителей.
Через год он позовет к Джой Джэю нового преподавателя, из элиты. И передаст его настоящим виртуозам своего искусства.
Но пока Джой Джэй довольствовался "В траве сидел кузнечик" и "Собачим вальсом".
5.
В ресторане было как всегда тихо и безлюдно. Ян был сегодня немного оживленный. Он пообещал Джой Джэю, что скоро придет его хороший друг. Джой Джэй был заинтригован. Хотя лишь немного.
Вскоре "хороший друг" пришел. Это оказалась маленькая девушка семнадцати-восемнадцати лет. Русская. Она искренне улыбалась и была довольна мила в поведении. На минуту Джой Джэй забыл, что перед ним сидит девушка другой культуры, почему-то казалось, что она воспитана, как традиционная китаянка, хотя и не была такой уж застенчивой. Она действительно считала Яна просто другом и могла легко с ним говорить на разные темы. Чувствовалось, что ей интересна китайская культура и здесь она, потому что для нее это что-то новое, необычное, экзотика. Джой Джэй не хотел быть "экзотикой" для кого-то и молча наблюдал со стороны за общением Яна и этой девушки. Ян был чуть-чуть недоволен поведением Джой Джэя, и это было видно, как он старался раскрутить его на разговор, показать, что обычная китайская молчаливость здесь неуместна. Потом Ян вдруг сказал, что Джой Джэй играет на пианино. "Только не это", - только и успел подумать Джой Джэй, как девушка устремила на него полные интереса глаза.
- Праааавда?!
Джой Джэй молча кивнул и уставился в стакан. Ян не захотел продолжать эту тему, а девушка смутилась.
Хотя было в этой ситуации что-то новое для Джой Джэя, поэтому ему это немного нравилось. Когда время было расходиться, он сказал девушке "До встречи", а она восприняла это всего лишь за обычное прощание. Для иностранца же это носила определенный смысл. Он слышал, что "прощай" говорят, когда либо не хотят, либо думают, что больше никогда не встретятся. А "до встречи", когда рассчитывают на встречу. Значит, эти слова надо говорить именно с этим значением. И мало кто знает, что для самих русских эти слова уже утратили свое значение и смазали смысл.
Пришел домой, лег на кровать и стал смотреть на шторы. Потом на потолок. Потом на стену. Потом на тумбочку. Не выдержал и встал, подошел к окну. Спать не хотелось. Хотелось играть. Но пианино покупать пока не решался. Это ведь не гитара и не скрипка. Подхватил куртку со стула и пошел в ближайший ресторан, где он раньше заметил инструмент. Он стоял и пылился, потому что у директора заведения он служил больше как элемент для интерьера, а мысль посадить за него виртуоза, чтобы тот создавал атмосферу, почему-то не приходила. Или денег было жалко. Или просто не считал нужным. Кто его знает. Джой Джэй зашел в салон, стал перед пианино, откинул крышку и опустил пальцы на клавиши. Зазвучали первые аккорды. Легкий шум в ресторане замер. Люди стали прислушиваться, оборачиваться в поисках источника, а, обнаружив, очень удивлялись. Перед ним стоял китаец в расстегнутой куртке, а пальцы его бегали по ряду клавиш, нажимая то те, то иные, отчего инструмент оживал. Джой Джэй играл произвольно. Это была музыка его души, полета его мыслей, а не заученные этюды. И в ней чувствовался восточный аромат, дивные переплетения звуков страны восходящего солнца, вдруг врезался жесткий мотив русской прямолинейности. Официанты и повара вышли из кухни, бармен облокотился о барную стойку, подпер голову ладонью. Раздался резкий удар - это распахнулась дверь, ведущая в кабинет директора. Он замер на пороге, размышляя к чему это отнести - к удаче, или к хулиганству. Китаец смотрел перед собой, чуть согнувшись над инструментом. Затем резко прекратил играть, закрыл крышку пианино и ушел. А инструмент еще долго гудел, вспоминая сыгранную на нем мелодию. А в зале долго стояла тишина. Кто-то кашлянул, и бармен вздрогнул.
На следующий день у его дверей стоял маленький человек, очень толстый и лысый. Он заискивающе улыбался и очень ненатурально моргал.
- Могу я попросить...я к Вам по делу...могу я войти?
- Пожалуйста, - ответил Джой Джэй и впустил пришедшего в комнату. Тот зашел и смущенно стал возле дивана.
- Я по делу...мой начальник задал мне Вас разыскать, что было не трудно. Вам работа нужна?
- Не отказался бы.
- Ох, так, пожалуйста, не откажитесь! Вы вчера приходили играть на пианино. Приходите к нам каждый вечер! Вот и вся работа. Вы согласны?
Джой Джэй молчал.
- Вас интересует заработок? На первое время сто долларов за неделю. Семь вечеров.
Джой Джэй молчал. Он был удивлен. Деньги ему не так уж и были нужны, но сам факт, что ему дадут в распоряжение инструмент, наполняли его сердце теплотой.
- Хорошо.
- Ох! Вот и хорошо! Так приходите к нам сегодня же! Мы Вас будем ждать!
Мужчина поклонился и стал пятиться к двери, пока спиной не нашел ее.
Вечером Джой Джэй отправился в ресторан. Он надел костюм, только рубашку не стал одевать, а обошелся свитером. У инструмента уже стоял стул. Джой Джэй подошел и сел. Зазвучала музыка. Директор приоткрыл дверь, выглянул, удовлетворенно кивнул и оглядел зал. Публика была в восторге. Аромат музыки просочился ей в сердце и надолго пропитал душу. Что-то чудодейственное было в этой мелодии. Джой Джэй играл долго, не переставая. Почувствовав усталость, он остановился, оторвал пальцы от клавиш. Через минуту люди стали вставать с мест и уходить. Больше их здесь ничего не держало. Они боялись, что начни он играть снова, они не смогут больше уйти. Было поздно. Джой Джэй тоже ушел, ни слова не сказав персоналу ресторана.
С каждым днем посетителей все прибавлялось. Джой Джэй полностью уходил в музыку, нырял в одиночество. Иногда его охватывала паника. Ведь он никому не нужен, никто не вспомнит о нем. У него никого не было кроме пианино и публики, которую он никогда не помнил в лицо. Для него все европейцы были похожи друг на друга. Только через многие месяцы он стал распознавать в чертах лиц что-то особенное, свойственное только одному, а не иному человеку.
И вот, когда людей в ресторане было просто некуда посадить, а столики стали резервировать заранее, директор позвал его к себе в кабинет.
- Вы говорите по-русски?
- Да.
- Хорошо. Вы не удивляетесь, почему я до сих пор не обмолвился с Вами ни словом?
- Мне всё равно.
- Вот и отлично, тогда не буду впускаться в ненужные объяснения. У меня к Вам предложение. Достаточно выгодное.
- Меня и сейчас всё устраивает.
Директор прищурился, откинулся на американский манер на спинку кресла и сложил руки перед собой. Интересно, мнил ли он себя такой важной персоной, что мог так ужасно копировать жесты и повеление голливудских актеров? Джой Джэй сразу же ощутил неприятный запах фальши.
- Так вот, Вы до сих пор работали на меня на пол ставку, а теперь я предлагаю Вам перейти на круглосуточный трафик. У меня раньше ресторан был вечернего и ночного времени, но сейчас я решил расширить время. Денег у меня на это хватает.
- Я учусь, а на заочное переходить не имею права. У меня контракт с филиалом одной фирмы в Китае.
- Я Вам буду платить намного лучше, а деньги, которые в Вас успела вложить, я оплачу.
- А мне Вы предлагаете только играть на пианино?
- Не просто играть, а отменно играть! И верно, на пианино.
- Мне надо обдумать Ваше предложение. Оно по сравнению с фирмой более зыблемо. Сегодня Вы в расцвете и при деньгах, а завтра - смена власти и Вы банкрот.
- Думаете, Ваша фирма так надежна?
- Сколько лет Вы в бизнесе?
- Пять плюс ...
- А эта фирма уже двадцать пять лет. Поэтому мне стоит подумать. Если я не соглашусь, могу ли я рассчитывать на полставки?
- Или всё или ничего.
- Вы меня запугиваете, а лишившись моей игры, лишитесь и надобности расширяться.
- Смышленый парниша, - недовольно пробубнил себе под нос директор и запустил руку под стол.
Через минуты две молчания открылась дверь, и вошел всё тот же низкий мужчина, заискивающе заулыбался.
- Он уходит.
Джой Джэй встал и вышел, ничего никому не сказав. Состоявшийся разговор ему не понравился, но к такому он всё же был готов.
6.
Проснувшись утром, он обнаружил в своём почтовом ящике, куда заглядывал почти машинально, письмо. На конверте стояли родные сердцу иероглифы его имени и адреса, а также внизу то же самое, только латиницей. Джой Джэй вернулся в квартиру, сел за стол, положил перед собой нераспечатанное письмо и долго на него смотрел. Он знал, что написано оно от матери. От кого же ещё? Почерк он её никогда не видел, поэтому определить по надписи на конверте не мог. Незаметно прошли часы, потемнело и пришлось бы включить лампу, да стоило ли? Он сидел и думал.
Один. Столько людей на Земле, а он один. Что-то парадоксальное. Вокруг ходят такие, как он, и всё же один. Казалось, что никого и нет. Мёртвых город. Да, для него они были мёртвыми. Это они для себя были живыми. Дышали, ходили, бегали, падали и снова вставали, смотрели в небо, друг другу в глаза, думали, ели, спали, занимались сексом, влюблялись, плакали, смеялись, вздрагивали от ужаса, стонали в предсмертных агониях, лгали, говорили правду, кричали, бубнили себе под нос, шептали, заикались от неуверенности, мечтали, надеялись, обманывались иллюзиями, верили и других заставляли верить, нарекали близких людей друзьями, жёнами, мужьями, обнимали родителей, рожали детей, ходили на работу, читали книги, играли друг с другом, смотрели телевизор, слушали музыку, стояли под душем или нежились в наполненной пеной ванной, молчали, закрывали глаза и представляли себе будущее, а потом возвращались в мыслях в прошлое и анализировали его, оценивали, задумывались, вздыхали, вскакивали ночью после приснившегося кошмара, стучали своим сердцем и утверждали, что это оно само бьётся. Да нет же, пока человек хочет, оно биться и будет. И не важно в теле ли или где-нибудь в другом месте. Но что есть всё это для Джой Джэя? Дедушка ему однажды сказал, что еда отвратительна на вкус, когда не с кем её разделись. И сердце у нас чахнет, если остаётся целым. Стены стали необратимо давить на него со всех сторон. Он задыхался в мире мёртвых для него людей. Хоть бы один был жив для него. Хоть бы один дышал для него!
Он забыл своё имя мгновенно. Да важно ли оно? Имеет ли какое-либо значение, когда человек сам себя потерял?
Он открыл конверт. Медленно оторвал у него бок и вынул оттуда сложенный листок. Развернул и прочитал первые строки:
"Вы меня не знаете..."
Сразу стало понятно, что писала не мать. Но кто же тогда? Такой аккуратный, мелкий почерк, на удивление красивый, будто не писали, а вырисовывали каждый иероглиф.
Стал читать дальше.
"И Вас я тоже не знаю. Лишь один раз видела Вас в офисе. Мне надо было зайти к Вашему начальнику, уточнить дату встречи с моим. Как сейчас помню. Вы сидели за своим столом и смотрели в компьютер, набирали какой-то текст. Заглядывали при этом в какую-то папку. На папке был вырисован логотип Вашей компании. На Вас была рубашка и брюки. Это же стандарт для офисного служащего. Потом Вы встали. Вас вызвали к начальнику. Вы прошли мимо меня и направились к кабинету. Я не стала опережать Вас. Вы зашли и пробыли там ровно пятнадцать минут. Затем вышли. Ваше лицо поразило меня. Оно выражало и радость, и растерянность одновременно. Затем Вы подошли к своему столу, опустились на стул и не стали больше ничего печатать. Только через три минуты Вы продолжили работу. Всё это время я стояла как вкопанная по середине вашего офиса и уже стала ощущать заинтересованные взгляды сотрудников. Как глупо я себя тогда почувствовала...Но ещё глупее, когда вернулась домой и не смогла Вас забыть".
Лист стоило сейчас перевернуть, чтобы прочитать продолжение, но он не стал этого делать. В комнате по-прежнему стояла потрескивающая тишина. Встал, отмерил периметр комнаты преувеличенно большими шагами, чтобы поскорее с этим справиться, и вернулся к столу. Сел и перевернул лист.
"А потом прошла неделя. Я не жила эту неделю, то есть я-то была живой, а вот другие люди умерли для меня. Я очень явственно почувствовала себя одинокой. И тогда я решила разыскать Вас, но когда я вернулась в офис, то опоздала. Вас там уже не оказалось. Вы уехали. Как мне сказали, далеко и надолго. Я была в отчаянии и решила, чтобы успокоиться, найти Ваших родителей".
Замер, сердце застучало бешеным галопом.
"Сумела найти только Вашу мать. Когда я пришла к ней, она была сильно пьяна. Извините, что говорю об этом, но только в таком состоянии она могла мне рассказать о Вас так много, а потом адрес дать. Этот адрес она искала очень долго, и я поняла, что она Вам никогда не пишет. Я многое поняла за ту встречу. Получив, наконец, этот адрес, я долго не решалась написать. Прошло много времени...как Вы сами уже заметили. Этот адрес висел у меня на кухне, прижатый к дверке холодильника магнитом. На него смотрела каждый день и много думала. И вот я написала".
И больше ни строчки. Только дата внизу.
Раздался звонок. Звонила та самая подруга Яна.
- Я хотела бы с тобой встретиться. Можно?
- Да, конечно, - чуть с заминкой ответил Джой Джэй.
- Тогда в том ресторане, где ты играешь, через пол часа. Устраивает?
Джой Джэй кивнул, и, опомнившись, поспешно сказал "да".
В ресторане и без него было людно. Когда он вошел, все с надеждой повернулись к нему, а когда он сел за один из столиков, то разочаровано и даже с обидой посмотрели на него.
- Не стоило назначать встречу здесь,- сказал Джой Джэй, когда девушка пришла.
- А по мне, так очень хороший ресторанчик! Мне нравится здешняя атмосфера...ну, то есть, здесь...
- Я понял, - кивнул Джой Джэй и открыл своё меню, пододвинул другое к ней.
Пробежавшись лазами по меню, девушка растеряно закрыла его, и сказала:
- Я буду то, что ты будешь.
Джой Джэй заказал то, что он обычно брал, а чтобы ожидание не так скучно тянулось, поспросил чай подать сейчас же.
Девушка сначала чувствовала себя очень уверенно, но уже через минут десять вот так сидев напротив него, стала смущённо оглядываться по сторонам, привставать и снова садиться, будто ноги у неё затекли.
- Я, правда сказать...Сама не знаю, почему сегодня сюда с тобой захотела прийти. Мы давно не виделись. С той самой встречи.
Джой Джэй молчал. Мир какой-то странный. Или всё, или ничего. Мысли однако, тянули к оставшемуся лежать на столе письму.
- Но я очень часто приходила сюда слушать твою игру. Вместе с Яном. Ты нас не замечал, а он почему-то всегда мне говорил, что не стоит к тебе сейчас подходить. Когда ты уходил, я сама не могла встать, чтобы нагнать тебя. В твоей музыке...есть что-то волшебное. Ты знаешь? А не хочешь записать диск? Ведь ты автор всего, что играешь, не так ли? Немного цифровой обработки, немного басов, такта и твою мелодию полюбят миллионы. У меня есть знакомые на звукозаписывающей. Ты понимаешь меня, или я слишком трудно говорю? Я могу...
- Нет, не стоит. Что ты хочешь?
- Я хочу, чтобы твоя музыка была известна многим!
- Один хочет, чтобы я стал пианистом его ресторана, другая, чтобы я стал знаменитым композитором. И оба хотят, чтобы я бросил экономику, менеджмент...
- Что?
Джой Джэй не заметил, что сказал всё это на китайском. Он вообще удивился, что такое сказал. Тут чувствуется веяние чужой культуры.
- Так ты как?
- У меня всё хорошо.
- Нет, я имею в виду, ты согласен?
- Нет.
Девушка от досады даже толкнула официанта, который ставил перед ней чашку с чаем.
- Что же это такое?! Ты правда такой глупый?!
Джой Джэй обиделся. При чём здесь глупый? Она хотела сказать, что он дурак? И это говорит девушка?
- Не хочешь менять свою жизнь, так и оставайся с тем, что имеешь. Проживёшь свою скудную...
- Ты уверена, что я не способен на перемены? - прервал её Джой Джэй, потому что слушать её ему было неприятно.
Он не способен на перемены? Тот, который оставил свою страну, всё, к чему он привык за долгие годы, уехал в совершенно чужую и неизвестную ему? Где окунулся в жизнь, наполненную чужим языком, чужими людьми, чужими правилами, чужими вкусами и взглядами на жизнь?
-Конечно, нет! Если бы ты был способен, то ты бы согласился!
-Ты позвала меня лишь для этого?
Девушка грустно улыбнулась ему. Вздохнула и посмотрела на него, как на маленького ребёнка -" нехачуху".
-Ладно, хоть одно ты для меня сделать можешь?
-Сначала скажи что, а потом я отвечу.
-Запиши какую-нибудь твою мелодию и дай мне. Я покажу её специалистам.
-Делай, что хочешь. Мне всё равно.
-Да, я вижу, - вздохнула девушка и принялась за первое блюдо.
7.
Долго бродил по улицам, а когда вернулся домой, то письма на месте, где он его оставил, не оказалось. Смотрел упорно на столешницу, буравя её взглядом, на всякий случай заглянул под стол, медленно обвёл взглядом всю комнату. Сомнение больше не было - в комнате его больше нет. Так было ли оно тогда на самом деле? Или он его сам себе выдумал? Он вышел, спустился вниз и заглянул в почтовый ящик. Письмо.
Джой Джэй сам себе удивился. Просто сыграл это удивление как в фильмах - поднял брови, уголки рта наоборот чуть опустил. Очень удачно сыграл. Только не видел его никто и оценить не мог. Он взял конверт и пошел по лестнице наверх. Лифтом никогда не любил пользоваться. Это замкнутое пространство, эти звуки, которые ты слышишь, но не можешь до конца представить, что это, это ощущение зависания, когда кабинка уже приехала на этаж, но долю секунды держится в состоянии "почти". Тогда сердце замирает, и эта доля секунды наполняется глухими буххх-буххх, а еще всеобщей тишиной. Люди непроизвольно заканчивают разговоры, все становятся в позицию "на старт", готовятся сделать свой первый шаг, как только двери откроются.
Придя к себе в комнату, он положил письмо на стол и сел. На конверте был тот же красивый, маленький почерк. Джой Джэй медленно оторвал боковую сторону и развернул листок.
"Вы меня не знаете..."
Это было всё тоже письмо! Слово в слово, точка в точку! А стоило ему лишь чуть-чуть повернуть голову вправо, как он увидел ещё один конверт, лежащий на углу стола. Это было письмо номер один. Джой Джэй достал его и положил перед собой два совершенно идентичных письма. Долго переводил взгляд с одного на другой, долго пытался найти различия. Это ему напомнило детскую игру "Найди 10 отличий". Только вот никак он с этой задачей справиться не мог. И дата внизу стоит та же. Схватил один конверт, затем другой. Проверил почтовые штемпеля - одинаковые! Быть такого не может!
Каникулы закончились, надо было снова возвращаться в университет, посещать все лекции (кроме философии, которую он не переваривал из-за преподавателя, вечно корчившего из себя клоуна и совсем не подходящего под свою должность), особенно лекцию А.А.П. Его лекцию никто не пропускал. Никогда. Таилось в этом преподавателе что-то странное. Ну, когда начинают в аудиторию на более ста человек стульчики приносить из соседних...Именно на этих лекциях он охватил весь свой поток и увидел таких людей, которых раньше и не встречал.
А ещё надо было по вечерам играть в ресторане. Для него это было скорее не "надо", а "нужно". Кажется, два синонимичных слова, но нить значения проскальзывает в каждом, и эта нить в одном слове жёсткая, а в другом более мягкая. Ему это просто доставляло удовольствие. Публика собиралась благодарная, аплодисменты взрывали тишину, наполненную лишь этой загадочной мелодией души, текущей из-под пальцев этого странного азиата.
И каждый вечер приходила та девушка. Она иногда задумчиво, а иногда с очень серьёзным видом наблюдала за движением рук Джой Джэя. Заказывала иногда мартини с апельсиновым соком, а иногда "Shake. Bora Bora", расслабляясь после ритмично проведённого дня. Джой Джэй стал чувствовать её приход спиной. Она проходила мимо, оставляя после себя аромат каких-то духов (их стало в мире так много, что определить, что за они, для него было невозможным), а потом садилась за барную стойку и заказывала напиток. Сидела весь вечер, потягивая его, подперев голову ладонью. Уходила она, оставляя после себя уже не тот аромат, с каким она сюда пришла. Наверняка, придёт сейчас домой и закинет всю свою одежду, вплоть до нижнего белья, в машину. А сама станет под душ, потому что даже волосы её насквозь пропахли табачным дымом.
Посторонний любитель понаблюдать за людьми мог бы предположить, что она его любит. Возможно, безответно. Но если играл Джой Джэй, то стоило было и её в зале поискать. А если не заметили, то значит, она ушла в уборную. Скоро вернётся.
Одним вечером она подошла к нему и села рядом на стул.