Аннотация: Когда-нибудь, давным-давно, в другом мире всё могло быть именно так (рассказ из цикла "Истории Старого моста").
Долгая осень налетала неспешно - как хищная птица, которая, прежде чем спикировать на добычу, замедляется в воздухе, распахивая мягкие бесшумные крылья. Лапы с длинными когтями уже вытянуты, круглые желтые глаза видят цель, и несчастную мышь или, скажем, кролика спасет теперь только чудо.
Но чудес не бывает, и это частенько печально.
Сашка резво крутил педали, наматывая на своей зеленой "Тисе" круги по поселку. Маршрут включал шесть-семь улиц, ограниченный с одной стороны цыганским поселением, где можно было очень просто остаться без железного коня, с другой - серой трассой, где неслись сплошной чередой угрюмые грузовики и забитые автобусы, с третьей - речкой с глупым названием Мокрая Московка, которая служила одновременно границей между владениями "калантыровских" и "первомайских", а с четвертой не было ничего, просто река там делала изгиб и закрывала и эту часть от деятельного исследования тоже.
Скучноватый маршрут, если честно. Будь на своем месте Деня или энергичный хамовитый Леха, или даже флегматичный, рассудительный Аэроплав, можно было бы что-то придумать. Но в эти поздние сентябрьские выходные как-то неожиданно наступил тот странный перерыв, когда они все, словно сговорились и оказались недоступны под смехотворными предлогами. Так что совершить славный субботний велопробег до железнодорожного переезда и дальше, где имелась очень добротно заасфальтированная дорога до самого абразивного комбината, оказалось невозможно. Самое главное - про дорогу мало кто знал, так что разгоняться на ней можно было до напрочь непристойных скоростей, устраивая ралли вроде недавно транслируемого по телевизору замечательного "Париж-Дакар". Но... не сегодня.
- Не сегодня, Джозефина, - пробормотал Сашка, налегая на педали и поглядывая по сторонам на предмет внезапных курочек, кошек и бестолковых старушек, временами прямо-таки норовящих выпрыгнуть из-за зеленых заборчиков под колеса велосипеда. Поселковые улицы никогда не отличались ровной поверхностью, так что шорох колес и звяканье звонка были слышны минимум метров за пятьдесят. К суициду они тут все стремятся, что ли?
Он остановился у дома, критически осмотрел забор. Тоже, понятно, зеленого цвета, хотя и посветлее, чем у соседей. Но это потому что выцвел малость, а еще по контрасту с синим, как будто масляными красками писанным, небом, в бездонной звонкой пустоте которого тусклым серпом висела неизменная Тея.
- Ма! - крикнул он и с непривычки, от долгого молчания, дал петуха. Кашлянул, поправился: Ма-ма!
Мама выглянула из летней кухни. Переносила банки с чердака, наверное - готовила помещение к зиме.
- Чего тебе?
- Воды вынеси. Или сока. Сока даже лучше.
- Сам возьмешь, не маленький. - Она снова скрылась за стенкой погреба, словно за кулисы актер, сказавший положенную реплику. - Эвон какой вымахал, каланча.
Сашка зарычал.
- А велик мне что, тут бросить?
- Твой велосипед, ты и решай, - донеслось из неподвижного двора. Парень подумал, осторожно прислонил агрегат к воротам, молнией метнулся внутрь. Кремово-черный Ким решил, что настало время для игр, бросился навстречу, загарцевал на задних лапах - цепь, заканчивающаяся широким кольцом, надетым на одну из стоек для винограда, со скрежетом взвилась в воздух.
- Вот виноградный, вон грушевый, - махнула рукой мама, не поворачивая головы. - На столе трехлитровая банка, это березовый, Купцовы принесли. А воду, если будешь, бери кипяченую, из крана сейчас ужасная дрянь течет, тетя Алла говорила.
Сашка завертел головой и выбрал в итоге чуть сладковатый, но безумно вкусный березовый сок. Набулькал полную чашку - древние следы заварки на ней походили на годовые кольца на спиленном дереве - пил долго, про запас: впереди ждал очередной виток велопробега, и кто знает, сколько он продлится? С улицы донеслись голоса: один - усталый, мамин, другой деятельный и деловитый - ясно, тетин Олин.
Он вышел наружу, зажав стакан зубами и громко сопя в стекло, словно в фильтр противогаза, глядя сквозь него, прищурившись, на дружелюбный внешний мир. Ворота все еще были открыты, велосипед никуда не делся. Зеленый халат тети развевался по ветру, как флаг Ливийской Джамахирии.
- А у Алки спрашивала? - сказала мама. Банка с абрикосовым вареньем сияла у нее в руках.
- Та ну её... - отмахнулась тетя Оля. - Говорит, Серёжка очень хотел шампунь. И чтобы непременно импортный, из "Березки"!
- Сергей же лысый, как колено!
- Шутник! Будем что-то придумывать, наверно. До дня рождения еще две недели, может, попросим Таньку Купцову пустой флакончик с работы принести, да нальем туда "Кря-кря" какой-нибудь... - Тетя Оля заметила Сашку. - Привет, казак! Ты чего лохматый такой?
- Растущий организм потому что, - буркнул тот. - И волосы тоже растут и развиваются. Сантиметр в месяц, нам на биологии рассказывали.
- А вот телевизору-то говорят... - сказала тетя Оля и замолчала. Это предполагало вопрос, но разговор Сашке поддерживать не хотелось.
- Говорят... - с нажимом повторила тетя Оля, и стало ясно, что ей уж очень хочется рассказать.
- Ну, чего говорят-то? - обреченно сказал Сашка.
- А насчет бороды обсуждают! Говорят, непонятно до сих пор, зачем она нужна мужчинам, в чем ее функциональная ценность!
Тетя Оля победно улыбалась. Видно было, что она гордится словом "функциональный".
- Какими бог создал, такими и живем, - сказала мама.
- Вот! - согласилась тетя Оля. - Я и говорю: борода - она потому что и у бога борода, и у Посейдона и других разных...
- А знаешь, почему состриженные волоски колются? - сменила тему мама. Ей, видимо, не нравилось такое вольное перечисление бородатых сущностей. - Я от Наташи пришла, она, пока стригла, мне рассказала.
- Хорошая прическа, аккуратная, - среагировала тетя Оля. - А почему колются?
- Наташа говорит, потому что они квадратные. А не круглые. Поняла?
- Волоски?
- Ну да, не круглые. Квадратные, с гранями.
- А, в сечении, что ли?
- Ну, нам кажется, что они круглые. А они квадратные. И потому колются. В сечении.
- Понятно теперь, - сказала тетя Оля. - Ну, я пошла. До Таньки загляну, посоветуюсь насчет подарка.
- Ну, иди, - согласилась мама.
Сашка уронил пустой стакан в ладонь, поставил его на шатающийся столик во дворе и припустил на улицу.
- А помыть? - встрепенулась вслед мама.
- Сама помоешь, не маленькая!
Улица ждала в своем застывшем великолепии, кучки бурых листьев у обочин, словно пепел павших героев. Солнце ворочалось в небе стеклянным кругляшом. "Интересно, как там у них, наверху?" - подумалось Сашке. "Наверное, почти так же". Педали крутились под ногами в исцарапанных сандалиях, как сумасшедшие.
Все было не зря. На углу Мокрянки и Бабушкиной ему улыбнулась удача - кварталом выше мелькнула тонкая тень, сверкнул яркий проблеск от стальных спиц. Сашка снова придавил педали, резко выдохнул и превратился в опасного хищника, вынюхивающего вкусного зайца в темноте длинной норы. Что делать с зайцем, было, впрочем, пока не очень понятно.
Поднимая тяжелую пыль и позвякивая серебряным набалдашников звонка, он вырвался на перекресток и зашкворчал тормозами. Куда ж она делась? Вверх, на Элеваторную? Вряд ли, там машины, а вождение у поселковых - не самая сильная сторона. Вправо, к цыганам - возможно, но маловероятно, эти смуглые, увешанные украшениями ребята совсем не понимают юмора. Значит, направо, к магазину. И точно: с той стороны слышалось удаляющееся бренчание. Захват цели!
Сашка припустил с удвоенной скоростью - уже было видно, что за рулем худая загорелая девчонка в оранжевой майке и бледно-голубых шортах. Ну, точно Таска! Мимо мелькали серые осенние кусты, медленно облетающие шелковицы и вишни, дорога бросалась под колеса суицидальным терракотовым питоном, но дело свое делала - добыча приближалась. Сашка оторвал правую руку от руля и прокричал в нее, сложенную рупором, сухим металлическим голосом:
- Нарушитель на желтом "Орленке"! Немедленно остановитесь! Немедленно остановитесь!
Но девчонка и не думала притормаживать - ее худые коленки ходили вверх-вниз, как поршни. Сашка засопел и тоже прибавил ходу. В долгой перспективе у "Орленка" не было шансов - мужчины просто физически выносливее, это биология, а не лирика. Они метеорами миновали короткий деревянный мост через Московку, вылетели на пригорок, где "первомайские" обычно жгли костры и стреляли из луков - и погоня закончилась сама по себе: Таска с хрустом крутнула педали назад, велосипед захрипел по щебенке умирающим крокодилом, пошел юзом и в конце концов встал. Сашка прижал левую рукоятку - у него, в отличие от некоторых, тормоза были модные, ручные - мягко притормозил метрах в пяти, и преодолел оставшееся расстояние как белый человек, пешком, ведя стального коня на резиновом поводу.
Они постояли рядом, пока пыль медленно уплывала в речку, держа велосипеды мокрыми руками и тяжело дыша.
- Дурак, - сказала Таска. Она была худая, как щепка, но гибкая - ходила на танцы и художественную гимнастику. Смуглая, и не только от загара: отец ее был то ли молдаванином, то ли болгаром, а то и вовсе турком - даже её имя, как считалось, происходило от импортного слова "Тоскана". Темные, с едва проглядывающей рыжиной, волосы были стянуты в длинный хвост во всю спину - косичек Таска не признавала. Красивая? Не в обычном понимании, наверное, но можно и так сказать.
Только кто же скажет?
- Не всем ведь умными быть, - рассудительно сказал Сашка. - Вот ты, например. Чего неслась-то?
- Я скорость люблю, - девчонка пожала голыми плечами с истертыми бретельками майки. - Когда ветер, и все несется мимо, и ты король мира, который управляешь всем вокруг... или хотя бы велосипедом. А тебе что, не понравилось?
- Да я про другое - с какой целью... - начал было Сашка, но понял, что несет ерунду и смешался.
- Заняться нечем? Или нет... - Таска на секунду наморщила лоб и тут же усмехнулась. - Никого из дружков твоих не осталось? Разъехались все?
Сашка помотал головой, несколько раз ляпнул раскрытым ртом, будто рыба на солнцепёке.
- Да вообще... я, это... - тут его осенило, - А ты чего, следила за мной, что ли? Вот это ты даешь! Правду, стало быть, говорил мне агент сыскной полиции Петко Миркович: "Пора, пора тебе, виконт, надеть галифе, сунуть в карман парабеллум, затянуться "Боливаром", вскочить на гунтера и дать ему шенкелей! Тайная страсть! Роковое влечение, фатальная лю..."
Он чувствовал теперь себя в своей тарелке и развлекался изо всех сил, будто сознание того, что девчонка на самом деле поглядывала на него, знала про него, выясняла что-то - все это делало его больше, чем он был на самом деле, важнее и интереснее.
- Господи, хватит, - Таска сверкнула на солнце зубами, но ничего веселого в его голосе не было. - Тоже мне, объект страсти с парабеллумом в шортах... Поехали лучше на бугор.
- А ты что же, желаешь увлечь меня на дальние зеленые луга, дабы предаться на них порочным увле... Погоди, на бугор? Так там же...
- "Первомайские". Меня одну не пропустят. А с тобой - очень может быть.
- А если...
- Подраться придется? Наверное. А ты что, боишься? Неправ, выходит, был легендарный агент Петко Миркович?
С Сашкой случилось что-то странное. Одной половиной себя он понимал, что это просто подначка на слабо, и даже не очень старательная, очевидная - но другая половина огромным колесом выкатывала грудь, чистила павлиньи перья, дудела в трубы и била в барабаны, ей было очень важно доказать окружающим свою несомненную состоятельность.
- И очень даже просто, - сказал он неожиданно севшим голосом.
Небо над обоими сияло невыносимой, насыщенной синевой, как обычно и бывает в сентябре.
- Что подвигло согласиться? Понравилось быть легендарным? Как Прометей? - поинтересовалась Таска несколько минут спустя. Они все еще шли пешком, ведя рядом велосипеды - дорога продолжала забирать от речки вверх. Сашка подумал с полминуты, неистово хмуря толстые брови и гримасничая, как это делал клоун Полунин по телевизору.
- Кому ж не понравится? Но тут есть определенная тонкость. Прометей из мифов и Прометей в реальной, так сказать, жизни - весьма разные персонажи.
- Конечно. Я это знаю потому, что воровал с этим парнем огонь.
- Красть нехорошо!
- На самом деле это был атомный резак, - заговорщицким тоном сообщил Сашка, наклоняясь к коричневому плечу. Оно, кажется, отражало угасающий свет осеннего солнца и пахло шалфеем и солью. - И нам он был позарез нужен. Долгая история.
Они как раз поворачивали на улицу Ивана Богуна, когда из-за забора донесся резкий окрик.
- Э! Вы, Лелик и Болик! Куда собрались?
Калитка душераздирающе заскрипела, и на улицу вышел Алик Макарламов - широкоплечий, семнадцатилетний, темноволосый, с печальным выражением не по возрасту тяжелого лица, то ли на четверть индус, то ли наполовину азербайджанец.
- Тебя я знаю, - нацелился он грязноватым пальцем в Таску. - Дяди Коли Николаева дочка. А ты... - палец ткнул воздух в направлении Сашки, - с Виталиком Мокротоваровым лодку из половины цистерны для рыбы делал.
- Сделал, - уточнил Сашка. - Назвали остроумно и коротко: "Моряк". Только мы тут это... малость торопимся.
- Бывает, - согласился Алик. - Ну, так дело несложное: хочешь пройти - плати.
- А с фига ли у меня будут водиться деньги, Алик? У меня ж не твои родители, ты что, с дуба рухнул?
- А мне с фига ли тебя тогда пропускать? Если не при деньгах, ходи там, где можешь, а не там, где я. Ты мне - я тебе, первый раз в жизни услышал, что ли?
- Да блин... нам-то в сторону остановки только, где "пятерки" конечная, тут близко...
- "Двойка" по-любому ближе. И она на вашей стороне останавливается.
Он возвышался над ними, словно неуступчивая, заросшая черными жесткими волосами гора, глаза под нависшими веками смотрели куда-то вдаль и одновременно вглубь. Было ясно, что Алику невероятно скучно.
- А! - Сашка звонко хлопнул себя по лбу. - Ты ж ничего не знаешь! По телевизору объявили вот буквально час назад, ты пропустил, наверное!
Парень отбросил со лба курчавые волосы. В темных глазах мелькнула искра интереса.
- Говори.
- В общем, нам зачем на автобус нужно - "пятерка"-то через трассу идет, так?
- Допустим.
- А по трассе через полчаса проедет автоконвой с тягачами и цистернами, - что такое автоконвой, Сашка не знал, но так звучало внушительнее, - через город везут детали здоровенного бурильного сверла, которым в Бердянске будут строить метро!
- Какое еще метро? - Алик откашлялся и харкнул в пыль, словно жаба квакнула на болоте. - В Крым, что ли?
- Лучше! - выпалил Сашка. Его уже несло, придуманная за секунду ахинея на глазах обрастала подробностями, превращалась в слух, байку, новость. Идею. - В Китай! Слышал про советско-китайскую дружбу? Сначала нефтепровод построили, а теперь тоннель - поезда ходить будут, товары наши будут в Китай продаваться, туристы там ездить, понимаешь? Но это потом, а сейчас это только начинают бурить, ну?
Алик думал не больше секунды.
- Понял тебя. Поеду с вами, только велик возьму. Ждите тут.
Он скрылся за забором. Сашка выдохнул горячий воздух - что он там внутри, до кипения доходил, что ли? Кивнул Таске.
- Погнали!
Улица Авиамоделистов, по которой, грохоча звонками, они промчались, побуждая окрестных собак к нарушению покоя и отдыха граждан, вела в противоположную от шоссе сторону, зато в нужном им направлении, к бугру, так что даже если бы Алик вздумал их догнать, ничего бы у него не вышло. Собственно, на это и был расчет.
- Как-то это неправильно, - сообщила Таска через несколько минут, когда стальные кони снова были расседланы, а низкое осеннее солнышко еще чуть больше склонилось к горизонту. - Наврать в три короба только для того, чтобы нас пропустили через какую-то пыльную улочку. Пионеры так поступать не должны, разве нет?
Сашка взмахнул руками - то есть рукой, вторая крепко удерживала подуставший велосипед на правильном пути. Кашлянул задумчиво - воды надо было взять, в этой пыли не только голос, а и самого себя потеряешь.
- Я, знаешь, давно отучился по первому зову прямой кишки вступать с людьми в бестолковые разговоры. И привык давать им то, чего они ждут. Доказать что-то можно только самому себе, поскольку это единственный человек, которого имеет смысл послушать. А подавляющее большинство вместо аргументов только пропускает через себя воздух, изрядно его портя по пути. В народе этот феномен известен как "дискуссия".
- А Алик?
- Алик... ему хотелось либо интересную новость, либо подраться. В драках я не самый большой специалист, так что чем мог - помог.
Таска хмыкнула.
- Так-то оно так, вот только по этой улице тебе больше не ходить.
- Да ничего подобного, - скорчил умную рожицу Сашка. - Он, сама видела, поверил в то, во что хотел верить. А если и не увидит на трассе длинных фур с частями сверла - в чем я сомневаюсь, с грузовиками там всегда порядок - то легко убедит сам себя, что они только что проехали, вот минуту назад практически. Еще и в нос даст любому, кто ему додумается противоречить. Я же говорю - людям нужно давать то, что им хочется. Отлично работает.
- Понятно. А со мной ты той же системы придерживаешься?
- А? - задохнулся Сашка, - Нет, с тобой... я не... то есть никогда...
- Да ладно тебе, пошли, - прыснула девушка. - Немного осталось. А идея твоя, насчет тоннеля, мне понравилась. Представляешь, как здорово, если когда-нибудь мы и вправду будем летать в Китай через самый центр Земли!
- Когда-нибудь так и случится, - сказал Сашка, выписывая передним колесом восьмерки.
- Там же, говорят, Ад? В центре-то?
- Конечно. Поэтому мы никогда не доберемся до самого Китая. Так и остановимся на полпути.
- Да мы и так вечно на полпути, - вздохнула Таска. - Родились здесь и живем. Но хочется-то чего-то другого... Как это называется, когда вечно не устраивает то, что есть прямо сейчас?
- Амбиции?
- Нет, амбиции - это когда тебя не устраивает, и ты пытаешься чего-то добиться... А если просто сидишь на попе ровно, страдаешь и ноешь, ноешь...
- Да, - согласился Сашка, - тут есть специальный термин. Это называется "русский национальный характер".
- Иди ты! - Таска легонько ткнула его в плечо. - О! Вот сейчас, кстати, аккуратнее будь, тут тропинка узкая.
Сашка послушался и был аккуратен. Он обогнул острый угол забора - чуть ли не половина его висела на самом краю обрыва, шаталась и скрипела - подрагивающими руками переправил вперед велосипед, с усилием шагнул сам и напряженным взглядом уставился на цель всего их путешествия.
На самом деле легендарный бугор в девичестве был просто промышленным котлованом для добычи песка - а может, гранита. Метров двести в длину и сто пятьдесят в ширину, не очень глубокий, но с крутыми каменными склонами, весь уже заросший зеленью, с единственной скалой в самой середине, торчащей вверх, словно рыцарский донжон - от нее место и получило свое прозвище - летом он был излюбленным местом для "первомайских". Остальные облизывались на запретные прелести карьера, сидя верхом на старом мосту.
Сейчас карьер был весь перед Сашкой: тихий и пустынный, со следами брошенных мусорных ведер на далеком дне, пасущимися на привязи козами и подступающей с каждым годом ближе речке у дальнего края. К возвышению в центре была подвязана истрепанная веревочная лестница, забытая, должно быть, кем-то еще со вчера. От места веяло спокойствием, неизведанностью, и совсем немного животным пометом.
- Вот это здорово, - медленно сказал Сашка. - "Кафа", как пацаны говорят. И почему я тут ни разу не был?
- Глупый потому что, - предположила Таска, и парень замолк так резко, будто в магнитной ленте, играющей у него внутри, вдруг зажевало пленку. Девушка быстро спускалась по тропинке на заросшее высокой травой дно карьера, солнце очерчивало ее профиль, делало похожей на бюст египетской царицы Нефертити из берлинского музея, где Сашка никогда не бывал, но алебастровую копию которого видел дома у Дени Рыбакова. - Ох, красиво-то как, посмотри!
Будто стоя на дне колодца, Сашка задрал голову. В небе, теперь хорошо освещенная заходящим солнцем, гигантским полукругом висела Тея, спутник-близнец Земли, вечная и недосягаемая мечта, вечная потенциальная угроза. Сквозь разводы облаков смутно виднелись континенты, совсем другие, чем здесь, но странным образом знакомые, полярные шапки казались теплой меховой одеждой неведомого путешественника, а пустыни в центральной части вызывали почти физическое желание опрокинуть в себя кувшин-другой воды. Тея... Единственный достоверно известный источник внеземной жизни.
- А жаль, что мы так и не побывали в космосе, - прошептала Таска. Сашка кивнул, немо соглашаясь.
- Братья по разуму бывают иногда редкостными говнюками. Сбивают все, что отлетает от Земли дальше, чем на триста километров, не хотят, значит, чтобы мы тянули к их планете свои загребущие ручки... Правда, и мы их спутники тоже сбиваем - кто знает, что они там несут...
Они бросили велосипеды у основания центральной скалы и, не давая отдыха рукам, принялись карабкаться на вершину. Таска, разумеется, оказалась первой, ее быстрые белые сандалии все время мелькали у Сашки над головой. Он туда, конечно, не смотрел, но чувствовал.
- Нам в школе рассказывали, - пропыхтела на ходу девушка, - что там, на Тее, не обязательно живут гуманоиды... могут быть и разумные дельфины, или даже медузы какие-то... Бр-р-р!
- Маловероятно... что на расположенных рядом планетах, в одних и тех же биомах... эволюция пойдет вдруг разными путями. А Тея ведь почти точный наш близнец, мы формировались, скорее всего, одновременно.
- А в средние века считали, что там находится рай, - хихикнула Таска. Подъем закончился, она с силой ухватилась за врытые в вершину кольца и с силой подтянулась. - Наивные, глупые люди.