Рассказывают, что в 840 году в Египет, в Каир-охраняемый один за другим через широкую безводную пустыню, претерпев песчаные бури, прибыло несколько тяжело нагруженных караванов верблюдов с красивыми кожаными уздечками, притом на лбу у животных красовалось по золотому дирхему, а между горбами некоторых животных помещались седла, приспособленные для транспортировки таинственных инструментов и из мешков, сшитых из крепкой воловьей кожи, снаружи каковых виднелись сверкающие металлическим блеском полированные детали неизвестных машин, и, вот, видимо, предполагалось инженерам собрать из частей на месте рабочие конструкции, тогда как на спинах прочих верблюдов перевозилась во множестве некая поклажа, о назначении каковой невозможно было судить по виду других мешков, каковые были изготовлены из прочной ткани в яркую полоску, и казались не менее тяжелыми, чем те, в каковых находились куски обработанных железа и стали, ибо усталый шаг и тех, и других верблюдов был одинаков, на взгляд египтян, внимательно наблюдавших за входом караванов в город, причем караваны появлялись на горизонте в сопровождении групп прекрасно вооруженных всадников, ибо копья напоминали лес, а мечи - ягнят, притороченных к серебряным поясам, что же до доспехов, то на всадниках сплошь были надеты серебряные панцири или кольчуги, а на головах у всадников, однако, вместо шлемов присутствовали черные платки, завязанные таким мудреным образом, чтобы на плечи спускался прямоугольник, углы какового развевались по сторонам смуглого лица, и вокруг макушки был обвязан канат, сплетенный из полосы черной ткани, той же, что и пошла на платки, и из золотой и серебряной цепей, каковые гнулись, как полотно, но отнюдь не ломались на звенья, и, вот, толпа всадников начинала нестись во весь опор, стоило на горизонте выстроиться Каиру-охраняему, как все хрустальные и серебряные сервизы и как вся глиняная посуда во дворце у халифа Харуна ар-Рашида, ибо здания неожиданно вспыхивали от пылающего солнца протяженным миражом на плоской поверхности желтовато-белых песков пустыни, и тогда вокруг сей конницы начинала клубиться пыль, достигающая размера конницы и справа и слева от толпы всадников, каковые были одеты в длинные черные одежды под доспехами, и от сего возникало впечатление, что на Каир-охраняемый надвигается туча, по каковой сполохами бегут молнии, тогда как топот копыт напоминал гром, и сие заняло несколько дней, так что все гостиницы в городе оказались переполненными, и поскольку туда продолжали подтягиваться вереницами караваны верблюдов, то новоприбывшим не хватало для размещения городского пространства, и каким-то высокопоставленным лицом за пределами Египта было принято решение останавливаться караванам под стенами Каира-охраняемого, и, в итоге, перед городом образовался лагерь, в каковом ревели верблюды, ржали лошади и звенело оружие, и около какового во тьме ночами бродили шакалы, в глазах каковых мерцали золотые отблески пламени, так как в лагере горели всю ночь костры, на огне каковых погонщики готовили себе плов и варили черный арабский кофе, каковой перебивал аромат кусков баранины, и когда к Каиру-охраняемому приблизился последний и самый богатый караван, посредством какового не перевозилось никаких механизмов, а вместо седел на верблюдах были устроены помосты под балдахинами из дорогой парчи с золотыми нитями, изукрашенной самоцветами, притом что самый богатейший балдахин был изготовлен из бесценной парчи, цветы каковой щедро и искусно инкрустировались рубинами, смарагдами, сапфирами и топазами, ибо сей предназначался для самого аль-Мамуна, сына халифа Харуна ар-Рашида, тогда как под прочими балдахинами в Каир-охраняемый вместе с аль-Мамуном прибыли мудрецы, сведущие в различных областях знания, каковые должны руководить инженерными работами и сортировкою манускриптов и артефактов, подлежащих извлечению из пирамид, то египтяне сразу поняли, что больше никаких караванов с горизонта не предвидится.
И когда аль-Мамун, каковой спустился со спины верблюда в пески, ибо сей последний караван развернул шатры и палатки на наибольшем расстоянии от города, пошел пешком в Каир-охраняемый, то у каменных ворот города оного путь пересекся с путем странствующих дервишей, каковые были одеты в белые балахоны из тонкой белой овечьей шерсти и подпоясаны широкими черными поясами, притом же, что с собою у дервишей ничего не было, кроме одного тюка выкрашенной в какой-то темный цвет шерстяной материи, и тогда аль-Мамун, удивившийся, что приход таковых в Каир-охраняемый совпал с часом, в каковой все силы арабов сконцентрировались около Великих пирамид, поинтересовался у нищих подвижников веры, с каковою целью теми задумалось посетить город, на что получил ответ, что сии почувствовали, что оным необходимо срочно приехать в Каир-охраняемый, ибо нет силы и мощи, кроме как у Аллаха, Всемилостивого, Милосердного, но никто из дервишей не представлял зачем, покуда оным не встретился аль-Мамун, и посему дервиши сию минуту осознали, что по воле Аллаха, Всемилостивого, Милосердного от подвижников требуется показать сыну халифа Харуна ар-Рашида поучительное представление.
Поскольку религиозный танец дервишей, во время какового подвижники веры кружатся вокруг своей оси, способствует концентрации души и ума на молитве, то ничего общего с обыкновенным развлечением представление дервишей не могло иметь, и поэтому аль-Мамун немедленно согласился, ибо дал перед походом обет избегать любых, даже самых простых мирских радостей, вроде капли хорошего вина за обедом, ведь таковые неизбежно повлекли бы за собой раздробление в мозгу сына Харуна ар-Рашида кристалла сосредоточенности на работах в районе пирамид, и в сем случае благорасположение Аллаха к научным трудам аль-Мамуна могло измениться на в корне противоположное, что уже само по себе невыносимо для правоверного, не говоря о том, что далекий поход, неизбежно связанный с вложением стольких трудов и денег пошел бы прахом.
Сочтя наиболее подходящим пространством для представления место перед дворцом, где аль-Мамун собирался остановиться в Каире-охраняемом, дервиши растянули шерстяную ткань из тюка, каковой у оных был с собою, и повесили на веревке, протянутой между столбами, на каковых зажигали по ночам в городе для освещения улиц факелы, и ткань подвижникам понадобилась для того, чтобы сиих религиозный танец был хорошо виден на фоне таковой кулисы.
Когда странствующие дервиши, каковых подпоясанные черными поясами белые шерстяные балахоны, стремительно вертящиеся вокруг созерцающих мыслями Аллаха фигур танцующих подвижников веры, действительно, оказавшиеся необычайно четко заметными, благодаря чему аль-Мамуном не была упущена ни одна деталь из представления, наконец, остановились, то тот из группы дервишей, что колотил ладонями о барабан, сказал, выйдя на середину перед остальными:
Заглянуть за опущенный занавес тьмы
Неспособны бессильные наши умы.
В тот момент, когда с глаз упадает завеса,
В прах бесплотный, в ничто превращаемся мы.(1)
И тогда аль-Мамун произнес следующие слова:
- Да благословит вас Аллах и да приветствует! Даже если все великие пирамиды окажутся уже разграбленными, и наш поход не окупится сокровищами цивилизации, каковая сии сооружения возвела, так что нам придется собрать золотые дирхемы со лбов верблюдов в караване, дабы купить пропитание на обратный путь, я буду ведать, что со мною пребывает милость Аллаха Великого, ибо нет Бога, кроме Аллаха и Мухаммад - Пророк Его!