О КОРОЛЕ АРТУРЕ И ЕГО РЫЦАРЯХ, НАПИСАННОЙ Т.МЭЛОРИ)
По пояс вросли в остров широкогрудые дубы, контрабандой вывезенные сынами Иаковлевыми из земли Васанской(1), и поступившие сюда в кубических камерах с тем воздухом, что на родине начинал по праздникам заштриховываться серпантином, в коем, теперь подбираемом Аквилоном за тысячу миль от владений царя Ога с изумрудной стружки, густо застилающей травяным покровом и полы, и холмистую меблировку в зале кельтов под навесом из растянутой шкуры большой медведицы, и не подающимся на вырывающую его из пространственного вместилища силу ветра, словом, в коем, далеком от того, чтобы показываться из зеленой волны поднятым целиком (от головы до кончика хвоста как бы упавшего на землю воздушного змея), и каковой, уходя от того, чтобы быть окинутым обводом глазами за один раз, своим сопротивлением раздражает распорядителя, спокойно следившего за сервировкою, до метания оным зрачками дротиков, осыпающих эту летающую рыбу, клубком отправляемую на блюде, (ибо добыча только так поместилась не нарезанною кусками), к столу ученого, занимающегося вопросами геральдики, дабы по определителю тот с ножом и вилкой констатировал присутствие признаков королевской родословной, долженствовавшей сопровождать каждое исполинское дерево из прибывших выложенными цепочкою знаками и гравюрами, до того, как их здесь перепишут на протяженную, выпущенную дымом золотой курильницы ленту, в коей, видимой при жизни короля Артура высоко в небе над лесом окрест моста Корбеник, прочитывались смявшие оную сложения в несколько раз, как если бы ее достали, вскрыв контейнер с запасами тесьмы, путешествуй в нем товары для рукоделия из Палестины до самого Авалона.
Сэр Ланселот, бросивший следить за сэром Кадоганом, не ошибся в уповании на то, что рыцарь, попросивший у него позволения допустить к рукам, умеющим переменять на желание проволОчки до десятков подаренных лет решительное настроение смерти, услыхавшей чрезмерное струение крови сквозь человеческую рану и потому объявившейся у одра, коим несчастные обстоятельства делают любую пядь земли под затылком, лопатками и икрами умирающего, клок полевых трав, вырванный на берегу без разбора сразу, где Ланселоту, (вверившемуся вослед за собственным мечом, поставленным каплею Святого Грааля носить на себе своего владельца, воле Господа, ведшего сию закаленную сталь в поводу, как морского коня,) выпало причалить, будет и далее верен чести, коей тот обратил в свою пользу мнение Озерного рыцаря о нем, как о незнакомце, засевшем против Ланселота с оружием в кустах. Не поспеши сэр Кадоган, тень, нашедшая на лицо отшельника Хабаккука стараниями королевы Феи Морганы, иногда отвращавшей от служб миру, коими так или иначе выходит человеческая жизнь, раз поднявшаяся в Иерусалиме до попирания смерти смертию Того, Кто говорил, чтобы между живыми было так: "а кто хочет между вами быть бОльшим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих"(2), людей ревнивым умыслом, не объясняющимся ни сословием, ни отступлением от клятвы, приносимой оному простым рождением в семье отпрыском, пользующимся всеми привилегиями счастливой фамилии, налилась бы тяжестью гранитной плиты. А всему виною были спрятанные в пУстыни отшельника веретено и прялка Святого Духа, как бы сами по себе точившие огненную нить отческого руководства, издалека связующую их с льняною рубашкою, ни днем, ни ночью не снимаемою с себя сэром Ланселотом, ибо как бы рубашкою чудом ткалася и распускалась Хабаккуком, когда на пряже завязывались некрасивые узелки, душа его духовного сына.
Ни просекою, соблюдаемою справа и слева воздержавшимися от перехода на противоположную от себя сторону валами вывороченной земли с корешками и стеблями росшей на ней травы и с опавшими сухими листьями, грядами, взбитыми волочением спиленных великанов, под рассеянными дубами протягивалась лесная тропа, ни хотя бы освещением, каковое здесь видели от случая к случаю, проводимым самоё факельщиками, раскатываемыми в линии огней (по обеим рукам от подъезжающей королевской кареты) как из двух брезентовых рукавов пожарного департамента, дабы потушить общую тревогу встречающих, надежды коих не ударить лицом в грязь пестуются в дополнение к этому и в замке Корбеник, где накрываются скатертями до пола столы, а по двору пробегают в поварских беретах поварята, причем обратный их путь на кухню можно отличить по хлопанью пустым подносом по ноге; нет, дорога в массиве деревьев, скорее, проявлялась как какая-нибудь неуловимая, ускользающая деталь, которую видимой делает ухищрение вроде черно-белого фотографического снимка пейзажа, то есть оная существовала в окружавшем сэра Ланселота пространстве, как бы поддерживаемая всем движением, проводником коего сия инфраструктура когда-либо послужила.
Область поисков коня и щита была сокращена Озерным рыцарем на кусок земли, с натяжкой величаемый сейчас проезжею частью, ибо тяжелые ветви, поваленные в штормовую ветряную погоду, убраны пока с нее не были. Загустевание в небе холодного вечера с подсыпаемыми в миску к иссиня-черной глазури свежими звездами, увенчавшееся сбрасыванием в десертную массу серебристой луны, не мешавшее хождению внизу пешего Ланселота, ознаменовало собою победу рыцаря, атрибутами коей явились оба отнятые у темноты леса боевых трофея, ибо превосходящие возможные похвалы праздничные приметы никогда так просто в природе, сотворенной Создателем для сопровождения жизни на земле человека, не объявляются.
На могучем коне, в снежной гриве коего, рыцарь мог побожиться, горели звездочки, похожие на две, изображаемые помещенными на плечах накидки, носимою Царицей Небесной, и с белым щитом на шее, в центре которого была золотая чаша и три руки (Отца, Сына и Святого Духа), сэр Ланселот ехал к мосту Корбеник.
30 апреля 2015
Примечания:
(1) земля Васанская = согласно Ветхому Завету, место, где рождались великаны, исполины; царь Ог - библейский исполин;