О КОРОЛЕ АРТУРЕ И ЕГО РЫЦАРЯХ, НАПИСАННОЙ Т.МЭЛОРИ)
Сидя на другом корне дуба, внимавший мудрым Мерлиновым речам сэр Ланселот, как бы нечаянно применяясь к смысловым отрезкам длинного монолога волшебника, ибо боялся упустить хоть слово, в паузах осмеливался набирать чай из оловянного котелка в свою стальную походную ложку, каковую незамысловатую бы совсем вещичку усложняла, (здесь, драгоценный читатель, мы позволяем себе развить нюанс присутствующего в "незамысловатый" оттенка качества вещей ("простой") в оному противоположный, то бишь "сложный"), миниатюрная пирамида предметов, избранная специалистом по геральдике, (услугами какового широко пользовались: королевский двор в Камелоте и высшее сословие в присоединенных к оному королевствах, друзья короля, желавшие преподнести дары королю Артуру или королеве Гвиневере, высокородные подданные короля или поднявшиеся до верхних ступеней по служебной лестнице, организаторы турниров всех мастей, а также производители скобяного товара, кузнецы, ткачи, портные Камелота, заказчиком коих выступал королевский двор), узором, отображающим собою знаковую принадлежность, каковая, будучи замеченною кем-либо, автоматически определяла бы рыцаря на королевскую службу Круглому Столу. Сие было изображение кузнечной наковальни, из-под каковой извлек меч будущий король Артур в юности, и на стальную поверхность оной вертикально опирающийся Экскалибур рукоятью вверх, впечатляющий Иерусалимской Голгофою, каковое впечатление гасила рука, державшая сей меч, обрезанная в районе запястья, окруженная многими лучами, как бы скандирующими знакомцу с легендой: "так хочет Бог".
Мы же, засим, не преминем лишний раз сказать, мысленно провожая глоток чая на святой воде, перетекающего с ложки в горло рыцаря Озерного, как бы вместо заздравного тоста во славу благородного ремесла рыцарства, да пребудут с оными смирение и кротость, за коими следует победа духа, не побеждаемого уж никем более. И сему напутствию продолжением договариваем, что при всем как бы ничтожестве наружности стальной ложки, оное ничтожество почти взятой на себя Рыцарем Озерным бедности отнюдь не было нисколько нарочитым. Ибо до начала мы, во-первых, отвергнув сорта ничтожества, (в какие любитель неправедной наживы презрительно кидает не золотой предмет или, может, что обыкновенного или препятствующего обогащению человека), отвергли оные, дабы, во-вторых, возразив еще против вдруг нарочитого постного выражения лица, принимаемого тем, кто постится, ибо, выходит у оного, совершенно потерявшегося без компаса в лесу, как бы страшным вспомоществованием лукавого - такое хорошее дело, а наперекосяк, выходит какое-то вдруг малое радение о плодах духовных против плодов, каковые, может, что и нехотя, не думая, что сие есть ложные плоды как бы мирской награды за благое намерение поститься, каковые после сбора вылетают из корзинки сего доброго сеятеля (на земле Господа своей души) как бы какою-то стаей старательно им наловленных ужасных каркающих ворон, безжалостно быстро уничтожающих посев сего послушания, мы еще дальше размыслили над ложкою сэра Ланселота.(1) Дабы, в-третьих, выделенным открылось нам то еще "ничтожество", в каковое религиозный подвижник с отвращением кидает свое эго. Ибо сие "ничтожество", (каковое - не "совершаемое" для мира сего, но как бы чувствами и размышлениями "переносимое" святыми людьми ради Неба, ибо оное - не какое-нибудь дело, но грандиозная религиозная идея, идея-печь огненная, а посему) как бы уподобляемо своим содержанием "ничтожеству" всех авторов молитвы. Ибо оное, по существу, является как бы откладыванием голубем своих крыльев, когда оного, внезапно налетев, когтит Божий кречет, о каковом поэт сказал:
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.(2)
И все сие в духовном подвиге человеческого существа кровавое подвизание - во имя того, чтобы умереть, как тем зернам пшеницы в поле, дабы родиться. Ибо оное "ничтожество" есть как бы сожигающее солнце Христово: "придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко".(3)
По выяснении невероятных тонкостей, окружающих отнесение достославным рыцарем сурового материала стали, применяемого в изготовлении предметов, к преимуществам не токмо военного порядка, но и порядка обеденного, прибавим, что печать ансамбля (наковальни, Экскалибура и руки Господа) вытягивала неказистость походной ложки сэра Ланселота, буде у оной вещицы судьба подарка или покупки наследованного родственниками предмета, до настоящего украшения собою коллекции предметов, дорогих как сыну кузнеца, коего с младых ногтей прочат дома в оруженосцы барону, владеющему деревней, всякий раз, как шустрый малыш в рубашонке ниже колен гонит уток, возвращающихся с болота через калитку на задах огородов, деревянным оструганным мечом, дабы оные живоглоты, ухитряющиеся ущипнуть оранжевым шлепающим клювом от темно-зеленой окученной ботвы справа и слева, не разохотились бы вылезти на грядки с тропы, так и собиратель артефактов, какового сословие обязывает поместить в замке напротив широкой лестницы свой портрет, заказанный в полный рост, где бы оный предстоял потомкам со стены в холле в эффектной позе, то бишь подпертым небольшой колонною, когда ловкость обращения художника с неживой природой на столешнице расположила бы непочатые фрукты, половинку цитруса, снятую с двух ломтиков апельсиновую шкурку, нож, вилку и окорок на сверкающем блюде, кубок красного вина, хрустальный или серебряный, скатившиеся виноградины, ветку лавра, яблоки с необорванными листьями и металлический шлем с красным страусиным плюмажем, и, вероятно, что на стуле громоздился бы еще панцирь, а на свободной, небрежно отведенной в сторону и вверх руке человека в бархате и атласе на сем портрете была бы надета латная перчатка, словом, картину, рассказывающую оным потомкам об увлечении, сделавшемся занятием всей жизни.
- Пожалуй, что с вас, любезный лорд, выпитой порции будет достаточно, ибо ваш лоб покрылся испариной. Действие, каковое как бы вынесено древними в название напитка, руническую передачу какового я свободно могу принять, изящно стенографируя китайским иероглифическим письмом, на английском языке имеет чудовищную протяженность, впитывающую как пески африканской пустыни бесценные невидимые чернила, по понятным причинам единственно допускаемые к воспроизведению на бумаге оного. Но чернила вполне окупаются, думается мне, (перекрывая досаду волшебников, считающих, что расходуются сии сжиженные дукаты на текст, против привычки использования только на важные символы), красотою установления как бы девиза "Столько не Узрит тысяча, сколько Узрит один".
Объясняю, что для кипячения наливается количество чашек воды строго такое-то, на каковом готовится сей превосходный чай, и оного бывает в котелке всегда с запасом, дабы напоить и карлика, и великана. Всегда столько-то, ибо сие заведено ввиду древнего правила, на внесение перемены в каковое никто не пытается покуситься, проглотив, так сказать, на теоретических занятиях по философии Старшей Эпохи пилюлю чужого практического горького опыта, как бы выводящую с передовой линии поля сражения, минуя подвижника, (представимте на месте оного подвижника хоть бы и вас, водившего бы мелом по ученической доске), фигуру словно бы некоего тряпичного рыцаря, повисшего на руках мировых спасителей, снабдителей наших душ, воздвигнувших на меловых скалах Дувра монументальную статую "Великой Мистической Истории зеленых островов и примыкающих к оным крупных континентов", основанную на случаях трансформации человеческих существ, сопровождающейся постоянным пребыванием в осознании себя частью Божественного и осознании Господа, присутствующего во всем вокруг нас, и плачевных попытках отступавших по слабосилию натуры от Учителей - (вызвавшихся следовать за оными) кандидатов, каковые, оступившись одною ногой, бросили выбираться из лавины камней, с каковою съезжая со склона, закончили Путь постижения Истины, увы, незадачливыми экспериментаторами. Вообразите, в какие переделки люди попадали, когда в дрожь приводят между оными уже те два, так сказать, горе-путешественника на Северный и Южный полюсы планеты ГИпноса(4), о каковых хроникеры сообщают, как о вкусивших от разных сторон листа ложного лотоса, в каковых - как бы корни отрицательно сказавшихся результатов, (сии же минусы, так сказать, - бессонница и летаргия).
И тут Мерлин научил сэра Ланселота новой песне, каковую Рыцарь Озерный пропел несколько раз кряду, ожидая, что он вот-вот увидит армию Мерлина на поле черных камней за источником, каковое ему казалось безжизненным:
Корабль самосознания, когда разбит вдребезги,
становится подобным солнцу на голубом небосводе.
Из-за того, что ты не умер, твоя агония затягивается,
исчезни на рассвете, о свеча Тираза!
Знай, что Солнце мира скрыто, пока видны наши звезды.
Замахнись на самого себя булавой,
разбей свой эгоизм на куски,
ведь телесное зрение подобно вате в твоих ушах.(5)
21 августа 2015
Примечания:
(1) см. "Новый Завет", "Евангелие от Матфея",[6],(16-18): "Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне,; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.";
(2) см. А.С.Пушкин, стихотворение "Пророк";
(3) см. "Новый Завет", "Евангелие от Матфея",[11],(28-30);
(4) планета ГИпноса - (с долею шутки) метафора состояний сознания человека от бодрствования до глубокого сна, "полюсами" оной воображаемой планеты выбраны противоположные состояния бессонницы и летаргического сна, ибо, как мы помним, сэр Ланселот должен был увидеть сновидение Мерлина - материализованную армию (военный лагерь), каковой Мерлин создал, дабы уравновесить злое сновидение Моргаузы;
(5) здесь отмечаем соответствие с тем, что в "Евангелии от Иоанна",[12],(24-25): "Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную."; эго создает препятствие на Пути к Божественному; в суфизме, как ранее упоминалось, в телесной душе коренится дьявол, оную призывается "умертвить" смирением, упованием на Господа, подчинением себя Высшей воле, то есть Господней, вперед желаний эго; "умертвить", поставив взамен оной дух, т.е. ради духа, ибо в духе - Бог, оный может духовными подвигами приблизиться к Богу; см. Джалал ад-дин Мухаммад Руми "Маснави-йи Манави" ("Поэма о скрытом смысле), Шестой дафтар, байты 729-732; здесь даны в переводе Леонида Тираспольского; см. Джалал ад-Дин Руми "Сокровища вспоминания": Суфийская поэзия /Пер.с англ. - 20е изд., доп. - М.: София, Гелиос, 2002.- 208с., ил.