ИБРАХИМ-ИБН-АЛЬ-МАХДИ И УЧЕНЫЙ, УБЕЖАВШИЙ ОТ ПИРАТОВ
Рассказывают, что раз Ибрахим-ибн-аль-Махди, на каковом был надет тонкий черный халат, поверх какового блестели кольчуга, пояс с отделкою из серебра и черного агата и кривой меч с широким лезвием, чья рукоять, как и ножны, была украшена алмазным ромбом, и у какового была на голове чалма из черного шелка, неспешно продвигавшийся с востока на запад на боевом породистом коне, по правую руку от какового шумело море, а по левую - простирались желтые пески пустыни, взгляд какового пронизывал пространство, не опускаясь ниже кончиков ушей скакуна, почувствовал, что под копыта коня попало некое препятствие, ибо сей сбился с медленной рыси и совершил небольшой прыжок, по поводу чего у всадника возникла мысль, что море, должно быть, выбросило на берег вымокшее бревно, являвшееся частью затонувшего в волнах судна, или же труп животного, издохшего при перевозке на палубе у торговцев скотом, ибо в нескольких милях отсюда находился порт, и в сиих местах наткнуться на предметы подобного рода было весьма обычным делом. Но поскольку Ибрахим вознамерился продолжать путь, не оглядываясь, то конь оного, заржав и повернув голову, кося глазом, как бы пожелал сообщить всаднику, что за спиной у оного оставалось в безвестности быть на берегу нечто неожиданное, и сие удивительное поведение коня Ибрахим не мог совершенно выпустить из внимания, вовсе не поинтересовавшись причиною, таковое вызвавшею, тем более, что конь тут же остановился, стоило всаднику, приподнявшись на стременах, посмотреть через плечо назад.
На песке лежал на животе и повернув голову вбок без движения какой-то человек в штанах и в кафтане, из рукавов какового высовывалась рубаха, притом ноги оного по колено были в воде, и волна прибоя как бы пыталась вытолкнуть сего человека в пустыню, все ударяясь в оному в босые подошвы, а правая рука у сего человека была выброшена вперед с лежащею на песке ладонью, пальцы каковой были слегка согнуты, как если бы тонувший, но спасшийся выползал на сушу, отчаянно цепляясь за землю, и теперь впал в полное бесчувствие, если не умер под конец от крайнего истощения, и, вот, если бы утопленник не пошевелил бы правой рукой, согнув таковую в локте, и не подтащил бы самого себя еще на несколько дюймов вперед за счет того, что сильно оперся на локоть и кинулся грудью выше, как бы стремясь уйти подальше от линии моря, то Ибрахим-ибн-аль-Махди не вернулся бы к тому месту, через каковое перепрыгнул конь оного, ибо от мертвого никому не было толку, кроме морских рыб, стервятников и шакалов, и, посему, всадник развернулся на своем скакуне и поскакал в сторону пустыни, дабы оказаться напротив сего человека, и застыл в своем седле, ожидая оттуда, чтобы жертва, не ставшая добычею моря, проявила признаки жизни, достаточные для того, чтобы ходить и говорить. Решив, наконец, про себя, что сей человек будет жить, Ибрахим раскрутил аркан и накинул на верхнюю часть груди оного петлю, каковую затянул, ловко вертясь по песку вместе с конем влево и вправо впереди и выше места, где удалось приподняться на колено утопленнику, так что крепкая веревка плотно притянула руки такового к собственному туловищу, и тогда всадник прянул рывком от берега, заставив так едва очнувшегося человека применяться к неловкому бегу, то и дело припадая на обе ноги, притом босые стопы оного увязали в сыпучей поверхности пустыни, взметывая песок назад, ибо каждый шаг бега происходил как бы на краю неминуемого падения человека лицом в песок.
Ухитряясь совершать подобие бега позади Ибрахима-ибн-аль-Махди, человек каким-то образом очутился у подножия бархана, на вершине какового остановился воинственный араб, неожиданно взявший неизвестного в плен, и тут запыхавшийся человек, поднявший голову, шатаясь на своих ногах, и посмотревший на смуглого воина сквозь свесившиеся на глаза пряди довольно длинных мокрых волос, сплошь облепивших оному лицо наряду с толстым слоем рельефного желтоватого следа, составившегося из крупиц колючих песчинок, отпечатавшегося у оного на правой стороне лица после пребывания без сознания возле полосы прибоя, когда оного, едва не утонувшего, пригнало катящимися, окаймленными пеной волнами к берегу море, каковой нельзя было смахнуть вследствие того, что руки были привязаны к телу петлями веревки, разглядел, что Ибрахим мрачно и внимательно смотрит с высоты седла и бархана на море, притом зрелище, представившееся арабу, по-видимому, казалось куда более значительным, чем пленник. Пожелав узнать, что у оного за спиной происходит, человек, какового не поглотило море, повернулся к волнам лицом, притом, не будучи в силах удержаться от того, чтобы получить картину построения судов для баталии в полном виде, ибо, находясь в подножии бархана, человек понял, что ось зрения оному во многом перегораживают горы из песка, пленник начал во многом интуитивно взбираться повыше, пятясь назад, по осыпающемуся беспрерывно вниз с шорохом и шуршанием крутому песчаному склону и стараясь поглубже наступать пятками, ибо каждый шаг как бы выходил у оного вполовину той высоты, на каковую рассчитывал бы человек, если бы лез вверх по склону обыкновенного холма, так как слой песка ниже подошвы успевал съезжать вполовину вниз под тяжестью человека.
Непосредственно перед арабом и пленником оного голубовато-синие просторы занимало несколько кораблей, оснащенных каскадами белоснежных парусов, притом поскольку часть таковых совершала развороты по правилам военного мореходного искусства относительно другого, по палубе какового матросы бежали на правый борт с абордажными крючьями, и на мачте какового яростно развевался черный флаг, стремительно приближавшегося к небольшому купеческому флоту, в каковом, по счастью, были сторожевые суда, и у сиих, каковых промышлявшие в сей области морей пираты собирались атаковать, открывались по борту люки пушек, пока флагман пиратов, вставший боком, уже клубился дымками пальнувших ядрами орудий, то Ибрахим силился уловить цвета флагов, колышущихся на мачтах флота, дабы отвернуться и уехать прочь, если не узрит свидетельства, что сражающиеся с пиратами корабли приписаны к портам, расположенным по сию сторону моря.
И предвидя, что тучи, набежавшие из-за моря на тот край неба, где плыло солнце, рассеются, ибо плотность таковых истончалась в бледные и рвущиеся на куски хлопья в царящую жаркую погоду, Ибрахим-ибн-аль-Махди сказал:
- Клянусь Аллахом, что если хотя бы на одном из судов плывут подданные повелителя правоверных Харуна ар-Рашида, то я должен буду убедиться, что с оными ничего плохого не случится!
Незаметно для себя забравшийся на вершину бархана пленник, поравнявшийся с копытами коня и преотлично видевший теперь и судно, ходившее под черным флагом, и торговые и сторожевые корабли, какового взор следил за происходящим на море столь же внимательно, сколь и хмуро, ибо до того сей человек был взят в плен нахлынувшими за сокровищами арабскими грабителями пирамид, поскольку, как ученый, занимался по приглашению правителя Каира-охраняемого в Египте исследовательскими работами, и мог без труда отличить оригинал от подделки, и оному чудесным образом удалось бежать с пиратского судна, спрыгнув за борт с палубы, когда команда, состоявшая из тех самых грабителей, стала готовиться к нападению на купеческий флот, сказал:
Не завидуй тому, кто силен и богат.
За рассветом всегда наступает закат.
С этой жизнью, короткою, равною вздоху,
обращайся, как с данной тебе напрокат.(1)
И тогда Ибрахим-ибн-аль-Махди, все сие время не сводивший глаз с флагов, колышущихся на мачтах купеческого флота и со стреляющих по пиратам кораблей охранения, каковому по рассеянии последних клочков и редких пятнышек туч, вместо каковых засияли лучи, упавшие золотыми снопами на картину сражения, с той высокой точки желтой пустыни, где араб мрачно вырисовывался вместе со своим конем и со связанным при помощи аркана ученым-пленником, практически сделалось ясно, что среди перестраивающихся на лазури моря по ходу сражения судов не было принадлежащих повелителю правоверных, изъявил просьбу, чтобы человек, знавший строки великого поэта, рассказал, как и от чего оный был удивительно спасен Аллахом великим, дабы правоверные могли, услышав сию повесть, снова прославить Аллаха великого за подобное чудо прославлением, и освободил плененного от аркана, дабы тот поведал оному про каменный саркофаг и золотые изделия и статуи из драгоценных камней, каковые, производя раскопки в Великой пирамиде, отыскал направленный в Каир-охраняемый отряд подданных повелителя правоверных Харуна ар-Рашида, и, узнав, что, будучи похищенными, сии великолепные сокровища царей Египта плывут сейчас под черным флагом, ибо перед Ибрахимом-ибн-аль-Махди и освобожденным пленником находился как раз тот самый корабль пиратов, с борта какового храбро нырнул в море ученый, Ибрахим произнес следующие слова: