Рассказывают, что князь варяжский Якун, идя через северное море, со своими людьми в наемники к Ярославу, повстречал корабль, на коем воевода Иван Творимич и сорок новгородских мужей растряхивали из бочек камни на смене парусов, расстеленных между бортами. О лепом этом Якуне(1) очень путают, что он был одноглазый, когда сие пышное заблуждение питаемо корнем от не имеющего общего с исторической правдой сведенья понаслышке, и в святой обители таковой замутившийся источник молчаливо бы был укоряем спасающейся братией и исправляем послушанием знающего сурового наставника, снабдившим бы слабый, шатающийся дух посохом, ибо невелика честь точить лясы за ковшиком меда, а хорошо по совести отозваться об том, какового характера лицо участвовало в усобной переделке.
В небурную, как тогда, погоду волны здесь шли, целеустремленно метя лбами в закругляющуюся диадему земли. Ну, и пускай бы подолее простоял сей боголюбивый мир, в коем голубая планета под дрожащим светильником утренней звезды всегда без церемоний, просто, надевала бы на себя круглый ободок сего горизонта, столь умилительно тающего, когда на море пронзительно ясно, оттенками масла мягкого простого карандаша и такого отчетливого, что темно-серая, пограничная белку роговица глаза, одна идет сей предальней линии в сравнение, а вся сия утешительная нам, суетным, невозможная красивость, разрывающая легкие неудержным в груди восторганием "Радуйся, на небесех от Отца и Сына и Духа Святаго диадемою вечнаго царствия увенчанная!"(2), до Суда возникала бы беспреткновенно, неуничтожаемою демонским невещественным оружием, прошедшим даже сквозь ангельскую душу Владычицы нашей Богородицы, дабы посольства суденышек вели переговоры в течение дня с обитаемыми архипелагами в присутствии Всея Твари Царицы!
Волны шли, не спеша, как бы глубоко погрузившись за большими чудовищами, слабо подавая на прогрев не выспавшемуся бледному солнцу непотопляемые части уступов (не грознее одной ладони высоты) своих горбов, изрытых выскочившими под серой кожей венами. Настороженные, не расслабляясь, они умышленно не прибавляли к своему мерному движению резкости, ожидая немилости к общему смурнОму шествию; и их правота, как деревенская печь, постоянно гудела и питалась, например, частым протестующим забиванием мешками туч крупных пробоин в унылом небеси, коему от собственных горестей бывает не до терпения к муравьям. Ну, может разве не надоесть солнечным лучам неизбывное покусывание знаками вопроса, кои летят под углами атаки в модуле всякого взгляда, отделившегося от субмарины, человек - эта субмарина или природный элемент?
Но слышится словно бы: "нет, нет, нет", и этот запредельный звук вот уж маленьким шариком шепота катится, усиливаясь неясными надеждами, и почти что замиравшее за поворотом тропинки вечное эхо, вот уже странником плетущееся в мозгу, впитывающем монологи блаженных просветленных и аватаров, выдыхает: "Какой из вас отец, когда сын попросит у него хлеба, подаст ему камень? или, когда попросит рыбы, подаст ему змею вместо рыбы?"(3) Какой моряк не испросит попутного ветра, опустившись на колени у алтаря в собственном сердце, с которым родился? Какой пастырь оленей не плеснет топленого масла в пылающий на костях деревьев костер? Какой воин не протрубит в рог Роланда или Боромира(4) в сгущении сил Тьмы над содружеством, ибо не горят ли под ее шеломами красные умноженные глаза дьявола? Какой апостол в лодке не бросится будить Иисуса в бурю, хотя не о Нем ли Нафанаил сказал Филиппу: "из Назарета может ли быть что доброе?"(5)
И широко судили об умеренном морском волнении, что это не воздушные пузыри, какие отвечают, чтобы не утонуть всяким рыбам, а, может, какие органы вроде бронхов или же легких поднялись в гребнях изнутри к позвоночным хордам, - вот как интересно судили преднамеренно грубоватые, набравшиеся мужества в этот поход, люди Якуна, давшего древней летописи такой штришок, как шитый золотом плащ, в добавочный повод поминать о себе руси(6) и множеству народов, коих кличут страницы Повести временных лет "Великой Скифией" (славянам, чуди, кривичам, мере, древлянам, радимичам, полянам, северянам, вятичам, хорватам, дулебам, тиверцам), кроме войны. А ведь чтобы, стоя по шести-десяти человек кружком и широко расставив ноги на палубе, выводить диспут на уровень, когда бы вокруг них было не открытое, могущее впасть в буйство, море, а факелы порта, в котором все так естественно исключают вариант эволюционирования стихии, (большой воды), даже как научную гипотезу, т.е. чтобы, находясь в океане, придерживаться нашего храброго понятия об океанах, что, мол, нет у волны ни плавников, ни жабр, ни рыбьего пузыря, надо им еще было бы выкормить себе по самолюбивому демону в трюме на каждого, и в море знающему только свое "я". Ибо как, когда теплые хижины покидают землю, то эгоистичные крысы прыскают горохом из подполья, ибо нет для них врага хуже ярости морского бога, так и человеческое эго, как бы убираясь восвояси, избегает трезубца Нептуна. Словом, эти хитроумные варяги не хотели утверждать ничего совершенно дерзкого о капризах погоды. То бишь, не решались вымарывать никакую природную возможность, не желали начеркать отрицательное поверх доселе неизвестного: а вдруг Неизвестное - это Бог? И ко всему прочему тут требовалось бы побороть в самом себе творческую жилку человека, в черенке художественной кисточки коего фантастических красок набиралось, само собою, на бурдюк, как в пере птенца птицы рухх(7), а это бы значило убивать в себе подобие Бога, предавать Истину, естество души.
Волны плыли, рассекая воду головами обтекаемой формы, обращенными к гористому дну, и их корявые лапы затерянных во времени крокодилов, висящие под брюхом в полусогнутом состоянии, вступали в Первый концерт Северного Ледовитого океана подобием танца оркестровых групп, включавших собственное соло в прохождении всей партитуры через графитовый стержень циркуля, игла которого, как бы случайным образом попадая на какой-нибудь градус с поправкою на минуты широты, на самом деле сигнализировала о местонахождении центра вращения воздушных масс в небе над нею, побуждая подводного композитора разместить на нотном стане в своей густой стихии мозаику, гармонизирующую звучание его инструментов.
А воевода князя Ярослава, Иван Творимич(8), возвращался с острова Буяна, существующего в вещих шалашах тумана, вдруг рассеиваемого в какие-то по пальцам одной руки выпадающие случаи самопроизвольного колокольного звона церкви Пресвятой Богородицы, каковая есть вся светлая Русская земля, а шелковые сменные ризы Ея, что - белоснежные (облаков), что - черно-черные (туч) золототысячником Спаса нашего солнца только нежно-тонко как бы пылятся (первые), если не широкой змеящеюся каймою грозно (вторые) обводятся. Так вот, возвращался Иван Творимич, бывши уловленным адской бурею до повстречания с варягами, перепугать - не перепугавшею корабль руси, но Божией милостью привившею пучок кое-каких тонких отводок ажно от винограда иноческого усердия добрым людям, не знавшим, понятно, навыка к ежечасному горению в чудной молитве. То, что зоркий орлиными очами лепый князь Якун понарассмотрел охряными, скользкими и блестящими от воды камнями с загадочной половинной обточкою, повторяющейся во всей партии, рассыпанной из бочек на запасных парусах, расстеленных на досках, сей на подбор дружной одинаковою неровностию в овальной форме пробудило в нем любопытство военного стратега, всю отмотанную на человеческий век сонливость оставившего в деревянной люльке собственного младенчества в отчем доме на Скандинавии, отложив проклятый отдых в погребальную ладью, не плавающую вообще никуда, покуда не найдется ей железного бремени, принимаемого в хладнокровной Вальгалле, (а так они называют свой рай отличившихся в сражениях воинов). Он почуял как бы за версту неким охотничьим нюхом, вытренированным на северных угодьях, виющихся по бокам радужного моста Бивреста(9), и в ристалищах со врагами даже в обличиях китов Ионы, из чьей ворвани делают они яркие светильники, отражающиеся в броне и бляхах, и белых тамошних медведей, почуял новое, доброкачественное оружие.
Что же, если в любомудрии порассуждать, присевши на слоновую кость в подножии золотого трона царя Соломона, то, чего Бог дал однажды своему человеку, отнимают у него, никак не бедные люди и не голодные волки, и не снег и ледяные лезвия, каковые, говорят, посыплются казнью Египетскою из луны, разбивающейся в пророчествах индийцев от арктического холода при исчезновении Создателя Брахмы в Сознании на черном небе(10), а плохие качества, у которых есть свойство накапливаться в сердце, ибо "исходящее из человека оскверняет человека". "Ибо извнутрь, из сердца человеческого исходят злые помыслы"(11). А еще бывает и так, что Господь дает человеку время, чтобы он мог взвесить белые и черные камни в сокровищнице своего сердца. Посему, не будем и мы удивляться прозорливости Якуна, ибо Божественная воля пока что шла в нем далее человеческой, в правильном направлении мысли развернувши фигуру варяга со скулами, похожими на крылья орла, простершего оные, когда бы сей удивительный князь птиц, собравшися ринуться в полет со скалы, замер бы на миг подхода к его груди какого-нибудь младшего сына Борея, обманувшегося в том, что он бесплотен и невидим физическому зрению крючконосого воздушного пахаря.
Тому, кто не имеет веры в Божественное, как во сне мелькнет в утренней или вечерней береговой дымке упоительно-недостоверным сокровищем лица, истинно говорю, неземного, смертельно-бледного, как первый скакун в Откровении Иоанна, которого обстали стеною жемчужные туманы, остров Буян, коего алмазом Аркенстоном(12) на благоприятной заре были пророчествующие вещие дубы, никогда во множестве лесных градов не шумевшие, но отрастающие на святом корне земли каждый как бы одним единственным памятником жертвеннику Богу Иакова, как если бы Иордан протекал между небом, где поселились большая часть двенадцати колен сынов Израилевых, и землею Хананскою, где, облюбовав уделы, оные и получили во владение (воздержавшиеся от перехода через Иордан) колено Рувимово, Гадово и половина колена Манассиина, кои построили себе в книге Иисуса Навина малый жертвенник, назвавши оный Свидетелем между обоими побережьями, "что Господь есть Бог наш"(13), (ибо священники Левиты уже служили в скинии сынов Израилевых, которая была за Иорданом). Как цари-волхвы, притекшие к младенцу Иисусу, никого бы не огорчили истолкованием чего бы то ни было у себя на родине, полезши в кудесные словари своих народов, разговаривающих клинописью или иероглифами, так и никому не возбраняется из медитирующих индийских поэтов или раскидывающих древние руны норвежских скальдов заявить, что это с подачи доброй судьбы, которою князь Якун был одарен ратными заслугами предков, кидание жребия "обошлось" предводителю варягов прибытком всех бочонков желудей, кои Иван Творимыч разложил на палубе корабля руси на просушку. И сия непростительная халатность не стоила воеводе головы незримым заступничеством за крепкого ратника Царицы Небесной. "Радуйся, яко ничтоже невозможно есть Твоему ходатайству!"(14)
Имей оная фантастическая история удручающий конец, и тогда бы, может, сын Ярослава, князь Владимир, когда (позже годами) княжеский корабль разбился в южном море, не был бы спасен от смерти кораблем Ивана Творимича. Однако, княжеский воевода, давая отчет Ярославу сейчас, был подкупающе честен и не утаил, что, бывши жертвою собственной отваги при том, что лепый Якун, лихо отставляя локоть правой руки, побочениваясь на борте, городил похвалы своей фортуне и усугублял настроения всех, и руси, и варягов, откидыванием при этом назад шитого золотом плаща, дабы оный вился победительно по ветру, Иван Творимич сам ослепил в себе всякую осторожность и предложил бросить жребий, поставив бочки против плаща. Но более всего Ивану Творимичу помогло то, что последний желудь пророческого дуба, каковой удалось отыскать в щели у борта, был передан замотанным в тряпицу в руки преподобного отца святой обители в граде Новгороде, и уже пророс и подает все признаки открытия в оном пророческого дара, каковым, братия молится, Царицею Небесной будет ниспослано благословение ко благу Отечества пользоваться, ведь такие редкостные дубы, они - что-то такое неописуемое, как ветхозаветная гора, на каковой Моисей, раб Божий, предстательствовал пред Господом за весь свой народ.
Еще рассказывают, что будто бы князь Якун, уходя за море, потерял свой золотой плащ, и будто бы кто-то из толмачей тиверцев отвозил по приказу князя Ярослава сию дорогую вещь варягам, дабы он там заодно повысмотрел, что произошло с пророческими дубами на севере. Но нет, наши не слышали, чтобы там в каком-нибудь деревце увидели что-нибудь особенное.
23 июня 2015
Примечания:
(1) "лепый" = красивый, здесь согласно С.М.Соловьеву ("История России с древнейших времен"), варяжский князь Якун по одному из вариантов исторических расследований был не "слеп", но "сълеп", т.е. не одноглазый, когда его поминают, как Якун Слепой, а Якун Красивый; варяжский князь Якун - реальное историческое лицо, действительно был призван князем Ярославом, чтобы сразиться с братом князем Мстиславом, причем последний разбил первого, тогда Якун убежал за море, действительно потеряв у нас свой золотой плащ;
(2) см. "Молитвы к Божией Матери на каждый день седмицы" преподобного Нила Сорского;
(3) см. "Евангелие от Луки", [11],11;
(4) см. "Песнь о Роланде" и "Властелин колец" Дж.Р.Р.Толкина; в обоих эпосах фигурируют великие воины (первый - рыцарь, второй - сын наместника короля Денетора), коих вооружение дополнено рогом, позволяющим далеко разнести призыв о помощи или победную весть;
(5) см. "Евангелие от Иоанна", [1],43-51; Святой Апостол описывает ранний момент проявления учительства Иисуса Христа, когда Апостол Филипп находит Нафанаила, коего назвал Спаситель: "вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства", и говорит ему: "мы нашли Того, о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета". "Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе?", однако далее: "Нафанаил отвечал Ему: Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев".;
(6) см. "русь" - здесь, народ, также как и в оболочке "Великая Скифия" - народы, которые "расшифровываются" именно так в "Повести временных лет";
(7) птица "рухх" - огромная птица из сказок "Тысячи и одной ночи";
(8) Иван Творимич - действительно, воевода князя Ярослава;
(9) Биврёст - трясущаяся дорога - радужный мост, состоящий из огня, воды и воздуха; см. скандинавский эпос;
(10) см. индуизм, согласно коему, периодически наступающий конец мира сопровождается картинами разрушений (иллюзорных) объектов и растворении всего в бесконечном Сознании и т.д.,
(13) см. "Ветхий Завет", "Книга Иисуса Навина",[22],34; по достижении земли обетованной произошел этот случай "отставания" от перехода через Иордан части колен Израилевых, коим понравились открывшиеся места, и кои соорудили этот жертвенник, вызвавший волнения у остальной части, пока все не пришли к согласию, что сей жертвенник именно - Свидетельство;
(14) см. "Молитвы к Божией Матери на каждый день седмицы" преподобного Нила Сорского