Рыцарь Икабод, каковой один сколько-то времени уже стоит, выпрямившись в полный рост, на носу английской лодки, положив правую длань на рукоять своего меча, каковой остается пребывать на левом боку командира отряда, синевато блестя полоскою стали шириною в два пальца, чуть вытащенным над верхним краем трехслойных кожаных ножен, немного отведенных вбок и назад вследствие того, что вторая длань оного, оттопыривающая локтем плащ, крепко удерживает таковые под угрожающим металлом, дабы с легкостию выхватить оружие при необходимости, быстрым толчком рукояти задвигает свой меч обратно, придя к выводу, что враг не появится сию минуту, и, сделав шаг от центра к одному из бортов, берется за край обеими дланями и перекидывает свой корпус, немного согнув ноги в коленях и повернув таковые в сторону, через границу лодки, притом настолько продуманным и мягким движением, что приземляется с высоты в воду, практически не подняв брызг и не сопроводив свое перемещение громким неуклюжим всплеском, каковой возникает от падающего обломка скалы, что непременно произошло бы, спрыгни также с лодки человек, не прошедший военной подготовки. Прочие воины воспринимают действие Икабода в качестве сигнала к выгрузке, и, подступив к бортам, словно при рядовом выполнении упражнения на занятиях, синхронно совершив захват края лодки и сгруппировавшись, высаживаются и отправляются двумя шеренгами по дюжине человек дружно обтекать судно, двигаясь за спиною своего командира, что оным удавалось бы без совершенного труда на суше, но, как ни мелок был прибой рядом с берегом, а все ж таки волны, как бы обшитые бахромой пузырьков, ударяясь в голени рыцарей, толкают, тянут и тащат оных то в направлении океана, то на песок, по каковому уже ступают сапоги Икабода, но вперед оного, явно следуя отработанной тактике, устремляется дозорный, рыцарь Кей, ранее в пути сидевший в лодке по левую руку Икабода, а двое рыцарей, шествовавших в предпоследнем ряду, несут каждый по тяжелому пучку весел, дабы припрятать в лесу, тогда как замыкающие отряд из двадцати пяти англосаксов последние два рыцаря идут нагруженными: один - перевитым тонким канатом рулоном паруса на плече, а другой - тремя копьями рыцарей, чьи руки заняты как бы посторонней ношею, и собственным копьем, а также сумкою, из каковой высовываются некие старинные фолианты в обложках из тисненой кожи, составляя бремя, не менее существенное, чем норовящая рассыпаться груда весел, каковую с усилием как бы пружины, сжатой в ногах, иногда подкидывает то один, то второй из рыцарей на своих широких плечах, пытаясь таковым немудрящим образом восстановить равновесие "палок", как бы силою действующей только на таковые, ибо весла слегка подлетают, отрываясь от плеч, и падают, гравитации.
Вместе с тем, как поспешно продолжает углубляться на территорию чужого королевства командир, ускоряется процедура перекочевывания отряда из воды на сушу, где сформировавшаяся, было, колонна преобразуется в рассыпанный строй рыцарей, каковые вдруг вынимают мечи и распространяются двумя флангами влево и вправо, за исключением четверки воинов, сугубо занятой перетаскиванием указанных наиважнейших частей лодки под лесное укрытие, притом сия группа торопливо нагоняет Икабода и держится строго позади оного, явно находясь под защитою остальных, каковые, вообще-то, трудно сказать, наверно, представляют из себя странноватое зрелище, передвигаясь в нелепом полуприсяде и часто останавливаясь, с растопыренными руками, дабы, обращаясь медленно вполоборота налево и направо, просмотреть все пространство около себя, как будто бы только что каждому в одиночку пришлось раскидать толпу норманнов, каковые, отхлынув на безопасное расстояние, где не может достать меч, вновь собираются наброситься на героя, однако, никто из англосаксов, конечно, и не думает взглянуть на себя глазами неведомого и недалекого зеваки, каковому захотелось бы без удержу посмеяться над "дурачьем", сразу лишившегося бы головы, попади сей в боевую ситуацию.
Но все перечисленное происходит на удивление слаженно и быстро, так что высунувшая бы из моря голову любопытная рыба увидела бы опять пустынный берег да лодку без паруса, застрявшую в песке, в каковой нет ни души, и, вероятно, очень развеселившись, перескочила бы через суденышко в порыве безрассудства, зная, что не попадет на ужин, теряя сознание от ужаса в корзине, переложенная крапивою с камбалою и макрелью, и не сводя взора со сковородки и кастрюль.