Её гроб изнутри нужно покрыть бархатом - так думал он, слушая цоканье капель дождя и не смущаясь странным ходом своих мыслей. Стекло слишком хрупкое, потому нужно выложить всё поролоном или ватой - эти мысли были уже ближе к реальности. Покуда подарок попадёт к адресату, шкатулка... Конечно, шкатулка, не гроб, пройдёт через многие руки. Её кто-то будет носить, класть на стол, может даже уронят. Она же сама, пока не откроет, может вдоволь её покрутить, повертеть, чего доброго потрясти перед ухом. Он видел множество рук, простёртых вокруг, как ветви чёрных деревьев к костру на укромной поляне.
Вчерашняя попытка покинуть долину в произвольном месте, перемахнув через ближайший пологий хребет, забрала ходовой день и немало сил. Вернуться обратно к ручью и снова поставить палатку было маленьким, никому не известным, но досадным поражением. Он был удивлён и стоял перед неприятностью вновь перестроить маршрут, пересчитать ходовые дни и порцию еды на день.
На утреннем холоде ныло колено. Угораздило так неудачно спрыгнуть с подножки вагона - ещё даже не сел в вездеход, а уже получил первую травму. Поход не задался уже в начале. И эта идея с подарком - пришла в голову как раз "вовремя", в поезде, по пути в горы. Стеклянная фигурка в шкатулке, двойной подарок. Фигурка уже есть, а гроб для неё... Да не гроб, шкатулку, ещё нужно купить или заказать мастеру.
Ручей назывался Капкан - так он подписан на всех картах. Он решил - потому, что местные аборигены раньше браконьерили здесь какого-то пушного зверя. Не учёл только тот момент, что капкан нужно ставить лишь там, где его можно прийти и запросто снять. А в эту долину никогда не вела ни одна тропа. Только лыжники в ранние весенние месяцы, когда минет полярная ночь, включали её в свой маршрут для добора километров и препятствий до категории.
По картам высоты вершин и хребтов здесь едва превышали километр над уровнем моря. Не обозначено ни крутых склонов, ни обрывов. С виду обычные плоские горы, большие холмы из камней, ходи как угодно, хоть вдоль долины, хоть поперёк. На деле верхушки хребтов оказались покрыты бараньими лбами, а там, где сыпуха доходила до верха, стояли гранитные челюсти и петушиные гребни, непроходимые без снаряжения.
Раздумья об этом подарке преследовали всю дорогу. Подарок ничего и ни в чём не решает, просто может сделать ей приятно. Даже если не понравится, хуже не будет. Шкатулку она приспособит под разную мелочь, поставит на полку. Или отдаст дочери под бисер. А если понравится - будет прекрасно. Насладить наслаждающего и тем насладиться. С фигуркой сложнее. Она как-то тоньше и... ранимее, что ли. Можно поведать в записке, что это была любимая ёлочная игрушка в детстве. Сентиментально, но правда. Была. Это как бы добавит к ней уважения, может быть. Сострадания. Чтобы сразу не выкинула, чего доброго. Не будет же взрослая женщина умиляться игрушкой? Но как раз игрушка может пробить в ней какую-то искру. Может, вообще её не дарить, а только шкатулку? Но на этом идея подарка совсем распадается. А идея изначально была именно с фигуркой, шкатулка явилась потом.
В долину ручья он зашёл, одолев перевал с каким-то спортивным названием, которого уже не помнил. Но обратный путь через него вряд ли осилит. Можно следовать вниз по течению, выйти в долину реки, но это - маршрут для зимы. Там, где лыжники бороздят снег по склону выше леса, сейчас сыпуха и густой ерник. А ниже - тайга, без единой дороги или тропы, разве что звериной. Если тайга окажется непролазной - всё равно возвращаться обратно, вновь набирать высоту и выходить через тот перевал, что в верховьях ручья.
Так и эдак - большой крюк до базы. А срезать он вчера уже попробовал. И всё это можно считать приключением, смелой разведкой, если б не близкий конец августа. Со дня на день дожди сменятся снегопадами, а медведь перейдёт на черничники отъедаться к зиме. С лёгким летним снаряжением здесь будет делать уже нечего. Скоро конец сезона, машины не будут так часто заезжать на горную базу, забирать там туристов. На самой базе в такое время можно застрять на неделю. Но и до базы ещё нужно дойти, при любом варианте крюка это выйдет километров сорок через перевалы с категорией.
Что может сделать простой невинный подарок? Вообще же, вручать их по каждому поводу и без - недавний мещанский обычай. Скупать друг для друга всякую мелкую фигню и бытовые принадлежности. Аристократы же дарили подарки всегда дорогие, не столько по деньгам, сколько духовно. Например, старинную фамильную брошь - любимой племяннице-крестнице на именины к совершеннолетию. В этом был отголосок язычества. В дар божеству всегда приносили самое дорогое. То, что отрывалось от сердца.
Пару лет назад один турист-одиночка закопал свои карабины под тем перевалом, который из трёх ступеней. Пополнил собой репертуар баек и быличек, живущих среди местных инструкторов и водителей. Что у меня самое тяжёлое? Так думал он, собираясь готовить себе завтрак. Самым тяжёлым по-прежнему оставалась еда, хотя и теряла в весе ежедневно. Вопрос отпал сам собой. С учётом всех бывших в пути задержек и прогноза своей хромой скорости остаётся грамм по триста на день. Меньше даже в лагерях не выдавали.
Сегодня перед рассветом первый осенний иней покрыл покрасневшие листья толокнянки как пепел горячие угли. Днём всё больше тянуло прилечь, растянуться, а ночью - согреться у костра. Но дров поблизости не было. Зато можно греться во время привала на солнце. Ясные тёплые дни сменялись студёными ночами. Пар от дыхания на закате примешивался к ползучим туманам.
Больное колено, недавно ещё проклинаемое, теперь ежедневно принимало хвалу и почти что молитвы. Ну давай, пройдём за сегодня ещё, почти как вчера. Вон до тех больших камней, там нам будет удобно присесть отдохнуть. Давай, вон до той мшистой полочки. Теперь вон до той вот моренной гряды. Носимый личный божок - больная нога. Ногический культ. Кто мог бы подумать.
Он отдыхал, жмурясь на Солнце, висевшее над перевалом. Мысленно измерял расстояние до него, прикидывал высоту. Красавица-гора с открыточных видов венчала собой горный узел. Свет отражался в моренном озере вверху долины. Озеро ярко пылало. Эффект был такой, словно это второе Солнце показалось из недр под горой. Он вспомнил, что древние люди верили в Ночное Солнце. В светило, бредущее в недрах земли, в глубинах подземных чертогов, над садами подводного царства. Свет двух светил искрил на ресницах. Долина покачивалась как огромная ладья на волнах. Он продолжать наблюдать. Тотемные звери явились ему у подножия горы, а геральдические птицы и драконы воспарили над ней.
Сам же он был исполином, отвесной стеной огромного кара, в широких объятиях которого сверкало изумрудное озеро. Он укрывал его от ветра и дурного глаза случайного путника, потому как над озером, заливаясь звонким смехом и искря беззаботным счастьем, танцевала хрустальная фея. Его плечи и спину давила безмерная тяжесть, он ронял из своих трещин осколки камней, но знал, что пока танцует фея, он должен стоять нерушимо, оберегая заповедное озеро.
Ему не было больно и не было радостно. Просто было спокойно, словно близился к концу его долгий-предолгий век. Возможно, ему одному на целой планете в тот миг светило два Солнца. Он открыл глаза оттого, что долину накрыло тенью хребта. Ночное Солнце исчезло, а долинный бриз веял холодом. Перевал же остался где был, но теперь почернел, словно хмурился на нерадивого путника, не сумевшего поставить свой лагерь прямо под ним.
Завтра два-три перехода под самый взлёт, а потом этот самый "взлёт". Хорошо, что его никто не увидит, по крайней мере. Опрометчиво было стартовать с повреждённым коленом, с надеждой на поправку от свежего воздуха. И забираться в район в стороне от размеченной тропы, не зная о нём достаточно. Опрометчиво делать подарки счастливой замужней женщине, рискуя нарушить её покой и ничего для себя тем не выгадать. Нельзя ставить капкан там, где даже не сможешь его снять. А Солнце может оказаться отражением в ледяной воде.
Подъём оказался маленькой, никому не известной, но важной победой. На мелкозёме, покрывшем седло перевала, был виден свежий попутный след косолапого. Значит, не будет одиноко в пути. Так думал он, блуждая взглядом над красными пятнами осенней тундры и позолоченными лиственницами, покрывавшими горную долину, в поисках дыма от костра. Нет, сезон на исходе и он здесь - последний. За тем перевалом, что из трёх ступеней, ближайшая стоянка оленеводов. Если они ещё не снялись и не ушли за стадом на нижние пастбища, можно будет попросить у них помощи. Но лучше не думать о том перевале, давай пока спустимся с этого.
Так думал он, обдуваемый ветром и пригреваемый Солнцем, сидя на гранитном гребне между двух речных долин. Там, далеко, его ждут горная база, уютные домики и удивлённые лица егерей. А ещё дальше, за две тысячи километров, в уютном ящике стола, ждёт стеклянная ёлочная игрушка. Она и не знает, что совсем недавно её хотели отдать какой-то женщине, для которой она никогда не станет любимой. Отдать просто так, чтобы сделать приятно.
Впрочем, их судьба на тот момент ещё не была решена.