Андрей Крайнов

КОМПЬЮТЕРНЫЕ ВОЙНЫ ВО СНЕ И НАЯВУ
На вопросы собкорра YSR в Москве отвечает программист и эксперт по информационным технологиям Александр Фиалков (rur@online.ru)

Свыкнувшись за последние тридцать лет с угрозой звездных войн, к началу нового тысячелетия человечество, кажется, решило, что ему мало и этого. Добрые лукасовские Дарт Вейдер с Люком Скайуокером, Джеймс Бонд, неизменно спасающий мир, стали уже скорее персонажами сказочными. Герои нового времени - хакер Нео из "Матрицы", или неразлучная троица Карл, Лэнгли и Фрохики из "X-Files". Нынешнему поколению легче представить себе мировую катастрофу из-за нажатия не той клавиши на компьютере, чем из-за падения астероида или бомбы злого террориста.
Что же страшнее: первое или второе? Насколько страшен человечеству возможный урон от электронной войны? Может быть, это просто фобия, психоз: а что, если компьютерные игрушки станут реальностью?
Конечно, в словах любого чиновника много эмоций, но здесь есть и разумные моменты. Не надо путать всяческие системы наведения ракет, которые по определению изолированы и защищены от общего сетевого пространства, и обычную сеть. Где, надо сказать, хранится масса полезной информации, при потере которой возникнут масса невероятные проблемы. Возьмем, скажем, поликлинику или сеть поликлиник. Достаточно навести там соответствующий порядок, и работа этой сети будет совершенно парализована. А, учитывая, что речь идет о больных, это вполне можно расценивать, как террористический акт, поскольку они рискуют здоровьем, а, может быть, и жизнью. А что касается вторжения в системы запуска или наведения ракет, которые потом со страшной силой ударят по всему земному шару, то это также вероятно, как если бы какой-нибудь хакер захотел позвонить со своего телефона президенту любой страны.
- Сюжет, используемый в самых разнообразных вариантах, для создания сценариев боевиков: маньяк - одиночка захватывает командный центр или спутник, после чего начинает грозит бомбой всему миру... Насколько это из области фантастики?
- Маньяк - одиночка не просто куда-то подключается. Он сначала кого-то "мочит", захватывает некий носитель информации с паролями и кодами, а подключается уже потом. Но это уже прямое физическое воздействие, собственно к электронным средствам оно отношения не имеет. Наверное, если как следует кого-то убить, то при определенных допущениях такой сценарий и возможен. Но для этого надо украсть все шифры и ключи, необходимое оборудование, попасть туда, где все это будет работать, обойти или подавить все параллельные системы защиты... Не говоря уже о том, что весь этот процесс потребует времени. Насколько я понимаю, даже имея в руках президентский "ядерный чемоданчик", кто попало ракету не запустит.
- Но так ли уж сложны военные системы защиты, что их нельзя распространить на защиту любой конфиденциальной информации - государственной или даже частной?
- А вот это как раз и есть вопрос разделения открытой и закрытой сетей. Часто ведь очень трудно понять, что является секретом. Любые наброски или абстрактные рассуждения, попав в нужные руки, могут стать ключом к проблеме, над которой человек работает. До тех пор, пока документ не будет соответствующим образом оформлен, сдан и не получит статус секретного, он секретом по своей сути не является. И пока эта работа лежит на домашней или рабочей машине ученого, соединенной с публичной сетью, хакер может туда проникнуть и "снести" сведения, имеющие, по крайней мере, коммерческую ценность.
- То есть безопасность серьезных государственных организаций - это вопрос безалаберности их сотрудников?
- Ну, сотрудники, они по определению безалаберны. Когда-то на секретных советских предприятиях работникам каждое утро всю документацию выдавали под расписку. Вплоть до блокнотов и черновиков. А в конце рабочего дня под расписку принимали обратно. Осмысленность таких действий неочевидна, но все-таки вероятность того, что какой-нибудь рабочий блокнот попадет шпиону, не очень велика. С компьютерами, особенно домашними, это сделать куда сложнее. Если человек по роду деятельности должен выходить в публичную сеть, его машину можно взломать.
- Однако чаще мы все-таки слышим об атаках на военные сети или сети спецслужб...
- Совершенно верно. Хакеры вламываются в совершенно открытую часть сети этих служб и проникают на машины, которые ее поддерживают. Но часто оказывается, что и на этих машинах лежит много такого, что хм... не хотелось бы разглашать. Если это будут не характеристики отдельных устройств, то, например, - направления разработок. Это то, что организация не собиралась выпускать наружу, но информация в виде макетов и набросков лежала на "паблик" машинах. Именно потому, что многим, даже ответственным лицам, просто сложно получить доступ к машинам секретным и защищенным.
Другими словами, когда говорится о возможности компьютерных войн, речь идет о том, что военные системы повредить не удастся никогда, это уже прямая диверсия - все равно, что проломить стенку ракетной шахты, а вот для мирного населения это действительно представляет большую опасность. История знает случаи, когда даже по неосторожности выпущенный вирус был вполне способен парализовать если не всю, то достаточно большой сегмент сети.
- Значит, это опять война с мирным населением?
- Разумеется. Представим себе, что появятся через некоторое время "думающие дома" (мечта Билла Гейтса), где компьютер будет отдавать распоряжения вынести мусор или сварить картошку. И что будет, если системы коммуникации даже не порвутся, а нарушатся? Вода будет литься не в кастрюлю, а на пол, двери перестанут выпускать хозяев... То есть дезорганизовать нормальную работу открытой сети довольно просто. Собственно и сейчас, при всеобщей компьютеризации, это может вызвать катастрофические последствия. Просто никто из хакеров, прямо скажем, этим серьезно не занимался. Фактически это та же история, что и с ядерным оружием. Уничтожить военные командные центры противника практически невозможно, собственно военного урона не будет, зато население можно истребить полностью.
- В таком случае как мирное население может себя защитить? Как построить себе "сетеубежище"?
- А никак. Население в этой сети живет. И никто нас не спрашивает, хотим мы этого, хорошо нам от этого или нет. Взять те же медицинские карты. Нам говорят: мы сделали сеть, теперь всем будет хорошо. Хотя в некоторых случаях может быть и плохо. Или, скажем, банковская система. Если человек через открытую часть сети может управлять своим счетом, то, вломившись на его, не имеющую никакой коммерческой ценности машину, хакер может снять все пароли и делать, что ему надо. Я думаю, что компьютерная война военных с военными практически невозможна; военных - с гражданскими - легко. Однако, скорее всего, основным делом в ближайшее время станет шпионаж. С тех пор, как компьютер стал инструментом на все случаи жизни - записной книжкой, слишком трудно изолировать: здесь я живу, здесь работаю, здесь - у меня документы, здесь - счета из прачечной... А как только появляется доступ к компьютерам некоторых ответственных лиц, остальное достраивается автоматически.

Андрей Крайнов

НЕСОКРУШИМАЯ СВОБОДА

Политический комментарий YSR
Удар возмездия, о котором после 11 сентября администрация США говорит ежедневно, рано или поздно нанесен будет. И дело даже не в мести, хотя ее элемент здесь, безусловно, присутствует. Месть, тем более, месть кровная - скорее, прерогатива той стороны, с которой и намерен сейчас бороться христианско-капиталистический мир. Очевидно другое. Чеченцы, албанцы, афганцы, палестинцы - мировая экспансия агрессии началась, джихад объявлен. И если западный мир не найдет способа остановить в зародыше глобальную войну с экстремизмом, то он в ней проиграет. И исчезнет навсегда.

Это - кодовое название операции возмездия, придуманное американским генштабом. А до этого была “Буря в пустыне”, окончательно вогнавшая в нищету рядовых малообразованных иракцев, которые о Кувейте имеют примерно такое же представление, как об Антарктиде, и, мягко говоря, не сильно повредившая Саддаму. Уж он-то в уровне жизни не потерял. А еще была “Своевременная жатва”, в ходе которой албанские сепаратисты с удовольствием избавились от старого, отслужившего свое оружия. Названия операций - как из компьютерных игр...
Трудно сказать, как сложится операция возмездия. Пока, да простят меня стратеги, чувствуется во всем некий налет несерьезности. Наземная операция в Афганистане будет? Нет, пожалуй, не будет, сопредельные страны опасаются выступлений местных радикалов... Нет, все-таки будет, но пока не очень понятно, откуда и как.
По сообщениям английских СМИ, премьер-министр Великобритании во время совместного завтрака с президентом США сообщил о том, что разведка MI6 располагает данными о местонахождении Усамы бин Ладена... Но какова цена разведданным, которые сообщаются за завтраком, а затем становятся достоянием общественности? Бред! Нобелевский комитет попросил Джорджа Буша не начинать силовую акцию против террористов в обмен на присуждение ему Премии мира. Или норвежцы считают, что в случае чего до фьордов исламские экстремисты не дойдут - холодно очень? Интересно, если бы они предложили то же самое бин Ладену в обмен на отказ от терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне, он бы согласился? Вот именно, вряд ли!
Складывается впечатление, что многие просто не понимают, с кем им все-таки предстоит бороться. Наверное, именно сейчас особенно хорошо заметно, что законы развития общества не имеют исключений. Даже для сильных. Даже за большие деньги. Исламу - полторы тысячи лет. При этом большинство отказывается признавать, что он вступил сейчас в ту стадию, которая применительно к христианской Европе именовалась “мрачным средневековьем”. Это когда миссионерские экспедиции огнем и мечом (а вовсе не словом и молитвой) покоряли будущие колонии, включая североамериканский континент, а в самой Европе полыхали костры инквизиции и шли религиозные войны. Даже межконфессиональные.
Не правда ли, модель поведения нынешнего радикального ислама? Только не надо говорить, что с тех пор мир изменился. Изменился христианский мир, а не мир, вообще. На островах Океании и поныне сохранились народы, ведущие полупервобытный образ жизни. Согласитесь, что прививать им ценности технологической цивилизации, прямо скажем, бесполезно. Если приверженцы “чистого ислама” публично забивают женщин камнями за супружескую неверность и отрубают руки за мелкое воровство, запрещают подданным читать что-либо, кроме Корана, и учат детей не писать, а убивать - иначе, чем средневековьем, я это назвать не могу. А оттого, что это средневековье идет к нам не на коне с саблей, а на самолете и, не дай Бог, с атомной бомбой, становится совсем не по себе.
Так что же делать? Стрелять? К сожалению, видимо, и стрелять тоже. Не начинать первыми (но западной цивилизации этого и не надо - без войны спокойнее), не провоцировать (что, правда, у того же НАТО не всегда получается), но на удары отвечать. Иначе будет поздно.
Собственно “ответ” в данном случае - это целый комплекс действий. Прежде всего, переход от безусловного жесткого соперничества к взаимопомощи и отказ от практики двойных стандартов по принципу: “сгодится все, что не выгодно сопернику”. В одинаковой степени это касается любой страны, будь то Россия, Соединенные Штаты, Канада или Франция. Не родился еще экстремист, который прежде, чем выстрелить, стал бы вникать в тонкости экономических или политических разногласий. Так что достанется всем. Террористов, взрывавших дома в Москве и направлявших “Боинги” во Всемирный торговый центр, меньше всего интересовало, не окажутся ли среди погибших их соотечественники, единоверцы... Главное - единство места - Россия, США - христианский мир. Не стоит надеяться, что радикалы будут выбирать более или менее “правоверных”. Когда весь мир ляжет к их ногам, тогда они и проведут “чистку”. Среди тех, кто уцелеет. Тот же Талибан, который даже в условиях надвигающейся войны устраивает массовые казни, сгоняя при этом в ополчение тринадцатилетних пацанов, - тому яркий пример.
Сколько придется отвечать? Важный вопрос с совершенно неочевидным ответом. Религиозный экстремизм вообще трудноистребим. Чем можно воздействовать на человека, который сражается не за землю, не за кусок хлеба, даже не за идею - у рядовых исполнителей с идеями, как правило, туго просто потому, что лидер (деспот, тиран - как иначе в средневековой культуре?) сказал: “Он не такой как ты, поэтому пойди и убей”? Предложить мирно поговорить, дабы убедить, что вы такой же? Ну, так надо, чтобы вас еще согласились выслушать, а не просто нажали на курок.
Бесчеловечно осуждать кого-либо за его религиозную принадлежность, и я далек от этого. В самые тяжелые для христианства времена всегда находились подвижники - мыслители, просветители, культурные и образованные люди, развивавшие науку и искусство часто ценой собственных жизней. Есть такие люди и в современном исламе. Возможно, именно на них должна сейчас лечь роль посредников между двумя мирами, двумя цивилизациями. Слишком уж велика вероятность, что в новом Крестовом походе (или Джихаде - с чьей стороны смотреть) пострадает все человечество, вне зависимости от расы и веры.
Впрочем, и от них зависит не все...
Вероятно, недалекое будущее принесет миру имена новых героев и новых мучеников. Это страшно, поскольку невозможно без войн и потрясений. Есть ли другой путь? Наверное, есть, но его должны искать обе стороны. В противном случае христианский мир рискует закончить тем же, с чего начинал: катакомбами и аренами со львами на потеху какого-нибудь императора в зеленой чалме.
И кто знает, может быть даже в Риме. У террористов большие планы...

Андрей Крайнов

“НА ГРАНИЦЕ ТУЧИ ХОДЯТ ХМУРО...”

Стой, кто идет!? Предъявите паспорт,
Остановись живое существо,
В этих местах ты бродишь напрасно
Здесь таким существам ходить запрещено!
(Из песни Валерия Шаповалова)

Самая тяжелая граница в Европе - граница Польши и Белоруссии. Именно через нее постоянно везут контрабанду, ежедневно доблестные таможенники изымают крупные партии оружия и наркотиков. Не верите? Я тоже не очень. Иначе бы об этом все знали. Зато, кажется, верят белорусские пограничники. Или надеются, что их “звездный час” когда-нибудь придет. Надо только хорошо постараться.
Первый раз мы подъехали к границе в полночь. К счастью, (как мы уже потом поняли - к счастью) наш автобус был единственным на въезд в Польшу. Так что формальности много времени не отняли - всего-то полтора часа. Что, долго? А белорусы так не считают.
Собственно, процедура оказалась в худших традициях этак пятнадцати, - двадцатилетней давности. Что сильно контрастировало с польско-чешской границей (паспортный контроль с обеих сторон занял от силы минут двадцать) и российско-белорусской, где не было и того.
Нудное заполнение таможенных деклараций с пунктами, ставящими в тупик не только туристов, но и сопровождающих... Можно ли не считать несколько журналов и художественные книги, взятые в дорогу, “носителями информации, подлежащими декларированию”? А пару таблеток совершенно необходимого, но подпадающего по определение “психотропного”, лекарства, - вносить? А недоеденные в дороге бутерброды, если они с говядиной, от которой весь мир шарахается сейчас, как черт от ладана? Впрочем, справедливости ради надо сказать, что ни книги, ни бутерброды таможенников не интересовали...
Их, вообще, ничего не интересовало. По крайней мере, в туристическом автобусе с российскими номерами. Правда, никакое отсутствие интереса не помешало заставить людей вытащить из автобуса все вещи и пересечь границу пешком - с чемоданами в руках - через монстрообразного вида бетонный сарай, считающийся таможенным терминалом. Грязный и ободранный, словно его не ремонтировали со времени распада Союза. Особенно на фоне терминала польского. Впрочем, скорее всего, не ремонтировали. Во всяком случае, транспортер с рентгеновским аппаратом, через который, по логике, следовало пропустить багаж (а зачем тогда разгружали автобус?) оказался сломан. Судя по слою пыли - давно.
Между прочим, сопровождающие от туристической фирмы и водители были очень довольны столь “оперативной” работой белорусов. Почему, мы поняли только на обратном пути. Скажу сразу: для того, чтобы вернуться на родину, потребовалось четыре с половиной часа. И это, говорят, не предел.
Прежде всего, очередь. Автобусов, примерно, пять. Это в Находе, на въезде в Чехию, десять автобусов были пропущены за полчаса. Здесь же час потребовался только для того, чтобы попасть под гигантскую крышу терминала, и то - только из жалости к изнывающим в салоне туристам - ни один автобус за это время пункт контроля с белорусской стороны не покинул. Могу представить, как потешались польские пограничники...
А дальше - три часа абсолютно бесцельного и бессмысленного ожидания, хождения между автобусами на “ничьей” земле, обмена мнениями с более опытными туристами и “перемывания косточек” белорусских пограничников. Тем, впрочем, на свое реноме было глубоко наплевать. За несколько часов “стояния при Бресте” сотни пассажиров и автовладельцев наблюдали, как люди в форме толпами прогуливаются вдоль терминала, завтракают (а может, ужинают - пойди пойми, как они определяют прием пищи в три часа ночи), в общем, занимаются всем, кроме своих прямых обязанностей.
Уж не знаю, ведут ли на границе какую-нибудь статистику, но готов утверждать: с 23 часов 4 августа до 3 часов 30 минут 5 августа в Белоруссию со стороны Польши был пропущен один (!) автобус. Наш по истечении четырех с лишним часов был вторым. И то, кажется, благодаря двум обстоятельствам: во-первых, личному знакомству наших водителей с представителями таможни (странно, если бы было иначе - они эту границу проходят едва ли не еженедельно), а во-вторых, российским номерам. Кстати, единственный автобус, пересекший границу до нас, был немецким. Смешно? В том-то и дело, что не очень. За четыре часа мы выслушали великое множество всевозможных рассказов о том, каково здесь бывает обладателям номеров белорусских.
Когда мы уже были готовы покинуть терминал, один из водителей автобуса, стоявшего неподалеку, делился: “Это разве очередь?! Это еще нормально. Вот бывает...”.
Почему-то очень не хотелось узнавать, что здесь бывает. Неинтересно и стыдно...