...И, конечно, ничего интересного в этом всем нет. Абсолютно заурядная история. Совершенно обычная.
Иван Иваныч Пепелюга сходил с ума. И немудрено - две недели готовил он квартальный отчет, просиживая на работе порой по десять часов в день. Так волновался, что и спать почти перестал, и аппетит утратил. Чувства его как будто в серую кальку превратились - вроде и видны силуэты вещей и людей сквозь нее, а вроде и нет их... В общем, выгорал Иван Иваныч на работе, выгорал до основания, да тут еще и полнолуние случилось.
Полнолуния бухгалтер Пепелюга боялся с детства. Сказками о ведьмах его еще бабушка пугала, чтобы слушался... Да и когда вырос, легче не стало. Метеочувствительность у Пепелюги обнаружилась - чуть что в атмосфере менялось, так сразу голову ломить начинало, сон пропадал и всякая чушь в голову лезла.
Вот и вечером 13 сентября сидел Иван Иваныч на диване в своей холостяцкой однокомнатной квартире и, не двигаясь, смотрел на стол, где красовался стакан с простывшим чаем. Больше ничего приготовить себе бухгалтер не смог - цифры какие-то лезли в голову, точки перед глазами мелькали... Да еще очки эти сдавливали виски так, что на мозгах уже, наверное, мозоли образовались. Сидел Иван Иваныч и голову щупал: не треснула ли где? А то давление внутричерепное, наверное, уже выше некуда...
Вдруг какой-то шорох донесся из угла комнаты Пепелюги. Иван Иваныч повернул голову, заранее цепенея от страха, что увидит что-то чудовищное. Но комната выглядела обычно: серые стены, плита, буфет... а что это там, за буфетом?... небось шевелится что-то?... А, это тень... Просто тень.
Но почему она такая странная? Вот вроде нос у нее... длинный-длинный, растет еще... вот подбородок, лоб, волосы... рот раскрывается... говорит что-то...
- Ну, вот мы и встретилисссссь, бухгалтер Пепелюга, - зловеще протянул, чуть пришепетывая, теневой профиль. - Ждал ты меня?
- А... а кто ты... вы... будете? - пробормотал растерянный бухгалтер.
- Я? Об этом знать тебе рано пока...тссс.... Скажем так - я тень. Просто тень. Одна из многих...тссс... Или ты не знаешшшшшь, что у нас, теней, сссвоя жизнь, сссвои государства, законы, нравы? И вот я - из сссудей буду...
- Что? Извините... ваша честь... не знал, - Пепелюга весь дрожал, сжавшись в комок на диване. - А по какому поводу... ко мне-то? Я вроде законов не нарушаю... живу справедно, благочестиво... то есть...
- Законов не нарушал, говоришшшшь? А почему тогда ты, будучи человеком, живешшшь как тень - и тем самым в наши заповедные края вторгаешшшься? Ходишь за начальником, как тень, шуршишь, как тень, дрожишь, как тень опять же... и света боишшшься...тссссс... Ты слишком близко подошшел туда, куда людям подходить не дозволено. Потому - наказан будешь, если продолжится это... Ты - человек и повторять чужие жесты не должен. Свои чувства надо иметь, ссвои! И потому - выношу я тебе предупреждение... диагноз, так ссказать... тссс....- шуршал теневой профиль. - Ты болен теневой болезнью и должен показаться врачу. Кстати, над тобой, этажом выше, живет хороший врач, - Николай Семеныч, если знаешшь... тссс... мы, тени, постоянно у него бываем... и ттебе ссоветуем... тссс... зайти к нему, сказать, так, мол, и так, заболел, тоскую, сам ссебя забываю, помогите, значитсся... тссс... и поможет он тебе, наверняка поможет... какие-нибудь чувства в себе пробудиттссс...тссссс....
С этим шипением тень растаяла. Иван Иваныч сидел на диване, сжав голову руками, и неподвижными глазами смотрел перед собой.
"Надо лечиться... - думал он. - Да, да. Надо лечиться".
По совету тени бухгалтер на следующий день направился к доктору Варламчику, Николаю Семенычу, - старому знакомому и соседу своему. Но связно объяснить доктору, почтенному свинообразному толстячку лет пятидесяти, в чем проблема, Иван Иваныч не смог. То тут, то там мелькали тени, отвлекая все внимание бухгалтера. То из-за занавески тень что-то шептала, то тень чайника начинала дребезжать... И сбивался Пепелюга, терял нить рассказа, и приходилось с начала все излагать.
Наконец тени совсем распоясались. В комнату вошла жена доктора, Любовь Дмитриевна, - высокая, полная блондинка лет сорока, весьма привлекательная особа. Иван Иваныч сразу замолчал и замер, - такие дамы ему нравились. Любовь Дмитриевна не заметила этого и вступила со своим мужем в какую-то непонятную беседу, - смысл ее постоянно ускользал от взбудораженного Пепелюги. Он смотрел на красавицу, и голова его шла кругом... Вдруг тень Любови Дмитриевны оторвалась от пола, скользнула к бухгалтеру и сунула ему что-то в карман. Иван Иваныч смутился, буркнул Николаю Семенычу что-то о своей занятости и выскользнул из квартиры соседа. Там дрожащими пальцами вынул он из кармана предмет, положенный тенью, - это оказалась записка:
"ЗАВТРА В СЕМЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА Я ПРИДУ К ВАМ.
ВАС ОЖИДАЕТ СЮРПРИЗ.
ИСКРЕННЕ ВАША - ЛЮБОВЬ"...
Любовь Дмитриевна назначала Пепелюге свидание!!! Взбудораженный бухгалтер помчался домой, весь сияя от счастья.
Дома Иван Иваныч сразу свалился на диван и уснул - сверхъестественная усталость неожиданно охватила его... В глубоком, как обморок, сне бухгалтер признавался в любви жене Варламчика и предлагал ей в свадебный подарок свои конторские книги.
...Когда Иван Иваныч проснулся, часы били семь. "Неужели я проспал так долго? Боже мой!" - подумалось бухгалтеру. Он потянулся к часам... и замер, заметив, что на стуле у его дивана сидит Прекрасная Дама его снов, Любовь Дмитриевна. Пепелюга, сам не свой от возбуждения, потянулся к ней... Госпожа Варламчик не сопротивлялась... Но в момент объятий Любовь неожиданно превратилась в тень - бесплотную, серую, неживую. Быстрее воды вытекла она из рук Ивана Иваныча и растворилась в вечернем полумраке.
Иван побежал к доктору, чтобы сообщить ему об исчезновении жены. Но встретившаяся у дверей квартиры тень доктора сообщила Ивану, что все люди - доктор, жена его, соседи, все-все-все, кто живет на белом свете, - стали тенями. "А почему, - не знаю, друг мой, не знаю... Может, правительственный указ вышел или еще что... Не знаю"... - смущенно бормотал темный силуэт доктора, растянувшийся на двери с табличкой: "Доктор Варламчик".
Иван упал в беспамятстве у дверей квартиры.
Через несколько минут двери распахнулись, и вышла из них Любовь Дмитриевна - живая, здоровая, настоящая. Из квартиры донесся голос ее мужа:
- Да, Люба. Ты помнишь о соседе нашем, Иване Иваныче? Ну, о том, что вчера еще заходил к нам, бормотал что-то странное и убежал ни с того ни с сего?
- Иван Иваныч? Да, припоминаю... - медленно протянула Любовь Дмитриевна. - А что такое? Случилось с ним что-то?
- Да в том-то и дело, что ничего не случается, - хмыкнул доктор. - Я ему уже трижды сегодня звонил, а он не отвечает. Да и вчера был явно не в себе... Вот я и подумал: не свихнулся ли он? Вдруг мы сейчас с тобой беседуем тут, а он лежит у себя... т а к о й... понимаешь? От болезни, от переутомления можно и руки на себя наложить... тьфу-тьфу-тьфу, конечно...
- Пепелюга? Да брось, Николаша, - процедила жена сквозь зубы. - Он на такое решиться не в состоянии. Он же тень, конторская букашка... они на поступок не способны. Дрожат весь век, пока не растают... и все тут. Но на всякий случай - загляни к нему, Николаша. Посмотри, может, лекарство какое выпишешь... пока еще можно помочь человеку. Ну ладно, меня мой визажист дожидается... Пока, Николаша!
Несколько минут длился этот разговор о пустяках. Все это время Иван лежал у ног Любови Дмитриевны и удивлялся, почему она не видит его бездыханного тела. Если уж привелось так нелепо умереть, так хоть бы скандал закатить напоследок - умер, мол, у ног любимой, пусть помнят люди... Но тело Пепелюги, по-видимому, сделалось незримым. Так думал Иван Иваныч, пока госпожа Варламчик не двинулась с места, и следом за ним по ступеням лестницы не пополз сам Пепелюга, превратившийся в тень своей любви.
Полз Иван Иваныч и думал:
...Я умер? Да? А я и не заметил... Ну что же, так, может, и лучше. Живой я ненужным был, а теперь - теперь без меня Любовь моя не обойдется... Я всегда, вовеки с нею буду. Днем у ног ее буду лежать, пса сторожевого вернее, а ночью - весь дом ее собой заполню, и растает она во мне, растает без остатка... и во сне я приду к ней... и будем мы вместе. Навсегда. Навсегда... А когда-нибудь - настанет вечер, и мы пойдем с ней вместе по узкой тропке, травою зарастающей, все выше и выше, выше и выше, в лучах солнца заходящего, и чем меньше будет солнца, тем больше вырасту я, стану большим, - большим, как царство земное... как Ее царство... и не будет предела счастью моему! И от века и до века будет так - чем ярче свет, тем явственнее тени. И только теперь понял я, какое это блаженство - быть тенью... тенью... тенью - ч е л о в е ч е с к о й !!!