|
|
||
Матвей Тимофеевич Тихонов обычный пролетарий умственного труда. С крайне скучной жизнью, которую справедливее обозвать для пущей точности "серым существованием". Но порой и в самой непробудной серости возникают яркие перья перемен... | ||
НАШЕСТВИЕ
Матвей Тимофеевич Тихонов стоял на краю дороги и ожидал зеленого мерцания светофора. За последние десятилетия жизни не случалось ни одного раза, когда бы он переходил проезжую часть на красный или даже желтый свет. Возможно, в далеком мальчишеском прошлом, такое и бывало, но сейчас Матвей Тимофеевич смиренно глядел на механический трехцветник.
В последние секунды красного сияния рядом с Тихоновым и его соседями по стоянию - тремя школьниками из младших классов и крайне преклонных лет старушкой - появилось двое крупных мужчин. Один из них был с неопрятными, но пышными усами, а второй с жиденькой бородкой. Оба этих широкоплечих и тучных человека составляли тот вездесущий слой разнорабочих, отличавшихся друг от друга лишь мельчайшими деталями физиономий и отчествами. Они, Василич и Петрович, приходились Матвею Тимофеевичу коллегами, а в довольно узком смысле даже подчиненными. Ведь он занимал в их жестянобаночном цехе должность младшего бухгалтера, а оный дуэт получал из рук Тихонова зарплату.
- Эй, счетовод, - обратился усатый, Василич, слегка толкнув Матвея Тимофеевича в правое плечо, - премия будет в этом месяце?
- Простите, но руководство не выделило...
- Жидяра, опять за свое, - пробубнил Петрович, сплюнул возле ботинка Матвея Петровича и толкнул того в другое плечо.
От удара Тихонов пошатнулся и обронил очки. Наклонившись, он принялся наощупь отыскивать их, поэтому не заметил в очередной раз нарушивших пешеходные правила Василича и Петровича, а после и короткой полуминуты зеленого свечения. Отыскав свои округлые окуляры на хлипкой оправе, в голове Матвея Тимофеивича и мысли не промелькнуло наказать обидчиков каким-либо способом. Физически он даже не мог без остановки пройти десяти метров с пятикилограммовым пакетом продуктов. Покарать денежно двух грубиянов представлялось и того невероятнее, ведь в длинной цепочке бухгалтерской когорты Тихонов занимал низшую ступень. Так что повлиять на кошельки Василича и Петровича Матвей Тимофеевич тоже не мог. Поэтому со стоическим выражением лица он продолжил путь на советский промышленный реликт. Точнее на завод по производству сгущенного молока, место работы Тихонова.
Трудовой день Матвея Тимофеевича начался и завершился там обычнейшим образом. Приход в кабинет с осыпавшейся штукатуркой, полуметровыми холмами бумаг для заполнения и проверки, а также сотней чисел, которые надо было складывать, вычитать, делить, умножать и возводить в степень. В том числе в обязанности Тихонова входило исполнение просьб его основного начальника, бухгалтера отдела Семена Исаковича. По сути Матвей Тимофеевич принимал на себя всю работу прямого руководителя, а также работу руководителей руководителя на две головы выше. Ведь последние поступали со своими сотрудниками подобным Семену Исаковичу образом. Из-за этого домой Тихонов возвращался с полным портфелем документов, которые только предстояло изучить.
В этот раз бумаг для домашней работы было столь много, что Матвей Тимофеевич не успел зайти в супермаркет возле дома за баночкой-другой пива. Тем не менее он не хотел прерывать традицию, начавшуюся с дней совершеннолетия, и принялся искать какой-нибудь более-менее опрятный ларек в округе. Неожиданно для себя он обнаружил единственный открытый магазин подобного рода в паре метров от детской площадки, где его еще недавно не было. Внутри оказался пожилой грузин или армянин со смурными чертами, который на вопрос Тихонова "какое пиво у вас получше будет?" молча указал на разливной краник на стойке с наклейкой "пиво местное". Матвей Тимофеевич ожидал услышать в ответ что-то еще, но в итоге взглянул на ценник, произвел в голове ряд сложений и вычитаний, пришел к прагматичному выводу и попросил налить три литра безымянного хмельного напитка. Продавец наполнил две пластиковые бутылки, сложил их в кулек и протянул Тихонову, получив взамен двести рублей.
Оказавшись дома, Матвей Тимофеевич переоделся, обмылся, немного посидел с рабочими листами, а потом приступил к своему долгожданному ритуалу. Для него он отварил картофеля, достал из холодильника охлажденное пиво из ларька и поставил в приставку для телевизора DVD-диск. Тихонов успел устроиться в кресле, после чего из жидкокристаллического ящика донеслись знакомые звуки стука копыт и выстрелов ружей. С мыслью, что наконец опостылевшие серые будни с мерзкими для него цифрами вновь завершились, Матвей Тимофеевич погрузился в радостный душе мир индейцев.
С самого детства отец Тихонова приобщил сына любви к этим далеким от средней полосы России варварам, почти исчезнувшим и потерявшим колорит сегодня. Но их мускулистые бронзового отлива тела в бежевых одеяниях с разукрашенными в боевые цвета лицами, на лошадях с ружьями и луками внушали Матвею Тимофеевичу восторженный трепет. И это еще не говоря о тоненьких с длинными черными как смоль косами индианках. Поэтому для него в любых фильмах о Диком Западе главными героями всегда были апачи, ирокезы, могикане, чероки и другие индейцы, независимо от воли режиссера. Особое удовольствие в таких фильмах Тихонов, порой с тревогой для себя, получал от сцен с расправой над белыми персонажами. Но пиво, которое он попивал в минуты просмотра, позволяло оторваться от рефлексий по этому поводу. Зато порой взгляд на стакан или жестянку с пенным заставлял Матвея Тимофеевича задуматься, что именно разность мелькавших картинок на телевизоре делала его отличным от тех же Василича с Петровичем. Но менять привычку и начинать увлекаться футболом он не собирался. Поэтому в спокойствии допивал бокал пива и радовался крови бледнолицых до самого сна.
Сновидения Тихонова прервал будильник. Но как только Матвей Тимофеевич постарался подняться с кровати, он почувствовал давно забытые позывы в животе. Ему жутко поплохело, и Тихонов тут же принялся бежать в ванную комнату. Там он скорчившись просидел над унитазом минут тридцать, а потом взглянул на часы и принялся молниеносно приводить себя в порядок. В промежутке между чисткой зубов и сборами Тихонов заметил, что правый глаз у него полностью покраснел. В полном облачении и с мешком подписанных бланков Матвей Тимофеевич быстро спустился во двор и решил наведаться в ларек, где ему продали, как он думал, испорченное пиво. Но будка из деревяшек и пластмассы исчезла столь неожиданно, как и возникла прошлым вечером. Печально вздохнув, Тихонов поспешил отправиться в сторону работы.
Вновь встав перед светофором, Матвей Тимофеевич отсчитывал положенные секунды перед сменой цветов. Покачиваясь на носках и поглядывая на однообразные вершины многоэтажек, его взгляд привлек довольно неожиданный предмет. Точнее человек, прогуливавшийся по противоположной стороне дороги в облачении типичного индейца: кожаная рубаха с многочисленными кисточками на рукавах, ноговицы, набедренная повязка и венец из черно-белых перьев. Тихонов сначала сильно удивился, а потом, приняв "индейца" за чью-то эскападу в русле современного искусства или новомодный "флэшмоб", в голос посмеялся. Стоявший справа мужчина посмотрел на него с вопрошающим лицом.
- Здорово придумали, разве нет? - улыбнулся ему Матвей Тимофеевич.
- Вы про что, уважаемый?
- Про того, ну, в костюме индейца.
- Очень смешно. Простите, но мне надо идти.
Случайный собеседник, не дождавшись зеленого сигнала, удалился от Тихонова, а странный "индеец" скрылся за зданием поблизости. Пожав плечами, Матвей Тимофеевич поспешил оказаться за своим рабочим столом.
Очередные часы с математическими операциями прошли как обычно и без происшествий. Тихонов с новой кипой дожидавшихся его взгляда и ручки бумаг опять ковылял домой, давно выбросив из головы случай с ряженным шутником. Но по пути в свою квартиру, буквально кварталом до нее, Матвей Тимофеевич в тусклом свете одинокого фонарного столба углядел сразу трех людей в подобных костюмах, у одного из которых было ружье, а у двух других по луку. Он долго разглядывал их, не сдвигаясь с места, но побоялся подойти к этой компании в мрачном и пустом районе. После, опять подоспев ровно к закрытию супермаркета, Тихонов все-таки решился перед вестерном хлебнуть разливного пива.
На следующее утро, готовый к трудовым будням и грядущей ночной забаве, Матвей Тимофеевич непринужденно сверлил взором катившиеся в обе стороны потоки машин. С некоторым расслаблением он вспоминал вчерашних костюмированных ребят, забавляясь своим испугом перед троицей таковых в подворотне. Но как только автомобильные караваны стали тормозить вслед желтому сигналу, Тихонову предстала картина еще более дикая, нежели вчерашняя. На него неспеша шли, отбивая копытами звонкий ритм, шесть лошадей с индейскими всадниками наверху. Матвей Тимофеевич буквально разинул рот, глядя на них. Но в ту же секунду он решил обратить внимание на окружавших его людей без экзотических костюмов. Те спокойно проходили мимо индейской конницы, как будто вовсе ее не замечали. Тихонов встал как вкопанный и впился глазами в шедшую в его же сторону девицу лет двадцати пяти. Он указал ей на лошадь буквально в метре от них со словами "странно, да?". Но девушка лишь ошарашенно взглянула на него и поспешила удалиться. После этого Матвей Тимофеевич стал задумываться, что сходит с ума.
На работе он никак не мог сконцентрироваться на документах, то и дело допуская ошибки в расчетах и опечатки в словах. Раздосадованный своим психическим здоровьем, он решил отпроситься у Семена Исаковича в поликлинику за больничным.
- Тихонов, больничный? Что такое, почему? Я без тебя - как без рук! Глаз вон у тебя красный, но это с кем не бывает. Вот у шефа...
- Мне всякие странности мерещатся, Семен Исакович. Я из-за этого бумагу только мараю, а нормально работать не получается.
- Ну, бумагу марать не стоит - это деньги, как-никак. Но ты лучше пойди к нашему медику, Андреичу - он тебе даст таблеточки, если что. Только ты ему рублей пятьсот хоть протяни - а то не по-людски это будет. Мы ведь ему заработную плату урезали, сам понимаешь...
- Хоть тысячу дам, если поможет. Мочи нет это терпеть.
- Да, иди-иди, таблеток получи - и за работу. Кстати, от старшего бухгалтера...
В этот момент Матвей Тимофеевич спонтанно сглотнул и выпучил глаза. От Семена Исаковича за все пятнадцать лет работы он ни одного раза не слышал фразы "от старшего бухгалтера". Собственно, его самого Тихонов никогда и не видел.
- ...поступило распоряжение вдвое урезать зарплаты всем штатным сотрудникам. В том числе, Тихонов, прости, и младшим бухгалтерам.
- Семен Исакович, а вам?
- Что - вам?
- Вам тоже сократили?
- Ишь, чего спрашивать вздумал! В моем кошельке не сметь копаться! Давай. Иди за своими пилюлями.
В кабинете у медбрата Андреича он описал свое самочувствие и ждал решения по поводу лечения.
- Ну, что сказать, Тихонов. С вами все ясно.
- Что - все?
На обрюзгшем и явно пьющем лице Андреича возникла ясная для любого коренного жителя гримаса. Матвей Тимофеевич кивнул, измял свой карман в поисках купюры, и протянул затем человеку в халате тысячу рублей. Быстро вложив ее к себе в штаны, Андреич что-то записал в блокноте, а потом дал Тихонову белую колбочку с таблетками.
- Будете принимать эти таблетки три раза в день в течение месяца. У вас обычное переутомление - должно помочь. Если что, в больничку пойдете.
Матвей Тимофеевич поблагодарил медика, удалился к своему рабочему месту и тут же выпил на всякий случай сразу четыре таблетки. Почувствовав знакомый вкус после приема пилюль, он принялся изучать баночку для их хранения. Сорвав с нее клейкую бумагу на ободке Тихонов прочитал про себя показавшуюся надпись: "аскорбиновая кислота". Последние три часа работы он так и не смог успокоиться и писал постоянно дрожавшей рукой.
С работы его провожали крики и упреки Василича с Петровичем, которые прознали о грядущем снижении оплаты. Они даже кинули в него камень или что-то похожее, но Тихонова это ни сколечко не волновало. Возле своего дома, который удавалось рассмотреть лишь с помощью лампочки при входе в подъезд, Матвей Тимофеевич увидел сразу десять или пятнадцать индейцев. Притом он чувствовал, как они пронзают его своими смуглыми глазами и уже натягивают луки для выстрела. Поэтому Тихонов как угорелый помчался по лестнице домой. Забежав в родную квартиру, Матвей Тимофеевич, не переобуваясь, принялся выливать оставшееся пиво в раковину, а потом выпил две пластины активированного угля, несколько схожих таблеток и выписанных Андреичем аскорбинок. Этой ночью он не решился приступить к своей блаженной мистерии и просто направился спать.
Утром Матвей Тимофеевич долго обливал лицо холодной водой лицо, как бы смывая с себя все странности последних дней. Но глаз Тихонова после того рокового пенного стакана все равно оставался кромешно красным. Повторяя в голове, как мантру, что все хорошо и так будет в дальнейшем, Матвей Тимофеевич покинул стены своей домашней крепости и пошел на работу.
На этот раз ожидания на злополучном светофоре "скрасилось" событием совсем из ряда вон. Грузовик-"газель" перед самым началом красного мигания перевернулся и упал набок. Прохожие по обе стороны дороги от внезапности вскрикнули и принялись доставать телефоны для фиксирования события. В ту же минуту к беззащитному автомобилю стала подбираться пятерка оголенных до набедренных повязок индейцев с томагавками наперевес. Один из них, с тремя красными перьями в волосах, прямоугольным подбородком и синими мазками на щеках оторвал дверь возле водителя машины, а двое других вытащили того наружу и принялись колотить молотками да копьями. Матвей Тимофеевич не выдержал и побежал прямо к побоищу. Там он развернул к себе, как ему казалось, зачинщика происходившего - индейца с красными перьями - и хотел ударить кулаком по лицу. Но тот проделал это первее, заехав Тихонову по левому глазу.
Очнулся Матвей Тимофеевич в больнице с перевязанным глазом. Там миловидная медсестра рассказала, как он словно на амбразуру полез в сторону попавшего в аварию грузовика. Пока не был сбит другим автомобилем. Она передала ему номер водителя, который пообещал возместить лечение Тихонову, и сказала, что он может покинуть палату. Матвей Тимофеевич сразу понял, что "может покинуть" означает "должен уйти". В коридоре он застал два десятка коек с пациентами и в три раза больше ожидающих в более потребном состоянии очереди на лечение.
В магазине недалеко от больницы Тихонов купил минеральной воды и жадно поглощал ее большими глотками, сидя на лестнице. Почти опорожнив бутылку, он в очередной раз увидел процессию из уже полусотни краснокожих воинов и женщин, шедших по главной улице города. Матвей Тимофеевич довольно равнодушно наблюдал за ними и невольно обдумывал цель их хождений.
- Вот же дикари, а? Но бабы у них - огонь! - с жутким першением произнес сидевший в паре метров от витрины магазина грязный старик с неухоженной бородой и в сплошных лохмотьях. В руках у него была жестяная банка из-под сгущенного молока для подаяний, а на переносице красовались черные солнцезащитные очки.
- Простите, дедушка, но вы что, тоже их видите? Индейцев? - спросил с надеждой Матвей Тимофеевич.
- А как их не видеть! Гурьба такая даже мой глаз режет! - старик снял очки и Тихонову предстали белесые глаза, которые, видимо, долгие годы не видели солнечного света.
- Дедушка, а вас как звать? - не зная, что еще говорить в таких случаях, вопросил Матвей Тимофеевич.
- Эдуард Никанорович Служецкий я, Тихонов.
- А мою фамилию вы откуда знаете...
- Как своих сотрудников - и не знать?
- Подождите... Служецкий - это фамилия нашего главного бухгалтера.
- Ну так, я он и есть, молодой человек!
- Но... Почему вы тогда здесь сидите, денег просите?
- А что мне еще делать?
- Как же что. Работать главным бухгалтером - следить за работой нижестоящих бухгалтеров, перепроверять их расчеты, утверждать планы по финансам с начальством...
- Ну ты, Тихонов, и даешь. С чего ты решил, что главный бухгалтер должен там за кем-то следить, перепроверять что-то. Небось, еще считать деньги мне прикажешь?
- Наверное...
- Молод ты еще, сразу видно. Главный бухгалтер денег не считает. Это сами деньги его пересчитывают. Да и других бухгалтеров и не-бухгалтеров тоже.
- Так ведь не бывает. Деньги не могут никого считать.
- Откуда ты знаешь? Раньше тебе казалось, что и индейцы в российской глубинке не могут водителей "газелей" палками забивать. И, несмотря на это, делаешь такие уверенные выводы?
- Наверное, вы правы... Эдуард Никанорович, а вы точно работаете главным бухгалтером еще?
- Да откуда мне ведомо. Может статься, что не работаю. Да коль работаю, коль нет - все равно здесь сидеть буду. Кто его знает, может, скоро сам станешь главбухом, Тихонов. Кстати, милок, воду не допил еще? Дашь дедушке хлебнуть?
- Конечно, конечно же...
Впопыхах вручив Служецкому оставшуюся минералку, Матвей Тимофеевич поспешил вернуться домой. Там он доел трехдневной давности вареный картофель и без телевизора и тем более пива принялся спать. На звонки Семена Исаковича он решил не отвечать. Только наутро Тихонов сам набрал начальника и сказал ему про вчерашний эксцесс. Но Семен Исакович принялся заверять, что он может не спешить с приходом на завод. Ведь травма не из легких.
"Видимо, все-таки сделали меня главбухом", - пронеслась в голове у Тихонова мысль. Но он все равно нашел последнюю чистую рубашку, натянул штаны и надел свой лучший пиджак. Правда, рабочих бумаг не стал с собой брать.
По пути к светофору ему почудился улыбавшийся знакомый грузин или армянин из испарившегося ларька. Так или иначе Матвей Тимофеевич приветливо помахал тому рукой. Уже на дороге, где он в который раз ожидал зеленого сигнала, Тихонов приготовился встретить новые толпы индейцев. Но их все не было и не было. Но потом он услышал вдалеке очень знакомые вопли. Когда Матвей Тимофеевич развернулся в их сторону, то сразу все понял. Орды из тысячи, а то и больше индейцев на конях, с ружьями, копьями, стрелами, щитами, копьями, на лошадях и без них приближались с невероятной скоростью к пешеходному переходу с Тихоновым. Матвей Тимофеевич спокойно созерцал это нашествие и сопровождавшие его брызги крови прочих прохожих и взрывы автомобилей. Каждого мужчину, каждых женщину и ребенка забивали или закалывали насмерть по пять или шесть индейцев. Некоторых наиболее неудачливых граждан затаптывали кони. Один из них, верхом на котором восседал знакомый Тихонову индеец с красными перьями, остановился подле него. Индеец спустился со скакуна и держал в руке лук с охапкой стрел. Он вплотную приблизился к Матвею Тимофеевичу и спросил его русским языком:
- Бледнолицый?
Тихонов молчал и без напряжения глядел своими красными глазами в воинственные зрачки американского туземца.
- Не бледнолицый, - ответил сам себе индеец и протянул Матвею Тимофеевичу оружие в руки. Он принял лук и забросил за спину мешок со стрелами. После дикарь нарисовал на щеках Тихонова такие же, как у него самого, синие полоски, и они вместе побежали вперед на красный свет светофора. К жестянобаночному цеху, на котором Василич и Петрович обсуждали нового главбуха и последний матч Английской премьер-лиги.
|