Памяти друзей: Александра Похильца и Войтеха, посвящаю.
Подвиг.
Войтех приостановился, отдышаться. Руки замерзали, он тёр ими, дышал на них, при этом выпуская такое количество пара, сравниваемое разве что выделяемое вон из той трубы, чернеющей рядом с местной ТЭЦ, правда поменьше, до той высокой, еле виднеющейся вдали из-под облаков, ему было ещё далеко, надо было побольше набрать воздуху, но сил уже почти не было. Но глядя на посиневшие руки друга, лежавшего рядом на снегу, он решил попробовать. Глубоко вдохнув, раздувая щёки, он шумно выдохнул, нет, изверг такое количество пара, что на секунду в этой мгле, он даже потерял лицо друга и через мгновение, когда туман паров рассеялся, понял, до большой ему не дотянуть. Быстрее он лопнет, выпустив весь запас вонючего воздуха, сидевшего внутри, равному примерно объёму, выдыхаемому когда-то каким-нибудь доисторическим ящуром. Если честно, тот огромнейший гад, привыкший к чистейшему кислороду, понюхав сейчас от Войтеха его выдох, то что и углекислым газом нельзя было назвать, это было пострашнее; окинув помутневшим взором родную планету, которую было уже не узнать, упал бы замертво, дрыгая лапами в предсмертной судороге!
Войтех, растирая руки друга, шептал:
- Саня, я тебя не брошу! - и действительно. Он уже час тащил друга по ночному городу, ни на секунду не задумываясь, да Вы что, от этой шальной мысли даже в пьяном мозгу, у него сразу бы рухнул мир, оставить Сашку одного, лежачим на снегу! Войтех сняв меховую шапку, аккуратно всунул руки друга в неё, насколько возможно это было сделать с Сашкиными кулаками, потом привычным жестом, поправив волосы, вечно спадающую длинную копну, тщательно закрывая левую сторону, где еще с рождения у него было заросшее ухо, что и дало повод с детства, наверное, языкастым мальчишкам во дворе, обзывать его - Пьером, добавляя иногда - Безухий, и эта кличка, привязалась к нему на всю жизнь; прикурил, освещая вокруг спичкой не только своё одухотворённое мыслями лицо, но и физиономию, руки друга, которые тот беспокойно зарывал в шапку, словно во сне он был Гердой и волшебная снежная Королева, охлаждая её напрочь, хотела отобрать у неё меховую муфту!
Как Александр отрубился мгновенно, Пьер, понять не мог! Шли, плелись, распевая негромко: - Там где клён шумит, - такими ностальгическими голосами, отчего выла где-то вдалеке собака и в мимо проходящих ими по заснеженной улице домах, то и дело, вспыхивал свет.
- Пьер! - приостановился Сашка. - Давай споём мою любимую! - и сам начал с тоской, почему-то сразу с куплета. - Без меня тебе, любимый мой - ... Войтех подхватил, отчего луна, светившая только им, тоже наверное, захотела завыть им в унисон, но в последний миг передумав, молча взирала на них, желая чтобы земля побыстрее завертелась и вскоре на другой стороне бренного мира, она быть может, если повезёт, услышит Плачидо Домингу, поющего под балконом подруги! Идущий впереди Пьер, горланя, что есть мочи, смахивал слезу, ему явственно показалось, что это он летит куда-то с одним крылом, искать себя, хрен знает где, а тем более, куда подевался друг Сашка и почему он не слышит его голос, подстать его, он не понимал, и оглянулся. Саня, закрыв глаза, лежал на снегу неубранного дворником на тротуаре, раскинув руки и на лице его менялось выражение: то сожаления, что так и не допел песню, и не узнал, будет ли она ждать его с надеждой на том берегу, или может быть нет; потом тревоги, что не может найти тот проклятый берег, и даже счастья, потому что вместо любимой, увидел на том берегу Пьера, с бутылкой и удочкой! Войтех, бросился к нему, истошно заорав:
- Саня, друг! - так что собравшиеся все басисты мира, для благотворительного концерта в пользу работников биржи с Уолл стрит, услышав его голос, благоговейно бы замолкли, а аккомпанирующий им контрабасист, оглох бы или сошёл с ума! Ворона, до этого сидевшая тихо на дереве и наблюдавшая за ними давно, как только этот певческий дуэт появился в конце улицы, неожиданно громко каркнула, будто радуясь наступившей тишине. Пьеру послышалась какое-то издевательство в её карканье и если это перевести на человечий язык, означало:
- Так Вам и надо! - последнее слово оставалась за Пьером! Довольная ворона, открывшая клюв и искоса следящая за ним одним глазом, заблуждалась однако, и наивно совсем не знала, что такое, громко каркнуть. Это и продемонстрировал ей Пьер, сложив руки рупором! У вороны перья встали дыбом! Ей вмиг показалось, что внезапно пронёсся тайфун, в этих краях доселе незамеченный! Её снесло звуковой волной и потерявшая всякую ориентацию, выпрямляя свой полёт, она больно ударилась головой об уличный фонарь, и наверное, проклиная всё на свете, понеслась к единственному спасению, крышам домов, в последний раз взглянув на Войтеха, точно хотела на всю оставшуюся птичью жизнь, запомнить Главного врага вороньего Царства!
Пьер, склонился над Сашкой и принялся его тормошить, со словами: - Аллё гараж, водка на столе! - заклинание не подействовало. Войтех, стараясь поднять тяжёлое, как огромный мешок цемента, тело дружка, шепотом приговаривал:
- Саня, родной! Ножками топ, топ... топ, топ - ... Что об стену горох! Дружбан, своей массой, даже стал тянуть друга вниз, на белоснежное покрывало.
- Александр, завтра на работу! Подъём! - закричал вдруг, Войтех, прямо на ухо другу, отчего опять беспокойно закаркала ворона, но уже на крыше. Сашка приоткрыв глаза, немного начал приподниматься.
- Вот молодец! - подбадривал Сашку Пьер, поднимая его за подмышки. Он посмотрел ему в глаза и... остолбенел! Глаза отсутствовали! Точнее, глаза были на месте, но в них не было зрачков, они закатились куда-то вверх, под веки!
- Вот здорово! - подумал Пьер. - Один безухий, другой слепой! - он одев свою шапку, повёл друга. Они так и пошли. Впереди Сашка, с не видевшим взглядом, сзади, обнимая друга, Пьер. Со стороны могло показаться, что это малая экскурсионная группа, отбившаяся от основной, причём отбился и сам гид, толкающий в спину иностранца, пытаясь догнать остальных. Чёртов иностранец, не хотел идти, поэтому гид, не говорил вежливо:
- Обратите внимание налево, посмотрите направо! - а поддавая легонечко пинка под зад, шептал зловеще: - Правую ножку сюда, левую сюда. Вот хорошо! - Ощущал ли себя Пьер заслуженным хореографом страны, разучивающим кадриль с новичком? При этом ещё и слепым, но если бы его сейчас увидели, с каким он терпением всё делает, руководители Народного образования, то незамедлительно взяли бы его в детские ясли - воспитателем! Вдобавок старшим! За этот час, Пьер представлял, что они с Саней альпинисты, почти достигшие пика десятитысячника, осталось совсем немного, ещё чуть-чуть. Недавно обрушившийся камнепад, уничтожил едва ли не всю группу, при этом, первым шарахнуло по башке самого шерпа, который тут же потеряв память, не узнавая родные горы, заблудился и свалился в пропасть, падая с безумным лицом, с эхом, проклиная Пьера! Ведь ещё полчаса назад, ярко светило солнышко и до окончательного восхождения, оставалось рукой подать. И тут, счастливый Войтех, в предчувствии финиша трёхмесячной борьбы с высотой и кислородным голоданием, заметив высоко парящего орла, закричал, что было мочи.
- Саня, наливай! - что вызвало самый мощный камнепад, в истории человечества!
Ещё Пьер, обхватив и толкая Сашку, думал что они диверсионная группа, заброшенная в тыл врага, и их прямая задача, найти, и обезвредить вражеский дзот. Надо было непременно первыми обнаружить его, сзади шла многотысячная толпа, нет, армия, таких же как они, иногда спотыкающихся, с не очень хорошим, даже отвратительным запахом изо рта, друзей-собутыльников! Подавив огневую точку, они должны были во что нибудь не стало, встать в очередь за водкой, скоро двенадцать, откроют магазин, а её родимой может не хватить на всех. И все толкаясь, ругаясь матом, когда друзья уже не друзья, а так знакомые, ринуться в всегда внезапно открывающиеся двери, потому что продавщица Клава, не отрываясь от телеэкрана, где показывают из-за каких-то недоумков именно в это время, сериал " Богатые тоже плачут", открывала их когда хотела, со словами:
- Опять сволочи, Марию мучают! - и быстро обслуживая трясущихся первых счастливчиков, так ненавистно на них смотрела, косясь одним глазом на экран, как будто именно они, изверги, с пересохшими губами, дрожащими, потными руками, протягивающими мятые купюры, и есть те сволочи, издевающиеся над любимой, и словно дорогой сестрой - Марианной Вильяреаль!
Иногда Пьер останавливался, переводя духман, снимал шапку и несмотря на мороз, вытирая пот со лба, поправлял волосы, словно доказывая самому себе, что всё же ему надо было работать не слесарем, а воспитателем детских яслей; потому как придерживая плечом Сашку, заглядывая ему в очи, с тяжёлым вздохом, похожим на стон, предлагал, делая зловещее ударение на "ю":
- Сань, не хочешь си-сю?! По маленькому? - с таким же успехом он мог предложить ему: кофе по-турецки, выигрышный билет в "Спорлото" и обнять белокурую ( сейчас перекрасившись из шатенки ) кладовщицу Тамару, работающую у них на заводе! Но наконец, на третий раз, он увидел чудо! Вдруг, опустившиеся зрачки друга на своё место и тот, дурацки улыбаясь, неожиданно согласно закивал. "Старший воспитатель" помог Сашке расстегнуть ширинку и через несколько секунд, слушая низвергающийся водопад, знал, дальше будет немного легче идти.
А дальше, появились они, самые злейшие враги на свете! Враги, всей армии, идущей за ними! Схватив облегчившегося Александра за шиворот и упав вместе с ним за высокий сугроб, подготовленный дворником для заброски его в утреннею грузовую машину, Пьер, уничтожающим взглядом следил за проезжающей мимо их по дороге, машине ментов. Если у него была граната, он мог бы даже бросить её, в этот ненавистный с детства, "Уазик!"
Понедельник, наитруднейший день в истории человечества! Но почему его не назвали субботой, может это немного облегчило бы всем жизнь?! Я стоял в уборной и мыл руки. - "Наконец-то обед"! - сзади, около умывальников, стояли Сашка с Пьером. Вчера они здорово погуляли! Пьеру было хоть бы хны, он с утра опохмелился и был розовощёким, весёлым, и говорливым. Но Сашка... Он - сдыхал! Бледный, молчаливый, он еле доработал до обеда, время от времени держась за сердце и так стонал, что все мученики мира, глядя с небес, ему сочувствовали до слёз. Еще утром, на предложение друга Пьера, который с елейным голоском произнёс:
- Пошли в раздевалку, Ромка-Чандра принёс бутылку, выпьем по 50! - он так посмотрел на друга, держа в руках напильник, что тот сразу ретировался и больше к нему с этим не приставал.
Сашку тошнило! Охая, подставляя лицо под струю холодной воды, прикладываясь губами к крану, а потом снова рыгая, белый, как бумага, он не то что спросил, у стоящего рядом друга с сочувственным лицом, сколько тихо простонал:
- Пьер! Ну почему когда я выпью, не могу спать спокойно? Одни кошмары! Просто лежу с закрытыми глазами и слышу даже иногда, звуки проезжающего где-то вдали поезда! - Саня опять заохал. Пьер не знал, что ответить, это ему было неизведанно. Тем более поезда ходили за городом, километров в двадцати от Сашкиного дома. Он с искренне удивлённым, даже радостным лицом, проговорил:
- А я наоборот! Когда не выпью, не могу спать спокойно! - Пьер улыбался. Саня посмотрел на него, как-будто хотел послать его к чёрту! Он опять нагнулся и хлебал водяную струю. Войтех, стоял над нагнувшимся другом и не знал, что сказать. Он почесал затылок, посмотрел на меня, поправил причёску и вдруг объявил: - А не плохо бы сейчас, полнейший стакан водки, с горбом! - Сашка не только не успел ответить, но даже взглянуть на него. У него со рта брызнуло, как из пожарного шланга! Через минуту, со слезами на глазах, он выпрямляясь, крикнул со злостью:
- Пьер! А не пошёл бы ты на ... - Войтех кинув на меня непонимающий взгляд, будто говоривший:
- А что такого, я сказал?! - увидев у меня смеющиеся глаза, вдобавок губы, которые я прикусывал, чтобы не рассмеяться, сам немного улыбнувшись, хотел ещё что-то добавить, но посмотрев на гневное лицо друга, быстро обернувшись, при этом сильно ударившись лбом в дверь, исчез.
Не знаю, как Войтеху всё же удалось "раскрутить" Саню. Только в конце работы, оба стояли красные и счастливые! Но счастья, много ведь не бывает! Значит, то первое чувство, не было настоящим счастьем. Настоящее, впереди! Надо только, еще чуть-чуть добавить! Сашка довольный, что ожил, мечтая, что вдалеке маячит жизнь, полная гармонии и бурной деятельности, обнимая Пьера в раздевалке, сказал мне тихо:
- Мы идём добавлять! Приходи! - Я знал, что пойдут они, к общему другу - Витьке, такому же бывшему детдомовцу, как и Пьер, с кличкой Волк, потому что усыновившие его подростком родители, уже умершие, и оставившие ему в наследство дом, были с фамилией Волковы, которую Витька носил, но почему-то не очень любил. И он также успехом пропивал, с помощью друзей, унаследованный им дом. Тот ещё был по жизни - артист! Вечеринки у них была такие, что не побывать при их застолье, было кощунством, грехом, который не отмолишь, это был цирк, похлеще цирка "Дю солей", которого к тому времени, еще не было! Упускать такой шанс было нельзя, я сказал что после тренировки забегу и попрощавшись, расстались.
Когда после спортивного клуба, уладив кой-какие дела, пришёл к ним в гости, уже потемнело, наступил вечер. Только мельком взглянув на стол, я понял, что апогей застолья, уже пропустил. Все разошлись, остались самые выносливые: Витька-Волк, Сашка, Пьер Безухий. Все в "сиську" пьяные! Волк увидев меня, сначала обрадовавшись, как сыну, затем начал читать мораль, что я уже слышал не раз, как заезженную пластинку. Что дескать, слишком добрый и на этом свете, так жить нельзя! Сашка с Пьером, затянули песню "Весёлых ребят".
- Люди встречаются, люди влюбляются, женятся...
Волк сам любил погорланить и песня ему нравилась. Он не любил, когда его перебивают, не дослушав. Поэтому всё внимание с меня, переключилось на поющих. Закрыв один глаз, для наведения фокуса зрения, он заметил поющего, довольного, готового Пьера. Закрыв ему рот рукой, в начале правда не попав и зажав Войтеху нос, отчего он стал в него и петь, а потом замотав головой, замолк, тем более, такая клешня, не давала произнести ни слово, Волк грозно спросил:
- Пьер! Скажи-ка мне на милость?! Как я вчера, пропив 30 рублей, еще остался должен десятку Маньки?! - Пьер, красный как бурак, тяжело дыша одной ноздрёй, потому что Витькина "лапа", не только загородила доступ ко рту, но и одним пальцем, он умудрился попасть Пьеру в другую ноздрю, который как раз по диаметру отверстия, глубоко влез, и не хотел вылазить. Пьер, отбрыкивался, казалось ещё немного и он протянет ноги под столом, откидывая "коньки" навсегда! Витька убрал руку, он ждал ответа. Войтех, набирая воздух в лёгкие, чуть не плача, стал объяснять:
- Когда ты вчера "выпал в осадок", мы с Саней сходили на точку к соседке и взяли две бутылки водяры, на карандаш! Сказали ты отдашь! - он сидел понурив голову, словно ждал приговора строгого суда. Волку понравилось, что друг не юлил! Витька, вдруг смягчившись, налил всем по рюмке и поднимая её, другой рукой обнимая нежно Войтеха, отчего у того заболталась во все стороны голова, произнёс перл, который я потом часто им буду повторять, напоминая об этом вечере.
- Пьер! А ты не обижаешься, что я переспал с твоей женой? - Войтех, только что махнувший 100 грамм, закашлялся и чуть не задохнулся, если Сашка не стукнул бы ему по спине, были бы кранты, второй раз, за пять минут! Ясно, что Волк имел в виду бывшую супругу Пьера, Ядвигу, которую он не видел уже десять лет. Но всё равно, это был удар поддых и он не смог с ним справиться. Он молчал и одинокая слеза, скатилась по его щеке. Я, чтобы отвлечь всех, разрядить обстановку, сказал, что ухожу. Начали прощаться, обязательным требованием которого были: поцелуи, крепкие рукопожатия, рюмка на посошок и последующие бесконечные сильные объятия, во время которых, казалось что глаза вылезут на лоб, хотя я, и сам занимался спортом. На прощание, я предложил ехать Сашке со мной, он был моим соседом, но тот к этому времени, уже распевал с Пьером, свою любимую:
- Знаю, милый, знаю, что с тобой! - и покачал отрицательно головой.
Пьер, дотащил Александра до дому, до самой квартиры на пятом этаже. Уже идя по мосту, у Сашки появлялся временами осмысленный взгляд. Потом провал! Он не узнавая Пьера, здоровался с ним вежливо, лез обниматься, крепко целуя взасос, затем неожиданно отталкивал его, и занося ногу над перилами моста, порывался прыгнуть в реку Нерис! Пьеру стоило немалого труда, чтобы оторвать его руки от ограждения моста.
Стоя под Сашкиной дверью, Войтех, перекрестился и позвонив в дверь, услышав визгливый голос, не уступающий в децибелах, своему голосу, и Саниному, вместе взятых, услышав за дверью шаркающие шаги, оставив друга на растерзания жены, быстро спустился на одну площадку вниз, и замер. Открывая дверь, жёнушка так заорала, что на втором этаже, проснувшийся ребёнок, громко заплакал.
- Где тебя носило, алкаш, уже два часа ночи?! - Пьер слышал, как она втянула тело друга в квартиру, которое судя по раздавшемуся грохоту, безжизненно свалилось на пол.
Войтех, устало плёлся домой, живя рядом с нами, по соседству, ему оставалось пройти, всего ничего. - "Завтра вторник, опять на работу"! - думал он, вздыхая и поправляя под шапкой вспотевшие волосы. Он не торопил дни. Пьер любил жизнь! А ещё, он чувствовал себя героем! - "Он не бросил друга, довёл до конца"! - и мысленно напевая:
- Ты найдёшь себя, любимый мой,
И мы ещё споём! - он шёл домой, грустно улыбаясь...