Владас остановил машину около гостиницы. - "Ну иностранец, раскошеливайся!" - он уже хотел объявить цену, но пассажир сам взглянув на счётчик, достал из кожаного портмоне купюру и протянув ему, движением руки показал. - "Мол, сдачи не надо"! - глаза Владаса на миг вспыхнули радостью, но он привычно быстро сделав непроницаемое выражения лица, лишь вежливо поблагодарил:
- Thank you! - выходя из машины, чтобы достать из багажника чемодан иностранца, в очередной раз пожалел, что не разговаривает по-английски. Хотя бы поверхностно, чуть-чуть, тысячную, миллионную долю того, как разговаривает его дочь. - "Да ладно, итак дал "на чай" столько, сколько в иной день и не заработаешь!" - попрощавшись с клиентом, сел в машину и не спеша достав деньги, отсчитал из общей суммы, "навар" за эту ночь. Вышло совсем неплохо. - "Ну что? Смена закончилась, пора ехать к напарнику, отдавать машину. Можно не спешить, пробок пока в городе нет".
Работу свою он любил. Точнее, "без руля" он другую работу и не представлял. Это, наверное, от отца. Тот всю жизнь крутил баранку, работал министерстве, возил "своего шефа". И Владас пошёл по стопам отца. Даже поработал ещё при той власти, водителем, рядом с отцом, в министерском гараже. Тоже возил разное начальство. Хотя были перспективы и получше, не зря же просиживал штаны в политехническом. Надо было учиться дальше, но... "Что сейчас вспоминать? Что сделано, то сделано, ничего не изменишь, не вернёшь. А тем более, куда сейчас идти работать, когда тебе за полтинник? Везде платят мизер, минимальную зарплату. Издевательство! Идти на стройку, как Николай? Нет уж, спасибо! Надо здоровье иметь, а где его взять? Итак, то ноги болят, то поясница. Заснуть без ста грамм, порой невозможно".
Владас остановился на переходе и зажмурился на мгновение. Нет конечно, не от красной вспышки светофора, а от мысли, что сейчас отдаст машину Виктору, напарнику, как закончивший свою дистанцию бегун передает, протягивает эстафетную палочку товарищу и он "подбросит" его до "финиша", к дому, а вернее к магазину, по соседству с его домом. И он купит свои законно и честно заработанные пол-литра. Владас даже улыбнулся сам себе, сбив с толку проходившую по переходу мимо симпатичную женщину средних лет, которая улыбнулась ему в стекло, думая в ответ, поправляя причёску. Провожая её взглядом, Владас грустно вздохнул. - "Эх, пролетели быстро молодые года!" - сзади посигналили. Владас спохватился. - "Во чёрт, зелёный! Задумался." Посигналив задними габаритами, поехал.
Владас любил выпить. А может его организм уже требовал такой отдых? Ведь другого способа снять напряжение от ночных раздумий, пьяных, порой неадекватных клиентов, усталость тела от недельной смены, сидячего образа жизни, он не знал, да и не мог представить. Все выходные были похожи, как сестры-близняшки. Сейчас он купит бутылку водочки, нехитрую закуску, выпьет двести грамм и пойдёт спать. А потом придёт с работы Гражина и будут они пить вместе, вспоминая происшедшие с ними события за неделю. Выпьют, наговорятся, поспят часок и опять на кухню, за стол, на котором стоит одинокая рюмка. А ведь по сути, они пьют от одиночества.
Дочка Сауля, давно покинула их. Она у них - умничка, закончив университет, не видя возможности применить свои способности, знания дома, в своей стране, уехала за границу. Там начала свою карьеру, попутно учась в магистратуре. Вышла там замуж и даже уже успела родить двоих внуков. Они ездили с Гражиной к ней несколько раз. К сожалению, с её мужем, Томасом, Владас не нашёл общего языка. Вроде бы и свой, земляк, но ничего похожего на родственные отношения с его стороны. Ни доброго слова, ни тепла. Буркнет только что-то в ответ, высокомерно поглядит и всё. Сам корнями из деревни, считал их слишком простыми людьми. И они в ответ, тоже не раскрыли ему своего сердца. Другое дело, внуки. Они к ним тянулись всей душой, но то ли мальчишки были характером в своего отца, то ли там, за границей, не принято показывать свои чувства, любовь, - и эта "зараза", как-то передаётся даже детям, но их "кровиночки" совсем не шли на контакт, это ещё мягко сказано. Нет, они в курсе всех дел дочки. Они часто переговариваются с ней по "скайпу", но Сауля категорически не хочет разговаривать с ними, а тем более звать к монитору внуков, когда они подшофе.
Дома Владас наспех "соорудил" большой бутерброд: из колбасы, сыра и солёного огурца, выпил, откусил кусок и неторопливо жуя, включил радио. Он замер... По радио передавали какую-то прямую пресс-конференцию и чей-то тревожный голос сообщал, - что вот-вот может начаться ядерная война, и произойдёт она в течении суток-двух. Дальше уже на этой земле, воевать будет некому! - Владас закашлялся, налил себе вторую рюмку, опрокинув, потянулся за сигаретой.
- "Что этим русским надо? Семьдесят лет мучили всех и опять хотят завоевать весь мир? Хотя я когда возил министров в молодости, все по национальности были наши! И насколько я помню, все очень даже хорошо жили. И уж точно Москвы не боялись, они там даже учились в институтах, университетах, партшколах разных, чтобы учить затем нас коммунистической жизни. А потом, я уже видел эти улыбающиеся лица в новых, родных, демократических партиях. Неужели опять вернётся старая власть? Зачем? Чтобы восстанавливать заводы, фабрики, колхозы! Да ну, на хрен им это нужно?! А может вся эта верхушка боится одного, чего не может, а точнее, боится спросить народ? Кто-то другой тогда их спросит, а ещё хуже начнёт разбираться. Как так вышло, что за пару десятков лет, вся наша верхушка, все политики новой, свободной страны, прибрали к своим рукам всё народное достояние, как когда-то они сами это и утверждали, что оно общее, народное! Ведь за два с лишним десятка лет, половина населения стала нищей! А они без зазрения совести, в декларациях указывают свои миллионы"! - Владас потушил свою сигарету и немного подумав, налил себе ещё рюмку.
Ему вспомнился сегодняшний ночной разговор с мальчишкой, только недавно закончившим школу. Сначала Владас сделал ему замечание, мол, - "выключи телефон, блики от экрана мешают вождению". А после, когда парень убрал смартфон в барсетку, съязвил: - Вы, наверное, и с телефоном в туалет ходите, не расстаётесь ни днём, ни ночью! - парень так взвился, стал грубить, что он даже немного перепугался. - "Не наркоман ли"?
- Вы достали со своими нравоучениями? - кричал он.
- Кто Вы? - спокойно спросил Владас, на всякий случай нащупывая тревожную кнопку.
- Вы - взрослые! Кругом одна ложь! Одно - ворьё! Хорошо, что уезжаю за границу, а так хоть в петлю лезь! - я спрашиваю, стараясь сделать голос помягче. - А кто будет в армии служить, родную землю защищать?
- Вас защищать? Или дворцы, виллы, яхты, машины тех, кто вынуждает нас уезжать? А может тех, кто разрушил нашу деревню, скупив потом за бесценок наши земли? Какую землю защищать, если её отобрали "свои?" Так пусть они сами, их дети и воюют! А нашей полдеревни молодёжи давно за границей. И я уезжаю к брату, и сестре! - Владас тогда замолк, вспомнив дочку и внуков.
Владас выпил, закусил, посмотрел на телефон. - "Скоро придёт с работы жена. Может позвонить кому? Маме? Почувствует по голосу, что выпил. Она сразу определяет это каким-то неведанным путём. Николаю? Наверное, ещё спит. Да и звонил вроде вчера. О чём они говорили? Не очень-то и помню. Ах, да, он сказал, - младший сын уехал за границу! Так скоро все уедут за бугор"! - он зевнул и не спеша пошёл спать. - "Ладно, вечером позвоню. Спрошу, что он думает насчёт войны"!
Вадим поставив негромко музыку, ехал в дальний рейс, размышляя о своей девушки и вообще о прожитой жизни. - "Какой я был дурак! Сколько лет прожито напрасно"! - он часто думал об этом. "Он жил раньше, будто в кошмарном сне. Друзья, дискотеки, алкоголь. Незаметно втянулся так, что остановиться не было сил. Деградация наступила не сразу. Шаг за шагом, день за днём, месяц за месяцем. Что он только не вытворял за эти годы! Убегал из дому, жил у друзей, у бабушки, маминой мамы, которая из жалости давала ему денег из свой крохотной пенсии. Он живя у ней, отравившись алкоголем, не раз вызывал скорую помощь, пока однажды врач не пригрозила приехать с полицией. От испугу он убежал! Потом были подъезды, потому что он так опустился, что все друзья отвернулись от него, а домой он идти боялся, знал отец не выпустит, закроет, а может даже свяжет. Попрошайничал, стоя под магазином. Пил разную заразу уже с бомжами. Он чувствовал, знал, что долго так не выдержит, ещё немного и он умрёт, как умирали его молодые друзья. Сколько слёз было пролито обеими бабушками, мамой? Первой не выдержало сердце бабушки, которая жила за городом, больше всего в жизни любившая его маленьким и ненавидевшей его перед своей смертью. Сколько бесед, часто ночных, у них состоялось с отцом, который запирал его на ключ, чтобы хоть на пару дней, не выпускать его на улицу. Но когда отец уходил на работу, он обманывал бабушку, младшего брата, ныл часами матери, что те наконец не выдерживали, иначе думали сами сойдут с ума, и открывали ему двери, выгоняя на улицу.
Приходил, приползал через неделю плача, грязный, больной. - Папа! Прости! Пустите домой! - отец читал долго нотации, даже иногда давал ремня, что не делал даже в детстве и жалел. - Даю тебе последний шанс! - он со слезами на глазах, не раз говорил: - Сын! Тебе никто не поможет, только ты сам! Никакие врачи, ни какие лекарства. Пока ты сам не поверишь в себя, не обретёшь внутри себя стержень, тебе не поможет ни один психолог! - сколько раз Вадим сам плакал, жаловался отцу:
- Папа! Я не знаю, что со мной. Может на мне какая-то порча? Я столько раз обманывал Вас всех, остальных людей...я уже не могу, не хочу жить. - Проходило пару дней и... я опять убегал, срывался.
И вот однажды, когда он уже не мог встать, думая что сейчас умрёт, отец сказал: - Если ты честно, не попросишь у всех людей, которых обманывал - прощения, если ты не пообещаешь Богу, чтобы дал тебе сил, исправить свои ошибки, чтобы он указал путь, для которого ты был рождён, тогда - умирай! Нам будет больно, но ещё больше мы будем страдать, что ты так глупо и бесцельно прожил свою жизнь! Представь, как жутко больно будет твоему брату, который тебя любит. Ты - старший, который должен был быть во всём ему примером! Но если ты хочешь жить, иметь семью, воспитывать своих детей, а через много лет нянчить внуков на своих руках, пообещай Всевышнему, которого не обманешь, что всё сделаешь для этого, будешь жить с Верой и добротой к людям! - и дал мне Иконку. Я эту бессонную ночь, с Иконкой Божией Матери под подушкой, не забуду до последнего дыхания.
Вот уже год, как я не пью. Не помню сейчас, когда пришли ко мне силы, но это чувство... Я чуть не задохнулся от переизбытка сил. Меня всего пронзило. - "Господи! Что же я наделал, как жил"?! - я и сейчас захожу в Церковь, когда нахожусь рядом, проезжаю мимо. Я ставлю свечку и молюсь: - Я точно знаю, что Ты - Есть! Спасибо Тебе, что дал мне ещё один шанс!
Работу я нашёл быстро. Я всегда мечтал работать водителем, спасибо родителям, они ещё после школы послали меня на курсы. Никто вокруг не верил в меня, потому что я сам многих предал. Свою бывшую девушку, друзей, знакомых.
Верили в меня только самые родные, и я их не предам - н и к о г д а! А если у братишки, Сергея, всё будет хорошо, может и я со своей подругой приеду к ним. Я теперь, ничего не боюсь! Со мной - Бог"!
Тамара курила на своём балконе и невольно бросала взгляд на дом, на балкон Николая и Татьяны. Думала, что позвонив утром услышит: - Тамара, приходи! - но очень удивилась, когда Танька прошептала: - Мы едим на кладбище. Потом зайдём в церковь. Николаю приснился какой-то странный сон. Не хочешь поехать с нами? -"В другой бы день, она бы с удовольствием поехала за кампанию, тем более давно не была на могилке родных. Но сегодня?... Она еле живая, трясутся ноги, руки".
- Нет, спасибо! Я с матерью посижу! - соврала она, лихорадочно думая, какой знакомой позвонить, предложить посидеть за рюмочкой. - "Надо срочно поправить здоровье"!
Тамара нервно затягиваясь сигаретой, медленно выпускала дым, поглядывая на проходящих под балконом людей и думала. - "Раньше Таньке все бабы завидовали! Блин, повезло с мужиком! Когда он ещё с маленьким Серёжкой и повзрослевшим Вадимом играл часами на спортивной площадке, многие соседки, да и она сама, ревниво поглядывали из-за занавесок. Работящий, семьянин. Но сейчас?... Что с ним происходит в последнее время? Хотя он сам сказал вчера?
- Я через сына обрёл Бога! Хотел помочь ему, а помог и себе! Странный какой-то! Другой отдыхал бы в отпуске, попил бы с недельку, повалялся бы в постели, тем более детки есть не просят, так нет. В церковь ему приспичило, на кладбище. Если бы она не знала его его давно, подумала бы, вчера неплохо его шарахнуло об холодильник!
Но ещё два года назад, он очень удивил её престарелую мать, которая тогда лежала с прооперированным переломом шейки бедра в постели. Николай клеил у них в ванной плитку по выходным. Проходя в первый раз по комнате, покурить на балкон, он вдруг остановился около Иконы Казанской Божьей Матери, висевшей на стене и перекрестившись, прошептал молитву. Мать была в изумлении и затем шептала ей: - Я не знала, что он такой верующий! - Николай потом выходил курить только на улицу, около подъезда. - Не хочу чтобы мать дышала дымом.
Но то, что произошло с его сыном, Вадимом год назад... Ведь уже хоронили многие. Чудо! Другими словами не объяснишь"!
Тамара потушила сигарету и пошла одеваться.
- "Зайду к Катьки, на пятый этаж, может чего-нибудь сообразим"!
Сергей смотрел на одно-двухэтажные разноцветные дома, виднеющиеся из окна их дома, на окраине города, будто нечаянно рассыпавшиеся кубики из гигантской корзинки какого-то волшебного, небесного Гнома, который потом не собирал их, а весело нахлобучил на них коричневые, серые, черные крыши разных форм и напевая что-то удивительно завораживающее, раскрасил всё вокруг домов в ярко-зелёный цвет, а затем любуясь своей работой, удаляясь на Небеса, на прощание, одарил всё своей лучезарной улыбкой, отчего все раскрашенные в теплые тона дома, заиграли, вспыхнули в ослепительном свете.
Но его эта красота не радовала! Сергей даже не мог подумать, что так будет сразу скучать по дому. Днем они с Артёмом ещё бегали, делали разные дела, вечером гуляли по удивительно сказочному парку, делали нехитрый ужин, но поздно вечером, ложась спать...
Ему так не хватало шуток брата перед сном, улыбки, прикосновения маминой тёплой руки, голоса отца, который он делал шутливо-строгим: - Хватит беситься, ложитесь спать! - он грустно вздохнул. Сергей знал, что когда он пойдёт работать с другом, всё завертится, как в калейдоскопе. А сегодня вечером, он наговорится вволю с родными по "скайпу!"
Конечно, он многого не скажет. Это останется в сердце! Он не раз потом будет вспоминать, а чем дальше, тем чаще, любящие глаза матери, заботливыми руками несущую ему вкусно пахнущие блюда. - Сынок! Оставь телефон в сторону, поешь пока горячее! - на что он обычно что-то бурчал в ответ. А она, вздохнув, гладила его по голове. Сергей словно видел усталые, с мешками и тёмными кругами по ними, но такими ласковыми, глаза бабушки, которая, наверное, каждый раз проходя мимо комнаты, увидев его диван, будет смахивать слезу.
- Сергей! Может пойдём пиццу купим? Чего-то в желудке бурчит. - позвал его друг. - "Вообще-то пока работы нет, надо поэкономней тратить. Но кушать-то хочется"!
- Давай! - согласился он. В прогулках по городу, в "походах" в магазин, ностальгия чуть уходила куда-то в сторону. Спасали приветливые, улыбающиеся лица вокруг, соседей, родственников Артёма, которые работают здесь давно и живут неподалёку. В первый раз они удивлялись, даже чуть растерялись, когда молодая продавщица на кассе в большом супермаркете услышав их речь, улыбаясь белоснежной улыбкой, спросила на чистом русском: - Как дела. - Ок!... Хорошо! - засмеялись они.
- Всё будет отлично! - повторял Сергей любимые слова отца, спускаясь с другом по лестнице.
Татьяна сидела с мужем в автобусе и наблюдала за изменяющимся пейзажем за окном, где ещё казалось недавно, пару лет назад, были пустыри, а сейчас, как грибы, выросли новые коттеджи, больше похожие на маленькие дворцы.
- "Хорошо, что поехали! Погода прекрасная! - сначала она удивилась предложению мужа, а потом подумала. - А почему и нет? У мамы не была с прошлой осени. Надо убраться, цветочки посадить. Конечно, в церковь не очень хотелось. Но когда Николай сказал:
- Сходим, помолимся о детях! - она тут же с благодарностью согласилась. - Татьяна посмотрела на Николая. Сидит задумчивый. - О чём он думает? - утром встал, ей показалось невыспавшийся, хмурый. Пробурчал только:
- Хватит гулять! Завтра же тебе на работу! И у меня столько дел, хочу плитку переклеить в туалете. Потом мама приедет, а в туалет не сходить. - и она спохватилась. - Точно! Два дня прогуляли, а она сама так много хотела сделать по хозяйству. Подшить, погладить, постирать. Ничего, два дня отработаю, будет три дня выходных". Она прошептала: - Хочешь квасу? Я баночку взяла с собой! - Николай помотал головой.
Она посмотрела на его профиль и невольно хотела улыбнуться, но сдержалась. Синяк она затонировала кремом, но шишка видна. Когда она хотела подшутить утром. - Как пойдёшь с шишкой в церковь? - Коля усмехнувшись, ответил:
- Пусть батюшка думает, что я так усердно молюсь!
У Николая зазвонил телефон.
- Алло!
- Привет! Чем занимаешься? - "Опять Владас! Судя по голосу уже с утра поддатый"!!
- Слышал, что передавали по новостям? На нас скоро нападут и завоюют за 24-48 часов! - "Надоели с этой пропагандой, сил нет!" - мелькнуло у Николая. "Так скоро половина населения, кто не успел уехать, окажется в сумасшедшем доме! А они ещё удивляются, почему в стране так много суицидов"!
- Вечером поговорим, не буду же я в автобусе это обсуждать? - но Владас не отставал, видно хорошо врезал.
- А президент, выступая с речью, намекнула уехавшим за границу: - Возвращайтесь! А то "свято" место пусто не бывает! - Меня покоробило это "свято!" Они что, издеваются над нами? Или думают, сюда приедет дешёвая рабсила из ближайших стран. Ну, приедут. На время. Пока не обманут! Но они же сами всё время твердят про какую-то пятую колонну! - Владас не на шутку разошёлся.
- Вообще, мы тут с Гражиной подумали и решили. Тоже поедем к Сауле. Я там водителем в пять раз больше получу. А у Гражины, есть международный сертификат. Её медсестрой в любое медицинское учреждение с руками и ногами заберут. Будем поближе к внукам! - "Интересно, он завтра вспомнит об этом разговоре?"
А у самого внезапно в голове вспыхнула мысль. Они всегда возникают так не к месту, подобно каши, а быстрей всего вермишели, которую варит невидимый повар в мозгу, потом откидывая их на друшлаг, берёт не ту посудину и мысли проскакивают, просачиваются через бОльшие отверстия и стремительно извиваясь в пару, скользят по умывальнику и исчезают в канализации. Остаётся лишь одна липкая, длинная макаронина, которая прилипла к кухонной утвари и никуда не хочет исчезать, сколько не встряхивай, не крути башкой. Так и эта мысль, прицепилась где-то в подсознании и вдруг всплыла, забурлила в голове. - "Где мой коричневый носок из старой пары? Может я его выбросил через балкон вместе с майкой"?
- ... Алло? Алло? Ладно давай, пока! - Владас мог также резко прервать разговор, как и начать.
- Чего они там, пьют? - спросила жена.
- То же, что и делает полстраны в выходные! - Я уставился в окно. - Почему всегда после разговора с Владасом, такой неприятный осадок на душе? Ведь он сам меня когда-то уверял.
- Скоро будем жить, как в Швейцарии. Потом, как в Англии. Затем, как в Норвегии. Нет, чтобы прямо сказать. - Наши дети, внуки уедут в Ирландию, Англию, Норвегию!...
Правда один раз, пьяный в стельку, пробормотал в телефон:
- Я понял! Независимость у нас для того, чтобы Независимо покинуть Родину!
Николай грустно смотрел в окно. Он вспомнил своего коллегу, который три года назад уехал к сыну, в Швецию. Повстречав его случайно в прошлом году в городе, Николай искренне обрадовался.
- Альбинас! Какими судьбами?! - тот тоже обрадовавшись, быстро, потому что очень спешил, рассказал о житье-бытье.
- Знаешь! - в заключении сказал он. - Дело даже не в том, что там в несколько раз больше платят за ту же самую работу, которую мы выполняли здесь. Там к людям относятся по-другому. Не как быдлу! Я сейчас приехал продавать квартиру, уезжаю к сыну навсегда. То поверь, насмотрелся такого оформляя документы, что до сих пор не пойму. Как здесь можно жить, если тебя так ненавидят те, кто нами руководят?! А люди ходят злые, будто только ждут команду, - сразу схватят за шею и задушат! Я там так отвык, что твои соседи по подъезду, даже не здороваются. Ещё слава богу, что здесь не плюют вслед!
Николай вспомнил, как в позапрошлом году, когда из уст политиков уже неслись угрозы о якобы надвигающейся со стороны восточного соседа вторжения, войны, он работал в Сейме, клеил плитку в подвальном помещении. В самый свой последний день, он взял с собой в бутылочку из-под минеральной, - Святой воды.
И уходя, окропил Ею все углы в Сейме! С молитвой о Мире, о Детях, со счастливыми глазами, о Матерях, для которых улыбка детей - самое дорогое на Свете! Молился о том, чтобы эта родная страна, больше не орошалась кровью! Её и так много пролилось безвинными людьми на этой многострадальной Земле!
И ему почему-то вспомнился конец сегодняшнего, странного сна. Когда он взглянув вверх, в необъятную ввысь Вселенной, застыл, завис в воздухе... там был... кроваво-красный Небосвод!
- О чём ты задумался? - тихо спросила его Татьяна.
- Так, о жизни! - вздохнул он, вставая и нежно взял за руку жену. - Идём, приехали, конечная. Нам выходить!