- "Что это"? - голос Роберта Планта, солиста группы Led Zeppelin, исчез куда-то в глубине сознания, а вместо прекрасной песни "Tea for one", в голове медленно прибавляя звук, словно рукой невидимого диск-жокея, возникла жуткая какофония. - "До чего же омерзительная мелодия! Не голоса, а визг! Свиньи? Ну да! Я же на свинарнике"! - за дверью каптёрки маленькой комнатушки в которой я дрых, большой коридор, наполовину огороженный вольером для полковой кобылы - Сивки. Справа, дверь, за которой находилось огромное помещение с белыми побеленными стенами, где в многочисленных клетушках, громко хрюкая, напирая друг на друга, 170 - вечно голодных свиней, высовывали свои рыла через металлические прутья, покрашенные белой краской, через которую пробивала ржавчина. Громче всех, визжали почему-то молодые поросята.
- "Сколько времени? Десять? Ничего себе! Завтрак проспал! Здорово вчера погуляли"! - быстро умывшись, повел запрягать лошадь в телегу, на которой лежала огромная бочка для пищевых отходов. Надрывное визжание хрюшек, было невыносимым испытанием, раскалывалась башка!
Прошла только неделя, как перед выстроившимся личным составом хозвзвода, пяля на всех красноватые зенки, капитан Карасёв, наш начпрод, объявил:
- Дело государственной важности! Пока с нового призыва мы не назначим на должность свинаря молодого бойца, всем придётся по очереди дежурить на свинарнике, по две недели! Всём понятно? - "Чего здесь непонятного"?
Вообще-то эта работа считалась блатной! Свинарники полков дивизии, находились невдалеке, но за пределами огромной территории частей, огороженной высоким, бетонным забором. Свобода! Ни тебе вечерних проверок, ни нарядов. Поддерживай только чистоту в свинарнике, да смотри, чтобы чушки были сыты. Лафа! Бывший свинарь - Садыров, ушедший недавно на дембель, поговаривают даже заработал деньжат, продавая каким-то образом, тайком, молодых поросят местному населению в Печах. Было только одно но...
Старая кляча, Зойка, сдохла или её отдали на убой, а вместо неё, прапорщик Стельмах, стоящий сейчас за начальником с помутневшим от алкоголя взглядом и ковыряющий в носу, разглядывающий носки своих сапог, думающий, наверное, где бы ещё добавить, купил за десять рублей(!) сноровистую лошадку, лет, наверное, не меньше, чем прожила прежняя кобыла - Зойка. Потом ходили слухи, что они с Карасёвым поймали кобылу на каком-то железнодорожном переезде. А быстрее всего, они обменяли её на пару бутылок самогонки у какого-то местного выпивохи, причём этот мужичок, всучивший военным животное, явно не остался в накладе!
Лошадёнка была сама себе на уме! Могла встать, где ей заблагорассудиться, простоять, сколько её души угодно и также двинуться вперёд без команды, невзирая ни на что! Но только, если до её ухо достигал какой-то громкий звук, скажем, гудок паровоза, она неслась, как угорелая, кричи не кричи, бей кнутом, ей хоть бы хны! Пока не устанет или в её лошадиную башку внезапно не придёт мысль, пора перейти на шаг. С этим явлением природы, в первый раз, пришлось столкнуться мне! Очередь дежурить на свинарнике, выпала на меня, о чём поведал буравя меня пьяными глазёнками, капитан Карасёв, под дружный вздох, то ли сожаления, то ли счастья, остальных сослуживцев. Мой протест, что я городской и с лошадьми обращаться не умею, не возымели действия.
- Ничего, научишься! Не велика наука! Тем более, только две недели. Повторяю, дело государственной важности!
Первый мой выезд в свет, оказался конфузом! Вчера ещё прапорщик Стельмах показывал мне, как запрягать лошадь. Кстати, Сивкой - прозвал её я.
- Почему Сивка? - спросил заплетающим языком прапорщик, одевая узду.
- Так, пришла в голову мысль. Сивка-бурка, вещий каурка! - Стельмаху было до лампочки, он если и слышал эту сказку, то давно забыл. Он был очень пьян. Видать гад, где-то добавил. Он запрягал кобылу раз пять и постоянно что-то путал. Чертыхаясь, начинал снова.
- Так, сиделку сюда! Потом затягиваем подпругу. Хомут -... он вертел его в руках, будто видел впервые. - Заводи лошадь в оглобли! - приказ он мне. - Лошадь в оглобли не шла. Видно ей там было узковато. Сивка стояла, как вкопанная! Наряд, в составе трёх курсантов, тащили телегу с бочкой, прямо к ней. Мы со Стельмахом, раздвинули оглобли, будто старались поймать Сивку в огромные щипцы. Лошадь беспокойно оглядываясь, тревожно фыркала. Прапорщик начал привязывать дугу к оглоблям. Дуга получалась была закреплена над шеей, ближе к ушам.
- Нэ так! Нэ так! - цокал языком один из курсантов. Он был явно не городской, что не русский, это точно. Прапорщик окончательно захмелел и к тому же устал.
- Покажи, если знаешь! - вяло приказал он. - Откуда родом? - спросил он.
- Из Киргизии - мы!
- Зовут как?
- Жакшылык!
- Слушай, Шашлык! Запряжешь правильно, объявлю благодарность. Или объявлю отпуск на три дня! - прапорщик нёс спьяну всегда всякую ахинею. - Но запомни, это не ишак! - и уже мне шепотом. - Татары, они всё знают, всё умеют! Только смотри в оба, чтобы коня не сожрали! Я этих узбеков знаю! - и упал под телегу.
Мы с величайшей осторожностью подняли Стельмаха и уложили рядом с бочкой отходов. Прапорщик громко захрапел. Жакшылык с земляками громко споря между собой, запрягали кобылу минут двадцать. Вроде что-то получилось. Но уже стемнело, а у меня от этой упряжи, самого голова кругом. Оставить бы так лошадь снаряжённой до утра, так не дай бог, взбрыкнет кобыла ночью, понесётся с прапорщиком чёрт знает куда, беды потом не оберёшься. Ещё затащит его с телегой из Белоруссии в Польшу, все в дисбат попадём!
- Ладно! Распрягайте хлопцы лошадь и ведите в стойло. Идите в часть, скоро ужин. Утро вечера мудренее, как-нибудь разберусь!
- А товарищ прапорщик?
- Пусть дрыхнет на свежем воздухе, замёрзнет, сам домой пойдёт!
На прощание, Жакшылык произнёс с тревогой:
- Конь болно худой, болной совсем! - и зацокал языком.
Через пару часов, выйдя перед сном покурить, убедился что шеф-повара Стельмаха уже и след простыл.
- "Поплёлся, значит домой командир"!
Наутро, я крутил упряжь и так и этак. Спросить не у кого, соседские свинари, уже укатили по частям. Через час, с горем пополам, что-то получилось. Я выехал на дорогу. Как-то странно. Лошадь идёт боком, телега прямо, я чуть натягиваю вожжи, поправляя ход, Сивка идет ровнее, телега кособочиться! Хорошо навстречу дед попался на лошади. Я ему зачем-то улыбался, а он зло так мне:
- Что же ты солдат изгаляться вздумал над скотиной? - я тогда представил, может он думает что я, если не голый, так в солдатский трусах, танцуя с утра вприсядку, извиваясь как змей, одновременно запрягаю лошадь?
- Кто учил снаряжать, так животное? - слезая с лошади, выговаривал он мне. Или я не правильно запятую здесь поставил, животным - это он меня обозвал? Сейчас точно не помню. Хотел назвать имя киргиза, но оно вертелось на языке, а на ум не приходило.
- Товарищ прапорщик! - наполовину соврал я.
- Твоему прапорщику, этой оглоблей бы по голове! - сердито говорил дед, что-то поправляя. - Чересседельник должен находиться здесь, дуга должна располагаться над хомутом. А он у тебя болтается, как твои яйца в солдатских штанах! - "Откуда он знает, что они у меня болтаются"? Мелькнуло у меня. - "Может я их сейчас, притиснул ляжками"?
- Тебе бы эту шлею между яиц туда-сюда, быстро бы их натёр, приятно было бы? - от этой мысли, я аж вспотел. Мне отчего-то показалось, что мне уже натирают там трусы. Я переминался с ноги на ногу. - "Странный дед! Не извращенец ли? То я - изгаляюсь над лошадью, сейчас - добрался до моих яиц"!
- Понял как надо? - спросил с усмешкой дед, видя мой растерянный вид. Я кивнул.
- То-то же! - И уже миролюбивей. - Угости сигареткой, я дома свои забыл! - протянув деду пачку "Примы", спросил, сам тоже закуривая папиросу.
- А лошадку Вы эту раньше не встречали?
- Почему не встречал? - рассмеялся старик. - Ой, намаешься ты с ней! - и уезжая, прокричал. - Смотри осторожно! Она и куснуть может!
- "Вот тебе и на"! - подумал я, усаживаясь на телегу. - "А прапор, скотина, даже не предупредил"! - Спасибо, дедушка! - крикнул я, спохватившись, что не поблагодарил за помощь. Тот махнул в ответ рукой, - мол, бывай!
После того случая, я уже научился запрягать лошадь. Ну, почти. Так пролетела, день за днём, неделя.
Так вот. Проспал я значит, в то утро. Еду спокойно, думки о доме. Уже похолодало, бушлат накинул. Местами выпал первый снежок. - "Скоро зима, а там глядишь, весна и... дембель! Но это ещё так долго и далеко, что порой не верится, что скоро обниму родных, встречусь с друзьями"!
Вот уже и КПП. Там за воротами, в двадцати минутах по окружной дороге и наша часть.
- Открывай ворота! - крикнул я, поеживаясь от прохлады, сержанту, который маячил в окне.
- Не велено! - закричал в окошко, высунувшись солдат. - Всех направляем через главный контрольно-пропускной пункт!
- Так это же такой круг делать?! - огорчённо произнёс я. - Пропусти!
- Ничем помочь не могу! Приказ! Сегодня же присяга, понаехало гостей тьма, всех направляем в объезд.
- "А чёрт! Сегодня же суббота"! - я и забыл, что в дивизии праздник. -"Сегодня молодые принимают присягу, наверное, родных съехалось со всех концов страны. А я с этой клячей! Ничего не поделаешь, придётся тащиться вокруг". - Я повернул лошадку и мы тронулись в дальний путь, вдоль бетонного забора.
Оглядывая унылые окрестности, мелькавшие черные избенки с покосившимися крышами, заснеженные местами поля, мечтая вновь о одном доме, о встречи с друзьями, я и не заметил, как Сивка доплелась до поворота, за которым находился главный въезд в военный городок - Печи. Но только я увидел, что твориться у КПП, обомлел от изумления...
Десятки машин разных расцветок: "Запорожцы", "Москвичи", "Жигули", несколько белоснежных "Волг", выстроились в ряд у ворот. Сотни людей столпились у ворот, в надежде пройти через КПП, к родным военнослужащим, а некоторые, просто ждали близких, с увольнительной - в город Борисов. При виде такой толпы, среди которой мелькали миловидные лица накрашенных девушек, я отчего-то покраснел. Вот ещё, явление народу! Я - на полковой кобыле, с этой проклятой бочкой за спиной! Многие из присутствующих с интересом разглядывали меня и тощую лошадку. Ворота медленно открылись, пропуская нас. И тут случилось непредвиденное! Непредвиденное для всех. Только не для меня. Я так и ожидал, что Сивка-бурка, подложит мне "свинью", выкинет какой-нибудь фортель. Лошадь встала, как вкопанная! Прямо перед открытыми воротами.
- Ну! Трогай! - шепотом жалобно просил я. - Пошла, милая! - Сивка только навострила уши. Ни туда, ни сюда! В толпе послышался смешок. Я стал легонько тыкать кнутом ей в зад. - Пошла зараза! - прибавляя в голосе, дёргал я вожжи. Как об о стенку горох! Сивка безразлично смотрела куда-то вдаль. Проклиная про себя эту ситуацию, заодно капитана Карасёва с прапорщиком Стельмахом, я взгрел Сивку кнутом. - Но, пошла! - браво закричал я. А шепотом, увидев как она только вздрогнула от удара: - Ну пожалуйста, родимая, трогай! - Сивка недоуменно на меня оглянулась и как ни в в чем не бывало, продолжала стоять, поигрывая хвостом. И даже скотина, с копыта на копыта не переступила. Вдобавок приподняла хвост и громко выпустила воздух! Я пробормотал, млея:
- Только - не это!!
В столпившемся народе послышался уже громкий смех, раздались скабрезные шуточки про мою кобылу, да и в мой адрес. - "Это было невыносимо"! - я привстал, чтобы огреть Сивку как следует. И тут раздался чей-то громкий окрик.
- Эй, солдатик! У тебя же кардан упал! - и какая-то секундная, странная тишина. Я замер с кнутом в руках. Мелькнуло в голове. - "У меня упало? Да, нет же! Наверное, что-то грохнулось с этой чертовой телеги"! - я кряхтя нагнулся под телегу, лицезреть, что ещё там за хреновина отвалилась. И вдруг, раздался дружный хохот! Я вмиг аж вспотел! Красный, как рак, я не знал куда деться от позора! Вокруг все гоготали, даже дежурные на КПП. Я уже думал бросить эту тощую скотину с бочкой и бежать без оглядки на свинарник. А там, что будет, то будет! Пусть даже дисциплинарный батальон!
И тут меня спас какой-то мальчишка! Играясь в машине, наверное, оставленный без присмотра старших, он случайно нажал сигнал на руле. Услышав резкий гудок, Сивка рванула с места, да так, что я чуть не вывалился из телеги. Сзади раздавался громкий смех, кто-то лихо свистнул. Кобыла понеслась без оглядки! Я вцепившись одной рукой в бочку, другой, стал ловить вожжи, которые упали и волочились где-то под телегой и казалось вот-вот запутаются у клячи в ногах, а может в каком - то выпавшим когда - то кардане. Где-то на полдороге, ближе к танку-памятнику на постаменте, мне изловчившись, удалось поймать вожжи и всю дорогу до моей части приходилось прилагать немало усилий, чтобы натягивая поводья, пытаться остановить понёсшую лошадь. К моему счастью, перед самым поворотом на территорию нашего артиллерийского полка, Сивка видно устала и перешла на шаг. Я был взмылен не меньше кобылы, но это не от бега, а от недавно пережитого конфуза и еле переводя дух, смотрел на её вздымавшиеся от быстрого бега худощавые бока. Оставалось проехать всего ничего, мимо нашего плаца, а там и полковая, родная столовая! Быстрее бы! И тут я услышал громкий хохот, потом грозный окрик и относительную тишину.
Как рассказывал потом мой друг, хлеборез - Серёга Воронович, перед моим появлением на плацу, происходила хоть и торжественная, но довольно скучная церемония. Молодые курсанты выходили по очереди и зачитывали перед строем текст присяги. Ничего интересного, не считая приезжих гостей, выстроившихся за командованием полка, среди которых было много красивых девушек, приехавших к своим парням, а может и братьям. Их и разглядывали от скуки солдаты, тихо комментируя между собой впечатление от увиденной красоты и молодости, от которой, в жилах бурлила кровь!
За пару минут перед моим прибытием, зачитывать присягу, вышел новый курсант. Волею судьбы им оказался - Жакшылык. Потом уже беседуя с ним, при помощи сослуживца, каракалпака - Богдана, как он понимал киргиза, один бог знает, курсант признался, что в тот момент разволновался и выйдя из строя, зная, что за ним наблюдают множество прекрасных, очаровательных глазок, окончательно растерялся. Папка с текстом от волнения подрагивала у него в руках, буквы слились в одну бесконечную строчку. Смутившись до нельзя, Жакшылык, начал произносить тест по памяти.
- Я! - громко произнёс солдат. Но видно перед глазами, встал образ черненькой красавицы, которая стояла сзади командования и очевидно сейчас наблюдает за ним с восхищённым взглядом. Жакшылык, в наступившей тишине по инерции выкрикнул. - Гражданка! - он ещё не врубился, что ляпнул что-то не то. Дальше надо было по тексту прочитать - Союза Советских Социалистических республик! Но буквы прыгали и курсант мгновенно решил сократить текст. Зачем выговаривать длинное название? Можно же сказать проще. Но если гражданка, значит женского рода. Надо и дальше так гнать.
- ЭСЭСЭСЭРКА! - выкрикнул он. Стоявший народ грохнул со смеху, смеялся весь полк, даже кто толком не расслышал, ржали так, за кампанию. Командир полка, с усилием воли, подавив улыбку, сердито крикнул:
- Смирно! Отставить смех! - но остановить внезапно возникшее веселье, было не так легко. Среди гостей слышались смешки, все улыбались. Сконфуженный Жакшылык продолжал:
- Наступая на ряды Вооружённых сил! -... здесь уже не сдержались даже офицеры. Многие представили эту страшную гражданку, которая грозно наступает, на наши славные - Вооружённые силы! Все смялись вокруг. Командир полка, с суровым лицом, ведь праздничная атмосфера, превращалась в фарс, снова гневно прикрикнул:
- Отставить веселье! - Жакшылык готов был провалиться сквозь землю. В голове путались все слова. До конца службы в учебки, он заработал себе на полгода кличку, - "гражданка Эсэсэсэрка"! Спас ситуацию для него, счастливый случай! На дорожку около плаца, въехала Сивка с телегой, на которой восседал - я! Так сказать, сцена вторая. Полк и кобыла, вместе со мной. Внимание всех переключилось на меня!
Несчастье - не бывает одно! Как лошадь прочувствовала эту обстановку, не понимаю?! Быть ничего хуже не могло! Проехав метров тридцать, Сивка встала, как раз посередине, напротив плаца!
Я соскочил с телеги, будто эта остановка была запланирована и перекинув вожжи, стал тянуть кобылу вперёд. Теперь уже все стали хихикать с меня. Лошадь не двинулась ни на сантиметр! Она жевала губами, показывая жёлтые зубы, словно смеялась надо мной, вместе с невольными зрителями. Это был - пердимонокль! Два конфуза подряд, за один день, это уже слишком! До столовой оставалось метров сто, вон вдали маячит фигура - прапощика Стельмаха. Видишь гад, вышел покурить, вырядившись во всё белое, даже белоснежный колпак нацепил!
Я развел руками, показывая ему, дескать, ничего не могу сделать! Словно говоря:
- Иди сам, разбирайся с этим животным, а я умываю руки! - и взобравшись на телегу, надвинув пилотку на глаза, стал легонько насвистывать мелодию Хампердинга "Хава нагила", иногда демонстративно сплёвывая сквозь зубы. Подождал, пока подбежал прапорщик. Стельмах, был любитель поругаться, но при этом, он вставлял ни к месту разные слова. Вот и сейчас.
- Картина де пи*деццо! - переврал он название, известного итальянского курорта Кортина-д*- Ампеццо. - Ты чего здесь устроил?!
- Я?! Ваша кляча, Вы и ... - я смачно выругался, нервы были на приделе, тем более смех со стороны гостей не утихал. Прапорщик тоже стал тянуть Сивку вперёд, но безуспешно.
- Прапорщик - Стельмах! Уведите лошадь с плаца! - зачем-то прокричал в микрофон, командир полка. Стельмах стал белее своего колпака и выхватив у меня кнут, замахнулся на кобылу. Сивка дёрнулась немного назад, мотнула головой и неожиданно, умудрилась укусить прапорщика за плечо! Стельмах ойкнул и стал потирать укушенное место, исподлобья поглядывая на плац.
- Грёбаный Карасёв де Ниро! - почему-то вспомнил он своего непосредственного командира, со слезами на глазах.
Командир полка, Гаспарян, видя что с лошадью нам не управиться, приказал кому-то из младших офицеров, выделить взвод для устранения оказии. Подбежавшие курсанты, недолго думая, приподняли клячу и понесли её под смех зрителей. Впереди всех шёл, как приведение - прапорщик Стельмах. Я сидел на телеге, как ни в чём не бывало! Но видя, что поравнялся с офицерским составом, не придумал ничего лучшего, как привстать на телеге, держась левой рукой за бочку, правой, отдать честь командующему начальству. Наверное, на лице у меня было такое выражение - всех умнейших солдат истории, типа: Швейка, Чонкина, Бровкина, вместе взятых!
Старый, потёртый бушлат, без знаков различия, видок ещё был тот. Точно у старого белорусского "партизана", невесть как оказавшего в части. Свинарь, одним словом! Поэтому, наверное, все вокруг гоготали. Подбежавший прапорщик, шипел зловеще мне:
- Опусти руку, дурень! Нашёлся здесь - де Будённый! - у меня ещё мелькнуло в голове. - "Почему сразу, не маршал Жуков"! - но здесь Сивка забрыкалась копытами, курсанты опустили её на землю, телега пошатнулась и я грохнулся на бочку, да так неудачно, что головой попал в дырку для отходов, куда слетела с головы моя пилотка! В нос ударил тошнотворный запах. Это был - апогей праздничного дня! Пик - субботнего спектакля! Все хохотали, держась за животы!
Уже через полчаса, в столовой, прибежавший весёлый Серёга Воронович, вопил:
- Это был лучший спектакль, какой я видел в жизни! Все ржали, как кони! - на что я только устало, тихо попросил:
- Серёга! У нас водка осталась? Налей полстакана...
Мы вспоминали, как ещё вчера, Сергей ввалился ко мне на свинарник со всем хозводом, кроме Фархада, который был на смене в столовой и готовил ужин. Как ничего не подозревая о завтрашнем дне, пили самогонку, которую гнала местная жительница, бабка Семёниха. Серёга, напившись, орал мне:
- Давай сведём хряка с какой-нибудь свиньёй! Все пацаны хотят посмотреть! - я ответил:
- Делайте, что хотите, я пошёл в каптёрку писать письма!
Целый час в свинарнике стоял невероятный визг свиней, весёлый гвалт разошедшихся сослуживцев. Слышался радостный возглас Серёги:
- Смотри, свинья прыгает через решетку, будто заправский скакун! Давай, тащи следующую!
Потом, мы пьяные катались по свинарнику на Сивке, пока кто-то не соскользнул и не грохнулся больно об бетонный пол. Как расстались поздним вечером, не помню.
Обо всём этом я думал на обратном пути. Сивка, наевшись размякшего в воде белого хлеба, мирно плелась. Меня, чуть захмелевшего от водки, а быстрей всего от пережитого за день, клонило ко сну. Прапорщик Стельмах, предупредил, что через главные ворота ехать не надо. Меня с Сивкой пропустят через второе КПП, а там и до свинарников рукой подать!
Не спеша добрались до памятника, на постаменте которого находился символ дивизии - танк Т-55. В этот момент еле плетущаяся лошадь навострила уши. До этого звучащие из динамиков бравые военные марши, вдруг сменила песня Владимира Высоцкого - "Кони привередливые". Певец громко запел с хрипотцой. Можно подумать, что Сивка, буквально восприняла слова песни и рванула рысью. В галоп перейти, наверное, не давала полная бочка отходов. Все слова певца, пришлось пропустить через себя и пережить заново, стоя на телеге и натягивая со всей силы вожжи.
- Отрывай ворота! - бешено и хрипло кричал я, каким-то метнувшим около пропускного пункта, теням. Дежурный сержант, наверное, понял, что лошадь понесла, о Сивке, уже давно ходили слухи среди дежуривших на КПП. Ворота едва приоткрылись, как мы на огромной скорости сумели проскочить в этот узкий проём! Хорошо, что по дороге не ехал никакой транспорт, быть бы нам с Сивкой комиссованными до конца жизни! Проскакав до свинарников, Сивка замедлила шаг. Около полкового помещения меня уже ждал наряд. Среди них, был провинившийся сегодня на плацу, Жакшылык, который вместо увольнительной, получил наряд на свинарник. Я еле сполз с телеги и устало отдал приказ курсантам:
- Лошадь в стойло и накормить свиней! - а сам пошёл к бабке Семёнихе. Наплевать, что в округе поговаривали, будто она добавляет куриный помёт в самогонку. Мне было всё равно, после сегодняшних поездок, мне было безразлична действительность! Хотелось уйти в прострацию!
Когда я вечером, добрёл до свинарника, наряд доложил:
- Свиньи, в количестве 173 штук - покормлены. Лошадь в стойле, жуёт сено!
Курсантов, я отпустил в часть, закрыл за ними дверь и потопал в каптёрку. Перед дверью в комнату, я взглянул невзначай, в сторону. Лошадь, за изгородью, грустным взглядом смотрела на меня и что-то беззвучно жевала. Было темновато, но на миг показалось, что Сивка-бурка, хитро подмигнула мне левым глазом! Я доплёлся до топчана, стянул сапоги, сбросил портянки и прямо в хб завалился спать.
Перед глазами возник хор пионеров, которые высокими голосами выводили:
- Облака - белогривые лошадки! - я, любуясь собой, гарцевал на Сивке прямо перед воротами КПП. Вместо дежурного, возник прапорщик Стельмах, который старческим голосом бабки Семёнихи, завопил прямо в ухо кобыле:
- Сивка-бурка, у тебя кардан упал! - я оглянулся. Сзади, на дороге, прямо в ряд, валялись какие-то карданы. Забыл сегодня у ребят из ремонтной роты спросить, что это за фигня такая. В технике я был дуб дубом! Приглядевшись повнимательней, понял, что это не какие-то детали, а натуральные конский помёт! Вдали показалась фигура капитана Карасёва, которая стремительно приближалась. Не доходя до нас, метров пятнадцать, капитан дико закричал:
- Это дело - государственной важности! - и к моему величайшему изумлению, вдруг нагнувшись, стал делать из конского навоза снежки и бросать в нас! Прапорщик Стельмах, уворачиваясь, а может как всегда слегка пошатываясь, громко заливаясь смехом, заорал в ответ:
- Сучий Аль Карасиво! - делая ещё больше лепешки из помёта, бросал капитану в ответ. Теперь у него был голос того дедушки, которого я недавно повстречал на дороге. Он заорал уже мне:
- Хватит трясти яйцами, скачи отсюда на дембель! - я развернулся и хотел было уже поскакать прочь. Но дорогу мне перегородил курсант Жакшылык, тот, что гражданка Эсэсэсэрка. Делая какие-то несуразные движения, он грозно кричал, голосом командира полка:
- Смирно! На свинарник, шагом марш! - Стельмах хохоча, вместе с капитаном Карасёвым, стали бросать уже в него навозом. "Курсант-командир" стремительно увёртывался и довольно гоготал! Но самое поразительное, Сивка повернулась ко мне и лязгая зубами, прохрюкала мне:
- Завтра покатаемся! У нас ещё неделя! - и так захрюкала, а потом заржала, что у меня волосы стали дыбом!
Больше, ничего не помню! Наверное, отрубился. Не поверите, так намаялся за день с этой лошадкой...