Вот уже который год, к нему часто приходят эти тревоги и боль. Тревоги, двоюродные сестры благополучия, всегда с ним, в его мозгу, но днём они искусно замаскированны работой и бытовыми мелочами. Они, как и братья-близнецы кошмары, появляются в голове, когда казалось, разум должен отдыхать. Глубокой ночью! А вслед, возникает эта - боль!
Она просыпается каждый раз неожиданно резко, взрывается, как вулкан, начинается сразу где-то в паху и медленно поднимается оттуда, по пути надрезая по чуть-чуть все органы, очень остро заточенным ножом или быстрей всего, даже бритвой, и также неторопливо, с уже жуткой резью, потом пробирается по животу кверху, к груди, заставляя сердце, то останавливаться, то учащённо биться. Она затем, видимо в полной мере наслаждаясь страданиями человека, потихоньку пробивается к горлу, затрудняя дыхание и далее уже, старается проникнуть в мозг, где наконец-то, лениво и тягуче, заполняя весь объем головы, чувствует себя полноправной хозяйкой, принуждая бывшего обладателя черепной коробки, периодически перенося неимоверные муки, терять сознание.
Юрий прекрасно понимал, эта боль уже не пройдёт. Она неумолимо заставит его тело биться в судорожных конвульсиях прямо до утра, когда он уже бледный, обессиленный, мокрый от пота, с гримасой мучений на лице, черными кругами под глазами, должен будет вставать на работу. Так было не раз. Но... Есть одно средство, которым он пользовался последние месяцы и которое он с величайшим трудом, достал только через знакомого врача.
Бергер пошатываясь встал и неторопливо дойдя до шкафчика, достал слегка дрожащими руками, ампулы с морфием. Не включая света, но действуя не в темноте, а только при слабом отблеске освещения огромного аквариума, привычными в последнее время движениями, быстро сделав себе укол, Юрий ослаблено рухнул в кресло.
Посидев с минуту неподвижно, потянулся к столу, достал сигарету из пачки и не спеша закурил. Он курил, закрыв глаза, ощущая, как боль постепенно уходит, покидает организм, освобождая вначале мозг, а следом, всё в обратной круговерти, вновь возвращаясь туда, откуда и пришла, вниз тела, чтобы там, чуть замерев, исчезнуть, раствориться на время в нём, по-видимому, надеясь вернуться, в следующую ночь. Расслабившись немного, затягиваясь сигаретой, Юрий стал размышлять. Эти мысли, которые он прятал с таким трудом в себе днём, на работе, подавлял по вечерам, занимаясь житейскими хлопотами, возвращались к нему, тоже всегда ночью. Неизменно, каждую ночь, на протяжении всех тех лет, с тех пор, как он сделал этот непростительно глупый шаг...
Он был необдуманный? И да, и нет...
Елену он встретил в Москве, на фестивале молодёжи, когда сам ещё заканчивал учёбу в университете. Встреча произошла в перерыве концерта какого-то фольклорного ансамбля в малом зале филармонии, в буфете, где их и познакомили его друзья. Девушка сразу поразила Юрия, своей красотой, спортивной фигурой, а главное, что уже выяснилось потом, при дальнейшем знакомстве и общении, неординарным мышлением. Хотя к этому времени, Юрий уже был без ума от Елены. Как он шутил позже:
- Ты сразу произвела во мне, термоядерную реакцию! Я влюбился в тебя, не по уши, а по макушку.
Он мог не объяснять этого Елене, она всё это поняла по его глазам, с первого взгляда. И в самой тогда, что-то вихрем пронеслось в голове, зажглось внутри, в сердце кольнуло, и в ответ на миг, отразилось ярким огнём, в её больших, карих глазах. Как она потом смеясь заявляла:
- Со мной произошла та же химическая реакция! Но реактором был - ты!
Второе отделение концерта, они уже сидели рядом в зале, но Юрий уже не слышал музыки, он не сводил с Елены восхищённого взгляда.
А потом, взявшись за руки, они гуляли по Москве, до поздней ночи. Елена, учась у себя на Родине, на факультете русской литературы в университете, обладала такими познаниями в этой области, что к стыду своему, Юрий обнаружил, что ничего не знает о прошлой истории своей страны, не слышал таких поэтов, не читал таких писателей, о которых Елена, казалось, могла говорить вечно.
Вскоре они поженились, сыграли скромную студенческую свадьбу и в первое время, ютились в крошечной комнатке студенческого общежития. Это была обоюдная страсть и любовь, застилавшая глаза на окружающую действительность, на неустроенность быта. Елена без труда поступила в университет, на филологический факультет, сразу на третий курс.
А летом, они поехали, пусть и с опозданием, в свадебное путешествие, на Родину Елены. Эта поездка, перевернула с ног на голову мировоззрение Юрия.
- "Вот как живут люди"! - думал Юрий, видя роскошь в которой росла его молодая жена. Уже тогда в его голове зародилась шальная мысль, которая с тех пор, не давала ему покоя и с которой, он не делился ни с кем: ни с тогда ещё живыми родителями, ни с друзьями, ни с любимой женой.
Родители Елены, встретили молодых хорошо. Младшая дочь, была настолько любима и независима в своих взглядах, что её родители приняли её выбор безоговорочно и отнеслись к Юрию, если не с теплотой и любовью, то очень, очень радушно. Но молодые не гостили долго у родителей, они посетили Францию, Италию, под впечатлением от поездки в которых, у Юрия, только понаслышке знавшего, что есть какая-то другая жизнь, часто кружилась голова. Он не раз спрашивал Елену, которая оплачивала свадебный тур деньжищами, подаренными им для этого, её родителями:
- Так ты такая богатая? Зачем же ты осталась жить в нищете?
Елена со смехом отвечала:
- С любимым и рай в шалаше! - а потом, уже серьёзно добавляла:
- Мы сами всего добьёмся в этой жизни!
- "У нас в стране"? - вопрошал сам себя Юрий. - "Наивная! Она не знает, куда она попала"! - горько думал он, всё более убеждаясь в своём решении, покинуть свою Родину когда-нибудь, навсегда.
А через год, родился он. Их счастье, сын - Арнольд. К этому времени Юрий, закончив университет, поступил по распределению в закрытый, научно-исследовательский институт лазерной физики, от которого они получили, как молодая семья, сразу двухкомнатную квартиру. Елена, была на седьмом небе от счастья! Она успевала всё: воспитывать сына, экстерном закончив университет, возглавить только что созданный музей искусств, заниматься устройством быта. Правда здесь, на первых порах, помогли её родители, навестившие их, в их новой квартире. Отец Елены, крупный бизнесмен, занимавшийся продажей эксклюзивными автомобилями, пришёл в ужас от тех условий, в которых живет её любимая дочь с мужем и маленьким внуком. Он, живя без розовых очков, с которыми пребывала его дочь, всерьёз и незамедлительно предлагал молодой семье переехать к ним, в Швейцарию, обещая сразу подарить новый, большой дом, употребить своё влияние во влиятельных кругах бизнесменов и принять меры для всякого содействие в научной карьере Юрия, и в поисках интересной работы для дочери. Елена наотрез отказалась от заманчивых предложений.
- Мы достигнем всего сами! - твёрдо и упрямо повторяла она, увлечённая, и своей новой работой, которая открывала невероятные перспективы для творчества, для её необузданной фантазии, и теми удачными решениями, с которыми она преодолевала житейские трудности, и теми успехами, которые делал на первых порах, её ненаглядный сынок. Правда от денег на новую импортную мебель и бытовую технику, новой одежды, игрушек для сына, которые здесь невозможно было купить, она не отказалась. Зная дочь с её упрямым характером, которая уже с детства и откуда только это в ней, если что решила, доведёт своё дело до конца, родители больше не настаивали на своём.
- "Пусть будет так! Лишь бы были счастливы и здоровы"! - вздыхали они, обещая и в дальнейшем любую помощь.
Юрий переехал бы за границу не задумываясь. - "Что его держало здесь"? - только, престарелые, больные родители ( Юрий, был поздним ребёнком ), жившие в провинциальном, захолустном городке в центральной части страны, бывшие учителя школы, которую с отличием когда-то закончил он, уехав потом и поступив на учёбу в университет, в столице. Пенсия у стариков, несмотря на более сорока лет стажа, была небольшая и Юрий, обещал себе с детства, вырастив, помогать самым родным на Земле людям.
Но была ещё одна причина, которая не давала возможности Юрию, уехать с семьёй "за кордон". Работа! Та научная область, в которую окунулся с головой Юрий, была сверх секретной. Не зря молодой учёный, специалист, приступая к работе в квантовой электронике, подписал документ о неразглашении государственной тайны, тем самым поставив свою роспись под грифом - "Секретно", означающим особый свой статус, невыездного учёного. Но первые успехи в работе, достижения в системе параллельных зеркал, в лазерной спектроскопии, что давало возможность проводить термоядерный синтез, так захватили Юрия, что мысль о переезде, отошла на второй план.
Да, и конечно, была ещё одна причина, наверное, самая главная, которая мысль о заграничной жизни, накрывала как спасающая прохладная тень, от палящих солнечных лучей.
"Елена! Теперь уже: Елена и Арнольдик - ещё два любимых человечков на Земле"! Елена так полюбила, свою историческую Родину - Россию, всех встречающихся на её новом пути людей, что и слышать о каком-то капиталистическом рае, ни за что не хотела.
Вскоре и родителям Елены, по каким-то причинам, запретили въезд в страну. Им только разрешалось звонить и то, связь была настолько плохая, с какими-то перебоями, словно их прослушивают некие спецслужбы. Хорошо ещё что родители жены помогали им материально и это позволяло сносно жить, когда большая страна уже потихоньку "катилась под откос".
Когда страна окончательно рухнула, начался беспорядок во всём! Грех говорить, но может и хорошо, что родители Юрия, всю жизнь посвятившие школе, воспитанию детей, ставшими потом полноправными членами общества, а отец, в лихие годы войны, защищая Родину, проливал кровь в боях за неё, уже не видели, умерли один за другим в течение года, к какому краху подверглась их большая страна, до какого плачевного состояния дошла экономика их когда-то великой Родины. Теперь Юрия уже ничто не держало. Не было никаких обид. Даже когда возглавляемую им группу по изучению нейтронной спектроскопии, отодвинули от Нобелевской премии, вручив её потом, через несколько лет, другому учёному, по сути дела за новаторские идеи в физике, которые открыл и разработал он.
И тут, в неразберихе, ему предложили заграничную командировку. А может, это было сделано специально? Времени на раздумье не оставалось...
Юрий очнулся от прохлады, которая заставила его дрожать и искать, вроде бы сползшее с кровати одеяло. Открыв глаза, он не сразу понял, как очутился в кресле, мгновения спустя вспомнив, поежившись, посмотрел на уже давно потухшую сигарету в пепельнице и встав, поплёлся к кровати. Взглянув на циферблат часов, обрадовался.
- "Ещё два часа сна осталось"! - юркнув под уже остывшее одеяло, накрывшись, чтобы быстрее согреться с головой, Бергер опять вернулся к своим мыслям. Он иногда терялся, эти размышления были действительно сонными раздумьями или наваждением во сне?...
Сэм Никонен, взглянув вниз, с удивлением обнаружил на втором столе, поменьше, на котором стояло кресло, свой мобильный телефон. В нём было столько нужных сведений, что потерять их, было непростительной ошибкой.
- "Наверное, выпал, когда я "разбирался" с Ником"! - подумал он, слезая осторожно с кресла. Вода уже почти достигала краёв маленького стола. Аккуратно ступив на стол, Сэм нагнулся за телефоном. И вдруг, произошло то, что никто не ожидал, даже сам Никонен. Когда он, уже взяв телефон в руку, хотел повернуться опять к креслу, откуда-то из под второго стола, вынырнула окровавленная физиономия Оллафсона и с криком, больше похожим на визг:
- Сволочь! - схватила его крепко рукой за левую ногу. Сэм, от неожиданности, чуть не подскользнулся и не упал. Ухватившись по инерции, чтобы не грохнутся в мутную воду левой рукой за кресло, Сэм, свободной, правой ногой, попытался столкнуть Ника в воду. Но не тут то было. Вытаращив глаза, которые заливала струившаяся с мокрой головы алая кровь, Ник, что есть силы вцепившись за ногу Сэма, орал:
- Я тебя... с собой заберу, специальный агент... по безопасности!
Сэм на миг отвернувшись, поискал глазами ножки от кресла, оставленные им на сидении и в этот момент, охнул и закричал от боли. Ник, изловчившись, используя его ногу, как канатную веревку, как лестницу для спасения, подтянувшись, стал заползать на стол, причем уже успел закинуть на стол одну ногу и при этом, укусил за лодыжку ногу Никонена.
Спасла сноровка Рика. Норман с такой резвостью и силой врезал импровизированной битой по голове Оллафсона, что тот, разжав моментально зубы, не проронив ни звука, а только выпучив глаза, бултыхнулся спиной и вниз головой обратно в воду, и сразу пошёл на дно, к бетонному полу. Зараза, правда успел в последний момент, хватая судорожно руками воздух, стащить с ноги Сэма туфлю.
- Спасибо! - промычал Сэм Норману, взобравшись на место и сидя на боковой спинке кресла, потирая укушенную Ником ногу, поглядывая на ботинок, который хоть и перевернувшись подошвой вверх, не тонул, а плавал себе спокойненько, как маленький, игрушечный ялик на волнах какого-нибудь моря.
- "Туфлю жалко! Новые совсем"! - запоздало подумал Сэм, раздумывая, - "не броситься ли вплавь, достать так понравившуюся ему обувь".
- Такие лёгкие, да и стоили бешеных денег! - нервно произнёс Сэм, оглядывая зал.
Ничего нового за этих полчаса не произошло, за исключением того, что вода подобралась к коленям стоявших на кресле. Оставшиеся на столе, по пояс в воде, толкались с ними, между собой, стараясь залезть на три стоявших на столе кресла, на которых орудуя кулаками, находилось человек десять, не меньше. В зале стояла ругань, крики. Кто-то изловчившись, кажется сам Мартиш, толкнул одну настырную парочку, прямо со стола, в воду. Двое обнявшись, упав в черную воду, наверное, немного захлебнувшись от неожиданного падения, начали барахтаться, хватая друг друга за что попало. С минуту, все вдруг успокоившись, молча наблюдали, как эти двое горемык топили друг друга, не давая доплыть до спасательного в нескольких метрах от них стола. Через несколько минут, всё было кончено. Ещё двое, выпустив на прощание пузыри, исчезли под водой. Стоял вроде бы мёртвая тишина, только плеск низвергающейся из вентиляции воды и какие-то стуки, нарушали затишье.
- Бах! Бух! - звучали стуки.
Посвятив фонариком, Сэм увидел у дальней стены тело Дрейка, который поднявшейся легкой волной из-за недавно еще борющейся изо всех сил парочки, бился головой об стену.
- Бах! - с другой стороны, раздавался тот же звук. Направив луч фонарика туда, Никонен увидел, что в приоткрытые двери, безуспешно, из-за широких плеч, словно стараясь попасть, просунуться телом в зал, бьется головой со светлыми волосами об двери, другой бедолага.
- Бух! Бух!
Навстречу ему, не попрощавшись с хозяином, точно стараясь улизнуть в дверь от предстоящего в дальнейшем кошмара, плыла поблескивая ещё новым, не сносившимся каблуком, его туфля,
Может эти картины подействовали на всех отрезвляюще? Может быть! Но только на миг!
В следующую секунду произошло то, что заставило вздрогнуть всех. Неожиданно громко, будто над самом ухом, откуда-то из-под потолка, наверное, из встроенных там динамиков, которые из-за навесного потолка и хитрого дизайна, невозможно было сразу увидеть, загремела музыка и чей-то голос заорал:
- Калинка, калинка, калинка моя,
В саду ягода- малинка, малинка моя...
- Что это? - прошептал побледневший враз Норман. Сэм, понимавший по-русски, взглянув на мальчишку, зловеще прошептал: