Евникия Петрова проживала на улице Мудрости в блочном доме из двенадцати этажей и трех подъездов. На первом этаже располагался магазин женской одежды "Элис" и офис агентства недвижимости "Мечта".
- У меня предложение, - начал Евгений, заглушив двигатель. - Я поднимусь в Дуськину квартиру, всеми правдами и неправдами выманю ее на улицу, чтобы вы с ней пообщались.
- Узнаю друга Женю! - тотчас отозвался Тузикевич, - полчаса назад говорил одно, теперь другое. А мне интересно, что ты ей скажешь?
- Скажу, что вы известный режиссер, снимаете очередной шедевр, для участия в нем приглашаете непрофессиональных артистов. Случайно увидели ее на улице, проследили за ней, узнали, как ее зовут и где она живет, отбросили сомнения и решили с ней пообщаться.
- Вдруг девушка наотрез откажется от съемок? Не сдвинется с места, чтобы пообщаться с "великим режиссером"?
- Я вас умоляю! Какая провинциальная девица откажется от славы кинозвезды!..
Неизвестно, успел ли досказать свою липовую историю Тимофеев, но вышел он вдвоем с Петровой уже через несколько минут. Тимофеев, как правая рука режиссера, важничал, Петрова испуганно зыркала глазками по сторонам, ускоренно покрываясь пунцовой взволнованностью. Длинная челка закрывала не только брови, но прихватывала и глаза, странным образом не мешая обозревать окрестности. Оставалось надеяться на легкий ветерок, прорезающий челку-жалюзи. Туго стянутый конский хвост делал глаза миндалевидными, в чем успел убедиться сидящий в машине мужчина, тоже чувствующий небольшое волнение: уж очень хотелось чтобы ситуация с Гришкой-крестником разъяснилась. Пока Дуся-Евникия семенила от подъезда в внедорожнику, Эдик успел ее рассмотреть. Короткие бежевые шортики и бирюзовая майка, из-под которой выпирали завязки на шортах. Казалось, что это не завязки, а выпуклый пупок, как у беременных женщин. Ноги вытягивали босоножки на высоченных каблуках. Для такой летней одежды из простых материалов больше бы подошли сланцы или шлепки на танкетке, но никак ни обувь "на выход". Но девушка решила продемонстрировать стройные ноги, кто ей это запретит.
Мужчины заранее не обговорили, куда усадить Евникию. Если усадить на заднее сидение, что Тузикевичу будет неудобно сверлить ее глазом, если рядом с собой, на водительское место, то она сразу растеряет свое волнение, играющее основную роль в разговоре. Если открыть дверь автомобиля и общаться с ней, как провинившейся школьницей, то при малейшей опасности сорвется с места и убежит. Полиция ее найдет, но она будет готова к разговору. Придумает ответ самостоятельно или под чьим-то чутким руководством.
Эдуард Маркович решил сразу брать быка за рога, пока бык не опомнился. Понадеялся, что шустрый сопровождающий не даст сбежать. Величественно отбросил от себя дверцу крутой тачки и стал ощупывать хрупкую девичью фигуру придирчивым взглядом. Тонкие стройные ножки стали заплетаться, а мороз, несмотря на жару, пробирал ее до костей, о чем свидетельствовало нервное поглаживание ладоней по предплечьям. Длинные девичьи ногти напоминали когти хищной птицы.
- Здравствуйте, - испуганно прозвенел голос Дуси.
- Здравствуйте, - вторил ей режиссер и пошел не "по сценарию". - О вас нам рассказал Григорий Ширяев. Знаете такого?
Тимофеев сместил брови с привычного места, выразив крайнее удивление. Но промолчал, позволил руководителю гениального проекта вести беседу с потенциальной участницей.
- Ширяева? Нет, не знаю.
- Как же! Ваши матери выросли в поселке Благодатный.
- И что из этого? Мы там редко бываем. Бабушка умерла, а дед сразу женился на другой. На старости-то лет. Что нам там делать?
- Давно женился? - задал ненужный вопрос Тузикевич.
- Не помню, я еще маленькая была.
- Значит, отношения с новой избранницей деда у вас не сложились?
- Она привечает своих родных, нам нет места в дедовом доме, - повторила Дуся явно чужие слова и с непониманием уставилась на "режиссера", решившего выяснить родственные отношения.
- Григорий тоже не частый гость в поселке, даже можно сказать редкий гость, но с вами знаком. И рекомендовал вас как артистическую натуру с прекрасными внешними данными.
Девушка потрясла конским хвостом, который способствовал восстановлению памяти. Видимо, процесс был неплодотворным.
- Спасибо ему, конечно, но я его не помню.
- Высокий, как жердь, худющий, как рыболовная удочка, - красочно описал парня Тимофеев и обратился к "режиссеру". - Может быть, мы ошиблись, Ширяев говорил о другой девушке?
- Не думаю, что он перепутал, - задумчиво протянул "режиссер", косвенно восторгаясь невиданной доселе женской красотой.
- Так вы о Гришке говорите! - обрадованно произнесла Дуся, как будто сделала открытие, приравненное к архимедовой эврике. - Впервые слышу, что у него тоже есть родня в Благодатном.
- Что вы можете о нем рассказать? - спросил Тузикевич, надеясь не вызвать непонимания у особы, мечтающей о славе.
- Почти ничего, - пробормотала девушка, снова накачиваясь волнением.
- А все-таки, - предложил вспомнить Тимофеев, застывший в позе бдительного охранника чуть позади нее.
Девушка не повернула головы в сторону посредника, выполнившего свою миссию. Долго не решалась открыть всей правды, изучила наманикюренные пальцы ног, усиленно обнимала себя двумя руками, при этом когти впивались в кожу, но она этого не замечала. Размышляла, размышляла и в итоге посчитала свою демократичность в общении с сильным полом не лишней при сложившихся обстоятельствах: не раз слышала о связи артистической карьеры и постели режиссера. С этим режиссером она согласна закрутить любовь хоть сейчас. И то, что он не вышел из машины при ее появлении, девушку не смутило. Кто он, кто она. Тем слаще будет миг победы.
- Гришка с виду такой хилый, но не побоялся вступиться за меня, когда мне угрожала опасность, - восторженно сказала Евдокия-Евникия. Восторг был вызван своей сообразительностью: вступление было правильным, способным найти оправдание последующему поведению.
- Он нам ничего об этом не говорил.
- Он скромный. И он... джентльмен. - Дуся поняла, что их ночное свидание осталось тайным.
- Если вы почти не знакомы с Григорием Ширяевым, то почему он вас рекомендовал?
- Да, мы с ним почти не знакомы, но он... узнал меня... с той стороны, с которой еще никого не знал, - витиевато, но доходчиво для осведомленных людей, пояснила она.
- Это ничего не значит, - буркнул Тимофеев и театрально встряхнул головой от огорчения. Огорчение не осталось незамеченным его новой подопечной.
- Я не скажу, что Григорий блещет умом, но он не глуп, - нашла довод девушка и приступила к развернутому объяснению. - Иногда я привожу своих... друзей на квартиру... родственницы, которая чаще ночует в Благодатном, чем в городе. У меня есть ключи от ее квартиры. Так вышло и с Гришей после того, как он спас меня от маньяка. А рано утром я действовала по отработанной схеме. Накануне я позвонила своей подруге и сказала, что завтра будет дождь. Это пароль.
- Как в известном фильме: "У вас продается славянский шкаф?" - "Шкаф продан, могу предложить никелированную кровать с тумбочкой", - торопливо вставил Евгений.
- Типа того, - усмехнулась Петрова. - Пароль означает, что рано утром должен раздаться звонок от подруги. Я убедительно прошу друга выйти на улицу и передать подруге сверток, который самой унести трудно: он хотя и легкий, но габаритный, у меня "рук не хватит". Пока он передает, я смываюсь из квартиры. Долгие проводы, лишние слезы.
- Со всеми... друзьями так поступаете? - спросил Тузикевич, впервые услышавший о подобном выставлении случайного любовника после жаркой ночи.
- Со всеми! Никто из них не вызвал желания встретиться вновь, - призналась девица и откровенно-намекающе взглянула на "режиссера", который вызвал желание встретиться вновь и вновь.
- Что же было в том свертке? - сдерживая рвущийся наружу смех, спросил он.
- Старые журналы! У хозяйки квартиры этой рухляди полно, как и полно упаковочной бумаги. Пока мужчина спит, я сворачиваю "передачку", а уже утром, на его глазах, перетягиваю скотчем. Ночью сделать это не получается - слишком громкие звуки издает перемотка.
- Вот дает! - то ли восхитился, то ли осудил Тимофеев.
- В любом случае, она нам подходит, - подобострастно заявил презентабельный "режиссер", - но все равно необходимо сделать фотопробы. Скоро вам позвонят и пригласят...
Водитель понял, что переговоры подошли к концу, занял свое место и покатил со двора, приговаривая:
- Пригласят, пригласят... В полицейский участок тебя пригласят для дачи показаний.
- Ларчик просто открывался, - высказался повеселевший Эдуард.
А Евникия Петрова проводила автомобиль мечтательным взглядом...
По дороге на дачу Тузикевич позвонил Павлу Ерохину и пересказал последние новости. Адвокат пожурил для порядка, сказал, что сейчас же отправляется к следователю, который ведет дело о покушении на Обносова.
- Паша, ты узнал у Гришки, заворачивал он в соседний подъезд или нет? - спросил Эдик. - Это уже не так важно, но хочется узнать, не перепутала ли чего Изольда Карловна.
- Гришку мой вопрос смутил. Молчал, как партизан на допросе, стыдно было признаться, что сотворил, но потом все же открыл тайну мадридского двора. Терпеть не было сил, а во дворе прогуливалась ваша знакомая старушка с котом. Пришлось обмочить подъездные полы. Проделать это в подъезде, где он был, ума хватило - вдруг Дуся догадается, чья это лужа. Неловко.
- Можно подумать, он не сообразил, что это была их первая и последняя встреча.
- Он не мог предположить подобное. Выпросить номер телефона не решился, но знал, где живет Дуся. Пока размышлял, какую найти вескую причину для визита, пока собирался с силами, нагрянула полиция.
- Если бы и нанес визит в квартиру, где провел незабываемую ночь, все равно бы никого не застал. Или нарвался на хозяйку квартиры, женщину решительную и невоздержанную на послания. Одним бы визитом и ограничился. Подумал, что-то напутал.
При словах о невоздержанной женщине, Тимофеев сгруппировался за рулем, словно собирался совершить невиданный трюк. Например, выбросить из салона пассажира, тоже невоздержанного на едкие замечания в адрес приличных женщин. В качестве примирения невоздержанный пассажир с трубкой у уха ткнул его в плечо кулаком. Водитель сделал вид, что не заметил нехитрого способа к восстановлению дружбы "не разлей вода".
- Паша, как скоро Гришку выпустят из следственного изолятора? - спросил Тузикевич.
- Пока не могу сказать ничего конкретного, будет видно. Возьмут показания у Петровой, допросят ее подругу на белом автомобиле. Если показания сойдутся, то у следствия не будет против него ни-че-го! Пусть ищут настоящего преступника...
Тимофеев отчетливо слышал переговоры своего подопечного с адвокатом Ерохиным. Не сдержался и протянул:
- И кто же стрелял в Обносова?
- Тебе же сказали - пусть этим занимаются следственные органы. Наше дело - вытащить из СИЗО нашего Гаврюшку.
- Замечательно! Теперь можно вернуться к спокойной жизни.
- Хотя бы на пару дней, - дополнил Тузикевич. - А давай возьмем с собой твоего Кешку. Знаю, как тебе не хочется с ним расставаться.
- Давайте, - задумчиво протянул Женя.
- Куда ты едешь? Надо ехать к тебе домой, а ты направляешься в другую сторону. Что с тобой?
- Я не понял - почему у нас выдастся только два спокойных дня? - озвучил свое непонимание нянь, разворачивая автомобиль на перекрестке.
- Ты бы сыну позвонил и сказал, чтобы он собирался, - проигнорировал вопрос подопечный.
- Бедному собраться, что подпоясаться, - безразлично пробубнил Тимофеев.
- Вдруг он не захочет к нам присоединиться, тогда зачем делать крюк?
- В любом случае, надо прихватить кое-какие вещи, и запастись продуктами: возле моего дома отличный супермаркет.
- Логично...
- Там и будем молчать? - натянуто спросил водитель, устав от гнетущей тишины, прописавшейся в салоне автомобиля не более пяти минут назад.
- Докладываю - надо разобраться с убийством Киры Сычкарь, внебрачной дочери Андрюшкина. В свете последних событий, тем более я обязан это сделать.
- Говорите загадками. О каких последних событиях идет речь? Неужели я что-то упустил? Или от меня что-то утаили?
- Утаили. И причина в остром желании развязаться с делом Гришки Ширяева. А то я тебя знаю, начал бы строить версии-догадки, терзать меня, а то мы спокойно сделали свое дело - нашли важного свидетеля. Гришка скоро будет на свободе.
- И теперь... - протянул Тимофеев, ожидая от собеседника продолжения.
- И теперь, как я уже говорил, бросим все силы на убийство Киры.
- В свете последних событий, которые от меня утаили.
- Андрюшкин покончил жизнь самоубийством, - выдержав паузу, признался Эдуард.
Женька так ошалел от заявления, что забыл о движении на дороге и повернул голову в сторону пассажира.
- Эдуард Маркович, ну и шутки у вас!
- Сбрендил? Разве таким вещами шутят?!
- От вас чего угодно можно ожидать, - хмуро заметил водитель, а пассажир, чтобы не углубляться в выяснение отношений, и напрочь не разругаться с ним, включил на всю катушку радио, из которого женский голос тянул: "Это не шутка, мы встретились в маршрутке..."
Мужчины переглянулись и, не сговариваясь, хмыкнули.
- Да, это не шутка, - подтвердил водитель. - Эдуард Маркович...
- Евгений Борисович, все вопросы оставим на потом. Дочитав одну книгу, ты сразу не берешь другую? Не берешь! Потому что хочешь переварить первую. Вот и в нашем деле так.
- Наши дела как-то связаны друг с другом! - встрепенулся Женя.
- С чего ты взял?
- Я так думаю.
- Ответ положительный, получи стакан газировки безвозмездно, то есть даром.
- Пить хочу, сил нет. Давайте кваску попьем...
- Давайте без давайте, дома попьешь! Тут осталось ехать всего-ничего. А то сначала квасу, потом пирожков, потом еще чего-нибудь. Этак мы будем добираться до дачи до завтрашнего утра.
- И сразу пойдем на рыбалку, - усмехнулся Евгений, не обидевшись на рычание пассажира: счет по "нападениям" сравнялся. Он давно заметил, что его подопечный не вступает в перепалку "сполоборота", выдержит паузу, и только после этого одарит "ласковым" словом. Сказано - бизнесмен...
Иннокентий Тимофеев сначала повыпендривался, но отец его быстро переубедил, описав красоты тамошней природы, напомнив о наличии водоема, в котором можно погружаться в нехитром снаряжении, коего у них было предостаточно с давних времен. Они собрали вещи, забросили их в багажник автомобиля, и устроились в салоне автомобиля. В ответ на приветствие Женькиного отпрыска Тузикевич кивнул, продолжая вести напряженные телефонные переговоры с неведомым абонентом. Как вездесущий Евгений не пытался понять, о чем или о ком идет речь, и с кем общается Эдуард, у него не хватило на это сообразительности.
Водитель елозил на своем месте, заглядывал вниз, будто проверял, на месте ли педали или их кто-то умыкнул, пока он был дома. Тер кулаком лобовое стекло, пренебрегая более подходящими для этого средствами. Шел на любую хитрость лишь бы услышать обрывки фраз без работающего двигателя и сообразить, что их ждет в скором будущем. Но Эдуард быстро свернул телефонные переговоры с неведомым абонентом, ограничившись на прощание коротким "до связи". Тогда рассерженный водитель зачем-то открыл дверцу, после чего излишне громко ее захлопнул, тем самым выместив на ней свое неудовольствие. Пассажир автоматически парировал:
- Холодильником хлопать будешь!
- Пап, правда, не веди себя, как собственник...
- Не учи ученого, - оборвал сына отец и услужливым голосом обратился к настоящему владельцу, - Эдуард Маркович, надеюсь, вы на меня не в обиде?
- Не в обиде, но в следующий раз, если подобное повториться, наведу порчу!
- На мэнэ? - развеселился Женька.
- На тэбэ!
- Да-да, превратите его, Эдуард Маркович, в хомячка. Я посажу его в аквариум и стану кормить вареной морковкой, - подключился "добрый" мальчик.
- Почему вареной? - удивился Эдик. - Насколько я знаю, хомяки грызут свежую морковь.
- Так то хомяки! А мой папа терпеть не может вареную морковь. Отыграемся на нем по полной.
- Спасибо вам, добрые люди! - искренне поблагодарил водитель, направляя автомобиль к супермаркету...
Еще не рассвело, а Евгений и Эдуард уже отправились на рыбалку. Кеша еще с вечера предупредил, чтобы его никто не смел будить. Он хочет власть выспаться в таком прекрасном месте, в таком прекрасном двухэтажном особняке, на такой прекрасной кровати. Однообразные, но восторженные эпитеты появились с первой минуты его появления в загородном доме Тузикевича, который скромно называл его дачей. Дача стояла в окружении величественных сосен, среди которых терялись уголки счастья: беседка, увитая плющом, удобные скамейки, на которых можно было не только посидеть и помечтать, но и полежать и помечтать. Для полежанок был предусмотрен и гамак, к гамаку пристроилась крытая скамейка-качалка, на которую бросил свое спортивное тело младший Тимофеев сразу же по приезду. Покачался, вдохновенно раскинув руки и умильно прикрыв глаза. Так бы и сидел, так бы и дышал хвойным духом, но отказаться от ужина не нашел в себе сил.
Предупредив рыбаков о своем желании выспаться, отправился на боковую. Пока его отец мыл посуда, Эдик проехался на своем транспортном средстве по дорожкам дачи, поболтал с Иваном Ивановичем, пожилым добродушным дядькой, который исполнял обязанности главного домоправителя. Здесь же он и проживал, на первом этаже, в небольшой комнатке с окнами на ворота. Правда, за соснами ворота слабо просматривались, но домоправитель заверял, что так ему спокойнее. Хозяин настаивал переехать из этой полукладовки в другую, более благоустроенную комнату, но тот наотрез отказывался.
Женька знал трагическую историю Ивана Ивановича.
Однажды хмурым ноябрьским утром владелец строительной компании "Вектор" подъехал к офису, вышел из автомобиля, скользнул безразличным взглядом по ссутулившейся фигуре в плохонькой одежонке, стоявшей неподалеку от входа, и прошел бы мимо. Но заметил слезы в глазах несчастного человека. Возможно, это были не слезы, а капли снега с дождем, занявшегося еще с позднего вечера. Не только слезы тронули Эдика. В глазах была безысходность и острое желание найти быстрый выход. Ничего не спрашивая, он взял мужчину под локоток и завел в сверкающе-благоухающий холл, где ему не было места. Место нашлось в начальственном кабинете, где его напоили горячим чаем с печеньем. Он оттаял, но рассказывать о себе отказался. Поблагодарил и засеменил к выходу. Эдик набросил пальто и двинулся за ним. На улице подвел его к автомобилю и усадил на заднее сидение, сам пристроился рядом. Водитель отвез их на дачу. Тузикевич предложил незнакомцу пожить здесь, вручил предоплату за работу, объяснил, где находится продуктовый магазин, и уехал. Вернулся через неделю. Он не сомневался, что мужчина ведет хозяйство, а не обчистил его хатенку и не смылся. В тот приезд Иван Гуслистый ему обо всем рассказал.
Он прожил в гражданском браке с ныне покойной женой двадцать лет. Все времени не было оформить отношения. Обоих всё устраивало. В квартире он был прописан, не предполагал, что после смерти жены ее дочь, которую он воспитывал и любил, как свою, выставит его из дома. Еще при жизни мать оформила на дочь дарственную. Как ей удалось уговорить подписать бумаги больного человека, с которым у нее были сложные отношения, Иван так и не узнал. И зачем?
Эдуард Маркович предложил начать судебную войну с приемной дочерью, но Гуслистый наотрез отказался.
- Мне и здесь хорошо, - сказал он тогда тихим голосом и преданно посмотрел на благодетеля.
- А мне-то как с вами несказанно повезло! - воскликнул тот, не кривя душой: Гуслистый оказался честным, работящим, ответственным. За глаза хозяин называл его Ваней-живчиком...
Иван Иванович обещал рыбакам присоединиться позже, после тщательной уборки двора. И прибыл через час, осторожно неся перед собой тарелку с горячими оладьями и термос с кофе.
Дымка над озером еще не рассеялась, солнце вяло выгребало из-за горизонта. Вокруг стояла такая обворожительная тишь, что нарушать ее никто не решался. Мужчины переговаривались тихим шепотом или объяснялись "на руках".
- Чтобы вот так посидеть, можно отдать полжизни, - не сдержался Тимофеев, набивая рот оладьями. - Спасибо, Иван Иванович, вкуснотища-а-а.
- Зачем ты суетился, - вступил хозяин, - не умерли бы с голода. У нас хлеба полно.
- Что ж вы будет сухой хлеб жевать.
- Если бы проголодались, тут всего два шага до дома, - скудно парировал Эдик, чтобы не разбивать ненужной болтовней хрустальную тишину. - Рыбачить будешь? - блаженствуя от крепкого кофе, прошептал он.
- А можно?
- Что ж ты в самом деле! - придушенно возмутился Эдик. - Ты не раб на галерах. И ты, и Женька - моя семья.
- Спасибо, конечно, - нахмурился Женька, - но в этом случае мы не имеем права брать у вас деньги за работу.
- Не нужно демагогии, следи за поплавком.
- Ой, смотрите, - не сдержался от восклицания Иван, - вон ужик поплыл.
- Сам ты ужик, это змеючка, - бросил злобный нянь, у которого от чужого восклицания с крючка сорвалась рыбешка размером с ладонь. - Блин горелый! - С чувством констатировал он.
- Не верещи, всю рыбу распугаешь, - осадил его Эдик.
- И правда, чего это я разошелся, - осадил себя Евгений. - Я дурею от всего: от водной глади, от трогательного утреннего пробуждения природы, от приятного общества, от оладьев этих и от кофе. Да, от оладьев, - с вызовом повторил он. - Я умею ценить милую ерундистику. Умею удивляться всякой мелочи, как маленький ребенок. Поэтому останусь молодым до ста лет.
- Рад за тебя, - без эмоций произнес Тузикевич.
- От непривычной тишины у меня звенит в ушах. А у вас?
- У нас не звенит, - ответил за себя и Ивана Густистого Эдуард Маркович. - И у тебя сейчас звенеть перестанет.
- Это почему же?
- Какой-то народ сюда валит.
- Неужели нет другого места!
- Здесь два выхода к озеру, от моей дачи и от соседской. Что же им в камышах рыбу ловить. Или на другой берег переться.
- Пусть идут на другой берег.
- Женька, не гундось. Здесь не частная территория. Пруд общий.
- Очень жаль.
- Тем более это ваш сосед по даче, Эдуард Маркович, - доложился наблюдательный Иван Гуслистый, поведя своими кустистыми бровями с проседью. На вздорного Евгения он смотрел добрыми глазами, несмотря на то, что тот назвал его ужиком, брюзжал и неуважительно обращался к Тузикевичу. Иван всегда на всех смотрел добрыми глазами. Он всех жалел, всем все прощал.
- Нам только соседей не хватало! - продолжал бубнить себе под нос Тимофеев, насаживая наживку на крючок.
- Женька, не хочешь искупаться в озере прямо в одежде? - поинтересовался доброжелательный хозяин загородного дома.
- Не хочу, - брякнул тот, предварительно оценив свою одежду "не для рыбалки". Сам не знал, зачем вырядился в светлые шорты и красную футболку. В последнее время он оброс обновами, как плодовое дерево зародышами ягод в период цветения. И так ему это нравилось, что возвращаться к прежнему имиджу не желал. Даже в походных условиях. Постоянно представлял случайную встречу с Наденькой, которая его увидит и обомлеет. Обомлеет и вернется. Вернется и никогда не скажет, что на его тряпки не покушается даже оголодавшая моль.
Солнце показало из-за горизонта половину своего колобкового тельца, пыхнуло мягкими утренними лучами, а Жене показалось, что рядом с соседом Эдуарда вышагивает его Надя. В темных бриджах, маечке, легкой курточке, полукедах, полосатых носочках.
- Надя-я-я, - обалдевшим голосом протянул он. Сердце запрыгало в груди, как одинокий шарик в барабане при розыгрыше лотереи.
- Мерещится, - не преминул сообщить Эдик.
- Это сын хозяина соседней дачи, рядом с ним его девушка. Как зовут, не знаю, но пару раз ее здесь видел. Они вторые выходные здесь проводят, - снова доложил "внештатный шпион".
Между тем пара приблизилась к своему выхода к озеру.
- Доброе утро, - соблюдая правила рыболова, тихо-громко поприветствовал всех молодой человек, его девушка приветливо улыбнулась и кивнула головой.
- Доброе утро, - ответила нестройно пара рыбаков.
Третий выпал из компании - промолчал, даже не удосужился повернуть головы и прошептал:
- Утро было добрым до вашего прихода.
- Вадим, сто лет тебя не видел, как дела? - загадочно-восторженным голосом спросил Эдик, как будто несказанно рад встрече с близким другом, которому давно приготовил сюрприз.
- Он еще и Вадим, - продолжал возмущаться шепотом Женя. После ухода жены к Вадиму Беспалому, у него выработалась жгучая неприязнь ко всем существующим на земле Вадимам.
- Нормально. А вы... как?
- Все отлично, жизнь налаживается.
- Я только рад. Познакомьтесь, это Варвара. Варя, познакомься, это очень хороший человек Эдуард Маркович Тузикевич.
- Василий Федорович Лядащев, очень хороший человек, - вспомнил фильм "Гардемарины, вперед" неугомонный Женя, выразительно стоя спиной к вновь прибывшим.
- Приятно познакомиться, - произнес мужчина на инвалидной коляске, вложив в голос массу слабо затаенных эмоций, расшифровать которые мог любой из присутствующих - любовь с первого взгляда тронула его сердце.
Тимофеев не удержался от взгляда в сторону девушки, которая произвела на его подопечного такое бешеное впечатление. Девушка, как девушка. С хвостом. Как у ухоженной кобылицы. Ну, ничего особенного. Что он в ней нашел!
- Приходите к нам на обед, - вещал Тузикевич, пожирая хвостатую девицу глазами. - Угостим вас наивкуснейшей ухой.
- А-а-а, значит, сегодня хороший клев! - задергался в рыболовецком экстазе Вадим и начал разматывать удочки. Варвара ему помогала.
Ответа не последовало, но Эдик знал, что просто так от них не отстанет. А пока решил сосредоточиться на рыбной ловле.
- Что это вы, Эдуард Маркович, их в гости приглашаете? - возмутился Тимофеев голосом сварливой вороны из мультфильма "Мешок яблок", которая возмущалась безответственным поведением бескорыстного зайца. Но постарался говорить так, чтобы вновь прибывшие его не услышали. - Зачем они нам? Посидели бы вчетвером, тихо-мирно.
- А ты думаешь, если они придут, начнется бой на кулаках?
- Может быть, и начнется... Какому мужчине понравится, что на его избранницу смотрят влюбленными глазами.
- Олух ты, Евгений Борисович. Открой СВОИ глаза.
- Открыл и что? Меня ее внешность не вдохновила на поэтический порыв.
- Что ж вы так раскричались, - урезонил их Иван, шевеля одними губами. - Каждое слово разносится по округе, Вадим с Варварой все слышат.
- Мне всё это... - начал, но не успел продолжить Женька.
- Посмотри внимательно на Варвару, - процедил сквозь зубы Эдуард.
- Ну, посмотрел, - более сдержанно произнес он. - Что дальше? Да, кого-то она мне напоминает, но у меня нет желания копаться в памяти. Эта девушка не в моем вкусе.
- Тьфу ты, черт тебя дери, - задушенным шепотом возмутился Тузикевич. - Я что, в загс заставляю ее вести. Женя, открой глаза, тебе говорю.
- Открыл. Я ее не помню. А надо?
- Вспомни троицу у офиса фирмы "Платан", принадлежащего Сталине Андрюшкиной. Вспомнил? - Выражение лица няня явно свидетельствовало о затрудненном копании в задворках памяти. - Таисия Арабова вышла из офиса вместе с Валентиной, за которой мы потом следили, и еще с одной девушкой в круглых солнцезащитных очках. Она еще говорила, что очень любит свою бабушку, когда Тася сказала, что свою бабушку терпит с трудом.
- Это она? - недоверчиво протянул Женя. - Сомневаюсь. У той был хвост с заколкой, а у этой... не хвост, - сбивчиво высказался он.
- Тоже мне, примета, - хмыкнул Тузикевич. - Тогда был конский хвост, перетянутый заколкой, теперь у нее заплетена коса... Говорю же, это она.
- Поэтому вы их в гости зазвали?
- А ты что подумал?..
Вадим с Варварой посидели не более часа, поймали всего одну рыбешку, вручили ее принимающей стороне и удалились, воркуя и прицеловываясь.
Утренняя тишина разбавлялась щебетом птиц и шуршанием камыша. Эдик бездумно смотрел на неподвижный поплавок и вскоре начал усиленно зевать. Сон наступал отчаянно, и вышел в неравной борьбе победителем.
Мужчина не понял, приснился ли ему сон или это было подсказкой к разгадке всех предыдущих событий, в которой он так нуждался.
Он сидел в своей инвалидной коляске, ультра дорогой, ультра современной. И остервенелой до умопомрачения. Сидел и водил глазами по людям, которые окружили его плотным кольцом. Они громко хохотали и показывали на него пальцами. Особенно веселилась маменька. Время от времени она наклонялась к Евгению Тимофееву и что-то нашептывала ему на ухо, не переставая поглядывать на сына. Речь явно шла о нем. Если сказать, что он чувствовал себя неловко, то это ничего не сказать. Ему казалось, что ему вывалили в чем-то омерзительном и выставили на всеобщее посмешище. Взгляд остановился на человеке, который не принимал участие в безумии, стоял чуть поодаль, хмурился, поглядывал на Эдика с сочувствием, а на толпу с осуждением. Этим человеком был Иван Гуслистый. Тузикевич не проникся к нему благодарностью: он должен был разогнать толпу, а не хмуро взирать на нее. Заметив внимание к себе, Иван Иванович протиснулся к хозяину и, перекрикивая дикое буйство, сказал:
- Толпа - это стихия, в толпе легко затеряться, легко посеять панику и легко улизнуть. - Явно намекая на то, что Эдуард обязан самостоятельно выбраться из этого чужого праздника жизни, но подсказал, что необходимо предпринять.
И только Иван вымолвил загадочную фразу, как исчез неожиданно и необъяснимо. Эдик дернулся от испуга и очнулся.
Поплавок "приклеился" к поверхности воды и не шевелился. Иван вернулся в дом. На складной стульчике сидел Тимофеев и смотрел вдаль, рыбная ловля его также интересовала, как травоядную корову кусок говядины. Видимо, мечтал о прошлом, в котором рядом была Надежда.
Тузикевич подумал: "Сейчас бы съехать в озеро на своей коляске, как съехал Андрюшкин, и покончить разом во всеми неразрешимыми проблемами. Ничего, что Иван обустроил для меня горизонтальную площадку на берегу, без проблем съеду в воду и конец... Если бы не Тимофеев... Он спасет... Чтобы без работы не остаться..."
- Жень, а у твоего отца что вырезали? - вкрадчивым голосом спросил он, надеясь застать мечтателя врасплох.
- Грыжу пищевода. Давно надо было удалить, да он боялся ложиться под нож хирурга, - задумчиво протянул он, не вырываясь из мыслей о бывшей супруге, в связи с чем, запамятовал, с кем говорит. - И все бы ничего, да гипертония его измучила, поэтому не выписали домой, а отправили в кардиологию.
- Грыжу, говоришь, - набирая воздуха, зловещим голосом произнес Эдуард. - А что ж вы мне лапшу на уши вешали?!
Тимофеев, наконец, опомнился, вскочил со стульчика, забегал по горизонтальной площадке, сделанной руками заботливого Ивана, и стал приговаривать:
- Ой, чего это я, вы не слушайте меня, я не в себе... Эдуард, вы...
- Эдуард Маркович!
- Эдуард Маркович, я ерунду несу!
- Ерунду ты нес до этого, а сейчас сказал мне правду. Значит, сговорились с маменькой! Решили меня загрузить работенкой! Чего молчишь, нянь дубовый?
- Почему это я дубовый? - засопел Женька.
- Для красного словца. И давай, выкладывай все начистоту!
- Ничего я вам не скажу! - с комсомольским задором сказал Тимофеев и не по-комсомольски перевел стрелки на Жанну Германовну, - спрашивайте у маменьки.
Не откладывая дела в долгий ящик, Эдик позвонил своей родительнице и строго-настрого приказал прибыть на дачу. Та испугалась, стала спрашивать, не случилось ли чего.
- Случилось страшное! - прорычал в трубку сын. - И чем скорее ты приедешь, тем лучше...
Тимофеев переминался рядом, потом схватился за удочку, вытащил ее из воды, чтобы проверить наживку и забросить вновь. Но Эдик приказал сворачиваться.
- Рыбы мало наловили, на уху не хватит. Вы же сами пригласили гостей на уху. Неудобно как-то.
- Неудобно трусы через голову надевать! - прорычал хозяин. - Иван пойдет к соседям и предупредит, что всё отменяется. Не думаю, что они сильно расстроятся... И выпусти рыбу в озеро!
- Выпускаю, уже выпускаю, - услужливо проговорил нянь, - не нужно так кричать, сейчас прибегут из соседней деревни, до которой десять километров.
- Ты хочешь поговорить об этом? - неласково вопросил Тузикевич.
- Я хочу вас успокоить. Вам нельзя волноваться. Зря вы на меня набросились. Сами подумайте, разве мы вам зла желали? Только добра, только добра.
- Мозги вы мне хотели законопатить! Вот что! Внушили, что я обладаю какими-то сверхспособностями, а я, идиот последний, взял и поверил.
- Конечно, обладаете! Вспомните случай с Серафимой-мороженщицей и ее сыном Витюшкой, - затараторил Евгений. - Или Анну, у которой родилась дочь Таисия. Мы об этом не знали. И что такого, что вы ошиблись: Таисия оказалась не дочерью Андрея. С каждым может случиться. А с Гаврюшкой...
- Я тебя умоляю! - не дослушал Эдуард. - Парень шел после свидания с девушкой, а я выдумал детективную историю. Не было никакого детектива, был любовный роман без продолжения.
- Вы не правы! С матерью Гришки вы угадали. Она скончалась на операционном столе? Скончалась! В доктора, который делал ей операцию, стреляли? Стреляли!
- А не вы ли с маменькой все организовали, а мне заранее внушили? Что ты скажешь на это?
- Скажу, что вы бредите. Извините, конечно. Как бы мы вам внушили?
- Во сне! В ночь перед покушением на Обносова!
- Ни я, ни Жанна Германовна не обладаем гипнотизерскими способностями. Это, во-первых. А во-вторых, откуда мы могли знать, что в уролога будут стрелять?
- Маменька уж точно не обладает разными способностями, а с тобой еще надо разобраться. Почему ее выбор пал на тебя? Не зря она тебе ко мне приставила, ой, не зря, - погрозил ему пальцем Тузикевич.
- Эдуард Маркович, не выдумывайте! - попытался урезонить его Евгений, но кто бы его слушал.
- То-то я не пойму, что за пургу мне несет Колесников! Решил, что он лодырь и дурак? А это я дурак! Как я выгляжу в его глазах? И в глазах Паши Ерохина? Скажи на милость!
- Сказал бы, если бы знал, кто такой Колесников, - торопливо произнес нянь.
- Колесников - это частный сыщик, которого я нанял втайне от тебя и маменьки. Вчера он мне сказал... Сказал полную туфту! Я не стал спорить, деньги ему перевел, но половину обозначенной суммы. Все-таки, человек приложил свой ум - сочинил историю для меня... Теперь придется ему доплатить, если его слова подтвердит Паша, которому я тут же перезвонил и поставил перед ним задачу. И уже собирался умыть руки, но появилась Варвара, коллега Таисии Арабовой, которая могла пролить свет на творящиеся дела вокруг самой Таси. Хорошо, что не дошло до перемывания костей Арабовой! Что бы обо мне подумала Варвара?! Мужик, с виду нормальный, пусть и в инвалидном кресле, ведет себя как любопытная баба! Этак скоро начну сериалы обсуждать.
- Позвольте спросить, что вам сказал лодырь и дурак Колесников?
- Он не лодырь и не дурак. Как оказалось. А сказал он мне, что Кира Сычкарь не является внебрачной дочерью Андрюшкина. Она - обычный нанятый работник. Работник нечистый на руку. Кинула Кира своего работодателя на крупную сумму и хотела смыться за кордон. Сговорилась с любовником - вторым пилотом воздушного судна Максимом Арабовым, который обещал вывезти ее из страны. Дамочка была объявлена в розыск, по своим документам покинуть Родину не могла. По всей видимости, супруга Арабова заподозрила его в измене и стала за ним следить. Это она была в образе бомжихи.
- И она убила Киру?
- Никто ее не убивал. У Киры с рождения был порок сердца. Родители от нее отказались, она воспитывалась в детском доме. Как ни странно, болезнь отступила, как говорят врачи девочка "переросла". Когда окончила школу, откуда ни возьмись, появился родной дядя.
- Из мест не столь отдаленных. И дяди ли это, еще большой вопрос. Но он помог якобы племяннице получить образование, баловал ее. Прошло несколько лет, и дядя вернулся туда, откуда и появился. Кира быстро привыкла жить на широкую ногу. Одной зарплаты ей на вольготную жизнь не хватало. Решила обогатиться за чужой счет. Ранее она в финансовых махинациях не участвовала, поэтому изрядно перенервничала, но у нее все получилось. И когда до полной свободы оставалось несколько шагов, она скоропостижно скончалась от сердечной недостаточности. Прямо на руках у своего любовника. Тот растерялся, обратился за помощью к своему брату, который был в курсе дела, и имел свою долю. Брат работал в аэропорту техником по наземному обслуживанию самолетов. Он и предложил засунуть тело девушки в шасси.
- Правда, что ли?
- Почти уверен, и Паша мне это подтвердит. Жаль, что я не обратился к нему раньше по этому делу. Не хотел отвлекать от Григория Ширяева, который сидел в СИЗО. Считал себя косвенно виновным в его заключении под стражу. Боялся, что осудят парня... А ты знал, что Кира Сычкарь - не дочь Андрюшкина?
- Ничего вам не скажу!
- Значит, знал. Маменька специально мне сказала об их родстве, чтобы втянуть меня в это дело. Занять мозги, отвлечь от тяжелых мыслей. Вы оба постепенно мне внушали, что я чего-то там могу, и я поверил. Стал изображать из себя великого экстрасенса. Накаркал твоему отцу страшную болезнь... А оказалось, что это всего лишь грыжа, о которой вы давно знали. Все представили так, будто я был прав. Я не удосужился позвонить в клинику и перепроверить. Поверил вам на слово.
- А случай с Серафимой! - воскликнул Женя.
- Изображал из себя предсказателя. Напугал бедную мать, она помчалась домой, а там все в порядке. Но по возвращении ее встретили у входа в парк, уговорили рассказать выдуманную историю о сыне, чуть не выпавшим из окна. Эту историю она мне и скормила.
- Не бегала она домой, - обронил Тимофеев. - Ее поджидали неподалеку. Я... этому человеку перезвонил и коротко обрисовал ситуацию, пока вы провожали Серафиму задумчивым взглядом.
- О! Так у вас целая банда сплотилась! - азартно сказал Эдик. - Превосходно! Правильно делаешь, что начал признаваться. Хватить дурить несчастного инвалида.
- Погодите себя оговаривать.
- Ты про инвалида? Или про несчастного?
- Я про экстрасенсорные способности. Что-то у вас этакое есть! Угадали с ребенком Анны Овчаренко, пусть перепутали с родством. И с матерью Гриши. Вы ничего о них не знали. Впервые от меня услышали о бывшей девушке моего погибшего брата. Взглянули на ее фото и сразу выдали о ребенке.
- Говорю же - возомнил себя экстрасенсом.
- Если человека убеждать, что он великий химик, он им все равно не станет.
- Конечно, не станет, если химик по образованию философ. И не пудри мне мозги!.. А вот и маменька к нам идет. Надо же как быстро добралась, наверное, на метле прилетела.
- Вы не должны на нее набрасываться, она хотела вас спасти.
- Помолчи, адвокат.
Маменька двигалась к озеру на всех парах, при этом выглядела так, словно пару часов провела в барабане стиральной машинки в полной экипировке, посчитав, что убивает двух зайцев - и сама искупается и одежду заодно постирает. Причесываться и водить по одежде утюгом не осталось сил.
Впервые Эдик видел мать в таком разобранном состоянии. И подумал: "Интересно, как она выглядела, когда он валялся в коме?" Когда вернулся в этот мир, она выглядела великолепно. Даже чересчур, будто ее не тронула авария с сыном. Тронула, еще как. Лоском она прикрывала душевную травму и вселяла в сына уверенность в благополучном исходе. Когда выздоровление застопорилось, разгадала печальные мысли единственного сына-инвалида и нашла способ для занятий-отвлечений. Кто ее за это осудит? Точно, не сын.
Эдик пожалел, что так грубо с ней разговаривал, что запугал ее. Вдруг бы с ней случился сердечный приступ, как с молодой девушкой Кирой Сычкарь, решившей быстро разбогатеть.
Жанна Германовна не могла отдышаться, Евгений Борисович придвинул к ней складной стульчик. Женщина критически покосилась на хлипкий стульчик, но села. Тот же заботливый мужчина налил ей кофе из термоса.
- А воды нет? - спросила она, прикладывая руку к колышущейся груди.
- Есть початая бутылка минералки, но я пил из горлышка.
- Не страшно, давай сюда, - приказала некогда брезгливая дама. Приложилась к горлышку, вода потекла по подбородку, перекочевала на футболку с оленем на груди, капнула на розовые трикотажные бриджи, напоминающие пижамные штаны. На сына она старалась не смотреть - жив, относительно здоров, и ладно.
- У вас что-то случилось? - более-менее придя в себя, обратилась она к Тимофееву, словно кроме него на берегу озера никого не было. Инвалид в коляске - не в счет.
Эдуард снова стал накачиваться негодованием, но пока помалкивал, ждал, что ответит лысый нянь.
Нянь привычно провел ладонью по черепу, поблескивающему в лучах солнца, и, указав на подопечного, брякнул: