Я влетела в приемную директора, с трудом отдышалась после скоростного подъема на третий этаж и спросила у секретаря Зинаиды, что случилось?
Противная во всех отношениях Зинка не повернула голову в мою сторону, словно меня здесь не было, и как ни в чем ни бывало, продолжила раскладывать пасьянс на экране компьютера. Не зря её прозвали стервозиной, причем это прозвище так к ней приклеилось, что все произносили его легко: Пойди к стервозине Зинке и спроси, где Мирский? Найди стервозину Зинку и заставь сделать еще один экземпляр! Стервозина давно превратилось в имя собственное, почти фамилию вредной Зинаиды. На самом деле она была Крыловой.
- Зина, я к тебе обращаюсь! - взвилась я и решительно направилась к секретарскому столу. Мой грозный вид отвлек стервозину от игры.
- Что?.. А-а-а, это ты? - презрительно скривилась Крылова, будто я была представителем самого низкого сословия, не достойного даже ее величественного взгляда. И снова уставилась на экран.
Мне всегда хотелось влепить ей затрещину, несмотря на то, что никогда не распускала руки.
Ночью мне привиделся дурацкий сон, день выдался дерганным, поэтому я позволила себе "спустить пар" в предбаннике директора. Со всей дури стукнула кулаком по столу, отчего Зинка подпрыгнула на стуле. Я бы только порадовалась, если бы в этом стуле оказался гвоздь.
- Ты почему так себя ведешь? - прошипела я. Короткие красно-рыжие волосы на голове стервозины встали дыбом, будто рядом с ней появилась огромная змея, селившая множество приключений разного характера. - Если я задала тебе вопрос, то позволь ответить на него.
- Я не поняла, о чем ты спрашиваешь? - поспешила объясниться Крылова.
- Мне позвонил Мирский и приказал срочно предстать пред его очами, заявив, что у нас ЧП. Прежде чем войти к нему в кабинет, я хотела бы... все выяснить. Если ничего страшного не произошло, то я...
- Ты дашь обратный ход, чтобы тебя не впрягли в ярмо, и весело проведешь оставшееся время до выхода из отпуска, - досказала за меня Зинка. Надо отдать ей должное - соображала она быстро, за что ее ценил непосредственный начальник и часто защищал от нападок преподавательского коллектива.
- Учти, не я это сказала, - усмехнулась я, дав понять, что инцидент исчерпал и можно переходить к закулисным прениям или, попросту говоря, к сплетням.
- Не переживай, Лукерья, ничего экстраординарного не случилось, - успокоила меня Зинка.
Я собралась дать обратный ход, заранее разрабатывая схему оправданий для директора: от волнений обострилась болезнь, пришлось согласиться на постельный режим, но следующая фраза Крыловой подставила мне подножку.
- Глеб Кандинский пропал.
- Как пропал? - дорожащим от волнения голосом спросила я.
Глеб Кандинский это был тот самый девятилетний мальчик, с которым у меня долго не складывались отношения. И чей отец меня щедро отблагодарил накануне нового года.
- Взял и сбежал паршивец!
- Почему сбежал? Куда сбежал?
- Знали бы куда, давно бы отыскали и ремня хорошего дали. А почему сбежал?.. Потому что тебя в училище не было. Раз пришел, тебя нет, другой пришел, тебя нет. У Валентины, которая тебя подменяет, спросил, когда вернется Лукерья Поликарповна? А та возьми и со злости ляпни: Никогда! Он и смылся. Кинулись только вечером, когда он домой не пришел после занятий. Его всемогущий отец всех на ноги поднял. Результатов пока нет.
- Когда это произошло?
- Вчера... Нет, позавчера.
- Почему мне сразу не позвонили?
- К тебе домой сам Кандинский ездил, но дома не застал.
- Аркадий Алексеевич? - удивленно вскинула я брови, словно никогда не могла допустить мысли, что такая важная особа может почтить меня своим посещением.
- Говорят, ты с ним конфликтовала?
- Никогда! - покачала я головой, - поначалу у нас складывались непростые отношения, но потом мы пришли к консенсусу в воспитании Глеба и недоразумения были исчерпаны.
- Да, с такими людьми лучше не связываться.
- Он нормальный мужик и сына любит, - запротестовала я.
- Любит, пока новую жену себе не нашел.
- А разве у Глеба нет матери? - неуверенно пробормотала я.
- Жаль мальчишку, - притворно посочувствовала ему Зинка, - с двух лет растет без материнской заботы и любви... Умерла она.
- Я и не знала, - протянула я.
- Отец тщательно скрывает от всех это, чтобы ребенка не травмировали своей жалостью. И в личном деле в графе "мать" запись имеется. Таким все позволено, даже подтасовки.
- Зина, ты не об этом сейчас говоришь! - осадила я её. Секретарша была права: если бы я знала, что у Глеба нет матери, я бы не была с ним такой жесткой, а моя мягкость не позволила бы обнаружить у него талант. - Почему мне ничего не сообщили?! - вновь задала я вопрос.
- Не хотели тебя беспокоить. Мирский сказал, что ты очень больна, - в ответе таился скрытый подтекст.
- Ну, не так, что бы очень. Но кое-какие проблемы со здоровьем имеются, - не без гордости заявила я, словно это было моим большим достижением.
- Не беременная случаем? - напрямую спросила Крылова, приглядываясь к моему плоскому животу, - а то я смотрю, ты похудела, осунулась, под глазами темные круги.
- У самой у тебя круги! И не похудела, а постройнела. А ты не завидуй!
- Вот еще! - передернула пышными плечами Зинка.
- Мирский у себя?
- А где ж ему быть! Тебя поджидает. Сказал, как придешь, сразу к нему вести, ничего не рассказывать. Так что ты меня не выдавай, сама настояла.
- Не выдам, - на ходу обронила я...
Ничего нового мне Савва Валерианович не сообщил. Мне показалось, что он мне не поверил, когда я сделала круглые глаза при сообщении об исчезновении Глеба Кандинского. Да, актриса из меня, как из Мирского известный московский режиссер, которому он постоянно подражает. Вторично произнесенная новость уже не действует на человека, как раскат грома.
- И вы не видели мальчика в последние дни? - продолжал допытываться директор, прожигая меня всезнающим взглядом. Видимо, он так устал от переживаний, что не совершал привычного кругового бега по замкнутому пространству кабинета. Сидел в своем кресле, положив короткие толстые ручки на стол и скрестив пальцы. При этом пальцы постоянно шевелились, будто он изображал летящую птицу в театре теней.
- Не видела! - открыто глядя ему в глаза честными глазами, призналась я. - Неужели вы думаете, что в данном случае уместна ложь?
- Вы нашли с Глебом общий язык, а это весьма не просто. Он сложный мальчик, с неустойчивой психикой.
- Он отличный мальчик. Старательный, послушный, но к нему надо найти подход. Его надо было заинтересовать, а мне это удалось.
- Да, он к вам очень привязался. И отец об этом говорил, - сокрушенно качая головой, произнес Мирский. Я уже решила, что найти подход к такому необычному ребенку это не достижение для педагога, а полный провал. - Я не хотел вас тревожить, но Аркадий Алексеевич настоял. Он будет с минуты на минуту. Давайте вместе подумаем, куда мог пропасть Глеб?
- У меня нет предположений, - сразу заявила я.
- Я подумал, что... Мальчик мог тотчас направиться к вам, чтобы выяснить, уволились вы из училища или нет. И увидел рядом с вами мужчину. От обиды он пошел, куда глаза глядят.
- А почему нахождение рядом со мной мужчины так на него повлияло? - опешила я.
- Глеб постоянно твердил отцу, что мечтает о такой матери, как вы. До этого он приходил в ярость, когда отец приводил в дом незнакомых женщин. А тут... вдруг сам завел разговор о новой матери.
- Думаете, мальчик меня приревновал? - спросила я, судорожно вспоминая, с кем из мужского пола могла общаться позавчера? Выходило, что ни с кем. Я целый день просидела дома, продолжила самобичевание и саможаление.
Вспомнила! Я выходила за хлебом. Когда возвращалась, встретила у подъезда местного выпивоху Фрола Матвеева, который мне сообщил, что старуху-процентщицу выписали из больницы, на ней все зажило, как на собаке, только она память потеряла и теперь денег никому в займы не дает. На что я ответила: Как это выписали?! За ней же уход нужен! - Есть за ней уход! - заявил Фрол, - наняла наша Мирка сиделку. Не сиделка, а профессиональный телохранитель! Пальцем ткнет и ты покойник!
Фрол поглядывал на меня с ожиданием и надеждой. Я его надежды и ожидания оправдала, ссудила некую сумму на поправку здоровья. Он галантно приложился к моей ручке и пообещал вернуть долг. Обещанного, как известно, три года ждут.
В этот момент нас мог увидеть ревнивый мальчик.
Принять Фрола за моего кавалера очень трудно, у нас разные жизненные интересы и увлечения, что отражается на обличье и внешнем виде, но как в этом разобраться девятилетнему мальчугану, которого смутил сам факт того, что кто-то посмел коснуться женщины, выбранной им на роль матери. И эта женщина не закричала, не вырвала руку, а вынесла эту пытку без видимых удовольствий и неудовольствий, а что произошло после этого, Глеба не интересовало.
Вот тебе и стечение обстоятельств.
И как мне с этим жить? Во всех бедах снова виновна я!
Где искать Глеба?..
Аркадий Кандинский застал нас с Мирским в полной задумчивости. Он сообщил последние новости, не принесшие успокоения: мальчик никому из друзей не звонил, ни к кому не приходил. Бабушка, мать отца, живет в нашем городе, у нее внук тоже не появлялся.
- Деньги у Глеба есть? - спросила я.
- Есть, но немного, я его деньгами не балую... А вы думаете, он отправился в другой город? Но у всех полицейских есть его фото. Если он появится в любом общественном месте, то сразу привлечет к себе внимание правоохранительных органов... Лукерья Поликарповна, - обратился ко мне Аркадий Алексеевич, предварительно изучив меня, будто не мог понять, подхожу я на выбранную им роль или нет? - Лукерья Поликарповна, на вас... на вас вся надежда.
- Но я чем...
- Можете! - перебил мою сбивчивую речь мужчина. - Вы все можете! Вы чувствуете Глеба. Только вы смогли заметить у него способности, разглядеть в нем задатки таланта, хотя, поначалу требовали отдать его в кружок для резьбы по дереву.
- Я такое говорила? - округлила я глаза. Чего прикидываться?! Естественно говорила в ответ на резкие заявления папаши.
- Забудем прошлое, - отмахнулся Аркадий и устало произнес, - я вас не тороплю, хотя, сами понимаете, времени нет... Я схожу с ума. У бабушки гипертонический криз. Боюсь даже представить, куда его занесла нелегкая?! Вдруг он брел, брел, упал и замерз.
- Не надо думать о плохом. Я пока не знаю, что можно предпринять, к кому обратиться за подсказкой?
- Вы настройтесь на его волну, поставьте себя на его место, - с надеждой глядя на меня, посоветовал расстроенный отец.
- Я не экстрасенс, я обычный человек.
- Я знаю, но Глеб почувствовал в вас что-то родственное. Впервые за семь лет он привязался к женщине.
- Я ценю это.
- Попытайтесь вспомнить, может быть, он рассказывал о своих мечтах? Знаете, как мальчишки мечтают о дальних путешествиях...
- А с вами он ничем не делился? - торопливо вмешалась я.
- Н...нет. Я постоянно занят...
Сидящий передо мной мужчина был единственный близким человеком замкнутому мальчишке. И еще бабушка... Хотя, неизвестно, какие у них с бабушкой сложились отношения? Что я знаю точно - Глеб не выносил чрезмерной заботы, он хотел, чтобы с ним обращались, как с взрослым. Естественно, все пацаны его возраста презирают сюсюканье, но изредка, наедине с матерью, позволяют, чтобы их тискали. Сказано - дети!
Сначала я была деспотом, потом смирила свой угнетаторский порыв и превратилась в требовательного преподавателя, который без причины не воспитывает. А в случае особого старания всегда выскажет похвалу. Для таких детей, как Глеб, похвала нещедрого на подобные высказывания преподавателя послаще любимой шоколадки. Она служит толчком к дальнейшим успехам.
- Обещать ничего не буду, но постараюсь... Встретимся завтра утром.
Мы вместе с Кандинским вышли из здания музучилища. Он предложил подвести меня, но я хотела пройтись пешком, проветрить мозги после всех событий сегодняшнего дня.
- Тогда до завтра? - спросил Аркадий с надеждой, будто на моем лице уже просматривался намек на то, что я близка к разгадке исчезновения его сына.
- До завтра...
Мужчина двинулся к своему автомобилю, по пути оглянулся и сказал.
- Лукерья Поликарповна, вы отлично выглядите. Эта стрижка вам очень идет.
Я автоматически провела рукой по волосам.
Надо же, пребывая в таком расстроенном состоянии, он еще в состоянии обращать внимание на женщин, - подумала я...
За недолгий путь ничего умного мне в голову не пришло.
Глеб не делился со мной своими тайными мечтами. Он был скрытен. Спрашивал о моем детстве, интересовался, как пришло ко мне увлечение музыкой, пением, будто примерял мои первые шаги на себя. Посторонние темы мы не обсуждали. Возможно, я что-то упустила.
Всю ночь я исправно пила крепкий кофе и размышляла. Вспоминала себя в его возрасте, представляла подобную ситуацию, которая способна принудить меня уйти от родителей, но, увы, у меня ничего не получалось. Меня очень любили, не давили, и делали вид, что предоставляют мне полную свободу действий. По обычаю лукавили. Я сейчас понимаю - родительский контроль был тщательно завуалирован. Меня, как и многих моих ровесников, держали на поводке, только мой поводок был значительно длиннее, чем у других. Иногда меня раздражало, что мать или отец задают много вопросов, без проса переходят границу, отделяющую мое личное пространство, но они делали это корректно, будто предлагали высказаться на ту или иную тему. В результате, у меня "развязывался язык". Рассуждения незаметно приводили к откровениям, служившим приведением примеров из личного опыта. Как мне казалось, богатого опыта.
И я была девочкой, а не мальчиком. Девочки более открытые. Выскажут обиды, недовольство, поревут, пообижаются некоторое время, их пожалеют, и инцидент исчерпан.
Но все зависит от отношения родителей к детям, их желания найти точки соприкосновения, их желания забыть на время о бизнесе, о работе, о своих глобальных проблемах и немного пожить жизнью сына или дочери.
Как говорят: было бы желание, а возможность найдется...
Зачем Кандинский рассказал мне о детских мечтах своего сына о путешествиях?! Я уцепилась за его фразу и постоянно возвращалась к ней.
А вдруг у Аркадия Алексеевича есть яхта? Как у многих обеспеченных людей. И Глеб давно поднял паруса и отправился бороздить просторы нашей полноводной реки.
Я металась по квартире не хуже любителя бега господина Мирского. Несколько раз порывалась позвонить Аркадию, чтобы спросить о яхте или еще о чем-нибудь, но каждый раз себя останавливала: зачем внушать надежду неосторожным звонком? Он с нетерпением ждет утра, которое обязательно принесет ему новости о сыне.
И эти новости обязана предоставить я. Глупая женщина с дырявой головой. Конечно, с дырявой! Потому что из нее вылетает всё нужное, а ненужное остается. Это в отношении глупости. У умных людей всё обстоит иначе.
Я вживалась в тело девятилетнего мальчика. Внушала себе, что мне нравится мой преподаватель по вокалу - одинокая молодая симпатичная женщина, которая не видит во мне помощника в достижении корыстных целей относительно отца. Мой отец, вообще, её не интересует, но она искренне относится ко мне. Она требовательная, но добрая. Она красивая, но эта красота теплая, не холодная. Она скромная... Наверное.
А оказалось, что не скромная. И не одинокая.
Какое предательство.
Да, это обычный детский максимализм. Есть черное и белое. Есть хорошее и плохое. Среднего не дано.
Я заснула прямо в кресле, подобрав под себя ноги и укутавшись в мягкий плед...
Меня разбудил осторожный звонок в дверь. Кто-то робко дотронулся звонка, будто сомневался, стоило ли приходить?
Я сорвалась с места, вдохновляясь уверенностью, что это пришел Глеб Кандинский.
Это был не Глеб.
Для полного счастья в это утро мне не хватало только Марты Ризванюк.
На удивление, дама почтенного возраста после бандитского нападения выглядела отлично. На ее голове была шапочка, аккуратно связанная крючком. Оставалось загадкой - есть ли на голове повязка? В остальном всё было по-прежнему: удобные домашние туфли, в которых лично я с удовольствием рассекала бы по улице в теплое время года, полосатые брюки и длинная теплая кофта, застегнутая на все пуговицы.
Марта Архиповна изучала меня откровенно-презрительным взглядом, что дало мне основание предположить, что потеря памяти это очередная ложь. Ее товарки всегда утверждали, что Мирке верить - себя не уважать.
Но как ловко она всех провела!
Стоп! Делать выводы пока рано. А я, как всегда, бегу впереди паровоза.
Ризванюк молчала и пялилась на меня, будто никак не могла понять, как я оказалась в соседней квартире.
Мирка привстала на цыпочки и попыталась заглянуть мне за спину.
- Там никого нет! - задушевным голосом сообщила я.
- Ты одна? - игнорируя приветствие, вопрос и сообщение, поинтересовалась старушка-процентщица, временно приостановившая выдачу ссуд. То, что это было временным явлением, я уверена на сто процентов. Образ жизни в таком возрасте не меняют, последствия чреваты.
- Одна, а вы думали...
- Ничего я не думала, - буркнула Ризванюк, отодвинула меня в сторону и вошла в прихожую.
Ранее визиты ко мне она не наносила. Я была для нее пустым местом.
- Лукерья, тут такое дело, - вступила Марта Архиповна, постоянно заглядывая мне за спину.
- О! Да вы помните, как меня зовут?! А народ утверждает, что вы память потеряли, - с сарказмом заметила я.
- Потеряла, - шепотом согласилась старушка. Теперь ее взгляд переместился на закрытую входную дверь, за которой мог затаиться неприятель, посягнувший накануне нового года на ее жизнь.
- Комедию разыгрываете, - догадалась я.
- Меня твои выводы не волнуют! - прошипела она.
- Так зачем пришли? Как я помню, мы с вами дружбу не водили, хотя, и не враждовали. Или вы позабыли?
- Ничего я не забыла, - буркнула она, - а пришла к тебе потому, что обстоятельства заставили.
- Какие обстоятельства?
- С конца начинать не хочу, лучше с начала.
Я пригласила соседку в комнату. Мне было не по себе. Вдруг я отчетливо поняла, что нападение на Ризванюк связано со мной. С ней хотел расправиться не кто иной, как Романов-Родионов. И она пришла мне сообщить, что мне грозит опасность.
С какого же перепуга эта всех ненавидящая женщина неожиданно подобрела и стала испытывать к людям жалость?!
Что-то тут не так... А если предположить, что они с этим носатым мужиком одна банда? Что-то не поделили, и он с ней быстро разобрался. Но зачем им я? Взять у меня нечего, мстить мне будто бы не за что.
- Я всегда говорила, что ты плохая хозяйка! - констатировала Мирка, оценивая мое жилище, - потому от тебя, Лукерья, и мужья сбегают! И баба ты видная собой, а они сбегают.
- Вы пришли мне напомнить, что я плохая хозяйка? - усмехнулась я.
- Лишний раз не помешает, авось, исправишься.
- Мой поезд ушел, исправляться поздно.
- Исправляться никогда не поздно, было бы желание. Все в твоих силах.
- Спасибо на добром слове, - склонила я голову в благодарном поклоне.
- Кушайте, не обляпайтесь, - она поморщилась и приложила руку к голове.
- Болит? - с участием спросила я.
- Иногда.
- И кто вас огрел?
- Тебе какое дело! - зло обронила Ризванюк.
- Так вы все помните?
- Помню, а ты думала, что я овощем стала?! Не дождетесь!
- А мы и не ждем, все желают вам здоровья.
- Ой, только не надо...
Продолжать добрая тетенька не стала, что ей было не свойственно - она предпочитала договаривать мысль до конца, чтобы не оставлять сомнений у собеседника в своем "хорошем" к нему расположении, и оставлять последнее слово за собой.
- А почему вы скрываете это? Боитесь, что он вернется и закончит незавершенное дело? - решилась я на вопрос, потому что не рассталась с догадкой, что меня это тоже касается.
- Тебя это удивляет? Думаешь, вот старуха дает, давно пора переселяться в загробный мир, а она всё за жизнь хватается?
- Ничего я не думаю, - передернула я плечами, - в любом возрасте надо ценить жизнь.
- То-то и оно - ценить!.. И ты цени, - выдержав паузу, высказалась Марта.
- Это вы на что намекаете? Мне грозит опасность?
- Не думаю, что эта история будет иметь трагический конец, - "успокоила" она меня.
- А подробнее?
- Подробнее не получится... Но я не за этим к тебе пришла... Сто лет ты была бы мне нужна, если бы не обстоятельства.
- И снова обстоятельства вмешались, - сквозь зубы процедила я. - Что вам нужно? Выкладывайте и...
- Ты мне не указывай, что делать! - возмутилась Ризванюк. - Сейчас развернусь и уйду, а ты гадай, зачем я приходила?
- Марта Архиповна, давайте не будем ходить кругами. У меня и без того в последнее время не жизнь, а игры в прятки, так что выкла... Рассказывайте, что вас ко мне привело, - миролюбиво попросила я.
- Начну с начала, как и обещала... В больнице мне порекомендовали сиделку. Зовут ее Нонна Григорьевна. Положительная во всех отношениях женщина, хотя, и устрашающего вида. Но душа у нее предобрейшая.
Впервые я слышала, чтобы Мирка заливалась соловьем, рассказывая о постороннем человеке.
- Она обожает обо всех заботиться, - между тем продолжала вещать моя соседка, - весь день суетиться, суетиться. Я ею не нарадуюсь, а мне, ты знаешь, угодить не просто.
Я согласно кивнула. Мое нетерпение давно достигла максимальных значений, но я держала себя в руках. Надеялась, что после характеристики Нонны Григорьевна - сиделки и телохранителя в одном лице - рано или поздно последует информация, которая меня заинтересует.
- Представляешь, Лукерья, она каждый день, утром и вечером, выходит во двор, чтобы накормить бродячих кошек!
- Не представляю! - поерничала я. - Неужели такие сердобольные люди еще не перевелись на земле русской?!
- Зря ты так, - насупилась Ризванюк, - я к тебе со всей душой, а ты...
Она ко мне со всей душой!.. Я сей же час без чувств паду стрелой ее любви пронзенная, - мысленно продолжала я издеваться над злыдней Миркой. Но милая улыбка не сходила с моих уст, впрочем, как всегда при встрече с ней в прежние времена, когда она еще не изображала из себя больную с амнезией.
- Сейчас развернусь и уйду! - вновь пригрозила мне Марта Архиповна, но с места не сдвинулась.
- Я молчу, - неуверенно пробормотала я и прикрыла рот ладонью.
- Вот и молчи!.. На чем я остановилась?
Я слегка повернула ладонь, будто приоткрыла дверь, и придушенным шепотом сообщила:
- Нонна Григорьевна кормит бродячих кошек.
Вид у меня при этом был многозначительный, словно данная гражданка ведет паразитический образ жизни в условиях развитого социализма.
- Да, кормит! - с вызовом произнесла Ризванюк, явно намекая, что я являюсь противницей подобных акций. Не дождавшись приглашения, она уселась на кресло, в котором я провела ночь, и продолжила свой интригующий рассказ. - Как-то вечером эта благородная женщина вышла на улицу и по обыкновению стала кормить кошечек, которые за неделю успели привыкнуть к режиму. Я ее предупредила, чтобы она не делала это вблизи дома, чтобы не вызывать неудовольствия соседей. Не всем это нравится. Нонна накормила животных и решила немного прогуляться по двору. Проходя мимо соседнего дома, она услышала тихое поскуливание. Подумала, что в подвале дома находится щенок, который не может выбраться наружу. Нонна просунула голову в подвальное окошко, попыталась рассмотреть, но никого не увидела. И фонариком светила, и звала, никто не отозвался. Но скулеж прекратился. Женщина решила во что бы то ни стало вызволить псину. Она у меня бойкая и упорная, если что надумала, то сделает. Нашла ключ от подвала и без опаски шагнула в это ужасное место.
- Чем же оно ужасное? - заинтересовалась я. И зачем спросила?! Стой и помалкивай. Не перебивай, пусть быстро все выложит и идет восвояси. Мне показалось, что я начала догадываться, зачем пришла Мирка? А пришла она, чтобы дать понять, какой прекрасный человек о ней заботится. И совершенно посторонний - знает она эту Нонну без году неделя! А некоторые соседи, выдающие себя за близких друзей, или просто соседи, даже не подумали, что она, Марта Ризванюк, нуждается в помощи после такого страшного нападения.
- А то ты не знаешь, как работают наши управляющие компании?! Трубы в подвале гнилые, сырость, грязь, крысы.
- Глупости все это! Была я в нашем подвале. Все трубы новые, ничего не течет, ничем не пахнет, можно заселяться! - встала я на защиту местного ЖКХ. - Но сейчас не об этом.
- Не об этом! Ты меня постоянно перебиваешь!
Я не проронила ни звука, лишь привычно прикрыла рот ладонью.
- И как ты думаешь, кого Нонна нашла в подвале?
Пришлось приоткрыть "дверь".
- Щенка добермана... Нет... Маленького волчонка.
- Да, действительно, маленького волчонка. Только ходит этот волчонок на двух ногах и умеет разговаривать. Но всё больше молчит и плачет. Испугался чего-то и залез в подвальное окно. Если бы не Нонна, боюсь подумать, что с ним могло случиться.
- Это м... мальчик? - разволновалась я.
- Мальчик. Глебом кличут.
- Где он?!
- Погоди, Лукерья! Сядь и успокойся.
- Как я могу быть спокойна, если отец этого мальчика скоро себе инфаркт заработает! Я сейчас поверю, он ли это, а потом позвоню его отцу.
- Он это, он. Зовут Глеб. Фамилия Кандинский. Эту информацию мы из него с трудом вытащили.
- Почему в полицию не сообщили?
- Он очень просил никому не звонить. Он так плакал, так умолял, что мы с Нонной решили переждать. Пусть успокоится, придет в себя, расскажет нам, что с ним случилось, а уж потом мы позвоним... Одежда на нем хорошая, сразу видно, что из состоятельной семьи... Все время Глеб молчал, почти ничего не ел. Только сидел и в окно смотрел. Иной раз вздрагивал и сразу отходил. Я не удержалась, подошла к окну. Вижу, ты едешь по двору. Спросила, знаком ли он с тобой? Ответил, что нет, но я ему не поверила. А он опять закрылся в себе. Хотела я к тебе зайти и обо всем рассказать, но он словно догадался: посмотрел на меня полными глазами слез, я и отложила свой поход к тебе.
- Марта Архиповна... - начала я, но она меня резко осадила.
- Ты меня не учи жизни, проживи столько лет, испытай то, что я испытала на своей шкуре, тогда учи. Жаль, не доживу до этого времени.
- Я не имею права вас учить, но вы поймите, у бабушки Глеба гипертонический криз, отец с ума сходит.
- А ты?
- Я только вчера обо всем узнала, всю ночь не спала, все думала, где его искать?.. А он оказывается, был совсем близко... А почему вы меня об этом спросили, - опомнилась я.
- Хотела узнать, как ты к нему относишься? Беспокоит ли тебя его исчезновение?
- Узнали и что это дает?
- Ты - ключевая фигура в этой истории!
- Так уж и ключевая?!
- Слушай сюда... Мы рано встаем. Сели с Нонной завтракать, а тут и Глебушка появился. Поздоровался, все честь по чести, и стал уплетать блины. Нонна на блины большая мастерица. Мы удивились, переглянулись, одновременно подумали, что обида мальчика отпустила. Не могли сообразить, как к нему подступить, чтобы он снова не закрылся. А он сам завел разговор. Спрашивает у меня: "Если мужчина целует женщине руку это что значит? Он ее любит?" Вопрос застал меня врасплох, ничего подобного я не ожидала. "Почему сразу любит, - говорю я, - может, он хорошо воспитан и приветствует женщину или благодарит ее за что-то". И тут вмешалась прямолинейная Нонна: "Когда любят, одним лобызанием руки не ограничиваются". Его слова успокоили мальчика. Я решила спросить: "А кто эта женщина?" - "Это Лукерья Поликарповна, мой педагог по вокалу". - "Ты хорошо поешь?" - "Лукерья Поликарповна говорит, что у меня большое будущее, только нельзя лениться, а я иногда ленюсь". - "Она тебя обидела?" - "Нет, она очень хорошая! Я бы хотел, чтобы она была моей мамой"... Несчастное дитя...
- Его мать умерла, когда ему было два года.
- Я так и поняла. И как теперь быть? Нонна заняла его делом - попросила вымыть посуду, а я выскользнула к тебе.
- Надо звонить отцу. Пусть приезжает.
- А он не будет его наказывать? - растревожилась Мирка.
- Он его любит до безумия, только бизнес много времени занимает.
- Так всегда и бывает... А как ты поступишь?
- Я... не люблю его отца, - призналась я. - Мы не можем соединиться ради мальчика. Неискренность в отношениях будет заметна ребенку, который ждет от нас совсем другого. Он мечтает о настоящей дружной семье.
- И ты не можешь принести себя в жертву.
- Не могу.
- И как поступить? -снова задалась Марта Архиповна вопросом.
- Не знаю... Лучше все и сразу объяснить, чтобы не было иллюзий.
- Тебе, Лукерья, лучше не вмешиваться. Отец с сыном быстрее найдут общий язык. Поговорят по-мужски.
- Почему-то мне кажется, что его родитель переложит объяснение на мои хрупкие плечи. Накануне он заявил, что у меня с его сыном прямо-таки космическая связь.
- Уходит от ответственности. Пора бы ему понять, что бизнес бизнесом, а дети это самое дороге. Вот мне Бог не дал такого счастья... Чего ты ревешь? - спросила соседка, заметив, как слезы закапали с моего подбородка прямо на футболку.
- Напряжение ночи стало отступать, расслабилась, - хлюпнула я носом. - Сейчас позвоню старшему Кандинскому, успокоюсь, и пойдем к вам...
Глеб подбежал ко мне, обхватил за талию и заплакал. Я гладила его по голове и едва сдерживала собственные эмоции.
- Извините меня, Лукерья Поликарповна, я не должен был так поступать.
- Ты извиняйся перед отцом и бабушкой.
- Папа очень на меня зол?
- Он не зол, он сильно переволновался.
- Мы с Нонной Григорьевной все обсудили, - он повернул голову в сторону сиделки Ризванюк, которая с умилением на него поглядывала.
Женщина, действительно, была похожа на телохранителя, вышедшего на заслуженный отдых по выслуге лет. Только лицо было добрым, подвижным, а не "высеченным из камня".
- Спасибо, - пошевелила я губами, обращаясь к ней.
- Мне-то за что, - развела она руками, - он мальчик умный, сам дошел до мысли, что люди вправе самостоятельно решать, кто кому подходит, без участия третьих лиц.
- И мужчина не может жить один, - дополнил Глеб. - Он и ребенок это не полная семья, даже если оба любят друг друга. Для полного счастья нужен третий.... И нужны еще дети, чтобы я... чтобы я не вырос эгоистом.
Почему простые фразы чужого человека до нас доходят быстрее? - подумала я, прижимая к себе мальчика. - Сколько бы убил времени на это втолковывание его отец? И почти уверена - Глеб не захотел бы его выслушать до конца. Он бы сразу встал в позу: отец хочет разделить свою любовь, которая предназначалась только сыну, на несколько частей. А Нонну он выслушал и все понял с первого раза.
Мои размышления были прерваны приходом Аркадия Кандинского.
Я тихо удалилась...
Сегодня же пойду к Жорке в больницу и скажу, что между нами ничего не может быть. Пусть не тешит себя надеждой. Пострадает и забудет. Найдет себе другую! - решила я.
Собралась влить в себя очередную дозу кофе, но дошла до дивана и растянулась на нем.
Последней мыслью было острое желание намять бока любому, кто сунется ко мне и прервет мой сон...
Мой отпуск подходил к концу. До выхода на работу оставалось два дня.
Месяц пролетел незаметно. Выяснить мне ничего не удалось. И желание выяснять испарилось. Никто из моих "соратников" меня не тревожил, я медленно подводила себя к черте, за которой начинается обычная однообразная жизнь, которая теперь не казалось надоевшей. Я сама выбрала этот путь и буду по нему идти. Хотелось легкой встряски, я ее получила. И не нужно было себя накручивать, выдумывать игру в "ку-ку", приведшую к депрессии. А рассчитывала совсем на другой исход.
Один мужчина ошибся адресом, соседка получила удар по голове от своего невоздержанного "клиента", письмо это всего лишь розыгрыш, на Жорку напали любители легкой наживы. Конечно, ножевое ранение это дело серьезное, не всякий пойдет на подобное преступление, чтобы завладеть чужим имуществом, но мало ли садистов на свете, которым нравится сам процесс истязаний над другими людьми.
Два дня.
Это так много и так мало.
Хорошо, что между мной и Глебом не осталось недомолвок. Он мне звонил и снова просил прощения. Я тоже перед ним извинилась, будто наступило прощеное воскресенье, когда все друг перед другом извиняются. Заодно позвонила родителям, чтобы успокоить их, что у меня все в порядке, скоро жизнь войдет в привычную колею.
Один день ушел на приготовление к походу в театр, куда меня пригласил Петров. Вечер прошел замечательно, расстались мы на пороге моей квартиры, потому что у меня пропало желание приглашать его к себе. Во мне, вообще, исчезли все желания. Я была зомбированной женщиной без чувств и эмоций.
Нет, вру, одно чувство все же появилось. И это было чувство раздражения.
Руслан начал меня бесить. Его взгляд, который я считала неподражаемый, меня выводил из себя своей многозначительностью, не поддающейся расшифровке. О любви он больше не твердил, но давал понять страстными посылами, что отношение ко мне не изменилось, напротив, любовь овладела им полностью, ни о ком другом и ни о чем постороннем он даже думать не может. Наверное, решил, что слова для меня ничего не значат, нужны "выкаблучивания".
Он напоминал мне актера из немого кинофильма. Лучше бы из индийской мелодрамы: заголосил бы и станцевал, жестами выражая свое ко мне отношение. И меня бы развеселил и подчеркнул свою неординарность.
Спрашивается, зачем согласилась на поход в театр? Чтобы время убить?
- Я завтра позвоню? - с придыханием спросил Петров, зажимая меня в подъезде.
А это уже попахивает дешевым водевилем!
- Позвони, - согласно кивнула я и выскользнула из его объятий.
Почему я такая безвольная?! Если Руслан мне не нужен, то возьми и скажи ему об этом!.. И Жорке скажи! А еще обещание давала!
- Боишься остаться одна? - спросила я у себя, стоя перед зеркалом в прихожей и снимая пальто.
- Боюсь, - ответило мне мое отражение и скривило губы.
Недолго думая, я позвонила Митьке, боясь, что в последний момент передумаю.
- Привет! - бодрым голосом сказала я, - как дела?
- Лучок! - радостно протянул он, - как же я тебя обожаю!