Лжец
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Лжец.
Глава 1.
- Кузякин, ты бы врал поменьше! - в сердцах воскликнула Лена, бросив мокрую тряпку в раковину и вытерев руки вафельным полотенцем висевшем на приклеенном к холодильнику крючке.
Она повернулась к мужу, и в Алексея уперлись два злых зеленых глаза. Последнее время в отношениях с женой произошел резкий перелом. Она вечно была чем-то недовольна. Сказывались семь совместно прожитых лет. Говорят, что на восьмой год брака наступает переломный период, и часто семьи распадаются именно в это время.
Вообще-то, Алексеем, Кузякина не называл никто. Его партнер Мишка Жуков обращался к нему по отчеству: Леонидыч, немного растягивая букву "и". Сотрудники уважительно выговаривали полностью: Алексей Леонидович. Старые школьные приятели непочтительно сокращали фамилию. Мать и отец нежно величали сынком, жена использовала фамилию, меняя в зависимости от настроения интонацию.
На сей раз, интонация была раздраженной, с оттенком презрительности. Да, он и сам понимал, что придумка так себе: никто не возвращается после встречи с "важным клиентом" пьяным в зюзю, с руками испачканными мелом и бутылкой пива на утренний опохмел в полиэтиленовом пакете.
Единственным оправданием его сегодняшнему провалу мог служить только стаж жены в разгадывании его постоянных приколов и утреннее помрачение рассудка. Правда до худших подозрений у жены дело не дошло: она хоть и ревнива, но флирт за снукером представить себе не могла. А то, что ее благоверный провел весь вечер и часть ночи за бильярдом с приятелями, было слишком очевидно.
В мозгу у Кузякина тут же отложилась заметка на будущее. Если вдруг ему на самом деле придется возвращаться поздно ночью в супружескую постель от любовницы, достаточно лишь испачкать руки мелом, и, вуаля, дело сделано - подозрения отведены!
Не то чтобы Кузякин собирался в ближайшее время изменить своей драгоценной и по-своему горячо любимой супруге, но гипотетически - чем черт не шутит?
- Ну, да, после встречи спустились в зал. Хотел часок шары покатать, - он виновато развел руками.
Хотя на самом деле развести руками на кухне с метражом четыре семьдесят пять как следует не удалось. Мало того, что размер подкачал, так еще в ней столпились целых два человека. Если же учесть холодильник, стиральную машину, газовую плиту, посудомой и раковину становится понятным, что такого незначительно размаха рук для извинений явно не достаточно.
- Ты обо мне-то подумал? - зачем-то спросила жена, в слабой надежде увеличить его вину на несколько размеров.
- А как же, тюпочка, я все время о тебе думаю! - он наклонился к ней с поцелуем, но был отвергнут с негодованием.
- Не называй меня так! - взвилась жена. - Сто раз тебе говорила, что ненавижу, когда ты меня так называешь!
- А что? Я же любя. Очень даже нежное прозвище.
- Дурацкое. Что-то среднее между тапочками и хлюпиком. А мне не нравится не то и не другое, - Лена грозно посмотрела на мужа, ожидая сопротивления.
Но у Кузякина не было возражений. Он и так был доволен тем, что ловко перевел разговор на другую тему. Если по его десятибалльной шкале разговор на тему пьянства и опоздания тянул баллов на шесть-семь, то обсуждение невинного прозвища - максимум на пару.
- Что у нас на завтрак?
Лена любила кормить мужа. В самом начале их отношений именно этот плюс перевесил все ее минусы. А минусы были - жесткий характер, неуступчивость и нежелание идти на компромиссы.
Сам Кузякин обожал компромиссы. Начиная переговоры, или даже обычный разговор, он старался заранее предусмотреть для своего собеседника пути отступления к приемлемым для него, Кузякина, позициям. А свойство жены высказывать напрямую свои требования и условия, непреклонность в отстаивании своих интересов вызывали в нем желание схватиться за голову. Не раз он говорил ей: "предложи несколько вариантов! Но так, чтобы тот вариант, который устраивает тебя, был самым приемлемым для твоего собеседника", но нет, ей это недоступно.
Зато поварское искусство жены было на высоте. А Кузякин любил вкусно поесть. Его прадедушка был кореец и Кузякин, собравший в своих жилах кровь многочисленных национальностей, оправдывал этой осьмушкой свое пристрастие ко всему острому и перченому, соленому и вяленому и даже сладкому.
Жена, узнав про его корейские корни, научилась готовить блюда национальной кухни. И надо сказать: язык под соевым соусом в ее исполнении просто великолепен! С кунжутными семечками и мелко настриженным луком, с тонким ароматом чудесного соевого соуса, который покупался специально в маленьком корейском магазинчике. Лучшей закуски под русскую водку просто не найти!
Но сегодня Кузякину счистили в тарелку немного подгоревшей яичницы с помидорами без сыра. По десятибалльной шкале Кузякина это не тянуло даже на троечку. Но вынужденный скрывать свои истинные чувства он принял наложенную епитимью с истинным смирением раскаявшегося грешника.
Лена, видимо, была довольна его молчанием, поэтому не ушла из кухоньки собираться на работу, а села рядом и удовлетворенно смотрела, как он стоически переносит невзгоды, обрушившиеся на него за вчерашнюю провинность.
- Сегодня поздно будешь? - сменив гнев на милость, жена добавила в жесткую горбушку тона несколько капель масла.
Здесь следовало отвечать с особой осторожностью. Резко забросив в рот очередную порцию яичницы, Кузякин получил несколько секунд на раздумья. Скажи он - поздно, и утро может быть окончательно испорченным. Скажи - рано, и соври - испорченным может стать вечер. Из этих двух вариантов Кузякин предпочел третий:
- Сегодня в пять суд, - прожевав, ответил он.
Это был беспроигрышный ход. Во-первых, суд - важнейшая часть работы каждого юриста. По крайней мере, так думают все не юристы. А во-вторых, суд может начаться позже, может затянуться сколь угодно долго. И, в-третьих, проверить его слова жена не сможет. Надо только не забыть сказать по это судебное заседание секретарше Людочке. Мишка поддержит без намеков: мужская солидарность в их коллективе на высшем, интуитивном уровне.
Нахмурившись, Лена встала, плотно запахнула халатик (еще один аспект наказания), и стала собираться на работу. В отличие от мужа, работавшего в собственной фирме, ей приходилось раньше выходить из дома. Зато и приходила она всегда вовремя. Сослаться на занятость на работе она не могла, так как была бухгалтером в небольшой строительной конторе. Работала она вполсилы, только во время сдачи отчетов Лена изредка задерживалась допоздна.
Алексей же мог позволить себе после ее ухода полчаса активного бездействия сидя перед телевизором, либо почитать утренние газеты за чашечкой ароматного капучино. Несмотря на свои кулинарные таланты, справиться с кофейным агрегатом Лена так и не смогла, и кофе в их семье варил только Кузякин.
Это утомляло его, когда приходило много гостей и приходилось варить кофе для всех. Агрегат выдавал только две чашечки за раз, и Кузякин всерьез подумывал о покупке полностью автоматического монстра. Останавливало только одно - капучино, который варил глава семьи, славился среди соседей и близко живущих друзей, которые, зная его слабость к кофе, частенько заглядывали на огонек, расхваливая его искусство кофевара на все лады. Покупка автокапучинатора снизила бы его акции среди знакомых, чего он себе позволить не мог.
Да, была у Кузякина такая ахиллесова пята: он не мог спокойно выносить и грамма забвения. Быть в центре событий, возбуждать интерес окружающих было призванием, без которого его существование значительно потеряло бы свою привлекательность.
Для достижения этой цели он был готов пойти на все. Но основным его оружием в борьбе за собственную значимость была его фантазия. Знакомые частенько говаривали, что ему бы книжки писать, но не в этом видел свое предназначение сам Кузякин. Что книжки!? Бестселлеров на один день - пруд пруди. А в свою способность написать что-нибудь значимое он не верил. Он никогда не заносился и не переоценивал себя. Истинной наградой за его бушующее воображение были благодарные и восхищенные слушатели.
Иной раз эти приколы, которыми он частенько баловал окружающих, доходили до абсурда. Однажды, после покупки стиральной машины с сушкой, он разговорился о ее достоинствах с сестрой жены, и, расписывая как здорово вынимать пеленки из машины уже сухими, вдруг не с того не сего сказал, что жалеет об отсутствии мантышницы, которую предлагали купить вместе со стиралкой.
Когда заинтригованная простофиля захотела узнать о назначении сего устройства, Кузякин совершенно спокойно поведал о том, что к выводу пара, которым якобы сушится белье, можно присобачить замечательное устройство для приготовления различных кулинарных изделий на пару. В том числе можно было делать манты - такие татарские пельмени размером с кулак.
Он уже почти забыл о состоявшемся разговоре, когда две недели спустя, позвонил тесть и спросил где можно купить этот замечательный прибор. Оказалось, что, приняв его слова за чистую монету, золовка растрезвонила о чудо-приборе среди всех своих знакомых, и многие заинтересовались. Кузякин долго извинялся за розыгрыш, оправдываясь тем, что не мог и представить, что его слова приняли на веру.
А недавно Кузякин придумал, что видел ограбление инкассаторов, и Лена всю неделю донимала его своими просьбами ни в коем случае не давать показаний в милиции, и не влезать в это дело. Кузякин в шутку пытался убедить ее, что как добропорядочный гражданин обязан сообщить и так далее и тому подобное.
Дело едва не дошло до слез, и тогда Кузякин сдался. Если вначале он хотел рассказать Лене о своей выдумке и вместе посмеяться, что она поверила, то после слез это было бы немного жестоко. Вспоминать о таких курьезах может и забавно, но пора выдвигаться на работу.
Встав с дивана и закрыв томик Вудхауза, Алексей неторопливо собрал бумаги, причесался и прыснул на себя дорогим парфюмом из маленького флакона из-под лекарства от насморка. У замечательной туалетной воды, подаренной женой год назад и горделиво стоявшей на полочке над компьютером, вышла из строя система распыления, поэтому за полосатым "самцом" Жана Поля Готье пряталась маленькая бутылочка с более скромным дизайном.
Глава 2.
Как всегда Кузякин вышел на улицу с небольшим опозданием. Он никогда не появлялся на работе вовремя, если не назначал встречу с клиентом в начале дня. Уж на пятнадцать-двадцать минут опоздать сам бог велел. В этом с ним полностью был солидарен его компаньон Мишка Жуков, с которым они частенько сталкивались по утрам у двери офиса.
Добираться до конторы Кузякин предпочитал на своих двоих. Стоянка, на которой обиталась его ласточка - недавно купленная "Ауди" А6, находилась как раз между его работой и домом, поэтому ему и в голову не приходило использовать ее для того, чтобы проехать оставшийся километр. К тому же, пешком можно пройтись напрямик, а на авто приходилось выписывать крюк. Утренний моцион тоже был не на последнем месте в этих доводах. Кузякин справедливо полагал, что слишком мало двигается и даже в том случае, если в середине дня он собирался ехать на встречу, утром машину не трогал.
По дороге на работу молодой человек (а Кузякину совсем недавно исполнилось тридцать три) успевал обдумать план действий на день, придумать смешную небылицу для секретарши Людочки и полюбоваться на симпатичных студенток, опаздывающих на лекцию в близлежащем медицинском институте.
Вот за что он действительно был благодарен богу, так за расположение своей квартиры. Преданный поклонник прекрасного, он мог бесплатно наслаждаться видом этих чудесных созданий в самом расцвете красоты и молодости каждое утро по дороге на работу.
В офисе его ждал укоризненный взгляд Людочки. К слову сказать, это была удивительная секретарша. При всем своем зависимом от двух шефов положении она запросто умела управлять ими, дергая за невидимые ниточки так умело, что они порой и сами этого не замечали. Возможно, во всей фирме это был самый главный человек, ведь именно от нее зависело все: от мелочей до главного. Именно она решала, как будет стоять мебель в кабинетах, в каком порядке принимать клиентов, куда и когда поедет курьер и множество других важных и не очень вопросов, сопровождающих деятельность любой компании.
Когда Людочка бюллетенила, работа для двух компаньонов превращалась в кромешный ужас и неразбериху. Несмотря на ее тиранический характер и частые поползновения на установление в фирме собственной диктатуры, обойтись без нее было невозможно.
На голове у нее как обычно красовался тщательно уложенный кокон, проткнутый, на сей раз, узкой деревянной щепочкой. Прическа у Людочки обычно не менялась, как это бывает у многих женщин, но секретарша обожала заколки и различные украшения для своей шевелюры. Кузякину всегда было интересно, что за предмет окажется у нее в волосах на этот раз.
На остреньком, смахивающем на клюв носу поблескивали круглые очки, делая ее похожей на сердитую сову. Резкие движения, свойственные Людочке, делали это сходство еще более разительным, когда она поворачивала голову от монитора в сторону вошедшего.
- Чего? - вместо приветствия спросил он, ожидая самого худшего: жена уже успела позвонить и спросить про суд.
- Тебя там ждут! - Людочка мотнула головой в сторону кабинета.
- Эти? - в свою очередь мотнул головой вверх Кузякин.
Людочка кивнула. "Этими" были хозяева здания, в котором располагался офис Кузякина - его давнишние, но не самые любимые клиенты. Два года назад они с Мишкой выкупали для них этот дом на Петроградке. При покупке пришлось обойти множество скользких моментов, и теперь из-за этого возникали негативные последствия со стороны обиженных продавцов. Зато "этим" домик достался за гроши. А Кузякин с партнером получили дармовую аренду трех комнат на сорок девять лет в обмен на свои услуги.
- Что на этот раз? - спросил Кузякин, направляясь к своему кабинету.
Секретарша в ответ только пожала плечами. На пороге шеф остановился и, нахмурив лоб, словно вспомнил что-то важное, добавил вскользь:
- Запиши мне в расписание. Сегодня в семнадцать суд, - Кузякин мгновение помедлил, раздумывая в каком из районов назначить липовое судебное заседание. - В Пушкине.
- Это по какому делу? - встрепенулась Людочка.
- Сегодня новый клиент звонил, - отмахнулся Кузякин, - мне просто нужно присутствовать. У них есть свой юрист, но для большей уверенности они хотят пригласить адвоката.
- Такие вещи нужно сначала оговаривать со мной, - не терпящим возражения тоном заявила секретарша. - У тебя могли быть дела в это время. Ты же никогда ничего не помнишь!
Кузякин, привыкший к подобным демаршам, даже не отреагировал. Это был самый простой способ закончить разговор. Он знал - если вступить с деспотом в приемной в полемику, ничем хорошим это не закончится.
Утвердившись в своем моральном превосходстве, Людочка пытливо посмотрела в спину уходящему в свой кабинет шефу и сделала пометку в его расписании на сегодня.
В кабинете по-хозяйски расположились трое. Главный из них, Тимур Курбатов, в своем кругу более известный как Тимур Новгородский (по месту рождения), был невысокий, плотного сложения человек, одетый в легкий серый блейзер и небесной голубизны джинсы. Он тщательно следил за своей внешностью и здоровьем и пытался иметь по всякому поводу свою точку зрения, не всегда логичную, но неколебимую как скала.
Жидкие светлые волосы были всегда зачесаны назад и немного блестели от какого-то средства для укладки. У Тимура были припухлые капризные губы и круглые щеки, придававшие ему сходство с пупсом Масиком - детской игрушкой Кузякина, которая валялась в коричневом саквояже на антресолях и доставалась из небытия только мамой Кузякина - Мариной Николаевной, когда она заезжала в гости к сыну.
Своих сопровождающих, одетых в кожано-джинсовую униформу Коляна и Боба Тимур не ставил ни в грош и стремился поучать во всем. Кузякину казалось иногда, что если бы волею случая Курбатов оказался с Коляном в кабинке туалета, то обязательно дал бы тому инструкцию по пользованию туалетной бумагой.
Колян с Бобом были похожи внешне, но к обоюдному удивлению Кузякина и Жукова Колян обладал обширнейшими познаниями в истории мира. Он так и сыпал датами, фатами и именами исторических деятелей любой страны и любого периода. Его любовь к чтению самой разнообразной литературы, от любовных романов до философских трактатов поражала. Как он попал в одну компанию с Курбатовым и Бобом, было загадкой для обоих партнеров фирмы.
При взгляде на него, Кузякин всегда вспоминал строчку из "Противостояния" Юлиана Семенова: "есть такие чудаки, с виду -- балбес, а в голове много держит".
Оба сопровождающих Курбатова были невысокого роста, с жесткими курчавыми волосами. Только колер был разный: у Боба волосы были темными, а у Коляна - светло рыжими. На лицах у них было всегда одно и то же выражение, которое Кузякин описать не брался: нечто среднее с хмурой упрямостью и туповатым непониманием. Оживлялись лица приятелей только при разговорах о бабах и машинах.
На данный момент Колян с Бобом резались в шашки за столом для переговоров. Рядом, на крутящемся кресле снисходительно поглядывал на них Курбатов.
- Всем привет, - энергично поздоровался с клиентами Кузякин, проходя за свой стол и по пути крепко пожимая присутствующим руки.
- Здорово, коль не шутишь, - лениво протянул ему навстречу руку Тимур. Он нарочито развалился в кресле и, несмотря на то, что находился в кабинете Алексея, всем своим видом показывал, кто хозяин территории.
- Какие проблемы? - взял быка за рога Кузякин. Он знал, что без повода эти гости к нему не нагрянут.
- Опять на нас в суд подают, - сокрушенно пожаловался Тимур, протягивая вскрытый конверт из Арбитража. - Чует мое сердце, из-за ваших выкрутасов просрем домик.
Сваливать все проблемы с больной головы на здоровую было излюбленным приемом Новгородского в ведении переговоров. Кузякин отреагировал вымученной улыбкой, означавшей крайнюю степень усталости из-за выходок порядком поднадоевшего клиента. Вынув из конверта решение о назначении слушания, он повертел его в руках и спросил:
- Кто этот Люпинов? Знаете такого?
- Понятия не имею. Это вам бы надо знать, кто на нас может заявление накатать, - напыжился Тимур. - Плохо работаете, ребята. Вы должны наперед знать обо всех поползновениях с их стороны.
- Ладно, - устало вздохнул Кузякин, знакомый с вечными претензиями этого клиента, - напечатаем доверку на ознакомление, тебе занесут: пропечатаешь, подпишешь. Узнаем в чем дело, будем думать. Сейчас гадать бессмысленно.
- Лады, - Тимур поднялся с места. Колян с Бобом переглянулись и стали доигрывать партию в блиц режиме. Не успев за боссом, они с вздохом отложили шашки, и вышли вслед за ним в приемную.
Тимур неожиданно вернулся.
- Как там твоя-то ...? - он заговорщицки подвигал бровями.
- О! Нет слов, - в тон ему ответил Кузякин, подняв вверх большой палец правой руки. Тимур подмигнул и вышел.
Речь шла о любовнице Кузякина, которую тот выдумал для поддержания своего реноме специально для этой троицы. Однако он не учел особенностей характера своих собеседников и вскоре "правда" о личной жизни Алексея Леонидовича стала достоянием местной общественности.
Как ни странно, Людочка, за действия которой больше всего опасался Кузякин, отнеслась к этому совершенно спокойно, а больше всех удивился Мишка, который считал себя знатоком особенностей характера своего партнера. Узнав о связи компаньона со студенткой первого медицинского, он был неприятно поражен, получив новости со стороны.
Как только Курбатов покинул кабинет, заглянула Людочка.
- Алексей Леонидович, к Жукову пришли клиенты, с которыми он договаривался на пол-одиннадцатого, а его еще нет, - тоном государственного обвинителя, выступающего перед судом присяжных, объявила секретарша.
- На трубку звонила?
- Говорит, мчится.
- Так им и передай.
Дверь захлопнулась. Через минуту отворилась снова.
- Может, поговорите с ними?
- Хорошо, - Кузякин поднялся с кресла, - напечатай доверенность в Арбитраж от Тимура и Ко на ознакомление с делом. Номер возьмешь отсюда, - он протянул письмо из суда, - и занеси к нему на подпись. Завтра пошли Антона переснять документы.
Людочка сделала книксен и выпорхнула из комнаты. И минуты не может потерпеть, чтобы клиенты сидели без присмотра. Алексей прошел в кабинет партнера и застал там молодую женщину лет двадцати восьми и странно знакомого человека, сидевшего рядом с ней на одном из гостевых стульев.
- Кузя! - радостно воскликнул человек, вскакивая и бросаясь навстречу Кузякину.
Кузей его называли только старые друзья. Кузякин напряженно всматривался в лицо стоящего перед ним человека, но никак не мог вспомнить, кто же это такой.
- Степан, из строяка! - напомнил незнакомец. - Не узнаешь, что ли?
- Ха, здорово, Кипелка! - в памяти всплыли счастливые месяцы, проведенные в студенческом строительном отряде на Домбае.
- Так ты тут юристом, что ли? - спросил Степан, когда схлынули первые всплески воспоминаний, и Кузякин был представлен даме - жене Степана.
- Это моя фирма, - горделиво обвел руками Кузякин, - наша, с партнером, то есть.
- А-а-а! Так Жук твой партнер, что ли? Вот это да, тесен мир. Я с ним со школы знаком. В параллельном классе учился.
- Так ты с чем сюда пожаловал? - осведомился, наконец, Кузякин.
- Да проблемы у нас, Кузя, - нахмурился Степан. - С партнерами расходимся. Надо фирму делить, вот понадобился грамотный юрист. Я слышал Жук дока по этим делам?
- Да он только этим и занимается, - чуть-чуть приврал Кузякин для красного словца. - Что ни клиент - по поводу дележа бизнеса.
- Вот документы, - выложил на стол пачку бумаг Степан.
- А вот и я! - в кабинет ворвался Мишка.
Мишка был жизнерадостным весельчаком, вечно опаздывающим и не слишком исполнительным, но толковым адвокатом, благодаря своему природному таланту умевшему привлекать клиентов, которые, по каким-то совершенно непонятным для Кузякина причинам, совершенно не обращали внимания на его взбалмошный характер.
Сам Кузякин, хоть и был по натуре ленивцем, имел тревожное чувство ответственности перед людьми, которое напрочь отсутствовало у Жукова. С вечно взъерошенными волосами, с воротничком, частично выбивающимся из-под свитера, в линялых джинсах с пузырями на коленках, Мишка привлекал к себе людей своей энергичной, можно сказать, кипучей активностью, которая иссякала, стоило ему сесть за документы.
С этим у Жукова были явные проблемы, поэтому черновую работу приходилось проделывать Антону - студенту-вечернику, который учась на третьем курсе юридического, по количеству дел мог дать фору другому адвокату.
Без Антона и Людочки, Мишка пропал бы совсем. Он удачно спихнул на секретаршу административные дела, на помощника всю рутинную работу и счастливо жил, не ведая невзгод, как пчелка, нарвавшаяся на полянку цветов, еще не открытую товарками. Откуда он брал своих клиентов, было непонятно, наверное, ему самому, но они у него не переводились.
Он был холост, имел давнюю любовь, еще со студенческой скамьи, что не мешало ему встречаться с другими и минимум раз в два месяца, слезно умолять свою боевую подругу простить и поверить ему в последний раз. Их частые перепалки были известны всем арендаторам, снимавшим помещения на этом этаже. В отличие от Кузякина этот горе-адвокат в обычной жизни не умел врать совсем, и его жалкие потуги придумать оправдания своим похождениям выглядели не убедительно даже для легковерной Людочки.
Если Кузякинскую неправду она раскрывала раз на тысячу, то Мишкины враки вызывали у нее лишь справедливое негодование. Алексей, правда, очень ценил эту Мишкину особенность, считая, что для партнера по бизнесу этот недостаток превращается в достоинство. Не то чтобы он доверял Жукову во всем. Как всякий человек Кузякин судил о других по себе, и до конца никому не верил. Просто Мишке он доверял больше чем другим.
Перепоручив Степана своему компаньону, Алексей вышел в приемную. Людочка была на своем месте: тарабаня по клавиатуре десятью пальцами с ухоженными длинными ногтями, она на мгновение подняла голову и укоризненно мотнула головой на дверь Мишкиного кабинета.
Ее мимика была отлично известна Кузякину. Это движение головой и сопровождавшее его недовольное хмыканье, означало, что она крайне недовольна опозданием своего начальника на деловую встречу и будь ее воля, она лишила бы его премиальных за этот месяц.
Кузякин в который раз подумал, что руководи Людочка делами фирмы, они с Мишкой частенько оставались бы без зарплаты, а возможно их вообще бы уволили. Эта мысль так захватила его, что он внутренне сжался и в его взгляде на мгновение промелькнул испуг. Но он тут же взял себя в руки и прошел мимо тирана в свой кабинет.
Сделав пару звонков и просмотрев текущие дела, Алексей убедился, что все в порядке и принял волевое решение сходить поесть. Воспоминание о завтраке только раздразнило аппетит. В Мишкину голову также закралась подобная идея, потому что она показалась в дверном проеме и тихонько спросила:
- Леонидыч, есть идем?
- А твои уже ушли?
- Ага.
- И не попрощались? - удивился Кузякин.
- Они вернутся. Забыли кой-какие документы. Представляешь с кем у Степана бизнес?
- С кем?
- С Пильщиковым!
- С кем? - переспросил Кузякин.
- Ну, ты даешь, Леонидыч! - возмутился Мишка. - Пильщикова не знаешь?
Он так энергично тыкнул пальцем в потолок, что Кузякин непроизвольно запрокинул голову, хотя понял, что речь идет о ком-то из власть имущих.
- А, Пильщиков! Депутат? Так у Кипелки действительно проблемы?
- Не думаю, - Мишка вошел в кабинет целиком и помотал головой. - Но никогда нельзя сказать точно. Посмотрю, что они принесут, будет ясно. Пока создается впечатление, что они прикрыты со всех сторон.
- Хорошо. Степан неплохой парень.
- Да уж. Знаю. Мы с ним в одной школе учились.
- Он говорил. А я с ним на Домбае познакомился. Мы там гостиницу строили. Для иностранцев. Еще при эсэсэсэре. В стройотряде. Я там у них командиром был, - с гордостью добавил Кузякин. - Никогда комсомольцем не был, а командиром комсомольского отряда - был. Представляешь?
- Как это не был комсомольцем? Даже я был! - возмутился наглым враньем Мишка.
Это был побочный эффект буйной фантазии Кузякина. Частенько ему не верили, когда он говорил чистую правду. Его приколы были известны Мишке, как и всем, кто общался с Кузякиным дольше одного года. И поверить в то, что в восемьдесят пятом какому-то советскому школьнику удалось не быть комсомольцем, было крайне сложно. Вот в то, что он был на месте убийства крупного бизнесмена и видел убегающего наемного убийцу - пожалуйста. В эту сказку, придуманную Кузякиным, Мишка поверил сходу.
Как доказать свою правоту Кузякин не знал. Очень трудно подтвердить, что ты кем-то не был. По-крайней мере гораздо труднее, чем доказать, что ты кем-то был. Оставалось прибегнуть к испытанному приему, который в таких случаях действовал безотказно.
- Звони матери! - решительно сказал Кузякин, хватая со стола трубку радиотелефона.
Это был убийственный довод. Еще не веря, Жуков взял телефон, и с подозрением глядя на партнера, набрал известный телефонный номер. Когда он повесил трубку, в его глазах светилось уважение.
- Ну, Леонидыч, ты даешь! - восхищенно проговорил он. - А как ты умудрился в университет поступить?
- А ты знаешь, никто и не спросил. Наверное, тоже представить себе не могли, - пожал плечами Кузякин.
Есть они поехали в японский ресторан неподалеку от домика Петра. Чтобы загладить свое недоверие к словам компаньона, расходы взял на себя Жуков, поэтому Алексей оторвался на всю катушку. Он попытался восполнить недостатки завтрака и съесть обеденную порцию. Когда он закончил заказывать, Мишка явно пожалел, что брякнул о том, что обедать будут за его счет. На лицо его набежала тень, и он нервно ощупал пиджак в области груди - там во внутреннем кармане он обычно держал кошелек.
Кузякин заметил эти перемены, но сердце его не дрогнуло, и он, прищелкнув палочками, энергично принялся за овощное блюдо, которое подали на стол. Стойкость его объяснялась тем соображением, что в следующий раз Мишка явно трижды подумает, прежде чем усомнится в словах партнера. По Жукову было видно, что прожорливость компаньона испортила ему аппетит. Он вяло ковырялся в тарелке, и, похоже, в уме подсчитывал сумму, в которую ему обойдется опрометчивое обещание. В отличие от Алексея он думал, что трижды подумает, прежде чем опять предложит оплатить расходы до начала обеда.
Вторая половина дня прошла в скуке. Кузякин, чтобы скоротать время, развлекал Людочку рассказами о своем стройотрядовском героическом прошлом:
- Там сплошные горы, водопады и водка, - увлечено расписывал он красоты Домбая. - Бывало, с друзьями залезешь куда-нибудь повыше, вид открывается - дух захватывает. Расстелем накидки, разложим закусон, коньячок местного розлива..., благодать.
По всему выходило, что комсомол направил Кузякина не гостиницу строить, а водку пьянствовать и с девчонками развлекаться.
- Там постоянно из сельхозотрядов кого-нибудь привозили. А сама знаешь - в этих отрядах сплошные девчонки. Если и есть парочка особей мужского пола, то они ленивы и пресыщены. Их от баб, простите, девушек, уже воротит. А мы, рабочие парни, с загорелыми мускулистыми руками, обветренными горным воздухом лицами - настоящие самцы, пользовались бешеной популярностью.
Несмотря на то, что повествование было наиболее интересно мужскому полу, Людочка слушала с нескрываемым удовольствием. Она всегда слушала Кузякина, приоткрыв рот и немного затаив дыхание, вероятно, чтобы не спугнуть рассказчика. Кузякину это льстило. Это была одна из немногих черт Людочки, которая импонировала ему.
В такие моменты она размякала, и можно было не опасаться, что раздастся ее напряженно-звенящий голос, возвещающий о необходимости куда-то ехать, что-то делать и предпринимать какие-то активные действия. Мишка тоже, если позволяло время, приходил послушать. Вот его, как слушателя, Кузякин не любил. Жуков постоянно задавал вопросы, пытался подловить на мелочах и, вообще, во всем сомневался. Эта адвокатская черточка была Кузякину неприятна, но он осознавал необходимость подобных тренировок, поэтому терпел Мишкино присутствие.
Сегодня Жукова не было, игра в шахматы стояла в отложенной позиции, и Кузякин, в течение монолога изредка подходил к ней, когда в голову приходил какой-нибудь интересный ход. Тогда он прерывался, склонялся над доской и, шевеля губами, словно пытаясь одной губой съесть другую, несколько мгновений стоял молча.
Это молчание выводило Людочку из ступора, в ее глазах появлялось осмысленное выражение, и если Кузякин не успевал продолжить, она вполне могла найти занятие и себе и самому Кузякину.
Уже под вечер, когда был найден лучший, по мнению Алексея, ход, рассказана последняя история, отпущен по своим делам Антон, и Людочка, накрасившись, собирала в сумочку вещи, в офис ввалился Жуков.
- Степан не приходил? - спросил он с порога.
- Еще нет, - ответил Кузякин, подойдя к шахматам и, всем своим видом показывая, что настало время закончить начатое.
- А что, должен был зайти? - оторвалась от зеркала Людочка.
- Ну, да, должен.
- А па-ачему этого нет в расписании? - возмутилась секретарша.
- Забыл, - отмахнулся Мишка, поразив своим пренебрежением обоих собеседников. - В машине по радио передали, что застрелен Пильщиков - один из бывших компаньонов Степана.
Людочка, не имевшая представления об утреннем разговоре с новым клиентом, хотела продолжить нагоняй за забывчивость, но, увидев лица начальников, сменила гнев на милость:
- Кофе, чай?
- Кофе! - одновременно заявили оба партнера и, не сговариваясь, направились в Мишкин кабинет обсудить сложившуюся ситуацию.
- Ты думаешь, Кипелка замешан в этом? - присев на стол, спросил Кузякин.
- Черт его знает, мы давно не виделись. Я и не знал, что у него совместный бизнес с Пильщиковым, пока он документы не показал.
Пильщиков был депутатом ЗакСа и довольно одиозной фигурой, владевшим в городе массой всевозможных предприятий: от станкостроительных производств до массажных салонов. Он не принадлежал ни к одной из партий, всегда гордился своим статусом независимого депутата, и строил свои предвыборные кампании на глобальных обещаниях накормить всех и привести в порядок все. Он всегда проходил в одном и том же округе, где почти все жители работали на его предприятиях.
- Бедняга Некипелов, за него примутся в первую очередь, - посочувствовал старому приятелю Кузякин.
- Черт возьми, а ведь точно! - расстроился Жуков. - Надо позвонить ему, узнать, как дела, почему не едет, - Мишка посмотрел на часы.
- Я думаю, что в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, у него сейчас других забот полон рот.
- Все равно надо позвонить и узнать.
Мишка порылся в нагрудном кармане и вытащил красивую визитную карточку с золотистым тиснением. Взяв телефон, он набрал номер и несколько секунд слушал ответ.
- Выключена или находится вне зоны..., - прокомментировал он, - на метро он не ездит, так что можно предположить, что у Степы начались несоленые деньки. Елки-палки, вот влип-то.
- Не каркай, - урезонил Кузякин причитавшего друга. - Может с ним все в порядке!
- Да! Точно, он забыл о встрече и, выключив мобилу, лежит, отдыхает от трудов праведных. Скорее всего, либо показания дает, минимум как свидетель, либо парится в обезьяннике.
- Не каркай, - поразмыслив чуток, сказал Кузякин, но тон был уже менее уверенный. - Конечно, может быть все что угодно, но у такого крутого перца, каким был покойный депутат и без нашего друга Кипелки врагов был вагон с тележкой. Почему должны сразу в него вцепиться? А у трубки могла батарея сесть, - закончил он уже более твердо.
Мишка, слушая тираду партнера, молча вытаскивал из шкафа документы.
- Если ты сюда заглянешь, все сразу встанет на свои места, - он открыл регистратор, щелкнул застежкой и вынул прозрачный пластиковый карман, внутри которого виднелась крупная надпись "УСТАВ". - Некипелов, Степан Аркадьевич, Некипелова, Лидия Васильевна - начал зачитывать он со второй страницы документа, - по тридцать процентов и Пильщиков, Григорий Кондратьевич - сорок процентов.
- Ну и что? - не понял Кузякин.
- Он в этой конторе учредитель и директор, а она - учредитель и главбух. Они могли просто никуда не ходить, ни к кому не обращаться. Они нечто вроде доверенных лиц самого Григория Кондратьевича. Но что-то у них не склеилось и захотелось самостоятельности.
- Да с чего ты взял?
- Сами сказали. Я им проблем пообещал кучу с его стороны, но они настаивали. А на этой конторе только недвижимости на три миллиона баксов, - Мишка достал баланс. - Вот так-то, дорогой товарищ!
В этот момент в кабинет влетела Людочка.
- Ты еще здесь? - удивились оба компаньона.
- Там к вам из милиции, - объяснила секретарша свое появление.
Глава 3.
Сергей Юрьевич Пронин сидел в своем новом кабинете и размышлял о превратностях жизни. Всю сознательную жизнь он мечтал об этой работе и вот после стольких лет мотаний по разным ведомствам он оказался в святая святых: в отделе по борьбе с организованной преступностью.
Еще в третьем классе он прочитал про майора Пронина и увидел в этом совпадении перст судьбы. Он продолжал мечтать о борьбе с преступностью до момента развала Советского союза, когда на книжные лотки валом высыпала зарубежная приключенческая литература.
На этих лотках он открыл для себя Чейза, который показал ему, как может быть опасна мафия, в чем он смог скоро убедится, посмотрев новости по телевизору. Его решимость не убавилась, когда он завалил вступительные на юридический в Университет. Ему пришлось, правда, несколько поступиться мечтой приняв жесткий ультиматум отца, который по блату устроил его в ЛИТМО.
Все пять лет учебы в институте он только и думал, сможет ли устроиться с непрофильным образованием в органы внутренних дел. Оказалось что запросто. Только размер зарплаты был столь жалок, что отец, по блату, конечно, устроил его в мэрию. На незначительную должность референта заместителя председателя комитета по городскому хозяйству.
Проработав там два с лишним года, молодой человек решил начать свой собственный бизнес. Почему он выбрал строительство, было понятно только с одной точки зрения: его знакомства позволяли получать заказы от комитета. Но поскольку он сам ни в строительстве, ни в бизнесе не разбирался, дела фирмы в гору не пошли.
Завершив карьеру бизнесмена и расплатившись с долгами, Сергей Юрьевич по протекции отца устроился в налоговую полицию. Вот это было уже ближе к мечте повзрослевшего мечтателя, закаленного жизненными неудачами и приобретшим к тому времени привычку курить трубку.
Не то чтобы он желал походить на знаменитого курильщика трубок Шерлока Холмса, даже наоборот, рассказами Конан Дойла Пронин не увлекался, поругивая писателя за пренебрежение к настоящим труженикам сыска - работникам Лондонского Скотланд Ярда. Но трубка в зубах придавала ему солидный вид и неизменно производила впечатление на женщин.
Правда, только сначала. Почему-то, как только женщины узнавали Сергея Юрьевича ближе, они старались держать его на расстоянии. Это его несколько беспокоило, пока он не встретил Аделаиду Владленовну. Еще только услышав ее имя, Сергей Юрьевич обратил внимание на его мелодичное звучание. А когда увидел обладательницу, его внутренний голос подсказал, что эта женщина - его судьба.
Аделаида была тонкой, невысокой девушкой неопределенного возраста, в круглых очках, которые из-за своей толщины казались чуть запотевшими. Ее тихий и немного испуганный голос заставлял сердце Пронина нежно сжиматься. Но главным достоинством стало ее отношение к самому Сергею Юрьевичу: почтительное внимание каждому его слову, преданное заглядывание в глаза и готовность четко следовать любому его указанию. Он сразу распознал в ней спутницу жизни, и через два месяца после первой встречи они подали заявление в ЗАГС.
Работая в полиции, пусть и налоговой, Пронин, в общем и целом, чувствовал себя на своем месте. Не обретя особых познаний в налоговом праве, бухгалтерском учете и тому подобных премудростях, он быстро двигался вверх от чина к чину, и дослужился до капитана, когда неожиданно налоговую полицию ликвидировали, переведя почти всех сотрудников этого ведомства на борьбу с наркотиками.
Сергей Юрьевич в это число не попал, а перевелся в отдел по борьбе с организованной преступностью. Мечта свершилась. Но впереди предстояла тяжелая и опасная работа.
Но не тяжесть работы пугала Сергея Юрьевича, сидящего в раздумьях перед окном своего кабинета и наблюдающего за суетливой жизнью большого города, где ежедневно происходят преступления. Его несколько насторожило первое задание, которое руководство поручило ему. И не громкое имя погибшего депутата было тому причиной. А фраза, которую он расслышал благодаря острому слуху, которым наградила его матушка-природа.
Странную фразу произнес непосредственный начальник Пронина, начальник отдела, полковник Волков, когда Сергей Юрьевич покидал его кабинет. Полковник, обращаясь к своему заместителю, сказал:
- И даже неплохо, если он свернет себе на этом деле шею. И от идиота избавимся, и лишних шишек не набьем.
Окончание фразы Пронин не расслышал, поэтому не понял, к кому она относилась, но его терзало смутное подозрение, что речь шла о нем самом. Только почему полковник, ранее не знакомый с Прониным назвал его идиотом? И вообще был к нему враждебно настроен? Ведь Пронин совсем недавно пришел в отдел и не мог никого успеть настроить против себя. Особенно начальство, с которым успешно налаживал отношения на любой работе.
Поразмыслив немного над этой загадкой, Сергей Юрьевич пришел к выводу, что вопрос все-таки относился к кому-то другому, ибо в своих способностях раскрыть дело об убитом депутате не сомневался и помыслить не мог, что кто-либо другой может сомневаться в этой очевидной истине. Но если даже полковник Волков на самом деле так думает, в силах Сергея Юрьевича развеять это заблуждение начальства. И именно такое громкое дело поможет ему в этом.
Для успешного расследования, по мнению капитана, были нужны три вещи: приступить к нему как можно быстрее, не упустить ни одной улики, понять, кому это было нужно. Тогда, исходя из третьего, из-за второго, и быстро благодаря первому удастся найти преступника.
Это не был подход дилетанта, как можно было бы подумать. Пронин за годы движения к своей мечте прочел немало специальной литературы и был неплохо подкован в теории сыска. А поскольку криминалистика была его призванием, он имел все шансы быстро добраться до убийцы.
Поэтому, не теряя времени даром, Сергей Юрьевич стремительно покинул кабинет, и буквально сбивая с ног идущих навстречу людей. То, что он даже не успел пообедать, придавало его стремительности особую окраску, ибо, по мнению Аделаиды Владленовны, нет ничего важнее правильного питания. Отказ от обеда был сильным поступком, о котором вечером он обязательно ей расскажет. В том, что Аделаида поймет его и поддержит, сомнений у капитана не было.
Первые сомнения в успехе расследования появились у капитана, когда его вырвало при виде тела убитого. Мало того, что у трупа в буквальном смысле слова отсутствовал верх черепа, так еще и над остатками его головы роились мухи.
Тело, в ожидании начальства, пролежало на жаре не менее часа, и рядовые сотрудники были уже несколько на взводе, когда капитан Пронин с зеленым лицом вылез из Волги и направился к месту преступления. Зеленый цвет появился на физиономии Сергея Юрьевича, когда он проезжал мимо. А то, что капитану не удалось сдержать рвоту или хотя бы дойти до ближайших кустов еще меньше опустили его акции в глазах подчиненных.
Когда последние спазмы закончились, и бунтующий желудок был усмирен, у Пронина мелькнула мысль, что отказ от обеда был абсолютно правильным решением. Питание - питанием, а выезд на дело капитан решил больше никогда не начинать с приема пищи.
Немного придя в себя, Пронин приказал убрать тело с проезжей части и занялся осмотром места происшествия. Улик на мостовой оказалось чрезвычайно мало. Около верхней части трупа была найдена гильза, в машине убитого - документы, относящиеся к фирме "Битекс".
Капитан мельком проглядел их, и отложил в памяти фамилию директора "Битекса" некоего Некипелова Степана Аркадьевича. Интуиция подсказывала ему, что этот Некипелов имеет прямое отношение к произошедшему. Немедленно он надиктовал данные на подозреваемого, оказавшемуся поблизости сержанту и поручил установить местонахождение Степана Аркадьевича.
Оказалось, что гражданин Некипелов с женой сидит рядом в Газели, поскольку именно он вызвал милицию, Пронин поспешил увидеть Степана Аркадьевича лично.
И минуты разговора было достаточно, чтобы убедится, что интуиция не его не подвела. Разумеется, из списка убийц Некипелова пришлось вычеркнуть, но он тут же перекочевал в список заказчиков убийства.
Хотя при взгляде на спокойное лицо гражданки Некипеловой в непричастности ее мужа и ее самой к убийству стоило засомневаться. Женщина, спокойно чувствующая себя там, где капитана тут же вырвало, вполне могла лично участвовать в убийстве делового партнера.
Лидия Васильевна действительно выглядела абсолютно спокойно, но не оттого, что была бесчувственной убийцей, а просто потому, что после окончания медицинского института какое-то время работала патологоанатомом. Пронин этого, конечно, знать никак не мог и сделал ошибочные выводы. Когда же Некипеловы сообщили, что опаздывают на встречу со своим адвокатом, подозрения, подкрепленные только непроверенной интуицией, обернулись уверенностью.
Записав адрес адвокатской конторы в новенький блокнот, и поставив рядом с фамилией Кузякин жирный знак вопроса, Пронин распорядился задержать Некипеловых. Вопросительный знак напротив фамилии Кузякин появился после слов Степана Аркадьевича о случайной встрече со старым приятелем. Такая обмолвка, по мнению руководителя расследования, была явно преднамеренной попыткой ввести следствие в заблуждение.
Как он знал из обширнейшей литературы, случайностей не бывает. Пронин решил навестить юристов и внимательно присмотреться к бывшему стройотрядовцу Кузякину. Держа в руках документы, изъятые у Некипеловых и пачку, найденную в машине убитого, Сергей Юрьевич откровенно радовался, представляя, как быстро растет дело об убийстве известного депутата. Не то чтобы он считал количество томов в деле единственным показателем проведенной работы, но эта приятная мелочь согревала его сердце.
Задумавшись над этим, Пронин представил, сколько документов можно было бы изъять у адвокатов подозреваемых, если бы закон не сделал эту процедуру столь сложной. Искренне сожалея об упущениях, допущенных при разработке закона, он сел в машину и отправился на Петроградскую сторону в офис адвокатов.
Глава 4.
Вернувшись домой в половине двенадцатого Кузякин и не надеялся на ласковый прием, хотя несколько раз за вечер звонил жене и предупреждал, что будет поздно. Вероятно, именно эти звонки и натолкнули Лену на нехорошие мысли об отсутствии мужа дома уже второй вечер подряд. Только испачканные мелом пальцы и нетрезвый вид, на ее взгляд исключавший возможность измены как физического действия, несколько спасали общее положение.
Лена, уверенная в отсутствии мужа на работе на том простом основании, что он не может быть в двух местах сразу, поскольку должен быть в суде, позвонила туда в самый неподходящий момент. Людочка, забывшая о расписании из-за появления в приемной целой делегации сотрудников правоохранительных органов, при упоминании о суде вскрикнула как-то странно, что пробудило в жене Кузякина самые недобрые предчувствия.
Сообщение, что Кузякин до сих пор находится на работе, но позвать его к телефону нельзя, подтвердило ее подозрения в том, что она стала жертвой обмана со стороны мужа, а его секретарша всеми силами старается выгородить ее благоверного. Людочка, никогда не считавшаяся угрозой семейного благополучия четы Кузякиных внезапно вышла на первый ряд в круге подозреваемых.
Лена припомнила все слова Кузякина по ее поводу и пришла к выводу, что все сказанное является нелепой, но успешной попыткой увести ее внимание в сторону. Она не могла понять, как можно было не обращать внимание на пожелания мужа избавится от тиранической секретарши, которые он повторял не много ни мало, а пять лет подряд. Ведь для того, чтобы ее уволить нужно было максимум две недели!
Вспоминая свою доверчивость, Лена с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться от обиды и злости. Именно в этом состоянии застал ее задерганный и уставший от долгих и нудных разговоров с придурком капитаном Кузякин, вернувшийся домой и страстно желавший одного: получить на ужин нечто большее, чем подгорелая яичница.
Его ждало глубочайшее разочарование. Еды в доме не было совсем! Нет, то есть булка-хлеб в хлебнице и позавчерашний суп в холодильнике никуда не делись, но ужин, о котором так мечталось, приготовлен не был, жена сидела в большой комнате с каменным лицом, и в ее взгляде на мужа читалось нечто большее, чем недовольство поздним приходом домой.
По десятибалльной шкале Кузякина такая канитель еле тянула на единицу. (При нуле его должны были огреть скалкой). Но главные разборки полетов начались сразу после его удивленного:
- А ужина, что, не будет?
- Ужина тебе захотелось?! - мгновенно вскипела жена, вскочив с дивана и повернув к Кузякину пылающее лицо. - Я тебя сейчас накормлю ужином! Ты у меня физраствором через трубочку будешь питаться!
- Эй, ты чего? - испугано отступил в коридор Кузякин.
Его испуг и позорное отступление только подлили масла в огонь, и Лена бросилась в наступление:
- Ты будешь там со своей секретуткой развлекаться, а я тебя ужином кормить?
- Секретуткой? - переспросил донельзя пораженный таким предположением Кузякин, ретируясь еще дальше от разгневанной жены. - Ты совсем рехнулась от ревности. Откуда ты это взяла?
- А ты будешь отрицать? - дыша как паровоз, спросила Лена.
- Да ничего не было! Я целый вечер просидел..., - Кузякин хотел рассказать про ужасный вечер с нудным УБОПовцем, о том, что его, похоже, подозревают в соучастии в убийстве и других многочисленных преступлениях (а именно так он воспринял пространные высказывания капитана Пронина), но Лена не дала ему такой возможности.
- А как же суд? - напомнила Кузякину жена. - У тебя же в пять судебное заседание. Или ты заменил его на внесудебное лежание? Я звонила тебе на работу в шесть тридцать. Твоя (Лена сделала на этом особое ударение) Людочка сказала, что ты очень занят, у тебя люди. Ха! Могла бы придумать что-нибудь получше.
- Больная! Я же пытаюсь все тебе объяснить! - попытался утихомирить жену-скандалистку Кузякин. - Ко мне полшестого вломилась целая толпа ментов и битых три часа пыталась выяснить у меня непонятно что. Один даже подозревать меня начал. Слышала про убийство Пильщикова?
- Боже, ты думаешь, я вечно буду выслушивать твое вранье! Какой идиот мог подумать, что ты причастен к убийству? Не вешай мне лапшу на уши!
Это был один из тех случаев, когда репутация Кузякина, как вечного придумщика, сыграла против него самого. Но здесь ему не могла помочь мама. А потребовать позвонить Жукову, было так же глупо, как сходу признаться в измене. Мысли Кузякина заметались по внезапно опустевшей голове в поисках выхода.
Лена обычно была очень рассудительной, но иногда на нее накатывала чувство беспричинной ревности и она становилась совершенно неуравновешенной особой, спорить с которой или приводить доводы было бесполезно. Кузякин знал об этих приступах ревности и прежде старался успокоить и уверить ее в своей любви, что действовало очень неплохо. Но после изматывающей беседы с Сергеем Юрьевичем роль любящего мужчины была ему не по силам.
- Да пошла, ты, - грубо оборвал он лившиеся рекой упреки жены. - Мало того, что ты вечно подозреваешь меня в неверности, так еще и не хочешь выслушать, когда я пытаюсь рассказать тебе, что происходит на самом деле.
Я, как Папа Карло, тублю на работе от зари до зари, так еще и ты со своими претензиями. Да хоть если б я действительно изменял тебе со своей секретаршей, тебе нужно было бы молчать в тряпочку, ибо где ты найдешь такого мужика, который бы не пил беспробудно, не курил, не смотрел футбольные матчи, часами просиживая у телевизора, имел неплохую работу да еще и не изменял бы собственной жене? Ты богу вечерами должна молиться, что я не бросаю тебя из-за твоей ревности и постоянных гноблений.
Высказавшись, Кузякин чуть втянул голову в плечи, так как после такой пламенной речи должно было последовать страшное возмездие. Исправить сказанное возможности не было. У него было слишком мало времени, пока до жены полностью дойдет информация, переданная им со страстной пылкостью, накопленной за время беседы с капитаном Прониным.
Там он не мог высказать все, что думал по поводу бредовых идей сотрудника правоохранительных органов, так как мог быть привлечен к ответственности за оскорбление сотрудника при исполнении, а тут вот вырвалось. И вырвалось явно лишнее. Если бы Кузякин обладал способностью стирать память людей, то немедленно стер пять последних минут из памяти жены, потому как, глядя на лицо своей половины, уже сожалел о сказанном.
Сначала казалось, что речь не произвела на Елену Юрьевну сильного впечатления, потому что лицо ее сохраняло некоторое время прежнее выражение, но это первое впечатление было обманчивым. Краска праведного негодования медленно начала проступать на ее лице, потом и черты стали принимать выражение более свойственное африканской маске из племени Тимбукту, изображающей бога войны, висевшую в доме родителей с незапамятных времен их далекого предка - путешественника по Южной Африке.
В горле законной супруги гражданина Кузякина стало что-то клокотать, как в первые минуты после подачи воды в систему парового отопления и, наконец, резкий удар справа открытой ладонью по щеке мужа показал отношение жены к его пламенной речи. В этот удар Лена вложила всю накопленную женским родом за долгие годы патриархата ярость.
- Свинья, - спокойно сказала Лена и, повернувшись спиной к ошарашено потирающему левую щеку Кузякину, вернулась на свою прежнюю позицию на диван в большой комнате.
На ее лицо, сохранившее еще остатки боевой раскраски, вернулось первоначальное каменное выражение. Кузякин, немного нагнувшись вперед, высунул голову в дверной проем и услышал:
- Чтобы духу твоего здесь не было.
Напоминать женщине в такие минуты, что она находится в твоей квартире, явно не следовало. Но и сдавать свои позиции без боя Кузякину, как дипломированному юристу не следовало. Теперь ему необходимо было проявить все свои познания в дипломатии, чтобы хоть как-нибудь загладить впечатление от своих слов.
- Заяц, - как можно нежнее и проникновеннее произнесла Кузякинская голова. - Я не хотел тебя обидеть. Просто у меня был тяжелый день. Раскалывается голова, и я страшно устал. А ты встречаешь меня беспочвенными подозрениями и без ужина. Естественно, я сорвался, но и ты должна понять, как мне сложно правильно выражать свои мысли в такой обстановке. А ты срываешься на крик и не хочешь ничего слушать. Давай поговорим спокойно, без нервотрепки.
- Я не хочу с тобой разговаривать, подлый ты человек, - сказала Лена, и Кузякин увидел в профиль, как увлажнились ее глаза от жалости к самой себе. - Я обслуживаю тебя, кормлю, пою и ни грамма благодарности. Твои слова - сплошное вранье. Я не верю им ни на грош. Я слишком хорошо изучила тебя за десять лет.
- За девять, - осторожно поправил Кузякин в надежде перевести разговор на другую тему. Он знал, что в споре у Лены не рождается истина, а проявляется чувство самоутверждения, и иногда охотно проигрывал ей в таких мелких перепалках. Но в этот раз у него ничего не вышло. Лена оставалась непреклонной и пар на мелочи выпускать не хотела:
- Я не хочу слышать от тебя ни слова, - она не обратила внимания на его поправку и продолжала гнуть тему выселения Кузякина с жилплощади. - Ты еще приползешь ко мне на коленях. Я отсужу у тебя твою фирму и твою машину. Ты еще будешь ноги мне целовать.
Тема развода и "имущества пополам" не так часто обсуждалась в семье, но если уж заходил разговор, то жена напрочь забывала, кто в семье адвокат и про все остальные мелочи. Кузякин во избежание нагнетания обстановки решил не возражать.
- Я же попросил у тебя прощения, - сказал он примирительным голосом и еще раз повторил, чтобы крепче закрепить информацию. - Я немного погорячился и попросил за свою горячность прощения.
- Пошел вон, - тоном, полным презрения, ответила жена.
- Ну, это уже переваливает через край! - возмутился Кузякин столь непоколебимой позиции супруги. - Я уйду, но ты пожалеешь об этом! Если я тебе не изменял все эти годы и получил в награду вот это, то теперь с чистой совестью пущусь во все тяжкие, чтобы хоть не зря мучиться.
Это была серьезная угроза, которая одновременно сочетала в себе признание в отсутствии вины. Ход был достаточно примитивным, но не использовать его Кузякин не мог.