На каток Олеся отправилась от безысходности. Нужно было как-то убить томительные часы одиночества, когда мама на дежурстве в больнице, папа в аэропорту далекого северного города, где метели заметают дороги ровными барханами снега, а в пустой гостиной, возле наряженной елки, стоят на столе рядами заранее приготовленные салатики, салатики, бутербродики и снова салатики, а, ну и еще гусь с яблоками, глупая жирная птица, которую мама купила на рынке за сумасшедшие деньги. Проводить вечер в компании с салатиками и гусем Олесе не хотелось, а никакой другой компании у нее не было. С одноклассниками в новой школе она еще не успела подружиться, с соседями в новом доме не успела познакомиться. Новый год без друзей, он и без друзей Новый год, конечно, но сидеть в квартире одной - не самое интересное занятие.
До катка было рукой подать - через два двора, за сквером. Собственно, это и не каток был вовсе, а пруд, замороженный трескучим декабрем, круглый и блестящий, как зеркало. Олеся постояла на берегу, пытаясь представить, что вон там, в серединке, где изо льда торчит, накренившись, острая голова буйка, летом будут купаться мальчишки, орать дурниной и топить друг дружку в зеленоватой воде. Сейчас на катке было пусто - только маленькая девчонка, круглопузый медвежонок в толстой шубе, разъезжала по льду на каких-то допотопных коньках, привязанных веревочками прямо к валенкам. Олеся из своих старых коньков этой зимой выросла, но когда это отсутствие коньков кому-то мешало? Разогнавшись на склоне, она вбежала на лед и заскользила по гладкой, прозрачной поверхности - под ногами, застывшие во льду, как мушки в янтаре, промелькнули травинки, пакетики из-под сухариков, конфетные фантики, и вот уже лед стал чистым, как хрусталь, сияющим, ясно-голубым... Шлеп!
Олеся ткнулась теплыми варежками в гладкое стекло катка, тюкнулась о ледяную поверхность коленками и по инерции проехала еще полметра. Ушибиться не ушиблась, но отражение, которое смотрело на Олесю из блестящей поверхности, имело весьма обиженный вид. Интересно, никто не видел? Олеся начала приподниматься, оглядываясь по сторонам - если ее заметили какие-нибудь мальчишки, то как пить дать поднимут на смех, ужас! Отражение тоже отстранилось, но вдруг приблизилось к самой поверхности льда... а потом сняло варежку и тихонько постучало с той стороны.
- Выпусти меня! - по губам прочитала Олеся и на всякий случай снова огляделась по сторонам: никто не видел, как она сошла с ума?
- Выпусти! - отражение, похоже, было возмущено промедлением. - Чего смотришь! Давай!
Оно приложило ладошку ко льду с той стороны, показывая, что нужно делать. Под ладонью стало мутнеть, расширяясь, круглое пятно - и Олеся, подумав секунду, тоже сняла варежку.
Лед был теплым. Он не таял, а будто исчезал под ее рукой, секунда, другая, и вот она уже чувствует, как прижимается ладонью к другой ладони, горячей. Отражение подмигнуло ей и крепко схватило за руку.
- Ой! - закричала Олеся, вскакивая.
Девчонка-медвежонок звонко шлепнулась на лед.
- Вот тебе и "ой!" - весело сказало отражение, вставая рядом с Олесей. Они все еще крепко держались за руки, и Олеся поймала себя на мысли, что если еще шире открыть глаза, они, пожалуй, выпадут совсем. А вот отражение, которое стояло рядом и как две капли воды было похоже на саму Олесю, совсем не было ошарашено - оно разглядывало ее с любопытством, будто оценивая.
- Ты мой двойник, - Олеся помотала головой, выдернула руку и на всякий случай сделала шаг назад
- Ты моя половинка, - ответило отражение. - Как здорово! Давай знакомиться! Я Коуве.
- Я Олеся. Какая я тебе половинка?!
Под ногами влажно блестела, затягиваясь ледком, круглая полынья размером в ладонь.
- Понятно, ты ничего не знаешь. Ну что ж, пора нам уже встретиться! - отражение снова подмигнуло Олесе. - Как ты смешно одета...
Ничего смешного в своей одежде Олеся не видела - ну, красная куртка, ну, вельветовые штаны, ботинки на толстой подошве, шапка с помпоном. Все девчонки так одеваются. А вот Коуве как будто вышла прямо из норвежской сказки: меховой тулупчик, меховые сапоги, меховые штаны и меховая шапочка, все такое чистенькое, сливочное на вид, как будто и не побывало только что в пруду, подо льдом.
- Ты точно из пруда появилась? - с подозрением спросила Олеся.
- Какой еще пруд? Это зеркало, - отмахнулась Коуве. - Я его выбрала, когда тебя вдруг увидела. Отличная штука, даже со мной работает.
- С тобой работает?
- Ну да. Я ж без половинки, со мной вообще ничего не работает, а ледяное зеркало - вещь! Помогло, как видишь! Как я рада с тобой встретиться, ты не представляешь!
Без предупреждения Коуве вдруг подпрыгнула к Олесе и стиснула в жарких объятиях.
- Да не пугайся ты, глупая, половинку свою нашла, радоваться надо, - зашептала она девочке прямо в ухо. - Я тебе сейчас все расскажу. Хотя времени у нас совсем мало.
Коуве и вправду рассказала. Теперь они шли, держась за руки, по тропинке меж заснеженных берез и елок, и Олеся все никак не могла перестать задавать вопросы.
- То есть если мы с тобой вместе, то мы - сильнее и даже можем колдовать?
- Магичить. Но ты можешь говорить "колдовать". Ты не представляешь, что значит родиться, потеряв половинку! Нас таких, конечно, не так уж и мало, но все равно - туго приходится. Это... это как если бы ты в своем мире была совершенно невезучей.
- Я везучая, - возразила Олеся.
- Тебе повезло, - серьезно ответила Коуве. - А представь... ну... мне трудно правильно объяснить, но вот все открывают дверь нормально - а ты со всей дури въезжаешь этой дверью себе в лоб. Все нормально расплачиваются в магазине - а у тебя в руках денежка рвется. И так каждый раз. Ты вюркаешь - а получается керливень. Ты преломляешь реальность, чтобы попасть в лес - а попадаешь на облако, знаешь как холодно потом падать!
- А как должно быть? Ну, в вашем мире...
- А должно, конечно же, все получаться. Вот сейчас мы вместе, и если бы мы оказались у меня... Ты можешь переместиться ко мне? Давай, ну пожалуйста! Мы наконец сможем, как все...
- Я не могу, - Олеся даже остановилась. - Я правда не могу. Все это очень интересно, но у меня тут мама, папа, через две недели третья четверть, ну и вообще. Как я к тебе... А вдруг мы не сможем вернуться? Вернее, я не смогу...
Коуве тоже остановилась. Наморщила носик.
- Очень жалко. Очень! Я так надеялась, что удастся тебя уговорить. Но ты же моя половинка. Ничего у меня не выйдет, я чувствую.
- Извини, - Олеся снова взяла свое отражение за руку. - Я с удовольствием помогла бы тебе колдовать. Вот если бы я была какая-нибудь сиротка, и жила бы в каморке под лестницей, и мне нечего было бы есть, и у меня не было бы никого-никого... тогда да, конечно! Но у меня есть здесь семья и есть моя собственная, очень хорошая жизнь.
- Да не объясняй, я же понимаю, - Коуве вздохнула. - Но все равно. Ты чувствуешь, что мы с тобой совсем-совсем не мерзнем? И все у нас хорошо. Мы даже ни разу не упали.
- Да где тут падать... - начала было Олеся, и тут позади них, на тропинке, раздался панический вопль, потом шлепок, потом хохот. Они обернулись - на ледяном блестящем пятачке поскользнулись парень и девушка. Сейчас они сидели в сугробе, смеялись, но, кажется, совсем не собирались вставать.
- Таких мест на этой тропинке полно, - улыбнулась Коуве. - Мы могли бы поскользнуться сто раз. Поверь мне. Но мы друг друга бережем, мы же половинки. Жаль только... впрочем... мы же можем проверить! Пожелай что-нибудь!
- Хочу мороженого!
Коуве нахмурилась.
- Нет. Нужно слово, нужен звук. Иначе не сработает.
- Это как?
- Ну смотри... Я не уверена, но может получиться... Плюх!
С разлапистой еловой ветки, прямо на молодую парочку, свалился - плюх! - огромный сугроб. Парень с девушкой сначала замолчали ошарашено, а потом захохотали снова.
- Ого!
- Ого! - Коуве вскинула руки. Прямо перед ними, рядом с детской площадкой, вдруг выросла огромная снежная горка.
- Ого! - восторженно заорала малышня и бросилась на штурм горы.
- Вот так, значит, - Олеся почувствовала, как в голове вертятся, сталкиваясь и искря, совершенно новые, неожиданные мысли. - А если у нас мороженое тоже будет "ого!"?
- Нет, не выйдет. Тут обман не поможет, тут все по-честному. Мне говорили, что в ваших мирах единственное, что без обмана - это звуковая магия. Вы вообще очень много врете... Впрочем, неважно, давай веселиться! У тебя есть идеи?
- Дзыыынь! - Девушка, которая стояла на остановке и с потерянным лицом гипнотизировала телефон, уже весело щебечет в трубку.
- УРА!!! - Фейерверк, который никак не желал разгораться, выплевывает в небо десяток разноцветных огненных фонтанчиков, один другого ярче.
- Тр-тр-тр! - Водитель едва успевает захлопнуть капот своей внезапно очнувшейся машины, открыть дверь и прыгнуть за руль.
- Ах! - Только что у паренька в спрятанной за спиной руке была лишь одна чахлая розочка, и вот уже его девушка восхищается прекрасным, огромным, сверкающим блестками букетом.
- Фии, блестки на цветах это так банально, - поморщилась Олеся.
- Наверное, ей как раз такое и нравится, - возразила Коуве. - Все не случайно. А вот свое "фи" ты зря сказала. Смотри.
И действительно, в трех метрах от них пузатая такса вдруг решила, что стоящая рядом хозяйка - пышная блондинка в вечернем платье и меховой пелеринке - вполне сойдет за фонарный столб. Тоненько зажурчал ручеек. Блондинка вдруг перестала чирикать по телефону, почувствовав, как модные туфли наполняются влагой.
- А нечего в туфлях по морозу расхаживать, - виновато буркнула Олеся.
- Все равно нехорошо получилось. Послушай, а может, ты передумаешь? Все эти дзынь и бом-бом, это хорошо, но ведь мы можем больше, гораздо больше! Только представь...
Коуве с размаху плюхнулась на запорошенную снегом скамейку.
- Мы такого наворотим вместе! Ооо, ты закачаешься...
- Ты как-то покраснела, - заметила Олеся. - По-моему, ты врешь...
Коуве помолчала и отвела глаза.
- Извини. Хотелось попробовать.
- Что?
- Попробовать врать... У вас же можно. Но я передумала. Я не буду тебя уговаривать, потому что...
- Что?
- Раз ты моя половинка, то в моем мире мы просто станем целым. Вот и все. Тебя отдельной не будет.
- Что!?
Олеся и не знала, что может так испугаться. Но Коуве лишь вздохнула и похлопала ладонью по скамейке рядом, приглашая присесть.
- Забудь, - сказала она. - Я не должна была просить. Но у вас в мире так легко врать... Многие пользуются. Некоторые наши... я знаю, они переманивали к себе. Все это очень печально. Я с тобой так поступать не буду. И вообще... ты забыла про время? Тебе нужно домой.
Олеся достала телефон. И правда... Мама обещала вернуться с дежурства к одиннадцати, а сейчас уже без пяти. От папы пришло сообщение "Малыш, мы наконец взлетаем, так что ждите!".
- Ты расстроена? - Олеся посмотрела на Коуве, которая мрачно ковыряла снег носком пушистого сапога.
- Нет, что ты! - голос у Коуве был веселым, но глаз она по-прежнему не поднимала. - Мне тоже нужно возвращаться.
- Но ты придешь завтра? Давай встретимся вечером на том же месте.
- Это Новый год, детка, - Девочка подняла голову и посмотрела на Олесю очень серьезно. - Только в Новый год может случиться такая встреча. Я ждала этого сто пятнадцать лет. Подожду и еще.
- Сто... Сто пятнадцать?.. Мне всего одиннадцать! Ты что-то путаешь!
- Миры разные, время разное, правила разные, разное волшебство, - пожала плечами Коуве и снова опустила глаза. - Они соприкасаются только в такой день, как сейчас. Когда все верят. Посмотри вокруг.
Олеся огляделась. Коуве положила ладони ей на глаза, и она вдруг увидела. Все - ну или почти все вокруг - верили. Дети - в чудо. Взрослые - в Новый год, новое счастье, новую любовь, новую жизнь...
- А в полночь карета превратится в тыкву? - спросила Олеся.
- Никто не может верить в чудо постоянно. На то оно и чудо, - Коуве поднялась со скамейки.
Обратно к пруду шли молча. Постояли минутку на берегу.
- Уфф! - выдохнула Олеся, не зная, с чего начать прощание. И тут же им на голову свалился невесомый, но от этого не менее холодный сугроб.
- Уфф! - задорно выкрикнула Коуве, и еще один сугроб обрушился сверху.
- Пуфф! - еще громче крикнула Олеся, чувствуя, как за шиворот сыплется ледяная крупа.
- Ура!
- Ура!
- Дзинь!
- Бабах!
- Ух ты!
- Вау!
- Пуфф!
- Бац!
Народ вокруг пруда словно с ума посходил: было только одиннадцать, а все уже открывали шампанское, запускали петарды и шутихи, хлопали хлопушки, обнимались, какая-то компания устроила кучу-малу, взрослые дядьки - лет по тридцать! - начали швыряться друг в друга снежками, а девчонка-медвежонок и вовсе завертелась по льду в каких-то немыслимых пируэтах, каких и на чемпионате мира не увидишь.
- Надо прощаться, - Коуве наклонилась к самому уху Олеси, и ее шепот на мгновение заглушил треск рвущихся петард.
- Эх, - вздохнула Олеся, и кто-то недалеко от них с сожалением посмотрел на прожженную фейерверком куртку.
- Никакого "эх", - Коуве стиснула олесину ладонь. - Только "Ура!". И не забудь: никогда не переставай верить в Новый год. Тогда мы еще обязательно встретимся.
Она быстро сбежала по склону на лед. Обернулась.
- Ну что же ты. "Ура!" - одними губами подсказала она.
- Ура!!! - что было сил заорала Олеся.
Фейерверк над прудом разорвался такими невероятными сполохами, расцвел такими букетами, зажегся такими огнями, что публика даже присела от удивления. И никто не успел заметить, как превратилась в отражение и растаяла вместе с последними искрами фейерверка девочка в меховой шубке, меховых штанах, меховых сапожках и меховой шапочке.
- Ура, - потерянно сказала Олеся и даже почти не удивилась, когда над прудом разорвался, сверкая, последний, но самый яркий салют.