Лионелла
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Мы марионетки, и все наши действия можно свести к голой механике. Но никто не способен просчитать эту механику до конца, настолько она сложна и запутана. Поэтому, хоть каждый из нас по большому счету есть механическая кукла, никому не известно, какое коленце она выкинет в следующую секунду. (В. Пелевин)
|
![Лионелла [Ковальков]](/img/k/kowalxkow_t_n/lionella/lionella153.jpg)
-1-
Свинцовые волны шевелятся под мягким резиновым днищем шлюпки, точно чудовища. Их обманчивая благосклонность убаюкивает. Но ветер крепчает. Мотор умолк несколько дней назад, горючее закончилось, течение неумолимо сносит шлюпку в нейтральные воды. На корму долетают брызги, но холод уже не ощущается, только усталость. Легкое одеяние танцовщицы превратилось в лохмотья, будто тело обернули грязной марлей.
Перистые облака прикрывают луну. По западной стороне неба плывет едва различимая точка. Один из многих тысяч спутников - маленький соглядатай из космоса, соперник вытесненного наукой божества. В детстве ей казалось, что кто-то мудрый приглядывает сверху. Она часами наблюдала за небом, надев разбитые горнолыжные очки, что нашла на помойке. Замирала от счастья, когда мерцающий светлячок пересекал в поле зрения линию трещинки.
Любовник укрыл ее плащом, а сам устроился рядом. В больничной пижаме, бледный, небритый, с глазами, как у собаки, полными печали и преданности. Впереди во тьме мечется огонек папиросы. Профиль третьего пассажира с трудом угадывается. Фетровая шляпа пирожком, свисающий кривым баклажаном нос. Свободный пиджак на узких и сутулых плечах.
- Думаю, брат, третий лишний, - раздается спереди тягучий баритон.
- Что ты гонишь, Саша? - ее верный рыцарь в светлой пижаме вздрагивает.
Окурок летит за борт, этот страшный человек, которого назвали Сашей, на четвереньках ползет к корме. Темная фигура возникает в середине лодки уже в полный рост. В тусклом свете луны виден проблеск металла - это нож. Ее любовник, слабый от голода, сообразив в чем дело, кидается навстречу. Через мгновение он перехватывает руку нападавшего и мастерски проводит бросок через бедро.
Наблюдая за дракой, она истерично смеется, но смех быстро переходит в рыдания. Жизнь - игра случая. Победа светлого рыцаря приведет к тихой свадьбе в приморской деревне. Если победит черный рыцарь - ей перережут горло, а теплые куски мяса накормят убийцу.
-2-
Первый отчим Акулины вместо тапок носил стоптанные берцы без шнурков. Поднимаясь ночью по нужде, он шаркал подошвами по гнилым доскам пола, стонал и кряхтел, будил обитателей квартиры. Канализации в бараке отродясь не водилось, ходили 'на ведро' в закуток рядом с кухней. Ведра выливали перед домом в канаву, через которую дворник перекинул шаткий дощатый настил.
Возвращаясь назад в супружескую кровать, отчим отхлёбывал сивухи из канистры, что держал всегда рядом, будто сокровище. Если везло, засыпал мертвым сном, но иногда ему являлись демоны. Тогда мать Акулины, точно тряпичная кукла, летела в стену. Несколько ударов берцами в живот заставляли жертву перестать скулить.
Акулина старалась не вертеться на скрипучей раскладушке. Смотрела, как тлеют угли в чугунной печи. Листала засаленную книжку про принцессу, унесенную злым джином в пустыню. От страха девочка вообразила, что она и есть та принцесса. Шутники из телевизора назвали их гетто 'масштабным человеческим экспериментом'. Жизнь - игра лозунгов. Одни придумывают красивые слова, другие вдыхают отравленный химическим комбинатом воздух и заживо гниют в аварийном жилье.
Однажды в канистре отчима оказался денатурат. Вроде бы сам и купил отраву - сэкономил. Как раз на шестнадцатый день рождения Акулины в крематории выдали урну с прахом и справку. Урну поставили в угол спальни, рядом с пустой канистрой. Мать выла месяц, скребла ногтями краску на стене и орала белугой: 'За что?'
Через год в доме появился преемник. Оплывшее лицо клоуна с неестественно широким и кривым ртом, выразительные печальные глаза, длинные ресницы. Лысина, бережно укрытая сальными волосёнками. Кургузый пиджачок, сшитый на подростка. Между трениками и пиджаком выглядывал пергаментный животик.
- Подойди сюда, милочка, - подозвал он Акулину, когда мать ушла на дежурство в больницу. - Я тебя пломбирчиком угощу. Ты уже взрослая совсем, но сладенькое небось любишь?
Акулина присела рядом на продавленный диван и увидела перед носом мороженое - подтаявший брикет в бумажной упаковке. От немытых рук отчима несло прогорклым маслом рыбных консервов и дерьмом. Горячая струя перегара обдала ей щеку, в ухо полился страстный шепот. Свободная рука родственничка обвилась вокруг талии и склизкой змеей полезла под юбку.
Весной Акулина сбежала из дома. Ночевала в 'выселенках', делилась краденой тушенкой с бездомными псами. Наткнулась на уличную банду. Когда двое оборванцев оттащили ее за гаражи и стянули рейтузы, не стала кричать. Унюханный клеем главарь на время взял беспризорницу под опеку. Как-то под настроение он дал слово завалить козла-отчима. Вскоре печального клоуна нашли в той самой канаве, куда жильцы сливали ведра. На этот раз мать не выла, только сверлила блудную дочь взглядом спятившей кикиморы.
В джинсовой мини-юбке похищенная из дворца принцесса рванула покорять столицу. Приданное родного города заключалось в генитальном герпесе и пачке сигарет 'Спутник'.
-3-
Старинный особняк на Страстном бульваре, скромная вывеска: ЗАО 'Персефона плюс'. По замыслу дизайнера - сераль восточного султана, в реалиях -мрачные сырые своды цокольного этажа напоминают то ли пыточный подвал, то ли бомбоубежище. Мозаика на стенах прославляет ракетные войска. Павлины гордо распускают сине-зеленые хвосты и гадят прямо на синтетические ковры а-ля 'Бухара'. По приколу журчит позолоченный фонтан.
В этом закрытом акционерном раю и трудится Акулина. Здесь ее знают как Лионеллу. С той поры, когда лохушка в короткой юбчонке впервые ступила на площадь трех вокзалов, утекло много воды. Освоены танец живота, искусство наводить морок и иные приемы обольщения. Теперь она - гедзе, старшая наложница. На ней роскошные шелковые шальвары и легкая прозрачная накидка гемлек.
Сегодня Лионелла не в духе. Словно косой шрам проходит сверху вниз по ее лицу. Косметические инъекции уже не скрывают морщинок. Конечно, под слоем грима никто ничего не заметит. Но грима сейчас нет - в зеркале сорокалетняя, раздавшаяся в кости, утратившая обаяние деревенская баба.
Но вот за окном замелькали синие огоньки, в чертоги прибыл благородный гость. Одалиски помоложе бросаются удовлетворять его прихоти. Лионелла не желает торопиться, она небрежно войдет в зал, когда первый порыв похоти стихнет.
Гостя звали Федор Игнатьевич. Этот господин опасался лишнего внимания, не стремился попасть в рейтинг Форбс. Хотя доходы его давали фору сокровищам любого сказочного султана. В газетах писали, что прокуратура нацелилась на паевые фонды, которые он курировал. Время наступило мутное. Провидица Марфа нагадала на голубиной крови эмбарго на удобрения из калия. Повсюду ловили иностранных консультантов, которые, если верить телевизору, портили учебники истории.
Федор Игнатьевич был щедр. Однажды, узнав от знакомых, что в Мытищах стихией сорвало крышу с храма, он отправил с курьером чемодан наличных юаней. Вложил записку с просьбой прокачать молитвой личный духовный статус. А пока отношения с небом улаживались, чиновник лечил душевные раны здесь, среди угодливых девушек и вышколенной прислуги.
Досадно, но сегодня гость не вспомнил о любимой гедзе. Он вальяжно развалился в кресле в парчовом халате с соболиной оторочкой. В необъятной пасти камина весело потрескивают березовые дрова. Массажистки из Камбоджи разогретой галькой натирают господину ступни и мощный кабаний загривок. Обнаженные конголезцы с эбонитовой кожей и угрюмыми лицами разносят тарталетки с икрой, разливают шампанское.
Лионелла приблизилась, сделала книксен. Но старый греховодник нетерпеливым жестом отмахнулся. Такое случилось впервые. Одалиски, в пикантных позах курившие сигариллы на пуфиках, ехидно засверкали глазками. Унижение высокомерной подруги пришлось им по нраву. Федор Игнатьевич вдруг завел довольно скабрезный разговор. И тему выбрал двусмысленную - духовное совершенство женщины. Речь завершил неожиданным пассажем:
- Даже в Библии есть примеры, когда блудницы становились святыми, изгнав бесов при помощи заезжего пророка, - чиновник хитро прищурился. - Да, не смейтесь, родные мои, святыми. Так и каждая из вас может сподобиться, если услужит персоне, осененной верховной властью. Не ленитесь, красавицы, поработайте губками.
Девушки устремились к креслу, распахнули халат нежными ручками. Каждая втайне надеялась, что когда-нибудь "сподобится" именно она. Лионелла тоже встала на колени, выгибая спину по-кошачьи, подползла к ногам повелителя. Но тот снова отогнал ее, даже пнул пяткой в лицо.
Путана закусила губу. Если подумать, уж она-то без греха. Ангелы могут без тени смущения заглянуть в ее душу. Там лишь бездонное черное озеро. В ледяной тьме никакие бесы не уживутся - при всем желании некого изгонять. А что тело ее используют, так это игра судьбы. К чему же такое пренебрежение? Неужели она не заслужила духовный статус?
Что значит быть святой - это Лионелла понимала плохо. Возможно, иметь такую кучу бабла, чтобы послать к хренам собачьим субботники, крышу и клиентов. Свалить в приличную страну, где самцы еще не все поголовно спятили. Осесть в собственном загородном доме. Завести детей, наконец.
Эх, Федор Игнатьевич, миленький, зря взбесил ты прелестницу! Уязвленное самолюбие привело к приступу гнева. Лионелла выскочила через черный ход на задний двор.
План мести созрел мгновенно. По пожарной лестнице легко влезть на крышу. Сначала она сбросит в дымоход несколько флаконов лака для волос. Подождет, пока первый из них взорвется в камине, заткнет трубу диванной подушкой. От дыма сработает не только пожарная, но и охранная сигнализация. Двойные бронированные двери автоматически заблокируются. А на систему тушения огня у владельцев не хватило средств.
-4-
Витуса назвали в честь мореплавателя Беринга. Мальчик родился болезненным, с симптомами аутиста. Чудом выжил в подмосковных Люберцах. Сколько ни получал тумаков от дворовой шпаны, вырос, окреп, отслужил в армии. Поступил на философский факультет. Тут и начались его метафизические терзания.
Вот что значит 'объективная реальность, данная нам в ощущении'? Ведь если в ощущении, то это уже не совсем объективно. Кто-то с похмелюги, другой с кукухой поссорился, третий на колесах сидит, четвертый от природы деревянный. Ощущениям доверять нельзя.
Другое дело - французский философ Бодрийяр. Тот считал, что объективная реальность агонизирует, потому что на нее закончился спрос. Жизнь - игра разума. Людям веками скармливают мифы, чтобы они не замечали главного. Обществом управляют симулякры - ментальные подделки, копии без оригинала. Вопреки теории Маркса, никакая надстройка сама из базиса не вылупится. Сколько ни выплавляй чугуна, сколько ни наращивай надои, получится не надстройка, а перестройка.
При любой власти сотрудники кафедры философии терпели перманентное бедствие. Витус от безнадёги разослал резюме в коммерческие структуры. По недоразумению очутился в службе логистики - предшественнику как раз впаяли пятерку.
- Принесут накладные, проштампуй и подпишись, - так объяснили ему служебные обязанности.
- А груз проконтролировать? - поинтересовался Витус.
- А это не твоего ума дело.
И опять Бодрийяр сыграл злую шутку. На складах тоннами пропадали грузы. Словно в Бермудском треугольнике, над Кемеровской областью испарился грузовой самолет с ящиками секретного и ценного товара. В Тамбове дематериализовался товарный состав. Пришли следователи, но не знали, что писать в уголовных делах - ведь с полтергейстом шутки плохи.
Витуса вызвал шеф, человек военный, и сказал:
- Уехать тебе надо на время. Ты к путешествиям как относишься?
- Положительно, - стушевался Витус.
- Эх, - задумался шеф, - куда бы тебя послать? Пожалуй, в Сирию, братскому режиму позарез нужны спецы твоего профиля.
Базу, куда прибыл 'опытный логистик', обстреляли ракетами неизвестные банды. На родину Витус вернулся хромым, без правого глаза и с посттравматическим синдромом. Несколько лет мыкался по кабинетам, оформлял бумажки, выбивал себе квартиру и инвалидность. Нервный срыв застал его в баре. В полицейском участке ему сунули под нос протокол, где значилась: 'мордобой при отягчающих'.
- Какого хрена ты на ВДНХ попер? - спросил полицейский.
- Не помню, - честно признался задержанный.
- А зачем обоссал Мичурина?
Этого Витус тоже не смог объяснить. Да и не все ли равно? В материальном смысле ничего не изменилось. Гранит не пострадал, струйка мочи памятнику безразлична. Или нет? Тут надо бы поинтересоваться у Бодрийяра. Полицейские юмор оценили и от греха подальше отправили философа в психиатрическую клинику.
-5-
Однажды в июле измученный уколами пациент сидел на подоконнике у открытого окна и наблюдал бурление жизни. В уютном больничном дворике верещали чокнутые городские пташки. За чугунной решеткой забора в переулке столкнулись две иномарки, началась разборка. Лихой бородатый джигит в зеленом френче вылез из 'Гелендвагена', упиваясь безнаказанностью, палил с двух рук из травматов по пассажирам 'Бэхи'. Двое молодчиков корчились от боли на тротуаре.
Витус утратил способность радоваться мелочам. В памяти всплыл Чехов: то ли чайку попить, то ли пойти повеситься.
- Вижу, кислоты в тебе мало, брат, - послышался вдруг хриплый тягучий голос.
Витус вздрогнул, повернул голову. Под окном, на скамейке, курил папироску другой пациент. На его бритом черепе, под свежей щетиной, проступала наколка виде креста, увитого змеей. Пугающих размеров шнобель свисал до подбородка, как опухоль. Узко посаженные черные глаза горели лихорадочным огнем.
- Какой еще кислоты? - удивился Витус.
- Из грибов которую выжимают... Тебе разве не дают? По методу доктора Подвойского?
- Нет.
- Ну и зря. Вон рожа хмурая. Мне вот регулярно спринцовкой в рот вливают. А на ночь - два часа телепередачи.
- А ты кто вообще?
- Меня Сашей зовут. Я в соседней палате кантуюсь.
Собеседник торжественно поднял правую руку, два раза хлопнул себя по груди. Затем слегка наклонился и стукнул кулаком по макушке, череп его издал звук пустого пластмассового ведра. Витус впервые за долгие дни улыбнулся.
- Это приветственный жест рыцарей-мерсенариев, - пояснил Саша. - Слыхал о таких?
- Нет.
- Те еще масоны. А хочешь выпить? - Саша указал жестом на бутылку, торчавшую из кармана.
Витус вылез в окно. Пациенты пристроились под тополями у ограды, мигом раздавили пол-литра, закурили. У Саши водились деньжата, он знал, где можно проползти под оградой в собачий лаз. После второй бутылки, как водится, окрепло взаимное уважение. Новый знакомый признался, что настоящее имя его Мунзер, а национальность и черти в аду не смогут определить. Хвалился, что прадед его жил в Иране, в провинции Фарс, торговал сухофруктами.
Саша дважды попадал под суд. Первый раз отсидел два года по беспределу. Хотя и 'доил лохов по полной', но по 'надежной, проверенной схеме'. Обзавёлся полезными знакомыми, ведь за решёткой и министров, и губернаторов держат. Второй раз внук торговца сухофруктами повел себя умнее, через адвоката подмазал следствие, попал в психушку.
- Ты меня держись, брат, - шептал Саша, - у меня знакомых как у сучки блох. Из больнички свалим, пока овощами не стали. Паспорта только из регистратуры ночью стырим. Рванем с тобой на Дальний Восток. Тема есть - бабла нехило нарубим.
- Че за тема? - голос у Витуса поплыл.
- Про Охотск слышал? Городишко - полный тухляк, а проекты в области такие, что крышак сносит. В заливе Шелихова дамбу возводить будут. Типа зеленая энергия из приливов и отливов. Мне один очкарик из НИИ втирал - такая прорва мегаватт, что всей Сибири до второго пришествия хватит. Правда, там производство на нуле, потреблять в тайге некому, дорог нет, проводов не протянули. Но кого, сука, в наши дни это волнует? Там, брат, у руля такие фигуры, что звезды чечетку пляшут. Может, дамбы никакой и не будет, а бабло все равно распилят. Хорошо бы встрять. Но врать не буду - легче крокодилу в зад влезть, чем туда.
- Типичный симулякр, - пробормотал Витус.
- Че за хрень, брат? Ты давай это, базар фильтруй.
- Был такой Бодрийяр. Утверждал, что жизнь - сплошная битва нарративов. Все в сознании, а реальность давно дала дуба.
- Точняк, лохи от сказок прутся, как дети малые. В нашей палате на зомбоящик у любого уши топырятся и слюни текут. Доктора мозг херачат до поросячьего визга. А на воле лохи еще покорней. Ты, брат, меня держись. Если с дамбой тема не выгорит, запасной финт есть.
- Что за финт?
- Про Витуса Беринга слыхал?
- Меня ж в честь него назвали.
- Значитца судьба, брат. Экспедицию забацаем, типа по следам великого Беринга. До Алеутских островов пойдем. Скорешимся с ихними православными, референдум жахнем. Заодно шельф на нефть пробьем, отряд геологов подгоним. По легенде, ну а че? Твой 'сикулятор-мукулятор' залудоним. На такие загоны мэры клюют, как щука на мотыля. Не спать! Родина с колен встает. Даешь инициативу на местах! Слабо, сучары, отцарапать Алясочку взад?
Сашу развезло, до темноты два пациента в пижамах цвета детской отрыжки обсуждали план побега. Уже в ночи, под третью бутылку, зажарили на костре голубя и поклялись над обугленной тушкой в вечной дружбе. По примеру мерсенариев. По-хорошему требовался фазан, но его под рукой не оказалось.
-6-
На следующее утро оба беглеца опохмелялись в зале ожидания Ярославского вокзала. В ларьке с вывеской 'В один конец' давали вонючие ватные гамбургеры, паленую водку и кислое пиво. Саша уже успел подтибрить чужой чемодан и переоделся в туалете в мятый костюм из отвратительного коричневого лавсана. Для Витуса нашелся только плащ из болоньи, тоже мятый и в пятнах жира.
- У тебя деньги на билеты остались? - спросил Витус, прочно зажатый в тиски похмелья.
- Не кипешуй, брат. В вагон-ресторан пацаны обещали пристроить. Патриоты, ек-макарек.
Витус налил себе водки в пластиковый стаканчик, выпил и затуманенным от умиления взором обвел зал. Взгляд его случайно упал на скучающую у колонны голую бабу. Две прозрачные тряпки почти не прикрывали ладную фигуру. Вряд ли эта чудачка простоит тут больше двадцати минут: либо полиция заметет, либо иные структуры сцапают.
- А может даму с собой захватим? - мечтательно спросил Витус.
- О ком базар? - поинтересовался Саша.
- Вон, посмотри, стоит одна неприкаянная, - Витус показал горлышком пивной бутылки в толпу.
- Покатит, - задумчиво произнес Саша, - комплекция - зашибись.
Саша подошел к даме, что-то зашептал, энергично жестикулируя. Чуть погодя схватил за руку и потащил. Незнакомка не сопротивлялась, с безразличием на лице покорно поплелась следом.
- Пора на посадку, - сказал Саша. - Знакомиться в поезде будем, сейчас некогда.
Поезд до Хабаровска шел пять суток. Днем беглецы тусовались в вагоне-ресторане, ночами по очереди уходили в купе проводников, валились без сил на свободную полку. Саша балагурил без умолку, втирался в доверие к незнакомым людям. Обыгрывал лохов в картишки, пел блатные песни под гитару.
Мозг Витуса расползся как сладкая творожная масса: от водки, от тряски вагона, а главное - от шального взгляда Лионеллы. Лицо чаровницы расплывалось перед глазами, влюбленный никак не мог сообразить, на кого она похожа. Вроде - Орнелла Мути. А если присмотреться, вылитая одноклассница Валька, на которой собирался жениться после школы.
Лионелла сверкала глазками, гипнотизировала партнера, благосклонно слушала сумбурные истории о служебных командировках. Молчала, иногда плакала. А один раз пропела: '...кто-то мне судьбу предскажет? Кто-то завтра, сокол мой, на груди моей развяжет узел, стянутый тобой?'
В Хабаровске вся святая троица заснула мертвецким сном в зале ожидания. Подошедший к ним патруль быстро ретировался после короткой беседы с Сашей. А днем они уже летели в самолете АН-24, инвалиде советской авиации, грозящем развалиться на запчасти прямо в воздухе.
Потом их трясло на ухабах в разбитом УАЗе. А водитель нахваливал дорогу: хоть и не уложили асфальт, а только щебенки насыпали, но все равно спасибо государству за щедрость. В нос лезла пыль, хотелось чихать. Из приемника вырывался такой пошлый шансон, что всех троих под конец начало подташнивать.
В Охотске точно застыло время. На центральной площади облезлый Ленин отпугивал тощих ворон. На стенах сохранились партийные лозунги. Дома доживали свой век - старые, облупленные, печальные. Ночевать остановились в хибаре у сердобольной старушки. Та все причитала, что летом тут хорошо, а зимой уж больно новые котельные чадят. Даже снег на улицах лежит черный.
- Как эфиопы живем, - жаловалась старушка, - ребятишки снеговиков черных лепят.
А еще бабка рассказывала, что земля в городе каменистая, а в огород валят корзинами дохлую рыбу вместо удобрения.
Ночью Витусу приснилась русская зима в Эфиопии. Африканцы в набедренных повязках присыпали снег печной сажей и лепили черных снеговиков. Прямо в снегу они вскапывали грядки и валили туда дохлую рыбу из плетеных корзин. В грядках быстро росли черные огурцы, похожие как две капли воды на зенитные патроны. На каждом огурце стоял знак качества.
-7-
Саша оставил влюбленных на целую неделю у старушки. Вернулся навеселе. Видимо, по дороге он заглянул в вещевой магазин. Пурпурный пиджак напоминал о славных девяностых, только дырок от пуль не хватало. На ногах - черные суконные брюки и лаковые штиблеты.
- В Хабаровск снова летал, - сообщил Саша с ехидной улыбочкой, - окрутил секретаршу в мэрии. Вышел на нужных людей. Подсунул наш 'сикулятор-мукулятор'. Вначале слушать не хотели. Устроил звоночек в Москву. Когда узнали, кто на проводе, в струнку вытянулись, сволочи.
- И что теперь? - вяло спросил Витус.
- Ништяк, схематозу расписали - цимес. Само собой, столичный 'решала' жирный кусок отсобачил. Что осталось - на счета в местные банки капнуло. По обналу у меня машина шпарит, как на подшипниках. Только успевал кейсы с налом упырям в багажники подкидывать. Теперь репу чешу, как новый срок не намотать. Для этого хошь не хошь надо выйти в море.
- А цыганочку тебе не сплясать? Где ты тут найдешь моряков?
- Считай, нашел. Как два пальца об асфальт. В порту нас корыто ждет. Зафрахтовал по эконом классу - бабло в кармане, швыряться не с руки. Команда - три забулдыги. А по бумагам все четко. На вот, зацени.
Витус взял у приятеля пачку документов и начал читать. Штатное расписание составили для втирания очков. Десяток ученых: географы, геологи, этнографы, да еще водолазы, лоцманы, шкиперы и прочая шушера. Вдобавок геологоразведочное оборудование и контейнер литературы для пропаганды русской культуры среди алеутов.
- Ты это все серьезно? - спросил Витус.
- Не парься! Ну подумай, кто станет проверять?
-8-
- Ну поклянись, что я у тебя единственная. И принцесса, - требовала разомлевшая в тепле Лионелла.
- Единственная, единственная... и принцесса, - в тысячный раз повторил Витус и тихо выругался про себя.
Влюбленные валялись на узкой матросской койке в душной запертой каюте. Еды толком не осталось, но им было наплевать. Лионелла впервые в жизни ощутила себя грешницей - теперь все взаправду. Отдавалась она самозабвенно. Витус поначалу радовался, но после стал худеть и бледнеть на глазах. Положа руку на сердце, хотелось выбраться на воздух и покурить. А тут, как по заказу, кто-то начал ломиться в дверь каюты. Изнуренный любовник повернул ручку замка. На пороге стоял Саша, глаза его пугали нездоровым блеском.
- Одевайтесь, выползайте на палубу. Кранты нам.
- Что случилось?
- Горючка кончилась еще с утра. Вы что, не слышите, что дизель сдох?
- Я и не заметил, - промямлил Витус.
- Лох ты, а не мореплаватель.
- А шкипер что?
- В стельку пьян. Белочка накрыла. Двое матросов в стельку, без сознания. Я посмотрел - второй день скипидар из канистры жрут. Спирт-то кончился, штопаный крот.
- Что же делать теперь?
- А я знаю? Хрен бы с ними, но в трюме течь. Помпа раньше работала, но накрылась.
Еще в порту Охотска эта старая рыбацкая шхуна показалась Витусу подозрительной. Строили ее, видимо, при Хрущеве. Прогнила вся, заржавела. В трюме и впрямь воды набралось по пояс. Растолкали одного матроса. Тот проблеял фальцетом: 'Северный флот, северный флот... не подведёт'. На середине фразы умолк, голова бедолаги тяжело стукнулась о палубу.
- На корме лодка надувная лежит, - вспомнил Саша. - Пойдем на ней. Эта посудина затонет через пару часов.
-9-
Волны набирали силу. Лионелла, ощущая странное тепло в теле, наблюдала, как сражаются мужчины. Витус брал вверх, одноглазый черт, измотанный голодом. Удерживая руку противника захватом, ногой надавил на подбородок.
- Отпусти, - прохрипел Саша.
- Что тебе надо?
- Ты что, кретин, не понял? Она на консервы сгодится. При побеге всегда третьего потолще берут.
- Ты совсем больной? Какие консервы?
Саша замолчал, пытался извернуться всем телом, высвободить зажатую руку. Но Витус держал его крепко, глаза философа вспыхнули гневом.
- Я тебя убью! - крикнул Витус.
Но сопернику удалось вырваться. Он вскочил на ноги, снова схватил нож, с трудом сохраняя равновесие, приготовился к решающему броску. Но тяжелая волна ударила в лодку, захлестнула за борт. Сашу мигом смыло в пучину. Послышался хриплый крик:
- Помогите.
Беспощадное течение уносило мошенника прочь. Второй крик донесся слабее, а третий поглотил шум волн. Витус отполз обратно на корму. Обнявшись, любовники впали в тревожную дремоту.
Лионелла проснулась первой, обвела взглядом горизонт. Светило яркое солнце, дул свежий ветер, на гребнях волн появились барашки. Вдали отчетливо проступала серая точка - если всматриваться изо всех сил, удавалось различить очертания корабля.
- Корабль! Корабль! - закричала Лионелла, показывая пальцем.
Витус с трудом приподнял голову. Он напряженно всмотрелся вдаль, выругался и побледнел еще сильнее.
- Это американский корабль, - сказал он. - Я не хочу в Америку.
- Дурак, - шепнула Лионелла.
- Я не позволю тебе сигналить им, - голос его приобрел твердость.
- Ты меня любишь? - спросила она, ощутив спазм в горле.
- Я не позволю тебе, - мрачно повторил Витус.
- Поцелуй меня, пожалуйста, - попросила она.
Любовник поднялся на колени, в бессилии свалился в ее объятия. Лионелла нащупала разводной ключ и с силой ударила ему по затылку. Минуту или две ей пришлось ждать, пока уймется бешеный стук сердца. Вздохнув свободней, она спихнула на удивление легкое тело Витуса за борт. Бледное лицо верного друга лишь на мгновение показалось в волнах и навсегда исчезло.
Под сиденьем лежал деревянный ящик с аварийным комплектом. Там же, в пластиковом пакете, Саша хранил деньги. Лина улыбнулась. Вскоре над морем взвилась оранжевая сигнальная ракета.
-10-
В городе Парамус, в штате Нью-Джерси, стоит аккуратный двухэтажный дом, похожий на тысячи таких же домов. На высоком крыльце лежит жирный ротвейлер. Время от времени собака лениво поднимает голову, высовывает язык и тяжело дышит. На улице жарко. Через пять минут из дома с криками выбегают дети: мальчик и девочка. Они включают воду в поливальной установке, и носятся с визгом в облаке радужных брызг по газону. Собака мчится к ним.
Лионелла приглядывает за детьми из окна. Здесь ее знают как Лину. Типичная домохозяйка, жена сантехника. Когда жених преподнес обручальное кольцо, бывшая гедзе пустила слезу и прошептала: 'Ты у меня первый'. И не соврала: колец ей никто еще не дарил. Изрядная часть семейных сбережений ушла на пластическую операцию и зубы. В брачную ночь супруг признался, что Лина напоминает ему модель из журнала Плейбой, запавшую в душу в юности.