Отрывок из во многом автобиографичного романа "РАЗОРВАННЫЙ КРУГ"
...Встретив Ольгу, Алексей уверил себя, что она именно та женщина, которую он искал всю жизнь. Он мог обсуждать с ней любую тему. Ей нравились те же книги, что и ему. Их вкусы и взгляды во многом совпадали. Да и служба в одном райотделе, естественно, сближала. А главным достоинством Ольги он считал ее умение слушать. Это была ее профессиональная черта, и к профессии следователя командир ОМОНа Давыдов стал относиться с огромным уважением.
Он признавался себе, что уже не может прожить без Ольги и дня, но, зная, что ее служебное время расписано по минутам, старался попусту ее не тревожить. Он чувствовал необходимость наконец-то объясниться с ней, но найти подходящий момент для объяснения никак не получалось, а последнее время в их отношениях и вовсе наметилась трещина. При случайных встречах Ольга стала избегать его взгляда и постоянно куда-то торопилась. Объективные причины на то были - в следственном отделе окончание каждого месяца превращалось в немыслимый аврал. Следователи носились по коридорам с томами уголовных дел, которые непременно нужно было закончить именно до конца этого месяца, так что работы у лейтенанта милиции Пучковой действительно было невпроворот. В следствии текущий месяц, как правило, тридцать первого числа не заканчивается. Бывает еще и тридцать второе, а то и тридцать третье...
Чем недоступней держалась с ним Ольга, тем сильнее и ярче разгорались его чувства к ней. Ему казалось, что пламя, охватившее его, должно было зажечь и ее сердце. Ведь кто-то всегда влюбляется первым и так миллионы людей находят путь к сердцам друг друга. Инициативу, считал Алексей, должен проявлять мужчина, а женщина уже решает - отвергнуть его любовь или ответить взаимностью. Если она разрешает себя любить (как в его случае с Ольгой) - это уже вселяет надежду, думал Алексей. Он понимал, что если будет бездействовать, то все его надежды так и останутся надеждами. Но проходил день за днем, а ему никак не удавалось остаться с ней наедине. Раньше Ольга забегала к нему на чай, сейчас же, не объясняя причин, от совместных чаепитий она категорически отказалась. Алексей мучительно искал предлог зайти к ней и не находил его.
Тогда, чтобы вызвать Ольгу на откровение, он решил исповедаться перед нею в письме. Над посланием ей он трудился всю ночь. Его чувства к Ольге, помноженные на охватившее его почти поэтическое вдохновение, вылились в строки художественной прозы, которые, по его мнению, не могли оставить Ольгу равнодушной. Перечитав поутру свое полуночное творение, Алексей ощутил в себе силы написать для нее целый роман.
Поменяв множество профессий - от маляра-высотника до сотрудника милиции, - он все чаще задумывался над тем, чтобы испытать себя и на литературном поприще. Ему уже перевалило за сорок, то есть наступил возраст, когда накоплен немалый жизненный опыт, а значит, уже было чем поделиться с читателями. Мысль написать собственную книгу зрела у него давно. Подбросил ее в свое время мастер спорта СССР по альпинизму Александр Мартынов, с которым Алексей когда-то работал в одной бригаде маляров-высотников. Вновь встретились экс-высотники капитан милиции Алексей Давыдов и главный редактор местного еженедельника Александр Мартынов осенью девяносто шестого года. Мартынов предложил совместное творчество: Алексей подбрасывает сюжеты из своих милицейских будней, а он, как человек, имеющий отношение к печатному слову, пишет по ним детективы. Алексей от предложенного ему соавторства отказался, сославшись на загруженность по службе. Были и другие причины, о которых Давыдов умолчал. Во-первых, при всем своем уважении к Мартынову он не имел права посвящать гражданских лиц, а тем более представителя прессы в милицейские тайны, а во-вторых, Алексей не хотел быть в авторском тандеме вторым номером. Если он когда надумает взяться за перо, то будет писать сам, без чьей-либо помощи.
Идея попробовать себя в детективном жанре Алексея заинтересовала, но посчитав, что время для этого еще не пришло, он вскоре о ней забыл. Оброненное в землю семя необязательно дает всходы. Чтобы оно проросло, нужны благоприятные для того почва и условия. И не встреть он Ольгу, любовь к которой стала для него мощнейшим импульсом, возможно, Алексей так никогда бы и не вспомнил о предложении Мартынова.
Читать он любил с детства и, беря в руки ту или иную книгу, всегда поражался, как писатель умудрился столько написать. "Это сколько же надо ума, чтобы создать такое колоссальное произведение, как "Война и мир", - восхищался старшеклассник Давыдов, не смея и думать о том, что сам на что-то способен в литературе, которая интересовала его лишь как читателя. Ту удивившую его легкость пера, с которой он на вступительных экзаменах написал сочинение по роману-эпопее Льва Толстого, вряд ли можно было отнести к первым проблескам дремавшего в нем литературного таланта. Талант - это особые природные способности, выдающие врожденные качества. Никаких способностей к прозе или поэзии Алексей у себя не замечал. По окончании школы у него и в мыслях не было поступать в гуманитарный вуз, и уж конечно он не собирался становиться писателем. Понадобилось еще два десятилетия, чтобы он решился изложить свои мысли и чувства на бумаге.
Однажды он прочитал повесть, в которой описывалось, как некая симпатичная дамочка решила сочинить детектив. Будущая писательница купила себе тетрадку, придумала с подругой несложный сюжет и за неделю состряпала-таки сносный детективчик. В издательстве над ней поизмывались предостаточно, но в конце концов напечатали.
Воодушевленный этой повестью, Алексей купил себе тетрадь потолще, заправил чернилами авторучку с золотым пером и за полчаса набросал план будущего романа. Что это будет непременно роман, а не какая там повесть, он определился сразу. Работать так работать, нечего по мелочам размениваться. Покончив с планом, он засучив рукава приступил к его осуществлению и... и ни строчки не родилось в его голове. Чудесное китайское перо застряло на первой же букве, и сколько он ни напрягался, ничего, ну абсолютно ничего почему-то не писалось.
Совершенно некстати ему вспомнился роман Мопассана "Милый друг". Главному герою романа Жоржу Дюруа предложили изложить свои захватывающие воспоминания об Алжире на бумаге. Прекрасному рассказчику Дюруа кроме гениального: "Алжир - город весь белый..." - больше ничего выдавить из себя не удалось.
Алексей напряженно морщил лоб, но ни одной строчки в его тетради так и не появилось. Другой бы плюнул, посмеялся над собой и на этом с писательскими потугами закончил бы раз и навсегда, но не Давыдов. Потерпев фиаско, он не сломался, а лишь взял тайм-аут. Сказав подчиненным, что очень занят, он закрылся в служебном кабинете и сделал себе кофе покрепче. Когда кофе был выпит, шоколад, неделю уже валявшийся в столе, съеден, Алексей решительно открыл тетрадь и, окинув взглядом свой кабинет, вдруг представил себя на горном перевале, трепещущуюся на ветру палатку, снежную лавину и падающих в пропасть альпинистов. Картина, рожденная его воображением, была настолько реальна, что ему даже казалось, что он слышит рев ураганного ветра и видит перед собою падающие хлопья снега. Но самым поразительным было то, что перо заскользило по бумаге с удивившей его самостоятельностью, и пока перед его глазами стояла разыгравшаяся в горах трагедия, пролог к будущему роману был написан, причем он, как автор, чувствовал себя при этом как бы сторонним наблюдателем. Это было озарением, пережив которое он приоткрыл для себя завесу над тайной рождения художественного произведения.
Еще одно важное для себя открытие он сделал, когда за письменным столом пролетел весь рабочий день. Ощущения, испытанные им, были необычными. Наверное, это и есть вдохновение. Он словно окунулся в мир описываемых событий, переживая чувства вымышленных героев, как свои, а созданные им на бумаге персонажи зажили собственной жизнью, и у Алексея порой создавалось впечатление, будто он смотрит захватывающий фильм, не зная, как поступят герои этого фильма в следующую минуту.
Просмотрев свой труд (получилось ни много ни мало почти десять страниц убористого текста), он понял, что задуманный им детективно-приключенческий сюжет для него лишь фон. Главную свою задачу он видел в том, чтобы показать существующую действительность так, чтобы люди, оставшись наедине с книгой как со своею совестью, задумались над тем, что так жить нельзя, и у них зародилась бы внутренняя нетерпимость ко лжи и ее верной спутнице - преступности во всех ее проявлениях. Бандиты должны сидеть в тюрьмах, а не претендовать на высшие государственные посты. И если премьер-министр, криминальное прошлое которого было на лбу написано, стал всенародным любимцем, капитан милиции Давыдов не хотел верить в то, что народ, давший миру Гоголя и Шевченко, заслужил себе такого правителя. Он понимал, что оболваненный продажными средствами массовой информации электорат не способен разглядеть за приторно-глумливой ухмылкой своего кумира волчий оскал бывшего рецидивиста, но великодержавного мужа с замашками уголовного авторитета превозносили и те, кто называл себя элитой страны, - ведущие политики, ученые, известные певцы и артисты, журналисты и даже писатели. Журналист, пишущий заказные статейки, - обычное дело, на то он и журналист. У представителей этой бойкой профессии, именующих себя пишущей братией, очевидно, своей кодекс чести, позволяющий им прислуживать тем, кто заказывает музыку, но писатель, по твердому убеждению Давыдова, - это не профессия, а высшее в мире звание и нужно быть достойным этого звания, а не продаваться, как уличная девка, тому, кто больше заплатит.
Алексей отдавал себе отчет в том, какие громы и молнии обрушатся на его голову, выступи он в своей книге против сильных мира сего, но отступать был не намерен и, выражая свои мысли на бумаге, не собирался ни на кого оглядываться. У писателя должна быть внутренняя свобода, и он должен писать как для себя или для самого дорогого ему человека, считал он, зная, что у него есть эта внутренняя свобода. Самым же дорогим человеком для него была Ольга. Она и стала его первой читательницей. Вместе с письмом-исповедью он передал ей и план-сценарий своей будущей книги. Спрятав аккуратно сложенные Алексеем листки в ящик стола, она пообещала обязательно их прочитать.
Ольга перезвонила через час. Сказала, что его признания ее тронули, но сейчас она ничего не может ему обещать.
- Давай останемся просто друзьями, - предложила она. - Хорошими друзьями, - подчеркнула она. - Ну а что касается твоих творческих планов: сюжет мне понравился, и если у тебя получится написать по нему книгу или там киносценарий, думаю, это будет интересно не только мне.
Алексей услышал от нее то, что хотел услышать. Ольга вселила в него надежду и вдохновила на творческие подвиги. Теперь все зависело только от него. Чтобы завоевать сердце этой незаурядной женщины, он должен доказать ей, что достоин ее. Женщины любят победителей? Так он напишет бестселлер и станет известным писателем. Сколько Алексей себя помнил, он всегда был лидером. И в работе и в спорте он привык быть первым. Такой у него честолюбивый характер, благодаря которому он научился побеждать. И сейчас, намереваясь выступить на абсолютно новом для него поприще, Алексей был уверен в том, что если он заявит о себе в литературе, то первое же его произведение ждет успех. Он чувствовал в себе силы создать такое произведение. Сегодня в детективном жанре подвизалась целая армия авторов, не удосужившихся уяснить для себя, чем отличается работа следователя от опера. Давыдов, как действующий сотрудник милиции, имел перед такими авторами явное преимущество, потому что знал, как раскрываются преступления, не понаслышке.
Начав с чистого листа и убедившись, что пишется на удивление легко и повествование вытягивается, будто за ниточку, Алексей понял, что ему дано осуществить задуманное. Вернувшись домой, он продолжил свои литературные изыскания и, охваченный уже знакомой ему творческой лихорадкой, полночи провел за письменным столом. Если бы ему не нужно было идти завтра (а точнее, уже сегодня) на службу, он работал бы над романом до утра.
Позавидовав писателям, вольным распоряжаться своим личным временем, Алексей с сожалением отложил тетрадь и лег спать, рассчитывая за оставшиеся до подъема часы хоть немного выспаться. Судьба, однако, распорядилась иначе. Только он закрыл глаза, как в прихожей ожил телефон...