Мой дед умер в 2004 году. С тех пор я решил написать 10 рассказов о войне и посвятить их ему.
Так получается, что этот рассказ - третий. Странно, скажет кто-нибудь - уж про своего деда мог бы в первую очередь написать.
Не мог.
Писать о других людях, о людях, выдуманных тобой, об их судьбах, связанных пусть реальными, но все же литературными событиями, - гораздо проще.
Писать о близком тебе человеке, с которым не так часто общался, как хотелось, а еще пуще того хочется тогда, когда его нет, долгое время не позволял какой-то камень. Словно я и те, кто был рядом, не все сделали для того, чтобы в старости дед был счастливым человеком.
***
Мне хочется, чтобы эти рассказы о войне были разными, но чтобы войны в них было как можно меньше, потому что даже на войне в людях остается главное, что никогда не сможет отнять у них ни одна пуля - это их человечность. Эти рассказы о человечном в человеке. О том, что остается вне войны. Это не триллеры, не приключения (хотя кое-где и без них не обойдется), это философские размышления моего поколения, которое еще помнит о той войне, нашей войне.
Так я решил назвать этот цикл рассказов - "Наша война". Быть может, где-то глупо, где-то наивно - как это война может быть чьей-то или ничьей, чужой. Но она и правда наша. Пусть простят меня все те люди, которых страна бросала, а потом выбрасывала, но Великая Отечественная война - это не Афган, не Чечня, это не локальные конфликты и ввод "ограниченного контингента". Тогда вопрос стоял иначе - Человек или Цинизм. И вот, в чем парадокс - я не знаю, что или кто победил...
Это наша война еще и потому, что я из последнего поколения, которое еще очень хорошо помнит советскую систему воспитания. Нас учили на подвигах героев нашей войны, мы смотрели фильмы об этих людях, мы играли в войнушку. Нам было невдомек, что где-то рядом Афган, мы честно делились на "наших" и "немцев". Я очень хорошо помню (никогда не говорил об этом деду), что я всегда был "фрицем". Мне хотелось понять, что же это за люди-то такие, как человек может стать чудовищем, которое может сжечь других людей, особенно детей и стариков. И я искал, искал, но не находил ответа...
***
Я смотрю на старую фотографию в семейном альбоме. Мне пять лет, мы с двоюродным братом сидим на руках у деда, рассматриваем его медали и ордена. А дед, ух-х-х-х, какой гордый-то.
- Дед, а ты - герой? - простодушно спрашивал я его. Дед ничего не отвечал, он всегда немного улыбался, а потом отводил глаза.
И потом, когда я приходил в детсадовскую группу и говорил, что у меня дед - ветеран, я тоже гордо поднимал голову и "свысока" оглядывал остальных ребят. И чувствовал, как многие мне завидуют.
- Дед, а ты много фрицев убил?
И снова не было ответа. Когда я подрос, и стал уже кое-что понимать, я задался другим вопросом: "Дед, а что ты чувствовал, когда убивал другого человека?". Это очень страшный вопрос. Я так и не задал его. Только со слов родителей я знаю, что деду было очень плохо, что его тошнило, и кружилась голова. Это не стыдно. Это нормально, это по-человечески.
***
- Ребята, на следующей неделе 9 мая. Кто может привести в школу ветерана, чтобы он рассказал нам о своем боевом прошлом? - из года в год в школе звучал этот вопрос. Я всегда молчал. Молчали и другие, у кого тоже были деды-ветераны. Я не знаю, почему они не приводили в школу своих стариков.
Я тоже не приводил, и у меня была на это причина.
- Дед, а расскажи о войне, - просил я с самых малых лет.
Но дед про войну никогда мне ничего не рассказывал. Вообще, люди, которые там побывали, и которых я знал, очень редко шли на откровенный разговор. Как-то раз я услышал от кого-то, что, мол, они до сих пор боятся Сталина и Берию, вот и молчат. Им приказали - не говорить, они и молчат.
Но дед с удовольствием рассказывал все, что было "около войны" - как у них был рядовой-неудачник, который постоянно попадал на гауптвахту, как кто-то играл очень здорово на гармошке, как их кормили кашей.
Кашу дед любил, и иногда брал меня с собой на встречи ветеранов в Дом культуры перед Днем Победы, где фронтовиков угощали кашей, ну и нас, их внуков, понятное дело, тоже. И когда я брал в руки котелок с гречневой кашей, мне казалось, что гречка эта - та самая, которой когда-то давно питался мой дед. И это была самая вкусная каша!!!
***
- Господя-я-я, как мне эти ветераны надоели!
Это сказала "учительница первая моя" нашей классной, коренной немке, которая несколько лет пыталась выехать в Германию, на родину. Это было в 5 классе. Я почему-то остался после уроков, а вещи у меня были в нашем кабинете английского языка. Я уже хотел было войти, потянул ручку двери, но тут услышал эту фразу и замер.
- Куда не придешь, везде они! И все орут, орут, чего-то просят. Подохли бы уже все поскорей.
Я ничего не ответил. И за это мне до сих пор стыдно. Стыдно за то, что не хватило смелости ответить ей. Но ведь она не ветеранов оскорбила, не меня, не моего деда, а себя!
Но почему же я промолчал?
Так было принято в те времена - с учителями не спорили, мы боялись учителей, боялись слово им поперек сказать. Даже когда они были неправы. А я был слишком маленьким и глупым. Эх, вот бы сейчас меня туда, вот бы я ответил!
Я вошел, сделал вид, будто ничего этого не слышал, но училки сразу осеклись. Видимо, испугались - а вдруг это директор, а они, советские педагоги, такое говорят. "Честь" и "хвала" советскому "воспитанию"!
На следующий день на уроке английского языка мы, как ни в чем не бывало, читали текст про Лену Стогову и про ее деда, который погиб на войне. Про то, как вся семья Стоговых каждый год приходит к вечному огню и могиле неизвестного солдата, которым вполне мог оказаться дед Лены.
***
9 мая для меня всегда был, есть и останется Днем Победы! Правда сейчас это уже грустный праздник. Но очень долго этот день был особенным. Сначала мы всей семьей смотрели Парад Победы. Дед в это время уходил на свой парад, на городскую Площадь Победы. После обеда мы шли к деду поздравлять его. Мы уже, бывало, тремя семействами собрались, а его все нет, где-то задержался, с кем-то говорит на улице.
И вот он заходит домой. Весь "при параде", ордена-медали блестят, сам статный - вылитый Жуков. Честно, мой дед очень похож на Жукова, особенно когда тот парад принимал в июне сорок пятого. Я как-то раз в какой-то книжке портрет маршала увидал и очень удивился, что это мой дед в книге делает.
Потом все рассаживались за большим столом. Нас, мелюзгу, либо отправляли в специальный уголок возле балкона, либо мы сами уходили в другую комнату, а взрослые начинали обедать. Никогда не видел, чтобы дед много пил, но в этот день он обязательно до самых последних дней хоть чуть-чуть, но выпивал свои "фронтовые сто грамм".
***
Когда я уже учился в выпускном классе, оставалось совсем чуть-чуть, страна отмечала 51-ю годовщину Победы. Отмечала широко, с помпой. Про 50 лет забыли, зато через год на нас надвигались выборы Президента, и Гарант не преминул воспользоваться таким удобным случаем. Каждому ветерану с той поры президенты (а за ними и губернаторы с мэрами) стали "лично" рассылать поздравительные письма и открытки. И наши старики верили президентскому факсимиле, верили, что это Сам Великий вспомнил о них.
Хотя советские времена уже канули в лету, всех старшеклассников в школе обязали поучаствовать в постановке ко Дню Победы. Я хотел играть доброго немецкого врача, но мне досталась роль обыкновенного советского солдата. И я согласился. Потому что мой дед был таким - обыкновенным солдатом, каких были миллионы.
Потом всем в приказном порядке сообщили, что мы должны быть девятого числа на Площади Победы. Некоторые из моих однокашников даже что-то громко и торжественно читали с трибуны. А остальные просто шли вместе с остальными горожанами. Не знаю, кто и почему туда явился из моих одноклассников, я лично отправился на парад, потому что там должен был быть мой дед.
Педагог-организатор суетилась вокруг нас. Каждому из нас выдали по одной гвоздике и строго обязали вручить цветы одному из ветеранов, которые будут проходить мимо нас.
Мы стали высматривать, когда же там пойдут те, кому адресованы эти цветы. И вот ветеранов выгрузили из автобусов за сто метров до площади, и они пошли. Организатор стала подталкивать нас: вот же они, давайте, вручайте цветы.
Все школьники поспешили к нестройным рядам пожилых людей и стали совать им цветы. Все, кроме меня. Я выжидал.
- А ты чего? - над моим ухом начиналась гроза. - Давай, вручай.
- Я жду своего деда, - просто ответил я. Я знал, что он не на автобусе, что он сам идет, прямо из дома.
- Мы этим должны вручать, они самые старые, самые титулованные, - гремело дальше. Сказали этим - значит, вручай этим.
Но мне уже было не десять лет, и я был не в пятом классе, чтобы подчиняться учителям. За этой перепалкой я пропустил своего деда. И тогда я стал метаться с этой гвоздикой по рядам ветеранов, пока не нашел его.
Дед стоял вместе со своим однополчанином. И тогда я подошел, пожал ему руку, отдал гвоздику и сказал:
- Спасибо, дед! Поздравляю тебя с Твоим праздником!
У деда на глазах выступили слезы, и он улыбнулся. И я впервые увидел, что он счастлив.
Больше на парады он не ходил.
***
Когда дед был уже тяжело болен, он часто падал с кровати. Однажды он не смог самостоятельно встать. Мы были за городом, и бабушка вызвала деду "скорую". Но на станции сказали, что поднимать деда не будут, что он тяжелый.
Соседка подсказала позвонить в МЧС. Так и сделали. Через пять минут приехали спасатели, подняли деда, дали какую-то таблетку, измерили давление, сами еще раз позвонили в "скорую".
Медики приехали через час. Вошли, посмотрели.
- Ну, че, дед? Сидишь? Ну, сиди.
И уехали.
А дед заплакал.
Ему не было еще восемнадцати, когда он ушел на фронт. Его контузило, но он закончил войну в Германии. Он был связистом. В сорокаградусный мороз он тащил провода по заснеженной России. Он спас мир и свою страну от нацизма, когда ему не было еще и двадцати.
А теперь он оказался этой стране не нужен.
***
Как-то раз я его спросил:
- Дед, а ты не жалеешь, что войну закончил не в Берлине, а в Кенигсберге?
А он мне ответил:
- Знаешь, я рад был, что жив остался.
***
Пока был жив мой дед, я часто проверял свою примету. 9 мая в первой половине дня небо всегда было ясное, погода стояла великолепная - будто специально ко Дню Победы. После того, как все парады заканчивались, небо хмурилось, и начинался дождь. Природа оплакивала тех, кто не пришел с войны.
Теперь День Победы всегда хмурый.
Теперь мы не ходим к нашим старикам.
Теперь мы работаем дома или на даче.
Теперь мы ездим на кладбище, чтобы поздравить деда.
Теперь мы вспоминаем о войне только тогда, когда включаем 9 мая телевизор.
А я вспоминаю, когда пишу эти рассказы.
И горжусь тем, что меня назвали в честь моего деда.