Аннотация: Он прошёл сквозь время, что бы спасти свой мир. Рассказ был подан на первый конкурс
Олег Костенко
Пришедший спасти
Рассказ
Шёл мелкий холодный дождь. Небо было затянуто тучами, и только далеко на востоке уже появился просвет. Из-за пелены дождя и вечерних сумерек все здания казались какими-то нереальными. Кирилл Гильзин отметил про себя, что всё это походит на антураж к классическим гангстерским фильмам, действие которых чаще всего происходит в такое время и в такую погоду.
Кирилл шагал мимо мокрых деревьев, подняв воротник плаща и накинув на голову капюшон. Немногие попадавшиеся ему прохожие двигались быстро, вероятно торопились вернуться в дом, что бы не мёрзнуть на промозглом ветру.
Возле газетного стенда Кирилл остановился. Он вгляделся в напечатанную под названием дату. Что ж, похоже, заброс прошёл удачно: он попал куда нужно и в когда нужно. Это конечно в том случае если газета не провисела здесь несколько дней.
Кирилл ещё раз взглянул на год: оставалось одиннадцать лет до начала второй революции. Впрочем, хорошо разбиравшийся в недавней истории страны Кирилл Гильзин знал, что на роль полномасштабного вооружённого восстания те события всё-таки не тянули. Просто когда вконец подгнивший либеральный режим, наконец, рухнул, был осуществлён грамотный и квалифицированный перехват управления. Хотя без отдельных вооружённых стычек всё-таки не обошлось.
К газетному стенду приблизился мокрый, лохматый и тощий бродячий пёс. Словно почуяв в Гильзине такую же бесприютную душу, он уставился на него, будто предлагая: стань моим хозяином человек, отведи домой, согрей, накорми, и я буду служить тебе верно. Прости друг - подумал Гильзин, - но у меня нет здесь дома. Я ещё меньше часа нахожусь в твоём времени. Пёс понимающе вздохнул, и затрусил прочь, помахивая облезлым хвостом.
Кирилл мысленно собрался, прекращая невольную мысленную игру. Первичную адоптацию после переброски можно было считать законченной, пора было переходить к реальным действиям. С того момента как темпоральные детекторы службы безопасности СССР зафиксировали возмущение, вызванное переносом в хроно-пространстве, управление действовало в режиме жёсткого цейтнота времени. И именно с этим самым временем Кириллу предстояло сейчас более чётко определиться.
- Не подскажите, сколько времени? - обратился он к идущей навстречу женщине средних лет.
Та слегка вздрогнула. Кирилла на мгновение удивила такая реакция, но он тут же вспомнил, насколько разгулялась в эту эпоху преступность, а местность была достаточно тёмной.
Женщина на мгновение взглянула в лицо Кирилла, очевидно в нём было что-то заслуживающее доверия, поскольку она явно отбросила страхи. Чувствовалось, что останавливаться на дожде ей совершенно не хочется, но она всё-таки поставила сумку на землю, и, задрав руку с часами, буркнула:
- Пятнадцать минут шестого.
И подобрав сумки, женщина двинулась проч.
- Спасибо, - запоздало сказал вслед Гильзин.
Его немножко встревожила информация: времени оставалось в обрез. Он быстрым шагом двинулся к тому месту, где в этом мире должна была находиться остановка автобуса. У Гильзина был запас местных денег, хоть и не такой большой, как хотелось бы и сфабрикованный спецами управления проездной, так сказать вечный, ибо Кирилл мог настроить его на любые даты.
Против ожидания автобус оказался почти пустым. Возможно, в это внёсла свою лепту погода. Он медленно ехал сквозь дождь, и Кирилл видел, как на его стекле оставляют многочисленные дорожки капли.
На пустынной задней площадке тихо беседовали два старшеклассника. Разговаривали они очень негромко, но Кирилл от природы обладал чутким слухом.
- На карманные слегка не хватает.
- У меня тоже облом.
- Давай, завтра в школе мальков потрясём.
- Давай.
Кирилл удивился: он не представлял, что сговориться о грабеже можно так просто. Очень хотелось вмешаться. Но он даже не представлял, что можно тут сделать. Не лекции же по морали читать, в самом деле?! К тому же у него было другое задание, выполнить которое Гильзин был обязан любой ценой: слишком велики будут последствия неудачи.
Невольно вспомнилась его собственная школа представлявшая собой единый коллектив. Где обучение для любого ученика проходило в индивидуальном темпе по каждому из предметов. К примеру с шестого класса с группой Гильзина обучался математике особо продвинутый ученик из третьеклассников, а вот по каким-то другим предметам он, кажется, отставал. И речи не было о том, что кто-нибудь из старших мог потрясти мальков. Трения между различными возрастами порою случались, но их быстро гасили опытные психологи.
Автобус сделал крутой поворот, и стоящий Кирилл ухватился за поручень. Посредине площади согласья здесь стоял весьма уродливый памятник. Какой-то мужик с постамента смотрел на город, с таким видом, словно это была его личная собственность. Наверно какой-нибудь деятель перестройки досрочно скончавшийся. В его времени здесь тоже был памятник, но совершенно другой: памятник Князеву.
Вообще-то полной уверенности, что неизвестный хронодеверсант, хочет действительно убить Князева, в управлении не было. С другой стороны, зачем же он тогда явился именно в эту пространственно-временную точку.
Уродливый памятник остался далеко позади. Автобус проезжал вокзал. Здание почти не изменилось за без малого сорок лет и лишь было покрашено другим цветом. Вот только во время Кирилла здесь останавливались уже струнные, а не рельсовые поезда.
Увы, но нельзя было послать человека с опережением, в более ранний временной пласт, что бы устроить на хронодеверсанта засаду. Внедрение в иновремя чуждого тела вызвало возмущенье континуума. Предыдущее время оказалось блокировано лет на девяносто назад, и этот барьер медленно смещался вперёд во времени. Час здесь, час там. Сколько времени потеряешь в шестидесятых, столько упустишь его здесь. Своеобразное равновесие.
Но было в этом и кое-что утешительное. Противнику тоже никто не придет на помощь. Прибытие самого Гильзина ещё больше усилило деформацию. Теперь были заблокированы все ближайшие хроно-отрезки по обе стороны времени. Не навсегда. По утверждениям теоретиков, временная линия в многомерном пространстве имела довольно сложную форму, и лет через сто, когда изменится хроноугол, в этот год снова можно будет попасть. Что такое хроноугол не знал, похоже, никто кроме самих теоретиков.
Кирилл вспомнил, какая поднялась паника, когда в контрольном центре зазвучал негромкий звоночек тревоги. Одновременно на изображении западного полушария вспыхнула красная точка хронопрокола. От неё протянулась линия, проходя через карту соседнего полушария и упираясь в крупный советский город. Замерцали сменяющиеся цифры хроносчётчика, фиксируя ретросдвиг. Автоматически заработал вычислитель, рассчитывая массу и габариты объекта. Когда результаты высветились, стало ясно, что это мог быть только человек.
По приказу людей компьютеры подключили свои банки памяти, выдавая список событий на ближайшее время в окрестностях точки выхода. Вроде бы ничего судьбоносного. Изменить фильтры, поиск по ключевым историческим личностям. Что?! Первая публичная лекция Князева!
Потребовался хорошо подготовленный доброволец: это был прыжок без возврата, темпоральная установка работала по принципу пушки. И Кирилл вызвался. Вызвался, потому что он был членом Всесоюзного Пассионарного Союза Молодёжи, один из принципов которого гласил, если можешь - то делай.
Наконец автобус остановился возле здания бывшего кинотеатра, построенного ещё во времена первого СССР. Некогда широкие окна теперь были заложены кирпичом. В результате здание имело довольно унылый вид, чем-то, походя на тюрьму.
Особого скопления народа не наблюдалось. Ну да, сейчас Князев ещё не имеет той славы, которая придёт к нему позже. Гильзин знал, что в этом времени старые кинотеатры не окупали себя, и обычно их сдавали в аренду подо что угодно.
Кирилл сошёл с автобуса. На здании кинотеатра находился не слишком крупный плакат: "Лекции известного политолога В. И. Князева". Оформлен плакат был небрежно, чуть ли не от руки. Приблизившись к зданию, Гильзин пробежал расписание лекций глазами и попытался вспомнить содержанье сегодняшней. Читал ведь когда-то. Но память, как назло, дала сбой. А мгновение спустя, ему стало уже не до этого.
В наушнике, вставленном в ухо, раздались щелчки: детектор реагировал на присутствие поблизости большого хронозаряда, который неизбежно обладало тело, совершившее недавно трансвременный переход, при этом фон самого Гильзина отсекался.
Гильзин вынул из кармана небольшую коробочку, похожую на мобильник, нажал несколько кнопок. Возникшая на экране зелёная стрелка указала на бывший кинотеатр. Кирилл удовлетворённо кивнул, спрятал прибор и зашагал к кассе.
Интересно знает ли о его присутствии противник? Вполне возможно, что и нет: американцы вполне могут считать себя монополистами в области хроноперемещений.
Служба безопасности СССР знала об их работах в этом направлении. Но никто не думал, что амеры пойдут на такую глупость как хронокоррекция. Вот уж воистину жест отчаяния: ведь изменение реальности неизбежно ударит рикошетом по ним самим. Неужели мы их уже настолько прижали? Хотя, хотя, грядет кризис конца ресурсов, а бывшие подконтрольные страны одна за другой выходят из американской зоны влияния.
Войдя в зал, Кирилл окинул его цепким взглядом. В такой близости детектор не мог уже указать точного направления. На противоположной стороне от экрана, наверху находилась галерея с небольшой колоннадой - идеальная позиция для стрельбы, как отметил профессионально Кирилл.
До начала лекции оставалась чуть меньше пяти минут, и очень хотелось глянуть на Князева, но позволить себе этого Гильзин не мог. В конце концов, - утешал себя Виктор, - он не раз видел идеолога второй революции в записях, как и каждый советский человек. Запись, реальность - так ли уж велика разница?!
Но, к собственному удивлению Гильзина, досада была всё же сильной. Усилием воли он заставил себя от нёё отрешиться. Всё, хватить о постороннем. В конце концов, лучшей службой этому гениальному мыслителю и организатору, так виртуозно осуществившему перехват власти одиннадцать лет тому вперёд, будет предотвращение покушения.
Он быстро нашёл ведущую наверх лестницу. Дверь на верхней площадке была закрыта, но распахнулась от первого же толчка. Но даже если бы это было не так, запертая дверь Кирилла бы не остановила: в его распоряжении находился целый набор отмычек, как простых, так и электронных. А общий план здания был известен ему заранее.
В коридоре было темно, но Гильзин не стал искать выключатель. Он быстро надел очки, с виду обычные, а на самом деле являвшиеся инфракрасными и подготовил к бою оружие. Потом Кирилл осторожно двинулся вперёд, прижавшись боком к стене.
Он миновал несколько дверей. За одной из них, неплотно прикрытой, он обнаружил источник тепла, напоминавший по форме человеческое тело, но гораздо более холодный. Нахмурившись, Гильзин приоткрыл дверь. Комната была слабо озарена пробивающимся в окно светом уличного фонаря. Но даже в этом не ярком свете, по неестественной позе мужчины, Кирилл понял, что перед ним труп. Террорист устранил человека по какой-то причине ставшего для него помехой.
По спине проползло несколько капель пота. Следовало соблюдать предельную осторожность: опасаться теперь требовалось не только врага, но и обычных людей. Если его обнаружат неподалёку от трупа, то потом будет сложновато доказать, что ты ни при чём.
Подходить к телу Гильзин не стал. К чему? Он просто прикрыл дверь и продолжил движение. И так враг действительно здесь был, при чём только что: раз тело не успело остыть. А ты что сомневаешься? - прорезался в голове внутренний голос. Ну, не то что бы... Ну ладно был, где же он сейчас есть. Да на галерее конечно, вон за той большой и массивной дверью.
Кирилл не верил, что американцы прислали смертника. У общества, возвёдшего в культ абсолютный индивидуализм, смертников просто не бывает. Наверняка у террориста предусмотрен план отхода. Интересно, что он планирует делать потом? Наверное, точно зная грядущие финансовые и политические события, планирует сделаться миллиардером. Но деталей Кирилл так и не узнает. Ни о каких переговорах не будет и речи: террориста требовалось просто уничтожить, причём немедленно.
Он вдруг различил голос Князева:
- Как я уже говорил на прошлой лекции, уничтожение врага чисто репрессивными методами - является недостаточным. Необходимо создать такую структуру бытия, что бы враг, а это именно враг, попросту вымер, как вымирают тараканы на чистой кухне.
Что, Князев уже на сцене?! Теперь пот прошиб Кирилла по настоящему: он опаздывал, хронотеррорист мог начать действовать в любой момент.
Кирилл резко ускорился, двигаясь при этом бесшумно. И он по-прежнему прижимался к стене, зная, что так его не смогут наблюдать с галереи даже с помощью инфракрасного сканера. Мешал узкий угол обзора. Сами же стены были слишком массивны, и теплового излучения не пропускали.
На миг он застыл, перед чуть приоткрывшейся дверью, ведущей на галерею, потом рванул её на себя. Ему повезло: террорист чересчур сосредоточился на происходящем в зале и подготовке к стрельбе, и потому не успел среагировать. Похоже, он действительно не подозревал о присутствии Кирилла. Гильзину же потребовалось мгновение, что бы рвануть его внутрь. Если кто-нибудь внизу, что-то и видел, то всё равно ничего не понял.
Убивать террориста прямо на галерее было крайне не желательно: Кирилл не был уверен, что сможет проделать всё бесшумно, а подобный случай на лекции мог немного изменить ход истории. А вот труп, который после найдут в подсобном помещении, это не страшно. Даже если Князев на следующий день и узнает об этом, то никак не свяжет случившееся со своей персоной.
Но на этом удача и кончилась. Опомнился террорист мгновенно. Они покатились по полу. Это была бесшумная схватка, никто не хотел привлекать к себе внимания, никто не издал ни звука.
Двое сплелись конечностями, как пауки. Каждый сжимал другому руку с оружием, мешая противнику приметить его, отведя от себя ствол. Каждый стремился выстрелить сам. Оба они оказались равны по навыкам и силе, блокируя действия друг друга.
На миг враги застыли, словно лёжа во взаимных объятьях. Гильзин хорошо различал оружие террориста: это был "Гурк", мощный дальнобойный пистолет, пули которого наводились лазерным лучом прямо в полёте. Кирилл знал, что может перенаправить свой ствол, но при этом он изменил бы их взаимную позу так, что сам бы стал уязвим.
Понимание вспыхнуло в мозгу озарением. Его цель заключалась в выполнении задания. Долг воссиял перед ним во всей своей прозрачной истине. Он заключался в том, что бы уничтожить противника. Останется ли в живых сам Кирилл, никакого значения не имело.
Мгновение спустя, раздались два негромких хлопка - два выстрела. Тело врага, под Кириллом дёрнулось и затихло - выстрел угодил ему в висок. Кирилла забрызгало кровью и кусочками мозга. Он ещё успел подумать, что в таком виде будет трудновато отсюда выбраться, и лишь потом почувствовал боль.
Она была в правой стороне груди, тупая и сильная, накатывалась на него тяжёлой волной страдания. Он сразу понял, что кровь на полу принадлежала не только противнику.
Скосив глаза, Кирилл осознал, что рана смертельна. Гильзин чувствовал, что с каждым биением пульса из него уходит жизнь. Странно, но это его почему, то даже не беспокоило. По-прежнему оставалось ощущения кристальной ясности бытия, он не сомневался, что всё было сделано правильно. Но оставалось совершить последнее.
Едва слышно, он произнёс несколько кодовых слов. Микрофон в его одежде тут же уловил их. Миникомпьютер расшифровал слова и тотчас, коротким радиоимпульсом, передал всей аппаратуре Кирилла сигнал на ликвидацию. Не было никакого шума и взрывов, просто по всем электронным схемам мгновенно прокатился электроразряд. Перестало существовать то, чему в этом времени не было места.
Кирилл ничего не мог поделать с аппаратурой поверженного врага. Оставалось только надеется, что она имеет функцию ликвидации в момент гибели носителя, как и его собственная. Сейчас он просто перестраховался, запустив эту функцию лично.
Он попытался встать, но не смог: голова сильно кружилась. Из зала доносился голос Князева, усиленный микрофоном.
- Пора кончать, с рассуждениями о том, что права одной эгоистичной личности, важнее прав целого народа. Есть самое главное право для каждого - право на жизнь, без него все другие права превращаются в фикцию. Никто не может в одиночку уцелеть в этом мире.
А ведь я его так и не увидел, - пришла к Кириллу сквозь боль одна из последних мыслей. А ещё он подумал, что умирать, зная, что вновь родишься через двадцать семь лет, не так уж и страшно...
От автора: В тексте использованы социальные идеи философа Александра Богатырёва (в Интернете - Крысолов).