За сто двадцать два дня, проведенных в гильдии, Кнопка узнала немало грубых слов и их сочетаний. Над некоторыми приходилось задуматься, напрягая воображение, другие заставляли ее покраснеть тут же. Со временем Кнопка обвыклась, научилась разделять оскорбительные реплики от междометий. Сама она так не выражалась, и испытывала по этому поводу странную смесь гордости и стыда... К несчастью, за языком следила не только она.

Наставник употреблял не обычные витиеватые ругательства, а одно вроде бы простое, годное даже для дворцовых стен слово. Вот только жалило оно похлеще слепня.

Каждый раз, когда стрела уходила в молоко; каждый раз, когда под ногой предательски трещала ветка; каждый раз, когда Кнопка падала с тренировочного мостика. Каждый чертов раз в нее летело презрительное "девочка".

- Ненавижу, - бурчала она, пробираясь сквозь толпу. - Ненавижу!

Одно только воспоминание вызвало сильнейшую изжогу (хотя, возможно, к изжоге был также причастен съеденный минут десять назад пирожок со сливовым вареньем).

Она с трудом увильнула от нагруженной корнеплодами тележки, отряхнула изгвазданное в земле бедро. На это ушла какая-то секунда, но и ее хватило, чтобы потерять из вида высокую, чуть ссутуленную фигуру.

Кнопка зашипела, чувствуя, как лицо заливает горячая волна. Как такое возможно? И ладно бы потерять одного мастера, но ведь с ним была та всадница! Ее макушка торчала над толпой как яркий поплавок посреди мутной воды. Нужно быть идиоткой, чтобы потерять ее из виду! Ведь она знала, знала, что это за место!

Березовая улица, тянувшаяся от дворцового ансамбля до самых северных ворот, выглядела прямой лишь на градостроительных чертежах. В действительности она петляла, отпрыгивая от наседавших на нее построек. Тут и там обзор загораживали недавно возведенные дома и домишки. Достаточно моргнуть - и человек скрывался за очередным углом. А там... бесконечные проулки, проезды, тупики, которые были тупиками только на первый взгляд. Местные жители справедливо сравнивали Березовую улицу с барсучьей норой.

Зря она так тянула. Зря жевала сопли полночи. Надо было решить все прямо там, в библиотеке. Ох и красивый вышел бы номер!

Кнопка прибавила ходу, почти побежала, уворачиваясь от чужих локтей и жестких боков плетеных корзин. Люди в большинстве своем шли в нужную сторону, но делали это так медленно, что впору было думать о заговоре.

- Смотри куда прешь! - гаркнула обвешанная пряжей торговка, - Не видишь? Нитка зацепилась! Прет и прет, чуть половину мотка не уволокла!

- Извините, - пробормотала Кнопка, - Я не заметила.

В глазах женщины горела какая-то дикая, ненормальная злость. Кнопка съежилась под ее взглядом.

- Я не нарочно.

Ей было ужасно жаль испорченной пряжи, но это, конечно, ничего не значило.

Извинения хороши для политиков и детей. За дело нужно извиняться делом.

У мастера, выражаясь фигурально, были полные карманы подобных фраз. В Кнопкиных же карманах (не выражаясь фигурально) было пусто. Последние пять медяков ушли на проклятый пирожок с вареньем.

- Вы ведь на рынок? Часто там бываете? Я забегу в конце недели, заплачу за ущерб.

Торговка явно собиралась ответить одним из скверных не-междометий, бывших в ходу не только у охотников, но в последний момент отчего-то передумала и лишь махнула рукой.

- Я верну, - снова пообещала Кнопка, не то продолжая движение, не то попросту спасаясь бегством, - В конце недели или раньше.

Короткий разговор заставил ее почувствовать гадкое, кисловато-сладкое, совершенно привычное бессилие. Во рту даже появилось соответствующий (нет-нет, пирожок был здесь ни при чем!) привкус.

- Это никогда не закончится, - шептала она, протискиваясь между потным плечом какого-то амбала и шершавой стеной, - Никогда.

Позавчера она отпраздновала первый год, проведенный в гильдии. Прошел целый год, а над полагавшейся долей от общего дохода можно было только поплакать. Несколько пирожков (будь они прокляты!), глупая побрякушка или цветастый платок - и в карманах свистел ветер.

Тому имелись некоторые объяснения, но Кнопка старательно отогнала их, упиваясь жалостью к себе. Нужно ловить момент. Обычно у нее не хватало ни времени, ни сил, чтобы сделать это как следует. Главное - не копать слишком глубоко.

Кнопка была привычна к безденежью. Ее беспокоило кое-что другое. Это другое напоминало мертвую кошку в густых кустах. Все видят мух, все слышат запах, но никто не говорит об этом вслух. Кнопка потрясла головой. Думать об этом нельзя. Чем больше думаешь о своей тайне, тем больше шансов ее сболтнуть. "Никогда не ври мне, девочка, - потешался ее мастер, - Лицо выдаст тебя еще до того, как ты подберешь нужные слова".

Но она, вроде как, не врала. Разве что один раз, в самом начале... Все это помнили, да. Помнили и не давали забыть ей. Казалось, первый и второй заместители догадались чуть ли не сразу... Да-да, и Аслан Геннадиевич и Кроу знают, и только делают вид, что верят в ее россказни. Даже эта незнакомая охотница, говорившая с мастерами по-свойски, почти бесцеремонно, глядела так, будто собиралась сказать: "Ты приписала себе пару годков. У тебя на лице написано!".

Нет-нет-нет... Так думать нельзя. Еще немного и она начнет сомневаться.

Кнопка привстала на цыпочки, выискивая источник всех своих горестей и едва не подпрыгнула, когда вдалеке мелькнул знакомый "поплавок".

- Так, - она глубоко вздохнула, стараясь успокоить колотившее по ребрам сердце, - Кто же мог подумать, что она решит спешиться на время? Только не ты, девочка, уж точно не ты... Ничего, далеко уйти они не успели. Ближе к середине улицы толпа должна поредеть, там будут проще.

Но проще, конечно, не стало.

Стоило обрадоваться удачно разрешившейся проблеме, как всадница снова соскочила с седла и свернула в Ивовый переулок. Свернула так быстро, что Кнопка проморгала не осталась ли та одна. Хотелось верить, что мастер все еще там, прячется где-то за широкой грудиной коня.

- Ненавижу, - зашипела Кнопка, перескакивая через сложенные пирамидой бочонки с маслом, - Не-на-ви-жу!

У нее была заготовлена целая речь. Всю ночь она перебирала в памяти подходящие выражения, крутила их и так, и эдак, проговаривая каждый слог, наподобие того, как делала бы, изучая иностранный язык. Голос разума упрямо нашептывал, что такие слова не годятся для посторонних ушей, но деваться некуда. Она и без того потеряла черт знает сколько времени и теперь страшно боялась растерять запал.

Новое препятствие - на этот раз состоявшее из груды пожухлой морковной ботвы - сдалось без боя. Кнопка чувствовала себя белкой. Быстрой и юркой, почти способной к полету. Пятки неслышно стучали о камень мостовой, впереди - о, счастье! - виднелся не только темно-коричневый конский круп, но и знакомая спина в потертой кожаной куртке. Еще чуть-чуть, и она наконец скажет все то, что следовало бы сказать очень давно.

Они опять свернули, и Кнопка, ругая себя припасенными словами, выждала несколько секунд, прижавшись к холодной стене трехэтажной каменной хибары. Может, они все-таки разойдутся? Должно же ей повезти хоть раз в жизни?

Загаженный птицами указатель гласил, что узкая кишка именуется Камышовым проулком. Не всякое название так точно отражало суть. Дома стояли настолько близко друг к другу, что между ними оставалось место лишь для двух созданий: крыс и синеватых призонских жаб. На кого-то из этих тварей шипела тощая кошка.

Кнопка сосчитала до десяти и шагнула за угол.

- Что, опять?

Проулок был пуст и тих. Лишь откуда-то сверху текла струйка дурно попахивающей жидкости. Кнопка обошла небольшую лужицу. Осторожно, стараясь сберечь башмаки от брызг.

- Надо мыслить логически, - пробормотала она, - Тут слишком узко, лошадь не развернется. Если бы они бежали, я бы услышала стук копыт. Так? Так. Может, они зашли в один из домов. Здесь или чуть дальше...

Вонючая жижа капала все сильнее. Вскоре водосток, проложенный прямо посреди проулка, переполнился и выплюнул поток грязи и каких-то склизких ошметков.

Кнопка покачалась с пятки на носок, повертела головой. Злость и упрямство мешали ей отступить. Да, никто не узнает о ее промахе, никто не посмеется и не посочувствует. Но сама она будет помнить, что струханула.

Она пошла вперед, делая вид, что не замечает противного хлюпанья под ногами. Проулок не просматривался и на пятьдесят метров, забирал то влево, то вправо. Иногда она останавливалась и, поднявшись на носках, заглядывала в высокие окна первых этажей. На стеклах лежал налет старого жира и пыли, какой бывает в съемном жилье после того, как старые постояльцы вдруг взяли и съехали, а новых не могут найти больше года. Лишь единожды ей почудилось движение линялой занавески. Не сказать, что видеть его было приятно. Скорее, это добавило жути.

Тишина, встретившая ее с самого начала, как будто усилилась, если такое можно сказать о тишине. Не было даже эха. Только редкие капли падали с выступающих частей кровли. Ее башмаки вторили им. Кап-кап. Хлюп-хлюп. И снова - кап-кап... Откуда взялись эти капли, Кнопка не знала и, честно говоря, очень не хотела знать. Казалось, она бродит тут очень долго. Бродит по кругу, не замечая этого.

Дойдя до развилки, она испытала такой прилив радости, какого не чувствовала очень давно. Здесь начинался, вернее, оканчивался Аптекарский переулок. Стало светлее и суше. Если пойти по нему дальше, он выведет на Сиреневую улицу... Получается, эти двое собрались прочь из города? Ничего. Так даже лучше. Можно выспросить стражу, чтобы знать наверняка. Интересно, насколько она отстала? Кнопка задумалась, подсчитывая потерянное время и тут же обругала себя за дурную привычку. Если она будет морщить нос в любой непонятной ситуации, прозвище прилипнет окончательно. Вон, она уже сама называет себя только так.

Голос мастера в ее голове зазвенел смехом. Некоторые привычки проще провозгласить эксцентричной причудой, чем объявлять им войну.

Между домами появились какие-никакие промежутки, еще минута быстрого шага - и вездесущая плесень сдала позиции, сконцентрировалась по углам и странным образом приобрела живописный вид. Серые, длинные пакли кокетливо свисали с карнизов, прорастали сквозь пятна лишайника. В воздухе носился едва различимый, напоминающий о недавно помытом общественном туалете запах.

Кнопка шагала все бодрее и бодрее. И отчего она вдруг раскуксилась? Подумаешь, темная подворотня! Что, подворотен она не видела? Видела. И побольше многих!

Она окончательно расслабилась, когда впереди, за небольшим изгибом дороги, послышался металлический лязг. Ей тут же представился колодец с журавлем и седовласый аптекарь, с трудом набирающий из него воду. Отчего-то все аптекари представлялись ей именно такими: седовласыми, худыми до невозможности и почти бессильными от вечного сидения за неудобными аптекарскими столами. Кнопка снова поморщила нос, уже ощущая резкий, на сто процентов больничный запах. Собиралась чихнуть, да так и застыла - с открытым ртом и раздувшимися ноздрями.

Из-за угла с визгом и скрежетом вылетело...нечто.

- Ой, - пискнула Кнопка, забывая ругать себя за трусоватость, - Ой...

Нечто остановилось, поглядело на нее умными, но злыми глазами. Защелкало зубастым клювом.

- Ой, - бессмысленно повторила Кнопка.

Мастер любил говорить, что плохих охотников не бывает в природе. Только хорошие и мертвые. И первые отличаются тем, что умеют понять с одного взгляда, что в данной ситуации разумнее всего прикинуться ветошью. Кнопка свой шанс упустила.

Нечто смотрело на нее, наклонив голову. Нет, оно не решало напасть или нет. Оно тянуло время, наслаждаясь предчувствием... предчувствием чего-то нехорошего. Короткие, как будто недоразвитые крылья топорщились в стороны. Из раззявленного рта струился зеленоватый, жидкий дымок. В существе было что-то от ящерицы, но больше всего оно напоминало птенца какой-то непонятной птицы: ноги ястреба, длинная, лебединая шея, плотное тело пингвина. Росту в нем было не так, чтобы много, от силы полтора метра. Чудище показалось бы Кнопке ужасно смешным, увидь она его где-нибудь на картинке. Эта мысль проскочила в Кнопкином мозгу на бешеной скорости, она не заметила ее толком. А вот чудище, кажется, заметило сразу.

Оно рванулось вперед, метя зубастым клювом в лицо. По логике, оно не могло быть слишком тяжелым, но камень мостовой скрипел под острыми когтями, на нем оставались глубокие светлые полосы. И это было лишь половиной беды.

Кнопка боялась, что не успеет даже достать кинжал. Ее рука, привычным жестом потянувшаяся к поясу, двигалась удушающе медленно, в то время как уследить за движениями твари было почти невозможно.

Когтистые, цепкие ноги бросали пингвинье тельце из стороны в сторону. Тварь неслась к ней широким зигзагом, вопила истошно и совершенно не по-птичьи. В вопле этом отчетливо слышались нотки триумфа.

Кнопка выволокла кинжал из ножен в последний момент. Полоснула лезвием по воздуху, отгоняя визжащую тварь. Развернулась, готовая к новой атаке. В голове гудело от прилившей крови.

Где-то наверху открывались и тут же захлопывались ставни.

Чудище наскочило на стену, оттолкнулось от нее с ужасающей грацией и - полетело снарядом. Кнопка, к своему удивлению, оказалась готова к такому повороту. Она ощутила злорадство, замахиваясь кинжалом по диагонали. Маленькая, глупая Кнопка!..

В последний миг чудище мотнуло шеей, уклоняясь от серебристой полоски. Недоразвитое крыло ударило по воздуху, корректируя траекторию то ли полета, то ли прыжка. Кнопка не успела сдвинуться вбок. Чудище воткнулось в нее всем весом, сбило с ног, и тут же впилось когтями в бедра.

Стук собственного затылка о камни мостовой слился с победным воплем чудища. Не хватало еще одного, вполне ожидаемого в подобных обстоятельствах звука, однако первоначальный удар был так силен, что звук этот запоздал. И все остальное тоже запаздывало.

Прошло не меньше пяти секунд прежде, чем Кнопка смогла заорать. Крик вышел отчаянным, страшным. Каким-то чужим. Чудище вонзило когти глубже, заметалось над ней, помогая себе крыльями. Никогда в жизни Кнопке не было так больно. Видимо она вообще не знала, что такое боль.

Кинжал выпал из рук при падении. Все что она могла - закрыть лицо и шею от ударов. Тварь била ее клювом не переставая, лишь раззадориваясь от неудач. Кнопка елозила по земле, стараясь освободиться, но становилось только хуже - когти смыкались с новой силой, превращали ее ноги в фарш. Кровь была везде, несколько капель просочились ей в рот. Она не узнавала свой голос.

А потом все вдруг прекратилось.

Чудище вздрогнуло и застыло. Медленно, будто боясь причинить лишние страдания, разжало когти. Шея его больше не могла удерживать тяжелую голову. Она все сгибалась и сгибалась, пока голова не оказалась на Кнопкином животе. Черно-красные глаза наполовину закрылись кожистой пленкой, из открытого клюва выпал язык.

Кнопка, боясь пошевелиться, разразилась беззвучными рыданиями.

- Да помогите же ей!

- Столько крови!..

- Галлифрей, гаденыш, а ну ко мне!

Переулок, еще недавно казавшийся вымершим, наполнился гомоном, топотом и воплями. Открылось несколько окон и оттуда, гремя эхом, полетела грязная брань. Может, все это происходило и раньше, а Кнопка не слышала ничего за собственным криком, но всего вероятней эти люди благоразумно ждали развязки. Они, в отличие от Кнопки, умели прикинуться ветошью.

Тело чудища, недвижимое и потяжелевшее, лежало на ней как саван. Пахло солью и почему-то - свежей мятой.

- Да что вы за люди! - закричали откуда-то сверху, - Помогите ей!!

И ей помогли. Да так, что она едва не лишилась сознания от боли - левая лапа чудовища все еще торчала из Кнопкиной ноги, когда его сбросили душевным пинком.

- Я бы сама, - пролепетала Кнопка, поднимаясь на локтях, - Я бы справилась.

Она замолчала, сжалась в ужасе, ожидая удара по ребрам. Было очевидно, мастер Кроу медлит лишь для того, чтобы она прониклась своим положением.

- Кинжал так себе, туда ему и дорога... а вот наручи - отличные, - как ни в чем не бывало прокомментировала охотница, когда тишина охватила весь переулок. Она держалась чуть поодаль, сквозь слезы Кнопка видела, что все ее внимание принадлежит мертвому чудищу. - Скажешь, чья работа?

Вопрос остался без ответа. Обитатели Аптекарского переулка притихли, ожидая развязки. Даже звонкоголосый пес, видимо, тот самый Галифрей, замолчал, прячась за свою хозяйку.

- Ладно, не к спеху... Костя, мне ужасно неловко вмешиваться в педагогический процесс, но если Арго уведут, я буду очень расстроена.

Мастер опять не ответил ей. Только сжал зубы, отчего на его небритых скулах заиграли желваки. Охотница вздохнула и пошла к туше. Да, теперь это была именно туша. Просто невнятная куча сморщенной кожи, перьев и угловатых костей, из которой каким-то чудом появилось два кинжала. Странно, что Кнопка так испугалась. Странно, что эта женщина обращается с тушей так... бережно? брезгливо?

- Согласись, у нее есть определенный талант.

- Какой же? - процедил мастер Кроу как будто выйдя из комы.

- Ну, мы с тобой в такое говно вляпывались где-нибудь посреди чащи, хотя бы в половине дня пути от города. Успевали помолиться, поорать, попрощаться. Поплакать без суеты, всласть.

Она говорила серьезно, ни один мускул не двигался на лице. Кнопка не знала, что чувствовать по этому поводу: то ли завидовать, то ли попросту злиться. В какой-то момент она даже начала думать, что у охотницы, наверное, не все дома.

- С одним бутыльком живой воды на пять человек и надеждой, что хоть кто-то из пятерых напялил свежую рубашку, - продолжила та, поднимая поочередно крылья и лапы чудища, - Твоя ученица - гораздо умней. Ближайшая лекарская контора за углом. А на бинты можно пустить хотя бы вон ту занавеску.

- Погодите, - пробормотала хозяйка Галифрея, - Погодите минуточку, я вам принесу чистую простыню. Занавеской вы тут не обойдетесь.

Мастер Кроу закрыл глаза, прошептал нечто куда более длинное, чем "девочка". И наконец помог ей подняться.

Поначалу Кнопка ужасно боялась, что мастер передумает, накажет ее прямо на глазах у шумной толпы. В смеси стыда и страха преобладал первый ингредиент. Потом, когда они отошли на приличное расстояние, прикрываться гордостью стало невозможно.

Она плелась позади. Ноги шевелились медленно, а мысли - трепыхались быстро, как заяц в силках. Ее не могли обмануть ни расслабленная походка, ни спокойный, необычно тихий голос мастера. Все это было прелюдией, разминкой перед боем. Способом измотать ее морально.

Она перестала замечать то, что происходит вокруг. Пропустила, не удостоив взглядом набитую яркими побрякушками тележку. Не обратила внимания на толстенького пони. Лишь машинально дернула рукой, когда бархатные губы коснулись запястья. Черные, атласные глаза глядели из-под челки с хитрецой и сочувствием. Кнопка едва сдержала рвущийся из груди всхлип. Она вдруг отчетливо поняла, что уже не боится наказания, но надеется. Ждет его.

- Не кормить! - благодушно гаркнул травник, - В нем и без того весу на целую лошадь.

- Я и не думала, - пробормотала Кнопка.

- Кормить - не кормите, но можете погладить, - расщедрился травник, - Под гривой почешите. Он это любит почти также сильно, как морковь... Кто это тебя так?

- Вот этот корень, - резко прервал его мастер Кроу, - Не заворачивайте. Спасибо. Ну, пошевеливайся.

Она шла, придерживая уродливый узел на повязке и думала об одном: только бы мастер Кроу не отказал ей, не прогнал как Мифа или... или Дестени. Потому что первый занимался теперь исключительно расстановкой капканов, а второй... Кнопка поморщилась, вспоминая распухший, неестественно сизый нос Дестени. Его дикие, ставшие чуть раскосыми глаза. Таким его могла бы запомнить вся гильдия. Но помнила почему-то только Кнопка.

Дестени страшно набрался в тот день. Он то и дело бегал в казармы, запирался у себя в клетушке, чтобы выбежать оттуда еще более пьяным и злым. Ближе к обеду его движения сделались резкими и одновременно неуверенными, в груди что-то хлюпало. Вообще, это было на него не похоже. Кнопка считала его веселым добряком, одним из немногих, кому было до нее дело. Дестени подтрунивал над ней, но не со злобой и не с высокомерием. Они вроде как дружили.

Кнопка помнила, как он зажал ее в дальнем углу заваленного шкурами склада. Помнила его трясущийся рот.

- Сейчас, сейчас, - шипел он, расстегивая грязную рубаху, - Ты увидишь кое-что интересное. Тебе понравится.

Кнопку сковал ужас, слова долетали с опозданием. В горле стало сухо, а язык, точно выброшенная на лед рыбина, примерз к небу. К тому моменту, когда она все же нашла в себе силы закричать, выяснилось, что Дестени не собирался насиловать ее. Во всяком случае, пока. Он выволок из-за ворота медальон и оставил рубашку в покое.

- Смотри внимательно, - его взгляд сделался осмысленным, - Лучше так, чем вечно слушаться этих олухов. Глазки на меня. Да, вот так... Ты мне нравишься, малявка, поэтому смотри и не забывай, кто подсказал тебе этот трюк.

Охотничий медальон поддался не сразу. Медная пластинка согнулась, заблестела на сгибе, и Дестени на мгновение ослабил хватку, отвлекся на капризную безделушку. Кнопка до сих пор не понимала, откуда в ней вдруг взялась решимость. Может, дело было в рефлексах, а может в том, что Дестени навалился на нее всем своим мягковатым, потным телом. Да, он был весь до омерзения мягкий, расслабленный. Только что-то твердое упиралось ей в живот.

Она оттолкнула его и коротко, не глядя двинула острым коленом в промежность. На нее смотрели как на сумасшедшую, когда она неслась через тренировочный двор.

Происшествие на пару минут, на ней даже синяков не осталось. Мелочь, о которой следовало забыть... И все же Кнопка на несколько дней лишилась аппетита и сна, все ее мысли сосредоточились на том, что Дестени вернется в гильдию. Любой мужчина, за исключением разве что огромного Дорна, издали казался ей похожим на Дестени. Вечерние, а уж тем более ночные тренировки стали проблемой. Наверное, нужно было сказать... Вот только кому? Кто бы поверил ей? Она была всего лишь малявкой, "девочкой", обузой. Она вполне могла понять все неправильно.

Это случилось в конце зимы, два месяца назад. Целая вечность по охотничьим меркам, за которую от любого долга остается лишь половина. У Кнопки было время успокоиться, перестать злиться. Но... Она почувствовала облегчение только когда имя Дестени появилось на Обелиске. В некотором смысле она этого ждала. У среднего охотника нет шансов выжить в одиночку.

"Нет, - думала она, - Даже если меня приставят на веки вечные чистить амуницию, все равно не сдамся. Это лучше, чем пропасть где-нибудь в северных лесах".

Но стоило ей взглянуть на ссутуленную больше обычного фигуру мастера, как мысли ее меняли направление.

"До чего же гадко, до чего же обидно. Что я сделала такого, чтобы обращаться со мной как с собакой? Уж лучше в лес. Живет же эта, как же ее ...Рита, что ли?". Кнопка хотела бы расспросить ее, каково это. Вдруг здесь есть какой-то секрет, которого Дестени просто не знал? Может, поэтому ее приняли так отстраненно? Никто не любит тех, кто жадничает.

Или же дело в другом. В Кнопкином классе училась похожая девочка - тоже вечно смурная, как будто с рождения взрослая. Ее родители переехали в столицу на полтора года. Потом они вернулись, то ли всей семьей, то ли только девочка с мамой, Кнопка не помнила. Каких-то полтора года, теперь они кажутся мелочью. Но... Одноклассники не узнавали ее. Нет, не дразнили, не отсаживались от нее на заднюю парту, но всегда замолкали, если она подходила, а разговор шел не о домашке.

Нечто подобное бывает, если переборщишь с жирным кремом от загара - вода скатывается с кожи, не застревает даже в мелких волосках на предплечьях. Никакого удовольствия от купания. Вода отдельно, и ты отдельно. Может, той девочке стоило, как говорит мастер, вспомнить словарное значение слова упорство. А может и нет. Кнопка выросла у моря и знала, что хороший крем не смывается запросто. И если лезть в воду снова и снова, кожа так и останется сухой, разве что появится едкий налет соли.

Охотница точно услышала ее. Обернулась, остановившись у очередной аптекарской лавки.

- Обождите минуточку. Особенно ты, - она ткнула в сторону Кнопки рукоятью кинжала. По какой-то причине она до сих пор держала его в руках, - Ни к чему заливать кровью порог.

Кнопка не ответила. Наоборот - демонстративно отвернулась, делая вид, что ее интересуют выставленные в витрине колбочки и флакончики. В одном из них, полупрозрачном и заполненном маслянистой жидкостью, плавали крохотные, но очень подвижные червячки. Они то сбивались в плотный комок, то разлетались по углам. Кнопка глядела на них как завороженная, стараясь не обращать внимания на прикрепленную бумажку с ценой.

Она смотрела бы и дальше, но рядом с колбой вдруг возникло круглое, раскрасневшееся от злости женское лицо.

- Ну вот, - обреченно вздохнул мастер Кроу. Почему-то Кнопке казалось, что он нервничает. - Выше нос, девочка, лучше к ней, чем на стол к Умклайдету.

В глубине аптеки что-то с шумом грохнулось на пол; привязанный к перилам конь дернул державшие его поводья.

- А ведь я так хотел поговорить с ней спокойно, - пробормотал мастер, - А теперь - все.

Дверь открылась настежь, еще больше пугая коня и рождая в кишках холодный спазм. На невысокое, в три ступени крыльцо выскочили двое: та самая круглолицая женщина и следом за ней - бледная как смерть охотница.

- Все, - повторил мастер и, набрав воздух в легкие, крикнул якобы радостно, - Сколько лет, сколько зим!

Ему ответили не сразу. Аптекарша уперла руки в крутые бока, занимая таким нехитрым приемом едва ли не все свободное пространство. Кнопка была ужасно испугана, но все же нашла в себе силы на философскую мысль о том, как мало она знает о жизни в принципе и об аптекарях в частности. Аптекарша не имела ничего общего с согбенным старцем. Она была как гальюнная фигура на носу корабля, которая воплощает собой жажду деятельности, вечное стремление к неизведанным берегам и мрачное предупреждение тем, кто решится встать у нее на пути.

- Ты хоть понимаешь, что вы натворили? - голос у нее был под стать внушительной внешности. Такой же крепкий, тягучий и пробирающий до костей, - Убили месяц работы! Да что там работа! Вы убили мое квалификационное испытание.

Конь раздул ноздри, присел на зада, выбивая копытами звонкую дробь. Тушка чудища, укрытая остатками простыни, съехала с седла, голова с зубастым клювом стукнулась о стремя. Аптекарша долго смотрела на нее, прежде чем закричать:

- Тащи ее в дом! Да не тушу! Раненную вашу тащи...а, язви ее! Хотя, нет, птенца тоже тащите. У, что ж вы за люди-то такие?!

Кнопка прижала ладони к бедрам, но несколько капель все же упали на выдраенное до блеска крыльцо. Она попыталась затереть их носком ботинка, и в результате превратила крохотные точки в яркие кляксы. Мастер довольно чувствительно пихнул ее в спину.

- Как же так? - продолжала вопрошать аптекарша, не замечая сотворенного Кнопкой безобразия, - Туда. Секунду. Она же выждет секунду?.. Рита, если там хоть вполовину такая история, как тогда... Сама знаешь!

Половицы скрипели под тяжелыми шагами, тут и там громыхали склянки, хлопали дверцы навесных шкафов. Аптекарша лавировала меж столами, автоматически пригибалась под протянутыми в проходе трубками. Также автоматически, на ходу, подкручивала что-то в своих приборах. Иногда ее действия имели вполне определенный эффект - жидкость в трубочках меняла цвет или начинала пузыриться. Но чаще ничего особенного не происходило.

- Как же так вышло? Ведь не мог же он сам, никак не мог!

- Давно сбежал? - осторожно поинтересовалась охотница.

- Не раньше восьми. Я проверяю его до завтрака и перед обедом. Рита, это - уже перебор. Я ведь специально даже не говорила тебе, и что в результате?...

Кнопка отвлеклась всего на мгновение. Засмотрелась на переливы внутри толстостенной колбы, и видневшееся сквозь них отрешенное лицо мастера. В следующее мгновение она обнаружила себя в неудобном, гладко отполированном кресле. Хотела возмутиться, но ноги вдруг выпрямились сами собой, а спина приняла почти горизонтальное положение.

- Я правильно понимаю, - негромко спросил Кроу, - что яйцо василиска доставила тебе не Рита?

- Правильно, - огрызнулась аптекарша, прилаживая к подлокотникам ремни, - Ну, нечего стесняться, девушка, положите руки на место!

Кнопка растерялась, толком не зная отчего. То ли от вида растянутых, залитых какой-то гадостью ремней, то ли от обращения на "вы".

- И когда, говоришь, его доставили? В начале весны?

- Я ничего подобного не говорила, - отрезала аптекарша. Ее пухлые, теплые пальцы ловко пристегнули Кнопку к креслу. Пристегнули так туго, что в животе заерзали холодные змеи, - Рита, будь другом - прогуляйся до подвала, осмотри клетку. Только аккуратней, там по углам расставлены банки с ...неважно. Главное не снеси их ненароком.

- Не снесу. Забрать по дороге тушу? Могу кинуть ее на ледник. Ключ там же?

- Как всегда, - пробормотала аптекарша. Ее лицо при виде Кнопкиных разорванных штанин исказилось в неприятной, хищной гримасе, - Будем надеяться, что там ничего серьезного. Ничего такого, из-за чего вам двоим придется бежать к соседям... Сколько вам лет, девушка?

- Скоро будет восемнадцать, - соврала Кнопка, предварительно отвернувшись от мастера.

Аптекарша смешала в пробирке какой-то подозрительный, дурнопахнущий порошок и несколько капель прозрачной жидкости.

- Это я виновата, - пробормотала Кнопка, - Ваш птенец погиб из-за меня.

- Слышишь? - закричал Кроу, повернувшись к незакрытой подвальной двери, - Ты это слышишь, Рита? Мы тут ни при чем! Она сама, все сама... Какого черта ты вообще поплелась за нами? Говорю сразу, чтобы сэкономить время на попытку отовраться: Рита видела тебя еще у библиотеки. Ну?

- Я... не хотела вас, - она замялась, глупо радуясь тому, что, кажется, не может покраснеть. Видимо, крови в ней осталось не так уж и много, - Я не хотела отвлекать вас по пустякам. Все дело в том мешочке. Аслан Геннадиевич сказал, что он ее, Риты, и хотел выкинуть, и я...

Мастер Кроу покивал в такт ее словам. Потом сузил глаза.

- И где он? Ну, где же он, девочка? Ты не хотела его потерять и спрятала в укромном месте?

Кнопка собиралась возмутиться, но подавилась криком. Повязка прилипла намертво и отдиралась с такой болью, что из глаз покатились крупные, обжигающие слезы. Никто не обратил на них никакого внимания. Где-то в глубине аптекарской вотчины шумно хлопнула дверь.

- Надо бы зашить. Артерии целы, крупные вены тоже, вон, смотри, уже рубцуется потихоньку... но вот этот лоскут выглядит нехорошо. Я не вам, девушка, а твоему... командиру.

О том, что любопытство сгубило не одного охотника, Кнопка знала не понаслышке. Знала, и все равно не выдержала - оторвала затылок от спинки, глянула вниз и тут же ощутила необыкновенную легкость в опустевшей, звонкой как медный котелок голове.

- Вот этого не надо, - голос аптекарши донесся издалека, - Ну, погляди лучше на витрину. Что ты там рассматривала?

- Фонарь, - шепнула Кнопка.

- Значит, на него и смотри.

Она была уверена, что сдержится, не станет мешать или, хотя бы задушит в зародыше крик. Но тело жило своей жизнью: руки метались по подлокотникам насколько позволяли ремни, пятки сами собой барабанили по подножнику. Горло вибрировало, испуская тонкий то ли визг, то ли стон. Как если бы внутри нее был воздушный шарик, непрочно перехваченный нитью. Вопль сочился из нее не умолкая.

- Два шва, - наставительно сказала аптекарша, - осталось два шва. Потерпи еще немного и, если не будешь мешать, я подарю тебе этот, как ты выразилась, "фонарь". Рита?.. Ну, что там с клеткой? Прутья или дно?

- Клетка цела. И ... птенец на месте.

- Не морочь мне голову!

- Твой, - охотница сделала паузу перед тем как выплюнуть следующее слово, - птенец на месте. Мы договаривались, что я не буду лезть в твои дела, так что можешь не отвечать. Но я все равно спрошу. Почему василиск... почему оба этих птенца выглядят так, точно вылупились два дня назад?

Последний узелок стянул края раны, и Кнопка наконец вспомнила как дышать. Вместе с дыханием к ней вернулось любопытство. И почти потерянная охотничья гордость.

- Не может быть, чтобы ему было два дня! Такая зверюга! А уж воняло от него...

Она замолчала, заметив внимательный, холодный взгляд мастера. Взгляд этот можно было расценить как угодно, но страшнее, а значит и вероятнее всего было следующее: мастер Кроу окончательно, бесповоротно, раз и навсегда уверился в ее никчемности.

- Сама догадайся, - отмахнулась аптекарша, - Посмотри вокруг и догадайся сама.

- Полгода. Полгода эта тварь живет в твоем подвале, - кивнула охотница. Спокойствие ее голоса почему-то ужасно нервировало. - И все это время ты кормишь и поишь его результатами своих экспериментов. Ясно.

- О, я не думаю, что тебе ясно. Допускаю, что ты веришь в свои слова, но это не так, - аптекарша побросала инструменты в стакан с водой, с яростью закрутила несколько баночек. - Бархат договорился с кем-то из ваших, вышло так, что яиц было два. Второе он отдал мне по дружбе и за смешную благодарность в сто золотых. Считаешь, я должна была отказаться? Они откладывают яйца раз в пять лет, Рита, и половина из них лежит еще несколько лет, перед тем, как проклюнуться. Если, конечно, ваши не добираются до них раньше.

Охотница не ответила, даже не стала тратить силы на выразительный взгляд. Кнопка вздрогнула, когда за ней закрылась входная дверь.

- Пошла дать воды Арго, - прокомментировала аптекарша несколько неуверенным тоном.

Мастер Кроу покачал головой.

- Эта тварь здесь не останется.

- Неужели?

Аптекарша не производила впечатление сколь-нибудь опасного человека, и все же в ней было что-то... неприятненькое. Если бы Кнопке пришло в голову сравнивать ее со зверьем, она бы подумала не о золотистом кабане (с которым та имела кое-какое внешнее сходство), нет, она подумала бы о мраморной чайке.

Все моряки знают - горе тому, кто обидит мраморную чайку. Она не поднимет крик, не станет звать товарок, чтобы всем вместе обгадить обидчика. Моряк успеет сто раз позабыть о случившемся и вспомнит только когда горизонт проглотит высокие скалы берегов. В штиль или, наоборот, в сильнейший шторм.

Мраморная чайка - малюсенькая птица размером с перепелку, у нее слабый клюв и смешные, оканчивающиеся когтями ласты. Ничего в ее облике не говорит о том, что стайка таких птичек может превратить парус в лохмотья за каких-нибудь пару минут.

- Зря ты решила, что контролируешь василиска.

Мастер Кроу уселся на один из высоких стульев. Долго смотрел за тем, как аптекарша приводит в порядок свой инструмент. Он умел выдерживать паузу. А может, ему тоже вспомнились мраморные чайки. Так или иначе, но голос его заметно изменился, стал мягче.

- Ты думаешь, что сможешь и дальше держать его на пайке из своих химикатов, но... Пара крыс, десяток пауков или тараканов, может, протечка крыши. Что тогда?

- Ничего. Выберется на улицу, наведет шороху и минут через сорок помрет на солнце. Мне нужно рассказывать тебе, что они даже во взрослом возрасте плохо переносят ультрафиолет? Я бы волновалась, будь в нашем славном городе канализация, но ее как не было, так и нет.

- Катрин, при всем уважении, василиск - непростое существо.

Это была ужасная фраза. Кнопка давно научилась избегать таких конструкций. "При всем уважении", "только не подумай, что я хочу тебя обидеть", "как бы сказать тебе помягче". На некоторых людей эти слова действовали как красная тряпка на быка.

- Конечно, - произнесла аптекарша холодно, - Будь оно простым, уже расплодилось бы сотнями.

Хлопнула входная дверь, шагов, понятное дело, было не слышно.

- Рита? - позвал мастер, слегка повышая голос, - Ты не хочешь помочь мне в переговорах?

Охотница, как ни странно, не хотела. Она подошла ближе, встала у окна, опираясь плечом о мелованную стену. Из звуков осталось только частое бульканье в одной из колб.

- Ты собирался спросить о тех травниках, - наконец произнесла она, - Мы сюда шли за этим, помнишь?

- О каких? - слишком быстро, не скрывая облегчения, спросила аптекарша.

- О тех, что пропали на болотах.

- О каких именно? - повторила аптекарша. Кнопке казалось, что она снова теряет терпение или же изображает потерю терпения, чтобы не возвращаться к василиску, - Вы всерьез думаете, что я понимаю о ком вы? Года не проходит, чтобы там не пропало несколько человек.

Кнопка почувствовала легкий укол ревности. Постаралась отвлечься на "фонарь". Но это было бесполезно - все равно что не думать о розовом слоне... У травников даже не было своей гильдии. Кто-то когда-то сказал Кнопке, что их человек триста или около того. Интересно, что аптекарша подразумевала под словом несколько. Два человека? Девять? Даже если девять - получалось около трех процентов в год. Нет, даже сравнивать смешно.

Покончив с расчетами, Кнопка ощутила прилив гордости за родную гильдию, и вместе с ним - ужасный стыд. Это, конечно, не осталось незамеченным.

- Что с лицом? Плохо?

Кнопка, чувствуя себя пойманной на месте преступления, захлопала глазами.

- Нет, все нормально... Я просто вспомнила кое о чем...

- И остановимся на этом, - оборвал ее мастер, поднимаясь со стула, - Поговаривают, что на Южных болотах можно найти какую-то особую траву, и многие ходят туда с начала весны до первых заморозков потому что трава эта, пока не расцветет, выглядит как обычный мятлик.

- А когда расцветет, - буркнула аптекарша, - любому дураку становится понятно, что это мятлик не обыкновенный, а луговой... Да, раньше народ туда толпами ходил, лет пять назад, если быть точной. У меня на двери висел список кто в какой день идет "на дежурство". Рита, ты должна бы помнить.

Охотница пожала плечами.

- Увы. И что с травой, не нашли?

- У вас обоих осеннее обострение, да? Или новости доходят, мягко говоря, с опозданием? Нет там никакой травы. Я бы знала.

Она явно собиралась добавить к сказанному еще что-то, но вдруг вскочила на ноги и понеслась к подвальной двери. Послышался глухой звон и невнятное пыхтение.

- А еще говорят, что аптекарей выбирали по уму и упорству, - пробормотал мастер. Когда аптекарша вернулась, он заговорил громче, - Ладно, пусть так. Скажи мне только, неужели в этом вашем заповеднике умников не принято интересоваться судьбой пропавших товарищей?

- Ты сейчас на что намекаешь?

Кнопка с опаской приняла протянутую ей царь-кружку. Тяжеленная, с толстыми стенками, она была ужасно холодной на ощупь, но пахло от нее, вроде, неплохо - осенней листвой и медом. Кнопка наклонила ее, чтобы незаметно коснуться жидкости кончиком языка.

- Просто пытаюсь пробудить твое любопытство. Баламучу, так сказать, колодезную воду.

- Не самая хорошая практика.

- А как иначе узнать, что колодец полон дохлых лягушек?.. Два травника пропали на болотах, но их имена так и не появились на Обелиске. Коррида - прошлой весной, Синий Шелест - совсем недавно. Жена Шелеста приходила ко мне на той неделе, спрашивала, сколько будут стоить поиски.

Аптекарша мгновенно помрачнела.

- Да, я поняла о ком ты... Она и сюда приходила, предлагала купить их домик. Она всем предлагала. Но неожиданно передумала, сдала его и съехала... куда-то.

- Это бы ей все равно не помогло, - мастер снова сел на стул, ножки скрипнули под его весом. Кнопке этот скрип показался странным: не то раздраженным, не то жалобным, - У нас появились кое-какие правила на счет ночных вылазок. Я хотел занять ее хоть чем-то, отправил к Оракулу. Потом пожалел, потому что чертову вдовушку пришлось искать по всему городу... Она не показалась тебе малость сумасшедшей?

Аптекарша была не из тех, кто умеет сидеть без дела. Кроме кружки она принесла с собой запечатанный сургучом глиняный горшочек. Она вертела его в руках и вдруг оставила в покое. Кнопка, вполглаза следившая за каждым ее движением, подумала, что горшочек, должно быть, ужасно удобен для того, чтобы метнуть его в чью-то голову.

- Знаешь, не все привыкают к смерти так быстро, как некоторые. Это нормально - выглядеть слегка сумасшедшей в такую минуту.

- Здесь другое, - возразил мастер, - Она казалась взволнованной, но не более. Я предлагал ей группу чуть ли не бесплатно, но она уперлась. Все время повторяла одно и то же: его славный путь окончился славной же победой, его славный путь окончился славной же победой. Как заведенная повторяла только это. Такое предсказание ей выдал Оракул.

Минута или около того прошла в молчании. Кнопка, к своему стыду, начала придремывать. Ноги, если ими не шевелить, почти не болели, солнце, пробившееся сквозь двойное стекло, грело затылок. Отовсюду раздавалось тихое бульканье. Следить за разговором было все сложней. Никто не повышал голоса, не делал резких движений. Даже о василиске, все так же сидевшем где-то в глубине аптекарского подвала, кажется, больше не вспоминали. Последнее, что запомнила Кнопка - как мастер попросил "какую-нибудь тряпку, чтобы укрыть это недоразумение".