Аннотация: почти елинек, но со стилистическими ошибками и, как обычно, без участия редактора и корректора. вариант июня 2011, представляет собой выборку наиболее удачных мест основного текста, написанного в 2008.
<...>
куртуазные действия всегда сверх меры переполнены внутренним смыслом, подсмыслом и намеком, в отличие от повседневной деятельности, которая даже взятая отдельно, а не в сравнении, кажется механической и бессмысленной. это означает, что если мужчина пригласил в вас вечером в ресторан, значит он хочет что-то этим сказать. намекнуть. или перейти прямо к делу: "хочешь я скажу, почему тогда сказал, что между нами ничего не происходит?" она напряглась и сгруппировалась как гимнаст перед ударом о землю, готовая в случае чего умереть на месте без истерик. тут главное без истерик. "хочешь сказать мне еще одну страшную вещь?" -- спросила она шутливо, чтобы разрядить не ситуацию, но себя, а, может, и отложить серьезный разговор на неопределенный срок. это прозвучало естественно. "да, я очень люблю говорить девушкам страшные вещи" -- ответил он, сохраняя покер фейс. далее последовало непрошенное объяснение того, что за тип отношений их ждет, если они вообще решат вступать в какие-либо отношения. "так получилось, что в последнее время я стараюсь не завязывать глубоких отношений", -- начал он, вбивая первый кол в ограду своего защитного круга. "я хочу, чтобы ты знала, что ты не единственная и у меня несколько женщин... в разных стадиях. чтобы потом не было претензий." упоминание о претензиях ее задело как-то даже двояко: во-первых, она считала ниже своего достоинства предъявлять какие-то претензии, во-вторых, она поняла, что в очередной раз осталась девушкой второго сорта, это при ее-то амбициях. впрочем, за ней никто пока что таким "классическим" образом до сих пор не ухаживал, и ей интересно было посмотреть, как оно будет дальше. из почти научных, общеобразовательных соображений. или, правильнее лабораторных, потому что теорию к своим почти тридцати она усвоила достаточно хорошо, а вот с практикой было откровенно туго. поэтому обиду она проглотила, невзирая на гордость.
она давно заметила, что когда она сильно нервничает, и это продолжается очень долго, голова иногда самопроизвольно отключает себя от происходящего, и она на несколько секунд полностью выпадала из ситуации, сконцентрировавшишь, например, на вешалке или на занавеске. поэтому, как ни иронично это звучит, самое интересное она пропустила: объяснение того, почему он тогда это сказал, как-то неуловимо проскользнуло мимо ее сознания, слегка щекотнув ухо. потом он где-то сбился в определении, она переспросила. он еще раз объяснил, придя в противоречие с самим собой. она сказала ему об этом и они обратили все это в шутку, потому что объяснение давалось нелегко обоим. пытаясь перевести разговор на другую тему, она спросила почему он не пьет. он ответил, что боится спиться, но у него, тоже есть свой наркотик: еда. а кушал он, надо отдать ему должное, с большим аппетитом, который контрастировал с теми усилиями, которые приходилось делать ей, чтобы доесть хотя бы свою тарелку. она вообще часто теряла аппетит, когда приходилось обедать с другими людьми, а в этот вечер ей приходилось глотать с особенным трудом, поэтому, чтобы не выглядеть вульгарно, она ела маленькими кусочками с легким раздражением вспоминая фразу из "унесенных ветром" про леди, которая, как птичка, клюнет и улетит.
<...>
"если это свидание, а не дружеская встреча, то ближе к концу колбасы он заговорит о том, чтобы мне поехать к нему в гости". по правде говоря, она не любила куртуазных правил -- слишком мало возможностей для экспромта они оставляли. иногда она думала, что сознательное избегание и нарушение этих правил отчасти и обусловило ее непопулярность для мужчин, или, по крайней мере, стало одной из причин этой непопулярности, ведь был еще страх. все-таки это было свидание: "я хотел предолжить тебе продолжить этот вечер, потому что хороший вечер всегда приятно продолжить." она посмотрела на него, стараясь показать своим видом, что предолжение ей интересно. "все всегда начинается вечером, а утром не начинается ничего", сказал он, изобразив на лице такое особое выражение, которое ей было сложно определить словами; впечатление было такое, как будто профессиональный гимнаст выполнил привычное упражение. "и чем мы будем заниматься?" -- спросила она, немедленно вспомнив бородатый анекдот о том, как юноша приглашал девушку слушать пластинки. "есть идея посмотреть хорошие итальянские короткометражки". она выдержала паузу станиславского, чтобы он не догадался, что она ответила бы да в любом случае, и с улыбкой кивнула. "почему все время кино?"-- думала она. целоваться -- в кино, в гости -- смотреть кино, даже один педофил, который одно время преследовал их с подругой в детстве тоже пригласил их смотреть кино (у него был видеомагнитофон -- писк и визг тогдашей моды, как бы доказывающий его исключительную крутизну и привлекательность для маленьких советских девочек).
на улице он поймал такси, что, как ей показалось, тоже указывало на соответствие куртуазному стандарту. в машине они сидели далеко друг от друга, но лицом к лицу. позднее выяснилось, что для нее важно быть на некотором расстоянии, чтобы видеть глаза, а для него -- сидеть близко друг к другу, чтобы чувствовать тепло прижавшегося тела. разговор соскользнул на работу и смысл жизни. он снова сказал о том, что сейчас ему ничего не интересно и он не знает, куда двигаться дальше, но не стал настаивать на развитии темы они не стали обсуждать этого дальше. она напряженно думала над его словами, потому что с трудом могла подобрать естественные и правдивые ответы. естественность и правдивость требует хорошего знания предмета, а они для этого были слишком недолго знакомы. она одновременно была недовольна собой, своей неспособстностью давать адекватные, внятные и четкие ответы, не нервничая и не путая слова. в то же время она со спокойствием бессилия в очередной раз подумала о том, что если мужчина при девушке начинает жаловаться на жизнь, то это почти наверняка означает, что он хочет, чтобы его пожалели, может быть, даже, чтобы ему дали, но в то же время проблемы его носят, скорее, временный характер и у него, наверняка, уже есть другая девушка. серьезная такая девушка с большими планами на совместное будущее.
он снимал однокомнатную квартиру на первом этаже в районе сталинских пятиэтажек, очень маленькую. в то же время ей показалось, что при и без того незначительном количестве свободного места, пространство использовалось не очень рационально. там и сям со шкафов свешивались плюшевые игрушки (все до единого вариации на тему медведя), лежали древние айтишные книги, которые давно пора было бы выбросить по причине полной потери ими актуальности, длинные прутья от давно сломанной напольной лампы. к потолку над диваном были приклеены фосфоресцирующие в темноте звездочки, а с люстры на нитке свешивалось такое же солнышко и при попытке обойти его, целовало в подбородок. "когда я еще пытался наладить свою жизнь и пытался жить вместе с одной дамой, я наклеил над кроватью такие же звездочки, а когда мы разошлись, то звездочки остались у нее. поэтому, когда я снова поехал в чехию, то пошел в тот же магазин и привез такие же". почему-то именно с того момента звездочки, которые сначала ей совсем не понравились, стали казаться ужасно трогательными.
она немного боялась, что кино ей не понравится и ей придется придумывать что-то любезное, чтобы смягчить правду, однако, на деле все оказалось намного лучше, по-настоящему весело. они сидели на диване в разных углах. через некоторое время он сказал: "я заметил, как ты держишь дистанцию и охраняешь свое личное пространство", хотя ей показалось, что он сам сел поодаль от нее, что ее немного разочаровало, потому что тогда ей пришла мысль, что, возможно, он действительно пригласил ее просто посмотреть кино. первая часть закончилась, они пошли на кухню сделать чаю. "ну что, будем досматривать сегодня?" "будем", -- ответила она, решив, что в крайнем случае поймает машину до дома. "я могу тебя оставить у себя или вызвать тебе машину," -- продолжил он. она задумалась, не зная, уместно ли в данном случае напрашиваться на ночевку. "я могу лечь на полу," -- успокаивающе уточнил он, видя ее колебания. "ну, кто я такая, чтобы заставлять тебя ночевать на полу," -- скрыла она свое категорическое нежелание спать на дивание в одиночестве. и улыбнулась. во время второй части она поняла, что надо начинать сокращать дистанцию, если она не хочет потратить вечер зря, поэтому вытянулась на диване во всю его длину лицом к экрану, время от времени, вставая на четвереньки и потягиваясь, чтобы размять спину. когда она совсем было решила, что этот вечер будет целиком посвящен кинематографу, она почувствовала его пальцы -- неожиданно нежные -- в своих волосах.