Свэг сидел на стуле и раскачивался в такт звуков, доносящихся с улицы на одиннадцатый этаж старого кирпичного дома из поддельного кирпича в северо-восточной части Бостона. Ловля рыбы удочкой с пирса, а ему хотелось сетей и моторов. Одиннадцатый час, здание давно покинули корейские программисты, мексиканские уборщицы и даже охрана, отключив лифты и внешнее освещение, забаррикадировалась черным чаем в термосах и крекерами с сыром в граунд холе Большой Компании. Свэг летел вниз как большой камень, желающий быть еще быстрее, чем он есть, но не имеющий для этого лап.
Я никогда не пытался выяснить, откуда взялась Рэнди, все, что у меня было - ее документы, пароль к ее облаку и ее тело в моем автомобиле. Я взломал ее вчера вечером, это ночь мы провели в маленьком отеле неподалеку от Сан Хосе, а сегодня я понял, что впервые за много-много лет кто-то смог сделать меня по-настоящему несчастным. Брат сказал бы, что девять из десяти это - любовь. Даже девять с половиной.
-Преодоление отчуждения - кропотливый поиск единичных идей, чистых стихий и вхождение в них. Потом ты поворачиваешься и зовешь его, прежде чем войти. Вы стоите там, вглядываясь в эту бьющую ветром атомную неизведанность, такую знакомую, такую настоящую и единственную, ту самую, которую ты так долго искал, пока вдруг из-за поворота не появляется грохочущий бессмысленный мудозвон на альфа-ромео, ножки складываются как у кузнечика и летишь в тартарары. Это и есть радостное принятие своей судьбы. Со стороны смотрится странно, особенно если ты любишь жизнь, любовь, не терпишь боли, но ощущение того стоит, это точно. Стоит попробовать.
Немного сюрреализма, немного киберпанка. Двойная сага о проигравших. Когда-то каждый купил своё будущее. Пианино с "Hey, Jude" в развалившемся баре. Призраки из двадцатого века со сдвинутыми на затылок фетровыми шляпами под прицелом постинформационной эпохе. Насмешка большого могильного червя. Мы никогда не зажжем пионерский костер. Можно и бросить карты, если это тебе поможет. В правилах написано. Но кому-то все равно пришло в голову провести последний референдум.
Приснился сон, приходит племянник (может и правда есть племянник, откуда мне знать). Приносит комикс. Человек в костюме ниндзя, рядом в воздухе висит его мозг. Ниндзя: - Эй! Как тебе удалось выбраться оттуда? Мозг: - Ты что, не знал? Мозг - самая умная вещь в мире.
Можно пролететь немного, а потом взять и опуститься в одну из серых шапок, вечер, дождь, только быстрый стук капель по мостовой, кафе в аэропорту на втором этаже, Newsweek или Herald Tribune небрежно брошенная на книжицу с оплаченным счетом, джин становится мыслями, но ты уже выходишь из такси на полупустой площади и слышишь лишь карканье ворон. Все это из позапрошлого века. Карнавалы в Рио, полуразрушенный Акрополь, пальмы на побережье Гавайев, утопающие в багрянце, Каир, шумно, степи Монголии и деревенские сортиры рядом с березовой рощей на железнодорожной станции в Благовещенске, немного удачи, и ты встретишь такого же. Его можно определить по блеску глаз, по особенной улыбке, возникающей от какой-нибудь истории экскурсовода или обычной фразы своей возлюбленной, которая положила голову ему на плечо и просто смотрит на порт, незабываемо горящий в свете скромных прибрежных фонарей и напыщенных дорогих теплоходов. Каждую минуту в мире кончают жизнь самоубийством три человека, а, сколько из них по-настоящему? Нисколько. 21-й век принес удивительную гармонию во всем мире, гармонию в мире и в войне, единение стран, культур, религий. Так что, блять, если кто-то еще из здесь собравшихся думает, что он все-таки сможет найти тот вожделенный черный разлом в окружающей материи и прыгнуть туда, то знайте, что Гермес не поставит на такую вероятность и цента!
Носиться ночью по мокрому асфальту - настоящее удовольствие. Гонки давно перестали ассоциироваться у людей с визгом, ревом и тройкой чумазых улыбчивых механиков из табакерки. Гонять по псевдомраморным новостройкам на Финском - это искусство. Чайковский, эмбиент, путь самурая, - называйте, как вздумается. Скорость - около 400 км/ч, для кинохроники не проблема, но словами и убогой записью не передать все равно, ну это как последний трип по Амстердаму без предохранительных клапанов, быстрый горячий туристический трип. Представьте себе Кусто, обезумевшего от боли и страха, на третьей космической спасающегося от двух акул своего параноидального сознания; или нет, представьте себя одной из этих акул, напрыгивающей на Кусто, и - ! Да ладно, я становлюсь похожим на ходячую рекламную брошюру. Обязательно попробуйте как-нибудь сами.
—Питались-питались. — Я рассердился — Что за постылые вопросы, Джен? Опять об этой жратве, как и они все. Служителю музы, как вам будет известно, не нужна пища. Есть, пить, испражняться. Страдание-удовольствие, товар-деньги-товар. О, как мне все это надоело! Эти шагающие по тротуарам заводные мягкие игрушки, и они нависают, нависают, лезут в лицо. Со своими законами, автомобилями, со своим юмором. Раковая опухоль в моей голове, которая не уменьшится и через триллионы веков, отравляет своими фибрами мою чистоту и мою пустоту. Я космический поэт, Джен, Поэт Космоса, а не дерьмо собачье, сволочь ты эдакая. Ты кусок дерьма, не способный ни на какие программные оболочки для мозга, кроме логики и диалектики, ты... —Что же является вашей музой? —Большой нервный комок. Он парит в космосе, шевелит своими нейронами и чувствует себя... —И чувствует себя? —Нервно.
Если любовь - это яблоко из райского сада, то должно ли оно быть ядовитым? Если ад - это закрытая комната, то кто обманул при расчете за работу пьяного архитектора? Безумие заглянуло внутрь человека, но никто так и не потрогал эрогенные зоны безумия.