Коровин Николай Петрович : другие произведения.

Второе Пришествие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 2.36*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Прошло сто лет со времени Октябрьской революции, и вот ее главный герой возвращается...

  Глава I. Москва - звонят колокола
  Закат расстилался над Москвою. Лучи лениво скользили по Красной площади, отражаясь от башен, поблескивали купола церквей на Соборной площади, они то словно собирали вокруг себя всю энергетику осеннего угасающе-оранжеватого солнца и выстреливали ее в определенную точку, то на мгновение остывали.
  Часы пробили четверть восьмого. То есть пробили они один раз, и именно в честь данного временного промежутка. Пестрая толпа, вооруженная в первую очередь средствами для фотографирования, неспешно передвигалась, не имея определенной конечной цели, горланя на всевозможных мировых наречиях. Большой редкостью среди них были индивиды, идущие быстрым шагом; таких всегда много у метро и еще больше в метро (удивительно, не правда ли? Но, более того, на автобусных остановках их, напротив, больше, чем в автобусах! Не верите - проверьте!), бегут они, не замечая остальных, готовы идти на таран; это люди в себе уверенные, хотя под таких могут и маскироваться, и вполне себе успешно, отрешающиеся вглубь себя и забывающие об окружающем, при этом по инерции бегущие (подобная инерция может в одном случае из ста сыграть злую шутку в виде поворота не туда, вплоть до шага под колеса несущегося на полной скорости автомобиля) в обреченную суетную неизведанность, а если выражаться по-старинно-сказочному, то туда не знаю куда.
  Очереди в мавзолей, как то случалось в прежние советские времена, не наблюдалось, да и к тому же вечером он был уже закрыт. Зевак вокруг лобного места, как во времена Ивана Грозного, также было немного, мораторий на смертную казнь сделал свое пацифистское гуманистское дело, поэтому и стрельцов, висевших на стенах, как во времена становления Петра Первого, не было. Минин и Пожарский, немного одинокие, смотрели как всегда в одну точку, и как будто продолжали свое вечное совещание. Кто прав - кто виноват? Почему наша гордость, наша самая святая земля пала под пяту врага? Соберемся же, братья, во имя духа святого, обратим недругов в бегство! Но некому было услышать этот диалог - прохожие за всю свою жизнь ни разу не задумывались о количестве войн с Польшей (даже когда списывали ответы на экзамене по истории), не страдали полонофобией (а ведь как прекрасны шутки про пирог!), да и вообще не являлись людьми, способными о чем-либо задумываться - на то они и прохожие. 'Смотри, смотри, стена из кирпича! Неужели, это Кремль?' 'Похож, он, он!' - радостно кричат только сегодня прибывшие из городка, где квартал из домов серии I-447 является вершиной цивилизации, а памятник Ленину - неизменным магнитом для любой компании и ориентиром для свиданий. Примерно так и происходит, проверьте!
  Так они мыслят на ходу, и мысли их подобны их скорому шагу. Задумавшийся предпочтет сесть на потертый мхом камень-валун, свидетель многих природных бедствий, возможно и сам порождение неведомой гегемонской силы, исчерпавшей себя ныне. Тем этот камень и привлекателен - одним своим существованием он способен сподвигнуть на написание полноводного фантасмогористического эпоса, равного по силе своей фабулы многим и очень многим произведениям. Но так же и площадь Красная - свидетель бурь и мятежей, снежных парадов и пафосных воззваний. И она очаровывала, пленила, возбуждала своей атмосферой причастности к чему-то великому, выдающемуся из твоей будничной монотонной жизни. И насколько дух этот был русским, настолько уже привычным было то, что речь на разных языках была слышна с разных концов площади. Но ведь, если поразмыслить, а что делать простому москвичу в историческом центре? Среднестатистический коренной москвич (-ка) посещает площадь в следующем порядке: с мамой и папой перед школой (смотри, вот это - самая главная площадь нашей страны!), с классом в школе (с увлекательной экскурсией), с девушкой (парнем) на энном свидании после школы (и непременными шутками про мавзолей), и, наконец, замыкая круг, со своими собственными детьми перед началом их школьной жизни. Учиться, учиться и учиться, завещал главный обитатель сего места, поэтому и неудивительна та скрытая связь со школой и традицией посещения Красной площади. Из раздававшихся со всех сторон разнобойных звуков в большинстве своем это были фразы восторженные, веселые, не несшие какой бы то ни было информационной нагрузки. Но нет правил без исключения. И здесь-то мы должны сфокусировать свое внимание во-о-о-н в ту точку.
  На площади стояли и о чем-то полугромко спорили два явно не слишком молодых человека, но, правда, пока и не старых; то есть если уж совсем придираться, то, конечно, скорее молодых, если уж совсем точно, то - находившихся в начале переходного пути от юношества до приснопамятного среднего возраста. Один махал руками, показывая вдаль. Второй смеялся, а когда первый замолкал, сам начинал махать и показывать во все ту же даль. Быть может, у них было довольно-таки разное представление об этой самой дали, но спорили они явно о чем-то важном для них, и равно настолько же бессмысленном для фотографирующих друг друга и самих себя туристов, людей в форме, москвичей, недавно ставших москвичами, и москвичей, бывших москвичами уже довольно-таки давно, но, подобно герою одного легендарного произведения, все никак не попадавших на Красную площадь до этого, все же на нее проникнувших (хотя почему-то думается, на Курский вокзал их, подобно герою этого произведения, если и заносило, то тоже нечасто).
  Вникать в их спор для того чтобы попытаться примирить их, или, возможно, даже поддержать кого-то из них мы права не имеем, но упомянем, что спорили они о банальнейшей, избитой теме: какой политический строй лучше. 'А что, уже определили идеал?' - забеспокоитесь сейчас же вы. Хех, а может и правда узнать? Ох и нехорошо подглядывать и подслушивать, но уж жаль, очень жаль будет такому диалогу пропадать! Постараемся вырезать из их диалога непечатные слова, чтобы прибавить хотя бы ненамного долю приличия нашему повествованию, и оформим их диалог в подобной слабоцензурной форме. Собственно, оговоримся, что так мы будем поступать и впредь, передавая слова и мысли наших замечательных персонажей. А начнем мы как раз с фразы, произносимым одним из них при показывании ладонью в далекую даль.
  - Это ж как надо было постараться: таку-ую страну развалить!
  - Какую такую? В которой всем жить было противно? В чью идеологию никто не верил?
  - А сейчас не противно? Та страна могла хоть что-то делать, а эта? Да, риторика и госпропаганда усовершенствовалась, спору нет.
  - Так ты признаешь, что тогда госпропаганда была а) убога и б) ничего кроме нее не было.
  - Если она вдохновляла людей на свершения, уже из этого нельзя назвать ее убогой. Лично мне ближе принцип 'догнать и перегнать Америку', чем 'Америка корень всех наших бед'.
  - Нельзя, нельзя так вестись на популизм!
  - Ха, стой! А что есть не популизм? В чем тогда? Выполнение пятилетки за четыре года популизм? А развитая промышленность? Были или нет? Выдумали?
  - Развитая-то развитая, но: игрушки и вагоны дальних поездов из ГДР, автобусы Икарус из Венгрии, трамваи Татра, электровозы ЧС и тепловозы ЧМЭ из Чехословакии... Ну и так далее. Магнитофоны, прочая техника. Я и не вспомню всего сейчас. Но качество заграничных товаров - даже из соцлагеря - было как минимум не хуже!
  - Еще скажи, наши ракеты скопировали с трофейных Фау-2! И атомную бомбу собрали по выкраденным Розенбергами чертежам! А сейчас даже заколки для волос из Китая! Шедевр! Вот смотри. Я на днях был на одном бывшем заводе. О названии умолчу. Сам по себе завод огромный, здание величественное, обширная территория с подъездным путем. Внутри сейчас производства нет или почти нет: все сдается под всевозможные шарашки. На лестнице стойкий запах мочи и кала, окурки и блевотина. Стены обшарпаны, исписаны ругательствами, философскими изречениями и изрисованы символами разных объединений. Коридор напоминает бункер на случай атомной войны: торчат трубы, рубильники, и все в таком состоянии... Двери тонные, не менялись с семидесятых (а может, пятидесятых? Скорее так!), еле открываются. Потолка нет. На туалете надпись 'МЖ', захожу, писсуары сколоты, лужи и вонь. За мной заходит девушка приличного вида, спрашивает: 'Ой, а здесь как, мужской?' Зато заходишь в торговый центр по соседству, а там - телевизоры за полтора миллиона. За полтора миллиона, друг мой. И не полтора миллиона старых галош, а полтора миллиона рублей. Так-то! И это в стране, где двадцать процентов населения живет за чертой бедности. А большая часть оставшихся едва поднимает головы над этой чертой, да и то, потому что эта черта занижена. Но у нас есть телевизоры, выгнутые, вогнутые, шуры-муры, функции, сверхчеткость, и так далее.
  - А-ха-ха, ну а что ты хотел! Конкуренция - двигатель прогресса! Кто виноват, что завод выпускал устаревшую продукцию, не мог найти и заинтересовать клиента? Надо уметь продавать, для этих целей существуют специалисты, какой смысл производить что-то, что не сможешь продать? А перепрофилирование производства? Они без директивных указаний не могут? Ну и позор такому руководству завода, если они с имеющимся капиталом ничего более как сдавать в аренду не смогли придумать. А насчет телевизора... На каждый товар есть спрос. Если спрос есть... То что в этом такого? Ты просто завидуешь богатым.
  - Устаревшую, не устаревшую, все делалось строго по ГОСТам, тут даже сравнивать с китайским ширпотребом противно и мерзко. А на богатых я плевать хотел, не люблю я всех ваших бизнесменов, карьеристов и прочую шантрапу. Я шел по улице и матерился; привести бы сюда трехпалого и меченого, пусть посмотрят на своих рук дело. Я даже поклялся на перекрестке... Но не скажу, о чем. Нет, не скажу.
  - А говорить не надо, и так ясно: о революции мечтаешь. Второй раз в виде фарса будет, помнишь ведь? Сам Маркс так и писал, ссылаясь на Гегеля. Но опять ты о них, не дают же покоя. Цитируя классика, трехпалого привести уже не получится, потому что он пребывает в местах значительно более удаленных, чем Соловки. А уж доказывать, что бизнесмены не шантрапа, а передовые люди, двигающие общество к прогрессу, я, право слово, устал.
  - Тут, по идее, я должен ответить 'а жаль', но мне алкоголика не жалко. Знаешь, я в последнее время заметил, люди несколько странные пошли. Иду я по улице, никого не трогаю, разговариваю сам с собой, а они смотрят на меня, как на психа какого-то! Как будто я к ним пристаю! Да как они по обрывку фразы делают вывод о моей адекватности?
  - Может, тебе показалось? Они смотрят с интересом, и вслушиваются, пытаясь вычленить мудрое зерно в твоих речах?
  - Неуместная шутка. Крайне неуместная. Но все-таки долой, долой проклятых кровопивцев, олигархов и капиталистов!
  - Да не озирайся ты так при этих словах! КГБ уже более четверти века как не существует. Можешь не бояться.
  - Я не боюсь. Пойми тот факт, что даже несмотря на авторитарную систему, железный занавес и все такое, мы с детства были пропитаны какой-то надеждой. Да - пусть сейчас мы живем не очень хорошо, ютимся в коммуналках, стоим по полдня в очереди за колбасой, приезжая ради нее в союзный центр, а уж за какой-нибудь техники записываясь и на несколько лет, пусть. Мы верили, что все это ради будущих поколений, которые будут жить в счастии, всеобщем равенстве, в отсутствии денег, стравливающих людей, границ, разделяющих страны, да, все верили, что мы строим такой чудо-рай.
  - Эта вера была примерно как вера в Деда Мороза, то есть вроде бы как бы и да, но на деле спроси кого-нибудь всерьез, ответ не был бы так однозначен. В итоге все же пришли к выводу, что демократические перемены нужны, и пришли там, в верхах. И не могли не прийти! И осознававшие это не отпускали болты, понимая, что чуть дай открыть рот, все и польется. Система, с самого начала складывалась репрессивная система, она уже не могла существовать в ином виде...
  - Стоп, стоп, стоп! Ты сказал, демократические? Демократия? А что такое демократия? Это глупая система! Это подчинение, тоталитарное подчинение меньшинства большинству. Пойдем ли мы топиться все вместе? Девять человек из десяти 'за', а я один против. Но я тоже иду топиться вместе со всеми, потому что, видите ли, дэмокра-а-а-атия! Ты вот не веришь в коммунизм - а вон тебе доказательство! Ленин умер давно, а мощи его - нетленны!
  - Нет, как раз при демократии, за то, что ты не разделяешь общую точку зрения, тебе ничего не сделают. И косо не посмотрят. И то, что мы видим сейчас - прямая отсылка к советской системе. Сам союз разрушен, но ментальность сидит в головах людей, любой неофициальной точки зрения боятся.
  - О да - а при царской власти, которую ты так часто хвалишь, не было цензуры, не было третьего отделения канцелярии!
  - Была, но я и не представляю себе царскую власть как идеальную. Иначе бы и семнадцатого года не случилось бы.
  - Идеология вообще очаровательнейшая вещь. В каждый из периодов нас неминуемо подводили к мысли, что нынешняя самая справедливая! Нынче декларируется, что современная Россия представляет собой некий волшебный симбиоз из прошлых систем. Причем на словах, официальных фразах, она и впрямь вобрала в себя все то лучшее, что было раньше, а вот в реальных делах современная российская власть вобрала в себя в те плохие черты, что имелись при советах и монархии. Да и вообще, что за мода такая пошла, на примиренчество? 'И у красных, и у белых была своя правда', 'Гитлер желал Германии добра', 'При Сталине было много хорошего, но были и перегибы' и так далее. Не кажутся ли абсурдными эти перегибы? Где мнения? Что за сахарная закваска? Критика, критика и еще десять тысяч раз критика - вот что может совершенствовать любую систему! Прогиб, официальность, нескончаемый поиск внешнего врага ведет лишь к гниению, что в итоге в один момент полностью провалит пресловутую стабильность, разрушения которой многие так боятся. Стабильность лежания в гробу? Спасибо, нам не надо. Мы не лежим в гробу? Хорошо, а вы хотели бы, чтобы лежали? Эх, как редко сейчас можно услышать здравую аргументацию. Нынче в моде догматизм! Пропаганда не дремлет, в зависимости от ваших убеждений, она нам подсунет сотни, тысячи готовых фраз, которыми можно прибить к доске оппонентов, получить от них в ответ аналогичные, и подтвердить глубоко верную точку зрения о зазомбированности оных.
  - Так ты против идеологии, а хвалишь Советский Союз, социализм!
  - Я им симпатизирую, но я сомневаюсь. Видишь ли, современные люди боятся сомневаться. Это удел неудачников. Жизнь ценит уверенных. Каждая фраза должна говориться как непреложная истина. Да, у нас все дошли до истины. Прозрели. Видят врагов во всем. И именно, они, да, они - враги, самые настоящие, и именно они виновны во всех ваших проблемах. Обнаружив проблему, необходимо первым делом построить красивейшую цепочку, объясняющую, как по вине... кого-то... у нас все так получилось. Как всегда.
  - Тут ты прав, многие сейчас так думают.
  - Нет. Они так не думают, ибо думать не умеете и не умели никогда, а ежели и умели, то это было давно и они со спокойной душой утилизировали это умение, как бессмысленное, ненужное, очень сильно мешающее счастью. Разум они заменили верой. Но никто не говорит, что вера не нужна, она очень полезна, но лишь вместе с разумом, в отличном случае вера становится слепой. Но фантазию себе удалять не стали, ибо она ох как нужна в сем нелегком труде. И за это спасибо! Пока есть фантазия, можно вообразить себе любой самый прекрасный мир, и даже отправиться туда (умные товарищи даже ввели такой термин как эскапизм), и можно принять на веру самую невероятную историю, будто она и в самом деле имела место быть в прошлом, либо произойдет в будущем.
  Шум толпы напирал, разговор наших героев терялся в нем... Один иностранный турист с интересом смотрел в их сторону, прислушиваясь. Ох уж этот вечный спор об общественных системах! Он Вам еще не надоел? Почему лучше эта, а не другая? Да и вообще, почему мы всегда должны выбирать из двух? Кто создал эту систему из двух координат, именуемую 'да-нет'? Безусловно, пресловутое 'возможно' еще никто не отменял, но оно, по сути, является лишь подвидом тех двух. В этой дилемме до появления идей трансгендерности еще далеко, хотя, с другой стороны, почему нам не взять и не допустить очаровательную гипотезу о существовании третьего варианта? Вот жизнь и смерть - есть ли тут пресловутая троица? Все-таки в близкой по хронологическому смыслу системе координат 'прошлое-настоящее-будущее' их три. Но ведь и жизнь, и смерть может существовать в каждом из них. Или нет? А может ли существовать смерть в настоящем, понимаемом как 'момент', 'миг'? Ведь что это за смерть, если она дает потом шанс на продолжение? Или мы чаем воскресение мертвых? Но ведь тела их не сохранятся к тому времени, это очевидно! В ответ Вы говорите, что бессмертна душа, но не тело, не так ли? Хорошо, значит, воскреснет бессмертная душа. Но как можно воскреснуть, если ты и умереть-то не можешь??? Да уж лучше спор о системах! Долой империалистов! Пусть дохнут от голода не умеющие крутиться нищеброды!
  А вот встретит ли нас свобода после того как своды темниц рухнут, вопрос глубокий. Борьба ради борьбы... Зачем жить, не борясь? Или лучше прогнуться под мир и соответствовать его идеалам? Зачем идти по длинному пути, если можно пойти по короткому? Но кем ты выйдешь с этого пути? Одним из? Ведь мы все часть системы, и свобода недостижима, хоть бороться и надо, чтоб не стыдно было умирать. Не бойтесь вести внутреннюю борьбу, не идите на компромисс! Здесь не международная дипломатия. И неважно, кто победит в этой внутренней борьбе, и пусть последствия будут разрушительны. Но, серея в похожести дней, вы не больше системны, чем если пойдете и зарежете десять человек. Да, именно так кроваво, потому что иначе смысл здесь не донести. Опа! Но ведь тут вы вскрыли течение и повлияли на него, да, повлияли. Вот вам и черный пример, но, повлияв на сие течение чем-то, что вам кажется правильно, этим самым 'правильным' вы можете также убивать этих же десять людей, только медленнее и мучительнее. Или мы все же дрожащие твари, вши, и права нам никто не давал? И право на что? На изменение мира, право не быть консерватором? И почему мы вообще делим людей на какие-то подвиды? Ведь то, что кажется правильным вам, вовсе не кажется таковым для другого, более того, может уже и не казаться таковым и для вас по прошествии некоторого времени. Времена меняются - меняются идеи.
  Но идея идеала, волшебного идеала непотопляема. И даже в наш век технологий остается актуальной. А Вы думаете, идеалов не встречается в современном мире? Вы правы - идеалов нет в мире никаком, в плане личностном, потому что идеалом является сама наша природа, именно она и есть этот самый ориентир. И вера, вообще любое религиозное чувство также выражает собой беспримерную тягу к совершенству. Так давайте вглядимся! Кто только не проходил по столь эпической, внушающей трепет и ностальгию Красной площади! И вот она, вот же она! Поглядите на нее! А? Она для Вас не идеал? Так Вы немного... э-э-э...зажрались, что ли, простите за такое словечко! Но давайте познакомимся с нашей героиней, все же без нее наше повествование явно будет неполным и серым.
  Итак, звали ее Дарья. Это была высокая (аж 174 сантиметра, ого!), плотного телосложения девушка, думается, ее тип фигуры можно было назвать спортивным, хотя заниматься профессиональным спортом она закончила еще в пятнадцать лет (то есть шесть лет назад) по причине травмы. Таким образом, наиболее догадливые и математически подкованные читатели уже сделали свои выводы о возрасте нашей прекрасной героини. Широкие бедра, рыжие не от природы, длинные и немного волнистые волосы, серо-голубые глаза - у нее было, казалось бы, все, чтобы считаться полноценной красавицей, однако, стоит признать, что подобной репутацией она не обладала. Было в ней нечто такое, что при взгляде на нее наводило лишь на мысль о странности предмета внимания. Но вот что именно, сказать было невозможно. Быть может, это были несколько неправильные, непропорциональные черты лица. А может, и неидеальная форма бедер. Нет, было в ней что-то и приковывавшее взор, но ощущения при этом возникали, словно попробовал кислого компота. При этом компот и должен был быть кислым, ты знал это, но все равно подергиваешься во время дегустации. Но Дарья, была, если уж продолжить подобное ягодное сравнение, компотом-ассорти, чего только не было в этом компоте! Даже выпив несколько литров сего напитка, вы полностью не могли перечислить весь список ингредиентов, используемых при его изготовлении. Кстати, Вы, возможно, подумали сейчас, что подобное сравнение некорректно, и на месте Дарьи стоило бы обидеться. Так Вы и обижайтесь, но она - о нет! Она явно будет последним человеком, кто обидится на подобное. В целом, Даша была ярчайшей представительницей сообщества интровертов, не тех, кто чуть более или чуть менее общительный, нет. Она была именно классическим махровым интровертом, человеком в себе. Она следила за своей красотой, но раз в месяц могла явиться в институт растрепанной и, не объясняя никому, игнорировать предложения расчески. Она одновременно читала религиозную и антирелигиозную литературу, интересовалась мистикой и спиритуализмом. В свободное время она могла часами бродить по городу, в наиболее безлюдных местах, засесть где-нибудь на лавочке и рисовать или просто предаваться размышлениям. Развеселые школьные и студенческие компании ее никак не привлекали, более того - смущали, оставаясь где-либо после занятий, Дарья не стеснялась находить веские причины для своего ухода. Она не могла передать открыто, как рвалась ее душа прочь с подобных бессмысленных сходок, поэтому обходилась общими причинами из серии 'у меня дела'. По ночам она мечтала и иногда от отчаяния писала стихи, но такие ночи отчаяния случались примерно раз в сезон. Более того, иной раз не нее находил длительный период, когда она 'начинала жизнь с понедельника', всячески поддерживая образ нормальной ничем не выделяющейся из толпы девушки, активно участвовала в общественной жизни, присоединялась к компаниям; подобный период обычно заканчивался непродолжительной депрессией, выходила из которой Даша с мыслями в духе 'надо быть самой собой, не ориентироваться ни на кого'. В целом, природная скромность в ней доминировала, но в иные моменты вдруг куда-то улетучивалась, оставляя пространство для безрассудных поступков. Она могла бросить все и уехать, чтобы залезть на высоченную вышку по узенькой лестнице, а через два дня вспомнить и испугаться за себя. Она любила откручивать время назад и переигрывать, переигрывать сценарии до бесконечности. Большая часть мужского населения обделяла ее своим вниманием в пользу иных сверстниц, но она, казалось бы, этого и не замечала. Иногда на нее находило чувство влюбленности, она писала проникновенные записки, которые вкладывала в кормушки для птиц. Мысль о том, что объект ее страсти там их не найдет и не прочтет, да и вообще не узнает ни о чем, в голову ей не приходила: отсутствие взаимности она принимала как должное. Обратно было, когда она начинала все же подозревать внимание к себе от кого-либо. Подобная ситуация ее жутко смущала, 'какой он глупый, что же он желает?', напевала она, но успокаивалась она только тогда, когда интерес и опасения развеивались. Ее мать почему-то очень любила подчеркивать это качество своей дочери, хвалясь перед подругами. 'А Даша-то у меня, ой как избирательна!', - вещала она с умным видом на рассказы подруг, о не остававшихся на ночь дома дочерях, заводивших романы со всякими подозрительными личностями. Впрочем, Даша и рада была бы переночевать иной раз у подруги, но, увы, действительно близких подруг у нее не было, что, конечно же, задевало во времена депрессий, когда неведомая сила словно выедала все изнутри огромным ковшом, оставляя за собой зловещую зияющую бездонную пустоту. Впрочем, Дарья находила способы восстановить упущенную энергетику, даже когда находилась в меланхолическом расположении духа. Способы, конечно же, были секретными, поэтому сохраним частную жизнь нашей героини и скромно умолчим о них.
  Даша шла по площади не спеша, не ощущая пространства. Она была и в своих мыслях, но и мыслей-то в голове толком у нее не было. Ударили куранты, и Даша вздрогнула. Кремлевская стена возвышалась величественно, прикрываясь небольшим отрядом елок, по спине девушки пробежал холодок. Высыпали мурашки, она воспрянула: 'в какой стране я живу! - думала она, - есть здесь что-то внеземное, что-то кульминационное, живое!' И Дарья бодро зашагала прочь, не вслушиваясь в вышеприведенный разговор о политических системах. Она легко могла бы его услышать, но наша героиня вряд ли бы сильно им заинтересовалась. Даша искренне не понимала разницы между рыночной и плановой экономикой, рассуждая, что 'никакие средства расчета не заменят душу человеческую, к чему эти формы и формулы?'. Наверное, взгляды ее очень хорошо можно было описать формулой 'я к Вам не лезу, так и Вы ко мне не лезьте'. Впрочем, Дарья и не делала абсолютно ничего такого, за что к ней можно было бы лезть, если Вы понимаете этот намек! А если Вы вдруг читаете эти строки спустя энное число лет после того, как происходили описываемые события, и при этом данный намек не понимаете, то хочется Вас искренне поздравить с этим!
  Прошла с площади Дарья, прошел с площади внимательный турист, затих спор о системах... Но затих на сегодня, не завершившись каким-то выводом, ведь спор этот вечный, и каждый в нем всегда будет уверен, что прав. Так поспорим же и мы, подобно тем двум прогуливающимся по площади, о системах, пока такая возможность у нас есть! Что будет уже совсем скоро, знать нам не дано, и как закрутятся гайки, и чьи горла они увинтят первыми, и кто не сможет полностью пройти этот мост в новую жизнь, нам сказать трудно. Но ни в коем случае нельзя бояться. Страх равен поражению. Не стыдно проиграть, нет. Но страх равносилен сдаче без сражения. Но что может поделать один винтик против машины? Одна крупинка против мешка с крупой? История показывает нам примеры, что что-то да может. И это не сказки о чудо-богатырях, метающих врагов, как хлюпких комаров. Нет. Не сломаться морально. Вот что сложно. Конечно, срыв табличек с адресами и перегораживание улиц трамваями со стороны несочувствующего наблюдателя выглядит как детская шутка, но ведь еще глупее смотрится танк, силящийся объехать отчаявшегося упрямца! Ну а уж с навыками выуживания необходимой для госбезопасности информации у уполномоченных лиц полный порядок, за них можете не беспокоиться. А если Вам вдруг не нравится здесь... Что ж, найдите себе какую-нибудь симпатичную страну, вот, скажем, Швейцарию, и живите там.
   
  Глава II. Первый звонок
  Да, в Швейцарию мы и отправимся! Жить, может, у нас и не получится, но перенестись туда - почему бы и нет? Воображение - наше сильнейшее качество! Перенесемся мы тогда уж и во времени, на пару лет назад до вышеупомянутого вечера.
  Профессор Исаак Фогельштейн всегда вставал рано. И в тот день он встал рано и, позавтракав слегка подгоревшей яичницей, уже в семь часов бодро шагал по улицам родного Цюриха. Да, он был одним из тех, для кого все пятьдесят с лишним лет существования пришлись на жизнь именно в этом городе, а таких людей с каждым годом становилось все меньше и меньше, особенно если считать тех, у кого и родители, и бабушки-дедушки также прожили весь свой путь здесь. Хотя будучи довольно известным ученым, он много путешествовал и мог смело употребить в свой адрес забитые фразы 'объездил весь земной шар', 'я чувствую себя как дома везде, где меня принимают' и так далее. Действительно, ему приходилось на протяжении своего творческого пути давать открытые лекции абсолютно на всех континентах, за исключением, ясное дело, Антарктиды.
  День обещал быть пасмурным, прохладный ветер дул прямо в лицо, сколько Фогельштейн ни пытался поворачивать в разные стороны. Он уже почти подошел к клинике, где трудился последние двадцать лет, когда зазвонил телефон. Номер был незнакомый. Он не любил отвечать на звонки с незнакомых номеров, да и вообще общаться с незнакомцами не любил. И он взял трубку, но там раздались гудки... Фогельштейн, конечно же, не мог предполагать, к каким событиям в его жизни приведет разговор с таинственными абонентами, поэтому продолжал идти уверенной походкой к институту, но в душу его закралось волнение и предвкушение каких-то событий. Но в этот день событий никаких не случилось, был совершенно обычный рабочий день. Завязка истории случилась уже на день следующий, мы же пока совершим небольшую историческую пробежку и внимательно изучим, как развивались события, и расскажем о нашем герое поподробнее.
  Доктор Исаак Фогельштейн с молодости изучал проблему пересадки тканей. В свое время он предположил, что есть ряд способов возобновления воспроизводства клеток, исключающих использование технологий клонирования. Но предположения долгое время даже не принимали вид сформулированных гипотез. Уже в начале двухтысячных Фогельштейн начал проводить опыты на растениях, результатом чего стал трехтомный труд. Книги вызвали широкий резонанс в научном кругу, однако революционный подход к трансплантологии, предложенный Фогельштейном, не встретил должного внимания и понимания со стороны ученого сообщества. Но критика не расстроила Исаака; к тому времени он и сам видел огромное множество недоработок в своей теории, а главное - признавал невозможность ее практического применения при текущем развитии техники. Позже ему удалось договориться с исследовательским институтом своего города и получить в свое ведение современную лабораторию. В бой пошли мушки-дрозофилы - верные спутницы всех экспериментаторов. На этом этапе у Исаака начались первые колебания. Пути, которые виделись ему в его теоретических работах, раздваивались и растраивались. В один момент он пришел к выводу, что увеличение продолжительности жизни мушек (что его сильно вдохновило поначалу) случилось элементарно от более качественного питания и снижения случайной смертности.
  В две тысячи четырнадцатом Фогельштейн сделал ряд отчетов на крупных международных научных конференциях, вызвавших опять же много шуму. Ему удалось привлечь внимание ряда анонимных спонсоров, полученные инвестиции позволили ему начать опыты над мышами. Сотрудничал он и со Швейцарской Государственной академией. И вот, в две тысячи пятнадцатом, академия объявила о том, что контракт на время пользования лабораторией и прочими ресурсами института нужно перезаключить, убрав бессрочный статус. Теперь уже получалось, что Фогельштейн как бы брал все ресурсы в аренду. В начале две тысячи шестнадцатого Фогельштейн отчитался перед ученым советом, который вынес отрицательный вердикт: практических результатов не было, а значит, финансирование будет прекращено. Фогельштейн был в отчаянии.
  'Да что же это получается, в самом деле? - спрашивал он сам себя. Я же первопроходец! Как я могу сразу уверенно прийти к намеченной цели? С другой стороны, какая у меня цель? Довести исследования до уровня того, что в человеке можно будет менять больные органы? А что я писал в третьем томе - полную реновацию всех органов? О победе над старостью? А это куда? нет, об этом надо забыть. Рано, рано, рано я задумался, не время еще. Но сейчас - найти финансирование. Еще чуть-чуть, и я смогу, я смогу достичь результата с мышами. Они не верят, что мыши стали жить дольше, ссылаются на погибших. Да - погибших мышей много, очень много. Так дайте нам возможность снизить это число? Дайте нам работать? Они сейчас отдадут деньги, условно, Лерку. А что доказал профессор Лерк? Каша и суета! Вводит цыплятам какие-то гормоны роста. И вот, все в восхищении. Цыплята, дескать, и по вкусу ничем не хуже, вреда никакого нет; одни плюсы! Технологии профессора Лерка спасут планету от голода! - он повторил передовицу журнала 'Мировая наука'. - Так отправьте этого Лерка на ферму к его цыплятам, пусть там квохчет и кукарекает с ними! Зачем ему отдавать такую прекрасную лабораторию? И опять же, то, что делаю я, может быть в разы революционнее, чем какие-то цыплята. Дайте только время поработать!'
  Такая предыстория предшествовала этому утру; Фогельштейн счел звонок с неизвестного номера подобной попыткой выйти на связь со стороны анонимных инвесторов. Ему не ответили, и он забыл бы об этом звонке, но на следующий день позвонили вновь. И с того же номера. День был выходной, он только что закончил читать книгу, посвященную проблеме трансплантологии головного мозга, и собирался уединиться с женой, когда, собственно, и произошел этот звонок...
  'Ну что там, моя птичка?' - с улыбкой спросила супруга, когда он вернулся. Но в этот момент улыбка у нее вмиг исчезла, и она словно отдернулась, потому что Фогельштейн заметно побледнел, а на лице его отразился звериный оскал. Пытаясь скрыть свое состояние и тревожные мысли, он состроил гримасу, какую делают дети, которых спрашивают, кто залил весь пол в родительское отсутствие. 'Это не я', словно хотел подчеркнуть он. Через минуту они уже забыли об этом эпизоде. Жена больше не спрашивала его о звонке, хотя догадалась, что он был важен. Она заметила (а женщины вообще народ внимательный и догадливый), что после этого звонка он стал реже ездить в свой исследовательский институт, все более отлучаясь по каким-то срочным делам.
  И вот настал последний день, когда он поехал в свою лабораторию.
  - Ну что, уважаемый профессор, как продвигаются открытия? - спросил один практикант, который работал здесь уже почти месяц, но все никак не мог осуществить свою мечту поговорить со знаменитым профессором лично и в этот момент был неимоверно счастлив, что успел.
  - Ох, да все потихоньку. Прогресс есть, но и ведь так сразу и не заметишь! Где по чуть-чуть, а где и гора открытий сразу рассыпается! А как и сказать, знать - не знаю, глядишь, и нет ничего. - Фогельштейн отвечал, растягивая слова, и, как он всегда это делал с низшим персоналом института, предельно витиевато. Он производил в тот день впечатление человека более всего уверенного в себе, и никто в институте не мог заподозрить, что за буря творится внутри него.
  'Проклинаю этот день! Куда я ухожу? В никуда! Это первый проигрыш! А чем плох первый проигрыш? Тем, что он всегда дает повод для последующих, и ты допускаешь их с более спокойным настроем. Конечно, новая клиника это шанс, но что он принесет. И там у них есть своя команда. Это тоже... не нравится мне. Мне ничего не нравится здесь уже. У, проклятый день! Не входить бы больше сюда'.
  Здесь стоит пояснить, что смутился Фогельштейн во время вышеописанного телефонного разговора по причине, что ему предложили участвовать в исследованиях с 'пока не обозначенными четко целями'. Сам факт, что исследования были посвящены увеличению продолжительности жизни, его не смутил - он и сам мечтал об этом. Но более всего он мечтал сейчас о доступе к лаборатории. Ему вдруг показалось, что он ухватил за хвост птицу удачи и результат придет вот-вот. Поэтому он, даже проклиная себя за это решение, согласился. Проклинал он себя за то, что категорически не любил и не терпел неопределенность. А уж что может быть неопределеннее исследований с 'необозначенными целями'!
  'Дорогой Исаак! Мы читали Ваши произведения не один раз! Те факты, которые Вы доказываете... Мы в них поверили! Давайте попробуем!' - восторженно вещали на другом конце провода. Согласитесь, любого человека личностно окрыляет тот факт, что в него кто-то верит. А проблемой Исаака Фогельштейна было то, что он не до конца верил в свои идеи. Нет - с точки науки он был человек, безусловно, очень знающий и верящий в свою звезду. И, может быть, он был несколько высокомерен, считая себя даже выше всего остального научного сообщества, завязшего в трясине неразрешенных проблем. Фогельштейну казалось, что поколение, которое сможет по достоинству оценить его исследования, еще не родилось, а значит, его задача состоит в том, чтобы предельно ясно донести свои идеи до них. 'Но ведь это попытка сложить с себя ответственность! - делал выговор он сам себе. - Ведь кто такой ученый? Ведь мы вступили на этот научный путь, чтобы сражаться во благо человечества!' Исходя из этого, Фогельштейн определил своей задачей как ученого разработать метод если и не предотвращения старости, но замедления процесса отмирания клеток в организме. Он предполагал, что обновление организма может идти не путем замены органов (чем занималась трансплантология, и достигла в этом кое-каких успехов, заменяя человеку больной и не функционирующий орган); а путем возбуждения некой общей реакции, некого общего колебания, которое окажет воздействие на все клетки и ткани организма разом. Он исходил из логики резонанса, гармонии; и словно некое провидение двигало его к разгадке.
  Новая лаборатория оказалась оснащена в разы хуже. Однако анонимное общество показало личико - это была всемирная организация здравоохранения. Этот факт приободрил Фогельштейна, хотя в Швейцарии этот факт некоторые сочли предательством. Исаак, конечно же, не брал подобные мнения всерьез, он был хронически убежден, что любое научное открытие, когда-либо кем-либо совершившееся, равно принадлежит всем жителям земли и всем странам, без делений на народы. Фогельштейн порвал все рабочие связи с научным сообществом и даже сделал публичное заявление, что заканчивает карьеру исследователя, чему никто не поверил. Месяц Фогельштейн помучался, не имея под рукой необходимых инструментов. Нет, он так или иначе проводил это время с пользой. Он углубился в химию, продолжая параллельно резать мышей. А когда вот были выделены необходимые средства и в лаборатории появились все средства и приборы, которых ему так недоставало, Исаак развернулся по полной. Более того - на новом месте Фогельштейн был лишен каких-либо отчетов и мог занимать абсолютно чем угодно; ему никто не устанавливал сроков, нормативов. Сам профессор был чрезвычайно рад долгожданной возможности перейти от теории к практике. Если до этого он вел опыты, ожидая, что результаты исследований станут опорой в далеком будущем, когда новое поколение ученых сможет на основе этих систематизированных знаний, вооружившись более высокотехнологичной техникой, провести необходимые опыты, то теперь его подход изменился. Нынче он проводил эти опыты сам, ожидая увидеть результат здесь и сейчас. Когда он писал книги, то видел своими глазами, как будут работать указанные в них процессы, но отследив их вживую, Исаак понял, как же смешны и нелепы выводы, к которым он в своих книгах пришел. Но переписывать было некогда: дело спорилось. Все случалось прямо на его глазах. Фогельштейн чувствовал огромный прилив сил, ему хотелось сделать все и сразу.
  В лаборатории витала невероятно душевная атмосфера, пахло рождавшимся чудом, и оно произошло! Одним прекрасным утром профессору и его четырем ассистентам удалось оживить мышь, умершую две недели назад. Правда, стоит отметить, что мышь все это время находилась в специальном питательном растворе, который был разработан им за время простоя. Вряд ли возможно, что кто-то из нас обладает столь глубокими знаниями в биохимии, посему умолчим о составе чудо-раствора. Стоит сказать, что мышь прожила после оживления не так уж долго, всего три минуты. Но и это было прорывом. У команды проснулось ощущение предчувствия чего-то такого, чего раньше не было. Когда мышь затрепетала задней лапкой, все охнули. И не будь этого оха, каждый был бы уверен, что это движение было иллюзией, вызванной морганием. Но, как часто это и бывает, предчувствие оказалось ложным: следующая неделя оказалась бесплодной. В начале недели новой, давний товарищ и единомышленник Фогельштейна, Томас Биркерай, предложил немного изменить процедуру операции. В работах Фогельштейна подобных гипотез было немало, но переход от одной к другой давался ему необычайно тяжко. Всякий раз он сопровождался сильнейшим расстройством из-за умершей теории. После того как Исаак отказался спорить с Томасом и принял его коррективы, это неожиданно дало плоды, из-за чего Биркерай почувствовал себя крайне неловко. Но неловкость ему пришлось испытывать недолго - очередная подопытная мышь хоть и ожила, но на сей раз продышала пять секунд... Но это была лишь одна мышь из ста, остальные продолжали благоденствовать. И вновь шли споры и пересуды, даже крики, смены разных способов; в лаборатории уже вовсю витали суеверия, исследователи входили в нее в определенной последовательности и с определенной ноги...
  Все эти полтора года шла нудная кропотливая работа. Каждый день был похож на предыдущий, менялись лаборанты, Фогельштейн хоронил мечты и вновь раскапывал их, с трудом вспоминая место последней могилы. Но его увлеченность была всепоглощающа, он бы и не вспомнил сейчас про те сомнения, что травили его душу на начальных стадиях экспериментов.
  'Что есть человек? Насколько значима его роль в мире? Сейчас - огромна. Огромна роль человечества, но сам по себе человек не является человеком. Человеком его уже и делает общество. А кто я? Если я есть человек, имеющий несколько больше знаний, чем другие, то очевидно, что я должен все свои усилия выделить на борьбу за здоровье людей, на поиски преодоления или замедления старения. И я это делаю? Или я только имитирую? Что есть этот проект? Он грандиозен по вывеске, но абсурден по сути! Не начать ли с малого? С другой стороны, если все мы будем бояться серьезных вызовов... Кто тогда его начнет? Если я могу его начать, то я должен его начать. Получится, не получится - сейчас другое дело. Мы же должны понимать, что развивается наука, и, возможно, некоторые ее достижения поменяют входные условия для этой задачи, которая пока видится мне гигантской шкатулкой с целой серией замков'.
  Фогельштейн, который был всегда человеком решительным, хоть слегка и флегматичным, испытывал сильный дискомфорт на начальных этапах проекта. Нельзя сказать, что переосмысление внутри него произошло в какой-то один момент, но после некоего подобия депрессии он составил конкретный план, разделив в нем программу минимум и максимум. По ней опыты продолжались почти год. В течение его удалось накопить достаточное число знаний по данной тематике, сделать ряд важных открытий, существенно продвинувших дело. И самое главное, график выживаемости мышей постепенно принял растущий вид, что уже говорило о небессмысленности исследования. Проанализировав все результаты, Фогельштейну удалось составить подробный план операции, в результате которой семьдесят пять процентов мышей оставались в живых, возвращаясь оттуда, откуда обычно не возвращаются. Тогда было принято решение временно прекратить весьма трудоемкие и затратные опыты по оживлению, и начали наблюдать за жизнью появившихся на свет грызунов. По итогам этих наблюдений Фогельштейн составил брошюру, которую распространил в научной среде, и выступил на международной конференции, где сделал полноценный доклад, основным выводом которого было, что новые мыши не сильно отличаются по жизнедеятельности от обычных (выравнивание происходило где-то на десятый день после операции), однако для здоровой жизни им нужно определенное питание и активный образ жизни, потому что обновление костей и тканей хоть и удалось запустить, но шло оно медленно. В целом, на момент смерти мыши оно находилось на уровне ее предыдущей смерти. Ряд новых мышей подверглись операциям по замене наиболее 'устаревших' органов.
  Научное сообщество было возбуждено, кругом говорилось, что Фогельштейн создал некое оружие против смерти. Выступив с докладами на уже знакомых континентах, на каждой из лекций Фогельштейн получил свои заслуженные минуты славы и почета и, с чистой совестью взяв долгожданный отпуск, укатил с женой на Мальдивы.
  Отдых проходил хорошо, они купались и загорали (а что еще можно делать на Мальдивах?) и в один день перед ним предстал человек, показавшийся ему слишком знакомым. 'Где же я его мог видеть-то?' - силился вспомнить Фогельштейн, и на ум ничего не приходило.
  - А ведь Вы не помните меня, Исаак! - улыбнулся незнакомец, заговорив на весьма сносном английском, - а меж тем я лечился у Вас десять лет назад!
  - Ох! Что ж Вы хотели?! - произнес Фогельштейн, но про себя подумал иное: 'Обычно все истории, особенно интересные, откладываются очень хорошо, если он и был у меня, то, скорее всего, несколько раз, просто на консультации', - и что за болезнь у Вас была?
  - Неужто это так важно сейчас? - голос незнакомца дрогнул, но на слове сейчас он сделал акцент, - маниакальная шизофрения!
  Собеседник громко засмеялся, еще более пугая Фогельштейна, мысли которого окончательно запутались. Он вдруг начал прикидывать, а похож ли тот на шизофреника, или нет, а как вообще всегда можно выделить шизофреника из толпы и так далее. Все-таки психиатрией Исаак никогда в своей жизни не занимался.
  - Видите ли, чтения Ваших книг натолкнуло меня на ряд идей.
  - А Вы представиться не хотите? - вдруг испугался Исаак.
  - О да, извините, меня зовут Иван Фарнберг, мои корни из России, сто лет назад мой прадед был вынужден эмигрировать...
  - Фарнберг, ха, типичная русская фамилия! - засмеялся уже Фогельштейн, но собеседник на сей раз оказался не так весел.
  - Фамилия моего прадеда была Милославский, он был из дворян, но у него была одна дочка, вышедшая в Германии замуж за Штефана Фарнберга. Так вот к делу. Абсолютно случайно мне в руки попала одна книга, где автор ссылается на Ваши последние разработки. Он утверждает, что Вы научились вдыхать жизнь в мертвое тело. И я, а точнее мы с коллегами, прочитали Вашу книгу. И потом еще одну. И еще. И мы сделали вывод, что Вы поразительно близки к потрясающему открытию.
  - Уф, видите ли. Тема, бесспорно, интереснейшая, но Вы сами понимаете, сколько здесь трудностей. И я не имею права все раскрывать. Я, тем не менее, надеюсь, что мои эксперименты пригодятся в практике.
  - Они пригодятся. Скоро. Уже через несколько лет. Но вот что... Все гораздо сложнее.
  - А в чем дело, не томите! - в Фогельштейне взыграл научный азарт.
  - Оживлять придется человека.
  - М-да.
  - Вам не интересно?
  - Интересно, но Вы знаете, сколько мышей погибло на моем столе? Опыты засекречены, а Вы даже в России о них узнали!
  - Но Вы оживляете мертвых, даже если они потом и погибнут, то можно считать, что это возвращение к своему естественному состоянию. То есть Вы точно не работали в минус: не выжившие мыши остались при своих.
  - Но тут человек! Если мы ему дали надежду на жизнь - надежду! А много ли чего еще на этом свете подобного, как то: надежда жить, просыпаться каждый день и любоваться миром? - то если он умрет, мы ответственны за это. Но даже если он и выживет, то вряд ли он сможет жить полноценной жизнью.
  - А вот Вы, профессор, поработайте, над тем, чтоб смог.
  - Вам легко говорить. И кто Вы такой? От имени кого выступаете?
  - О, не беспокойтесь. Мы еще поговорим в более широкой компании. По глазам вижу, что Вам интересно. Вы же человек идейный! Вы сами хотите сделать открытие, которое перевернет мир. Ведь в таком случае можно будет спасать людей, умирающих по случайным причинам. Смерть мы не победим, нет, но она будет от старости, и не более того.
  - Так, и что Вы хотите от меня?
  - Разработайте технологию оживления человека. Вы же в совершенстве владеете физиологией. Отталкивайтесь от уже имеющихся опытов с мышами. Вот и все.
  - А потом?
  - Мы посмотрим, ведь я не могу быть уверенным, что у Вас получится. Я Вас, профессор, бесконечно уважаю, но вы не единственное светило в мире науки, возможно, эта разработка удастся кому-то другому... Ведь Вашу книгу читал не только я! Найдутся и другие, более смелые и удачливые, кто внесет свое имя в историю и кого будут вспоминать благодарные потомки.
  Фарнберг попал в точку - самолюбие Фогельштейна было сильно задето последней фразой, и, вернувшись в Швейцарию, он начал продумывать все детали предстоящего грандиозного исследования. Первым делом он переключился с мышей на свиней. 'И в самом деле - я могу совершить такое открытие, которое еще никто не совершал, - думал он, - я уже научился поворачивать жизнь вспять! И я его совершу, совершу!'
   
  Глава III. Все на продажу
  Совершил и завершил все свои планы нахождения на Красной площади Иван Фарнберг. Да, именно он был тем самым туристом, внимательно осматривающим достопримечательности в самом начале нашего повествования. Он фотографировал Кремлевскую стену, башни, мавзолей, могилы некрополя, когда услышал уже упомянутый возбужденный диалог двух молодых людей. Иван прибыл на свою историческую Родину уже в третий раз, и в каждый из этих приездов она производила на него непередаваемое впечатление. Переезжать сюда он, конечно же, не собирался, ибо человеком был неглупым, хоть и корыстным. Русский язык Иван изучал с детства (спасибо бабушке, той самой единственной дочери князя Милославского), поэтому, находясь на площади, мог понять смысл диалога наших героев.
  Иван, в отличие от остальных наших героев, покидал площадь быстрым шагом. Его подгоняла мысль о грядущем вечере и ночи. А эти вечер и ночь он планировал провести не один, а в компании миловидной блондинки по имени Ирина. Готовясь к командировке, Иван встретил ее на одном из сайтов знакомств и в течение последнего месяца вел переписку, равно как и с россыпью других девушек, которые могли бы скрасить время, проведенное Иваном в российской столице. В итоге те возможности, которые Ира продемонстрировала ему во время видеозвонков, убедили его принять решение в пользу ее кандидатуры.
  Как же она выглядела? Это была длинноногая худая девушка, с большими губами (как она утверждала, 'от природы', но, честно говоря, верить в это категорически не хотелось), грудью четвертого размера, упругой попой и умением с первого взгляда определять платежеспособность мужчин. Порой ей хватало взглянуть в глаза - уже был готов вывод о перспективности парня. На сайте знакомств она отвечала абсолютно всем иностранцам, не проявляя той избирательности, которую можно было наблюдать у нее в общении с соотечественниками. Вечер и ночь с Иваном она предвкушала как веселое приключение, и вообще, придерживалась мнения, что подобные приключения должны быть частыми, благо желание внутри нее всегда било через край. Давно прошли школьные времена, когда на анонимный вопрос на специально созданном для этого ресурсе 'Ты девственница?' она отвечала: 'Нет, меня жизнь имеет'. Ирина осознала тот факт, что чем более респектабельные парни тебя имеют, тем больше у тебя возможностей не быть подмятой под обстоятельства, а самой подминать все под себя. По забавному совпадению, училась она в той же самой университетской группе, что и Дарья.
  Но Даша уже полчаса как ушла в противоположную сторону и бодро шагала по Варварке мимо английского подворья, а вот Иван и Ирина пересеклись на выходе с Красной площади, у памятника Георгию Жукову. Полководца, похоже, не очень интересовали суетные люди, и он все всматривался вдаль. А быть может, его весьма разочаровывало расхаживающее во все не ограниченные передвижной сцепленной оградой стороны поколение, уже само состоящее из детей, рожденных от хваленных маршалом русских баб, спросить сейчас его уже было невозможно. Иван и Ирина отправились в один из фешенебельных ресторанов, коих было в достатке в центре города. А далее была ночь, описывать которую подробно смысла нет, ибо свечку, как водится, никто не держал.
  Итак, мы познакомились с гулявшей по площади Дарьей, со спешившим на свидание Иваном, настало время познакомиться и с двумя молодыми людьми, ведшими активный диалог, благо им предстоит стать весьма важными персонажами нашего повествования. Собеседников, шедших по Красной площади, звали Михаил Пирогов и Антон Поребко. Они, увлекшись диалогом, не обратили внимания ни на нашу подругу Дарью, ни на туриста, повернувшего голову в их сторону во время их разговора. Это были молодые, только-только перевалившие за первую четверть века люди. Антон был юношей довольно плотного телосложения с ростом немного выше среднего и частенько отпускал свои темно-каштановые волосы почти до плеч, подстригая их предельно коротко два раза в год. Глаза его были не то зелеными, не то карими, а порой даже какими-то желто-кошачьими, при этом взгляд его всегда был чист и честен, лишь его манера смотреть из-под бровей действовала на многих угрожающе. Он был большим противником ярких красок в одежде и из толпы особенно не выделялся. Он крайне отрицательно относился к дресс-коду, считая его ущемлением прав людей, не понимал, зачем люди стремятся хорошо выглядеть и отдают на и за подобную борьбу всю свою жизнь. По натуре он был человеком скромным, сам вперед не выдвигался, начало беседы даже со знакомым человеком могло вызвать в нем много смущения, однако когда ему предоставляли слово, он словно преображался, расцветал и мог говорить без умолку. В голове его порой сталкивалось два мира - мир реальный, где Антон мыслил, как и все его сверстники, уверенно окончил известный столичный институт, жил в скромной двушке с родителями на окраине, боролся за свое будущее, цеплялся и карабкался, сталкивался с барьерами и учился искать способы их обходить; и мир иррациональный, бывший произведением его неиссякаемой фантазии на те множественные знания, что он жадно черпал из всевозможных источников; мир, в котором ему хотелось бороться за справедливость, не расстилаться и не говорить красивых слов, не ломать свою личность. У Антона было интересное качество: он любил, находясь один, воображать, как на него кто-то смотрит. Он использовал жесты, кривил ртом, будто на него направлены тысячи телекранов и кто-то наверху регулярно отслеживает данную трансляцию; он любил говорить сам с собой и с возрастом даже перестал стесняться говорить сам с собой вслух. Он был склонен к провокациям, ему нравилось говорить публично идущее вразрез с общим мнение - для того, чтобы лишний раз привлечь к себе внимание. С ранних лет Антон мечтал прославиться, причем одномоментно, и рисовал в своем воображении подобные картины. В одной из них он шел мимо пруда с тонущим ребенком и нырял туда, вытаскивая незадачливое дитя за шкирку. Во второй он становился свидетелем кражи, догонял жулика и возвращал украденное добро потерпевшему. В третьей на перекрестке он видел вылетающую на тротуар машину и отталкивал не видящую транспорт девушку в сторону (этот случай он смаковал особо, представляя, как вначале девушка будет возмущаться, и как потом заорет, когда увидит пронесшийся по тому месту, где она только что стояла, автомобиль и раскрошившийся в кашу от сильного удара об стену).
  Будучи скрытным по натуре, Антон нечасто делился новостями о своей личной жизни, поэтому на работе никто особенно и не знал ни о втором мире, ни имя девушки, с которой он мог провести выходной день в малодоступном для широких масс местечке, да и вообще о его мечтах и не прекращающейся внутренней борьбе. Вообще, про женщин он говорил, что с возрастом стал к ним относиться более скептически. 'Все предсказуемо, в начале отношений идут одни и те же слова, в середине отношений идут одни и те же слова, во время разрыва одни и те же слова. Нет никакого трепета душевного, разница - только во внешности. Единственное, что непредсказуемо, это срок этих отношений. Все. Все их обращения к тебе - они словно списаны с одного учебника. Ты для каждой и 'солнце', и 'лапа', и 'мой хороший'. Но разве мы лучше? Мужская половина сыпет понятиями такими же голословными, пустыми и ничем не подкрепленными. Но мы, мужики, находимся явно в лучшей позиции: у нас широкий выбор и психологическая устойчивость. А как быть им? Постоянная перемена настроения, но потому что выбирать приходится по большей части из тех, кто идет к тебе. Но ты никогда не знаешь: а вдруг именно этот раз последний?'.
  Но такими глубинными мыслями Антон редко с кем-либо делился, зато многие знали о его 'левых' политических и экономических (даже скорее) предпочтениях, он уже давно смирился, что попытка открыться ведет к тому, что его сразу же обвешивают, как новогоднюю елку, штампами, из которых 'коммунист' - самый, пожалуй, безобидный. Антон был от природы не столько скромным - хвалил себя он довольно часто - сколько застенчивым. Он боялся звонков по телефону, и перед каждым нажатием зеленой кнопки мог минут пять ходить взад-вперед, подбирая необходимые слова, момент нажатия требовал от него глубокой решимости - словно назад дороги уже нет. Когда в трубке возникали гудки, Антон замирал, с каждой секундой увеличивалась надежда, что вызов принят не будет, и после пятнадцати секунд гудков, выдохнув, он сбрасывал со спокойной душой. Более того, застенчивость доходила до того, что он стеснялся просить человека вернуть деньги, данные в долг. Ладно, если бы он прощал, но нет - он переживал, прикидывал, чем компенсируется упущенная сумма. И да, он странно относился к деньгам - призывая уничтожить денежную систему как вредную для человечества, он мог расстаться с крупной суммой, словно ничего и не было, но параллельно пытаться сэкономить тридцать рублей, не оплачивая проезд на электричке.
  Будет глубокой наивностью заявить, что Михаил был полной противоположностью Антона - иначе с чего бы им было так подружиться? Рост у Михаила был средним, сам он был довольно стройным, имел характерно спортивные черты тела, хоть и занимался собой нерегулярно. Внешность его была типично арийской - голубые глаза, светлые волосы, которые он неизменно подстригал по краям, оставляя то чуб спереди, то общий 'еж', а то некое подобие ирокеза в центре. Сам по себе Михаил почти всегда светился радушием, неизменно улыбался, готов был первым прийти на помощь, хотя и был иногда предельно неуклюж в этих попытках. Речь его была несколько рваной, он говорил, словно плевал, выкинув резкий порыв из пяти-десяти слов, после чего останавливался. Если он говорил по телефону, то, нервничая, начинал ходить туда-сюда с дичайшим упорством. Порой он был склонен говорить откровенную глупость, с его языка слетали весьма обидные для многих слова, которые сам Михаил никак не мог идентифицировать как обидные. Впрочем, глупо будет характеризовать его как конфликтного человека, - после всяких подобных недопониманий он резко бросался на попятную, откатывая пушки назад и, казалось бы, готов был восхищаться человеком, пред которым так яростно распинался каких-то пять минут назад, демонстративно подставляя щеки. Он был уроженцем Владимира, областного центра к востоку от Москвы, удаленным от столицы даже дальше, чем райские Петушки. В столице он еще со студенческих времен обитал у некой дальней родственницы, невесть как в свое время оказавшейся здесь еще в советские времена. Впрочем, родственница была вполне молода душой и телом, и, будучи незамужней, периодически отправлялась на поиски очередного счастья. В такие времена квартира оказывалась в полном ведении Михаила; когда он только переехал в Москву и учился на первом курсе, тут устраивались шумные вечеринки с тотальным пьянством и мордобитием, а также почти всегда оставались ночевать девушки, удовлетворявшие вкусу хозяина. Впрочем, ближе к защите диплома, Михаил стал серьезнее, и число подобных мероприятий неуклонно стремились к нулю.
  В тот же период начала обучения (а это зачастую период самых светлых надежд, первый глоток свободы, особенно для впервые оторвавшихся от отчего дома на столь длинный период) Михаил был одержим идеей написать книгу, но, начав, забросил это дело, поймав себя на мысли, что его видение мира слишком напоминает пресловутых 'пикейных жилетов': то есть слова вроде бы правильные и очевидные, но ведь они и сказаны уже тысячи раз! Михаил пытался тогда написать нечто невесть нестандартное, но всякий раз понимал, что в таком случае понимать-то все и будет он сам и никто кроме. В итоге и впрямь получалась каша из очевидностей и бреда. Это была комбинация из где-то услышанных высказываний и мыслей, немного переработанная и добавленная своим, чисто юношеским взглядом на реальность. Набравшись сил и смелости, он уничтожил все это, поклявшись больше не писать.
  'Что изменит написанное мной? Если оно ни на кого не повлияет - зачем все это писать, зачем тратить время - ценнейший ресурс - на подобную деятельность? А если повлияет - то уверен ли я в том, что оно поставит тех, кто идеями проникнется, на путь истинный? Ведь ни для кого не секрет, что все идеи, которые описываются теоретиками переосмысляются неверно. Почему? Люди слышат лишь то, что им хочется слышать и видят то, что хотят видеть. Я напишу фразу: 'Египетский фараон объявил войну своим южным соседям и двинул на них войска. Уже первый месяц кампании оказался предельно успешным, было взято в плен более тысячи эфиопов, которые были порабощены'. Какие могут быть интерпретации у этого? Кто-то скажет: 'О, про войну читать мне не интересно, мне нравится про любовь'. Кто-то скажет: 'Да какой интерес читать про эти древние войны, мне нравится про нынешние, с танчиками'. Кто-то скажет: 'Иди учи матчасть, школьник, я вот читал книгу по истории Древнего Египта и прекрасно помню про ту войну. Эфиопы оказывали доблестное сопротивление, пока у них на то были силы. Эта война не была легкой прогулкой для войск фараона'. Кто-то скажет: 'Почему он описал все это в двух предложениях? Неужели месяц кампании был таким безмятежным? Почему он не акцентирует свое внимание на трагедии эфиопов?' А кто-то, из одной соседней страны, скажет: 'Только русский мог написать такое, у них в крови - аннексировать соседние территории!' И так далее! В этой простой фразе, лишенной намека на двоемыслие, сухом факте, лишенного междустрочного смысла, люди будут находить подтверждение своему видению мира'.
  Расставшись с творческой мечтой, Михаил окончательно остановился на следующей точке зрения: 'к тебе начнут прислушиваться, когда ты сделаешь себя как человека'. И он начал делать себя, углубившись в ту сферу, что манила его еще с раннего детства - бизнес. Он читал книги и воображал себя богачом, перед которым открыты все двери, которого все уважают. Сменив формат читаемых книг, он неожиданно поймал себя на мысли, что богатство и слава даются не столько для собственного блага, но для блага других. 'Имея много денег, я буду иметь и авторитет. Авторитет плюс деньги - необходимая и достаточная смесь для того, чтобы улучшить мир. Моя компания совершенствует мир своими качественными товарами и услугами - ведь мне не нравятся многие из тех, что есть сейчас. Она повышает уровень конкурентной борьбы, а значит, помогает всем потребителям. Моя компания создает рабочие места - а значит, помогает людям из более низших социальных страт'. Подобные мысли и стали основной мотивацией для Михаила, хотя, надо признать честно, первостепенными были все же видения себя в дорогой комфортной машине, достижение финансовой независимости от родственников, а в конечном итоге - перевод их на свое обеспечение.
  Михаил и Антон были знакомы с институтских времен, то есть уже чуть больше пяти лет. С самого первого учебного дня они сразу стали общаться, но, как часто это бывает в подобных случаях, узнавали они друг друга постепенно. И каждый такой момент поражал их! Например, однажды Михаил узнал, что Антон каждый месяц ездит на один и тот же перекресток в Москве и считает проходящих по запрещающему сигналу светофора. 'Ты что, правда такой странный? Нет, никогда подобного не мог представить. И кому нужны результаты твоих наблюдений?' - спрашивал он товарища, искренне недоумевая. 'Просто тянет. Приезжаю, наблюдаю. Что-то чувствую в этот момент - народ бежит, спешит, суетится. В этот момент ты словно возвышаешься над всей этой осточертевшей рутиной. Но жизнь мы не ценим, мы рвемся ради призрачной секунды, гонимся в закрывающуюся дверь! Зачем???'. А когда Михаил поведал ему о своих легких симпатиях к девушкам азиатской внешности, черед удивляться был уже Антону. 'Правда? Но как так? И подруга такая была? Ничего себе', - искренне недоумевал гулявший всегда с истинными арийками интернационалист Антон, при этом при подобной информации от кого-то другого он смеялся в сторону минут пять, а здесь даже не проявил признаков беспокойства; уважение у них было взаимным. В экономике взгляды их были диаметральны - Михаил был рьяным сторонником австрийской экономической школы. Он не испытывал ненависти к социалистам, но всех радикалов, сторонников решительных действий презирал. Как мы уже отметили, сам он грезил мечтами о создании своего дела, и, надо признать, задатки для этого у него имелись. О том, как Михаил начал заниматься бизнесом и как продвигались его дела, мы подробнее расскажем несколько позже, когда на то появится соответствующий случай. Сейчас, во время общего знакомства, просто упомянем, что пороги, которые вставали неизменно перед каждым подобным начинающим, его абсолютно не пугали, никогда. Более того, они вдохновляли его на новые свершения, ему виделось, что есть возможность взять на себя ответственность, и он не боялся этого! Он регулярно записывался на всевозможные бизнес-тренинги, курсы, знакомился там с прогрессивными людьми, учился продавать себя и продвигать свой бизнес в средствах массовой информации. Он был из тех целеустремленных людей, которые не могут сидеть сложа руки, едва они сядут на диван, чтобы погреть пузико, так сразу вычистит их неведомая сила. В подобной горячке он мог работать часами, возбуждаясь от самого процесса, в такие моменты он никогда не думал о каких-то ожидаемых прибылях. Но стоило ему взять лист бумаги, открыть нужный файл на компьютере, как сразу он включал холодный разум и без проблем ориентировался в океане цифр. В порыве увлеченности он терялся во времени, но непоседливость порой подводила его в скрупулезном анализе и мельчайшие детали ускользали от его взора. Порой ему приходилось делать предположения интуитивно, благо интуиция часто наставляла его на верный путь, словно вела к цельному решению. Здесь он, конечно, отличался от Антона. Антон мыслил глубже и медленнее. Он мог дойти до истинного ответа немногим позже, но перед тем как зафиксировать его, он отрабатывал огромное число всяких иных сценариев, порой самых невероятных. 'Все сценарии, что ты отработаешь в голове и предусмотришь на деле - никогда не случатся на деле. Поэтому бери всегда самые ужасные, самые сокрушающие варианты, чтобы уж наверняка исключить их', - делился он секретами своей умственной деятельности.
  Вот такими людьми были Михаил и Антон. Впрочем, думается, что знакомство с героями в реальной жизни и описание простых житейских ситуаций даст нам более полезную информацию о них и составит их более конкретные образы.
  На следующий день после своего 'похода' по площади Антон отправился в магазин. 'Сильно перегнул с категоричностью я давеча! Что-то наши вечные дебаты превратились в какое-то месиво! - рассуждал он на ходу. - Почему убеждения у людей так отличаются? Все мы входим в этот мир - как это кажется со стороны - словно чистый лист, но ведь есть в нас и много того, что заложено природой. Насколько же окружающая среда влияет на становление? Ведь есть же братья-близнецы, настолько непохожие характерами и убеждениями, что начинают возникать всякие беспочвенные подозрения. А они росли в одинаковых условиях. А вот и стоп! Вот важнейшее из заблуждений. Даже живя в одной комнате и учась в одном классе, условия их взросления разные. Почему? Дело в том, что у каждого человека, во-первых, есть своя картина окружающего мира, а во-вторых, на каждое изменение ситуации в нем мы реагируем по-разному. Если взять классический пример, что при разговоре двух человек, существует восемь личностей (А, Б; А как видит себя А, Б как видит себя Б, А как видит его Б, Б как видит его А, А как думает, каким видит его Б и Б как думает, каким видит его А), и кстати, при более хитроумных комбинациях эту систему можно продолжить, но что тогда со всем миром? Сколько таких миров оказывается в наших головах? То есть, если мы считаем, что в мире семь миллиардов человек, то, получается, есть семь миллиардов миров, созданных в сознании каждого из живущих. Каждый из них весьма отличен в той или иной степени от реального, который полностью постичь невозможно, однако именно он является определяющим для поступков людей. Также и внешние обстоятельства: кого-то трудности закаляют и делают сильнее, а кто-то сразу кидается под поезд (но зачем, зачем заставлять страдать сотни людей из-за сбоя в расписании???); банальный, но сильный пример. Хотя, что за мода пошла, приводить заведомо проигрышные примеры? Так что, когда мы говорим, что вот два человека, и у них два одинаковых обстоятельства, это неверно: для нас они одинаковы, а для них нет. Хотя их реакция на них и может быть похожей. Так почему же мы должны удивляться разности политических воззрений! И есть то, что всегда найдет отклик в сердцах потенциальной аудитории. Эта волшебная вещь зовется словом популизм. Популизм есть самый быстрый путь к популярности. Так везде, во всем мире. Чем более простые и незатейливые мелодии будут у песенки, тем большее число ее будет напевать, чем более поверхностно, жизненнее отражает мечты и стремления книжка, тем большее число ее будет читать, и так далее. Никто не бежит за сложностью. Собственно, именно потому, что большинство людей старается идти по очевидно более простому пути (умный в гору не пойдет, умный гору обойдет!), находятся индивиды, старательно противопоставляющие себя им и расшибающиеся в лепешку в погоне за пресловутой сложностью. Да что люди! У нас целая страна предпочитает идти по пути наиболее сложному!'
  Едва Антон зашел в торговое помещение, не успев как следует додумать мысль, как к нему подлетел молодой человек, расплылся в улыбке и стал наперебой тараторить и предлагать разные товары. Узнав, что Антону нужен всего лишь небольшой провод, стоивший мизер по сравнению со всем окружающим богатством, продавец-консультант приуныл и ушел пытаться продать товар другому покупателю. Но тут же объявилась премилая девушка и стала спрашивать, не хочется ли Антону приобрести усовершенствованную соковыжималку, ведь только сегодня цена на нее снижена аж на сорок процентов.
  - У меня нет с собой таких денег, - отверг ее предложение Антон, даже не взглянув на ценник волшебной соковыжималки. Но девушка-консультант нисколько не смутилась.
  - Это очень хорошо! Специально для Вас наша компания предлагает оформить кредит на очень выгодных условиях, ставка в первый месяц ноль процентов!
  'Почему я такой воспитанный? - задался Антон вопросом и еще раз глянул на девушку, но она была так мила и хороша собой... - нет, не могу ее послать, она не виновата, что вынуждена работать здесь, это все гребанная система!'
  - Извините, но я никогда не беру кредитов, - и он попытался наиболее вежливо и учтиво улыбнуться девушке.
  - Это очень верно! Я с Вами согласна! А сколько у Вас с собой наличных денег? Я хотела Вам предложить в таком случае...
  - У меня нет с собой наличных денег.
  - А как же Вы покупаете этот провод?
  - Если хотите, могу не покупать, - сказал он озлобленно и сделал вид, что направляется к выходу.
  Девушку выручила кассир, уже пробившая в этот момент этикетку. Антон расплатился и почти бегом выбежал из магазина. 'Тьфу на Вас!' - и далее он изрыгнул из себя целый поток исконно русских слов. Запищал телефон. 'Хм, от кого же СМС, может от самой нее?' - встрепенулся он в глубокой надежде. Нет, писала, конечно же, не она, а банк, опять же предлагавший кредит на выгодных условиях. Сообщение начиналось со слов 'Дорогой Антон!' ('а ведь она, наверное, также пишет кому-то, начиная с такого обращения!' - промелькнула мысль в голове у Антона) и кончалось бредом в духе 'Мы ценим каждого нашего клиента, потому что именно Вы составляющие Вашего успеха'. Вспыльчивый Антон рассмеялся, и, отбросив оземь интеллигентский дух, разразился порцией отборного мата. В этом порыве он видимо нажал на какую-то клавишу, поэтому на экране появилась надпись 'сообщение отправляется'. Пикнула мелодия сообщения, и Антон с удивлением прочел: 'В качестве гудка на вашем номере был установлен новый хит певицы Хрюши 'Заходи Ко Мне Домой' всего лишь за 69 руб/месяц'. Он рассвирепел. 'Какая нахрен Хрюша? Что за обман? - он выбрал в меню запрос баланса. - Так и есть! Грабеж!!! Жулики!' Он захотел ударить телефоном об асфальт, но передумал и набрал номер справочного центра. 'В настоящий момент все операторы заняты. Приблизительное время ожидания составляет пять минут', - произнес металлический голос. Антон измерял шагами асфальт, отчаянно сжимая телефон и отводя его от уха, чтобы не слышать 'успокаивающую' мелодию. Наконец, ответила девушка с весьма приятным голосом. Антон, отбросив воинственность, объяснил проблему, и она пообещала уточнить. Пока она уточняла, связь вдруг прервалась. Антон подпрыгнул и побежал, но вскоре остановился и начал с прежней настойчивостью набирать номер. Ответила девушка с похожим голосом, но еще более вежливая. Она отменила все подписки, лишив возможности звонящим Антону послушать песню Хрюши. Также девушка подключила ему несколько услуг, заверив, что они абсолютно бесплатные, а также подарила ему семь дней бесплатного пользования интернетом. Требовать шестьдесят девять рублей назад было бессмысленно, и Антон, отбросив напущенную озлобленность, вежливо попрощался. Но едва гудки зазвучали в трубке, он озлился. 'Вот он, вот он ваш капитализм! На все что угодно готов, только денежки заграбастать! Только это надо! Забота о клиенте? Да плюньте! - бубнил он, обращая на себя внимание прохожих, которые отшатывались от него. - Клиент - тот, кто помогает делать барыш. И барыш этот надо увеличить настолько много, насколько клиент сможет раскошелиться'.
  Ненависть к системе у Антона была давно. Он вспомнил забавный случай. Несколько лет назад, расстроенный из-за постоянных неудач с поиском работы, он решился написать на снегу, лежащем на красной коробке с противогололедными средствами крамольную надпись: 'Система прогнила'. И что же? Наутро, проснувшись, он услышал за окном капель. Посреди декабря на Москву вдруг нахлынула оттепель, температура повысилась аж до плюс семи, и снег, а вместе с ней и надпись исчезли. 'Да, попробуй бороться с ней, спецом ведь тепло напустили', - усмехался он.
  При этом открыто назвать себя анархистом - даже в диалогах с самим собой - Антон побаивался. Он изыскивал всевозможные сглаживающие формулировки, прикрывался абсолютно несимпатичным ему по духу заумным названием синдикализмом (да и как он мог говорить о синдикализме, если он не был рабочим?), выкручивался при помощи термина 'либертарный коммунизм', напрочь забывая, что, в отличие от коммунизма нелибертарного, диктатурного, пособий к практическому построению последнего не имеется; да и вообще, не смешна ли идея о движущей силе интеллигенции? Да и куда она может привести? Чем? Прямодушием? Это ведь ее единственная благодетель, и то встречающаяся от силы у десятой части ее представителей! Привлекать со стороны ораторов, предводителей? Да - это либерально-демократическое политиканство, представительность, но Антон был всей душой за представительность. И он искренне не понимал логики в голосовании за неизвестных ему лично людей, в голосовании за экранные образы кандидатов, за работу их стилистов - а именно так он представлял себе идеальную демократию - в плане честности и прозрачности выборов и свободной регистрации и агитации кандидатов.
  Почему он не любил капитализм? Он не мог терпеть красивые полки, украшенные упаковки. Раз зимой, в январе, он увидел, что в крупный гипермаркет завезли саженцы. Зимой! И они тут же зацвели, что и вызвало бурю хохота у нашего героя. На упаковках, в которых они сиротливо стояли на полках, красовались сказочные фрукты, но было совершенно очевидно, что деревцам никак не дожить до счастливого укоренения. Да много можно найти проблем в капиталистическом мире, кажущихся на первый взгляд абсурдными! Это и доверие людей к рекламе; но Антону не нравилось именно то, что маркетологи сознательно используют людские слабости. Люди готовы купить товар со словом 'скидки' даже если он дороже, чем товар, оной надписи не имеющий. А огромные списания в гипермаркетах? Ими можно было бы накормить не одну голодающую страну! И аргумент о том, что жалость атрибут слабости, что жалеют люди, которые плавают на поверхности, но не хотят видеть, что там, в глубине, Антона не удовлетворял. 'А что там, еще глубже? Те, кто говорит про прагматизм и сами не видят глубже своего прагматизма, - рассуждал он. - Они исходят из приспособленчества людей, не верят в добродетель. Но что порождает пороки? Человеческий нрав. Но что дает порокам проявиться? Система, при которой есть понятие достатка, есть понятие статуса и так далее. Если нет всего этого, автоматически теряется мотивация для жажды наживы, халявы'. Подобными мыслями Антон оправдывал свою нелюбовь к капитализму, но давайте говорить откровенно, Антон не любил капитализм и за то, что сам никак долго не мог найти свое место в этой системе, чувствовал чужаком среди более предприимчивых молодых людей.
  Вообще, проблема поиска работы для бывших выпускников в те времена стояла очень остро. Кто, признавайтесь честно, не натыкался на классическое 'мы Вам позвоним!', даже самые пробивные! А обращения в районную службу занятости? О, они могли повеселить, например вакансией в психдиспансере на противоположном краю города. Впрочем, предвидя некий едкий комментарий, что 'в трудные времена нужно хвататься за все', хочется разъяснить, что свободных мест на предлагаемых вакансиях обычно давным-давно не было, но здесь ситуация варьируется, скорее, от степени забюрократизированности подобных бюджетных учреждений. Но надо понимать и логику работодателей, отказывающихся доверять сопливым выпускникам, машущими своими дипломами, как крыльями. Кстати, уровень компетентности у будущих специалистов с дипломом купленным иногда был и выше, чем у тех, кто над этим дипломом корпел ночи напролет, перелопачивая всю литературу по выбранной области. Подумайте, как можно стать землекопом, вдоль и поперек изучив книгу 'Все о рытье', где будут указаны все модели лопат, история их производства человечеством с приснопамятных времен, способы рытья с картинками? Да никак! Единственный способ стать землекопом - взять лопату и копать! Те же, кто диплом покупал, делали это не из-за лени, а из-за отсутствия свободного времени, будучи поглощены собственно пресловутым копанием. Конечно, глупо обвинять студентов в непрактичности, мечтательности, отсутствии профессионального понимания самих себя - будем до конца откровенны и вынесем суровый вердикт всей системе образования в России того периода. Уровень образования был низкий, но более того, он продолжал падать, и падал стремительно. Никогда еще дети так не ненавидели школы - хотя минуло сколько лет с тех пор, как учителя лишились волшебного права использовать розги. Если вдруг какой-то ребенок выделялся среди соучеников своим уровнем, на него тут же накладывали множество положительных и обязывающих ярлыков, сравнивая с мэром своего города, а то и с Президентом, как это было, например, в начальной школе с Егором Лискиным, одноклассником Антона, получавшим хорошие отметки и красиво говорившим. О Егоре мы упомянули не зря: ему предстоит стать одним из важнейших персонажей нашего повествования. Но о его приключениях мы в полной мере поговорим позже, когда наступит соответствующее время.
  Создав подобное представление о себе от преподавателей, людей авторитетных, рыхлый по характеру, человек тут же перемалывался на рынке, где существовала реальная конкуренция, а не захваливание, где смотрели на твои выделяющиеся и выдающиеся особенности, а не на превосходство над средним уровнем, где никто не подавал руку и не подталкивал, нет. В конечном счете все смотрят на твои реальные умения в данный момент, а не перспективы, обучаемость и так далее. Ты оказываешься один перед лицом множества дорог, и даже нет времени услышать внутренний голос, подсказывающий, по которой из них направиться. Ты направляешь по той, которая уже расстилается пред тобой, по той, где ты знаешь точно, что ям нет. И мы видим мечущихся, обреченных людей. Да, об этом учителя явно не предупреждали. А еще учителя всегда проявляли толерантность, выдавая любой твой недостаток за особенность. На насмешки над учеником с лишним весом, вызванным неограниченным потреблением фастфуда, учитель мудро скажет: 'Да какой же он у нас толстый? Он не толстый, он представительный!' И представительный товарищ только после окончания школы поймает себя на мыслях о диете (а ведь одноклассники все эти годы будут травить шутки в духе, 'он сел на диету... и раздавил ее!') и займется физкультурой. Не хочется говорить банальность, что люди разные, но действительно, одним для поступков мотивацией служит рекомендация кого-то (а ведь в случае чего можно и возложить на советчика ответственность: послушался тебя, дурак!), а кому-то, наоборот, претит сам факт действия по чьей-либо указке, даже если действие и очевидное. Глядя со стороны, можно подумать, что любое занятие для человека есть попытка убежать от внутренних вопросов 'как и зачем я попал сюда?', 'что есть мир и что есть 'я' в нем?', и так далее. Человек не может ответить на эти вопросы, но он может ставить их, рассматривать и выдвигать гипотезы. Поэтому он пытается что-то сделать, совершить, он хочет что-либо оставить после себя. Потомство - самый доступный и простой вариант, потому что он не требует понимания от общества, как при любом продукте духовного труда. Он создает себе цели и следует им, добравшись, ставит новые, и так до конца. Но всегда его подлинной мотивацией будет попытка убежать от вопросов, на которые ответа нет и никогда не будет, и которые постоянно неосязаемо постукивают вокруг. Однако, каждый человек, безусловно, устроен так, что есть у него пристрастия, и есть у него предрасположенность к определенной деятельности. Но российская система образования (а мы живем в России и поэтому должны говорить именно о ней), увы, не помогала в подобной профориентации, напротив, скатывая всех к ожиданиям 'престижной работы', образам 'уверенного в себе человека', в то время как реальных специалистов в прикладных отраслях оставалось все меньше и меньше. Единый госэкзамен, как главная цель для всех школьников, конечно, дал возможность многим оказаться во вполне приличном по имени учебном заведении, да еще и обучиться там в эпоху капитализма за счет государства. В одиннадцатилетнем возрасте Антон сломал руку, упав с велосипеда. Врач, ведя разговор о том и о сем с юным пациентом, невзначай бросил: 'А ты знаешь, кто изобрел самолет?' 'Братья Райт!' - торжествующе воскликнул затерший до дыр имевшиеся в дому энциклопедии Антоша. Но что же мы видим, при взгляде со стороны? Если у человека в голове есть стойкая ассоциация 'самолет - братья Райт', это хорошо, но ведь за этим ровным счетом ничего не стоит! Идет привязка к именам, не к реальным событиям. Мы можем изучить историю появления первых летательных аппаратов, можем изучить биографии самих братьев, но сам факт, что самолет изобрели люди с данной фамилией, не обязывает ни к чему. Вы справедливо возразите, что лучше знать имена изобретателей, чем не знать. Конечно, так и есть, вообще, всегда лучше знать что-либо, чем чего-то не знать. Это кстати, хороший аргумент для тех, кто является сторонником теории сладкой лжи. Другое дело, что всегда можно найти способ промолчать. Но можно ли промолчать, когда говорят все? Люди осуждают насилие, но выполняют приказ. Эксперименты Милгрэма доказали, что абсолютно любой человек способен на проявление жестокости, главное - дать ему оправдание своих поступков. Их наличие будет выдаваться им как аргумент в спорах с собственной совестью: 'Я же не мог действовать иначе! Если бы не я - то меня!' Вспомните Родиона Раскольникова из 'Преступления и наказания'. Убивая вредную старушку по вполне выверенной теории, он мучится от осознания тяжести своего греха. Но Лизавета? Невинная девушка! Лишь в какой-то момент романа герой вдруг вспоминает про нее: 'А как же Лизавета? Я ведь не только старушку убил!' Но за убийство Лизаветы Раскольникову не стыдно, да и любому бы из нас не было бы стыдно. Возбужденный приведенным в действие приговором, с окровавленным топором - Родион уже не мог никак поступить иначе. Вот со старушкой, да - была масса возможностей свернуть, повезло с тем, что нашелся топор, даже в последний момент можно было усомниться, но он дошел, он показал, что право имеет. Неизвестно, кем данное, но факт очевиден. А Лизавету бы в подобном состоянии убила бы и дрожащая тварь, как с радостью убивают на войне или выполняя долг. Но ведь мы знаем прекрасно, что были и на войне люди, испытывающие необъяснимую ничем жалость к определенным представителям врага. Вспомните историю про снайпера, пожалевшего простого немецкого паренька и разыскавшего его спустя годы после окончания военных действий. Да, в каждом есть свой, определенный уровень морали. Равно как есть и средний, общественный уровень. В разные этапы в последние столетия возникала мода на цинизм и нигилизм. Нужно отметить, что поколение, родившееся спустя десять лет после наших героев, впитало в себя эти чувства сполна.
  Убеждения Антона формировались, как и у всех, постепенно, но именно в тот период они укрепились, отсутствие работы дало ему время на тотальное поглощение различной литературы, в том числе такой, которую принято называть 'левацкой', где и получил вполне научное и логичное подтверждение своим наблюдениям. И хотя сейчас он имел вполне себе неплохо оплачиваемую работу, попасть на которую ему помог как раз-таки Михаил (по меркам которого она была малооплачиваемой), от своих антикапиталистических, утопических и популистских убеждений Антон не отказался.
  Михаил, благо речь зашла о нем, решил провести свой второй выходной день на лекции одного успешного предпринимателя. По дороге на мероприятие с ним произошел не совсем приятный случай. Войдя в автобус, Михаил обратил внимание на шум: назревал скандал. С площадки перед водителем раздавалась брань и угрозы. Наконец, пассажир, служивший источником конфликта, слегка успокоился и направился в салон. Здесь он был встречен крупной женщиной (такие обычно в советское время стояли за прилавками на фоне весов 'Тюмень'), которая громко предъявила аргументы о неуместности использования в автобусе нецензурной лексики по причине нахождения в данном автобусе малых детей. Словесная перепалка продолжалась. Михаил тоже не удержался и посоветовал товарищу - судя по акценту и внешности, выходцу с Кавказа - успокоиться. Шумливая тетка на следующей остановке вышла, и приезжий переключился на Михаила. К чести того, он не стал тушеваться, отвечая в весьма спокойном, вежливом темпе. Тот кипятился и пытался узнать адрес автобусного парка, чтобы найти водителя после смены. Чем же так провинился водитель? - спросите вы. А всего лишь тем, что не повторил свой ответ на вопрос, едет ли он до метро. 'За свои слова надо отвечать. Мужик должен отвечать', - ратовал недовольный пассажир. Михаил искренне поинтересовался, станет ли тому легче после того как он найдет водителя и выместит на том всю свою злобу. 'Легче', - ответил скандальный пассажир.
  Михаил и скандалист продискутировали подобным образом несколько остановок; на замечание по поводу того, что слова - ничто в современном мире, пассажир удивился, что все стали делать ему замечания. Что уж что, а все - громкое слово, для такой ситуации абсолютно неприемлемое. 'Все' в подобных случаях сразу же пытаются найти себе некое важное дело, чтобы сосредоточиться на нем и случайно не заметить надвигающуюся бурю. Особо продуктивным занятием здесь стоит считать смотрение в окно на городские пейзажи. Пассажир отчаянно рылся при помощи бесплатно проведенного в транспорт беспроводного интернета в поиске адреса автобусного парка, когда подъехали к ожидаемое большей частью пассажиров станции метро. Михаилу, равно как и нам, осталась неведома дальнейшая судьба водителя. Будем верить, что с ним все обошлось, он жив и здравствует.
  Выйдя из автобуса, Михаил поморщился, ему было немного не по себе после разговора, хотя внешне он и выглядел абсолютно спокойным. 'И я уверен, он не одинок, и ведь дело не в национальности, - рассуждал он. - Откуда идет вот эта жажда наказания? Но что более интересно, наиболее часто она проявляется только на словах. Угрозы, угрозы и еще раз угрозы - все ради того, чтобы повысить свой уровень самоощущения. Доводятся подобные угрозы до исполнения людьми с откровенными девиациями, либо при резкой вспышке, состоянии аффекта. Но, увы, тяга к скандалам, к возмущениям на ровном месте не считается у нас какой-либо девиацией. И как состояние аффекта спасает от суда, так и здесь - эти люди спасаются фразой 'я нервный', 'не бесите меня' и так далее. Да, в школе, скорее всего, это были самые трудные дети, своротившие наибольшее число парт. Хотя, ведь приводили тысячи примеров с тем, как хулиганы превращались в спокойных, уравновешенных личностей, едва проходила бурная юность, и наоборот, вчерашние тихони, устав от разочарований, впадали в пучину свар и склок. Но ведь лучше быть экспрессивным, чем апатичным! Это показатель высокой жизненной энергии! Так почему же ее нельзя направить на созидательную деятельность? Ведь в сложных делах ой как нужна эта агрессия, упертость, зацикленность!'
  Размышляя подобным образом, он думал, мог ли он предотвратить конфликт или тот был неизбежен, и вопрос всякий раз сводился к формулировке неизбежности любых событий. Михаил заключил в итоге, что конфликт он мог погасить, имея глубокие знания в области психологии: разглядев сразу типаж оппонента, разгромить его нужными аргументами и тем самым застыдить и заставить замолчать.
  На лекции ведущий бодро рассказывал о секретах запуска стартапов. Вчерашние студенты, все опрятно одетые, усердно строчили в блокнотах, стараясь не упустить не единого слова, а девушки вскидывали вверх свои грушевые телефоны и фотографировали картинки с презентации. После окончания выступления образовалась огромная толпа из желающих сфотографироваться с лектором, и Михаил понял всю бессмысленность своих попыток задать свой вопрос лично. Еще во время лекции внимание Михаила привлекла одна девушка, которая в то время как другие участники внимательно смотрели на лектора, смотрела на него. Вначале он решил, что это случайно брошенный взгляд, однако спустя пару минут девушка была поймана вновь за подглядыванием. Уже ближе к концу лекции Михаил устроил с ней небольшую глазную перестрелку. Потом, когда начались вопросы и развилась дискуссия, он забыл о незнакомке, но в очереди вновь столкнулся с нею. Ему показалось, что она даже словно специально вынырнула прямо перед ним. Как будто случайно девушка повернула голову, и Михаил слегка вздрогнул. Сейчас она уже оглядела его оценивающим взглядом (о, Михаил узнал этот взгляд, он выражал уже больше половины готовности), после чего ничего не оставалось, как подойти и спросить ее имя. Девушка отозвалась Мариной, это была стройная длинноногая брюнетка с распущенными до лопаток волосами. Михаилу сразу бросился в глаза сверкающий перстень на ее руке. Толстая цепочка крепко охватывала шею. На белой блузке сидело подчеркнуто деловая жилетка. Макияж был предельно скромен, но ярок. Михаилу очень понравился широкий нос девушки, который придавал ее образ некого веселого зверька, но больше всего на лице девушки выделялись широкие карие глаза. Она подняла их, и Михаилу показалось, что она очень умная, и в этот самый момент она засмеялась таким глупым, не беззаботным, а именно глупым смехом, что Михаил даже попятился и наступил кому-то на ногу. В остальном знакомство прошло удачно. По дороге домой, он вспоминал ее, и легкая нега распространялась по телу, как будто кто-то делал ему массаж. 'А мне кажется, она специально пришла на это мероприятие. Надо будет как-то завести разговор на тему экономики и посадить ее в лужу, - усмехнулся он. - Но это еще хорошо, что я оделся получше, как предчувствовал. Правда, до сих пор кажется, что рубашка в тот момент была слегка мятой, но надеюсь, что она это не заметила. Ничего, все еще у нас сложится!'
  Дарья все воскресенье просидела дома, рисуя некий воображаемый пейзаж. В одиннадцать часов вечера она получила сообщение от своей знакомой из института по имени Елена. Сообщение говорило о явной заинтересованности знакомой по имени Елена на предмет презентации, заданной на понедельник по одному из предметов. 'Ах да, презентация!' - вскочила Даша, подпрыгивая по комнате на одной ноге. 'Она самая! Абсолютно! И как же я о ней не подумала! С утра же была мысль сделать ее!'
  Через час картинки и текст связались в единое целое, и готовый продукт был готов. 'А я умница!' - напевала Даша, направляясь в душ. Но уже в душе веселое настроение растворилось, поскольку у нее начались обсессии, которые случались периодически. Из-за лезущих мыслишек Даша двигалась в ванне очень аккуратно, боясь оступиться и поскользнуться. Упрямые волосы извивались и не хотели как следует отмываться, торча во все стороны, как из соломенного пугала. Отбросить дурные предчувствия не получилось и при выходе из душа, в итоге Даша долго ворочалась с боку на бок, заснув, когда часы показывали два часа.
  Наблюдались подобные явления с самого раннего детства, Даша и не придавала им особого значения, считая их чем-то самим разумеющимся, что, безусловно, наличествует у всех других людей. В чем же они проявлялись? Она постоянно мыла руки, когда у нее появлялось устойчивое ощущение загрязненности. Оно не зависело от реальной грязи, она спасалась и каплями дождя и растирая руки снегом. Еще одной навязчивой мыслью было, что она что-то забыла. Пожалуй, это было даже неким подвидом ощущения, что вот все идет не так. Точнее, даже предчувствием некой большой беды. Но сколько ни было предчувствий - не было после них ни одной беды, и сколько ни было бед - не было подобных предчувствий. В определенном возрасте ей попалась на глаза статья, посвященная так называемому обсессивно-компульсивному расстройству, и Даша была поражена тем, как точно ее описывала модель, особенно где перечислялись признаки данного заболевания. Но мысль о том, что она больна, Дарья, конечно же, тотчас отмела. Вместо этого ей пришла в голову мысль о связи подобного отклонения с ленью. 'А что, если мне лень проверить, лежат ли ключи от дома в сумке? Что есть эта мысль? Не напоминание ли? Но почему она тогда не возникает в те моменты, когда моя судьба подвергается опасности, например, при переходе проезжей части?' Впрочем, когда ключи забывались на самом деле, выяснялось это уже слишком далеко от дома, так же Даша однажды и потеряла телефон, проверив карман. Она помнила, что за пятнадцать минут до этого был звонок, и прошла по улице до того места несколько раз, но телефон так и не обнаружила.
  По жизни Дарья почти всегда следовала строго определенным ритуалам и была уверена, что если все случалось не так, как она желала, винить в этом нужно себя, и именно за несоблюдение подобных ритуалов. Получив двойку на контрольной, она тут же вспоминала, что после выхода из подъезда, пошла не как обычно, а свернула налево, чтобы обойти большую лужу. На следующий день, она переходила эту лужу вброд, терпя потом целый день неудобство от мокрых ног. И так далее! Она могла не сесть в автобус, потому что у него вдруг на пару секунд заклинило дверь перед началом посадки. Она никогда не садилась в первую дверь вагона метро, возможно, считая, что при экстренном торможении основной удар придется по передней части вагона. Если пол в каком-либо заведении был выложен плиткой разного цвета, то она ходила непосредственно по плитке одного цвета, каких бы усилий ей это не стоило. Если надо было ждать, она могла сколь угодно сидеть молча, сложив руки, но вдруг встать и начать ходить, описывая строго квадраты и прямоугольники, вписанные в проход под углом.
  Дарья ужасно боялась известных людей. Когда другие обступали 'звезду' с желанием сфотографироваться и получить автограф, Даше хотелось словно раствориться, сделать так, чтобы ее никто не заметил. Она искренне не понимала слова 'фанатизм', но очевидно, что здесь дело было не в нем. Иной раз, направляясь куда-либо, роившиеся в голове мысли создавали панику: 'А куда я еду? Точно ли мероприятие будет на этом месте? А не случилось ли со мной помутнение рассудка?' Мысли такие преследовали ее намного чаще, чем подобные помутнения имели место быть, зато при помутнениях наступала полная уверенность в своих действиях. Очнувшись, она, как всегда это и бывает, в первое время отказывалась верить в происходящее. Потом она принимала это и судорожно пыталась как-то изменить, и только тогда принимала окончательно.
  Подобным образом работает восприятие на резко выделяющуюся информацию у всех людей, то есть можно выделить три условных этапа: отвержение, исправление, принятие. Специфика характеров уже проявляется в выражении этих этапов. Собственно поэтому нам предстоит познакомиться с рядом новых персонажей, чтобы эту специфику наблюдать более явно, да и вообще, разнообразить повествование никогда не помешает!
  Собственно, ради пресловутого разнообразия, мы отправимся в обычный районный супермаркет. Наша героиня, задержавшись на кассе, предъявила паспорт, свидетельствующий о двухлетнем перевыполнении нормы по совершеннолетию, и, сложив покупки в приобретенные пакеты, с торжествующим видом вышла из магазина. Распечатав свежепреобретенную пачку сигарет, она выкинула обертку по направлению к урне, но словно ждавший этого момента поток ветра налетел и снес легкий целлофан в сторону. Елене (а эта была та самая Елена, что училась с Дарьей в одной группе и присылала ей сообщение), заметившей подобный просчет, крайне неприятно было мусорить, но наклониться на глазах у людей, чтобы поднять что-либо с грязного асфальта - было выше нее. К тому же, желание курить атаковало: она с огромным удовольствием высекла огонь, кончик сигареты затлел оранжеватой точечкой, и Лена выпустила в вечернее небо струйку дыма. Небо не было пасмурным, но на нем почему-то горела лишь одна звезда, и этот факт немного отвлек Ленины мысли, которые находились несколько в беспорядочном состоянии.
  Елена была, как легко догадаться, ровесницей Дарьи и Ирины; это была девушка среднего роста, ее фигура была, пожалуй, немного склонна к полноте, но полной Лена ни в коем случае не была, разве что полногрудой. Но каких усилий стоил ей этот комплимент с нашей стороны! Да, ей приходилось тщательно выстраивать диету, заниматься спортом, много курить - последние два занятия кажутся несовместимыми, но по мнению Елены в равной степени способствовали поддержанию фигуры в оптимальном состоянии, хотя она всегда не упускала случая покомплексовать по этому поводу. От природы у нее был русый цвет волос, но после многочисленных перекрашиваний он настолько уже изъелся, что даже если бы Лена и постриглась налысо, выросшие с нуля волосы были бы неестественно-выцветшие. Лена не очень любила яркую одежду, предпочитая оттенки черного и белого, а в особенности их смешение в разных пропорциях. При этом большая часть ее знакомых сходилась во мнении, что одевалась она стильно. Но эта большая часть вряд ли бы могли назвать ее натурой романтической, легко ранимой - она редко позволяла себе показывать свои душевные переживания широкой аудитории. Но мы вынуждены, для объективности, отметить этот факт: Елена чем-то напоминала образ кисейных барышень из произведений девятнадцатого века, поклонниц европейских романов об истинной и чистой любви; она даже интересовалась поэзией, причем довольно редкими авторами, а также авангардной живописью. У нее был поставленный и немного низкий голос, который если и мог расположить к себе, то своей уверенностью и флегматичностью, которые он излучал.
  В этот вечер Елена возвращалась домой от своего парня Василия, с которым состояла в отношениях уже чуть больше года. И в этот раз (и не в первый раз) ее преследовало чувство, что что-то не так (хотя кого из девушек подобные чувства не накрывают в определенную пору?). Однако у Елены на подобные настроения имелись вполне резонные причины. Во-первых, Василий был в этот день абсолютно трезвым. Более того, она не обнаружила в его квартире ни одной банки или бутылки, могущей свидетельствовать об употреблении Василием алкогольных напитков. Это было не похоже на него, и Елена никак не могла придумать объяснение, которые бы решало разом все противоречия. Впрочем, причины на то были, и уж конечно они не были связаны с девушкой. Во-вторых, неприятный осадок оставила история, поведанная им Лене. 'Вчера виделся с одной старой знакомой, - рассказывал Вася. - Она рассталась за день до этого со своим... Представь себе: напился и поднял руку на нее! Вот же как низко! Это же как надо опуститься до такого!' Лена кивала и соглашалась, искренне возмущаясь вероломным нападением, но по дороге домой она волей-неволей думала об ином: 'Да сколько у него этих типа 'знакомых'? Из рукава он их, что ли, достает?' Именно по причине посещения Василия презентация была даже не начата, и Лена написала Даше, надеясь, что та поделится с нею своей. Она знала, что Даша в подобных вопросах безотказна и не скажет ни слова. Раз уж мы так назвали молодого человека причиной халатного отношения Елены к учебе, то расскажем немного и о нем самом, тем более что с ним на протяжении нашего повествования произойдут неожиданные события.
  Василий был человеком, который любил хвалиться. В частности, он заявлял, что пристрастия к алкоголю не имеет, если что, может не пить несколько недель подряд. И доказывал это, делая так примерно раз в три месяца, не беря на протяжении нескольких дней в рот ни капли. Он любил рассуждать о жизни с позиции умудренного опытом мужика лет пятидесяти, в свои-то двадцать два. Он знал все тонкости жизни, говорил уверенно, он все пробовал, он знал все об особенностях той или иной модели машины, о том, как провести электричество, какой краской что красить. Он знал особые комплименты, которые сразу располагали к нему всех девушек, да и вообще - он всегда был душой любой компании. К нему стремились, всегда он был весел и улыбался, неприятности словно и обходили его стороной, так он себя преподносил. Он умел и припечатать словом и кулаком зарвавшегося, отстоять свое мнение, считался с принципами. Он учился на заочном отделении, а вот о его заработках мы подробно рассказать не можем. Поговаривают, что он заказывал то ли из Китая, а то ли не из Китая какие-то товары, которые сбывал в Москве втридорога; то ли перепродавал подержанные машины, которые ремонтировал у знакомого, с которым в свое время вместе учились; то ли развозил по ночами запрещенный в то время в продаже алкоголь. Но хотя Василий и умел быть душой компании, нельзя сказать, что это был очень приятный в общении человек. Он был задиристый, неуступчивый, упрямый, никогда не признававший своей неправоты. Любую ситуацию он описывал с той точки зрения, что он все делал правильно, даже если это был разговор с самим собой. Это качество проявилось еще в детстве. Например, когда Вася с другом возвращался домой после игры в футбол, то он вспоминал какой-нибудь момент, описывая его так: 'Я-то все делал правильно, выбивал мяч от ворот, а он! Подставил спину!' Или 'я же вижу боковым зрением, что он бежит, даю ему пас на пустые ворота, а он рванул в другую сторону!!!'
  Василий провел эти трезвые дни плодотворно: не выходя из дома он заработал неплохие деньги, всего лишь общаясь с людьми по интернету. Оказывается, ряд мужчин готовы отдать не последние для себя деньги, чтобы посмотреть полуэротическое видео с понравившейся девушкой. И пусть с другой стороны экрана под аватаркой миловидной барышни скрывается небритый обрюзгший мужик, пускай эти видео можно найти и в свободном доступе, за сам факт диалога 'с нею', они готовы терять остатки мышления и отдавать. А Василий был готов брать, и брал с большим удовольствием. Он категорически отвергал всевозможные 'нормы морали'. Более того, он считал ханжами и лицемерами тех, кто начинал проповедовать идеалы о 'честности', 'неподкупности' и так далее.
  'Вам самим предложат миллион, будете в лужах из собственной мочи валяться, измажетесь в собственном дерьме, предложи вам это. Борцы за честность, тоже мне. Все, что не является нарушением закона - допустимо. Закон нельзя нарушать не потому, что это плохо, а потому, что за это можно понести наказание', - рассуждал Василий.
  'Вот дураки', - смеялся он над какими-нибудь неудачливыми аферистами. Он даже осуждал их не за сам факт аферы, а за то, как глупо они могли попасться. 'Не пойман - не вор', часто приговаривал он. Спроси его, убивал бы он, если бы закон убийство не запрещал, он, впрочем, может, и задумался бы. Но потом ответил бы: 'смотря с какой целью'. Все у Василия всегда имело рациональное объяснение и раскладывалось по полочкам. Понятия чувства, трепета, благоговения он отвергал, не любил слюнтяев, которые апеллировали к неким высшим ценностям, неписаным истинам, громко смеясь над ними. В тот период, когда он жил, крайне популярно было явление всеобщей скорби. В дни, когда в мире происходила крупная катастрофа, будь то теракт, будь то наводнение, будь то крушение самолета, на следующий день пользователи интернета все как один публиковали фотографии со свечами, писали 'покойтесь с миром' в комментариях и массово выражали свои соболезнования родственникам. Василий подобное явление категорически не принимал и презирал, считая этих людей не сочувствующими, но лживыми. 'Зачем имитировать эту доброту? Кому она поможет', - рассуждал он, - 'люди уже умерли, туда им и дорога, их не вернуть. Родственники? А чем помогут им всхлипывания какого-нибудь сопливого школьника? И все эти картинки? И 'мы помним'? Что дальше? Лицемеры!'
  О том, что его поведение сейчас могло в чем-то задеть Лену, он даже и не думал, как вы легко догадались. Женщин он считал сопливыми существами, мямлями, основными функциями которых являются готовка и деторождение. И, конечно же, полноценная половая жизнь для своего избранника. Он считал, что ради любимого женщина должна доставлять тому удовольствие, выполняя все завуалированные сексуальные мечты.
  Но будет несправедливо, если у вас сейчас сложится исключительно отрицательное мнение о Василии. У него было высшее образование, и он даже имел планы на получение второго высшего заочно. Но и без этого он успевал довольно много учиться, благо всемирная сеть предлагала на то великое множество образовательных ресурсов и программ. А главное, Василий твердо знал, какое знание для чего нужно, где может пригодиться и каким образом обращено впрок. Признаем честно: он умел откушать вкусностей с древа познания. Но любовь к учебе, к процессу обучения он считал верхом абсурда.
   
  Глава IV. План готов
  - Верх, верх абсурда! - кипятился доктор Исаак Фогельштейн. За кругловатым столом сидели три человека: помимо уже знакомого нам Ивана Фарнберга, это были Людвиг Гольштейн и Карл Пот.
  - Дорогой Исаак! - Карл встал, чтобы подчеркнуть важность произносимой фразы. - Вы же серьезный ученый, не побоюсь этого заявить, мирового уровня. Вы звезда! Но пока вы знамениты как теоретик. Конечно, мыши, да. Мыши у вас оживали. Но для чего, для чего, скажите мне, проводятся опыты с мышами? Конечная цель этих опытов одна - применение их во благо человечества. Так зачем ждать кого-то, кто на основе вашего прорыва, на основе вашей гениальности наживется?
  Людвиг похолодел: 'Зачем он проболтался про наживу? Кто его за язык дернул? Того гляди и догадается, зачем все это! Хотя, я до сих пор и сам не пойму, как тут можно не догадаться!'
  - Это все так, но учтите, с какими трудностями может быть связан этот эксперимент! Мы понятия не имеем, к чему он может привести!
  - Не беспокойтесь, затраты мы берем на себя, - заметил Иван как бы невзначай.
  - Мы все устроим, и во всем вас поддержим, - продолжал Карл, не обратив внимание на реплику Ивана - очевидно, он был главным в этом предприятии. - Посудите сами: ни одна клиника не позволит проводить вам подобный эксперимент, потому что его будет необходимо согласовать с властями.
  Фогельштейн задумался. По натуре он был человеком, который ни разу в своей жизни законов не нарушал, даже в бурную юность, за исключением, пожалуй, пары штрафов за превышение скорости, да и то незначительное. И сейчас он получал предложение, которое полностью соответствовало его душевным позывам, но выглядело крайне подозрительным. Когда произошла первая встреча с Фарнбергом на отдыхе, Фогельштейн не до конца поверил в серьезность диалога. Проходило время, опыты продолжались, и он немного грустил, вспоминая тот случай. 'А ведь шанс, может и есть. Пусть он один. И что дальше?' Когда Иван вновь вышел на связь и предложил встретиться, Исаак ответил, что готов провести переговоры с большим удовольствием. Иван заявил со своей стороны, что приедет с коллегами, и вот встреча состоялась. Сара встретила прибывших с максимальным радушием, наставила на стол угощений, а когда мужчины перешли к деловой части, тихо и незаметно удалилась, убрав со стола.
  Переговоры завершились подписанием контрактов, которые сулили Фогельштейну неплохую прибыль в случае успешности предприятия. Иван, Людвиг и Карл, со своей стороны, обещали техническую и юридическую поддержку в случае различных заморочек. Распрощавшись, они ушли, явно довольные, а вот у Исаака словно повис на сердце тяжкий груз.
  - Да, Сарочка, вот такие дела... Даже не знаю, говорить ли тебе... И если да, то о чем... - обратился он к супруге.
  Сара сверкнула глазами и сразу приступила к делу. Она встала, неспешно прошла по комнате, убедилась, что дверь за ушедшими плотно захлопнулась, и села на стул.
  - Ну на что ты полез? Кто ты есть, чтобы обратить жизнь вспять? Ты кем себя мнишь, творцом? Но неужели ты, о тщеславный, не понимаешь, насколько опасное дело ты затеял? Я стояла за дверью и все слышала. Да, вначале вы больше шептались, я часть слов я упустила, но после того как ты вскричал 'Верх абсурда!', оставшаяся часть мне была прекрасно слышна, я все поняла.
  - О ужас! Ты всегда отличалась наблюдательностью... - Исаак поник, но быстро вернул себе самообладание. - Дорогая, я занимаюсь этим не ради себя, и не ради денег, но во благо науки. Ты, ты не имеешь права мне мешать! Да и кто имеет? Государство? Но что есть государство, когда стоит вопрос... Вопрос счастья будущих поколений!
  - А нацистские преступники, Менгеле и им подобные - не во благо ли науки? А лекарства нынешние - не в том числе благодаря их опытам? И как ты отворачиваешься от государства, а кому же ты собираешься помочь? Людям? Но люди, так или иначе, граждане! А медицинскую помощь получают так вообще только граждане, да и то, те, кто имеет страховку.
  - Ну, дорогая, ты перебрала! Я, то есть мы, никого не насилуем, боли не причиняем. Государство помогает людям, да, путем оказания помощи. Но ты знаешь, я тебе многократно говорил, что я противник государственной медицины. Единственная медицина, которая может служить на благо пациента - платная, частная медицина, с конкуренцией, и растущим качеством услуг. Впрочем, к чему сейчас я ухожу в эту тему? Я про опыты. Мы ставим себе цели - быть может, и завышенные. Но не ты ли, не ты ли пилила меня десять лет до этого, что я смотрю низко! Что я пишу бессмысленные статьи, книги, которые никому, ни-ко-му, при нашей жизни помощи не окажут!!!
  - Ох, ну ты же умнейший человек у меня, а дальше своего носа не видишь! Ну вот представь, что все получилось, и ожил бывший покойничек, а дальше что? Как он будет страдать? Чем он будет заниматься? Что мы вообще ему скажем? Скажет ли он тебе спасибо? И вообще, будет ли он человеком, если, скажем, душа у него уже отлетела, а вы его оживите, что это будет? А если он сбежит и начнет размножаться? И чужды будут ему моральные нормы, пойдет убивать всех и вся, а?
  - Ты забегаешь вперед, дорогая, забегаешь. Оживление! Ты говоришь об этом так просто, словно это муравья раздавить! Да, может, первый опыт и будет неудачным, но даже из того, что ты описала - это прорыв, прорыв науки, мы узнаем, что происходит после смерти, и о том, как устроено все, да и даже про душу, наука пока молчит, что там и куда отлетает. Но пока далеко до оживления человека, очень далеко.
  - Дорогой Исаак, я хочу тебе внушить, что человек - не бог и не имеет права, не имеет, вмешиваться в процесс. Ты хочешь новую жизнь? Вот тебе женщина, что и как делать с ней ты и сам прекрасно знаешь. Но не так! Не с теми, чей путь уже закончился.
  - Видишь ли, Сара, пока я прихожу к выводу, что для того, чтобы восстановить ткани, нужно много материала именно этого человека, и хорошо сохранившегося.
  - И вы возьмете первого попавшегося из морга. Нет, сделай что-нибудь, придумай! Ну не должно так быть! Ты понимаешь, насколько опасна эта вся игра? Я приготовила обед, пойдем. Потом договорим. Лея, ты уже покушала? - обратилась она к дочери, вышедшей им навстречу из кухни.
  Получив положительный ответ, они отправились туда; Сара тут же начала орудовать столовыми приборами. Исаак смотрел на нее внимательно, но она и без этого прекрасно понимала, что ему не терпится возобновить диалог. Она пожала плечами и развела руками, как бы давая ему право продолжить.
  - Ну, ты, конечно, права, но и тебе самой не интересно?
  - Нет. Человек не может быть бессмертен. Иначе... Да ты представь, что все это встанет на поток, после удачных опытов, и каждого умершего сразу будут вновь оживлять, во что это все превратится? Лишь страх смерти является главной мотивацией для свершений. Однажды нас не станет, мир будут менять уже другие, вот мы и пытаемся что-то делать. При бессмертии все сядут на диван. И все.
  - Если честно, я об этом не думал. Я думал и о самом опыте, и как мы будем его проводить, а о том, что будет после... как-то нет...
  - Да все ученые так! Впадают в эту жажду. Я придумала уже тебе повод! Кушай, кушай, а меня слушай! Скажи, чтобы оживить человека, он должен был умереть, скажем, сто лет назад. И приведи всякие научные выкладки. Что к только что умершим опасно применять этот опыт, потому-то и тому-то. И так далее.
  - Это конечно, здраво.
  - Посуди сам, любой человек, умерший сто лет назад, разложился. Фараонов оживлять вам никто не даст, да и ты скажи, что именно ровно сто лет, и математически опиши, построй модель.
  - Да, наверное, я так и сделаю, Сарочка, - буркнул он не потому что так быстро согласился с супругой, а из желания сосредоточиться на вкусной котлете. Еще в юности, до получения медицинского образования, он выдвинул гипотезу, что качество пищеварения зависит от настроения едока, и есть нужно исключительно с положительным настроем, а не с посторонними мыслями. Когда во время обучения он узнал о том, что это давно установленный научный факт, он слегка расстроился упущенной возможности войти в историю медицины, но с тех пор во время приема пищи избегал разговоров о серьезных проблемах. Поэтому далее Сара и Исаак ели молча. Исаак, в целом не был уж каким-то подкаблучником, но мнение жены всегда ценил, и к нему прислушивался. Вот и сейчас, кушая, он крепко задумался: 'А что дальше, если все получится? К каким опасным последствиям это приведет? Нет, надо продолжать оживлять мышей, исследуя тем самым возможности блокирования болезней, их замедления и заглушения. Но если умер, то не должно быть дороги назад. Ведь она права! Но ведь равно и я хочу! Хочу попытаться! Но что есть это чувство? Идущая с детства неуверенность в себе, попытка всех удивить, обратить на себя внимание. То есть я прикрываюсь желанием помогать людям, а на деле хочу потешить свое самолюбие!'
  Через месяц Исаак передал своим 'работодателям' подробно изложенный план. В нем он указал, что для полного успеха реинкарнируемый должен был умереть сто лет назад и при этом хорошо сохраниться, чтобы ученые могли взять много генетического материала. Работодатели читали его аргументы крайне внимательно.
  - И где нам такого взять? - бросил в воздух вопрос Карл.
  - Да, придется уговорить его попробовать со свежим, а как иначе, - задумчиво произнес Иван.
  - Дело пока не в нашу пользу, но! Я послал недавно тайно к нему в клинику своего человека. И успехи есть, это главное, - резюмировал Людвиг.
  - Что мы бы ему ответили, если он спросит нас, зачем? Не испугался ли он? - вновь задал вопрос Карл. - Мы же не скажем, что планируем оживлять, и за очень хорошие деньги.
  - У кого, у кого - а твоя рожа явно производит одно выражение: прибыль, прибыль и еще тысячу раз прибыль. Да и в зрачках значки доллара... а, нет, показалось, - попытался пошутить Иван.
  - Он мог испугаться, подумав, что мы хотим поставить это на поток. Он не глуп, и такая мысль должна была прийти; ведь понятно, что мы не ради науки этим занимаемся, - хмыкнул Людвиг.
  - Надо, значит, и сказать, и пообещать, что он будет в доле. Но что если он прав, и это возможнее всего именно с таким, столетним? Он не пишет, что невозможно с нынешними, но первый опыт, как самый сложный, лучше всего именно с таким провести. Ведь мы и сами не знаем, как поведет себя заново рожденный.
  Иван обвел взглядом окружавших его, словно ожидая поддержки, но ее не последовало.
  - И не факт, что еще родственники спасибо скажут, - добавил он.
  - Конечно, найти такого, у кого родственников нет, не проблема. Но раз он так это доказывает, то, значит, нужно найти такого столетнего, - резюмировал Карл. - Он прав, первый опыт опасен, и, может, именно с таким человеком его и лучше всего провести, да и более того, учтя уже все пробелы и ошибки, перейти на что-то иное. И не забывайте: он ученый, а не мы. Вот тут приведены математические подсчеты, но для нас они ничто, а он каждый день в лаборатории. Мы не может дать их на проверку какому-нибудь другому ученому.
  - Если только сразу после и убить его, - вставил Людвиг. Карл оставил его ремарку без комментариев.
  - Значит, так, ты, Людвиг, проверяешь его на честность, а ты Иван, ищешь человека, умершего сто лет назад.
  'Вот, как всегда! - тяжело вздохнул Иван. - Все сложное свалили на меня, чтобы потом сказать: 'Иван, мы молодцы, а ты оплошал! Самое слабое звено в нашей цепи! Лишнее колесо в телеге!' И вот как с ними бороться?' Он брел, путаясь в этих не то мыслях, не то обидах, как вдруг яркая идея стрельнула Ивану в голову и будто озарила сознание. Он остановился, силясь подумать; показалось, вот-вот и он поймает ее. 'Сто лет, сто лет... Сто лет назад. А что было сто лет назад? Так, стоп, а почему мои были вынуждены эмигрировать из России? Не потому ли, что...' Иван похолодел. Все сошлось уж слишком точно. Но как... И в нем загорелся интерес. 'Хм, а когда я последний раз был в России? Пять лет назад? Вот и повод съездить, да и не за свой счет!'
  На следующий день он рассказал о своей догадке Карлу. Поездка Ивану была организована, вернувшись спустя неделю, он подробно пересказал все свои впечатления и передал интересующие фотографии.
  - Хорошо, что у них сейчас сменилась власть, теперь его так не охраняют. Думаю, мы сможем выкрасть его, - подвел итоги Карл.
  - Я бы не стал так уверенно говорить. Выкрасть, быть может, и вправду несложно, но вот как вывезти? Выезды из города будут закрыты, но если спрятать его где-то на время? Я вот что думаю: может, заручиться поддержкой местных, в том числе его сторонников? Они там есть, я сам, гуляя по Москве, слышал диалог, где два человека вспоминали те времена с ностальгией; значит, найдутся те, кто его ценит, и, если мы объясним им нашу цель, они нам помогут.
  - Помочь-то помогут, но в своих интересах, вот в чем дело. Он им нужен как новый лидер, допустим. А нам - тело для эксперимента.
  - Смотри, если у них все получилось, значит, получилось и у нас? Представь, мы оживили человека, который активен, выступает: да нас разорвут с предложениями!
  - Все не так просто: как бы он до чего не довыступался. Он и при жизни стал легендой, и говорили: 'жил, жив и будет жить'. И именно этот человек вдруг воскресает! Да сразу сложится новый культ! Ему даже и выступать не надо, маши рукой, призывай к действиям. Скажут: 'сам ожил, сам вышел и пошел, строить новый порядок'.
  - А нам-то что, нам главное прибыль получить и не попасться на краже. Плюс ко всему, оживив известного человека, наши шансы на конечную прибыль увеличатся. Он вспомнит прошлое, сохранился его генетический материал - кому надо, те поймут.
  - Мне не нравится идея с привлечением его сторонников. После операции пусть будет у нас, посмотрим, что с ним будет. Фогельштейн пусть следит за его здоровьем, а там уже и поглядим. Значит, пока мы выезжаем и следим за ситуацией. Готовимся. Соберем специальный грузовик с отсеком, в котором и будем вывозить. Границы. Так, с Белоруссией, может, и просто будет, а с Польшей придется без него, и направить людей, кто вручную перетащит. Польша-Германия, тут проблем быть не должно, а уж Германия-Швейцария тем более.
  - А как вскрыть саркофаг? Ведь он бронированный!
  - Лазерной пилой.
  - Но... где мы ее возьмем?
  - О, не переживайте, это все пустяки.
  - Но... Все равно, как?
  - Пила - это идеальный вариант, - объяснил Карл при помощи заранее подготовленной мысли. - Но самое главное - это время. Время наш главный противник. Если Иван утверждает, что сигнализации там нет, то мы сможем залезть беспрепятственно. А если все же сработает? Подкупить охрану? Не верю, что это возможно. Не верю. Думаю, нужен пробный запуск. Так или иначе, мы будем нанимать кого-то, кто будет выполнять черновую работу. Мы втроем останемся здесь, в Швейцарии, будем руководить операцией. Где мы найдем людей? Здесь. Тренироваться так же будем здесь. За неделю до операции мы проводим ночной тест - проникновение внутрь.
  - Может быть, не нужно пробу? Они могут заметить следы проникновения и усилят охрану, что нам в корне невыгодно. Лучше действовать наверняка. Все или ничего. Смелость - наша сила!
  Предложение показалось логичным, и точка зрения Людвига победила. Далее последовал часовой спор о том, как пользоваться это пилой, кто что будет делать, сколько человек нужно будет нанять, и так далее. Спор был жарким; оказалось, что мнения всех троих полярны, сложить даже какое-то подобие партии двух против одного ни по одному вопросу не получалось. Приходилось пользоваться и монеткой, и шестигранным кубиком.
  Наконец, план был готов и запечатан Карлом и Людвигом в сверхсекретный конверт.
  - Умно, умно Вы все расписали. Восторгаюсь Вами! - заулыбался Иван и вышел из помещения.
  'Фогельштейну ничегошеньки, до тех пор, пока именинничек не прибудет сюда, говорить не будем, да', - пробормотал про себя Карл.
  'Как же меня раздражает этот Карл, просто терпеть его не могу!' - подумал Людвиг.
  'Дурную мысль подкинул этот Людвиг, - думал в то же время Карл. Он прав, что разведка вредна, но если будет провал? Мы потеряем все наше оборудование! При провале разведки мы его сохраним, и можем избавиться от него, то есть останемся при своих! Хотя, конечно, и удачная разведка не гарантирует успеха'.
  Иван в это ничего не думал, а мылся в душе, насвистывая себе под нос 'марсельезу'. Когда он вышел, то выяснилось, что Карл и Людвиг уже ожидают его.
  - Мы посовещались немного и решили, что доверять разведку посторонним не будем. Вы приедете за пару дней, сходите на площадь, осмотрите еще раз, особенно охрану, по какому принципу она функционирует. Но главное, организуете людей, проведете с ними это время, чтобы не было сомнений, никто не сбежал, и так далее. В общем, будете все контролировать. Для безопасности уедете в вечер перед ночью, когда будет изъятие. Думаю, Вы не откажетесь еще раз съездить на историческую родину.
  Как мы понимаем, Иван согласился. И, как это было и при первой поездке, подготовился заранее, в том числе предполагая, как можно будет с пользой провести время в первопрестольной. Далее последовало уже упоминавшееся знакомство с Ириной, о котором и о времяпровождении с ней в дни поездки в целом он умолчал, рассказывая впоследствии о поездке Карлу и Людвигу. Факт, скажете вы, не существенный, не имеющий отношение к цели его поездки, но справедливости ради добавим, что все затраты на поездку были покрыты из бюджета предприятия, общего бюджета, и в том числе деньги на обслуживание Иры.
  Карл и Людвиг к тому времени отобрали людей и обучали их необходимым премудростям: и обучили, как снять охрану, как быстро открыть замки и как пилить саркофаг. Опасности подстерегали на каждом углу. Нужно было еще доставить мумию до автомобиля на мосту, и в ту же ночь направить далее до Швейцарии. Как видим, план был амбициознейший, но ведь именно такие планы обычно и имеют свойство сбываться!
  
   
  Глава V. Учиться, учиться и еще раз учиться
  Наступил понедельник, а значит, улицы Москвы были забиты автотранспортом всех мастей и размеров. Транспорты стояли, бибикали и пытались продвинуться хоть на метр ближе к вожделенному центру вселенной. В одной из таких пробок стояла и отчаянно бибикала уроженка города Курск Оксана Юрьевна Земская. Сидевшая в 'Лежо' девушка примечательна нам тем, что училась в той же самой институтской группе, что и Дарья, Елена и Ирина. И надо сказать, училась она явно лучше их всех. Сейчас она ехала на занятия, но быстро поняла, что бибиканьем делу не поможешь и, поправив очки, начала наводить утренний марафет. Успев нанести лак на пальцы левой руки, она обратила внимание, что пробка впереди начала рассасываться, и едва в ее голове успела промелькнуть эта мысль, как тронулась впередистоящая машина, на водителя которой Оксана успела вылить столько помойных слов. Она задергалась, и, бросив на место баночку с лаком, попутно задела еще не использованную пудру. Пудреница упала; пришлось наклониться, чтобы поставить ее на место. В этот момент Оксана поняла, что бибиканье, которое раздавалось все это время сзади, прекратилось, и огромный 'Флексус', блеснув поворотником, взял курс на обгон.
  Обогнав Оксану, внедорожник остановился. Из него вышел мужик средних лет и подошел к приоткрытому окошку. 'Ты чего встала посреди дороги? Дура! Блондинка тупая, твою мать', - воскликнул мужик, выругался и, плюнув, вернулся к своей машине. Оксана подобного оскорбления стерпеть не могла. Она отбросила вмиг пудреницу, лак, выскочила прямо на трассу и, цокая каблуками, устремилась к не успевшему отъехать внедорожнику.
  'Слышь, ты! Пердун старый! Ты чего раскукарекался? Бабы не дают, увидел в кои-то веки раз своими слепыми глазами красивую девушку и с ума сошел?' - закричала она.
  Но мужик, которому на вид было лет тридцать пять, от силы сорок, ничего не отвечая, сел в свою машину. Тогда Оксана подбежала, и со всей силы пнула каблуком заднюю дверь. Впрочем, машина тут же тронулась, и провести кровавую экзекуцию Оксана толком не успела.
  Не считая произошедшего инцидента, до института она доехала без приключений. Единственной неприятностью стала старушка, мешавшая ей припарковаться на тротуаре. Старушка стояла и пересчитывала мелочь и на ожесточеннейшие гудки не реагировала. Тогда Оксана приспустила стекло до конца и выглянула наружу: 'Слышь, карга старая! Свали с дороги, пока я тебя не задавила!' - сложив руки рупором, бросила она бабке. 'Девочка, ты что себе позволяешь! Я на тебя в милицию пожалуюсь! Ишь ты мне!' - замахала та в ответ клюкой.
  Оксана залилась звонким смехом: 'Мне все равно с моим папой ничего не будет за это!' Старушка, видимо, признав в Оксане дочь некого влиятельного папы, постепенно отошла, и Оксана смогла наконец нормально поставить машину. 'Вот, блин, знаю сама, что нехорошо врать так нагло; да, папа мой, может, в нашем городе и способен на что-то повлиять, но здесь он никто и его никто не знает. Но ведь работает! Глупо отказываться от схемы, которая приносит результат!' - рассуждала она, сексуально выцокивая каблучками по асфальту, в то время как ее длинные распущенные волосы развевались в такт покачивающимся бедрам. Возможно, вы сейчас осуждаете ее за подобное нарушение правил дорожного движения, но давайте будем справедливы: она недавно приобрела права, и ситуация, когда нужно было парковаться, заезжая в узкий промежуток между двух машин, виделась ей жуткой, а аварии своей любимой машинки ей не хотелось. Да и папа, заместитель губернатора Курской области, подаривший машину и права на нее любимой дочке на двадцатилетие, явно не оценил бы подобное проявление лихачества.
  Если Оксана чрезвычайно тянулась к знаниям и в погоне за ними была готова, как мы уже успели заметить, на многое, то Ирина в понедельник на учебу не явилась вовсе, отсыпаясь после бурной ночи с Фарнбергом. По итогам второй встречи с ним она легко сделала вывод, о том, что Иван-то мужичок так себе, попадались на ее пути и персонажи со значительно большими экспонатами. Сам Иван по окончании выходных вернулся в Швейцарию.
  Проснулась Ирина в шесть часов вечера и тут же начала собираться: вдвоем с подругой Кристиной они собирались пересечься часиков в десять и отправиться в один из ночных клубов, которому они хранили верность. И как это обычно и происходило, перед ними вставал тяжелейший вопрос выбора одежды. Вы (в каком столетии бы ни читали это) прекрасно понимаете, что топовая девушка не имеет права являться в клуб в наряде, хоть даже отдаленно напоминающем тот, в котором она уже соизволила приходить. Значит, предстояло проехаться по ряду торговых центров, засиживаясь часами в примерочных. Не прихорашиваясь (силы на эти мероприятия необходимо было оставить на вечер), Ирина вызвала такси и отправилась в путь. Выбор был непростым, бутики манили, а время таяло. Наконец, когда оно уже начало поджимать, Ирина выхватила платье, которое в итоге поджимало ее и так довольно узкую талию.
  Они встретились с Кристиной и спустя некоторое время оказались в полутемном помещении клуба. Музыка гремела, разноцветные блики бегали по танцполу, временами выхватывая лица постепенно прибывающих отдыхающих. Ирина имела образ сейчас в разы более эффектный, чем тот помятый вид, с которым она вылезала из постели Фарнберга. Юбка была предельно коротка, разрез подчеркивал все прелести груди. Не менее прекрасна была Кристина с в разы более глубоким вырезом. Девушки внимательно изучали публику, оценивая привлекательность и платежеспособность парней. Любая девушка с широким опытом без запинки различит 'маменькиного сынка', шикующего на родительские деньги, да, пусть даже папа и дал ему достойную оплачиваемую должность. И также легко выделит в толпе успешного, уверенного парня, проложившего себе дорогу сквозь жизненные тернии самостоятельно. Последний имеет собственный стиль в одежде, неизменно отличается хорошим вкусом и никогда не говорит о деньгах. Первый же при первой возможности начинает акцентировать внимание на своих возможностях, внимая вам лишь изредка, возможно, большую часть времени с ним вы вообще проведете молча. Действительно, вскоре к девушкам подошел одетый в дорогой фирменный костюм улыбчивый молодой человек. Перекинувшись с подругами парой фраз, он скрылся за углом. Уже там, где музыка не так орала, а звучала как бы в отдалении, он назвал конкретную сумму, и, получив ее, тут же отсыпал девушкам из малюсенького пакетика немного порошка, после чего Ирина с Кристиной скрылись в туалете. Там горели две тусклых лампы, одна из которых, менее яркая, поминутно мигала. Да и вообще, атмосфера здесь заметно отличалась от помещения клуба, отдававшего притворной фешенебельностью. Кристина уверенным движением высыпала порошок на, очевидно, заранее приготовленную бумажку, разделила его на четыре дорожки и подмигнула Ирине. Та опустила голову и сделала глубокий вдох, после чего операцию повторила Кристина.
  Они поспешно спустили бумажку в унитаз и вышли в зал, прекрасно понимая, что порошок подействует не моментально. Да и вообще, того ощущения неизведанности, новости, что переполняет, когда у нас в жизни что-либо происходит в первый раз, у них не наблюдалось давно. Возможно, в детстве, в первый раз нажимая на выключатель, когда наш рост позволил до него дотянуться, мы тоже испытывали боязнь, ожидая удара током. А перед первым поцелуем? Первое употребление какого-либо вещества, сулящего приятные ощущение, вызывает внутреннее замирание, словно открываются врата в некий новый, неизведанный мир. Это как спуск в девственную пещеру, где, возможно, до нас никто и не бывал, в любом месте которой может быть провал вниз, да и выход назад окажется заваленным. А в случае с наркотиками, подобный завал, как и провал вглубь, ой как реален. Но, конечно же, это все сказки. 'Это разве зависимость? У меня нет зависимости!' - гордо заявляет употребляющий. Но если у тебя ее нет - зачем ты продолжаешь употреблять? Мечтаешь, ждешь, чтобы она, наконец, сформировалась? Впрочем, возвращаясь к нашим героиням, признаем, что поход в ночной клуб - дело не простое. Не все могли танцевать до пяти утра, сохраняя веселость и непринужденность. Приходилось чем-то жертвовать. Ночной клуб позволял надеяться познакомиться с очень интересными парнями, произвести на них впечатление, а там, глядишь, и переспать с ними. За все в жизни приходится платить, и девушки прекрасно осознавали это.
  Для нас, простых обывателей, проблема наркотиков порой видится какой-то иллюзорной. Мы с детства шутим на эту тему, воспринимая подобную тематику как повод для хохм и насмешек. Мы знаем, прекрасно знаем, что мир этот есть, и он рядом; мы смотрим видео с людьми, чье тело рассыпается на глазах под воздействием крокодила, или с беснующимися посреди улицы. Но все равно - нам кажется, что мир этот где-то рядом, но идет параллельно с нашим, не пересекаясь. И каждое пересечение вызывает дикий ужас. Конечно же, неверно делить людей на две категории, но здесь их можно выделить: интересующиеся и боящиеся. Как-то раз Михаил шел из школы домой, с ним шло два одноклассника, и один из них 'курил' осенний лист. Михаил был в диком ужасе и резко прибавил шаг. Подобный ужас он испытал, когда одноклассники увлеклись вдруг нюхательным табаком. Еще он слышал, что на рынке очень дешево продается такая субстанция, как насвай, но так и не видел ни разу человека в процессе его непосредственного потребления. Но по мере взросления приходит момент, когда мы прямо сталкиваемся с человеком, который принимает. Это рушит все наши иллюзии относительно мира наркоманов: это не чадящий притон в подвале, где ширяются одним общим шприцем на пятерых. С такими вы и не встретитесь, разве что, гуляя по кладбищу, обратите внимание на небольшую разницу между датами. А тут вдруг выясняется, что они - такие же, как мы. И имеют свой вес в обществе. Живут такой же жизнью... Впрочем, есть и другая категория, это те, что воспитывались в условиях весьма приближенных к распространению веществ. У кого-то отец раз в три месяца покуривал траву, кто-то сам видел, как идет распространение. И для этих людей этот мир с детства кажется чем-то естественным. Интерес, просыпающийся в них, не вызывает внутреннего ужаса. Когда им предложат попробовать, они мяться не будут. Они либо твердо скажут 'да', либо скажут 'нет', потому что сформировали полное отвращение к этому миру. Когда Кристина впервые предложила Ирине, та была несколько шокирована. 'Да ты не бойся, это не так уж и опасно. Я уже трижды пробовала, и доставляет. Поверь'. И та поняла, что не может сказать 'нет'. Если бы ей дали полчаса на обдумывание, взвешивание, она все равно бы колебалась. Но здесь это было неожиданно, к тому же, Кристина прямо на ее глазах стала формировать дорожки, и Ирина не смогла сдержать нарастающее внутреннее противоречие, она аккуратно оттолкнула подругу и глубоко вдохнула...
  Но это было уже полгода назад, сейчас девочки, смеясь, выскочили из туалета - теперь хорошее настроение на длинную ночь было обеспечено. Далее вечеринка шла своим чередом, музыка, танцы, вино - здесь было все, чтобы отречься от жизненных тягот, не уходя в себя. В эту ночь им удалось познакомиться с клевыми мальчиками из Вологды. Те прибыли в столицу на неделю с конкретной целью: дегустация. Да, в своем городе все топовые девочки уже были давно перепробованы и душа страждала чего-то новенького. И конечно, хотелось попробовать на вкус девушек московских. Наивные провинциалы и не подумали, что Кристина была уроженкой Белгорода, а Ирина - Липецка, и приехали в столицу они совсем недавно, после окончания школы. Они, впрочем, выходя из туалета, где и прошла дегустация, остались весьма довольны. 'О, с такими топовыми столичными чиками затусили', - рассказывали они по приезду к себе домой менее удачливым землякам.
  Но вернемся в институт к тому времени, когда занятия начались. Дарья, по традиции, добралась только к окончанию первой лекции и, стоя за дверями, слушала преподавателя, не решаясь постучаться. Прозвенел звонок, и коридор наполнился шумящей толпой, которая пробудила Дашу, начавшую искать в этой толпе знакомые лица. Пока она так глазела, сзади ее, смеясь, окликнула Лена. Даша засмеялась в ответ, и они начали обсуждать учебные дела. Презентация Лене уже не требовалась: она сделала ее с помощью кого-то из мальчиков на лекции. Студенты спустились на цокольный этаж в узкий коридорчик, где располагались аудитории классного формата.
  На семинаре были объявлены результаты прошедшей на предыдущей неделе контрольной работы. Многие студенты искренне возмущались проведением контрольной по первой же лекции, большинство привыкло, что занятия в первые сентябрьские недели в основном вводные, а полноценная проверка знаний начинается ближе к зиме. С другой стороны, на первой лекции по любому предмету традиционно высокая посещаемость, поэтому большая часть группы была знакома с материалом.
  Оксана, несмотря на то что на лекции присутствовала, на прошедшей спустя час после нее контрольной работы получила удивительно невысокие баллы. Будучи одной из самых успевающих студенток группы, она привыкла получать максимум, поэтому подобной несправедливости она не вытерпела и подняла руку. Особенно задел ее тот факт, что у преподавателя сложится теперь о ней отрицательное мнение. 'Это нечестно! Мне самый сложный вариант достался, и все равно я смогла решить несколько задач. Дайте мне переписать контрольную с другим вариантом, а то мне дали самые сложные задачи! Почему они были так неравномерно распределены? Можно я пойду к доске?' - заявила Оксана, непосредственно перед этим вопросом досконально изучившая данный вариант. Преподаватель разрешил ей выйти к доске, и Оксана начала решать.
  Спустя пять минут задача была добита. Оксана хотела торжествовать, но тут последовала антипомощь из зала. Это Арина Кузина, самая умная девочка группы, на всех занятиях оперативно занимавшая первую парту перед лицом преподавателя, чтобы тот тоже смог правильно оценить весь ее потенциал, наклонила слегка голову и томно произнесла: 'в четвертой строчке ошибка'. Все замерли. Преподаватель подошел ближе к доске, и нацепил на нос очки, приглядываясь к четвертой строчке. И что же? Ошибка была. Но еще забавнее было, что, несмотря на это, следующая строчка была верной, словно никакой ошибки и не было. Проблему вызвало то, что листочек с полностью решенной задачей Оксана позаимствовала у одногруппника с не самым разборчивым почерком - и попросту неверно идентифицировала цифры. Но сейчас она не имела к нему претензий (они проснулись у нее несколько позднее), она презренно глянула на ненавистную Кузину и прошептала: 'Стерва!' Но тут же повернулась лицом к преподавателю и широко улыбнулась: 'Это не ошибка, это механическая описка, я когда писала, в голове у меня был верный ход мыслей, ответ же правильный!' 'Что ж, так и быть, поставлю Вам баллы за эту задачу', - отозвался преподаватель немного грустным голосом. 'А дополнительный балл за активность?' - воскликнула Оксана. Не успел преподаватель открыть рот, как встрепенулась Кузина: 'Мне тоже тогда нужно дать балл за проявленную внимательность!' 'Шлюха ты паршивая', - прошептала про себя Оксана, садясь на свое место.
  К доске тем временем вызвали Дарью, оказавшейся первой в алфавитном списке. Она слегка погрузилась в себя во время этих разборок насчет дополнительного балла, поэтому ее фамилию озвучить пришлось дважды. Она всегда стеснялась выходить на всеобщее обозрение, ей казалось, что у нее не застегнута какая-то пуговица, сейчас спадет юбка или случится еще что-то такое, что опозорит ее, сделает всеобщим посмешищем. И сейчас, когда перед ней обернулся сидевший впереди и ретранслировал зычным голосом: 'Дашенька-а-а! Подъем!', она вздрогнула, и, зацепившись за стул, что вызвало смех лишь у нее самой, направилась к месту казни. Задача оказалась не самая сложная, но в ряде моментов Даша сомневалась в ходе решения. Она бросила взгляд на всезнающую Кузину, но там демонстративно сделала удивленный вид, пожала плечами и начала листать исписанную тетрадь. Помог Евгений, парень со второй парты. Его однозначный кивок придал Дарье уверенности, и она продолжила орудовать перманентным маркером. Вскоре, с помощью еще ряда невербальных подсказок, задача была успешно решена.
  'Молодец', - похвалил преподаватель Дашу и открыл журнал, чтобы поставить ей заслуженные баллы. Однако в этот самый момент у него зазвонил телефон, и он, извинившись перед аудиторией, вышел в коридор. Журнал остался открытым на всеобщее обозрение. Алексей, один из самых шустрых студентов, тут же вскочил, и подбежал к компьютеру, стоявшему на столе. 'Кому нужны баллы?' - поинтересовался он, но к столу уже подошло еще несколько человек, предчувствуя грядущую халяву. Даша сложила руки на столе и положила на них голову, отправившись в прекрасный мир своего воображения. Но тут же раздался шепот 'Шухер!', и все сели по своим местам. Алексей, убегавший последним, то ли чтобы замести следы, то ли чисто по инерции, закрыл файл с журналом. Семинар продолжился, студенты выступали с подготовленными презентациями, а баллы Даше так и не поставили. На перемене к ней подошла Кузина:
  - Слышь, Абросимова! - она всех девочек в группе звала по фамилиям, кроме своей близкой подруги Наташи. - Подойди к преподу, попроси, пусть баллы тебе доставит за задачу.
  - За какую задачу? - пожала плечами Дарья.
  - Которую ты решала! Он забыл тебе их проставить.
  - С чего ты взяла, - заупрямилась Даша, - как я ему это скажу?
  - Иди, иди, просто уточни, - настояла Кузина, и Даша понуро побрела к аудитории, прошла мимо нее и уперлась в стенку. 'Да там он, там, не бойся', - услышала она голос сзади, развернулась и аккуратно приоткрыла дверь. Это был действительно нужный кабинет, как она быстро поняла по раздающемуся голосу преподавателя. На проекторе отображался как раз-таки злосчастный журнал, а преподаватель о чем-то громко спорил с задержавшейся Оксаной. 'Да ну вас', - промолвила про себя Дарья и вышла из кабинета. Она никогда не понимала всей этой суеты и беготни, которая возникала по абсолютно не значимым проблемам, каким-то жалким баллам, места в очереди, неправильно решенным задачам и так далее. Кузина с подругой поджидала за углом.
  - Ну и как?
  - Хорошо, - попыталась улыбнуться Даша и пошла далее. Кузина открыла рот, чтобы что-то спросить, да так и осталась с ним, после чего сделала вид, что зевает. По дороге в столовую Дашу догнала Оксана.
  - Ну что, Дашка! Все мечтаешь? - запела она.
  - Та добре! Да возвысится дух твой, ибо очи чистые имеешь, - привычка отвечать на попытки подколов подобным образом травмировала немало людей, но Даша говорила так абсолютно без иронии в голосе, безучастно. Возможно, она до конца не понимала, что подобной постановкой вопроса можно задеть кого-то. Ей казалось, что это весело, только и всего. Оксана слушала все это, и глядела на Дарью, прищуривая глаза все больше и больше, наконец, в ее взгляде откровенно прорезалось недовольство.
  - Я добила, кстати, его поставить твои баллы! А то он бы и забыл! Классный мужик, кстати. Я б его м-м-м... Но, увы, женат, - Оксана, кажется, не заметила появившуюся в ее манере речи странность.
  - Спасибо, - молвила Дарья, не до конца понимавшая связь между баллами и семейным положением, - я и сама забыла уточнить у него. А ты у него спросила про статус или он сам рассказал?
  - Глупенькая! У него кольцо! - залилась смехом Оксана. - Тебе, кстати, чтобы претендовать на автомат, нужно последнюю контрольную на максимум баллов написать, - добавила она.
  - Что ж, надо будет - напишем! Что поделать! А не напишем, так сходим на экзамен! Абсолютно так! - засмеялась Даша. Быть может, описание ее характера и составило у кого-то портрет мрачной девушки, но в реальности она вовсе не являлась таковой. Да, Дарья часто предавалась меланхолическим настроениям, однако она часто была расслаблена, смеялась и придумывала свои собственные шутки...
  Между тем у Оксаны зазвонил телефон и она поднесла трубку к уху.
  'Да-а-а', 'Да, мой хороший', 'Непременно', 'Облизательно!', 'Ну дава-а-ай', 'Оу!', 'М, замечательно!', 'Люблю, целую!'
  Дарья не слышала реакции собеседника на реплики одногруппницы, но ее неожиданно поразил резкий контраст Оксаниного голоса. Если во время диалога с преподавателем во время семинара и сейчас с ней голос был официально деловым, серьезным и в нем преобладали низкие тона, то сейчас по телефону она говорила таким же голосом, что и тогда в кабинете, когда они остались вдвоем и спорили про баллы; голос этот был томным, высоким и похотливым, она растягивала слова, словно испытывала некое наслаждение их произносить.
  Перед началом последнего семинара Даша отстраненно стояла в коридоре и слушала разговор мальчиков, которые обсуждали, кому из них лучше подойти к Кузиной, чтобы та показала им для фотографирования тетрадь с лекциями, которые они пропустили. В итоге, делегат был выбран, но Кузина предсказуемо заупрямилась.
  'Нужно на лекции ходить', - с нескрываемым торжеством произнесла она. Особенно она комплексовала после лекций, на которых со всего потока набиралось народу меньше, чем есть в одной учебной группе, а так как в учебном плане эти лекции помогали не сильно (редкий преподаватель находил повод съязвить, задав коварный вопрос о некоем моменте, специально подчеркнутым им на лекции), то подобный подкол был, пожалуй, единственным способом восстановить уязвленное самолюбие. Мальчики, впрочем, оказались настойчивы и даже предложили Арине шоколадку. Ее она отвергла, а тетрадь все же открыла, начав попутно оправдываться, что 'здесь есть не все', 'все равно спрашивать это она не будет, она говорила, лучше почитайте учебник', 'вот здесь я записала не полностью', 'вот тут я зарисовала коряво, вряд ли вы поймете', и так далее. Дарья молча смотрела на эту вакханалию, и почему-то лишь улыбка приходила ей на уста.
  'Забавно и странно все это! - размышляла она, - это как если бы тебя просто так посадили в тюрьму, а потом выпустили. И сказали бы: 'Возрадуйся! Мы тебе даруем свободу! Вот какие мы гуманные!' И ты будешь счастлив в этот момент, и будешь ноги целовать отпустившим тебя вчерашним мучителям'. Семинаристка пришла на занятия в приподнятом настроении, объявила о своих неотложных делах, и уже спустя полчаса группа гурьбой повалила по пустынным коридорам в сторону раздевалки. В общем фоне выделялся голос Оксаны, возмущавшейся, что она потратила вчера целых два часа на подготовку презентации, и все зазря.
  Дарья, конечно же, обо всех презентациях забыла, быстро погрузившись в привычное для себя состояние, в котором и провела время в вагоне метро. Выйдя на поверхность, Даша увидела раздатчика листовок - типичная картина для столицы. Парень протягивал листовки каждому проходящему мимо него, однако, увидев Дашу, глупо улыбнулся и протянул листовку следующему пешеходу. 'Ну вот так. Вот кто я такая. Даже никому не нужную листовку, которую они выкинут потом... И здесь, и то, и то меня не замечают'. Даше стало смешно, и она начала смеяться так громко, что люди расступились. Заметив это, она продолжила смеяться, избегая толпы. 'Тебя тоже достала эта власть?' - красовался риторический возглас на тротуаре, а над ним громоздился постер с рекламой очередного жилого комплекса. 'Ключи уже ждут вас', - выделялись гигантские буквы, и Даша почему-то представила, как некие ключи скучают в ожидании своего владельца. Они, вместе с ключами таких же еще не проданных квартир играют в лото, домино, шашки, но их остается все меньше и меньше, пока не остаются последние, одинокие ключи. 'И ведь вне зависимости от того, когда я куплю, такие всегда будут. Всегда будут страдающие последние никем не выбранные ключи'. Ей казался крайне забавным подобный ход мыслей, но неожиданно для себя она обнаружила и разгадку: 'Выход единственный - не покупать квартир, или договориться так, чтобы были скуплены все квартиры, за исключением двух. Да, тогда и вообще, от двух до всех', - тут Дарья уже и заулыбалась от глупости и абсурдности собственных рассуждений. 'Удивительно, какой же этот мир искусственный. Он словно плывет, а я плыву вне его, но вроде как и параллельно с ним. Печенье со вкусом малины. Там нет малины, но есть ее вкус. Сигареты со вкусом клубники. Конфеты с коньяком. Лапша с ароматом курицы. Аромат курицы. М-м-м. Ах. Как он сладок. Искусственные цветы и то честнее, чем наша жизнь - они по крайней мере не пытаются показаться настоящими. А нарисованные цветы на открытках? Да и сами тексты этих открыток? Улыбочки в интернет-сообщениях? Порой, мне кажется, что мира нет, но все, абсолютно все кругом, уверяет меня сейчас в обратном. Как вам не стыдно! Как не стыдно? А кто мы - мы не люди со вкусом людей, разве что без табличек со словом 'человек'? Да - внешне вроде и похожи, руки-ноги есть, а внутри такой же аромат курицы, набор готовых красивых почерпнутых где-то фраз, моделей поведения, остатки себя, убитые в борьбе с детской непосредственностью, всеми осмеиваемой. Если человек подразумевает собой личность - то личности ли мы? Нет, мы живем в противоестественном мире названий, где есть логика в одном фонетическом благозвучии. Мы показываем сюжеты о людях, где говорим о них постановочные красивые вещи, как было недавно в институте, где у студентов спрашивали мнения об определенных преподавателях. И те кто еще вчера за порогом клеймили их и будут клеймить завтра возвышали их, как некое откровение, как некое чудо!'
  По дороге домой Даша свернула в парк, села на лавочку и начала делать свои зарисовки в блокнотике. Люди ходили мимо и не замечали ее. Она почему-то вспомнила свое поступление в институт. Забылась уже эпопея с баллами, нервы на экзамене, торопливые расчеты, сумятица 'проходим - не проходим', долгожданный приказ о зачислении, трясущиеся коленки перед первым днем знакомства, вздох облегчения от того, что ее новые товарищи вроде как приятные ребята - они сидела и прокручивала вновь эти воспоминания в своей голове, как ленту диафильма, рассматривая каждый кадр в деталях и получая удовольствие. Ей казалось, что воспоминания из прошлого напоминают разбитое зеркало, где часть осколков подмели, а малая часть осталась, но эта малая часть выражала наиболее сильные эмоции в тот или иной момент. Остался и бесчувственный хребетный каркас зеркала, словно связующая нить, фиксирующий основные вехи жизни. Но как же они были очевидны и подобны! Сколь ни нанизывай на них увлекательных историй, они могут привлечь внимание в обществе, даже сделать человека центром внимания на какие-то мгновения, но Дарье эти моменты казались до того несуразными, что и заикаться о них она боялась. Вопрос 'какие ваши основные достижения' ставил ее в ступор: 'Странно все это... Как я могу сама это определять? Судья ли я себя? И то, что мне кажется достижением, не интересно кроме меня никому, а то, что кажется достижением окружающим, на деле не потребовало от меня ровным счетом ничего, никаких усилий, напротив, все происходило как будто случайно, словно меня вела некая невидимая рука, а я повиновалась ей. Моя заслуга лишь в том, что я не противилась? А мне кто-то говорил, что можно противиться, меня об этом спрашивали?' Она перелистывала эти яркие воспоминания, но не все было гладко, чувство неудовлетворенности, неуверенности, неясности подтачивало ее, и она никак не могла понять с какой стороны. 'Оправдал ли институт мои ожидания? Ведь я словно плыву по течению... Пошла, потому что все поступали, а дальше что... И зачем мне все это... Как же все порой кажется бессмысленным! Вот, помнится, каждое учебное заведение гордо рассказывает о своих знаменитых выпускниках. И каждый из них говорит одинаковые слова о том, как именно данное замечательное образовательное учреждение сделало его таким выдающимся деятелем. Но ведь почему тогда не приводят и обратный пример? Выпускники-бомжи? Умершие от передозировки? Сидящие пожизненное за разбой? Неужели таких нет? Это все ПТУшники? Да ведь есть! И почему их нельзя спросить, тех кто жив, - понятно, что вторую категорию уже не спросишь; спросить, как повлиял на них сей институт, что заложил. Вот это было бы справедливо! Вот будь я рекламодателем, я сделала бы так. Вот ролик, например, о стиральном порошке. И идет опрос на улице. Не монтаж. И реальная выборка. Кому-то порошок нравится и он им регулярно пользуется, кто-то о нем не знает, а кто-то громко скажет, что это ничего не отстирывающая туфта. Вот это будет сильно! Это даст просмотры, повысит популярность! Почему до этого еще никто не додумался? Удивительно!'
  Придя домой, Даша ощутила сильнейший наплыв апатии. Делать ничего не хотелось, через силу она поддержала диалог с домашними, дождавшись, пока те уйдут спать, уселась на подоконник, обхватив голову руками. Окно было закрыто, но она поглядывала за стекло с нескрываемым соблазном. Тяжело вздохнув, она села на пол. Со стола под дуновением ветра, вызванного ее резким движением, слетел листочек и спикировал рядом с ней. Она взяла ручку. Но ничего не писалось. Тоска была настолько щемящей, что казалось, что сердце сейчас само зажмется и вылетит наружу напрочь. Незаметно для нее рука сама начала выводить на листке какие-то символы. Она откинулась. Время тянулось бесконечно. Она открыла глаза и видела лишь потолок. Она закрывала глаза и видела отчаяние, и оно казалось более жизнеутверждающим. Бесконечно лежать с закрытыми глазами было жутко, но открыв, она вновь видела лишь потолок. Впрочем, слезы уже достаточно запрудили собой все протоки, и потолок плавал, искажаясь в жидкостных отблесках. Она перевернулась, скрипнув от боли затекших конечностей, и заметила листочек. Он сиротливо лежал около нее, ручка томилась рядом же. 'Зачем жить в мире, где нет родственных душ?' - вопрошала надпись Дарьиным почерком. Сейчас она уже не выдержала и залилась слезами. Она плакала отчаянно и безмятежно, даже, когда, казалось бы, слез уже и не было. Ей хотелось, как в детстве, подойти и удариться головой о стену, и биться в конвульсиях, пока окружающие отворачиваются, чтобы не глядеть на эту провокацию и не уступать, не оказываться манипулируемыми, потакая подобной дикости. Но Даша не стала ударяться о стену, не потому, что ей было жалко свою голову, но потому, что ей не хотелось будить домашних. Она прекратила плакать, аккуратно взяла руками листочек и убрала его на полочку. Там уже лежали подобные отчаянные изречения за разные годы. Сейчас она взяла в свои руки фразу, записанную в тринадцатом году, то есть когда Дарье было пятнадцать. 'Они все желают мне только зла, день и ночь вынашивая коварные планы, как свести меня с ума', - говорилось в ней. Фраза о бывших одноклассниках заставила Дашу улыбнуться. 'Какая я была глупая! Я думала, что они меня не любят, обижалась на какие-то издевательства. А ведь им было глубоко плевать на меня, я им безразлична. Напротив, люди... Люди так устроены, что им нравится унижать кого-то, доминировать, утверждать себя. Им абсолютно все равно, кто такой слабый им попадется. Как же смешно сейчас это читать. Да я ведь сама, сама себя не понимаю! Абсолютно! А если я сама не могу себя понять, почему я другие тогда должны? Почему? И почему я должна понимать себя? Откуда идет это долженствование?'
  Даша задвинула ящичек, потушила свет, разделась и легла спать. Отчаяние, на время ее покинувшее, начало вновь постепенно заполнять тело, как неприятный запах расползается по комнате, в итоге ощущаясь во всех ее углах. Но было уже довольно поздно: не успело оно заполнить ее и на часть, как Дашу обуял сон. Сны были странными и перемежающимися. Розовая радуга надежды сменялась тотальным уничижением. Дарья страдала и во сне, была счастлива, и просыпалась, полностью забыв увиденное. Начинался новый день и новая борьба с самой собой и окружающей действительностью...
  ...Закончился первый на неделе рабочий день, и Антон с Михаилом шли по направлению к станции метро, попутно травя байки и анекдоты, а также обсуждая манеру одеваться некоторых сотрудниц, об именах которых мы умолчим, дабы не вгонять их в краску. Но если есть, те, кто в краску всегда впасть готов, значит есть и те, кто в эту краску не впадает, считая, что он входит в топовую категорию. Около станции находился весьма оживленный перекресток, машины ожесточенно сигналили, объезжая участок с разрушившимся асфальтом, превратившимся в гигантскую лужу. Пешеходы бежали от этой лужи как ошпаренные, но один пожилой мужчина был не так резв, а может, и самой лужи он не увидел, поэтому стоял около нее. Одна маршрутка, не сумев протиснуться между стоявшим слева грузовиком и собственной лужей, неуклюже плюхнулась в нее, встрепенулась, и, подкинув сидящих внутри пассажиров, рванула на зеленую стрелку направо. В свою очередь вода, а точнее грязная жижа, скопившаяся в луже, вытесненная из нее тяжестью легконогой антилопы, рванула во все стороны, в том числе и на несчастного старичка.
  Михаил и Антон расположились поодаль от бордюра, вне досягаемости брызг, и подготовились начать свой разговор. Но их внимание привлекли стоявшие с противоположной стороны входа в переход две девушки старшего школьного возраста. Несмотря на еще довольно теплую погоду, они были в шапках с надписями 'BOY' у одной и 'OBEY' у другой, и о чем-то переговаривались меж собой. Безусловно, не стоит дополнительно описывать, что они были в полном боекомплекте макияжа: пудры, помады, и так далее. Штаны у одной из них были полосато-розовые и настолько плотно облегали бедра и тоненькие ножки, что, казалось, их можно сломать щелчком. У второй же они были черные, и но она не была такой же худышкой, напротив, была круглолицей, а ляжки больше напоминали то неизвестное, ради нахождения которого приходится разгрызать дискриминант. В руках у девушек были телефоны, и они, не прекращая, фотографировали себя с различными ужимками, гримасничая бровями и губами. Точнее тем, что находилось на тех местах, куда природа собственно брови и губы определяет. И если в губах еще сохранялся собственный биоматериал (что, наверное, было временным явлением), то брови были целиком и полностью нарисованы.
  - Фу, меня сейчас, наверное, стошнит, - выругался Антон, - ну куда мы идем? Нет, я даже не буду говорить про 'будущих матерей' и тому подобное, но неужели им самим не противно? Ну как, как можно в принципе опуститься до подобного? Разве так раньше было? Да, комсомолки одевались идентично, и не было у них возможности выбрать себе наряд, и как-то отразить свою индивидуальность, что, бесспорно, важно, но такого позора не было! Почему мне стыдно за современных школьниц? Да даже десять лет назад такого не было! Неужели немного улучшившиеся экономические условия, (а они немного улучшились, в девяностые все бегали бутылки сдавали), они привели к тому, что зажрались? И что, чем лучше могут воспитывать и вкладывать в детей, то... Приходится видеть такой ответ? Почему всякие суицидальные настроения приходят к тем, у кого все первичные потребности удовлетворены, даже в более чем полном объеме? Инвалиды, голодающие, живущие на маленькой территории - они борются, они хотят жить несмотря ни на что. Все мысли их не уходят дальше потолка. Но вот у кого все есть, будет демонстративно корчить из себя страдальца, придумывая себе тотальные проблемы. Нет, раньше таких бездарных страдальцев не было. Книг было мало, но в лепешку расшибались, чтоб их достать, и были самой читающей нацией, а сейчас что клянчат? И родители потакают! Да, куплю ему телефон подороже, чтобы он не хуже всех в классе был, вот оно как, опять же свое самолюбие тешат: 'Моя-то дочь одевается не хуже других!', и кому это надо, кому? Или вот, видел картину: мальчик десяти лет, плачет на весь магазин, потому что папа не купил ему телефон. 'От учителей одни жалобы на тебя!' - говорит ему отец. И через две минуты другая семья, мальчик просит купить книгу. 'Тебе еще рано это читать, ты не поймешь', - экспертно заключает отец.
  - Вот! Читающий умен, и поняли, что весь ваш Карлуша, и коммунизм - фейк! Вот так-то оно! Думающий определенно не поведется на пропаганду! Сейчас все ведутся, а тогда нет, анекдоты про Степаниду Власьевну напомнить?
  - Софью Власьевну. Нет, когда мы были школьниками... Нет, наше поколение таким не было. Вероятно, мы тоже занимались глупостями, но не до такой же степени!
  - Не суть. Так вот комсомолки. Приехали как-то раз на Всемирный Фестиваль Молодежи разные иностранцы из дружественных стран, в том числе и африканских. И что мы видим? Спустя девять месяцев после мероприятия вдруг в роддомах появляются всякие темнокожие и мулаты. Изнасилования? Нет! Скромняжки-комсомолки сами узнали, где находится гостиница с приезжими, и собственно около нее их и караулили. А вокруг росло много кустов, ох как много! Ты одобряешь таких комсомолок? Уверен, что презираешь. Вот тебе и идейность. Или вот, кончилась война, мужчин мало, цитирую ветерана: 'Пришел я с войны, значит, познакомился с девушкой, пошли мы в кино, и, едва погас свет, она мне штаны расстегивать, значит, начинает'.
  - Ты ушел в физиологию, если хочется, тут система не при чем.
  - Э, э, стой! В СССР же секса не было, так ведь?
  - Ну брось ты эти штампы, нормальная была рождаемость, но вот сейчас говорят про какую-то 'духовность', но в чем она? Я не вижу... Тогда и развестись не так просто было, на партийном уровне нужно было решать. Это какое клеймо - плохой семьянин!
  - Фиктивных браков было полным полно, для выгоды, прописки, приписки и прочая бюрократическая тушка. И измены, если людям свойственна похоть, точно никаким социализмом ее не исправишь, поверь.
  - Почему не исправишь - это были именно пережитки буржуазного прошлого. Официальная пропаганда делала акцент именно на порядочность, непорочность, однолюбство. Вспоминаю стих или песню даже советских времен, где вроде говорилось: 'Поцеловать ее не решался, так любил'! Примерно в таком смысле.
  - Если промыть людям мозги идеологией - они будут ходить с красными флагами, собираться на демонстрации, выкрикивать лозунги. Но инстинкт продолжения рода не заглушишь ничем, определенно. И тех, кто привык жить разгульно, полигамно - идеологией не исправишь.
  - А религией исправишь? Религия поощряет бить жену за провинности, это, значит, правильно? Давай, давай поговорим о проблеме домашнего насилия.
  - Которая была, опять же, актуальна всегда.
  - Только одни ее поощряют, а другие нет.
  - Да советская власть вскоре после своего установления хотела насовсем отменить институт брака, пусть каждый имеет право пользоваться женщинами, и по талонам, так сказать.
  - Ну, по крайней мере, это бы решило проблему измен. Вот сейчас проституция запрещена - где удовлетворять потребности?
  - Ты сам знаешь, как она запрещена. 'Интим услуги' - и все. Если хочешь кого-то к себе вызвать, можешь вызывать. И мулатки, и шоколадки - на здоровье! - тут раздалось объявление: 'Уважаемые москвичи и гости столицы!', - Гости столицы... Уважаемые! За что их уважать? По крайней мере на одном уровне с москвичами?
  - Эти гости рулят нашим городом, и это факт.
  - Некоторые открыто, а некоторые... Не совсем... Но продолжай. Религия это тема, уверен, о которой ты можешь изливаться часами.
  - Почему бы и нет! Продолжу: религия поощряет убийство. Да - убийство неверного, а также убийство при защите родины. Что же мы видим? Германия шла воевать с надписями 'с нами бог' - и проиграла! Плохо молились? Победа в войне - у того кто лучше молился? Человек верующий, заметь, ограждает себя от греха не ради другого человека, не ради человечества, но ради своего бога! Насколько сильный это аргумент?
  - Смотри, на мой взгляд, сильнейшим аргументом является так называемая 'модель часовщика'. Если есть отлаженный часовой механизм, то должен быть и часовщик, этот механизм создавший. В этом мире все имеет причинно-следственную связь, а значит и есть созидательные силы. Вот они и подразумеваются, как божественные. Более того, эти силы не только создали материю, но и управляют миром по не меняющимся законам. Да, я скорее пантеист. Далее - по мере развития человечества, внутренняя потребность в вере и попытка понять смысл своего происхождения, цель своего существования на земле привела к созданию религий. Их множественные попытки объяснить божественные процессы, оказывались как противоречащими друг другу, так и сами себе, в результате рациональный разум человека породил атеизм - отказ от познания божественной сущности мира, отказ от этой концепции. Атеизм возник как реакция на теизм, но не наоборот, сам по себе теизм тоже изначально был политеизмом, но постепенно трансформировался в монотеизм. Но атеизм также следует внутренней потребности человека в вере. Я не хочу говорить, что атеист верит в злобные теории заговора, что все религии - коварные секты, с помощью которыми можно управлять людьми. Нет - религии являются сильнейшим источником вдохновения, духовного и нравственного развития человечества. Религия - замечательнейшее изобретение, помогающее человеку решить вопрос незнания того, зачем он пришел в мир. Можно выбрать страдание от незнания, а можно принять готовую красивую модель. Но весь мир строится на подобных упрощениях, даже простой расчет. Ты не врешь и заключаешь сделку с совестью, когда округляешь же или пи. Так проще. И верить проще, чем не верить. И именно поэтому мне не интересно огульно верить в те картины, что мне дают религии. Вот интернет тоже во многом ложь. Замена реального общения людей. Но ты им пользуешься и не возмущаешься, а вот религии у тебя вызывают бурю возмущения. Если отсутствие бога так очевидно, зачем так это доказывать? Атеист отказывается от божественной концепции сотворения мира, но считает ли он себя дитем природы? Да, атеист подразумевает земным богом человека, единственную сущность, способную к осознанной деятельности. Язычники преклонялись перед природой, представляемой в виде духов, а, например, христиане, каждого человека считают рабом божиим. Что это значит - что человек есть подчиненное мирозданческой системе существо. А как видит атеист - он ставит человека выше ее, ставит себя выше всей природы, поэтому и атеистическая система мира безжалостна к природе. Тот же Советский союз, самый яркий пример атеистического государства, пытался изменить русла рек, что могло в корне подорвать климат планеты. Вот она, вера атеиста. Вот атеисты приводят нам свою версию парадокса Ферми об инопланетянах, дескать, где доказательства? Хорошо, допустим, бог есть. Каким образом мы можем доказать наличие бытия божия? Методы человеческого познания известны: опыт, наблюдение и иже с ними. Но что же это за бог, если его существование выводится с помощью человеческих методов? Он сразу теряет свою божественную сущность. Понимание настоящего бога недоступно человеку, и то естественно. Вообще, вопрос, 'веришь ли ты в бога' может иметь два ответа. Да, верю, что он существует, понимаю зачем, но не понимаю, как существует, где существует, и, главное, нужно ли мне с ним общаться. Обрати внимание, все религии строятся на общении с богом. Почему? Потому что бог нужен людям как воображаемый слушатель нравственных диалогов самих с собой. И как судья подлых мыслей, появляющихся в сознании. Вот что рождает идею общения с богом! Вообще, религиозность является непременным атрибутом души человека. И материалисты выводят ее отсутствие. Мысли, дескать, химические реакции. Мотивация имеет физиологические начала. Но как объяснить коллективную идею? Жертвенность и страдание? Милосердие? Невидимой химией? Но не в ней ли тогда закрыт божественный смысл? Про коллективную идею вот пример, чтобы ты не толковал это в политическом смысле. Я в свое время пытался писательствовать; ты об этом знаешь и не упускаешь случая уязвить. Право твое. И вот я пишу, развиваю одну идею, потом бам - выясняется, что об этом триста лет назад Кант писал. Другую - оп - а оказывается Фихте эту мысль одним предложением выразил. И я думаю - как Кант прочитал мои мысли? Но я ведь, додумавшись до этого, не знал о том, что Кант писал про это, значит я такой же гений? Ха! - Антон при этой фразе покатился от хохота. - Как бы не так. Гениальность Канта в этом случае и есть в том, что он первым сформулировал эту мысль. Безусловно, он не первый кто думал на ту тему, думали и до него, и вот коллективное сознание трансформировалось в мысль Канта. Далее она приходит уже другим людям, вот и до меня дошла очередь. Какой химией ты это объяснишь? - Михаил был доволен, ему казалось, что он представил довольно аргументированную и цельную конструкцию.
  - Ты искажаешь ситуацию. Я как атеист не хочу верить в то, что моя жизнь находится в руках некоего существа, не известного мне, существующего вне меня. Если я не могу оценивать его влияние на меня - есть ли смысл о нем говорить? Да, я верю - я верю в свои собственные человеческие силы, потому что они мне видны. Если и не всегда верю, то это уже проблемы личного характера, видимо.
  - Не видимо, а точно, - сурово констатировал Михаил.
  - Хорошо, пусть будет так, - продолжал Антон, соглашаясь для вида, чтобы скорее продолжить, пока мысль не вылетела из головы. - Но зачем обвинять в нарушении природного баланса СССР, когда твои же любимые капиталисты ради прибыли готовы травить природу? Разве нет? Я тебе еще раз повторю - бог не нужен самостоятельному миру, но бог нужен человеку, чтобы он мог влиять на те стороны своей жизни, которые от него не зависят. Ты обрекаешь свои желания - чтобы родственники были здоровы, чтобы ты не страдал после смерти, чтобы деятельность приносила блага - в форму молитвы. Молитва - конкретизированное выражение наших желаний, которые мы не можем или не хотим применять к себе, а чтобы не направлять их в пустоту - мы направляем их на некое всеобъемлющее существо, которым и выступает бог в сознании религиозного человека.
  - Нет, бог находится не вне тебя, не вне человека, а как раз в нем. Ты пытаешься осознать понятие бога с помощью человеческой логики и терпишь крах. Но бога можно познать лишь божественной логикой! Да и вообще, отбрось в споре о боге понятие религии, религия лишь инструмент, лишь поддержка для его познания. Но я, как сомневающийся, скажу тебе. Смотри, бог видится нам идеальной сущностью, все религии говорят об этом, и вы критикуете их, отталкиваясь от того, что в мире нет идеала. 'Если есть бог, то почему он допускает насилие' и так далее, говорите вы. А что, если бог могуч, но не всемогущ? А что если бог сведущ, но не всеведущ? Что, если его возможности ограничены? Он создал - в первый или не в первый раз? Ты мне как-то сказал, что если умрешь и увидишь бога, то спросишь: 'Почему ты скрывался?' Но, елки-палки, а почему, собственно говоря, он должен был тебе показаться? Какие доказательства он должен был предъявить? И главное, для чего? Для чего ему убеждать тебя? Спуститься с небес, объятым пламенем? И ты не смог бы это объяснить оптической иллюзией или собственным помутнением рассудка? Тогда грош цена твоим убеждениям, ты такой же сомневающийся! Да и самый верующий верующий, прости за каламбур, сомневается, сомневается в том, какая участь ждет его там! Дарует ли спасение ему всепрощающий бог?! А что, если бог не безгрешен? Не безошибочен?
  - Тогда я отказываюсь называть его богом! - воскликнул Антон, почему-то тыча пальцем ввысь.
  - А кто он тогда? Назови его недобог! Но что ты за атеист, если допускаешь существование недобога! Сейчас я иду на попятную, обнажая твою непоследовательность! Ты написал выпускную работу, сколько там было слов? Ты бы стал каждому слову доказывать, что ты его создал? Что ты есть! Смешно? А зачем ему опускаться до семи миллиардов людей? Ты знаешь, чем он занят? Да ему, может, плевать, на твое неверение! Он не обязан тебе доказывать! Тоже мне, бином Ньютона! 'Он меня чуть с ума не свел, доказывая, что меня не существует!' Так ведь там было? Хах!
  - Людям необходим бог, чтобы оправдать те добрые дела, которые никто не видит, за которые им никто не скажет даже спасибо! И существование бога в их воображении позволяет им тешить себя надеждой, что им воздастся за это после смерти!
  - Это в тебе желчь сейчас играет, - отрезал Михаил и отвернулся, а потом уставился прямо в глаза Антону. Тот пожал плечами и потупил взор. Заявить, что некоторые вещи в своей жизни он совершает бескорыстно, он не решился. К тому же, Михаил мог попросить подкрепить свои слова примерами, но едва Антон такой пример бы привел, бескорыстие тех поступков моментально улетучилось, а вскрылась их прожженная язвой сущность: самоутверждение и тешение самолюбия. Антон тяжело вздохнул, но Михаил не уловил примирительный намек.
  - Как же смешны атеисты, когда так серьезно подходят к этому вопросу! Вы, право слово, ничем не лучше религиозных фанатиков, по которым и создаете свое представление о верующих, как о недоразвитых существах. На мой взгляд, вопрос 'веришь ли ты в бога' не логичен. Ведь если мы задаем такой вопрос, то мы уже вводим некий параметр 'бог'. Но мы оставляем полностью пространство для вариаций заполнения этого термина. А он у каждого свой, полностью свой. И еще, необходимо отделить понятия 'верю' и 'верую'. Верующие - они именно верующие, от слова 'верую', но не верящие, потому что с точки зрения русского языка, ты веришь кому-то, в первую очередь. Веровать - это не просто верить, то есть принимать все факты за правду, это значительно больше. Но для меня вопрос веры упирается в то, что правит миром: порядок или хаос? Бог равно порядок. Физика, химия, все законы природы, ты же не споришь, что они есть.
  - Вот именно! Законы! - Антон уже решил идти до конца и не отступать с позиций ни на шаг. - И не надо никаких сказок про выдергивания ребер, распятия и прочую ерунду! Что есть церковь? Это бизнес-структура, которая не платит налоги, поскольку числится как некоммерческая организация. При входе в храм висит объявление: 'просьба не зажигать свечи, приобретенные в других местах, потому что они коптят стены и ваши души'. Наши души! Свечи!!! Поставленные в храме! Понимаешь? Это как при входе в один сетевой магазин висит табличка, предупреждающая, что въезд с тележками другого магазина не одобряется. Но тележки хотя бы не коптят души! Зачем же такая наглая ложь! Это еще возмутительнее, чем когда магазин вешает надпись 'скидки' на товар, который на самом деле подорожал. Но магазин желает заработать, при капитализме для любой коммерческой структуры прибыль является первейшим фактором, максимизация прибыли, любым не запрещенным законом способом. Но церковь? Для чего существует она? Для спасения души? Кто создал христианство? Христос? Даже если он и существовал - хотел ли он этого? Крестовых походов, инквизиций? Он ради этого вел проповедь? А ученики, чтобы предать важность своим мыслям, почерпнутым у него, выдумали идею о его божественной сущности, дописали историю о воскрешении и вознесении. Причем сам факт воскрешения они подтверждают... отсутствием тела в гробу! Аргумент! Если даже и допустить, что некоторый человек взял и воскрес - это значит, что он сын божий? Хорошо, примем все сказанное в Библии за чистую истину. Но что мы имеем? Бог слабохарактерное существо, истеричное. Увидев, что нечто сотворенное им ведет не так, как он ожидал, он психанул и наслал на всех потоп. Что же он, такой всемогущий, не убил их силой мысли, не аннигилировал? А почему бы просто не изменить их? Если ты сотворил эти души - то что тебе мешало сотворить их любящими, добрыми, если ты бог добра и любви? Допустим, эксперимент пошел не так, но что мешает поменять условия эксперимента? Если все это допустить, вопрос о могуществе бога подвисает. Если бог умеет заниматься миротворчеством - и я сейчас про не войска ООН и гуманитарные бомбардировки - а именно про сотворение мира. Если он это умеет - почему он совершил это единожды?
  - А кто тебе сказал, что единожды? - пытался возражать Михаил, но его вопрос был проигнорирован.
  - Если ты один раз в жизни сварил суп, получилось какое-то сносное варево - можно ли назвать тебя поваром? Да, суп ты сотворил, принимается. Но более ничего не смог. Какие есть потребности тогда у бога? Он единожды создал мир на потеху себе, очень трудился, что даже обустроил себе выходной. Стоп! Как божественная, всемогущая сущность может устать? А чем он тогда занимался до этого? А как он отдыхал? Развесил гамак на древе познания и налил себе коньячку? Зачем он создал змея-соблазнителя? Всемогущий бог не мог предсказывать будущее? Но даже простой ученый-любитель перед опытом расписывает все известные ему варианты. Как говориться, на всякий случай. А что же тут за заминка? Почему он это не учел? И зачем вообще было нужно дерево, с которого нельзя есть? Поведение бога тут напоминает не какую-то высшую сущность, обозревающую мир, а напоминает непоседу-школьника, который не может собрать машинку. Вот он тыкает детальки туда-сюда, никак! Бдыщ тогда этой машинкой по асфальту! Вот что есть библейский бог!
  - Но дальше он послал своего собственного сына, чтобы тот показал пример, как надо жить. И ведь люди поверили! Определенно поверили!
  - Толку-то? Как убивали, так и убивают, как воровали, так и воруют. Христианство вроде бы говорит правильные вещи о добре и прочих прекрасностях, но это на первый взгляд. Христианство допускает сильную ошибку, объявляя гнев грехом. С точки зрения психологии, гнев является естественной реакцией человека на определенные ситуации. Сдерживание же гнева категорически вредно, оно оказывает негативное воздействие на психику, расшатывая ее. В один момент накопивший в себе злость человек может взорваться, выплеснуть все наружу. Мы не берем флегматиков - но для людей экспрессивных проблема видится существующей.
  - Друг мой, это все оправдания собственной несдержанности. Я ни на что не намекаю, и тем более не буду говорить про 'просветление' в душе. Но взрослый адекватный человек, отдающий отчет своим действиям, должен уметь найти это заземление, куда будет уходить негативная энергия. Например, экстремальные виды спорта и так далее.
  - А, то есть ты полагаешь, чтобы навести душевное спокойствие, полезнее скатиться с трамплина на лыжах, чем пойти помолиться в церковь. Что ж, это подтверждает мою теорию о том, что не может бог повлиять на людей. А может, он и правда лишь умеет клепать эти миры? Или он играет сеанс одновременной игры в шахматы. Миров у него сотни. Он создал один, денек подремал, создал следующий, потом вернулся, дай, думаю, взгляну, как там на Земле без меня. У-у-у-у, как все плохо. Нашлю я им потоп, пусть поплавают! И дальше пошел свой обход проводить. Вернулся вновь, видит, опять испортились, пошлю я им Иисуса, типа богочеловека, пусть он их там уму-разуму учит. Красивая история? Ха, да я создал новую секту!
  - Смысл религии не в красочности истории. И христианство этим и отличается от язычества, где действительно главенствует красивый с литературной точки зрения миф. Христианство апеллирует к человеческому чувству, человеческому сердцу, встреча с богом вызывает у человека благоговение и трепет. Если смотреть на мировую культуру, то да - много зла и беззакония твориться на белом свете, но мне все же кажется, что мораль современного человека сформировалась в первую очередь под влиянием религии. И древний человек убивал без зазрения совести соплеменника. Под божественными сущностями человек попытался выразить некий идеал, к которому нужно стремиться. Вера в бога упирается в веру в совершенного человека внутри себя. Если ты веришь и веруешь в бога, он уже есть внутри тебя, вера собирает воедино все твои посылы к нравственному совершенствованию. В отличие от государства, строго предписывающего, что нельзя и ставящего рамки, вера дает шанс на спасение через покаяние, то есть именно религия позволяет грешнику спастись, спастись в первую очередь от самого себя, потому что свой личный суд и есть самый страшный. И даже если ты позиционируешь себя как атеист, всякий раз, когда ты задаешься нравственными вопросами, ты апеллируешь к внутренней вере. Разум, чистая логика говорят: никто не видит, если ты своруешь, прибыль будет лишь твоей. Но тебя что-то ограничивает. Как там было у Достоевского: 'Тварь ли я дрожащая или право имею?' Ты сможешь пойти убить? Нет! А если бы ты знал, что нет органов правопорядка, тебе точно ничего за это не будет смог бы?
  - Стой, стой, стой, не надо Достоевского приписывать. Раскольников был очень-таки верующий, но это его не остановило. Зачем тогда вообще такая вера нужна, а? Если даже ее приверженцу она не помогает? Ты сейчас скажешь, мол, до всего самому доходить надо, хорошо, но для чего? Почему я должен до чего-то доходить, если наука уже сама до многого дошла, а если и не дошла, то я явно не умнее всех ученых.
  - Значит, вера его была поверхностной, не настоящей. Только и всего. И, кстати, я уже точно не помню, вроде он, когда к Соне пришел, сомневался в вере. Так что ты зря причислил Родиона к истово верующим. Он даже скорее наоборот - стал верующим как раз после своего поступка. Вообще, я считаю, что изначально, от природы, человек агрессивен, хищнически устроен, будучи на вершине природы. И конкуренция - естественный процесс. Но это именно та борьба, которая толкает мир вперед. Но человек не имеет права зазнаваться. Всегда нужно понимать, что есть что-то выше нас. Помнить, что есть граница, что есть ответственность даже за те поступки, за которые мы не отвечаем при жизни.
  - Это понимание тормозит прогресс! Земля круглая, говоришь, на костер! Паровоз изобрели? Что за адская машина? В котле сатана сидит!
  - Да, а твоя любимая советская власть не тормозила прогресс, нет? А ученых не сажали? Вавилов, вот ярчайший пример, погиб в заключении, и тысячи других. Зато псевдоучению Лысенко - полный вперед, но к чему оно привело? Что начали закупать пшеницу за границей! Вот умора-то!
  - Давай, давай, Голодомор вспомни, и каждого репрессированного. Ведь люди равны, не так ли? Вот и вспоминай всех.
  - Да и что говорить, когда петух клюнул конкретно, товарищ Сталин и до религии снизошел, разрешил проводить богослужения. Да, именно в сорок первом вдруг открылось для служб много церквей. И религиозные деятели призвали народ сплотиться. И народ забыл, забыл все преследования. Знаешь, я что думаю? Не так даже страшны сами по себе репрессии, как то настроение, которое они рождают в обществе. Стукнула дверь, и ты дрожишь - сейчас заберут. С соседями общаться боишься, вон, на втором этаже осведомитель живет. Пошел на рынок, а он за тобой, смотрит, что ты покупаешь! На работе продвигать свои идеи боишься, еще во вредители и контрреволюционеры запишут! На войне попал в плен, все - уже предатель! Вот что страшно, все в комплексе, а не просто расстрелы. Трагедия коснулась всех жителей страны, а не только репрессированных.
  - Мне кажется, ты передергиваешь...
  - Да! Скажи же еще, что это была вынужденная мера, как там в анекдоте было: 'Моисей вывел евреев из Египта, а Сталин из Политбюро'. Почему поощрялось доносительство? Для продвижения по службе были готовы идти на предательство.
  - Эге-ге, а сейчас на предательство не идут? Людям свойственно предавать. Если уж и говорить про убежденность, идейность, то сейчас эти качества исчезли, люди как флюгеры, бегут туда, куда ветер дует. Спроси ветеранов! Есть еще живые и бодрые духом! И что они скажут? Спасибо товарищу Сталину, за то, что спас народ, и народы мира, и проклятья в адрес карьеристов, не считавшихся с чужими жизнями. И тот же Хрущев, очернивший Сталина, развенчавший культ - казалось бы, прорвавший железный занавес и путь к свободе - сделал так, чтобы завесить занавесом свое кровавое прошлое, на тех высоких постах, что он занимал, будучи в Москве и будучи на Украине.
  - Вот ты сам, наверняка часто читаешь советскую литературу, разве не тошнит от тамошней пропаганды? Уж даже нынешняя власть, и то, ее госпропаганда поинтереснее, она хоть отражает внутренние ожидания народа, чего не было тогда. Вот пример: читаю книгу про флот, описывается рейд советской подлодки по немецким тылам. И вот внештатная ситуация, воздуха мало остается, как быть? Как думаешь, что спасло экипаж? Цитирую, как запомнил: 'в этот момент остававшиеся беспартийными матросы подали заявления о вступлении в партию. Увеличение коммунистов на борту вдохнуло новые силы, и матросы начали с еще большим ожесточением громить противника'. Вот как! Я долго смеялся: коммунисты - анаэробные существа, что ли? Единственная здравая мысль мне пришла, что запасные баллоны с воздухом давали членам партии. А по Сталину - для меня есть один аргумент: документы, где стоит подпись Сталина. И там - увеличение квоты на расстрелы. И все фамилии. Поэтому 'не знал' - не сюда. Все знал. А ветераны - они жили в то время, для них со Сталиным связана юность и детство, самые золотые годы, годы личностного становления. Конечно, сам факт, что Сталин у них оставил положительные воспоминания, не удивителен. У кого восприятие Сталина было отрицательным - те лес валили и до нынешних времен не дожили. И не забывай - партия ставила задачу, официально, перевоспитать людей. Полагалось, что советская пенитенциарная система представляет собой новый подход, подход личностный, закрытия вины перед обществом через труд. Но снизилось ли число преступлений? Мы смотрим на доводы сталинистов и прочих симпатизирующих, и что видим? Они призывают смотреть статистику, где доля осужденных по контрреволюционным преступлениям невелика, апеллируют к уголовной сущности большинства осужденных. Но как же так? В передовой стране? Получившие права! Члены партии, которая провозглашает борьбу за светлое будущее не хухры-мухры, а всего человечества! И они расхищают социалистическое имущество!!! Или вот такой аргумент: 'Сталин соответствовал той эпохе. Тогда нужна была дисциплина, нужен был порядок'. А сейчас пусть будет беспорядок? Пусть на работу в учреждения никто не ходит? Но давайте скажем, что есть разные способы достижения порядка. Почему они обязательно должны быть жестокими? По-иному никак?
  - В этом и была проблема партии, что она впитывала в себя людей, может и не разделявших ее идеологии, слишком много приспособленцев и карьеристов. Все имитировали бурную деятельность, работали ради цифр. Сама марксистская идея была не просто искажена, а обезображена до неузнаваемости. Лишь на бумаге власть была народной - но попробуй выступи против курса! Полетишь! В итоге власть народа была ограничена молчаливым киванием. Я и говорю, самое печальное, что сейчас мы опять к этому идем, но тогда и можно было кивать, потому что государство заботилось о каждом, и справлялось со своими нуждами. Ведь никто не задается вопросом, а зачем вообще создавалось государство. Для защиты? Но от кого, если оно само создает конфликты? Зачем тогда в принципе много государств, пусть будет одно, с отсутствием возможности конфликтовать с кем-либо. Насчет пропаганды и восхваления партии, я вот сам нашел дома книжку Громыко, мемуары так сказать, думаю: 'Ого как интересно! Сейчас я про все тонкости холодной войны узнаю!' Открыл, полистал пару страниц и быстро понял, что читать это невозможно, ясно, что корректировки эти делал не он, я не спорю: тошнит видеть подобное каждые десять строчек, а если он сам делал подобные пассажи, а если он сам мыслил так? 'Ленинская партия', 'торжество рабочих и крестьян', 'звериный оскал капитализма', 'мудрое руководство политбюро', 'партия не может ошибаться'... И это превосходство над миром, оно должно было быть целью, и при правильном подходе к построению коммунизма стать ближе к реальности. Перебрали, говоря: впервые в мире построено суперсправедливое государство, где всем хорошо. Да, впервые строили подобное. Но учитывая, как все кончилось и как строилось - швах. А сталинистов легко образумить. Они ведь как говорят, мол, он ничего не решал, было коллективное руководство. И среди этих замечательнейших людей затесались такие гнусные предатели, как Ягода и Ежов. Но если Сталин ничего не решал, был марионеткой политбюро ЦК, то почему же все достижения они приписывают ему??? Страну поднял с колен - он, а не политбюро! Войну выиграл он, как главнокомандующий, как маршал, как генералиссимус, в конце концов! Если ваш Сталин ничего не решал, то не восхваляйте его, уж коли человек на таком посту ничего не может решить. Ну а там, как-то случайно, пока он спал, построили заводы, ГОЭЛРО и прочая свистопляска. Атомный проект Берия поднял, модно говорить сейчас.
  - Да, мне нравится в коммунизме, ну как сказать нравится - импонирует, единственное, что импонирует - идея о мире без границ, если уж и есть какое-то мировое Правительство, то пусть выйдет из тени, какая разница, что у тебя в паспорте. Но вот еще про советский абсурд: это обличение 'кровавого царизма'. Видите ли, арестовывали революционеров! Казнили организаторов терактов против членов царской семьи! Ай-ай-ай, надо было их по головке гладить, так ведь?
  - Ха, это уже новый спор: о государственности! - усмехнулся Антон.
  Они вновь взглянули на девочек, державших в руках по баночке напитка, созвучного названием с одним из красивейших представителей семейства кошачьих. Как же относителен этот мир! Наши друзья увидели нечто, приковавшее их глаз, но означало ли это, что весь мир устроен подобным образом? А вот стой они сейчас у спуска в другую станцию, то, возможно, они заметили бы в толпе понуро бредущую в переход нашу героиню Дарью. А она в тот день была, скажем честно, прекрасна. На ней не было ни капли косметики, да и кофта, выглядывающая из-под полурасстегнутой (или недозастегнутой?) куртки, отдавала какой-то рыночностью, что ли. Наверное, не совсем справедливо мы поспешили отдать ей подобный возвышенный комплимент: Михаилу она бы и не понравилась; он считал, что ненакрашенные женщины - это несерьезно, неженственно, и обращать внимание на подобных не стоит; Антон, напротив, постоянно выступал за природную красоту, при этом своим подругам, кто красился обильно, он если и делал замечание, то как будто в шутку, и как шутку девушки его и воспринимали. Так или иначе, появление Дарьи перед нашими героями могло только спровоцировать у них новый спор. Однако дело совершенно не в этом, нет. Но даже если бы этот спор и случился, какое дело было до него Даше! Она не шла, а словно плыла, не улыбалась, так как вообще в публичных местах была не улыбчивой, но от нее словно расходилась некая энергетика. Впрочем, разглядеть что-то подобное в спешащей толпе трудно, да и что тут говорить - почти невозможно. А Михаил с Антоном вот вообще разговаривали, поглядывая в сторону малолеток, у которых никак не получалось прикурить, как ни боролись они своими тоненькими ладошками с внезапно налетевшим коварным ветром.
  - Вот оно, вот оно - наше будущее! - возмущенно сказал Антон довольно громко, надеясь что его слова долетят до школьниц.
  - Видишь ли, мы этих девочек, конечно, осуждаем, но с другой стороны, сейчас явление здорового образа жизни стало каким-то негативным. В первую очередь, потому что появились разнообразные группы, о своей приверженности к нему слишком громко заявляющие, и пытающиеся свои идеи навязать всем без разбора. А это всегда вызывает отторжение. Плюс ко всему это мода - не всем нравится причислять себя к какой-либо популярной группе, особенно из-за товарищей, в ней состоящих. Не нравится, понимаешь, когда тебе говорят: ну да, я не удивлен, сейчас это модно, сейчас все так делают. Но, черт возьми, пусть лучше будет популярен ЗОЖ, чем алкоголь и энергетики! Но почему же при росте популярности ЗОЖа, потребление алкоголя не уменьшилось, смертность от пьянства осталась прежней? Меньше стало индифферентных людей, не имеющих радикальной позиции по данному вопросу - и опять нас делят, либо ты сюда, либо сюда. Как быть? Особо рьяные в здоровом движении это, безусловно, веганы и им подобные. Вот уж кто засыпает вас уничтожающими доводами, которые при обдумывании вызовут лишь бурный смех. Да даже и обдумывать не надо, если здравый смысл всегда при вас. И вот мы выясняем, что животноводство наносит непоправимейший вред земледелию, организм человеческий мертвечину и плоть не переваривает, то есть мы - убегающие, но не догоняющие! Вот кто мы! Детальный анализ деятельности активных веганов и опыт общения с ними (а не всех надолго хватает) приводят к банальной мысли: потребление мяса прямо влияет на адекватность индивида. Это легко проверить - зачитайте эту строчку своим травоядным знакомым и понаблюдайте за их реакцией. Но если предъявите при личном общении - то лучше сразу убежать на всякий пожарный. Такое качество, как самоирония у них давным-давно атрофировалось вместе с теми отделами желудка, которые должны переваривать мясную пищу.
  - Но опять же: популярность подобных течений - отражение как раз того, что уровень доходов-то возрос! Жить стало ярче, жить стало веселей. Больше денег - больше мыслей о том, чем бы таким себя занять. Как бы самоутвердиться - следующий этаж пирамиды Маслоу. Во времена, когда очереди, а то, может быть и вообще ничего съестного нет, в ход идет то, что попадется. И крысами, и кошками не брезгуют. Так что как бы они не раздражали, все же это положительный момент. Да и нам есть над кем посмеяться, а смех, как известно, жизнь продлевает.
  - Да, лишь хищник, находящийся на вершине пищевой цепочки, может стать человеком, создателем разумной цивилизации. Да, обезьяны не охотники, потому и остались тупы, а охота потребовала дополнительных исхищрений. Ведь хищник всегда должен быть умнее жертвы.
  Повисла минутная пауза, в течение которой друзья смотрели на суетливую толпу. Два мужика с синими носами прислонились к стенке перехода и слюнявили какой-то крепкий напиток, что-то при этом мыча.
  - А вот знаешь, почти все считают, что алкоголь есть зло, - усмехнулся Михаил, - но все пьют. И ненавидят себя за это! Но пьют! Пьют с усердием, с напористостью, ставят рекорды, травятся, но не сдаются, пьют!!!
  - Вот, кстати, по моим наблюдениям, есть около двух процентов людей, которые руководствуются принципом 'один раз живем, все надо попробовать'. Кстати, если уж все, то почему бы не пройти пешком БАМ? Почему в понятие 'попробовать все' обязательно надо включать отраву? Да даже если и отраву, то почему вы не включите сюда дуст??? Ну, чтоб не отравиться совсем, можно воду из луж лакать! Но это им противно, ведь нет 'культуры пития' из луж. Что любопытно, именно эти люди, кто 'умеет пить', часто являются в подростковом возрасте 'душами компаний', неформальными лидерами. На них равняются, на них хотят походить, им завидуют. И с них берут пример. И люди эти не глупые.
  - Но мы же хотим как-то привить им иную культуру? Показать иной путь к 'крутизне'? Разве не так?
  - Мы или государство.
  - И мы, и государство. Но и мы в первую очередь. Твой отказ от рюмки уже шаг в сторону общей победы.
  - То есть ты хочешь сказать, что государство не может повлиять на нравственность людей, хотя в советское время всячески акцентировалось внимание на той же честности, бескорыстности?
  - Именно этот опыт и убеждает меня в этом - какие люди были, такие и остались, а страх, он еще больше усилил все эти процессы. Если бы таких попыток не было, то можно было бы рассуждать, а так, вот он, пример-то, на ладони, и пытались, и вот видим, как все выразилось
  - А религия, значит, может? Но это же смешно! Государство можно не любить, критиковать, но оно опирается на реалии, власть реальна. А религия всего лишь красивая сказка. Да и красивая ли? По мне так некрасивая и абсурдная, вот посуди сам: если все люди идут от Адама и Евы, и у них было два сына, значит все первое время люди размножались инцестом, так ведь?
  - Сыновей было не два, а три, зачем критиковать то, что не читал? А что им еще оставалось делать? Зачем ты пытаешься увидеть прямой смысл в этом тексте? Ты всерьез думаешь, что там тебе опишут слово в слово, как оно и было на самом деле? Библия не должна восприниматься как историческая хроника. Если тебе так нравится, можешь считать ее сказкой, но очевидно, что эта сказка учит правильному мировоззрению, правильным отношениям.
  - Ха! Тоже мне сказанул! Каким правильным? Правильно, получается, это убийства, насилие и инцест!!! Хороша же сказка! Наикровавейшая сказка!
  - Колобка тоже съели...
  - Там не было крови, а во-вторых, колобок и создан изначально, для того чтобы его съели. И самый хитрый его и съел. Но это же хорошо, через неделю он бы весь засох и заплесневел, он же хлеб.
  - Основная идея 'колобка' - это 'не ходите, дети, гулять одни; слушайтесь родителей, бабушек и дедушек'.
  - А я смотрю буквально, как рационалист. Да и что за попустительское отношение к дитятке - оставили на окне, и поживай себе как знаешь.
  - Ты хоть и рационалист, но ведь твои суждения о политике наивны. Справедливый рынок, конкуренция - двигатель прогресса, но ты их не признаешь. СССР, успехи, да? Но вот возьми космическую отрасль, знаешь, какая внутренняя конкуренция была между Королевым и Глушко, когда они ракетные двигатели создавали? Разные конструкторские бюро предлагали свои идеи, и пытались опередить друг друга. Да и сам Хрущев как говорил? Догнать и перегнать Америку.
  - Сейчас почему-то так не говорят. Да и смешно было бы говорить об обгонах, когда по уровню жизни такие показатели. С нынешней системой-то уже столько стран вперед убежало...
  - Все успехи СССР так или иначе наталкивают на мысль не о господстве марксистской экономики, но напротив, о ведущей роли рыночных механизмов и в первую очередь конкуренции. И пытались проводить конкурсы между колхозами, предприятиями, но как криво! Как бюрократически! Рынок все определит сам.
  Михаил замолчал, увидев, что Антон обернулся в сторону. Его внимание привлек парень явно нестандартной внешности, выделяющийся даже на фоне столичного пестрого потока. Темные длинные волосы поблескивали лаком, глаза были подведены, а каждое из ушей - проколото в нескольких местах, равно как и нос, правда, в одном месте. Проходящая мимо бабушка, пугливо озираясь на парня, перекрестилась. Антон покривил лицом, изображая свое неодобрение позерству молодого человека. Михаил пожал плечами.
  - А вот если в темном переулке нехорошие и невоспитанные его обзовут непечатным словом, он обидится. Скажет, не умеют признавать тех, кто не похож на всех. Но елки-палки, когда ты красишь волосы в синий цвет, ты просто должен быть к подобной реакции! Ты хочешь, чтобы все говорили тебе 'о, как круто?' Да вот нет! Ты сознательно идешь на привлечение внимание к себе - так и иди до конца! Жди и ответной реакции, ведь когда тебя обидят, у тебя появится возможность поднять свою самооценку, мол, я терплю издевки и подшучивания от окружающих, потому что я выгляжу иначе, я герой!
  - Ох, да успокойся ты. Человек волен сам выбирать, как ему выглядеть. Не нравится - не смотри. Так вот, о тюрьмах. Условия в царских тюрьмах были действительно курортные по сравнению с гулаговскими. Но что лично меня поражает - до сих пор в Москве и России улицы названы именами террористов! Недавно устроили шумиху с Войковым, но вот улица Халтуринская есть; Халтурин таскал взрывчатку в Зимний дворец, но Александру в тот раз повезло. Софья Перовская, Каляев, их имена все еще звучат! Кто-нибудь помнит фамилию мужика, стрелявшего в Борбачева? Он ведь уже вышел на свободу! Борбачева у нас не любят, давайте сделаем его героем! Вот убивать Александра, освободителя крестьян, было верно с точки зрения коммунистов, но сами они отняли потом эту свободу у крестьян, загнав их в колхозы!
  Возможно, они спорили бы так вечно, но уже стемнело. Михаил отправился в ресторан быстрого питания ожидать Марину, а Антон отказался составить ему в этом компанию и поехал домой. День завершился.
  
   
  Глава VI. Закрытый университет
  После того, как Ивана посетила гениальная идея о легендарном усопленнике, встал вопрос о доведении информации до доктора Фогельштейна, чтобы при общей сохранности тайны выяснить о дополнительных потребностях последнего перед операцией. Сам доктор, безмерно довольный своей отговоркой, постепенно начинал жалеть о собственном отказе, отчаиваясь из-за невозможности после него войти в историю. Окончательно расстроился он после гигантского успеха, достигнутого им со свиньями, на которых он полностью переключился летом семнадцатого года. Две ожившие свиньи смогли даже дать потомство - успех был ошеломляющим. Фогельштейну уже не хотелось славы, ему нравилось, что открытие на сей раз осталось тайной даже для глубоко погруженных в науку. В середине августа в гости неожиданно нагрянул Иван, который завел с доктором разговор о посторонних вещах.
  - Как Вы думаете, Евросоюз долго просуществует? - вопрошал профессор Ивана.
  - Классно, с какой-то стороны, что европейские страны договорились, поняли, что выгоднее торговать, чем воевать, - соглашался Иван.
  - Хоть мы и живем в Швейцарии, все равно ничего хорошего от конфликтов для нас. Сейчас на всей Европе единое пространство, простор. Приезжих многовато, но это не так и плохо.
  - Удобнее всего с валютой, что ни говори! - усмехнулся Фарнберг.
  Они выпили по бокалу сухого вина и начали обсуждать античное искусство, которым Фогельштейн давно увлекался.
  - Вот у нас в том медицинском центре взяли и наворотили колонны по типу дорических, - по мере осушения бокала язык Исаака развязывался. - И все ходят, никому дела нет. Никто не знает, как должны выглядеть дорические колонны. Те, что поставили - псевдодорические. Я не знаю, как их еще можно назвать, там даже полной симметрии нет у элементов декора. И я не поленился, посчитал все пропорции. После этого я сильно возмутился, ведь это обман чистой воды. Знаете какие пропорции должны быть у дорического ордера? Там считается...
  - Так что дорический! - перебил Иван, - это было в Древней Греции, а почему сейчас новое нельзя придумать? Или там висела на них табличка, что они дорические.
  - Таблички, понятное дело, не было, но видно же по стилю, что они пытались подражать.
  - Эх, эклектика все это... Знаете, Исаак, вот Вы на нас вроде как работаете, но пока еще и не начали даже. А вот что случись, готовы ли вы оперировать 'здесь и сейчас', если подобный пациент будет найден?
  - Да я бы с удовольствием, но помимо тела нужен хорошо сохранившийся мозг умершего, - вздохнул Фогельштейн. В тот момент он почему-то поверил в выдуманную им самим теорию, что ему подсунут египетских фараонов или что-то около того. Иван комментарий принял к сведению и отправился наводить справки насчет мозга Ильича.
  И вот началась сотая осень с того момента, когда Владимир Ильич Ульянов ворвался в мифологию всех населяющих планету цивилизованных народов под звучной и емкой фамилией Ленин. В Швейцарии уже все было готово к осуществлению коварного плана. Были выпилены все добытые бронебойные стекла, бесшумно перетаскана не одна сотня латунных гробов, а модель площади изучена во всех ракурсах. Назначены ответственные, их роли были расписаны вплоть до малейшего движения. После ночи с Ириной Иван отправился на встречу с завербованными людьми. Встреча повергла его в ужас, он клеймил Карла и Людвига бездарным подбором исполнителей, которые казались ему полными идиотами. Когда один из них во время разговора и изучения схемы, вскричал, что 'вот тут есть еще лауреат Ленинской премии!', Иван привскочил и едва не отвесил затрещину, но быстро одумался, предположив, что решение отправить самые слабые ресурсы на более безопасную операцию было делом рациональным.
  Иван отдал решающие распоряжения и вернулся в Швейцарию; в ту ночь и свершилось коварнейшее мероприятие.
  ...В закрытом университете царила ничем не сменяемая, воистину советская атмосфера. Да, сохранились еще такие места, где все словно дышит теми картинками, которые почему-то вызывают у родившихся после смены строя ощущение загнивающей убогости, тусклости и беспросветной мрачности. Да и у тех, кто родился до и имел возможность сравнить все с условной 'заграницей', реакция могла быть похожей. Подобную атмосферу можно было встретить в длиннющих обшарпанных коридорах выживших среди терний девяностых заводов, а также в чудом сохранившихся научно-исследовательских институтах. Там жила атмосфера, каждый клочок воздуха был пропитан ею; не было того духа свободы, который ощущался на подобных объектах, доступных для посещения среднестатистическому обывателю. Коридоры были полусумрачно темны и полны дверей с загадочными надписями. В этом же коридоре тишина стояла настолько гулкая, а тьма была столь напущена, что жуть глубоко схватывала клещами всяк сюда входящего.
  Но вошедший не оставил надежды: он знал, куда ему идти, знал нужную дверь, и смог найти ее, пару раз использовав заботливо припасенный фонарик. Далее его шаги гулко отразились в комнате - скорее всего, она была просторной и стены ее были открыты. Потом они замолкли, где-то скрипнула дверца. Тишина накалилась. Шаги раздались вновь и что-то звякнуло. Потом послышался звук, представляющий собой нечто среднее между поворотом ключа в замочной скважине и распилом дров. Далее опять воцарилась тишина, потом раздался быстрый топот. Если в первый заход по коридору незнакомец орудовал фонариком, то сейчас, при выходе назад - и фонарик ему не потребовался; лишь шаги шаркающе раскатились по этажу, да незыблемая тень поплыла по очертаниям стен. И казалось, словно тень эта совсем не та, что приходила сюда полчаса назад. Казалось, что тень крупнее, что тень словно стала объемнее. Может, так померещилось; но все звуки и шорохи испарились, а коридор, как и все здание, погрузился в тяжелый не храпящий сон...
  - Он? - раздался полушепот на лестнице, разорвав тишину. В тот же момент где-то гулко бухнула капля.
  - Да там в главной комнате только они и могли быть... Но вообще, попробуй пойми! Кажется, тут даже и не подписано, - тень оказалась не одинокой.
  - У меня фонарик есть. Да. 'Вэ', точка, 'и', точка. Он, - торжественно возвестил сообщник тени.
  - Давай не отдавать сразу? Мне их главный с прошлого нашего предприятия мои десять процентов так и не вернул. Но обещать - никогда не устает.
  - Карл-то? Да не вернет он ничего. Не тот это человек. А мы ему все же вернем, потому что мы же не хотим, чтобы риск наш пролетел напрасно...
  - Знаешь, Вася... Пожалуй ты и прав... Увы и ах! - вздохнула тень.
  Не то во дворе, не то где-то еще дальше залаяла собака. Тот, кого тень называла Васей, негромко кашлянул и переложил драгоценный пакет в другую руку.
  Сообщник молчал, и тень снова подала голос.
  - А это правда, что они завтра и самого его свистнут? Зачем?
  - Сегодня вроде бы, - ответил тот, кого тень называла Васей. Но нам-то что? Не все ли равно. Да пусть похищают, флаг им в руки. Надо, значит надо. Ясно, что не от скуки.
  - Да не тряси ты так банкой, идиот! Ты же все разольешь! - воскликнула тень.
  - Неси сам, они тяжелые, собака,- бросил сквозь зубы сообщник.
  - Я тебе не соб... - залепетала тень и моментально осеклась: у выхода горела настольная лампа и рядом с ней отчетливо виднелся силуэт охранника. Он не спал, но сидел спиной к двум теням, которые, подойди они ближе к лампе, оказались бы уже не тенями, а вполне себе людьми из крови и плоти. Двое, шурша пакетом, присели за колонну, слившись с темнотой. Тени исчезли.
  - Придется не через главный вход, - шепнул один и второй бесшумно попятился за ним. Замок в каком-то кабинете поддался легко, и они проникли внутрь. И снова за окном горел фонарь; и снова вошедшие обратились в две длиннющие тени на стене - и вторая была с пакетом в руках. Сзади по коридору раздались уверенные шаги охранника, все же услышавшего посторонние шорохи. - Но откуда он тут взялся только? - пробормотал тот что без пакета.
  - Решетки, вот незадача, - выругалась более крупная тень. Шаги становились все гульче и отчетливее. Тот, что был без пакета, пошел на риск и осветил карманным фонариком стены. В одной обнаружилась дверь, и оба рванули к ней. Дверь почему-то не была заперта или опечатана, и двое похитителей ввалились в какой-то пыльный чулан. Дверь захлопнулась. Шаги охранника остались в кабинете, поэтому шедший первым отрегулировал фонарик на полную мощь. Вокруг был склад с горами тряпья, из-за которого с одной стороны торчали два шкафчика. Между ними виднелась лестница, ведущая вниз.
  - Так вот где подвал, значит! Из него есть выход к боковым решеткам у корпуса! Идем!
  - Рискнем так.
  Минут пятнадцать они блуждали, зажигая и гася фонари, и наконец, после очередного погашения, они увидели блик, исходивший, очевидно, с улицы. Еще десять минут потребовалось на то, чтобы найти стремянку, хоть она и валялась в пятнадцати метров от предполагаемого выхода. Замок был самый обычный, висячий, и был выпилен в кратчайший срок. Два человека, вооруженные пакетом с мозгом вождя Великой Октябрьской революции, оказались на улице...
   
  Глава VII. Самые последние известия
  Самое обычное, ничем не примечательное сентябрьское утро воцарилось в столице. Школьники и их родители спешили в школы, студенты в институты, служащие на службу. Утро - пора тотальной спешки. И все из-за боязни опоздать. Мы боимся опоздать и все равно опаздываем. В школе за опоздание на две минуты ты получаешь широченную запись в дневнике, в институте редкие въедливые преподаватели отправляют тебя вместо лекции в буфет, а те, что дружат с чувством юмора, могут заставить за опоздание читать детские стишки под общий хохот. В более взрослой жизни на работе ситуация словно раздваивается: одни организации вводят карточную систему и следят за каждой минутой работника, другие, напротив, позволяют работникам чувствовать себя довольно вольготно. Где-то существует и некий смешанный вариант, когда опоздать можно, но упущенное время тебе так или иначе придется наверстать. В компании Михаила и Антона был уклон в либеральную сторону, и сотрудники ценились по вкладу в общее дело, а не по проведенным в офисе часам, однако наши герои обладали врожденной пунктуальность и старались приходить на работу вовремя.
  - Здравствуй, мой дорогой друг!
  - Привет, Миша!
  - 'И Ле-е-енин такой молодой!', пели бы мы сейчас, да? Или как там у вас раньше было?
  - А ты активизировался!
  - Ну так, кто мне все уши прожужжал последние месяцы-годы, вот мол как тогда все было замечательно? Скоро столетие, надо вспомнить светлые времена, бла-бла-бла. Пойдем, нас Петр Степанович просил зайти, обсудить один новый проект.
  Петр Степанович был начальником Антона и Михаила, даже скорее надначальником, бывшим, как это принято говорить, правой рукой директора их компании. Пройдя по коридору, они вошли в холл. На стене висел телевизор, и около него стояло около двух десятков людей: по всей видимости, передавали какую-то очень важную новость. Антон и Михаил пристроились к толпе.
  - Итак, наша съемочная группа сейчас находится на Красной площади, каковы последние новости? - поинтересовалась диктор.
  - Здравствуйте коллеги! - начал корреспондент; за его спиной все было оцеплено, стояли милицейские машины и сновали люди в форме, - по последним данным, преступники проникли в Мавзолей около четырех часов утра. Сейчас я предлагаю вам посмотреть видеозапись с веб-камеры, расположенной внутри.
  На экране появилась сумрачная комнатка, потом в нее вошли трое людей и начали орудовать; дальше видео ускорилось, так как, видимо, орудовали они некоторое время; наконец, неизвестные вытащили тело, уложили его в мешок и покинули помещение. На экране вновь возник корреспондент.
  - По нашей информации, которую мы получили из главного управления МВД Москвы, преступники двинулись в сторону Васильевского спуска, где у въезда на мост их уже поджидала машина, на которой они и скрылись. Передадим слово начальнику главного управления МВД по городу Москве Анатолию Серову.
  - Преступники примерно в три сорок пять по Москве зашли со стороны Александровского сада на Красную площадь, вскрыли пока неизвестным нам инструментом замки и проникли внутрь Мавзолея. Почему не сработала сигнализация, сейчас разбирается специальная комиссия ФСО. Далее им удалось с помощью пока также не известных нам инструментов вскрыть саркофаг и вытащить тело, после чего они отправились к Москворецкому мосту и скрылись на белом автомобиле 'Престо'. Судя по всему, преступники были вооружены профессиональными инструментами, доступ к которым имеют спецслужбы и особые подразделения армии. Возбуждено уголовное дело по статье 'Вандализм' и 'Кража'.
  - Вандализм, - засмеялся Михаил. - Ну умора же. И 'кража' - саркофаг-то не взяли! А сам он в собственности? Украсть украли, но у кого? Они в инвентаризации так и пишут: тело Ленина - одна штука, да?
  - Ну а что можно было еще предъявить? - проговорил ошарашенный новостью Антон на бегу. - Опять ты все в абсурд превращаешь.
  - Вандализм - это когда хулиганы напились и буянят, крушат. Тут очевидно провокация раз, но тело-то! Похищено! Не просто так! И где была охрана?
  Они вошли в кабинет.
  - Петр Степанович, здравствуйте!
  - Ленина украли! - не сдержался Антон, забыв о приветствии.
  - Как украли?
  - Да просто - вскрыли ночью замки, да и вывезли!
  - А я ведь помню, тот случай на Красной площади... Это уже тридцать лет, считай, прошло. Не к добру это. Ой как не к добру.
  - Но мы, в общем, не за этим пришли, уж извините - просто новость такая!
  - Понимаю, - кивнул Петр Степанович и надвинул очки на нос, вместе с чем его вид потерял веселость и развязность; предстоял разговор о рабочих делах.
  Когда Антон и Михаил вышли, отдуваясь, из его кабинета, такой толпы перед экраном уже не было; ведущая спокойно рассказывала про жизнь Ильича, мелькали кадры кинохроники. 'Мнение ведущих политических экспертов смотрите сегодня в специальном выпуске передачи Виктора Дроздова', - такой фразой закончила она свой рассказ.
  - Знаешь, в кои-то веки что-то интересное обсудят, без обличений, врагов, псевдофактов. Хотя... хотя, скажут, что провокация, но...Но смешно, смешно, зачем Ильич тем же американцам. И тело!
  - Вот это да! Им он сам потребовался. Тут явно не провокация! Может и жажда наживы: но кто купит? Кто купит? Не понимаю. Туманно. Очень туманно.
  - Слушай, а если бы он... м-м-м, ну ожил, например, ты бы поддержал?
  - Революцию? Не знаю... Не верю! Да и классы, марксизм же сам понимаешь, взывает к рабочему классу, к пролетариату, но у нас всю промышленность уничтожили. Теперь все стали белыми воротничками. Не могу понять.
  - А что, если это наши власти его и решили похоронить. Ну, надоело, что он мозолит глаза, что лежит рядом, зачем, если напишешь указ, то будут протестовать, а так... Мы ищем, ищем. Но вот что я скажу тебе - если он и оживет, то работать точно не будет!
  - Это ты, пожалуй, верно отметил. Как он в ссылке жил, в своем Шу-шу-шу, 'один день в одну сторону пойду, другой день - в другую', охота, книги, написание статей - не жизнь, а мечта, ссылка-то! В Германию приехал, не сразу начал понимать, о чем вокруг говорят. Какой труд? Умственный только труд, но вождь пролетариата должен быть сам пролетариатом? Об этом нам не говорили. В советское время, конечно, эти условия сочли скудными для такого трибуна. Ведь ему нужны массы. Но и критики считали эти массы рудой для кузнеца. Вот вам и работа. А как он нервничал после съездов! Сколько бумаги замарал, чтобы очернить Мартова после раскола! Вот он, высший труд. А по поводу вчерашнего... Охрану засудить! Вот если не засудят, тогда все ясно будет: власти боялись выдать идею захоронения как свою, вот и разыграли этой спектакль. Или, допускаю, что они, может, и не знали, но уж не мешали, так это точно. И сейчас, на совещании, думают: 'Да и отлично! Устроим на месте мавзолея... магазин!' Или храм! Хотя, ведь в нашей стране это одно и то же!
  - Опять ты за свое! Найдут крайнего, кого можно засудить, не переживай. Но чем же тебе церковь так напакостила? Когда успела?
  - Успела, ох как успела, тем что проникла уже везде, где только можно и нельзя! Тем, что пытается учить морали, будучи полностью аморальной!
  - Ох, опять наш вечный спор, но с учетом нынешних событий он уже не актуален. По мне так все проще, поскольку доказать или опровергнуть существование бога не представляется возможным, то лучше, ошибаясь, верить в несуществующего бога, чем не верить в существующего. Но скажи мне честно, если бы не было УК, и никто бы тебя за воровство не наказывал, украл бы ты?
  - Но УК есть, и все равно воруют, так ведь? Мы же не говорим конкретно про меня: я капля в море, но говорим про общество в целом. Так вот, поверь мне: воровали бы в разы больше. Поначалу бы стеснялись, но... Видя, как делают другие, делают это спокойно, и ничего им за это не делается, и сами бы, сначала неуверенно, а потом все более сосредоточенно, а потом еще и хвалясь пред теми, кто пока не преступил.
  - Ты такого низкого мнения о людях? А как же анархистские идеи? Неужели мы не продвинулись по пути социализации и ничему не научились? Абсолютно ничему? И все попытки вырастить нового человека тоже пропали даром?
  - Почему ничему? Тыкать в кнопочки. И то, сейчас уже и это-то не требуется! Даже в кнопочки попадать!
  - Мы говорим все же не про технический прогресс. Ты мне никогда не докажешь, что, дескать, прогресс технический привел к деградации личности.
  - Я уточню - личности развивающейся, с тягой к самосовершенствованию, прогресс идет во благо, он дает ей такие шансы: читай, слушай, смотри, анализируй. А иным...
  - Так тебе жалко иных? Так если они уже были определены тобой (и только тобой!) на ту сторону, почему же? Ну опустились, допустим они еще ниже, даже если и так, хотя, понятное дело, нет шкал никаких, то дальше что? Не важнее ли, что те, кто хотел, у них появилось больше шансов?
  - Безусловно, ты здесь мыслишь в верном направлении. Но вот подсказка: смотри на детей, ибо в детстве прячется характер. Так вот, чем лучше условия, тем капризнее ребенок, тем чуднее его требования, любовь к родителям от этого не выше, никак.
  - Но кто рос в плохих условиях, родителям часто это ставят в упрек.
  - Во время конфликтов? Тут дело не в условиях, а в конфликтах. Они всегда будут, и когда подростку нужно привести аргумент, вот он и приводит, с такими условиями, что многим родителям тут сразу неловко. Ведь как много у них строится на показухе! Мой ребенок одет не хуже других, да мой ребенок уже в пять лет знает три языка! Ну и так далее.
  - Глубоко, не спорю. Так вот восстановление красной власти: лишишься ты тогда возможности читать, что тебе хочется. Интернет будет по талонам, и будут там сайт газеты 'Кривда' с постановлениями ЦК.
  - Так зачем повторять ошибки прошлого? Умный учится на чужих ошибках, дурак на своих - но мы даже на своих не умеем! Пора и научиться, пора. Если и строить, то учитывая, все учитывая.
  - А куда же деть тогда инакомыслящих? Если ты лагеря и не построишь.
  - Пусть остаются такими, увидев наши достижения, станут сторонниками. Откуда берется протест - люди заняты не своим делом. Чувство неполноценности, нереализованности - и его надо выплеснуть хоть куда-то. Заниматься проблемой профориентации людей с детства, вот тогда уже начинать направлять. И каждый займется своим делом. В том числе и, предугадывая твой вопрос, носители так называемой 'предпринимательской жилки'. Да, дать им возможность вести дела, но: не всем, а лишь избранным, главное, чтобы был честный отбор, и шанс на то был у всех.
  - Наши достижения, ага. Это если они будут! А если продразверстку придется вводить? В общем, такой вариант нэпоподобный, я бы сказал. Но после этот этап сменился сам знаешь каким. Будем уничтожать кулаков?
  - Увы, но сейчас такой вопрос нельзя поставить, на деревне у нас один класс: вымирающие старики. Более-менее успешные хозяйства, фермы, поглощаются агрохолдингами. В плане эффекта масштаба это дает некий эффект, плюс единые стандарты качества. И они поэффективнее колхозов.
  - Таким образом, исчезают мелкие производители, исчезает конкуренция, все это процессы характерные для олигополии.
  - А что еще может быть в олигархическом государстве? Олигополии, да монополии.
  - Убыточные. Или в чем-то прибыльные, но не использующие свой потенциал и на десятую часть.
  - Еще бы, рассчитывают лишь на помощь государства.
  - А у тебя они что, частными вмиг станут? И перестанут быть убыточными?
  - Ты железные дороги с ископаемыми не путай. Социальные услуги для населения, они и существуют единственной целью, для упрощения жизни, а не для собственной прибыли. Я не люблю капитализм, потому что он ставит на первом месте в любом деле разность между доходом и расходом.
  - Но, почему люди не могут совершенствовать капитализм, совершенствуясь сами? Мы, клиенты бизнеса, голосуем своим рублем, имеем право требовать. Но нет, мы хотим свалить все на плечи государства. Мы будем его критиковать, но сами делать ничегошеньки не хотим. Должна быть социальная ответственность бизнеса, и обратный контроль. Но в идеале, при совершенной конкуренции, все упрощается. Ты производишь нечто низкокачественное, то ты недолго протянешь. Все ушли к конкурентам, которых пруд пруди.
  - Но это утопия, создать такую огромную конкуренцию.
  - Если душить волю людей к предпринимательству, то да. Но в них есть и желание, и возможность. А почему нельзя положить параллельно две линии железной дороги? Три? Параллельно две частные автодороги? Мы не представляем себе, загоняем в рамки, но...зачем? Чтоб оправдать безделье, безыдейность и безынициативность?
  - О нет, если вы все дороги сделаете платными, я у вас жить не желаю в этой утопии.
  - Ох, горе-экономист! Ввиду огромного числа мелкого предпринимательства оборот денег резко возрастает. Значит, увеличивается их покупательная способность. Больше рабочих мест, идет борьба не между работниками за лучшее место, а между организациями за каждого работника. А у вас только лишь дурацкая привычка к халяве, что во всем поможет государство.
  - Бум. Вот как это называется. Он придет к пику. И далее пойдет спад.
  - Спад - подъем, ты экономику знаешь не хуже меня, и про синусоидальные циклы прекрасно помнишь, они есть всегда. И про то что кризис и есть стимул к росту. Но есть и средняя прямая, отображающая тренд, которая, как не трудно догадаться, при данной модели ползет-таки вверх. Но погоди, ты спросил про дороги: это будет не заметно для тебя. И сколько появится лишних денег с сокращением и исчезновением бюрократического государственного аппарата, который будут нужен все меньше.
  - Так и в космос будут одни частные компании летать.
  - Конечно! Так и должно быть! Пусть борются между собой, конкурируют. Я убежден, что лет через сто так и будет. И будут реальные успехи в освоении, когда летают не только чтобы утереть нос идеологическим противникам. Но ведь ты тут должен согласиться со мной - коммунизм предполагает отмирание государства, там, уже после наступления светлого будущего, и границ-то тоже не будет, не так ли?
  - Границы? Да при любой системе: наша Земля - малюсенький шарик, окруженный пустотой, безвоздушным мертвым пространством, космосом, и в такой картине есть шарик, где жизнь кипит. И внутри этого шарика мы лишь создаем сами себе дополнительные различия, разъединяясь.
  - Кстати, ты сам прекрасно знаком с теорией, что, мол, войны - это естественная потребность человечества, без них никак, и они стимул для развития с точки зрения не одной нации, но стороннего наблюдателя, видящего один шар.
  - Однажды мы поняли, что ездить на повозках ну уж слишком медленно, и стали прокладывать железные дороги: сколько было противников? Уж и дьявола видели в паровозе! Так и с войнами, однажды поймем: хватит убивать. Дозреем до этой мысли.
  - Удобно подстраивать пример про железную дорогу теперь, когда они внедрены повсеместно, не так ли? А кто знает, что бы ты думал тогда?
  - Это сослагательное наклонение, никто не знает. Удобно быть немцем, и, родившись в семидесятом году, поносить фашизм. И удобно быть Хрущевым, и, когда прошло три года со смерти Сталина, разнести его на двадцатом съезде. Но ведь есть люди, и предвосхищающие это все. Ты вот делишь людей по степени инициативности - по внешним факторам да, но я бы выделил в отдельную категорию так называемых наблюдателей-аналитиков, которые предсказывают будущее. Они при жизни не станут успешными по твоей и, соответственно общемировой концепции, ибо они совпадают. Эта категория своими мыслями вытягивает всех остальных. Потому что даже самому инициативному так или иначе необходимо отталкиваться от какой-то парадигмы. Меня вот что волнует, готовы ли люди сами отказываться от свободы, возможности делать свое дело, но не бегать по зову за копейку? Внушено ли поклонничество государством или идет само? Или это зависит от народа - но я не верю в это! Мы привыкли, мы я имею в виду Россию, что за нас все решит кто-то, например государство, и мы сами достроим себе картинку и сами доделаем врагов. В такой системе это открытая дверь, к которой и ключ подбирать не надо. Людям дай посыл - они сами все достроят. И врагов найдут, сами найдут, вот чем они пользуются. И не поленятся, пойдут и встретят в аэропорту. Вот почему шли доносы, никто ведь не напирал. Неужели мы не можем быть самостоятельными? Зачем прикрываться вечной духовностью? Потому что христианство одобряет убийство врагов при защите своей земли? Но разве оно подразумевает общность мира? Почему при споре двух людей ты должен щеку поставить, но при споре двух обществ должен разбомбить его? Показать ему кузькину мать и превратить в радиоактивный пепел, так? Это духовно? И мы на убийстве неверных построим мир? Светлый?
  - Все проще - они моментально подстроятся, вспомни те же девяностые. Когда появилось много 'новых русских', или гражданскую войну, когда на стороне красных оказалось множество царских офицеров. Более того, там оказались личности, которых Мартов, характеризовал как, цитирую, 'правее самых правых кадетов', вот как! Идеалы - да что они значат? Это всего-то публичная формулировка своих поступков, но кто их ценит? Кто? Разве те странные люди, кто привык за что-то бороться, менять мир. Но, знаешь, они ведь видят мир несовершенным. Ты не прими это лично, я говорю в общем, но они видят мир плохим из-за большого количества желчи внутри себя, они утопают в ней, она заплывает к ним на глаза, поэтому все кажется неправильным. Хотя кто определил эту правильность? Вот, некие индейцы, живут прекрасно, запасов еды даже не делают, поохотились и съели, и довольны. Нет у них морали в нашем понятии, стыда и обиды. Что это такое? Они счастливы? Да, они брошены в своей Амазонии, но найдись там невзначай нефть - все, их сказка кончится. Но пока счастливы. Не умея считать даже до одного. Но даже в нашем, якобы цивилизованном обществе, чем человек глупее, чем меньше он думает о нематериальном, тем проще ему стать счастливым, для думающих же вообще остается один единственный путь - религиозный, ты скажешь, что он иллюзорен, но тогда у нас возникает дилемма, что важнее: счастье или правда? Так вот про желчь - она заполняет собой все, и, наконец, выплескивается в непостижимом желании менять мир, восполнять пробелы, ломать систему, строить, уничтожать за дефекты. А проблема не в мире, а в одном человеке, мир существует уже давно, и проблемы перетекают из века в века. Форматируясь в ту или иную стезю. И все свои теории они подгадывают, что вот, дескать, шло развитие, тогда еще 'не дозрели', но вот теперь-то, ого-го! Хочешь менять мир - начни с себя! Но нет, себя изменить не можем, характер врожден, но как тогда изменить характеристики, вклиненные поколениями в сознаниях масс? Как это сделать? Не лучше ли делать исключительно то, что полезно материально? В первую очередь. Феномен волонтерства, благотворительности, на чем основан - на показушном самоутверждении, глубоко порой и бессознательном. Но ведь выясняется и о тайном ото всех благородстве, но и оно опять же для внутреннего самоутверждения. Думаем ли мы прежде чем сделать? Почему ты помогаешь старушке спустить коляску? Ты думаешь ведь, в тот момент: 'Надо помочь!', ты не делаешь это бессознательно! И что спустя мгновенье? Тебя переполняет чувство, что ты что-то сделал, ('я молодец, я помог! я меняю мир! другие не могут без меня!'), хотя в сущности ничего и не сделал. Но это желчь ненадолго отлегла. Но она вернется. И ты скажешь: 'Мир безнадежен, я то-то помог, но ведь таких единицы, остальные - равнодушное, не видящее дальше своего пуза стадо'. Так вот, счастье, если вся эта желчь спала навсегда, а ты в этом приподнятом состоянии.
  - Ой, как метко! Но это немного эгоистично, думать в первую очередь о своем счастье. А как же другие, обреченные, страдающие? А насчет царских офицеров, то ведь это была идея исключительно Троцкого, не встретившая изначально особой радости у прочих руководителей РКП(б). Он ведь не глупый мужик был. Троцкий Лев Давыдович, в девичестве Бронштейн, легендарная личность, ха-ха-ха! Другое дело, что была огромная нехватка специалистов. При нэпе была интереснейшая ситуация - число вакансий превышало число рабочих рук! Но качество рабочих было низким, спешно организованные рабфаки и ликбезы не могли в один миг создать плеяды талантливых инженеров, финансистов и так далее. Пришлось закрывать глаза на прошлое людей. Впоследствии, во время большого террора, оставшиеся выходцы из царской армии были в большей своей массе подчищены, а вот в промышленности подобные вполне себе остались. Колоски, опоздания - на прошлое смотрели, но...
  - А ты зарази их своим счастьем, страдающих. Докажи, что и они могут одухотвориться, докажи, что счастье - это гармония с миром, с природой, где общество лишь подсистема, и не более того. Пока все попытки помощи, исправления идут от внутренней желчи, мы сделаем только хуже. Давай изменим подход к счастью! Счастье - это длительный процесс или сам факт ощущения какого-то события? В первом случае мы имеем отрезок, а во втором точку. Если вы счастливы на отрезке, вам не хочется, чтобы отрезок прервался точкой, ибо тогда счастье ваше прервется. Таким образом, вы будете получать удовольствие от дела, но большого дела вы не сделаете, потому что тогда встанет вопрос, что дальше? Придумывать что-то новое? А где гарантия, что новый процесс будет счастье приносить? Ее нет. Поэтому большие дела совершают несчастливые на отрезке, которым нужно шкуру рвать, чтобы, наконец, свершилась точка, за эту консолидацию идеи они и готовы бороться. Таким образом, целеустремленность связана с ощущением внутреннего счастья, таким образом, что чем более человек ощущает неудовлетворенность, то тем проще ему достичь каких-то целей. Любящему жизнь человеку не-за-чем ее переделывать. Поэтому мир и переделывают люди, жизнь не любящие, думающие, что и другие должны принять их видение мира. Гитлер желал счастья для Германии? Хотел!
  - Ленин тоже хотел... Мы тут с тобой обсуждаем такую глубокую метафизику, а сегодня ведь такое событие... Что-то за этим будет!
  Разговоры разговорами, но нужно было и поработать; друзья погрузились в приевшуюся каждодневную рутину. Да, подавляющее большинство из нас любит свою работу в день начисления получки, а в другие - готово плевать на нее с большой колокольни. Примеры счастливцев не скрываются от нас и приводятся в пример, но чем они могут помочь? Они прочувствовали свою жилку, занимались бы и просто так, без поощрения - а как нам, оставшимся, найти подобную нишу? Что нам предлагают психологи? Эта проблема, очевидно, должна быть одной из самых ключевых в массовой культуре, потому что это один из тех моментов, когда мы реально можем повлиять на ощущения счастья людьми, не меняя абсолютно ничего, не строя утопий и не организовывая революций. Стоит научить людей прислушиваться к себе, дать им этот ключ. Неужели это не прибыльно? Или прибыльны только особые элитные курсы из серии 'как научиться радоваться жизни', 'как заводить нужные связи', 'как продать все и всем'? Но эти курсы дадут Вам готовую модель, она не будет вашей лично. Да, Вы можете нанять профессионального психолога лично для себя, который все и объяснит, все покажет. Может, он и будет принимать все решения в этой жизни за Вас??? Стоит ли оно того, пока мы сами не понимаем до конца мотивацию своих поступков?
  Рабочий день подвигался к завершению, Михаил ушел на полчаса раньше и отправился в гости к Марине; поэтому оставим их одних и дадим возможность предаться счастью вожделения друг друга. Что до Антона, то он в этот вечер отправился к уже упоминавшемуся вскользь бывшему однокласснику Егору на празднование дня рождения последнего.
  Скажем пару слов о нем. Это был довольно крупный парень, плечистый; при первом взгляде он не производил впечатление толстого человека, однако масса его была внушительна. Основным увлечением Егора были компьютерные игры и вообще любая деятельность, связанная с компьютерами - в этом Егор походил на огромный пласт мужского населения своих современников. Также Егор любил смотреть всевозможные видео с девушками, однако вкус его был немного специфическим. Но об этом мы во всех подробностях упомянем позднее. Он был неглуп, статьи в интернете позволяли ему активно оперировать терминами, в том числе и весьма сложными. Был довольно упрям, своенравен; имел склонность к похвальбе. В определенный момент в нем произошел некий личностный перелом. По крайней мере Антон, после окончания школы ставший общаться с ним реже, был удивлен резкой перемене, случившейся с Егором. Он стал самокритичен, то есть он и раньше был таким, но публично допускал одно самовосхваление, а сейчас, один на один, мог и поиронизировать над собой. Он занялся спортом, сбросил ряд килограммов. Ожидания, что это привлечет к нему хоть толику женского внимания, не оправдались, и масса постепенно вернулась в норму. Трудно сказать, почему этим вниманием он был обделен. Внешность у него была крайне располагающая: широкие лучистые глаза, искренняя улыбка, темно-русые волосы пышным ежиком. Скромный и стеснительный? Может быть, про него так и можно было сказать, но он всячески пытался показать себя лишенным этих качеств. Наверное, прояви он хоть мизерную инициативу, женщины вокруг него перевоплотились бы из экранных полуголых красоток в реальных знакомых, желающих его. Но это гипотезы; сколько Антон не допытывался до него, так и не смог узнать, кто ему нравился в школе. 'Никто', - отвечал Егор, и обманывал. Ведь он знал, кто нравился Антону, и стебал его на эту тему, ровно с того дня, как это заметил. Ответной реакции он не хотел, пусть и объект страсти давным-давно скрылся за горизонтом.
  В этот день за столом собралась узкая постоянная компания; помимо их двоих ее составили два таких же бывших школьных товарища. Выпивки на столе не было. Родители Егора категорически не хотели ударить в грязь лицом перед дорогими гостями, поэтому наготовили и выставили на столе еды, которой можно было бы накормить и десятерых. Юбиляр и его друзья смотрели на переполненные тарелки с недоумением, отчего аппетит улетучился окончательно. Однако, пришлось приложить ряд усилий и все же поклевать незначительное число пищи, дабы создать видимость трапезы. Егор принес с кухни торт. На вид он был очень красив, но вот вкус... Все поспешили, перебивая друг друга, заявить, что торт очень вкусный. Антон, аккуратно рассасывая кусочек, сразу понял для себя, что это 'не его'. Тем не менее свою долю он через силу, но съел и тоже поблагодарил хозяина за угощение. На вопрос, понравился ли ему торт, он кивнул, но при этом состроил ужасную гримасу. Видимо, глубоко в подсознании она виделась ему показывающей окружающим все ощущения, которые его организм пережил при встрече злосчастного торта. Однако по приходе домой ужин Антон уже не потянул.
  Вообще, об истории дружбы Антона и Егора стоит обмолвиться отдельно. Знакомы они были с семи лет, то есть тесно прообщались всю свою сознательную жизнь, став взаимными свидетелями процесса взросления, становления и социализации друг друга. Виделись после выпуска из школы они нечасто, несколько раз в год, преимущественно на общих днях рождения, как мы уже успели заметить. Это был тот случай, когда абсолютно разные люди остаются друзьями, потому что прошли этот путь вместе, всеми 'первыми разами' делились друг с другом, с годами охладевая друг к другу, но все же и цепляясь за некую спасительную ниточку от беззаботных времен. Наверное, они в чем-то и осуждали образ жизни друг друга и не понимали его, впрочем, как это обычно и случается у старинных товарищей, это не было поводом для разрыва, а поводом для многочисленных шуток и подколов. Например, Антон искренне не понимал, как можно свои кровные деньги (а если учесть, что Егор тогда и не имел своего источника доходов, то родительские), вкладывать в компьютерные игры. Нет, конечно, он не мог понять и самого факта, что можно проводить за ними ночи напролет, но развивать таким образом своих персонажей или улучшать модификацию танка (а именно так в голове Антона представлялись подобные вложения)... Нет, этого он понять не мог. Равно и Егор не мог понять, зачем Антон мучается мыслями о тех предметах, на что он никак не может повлиять. Он обвинял того в непоследовательности, неразумности, идеализме. Но, несмотря ни на что, относился к нему со скрытой симпатий. Когда однажды у них случился небольшой конфликт, в результате которого Антон обвинил Егора в личностной незрелости, тот сильно переживал по этому поводу, и был внутренне рад, когда общение было восстановлено. Но, как мы уже упоминали выше - общение это было крайне редким. Справедливости ради, стоит отметить, что им было, в общем, и все равно, что происходит в жизни друг друга. Устроился на работу - хорошо. Теперь есть новый повод для стеба. Но, стеб этот, пожалуй, давно перестал приносить удовольствие, превратившись в дежурную перепалку безвкусными и не цепляющими колкостями.
  Вообще, как обычно оформляются дружеские связи? Привычный набор - школа, институт, работа, хобби, случайные знакомства на отдыхе... Но именно школьные представляют собой наибольший интерес - люди расходятся в своем мировоззрении в разные стороны, но сохраняют дружбу, потому что 'мы же знаем друг друга всю сознательную жизнь'. Они имеют разные интересы, увлеченности товарища кажутся им смешными, но они держатся... Старый друг лучше новых двух? Возможно, но сильное ли удовольствие испытывают они от подобного общения? Да и как вообще формируются подобные привязанности? Ведь в классе, институтской группе, рабочем коллективе, всегда возникают некие подгруппки, сближенные именно общим видением мира, уровнем развития и потопляемости. Но как происходит выбор в шесть лет? На чем строятся симпатии? Трудно сказать, задумывались ли Антон и Егор о причинах, связавших их в подобный бином, но они продолжали упорно держаться друг за друга, пусть смысла в этом - даже практического, корыстного - не было.
  На следующий после дня рождения день родители, а точнее единственная родительница (они развелись, когда ему было лет десять) заставила Егора ехать на дачу забирать поспевший урожай. Пришлось подчиниться, чтобы урожай, который, по мысли Егора, за копейки продавался на рынке, все же не испортился. Заведя ненавистный будильник аж на шесть часов, Егор попытался специально лечь пораньше. Желание спать, довольно легкое, ощущалось, и, едва он лег, казалось, что оно полностью властвует над ним. Но прошло некоторое время, и Егор почувствовал, что спать он не хочет категорически. Он привстал на кровати. Спать не хотелось, желание улетело и самовольно витало по комнате. Он попытался схватить его, но промахнулся, после чего лег обратно в постель. Такая борьба продолжалась довольно долго. Егор решил подумать о чем-то, но и мысли не лезли в голову. Он прокручивал различные сюжеты, где он, к примеру, спускался в подземелье, где бродил по коридорам, спасаясь от вампиров и прочей воображаемой нечисти. Он встал и взглянул на часы. Ужас обуял его, пронизав насквозь: было три часа ночи. 'Вставать через три часа! Три часа на сон! Проклятье! Да зачем мне это надо? Твари. Ненавижу я их. И не стыдно мне за отношение к ним. Забивают себе в голову всякую дурь, а я тут какое отношение должен иметь ко всему? Да ну их в задницу, этих идиотов'.
  Прозвенел будильник, и Егор с огромным трудом поднялся. Спать хотелось не настолько сильно, но он прекрасно чувствовал, что за длинный день это коварное желание еще успеет отыграться. Позавтракав, то и дело роняя голову, что вызвало комментарии матери в духе 'нужно было раньше ложиться', он вышел на улицу. Прохлада и ветерок привели его в чувство, пока он шел по улице и стоял на станции, постукивая ногой о перила, но в поезде его разморило, и он задремал.
  Сойдя на станции назначения из третьего вагона, Егор заметил, что машинист поезда неверно рассчитал дистанцию, в итоге полтора вагона - три первых двери - проехали вперед и людям приходилось спрыгивать прямо на насыпь. 'Что за дикость, - думалось ему, - подал бы назад'. И, словно, прочитав мысли Егора, рядом стоявший дачник закричал: 'Дебил! Назад подай! Дай людям сойти'. Мужик прикурил сигарету, в то время как две не совсем пожилые женщины помогали спуститься старой-престарой бабушке с коляской. 'Что ж ей дома-то не сидится', - мелькнула мысль у Егора. 'Назад подай, идиотина!' - продолжал истерично и гулко орать мужик, отчаянно дымя на прочих сошедших с поезда. Когда мужик заорал в третий раз, потому что та бабушка оказалась не последней, а за ней стала вылезать бабушка заметно старше предыдущей, и уже не с одной коляской, а с коляской, корзинкой и гигантским рюкзаком, Егор не выдержал, и, забыв про все свои присказки про социофобию, заорал: 'Назад подай!' Мужик обернулся и посмотрел на Егора с большим недоумением, так что тому захотелось провалиться, но он лишь попытался изобразить глупую улыбку. Впрочем, слезавшая бабка оказалась последней, двери закрылись, и поезд уехал. Спустя пятнадцать минут Егор был уже на месте.
  Бабушка с дедушкой, отдавшие за лето все силы на злосчастных сотках светились от счастья, впервые в этом году увидев внука на участке. Они угощали его всем, чем можно. По сути, весь завтрак только и состоял из доморощенной еды. 'Да, это вам не бургеры и не чипсы', - думал он, глядя улыбающихся на родственников, но, чтобы сохранить приличие, улыбнулся в ответ: 'О, очень вкусно, спасибо!' Бабушка с дедушкой воссияли - их труды не пропали даром. Да - это была та категория людей, что получила на склоне лет долгожданный смысл жизни в виде работы на земле. Своей собственной земле. Здесь уж точно все зависит от тебя. Обратите внимание, как каждый собственник стремится облагородить свой участочек, свое мини-государство (а кто из дачников за столом не начинал шутить про Силенд, что, мол, и нам надо провозгласить свою автономию), как хочет он его выделить, и как не жалеет сил. Уж, кажись, всю неделю ходил на ненавистную работу - вот тебе диван! Нет! Ты будешь стоять часами в пробке, трястись в набитой электричке; потом умирать, роя траншеи для задержки воды, падать в обморок, целый день стоя на лестнице, крася дом; ты будешь дивиться и очаровываться еще зеленой кислейшей ягодкой, но первой; ты будешь целовать первый огурчик, как не целовал ни одну девушку, будешь поглаживать весной деревца, вопрошая: 'Милые мои яблоньки, как перезимовали? Не замерзли ли?'; ты будешь ругаться с соседями из-за пяти сантиметров территории, на которые заехал забор; будешь запасаться свечами на случай отключения света; научишься мастерить самодельные тачки, пугала, которые будут будоражить твое воображение своим темным обликом ночью, но при этом полностью игнорироваться птицами; ты будешь ложиться спать со звоном в ушах после попыток побороть все лето восстающую как феникс траву, чтобы потом утром возмущаться, что кто-то гудит косилкой в другой части садового товарищества; ты будешь воспринимать войну с борщевиками в разы более кровавой, чем первую и вторую мировые вместе взятые; ты будешь уверен, что лучший подарок на День Защитника Отечества - это шуруповерт; ты будешь всем рассказывать, какой жулик и вор председатель этого товарищества, как он построил себе на казенные деньги забор и вырыл колодец, будешь возмущаться увеличивающимися поборами, но все равно будешь платить их, будешь возмущаться при этом теми дачниками, кто закатывает бучу каждое собрание и пишет петиции на председателя, собирая подписи неравнодушных. И все ради ощущения свободы, вариативности, чувства хозяина, что на этих - именно этих - метрах ты сам себе государство и сам себе начальник. Это поколение, чье детство прошло по съемным дачам (которые давали ой как далеко не всем) - они дорвались. И новое поколение, к которому принадлежал Егор, этот энтузиазм никоим образом не поддерживало.
  Бабушка, получив в свою власть лишнюю пару рук, причем рук довольно крепких, тут же начала поспешно отдавать приказания, отправив Егора бороться с сорняками. Но поскольку тот начал выдергивать вместе с чертополохом клубнику вместе с усами, то пришлось отправить его за пределы участка, бороться с травой там. Тут же появился сосед, приставший с глупыми вопросами.
  'Как учеба? А-а-а-а, уже закончил, - ('Посчитать что ли не может, идиот', - пронеслось в голове у Егора). - Где работаешь? Нравится? Много платят? Ну да, времена сейчас трудные, без блата никуда не берут. Жениться не планируешь?' - и тому подобное. Но наибольшее раздражение сосед вызвал, когда начал показывать как надо правильно держать косилку, с какой стороны лучше начинать кошение и так далее. Хотелось вырваться. Делать было нечего, интернет не ловился. Наступил долгожданный вечер, и Егор отбыл на станцию.
  Подошел поезд, и он устроился у окошка. На станции остался пожилой мужичок жалкого вида, приподнявшийся на цыпочки, чтобы увидеть, как по вагону вместе с внучкой идет та, которую он полвека называл цыпочкой. Они небрежно махнули рукой, и дедок понуро поплелся по платформе. Поезд тронулся. В поездке Егор слушал электронную книгу, изредка поглядывая в окно, где лес и поля периодически перемежались небольшими городками, поселками, деревнями; также пейзаж разбавляли переезды и мосты. И вдруг поезд резко остановился, хотя и станции не было видно. Очевидно, было применено экстренное торможение. В вагоне началась суета. Егор снял наушники. По связи что-то объявляли, но, как это обычно и бывает в электричках, разобрать там что-либо было крайне проблематично. Кто-то уже убежал в соседний вагон. Вскоре из него выбежала девушка и потребовала воды и бинтов. На расспросы окружающих она отвечала уклоничиво. Но только она ушла, моментально поползли слухи. Кто-то уже успел похоронить потерпевшего. Воображались абсолютно разные варианты случившегося, а к тому же пищу для слухов добавляли те, кто все же решился отправиться на разведку в тот самый злосчастный вагон. 'Сколько там крови! Весь тамбур залит', - сухо отчеканил молодой парень, присаживаясь к своей спутнице, обняв ее и продолжив прерванный диалог. Поезд, постояв, минут десять тронулся. Когда поезд подъехал к станции, там уже дежурила бригада скорой помощи. Егор, пытавшийся сохранять невозмутимость и всем своим видом показывая полное равнодушие к происходящему, несмотря на обильный расспрос со стороны пожилой женщины, сидевшей на лавке напротив ('Мы вместе тут сидим, почему я должен знать больше? Мне тут трансляцию провели, что ли' - кипятился он про себя), на сей раз не удержался и подошел к противоположному окну, открыл его (обычно он боялся открывать окна, поскольку в старых электричках сделать это было довольно проблематично, а оказаться в глазах вагона дураком, который не может открыть окно, не хотелось) и высунулся. Он увидел, как двое волочат пострадавшего, хотя тот вроде и мог ступать сам. Поезд тронулся, и из тамбура вошел забавного типа мужчина лет пятидесяти. Он подсел обратно к знакомому, хотя Егор не видел его до этого в вагоне, и начал пересказывать события. Мужичонка размахивал руками и беспрерывно пожимал плечами, при этом его картофелеподобная лысеющая голова с дергающимися усиками и малюсенькими глазками оказывалась ниже этих самых плеч. 'Представляешь!', 'Да-да, прям вот так!', 'Ужасно' - сыпал он словами. В целом из его сбивчивой речи Егор смог составить свою картину: мужик курил в тамбуре, придерживая дверь ногой, чтобы шел свежий воздух с улицы, но не удержался и вывалился. Когда он падал, двери лишились поддержки и естественным образом закрылись, зажав ноги не внявшего предупреждениям Минздрава бедняги. Остальная его часть, очевидно, оказалась вне вагона и так там и болталась. Прибежавшим на шум пассажирам удалось вытащить его за ноги обратно в вагон. Очевидно, товарищ был сильно нетрезвый, поскольку боли почти не чувствовал. Рассказ услышал сидевший с другой стороны старичок и присоединился. Несмотря на преклонный возраст, старичок матерился чрезвычайно, и, что более всего удивило Егора, нисколько этим не конфузился. Но большая часть вагона, слышавшая его, выражала, очевидно, внутреннее согласие с осуждением выпавшего, из-за которого поезд задержался в пути.
  Егор так и не надел наушники, поэтому слышал сейчас разговор своих попутчиков, сидевших напротив него. Это были женщина с ребенком. Поезд своим внутренним освещением озарил забор, где виднелся номер телефона, по которому можно было приобрести чудодейственный смиксованный сахар. Впрочем, большая часть цифр была замазана. Ребенок был как раз в том возрасте, когда детей интересует буквально все - они могут часами повторять 'а это что?'
  'Мам, а почему цифры испорчены?' - закартавил мальчик.
  'А это злые дяди торгуют ядами, чтобы дети случайно не позвонили! Вот добрые дяди и закрашивают'
  'А может, и тети, - промелькнула мысль у Егора. - А ведь я сам всегда смеялся над взрослыми, видя как висят кругом телефоны с рекламой наркоты, что мол, они своих дитяток не берегут и не стирают их. А в последнее время я таким много вижу. Пока я думал, что есть хорошо, а что плохо, считал за достижение одно сообщение на форуме, мол, 'как убрать-то сие злодейство', люди покупают баллончики с краской и - пшик-пшик - и готово. Что и говорить...'
  Егор уже хотел взгрустнуть, что зря потратился на билет, но тут по вагону пошли контролеры. Поезд остановился на очередной станции, и толпа зайцев рванула по платформе. За двумя контролерами возвышались два здоровенных удальца с нашивками 'Охрана'. Нутро у Егора заскрежетало.
  'Вот два мужика! Станьте в тех и тех дверях и не пускайте! Что за бред? За что вам платят зарплату? В вагоне и так сидят те, кто так или иначе купит билет, кто законопослушный или живет на станции, где есть турникеты. Вот и все! Зачем это бродячий цирк с проверкой? Как часто вы ловите нарушителей? Кто хочет нарушать, ему словно говорят: 'Нарушай, но плати за это. Плати бегом по платформам, с риском быть отрезанным закрывшимися без предостережения об осторожности дверями - а я, будь машинистом и, видя таких в зеркала, закрывал бы так, чтобы прищемить их по максимуму - плати прыжками с платформ и лазанием по заборам. Хочешь не платить - страдай. Но стоит ли это страдание денег за билет? По-моему, это веселое приключение. Я просто законопослушный. Я понимаю, что если я не заплачу, однажды поезда встанут. Я ответственный. Но почему, почему, если контролеры не прошли, я корю себя за купленный билет? Значит, я покупаю его ради них? Ради вот этой шайки-лейки???'
  Егор приехал домой и привычная жизнь вновь закабалила его. 'Как же смешно это смотрится со стороны', - в очередной раз подумал Егор, осматривая новую красавицу-модель. 'Интересно, сколько времени суммарно тратится на это? И ведь я знаю, как его значительно уменьшить, знаю... Стоит лишь ускорить время конца, стоит всего лишь раньше кончить... Да, равно как и везде', - засмеялся Егор над показавшимся ему оригинальным каламбуром собственного производства. В подобные моменты ему вдруг хотелось, что называется, начать с понедельника 'новую жизнь'. 'К этому не притронусь, без этого я смогу обойтись, вообще легко, буду заниматься этим и этим'. Но равно Егор и прекрасно знал, чем окончится понедельник. 'Один раз', 'две минутки' и так далее. 'Как же жаль, что я не пью, - думал он в такие моменты, - напиться бы сейчас конкретно'. Мысли о некоем более рациональном распределении времени растворялись также незаметно, как и появлялись. Егор успокоился, решив, что, несмотря на все трудности, которым подвержена его жизнь, ему удается сдерживать себя.
  ...Странный сон мерещился той ночью Дарье: она словно бежала по бесконечному туннелю не то от бандитов, не то монстров, и всякий раз, едва она отрывалась, преследователи появлялись спереди. И всякий же раз, обнаруживался некий проем сбоку, в который наша героиня и устремлялась. Так она бегала довольно долго, пока сон не сменился. Вообще, эти моменты, смены снов, всегда интересовали Дашу, которая вела специальную тетрадь для записи снов. Иногда за ночь удавалось увидеть несколько действительно интересных снов. Второй сон был в ту ночь более спокойным, но не менее странным: странность его была в полном отсутствии людей. Странно было и то, как Дарья передвигалась, она полулетала, словно целлофановый пакет взмывает на ветру. Впрочем, когда она проснулась, ощущение легкости пропало напрочь. Даша выключила надоедливый будильник и задремала... За дверью раздался шум: ее мама собиралась на работу.
  'Дашенька, не пора ли тебе на учебу?' - вежливо поинтересовалась она. 'А, что?' - у Дарьи начался некий полусон-полуявь, но вдруг сознание резко прояснилось: на часах было без пятнадцати восемь. Оставалось сорок пять минут до первой пары, а среднее время поездки до корпуса составляло около часа. А ведь надо было еще выпить какао и привести себя в порядок. С последним, по традиции, отношения у Даши не очень складывались - волосы категорически не желали укладываться хотя бы в малое подобие прически, а кофта, мирно висевшая на стуле, за ночь вдруг стала мятой. Поэтому она сделала упор на первом пункте. Утро было прохладно-освежающим, что позволило довольно быстро ободриться. Однако уже в вагоне метро Дарья начала дремать, прислонившись головой к перилам. Однако выходить ей надо было на крупной пересадочной станции, и толпа, основную массу которой составляли спешащие и опаздывающие, вынесла ее на перрон.
  У выхода из метро толпились торговцы цветами, но Даша была равнодушна в первую очередь к цветам, а только во вторую к громогласным призывам. По пути Дарья остановилась на мосту и пять минут следила за теплоходиком, именуемом в простонародье речным трамвайчиком. Сезон близился к завершению, было пасмурно, и пассажиров на палубе не было. При подходе к институту Даша аккуратно протиснулась сквозь облачную толпу курильщиков, которых федеральный закон, заботящийся о здоровье и долголетии подданных, выгнал к входной калитке из внутреннего двора, где они могли спокойно сидеть на лавочках. Толпа свидетельствовала о том, что наступила перемена, а значит, Даша опоздала ровно на одну пару. Это было не страшно - о потерянных баллах за посещение она и не думала, но войти в аудиторию во время идущего семинара было для Даши весьма сложно психологически.
  Опаздывала в то утро на учебу и Оксана: пробки как всегда обильно заткнули собой столичные улицы. Не пришла и Ирина, не пришла совсем, ибо из ночного клуба в общежитие такси привезло ее к шести утра. Зато Елена пришла на первую лекцию всего с десятиминутным опозданием, да и то вызвано оно было перекуром у входа в двери института. Из знакомых лиц в огромной аудитории в глаза сразу бросился силуэт Арины Кузиной, кивавшей в первом ряду. Елена бросила на нее недоумевающий взгляд и направилась на более верхние ряды, подальше от кафедры. Занятия, как это обычно и бывает, тянулись медленно. Лекции вообще веселыми бывают лишь тогда, когда их читает веселый лектор. Во всех остальных случаях они кажутся вечными. И если на первом курсе новоиспеченные студенты вовсю скрипят ручками, отмечая на полях каждую мелкую реплику, то на втором они уже больше слушают, записывая разве что основные факты с помощью слаборасшифровываемых сокращений, а уж на третьем постепенно перестают их посещать, понимая, что подобное посещение мало поможет им при сдаче экзамена. На второй лекции народу прибавилось. Даша тихонько вошла спустя пять минут после звонка, беззвучно извинилась перед преподавателем и отправилась на самый верх.
  Оксана в это время все каталась по соседним дворам, ища место, где бы припарковаться, и, наконец, оно было ею найдено. Поднимаясь по лестнице, она взглянула на часы: прошло уже двадцать минут с начала лекции. На площадке между этажами было установлено зеркало, и Оксана приостановилась, начав прихорашиваться. Она причесалась, поправила юбку, и во всех ее движениях сквозила манерность, словно она выйдет сейчас на красную дорожку, где будет находиться под объективом фотокамер ведущих модных журналов. Приосанившись, она вошла в дверь, и, не здороваясь, прошла в аудиторию, усевшись несколько в отдалении от основной массы студентов. Пространство вокруг нее тут же преобразилось из-за выделяющегося парфюма. Мужская часть аудитории шепталась относительно ее наряда, а женская поглядывала с некоторой завистью. Дарья зевала. Преподаватель продолжал что-то гнусаво объяснять, лекция тянулась медленно, но ближе к концу произошло событие, несколько оживившее происходящее. Оксана, заметившая, что ее появление вызвало всплеск внимания в аудитории, решила добиться его и от преподавателя, поэтому задала лектору крайне неприятный вопрос. Лекция была посвящена социологии, и Оксана усомнилась: 'А как Вы можете поручиться, что Ваши результаты верны, что люди не врали? Это глубочайшая некомпетентность, думать подобным образом'. Пока все осознавали, что за дерзость произошла, Оксана продолжила, воспользовавшись тем, что теперь в зале была полнейшая тишина, чего преподаватель добиться никак не мог, хотя и сделать около десятка замечаний, а три фамилии даже записал себе в блокнот, обещая их спросить на экзамене более дотошно. 'Если вопросы поставлены таким образом, они сами мотивируют людей на то, чтобы откреститься'. Лектор встрепенулся и стал отвечать. Потом вечером, вспоминая этот эпизод, который больно засел в его голове как унизительный, он понял, что огромной ошибкой было начало дискуссии. Оксана к ней словно готовилась. Она популярно объяснила, что подобная подача материала никуда не годится, что мы не рассматриваем реально полезные эксперименты, создаем бессмысленные опросники исключительно ради их создания, но не ради каких-то новых выводов. У лектора все явственнее сидела в голове мысль выгнать Оксану. 'Но что это такое, тех, кто ничем не интересуется, болтает, я не выгоняю, просто делаю замечание. Если я выгоню ее, очевидно, много знающую, я настрою всех оставшихся против себя', - размышлял он. Оксана мгновенно почувствовала его слабость и стала напирать сильнее. 'Да Вы сами проводили хоть раз исследование? Хоть одно? И какие выводы Вы сделали?'. Лектор понял, что он плывет и сейчас сорвется на крик. Ему стало страшно, потому что не было ни одного способа урезонить и остановить зарвавшуюся девушку, а та купалась в лучах славы.
  Но лектор был неправ, думая, что она сейчас героиня зала. Услышь он шепот с задних рядом, а то и проведи все тот же опрос, то он узнал бы, что многие осуждают ее. 'Опять эта дура выступает, лишь бы поболтать и повыпендриваться', - шепнула скучающей и переписывающейся с Василием Лене соседка.
  Даша не понимала смысла перепалки, ей и без того было скучно на лекции, она надела наушники и прилегла на стол. На счастье преподавателя, у него зазвонил телефон, и он вышел из аудитории. Оксана сидела одна, и словно стена пролегла между ней и остальными учащимися. Преподаватель вернулся и сразу же переключил слайд презентации, продолжив объяснять, словно и не было конфликта минутами ранее. Лекция подходила к концу.
  'И как всегда в конце спрашиваю, есть ли вопросы, что непонятно, - взор его прокатился по аудитории и остановился на Оксане: та копалась в телефоне, - нет, лучше не спрашивать... но...'
  Ситуацию выручила Арина Кузина, которая стала уточнять, по сколько баллов можно будет заработать, выполнив дополнительное задание. Прозвенел звонок, и лекция окончилась.
  Даша совершила грубую техническую ошибку, о которой потом весь вечер жалела: упустила возможность попрощаться с девочками сразу после окончания занятий и теперь вынужденно понуро плелась с ними по направлению к метро. Как известно, группы людей всегда неторопливы, кто-то, хоть один, в принципе ходит не спеша, кто-то на каблуках, кто-то останавливается и начинает фотографироваться, кто-то общается по телефону - в итоге средняя скорость группы упорно стремится к нулю. Даша шла чуть впереди и поодаль, усиленно сбивая шаг, чтобы не выбиться вперед и тем самым не выделиться. Но усилия оказались напрасными, одна из девочек, Таня, обратилась к ней, попытавшись втянуть ее в разговор. Самой девочке, видимо, было крайне неловко из-за того, что с Дарьей ни Настя, ни Вика, идущие рядом, не заговаривали, поэтому она и задала ей какой-то пустяковый вопрос. Но Даша сразу почувствовала подвох, еще не видя его, но понимая, что он есть, она начала формулировать ответ, но тут же была отброшена навзничь вопросом другой девочки, Насти, только сейчас увидевшей, что Даша тоже участвует в беседе:
  - Даш, а у тебя сейчас-то парень есть?
  Холодок пробежал по телу, она обмерла и засмущалась. Осознав всю нелепость своего положения, и что ее смущение сейчас намного глупее, чем отсутствие парня, она попыталась улыбнуться, что впрочем, выглядело так себе.
  - Что значит сейчас? - молвила Даша с легким смешком, делая сильный акцент на слове 'сейчас'. Она обвела взглядом девочек и осознала, что ее не поняли.
  - Нету. Абсолютно нету, - тихо промолвила она. - Но, быть может, может он где-то и есть, просто мы еще не встретились! - попыталась выкрутиться Даша, вставив оригинальную в своей непосредственности шутку. Одна из девочек фыркнула, и Вика, зашикала на нее.
  - А какого парня ты хоть ищешь, а? - уже с откровенным вызовом спросила фыркнувшая.
  - Ой, - улыбнулась Даша. - С большим сердцем, но не влюбчивого! С широкой душой, но не открытого. Да и вообще, если уж так смело мечтать, то хочу, чтобы это был человек, перед которым я могла бы неадекватить, сколько душе угодно, абсолютно не переигрывая. Это очень важно... Наверное...
  'Ой, какую же чушь я несу, да как можно описать своего человека, даже если он и есть? Если нет - так зачем и описывать?' - подумала сразу же Даша про себя.
  - Да уж, понятно все, где же такие обитают, вот в чем вопрос! - продолжила гнуть свою линию Анастасия. - Ты ведь пойми, мужик-то он по-другому устроен, чем ты. Ему все твои фифочки не нужны. Мужик - он мужик. Ему нужно от тебя что? Правильно, постель. А ты, прости меня, даже не накрашена. И какой приличный парень пригласит даже погулять тебя в таком виде? Ты придешь такая, и ему будет стыдно за тебя перед окружающими. А ведь это крайне важно для мужика, для его уверенности в себе, даже если ты не сможешь устроить ему праздник в постели - а не всем это дано, и в этом нет ровным счетом ничего обидного и предрассудительного, - (тут Настя сменила тон на крайне важный), - это останется между вами, и все; если парень довольно мягкий, то он смирится и с этим; есть и те, для кого сам факт, что им кто-то дал, является высшим счастьем, за что они готовы простить многое или почти все, но таких, ясен пень, лучше не выбирать, это высшая степень болота; но я ушла от основной мысли - идя рядом, рядом с ним ты должна выглядеть так, чтобы он чувствовал гордость, чтобы улавливал взгляды прохожих, прикованные к тебе, чтобы думал: 'Она - моя! Они мне завидуют, но уже поздно, я завоевал ее'. И не дай бог он потеряет это чувство завоеванности - это потеря интереса, это охладевание. А это уже тупик. Дай парню возвысить себя, свое эго - это второе, что нужно мужику, после постели. И не менее важно, ты можешь кувыркаться как угодно, но если он не чувствует, что добился тебя с помощью чего-то, в идеале - самые успешные женщины окружают это тайной, чтобы он не знал об этом и гадал - но ни в коем случае не должно быть чувство дешевости. В противном случае, девушка превращается в бесплатную проститутку, резиновую бабу, обтянутую кожей, инструмент физиологического процесса, не более того.
  Даша молчала на протяжении всей этой крайне длинной тирады коллеги, но стоило той приостановиться, чтобы на пару секунд перевести дух, как Дарья на удивление окружающих уверенно и резко произнесла:
  - Возможно это немного странно, но мне как-то абсолютно не интересно ни первое, ни второе.
  - Ну, Даш, ты глупостей-то не неси, про второе-то ты может еще не усвоила, опыта нет и так далее, но физиологию ты не обманешь! Не бегать же всю жизнь в ванну, пока родители в комнате сидят, верно? - Таня и Вика засмеялись, одобрив шутку подруги.
  Даша глубоко вздохнула и схватилась за голову, опустив взгляд вправо и вниз.
  'Уф-ф-ф. А-а-а-а. О чем вы. И... А-а-а, не знаю, при чем тут ванна, но... Бессмысленно это все... И я вообще не знаю, к чему этот разговор, и куда он катится... И все это... И мне не интересно', - думала она, точнее, кто-то думал внутри ее головы, вороша осколками слов, как ураган переворачивает гаражи и срывает крыши.
  Даша, аккуратно сделала пару шагов в сторону, словно показывая, что не считает общество этих девочек своим. Таня, втянувшая Дарью в этот разговор, почувствовала, что дело клонится не туда, куда нужно, и аккуратно сменила тему. Даша шла молча; девушки дошли до метро и распрощались, поехав по своим делам.
  Впрочем, Настя и Вика пару станций ехали параллельно и обсуждали как раз Дарью.
  - К чему она показушничает? Как меня бесят подобные! Перед кем она тут хочет поднять свой авторитет, которого у нее никогда не было и не будет? Тихушница тихушницей, а тут такой демарш. Ну, нет сил признать, что ты непопулярна, потому что ничего из себя не представляешь. Займись внешностью, приведи себя в порядок, займись своей самооценкой, стань уверенной в себе - на тебя все будут смотреть по-другому, и парни в первую очередь. Тебе никто не дает, а ты подразумеваешь, мол, 'а мне и не надо', выпячивая это, словно тебе это и изначально неинтересно было. Лозунг 'главное не победа - главное участие' придумали те спортсмены, кто приходит к финишу последними. У нас сейчас на работе есть девушка, которую могли повысить. Ее или другую. Она молчала, и, очевидно, внутри себя верила в продвижение, но после того, как повысили другую, она всем на каждом углу орет, что 'я и не хотела, зачем мне эта ответственность, отдуваться за всех других'. Это наглая ложь и провокация! Выбрали не тебя - смирись! Точнее так - борись, чтобы в следующий раз выбрали тебя! Подумай, почему вышло вот так. Но зачем нужна подобная показуха! Аналогично, есть у меня одна знакомая, которая говорит, 'да мне и не нужен парень, лучше буду жить с котом'. Да! Кот, правда, кастрированный, а если даже и нет - то кошку клепать будет, а не тебя! - кипятилась Анастасия.
  - Да, наверное, ты права, но она ведь странная, Дашка-то. Сидит, бывает, на паре и рисует какие-то вещи. Причем то неведомые символы, а то такие пейзажи, что глаз не отвести. Я один раз сидела сзади и наблюдала, как зачарованная, за этим процессом, как она рисует. Представь, как обычный лист обычной рабочей тетради за какие-то минут пятнадцать преображается - и даже без использования цветов! Она определенно видит мир не так, как мы. То, что было сегодня - скорее ее попытка самообороны, после того, как ты наехала на нее слегка, - аккуратно не согласилась Вика.
  - Я наехала? Чем же? В чем наезд? Она думает, что все с ней будут разговаривать на уровне ее пятилетних игр? Почему она упрямится и не хочет понять, что в определенный период нужно начинать взрослеть, переоценивать что-либо?
  - Ну, может быть ты и права. Я ничего не имею против нее. А насчет повышения - всем людям свойственно затирать свои желания - и не одна твоя знакомая была в этом уличена.
  - Да в том-то и дело - против таких, как она, никто ничего не имеет. Вот меня многие не любят. Почему? Завидуют. Внешности; что у меня парень классный, а не убогий замухрыжка, как у Таньки, опять же, не устану это повторять тебе, потому что знаю, что ты ей не передашь. Убогий он! Не нравится он мне категорически. Или у той же Лены - вообще парень ни о чем, а она держится еще так за него, у-у-ух! А Дашке-то чего завидовать, никому она не нужна. Поэтому пусть и слушает тех, кто что-то стоит, кто успешнее ее, пока ей советуют. В другом коллективе вообще сгноили бы такую.
  Двери поезда распахнулись, Настя вышла, а Вика поехала дальше, размышляя над последними словами знакомой. С одной стороны, она была в целом согласна с посылом, но была в ней какая-то необъяснимая симпатия к Дарье, и эта симпатия позволяла ей признать полное право последней на собственную, необычную точку зрения. Если утверждать, что в любом учебном коллективе найдется некая персона со слишком выделяющимися на общем фоне странностями, то - даже несмотря на все насмешки и нападки - есть довольно большая категория тех, кто, даже поддерживая на словах травлю, всей душой симпатизирует изгою. Может, это чувство роднится с симпатией к слабейшему в спорте. Но если Даша и была изгоем, то ни в коем случае не потому, что ее кто-то откуда-то изгнал, а потому что сама сторонилась шумных, да и даже тихих компаний.
  В то же самое время Елена, об отношениях которой с Василием подобным нелицеприятным образом отзывались коллеги по институту, возвращалась домой с тревогой: скандалы родителей, участившиеся в последнее время, усилились до такой степени, что вопрос, до сих пор витавший в воздухе где-то параллельно, когда даже при самых больших обидах все боялись произносить это слово вслух, выплеснулся наружу. Вчера, до сих пор никем не упоминаемое табуированное слово воспрянуло и понеслось, приклеиваясь к обоюдным обвинениям. Слово это было 'развод'. Да, мысли Лениных родителей эта идея, видевшаяся ими как спасение от всех бед и открытие нового счастливого горизонта, занимала давно. При первом приходе в голову она вызывала смущение: 'Как же так! А ведь когда-то мы клялись в вечной верности!' Но потом постепенно все сдерживающиеся факторы снимались. А как мы прекрасно знаем, что в семьях важнейшим подобным факторов являются дети. А Елена, очевидно, дитем уже не была. Она и сама в любой момент могла создать свою семью, уйдя к Василию. Кстати, прошедшую ночь Лена сама напрашивалась к нему в гости, но тот отказался, что было очень редким событием и всегда вызывало у девушки легкое волнение. Да, подобное волнение возникало у нее и в иные моменты отношений. Конечно же, непосредственно замуж Василий не звал и не был похож на человека, готового на предложение, но 'гражданский брак' (то есть, незарегистрированное сожительство) стал в те годы популярным явлением, и в последнее время Елена все чаще и чаще оставалась у него и все реже бывала дома. Она не хотела прямо насовсем переселяться к нему, потому что ей категорически не нравились дружки Василия, которые могли нагрянуть ни с того ни с сего и делали это довольно часто. Но порой единственным осязаемым движением Елены была жажда сбежать к нему на постоянное местожительство. Она не была единственным ребенком в семье, у нее был старший брат, он был уже пять лет как женат и проживал в далеком сибирском городе. Как он там оказался - отдельная история, перенос которой на эти страницы рискует увеличить общую массу текста нашего произведения в два раза, поэтому о нем мы умолчим. Сколько конфликтов Елене приходилось гасить собственноручно, вырывая из рук сковородку, тапочки, телефоны. Не было ее в тот день, когда в свой последний полет отправился новенький телевизор. Сколько ей приходилось слышать жалоб от обеих сторон в интимной обстановке, но мысль о разводе ей почему-то в голову не приходила. И услышав вчера это емкое слово, она никак не могла поверить: почему она об этом даже не задумывалась? Никогда! Ладно, если бы все было чинно-мирно. Но здесь родители мирились, порой даже куда-то вместе выбирались, даже какие-то элементы романтики у них вдруг начинали проскакивать. Ох, как они были мелки, это был всего один коротенький поцелуй на ночь или секундное удерживание руки партнера. Неужели любовь может так стираться? Неужели совсем недавно казалось, что всегда будет страсть, что всегда будем друг для друга опорой и поддержкой? Вот, Елена - живой свидетель! Не об этом ли мы говорили в ту ночь??? Но как все опостылело! Воспитание ребенка действительно было объединяющим аспектом. Маленькую Лену по очереди водили на занятия фигурным катанием, потом плаванием. По очереди сидели, помогая с домашними заданиями. Брат к тому времени уже был совершеннолетним и жил своей полноценной жизнью - он был из ранних. Да и ревность к сестре, уведшей всю родительскую любовь терзала его сердце. Лена взрослела, настал момент, когда она впервые огрызнулась и открыто сказала родителям, что спорт ей больше не интересен. И начался переходный возраст. Однажды Лена поехала с тремя одноклассницами купаться за город и еле дотащилась до дома, нехило проблевавшись под утро. Не нужно было быть большим предсказателем, чтобы угадать, что в девятом классе в школьной сумке у дочери начали обнаруживаться сигареты, которые ей подкидывали коварные подруги. Впрочем, вскоре одна их дальняя сестра обнаружилась уже не только спокойно лежащей в пачке, но в дымящемся виде в руке стоявшей на остановке Елены - ей кто-то дал ее подержать. И главное, самое увлекательное, начались свидания с мальчиками. Если раньше родители вместе с ней смеялись над анонимными записками от 'тайных поклонников', то теперь приходилось долго засиживаться за полночь, обсуждая очередного кавалера. Посиделки эти затягивались все больше, по мере того как росло число вариантов для сравнения. А далее были поиск института, госэкзамены, срочный поиск репетиторов, переживания, возмущение низкими баллами, неудачная попытка обжалования результатов, и далее поиск ресурсов на оплату обучения. Едва поступив, Елена познакомилась с Василием, и этот вариант оказался пока самым долговечным. Конечно, этот парень в корне не понравился родителям, однако они старались выделить в нем положительные черты, сходясь во мнении, что вариант, пожалуй, и не самый худший.
  Трудно сказать, что ее привлекло в нем. Вот Василия привлекла Ленина попа - типаж оказался полностью соответствовавшим его мечтам. Что там говорить, мы выбрали Елену героиней нашего занимательного повествований по той же причине; всяко приятнее упоминать о жизненной истории девушки с вкусными формами, чем без оных! Да и грудь у Лены тоже была весьма неплохой, не сказать, что она была выдающейся (ни в смысле вперед, ни в смысле особенной), но подержаться там, откровенно говоря, было за что. И Василий не стал упускать случая подержаться! Наверное, Лена любила его, но это была любовь немного странная. С одной стороны, ей казалось, что она вытягивает его из общества парней, которые ей категорически не нравились; делает его человеком, социализирует его, заставляет следить за собой. Ей поднимала настроение мысль о своей жертвенности, можно даже сказать, некой сакральности всего происходящего. Почему она оставалась с ним даже после нанесенных обид, открытых проявлений невнимания, легкого пренебрежения с его стороны? Если в других отношения, на первых порах столкнувшись с резко отталкивающими факторами, Лена быстренько махала ручкой и упархивала, то здесь, очевидно, было уже поздно. Ей почему-то периодически казалось, что она не сможет остаться одна, жизнь ее станет ужасна. А может, мысли эти были полностью подчинены физиологии, где она оказалась зависима от ощущений, которые могла получить лишь с ним, а в день облагораживания девичьей похотливости Вася был, между нами говоря, хорош. Уж не знаем, был ли здесь случай, когда размер имеет значение, да и возиться с линейкой не очень хочется, но порой Лену атаковывали аппетитные мысли, что сейчас она откроет свой рот и вкусит все непередаваемые прелести.
  Но в этот день, возвращаясь домой, Елена не испытывала подобных влажных мыслей, все ее помыслы были о доме и о домашних. Что будет сегодня вечером? Очередные битые тарелки или взаимные извинения за вчерашний день? Она знала, что они демонстративно спали в эту ночь не в одной постели, отец разложил для себя раскладушку, за которой не поленился слазить на антресоль. Сейчас главной ее стратегией было прийти домой до того, как родители вернутся с работы и постараться сделать им маленький сюрприз. Но какой и в честь чего? 'Может быстренько приготовить что-нибудь интересненькое? Или испечь? - размышляла Лена. - Но я накрою стол, а они показательно не сядут за один стол...Или наоборот, им будет неловко отказать? Но сколько раз бывало, что садились за стол они вполне мирно, а к концу обеда начинался конфликт? Да и вообще, кухня - самое взрывоопасное место в квартире, тут и начинается большинство скандалов, благо всегда рядом под рукой есть тарелки, готовые к бою. Лена все же выбрала вариант встретить родителей хлебом-солью. Надев фартук, она принялась колдовать над кастрюлями и сковородками. Она очень сильно нервничала и постоянно бегала на балкон на перекуры. Наконец, яства были подготовлены и гордо возвышались над столом. Мама пришла первой. Лена объяснила, что сегодня их отпустили пораньше, и она решила не терять времени и сделать подобный сюрприз к их приходу. Тем более, три дня назад была годовщина дня их знакомства, а они его никак и не отметили. 'Да лучше бы его и не было, знакомства', - чертыхнулась в сторону Ленина мать. Знакомство то состоялось в парке, где Алексей и Инна (так звали их) случайно оказались в очереди на прокат лодок друг за другом. Оба были в компании, чисто мужской и чисто женской соответственно, и было неудивительно, что они в итоге разбились по парам. Две пары продержались вместе лишь до конца вечера, а вот Алексей назначил Инне свидание, на которое та, хоть и получасовым опозданием, но явилась. Сейчас она при словах дочери и вспомнила этот момент: ведь было, было некое предчувствие! Не ходи туда! 'Ладно, будь что будет! Надеюсь, он уже ушел, и я спокойно пройдусь одна', тешила себя ложной надеждой девушка. Но Алексей оказался терпелив и настойчив. Он стоял в указанном месте, и не было тени сомнения на его лице. В руках он держал букет. За время встречи он ни разу не обмолвился даже намеком об опоздании, которого Инна поначалу стеснялась. Неловкость ее быстро прошла, и они были искренне рады провести этот вечер вместе. Подобные вечера участились, а уже спустя два месяца Инна получила предложение, от которого было невозможно отказаться. Уже в первый день совместной жизни она стала свидетелем того, как ему пришлось наорать по телефону на кого-то из бывших подруг, жаждущих объяснений. Объяснения последовали позднее, когда Инна получила подброшенную в почтовый ящик анонимную записку 'думаешь, увела мужика и будешь счастлива?' Больше всего Инна удивилась, что потенциальная конкурентка (или, как модно говорить сейчас, 'бывшая') знает о том, что почту проверяет всегда она. В целом, Алексей двадцать лет минимум казался ей идеальным партнером. Она хвалилась перед подругами и купалась в лучах их зависти. Неприятности начались с того, как Алексей сначала получил серьезную травму и в течение полугода не работал. Семейный бюджет провис. Елене тогда было около десяти лет, а сын Борис проходил службу в армии, и мама вынуждена была работать на трех работах, добывая пропитание для семьи. Потом у Алексея начались проблемы по мужской части, его возможности скуднели и скуднели. И однажды Инна прямо поймала себя на разглядывании нового молодого сотрудника на работе в сексуальном подтексте. Да, ей пришлось признаться себе, что она хочет его. Инна была не по возрасту хороша собой и прекрасно понимала, что робкий юноша ей не откажет. Но где есть первый раз, часто кроется и второй. Инна стала к тому времени крупной начальницей в своей компании, и под ее крылом оказалось достаточное число молодых парней. Среди охранников зародилась шутка, которую они адресовали юноше, 'задержавшемуся на рабочем месте' и 'решавшему с Инной важные деловые вопросы'. 'Тебе она тоже говорила, что ты лучший и у нее такого удовольствия ни с кем не было?' - ехидно улыбаясь, спрашивали охранники, и юноша мгновенно обливался краской. 'Поздравляем, ты семнадцатый'. Логично, что рано или поздно подобные слухи и догадки доползли и до Алексея. Догадки строились исходя из подарков, которые жена приносила с работы безо всякого повода. И Алексей понимал, что боится намекнуть об этих догадках супруге, потому что он хуже 'их'. Он понимал, что уже не тот, понимал, что жена его молода душой. Но подобное понимание его могла разделить только рюмка, с которой он начал постепенно выстраивать свои отношения. И однажды он явился домой в состоянии, когда скрывать эту дружбу было уже невозможно. Инна не стала его укорять, а засуетилась, стала ухаживать, уложила, дала отвар шиповника. Она почувствовала себя виноватой и на время, казалось бы, вновь полюбила его. Не страстно, но с душой и с чувством долга, с желанием помочь и сохранить семью. Но с тех пор, как это чувство утихло, отношения между ними становились все напряженнее и напряженнее. И когда дочь перешла в совершеннолетний возраст, начала встречаться с Василием, уже и не оставалось ниточек, связывавших их в семью.
  Алексей не был алкоголиком, как могли бы вы подумать по оформленности его дружбы с рюмкой, но стадия 'любил выпить' явно уже была его. И в этот вечер он пришел домой на своих двоих, не шатаясь. Но запах все же выдавал факт посещения после работы магазина. Инна промолчала. Елена сразу захлопотала вокруг стола. Пошли шутки-прибаутки из серии 'а как ты провел день?' - 'а меня на работе все достали'. Казалось, вновь воцарилась семейная идиллия, и ничего не предвещало беды. Но тут раздался звонок в дверь. Инна пошла открывать, задев Алексея за отставленную не помещавшуюся под стол ногу. Звонили по поводу распространения какой-то псевдорелигиозной литературы. Инна рассерженно ответила, что Библия ей не интересна, и вообще 'тут маленькие дети спят'. Но вернувшись на кухню, она увидела, как Алексей потирает ушибленную ногу. Она прекрасно понимала, что ушиба никакого нет, и что сейчас последует взрыв. Все началось стремительно. Не прошло и десяти минут, как орущая во всю глотку Инна начала пытаться поджигать кусочки газеты в коридоре и раскидывать их по полу. Лена суетилась и пыталась затушить пожар, но получилось у нее это только с тлеющими газетками из почтового ящика. Стол опрокинулся, и все тарелки разлетелись по полу, углом была задета специально принесенная Леной ваза, в которой стояли искусственные цветы. Открывались шкафы, и вещи судорожно выкидывались из них. Отдельные тут же рвались. Лена плакала, плакала и Инна, что, впрочем, не помешало ей толкнуть Алексея на книжную полку. Стекло зазвенело, и свежая кровь обагрила пол и валявшиеся на нем осколки. Обезумев от боли, тот повалил Инну на кровать, завернул в одеяло, как рулон обоев, и начал душить супругу. Одеяло моментально покрылось алыми полосами. Лена тянула отца назад за рубашку, но смогла лишь разорвать ее. В этот момент в дверь позвонили вновь. Чем конфликт начался, тем же он и исчерпался. Супруги смирно уселись на кровать, а Лена побежала 'ктотамить'. Звонили соседи, интересующиеся причинами шума. Лена ответила, что у них семейный праздник, да и вообще, 'шуметь нельзя после одиннадцати, а сейчас нет еще восьми'. Оставшуюся часть вечера вся семья втроем наводила порядок в квартире, в которую не приходил бегемот, куда не налетал ураган, и где не взрывалась бомба. Кушанье, заботливо приготовленное дочерью, было непригодно для принятия в пищу, поэтому убирались они, урча животами. Вечер кончился, и они легли спать - ничто так не объединяет людей, как совместный труд.
  ... Ирина отоспалась и пришла в себя, и даже соизволила на этой неделе появиться в институте. Правда, просидела она всего одну пару. Потом, встав на самое видное для своих одногруппников место, достала бумажник и начала пересчитывать средства в нем, приговаривая, как ей удалось их заработать. Затем, осознав, что все уже вдоволь на этот процесс насмотрелись и назавидовались, вызвала такси и поехала в общежитие. Стоит отметить, что в этот день на занятиях не было Оксаны, пропускавшей их по причине того, что она работала по графику два через два в магазине элитной одежды. Ирина не любила Оксану (и это было взаимно!) потому что та очень любила выпендриваться, показывать свой ум, была наглой. Возможно, Ирина и завидовала, что ее этими качествами природа обделила. Особенно Ирина удивлялась качеству Оксаны обвинять во всем происходящем абсолютно всех людей вокруг. Например, приходя в институт, она могла рассказывать про последние события на работе, и звучало это следующим образом. 'Представляешь, вчера пришла к нам клиентка, сразу видно очень богатая. Украшения - высший класс, я уже было готовилась ей вбухать шубу, но тут появилась это овца (а помимо Оксаны, в данном магазине работали именно такие девушки), и потащила ее за собой, теперь весь процент ей ушел'. 'Соска совсем малая, купила у меня за сто двадцать пять тыщ шубу, а на следующий день сдала, стерва!' Или, например, после инвентаризации, она жаловалась, что у других сотрудников числится в шесть раз меньше товара, а ей еще и пришлось считать все за других. 'Как дети малые', - приговаривала она. Нетрудно догадаться, как относились к ней ее коллеги. К тому же, проводя инвентаризацию, она умудрилась допустить ошибку, введя в программу не ту цифру, из-за чего вместо десяти штук оказалось двести девяносто три. Но Оксана объяснила, что в момент, когда она нажимала на клавишу, ее отвлекли, поэтому она промахнулась и ввела не то число. Вообще, люди совершившие ошибки 'по глупости', делятся на две категории. Входящие в первую страшно конфузятся и готовы бежать сломя голову, провалиться сквозь землю, пытаться судорожно исправить на ходу, наспех, кое-как. Они будут десять тысяч раз извиняться, пока вконец не доведут всех своих блажничеством и не будут отправлены куда подальше. Они уйдут, ревя, в отчаянии, что их наказали за ужасный проступок. Но они будут уверять, что не страшная кара общественная, как порицание от самого себя. Другая категория будут винить в своем поступке других людей или какие угодно внешние обстоятельства, не теряя ни на секунду уверенности в себе. У меня с утра живот болел, а я и так геройски держался; меня ослепило, я ничего не видел; было шумно - и так далее. Их фантазия богата на выдумывание причин! И Оксана была ярчайшим представителем второй категории, не стесняясь обвинять окружающих в чем бы то ни было.
  Ирина оценивала Оксану терминами 'самоуверенная дура' и 'понторезка', и была не одинока в подобных характеристиках. Сама Ира на этой неделе получила весьма выгодное предложение от парня из Санкт-Петербурга записать полуинтимное видео и долго торговалась с ним о цене. Впрочем, подобных видео в ее коллекции было более чем достаточно, поэтому снимать заново ничего не приходилось, она отправляла их всем желающим, готовым раскошелиться. Но здесь торг был упорным. Парень не хотел поднимать цифру, и Ирина всячески расхваливала себя, попутно подогревая возбуждение юноши очередной порцией фото. Она неплохо знала психологию парней, и в нужный момент, почувствовав, что парень сейчас уже возбудился как следует, послала ему несколько по-настоящему пикантных фото, на которых, в отличие от предыдущих, количество одежды было сведено до минимума. И прием сработал, парень понял, что он о-о-очень хочет сейчас все увидеть, и все колебания в нем окончательно заглохли, как иномарка при первой русской зиме. Сработал тут и еще один прием, известный всем торговцам - назови сумму, несколько выше той, что хочешь получить, а потом сбавь, делая экстра-скидку. Щедрая Ира поступила таким же образом, и сумма мирно перекочевала на ее счет, а парень пересматривал и пересматривал видео, до тех пор, пока не рванул в ванную.
  Ирина же на следующий день отправилась в салон красоты, чтобы сделать несколько инъекций в губы. Подобная мысль теребила ее давно, но сейчас, она засела в глубине души уж слишком ярко. Эта мысль преследовала ее везде, она начинала воображать, как она будет выглядеть, как это может привлечь к ней дополнительное внимание парней. Настроение было приподнятым, день стоял солнечный - впервые за пасмурную неделю. Ирина предвкушала тот вкусный момент, когда она рассядется в удобном кресле, а персонал начнет проводить свои манипуляции. При подобных операциях неизменно нападала сладкая нега, близкая к появлению мурашек от красивой песни, наступало расслабление, и в общем и целом, состояние, из которого не хотелось выходить. На сей раз операция несколько затянулась. Ирина смотрела в зеркало с разных сторон, то чуть наклоняя лицо набок, то приближаясь, то удаляясь, все никак не будучи в силах найти план, где она бы нравилась самой себе. На следующий день неожиданно лицо опухло, что вызвало сильное недоумение и целый вал вопросов у подписчиков, наблюдающих за прямой трансляцией, которую Ирина вела в общедоступную сеть. Ей пришлось оправдываться, уверять, что давеча она не пила, что это все временно и скоро пройдет. Действительно, так оно и оказалось. Опухлость ушла, а Ирина к тому времени уже привыкла к своему новому образу, симпатизируя себе в разносторонних подходах к зеркалу. Но симпатия эта оказалась недолгой. Она вдруг поморщилась и, неожиданно для себя, заговорила с зеркалом:
  'Дурацкий нос! Ой какой дурацкий! Нет, надо решиться на это! Да, наслышана я про эти операции, про последствия, и сейчас вот эта фигня... Опухлость... Вроде прошла, но как же я испужалась!'
  Зеркало молчало, даже ничуть не удивилось намеренно употребленному Ириной устаревшему слову.
  'Пластику... Сделаю... Еще чуток подкоплю и... Ну что это такое, в самом деле?'
  Зеркало продолжало упорно молчать, словно его допрашивали о точном месте землянок в лесу, поэтому Ирина решила ввернуть в свой монолог еще одно мудреное словечко:
  'Нос, старый нос, как и старую жизнь - долой! Смелой и сильной я вступаю в этот бой!!! Так-то!'
   
  
  Глава VIII. Второе пришествие
  А Вы любили в школе математику? О! Математика - царица всех наук! Сколько прелестностей таит она в себе! Но сила математики, конечно же, в первую очередь в ее точности. Физика может вас подвести: невозможно учесть все условия, поэтому даже основные законы постоянно дополняются и корректируются; что уж тут говорить про химию, где основная таблица элементов остается открытой, создал свое новое вещество - и вперед, к славе! Математика вас также может прославить. Более того, доказывать теорему Ферма намного безопаснее, чем синтезировать новое вещество, уж поверьте!
  В виде математических моделей можно представить абсолютно любой процесс, в том числе и жизнедеятельности. Но есть и ряд интересных моментов. Например, синусоида в определенный момент меняет знак. Эти точки называются точками максимума и точками минимума функции. Важный момент: это точки. Но и в жизни человека существуют моменты, когда его представление о чем-либо меняется. Особенно легко проследить это, например, по личному дневнику. Есть период с мнением 'а', есть период с мнением 'б'. Очевидно, что между ними есть и межвременье. Его очень легко вычислить, более того, этот период может быть весьма продолжительным. Но, если строить график, то этот период будет выражен точкой? Нет, очевидно, он тоже имеет некий отрезок графика. Но что тогда точка? Переход от 'а' к межвременью? Но в чем оно? В первом сомнении? Но ведь первое сомнение всегда отвергается, и 'а' остается ведущей точкой зрения. То есть, мы может делить этот отрезок на бесчисленное число точек! Но каждая из них будет создавать некие новые формы отрезков, но это не даст нам ответа на вопрос - где 'а' переходит в 'б'! Есть ли смерть? Есть точка, где человек жив, но там смерти нет. Есть мертвый человек, но мертвый человек не смерть. Так где же она? Мы можем делить время на бесконечные отрезки, и на каждом из них смерть будет уходить от нас все глубже и глубже. Да, в философии математика хоть и помощник, но скорее способна запутать непосвященного. Но в повседневном проектировании... Математика бесценна!
  Так и в похищении Ленина из мавзолея: все было рассчитано. Процесс неоднократно репетировался на макете; время расчерчено до секунды, роли отточены. И вот настал указанный день, когда коварный план был претворен в жизнь. Но каких усилий и жертв это стоило! Органы правопорядка были уж и не настолько олухами: автомобиль, на котором четверо приезжих из солнечных республик уехали с Москворецкого моста, был найден уже на следующий день; были взяты отпечатки пальцев с дверей и саркофага, в результате чего одного из похитителей удалось арестовать при попытке покинуть Москву. Но он, естественно, отнекивался, что мумий никаких не брал, да и не догадывался, что оные могут преспокойно себе лежать в центре такого прогрессивного города, как Москва. Все попытки его разговорить ни к чему не приводили; он с самого начал объявил, что русским владеет крайне плохо.
  Вывоз тела из Москвы прошел успешно в тот же день, когда уровень проверок на выезде стал ниже. Проверка меж тем состоялась позже, почти под Калугой, но была поверхностной, и, естественно, ничего не обнаружила. Стоит заметить, что через восемь дней после вывоза тела оперативники нагрянули на съемную квартиру, где оставался один участник операции; он не съезжал пока, чтобы не вызвать подозрений, однако подозрения эти все же вызвал, и по найденным уликам его решили пока задержать. Но и он, что также логично, утверждал о своей полной непричастности к произошедшему похищению.
  Проход границы через лес удался, единственной проблемой стал грибник, которого пришлось угостить бутылкой водки, чтобы он поверил в то, что никого не видел. Выпив, он о встрече попросту забыл, но протрезвев, все-таки протрепался жене, которая тут же донесла, что, мол, видела контрабандистов с мешком, в котором-то, наверное, и было тело Ильича - история действительно всколыхнула даже самые отдаленные уголки нашей необъятной родины! Мужа внимательная супруга после этого ретиво обработала сковородкой, причитая: 'поймав их, мы бы получили вознаграждение!' Сумму вознаграждения она назвать не могла, потому что она и не была объявлена в средствах массовой информации.
  К тому времени, когда дело передали наверх и пришел приказ на задержание, мумия уже пересекла всю Польшу. Дальнейшее путешествие по Европе, как и предполагалось, обошлось без приключений. Тело бывшего вождя было в превосходном состоянии, с первого взгляда было заметно, что о нем заботились, но как долго оно сохранится теперь, было неизвестно, ведь возможностей содержать его в условиях, близких к мавзолею, не предвиделось. Поэтому было принято решение провести операцию как можно скорее. Фогельштейну сообщили, что найден человек, умерший почти сто лет назад, но при этом отлично сохранившийся, и операцию надо проводить срочно. В общем-то, можно сказать, что завели его обманом, предложив взять все инструменты для некой 'проверки оборудования', и когда Фогельштейн попытался сказать, что у него не все с собой, его хозяева рассмеялись. Деваться было некуда. Исаак пытался провернуть в голове планы побега, но сам прекрасно понимал, что нет смысла тешить себя этим, что все это бессмысленно, что он проведет операцию. Он вдруг сильно испугался, что так зависит от этих несимпатичных ему людей.
  'Зачем я связался с ними? Это же бандиты! Форменные бандиты! Кто я, высококультурный образованный человек, и кто такие они? Кучка международных мошенников, которые планируют нажиться на мне... Но прочь сомненья, они портят путь. Мне нужна уверенность. И я настраиваю себя на то, что я сейчас буду делать это не для них, но ради науки, что мои наблюдения помогут более толковым специалистам проанализировать эти результаты, придя к определенного рода выводам. Ах, глупость все это... Специалисты... Сам же больше всех хочу прославиться, чем ждать каких-то специалистов. Ох, уж это ученое самолюбие! Аж уж тут, когда на такое дело замахиваемся! Прочь сомненья, прочь!'
  Операция шла безмерно долго. На седьмой час Ленин начал подавать признаки жизни; сначала они были слабыми, потом становились сильнее, потом опять затухали, но вдруг он начинал махать рукой. Фогельштейн был в ужасе и оцепенении. Он и сам уже не понимал, что делает, руки его дрожали. Когда на девятом часу операции, он увидел, что Ильич смотрит прямо на него, он выронил все инструменты из рук и даже хотел выбежать. Но уже через секунду взял себя в руки и крикнул, чтобы помощники сделали анестезию. Ленин уснул. Спустя час все приборы показывали полнейшую жизнь: сердце билось, кровь (заранее заготовленная и закачанная) текла, органы функционировали. Ленину вводили в кровь через капельницу питательный раствор. Наконец, операция окончилась. Фогельштейн распорядился о том, чтобы ввести пациенту снотворное, и сам ушел спать. На следующее утро Фогельштейна вызвали Ивана, Карл и Людвиг; вместе они вошли в палату, куда спящего Ильича уже успели перевезти из операционной.
  'Наркоз закончился, сейчас уже должен проснуться', - тихо сказал Фогельштейн. Но, видимо, Ильич все же услышал его голос, и пока они вчетвером внимательно смотрели на него, он открыл глаза и зевнул, потом вновь закрыл и вновь открыл, потом вдруг резко дернулся, словно попытавшись привстать. Но тут же охнул, по всей видимости, ему это принесло сильную боль. Приборы запищали. Фогельштейн засуетился, медсестры что-то подправили. Линия текла на мониторы ровной полосой; остальные приборы горели зеленым.
  Видно было, что Ленин хочет начать разговор, но не то не может, не то не решается. Три раза он открывал рот, но тут же закрывал; на четвертый издал странный звук; потом чихнул, и, на удивление столпившихся, заговорил по-русски.
  - Здравствуйте, товарищи, - начал он свою речь, как вы уже догадались, слегка картавя, испуганно косясь на мерно мигающие лампочки, - Вы мои новые врачи?
  - Здесь только я говорю по-русски. Но Вы ведь помните немецкий? Он Ваш доктор, - сказал скрывающий изо всех сил дрожащие руки Иван, указывая пальцем на Фогельштейна, который волновался из присутствующих больше всех и менее пытался скрывать это волнение.
  Иван, Карл и Людвиг обсуждали меж собой то, что они будут говорить ожившему с тех самых пор, как появилась идея о похищении мумии, но сейчас весь их холодный расчет полетел прахом, сказать, что они были ошарашены, было ничего не сказать. Фогельштейн дернулся, подбежал к нему, попытался пожать руку, вспомнил, что Ильич ею пока не владеет, посмотрел на своих спутников и развел руками. Те пожали плечами. Он повернулся к Ленину: тот смотрел прямо на него. Заикаясь, Исаак обратился к нему, передергиваясь и кивая:
  - Добрый день! Мы провели уникальную операцию, и вернули Вас к жизни. Это первый опыт в истории человечества. Спасибо вашему народу, который смог сохранить ваше тело на целый век в полной сохранности.
  Теперь настал черед удивиться Владимиру Ильичу. Ленин попытался зарыться в воображаемую подушку, закрыл глаза, вновь открыл, и, наконец, попытался ущипнуть себя. Да, да, его собеседники этого не поняли, по микроскопическому движению его руки, но именно это он и пытался сделать. Немецкий язык он понял на слух, но Иван на всякий случай повторил фразу Фогельштейна.
  - Хм, ну чувство у меня и вправду, словно спал трое суток. Но поверить трудно. И какой сейчас год?
  - Две тысячи семнадцатый, - с этими словами Фогельштейн достал мобильный телефон и продемонстрировал Ленину, - видите? Это телефон, смотрите, - он нажал несколько кнопок, и мелодия заиграла в кармане у Карла, Карл взял трубку и ответил, Иван попытался дать телефон в руки Ленину, но аппарат сразу же выпал из них; Фогельштейн зашикал на коллегу: пока бывший вождь был крайне слаб, чтобы двигать конечностями. Исаак сам приложил трубку к уху Ильича, и тот услышал из нее голос Карла. Карл вышел из комнаты и поприветствовал Ленина вторично. Ильич попытался покачать головой и слегка поерзал по подушке.
  - А где провода?
  - Нет их! Теперь верите, что Вы в двадцать первом веке?
  - Приходится! Но... расскажите тогда, расскажите тогда... обо всем... Вот на телефоне надпись нерусская, и Вы иностранцы, и даже Вы, - показал он пальцем на Ивана, - есть в Вас что-то эмигрантское, уж поверьте бывшему эмигранту; значит, мы не в России. Да и провести такую операцию там, у нас... Неужели мы так и не стали передовой страной? А шли в авангарде! Но я, если честно, предполагал, что в связи с победой коммунизма мы научимся делать и такие телефоны, и летательные аппараты, и такие операции... Это ж надо, до чего наука дошла, я и сам не верю, что это я! Вот что значит сила коммунистического духа! А кто сейчас возглавляет партию большевиков? И, самое любопытное, в каком, каком году случилась или точнее завершилась мировая революция? И как она проходила? Насколько активны еще оставшиеся буржуазные массы, или Вы про них уже и слыхом не слыхивали?
  Все рассмеялись.
  - Мы и есть так называемые буржуазные массы, а вот про большевиков, право слово, только в книжках теперь и читать, - строго отрезал Людвиг.
  - То есть последыши белых вновь активизировались и... - Ленин подбирал немецкие слова.
  - Не переживайте так, Владимир Ильич, мы Вам пока дадим вот это, - Иван помахал ему кратким курсом истории России. - Прочитаете и все узрите. Но пока поспите. Вы слишком слабы, чтобы напрягаться, общаясь с нами.
  На следующий день Ленин явно чувствовал себя увереннее, зрение и слух, пропавшие будто сразу после окончания диалога, вернулись и словно бы улучшились. Во всяком случае голоса людей стали звучать явственно, а не из подполья, как в первый день; в окружающей обстановке он начал замечать огромное число мелких деталей. Детали были ему любопытны; и почти все они говорили о небывалом оснащении палаты. Палата была большой и светлой. Свет падал отовсюду, трудно было выделить в интерьере что-либо, лишенное света.
  'Может, все же наступил коммунизм во всем мире, - рассуждал он про себя, - кто мог изобрести настолько сложные приборы? Зачем рабочим их производить для угнетателей, чтобы облегчить возможность угнетения? И если так - кто мог вернуть меня? Попытка номер два? Я пока ничего не могу понять', - и он забылся.
  Организаторы эксперимента предполагали, что объект заинтересуется прошедшими за время спячки событиями, и оказались правы. Иван читал ему вслух книгу, а Ленин не верил ни единому слову из нее. Только через три дня он почувствовал в руках силу, сам смог взять книгу и начал читать. И чем дальше он читал, тем грустнее ему становилось. Дочитав до истории России в девяностые, он схватился за голову и стал рвать воображаемые волосы. Рвать, конечно же, тоже в воображении, потому что был каким-то неясным образом закреплен на кровати, что рука его не могла подняться так высоко - а может она так отяжелела за эти сто лет? Попытавшись дернуться, он ощутил боль, потом резкое облегчение, и вновь заснул.
  Проснувшись, он вновь начал перечитывать. Мысли и строчки роились в голове и наскакивали друг на друга. 'Да, Сталин. Эх, но ведь я все знал! Говорил, не допускайте его! Нет. Самый верх - не то. Но убийство Троцкого, ох, кто из них-то предал идеалы революции, кто? Троцкий, конечно, 'иудушка', но разве это не предательство идей о внутрипартийной демократии? Мы выступали за внутрипартийную демократию даже в самый трудный период, но здесь! Но главе про репрессии я не верю. Да, что, миллионы простых людей были предателями? Если они не верили в революцию после ее совершения, значит так бездарно работала пропаганда революционных идей, идей коммунизма. И как вообще в книге подается революция? И почему я сразу не заметил? Но как они отыгрались? Нет, не понимаю, решительно не понимаю. И ведь вроде пошло - продвинули коммунизм в страны Европы, но неестественным путем. Хотя и мы шли на запад и хотели нести его на штыках, а тут прямое освобождение. Почему автор негативно пишет? Нет, понятно, что он буржуазный, чуждый нам элемент, но указывает на ошибки весьма точно и уверенно. Но потом - развенчание культа личности. Нет, все не так мы представляли. Союзники - империалисты, вместе против Германии, кто бы мог подумать это тогда? Холодная война, отказ от 'экспорта революции'. Здесь мне все понятно, но какие-то люди все в партии... несимпатичные, вот! Контроль над восточной Европой - это хорошо, я бы и не подумал, особенно в то время, когда приходилось подписывать Брестский мир. Но далее - мы вмешиваемся в эти страны, но не несем туда революционные идеи, пытаемся подавить буржуазные выпады консерватизмом, но! Враг силен, почему об этом не думают, он использует новые уловки, модернизируя их так сказать. Но вот далее - распад СССР. Как это можно понять: допустить врага до Москвы и Петрограда. Ленинград, он оказывается теперь. Но сейчас уже получается нет. Но отбить, и отбить в том числе с помощью классовых врагов! Но потом разрушиться изнутри? Нет, тут причины не описаны, и мне не ясны. Национальный вопрос? Но что же, столько лет все жили, и действительно братские народы у нас, как так? Реформирование экономики, вот экономика. Тут тоже надо понимать. Но далее, девяностые, это фарс. Я не верю во все это, но это так. Да даже царский режим был серьезнее. Хм, кто эти люди? Хотя, органы, с ними не так просто бороться, но мы попробуем. А для чего меня оживили? Для восстановления советской власти? О нет! Так для чего еще? Уж не для прибыли ли? И какие права они мне дадут? Не дадут! Бежать!'
  Мысль о побеге, однако, Ленина постепенно покинула. Прошел месяц, и его переселили в просторную светлую палату с окном. Едва он остался в ней один, мысль о побеге тут же вернулась. Он взглянул на окно и инстинктивно попытался встать, чтобы подойти и попробовать открыть его. Кости заломило, и он рухнул на кровать. 'Да, бежать пока рано' - мелькнуло в голове. В этот момент послышались шаги, и отворилась дверь: вошел Иван. Ленин заерзал.
  - Красивый вид из окна у Вас, - улыбнулся Владимир Ильич, потом поманил его пальцем, и, когда Иван подошел близко, шепнул ему: - что теперь делать со мной будете?
  - Не знаем пока, дорогой Владимир! Первая операция в истории человечества, прорыв, так сказать. Но и секрет, сами понимаете. Но не переживайте, мы Вас будем надежно охранять!
  - Нелегалы? Да? Я и сам был таким! Поэтому понимаю Вас. Но ведь отпустите на свободу?
  - Какая свобода, дорогой! Вы же и ходить пока не можете! О чем говорить? Все зависит от вас, поймите! Мучать мы вас не будем, не для этого оживляли.
  Ленин понял, что не для этого, что он нужен живым, но решил на первых порах вести себя тихо и скромно; он согласился с Иваном, что надо было окрепнуть, пока он не мог твердо стоять на ногах, и говорить было не о чем. Единственной его просьбой являлись газеты, а также книги. И снабжение ими в клинике шло намного лучше, чем в ссылке в свое время, когда приходилось ждать очередной посылки месяцами, а потом могло прийти по две одинаковые книги.
  Он жадно, несколько раз с возмущением читал историю революции, а Великая Отечественная война, что любопытно, не сильно привлекла его внимание. Зато он внимательнее изучил историю с высылкой Троцкого, даже сделал пометки карандашом. Потом он изучал эпоху Хрущева и злился. Запуск спутника, по мнению Ленина, подтверждал не заслуги Никиты Сергеевича, но всей идеологии. Он даже улыбнулся от мысли, что Советы смогли опередить буржуазные страны и вызвать уважение последних. Смещение Хрущева он в итоге оценил позитивно, тот ему категорически не нравился. Он уже поверил в существование сталинского культа личности и считал, что подобный заговор, а точнее заговоры, есть здравая идея, провалу первого заговора он немного огорчился. Но дальше он терялся и не мог составить единого мнения: с одной стороны, он осознавал, что буржуазный автор передергивает, описывая советский период в мрачных тонах.
  'Историю пишут победители, мы это прекрасно понимаем, - говорил он сам себе. - С другой стороны, если все было бы хорошо, пусть он клевещет, но тогда почему же на самом деле? 'Последний Президент СССР Михаил Борбачев (р. 1931)'. Вот оно, как можно было не заметить! Он еще жив! И при этом стар. Но... надо спешить. Вот кто может помочь и расскажет мне все'. Но автор книги явно не был поклонником Борбачева, хотя и делал робкие намеки на оправдание его поступков. Антиалкогольная кампания вызвала у Ильича смех - сам пытался.
  'Но дальше-то как? Республики почему побежали? Нет, не понятно. Враги проникли в партию и сменили строй, здесь все ясно. Но почему потом, несмотря на экономический кризис, никто не попытался поднять восстание? Ни одного. На выборах компартия участвовала, и набирала свои проценты, ее кандидат почти победил в президентских выборах, но у народа не было ни грамма революционности'.
  Газеты дали Ленину еще больше удивительной информации - например, запрет коммунизма как идеологии на Украине. Снос своих памятников его не разочаровал, ему самому было не очень приятно осознавать, что его копия стоит или стояла в каждом поселке и каждая главная улица названа его именем. С другой стороны, это значит, что даже несмотря на крушение созданной им страны, его помнят, а значит и проще будет начать свою деятельность. Но что о нем помнят? Это тоже было важно. 'Ведутся споры о выносе тела и захоронении', - говорилось в газете.
  'А все же хорошо, что не успели!' - подумалось ему, когда он поймал себя на мысли, что если бы он сгнил в земле, то шансов на второе пришествие уже бы не было. В газетах подробнейшим образом описывались последние события, и, в первую очередь, невероятное похищение тела. Обсуждались причины и всевозможные версии. В российских СМИ в первую очередь цитировались высказывания Президента Российской Федерации Виктора Тупина о том, что он 'сожалеет о произошедшем, и надеется, что правоохранительные органы смогут провести объективное расследование и найти преступников'.
  'Но для меня они не преступники, по крайней мере, пока; все же жизнь чудесная штука, даже сейчас я уже чувствую силу в теле большую, чем неделю назад. И пусть это достижения буржуазной науки, все равно, и среди буржуазных деятелей встречаются достойные люди, в конце концов, Маркс и Энгельс вышли именно из буржуазной среды! Надо будет потом их отблагодарить. Жизнь дается тебе один раз... А вот фигушки!' - подумал Ильич.
  В пору подобных размышлений в комнату бесшумно вошел Иван.
  'Врач дал мне разрешение, не хотите ли посмотреть телевизор? Сегодня вечером, я узнал, будет специальный выпуск одной передачи на русском языке, где будут обсуждать Вас, и Ваше, так сказать, 'исчезновение'. Ленин быстро отрешился от исступлявших его мыслей, порядком надоевших ему уже; вообще, в нем боролись все это время два чувства - желание побыть одному, его давняя любовь к отчужденности, где можно почерпнуть мощнейшую энергию, вкупе со страхом - не ненавистью, но страхом, который внушали ему его покровители, - с одной стороны - и тяга к публичным выступлениям, стремление нести свои идеи, быть услышанным с другой стороны. Но для последнего необходимо было как можно полнее вникнуть в курс дел, поэтому Ильич с радостью согласился, ему хотелось спросить Ивана насчет распространения телевидения, о роли в этом советских людей, но пока он решил не спешить с вопросами, которые могли бы выдать его неверие в прогресс. В эпоху, когда Ленин жил, уже существовали фильмы, но они были немые. Радио также было изобретено, и активно внедрялось, сам Ленин его поощрял. Поэтому само по себе цветное телевидение его особо не удивило, так как в самом начале удивил телефон без проводов. Да и то, хорошенько подумав, он рассудил, что раз радио может передавать сигнал и вместе с ним человеческий голос и любой другой звук на расстояние, то почему же этого не может сделать и телефон.
  Вечером Иван принес ноутбук и включил аналитическую передачу Виктора Дроздова. Ленин покосился на складывающееся устройство с любопытством, но спустя пять минут все вопросы о принципе действия аппарата отпали, он живо следил за разгорающейся в студии дискуссией. На экране появился ведущий, весь в черном, и, судя по внешнему виду, человек весьма умный, но при этом полностью системный - Ленин слышал подобных в пору своей работы в Парламенте и сразу уловил эту интонацию. Да и вообще, тон его речи Ленину не понравился, но он понимал, что в буржуазном обществе и ведущие соответственно буржуазные.
  Гости ток-шоу были весьма разношерстны: Виктор Шилоновский громко кричал, что похищение Ленина - отличный повод наконец-то убрать этот чертов мавзолей, портящий архитектуру Красной площади; Андрей Дьявольский разумно разъяснял о том, как американцы заранее готовили эту провокацию и проводил аналогию с приземлением на все той же несчастной Красной Площади легкомоторного самолета, управляемого немецким летчиком-любителем; Георгий Плюганов, глава компартии, возмущался тем плевком в историческое прошлое, которое посмели сделать, и требовал немедленно вернуть Ильича на законное место; Амврос Мандаринов утверждал, что нынешней власти даже выгодно подобное дело, и кто-то из спецслужб вполне может стоять за этим; писатель Алексей Тараканов видел в этом позитивный символ исцеления России от ауры 'сил зла' и переход к новому времени всеобщего благоденствия. Из всех выступающих больше всего Ленина поразил коммунист, который таковым, если не считать его красный галстук, никак не мог считаться исходя из мыслей, которые он высказывал. Ленин потребовал у Ивана, сидевшего все это время рядом, и понимающего в происходящем балагане, казалось, еще меньше, лист бумаги и написал: 'Компартия сегодня находится в огромном упадке, с подобными настроениями у ее руководства говорить о революции невозможно. Как рабочий класс может восстать против эксплуататоров, если партия, которая должна отстаивать его интересы, не делает этого, и более того, даже не декламирует как цель?'. Иван покосился на листок, но Ленин невозмутимо поднял палец вверх и убрал листок. Иван усмехнулся и пожал плечами.
  'Решено, - проговорил Ильич про себя, создаю партию, назовем ее опять, как тогда, РСДРП. А с этими оппортунистами нам не по пути. Это самые жуткие из всех оппортунистов! Да, я говорил, что нет ничего зазорного в том, чтобы работать в буржуазном парламенте, но работать так, что эта работа идет во благо рабочего класса, поднимает рабочий класс на борьбу и помогает подготовить социалистическую революцию! Подобная политика - оппортунизм и соглашательство!'
  Началась рекламная пауза. Ильич нахмурился. Он уже понял, что российское общество сильно буржуазное, но только теперь осознал, насколько. Реклама не шла ни в какое сравнение с тем, что было в его время. Она сильно отличалась от рекламы царского периода и 'окон роста'. Автомобили несколько порадовали Ленина, он понял, что сейчас они стали гораздо более универсальным средством передвижения, чем в его время, да и скорость стала такой, что с велосипеда, избегая аварии, соскочить не успеешь (он бы и не вспомнил сейчас этот случай, но когда он увидел на экране машину, мчащеюся прямо на него, ему стало немного не по себе).
  'Но как, как устроить революцию здесь, к чему призывать? Капиталисты полностью изничтожили революционный дух, подкупив пролетариат', - Ленин обоснованно предположил, что в текущих условиях разрыв между бедными и богатыми весьма велик и жизнь людей сводится к формуле 'Работай - трать', но, конечно, ему трудно было представить себе реальное значение данного разрыва; к тому же, в прочитанном им кратком пересказе истории ничего не говорилось про приватизацию и залоговые аукционы, а значит, Ильич не мог знать про такое понятие, как 'олигархи'. 'Рассчитывать на беднейший класс, хорошо, но какова их сила?', - размышлял Ильич. Он не догадывался пока, что весь этот беднейший класс нужно еще собрать и на чем-то довезти до столицы. Найти сторонников революции в столице было не трудно - но большая часть этих людей были вообще ярко выраженных правых взглядов, и это Ленин заметил из передачи, когда ведущий Дроздов на пару с Дьявольским наехали на представителя так называемого 'оппозиционного мнения'. Тот, испугавшись, сразу замямлил, и Дроздов смачно припечатал его.
  'Интересная у них оппозиция, ведь по глазам видно, что хочет он сказать даже серьезнее, но боится! Или настолько глуп, что не догадывается? В Сибирь-то опять отправляют что ли? - думал Владимир Ильич, - но есть на что напирать, это, пожалуй, главное. Но я все равно пока ходить не могу, рано об этом думать. Но ведь эта оппозиция - это черносотенцы! Это же, мать вашу, Пуришкевич! Но где здесь, где здесь Пуришкевич? Пуришкевичем здесь и не пахнет, это позор; всегда приятно иметь в политике дело с противником умным, образованным, как то был Мартов, Плеханов, да тот же Милюков, как бы я ни смеялся над ним! Но - это? Что за цирк? Верните Пуришкевича! Да, я сам работал в Думе и видел, какая бессмыслица там творится, как буржуазные депутаты льют соловьиные речи, как социалисты-оппортунисты призывают к решительным действиям, но заигрывая при первой же возможности с мелкой буржуазией. Буржуй еле в дверь протискивается, но все равно лезет в партию - хвалились они в свое время'.
  Размышления Ильича прервала очередная реклама, начавшаяся с громкой заставки: 'Смотрите завтра сенсационное расследование Гавриила Трезвых! Вся правда о том, кому выгодно похищение тела Ленина, как оно готовилось, и, наконец, главная сенсация: тело выкрали для опытов и возможно попытаются оживить. Только на нашем канале - эксклюзивное интервью бывшего сотрудника спецслужб'.
  Ильичу, однако, было уже не слишком интересно, что же коварные похитители сделают с бренным телом; он утомился, уткнулся в одеяло и уснул. Спал он долго, почти полсуток, как спал и до этого всю эту неделю - первую неделю его новой жизни.
  На десятый день после оживления в палату пришел первый посетитель. Все, кого видел Ленин до этого - упоминавшаяся троица, обслуживающий персонал клиники и доктор Фогельштейн, живший все это время в соседней палате, чтобы иметь возможность контролировать показания всех приборов в режиме онлайн. Но эти показания превосходили самые смелые ожидания Фогельштейна; подобно щенку, который рождается слепым и беззащитным, но быстро крепнущим, Ленин чувствовал себя все лучше и лучше, силы приливали к нему день ото дня. Когда вошел посетитель, Ильич уже мог слегка приподняться на кровати, что он и сделал, поприветствовав пришедшего, попутно внимательно разглядывая его. Одет он был хорошо и выглядел как типичный империалист.
  'Это представитель известнейшего человека, Джеймса Фороса', - намеренно сказал Иван по-русски, умолчав о роде деятельности последнего. Пришедший известил, что Джеймс интересуется у Владимира о самочувствии, о боли, которую тот испытывает. Ленин ответил, что чувствует прилив бодрости и готовится к новым свершениям - и говорил так не столько для пришедшего, сколько для себя и в первую очередь для Ивана, понимая, что именно в руках последнего вместе с товарищами сейчас его, Ильича, свобода. Соблюдя всю церемонию с однотипными вопросами, собеседник откланялся и ушел.
  'Жаль, мы пока не знаем, сколько он так проживет, но Джеймс готов отдать Вам свое тело, если Вы гарантируете оживление. Составим контракт, учтите, если не выйдет, будете должны его потомкам огро-о-омную сумму. И огласку, что для Вас страшнее', - сказал посетитель перед уходом.
  'Огласка! Нашел чем пугать! Да люди разорвут нас, узнай что такая возможность существует', - подумал Людвиг.
  'А ведь надо же! Все равно как классно! Но и впрямь, сколько, сколько он проживет?', - думал в это время Фогельштейн, хотя и про посещение делегата Джеймса он не знал. Строго говоря, он в принципе был так одухотворен успешным оживлением, что забыл обо всех своих подозрениях, а о том, для чего эксперимент проводился, давно перестал задумываться. Жене об успехах он также не докладывал, общаясь с ней по телефону не более чем по пять минут в день, однако та своим никогда не изменяющим, в отличие от мужа, чутьем быстро заметила изменения в настроении. Прямым текстом она его не спрашивала, а лишь наводила.
  'Чувствуешь, что никто из ученых-докторов не доходил до такого как ты! Ты изменишь мир к счастью, смерть перестанет быть чем-то страшным!', - примерно в таком духе изливала Сара свои мысли, а Исаак покорно кивал.
  Еще через два дня к Ленину пришел один немолодой человек: Уилфрид Паппет, один из богатейших банкиров в мире. Пришел собственной персоной, безо всяких посредников.
  Разговор был примерно такого же типа - как жизнь, как боль в костях и прочее. Ленин теперь все понял окончательно - он просто эксперимент, а настоящая цель всех опытов - воскрешение богачей. И с того дня он стал заниматься. Неведомая сила духа покорила его. Мы уже упоминали, что он окреп и стал бодрее, но что чувствует человек, когда его руки и ноги долго находятся в одном положении? Аппараты перегоняли кровь, разминали мышцы (о, Фогельштейн еще до операции все продумал, ведь еще в прежней его научной работе эти механизмы были подробно описаны). Ленин преодолел себя и встал на пол. Вот теперь, впервые после пробуждения, он почувствовал настоящую боль. Но он терпел, он превозмогал ее. Он ходил по комнате через силу, работал над мышцами, придумывая свои упражнения. Специально делал это тихо, стараясь не шуметь; снимал тапочки. Будучи в свое время в заключении, он делал чернильницу из хлебного мякиша, чтобы можно было сразу проглотить при внезапном появлении тюремных надзирателей. Но сейчас он, конечно, не учитывал, что комната его оборудована видеокамерами, и над его 'бесшумными' походами уже давно смеются наблюдающие Иван, Карл и Людвиг, а душа Фогельштейна, напротив, замирала и воспаряла, когда он видел шагающего Ильича.
  В один из наступивших дней Ленину принесли на изучение его собственные труды. Эта была идея Фогельштейна, которого крайне интересовала реакция подопытного на свои мысли в прошлом, также хотелось проверить его сентиментальность, ведь это могло привести к открытию бессмертия души! И действительно, Ленина сильно заинтересовали его собственные письма родственникам; он расплакался от одного слова 'мамочка', о том, как доносил до нее свою тоску по 'России' (ею он считал из своей Енисейской губернии Европейскую часть), сглаживал условия поездки (а условия в один миг вспомнились, абсолютно все!); он смеялся над собой, читая про то, как по дороге в ссылку, любуясь сибирской природой, начал писать стихотворение, но более одного стиха не сочинил. Он ожил, он ощутил себя не плодом сумасшедшего в своей наглости эксперимента, но личностью, страдающим и разбитым, чувствующим, он вспомнил, как можно любить, и он чувствовал эту любовь, хотя чем больше он все это ощущал, тем больше было подозрений на нечто инородное внутри себя в области сердца; моментами вообще казалось, что почти все внутри чужое, вставленное, и почему-то понял он это только после своих строк. И это еще хорошо, что были они в печатном формате, а не рукописные оригиналы! Уж что могло бы произойти тогда с Владимиром Ильичом, какое нервное возбуждение, сказать тяжело.
  Дни шли, Ленин бежать не пытался, но чувствовал себя уже значительно лучше. Он прочитал в одном из своих писем о зарядке, которую делал в Шу-шу-шу, она выражалась в пятидесяти земных поклонах и вызывала смех у окружающих, знавших об атеистических настроениях тогда еще Ульянова - и занимался упражнениями. Порой к нему приходили богатые типы со стандартными вопросами, он на эти вопросы стандартно отвечал; остальное же время он проводил за книгами, газетами или телевидением.
  Это помогло ему уже определенно составить картину мира и наметить действия. Но для начала действий нужна была свобода. Но, наверное, уже и сейчас стоило начинать искать союзников. И он начал обрабатывать Ивана. Иван слушал горячие проповеди Ильича кивая, но не соглашаясь. Но вот однажды он вывел его в туалет, и там прошептал: 'Вы в опасности. Мне кажется, обсуждают вопрос о Вашем уничтожении. Физическом'. Ленин возмутился, и предложил Ивану бежать вместе с ним. Иван сказал, что подумает. Таким образом, Ивану удалось легко привязать Ильича к себе, создав у него легкую иллюзию, что в случае чего тот вместе с ним заодно.
  После получения первых взносов от богатых и влиятельных людей, желавших ожить через некоторое время после своей смерти, встал вопрос о том, что, собственно говоря, теперь делать с Лениным. Его самочувствие под чутким руководством доктора Фогельштейна улучшалось с каждым днем. Уже через месяц он ходил, не ощущая боли, а вскоре начал и бегать. Его физическое состояние соответствовало скорее состоянию здоровья пятидесятилетнего человека. Фогельштейн сильно удивлялся, но он был единственный, кому состояние бывшего вождя было интересно. Карл и Людвиг действительно допускали, что теперь с ним можно спокойно расправиться, а самим попытаться исчезнуть с уже полученными деньгами, отправив Фогельштейна и его ассистентов на скамью подсудимых. И планы эти бы сбылись, но... Слухи! Упорная вещь, но слухи о том, что Ленина похитили из Мавзолея не просто так, распространялись по Европе. Один из охранников Кремля дал интервью, пряча свое лицо от камеры, где сообщил, что призрак Ильича перестал топать ночью в башне; Ленина видели в Праге, Варшаве и даже в Чикаго. Двойника, зарабатывающего на фотографиях с собой на фоне Исторического музея, на всякий случай забрали в отделение, но он, понятное дело, ничего не знал, и знать не мог.
  Вот тут-то и прояснилась одна важная деталь: мозг Ленина все время с момента смерти Ильича хранился в засекреченном исследовательском институте (он так и назывался: институт мозга). После развала Советского Союза институт этот, как и многие другие подобные учреждения, оказался в сильном кризисе. Исследования, ставившие своей целью доказать превосходство интеллекта коммунистических вождей, прекратились. Мозги хранились в закрытых пыльных комнатах, однако никакого секрета толком и не было, в Германии даже вышел фильм, где эти самые мозги были показаны, а некоторые сотрудники института дали интервью. И вот после внеочередной инвентаризации стало известно: мозг Ленина пропал. Ни один из находящихся в коллекции, - а там были и мозги и Циолковского, и Сталина, и Горького, и многих других, - тронут не был. Теперь рассуждавшие о 'провокации' вынуждены были признать свою неправоту. Но российские СМИ пошли по более простому пути - о краже из института умолчали, да и саму тему с Лениным стали заминать. Хотя информация стремительно облетела весь Интернет, соратник Дроздова, главный пропагандист Даниил Компотов успешно разоблачил 'фейковую' сущность подобных наговоров, а также объяснил, кому это выгодно. Да и без него это было понятно - конечно же, врагам России-матушки, кому же еще! Но некая нервная мысль, как марксовский призрак коммунизма, теперь летала по Европе. И страдали-то кстати в то время разве что эти самые коварные враги.
  Массовые забастовки прокатывались по Европе и Америке, и также стихийно затихали. Брожение шло на улицах и площадях, временами выплескиваясь в кратковременные стычки с силами правопорядка. Но все же общей идеи у подобных мелких протестов не было, они оставались разрозненными и легко гасились, как известь.
  Идея, выплеснувшаяся в информационное пространство, не могла там долго находиться обособленно: один из богачей, побывавший на приеме у Ленина и уже отдавший крупную сумму на свое последующее оживление, проболтался.
  - Ты слышал, Ленина похитили из Мавзолея в Москве, и мозги его из секретной лаборатории, говорят, оживить хотят! - сказал ему его деловой партнер. Собравшись с силами, сей успешный бизнесмен попытался задержать это в себе, но получилось нечто подобное тому, когда человек ест суп и хочет чихнуть, держит себя до последнего, а в итоге чихает так громко, что разбрызгивает весь суп на несколько метров. Так было и здесь.
  - А он уже жив! Я сам видел его! - вылетела у него с языка сразу целая стая воробьев.
  - Как - жив?! Не может быть!
  - Может, может, сам видел. В весьма добром здравии.
  В итоге слухи крепли. Дошли они и до всевозможных неомарксистов. И последние, естественно, решили вызволить Ильича из буржуазного плена.
  Здесь, конечно, стоит уделить особое внимание состоянию 'левых' идей в двадцать первом веке. В России существовало огромное количество подобных организаций. Их число было крайне велико - даже в разы больше, чем в годы реальной революционной борьбы в 1905 и 1917 годах. Но что представляли собой данные организации? Это были кучки, наибольшая численность которых достигала сотни человек. Основа, оплот любой подобной организации составлял один идейный руководитель, человек с зашкаливающей самооценкой, чувствующий себя живым божеством, готовым день и ночь восхвалять свои взгляды. Он отличался принципиальностью, демагогичностью, категоричностью и любовью к изничажению врагов. Этот деятель строил наполеоновские планы по собственному плану, составлял расстрельные списки для первого дня своего правления. После приведения в действие всех приговоров, безусловно, наступала райская жизнь для трудового класса. Пообщаться с этим человеком было делом непростым. При первом впечатлении у Вас в принципе могло сложиться впечатление о нем, как о сбежавшем из психиатрической лечебницы. Да, количеством немотивированной агрессии они могли вполне зарядить небольшой электрогенератор.
  Вокруг подобных индивидов группировалось некое ядро из человек десяти, находящихся под большим влиянием лидера, людей несамостоятельных, главным счастьем в жизни которых являлось то, что им посчастливилось быть лично знакомым с величайшим непризнанным вождем, непринятым пророком, которой снизошел до них, открыл им свое учение, ввел в некую семью единомышленников, где можно говорить смело, спорить, сходить с ума. Впрочем, вокруг лидера могли собираться и приспособленцы, пытающиеся уловить в этом мутном пруду свою копейку. Хотя, очевидно, дело прибыльностью и не пахло. Оставшаяся часть шарашки постоянно менялась. Это были вдруг увлекшиеся политикой школьники, неведомо почему возомнившие, что красный - цвет прогресса. Это были случайные пенсионеры, рассиживанию на лавочке предпочетшие единожды оказаться на каком-то мероприятии с красивыми лозунгами. Возможно, даже какая-то доля пролетариата и даже интеллигенции. Первые сразу же понимали, что решению их проблем здесь не помогут - до светлого будущего еще ого-го. Вторые также быстро понимали, что дискуссии здесь нет, и их проекты из серии 'как нам обустроить Россию' здесь не востребованы. Подобных организаций был не один десяток, и каждая формулировала свое видение коммунизма, наследия Маркса и в целом 'левых' идей как единственно верное. Возможно, вышеприведенное описание создаст подобным кружкам несколько сектантский оттенок, но это будет не совсем верно; никто не затаскивал в них насильно и не пытался отобрать квартиры у новеньких адептов.
  Слухи об оживлении Ленина поставили светоносных лидеров подобных организаций в неловкое положение: это был человек, за которым они шли, кого боготворили, а себя называли наиболее верно усвоившими его идеи - и что теперь? Подчиняться ему? Наконец воплотить в жизнь то, на пережевывание чего ушли бессонные часы? Некоторые из них были чуть ли не в панике. Тему для очередной встречи на квартире никак не могли подобрать. То есть, было понятно о ком говорить, но как эту встречу назвать? В итоге, названия получались самые уродливые: это и 'Вернем позиции!', и 'Настал наш черед', и 'Капиталисты, вы приговорены!', и, наконец, 'Второе пришествие'. Но большинство организаций в воскрешение все-таки не верили, говорили о двойнике, провокациях и подлоге. Нетрудно догадаться, что аргументов для подтверждения подобных теорий было много больше. Многие группы заметно ожили после скандального похищения из Мавзолея, дискуссия была жаркой - зачем, почему? Большинство обвиняло власть, не решившуюся захоронить вождя мирового пролетариата открыто. Собственно некоторые люди в таких организациях (а там попадались неглупые индивиды) еще в первые дни после происшествия логично предположили скорое появление слухов о возвращении Ленина. Когда слухи и впрямь появились, ряд обывателей встретили их так же, как то бывает и с другими подобными занимательными историями, как встречаются ими новости про пролет НЛО, высадку пришельцев, знакомство с рептилоидами и так далее - гигантский интерес вначале и быстрое остывание и потухание, перевод возбудившего воображение события в образ обычных бытовых мифов. Да - в первые дни событие взорвало Интернет. Блогеры психанули. А уж сколько забавных картинок появилось на просторах сети - не счесть! Однако политической подоплеки во всем этом не было. Во всевозможных марксистских объединениях слухи подтверждались домыслами и догадками, в каждой из подобных группок шли долгие крики, робкие попытки выхода в свет, и каждое заседание заканчивалось непременно бурными аплодисментами под предложение о налаживании контактов с другими коммунистическими организациями. Каждый из этих лидеров боялся следующего: а вдруг кто другой уже вышел на контакт с Лениным? И кому тогда будет нужна его группа? Да и если он дойдет до Ильича первым, примет ли тот его идеологию? А если засмеет, что тогда? Все годы изысканий насмарку? Нет, этого перенести никто не смог. Поэтому за границу на разведку на собранные оперативно с миру по нитке копейки были посланы вот такие 'почитатели'.
  На Западе же действительно существовал ряд крупных организаций, которые восприняли всю шумиху всерьез. Дело в том, что работы Фогельштейна и ему подобные проекты по изучению возможностей реинкарнации клеток, перезапуска процессов в организме были весьма востребованы в левых организациях. Научный коммунизм всегда был связан с технократией. Прогресс во всех отраслях науки по-настоящему интересовал идейных людей, а в отличие от российских коллег, участники европейских 'левых' организаций не только вели бесконечные в своей бессмысленности дискуссии, многие даже реально занимались политикой. Впрочем, так называемой 'работой с массами' в политическом смысле не занимался никто, зато эти люди играли заметную роль в деятельности профсоюзов, имевших реальную силу и наладивших рычаги воздействия на реализацию своих экономических требований. Мысль о похищении Ленина сбила с толку до того, что они начали искать похитителей среди своих же сторонников. Выдвигались концепции, что это дело рук некой до сих пор замаскированной коммунистической организации в России, и так далее. Но, как мы уже упоминали, слухи подкреплялись свидетельствами: были люди, видевшие Ильича, а уж людей, видевших тех, кто видел Ильича, становилось с каждой минутой все больше и больше. Все собрания, звонки, уточнения прямо привели к одной устойчивой мысли: ни одна из коммунистических организаций к похищению не причастна. Мотив, экономический, казался очевидным. Все объединились над казавшейся общей идеей. 'Левые' двадцать первого века, имевшие убеждения зачастую очень и очень противоположные: и социал-демократия, и анархизм, и троцкизм, и даже чучхе, равно задались вопросом - даже если Ленин не ожил, то где его труп? Верните его! Не в Мавзолей, так захороните с почестями! А если он ожил, то он не должен быть в заключении! Он не игрушка! А слухи об оживлении были ой как соблазнительны...
   
  Глава IX. Время соблазнов
  Отбыли мы виртуально на время из матушки-России, отвлеклись от событий, в ней творящихся, что выглядит крайне непатриотично, поэтому исправляемся и восстанавливаем ход событий с того самого места, где мы и остановились.
  Приближались выходные, и Антон отправился в пятницу вечером в кино с Егором. Подбираясь к железнодорожному мосту, он издали заметил пьяненькую компанию, которая состояла из двух мужчин и женщины. Он узнал ее: эта женщина уже неоднократно приставала к нему около станции, выпрашивая копейку. Женщина заметила Антона и закрыла собой пространство ступеней. 'Нету, нету денег', - Антон демонстративно разводил руки в стороны, словно обычно ходит по улице с купюрами в руках. А женщина меж тем была явно не в себе. Ее голубые глаза туманились, и она пыталась схватиться за парня, чтобы сохранить равновесие, равно как и не пропустить его. Для большей верности она дернула его за шкирку: 'Ну хоть рубль, а, жадина? Да ты хоть знаешь, кто я? Я поэтесса! Я, может быть, Достоевская, у меня дома лежит целый сборник моих стихов'. 'Так продайте их, вот и будут деньги', - совсем не в тему предложил Антон. 'Не хочу, - ответила женщина, вглядываясь в лицо парню. - У Вас глаза, как небо!' Антон вздохнул - неужели впервые в жизни у него появилась возможность отдернуться и отвергнуть бессмысленно-сладкий безвкусный комплимент? 'Ладно, иди', - оттолкнула его женщина и вернулась к своим. Антон пошел дальше, ускоряя шаг, словно это он сейчас упрашивал о помощи и получил презрительный отказ. Егор уже дожидался в условленном месте, лениво поглядывая на часы.
  'Опять опаздываешь', - недовольно пробурчал он, вспомнив школьные времена. Антон не стал спорить и пожал плечами. Они обменялись шаблонными вопросами о судьбе друг друга и получили такие же однотипные ответы. Очевидно, ничего нового в их жизнях и не происходило. По дороге к кинотеатру они обменивались заранее припасенными шуточками и подколами, большей части которых было уже больше десяти лет, и раздражения они не вызывали. Пьяная публика крутилась не только у станции; как это обычно и бывает в пятницу, она преобладала на улицах. Быть может, ее было не так много в общей массе, но в глаза она бросалась первой. На фоне подобных прохожих выделилась старушка, причитавшая что-то то про себя, то вслух и махавшая палкой неизвестно на кого. Антон и Егор перешли на противоположную сторону улицы, чтобы избежать встречи с ней. Антон непонятно с чего решил предаться воспоминаниям и рассказал Егору один случай из школьной поры.
  'Был я тогда где-то в третьем классе. И вот мы гуляли с Колей. (Это был еще один их общий одноклассник). Я облокотился на одну машину. А может быть, даже и внимательно разглядывал. И бабка как давай на меня орать! Дескать, 'машину угнать хочешь', мол, 'вырастешь - купишь свою' и в таком духе. И вот, дома, я очень жалел. Жалел о том, что не послал ее. Да, в тот период я научился всем этим словам - от тебя! Ты, как помню, по дороге из школы спросил меня, умею ли я материться. И я соврал, ответив да. Но после этого начал употреблять соответствующие слова где только можно и нельзя. И вот я так и представлял, как сказал бы ей: 'пошла ты, бабка!' А сейчас я думаю, и хорошо, что не сказал!'
  Егор слушал историю равнодушно. Он попытался подтрунить над товарищем, сказав: 'Какая увлекательная история', и Антон тотчас же умолк и прекратил ее рассказывать, и дальнейший их диалог представлял собой полную бессмыслицу уровня двенадцатилетних детей. Вообще все их общение чаще всего строилось на дешевых шуточках, взаимном безынтересии; никто толком и не знал, что у товарища на душе, может быть, какая-то тягость или печаль, а может, напротив - водоворот дивных и удивительных событий.
  Фильм представлял собой фантастику с сильным апокалиптическим уклоном и был напичкан новомодными спецэффектами: все летало, прыгало, падало с неимоверной быстротой. Возможно, в нем и было скрыто предписание более внимательно относиться к жизни, к планете, беречь мир, но эти идеи раздрабливались на мелкие кусочки и никак не хотели соединяться воедино. По завершении сеанса они отправились домой. Егор, увидев переполненные автобусы, замахал руками, и приятели пошли пешком.
  - Ой, не люблю я эту толпу! Бабки всякие, лезут, толкаются. Все стоят близко друг к другу. Фу! - в очередной раз объяснил свою позицию Егор.
  - Я обычно в переполненных автобусах становлюсь поближе к какой-нибудь милой девушке, чтобы бы стояли совсем близко. Если она что и почувствует - то это меня толкнули! Впрочем, некоторые сами все понимают и занимают место перед тобой.
  Пару минут они шли молча, пока Антон не заметил вдруг яму на дороге, которая после дождя переполнилась водой, и сейчас ее старательно объезжали машины.
  - Как обычно все. Партия жуликов и воров во всей своей красе. Но ничего! Зато нас все боятся! Да и еще бы не бояться, а-ха-ха!
  - Скажи мне честно, почему ты так рьяно выступаешь против власти? Против Тупина? Что они тебе сделали? Ты получил образование бесплатно, за счет федерального бюджета, где благодарность?
  - Эх, если бы еще и качество этого образования было на уровне, но ведь нет. Сплошная программа, однотипные задания, презентации. Все красиво говорят, все всё понимают, все всем довольны. Также и насчет государства. Не должен один человек так долго стоять абсолютно один во главе такой машины! Должна быть сменяемость. Человек бронзовеет, теряет хватку, перестает замечать реальную ситуацию.
  - А кто, если не он? Ты видишь достойного сменщика?
  - Увы, у вас это единственный аргумент за него. Он сам создал систему, не позволяющую рождаться потенциальным самостоятельным преемникам. Они могут быть лишь взращены курсом и посажены тычком пальца. Но кто знал его самого за несколько лет до прихода в большое кресло? Он был вообще никем! Да и о чем говорить. Если нет выборов.
  - Да, да, да, все результаты подтасованы, все куплено, и так далее. Кто это сказал - непонятно. Какие-то никому неизвестные личности в интернете распускают домыслы и ты будешь читать это и верить всему этому.
  - А кому верить ты предлагаешь? Лживой госпропаганде?
  - А кто тебе сказал, что она лживая? Анонимные блогеры? Ноунеймы? Пропаганда была всегда, в твоем СССРе она была ужасна.
  - Как чем лживая? Сначала говорят одно, потом другое! Конъюнктура меняется на раз-два. И СССР, конечно же, никакой не мой.
  - Я открою тебе секрет, но людям свойственно менять свое мнение. Человек, который стоит на своем - упрямый идиот. Ситуация меняется постоянно, и нет ничего странного, что мнение подстраивается под нее.
  - Сам Тупин говорил, отвечая на вопрос, какие у него были самые крупные ошибки за время правления, что, дескать, 'пожалуй, их и не было'
  - Пруф? Это все голословные заявления. Где-то что-то вырезали, скомпоновали, и вы будете бегать и махать этим флажком пока не обделаетесь.
  - Вот новость от вчерашнего дня. Пользователь соцсети привлечен к ответственности за публикацию обложки детской книги 'Ганс Чурбан' по статье 'разжигание национальной розни'.
  - Я не знаю, по телевидению про это ни слова не говорили, может этого и не было. Ты говоришь, пропаганда врет, а то, что ты читаешь, там, конечно же, сидят честнейшие люди, которые никогда не врут.
  - Пойми, за любой информацией стоит выгодоприобретатель. Сейчас век информационных войн, поэтому читая что-то всегда думай, 'а кому это выгодно?' и не верь никому. Прочитав все альтернативные источники, вот тогда составляй свое мнение.
  - Нет, это ты ничего не понимаешь. Есть люди, кто хочет прославиться. А для этого нужно написать нечто жареное, на что все клюнут. И лучше всего лить грязь на руководство. Сам-то ты такой умный если, почему в такой заднице? Почему они, такие глупцы, руководят, а ты, с таким развитым взглядом, занимаешься непонятно чем??? У нас все понимают и в экономике, и в политике, все такие диванные эксперты, мама не горюй. Как тебе не жалко времени читать подобный бред???
  Домой Антон вернулся с грустным настроением. Неизвестно почему, но подобные разговоры наводили его на депрессивные мысли об упадничестве настроений в народе. В его ожиданиях, все были готовы на борьбу, но за кого или за что он сказать не мог. 'Как же вдохновить их? Лидер? Им обязательно нужен альтернативный лидер. Но ведь и они правы, что революция не нужна. Революция не приносит те изменения, которые в нее закладывают теоретики. Ее вершат другие люди. У каждого своя роль. Но даже если и так, неужели мы сейчас не дошли до той крайней точки, когда пора? А может, и не пора? А может это я странный, и ничего не понимаю, а они все понимают? Может, спустя сто лет он будет главной звездой в учебнике истории, самым выдающимся правителем двадцать первого века, давшим территориальный прирост, остановившим войны, поборовшим терроризм. А все мелочи... А о чем мы говорим, в подобном временном масштабе, мелочи, они сотрутся. Хотя, как - сотрутся? Все эти пороки, они как были, так и останутся. При любой власти. А если так, на чем основывать мечты? Сказать, что всегда воровали и всегда будут? Но кто имеет право лишить меня веры, что не будут?' С подобными мыслями Антон лег в постель, собираясь их сейчас разжевать более подробно, но в итоге заснул мгновенно.
  История человеческая! Как ты можешь играть с нашими судьбами! Как ее ни называй, злым роком, находчивой случайностью, но ведь отчетливо заметна та тонюсенькая змейка, что проводит нас сквозь эту илистую муть по наиболее живописным берегам. И мы пытаемся восстать, бросаемся с корабля оземь, дергаем мачты, пытаясь свернуть их, но всякое подобное поползновение заканчиваем тем, что судьбе покоряемся. Мы говорим, что судьба покорилась нам, управляем ею, и с этой мыслью умираем, устав от жизни. И пырнув себя - самый надежный способ жизнеуправления известен с древнейших времен. Ох, вечный спор? Сам же человек и управляет, утверждал герой в свой закатный час. Собственно искусство жить, наверное, и заключается в умении увидеть эти потайные двери, на которых можно уйти на некий абсолютно новый путь, доселе неведомый, открыть на нем новые горизонты, а значит облагородить серость занимательностью, дни превратить в увлекательное нескончаемое путешествие. Хотя, нескончаемых не бывает, и всегда появятся новые дверки, лазы, проемы - уметь видеть их - вот чему хочется научиться! Где вы? Сколько вас? Сколько прячется, о скольких мы никогда не узнаем? Как мы сталкиваемся с теми или иными людьми по жизни? Быть может, мы сталкиваемся с определенными личностями, о чем сами-то подозреваем? Ведь огромный пласт жизни проходит вне нас, как бы мы не стремились все успеть! Но всегда нас тянет немного к прошлому, мы ностальгируем, ностальгируем об ушедших эпохах как в социальном плане, так и в личностном. И мы привязываем определенные эпохи к персонажам, ярким персонажам. Мы помним школу по учительнице химии, семьдесят раз за урок повторявшей слово 'ребята' и по чудаковатому пареньку, вставляющему 'э-э-э' в каждый речевой оборот; помним институт по вернувшемуся с армии парню, голосящему зычным строевым басом, который многих даже пугает; мы запоминаем работу по веселой девчушке, каждое забавное событие сопровождающей рефреном 'ржака'. Мы помним мелкие несуразицы, и они возбуждают в нас светлые чувства. И когда возникает возможность пережить эти чувства вновь - мы с радостью цепляемся за нее, даже если она грозит травмой какой-либо особо чувствительной части нашей многогранной личности.
  В выходные Михаил и Антон отправились на встречу выпускников. Одна из девочек пригласила всех однокашников на свой загородный участок. Ребята встретились заранее и вместе поехали на автобусе. Михаил возбужденно рассказывал про свои последние успехи в начале своего дела, вызывая у Антона странное чувство полузависти-полунедоумения.
  - Капитализм дает шанс развиться абсолютно всем, уж поверь мне, - уверял Михаил. - Чем он тебе так не нравится?
  - А это чувство нельзя объяснить. Не нравится и все. Не дает он какой-то надежды...
  - И еще скажи, деньги не нравятся, как ты это любишь. Вот тебе свежий пример. Знакомые мои. Дело шло к свадьбе, а тут у него случился провал с деньгами. Все. Банкет обломался. Невеста, конечно, в слезы. А были бы у него деньги? Зарабатывал если нормально?
  Антон посмеялся где-то полторы минуты, и никак не мог успокоиться. Михаил недоумевал.
  - Я надеюсь, они разошлись? Как бы это было здорово! Одной несчастной семьей меньше! Да как им жить вместе, если даже на такой простой вопрос у них взгляды разные! Невеста мечтает о свадьбе, чтобы с длинным платьем, лимузином, танцы-шманцы, шампанское рекой, все пляшут и поют. Он сам выбрал ее, неужели не знал? Или думал, что она ограничится тем, что забегут в загс, галку поставят и по домам? Я вот так мечтаю, и такую буду искать. Именно для женитьбы.
  - Ох ты наивный! Да все девушки мечтают об этом. Каждая хочет, хотя бы раз в жизни - почувствовать себя принцессой.
  - Не суди за всех, не суди... Это они только так... Думают... Показуха, пойми. Взгляни на эти одинаковые фотосессии... Улыбки, поцелуи... Что они значат? Чем помогут красивые фото, когда через год они подадут на развод? Да смысл института брака, создании семьи не в торжестве, где все друзья и родственники напьются, как свиньи, а кто-то поймает свое счастье в виде букета!
  На этом месте им пришлось прервать диалог, на углу стояли две девушки, близкие подруги хозяйки, которые намеревались их проводить. Они обрадовались друг другу, перекрестно обнялись и пошли далее. Загородный дом пригласившей одногруппницы располагался в коттеджном поселке. Он прямо граничил с деревней, весьма небольшой, треть домов которой были брошены и обгоревшими. Но другая картина предстала взгляду друзей, когда они вместе с двумя проводницами, прибывшими заранее и встретившими их у остановки, пересекли пост охраны. Дорожки были ухоженными и идеально чистыми, опавшие листья были полностью расчищены, не было даже ни одной лужи: настолько гладкая была дорога. Они подошли к воротам. Пискнула разблокировка сигнализации, и вскоре Антон и Михаил были в доме. 'Располагайтесь, как вам удобно, - щебетала хозяйка. - Можете пока осмотреть дом. А также соседний, мы всех здесь не уместим, там тоже можете все изучить'. И они направились.
  'Иди посмотри, что я нашел, специально для тебя', - захихикал Михаил, выходя из туалета. Шутка была знатная: прямо на вошедшего Антона смотрел с высоты своего бюста Мао Цзедун; стоявший по правую руку Сталин, словно не желая смущать посетителей, поднял голову вправо и вверх, а стоящий слева Ленин - влево.
  Антон и Михаил отправились изучать комнаты. Нет нужды подробно описывать шикарную обстановку. Широкие светлые комнаты украшала дорогая мебель; стенные шкафы были лакированными, пол выложен плиткой, на стенах висели картины, на стеклянных полках громоздились разноцветные вазы и золотые фигурки. Туалеты и души были на каждом этаже, более того, был даже бассейн. 'Да, это тебе не хрущевка с шестиметровой кухней, - подумалось Антону, - но вот бассейн, бассейн! Сколько детей хотели бы посещать секции по плаванию, но у родителей нет денег на абонементы! А этот? Как часто он используется!' И ему нестерпимо захотелось плюнуть в него.
  Над гаражом размещался спортзал, в котором скучали современнейшие тренажеры, а Антон окончательно сбился, пытаясь посчитать число плазменных телевизоров во всех посещенных ими комнатах. Стены комнат больше напоминали музей, на картинах были пейзажи, натюрморты, портреты. Михаил еще издали увидел изображения Петра Первого, Екатерины Второй и Александра Первого, и побежал к ним, чтобы внимательно рассмотреть их.
  Все было продумано до мелочей: системы вентиляции, освещение. Каких типов светильников тут не было! Некоторые люстры по праву могли висеть в каком-нибудь провинциальном театре. Между комнатой и лестницей в стене можно было наблюдать коллекцию фарфоровых статуэток, в другой комнате был камин. Также обращало на себя внимание большое число икон, часть из которых выглядели как весьма древние. Глядя на них Михаил выразительно поглядывал на Антона, а тот только хмыкал в ответ. 'Замаливают грехи', - пояснил ему наконец Антон.
  Гости прибывали, некоторые из них оказались непричастными к учебе в институте, а чьими-то друзьями, по совместительству охотниками за приключениями. Антон, с самого начала чувствовавший себя неуютно, понемногу терялся. Михаил, напротив, оживлялся все больше и больше. Прибыли Полина и Кристина, вечные подружки-хохотушки, и Михаил бросился обнимать и целовать их.
  'Что нового в жизни? Чем занимаешься? Работаешь? Класс! Какая зэпэ?' - примерно в таком духе он расспрашивал их. Антон, оставшись один, загрустил еще больше. Ему казалось, что он брошен, и те многочисленные бутылки, что громоздились на всех столах, никоим образом не привлекали его внимание. Он вышел на улицу и стал разгуливать по участку. А из дома шум раздавался все громче. Михаил вышел со своими девочками на крыльцо покурить, и Антону вмиг стало это противно: он всего второй раз за все эти годы видел Михаила с сигаретой, и почему-то именно сейчас ему было тошно смотреть на это зрелище. Возможно, тошно стало и Михаилу, ибо он, немного подымив для вида, тут же замусолил окурок. Антон почему-то вспомнил, как негативно реагировал Михаил всегда на курящих в его присутствии, и от этого стало противно вдвойне. Девочки позвали Антона присоединиться к ним, но тот отказался, сославшись, что хочет немного погулять на улице. 'И в самом деле, что мне там делать?' - рассуждал он, чувствуя сильнейшее желание выбраться с участка и пойти побродить. 'Почему он с ними целуется при встрече? Зачем? Это показатель чего? Что когда я учился в институте никак не мог этого понять, что сейчас. Да, есть так или иначе симпатии, даже если у тебя и есть подруга, нет ничего страшного в подобных симпатиях! Но почему их надо проявлять подобным образом? Что он при этом испытывает? Судя по тому, как он весел с ними, ему приятно!' Тут он обратил внимание на весьма интересную и незнакомую девушку: хотя это и была встреча выпускников, часть бывших студентов на нее не явилась, тогда как другая притащила с собой друзей и знакомых. Подошел Михаил: 'Без обид, но она уже положила глаз на меня', - сказал он. 'Да пожалуйста', - подумал Антон, молча отходя в сторону.
  'Если кто на меня положит, и ты заметишь - сообщи', - крикнул он отходящему Михаилу и рассмеялся. Михаил подошел к Полине, крепко обнял и поцеловал. 'Мда, а его ведь пассия сейчас не видит это. А моя? А что моя? Кто она мне? Мы виделись два раза... Это срок? Это что? Это когда обычно все начинает кончаться... Или начинает начинаться? Завтра узнаем. Ради кого я удерживаю себя? Но ведь сам всегда борюсь за эту чистоту! Не я ли недавно мечтал, что найдется та, с которой мы будем раз и навсегда? Первая станет последней? А теперь? Я думаю, что чем больше их будет, тем выше шанс итогового успеха. Мда уж', - думал Антон. Внешне ему кстати нравилась Мария, девушка довольно высокого роста и видной внешности, и сейчас он заметил, что она тоже ведет разговор с Михаилом. Тот знал о симпатиях, которые испытывал к ней Антон. Однажды они устроили своеобразный чемпионат среди девушек-одногруппниц, наделяя их баллами за внешние и внутренние качества. Результаты оказались занимательными, особенно забавным было то, что девушка, которая набрала в итоге больше всего баллов, не будучи на первом месте ни по одному из критериев, вышла замуж сразу же по получении диплома. Но о ней мы еще упомянем подробнее ниже.
  Михаил подошел к Антону и начал разговор: 'Твоя Маша-то, собирается бизнес леди стать! Ух, какая классная девчонка. Но такая девушка, конечно, дорого обойдется, чтобы содержать ее'. 'Да не собираюсь я содержать никого, успокойся', - резко оборвал его Антон и направился к калитке, твердо намереваясь уйти с этого балагана. Но не успел он преодолеть и половину дистанции, как увидел вошедших через калитку взрослых людей. Это были родители хозяйки торжества, счастливые обладатели усадьбы. Они до сей поры находились у соседей, а сейчас стали заводить машину с трехлучевой звездой, чтобы окончательно уехать и не мешать празднеству.
  Антон поздоровался с ними, имитируя вежливость. Отец девочки подошел поближе: 'Располагайтесь, угощайтесь. Там в холодильнике есть колбаса, лось-кабан, нигде такой в продаже не найдете. Человек сам делает, мой знакомый. И рулет пробуйте. Аналогично, нет нигде больше такого, натуральные ингредиенты собственного производства'.
  Антон кивал пузатому мужику, обещая все попробовать. 'Да, в вашей семье все не бедствуют, - подумалось ему, - кушают все натуральное. Да что ты, что доча, еще те кабанчики'. У мужика зазвонил в кармане телефон. 'Да, - мужик побагровел и голос его стал почти железным, напоминая интонацию бандитов в фильмах про братков из лихих девяностых, - так решайте же вопрос! Что, без меня совсем, что ли, ничего не можете? Я же говорил вам еще в тот раз все! ... И за сколько они этот дом отделали? Полмиллиона? За такой ремонт? Я вот связывался последний раз с подрядчиками, там триста тысяч уходило на все работы, это в пару дней. Что там они делали неделю за полмиллиона, мне интересно? А у нас так и всегда, а потом считаем убытки. Я ведь месяц назад одним из первых заметил, что проект нерентабельный, но мало кто ко мне прислушался... Конечно. Да, да. В общем, решайте пока сами, что вы вечно панику поднимаете из-за всяких мелочей. Давай'.
  Антон откланялся и вернулся к дому. Там маячил Михаил, который раскрывал упаковки с пивом. Помогал ему в этом деле Андрей, одногруппник с весьма интересной историей, очевидно, любивший пиво много больше, чем Михаил. Учился он плохо, но на втором курсе за ним начала ухаживать девушка с этой же группы - та самая, что набрала больше всего баллов в итоговой таблице Антона и Михаила. Она подвозила его на учебу, делала за него все задания, и результат не заставил себя ждать: сейчас она была счастливой матерью долгожданного первенца. Ходили слухи, что она даже прочла некую волшебную книгу 'Охота на самца', но давайте скажем честно: читали подобную литературу многие, выходили на охоту все, а вот уловить что-либо в свои сети, да еще и удержать - это удавалось немногим. Довести до ЗАГСа и уломать поставить штамп - вообще редчайшее искусство, недоступное почти никому.
  Андрей угостил Антона пивом, но тот отказался, ответив, что не пьет. Андрей рассердился: 'А что за причина? Ты нас не уважаешь? В чем дело? Почему? Расслабься? Мы никому не скажем. Ты болен? Просто объясни'. Недоумевал и Михаил. 'Почему бы не расслабиться, - думал он, - тут такая обстановка, что без этого не удастся нормально повеселиться'. Антон разозлился в ответ и хотел было уже высказать свое веское мнение по поводу употребления алкоголя, как вдруг раздался шум. Это в предбаннике началась драка. Причина оказалась глубочайшая: надетые по ошибке чужие ботинки. Антон отправился посмотреть, но, когда он вошел в предбанник, большинство в нем составляли миротворцы, растаскивающие по углам обиженных. Он взглянул парня, начавшего свалку (а это был из 'чужих'), и ужаснулся: глаза у того были округлены, а зрачки - расширены. 'Под веществами?' - подумал он, и словно в подтверждение его слов тот забормотал нечто невообразимое, после чего пошел на кухню, взял нож и стал играть с ним. Михаил, пришедший после манипуляций с пивными банками, удивился, что его 'девушка', Полина, сидит на диване в полуобнимку с этим неадекватным товарищем, играющимся с ножом. Побоявшись прямо отбирать нож, он попросил его положить. Девушка хохотала, но вмиг остановилась, сделалась серьезной, сделала глоток водки и резко выхватила у парня нож, после чего отдала его Михаилу.
  ...Веселье продолжалось. Ночь текла и текла. Напитки пились, игры игрались. Андрей со своей женой решили не таиться ни от кого, не закрыв дверь на задвижку - открывшим предстала весьма занятная картина. Антон постепенно освоился, но мысли 'быстрее бы это все кончилось' так или иначе стучались в его голову. Михаил позвал его выпить вместе с еще одним товарищем, с которым они хорошо общались в институте. Звали его Иван, после окончания обучения он вернулся в родной Тамбов, где и работал. Антон поддался и согласился на рюмочку. Но вкус, как он и ожидал и как знал по немногочисленным попыткам приобщения к алкогольным возлияниям в домашней атмосфере, был противным. Он кинул взор на хозяйку, хлеставшую водку без закуски, и не позавидовал ей. Отойдя в туалет, он слил в раковину остатки стакана, после чего поставил его на перила, спустившись вниз. Стоит ли говорить, что когда он поднялся вверх в следующий раз, стакан был абсолютно пуст! 'Эх, ну вот! Оставил на минуту, и уже все выпили', - демонстративно громко произнес он одной девочке, раскинувшейся на диване. 'Зря ты так', - сказал ему Михаил, который, судя по всему, неведомым образом видел все, хотя и Антон заходил в туалет в абсолютном одиночестве.
  Антон вспомнил, как они с группой отмечали успешную сдачу выпускных экзаменов. И вновь он чувствовал себя чужим на этом празднике жизни. Его тошнило от громкой клубной музыки, от выпитого шампанского, от отсутствия собеседников. Он плюнул на всех и побрел наружу. Приехала милиция, вызванная непонятно кем из бдительных жильцов соседнего дома, и Антон чувствовал слабенькие позывы к торжеству. Спасало его то, что были несколько парней за рулем, вокруг которых он и пытался ошиваться. Но предложения Михаила никак не поднимали ему настроение. А тот искренне пытался донести до него мысль, что алкоголь - именно помощь для полноценного общения в подобной компании. Но Антону не хотелось его слушать, ему было неимоверно скучно, равно как и неимоверно скучно было сейчас в этом огромном доме. Но сейчас уже и не было рядом Михаила: тому удалось уломать Полину, согласившую разделить с ним ночное общество со второго раза. Антон никогда не понимал, почему его товарищ уделял столько внимания девушкам, которые были в его представлении 'ничего из себя не представляющими'. Надо сказать, в эту категорию он закидывал девушек, неминуемо пользующихся абсолютной популярностью у мужчин. Но Антон смотрел на подобных красавиц по-иному: 'Все за ними бегают, поддаваясь влечению, не более того. Похоть, вот и все. Но ведь внешность не главное'. Особенно было забавно, когда после последней фразы он ранжировал девушек по росту, комплекции, цвету глаз и волос. Но сейчас речь шла о Полине и Кристине. Эти эффектные блондинки неминуемо имели успех в любой компании, где бы ни находились. И каждый раз, направляясь на перерыве в столовую, Антону с грустью приходилось наблюдать, как Михаил тяготеет к их обществу в ущерб общению с ним. Он подсаживался, но сидел молча, тогда как Михаил шутил с девушками, а те смеялись. 'С такими очень легко, - объяснял он Антону, - для флирта - идеальный вариант'. 'Но с ними не о чем поговорить даже!' - протестовал Антон. 'Девушки созданы не для разговоров', - резюмировал Михаил, добавляя: 'И тем более не для твоих дебатов'. И сейчас Антону пришлось оставить дебаты, однако он слышал их на каждом шагу. Народ, изрядно хмелеющий, неожиданно сам тянулся к тем темам, о которых Антон был готов рассуждать днями и ночами. И эти разговоры тянулись отовсюду. Деловые люди, так серьезно обсуждающие деньги, зарытые сделки, забывали весь свой так досаждающий сленг, не стремились ничего 'поднять', а вдруг проявляли выразительнейшую мудрость. 'Почему они все понимают? Они отвечают на те вопросы, что я думаю годами, и не знаю ответов на них. Я могу тешить себя мыслью, что они ошибаются, но выход ли это? Нет, не выход. Так, может, опьянение очищает личность человека? Очищает душу? Или почему девушки выпивают по стопарику перед первым свиданием? Или во время него? Да, есть кто и во время (он глубоко вздохнул). Но я не о них. Почему меня постоянно преследует мысль, что я словно наблюдатель в этом мире? Сторонний человек, пролетающий с инспекцией? Но эта мысль сменяется полярной: я - единственный человек из семи миллиардов, чьими действиями я могу управлять. Захотел - поднял руку. Вот, она поднята. Я могу изменить мир! И это должно вдохновлять! Но зачем менять? И какой смысл менять? Законы утверждены, законы цельны. Законы незыблемы! Ускорение всегда будет связано с массой и силой, и никак иначе. Но хорошо. Можно изменить нечто социальное. Но сколько таких попыток привели к провалу? Ведь я меняю его в ту сторону, что импонирует мне. Если это получается, то это некое 'мое' общество. Та модель, что вижу я. Даже, если это и допустить - в нем люди станут счастливее? Нет! Несчастны дети, что с рождения купаются в роскоши. Посмотрите на этот дом. Как могла развиться личность, живя здесь? Если она каждую ночь проводила в этой огромной спальне? О чем она могла думать? О том, что есть негазифицированные деревни, или поселки, куда в часть сезонов можно добраться лишь на вертолете? Но, с другой стороны, от того, что я об этом думаю - в них появится газ? Да не появится он там. Даже если я стану министром, у меня в руках будут все средства бюджета - не появится. Не появится при этой модели! Это ведь невыгодно, это ведь не сулит прибыль. Да, прибыль. Всем вам нужна прибыль. А мне противна, противна эта мысль. Да, решился я в свое время на спор с преподавательницей, и она сказала, что если я продаю нечто важное в тот момент для другого, то почему бы не сделать наценку? Но какое я имею право делать наценку, пользуясь готовностью ее оплатить контрагентом? Не лучше ли взять и отдать ему... Просто отдать? Не будет ли это высшим счастьем? Но что есть благотворительность? Не подчеркивание ли унижения, расслоения? Если убийца принесет убитому венок на могилу - это оправдывает его? Так что мне Михаил льет байки про жертвенность бизнеса? Да, это так и есть, но это естественно, было бы абсурдно, когда у тебя денег нет, не помочь нуждающемуся. Но почему они становятся нуждающимися? Кто породил нужду? Кто породил расслоение? Ведь мы шли по деревне, дома сыплются. И кто во всем этом виноват? Давайте говорить о конкретных потребностях, хорошо. Но... Не противно ли заниматься пустословием? Не прав ли Михаил в том, что, меняя свою жизнь, ты меняешь и жизнь вокруг себя? Но как я думал в детстве: я - центр мира. Люди созданы, чтобы окружать меня, право быть знакомым со мной дано избранным, и все они играют написанную для них кем-то роль. Роль! Ах! Почему же я должен встать на несимпатичную мне точку зрения. Дурацкая привычка у Миши стандартизировать и упрощать, он, мол, не чувствовал предпринимательского таланта. Но почувствовал. Почему, если я не чувствую, и мне не симпатичен подобный подход к строению мира, я должен это принимать? Почему я должен ломать свою психологию? Ага, деньги, скажет он, помогут изменить общество. Но мы опять вернемся к мысли, что все бессмысленно. Занимайся любимым делом... Но это так же бессмысленно! Ой, эти глупые, пустые мысли, что они несут? Откуда они идут? Почему мне не уснуть в эту ночь?'
  И уснуть в эту ночь было тяжело. Полина заботливо прикрыла Антона одеялом, думая, что тот уже спит и ушла с Михаилом в отдельную комнату. Голоса продолжали шуршать в соседней комнате. Раздался грохот, а потом смех. 'Упал, упал, ха-ха-ха', - отчетливо слышал Антон, и вскоре в кровать рядом с ним привели и кинули Константина, не особо прочувствовавшего пока свой полет с лестницы. У последнего была забавная странность: он любил нюхать женские волосы. Но сейчас в постели с ним соседствовали Антон и чуть позже присоединившийся Иван, не имевший такого обаяния, как Михаил. Ловить было нечего, поэтому Константин не нашел ничего лучшего, как захрапеть. Антону не спалось, временами казалось, что сон близок, но наступало прояснение, когда спать решительно не хотелось. Иван ушел на кухню.
  Антон проснулся от крика Ивана: 'Костя, прекрати храпеть'. Антон привстал. Он понял по часам, что ему удалось поспать меньше часа, глазам его предстала занятная картина. Иван толкал Константина в область ребер, но тот продолжал упорно храпеть.
  Костя затормошился и перевернулся, начав храпеть в сторону Антона. Последнему уже не терпелось дождаться утра, потому что спать решительно не хотелось. На этих мыслях он неожиданно очнулся. Было светло и солнечно; Ивана и Константина рядом в постели не было. Он зевнул и привстал на кровати. По всему дому шла какая-то суета, хлопали двери. Из соседней комнаты вышла подруга хозяйки по имени Анна, встретившая их вчера на остановке. Ночь без сна давала знать о себе; однако, в то время, как не пивший вчера Антон никак не мог прозеваться, разминал затекшие конечности и почесывал нывшую голову, пресловутая Анна, которую, помнится, он видел вчера в весьма веселом настроении, травившей байки на грани пошлости (что было вообще для подобной скромной девушки весьма нехарактерно, более того, те же Кристина и Полина наутро обсуждали меж собой как главную сенсацию: 'вы видели, как Анька-то наклюкалась?'), вышла из своей комнаты с крайне деловым видом и отправилась хозяйничать на кухню. 'Да, вот таких, наверное, в жены надо брать', - пронеслась мысль у Антона.
  Он встал, умылся и вышел на улицу, где встретил Ивана. Тот рассказал Антону захватывающие подробности ночи. Кто-то выбрался за пределы участка и зигзагами бродил по улице, кто-то съел весь кошачий корм, кто-то сидел утром, обреченно держась руками за голову, и заунывно повторяя единственное заклинание: 'Зачем?'. Последнего товарища Антон сам увидел с обратной стороны крыльца; он все также сидел, обхватив руками голову, и так же причитал. 'Зачем?' - обратился он к Антону, но тот ничего ответить не смог. Антон поинтересовался у Ивана, где Михаил, и в ответ услышал предположение, что, видимо, где-то с девочками. По этой фразе Антон понял, что Иван немного расстроен тем, что делил постель с Константином и с ним, Антоном, тогда как Полина и Леся, их верные подруги, достались другим. И когда Михаил ушел в отдельную комнату с Полиной, он мог рассчитывать на параллельное стечение обстоятельств, но вторая блондинка ночевала в итоге с тем самым неадекватным парнем, который играл с ножом и с которым Иван едва не подрался. Антон решил не разочаровывать Ивана и диалог завершил. Вскоре объявился и Михаил; выглядел он счастливым.
  Гости разъезжались. Михаил и Антон ехали в компании с Полиной и Лесей. Михаил подошел к Антону и шепнул на ухо:
  - Говорить моей или как? У нас вчера, конечно, горячо все было... Даже до поцелуя дошло, не спорю.
  - Твое дело, - вздохнул Антон, вспоминая историю, как спас Михаила от предложения, которое тот уже был готов в пылу чувств сделать своей бывшей пассии (они, кстати, расстались примерно за месяц до знакомства с Мариной). - А она уже прям твоя? Вы же недавно познакомились только!
  - Да вроде да. Хотя, ты прав, сколько дней прошло со времени знакомства? Но в любом случае, ей лучше пока не знать об этом мероприятии!
  Михаил общался с девушками сегодня в деловом тоне, но эти наблюдения уже не привлекали Антона. Говорить банальности о несправедливости того, что у кого-то есть такие дома - не хотелось. В автобусе он стоял поодаль от них, словно едет сам по себе. Антон думал о предстоящем вечере. Он вспоминал свое первое свидание, первую девушку, принявшую его предложение пройтись с ним, и вспоминал свое тогдашнее волнение. Сейчас все устаканилось, встречи воспринимались как данность, однако предвкушения были всякий раз разными. А сейчас сердце щемило. Они распрощались с девушками и остались вдвоем с Михаилом.
  - Не люблю такие мероприятия... Грустно мне на них... Столько людей...
  - Выпил бы слегка. Что такого? Чуть-чуть. Что за упорство? В борьбе за что? Тут по-иному не расслабишься. Ты же видишь меня. Я горячий противник алкоголя. Но тут, на таких мероприятиях, по-иному не получается!
  - А зачем нужны тогда такие мероприятия, где если есть один вариант: набухаться, а иных и в проекте не существует?
  Михаил промолчал, а потом, повернувшись к Антону, сделав серьезный тон, спросил:
  - А ты когда-нибудь напивался?
  - Нет, конечно! - с пренебрежением вскрикнул Антон. - Да и ты говоришь, словно это достижение какое-то! Я могу переиначить вопрос! А ты когда-нибудь прыгал с парашютом? Погружался с аквалангом? Восходил на Эверест? Ходил пешком от Москвы до Владивостока? Да хоть и на поезде!!! Я тебе тысячу примеров подкину, чего мы с тобой никогда не делали, и в разы более интересных, чем тупо, как быдло, напиться! Ну ладно, кроме погружения, с аквалангом я погружался, и не один раз.
  - А я с парашютом прыгал, правда один раз. А когда это ты погружался?
  - В детстве подводным плаванием занимался.
  - Ты не говорил об этом никогда, я и не знал!
  Антон закусил губу на половину и пожал плечами.
  - Но это ведь интересно! Почему не говорил? - не унимался Михаил.
  - Не знаю, я не думал, что в этом есть что-то особенное, да и повода не было. Что я, должен был в какой-то момент взять и сказать: 'Слушай, а я с аквалангом нырял, прикинь!'
  - Но ведь это важно! Все любят хвалиться! Это покажет, что ты интересный человек, завлечет собеседника.
  - Да ведь ты знаешь, что я никогда не пытался специально никого заинтересовать.
  - Ой брось! Опять ты за свое! Все у тебя для привлечения внимания к себе, к своей персоне, уж я тебя знаю! И не пьешь ты по этому!
  - Уф... Мне нечего ответить. Но мне пора...
  - Опять твои тайны! Ладно, давай, я и сам спешу.
  И Антону действительно было пора. Как мы помним, на тот вечер у него было намечено свидание. Они крепко пожали друг другу руки и разошлись. Антон сразу же вспомнил случай из институтских времен. Он вступил в демонстративный диалог с одной преподавательницей на лекции, заявив, что ненавидит себя, а значит, исходя из логики 'относись к другим, как хочешь, чтобы относились к тебе', должен ненавидеть окружающих. Далее он въелся в ее фразу насчет того, что нас в людях раздражает больше всего то, что есть в нас самих. Антон тогда возразил, что его раздражают измены. Преподавательница внимательно оценивающим взглядом обмерила его, а после изрекла: 'А сколько раз ты изменял сам себе!'
  'Ловко вывернулась, стерва', - подумал тогда Антон, и вот сейчас, спустя три года, он неожиданно (спасибо Михаилу!) придумал ответный аргумент! 'А ведь меня раздражают пьяные! Мне противно смотреть на то, как ведут себя люди в нетрезвом состоянии! И чтобы она мне ответила? Что я напивался в своем воображении?'
  Антон давно знал про свою дурацкую особенность воспроизводить диалоги, случившиеся в прошлом, и доигрывать их, доигрывать, пока они к чему-либо не приведут. По мере взросления он стал использовать эту навязчивую идею, накапливая аргументы для будущих дискуссий; и именно из такого выдуманного когда-то диалога и взялся этот пример с несчастными аквалангами.
  Наступил вечер. В середине платформы никого не было, и Антон мерял шагами плитку, злобно пиная воображаемые дрова. 'И зачем я опять вляпался в эту ерунду? Кто меня звал? Как так можно вестись на все эти бабские красивые слова, штамповые милости? Тьфу! Нет, нет, определенно нет. Мы ведь думаем абсолютно о разном, я и она. Чего она ждет от меня? О чем тут говорить? Но разве можно думать одинаково? Почему люди находят общий язык, осуждая кого-то? Потому что когда объекты А и В смотрят на объект С, он им виден почти одинаково, с небольшими отклонениями. А если объект А смотрит на В, а В на А - они видят разные вещи: А видит В, а В видит А. Что она думает сейчас обо мне? И я этого никогда не узнаю! Не узнаю ни одного мотива! Она хочет сейчас бросить меня? Или нет? Не хочет. Но ведь бросит. В чем тогда счастье? Понимание... А где такие, кто тебя поймет? Кто пойдет за тобой? Да мне и не надо, чтобы беспрекословно шли. Эх, был я в юности идеалистом, говорил, найду, мол, такую, что никому не нужна, и она пойдет за мной, будет верна, я буду ее спасителем! Ох уж это мессианство! Но если так отвергать всех, по каким-то причинам, то можно и не заметить, как жизнь закончится. Ждать того, кто до безумия влюбится в тебя и подстроится? Но честно ли это? Как? Почему другие парни так страстны? И при этом могут лгать?.. А я? Я - не лгу? Что я ей пишу каждый день? Я ей писал, что она лучшая девушка на этом свете. Да, понятно, что нет лучшей, и что это за бредовый термин? Но я даже не верю в это! Если бы голова была помутнена, это мне мерещилось - да, возможно. Но вот так? Да ведь когда она меня бросит, я буду рад. Я так и скажу: отлично, что слилась, ведь она ни о чем. Она ничего из себя не представляла. Да у всех недостатки можно найти. Я думал, она любит меня, за это и прощал ей все, а она врала. Ах, какая нехорошая. Я подсознательно настраиваюсь на то, чтобы ее сделать виноватой. И как найти выход из этого круга???' Подошел парень и встал рядом, и в ту же минуту с противоположной стороны появилась его подруга, они обнялись и начали жадно целоваться. Антон с отвращением отвернулся. 'Женщины, женщины - вчера она еще вешала на вас моралистическую лапшу о верности, о том, что до брака ни-ни, а сегодня она уже вовсю спит со своим новым хахалем, а уж если, вдруг так случится (тьфу-тьфу-тьфу), что он и ее кинет, так вообще по рукам с чистой совестью пойдет, мстить мужикам-козлам. А ведь бывает и наоборот, ой как бывает! Сегодня она спит со всеми подряд, меняя партнеров день ото дня и возмущаясь тем, что ей, видите ли, всего лишь предлагают совместный просмотр мультиков, но не более того, зато завтра она неожиданно оказывается верной супругой, хранительницей очага, поминутно гарцующей на мустанге посреди перманентно тлеющей избы'. Когда он подумал об избе, завибрировал телефон: 'Уже бегу!' - гласило сообщение.
  ... Девушка сидела на коленях у Антона и смотрела ему в глаза. 'Я смотрела бы в них целую вечность', - шептала она, обхватывая руками его за шею и прижимаясь к нему. Возбуждение исчезло, голова прояснилась: в один миг Антон представил, что сейчас можно было бы взять нож и прикончить ее, прямо здесь, на руках. Взгляд упал на губы, он все говорили сами за себя. Теплый язык коснулся бугорков неба, и кровавая мысль испарилась. Меж тем девушка резко встала с коленок, отошла в сторону и закурила. 'Почему я с ней? Кто она мне такая? - думалось Антону. - Зачем я трачу на нее время, ведь... Ведь результат все равно известен'. Девушка улыбнулась и Антон засмеялся. 'Что ты все смеешься, а?', - спросила она его. 'Да так... Ничего', - ответил он ей.
  'Именно, ничего. Мы видим на улицах милующиеся парочки, и нам кажется, что они с друг другом навеки. А на деле они может быть и видятся в первый и последний раз, или подерутся завтра. Нет, все это иллюзия. Когда я первый раз гулял, я вдруг поймал себя на мысли - почему она сейчас идет со мной, почему она уделила время мне? И это вдохновляло. Но сейчас? Что сейчас, все настолько естественно и предсказуемо... Когда я был школьником, я боялся подсесть к девушке в автобусе, вдруг она подумает, что я хочу познакомиться с ней! А сейчас? Я трону ее за попу, и она никак не отреагирует? А что? А я, помнится, извинялся перед одной! Просил прощения за наглость! У, дурак я! И не своим делом занимаюсь'. Он встал и обнял подругу, выкинувшую окурок мимо урны.
  - Что ты так тяжело вздыхаешь? - спросила она.
  - Да так, - молвил он.
  'Вот, и я почему всегда доказываю всем, что нужны общие темы. Опять говорить об одном и том же? 'Мой хороший'...А скольким ты это говорила?' - подумал Антон.
  А со стороны все смотрелось чинно-благородно. Компания пьяных мужиков, увидев парочку, расступилась, и один из них, самый мудрый, изрек: 'Сударь! Вам жениться надо! Что Вы маетесь?' Девушка залихватски засмеялась.
  - Знаешь, что я тебе хочу сказать? Мы вот тут... всем этим занимаемся... Не вздумай случайно влюбиться в меня, мало ли что!
  - Э-э-э, - опешила девушка, явно не понимая, о чем речь, - ну хорошо, как скажешь, - проговорила она, силясь понять и осмыслить последнюю фразу и глупо имитируя ее осознание.
  - Хотя, ладно. Говорят, что любовь живет три года. Поэтому можешь влюбиться в меня за три года до смерти, - засмеялся уже в свою очередь Антон, а девушка вытаращила подведенные брови. Впрочем, веселость спала сразу же и с него. Девушка взглянула на телефон и объявила, что ей нужно спешить на некие срочные дела по дому, и они распрощались.
  Домой Антон ехал с депрессивным настроением. Да, это было не как пять лет назад, когда он с каждого свидания возвращался в невероятной депрессии и опустошенности, когда сам факт хоть какого-то шанса на взаимность, пусть и временный, сразил его в корне, и он не мог чувствовать тягу к жизни, а хотелось страдать - и ничего кроме. Сейчас настроение было, безусловно, другое, но, однако, в нем преобладали мрачные тона. Мысли громоздились одна на одну, как торосы. 'Жениться? Это ярмо на себя надеть? Да и кто за меня пойдет? Но почему, почему я так думаю? Откуда все эти проценты, вероятности? Зачем это здесь? Почему я не могу ошибиться, я не могу стать набитым дураком, поверившим во все. Даже веря, я принимаю маску веры, но не утверждаюсь ни в чем. И как я торжествую, когда мои подозрения оправдываются. И опять я занимаюсь подтягиванием ситуации под мысли и наоборот. Я каждую новую считаю превосходящей прошедших, и говорю себе, мол, вот такая-то и была нужна. Но ведь при этом постоянно проскакивает мысль, что она со мной не навсегда, это пока так, пока не встретил свою или пока эта не надоест, а так, если что, я ее брошу. Но почему я ни разу за свою жизнь не успел никого бросить? Они прочли мои мысли, мою неискренность и сами разрубили этот узел, попутно донеся мысли о ненужности траты времени на человека, с кем хочешь пойти до конца. Но в чем же была моя неискренность? В красивых словах? Но ведь любой девушке приятны красивые слова. Что в них плохого? Да и вообще, какой смысл в словах, главное - поступки. И разве я не стараюсь поступать соответствующим образом? Но ведь тем самым я создаю у них в голове образ себя влюбленного до безумия, ибо они и готовы своего партнера представлять в наиболее благородном свете. То есть они вдобавок страдают, что их чувства недостаточно ярки, в то время как на деле - они не слабее моих! Это разве не подтягивание с моей стороны? А, ты готова быть со мной, значит ты самая прекрасная на свете! Одним этим, правда? Но когда у меня не было ничего, каким же славным идеалистом я был! И рассуждал про духовное единение, даже предлагал все провести эксперимент с завязыванием глаз шарфом, с целью тренировки ощущения друг друга не видя. А больше всего я боюсь того, что осуждая вот все эти пары (а в этот момент он увидел в вагоне метро страстную парочку, где девушка незаметно, как ей казалось, для всех подлезала своей ладошкой по направлению к определенным частям тела своего кавалера), да, осуждаю, что они вместе лишь от страха одиночества, что ими движет похоть - но не приду ли сам к тому, что женюсь по расчету? Нам будет за тридцать, мы будем ценить друг друга, понимать, что в таком возрасте кого-то найти - большая сложность, а тут и люди вроде бы достойные, но даже маленькой толики страсти там не будет'.
  Ложась спать, Антон подумал: 'А сколько раз мне снились мои...? Да?' Число было ужасно малым. 'И вообще, я вспоминаю эти истории, будто они были не со мной, будто я их видел в кино. Что со мной не так? Неужели я обделен способностью любить, дарить людям счастье? Разве я этого не хочу?' С такими мыслями он заснул.
  Утром его ожидало видимо составленное заранее сообщение, нетипично длинное для его подруги. Смысл его был предсказуем, более того, Антон был согласен с фактами, изложенными в нем, но тем не менее сейчас его переполняла дикая злость. 'Я же все знал! Я был уверен, что рано или поздно она меня бросит. Стоп! Что значит рано? Я искренне верил, что это случится много позже, а пока... Пока мы бы проводили это время вместе и радовались друг другу, но она посчитала все это несущественным моментом. Что ж, ее право так считать, но как же, черт возьми, обидно. И горько. И тьфу! А! Ненавижу себя. Почему я так спокойно реагирую? Одной лишь фразой - вжух - она мне теперь кажется никчемной. Все те сомнения, наблюдения на ее счет, сейчас словно вырываются на поверхность. Вырывайтесь! Она ни о чем! Она мне не нужна! Я не делаю ее счастливой! В мире полно более достойных девушек. В разы достойнее! Вот так! Да кто она мне такая есть, чтобы я еще думал о ней? Много чести будет!'
  На следующий день Антон ушел с работы, не дождавшись Михаила и даже не попрощавшись с ним. Вчера он анонсировал свое грядущее свидание, выдавая его за колоссальный успех у противоположного пола, и вот он понимал, что на любой ироничный и даже добрый вопрос Миши ему придется лишь развести руками. 'Как все? Уже? Так быстро?' - он категорически не хотел поднимать эти темы именно сейчас, когда заноза была наиболее остра. Впрочем, было и еще одно дельце, поторапливавшее Антона. Он отправился в парк, проверять висевшие в нем бутылки. Здесь стоит сделать небольшое пояснение, и объяснить, что Антон сразу в нескольких крупных парках Москвы повесил на ниточке на ветки деревьев бутылки, по типу кормушек для птиц. Бутылки эти вешались специально в глухих местах, недоступных случайному прохожему, предпочитающему чистые дорожки. Внутрь он вкладывал послания - приветы потенциально нашедшим. Также там были обрывки карт с точками, указывающими места расположения других записок и обрывков плана. Таким образом, составив карты воедино, можно было найти основное письмо, где Антон поздравлял 'любящего приключения' и 'близкого ментально' человека.
  В парк он входил возбужденным. В тот момент, когда он закладывал бумажки, он всегда сильно волновался, нитка никак не хотела цепляться за ветку, то съезжая, то угрожая разорваться. Потом он забывал об этой своей затее, воспринимая ее как шалость. 'Только бы никто не нашел. Не хочу', - приговаривал он. Особенно вздрагивал он, когда кто-то звонил ему с незнакомого номера. Но, обычно звонки оканчивались предложением установить водосчетчики или погасить несуществующий долг. Почему они звонили, когда он входил в лес - загадка.
  Самой волнительной процедурой был вход в лес. Он уже с самого начала продумывал, как она откроет крышку и увидит ответное послание. Собственно, это и было то самое высокое чувство в его подобном начинании. Другое дело, что, получи он ответ, эмоций было бы намного больше. Около одной 'точки' он увидел мангал и оставленную рядом огромную упаковку угля, полную (или пустую?) наполовину. 'Вот идиоты! - вслух воскликнул он. - Ну вы же сами брезгливы! Почему же вы думаете, что кто-то воспользуется вашим углем, так любезно оставленным! Хотя, будь я в компании, и оставь кто уголь при мне, что бы я сказал? Верно, ничего', - конец фразы из начальной торжественности скатился в понурое бубнение себе под нос.
  Поход стал очередным крахом: все бутылки были запечатаны, никто их не трогал и трогать не собирался. Очевидно, единомышленники, 'близкие духовно' не ходили по лесу. Несмотря на то, что он прекрасно понимал всю бессмысленность подобного поиска товарищей, в каждый заход он начинал испытывать чувство, похожее на влюбленность.
  Не похожее на влюбленность чувство ощутил он уже после выхода из леса, когда шел по улице. Навстречу ему прошла высокая рыжая девушка, и голова Антона, словно стрелка компаса, последовала за ней. К счастью, она подобный маневр не заметила, а на остальных окружающих Антону было наплевать. С большим смехом он всегда читал статьи, описывающие 'подходы' к девушкам на улице. Он искренне не понимал их смысл; оборачиваясь, он оценивал девушку, как оценивают картину на выставке. И как если картина соответствует вашему вкусу, так и Антон терял самообладание, когда вкус поворачивал голову. Но девушка уже удалилась, поэтому приходилось идти, смотря вперед. И, глядя таким образом, он увидел около метро упавшего человека. 'Пьяный, подумал Антон, - да, так и есть. И чем я ему могу помочь? А что как неадекват какой?' Антон отошел в сторону и стал посматривать на лежащего на асфальте. На нем была надета майка с надписью 'Россия вперед!' на фоне огромного медведя, правда, сильно потертая, запачканная, и даже, кажется, слегка заблеванная. 'Надо все же помочь, - дошло Антона, - нет, не буду стоять'. И он решился и направился к пьяному с намерением поднять его. 'А может он вовсе и не пьяный? - промелькнула мысль, - он же меня о помощи не просит. Да и что с ним случится?' Но стоило ему приостановить шаг, как две женщины предпенсионного возраста набросились на лежащего с твердым намерением помочь. Они его приподняли и, оценив его реакцию, стали звонить в скорую помощь. 'Вот и славненько, - у Антона словно камень упал с плеч, - и без меня смогли обойтись. А то сейчас сиди там, жди, потом объясняй. А еще и умрет на руках, и скажут тебе, мол, что ж ты его не спас, искусственное дыхание не сделал. И страдай, и мучайся потом. Да и что вообще значит эта помощь? Он сам своим пьянством довел себя до такого состояния. Его кто-то принуждал пить? Нет, сам он дошел до всего. Так чем я смогу ему помочь? Отсрочить ему день смерти? Чтобы потом горделиво ухмыляться, какой я добрый, я спас чужого человека посреди улицы! Да! Чтобы заниматься самолюбованием, чтобы, наконец, переполнило тебя это чувство, чувство переполненности, чувство человека, очищенного от пороков. Ради него помогать незнакомым, ради него и жертвовать. Нет, не для одобрения перед кем-то, не для того чтобы услышать в свой адрес похвалу, нет. Потешить себя. Так правильно ли это? Хорошо, рассмотрим проблему с иной стороны. Ты должен помочь, если видишь человека в беде. Должен, и все. Если ты это сделал - в этом нет абсолютно ничего особенного, это данность. А если не помог - страдай, ибо кто-то страдает из-за того что именно ты ему и не помог. Но откуда берется это долженствование? Если ты взял у кого-то сто рублей, то да - ты ему теперь должен. Но здесь? Просто помогать людям? Хорошо, но, во-первых, всем ты не поможешь. Ты поможешь тем, кого увидел, что ему помощь нужна. Дискриминация? Во-вторых, никто не может гарантировать, что помощь твоя будет действительно нужна, и вообще она будет приятна человеку. Вот ты уступаешь место женщине, а она злится - 'я не старая!' Значит помогать лишь тем, кто просит? А кто стесняется попросить? А сколько просящих на самом деле в помощи не нуждается? Сколько в принципе людей, готовых жить за счет других?'
  Он вспомнил женщин, поднявших пьяного. 'А ведь есть в них некая хватка! Всегда нравилось это. Вот на прошлой работе, была у нас специалист по охране труда, высокая такая, плотная, абсолютно не толстая, вроде и не красавица, но все при ней. И видно, что есть хватка, есть этот стержень. Она не будет истерить, ныть, причитать. Скажет, просто и ясно. Помнится, в поликлинике попал к другому врачу, наша на больничном была. И та тоже такая высокая, бойкая. Хоп-хоп. Когда другие там возятся, 'да что вы пришли, да что вам надо' и т. д., эта быстренько мне все оформила, и прям видно, что жизненный человек, приятный'.
  Антон шел и некоторое время ничего не думал, но, проходя по двору, заметил пожилую женщину, роющуюся в мусорном баке. В один миг перед ним встал дом в элитном поселке, где он недавно побывал. Также Антон вспомнил случай, произошедший с ним в другом городе. Некий парень приличного вида окликнул его и попросил одолжить сто рублей - на дорогу. Он уверял, что потерял все деньги и не может доехать до дома. Почему-то Антон поверил и отдал, парень попросил купить воды, заверяя, что не ел с самого утра. Антон купил, парень жадно прильнул к бутылке. Но смутные сомнения терзали его душу. Через час его окликнул на той же улице другой парень с просьбой помочь. Антон отказал. Теперь он твердо уверился, что орудует целая банда мошенников, находящихся в сговоре между собой. Антон симпатизировал убеждениям, вложенным классиком в уста своего персонажа по фамилии Лебезятников на природу благотворительности, был уверен, что подачками нищету не победишь, а причины кроются исключительно в природе капитализма, который разрывает естественную пропасть между богатыми и бедными, оттесняя последних на самое дно помоечной жизни.
  'Не должно так быть! Не должно! - проговаривал он про себя, - Нет надежды, нет. С точки зрения капитализма, все это должно вдохновлять тебя на свершения. Но нет. Это такая...гниль. Да, это гнилое болото и более никаких впечатлений нет у меня от увиденного. Зачем желать этого? Бассейн, джакузи, дорогие автомобили, сигнализация - зачем все это? Ты должен трудиться ради этого? Нет, я этого не понимаю. Вот наши споры с Мишей. Да, я говорю, что существует два вида противоречий, вида 'я сам - я сам' и 'я сам - общество'. И у Михаила нет второго, он принимает общество и видит в нем возможности для того чтобы реализовывать себя, улучшать свои условия жизни. И первое, внутреннее противоречие, внутренняя борьба в результате и заряжают его энергией, уверенностью, что он движется по верному пути, он отчетливо видит цель, не задаваясь вопросом, иллюзорна ли она. Но он утверждает, что так могут и все. Но ведь это не так! Возьмем пример из реальности: трудолюбивый безынициативный человек. Он все сделает хорошо, добросовестно, отдаст все силы. Но едва руководство отворачивается, он начинает отлынивать. 'Начальству виднее, - говорит он. - Вот пусть они и разбираются'. Но Миша скажет опять правильную вещь, что 'ему надо меняться, развивать в себе самостоятельность и бла-бла-бла'. Вот не нравится мне в нем, что он говорит все время правильные слова. Я ему, конечно, об этом не буду говорить, но есть это в нем. Так все повернет, что не докопаться, не поспорить. И все у него логично, естественно и стандартизировано. Он, мне так кажется, не способен на абсурдную идею, на идею ломающую, он слишком серьезен, он боится сказать нечто, за что над ним все будут смеяться. Зато меня постоянно обвиняет в неадекватности, слово в слово, как кто-либо еще. А что в этом ему не нравится? Если бы у нас была возможность посмотреть на наш мир сверху, это все было бы очень смешно. Вся эта суета, беготня. Ах да, есть же тренинги, где за час вы сможете узнать смысл жизни. Почему я не принимаю капитализм? Я сам не умею тратить. Деньги приходят ко мне на счет и лежат там спокойненько. Как у нас все возбуждаются в день получки! Раз спросил одну женщину: 'А какое сегодня число?' А она: 'Ты что! Сегодня же день зарплаты! Как можно забыть!' 'А вот так. Неинтересно мне все это. Как они не понимают? А те, кто сам покупает, повинуясь инстинктам, тем и кажется естественным продавать что-то другим. А мне... Мне не понять этого. Зачем мне больше денег, если я и эти не трачу? Иметь свою машину классно? Классно! Но о ней заботиться надо, лень, да и без нее тоже нормально жить. Вот она причина! Нет чего-то такого, кроме низших потребностей, без чего ты не мог бы обойтись. Их нет... Так, может, я - неправильный человек, а не капитализм - неправильная система? Или вот я же беседовал с убежденными марксистами. Отбросим ошибки марксизма и его устарелость. Так вот я ловлю себя на мысли сейчас, что их можно поделить на две категории: те, кто исходит чисто из научного подхода, и те, кто не воспринимает этот мир, может и сам чем-то психически болен, или получил травму в детстве, но его человеческое общество не вдохновляет, он больно режется о формальность отношений, и в нем закипает внутренний протест на окружающую среду. И он начинает искать причину, и ее находит. Находит в экономической системе, которая формирует сознание людей. При этом он забывает, что и сама эта система была сформирована именно сознанием людей, меняющимся по мере технического прогресса. Нет, это даже похоже на расизм, когда ты не принимаешь человека потому, что он выглядит не так, как ты. А здесь - я не принимаю лишь потому, что они думают по-другому, видят другое, вот и все. Неужели это крушение? Нет, нет, не может быть. И мы ищем опору, ищем системы, которые нам ее дают. И они есть... они всегда есть, найдется и система, говорящая, что человек в первую очередь созерцатель, а идеал - полное отрешение от своих желаний... Дело не в теориях...'
  Антон почувствовал неимоверное щемящее чувство в сердце, но в то же время и вдохновляющее. Он уперся лбом в стену: 'Когда мне было восемнадцать, я спросил сам себя: зачем жить в мире, где нет родственных душ? А сейчас отвечаю: а кто тебе обещал, что они должны быть? Но этот ответ...он попросту отсрочивает страдание, он словно свертывает его, не дает прочувствовать. Оно идет как бы параллельно, где-то рядом, временами приближаясь, но тут же прогоняется. Мы действительно брошены в этот мир, как десант на парашюте на неведомый остров, мы его изучаем, но никогда не поймем, никогда... Ах, так почему же я всякий раз возвращаюсь к этому вопросу? Что он мне? Нет, нет, забыть, забыть... Забыть!'
  Василий уехал на выходные дни к родственникам в подмосковный город Железнодорожный. Там жили его родители, бабушки, дедушки. Но отдельно он встретился в небольшом кафе со своей старшей сестрой: ей было уже тридцать. Уж неясно почему, но каждый раз Василий шел на эту встречу с желанием расспросить о последних новостях, поделиться своими успехами, но все шло прахом. И в этот раз сестрица избрала... довольно откровенный наряд. Нет, не то что он был каким-то сильно откровенным, но при наличии большого воображения, можно было все додумать и представить себе. Василий никогда не славился богатым воображением, но по части женщин оно у него работало безотказно. Впервые он поймал себя за подобными образами лет в пять, и героиней была его мать. Да, тогда она была очень даже хороша собой. Но как Василий ни взрослел, воображение, направленное на мать, рисовало одни и те же картины. Да, он иногда подглядывал в душ, и подрисовывал элементы к фотографиям, но в целом все это носило неприкрытый оттенок игры. Василий заметил, что каждое подобное проигрывание в голове приводит в этот же вечер к скандалу. Рациональное убеждение настаивало, что никакой следственной связи тут нет, может быть ее и действительно не было, но ссоры шли и шли как по заказу. 'Вот бы так еще чем-то научиться управлять при помощи мыслей', - думал Василий. Но пока он так думал, у сестры начали все явственнее выделяться ведущие половые признаки и... он почувствовал совсем иное желание. Вначале он не воспринимал его всерьез, но когда в пятнадцать лет у него случился первый раз, он в ужасе поймал себя на мысли, что желание было идентичным. Можно было считать возбуждение плодом мысли, можно сидеть в изолированной комнате со связанными руками, но, воображая, добиться весьма сильного возбуждения. Но этот прием, испытанный на матери, с сестрой не имел смысла: возбуждение автоматически включалось всякий раз при появлении сестры. Она действительно расцвела, и это не могло остаться незамеченным: у нее появились поклонники. Василий относился к этому с трепетом и волнением, а когда впервые застал ее с парнем, возненавидел его: парень делал все ровно то же самое, о чем мечтал Василий. Но Василий не мог этого делать, более того, он очень боялся, что сестра его догадается обо всем. Он пытался незаметно от нее опускать голову и проверять, как все это выглядит со стороны.
  Полюбив одного из ухажеров, сестра научилась готовить. Василий мгновенно оценил перемены на семейном столе. Но счастье было недолгим, сестра вышла замуж, а Василий поехал учиться в столицу. Но всякий раз, навещая родителей, он встречался и с сестрой. Да, почитай родителей своих, гласит заповедь, но поездка к родителям была отговоркой, прикрывающей истинные мотивы поездок Василия.
  И вот встреча состоялась. Может быть, сказались последние неполадки с Леной, может какие иные факторы, но в середины беседы желание стало невыносимым. Было больно. Василий собрал все свои силы и терпел, что, конечно же, было видно со стороны. 'Что с тобой?' - участливо спросила сестра и вдруг побледнела. Она поняла, она все поняла. 'Ужас! - пронеслось в ее голове, - что я натворила! Я и подумать не могла о таком. Как же я, дура, раньше-то не замечала? Хотя, ведь если так подумать, он статный мужи... Что???? Что я сейчас сказала? Нет, я ничего не сказала, а только подумала. Но я подумала не о конкретном акте, но о том, как можно было бы подумать об этом. О нет! Зачем я представляю, как он входит? Бежать! Что скажут муж, дети? Какая история!' На прощание они обнялись и крепко поцеловались. 'Что я наделала? Что это? Он сдержал себя от всего, молодец. Но я! Я ведь этого не хотела!' Но совесть категорически отказывалась воспринимать данный аргумент. 'Мало ли кто чего хотел! Все мы взрослые люди, все мы прекрасно знаем, как подобные дела делаются. Но что же, что же? Неужели мысль о брате промелькнула у меня? Нет ли ее вообще в подсознании, под коркой. Нужно срочно проконсультироваться со специалистом', - пришла к выводу девушка, и вывод мгновенно поднял ей настроение, она улыбнулась. 'Подумаешь, мысли. Действий не было. Мы отвечаем за свои поступки, слова даже, допустим, но не за мысли!' Конечно, подобные идеи 'консультаций со специалистом' всегда обладали облагораживающим свойством, поднимая настроение всегда и везде. Другое дело, что до похода собственно к чудо-лекарю дело доходит лишь тогда, когда боль более нет сил терпеть, либо напротив, при проявлении первой незапланированной родинки.
  Василий был решительным человеком. Ему ничего не стоило собрать вещи и уйти, как он ушел от подруги, у которой жил до знакомства с Еленой. Но сейчас его рвало: уйти или остаться. Уйти - это означало выложить на стол все свои помыслы. Но остаться - это подвергать себя риску реализации. А он промелькнул, когда опытным глазом Василий разглядел, как сестра смотрит на него. 'Что сейчас я сделала', - едва не схватилась за голову она, поймав себя на инстинктивном поглаживании волос. Да, разглаживание волос был стародавний прием, который работал безотказно, это был в чистом виде светофор, причем именно желтый сигнал, означавший: внимание, сейчас чуть-чуть потерпи, и я дам тебе зеленый свет. Да, то что встреча не заладилась, понимали теперь оба, и оба понимали мысли друг друга, но сказать не решались. Словно молнии бомбардировали мозг: 'А что, если... попробовать? Один разок...' Встреча закончилась легким поцелуем, а по дороге домой им было нехорошо. Василий вспоминал все случаи из детства, пытаясь понять, с чего все началось. Но теперь не давала покоя ему мысль полярная - почему не решился попробовать. 'А что такого, - рассуждал он, - до кровосмешения все равно дело не дойдет. А уж даже любопытство - какова она? Что умеет? Я ведь не удивлюсь, если знаний у нее побольше, чем у Ленки. Да, конечно, больше. Ленка-то что, по факту одно и то же каждый раз'.
  Сестра пришла домой с таким мрачным видом, что муж сразу начал ее утешать, предполагая, что та узнала от брата какое-то неприятное известие. Но она, ничего не говоря, заперлась в своей комнате, где прорыдала в подушку почти час. Рыдание продолжалось бы и дальше, пока ее не осенила идея: одевшись, она выскочила на улицу и стала звонить подруге. Далее целый час она изливала ей душу, обвиняя себя во всех существующих смертных грехах. Результат полностью оправдал ожидание. Все то злое, опасное, что накопилось, было выплеснуто, и наступило долгожданное опустошение. Но наивно было предполагать, что эти мысль ушли, как вода сквозь песок. Мысли эти продолжали периодически вылезать, из-за чего она почти постоянно чувствовала глубочайшую неловкость перед супругом.
  Василий этим вечером был дома один, и скрашивал его качественным фильмом категории восемнадцать плюс. Позвонила Елена и сообщила о своих глубочайших неприятностях, но он настолько уже привык к этим новостям, что прослушивал их на автомате. В последнее время Василий слегка подсел на виртуальные казино, где ему сопутствовала удача, которая вкупе с грамотной стратегией игры в покер, позволила неплохо подняться. Но в этот вечер у удовлетворенного Василия игра не клеилась. Минус рос, и он не нашел ничего лучшего, как хлопнуть по кнопке сетевого фильтра. Он рассеянно побрел по коридору, и едва он нажал на клавишу выключателя, как раздался треск: перегорела лампочка. Запахло противно-горелым. Используя зажигалку, он нарыл в ящике новую лампочку, но только ступил на стул, как ножка хрустнула. Василий не успел перенести тяжесть своего тела на стул, поэтому отделался легким испугом. 'Что все это означает?', - случайно пронеслось у него в голове. 'Просто совпадение, не более'. И именно в этот момент пред его глазами предстала она. Он сел на край диванчика и стал обсасывать детали ее одеяния, которого по воле его воображения на ней становилось все меньше, меньше, до тех пор она не осталась совсем нага. 'Опять?' - переклинило его. 'Что ж, мечтать не вредно. Но стоп? Зачем я опускаюсь до самобичевания? К чему эти сомнения?' Действительно, разве сомнения и страхи не те факторы, что портят нашу жизнь больше всего? Василий полез за бутылкой и налил себе полный стакан водки. 'Кхек, вот теперь другое дело!', подумал он, покончив со скромной закуской, которую удалось нарыть в холодильнике. По телу разливалось тепло, тепло проходило и наполняло собою все тело, словно солнце выходит из-за леса летним утром: еще чувствуется сырость, на листочках и на траве блестит роса, но вот солнце появляется и сразу чувствуется, что день будет жарким, восход наполняет душу надеждой, ожиданием светлых дней. Так и сейчас, тепло дошло до каждой, самой удаленной косточке, смыв оттуда и сомнения, и тревогу, тело духовно очистилось, Василий вздохнул спокойно полной грудью и лег спать.
  Заснул он быстро; а вот Елене не спалось. Она долго ворочалась с одного бока на другой. Ей стало душновато, и она встала и прошлась до окна. За ним горели фонари; внизу во дворе стояли двое полупьяных парней и о чем-то оживленно говорили. 'Так противоположности притягиваются все-таки?' - уже в который раз задала она себе вопрос, думая о Василии. Лена облокотилась о подоконник задней частью. Хотелось курить. 'А все непонимания должны закалять отношения, как проверка на верность?' - подумалось ей. 'Не буду ему завтра звонить. И трубку брать не буду. А домашние... Они ведь шли к этому до меня... Противно то, что я не то что не учусь на их ошибках, но делаю только еще глупее. Типичная я, что тут сказать'.
  В воскресенье Елена вместе с подругой отправилась в поход по магазинам. Они встретились в двенадцать часов и начали с одного торгового центра, а всего в их планах было посещение трех-четырех мест. Конечно же, не было такой вещи, которой реально бы не доставало с гардеробе Елены и ее подруги Ольги, однако подобные мероприятия проводились девушками с завидной регулярностью. Настроение у Лены с самого утра было ужасное. Не то что бы это была какая-то депрессия, и посещали мысли в духе 'ах, как не хочется жить', но были мысли толка 'как же все это надоело, когда все это закончится'. Родители, в субботу неожиданно помирившиеся и уехавшие вместе в кино, подарили надежду, но когда они вернулись, Лена явственно услышала, как они обсуждают время работы загса, чтобы отнести туда заявление на развод.
  Она уже и забыла о своих мыслях по необщению со своим парнем. Да и с чего бы это - с Василием они вроде бы не ссорились, разве что несколько дней до этого общались на уровне 'привет - как дела - пока', но такие моменты случались у них периодически и раньше, и Лена никак не могла понять, связаны ли ее мысли с этими периодами взаимного охлаждения, или напротив, сами мысли провоцируют его. И сейчас, несмотря на предпринятую попытку развеяться походом по магазинам, эти мысли окружали ее плотным кольцом.
  'Зачем я с ним? Неужели я не вижу, что это не тот человек, совсем не тот. Но если я уйду, то где окажусь, в какой ситуации? Так я хотя бы в любой момент могу уйти из дома, а если Васи не будет? Это полная привязка к моим... Но и Вася не меняется, я тешу себя мыслями, что это моя жертва, что я очищаю его, но...По-моему, ему все равно, как он любит говорить, 'фиолетово'. Ему я никогда не была интересна как личность. Только плотские моменты. Разве не так? Так. И что с того? А смогу ли я жить без плотских утех? Да еще и Вася... Кто восполнит его? Да кто так сможет... Нет, никак. Да и вообще, глупо верить, что другие парни устроены по-иному. Все они хотят одного, только маскируются по-разному. Кто-то сразу показывает себя грубым, добытчиком, а кто-то строит из себя интеллектуала, скромняжку. Был ведь у меня такой! Начал вести диалоги о философии и потом пригласил в гости. И первым делом повел куда? К книжным полкам, про которые все рассказывал, когда говорил, что будем читать то-то и то-то? Нет, конечно же, в постель. А после нее... После нее как-то было уже и не до книг, и не интересна была вся эта философия. Да и вообще, я думаю, Василий далеко не худший вариант. Может быть, он и не заботится обо мне, как того бы хотелось, но это даже лучше лживой заботы, направленной на использование человека. Да и за что обо мне заботиться? Я не красавица... Да что говорить, может даже в чем-то и стремная. Я не худышка... Да что уж я о себе возомнила! Я толстая! Вон ляжки-то! (она при этой мысли пощупала себя за слегка провисающее мясцо) В постели я, может, и не совсем бревно, хотя... Наверняка бывшие девушки Васи умели больше, и я это понимаю. Да и вообще, кому я такая буду нужна?'
  Хождение по магазинам выбило из головы все эти тяжелые мысли, а после первой покупки Елена заметно повеселела. Они с подругой перекусили и поехали в другой торговый центр. Чего там только не было! У другого человека голова закружилась бы от богатства выбора, но не у наших героинь. 'О, а в этом магазине я в том году себе такие классные шорты купила, - ткнула Лену Оля, - правда за все лето так и не удосужилась их одеть ни разу. Ну да ничего, сейчас зимой сделаю разбор всего ненужного, именно из летнего'. День проходил размеренно, это было то время, которым сполна можно было наслаждаться. Позвонил Вася и пригласил Лену приехать к нему на ночь. Она согласилась. Желание было сильней контроля домашних. Да, действительно, она боялась, что в ее отсутствие случится непоправимое. Более того, пару раз ей снилось, как отец душит мать и как мать режет его ножом. И Лена считала своей миссией сохранение семьи, она видела себя единственным и последним примиряющим фактором. С тяжелым сердцем она позвонила по очереди обоим родителям, потом домой на городской телефон, но нигде трубку не брали. Напряжение нарастало. Она ехала к Василию также с не самым приятным предчувствием. Но ожидания не оправдались: Вася был учтив, галантен, довольно улыбчив, что редко случалось с ним. Через десять минут позвонила мама: дома все было хорошо. И Лена вмиг увидела новый мир. День прошел замечательно: хорошие покупки, отсутствие конфликтов дома и постель с Васей. Она вмиг забыла, что когда могла падать духом, ей хотелось смеяться и пить вино, после которого уверенность в том, что так будет всегда увеличиваться. Утром их разбудил телефонный звонок, Вася посмотрел на номер, скорчил гримасу и сбросил. Сердце у Лены забилось чаще. 'Кто ему мог звонить?' В последнее время у Лены периодически просыпались смутные подозрения в отношении одной девушки, уж очень тесно общавшейся с Васей. Вася на все допросы отвечал спокойно: 'она мне хорошая подруга, чувств к ней не испытывал и не испытываю'. 'Но что-то здесь не так, - думалась Лене по дороге на учебу. - Почему он, когда говорит о ней, словно пересмаковывает эти факты? Обо мне он как знакомым рассказывает? Ну, Ленка моя то... Ленка моя се... Ленка моя туда... Это все так обыденно...Еще каких-то лет восемь назад о том ли я мечтала? Не о всепоглощающей силы любви ли? Не об испепеляющей страсти? Не о романтических встречах под луной? Куда все это пропало, испарилось? Неужели все эти сказки.... Они как сказки про Деда Мороза, разве что в него верят лет до восьми-девяти, а в любовь до... Да что же я такое говорю! Я мечтаю о семье и о детях! Я буду самой верной, самой преданной спутницей для своего супруга и отдам все для своих деток, буду примерной матерью. Так соглашусь ли я? Скажу ли 'да'? Скажу 'да' нелюбимому, потому что хочу этого? Потому что с каждым годом страх, что не позовут, будет увеличиваться? Да и почему меня должны позвать... Ах, да опять я за это, что ж ты сделаешь... Нет, нужно сосредоточиться и верить. Откуда я знаю, как выглядит любовь? Ведь бабочки-цветочки - это ответ для шестнадцати лет, когда я, условно, гуляла с Борей. Я гуляла и гуляла, не подозревая ничего. И в один день он полез целоваться, и я испугалась! Был ли он мне противен? О нет, это был милейший мальчик. Да многие мечтали о таком парне, я сама это прекрасно знаю - так за что я ему отвесила пощечину? За наглость? Наглость в том что он хотел сделать мне приятно, не смог больше скрывать своих чувств, а я дура и идиотка? Вот, да, эта версия мне нравится больше всего: я дура и идиотка. Почему мне эта мысль лезет в голову, когда все хорошо? Все же хорошо?' Лена прислушалась к себе. Интуиция, периодически подававшие знаки о том, что 'что-то не так', затаилась и молчала. 'Вот и славненько. Все хорошо', - успокоила себя Лена. Она приехала в институт и занятия поглотили ее, мысли рассосались и она о них забыла. Она не знала, что родители отпросились со своих работ утром, чтобы поехать в загс: заявление было подано. По дороге домой Лена пыталась подстроить поведение родителей под какую-то теорию, концепцию, которая помогла бы возродить начало конфликта и исключить его. 'Причина, мне кажется, в застое отношений. Каждый день одно и то же, все дни - одинаковые. Тебе надоедает не человек рядом с тобой, но весь этот приевшийся быт. И этот застой порождает недовольство. Оно начинается с легкой ворчливости, постепенно усиливаясь и усиливаясь. Это недовольство начинает распространяться на все вокруг и так или иначе накладывается и на окружающих, без этого никак. Когда мы знакомимся с кем-то, довольно долго мы пытаемся воздерживаться от взаимных претензий, даже когда на это полно поводов. Наш партнер говорит нам: у меня полно недостатков, вот они. Но мы не желаем в тот момент слушать его. Я принимаю тебя таким как есть, гордо говорим мы, выпячивая грудь. То есть тешим свое самолюбие, показывая, что для любимого человека мы готовы на все, прощать ему все. Но по мере привыкания начинаем обращать внимание на эти недостатки все чаще. Они оказываются в разы неприятнее, чем в его устах, когда он спокойно сообщает о них. А уж при закостенелости отношений мы вообще ищем абсолютно любой повод, чтобы докопаться. Переложил не туда, повесил не туда, не там тапочки поставил - все это раздражает, раздражает! И как этого избежать? Как бы горячо ты ни полюбила человека, все равно тебя ждет все это, ждет... Зачем? Почему нельзя обойтись без этого???'
  Вечером в семье царила необыкновенная атмосфера: казалось, забылись все недавние взаимные удовольствия. По телевизору показывали весьма интересный фильм, и вся семья с интересом смотрела его, живо обсуждая во время рекламы. Ложась спать, Лена подумала: 'Вот, все и восстановится сейчас. Я всегда верила, что у них это временно. Хотя... Сколько раз я думала, что вот, долго держатся, и тут - бам - конфликт из-за непосоленного супа'. Лена встала, чтобы проверить, не заснули ли родители. Обычно на ночь глядя она курила в форточку, стоя на подоконнике. Да, конечно, родители знали о вредной привычке своей двадцатилетней дочери, но критика их была довольно поверхностна. 'Ай-ай-ай', 'зачем ты так, тебе еще детей рожать', 'мальчикам это не нравится' и прочий набор штампов, не сильно Лену на что-либо вдохновлявший: к моменту, когда пора рожать настанет, он собиралась бросить, а на отсутствие внимания со стороны мужского пола жаловаться ей никогда не приходилось. Свет был погашен, это было ясно по отсутствию полоски под дверью. Однако родители не спали: Лена аккуратно приложила ухо к дверной щели... и услышала причмокивание! Не было сомнений, они целовались! Да!!! Внутри разово проскочило чувство приятного удовлетворения, Лена даже слегка подпрыгнула. 'Когда я последний раз видела, чтобы они целовались в губы? - задала себе вопрос Лена. - Да я, видимо, совсем малая была, класс седьмой'. В последнее время и обнимающихся-то их приходилось видеть где-то раз в месяц. 'Неужели и у меня будет так? - вдруг с ужасом кольнула в сердце ее мысль. - А что? Так все и будет. Так и будет. Значит, главное - дети. Все им...' Лена крадучись вошла к себе в комнату, залезла на подоконник, открыла форточку и прикурила. Но она успела сделать пару затяжек, как по коридору раздались шаги. Подобное случалось не впервые, но внутри все передернуло, неведомая сила прошла насквозь сверху вниз, Лена всякий раз как в первый в испуге выбросила окурок, спрыгнула на пол, юркнула в постель, забилась под одеяло и начала демонстративно громко сопеть, попутно придумывая объяснения легкого табачного запаха в комнате. Впрочем, тревога оказалась ложной. Шаги протопали в обратную сторону, минуя Ленину комнату. Повторно пытать счастье она не стала, хотя уж теперь, казалось бы, вероятность облавы была в разы меньше. Но Лена страдала иногда подобными суевериями, пошла на поводу у них она и сейчас и заснула.
  Михаил и Марина видели друг друга в четвертый раз. Но у них была полная уверенность, что они были знакомы давно, разговор велся сам с собой, легко и непринужденно. И если в первый раз они ограничились прогулкой по центральной части столицы, а второе свидание провели в квартире у Михаила, то сейчас они сидели на кухне в Марининой квартире. Марининой, в смысле, в той, где она жила, а не в том, что она ей принадлежала. Да, всегда случаются счастливые времена, когда родителей нет дома, и глупо подобными возможностями не пользоваться. Они наговорились достаточно за первую встречу, и сейчас Марина молча сидела у Миши на коленках и молча смотрела ему в глаза. В них сияла истина, высший смысл, вдохновение и источник вечной жизни. 'Что же Андрей Семенович-то не звонит', - думал в этот момент Михаил о клиенте, который обещал сегодня заехать в студию. Но вида не подал и перевел взгляд на Марину, та дышала тяжело. Губы ее раскрылись и прошептали 'Я тебя... хочу...' Она закрыла глаза и припала к груди Михаила. Пришлось поглаживать ее аккуратно по спинке, массируя элементы шеи. Насидевшись таким образом, она поманила его в комнату, где находился стенной шкаф. 'Полезай', - скомандовала она, распахнув дверцы. В шкафу было неимоверно тесно, но уютно. Тела их сплелись. Михаил, находившийся внизу, не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Марина пала ему на грудь и вдруг он услышал, почувствовал, как быстро бьется ее сердце. Но она лишь на несколько секунд перевела дыхание. Сейчас она вновь задышала тяжело, и стук сердца был уже не слышен. Но Михаил успел испытать до боли знакомое ощущение. Целоваться в шкафу было намного удобнее, чем в первый раз на улице, где приходилось использовать тротуар, чтобы нивелировать разницу в росте, либо эскалатор метро. Вкус Марины казался вроде бы и не передаваемым, а вроде бы почти таким же, как и у предыдущих девушек Михаила. Они вылезли из шкафа и начали раздеваться, готовясь залезть под одеяло. Марина деловито отвернулась, имитируя смущение. На противоположной стороне стояло зеркало, подобная сцена случалась не в первый раз, и она находилась в нужной точке: зеркало отражало именно то, что она хотела видеть. 'Могло быть лучше, но да ладно, опробуем и так' - оценила она. В этот момент зазвонил телефон. Михаил завозился, вытаскивая его из отброшенных им в угол штанов. Марина засмеялась: уж больно забавно дергался обнаженный Михаил. Однако, в ту же секунду лицо ее сделалось серьезным. Михаил вышел из комнаты. Его не было две минуты, когда он вошел, уже заканчивая разговор. 'Да вы уже были у нас пять раз! Четыре? Ну так четыре! Это замечательно, я потому и говорю, что сделаем вам бонус как постоянному клиенту. Сегодня подъедете? Отлично!' - они переглянулись, и Марина хмыкнула. 'До свидания!' - радостно произнес Михаил. 'Фак! - с абсолютно серым лицом крикнул он. - Дорогая, прости, но мне придется покинуть тебя... Этот Андрей Семенович.... Наш постоянный клиент, я уже неделю жду его звонка, испугался, что он ушел или передумал. Если я не приеду, это будет невежливо, пойми сама'. Она и понимала. Они оделись, обнялись крепко на прощание, и Михаил уехал. 'Самое дурное чувство в этой жизни, когда ты уже готова, когда уже и мыслями себя накачала, и все слетает!' - думала Марина. 'Да не только с этим, а вообще, в любой жизненной сфере. А парню хорошо. Зашел в туалет, оп-оп и готово, все спало, расслабился. А мне как?' И она полезла в нижний ящик стола за заботливо припрятанной и завернутой в пакет игрушкой.
  Скорее всего, здесь нужно сделать небольшое отступление. Как мы помним, Михаил работал вместе с Антоном в консалтинговой компании. Структура деятельности представляла собой проекты, которые сотрудники вели - в группе или единолично - а итоговая зарплата зависела от конкретных выполненных проектов. Соответственно, подобная гибкость позволяла вести проекты на стороне. Михаил с детства мечтал о своем бизнесе, еще когда приходил в свободное от школы время в офис к отцу, слушал телефонные переговоры, смотрел за посетителями и так далее. Фирма занималась выпуском мебели на заказ. Несколько позже отец приобрел почти обанкротившийся лакокрасочный завод, и восстановил на нем производство. Завод этот, справедливости ради, оказался на грани банкротства вовсе не из-за некачественной краски. Причиной оказался сговор, в котором оказалось замешано высшее руководство компании. Финансовый директор, как выяснилось позже, работал на крупнейший завод в городе (тоже лакокрасочный!), пытавшийся поглотить конкурента. Генеральный же директор имел свои интересы, обналичивая прибыль через компании-однодневки. Все это выяснилось после введения процедуры наблюдения. Были заведены уголовные дела, но подозреваемые мгновенно скрылись за границу. Завод бы так и стоял, пока дело еле-еле тянулось, оборудование ржавело бы и растаскивалось сотрудниками, не получавшими зарплату свыше полугода. Ситуацию спас отец Михаила, который приобрел предприятие за символическую сумму. Сумма была хоть и символической, но все долги (по всей видимости, уже обналиченные скрывшимися за границу подозреваемыми) перешли к нему. Но ему удалось договориться об отсрочке, а когда завод вновь заработал, то ему удалось довольно быстро погасить их. К тому же, имея опыт на мебельном рынке, ему удалось расширить клиентскую базу, а с другой стороны, расширить производство, начав выпускать полироль для мебели. Все было бы хорошо, но за год до описываемых событий, в две тысячи шестнадцатом, начались неприятности. Причем неприятности крупные, исходящие из руководства области. То ли лично губернатор присмотрел себе местечко поблизости, и лакокрасочный завод мешал чистому воздуху на его предполагаемом поместье, то ли губернатор хотел прибрать к рукам сам завод, не лично, но посредством каких-то далеко аффилированных лиц. Не известно, ходили больше слухи, но отец Михаила подсуетился и продал завод. Пусть и ниже рыночной стоимости, но сделал он это вовремя. Уже в начале года на завод пожаловала комиссия, обнаружившая ряд несоответствий с нормами законодательства, спустя месяц завод закрыли, а потом он был поглощен крупной международной компанией по производству краски. В местных газетах это событие, конечно же, было представлено как 'спасение' предприятия от развала.
  Михаил наблюдал за происходящим с интересом и делал выводы. Если на первом курсе он подрабатывал в кафе официантом, то на втором он попытался открыть подобие фотоателье. Всю организационно-документальную деятельность и в первую очередь поиск потенциальных клиентов, переговоры с ними он взял на себя, единственным сотрудником был фотограф, которого он нанял по знакомству. Но дело шло хлипко, прибыль хоть и была, она, очевидно, не стоила тех усилий, которые требовались от Михаила. А как ее увеличить, идей у него не было. Во время каникул он приехал домой, и плотно занялся мебельным бизнесом отца. Михаил искал контакты, находил людей, и тому пришлось признать талант сына. Впервые за десять лет предприятие получило заказы из соседней области. Перейдя на третий курс, Михаил зарегистрировал ИП, в рамках которого чем только не занимался. Сняв офис, в нем он встречался и с клиентами по отцовской мебели (в столице он тоже нашел желающих ее заказать!); реанимировал бизнес по фотографии, снимал видео (в отдельной части офиса, которая была отгорожена ширмой, пряталось фото- и видеооборудование); он делал сайты для разных компаний и открыл интернет магазин. Точнее, даже два - в одном он реализовывал все ту же отцовскую мебель, а в другом... краску! Да, детские воспоминания от поездок на лакокрасочный завод, находившийся на окраине города, куда нужно было ехать на трясущемся трамвае, который того и гляди сойдет с рельсов, отложили в его душе глубокий отпечаток. Он много запомнил с тех пор: какие растворители где применяется, что означают цифры 1 и 2, чем отличается эмаль от краски, алкидная краска от акриловой и так далее. Поэтому при встрече ему было легко произвести впечатление человека разбирающегося. Поначалу его магазин работал лишь с двумя заводами из далеких провинций. Михаилу пришлось брать на себя все расходы по доставке. Однако он знал от отца (да и сам проверил это, опросив клиентов), о том, где продукция наиболее качественная. Он устроил себе первую командировку, съездив на эти заводы и лично поговорив с руководством. Любопытно, но один завод даже не имел сайта, а сайт второго представлял собой лишь две странички. Уже к концу обучения в институте дело пошло, и он расширил свое сотрудничество до пяти заводов. По окончании учебного заведения, пока Антон ходил и обивал пороги всяких шарашек, он сразу же устроился в консалтинговую компанию. Это направление он выбрал для себя еще на третьем курсе. С того времени он начал решать кейсы, а на четвертом курсе уже посылал свои резюме во всевозможные компании, пройдя параллельно две стажировки. Еще не имея на руках диплома, он уже получил приглашение. Спустя год работы на этом месте, он начал делать собственные консалтинговые проекты - не в рамках своей компании - и продавать их. В последнем ему помогли опять же связи. Один из заводов по производству краски оказался на грани банкротства. Михаил привлек товарища по институту, который учился на том же потоке, но изучал как раз особенности финансового оздоровления кризисных предприятий. Они вместе и разработали антикризисный план, который и продали руководству завода. Мы не будем вдаваться в подробности этого плана и говорить о предложениях, внесенных Михаилом и его товарищем (а они даже съездили на предприятие), отметим лишь факт, что задолженность была реструктурирована, а предприятие впервые за год окончило месяц с прибылью.
  'Первые два года учебы ты работаешь на зачетку - вторые два года зачетка работает на тебя', - эти слова одного из преподавателей засели в голове Михаила, и он всякий раз удивлялся, как точно эти слова подходят и к бизнесу. Он уже почти и не занимался интернет-магазином, а получил предложение о сотрудничестве от еще одного завода. Он готов был забросить фотографирование, но случайно обрел сразу трех новых клиентов, причем клиентов постоянных. Одним из них и был этот Андрей Семенович. Михаил познакомился с ним через мебельные дела - и тот, человек немолодой и поэтому не настолько разбирающийся в инновационных вопросах (в отличие от мебели, которой он занимался более тридцати лет, еще мальчишкой собирая стулья из брошенных поленьев!), с удивлением слушал об опыте открытия интернет-магазина. В итоге фабрика Андрея Семеновича открыла свой интернет-магазин, и тут подсуетился Михаил, выразивший готовность провести качественную фотосессию всех стульчиков, кушеток, тахт и прочей нечисти. И сейчас Андрей Семенович позвонил, и Михаил поехал за фотографом, который ждал его, чтобы уже вместе выдвинуться на фабрику.
  Удивительное совпадение, но Ирина проводила этот вечер не одна. Правда встреча была первой. Ирине нравились умные парни, а этот, очевидно, был как раз таким. Он много рассказывал своей новой подруге, и та даже чувствовала некую гордость. 'Однако, что я радуюсь? - сказала она сама себе. - Его еще надо проверить. Красиво говорить - этим сейчас никого не удивишь!' Собираясь, она долго думала, какие же духи лучше подойдут, но потом вспомнила рекламный ролик, где красивая девушка приковывала взгляды окружающих. Надо сказать, эти духи были уже ею проверены на нескольких свиданиях - и дали даже несколько больший эффект, чем Ирина ожидала. По крайней мере, на мероприятии, на которое она пошла, предварительно надушившись ими, с ней попыталось познакомиться несколько парней, может и до десятка, причем двое делали это одновременно и чуть было не вступили в драку. Другие разы она брызгалась перед обычными свиданиями - и всякий раз они оканчивались ночами земных потех. Поэтому она отложила флакон на особую полку, и сейчас решила, что настал подходящий случай его достать - уж сильно ей понравились на фото брови парня, а также цвет глаз. О наличии личного транспорта по его странице в соцсети сделать вывод было трудно, но Ирина утешала себя мыслью, что 'машина не главное в парне'. С самого начала встречи выяснилось, что парень придерживался леворадикальных, марксистских убеждений, он обмолвился об этом вскользь, но Ирина, внимательно слушая его и предугадывая его вопросы, свела на тему, говорить о которой было для того величайшим удовольствием. 'А вот ты понимаешь, что если ты работаешь, то часть твоего дохода, прибавочную стоимость из твоего кармана ворует кто?' - нахохлившись, спрашивал он. 'Да ведь всем понятно!' - смеялась она. 'Да, классно, что ты понимаешь! Эксплуататор! Вот кто! Капиталист!' - подхватывал он, правда вдруг резко сбавив пыл: из-за погоды у него был заложен нос, а высмаркиваться при красивой спутнице ему, по всей видимости, не хотелось, поэтому он несколько перевел дух, пошмыгивая, и, сглотнув мокроту, продолжил, переводя экономические доводы в область исторического анализа и философии. В таком темпе и развивался их разговор, и когда Ирина начала кивать при его доводах в пользу формационного подхода, он вдруг поймал себя на мысли, что крепко любит ее. Он начал возбужденно говорить про грядущую мировую революцию, и Ирина усмехнулась. Парень удивился, но она не стала объяснять ему причины своего смеха. Они крылись в том, что революцией она всегда называла определенную реакцию в штанах у парня; пытаясь произвести впечатление скромной девушки, она избегала пошлой риторики, поэтому изъяснялась подобным образом. Соответственно революционером она также называла одного из своих бывших парней, подобный термин придумали ее соседки по общежитию, уж неизвестно по какой причине. Новый парень был интересным, но как довольно быстро показалось Ире, слишком нудным, его шутки были однотипны, а вскорости уже даже и предсказуемы. Прощаясь у входа в общежитие, она знала, что тот предложит встретиться еще раз, и ответ ее был готов: 'Возможно'.
  'Да ну его, - думала она, поднимаясь на лифте на десятый этаж, - я все-таки ждала от него несколько большего, чем приглашение на повторную встречу. Уж и обнять напоследок мог бы. А этот, так, ручкой помахал и все. Вот и помашу. Что за закомплексованность? Зачем отказывать себе в том, что хочешь? Боишься, что девушка откажет? Что за бред? Мужик ты или кто? Ты должен уметь добиваться. А то иные вообще сейчас пошли, жуть. Пригласят домой, ты вся готовишься, в аптеку зайдешь, уже предвкушаешь, воображение твое само все раскрашивает, а в итоге вы смотрите легонькое кинцо! Ладно, завтра приедет мой болгарин. Как он там писал, через переводчик, 'горячий мужчина'. Посмотрим, посмотрим, насколько он горяч. А то сколько сейчас обмана, когда обещают горячесть, а на деле сдуваются через полчаса'.
  Парень же возвращался домой в сомнениях: едва Ирина скрылась, рациональное сознание высунулось и завладело им. 'Я хочу ее, безмерно сильно хочу, но равно как и понимаю, что хотеть таких неправильно. И это будет плевком в свои убеждения, доводить до осуществления свои мечты с ней. С другой стороны, в этом есть и какой-то интерес, показать ей, что она годится для одного и ни для чего другого, что все подобные разговоры с ней пусты и беспочвенны, она хоть и не самая глупая из подобных, но ведь и мне видны ее побуждения, и не хочется идти у ней на поводу, когда слишком активно предлагают себя - это в итоге напротив отталкивает, исчезает желание добиваться, мотивация. Хотя я и говорю, что не нужно никого добиваться, что это модель устаревшая, сближение должно проходить одновременно, незаметно друг для друга. Нормально ли иметь полярные взгляды? Конечно, нормально, при естественном сближении вы их и не заметите, потом, в семейной жизни, вы вспомните о них во время конфликтов. Пока все будет хорошо, вы будете даже гордиться противоположностью точек зрения, мол 'мы такие разные, но главное, мы вместе'. Но это до поры до времени, пока неподконтрольное чувство внутри вас будет полностью закрывать глаза, а точнее - покрывать их некой защитной пеленой, сквозь которую вы недостатки видите, но они вас скорее умиляют, чем вызываю раздражение. Нет, я сделаю простой и решительный шаг - прекращу с ней полностью общение, и все'.
  Бывают моменты, когда люди мыслят абсолютно в одном направлении - и это был именно подобный случай! Ирина, впрочем, не собиралась сама сообщать об этом парню. Зачем? Он всегда может пригодиться. Но искать кого-то нового можно также активно. На следующий день Ирина отправилась в один ресторанчик. Это было не самое дорогое заведение, но контингент там был достойный. Красивая девушка, одиноко сидящая у окна и грустно поглядывающая в него, несомненно, должна была привлечь чье-либо внимание. Но красивой еще нужно стать! И целое утро и день Ире пришлось потратить на это. Она забежала в салон красоты, сделала себе новый маникюр, достала из шкафа абсолютно новую кофточку и сразу почувствовала себе уверенней. Да - теперь она готова покорять. Топая сапожками по асфальту и подпевая про себя песням из наушников, она пролистывала в голове образы с предыдущих своих попыток, прикидывая, как стоит поступить в этот раз. Совершенно незаметно ресторан приближался и приблизился наконец до того, что попал в пределы видимости Ирины - оставалось перейти дорогу. Она подошла к светофору, лениво оглядываясь вокруг. Она каким-то интуитивным чувством даже на зеленый старалась ступать, предварительно оглядевшись вокруг. К светофору не подошла, а буквально подползла древняя старушка с сумкой-авоськой. Двое мужчин инстинктивно отдернулись в сторону. Ирина, увидев, как та охнула и крякнула, подошла к ней и поддержала за руку. Светофор переключился, и они стали переходить улицу. Бабушка, даже поддерживаемая Ириной, волочилась еле-еле, они были на середине проезжей части, когда зеленый человечек замигал. 'Что же Вы ходите-то, раз самочувствие такое плохое!' - взмолилась Ирина, которая была уже слегка не рада, что вызвалась помогать бабушке. 'Где ее бросишь теперь посреди улицы?' думала она. К тому же, перед заходом в ресторан Ирина собиралась покурить, так как давно этого хотела, а при бабушке делать это было неловко. 'Милочка, а кто же мне все купит? Я одна живу! Да и то, копейки считаю, пенсия то махо-о-онькая, разве что на хлеб и молоко. Счета за квартиру, знаете какие сейчас? Ого-го какие! А лекарства? Вам, молодым, здоровым, не понять. Вот во время нашей молодости, при Сталине, каждую весну было понижение цен. Каждую. Никто не бедствовал, никто. А сейчас, я, старуха, не нужна никому, тут дойти бы до магазина за буханкой...' И старушка залилась слезами. Нехорошо стало и Ирине. 'Возьмите, возьмите, давайте я Вам куплю, все, чего Вам не хватает и помогу донести до дома', - с этими словами Ирина протянула ей пару тысячных купюр. Бабулька расплакалась при виде их еще сильнее. 'Милочка! Как тебя благодарить, не знаю! Дети, видит бог, живые дети - отвернулись, хотели в дом престарелых сдать, да я отказалась все их бумажки подписывать, порвала к черту! Для них самих первейший позор, спросят - где мать? А они что скажут? Упекли в дом престарелых? Сегодня они успешные, у сына бизнес, дочь судья, денег куры не клюют, машины меняют как перчатки, но о душе забыли, милочка! А как аукнется, так и откликнется. Помнишь заповедь? Почитай родителей своих, отца и мать твою! Как бог сотворил тебя, сотворив мир, но жизнь тебе дали они, ты благодаря им здесь живешь. А они сейчас уже и не помнят об этом, помнить не хотят. Свои семьи, свои проблемы - к чему им жалкая старуха? Скорей бы умерла, чтобы квартиру продать', - и она вновь зарыдала. Ирина ввела ее в магазин и стала подводить к переполненным полкам. 'Ой нет, что ты! Это дорого, без этого я могу обойтись!' Ирина, смеясь, положила в тележку пирожные, продукты и даже тропические фрукты, против которых бабушка протестовала наиболее активно. 'Где вы живете?' - 'Да неподалеку здесь'. Ирина довела ее до дверей квартиры. Бабушка попыталась пригласить ее в гости, чтобы угостить чаем, но Ирина уже не могла больше терпеть все это, поспешила распрощаться и убежала. Покурив на улице, она успокоилась, и мысль о добром поступке переполнила ее душу через край. Хотелось петь, а поход в ресторан она решила пока отложить. Она плыла по улицам, и казалось, что весь мир улыбается ей. Придя домой, она залезла к себе на верхнюю полку (в общежитии были двухъярусные кровати) и, раскинув руки, расслабилась. Легкость расползалась по всему телу, хотелось, чтобы этот момент длился вечно, но острый слух уловил шушуканье соседок за дверью. 'Вы видели, какая Ирка странная сегодня пришла, взгляните'. И Ира прямо представила, как толпятся девочки у двери, заглядывая в узенький проем, пытаясь разглядеть, чем же она там занимается. Все это казалось противным, и Ирина явственно почувствовала, что тепло, разлившееся по ее телу, дрогнуло. Теперь его уже начала сжирать, отрывая по кусочку, некая иная сущность. Она раскрыла крышку ноутбука. Вновь возвращаясь на сайт знакомств, она увидела там привычное множество сообщений. Тыкнув наугад на одно из них, она увидела привычное уже в подобной переписке фото. Она захлопнула крышку и отдернулась назад, плюхнувшись на одеяло.
  'Хочу! Хочу, вот что ты с этим поделаешь?' - думала она. Мысли о бабушке окончательно покинули ее голову...
  Егор сидел дома, а точнее, лежал в кровати. День был выходной. Все надоело. Надоели компьютерные игры, надоели обзоры на них, надоели аудиокниги безвестных авторов, описывающие фантастические миры. Надоел просмотр порно- и околопорнороликов, каждый раз заканчивающийся одинаково как в видео, так и у Егора. Надоела мысль, которая вдруг начинала появляться при просмотре: 'А зачем я это делаю? А как смешно, наверное, я смотрюсь сейчас со стороны, приспустивши штаны!' Надоело все. Единственное, что не надоело, так это милый диван. Он привстал, отошел в сторону и неожиданно для себя подумал. 'Милый, милый диван! Знал бы ты, как сильно я тебя люблю! Сколько времени мы провели вместе, сколько всего вместе пережили! Ты был со мной в минуты наибольшего душевного отчаяния, ты согревал и утешал, ты давал надежду... Не давал! Нет надежды! Нет смысла! Нет смысла и бессмыслицы (в этот момент он почувствовал, как к глазам подступают слезы и сильно ударил себя за подобную сентиментальность). Нету ничего! Могу ли я убить себя? Хотя бы замахнуться? Я не могу даже замахнуться, нет. Не могу. Не могу!!! Почему же я так слаб? Что это? Душа, выйди вон. Выйди, я сказал. Я не звал тебя. Ты не нужна мне. Все страдания лишь от тебя. Ничто не вызывает во мне отклик. Даже если все мои родственники сдохнут, я порадуюсь. Да, порадуюсь. Но... Но не сам ли себе я внушил, что порадуюсь? Не для того ли, что показать это другим, что я... Что я спокойно все это перенесу, что мне это безразлично? Но разве это не безразлично? Разве плач наш по усопшим оживит им? Разве придаст бодрости там? Но ведь и там нету. Нету ничего. Так зачем? Не понимаю, надо с самого начала'.
  В этот момент на телефоне заиграла музыка сообщения. Егор, ни с кем тесно не общавшийся, сильно удивился. Оказалось, что это пришло сообщение от банка: пришла зарплата, первая на новом месте. Егор облизнулся и принялся жонглировать цифрами.
  На следующий день на работе Антон пошел есть отдельно от всех. Он сел за удаленный столик в углу, достал ручку и покрыл одноразовую салфетку различными символами. Как мы помним, у него случались периоды одержимости некой идеей, и в данный момент эта была проблема простых чисел-соседок. Есть ли смысл пересказывать ее условия? Думается, что кто интересовался подобной темой, поймет, а кто не интересовался, вряд ли заинтересуется. Но Антон гипотезу доказал. Придя домой, стал проверять ее в интернете и нашел глупейшую ошибку. 'И как я это не заметил? Числа можно разложить и на иные простые множители, если идти с шагом плюс два, это же очевидно. Тьфу на все это!' - с этими словами он порвал все листочки с расчетами и спустил в унитаз. Более к данной математической проблеме он не возвращался.
  В тот день Антон зашел в крупный гипермаркет - единственный тип магазинов, который он любил еще с детства, когда, бибикая, управлял покупательской тележкой, отталкиваясь ногой от пола и катаясь на ней. Сотрудники были заняты своими магазинными делами и к Антону не приставали. А вот покупатели были забавны. Они разговаривали сами с собой и с полками, что-то бубнили под нос. Один покупатель попытался вынести коробок спичек, стоивший меньше рубля, но был задержан бдительными сотрудниками службы безопасности. Две девушки консультировались насчет смесителя, положили его себе в тележку, и, завернув за угол, одна из них изрекла: 'Приучайся уже жить без мужика!' Три сотрудника, мило болтавшие в сторонке, у стены, смеялись о чем-то своем. Антон тоже засмеялся, хотя и не услышал дальнейшее развитие диалога, обещавшего быть крайне увлекательным. Но он запомнил, как эти девушки выглядели и задумался. С одной стороны, готовность жить в одиночестве, не бросаясь на первого встречного, вызывала в нем всплеск уважения. Но фиолетовый оттенок волос и ярко-красные губы одной девушки, тотальный макияж и с синеватый оттенок губ другой вызывали в нем предельное отторжение. Он много раз вступал в споры на эту тему, но всякий раз оставался при убеждении, что 'самая главная красота - природная, ничем ее не заменишь, вся эта ваша косметика лишь портит ее'. Его не удивляли те глупые вопросы, которые они могли задать; имея личный опыт работы с покупателями, Антон прекрасно знал, как люди пытаются - даже в мелочи - переложить на кого-то ответственность. Кого-то даже во взрослом возрасте пилят родители: 'Ты купил не то! Мы ведь покупаем другую марку!' Но большей части хочется, когда товар не оправдает их ожиданий, радостно возвестить: 'Ах ты подлец! Посоветовал мне такую лабуду!'
  В холле торгового центра играла громкая и веселая музыка, хотя Антона она угнетала и склоняла к депрессии. Народ топился около экранов, где проходил какой-то мастер-класс. Антон пожал плечами, глядя на очередь: 'И зачем это им нужно? Что за ерунда? Ох, как я все это не люблю'. Но тут неожиданно произошло то, чего Антон не любил в разы больше. Перед ним нарисовался клоун, один создателей движухи и атмосферы среди пестрой толпы, он безошибочно выделял среди посетителей лиц с хмурыми лицами и превращал их в расплывающиеся в улыбки. Антон с детства боялся клоунов. Клоуны всегда появлялись незаметно, и трудно было понять, чего же они от тебя добиваются. Так было и на этот раз. Клоун что-то показывал, очевидно, объясняя некое действие, которой должен был выполнить Антон, но тот категорически не мог уразуметь, что именно ему необходимо сделать. Но уйти, убежать, он уже не мог - было еще более неловко по отношению к клоуну, который, это было видно невооруженным глазом, искренне старался настроение Антону поднять. Антон решил действовать следующим образом: раз клоун изъясняется жестами, то также будет поступать и он. Махнув рукой в стороны выхода, он намекнул, что очень торопится, после чего скрылся.
  Возвращаясь из магазина домой, он неожиданно был окрикнут на улице Егором. Тот тащился еле-еле, изнывая под тяжестью пакетов, украшенных эмблемой одного крупного гипермаркета. 'Первая зарплата на новом месте', - отплевываясь и матерясь, буркнул Егор, тяжело дыша, - помоги!'. В пакетах были бутылки с газированной водой, суммарной емкостью на литров двадцать. Искренне недоумевающий Антон поинтересовался, а для каких собственно целей ему нужно столько пресловутой воды? Впрочем, ответа можно было и не ждать: Антон и сам прекрасно знал о пристрастиях Егора. В итоге, он помог ему дотащить проклятые бутылки до нужного этажа, благо жил тот попутно, в десяти минутах ходьбы от дома Антона.
  Уже на лестничной площадке, разговор внезапно перелился на философскую тематику. Начав с фразы 'Что там твоя-то, не бросила еще тебя?', Егор объявил, что в последние десять лет его ничего в этой жизни не цепляет и невзначай озвучил свою мечту: нигде не работать, а сдавать квартиру и жить на эти деньги. Хотя подобная мысль приходила в голову и самому Антону (равно как и мысли об уезде далеко-далеко, уходе в скитания и так далее), который не ленился работать, но которому не нравилось ощущать себя наемным работником, а вести свое дело он не мог ввиду отсутствия организаторских способностей и желания окончательно затонуть в болоте 'загнивающего капитализма'. Антона поразил даже не тот факт, чем будет заниматься все дни напролет Егор. Вот он, Антон, разработал бы свою утопию, создал бы экономическую систему, он молодец. Да, что делать с этой теорий далее, после ее создания, не вращающийся в экономических кружках Антон не ведал; единственный вариант, который можно было отнести к нему - это сидеть и тешить себя надеждой, что через триста лет она станет актуальной. А вот Егор бы сидел бы, сидел, играл бы и играл, его деятельность была ровно настолько же полезной для общества, что Антону было признать тяжело, ввиду ощущения собственной 'избранности'.
  'Я же хочу изменить мир, тогда как другие даже не хотят', - пытался сформулировать он. Но какая разница, хочешь или не хочешь ты изменить мир, если ты его не меняешь??? Антона больше всего поразил факт спокойствия, с которым Егор сообщал ему эту информацию. Конечно, образ пофигиста, 'а какое мое дело?', был создан и эксплуатировался Егором давно. И Антон не позавидовал Егору, нет, но он никак не мог понять - как так можно? Никакие философские книги, разговоры о толерантности не могли на это повлиять, но чувство это было взаимным. Егору тоже периодически приходили в голову мысли о своем товарище. И аналогично вопросы оставались даже без намека на поиск ответа. Что за сила выгоняет его из дома искать приключения в свободные дни? Почему он с удовольствием готов карабкаться по склонам, лазить под заборами, съезжать на заднице, тонуть в болотах и утапливать там горе-спутниц, приходить домой полностью перепачканным? И опять же, Антон прекрасно понимал, что интересы его странноватые и симпатичны в первую очередь ему самому. Готов ли он рассказать об этом Егору? Ведь ему самому глубоко плевать на мнение посторонних, но равнодушная фраза последнего 'заняться больше нечем, как шляться где-то' цепляет. И он не готов говорить все. Он стесняется своих потаенных мечт. 'А может и Егор на самом деле мечтает о чем-то, но попросту не выдает подобный ход мыслей, создавая образ сухаря?' - думал он. Но ту идею, которую Егор озвучил - она действительно была основным его планом на будущую жизнь. И Антону почему-то стало грустно и неприятно после этого разговора. Можно даже сказать, что он ощутил легкое отвращение.
  'Но кто я такой, чтобы судить его? Чего я сам добился в другой, не-Егорьевской деятельности, чтобы его осуждать, да или хотя бы обсуждать? Да и можно ли вообще такие вещи формулировать? И - зачем? Я ведь на самом деле не знаю, чего хочу от этой жизни, но более того, не подозреваю, где эту информацию можно раздобыть. Все то, что я черпаю из окружающего мира - оно про других. Оно меня не цепляет, не вызывает желания повторить, сказать 'и я так же буду', 'а можно с вами?', не вызывает никоим образом. И как бы ни были бессмысленны эти мысли, я от них не освобожусь', - рассуждал Антон по дороге домой.  
  Глава X. Словно птица в небесах
  Забудем же, что значит страх! Вперед, к новым приключениям! Мы бросили пламенного вождя революции в небольшой швейцарской клинике под оком профессора Фогельштейна и его деловых партнеров. Прошло два с половиной месяца, и слухи как дождевые черви расползлись во все стороны. Они ползли и ползли, крепли и крепли, что уже не казались слухами, а ожившей реальностью. Человек испокон веков мечтал победить смерть, и чудным ему казался воскресший, и он акцентировал внимание на нем, а не на том, кто полил его живой водой!
  Слава новым технологиям! Они помогли найти друг друга многим из нас; помогали и помогают скоординироваться в решении проблем. Сошлись люди, верившие в то, что Ленин ожил; в то, что он в плену; а раз он в неволе - его надо вызволить оттуда, ведь он ее ничем - по крайней мере, в своем втором пришествии - не заслужил. И ситуация казалось на самом деле не такой уж безвыходной, как то могло показаться на первый взгляд.
  Операция была разработана довольно быстро, как это всегда бывает со всякими операциями, имеющими конкретную и осязаемую цель. И, как опять же всегда бывает - идеальна она была только на бумаге. Прошло больше двух месяцев с момента похищения - и только начались первые шаги по реализации плана. Сейчас уже трудно вспомнить, деятели какого объединения внесли в его организацию больший вклад. Да и не так уж это и важно.
  Первым пунктом в этом плане значилась проверка слухов. Ведь в том случае, если это действительно были слухи, операция теряла смысл. Самым легким во всей этой операции оказалось придумать способ проверки. Решили вступить в контакт с кем-то из секретной группы и, притворившись богачом, встретиться с Ильичом. А вот как выйти на эту секретную группу? Вопрос повис в воздухе. Помог счастливый случай. Один известный певец, заинтересовавшийся слухами о воскрешении, сам захотел посмотреть на ожившего. Он не был марксистом по убеждениям, ему вообще была не интересна политика: он и знать не знал о том, кто такой Ленин и какова его роль в мировой истории. Из истории России он помнил, что когда-то существовала империя зла, и что один из его кумиров пел когда-то что-то про угрозы похоронить нас всех, и так далее. Впрочем, в медведей с балалайками на улицах он не верил, потому что сам был в России на гастролях аж дважды. И сейчас, движимый природным любопытством, он добился встречи с одним из товарищей, по принципу испорченного телефона слышавшим эту новость. Соответственно, он попросил его узнать адрес, запрос пошел выше, и так далее. Надо отметить, что поскольку слухи разошлись широко, то подобные попытки стали делать очень многие люди, и совсем не из-за интереса к личности Ленина. Всех интересовало - а правда ли можно оживить человека? Если кому-то и хотелось пообщаться с Ильичом на тему перипетий октября семнадцатого... О, таких было меньшинство! Певец добыл телефон и дозвонился до Карла, но получил отказ. 'Не верьте слухам, - заверил Карл певца, - не ведитесь на провокации'. И певец распространил эту новость среди широкого круга своих знакомых - а он у него был по-настоящему широк, даже огромен.
  Если в сентябре тайну и адрес знали немногие, то к середине ноября значительное число людей представляло себе, что есть частная клиника в Швейцарии и там якобы провели эксперимент. Собственно, со всех посетителей - а их было пара десятков - бралось обещание неразглашения. Казалось бы, что есть обещание в наше время? Однако, Карл и Людвиг ожидали, что вложившимся в предприятие невыгодно подвергать дело огласке, ведь известность может привести к запрету на опыты, а значит и потере средств 'инвесторов'. Возможно, у многих сейчас возникает вопрос, реагировала ли каким-то образом на эти слухи полиция? Да, реагировала. Да, приезжала. Но ордера на обыск не было - и сами причины приезда были выдуманы. И конечно же, ничего подозрительного во время этих приездов не было обнаружено. Да и если бы они побывали в палате Ленина - что они могли предъявить? Обвинение в краже? Арестовать Карла и Людвига за предыдущие провинности? Но они давно уже сменили паспорта, а подтянуть в данном случае статью 'похищение человека' было проблематично. Российская Федерация не подавала запрос в Интерпол, поскольку арестованные участники операции не выдали организаторов. Законы Швейцарии прямо не нарушались. Кто-то возразит, дескать, они проводили опыты. Но разве запрещены опыты по воскрешению людей? В конце концов, в начале операции Владимир Ильич был как-никак мертв. А вскрытия проводятся без каких-либо разрешений. С другой стороны, тело Ильича являлось, по сути, музейным экспонатом, похищенным из того места, где оно было выставлено. И вскрытие проводится после регистрации смерти, в том числе с привлечением сил правопорядка.
  И без внимания полиции в команде прекрасно понимали, что новость распространяется, но значит и шансы на привлечение капитала растут. Сработал эффект множественных попыток: одному простому любителю науки удалось выйти на Карла. Он давно читал статьи Фогельштейна, связался с ним и находился в переписке. И когда тот перестал отвечать, он справедливо решил, что тот приступил к делу. Услышав новость о похищении Ленина, он инстинктом почуял, что это дело связано с теориями Исаака. Кто и зачем мог похитить Ленина?
  'Конечно же, здесь не только научный интерес! Здесь, очевидно, коммерция. Да что сомневаться - тут выгодоприобретатели не ученые! Но кто принесет эту выгоду? За счет кого она родится?' - и в голове ученого возникло логичное подозрение. Платить может только тот, кто действительно может заплатить. Значит, необходимо внушить проведшим операцию, что он располагает средствами. Этот вариант сразу отпал как невероятный, но ученый взял в сообщники профессора кардиологии Арнольда Хегга, давнего знакомого, с которым когда-то работали в одном шведском институте. Тот действительно делал операции нескольким известным персонам - в том числе персонам очень и очень богатым и влиятельным. И так группа расширилась до трех человек. Миллионера и отправили в клинику. Карл дал добро, и встреча состоялась. Да - это был первый миллионер (и вообще первый человек), пришедший удостовериться в чистоте эксперимента и не планирующий оживать впоследствии сам. Собственно, он и не стал подписывать договор. Карл вспылил, но миллионер справедливо заметил: 'откуда я знаю, что это он?' До сего момента он был очень рад идее о похищении Ленина, ведь она складывала воедино все подозрения. Реинкарнируй кого другого - доказывать было бы сложнее. Здесь же... Здесь, казалось, все слишком очевидно. Но миллионер гордо заявил, что те просто похитили тело Ленина, а сейчас перед всеми машут двойником. Впервые человек обвинил их в подделке - а ведь доктором Фогельштейном были проведены все анализы, в частности, подтверждающие, что тело было забальзамировано. Так или иначе, миллионер уехал с новостью. Ученый оказался неглупым и продал ищущим заветный номер телефона за кругленькую сумму, поделившись и с кардиохирургом. Миллионер от своей доли отказался с такой же ухмылкой, как и от бессмертия.
  Еще один ученый, как только прочитал статью, что Ленина похитили, чтобы оживить, вспомнил профессора Фогельштейна, который когда-то писал статьи на эту тему и с которым он даже дискутировал. Ученый позвонил в институт, но его заверили, что Фогельштейн там больше не работает, и вообще завязал с наукой. Этой версии он не поверил. 'Я помню, как он делал доклад. Этот человек умрет в лаборатории. Не завязал он с наукой'. И он приехал в институт. И там-то ему поведали, что, по слухам, Фогельштейн уехал в другую часть страны, где ему предоставили лабораторию для всех его опытов, но узнать это невозможно, потому что тот ни с кем не выходит на связь. Ученый был упертым и развесил в разных частях Швейцарии, благо страна небольшая, фотографии Исаака. И однажды ему позвонили. То был житель городка, где и располагалась та самая клиника и произошли те самые удивительные события. Ученый приехал в городок. Фото Фогельштейна многие узнали. Городок был мал, скоро выявилось и здание за колючей проволокой. Кто-то даже видел, как Фогельштейн заходил внутрь. Ученый начал искать единомышленников. Адрес ушел в массы.
  Наивно предполагать, что в самой клинике о подобных поисках не догадывались. Людвиг нашептывал Карлу: 'Теперь уже всякая собачонка в подворотне знает, о том что мы сделали. И эта популярность нам еще аукнется, вот увидишь'.
  - Что же ты предлагаешь? - неожиданно спросил его Карл спустя два дня после предупреждения.
  - Готовиться к бегству. Мы уже получили кое-какие деньги, и деньги неплохие. Они перекрыли все расходы на кражу. Так что мы уже в плюсе. Я вообще предпочел бы скрыться хоть сегодня.
  - Не сметь! - Карл схватил за воротник и потянул низкорослого коллегу вверх. Людвиг затрепетался, выпучив глаза. - Я тебе дам побег! Сам заварил эту кашу! Мы ведь хотели поставить дело на поток, не так ли? И даже об официальности мечтали! Ну ладно, будем и тайно оживлять, но тогда людям придется потом отсиживаться по норам. А им пожить хочется.
  - Слушай, мы начали этот проект как шутку. А что если... вот как. В серьезность мы не верили. Впервые захотелось сделать что-то по-настоящему красивое. Да, то что мы делали до этого - также было изощренно и по-своему красиво. Но по сравнению с нынешним проектом - пшик. Мы могли бы править планетой! Но я вижу, что это тупик. Технология не наша. Значит ее владелец Фогельштейн. Популярность - его расхватают с руками и ногами. А нас просто арестуют за дерзкую кражу. Ну и наше прошлое сразу вспомнят. И как думаешь, сколько выйдет в сумме? То-то же, и я про то.
  С каждой фразой Людвига Карл сжимал воротник все слабее, и тот, опускаясь, говорил все увереннее и увереннее.
  - Я бы все равно не спешил бы убегать. Да, опасно. Но дело-то какое! Верно ты говоришь, красивое. А от красоты трудно оторваться. Это как залезть в шкаф в самый решающий момент, потому что на лестнице уже слышны шаги, вдруг муж!
  - Так, шутки ты брось. Я своей шкурой не хочу рисковать, потому что, видите ли, дело увлекательное. Да ты сам понимаешь, что мы натворили? Теперь, глядишь, история человечества пойдет по иному пути! Да я, может, и сам хочу, когда пришла пора мне умирать, отдаться на сохранение? Выделите мне чудо-раствор Фогельштейна!
  - Так раствор для мышей. А Ленина бальзамировали явно не им. И не факт, что ты оживешь после него.
  - Карл, пойми серьезно! Мы можем потерять все. Но приобрести? Что мы можем приобрести?
  - Впечатления! Вот что! Разве жизнь не состоит из благостных моментов, которые ты готов вспоминать и пересматривать? Ох нет!
  Пока Ленин восстанавливался, коммунисты искали встречи с ним. Но питаться им приходилось лишь огрызками слухов. Но все эти слухи наперебой говорили об одном: Ленин жив. Настоящий ли это Ленин или человек, которого выдают за него, установить было невозможно, но коммунистические организации справедливо предположили, что его имя поднимет в целом интерес к его идеям, сделает дополнительную рекламу, привлечет новых сторонников. Европейских коммунистов давно не интересовала революция, но интерес к социалистическим идеям должен был привлечь избирателей, повысить проценты, получаемые на выборах. Мы не будем идеализировать ситуацию, строя умилительную картину заботливых 'левых', страдающих за изнывающего в неволе вождя. Нет, ими двигала также практическая выгода, - даже самыми радикальными. Впрочем, многие из радикалов Ленина недолюбливали, упрекая в гибели зачатков мировой революции, забывая, что Маркс предрекал ее естественное становление, вне зависимости от человеческого фактора; ее никак не мог уничтожить человек, жизнь свою революции посвятивший; хотя и марксистская картина мира отмечала роль человека в истории.
  А жизнь в палате у Ильича, не подозревающего о волнениях 'в миру', текла своим чередом. Иван однажды забыл в палате у Ленина смартфон. Ильич до того дня внимательно следил за тем, как приходившие к нему люди пользуются техникой, и сейчас, увидев бесхозную трубку, сразу же начал тыкать кнопочки. Он тыкал, тыкал, тыкал, и, наконец, дотыкался до того, что пошли гудки. Вдруг они прекратились, и на том конце раздался голос. Ленин не стал слушать и заорал во все горло: 'Я Ленин! Я вернулся!'.
  Взявший трубку вначале не сильно удивился, приняв звонящего за пранкера. Но одновременно с этим он вспомнил историю про похищение из мавзолея и циркулирующие на фоне этих событий слухи. И ему стало любопытно. Он сумел найти в интернете записи голоса Ильича, которые были записаны при его жизни. Не сказать, что голос был похож, но мозг человека так устроен, что он слышит то, что хочет слышать. Всем известны эксперименты, во время которых испытуемые наделяли одного и того же человека, изображенного на фотографии, разными качествами, в зависимости от того, сообщали ли им, что он преступник или известный ученый. Более того, в том опыте доброволец дополнял в своем воображении картину мужчины до женщины, потому что другие участники эксперимента, 'подсадные утки', уверяли и логически объясняли, что изображена как раз-таки загримированная женщина. Так и здесь, человеку захотелось поверить, и он поверил. Да, он допускал мысль, что речь 'Ленина' склеена из кусков старых речей, но отгонял эти мысли, потому что решил немного прославиться с помощью этого разговора. Он обратился к своему оператору мобильной связи и получил запись. Довольно быстро она разлетелась по интернету, где встретила как ярых сторонников, так и противников своей истинности. Автор записи желаемой популярности не получил, но вот сама запись в итоге набрала миллионы просмотрев и прослушиваний. На российском телевидении Компотов уверенно раскрыл ее как бездарную подделку из-за шороха на заднем плане.
  Между Иваном с одной стороны и Людвигом и Карлом с другой разгорелся очередной жаркий спор - и градус конфликтов рос день ото дня. Когда Ивана осенила мысль, что он потерял телефон в палате, то он сразу понял, к каким неприятностям в отношениях с коллегами это может привести и стал думать, как бы вывернуться из этого неприятного положения. В итоге он остановился на идее, чтобы разыграть осознанность оставления телефона. Дескать, а как Ленин поведет себя с ним. Пока он так размышлял, Карл решил позвонить ему по какому-то своему делу, и, как нетрудно догадаться, в итоге дозвонился Ленину. Да, тот, водя пальцем по экрану, принял звонок и заорал в трубку. Видимо, Ильич решил, что ему уже звонят его сторонники, представители не павшего духом порабощенного пролетариата. Карл был в бешенстве, и лепет Ивана уже не имел никакого значения. Карл был полностью уверен, что Иван забыл телефон не случайно, а умышленно из каких-то своих неведомых соображений, но если у Ивана и был какой-то умысел забывания телефона, то сейчас, видя ярость Карла, он о нем забыл.
  'Нечего распространяться об операции всем подряд', - встрял и невесть откуда взявшийся Людвиг, которого вроде бы в тот день в клинике вообще никто не видел. Иван немного собрался с мыслями и возражал, что слухи и так заполонили весь мир и уже давно 'все всё знают'. В итоге телефон у Ильича, несмотря на горячие протесты последнего, отняли. Надо сказать, что Карлу и Людвигу приходили в голову мысли о похищении Ленина кем-то, но они искренне не понимали, зачем и кому оно нужно.
  - Я вот думаю, может нам вообще отпустить его? - спрашивал Карл. - Зачем он нам нужен? Захочет, пусть хоть обратно в свой мавзолей возвращается и ложится дальше спит. Нам главное - будущие операции. На их проведение никак не повлияет то, что он у нас. Чем он поможет? Все данные у Фогельштейна есть, приборы сохранили показания, поэтому можно будет сравнивать состояние оживающего. Можно уже прописать сразу восстановление - по Ленинскому типу.
  - Но оборудование? Ведь сразу же сюда нахлынет 'научное сообщество'. У нас все конфискуют.
  - Но ведь пока не конфисковали.
  - А сейчас за что? Нет реальных доказательств. Но ведь и следствие идет! Значит, рано или поздно клубок распутается и за нами придут. Наше главное оружие - Фогельштейн и его информация. Вот за что нужно держаться. Наконец, спонсируют нас люди очень богатые. Они поймут конфискацию оборудования, еще больше нам поверят и оплатят покупку нового. Можно будет у них на загородных виллах оборудовать кабинет и ждать заветного часа. И это Фогельштейну пятьдесят! А что потом? Нужны достойные преемники. Впрочем, пара операций, и мы ни в чем не будем нуждаться до конца своих дней. Но и сейчас мы можем выйти из игры. Я опять же сомневаюсь. Но в идеале, скрыться нужно и с Фогельштейном, и с Лениным.
  - Да ты и не подумал, наверное, что Фогельштейн сейчас не отпустит его. Ты почему пренебрегаешь им? Он продолжает его исследовать каждый день, и, видимо, собирается исследовать еще долго.
  - Ладно, пока ждем. Но только появляются слухи... Сразу снимаются.
  - Людвиг, какой же ты все-таки паникер! Честное слово, стыдно! Такими делами заниматься и бояться. Тьфу!
  Телефон вернулся к Ивану, и вскоре ему позвонил некий влиятельный человек, желающий остаться анонимным. Он сказал, что нужно еще доказать, что оживили умершего много лет назад Ленина, а не просто нашли какого-то двойника. Человек не просто потребовал доказательств, он обещал предать дело огласке - впервые предприятие столкнулось с подобной угрозой. Карл и Людвиг настояли на том, что официальная огласка не нужна, кому надо - узнают и найдутся. Два 'эксперта' вскоре прибыли на место. Они стали задавать Ильичу вопросы о его биографии. Надо сказать, что его ответы порой расходились (и даже резко расходились!) с подготовленными для проверки, но были настолько живыми и информативными, что сомнения отпали. Один из 'экспертов' сказал тогда Карлу: 'Я историк; то, что он говорит, вносит огромный вклад в мировую науку. Разрешите мне с ним работать'. Карл долго отказывался, но предложение крупной суммы подкупило его, он ограничился тем, что взял с 'историка' обещание не публиковать материалы при жизни. Таким образом, встречи 'историка' с Лениным стали регулярными.
  Теперь стоит прояснить ситуацию - один из двух 'проверяющих' был простым любопытствующим, добывшим в свое время номер телефона, а вот 'историк' был представителем марксистов. Их, кстати, с каждым днем становилось все больше. Или даже не их, но себя к их когорте причисляющих. Карл и Людвиг отказали огромному числу людей, рвавшихся на встречу, и у Карл, подобно коллеге, несмотря на весь боевой настрой, также начало складываться мнение о том, что может, именно сейчас наступила пора сбежать, прихватив денежки? Он тешил себя мыслью, что подобная успешная операция с кем-то из умерших богачей могла принести в разы, разы больше. Но и нынешние доходы сбили их с толка, заставив забыть об осторожности. До них дошли слухи, что якобы и Фогельштейн, уже не живший в соседней палате, раскололся за бокалом вина своему старинному знакомому. 'Все вокруг знают, нас завтра придут арестовывать' - эта мысль ломала им сон и свободное мышление. Пока они так и не могли принять окончательное решение, его приняли другие. А может, оно даже созрело само собой.
  Карл и Людвиг измучили себя спорами, сильно нервничали, и когда в один день увидели двадцатитысячную демонстрацию с красными флагами, окружавшую клинику плотным кольцом, окончательно решили бежать. Будь они хотя бы чуть-чуть продвинутыми пользователями интернета, они бы узнали о подготовке этой акции и спокойно бы уехали за день до нее.
  'Что и говорить - момент физического уничтожения Ильича был упущен нами очень давно. Грохнуть надо было его к чертям. А может и правда - отпустить. И гулял бы он там себе спокойно', - думал в тот момент Людвиг. 'Будь что будет', - думал Иван. Карл продолжал вынашивать мысли о похищении Фогельштейна и продолжении дела. Но мыслям этим сбыться было не суждено...
  В самом начале действа абсолютно ничего не предвещало беды: манифестация носила торжественно-шумный характер. Неслись лозунги, речевки, пелись революционные песни. Стало ясно, что люди эти уже все знают и так просто не уйдут. Школьнику бы эта толпа напомнила Новый год, и призывы 'Дед Мороз, выходи'. Постепенно волнение толпы направилось в сторону ворот клиники, от которых начали раздаваться звуки гулких ударов. Карл и Людвиг, наверное, могли спасти себя, укройся они, условно, в подвале или смешавшись с ворвавшимися во двор людьми. Вариант оказывать сопротивление сразу можно было принять как бесперспективный. А вызвать полицию было, понятное дело, нельзя - это привело бы к задержанию. Они даже специально оповестили охрану, категорически запретив вызывать полицию. Поэтому горе-махинаторы и решили бежать, пытаясь любой ценой спасти свои шкуры от народного гнева. Ошибка была не в том, что они решили бежать, ошибка была в том, что они решили бежать слишком поздно, именно в тот самый момент, когда нужно было делать все что угодно, только не бежать. Но головы их помутились. Наверное, многие переживали в своей жизни эпизоды потери над головой под гнетом страха и ограничений во времени - и именно это происходило в тот момент с Карлом и Людвигом. Они помнили, что со второго этажа проходной есть выход на небольшой балкончик, откуда вниз шла маленькая лесенка. Далее, укрывшись за стеной, они планировали выбраться за пределы клиники. Но едва они появились на неприметном балкончике, кто-то из толпы, случайно повернув голову (все же все взгляды были направлены на сами ворота, которые пока никак не поддавались открытию), указал на них пальцем, и толпа зашелестела в их сторону. Большая часть ее, конечно, в этот момент хотела спросить и явно никаких злых намерений к Карлу и Людвигу не испытывала. Но до смерти испугавшийся Карл сам себя к ней и приговорил, первым достав свой пистолет, надеясь, что он отпугнет им кого-то. Стоявший рядом Людвиг был так напуган, что не отдавал отчет своим действиям, и даже не успел достать свой. Карл и Людвиг считали немыслимым выход 'в город' без оружия в кармане. Но в пылу отчаяния они и не подумали, что подобной осторожностью могут страдать не только они. И действительно, толпа была вооружена не только красными флагами, но и огнестрельным оружием. Уж доподлинно неизвестно, кто же совершил те злосчастные выстрелы, много ли было вооруженных людей и как им удалось так быстро сориентироваться и открыть огонь на поражение. В итоге оба, и Карл, и Людвиг, были застрелены, а толпа вновь переключилась на ворота. Пролитая кровь подействовала на толпу возбуждающе, мирное шествие постепенно начало превращаться в буйство. Кто-то начал пытаться снимать колючую проволоку со стены, кто-то кидался камнями на территорию, кто-то протискивался под забором, кто-то пошел за грузовиком, чтобы пойти на таран. 'Свободу!' - неслось со всех сторон.
  Все это время около палаты Ленина оставались Иван и 'историк'. Посмотрев по камерам наружного наблюдения на толпу и увидев расправу, они поняли, что нельзя повторять подобные глупости и шутить с народной массой. Иван окончательно открылся 'историку', сказав, что он-то и спас Ленина от планировавшегося уничтожения (что было не совсем верно, Ивана планировали убрать вместе с ним). 'Историк', в свою очередь, открылся Ивану, сказав, что он специально заслан для контакта с Владимиром Ильичом и что народ уже жаждет встречи с вождем. В итоге вместе они, вкратце объяснив ситуацию немногочисленной охране, открыли все запоры. Двери сразу порушились под напором. Толпа постепенно заполнила собой внутренний двор клиники. Слышалось гиканье, крики 'ура'. Ленин, услышав этот шум, подошел к окну и вместо серой мостовой увидел долгожданные народные массы. Он встал на подоконник и начал махать руками и воображаемой кепкой. В итоге окно было выбито при помощи персонала снаружи, и Ильич начал выступать прямо сверху. Толпа бессознательно галдела и приветствовала все его речи. Ленин говорил, что оживление его говорит о всепобеждающем торжестве коммунизма, при котором все смогут не только вырваться из цепких лап эксплуататоров, но и разобраться с болезнями и отодвинуть смерть у всех.
  Толпа бесновалась; это казалось увлекательнейшим путешествием, запах 'движухи', учитывая современные каналы связи, диффузировал по всему свету; уже спустя десятки минут число людей, проникшихся обновленным миром, выросло в разы. Все только и говорили о некоем новом лидере, новой силе, новом векторе. Ильич вещал и вещал. Он говорил, что вернулся довести дело до конца, что он готов повести людей за собой, и что сейчас есть все шансы не повторить ошибок прошлого. Он говорил, что пришла пора сбросить цепи и стать свободными. И все его слушали, и все внимали, и все верили каждому его слову.
  Вскоре появилась полиция и потребовала разойтись. Ильич, и сам уставший выступать, удалился в палату и лег. По всей клинике начался обыск; всех, включая простых медсестер, забрали в отделение. Толпа, увидав водометы, стала рассасываться и постепенно освобождать территорию клиники. В тот же вечер были арестованы у себя на квартирах доктор Фогельштейн и его ассистенты. Ивану все же удалось смешаться с толпой, и когда полиция приказала разойтись, он покинул двор больницы вместе с растекавшимися группками. Однако личность его была установлена, и он был внесен в список разыскиваемых Интерполом. Трупы бессемейных Карла и Людвига отправили в морг.
  Допрос Исаака Фогельштейна оказался не очень долгим.
  - Итак, уважаемый доктор, расскажите нам, как так получилось, что Вы стали проводить нелегальные операции, - с места в карьер начал следователь.
  - Я действовал всегда по зову науки и по велению сердца, - пафосно заметил профессор. - Я не чувствую за собой вины. В Средние века людей, делавших гениальные открытия, порой сжигали на кострах. Но и в наше время, человека, победившего смерть, вместо почета отправляют в камеру. Я действовал не в корыстных убеждениях, деньги, которые я получил, это естественная плата за мой труд, за те бессонные ночи, за расшатанные нервы, за мои усилия во время операции, в конце концов!
  - Но Вы, доктор, не глупый человек. Вы прекрасно понимали, на кого работаете. Вы ведь могли вести подобные исследования под эгидой своего родного института, а не сотрудничая с мошенниками.
  - Эти мошенники помогли мне с главным объектом для проведения операции. А институт меня выгнал!
  - А почему Вы решили, что необходимо тело умершего сто лет назад? Мы читали Ваши доводы с экспертами, но они не показались нам убедительными. Нет, совсем не показались.
  - Возможно, это был страх. Внутренний, - умолчал Фогельштейн о совете жены, боясь привести ее под статью. - С другой стороны, был смысл если уж и оживлять, то личность крайне интересную, чтобы вдвойне повысить историческую ценность от данного опыта. Ведь может так случиться, что он будет последним, и последующие будут неудачными, и вы всех причастных пересажаете. И мы оживили такого человека, который сильно поможет многим гуманитарным наукам, рассказав видение ситуации столетней давности своими глазами. Разве это не интересно? Я считаю, что данный опыт весьма ценен, да и вообще уникален.
  - Да, никто не спорит с тем, что Вам удалось совершить огромный прорыв. Однако методы, использованные Вами при этом, немного разнятся с буквой закона. А если говорить откровенно - прямо противоречат ей. Вы знали об этом? Знали. Знали о похищении? Знали. Деньги брали? Брали. Как видите, состав преступления налицо. А то что Вы сделали благое дело... Это не имеет значения. Если сказать проще: вот украли Вы сто евро и на эти деньги купили бумагу, на которой напечатали свое исследование. Отменяет факт кражи научную ценность исследования? Нисколько. Может ли служить смягчающим обстоятельством? Да, если Вы были настолько бедны, что не могли себе это позволить, а мысли надо было срочно выразить. Но в Вашем случае я смягчающих обстоятельств не наблюдаю, уважаемый профессор. Вы могли отвергнуть предложение аферистов и заняться этим официально.
  - Хорошо. Я готов сотрудничать со следствием и написать чистосердечное признание. Тем более я действительно так сильно увлекся идейной стороной дела, что забыл о каком-либо противозаконном подтексте.
  После данного диалога был составлен акт, подтверждающий арест доктора Исаака Фогельштейна. Супруга его Сара, также к тому времени арестованная, прошла несколько более длинный допрос, после которого сразу же была отпущена.
  Новость о выступлении Ленина с подоконника закрытой больницы и последовавшее за этим интервью стали мировой сенсацией. Не осталось в стороне и российское телевидение. Компотов объяснил, что двойник специально разработан Западом, чтобы внести сумятицу в Россию, так как после провала в работе с пятой колонной, состоящей из бездарных либералов, наши враги решили действовать по уже испробованному сценарию. Но никто не хотел верить в теорию про 'двойника'. Люди всегда любили красивые истории, а уж здесь... В тот же вечер Ильич был приглашен на огромное интервью один из самых рейтинговых швейцарских телеканалов, в котором дал ответы на многие исторические вопросы.
  - Добрый день, уважаемые телезрители! С Вами я, Пауль Шлезингер, и в прямом эфире передача 'Вечернее обозрение'. Сегодня у нас в гостях... Пожалуй самый необычный гость за всю историю нашей передачи... Да давайте скажем откровенно, самый необычный! Этот человек был вынужден эмигрировать из своей страны из-за преследования правоохранительных органов; жил нелегально, прячась под гримом и спя в стоге сена; спустя короткое время после этого он стал руководителем и создателем новой державы, победив в гражданской войне своих оппонентов. Заболел и рано умер, и имя его осталось славным знаменем, светившем в двадцатом веке над одной шестой части суши. И этот человек сейчас действительно появится в этом кресле, спросите вы? Я и сам с трудом в это верю. Что ж, встречайте, Владимир Ленин!
  Раздались аплодисменты, и в студию вошел, прихрамывая, невысокий лысый человечек, и, немного коверкая немецкий слова, заговорил.
  - Здравствуйте товарищи!
  - Здравствуйте, Владимир! Необычайно рад видеть Вас в нашей передаче. Как Ваше самочувствие?
  - Тьфу-тьфу-тьфу, но уже более-менее. Могу передвигаться самостоятельно.
  - Собственно, главный вопрос, который нас всех чрезвычайно интересует: а как, собственно, так? Почему Вы вдруг решили вернуться в наш грешный мир?
  - О, это вопрос не ко мне, меня никто не спрашивал. Меня оживляли, не заручившись моим согласием. Случайно оказалось так, что сохранилось тело человека с тех лет очень хорошо, потому что, как Вам известно, я был забальзамирован по приказу Сталина.
  - К Сталину мы еще вернемся. Мы три месяца назад в этой же студии обсуждали кражу из мавзолея в центре Москвы Ваше тело. Вначале все думали, что это шутка, диверсия, провокация - в общем, все, что угодно. Но спустя короткий срок прошла новость о похищении Вашего мозга из закрытого института, после чего картина и начала складываться. Любопытно, что опыты проводились в строгой секретности, и никто не мог обнаружить Вас раньше, чем сегодня. Да, ходили слухи, огромное число людей, даже из моего окружения пыталось выйти на связь с Вами. У кого-то даже получалось приблизиться и пообщаться с теми, кто даже вроде уже и был. Но верить ничему было нельзя: тонкая грань, отделяющая правду от вымысла, размылась окончательно.
  - Что ж, могу сказать, что со мной встречались люди. Преимущественно, это были представители очень крупных капиталистов, мечтавших о вечной жизни. Они были готовы платить крупные суммы организаторам всей этой операции по возвращению меня к жизни, поскольку надеялись таким образом вернуть жизнь себе, вдруг с ними что случится.
  - Какое отношение у Вас к доктору Фогельштейну, проводившему операцию? Можете ли вы назвать его своим вторым отцом?
  - Пожалуй, да. Он знаток своего дела, и ему удалось совершить полноценную революцию. Даже будучи буржуазным деятелем, он оставался человеком идейным и принципиальным, в отличие от заказчиков данного мероприятия. Жизнь прекрасна, какова она ни была. И я счастлив, что у меня есть такая возможность. Счастлив, что могу сейчас выступить здесь перед вами и перед другими заинтересованными людьми. Очень любопытно спустя почти сто лет увидеть, как изменилась человеческая жизнь. Понимать, что страна, построенная нами, причастна в довольно большой степени к этим достижениям.
  - Как известно, в настоящий момент доктор Фогельштейн арестован. Как Вы прокомментируете это? Вы прошли допрос?
  - Да, я прошел допрос. Я не удивлен арестом доктора. Буржуазные круги всегда отличались реакционными настроениями в отношении научного прогресса. Они готовы на него, когда им сулит откровенная прибыль, и мне надо сказать, что в моем случае так и было. Но доктор Фогельштейн - это не тот человек, что гонится за прибылью. Конечно, он не свят, он тоже мелкобуржуазен, как большая часть интеллигенции в западных странах и как сейчас, увы, большая часть рабочего класса. Да, в свое время я обращал внимание на силу мелкобуржуазных настроений в рабочей среде, отказ от борьбы взамен получения мимолетного одобрения от капитала, что, конечно же, является оппортунизмом в чистом виде.
  - Вопрос, самый популярный от наших телезрителей. Есть ли ад? Рай? Что там?
  - Ничего. Последнее, что я помню, это обрывки той жизни. Я спал, и мне ничего не снилось.
  Зал зааплодировал.
  - Ничего иного и не следовало ожидать от такого последовательного материалиста, как Вы! Давайте тогда как раз и перейдем к историческим и метафизическим вопросам. Мы связались перед передачей с крупнейшими историками, изучающими Россию, и получили от них целую пачку вопросов. Вы готовы?
  - Да, постараюсь. Думаю, я смогу изменить мнение людей о событиях столетней давности. А с российскими историками связались?
  - Видите ли, в России сейчас главенствует точка зрения, что вы - двойник! Что ж, поехали. Вот первый вопрос и это вопрос про так называемое 'завещание', где Ленин предлагал перевести Сталина на иной пост.
  - Оговорюсь и в очередной раз публично заверяю: я не двойник. Обратите внимание на некоторые особенности моей кожи. Вот тут и вот тут. Смотрите. Что же это, как не последствия операции? Но перейдем к вопросам. С горестью я вынужден признать, что жизнь подтвердила мою правоту: Сталин был хорош в управленческо-бюрократических делах, но абсолютно не считался с людьми. В его сознании они всегда были неким расходным материалом, которого абсолютно не жалко. Более того, Сталин был властолюбив. Я не думал, что настолько. Я, конечно, предполагал, что он предпримет попытки забрать в свои руки все. Что не будет вести внутрипартийную дискуссию. Он хитрый подковерный игрок и вместо открытого спора предпочтет действовать втихую. Так все и вышло. Объединяясь по очереди то с одними, то с другими, он постепенно зачистил всех своих потенциальных соперников. Но стоит заметить, что завещания, как говорите Вы, не было. У меня были мысли и некоторые пожелания. Я предчувствовал, что приход Сталина не приведет ни к чему хорошему, но привел бы к лучшему приход Троцкого? Я не знаю. Это был также решительнейший человек и не менее жестокий. А прочие? Каменев? Зиновьев? Бухарин? Это были выдающиеся революционеры, но готовы ли они были взять на себя роль вождя нашей партии?
  - Извините, но Вы все же сейчас говорите, про те вещи, которые происходили уже в период Вашего краткосрочного отбытия. А нам интересно именно про то время, когда Вы еще были живы и могли принимать кардинальные решения. Так что же завещание? Или, как Вы называете это теперь, некие пожелания. Почему Вы не убрали Сталина раньше?
  - Не было особых поводов. К тому же, Сталин был достаточно уважаемым и полезным, искренне преданным делу партии человеком. Но было видно, что под этой маской скрывается иная сущность, сущность, которой дай вырваться на волю, как тотчас же она захочет отобрать ее у других.
  - В данной фразе Вы, можно сказать, заклеймили Сталина как тирана, однако мы прекрасно знаем, что и в Ваш период было огромное число жертв. Вы не считаете себя виновником всей этой крови, пролившейся во время гражданской войны? Во время последующего искоренения не идущих на компромисс с властью советов.
  - Мы оказались в крайне сложном положении. Если смотреть объективно, то даже в тот смутный период у нас было не так уж много возможностей захватить власть и уж тем более ресурсов для ее удержания. Во времена Комуча на Волге, продвижения Деникина на север казалось, что конец близок. Но мы выстояли, победили. А значит, мы были правы. История такая наука - кто победил, тот, значит, и был прав. Мы начали строить новое общество - принципиально новое. Конечно, ожидаемо было то, что буржуазные массы откажутся признавать революционный уклад. Мы не надеялись, что все они сразу пропитаются социалистическим духом. Однако во время нэпа - взгляните - они расцвели. Как дали им воплотить в жизнь свои мещанские замашки, они сразу потеплели к советской власти, стали меньше пересуживать ее. Поэтому лично себя я никак не могу назвать виновникам жертв. Не мы начали гражданскую войну, а они, потому что ими двигали реваншистские и утопистские настроения по поводу оптимального устройства России. Те же враги советской власти, люди, которые не приветствовали построение истинно народного политического строя, их мне, безусловно, не жалко.
  - А царская семья - неужели дети и доктор мешали Вам?
  - Дети, безусловно, мешали, потому что дети - это потомки, а потомки - это всегда шанс для возрождения династии. Истинное монархистское крыло было достаточно широко представлено в белом движении, поэтому это был сигнал именно им. Что символа больше нет, Романовых больше нет. Не более. Но зачем жалеть людей, утопивших страну в крови в мирный период?
  - Жалеть, не жалеть, но никто не давал права власти уничтожать людей без необходимого разбирательства. Необходимо было провести следствие по всем событиям, начиная от Ходынки и кончая девятым января. Наказывать - так всех. Найти еще живых организаторов, проверить все факты. Если Вам было действительно жаль людей - почему Вы этого не сделали? Правильно, нужен был предлог для устранения неугодных.
  - Не забывайте, какую переписку вела царская семья. Они продолжали верить в скорейшее падение партии большевиков, и готовы были ради этой мерзкой цели заручиться поддержкой западных держав. Напомню, что эти державы не приняли тот факт, что на карте мира появилось первое государство рабочих и крестьян, они сразу начали интервенцию, вторгшись в пределы нашей страны, публично до этого объявившей о своих мирных намерениях.
  - Ох уж эта пропагандистская версия! О государстве рабочих и крестьян! Какие права они имели? Вы ввели продразверстку, обрекшую этих самых крестьян на голодную смерть! Вы отбирали последние крохи!
  - Не забывайте, что подобными вещами занималось также как царское, так и временное правительство, имея гораздо лучшие условия, чем у нас. В конечном итоге, грамотно проведенная продразверстка помогла спасти гораздо большее число жизней - это во-первых. А во-вторых - помогла начать строительство социализма.
  - Да, в обмен на уход Антанты Вы согласились отказаться от идей о мировой революции, заменив их теорией 'построение социализма в отдельно взятой стране'. Все это проходило под символом учения Маркса. Не кажется ли Вам при этом, что оно было заметно искажено? Вообще, я советую вам прочитать воспоминания Керенского, например.
  - Безусловно, надо отталкиваться от того, что Маркс писал на полвека раньше происходивших событий. Во-вторых, он отталкивался от окружающих его европейских реалий. Конечно, Маркс не мог предсказать уровень развития промышленности в Российской Империи в 1917 году. Нет, он этого сказать не мог. Но мы могли, и мы, основываясь на учении Маркса, создали то, что позже назовут марксизмом-ленинизмом. Но как следует из названия, марксизм-ленинизм отличен от марксизма, так и сталинизм отличен от марксизма-ленинизма, несмотря на то, что тщательно маскируется под него. Мы не собирались сами проводить революции в других странах, хотя и очень сильно переживали и ментально поддерживали нарастающее рабочее движение. Насчет Керенского, извините, не смешно. Даже комментировать бессмысленно. Авторитет этого человека для меня равен нулю.
  - Но вы так просто не отвертитесь! Керенский утверждает, что он и Временное Правительство смогли обеспечить настоящую свободу. Была снята цензура, появилась свобода печати, отпущены люди из ссылок. Более того, по мнению Керенского, именно Временному Правительству удалось решить земельный вопрос. Далее - Керенский утверждает в своем интервью шестьдесят четвертого года, что Корниловский мятеж - миф, выдуманный большевиками уже после октябрьского переворота.
  - Человек потерял власть и выжил из ума, будем считать так.
  - Но Керенский обвиняет вас во лжи! Что Вы говорили, дескать, Временное правительство затягивает выборы в учредительное собрание. А вот мы, большевики, как захватим власть, так и проведем. Но что на деле? Учредительное собрание вы разогнали! От себя добавлю, что вы эти выборы и провели, но когда они оказались не в вашу пользу, а в пользу партии социалистов-революционеров, что вы сделали? Верно, Учредительное собрание разогнали!
  - Разогнали учредилку, и верно. Они выступали за войну! Войну, которая не соответствовала интересам народных масс, которые были обмануты. Как всегда обманываются народные массы буржуазией.
  - Троцкий в своих воспоминаниях пишет, как вы одобрили идею Натансона разогнать Учредительное собрание силой. Значит обман был?
  - Не было обмана! Разогнали, потому что учредилка - либеральничанье, отказ от рабочей демократии, первый шаг на пути к контрреволюции. Как они помогли бы построить нам коммунизм? Мы стремились к власти, зная зачем идем. Каждую слабость Временного Правительства мы должны были использовать и старались использовать. Результат вам известен. Зачем же слушать пораженца Керенского?
  - Керенский, кстати, прямо говорит, что Корнилов - деньги Антанты, Ленин - немецкие деньги, и только он отражал интересы народа. Последнее звучит самолюбиво, зададим этот вопрос Александру Федоровичу, когда он придет к нам на передачу. Но вот насчет вас зададим. Вот так плавно мы и подошли к вопросу, который волнует многих. Немецкие деньги. Правда ли, что Вы были тайным агентом прусского императора Вильгельма?
  - Да, мы имели ряд сторонников на территории Германии, которые из чисто человеческих, прогрессивных соображений оказывали нам финансовую поддержку. Но смею Вас заверить, кайзер не входил в число этих людей. Во-вторых, аналогичные сторонники были у нас и среди населения прочих европейских держав, будь то Англия или Франция. Конечно, мы не отказывались ни от каких средств, потому что были полностью уверены, что пустим данные средства на благое дело вне зависимости от того, откуда они были получены.
  - Все же хотелось бы услышать более развернутый ответ на данный вопрос, тем более что волнует он многих. Почему Вас так легко пропустили по территории Германии?
  - Видимо, руководство Германии, само по себе буржуазное, боялось нас и преследовало цель отправить нас подальше. Глупо думать, что три вагона смогли изменить историю, повернуть вспять ее развитие. Народ. Исключительно народ. Посмотрите, как сражались на местах порой совсем малочисленные органы новоиспеченной советской власти. Посмотрите на их борьбу. Мы не преувеличиваем свою роль. Захватить и удержать власть в отрыве от народа невозможно. Невозможно победить и в гражданской войне. В чем была наша сила? В идее, созвучной душам и стремлениям масс, мечтавших о свободе, мечтавших о том, чтобы вырваться наконец-то из-под гнета капитала, из этого многовекового рабства!
  - Да, и люди пошли за вами под влиянием именно этих красивых лозунгов. Но вернемся к деньгам. Это были деньги именно на революцию или нет?
  - Нас не заставляли отчитываться, на что мы их будем тратить. Мы хотели провести революцию, готовились к ней, поэтому были готовы принять любую помощь ради общего дела.
  - То есть Вы торговали Родиной?
  - В чем Вы здесь видите торговлю? Мы действовали из самых лучших побуждений. Повторюсь: мы хотели изменить жизнь народа к лучшему, вырвав его для этого из лап эксплуататоров. И у нас это получилось. История подтвердила нашу правоту. И почему же сразу Родиной, мы хотели освободить все народы, для этого существовал и 'Интернационал', но этому, увы, как я с горечью узнал сейчас, не суждено было осуществиться.
  - Но ведь Ваша страна находилась в состоянии войны с Германией!
  - Мы сразу заявили, что выступаем за мир без аннексий и контрибуций, предложив другим странам пойти по нашему примеру. Но, как вы знаете, никто этот порыв не поддержал. В состоянии войны находились в первую очередь буржуазные деятели. Вспомните про истинные причины войны, которую, как я уже успел узнать, впоследствии назовут Первой Мировой. Конечно же, это никак не убийство эрцгерцога Фердинанда, а экономика. Это передел рынков, и эта война была в интересах английских, немецких, французских промышленников, которые в погоне за сверхприбылью не считались с мнением народа. Но народ России и Германии этой войны не хотел, русский и немецкий пролетариат, напротив, объединяла общая борьба с хозяевами, что в итоге и вылилось в соответствующие революции. Да, даже в рамках нашей партии были сильны голоса, выступавшие в поддержку ведения борьбы до победного конца. Это решение было примером как раз внутрипартийной демократии, которая сохранялась у нас даже в самое тяжелое время, когда враги были кругом, когда свирепствовали отряды Юденича под Петроградом, банды Колчака в Сибири, а весь юг был вероломно захвачен войсками Деникина, даже в тот тяжелейший для нас период мы сохраняли эти важнейшие основы нашей партии. Сталин, к большому сожалению, поступил не как истинный коммунист, стремящийся к максимально широкому обсуждению, но как тиран и деспот, как пережиток той власти, против которой мы долго и упорно боролись.
  - Хорошо, Вы сказали сейчас о мире без аннексий, но Вы и сами его не поддержали. Вы сразу же начали возвращать себе утерянные территории. Украину присоединить удалось, а вот Польша смогла дать организованный отпор. Вы же поглотили и Закавказье. Особенно чего стоит захват Грузии! Так что все ваше миролюбие было фальшивым. Убивать других во имя мира - идея красивая, но лживая и безвкусная. А насчет революции в Германии - то там почему-то коммунисты не победили, хотя сами идеологи, Карл Маркс и Фридрих Энгельс, родом как раз оттуда. Более того, Германия уже встала на тот момент на империалистический путь развития. А значит, смело могла перейти к последующей экономической формации. Чего никак нельзя было сказать об аграрной России.
  - Мы не хотели крови. Обратите внимание, какая ситуация сложилась в Малороссии. Там было абсолютное безвластие, сколько сил сражались друг против друга! И посмотрите на Украину в составе Советской России. Стоило ли за это жертвовать людьми? Да, однозначно стоило. Новая Украина стала процветающим краем, в составе Союза в ней сосредоточилось множество предприятий мирового значения. Народ получил свободу! Это уже потом, при Сталине случился Голодомор. Даже у нас во время гражданской войны, когда хлеб не сеялся, и то уровень смертности от голода оказался ниже, чем в развивающейся стране. Но причиной стал не советский строй! Если взять Западную Украину, которую, кстати, к себе захватила Польша, то там народ оказался под панским гнетом. Что касается самой Польши, то тут история проще. Мы не хотели нападать на Польшу; поляки, грамотно остепенившись, обратили внимание на наши внутренние неурядицы и решили немного подвинуть свои границы в восточном направлении, в противовес рекомендованной союзниками по Антанте линии Керзона. Мы смогли дать им достойный отпор и почти взяли Варшаву. Немного не повезло. Грузия сама пыталась расшириться, в том числе и на север, в частности захватив Абхазию. То, что мы хотели идти на Германию, воткнуть свои штыки в Париже - это все оговорки определенных заинтересованных кругов. Мы считали, что и тамошний пролетариат, по примеру русского, сможет самостоятельно водрузить красное знамя на штык революционной бури! Что касается аграрной России, то глупо сказать, что мы этого не понимали. Более того, наверное, мы и сами, как партия, не были еще достаточно готовы на момент октября семнадцатого года, взять всю полноту власти в свои руки, да при этом в подобных условиях. И эта мысль пришла мне в голову только сейчас, спустя сто лет. Несмотря на мое историческое заявление 'Есть такая партия', я признаю, что оно было, скорее, своего рода революционным призывом, той самой искрой, которую надо было подбросить в тлеющие угли революционной борьбы. Сейчас, по прошествии века, я могу констатировать факт, что и иные радикальные партии, такие как в первую очередь эсеры, у которых мы, опять же признаю, как признавал и в то время, мы позаимствовали лозунги, касающиеся земельного вопроса, имели все шансы прийти к власти. Другое дело, смогли бы они удержаться? Смогли бы они заставить людей пойти за собой? Мало просто захватить власть, да тем более в таком хаосе, что образовался при Временном правительстве. Это был вакуум, который кто-то обязан был заполнить. Нам помогла наша внутренняя сплоченность, а также способность быстро адаптироваться к меняющимся условиям. Осознавая отсталость нашей страны, мы взяли курс на индустриализацию, на смычку города и деревни. Именно для ликвидации этого отставания нами была провозглашена новая экономическая политика. Нэп должен был помочь в короткие сроки сократить отставание советского государства от европейских держав и подготовить фундамент для построения коммунизма.
  - Расскажите подробнее о подготовке революции. Как Вы поняли, что момент настал? Ведь были уже и волнения в июле, после которых Вам пришлось скрываться.
  - Да, действительно, изучение учебников вызывает улыбку: сколькими мифами обросли те события. Лично мне было забавно читать про грим Керенского. Ничего подобного не было. А я действительно вынужден был отбыть из столицы. В Петрограде при этом оставалось достаточное число не просто сторонников, но и ведущих деятелей нашей партии. Мятеж генерала Корнилова в конечном итоге пошел нам на пользу, поскольку Керенский лишился возможности поддержки справа, со стороны тех, кто люто ненавидел нас. Почему у них не получилось? Их призывы не отвечали чаяниям народа. Пролетариат был готов до конца сражаться за освобождение от цепей, державших его. Даже получив небольшой шанс на итоговый успех, народ был им сильнейшим образом воодушевлен. Поэтому люди пошли за большевиками - прогрессивной партией, призывающих к самостоятельному строительству нового мира, где не будет рабов и господ. Тогда как корниловцы пытались воззвать к прошлому и на основе его строить иллюзии. Но царский режим расстрелял себя сам девятого января девятьсот пятого года, аналогично и корниловцы - они не могли рассчитывать на успех, вызывая ассоциации с голодом. Бесчинством помещиков. Всеобщей повальной нищетой. Молодая советская власть сразу провозгласила декрет о земле. Сколько проблем пришлось испытать! Но крестьянин почувствовал, что можно трудиться не ради барина. И посмотрите как преобразилась та же Москва! Да и позднее другие города. Были вычищены все притоны, весь сброд, народ получил образование. А грамота - вещь нужная! Грамотный человек - всему голова. Только с грамотным страну и обустроишь, по-иному никак.
  - Извините, не могу согласиться. При хорошем барине жилось крестьянину намного привольнее, чем в колхозе, где прав у него не было никаких. Крестьянин работал за трудодни, и все сдавал в общак. Если у себя оставалось слишком много, то крестьянин попадал в категорию 'кулак', с которой замечательно расправился ваш последователь. Да и в ваших высказываниях можно уже увидеть призывы к их уничтожению!
  - Чем привольнее? За какие коврижки вы хотите лишить человека его первейшей ценности - свободы! Никакая внешняя привольность, как вы выразились, этого не заменит. Человек вынужден терпеть цепи эксплуататоров, что противоречит в корне его духу. Да и что значит это понятие - 'хороший барин'? Кто в нее мог попасть? Единицы, по типу Льва Толстого, сами участвовавшие в обработке земли?
  - Даже если этих 'хороших' помещиков было очень мало, пусть даже единицы, но при советской власти их уже не было ни одного. Ни одного человека, кто по-настоящему позаботился бы о крестьянах! Разве советская власть не эксплуатировала крестьянина? Разве она не отбирала у него хлеб, с оружием в руках проводя продразверстку? Так в чем же отличие советской власти от 'плохих' помещиков, кроме того, что у советской власти при помощи ВЧК было в разы больше возможностей для давления на крестьянина. ВЧК могло беспрепятственно убивать крестьян, не желавших отдавать своим потом и кровью выращенный хлеб; РККА могла использовать химическое оружие при ликвидации очагов сопротивления, как то было при Тамбовском восстании (так называемая борьба с Антоновщиной). Апологет жестокого обращения с крестьянами, графиня Салтыкова, прозванная за свою кровожадность Салтычихой, окончила свои дни в темнице. А что же деятели коммунистической партии, подписывавшие указы о насильственном переселении крестьян, их депортации; подписывавшие расстрельные списки крестьян, имевших на одну корову больше, чем у завистливого соседа, или покупавших на накопленные за год средства единственному ребенку балалайку?
  - О нет, голубчик, я категорически не соглашусь с Вашим порядком мышления. Вы забываете о главной цели. Какая цель у капиталиста? Верно, прибыль. Набить свой карман как можно более туго, вот какая цель у любого капиталиста. Аналогично и кулак, в жилах которого течет-таки мелкобуржуазная кровь. Он готов эксплуатировать своего односельчанина, чтобы получать дополнительный доход. В свою очередь советская власть поставила своей целью построение коммунизма - общества всеобщего равноправия, где не будет эксплуатации, где не будет деления на богатых и бедных, где вся власть будет в руках трудового человека, а не кучки империалистов. Однако глупо и наивно было бы думать, что враги социалистической революции будут дремать и спокойно воспримут смену строя. Очевидно, что они попытаются оказать вооруженный отпор прогрессивным течениям. Поэтому на первых порах главнейшей задачей советской власти было полное уничтожение всех контрреволюционных элементов, в число которых, безусловно, вошли и кулаки, срывавшие хлебозаготовки, укрывавшие огромные амбары, предназначенные для спекуляций. Безусловно, сказывалось отсутствие опыта, и на местах нередки были управленческие ошибки. Но их можно было простить. Ведь советская власть - самая передовая, предвосхитившая свое время.
  - И как показало время, не жизнеспособная. И, к тому же, когда власть была действительно у трудового народа? Да, вначале еще можно как-то выдать за нее комитеты рабочих и солдатских депутатов. Однако впоследствии советские органы власти потеряли свою ведущую роль, которую отныне захватила партийная бюрократия. В конечном итоге, у нее оказалось больше властных рычагов, чем у дворянства в Российской империи, где древние рода сражались за право быть приближенными к императорской фамилии. И уж намного больше, чем у капиталистов, которые в отдельности - да даже при картельном сговоре - могли взять под свой неполный контроль определенную рыночную нишу. Неполный, потому что при рыночной экономике существуют силы, влияющие на уровень конкурентной борьбы и заставляющие любую компанию, даже монополиста, подстраиваться под них. Например, американский экономист Майкл Портер выделил пять сил, названных впоследствии его именем: рыночная власть поставщика, рыночная власть потребителя, угроза появления новых конкурентов, угроза появления товаров-заменителей и общий уровень конкурентной борьбы на рынке. Таким образом, невозможно было взять одновременно под свой контроль более двух сил из пяти. На практике же невозможно ни одной. Что же при плановой экономике? Все пять сил оказываются в поле действия организации, именуемой Госпланом. Он полностью определяет не только сколько, чего и кому производить, но и кому, сколько и чего потреблять. Напомним, довольно большие временные промежутки советского периода существовала карточная система, ограничивавшая уровень потребления даже товаров массового спроса. Кстати, лично Вам удалось избавиться от карточной системы как раз провозглашением новой экономической политики, по сути вводившей элементы рыночной экономики. Но я процитирую сейчас Вас: 'Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки. Могут, ибо активное большинство революционных элементов народа обеих столиц достаточно, чтобы увлечь массы, победить сопротивление противника, разбить его, завоевать власть и удержать ее. Ибо, предлагая тотчас демократический мир, отдавая тотчас землю крестьянам, восстанавливая демократические учреждения и свободы, помятые и разбитые Керенским, большевики составят такое правительство, какого никто не свергнет'. Далее: 'Только наша партия, взяв власть, может обеспечить созыв Учредительного собрания и, взяв власть, она обвинит другие партии в оттяжке и докажет обвинение'. Итак, сравним с реальностью. Демократические учреждения уничтожены, партии запрещены, учредительное собрание разогнано, а правительство свергло в итоге самого себя.
  - Советская власть перестала быть жизнеспособной, когда перестала быть советской, когда перестала опираться на идеалы коммунизма, когда сама коммунистическая партия по идеологии и стратегии развития перестала быть коммунистической, а в самой партии большинство людей являлись не коммунистами, а карьеристами, с помощью членского билета строившими свою карьеру. Вот чем оно свергло само себя, если говорить вашими терминами. Для этих людей все партийные лозунги оставались красивыми словами, они не вкладывали в них никакого смысла. Поэтому сама система превратилась в убогий обглоданный остов, рассыпавшийся при первейшем дуновении ветра. Да, при нэпе мы были вынуждены сделать шаг назад, но для того, чтобы сделать потом три вперед. Мы понимали временный характер мер, понимали всю антисоветскую сущность, расплодившихся в то время элементов, держали их под контролем последовательно ВЧК, ГПУ и ОГПУ.
  - То есть вам из всех рассмотренных теорий развала СССР больше всего понравилась эта: разрушение изнутри. А, например, как же коварные империалисты, сговор Соединенных Штатов с Саудовской Аравией касательно цен на нефть?
  - Очевидно, что такому мощному государству изменение цен на нефть грозить было не должно. Другой вопрос, как так оказалось, что в нашей экономике, где активно развивалась как легкая, так и тяжелая промышленность, и именно этот спор стоял на повестке дня в середине пятидесятых, после провала реформ к семидесятым оказалось, что страна так зависима от экспорта углеводородов. Данный вопрос стоит адресовать скорее экономистам, чем мне, проспавшему всю эту эпоху.
  - То есть Вы не наблюдаете изначальных несовершенств в структуре советской системы, в итоге и сгубивших ее? Как политических, так и экономических.
  - Не понимаю, про какие противоречия Вы говорите. Наша система изначально закладывалась как самая передовая. Другой вопрос, что были ошибки в реализации тех или иных мер. Но ошибок в теоретической части я не вижу. Мы полностью опирались на учение Маркса, но при этом и не слепо верили ему, старались опираться на то, что было у нас. С точки зрения промышленности, мы, конечно же, уступали Германии.
  - Но если ошибок не было, почему же потом произошел сход с этого пути? Значит, система оставляла такие возможности, была зависима от людей. И самое главное, как можно говорить, что не было ошибок, если построенная система прямо явилась причиной массовых репрессий, погубивших сотни тысяч людей!
  - Репрессии были много где и при абсолютно разных политических строях. Отсюда можно сделать простейший вывод - причина репрессий не в политическом строе, а в том руководстве, тех людях, которые осуществляют власть. Лично мне было прекрасно известно о подозрительности Сталина, о его любви к поиску врагов. Хотя я, конечно, не мог предположить, что он дойдет до таких массовых мер, затрагивающих абсолютно все население, что произошло после убийства Кирова. Но что любопытно, даже в условиях смены политической системы и реставрации капитализма, достаточно большая часть населения России - абсолютно разных поколений - имеет о Сталине крайне положительную точку зрения, даже имея всю информацию о числе жертв лагерей. Это говорит скорее об их положительных воспоминаниях обо всем социалистическом советском строе, Сталин всего лишь яркий образ в их сознании, к кому они и привязывают свои симпатии.
  - Но как можно назвать передовым и совершенным режим, где у власти могут оказаться такие диктаторы? Да, режим изначально авторитарен. Вы сами лично использовали слово 'диктатура', в контексте 'диктатура пролетариата'. Более того, почти все меры, которые были применены Сталиным, появились при Вас и с Вашей санкции. При Сталине они приобрели абсолютно иной размах.
  - Репрессивные меры в наше время были вызваны гражданской войной. Вы и сами прекрасно понимаете, что есть законы военного времени и они несоизмеримо жестче. Безусловно, мы должны были быть нетерпимы к врагам и уничтожать их, если хотели отстоять свое право на построение социалистического пути. Нет никаких сомнений, что буржуазные прихвостни, пока их всех не изничтожишь, будут вновь и вновь поднимать голову, с ненавистью глядя на построение коммунизма. А взять тот же мятеж левых эсеров в Москве - мы должны были промолчать? Несмотря на их роль и участие в революции, это были люди радикальные, толкавшие наше государство к войне, которая не была нам нужна.
  - Но ведь коммунизм - красивая утопия, где будут счастливы все. И, наверное, и буржуазные прихвостни тоже, разве нет? Почему бы Вам не интегрировать их в систему собственного счастья.
  - Они должны для начала поменять себя. Отказаться от своего мировоззрения, допускающего эксплуатацию людей, создание воздушных финансовых пузырей - тогда двери открыты. Так вот, закончу про репрессии. В наше время враги действительно были опасны, и их было много. Государство наше только образовалось и было слабо. Еще не так многочисленна была партия, не так опытна и закалена Красная армия. Но что через двадцать лет? Что могли предпринять враги Советской власти? Их массово обвиняли во вредительстве и можно даже допустить, что вредительство имело место. Но государство было уже совсем иным. Не было никаких поводов искать вредителя в каждом.
  - Вы, я надеюсь, уже в курсе, что все эти признательные покаяния, которые 'вредители' охотно давали на показательных процессах, они все выбиты под жесточайшими пытками. Неграмотные люди признавались, что шпионили в пользу иностранной разведки.
  - Я с Вами согласен, не было никакой надобности ради поиска маленькой шайки врагов уничтожать всех. В конце концов, это даже плевок в Советский строй - когда такая большая часть населения признает себя врагами коммунизма. Сторонники Сталина, а я довольно внимательно ознакомился с их точкой зрения, хвалят его за разоблачение врагов, ссылаясь на заговор, готовящийся переворот со свержением власти. Но любой честный коммунист, когда видит, что генеральный секретарь проводит политику отхода от идеологии марксизма, переводит страну от диктатуры пролетариата в кабалу своей личной, имперской диктатуры, как он должен реагировать? Соглашаться с этим? Люди не слепы и не глупы. Сторонники Сталина тогда, в свою очередь, называют их агентами иностранных разведок. Но как же тогда получается, что мудрейший вождь Сталин позволил окружить себя такими агентами, самолично назначив их на ключевые посты? В чем же тогда его мудрость?
  - Но глупо винить одного Сталина. Его подельники, например Ягода, Ежов и Берия, поочередно возглавлявшие карательное ведомство, сами были одержимы поиском вредителей и антисоветских элементов. Другие высшие руководители, те же Молотов, Каганович - на их руках кровь. Низшие чины используют стандартную подготовку 'выполняли приказ'. А если ты честный и совестливый человек, который не может выполнить преступный приказ, то это уже очередной заговор.
  - Конечно. Сталин ведь уничтожил всех тех людей в партии, кто принимал деятельное участие в революции и кто готов был сражаться за ее идеалы. Остались покорные воле Сталина, точнее те, кто эту покорность умелым образом изображал. Поэтапно, процесс за процессом, чистились партийные ряды. Обвиняли то в левом, то в правом уклоне, оставшиеся, таким образом, получали знак: 'Вы можете стать следующим!' Принципы внутрипартийной демократии были забыты. Воля Сталина стала единственным источников власти на территории СССР. Уничтожив всех потенциальных носителей иного мнения в рамках партии, Сталин переключил свое внимание на простой народ. И тогда масштабы репрессий резко возросли. Партийный аппарат, в свою очередь, в полном составе все эти репрессии поддерживал, повинуясь общему страху. Но это ни в коей мере не говорит о том, что коммунизм - плохая идея. Если Вы строите дом, и вдруг появляется руководитель, который расстреливает всех старых рабочих, а на их место ставит своих, из этого несправедливо делать вывод, что сам по себе дом плохой. Но справедливо сразу спросить о компетентности новых рабочих - раз. И о здравом рассудке такого руководителя.
  - Есть мнение, что лагеря - это дешевая рабочая сила для досрочных выполнений планов. Многие важнейшие объекты индустриализации страны, ставящиеся в заслугу Сталину, были построены заключенными. Нет смысла напоминать, в каких условиях они находились, сколько их погибло от нечеловеческих условий труда. При этом официальная пропаганда поднимала эту тему как 'исправление' враждебных, антисоветских элементов.
  - Я думаю, для детального ответа на этот вопрос есть смысл оживить и Сталина. Но мне видится, что социализм, который мы строили, сам сподвигал людей на великие свершения. Большое число людей сами ехали в другой конец страны, чтобы принять участие в стройках. Добровольно! Но надо понимать, что страна наша действительно по вине царского правительства значительно отстала от ведущих европейских держав. Надо было догонять, сокращать отставание. Использовать тех же пленных белых в благом деле строительства коммунизма - почему бы и нет. Другое дело, когда мы видим огромное число безвинных заключенных. Сталин любил сплетни и даже сам был стукачом, поэтому при нем практика доносительства и возымела невероятный размах. Но мне трудно судить, были ли все эти люди специально осуждены для того, чтобы участвовать в работах.
  - Продолжая тему, почему так получилось, что в 'передовом' Советском Союзе в тюрьмах оказалось в огромное число раз большее число заключенных, а условия были намного жестче, чем при критикуемой Вами царской власти? Да и посмотрите, сколько было осуждено людей после таких громких событий, как восстание декабристов, покушение на императора Александра, революция 1905 года? В Советское время обвинения были надуманы, признания выбиты пытками. Выявлялись несуществующие заговоры, и НКВД бойко отчитывалось о перевыполнении планов. А все потому что экономика плановая - и вся система построена на плане. Из центра в регионы поступали конкретные цифры на количество расстрелов, а регионы потом посылали слезные телеграммы повысить квоту. В Западном мире есть мнение, что плановый тип помог в особо трудное время войны, когда враг был под Москвой. Но это спорное суждение. Если Ваш тип был таким замечательным - враг не продвинулся бы так далеко. Опять же - сталинские репрессии выкосили всех командиров. На ваше счастье, сыграл свою роль Генерал Мороз.
  - Что ж, действительно при царской власти не сажали по политическим мотивам простых людей. Но почему? Потому что они и так были в тюрьме! Все крестьянство. У них не было ни капли свободы. Помещик мог бить их и мучать - и ничего ему за это не было. Куда мог пожаловаться крестьянин? Уйти он никуда не мог. Это уже считалось побегом. Строились придворными философами красивые теории, где царь - помазанник божий, дворяне - слуги царя, а крестьяне - слуги дворян; что это идеальное разделение; круг замыкался беднейшими слоями населения, которые получали роль шутов, которым можно было насмехаться над высшими слоями, даже царем. Вот в такой красивый круг они все это объединили! Во-вторых, царская Россия была крайне консервативным государством. Огромная бюрократическая машина не способна была вовремя понять и осмыслить проявление в массах революционных настроений. Политика была полностью буржуазно ориентированной. Страна оказалась втянута в войны, которые велись ради экономических выгод буржуазии. Но кто погибал на полях сражений? Простые люди. А когда пришел Наполеон, так и вообще не смогли Москву уберечь. И там-то реально сыграл Генерал Мороз!
  - А в сорок первом маршал распутица? Или майор мышь?
  - Немцы сражались достаточно храбро на протяжении всего года, вне зависимости от сезона. Да, были проблемы с техникой, с коммуникациями. Но разве не велик тот дух народа, на который его подбивала Коммунистическая партия. Пусть Сталин и испугался начала войны, но он обратился к людям, и они поняли его призыв. В своих воспоминаниях многие говорят о нем. И то, как люди сражались за большевиков - опровержение Ваших намеков, что коммунизм чуждая для русского народа идеология.
  - Но это, скорее, показатель тоталитарности государства! Когда каждый вспоминает именно то выступление и говорит, что те, в общем-то, обычные слова вдохновили их на защиту Родины. А если говорить откровенно - когда немцы были совсем близко, то массово сжигалась марксистская литература, даже некоторые наводили в квартирах порядок, чтобы 'перед немцами не стыдно было'. Сталин тут провел мощную работу не коммунистическую, но патриотическую, вспомнив все победы прошлого, вдруг подняв имена прошлого строя, который считался отброшенным окончательно - чуть ли не до запрета вспоминать о нем.
  - Так или иначе - партия, высшее руководство оказалось в одной лодке с народом. И советская власть по достоинству оценила подвиг людей.
  - Пересажав в лагеря тех, кто сумел сбежать из вражеского плена!
  - Но ведь было и много тех, кто забрасывался специально, шпионы! Лагеря так и назывались - фильтрационные. И вы сами сейчас упомянули, как много было предателей или просто людей малодушных, с пораженческим настроем. Увы, их невозможно исправить иначе, кроме как жесткой властной рукой. Но мы отошли от изначально сравнения, когда я начал говорить про отечественную войну с Францией. Тогда даже героическая борьба народа за свободу своей родины не встретила отклика среди верхов. Не спорю, многие представители дворянства также ярко отличились в этой отечественной освободительной войне. И они сохранили этот свободный дух, выплеснув его в конечном итоге в декабрьское восстание. Это был сигнал царизму - но тот его не воспринял. Да и само восстание, надо сказать, заметно опередило свое время, во-первых; а во-вторых, и самое главное, - не встретило поддержки у народных масс по причине того, что с ними не велось абсолютно никакой работы. Уже после ослабления периода реакции организация 'Народная Воля', да и другие неравнодушные к судьбе своей страны люди осознали необходимость просветительской работе в среде малограмотных людей. Надо сказать, что большая их часть, воспитанная патриархальными порядками, и в голову себе вбить не могла, что жить можно как-то по-другому. 'Нет барина - и куда же мне теперь идти?' Но по мере промышленного роста страны параллельно с угнетаемым классом крестьян начал формироваться еще один подчиненный класс - пролетариат. На заводах пролетариат оказался в несколько более выгодных условиях, чем разобщенное крестьянство. Жестокие условия труда, неравенство, невозможность отстоять свои права привели к росту сознательности и проявлению прогрессивных настроений в пролетарской среде. Итогом этого и стали революционные брожения, в конечном итоге приведшие вначале к революции пятого года, а потом и к великому Октябрю. Но при этом все эти настроения не имели бы абсолютно никакой силы, если бы не контролировались мудрой рукой нашей великой партии. РСДРП смогло сплотить вокруг себя идейных людей, готовых отдать все за светлые идеалы революции. В конечном итоге большевики победили, сумев справиться как с внешними противниками - капиталистами, так и с отступниками и оппортунистами в рабочем движении. Созданное революционное государство оказалось со всех сторон окружено врагами, да и многие из простых людей также поначалу с недоверием относились к советской власти. Поэтому нам надо было бороться насмерть с врагами революции, если мы действительно хотели выжить. А параллельно - показывать делом верность великому делу построения коммунизма, упорной работы во благо народа. Враги, что ни говори, у нас были серьезные - буржуазия никогда не смогла бы простить пролетариату то, что он восстал и сбросил с себя эти цепи, столетиями висящие на нем.
  - Но опыт показывает нам, что невозможно бороться за правду через кровь. Много режимов в двадцатом веке пытались бороться за, как им казалось, самое светлое будущее, но ни один из них не выжил. Причем идеологии были самые разные, как левые, так и правые. Жизнь расставила сама все по своим местам.
  - Почему невозможно? Если наши противники применяют террор, а именно террором являлось, скажем, убийство Урицкого, популярного в народе революционного вождя. Мы не могли подставить вторую щеку, как проповедует поповщина, мы обязаны были принять ответные меры. Наше молодое государство обязано было играть по уже сложившимся правилам, иной выбор нам не был предоставлен. Более того, чтобы выжить, мы много где должны были бить первыми. Нам удалось отбояриться от всевозможного оппортунизма, соглашательства, хвостизма в тот революционный период, эта решимость и принесла нам победу в итоге.
  - Но ваша идеология, все эти красивые слова, такие как 'светлое будущее' - неужели Вы и сами не понимаете всю декоративность данных терминов?
  - А империалисты разве не утверждают, что их будущее светлое? Другое дело, что в их видении светлость заключается в набивании ими своих и без того тугих кошельков, с помощью эксплуатации людей. Человек, чтобы прокормить свою семью, вынужден идти к капиталисту на завод и работать на него. А все потому, что капиталист владеет средствами производства, а простой рабочий нет. А в нашем понимании светлое будущее - свобода от принуждения, полная реализация человека как личности, труд не на буржуя, но на себя. И если они за ресурсы готовы убивать, устраивать войны, то почему и мы не можем бороться за наши, значительно более прогрессивные идеи? Возможно, в двадцатом веке люди ментально не были готовы к тому, чтобы перевоспитать себя, чтобы взять ответственность за свое будущее. Мы попытались это сделать и проложили вектор для будущих поколений.
  - То, что Вам самим свои идеи кажутся прогрессивными, это, безусловно, замечательно. Но миру они несут разрушение. Вы используете в своей пропаганде популистские моменты, подкупая людей несбыточными обещаниями. Вы зовете их в будущее, которого никогда не будет. Ваши попытки подстроить некие связи, замеченные в ходе эволюции человеческого социума под реальность и под модель будущего не работают. Вы и сами увидели, что построение иного типа общества на практике не меняет менталитета людей. Вы могли сколько угодно рассуждать о 'новом советском человеке'. Но где он? Труды Маркса имеет смысл использовать как анализ цивилизационных перемен, отталкиваясь от формационного подхода. Однако с экономической точки зрения данный подход, что логично, выделяет те средства производства, что были известны ему и встречались в прошлые эпохи. При этом данный метод абсолютно не подходит как источник прогнозирования. Мы не можем и никогда не могли предсказать ход научно-технического прогресса.
  - В рамках страны, однако, нам удалось выполнить огромную работу. Нищая, аграрная страна стала высокоиндустриальной, были проложены железные дороги, народ получил возможность образования, хотя бы обучения грамоте. С помощью советов на местах простые люди получили доступ к управлению страной. Мы доказали, что учение Маркса применимо, что оно работает, что экономика может существовать и строиться по этим законам. Более того - она может становиться процветающей, одной из передовых в мире.
  - Да, в идеале советской системы собственно советы на местах должны были оказаться проявлением настоящей демократии. Однако практически с самого начала реальная деятельность погрязла в безжизненной бюрократической составляющей. Советское государство оказалось крайне негибким, что в конечном итоге и привело к застою, а после и самораспаду. А что касается экономики, глупо хвалиться успехами, когда постоянно возникали проблемы с дефицитом товаров широкого потребления. Приходилось даже ввозить пшеницу, чего не было при 'отсталой' царской России. Да и Голодоморов при царях не наблюдалось.
  - Почему Вы называете его 'самораспадом'? Я не могу об этом говорить с уверенностью. Само в этой жизни ничего не происходит. Я абсолютно уверен, что проблема была в нечистоте кадров в партии. Конечно, большой ошибкой было одновременно проводить реформы экономического и политического толка. Мы, объявляя нэп, предлагали значительные послабления в экономике. Однако мы не собирались делать никаких политических отступлений! Напротив, мы всегда были готовы дать бой буржуазным пособникам империализма, всем тем, кто не воспринимает советский строй. Точно так же и Голодомор - мог быть запланированной диверсией, направленной на подрыв прогрессивного советского строя. Политические реформы в СССР также удачно проводились, самой высокой точки они достигли после смерти Сталина, произошло то, что получило название хрущевской оттепелью. Во время этих реформ удалось признать ошибки прошлого режима, выпустив из тюрем огромное число ни в чем не повинных людей, притом что с идеологической и экономической точки зрения принцип построения коммунизма декларировался; более того, он не просто декларировался, а именно Хрущевым были обозначены основные даты и этапы построения социализма. Другое дело, что по факту никакого развитого социализма в восьмидесятом году не было. Или, например, проблема перенаселенности коммунальных квартир в городах - Хрущеву удалось решить эту проблему, позволив людям почувствовать ни с чем не сравнимый вкус свободы собственного жилья. Вы говорили про то, что советская власть не улучшила положение крестьян, загнав их в колхозы. Однако насильственную коллективизацию проводил Сталин, и уже при хрущевских реформах колхозники получили паспорта, став полноценными гражданами своей стране. Я Вам привожу это как примеры того, что даже при не самом выдающемся в интеллектуальном плане правителе могли проводиться весьма важные и полезные реформы. А учитывая, что в самом начале этого периода пришлось выдержать конкуренцию с еще одним, гораздо большим, многократно большим отступником в деле коммунистической партии человеком - Берией, который символизировал весь недавний ужас сталинского периода, то подобные изменения видятся крайне смелым шагом.
  - Зато в двухтысячном был построен коммунизм. Шутка. Если говорить серьезно, то и послабления в идеологии имели место. Вы, захватывая власть, говорили о мировой революции. Однако, удержавшись, Вы тут же забыли об этой идее. Во-первых, провалом закончились подобные восстания в других странах, а их список был достаточно широк, от Ирландии до Ирана. Во-вторых, Вам как новоявленному государственному образованию потребовалось общемировое признание, а также деньги на поднятие хозяйства. Все это подтолкнуло вас на мысль о сворачивании лозунгов о мировой революции и переходу к 'построению социализма в отдельно взятой стране'. По сути, налицо бы прямой уход от марксистской теории, утверждавшей социализм следующей ступенью после империализма. Проблема была в том, что по своему экономическому развитию в начале двадцатого века в Российской империи империализм только начал оформляться в том виде, как его подразумевал Маркс. Я умолчу об идеях Троцкого и его теории перманентной революции.
  - Мы, объявив о мире без аннексий и контрибуций, показали наши мирные намерения. Мы не собирались насаждать советскую власть везде сами, а ожидали, что рабочее движение в этих государствах победит и самостоятельно свергнет капитализм.
  - Но капитализм там был сильным. Условия труда были много лучшими, что снижало протестный потенциал рабочих. Но по мере того, как ваше государство усилилось, вы этим пресловутым насаждением и занялись. До войны произошли удачные попытки в Прибалтике и неудачная в Финляндии. А уж после Второй мировой удалось подогнать под режим всю восточную Европу. Спрашивал ли кто эти страны, по какому пути они хотят развиваться? В конечном итоге, сопоставление двух Германий наводит нас на мысль о слабости и недееспособности вашей системы.
  - Наша система вполне дееспособна, когда правильно выстроена и во главе стоят достойные люди, верные идеалам марксизма. В противном случае, когда люди в коммунистической партии перестают понимать значимость слова 'коммунизм' и свою ответственность в деле его построения - имеем, то что имеем.
  - Наша передача подходит к концу, последний вопрос на сегодня. Чем Вы планируете занять в ближайшее время? Какие у Вас планы?
  - О, я их не могу пока Вам сообщить. Нет, никак не могу, извините. Но был крайне рад прийти к Вам на программу. Впервые в жизни я выступаю в таком формате, в мое время телевидения не было, а были лишь немые фильмы, поэтому для меня все это ново и интересно.
  - Что ж, Владимир, у нас получился крайне занимательный диалог! Спасибо Вам огромное!
  ...В программе 'Двести недели' показали полуминутный отрывок из речи Ленина в данном шоу. Ведущий отметил крайне качественную игру актера, при этом заострив внимание на исторические ошибки в фактах, которые озвучивал Ленин с фактами реальными. В качестве доказательства были продемонстрированы некие снимки до этого засекреченного дневника Ленина, хранившегося в Государственном архиве. Ряд записей из данного дневника и вправду резко отличались от высказанного Ильичом во время передачи. Но, если Вы когда и вели дневник - почитайте свои записи двухлетней давности: обхохочетесь! Что тут говорить про то, что было сто лет назад. К тому же литература, попавшая Ленину в руки после 'воскрешения', безусловно, имела авторские субъективные различия в представлении и описании ситуации.
  На Западе 'двойник' оказался неимоверно популярен. Он жил в хороших гостиницах за чей-то счет, после данного им интервью, каждый телеканал или газета пытались заманить его к себе. Кстати, внимательный и критически настроенный читатель давно уже интересуется средствами, на которые существовал Ильич. Что ж - секрета нет! Общение со СМИ стало для него основным источником дохода. Ленин получал непрекращающиеся приглашения от ведущих мировых институтов, пройти полное обследование, однако сейчас ему виделось это лишним. Он мало-помалу научился ориентироваться в жизни, и, главное, осознавать себя действительной личностью, а не полусоном-полуявью - это пришло с восстановлением в памяти немецкого языка. Ленину даже казалось, что он сейчас знает немецкий как никогда хорошо - что уж говорить про те времена, когда ему приходилось орать на кондукторов! Когда он приезжал в какой-то город, везде его приветствовали толпы. Нет, это даже не были те самые неомарксисты, что так ждали его и пытались высвободить из клиники. Это были самые обычные европейские граждане, легко покупающиеся на все необычное и неожиданное. Было очевидно, что подобный всплеск интереса скорее напоминает дуновение ветра и по срокам непродолжителен. Зато то время, что он есть, как при любви, в воздухе витает некое волшебное ощущение чуда, пришествии сказки. Да что тут идеи! Кого бы ни воскресили - народ всегда бежит за чудом. Воскресили бы Гитлера, и опять бы все побежали за ним, дополнительно уверовавши и подкрепив свою веру его необычайным возвращением. Но здесь не интересна была личность воскрешенного - интерес представлял сам факт, что человек вернулся оттуда.
  Наверное, можно было выделить особое место знакомству Ленина с различными современными бытовыми приборами, техникой и забавным случаям, с этим связанными. Случаи эти начались в палате, а уж теперь, когда он путешествовал...
  Интерес к своей персоне Ильичу льстил, но чем больше времени проходило с момента операции, все сильнее просыпалась в нем жажда политической деятельности. Но в преддверии нее он засел за очередные литературные труды. Работа над статьями изрядно спасла его; будучи человеком жизнелюбивым, не унывавшим даже в самой сложной жизненной ситуации, Ленин остро почувствовал накатывающий приступ апатии, вызванный ощущением полного одиночества. Кто мог скрасить его досуг? Как человек Ленин оказался никому не нужен, и это задевало его; он жаждал найти того, пред кем можно было бы раскрыть свои рассуждения. Неверно думать, что он ни с кем не общался. Даже будучи в таком настроении, он допускал к себе любых людей, но больше всего любил тех, кто мог оказать ему посильную помощь. Но он не желал с ними общаться, потому что не видел тему, которую можно было бы поднять. А говорить 'Да, это я!' ему казалось беспримерно неловким, да и просто элементарно поднадоели эфиры на телевидении. Возможно, подобное пренебрежение с его стороны было не самым справедливым, но не нам судить!
  ...Как весело устроено общество! Порой только зажги спичку - и полыхнет! И сейчас, фигура коммунистического лидера оказалась в центре внимания. А далее внимание быстро перенеслось на тех, кто не интересуется политикой вообще. И что мы увидели? Подобная мода, связанная с образом вождя, быстро выплеснулась на европейские улицы. Если и мог Владимиру Ильичу сниться все эти десятилетия страшный сон, то даже в нем невозможно было изобразить, что его появление привнесет в мир подобные новые тренды... 
  Глава XI. Новые тренды
  Решил как-то раз Ахилл догнать черепаху. Смотрит - вон она, не так уж и далеко. Бежит со всех ног. А черепаха-то хитрая, она ему навстречу, аккуратно разминулась и встала. Ахилл добежал до того места, где он ее увидел в начале, но ее там нет! Смотрит, опять вперед ушла, стерва, но ее нет и там!!! Мир полон парадоксов, но как же мы сами любим искать их там, где их нет и быть не может! Как мы рады, когда появляется нечто необъяснимое, о чем можно долго и красиво рассуждать, и главное, бездоказательно, гипотезами - все равно истина скрыта, а значит, и опровергнуть или подтвердить их нечем; и чем гипотеза красивее, тем больше она имеет сторонников. Да, мы, люди, всегда во всем ищем прекрасное. И всегда любим красивые истории, и нравоучительные, и со счастливым концом, и вписывающиеся в нашу картину мира, а если они и не вписываются, то можно всегда все упростить, навешав штампов. Можно подогнать, подтянуть, подогнуть, додумать недостающие детали, да что угодно!
  Пока Владимир Ильич восстанавливался в клинике, наши герои продолжали вариться в российской действительности. Новость об освобождении заинтересовала, конечно же, в первую очередь Михаила и Антона. Они, как и весь информационный мир, были крайне взволнованы. Сейчас, когда прошла новость об освобождении, или 'освобождении', их волнение обострилось до предела. Наконец они оба поймали себя на мысли, что готовы признаться: история - пусть даже ложная - им обоим крайне интересна в положительном ключе, и они оба, несмотря на различия в убеждениях, симпатизируют новой роли Ильича. Никто, никто нигде не хотел верить в подставного персонажа: настолько красива была сказка. Да, было полно критиков, особенно в виртуальной реальности, они анализировали фотографии, видеозаписи, голос, доказывали их неестественность и неправильность. Но в реальной жизни таких было встретить очень непросто. Михаил и Антон почти каждый день натыкались в интернете на статьи, посвященные Ленину, идеи о его преображении, виртуальные интервью. Его реальное появление на телешоу было просмотрено с огромным вожделением. Далее они старались не пропускать ни одного его интервью, хотя по мере их появления ожидания снижались, ничего сверхъестественного, разрушающего их представление о мире и в особенности о событиях столетней давности Лениным не декларировалось.
  Антон по дороге на работу в метро пытался составить небольшую статью на тему возвращения вождя, но так и не мог свести ее к какому-либо логическому выводу. В один из таких моментов его толкнула женщина, выходившая на станции, и ближайшую неделю мысли Антона были посвящены новому витку идей, поразивших его после толчка. 'Вот что есть процесс создания знания? - рассуждал он, позабыв на время о Ленине. - Этот процесс, как бы тщательно ни изучался, остается покрытым ореолом мистики и таинственности. Первый парадокс, который мы наблюдаем здесь - это феномен авторства. Допустим, некий поэт написал четверостишие. Но все фразы, сочетания слов уже существовали - он выстроил их в определенную ритмическую цепочку. Значит, он вторичный автор? А первичный тогда тот, кто эти слова ввел в обращение? Или родители поэта, познакомившие его с ними? А как же жизненный опыт, породивший в голове поэта подобные образы; внутренние переживания, навеявшие те или иные настроения? Кто тогда полноценный автор??? Более того, представьте, что мы пишем жизнеописание поэта и анализируем его творчество. И на помощь нам приходят черновики - мысли, не вошедшие в окончательную редакцию. Они помогают нам понять, как формировался итоговый вариант, в каких словах поэт более всего сомневался, что вырезал и так далее. И вот мы видим в черновике зачеркнутую строчку. И мы делаем вывод: мысль поэту не понравилась, он хотел заменить другим, но... почему-то не заменил... оставил. А на самом деле поэт ехал в поезде, писал, и проходящий мимо пассажир толкнул его руку! Или, в дожелезнодорожную эпоху, ехал на телеге, и ее тряхнуло!' Усмехнувшись, он глянул в свой блокнотик, где пара строчек была перечеркнута, воображая, как мучались бы потомки, пытаясь разобрать каракули.
  Стоявший с другой стороны пожилой мужчина читал газету: на полразворота был изображен Ильич. Антону неудобно было перегибаться через руку соседа, поэтому он смог прочитать только заголовок 'Фальшивое возвращение'. Антон, продолжавший верить в чудо, но не потому, что верил в чудеса, а потому что считал воскрешение реальным с научной точки зрения, с раздражением отвернулся. С другой стороны, если бы воскрес кто иной, его реакция явно не была бы такой лишенной скептики.
  Что и говорить - официальные СМИ находили все новые и новые сенсационные подробности гигантской аферы. Однако в сети интернет ситуация не была настолько догматичной, и Антон хватался за каждую соломинку. Сильно повлияла на его позицию статья-расследование, копавшая через персону Фогельштейна. Автор статьи, человек из медицинской среды, разбирал ситуацию без политических пристрастий, только как научный факт, и пришел к выводу о реальности воплощения, но при этом вероятность успешного исхода он очертил интервалом двух-трех процентов. Основная часть статьи освещала вопросы приживаемости тканей и прочие глубоко медицинские проблемы, Антону не понятные. Большее внимание Антона привлекали статьи из серии 'А кому это выгодно?', пытавшиеся как-то объяснить ту легкость, с которой похитителям удалось проникнуть на подобный объект. Судя по комментариям к подобным статьям, огромное число людей тешило себя мыслями: а как бы с ним теперь встретиться, увидеть хоть глазком! Хотя, конечно же, хватало и скептиков. В меньшинстве оказались 'историки', которые пытались соотнести информацию, полученную из ленинских интервью, с известными им фактами и документами.
  Антон по жизни никогда не интересовался тем, что называлось модным словом 'тренд', поэтому некоторые вещи приводили его в удивление. Минула пара недель после освобождения Ильича, когда Антону попался случайно один модный журнал. Журнал этот лежал на столике в кафе, и, пользуясь тем, что читательница журнала отошла мыть руки, наш герой привстал и подошел, чтобы рассмотреть поближе картинку. Нет, ему не померещилось. На обложке была изображена пара - юноша в белой рубашке с красным пионерским галстуком и в кепке и девушка в юбочке с коричневыми квадратиками. Красный галстук был и у нее. Вскоре за столик вернулась, отодвинув грубым движением разинувшего рот Антона, хозяйка журнала. Она тоже была в красном галстуке...
  В тот же период столкнулся с тенденциями и Михаил, встретившись на одном бизнес-семинаре с одетым по новой моде старинным знакомым. На возмущение Михаила, что, дескать, Ленин символизирует ужасную советскую эпоху, тот рассмеялся.
  - Не бери все это всерьез. В Европе сейчас так многие ходят. И начали даже до того, как он из клиники вышел. Еще когда только слухи ходили. Я вот вчера из Лондона прилетел, так там сейчас чуть ли не повально так ходят. Представляешь, за неделю взорвалось! Впрочем, ты сам знаешь. Пройдет скоро.
  - Сколько все кругом орут, что вейпы - временная забава. Так нет, мать вашу, все парят. И чем больше над этим смеются, чем больше это кажется выпендрежно-зашкварным, тем больше они парят, собаки.
  - А я, кстати, там себе купил, ха-ха! У нас-то жидкости продаются, фигня все. Вот право слово, что ни попробуй, все не то. А вот там... годнота! И вкусно, главное!
  Михаил поднял брови и повернул голову влево, а потом покачал ею, разводя руками в стороны, имитируя недоумение. Они распрощались. Общение со старым приятелем, хоть и о пустом, оставило толику неприятного осадка. Да и вообще, честно сказать, в последнее время в его жизни как-то перестали происходить яркие моменты. Знакомство с Мариной оказалось каким-то будничным. Все развивалось предсказуемо и естественно. Нет, она по-прежнему ему нравилась и казалась перспективной, но все шло именно так, как бывает, без подводных камней, и это не то чтобы настораживало, но удивляло. Марина тоже оказалась в курсе новых трендов, попросив Михаила купить ей вещицу с серпом и молотом. Он был вне себя и прочитал ей лекцию об ужасах советского строя, но девушка восприняла это как попытку спрятать жадность. Она понимала, что проекты Михаила в последнее время немного провисли: в преддверии зимнего сезона спрос на краски предсказуемо упал. Михаил чувствовал себя утомленным, и привычные пересуды с Антоном, как бы ни были бессмысленны, в этот период вдруг обрели новый смысл, в них Михаил обогащался и восстанавливался.
  А события вокруг развивались стремительно. Появилась и прокатилась по всей Европе своеобразная мода: ношение красного цвета, пионерских галстуков, даже резко набрали популярность прически в советском стиле. Во всех магазинах хитом продаж были туфли-лодочки, монотонные блузки. А уж кепки, кепки!!! Даже в Москве времен впавшего в недоверие мэра Шаца они не пользовались такой популярностью, как то было сейчас. Тут можно вспомнить небывалую популярность маек с изображением Че Гевары, которые носили далекие от коммунистических идей люди, и 'Капитала'-то в руках не державшие! Но есть образ, к которому хотелось быть причастным, и становилось не важно, за что боролся Че. И не важно, за что боролся в свое время Ленин, и даже неважно, какая была мода в его время! Советская тематика уже вышла на передний план в начале десятых, когда в обществе накопился и назрел необходимый и достаточный уровень ностальгии; но здесь и страна, и отношения между людьми, при всех экономических особенностях, не сильно отошли от советскости, особенно в своих стереотипах. Ленин как светлый образ совместил в себе и ностальгию о сильной стране (которую мы потеряли!), и европейскость, ведь изначально мода накрыла Европу. Европу мода накрыла, опять же, именно из-за чудесного воскресения, где все восприняли это событие, как прорыв науки, как первую ласточку. Никто не говорил: 'Коммунисты - слуги дьявола, восставшие против церкви, и их темный лидер, вожак, который стал их культом, восстал из мертвых под зовом их голосов!' О коммунизме применительно к Ленину в массах вообще никто не упоминал, но красное носили, ничуть не стесняясь. Впрочем, нельзя сказать, что его личность, как историческая фигура, осталась не затронутой ими, напротив, его образ виделся ими как образ смельчака, восставшего против отжившего старого. И опять же - в Европе среди обывателей никто не обсуждал пресловутый пломбированный вагон, деньги Парвуса и уж тем более не проводил аллюзии со зловредной бациллой. В России отношение было болезненное, и хоть часть следящих за модой впали в эту крайность, они дали возможность для критики осуждающим, тем, вечно осуждающим, кому только дай повод насмехнуться, показывая свое превосходство.
  Именно к такой категории людей относился и Егор; случайно затронув этот вопрос в разговоре с ним, Антон натолкнулся на привычное сопротивление.
  - Да я что, идиот, верить всему? Мало ли чего в этом вашем интернете напишут никому неизвестные люди. Захотел - написал. Ленин. И что теперь? Кто это вообще такой? Да ерунда все это. Похитили его тело, а теперь будут спекулировать на этом. Да, может, там давно уже и не Ленин лежал? Нам, помниться, вон один преподаватель рассказывал, что был взрыв в семидесятых годах, так что от тела настоящего Ленина уж точно ничего не осталось. Зачем засорять мозги подобным мусором - кому он нужен? Что он вообще из себя представляет?
  Антон рассказал ему историю про журнал, надеясь уж хоть здесь встретить одобрение, но опять был принят в штыки. Да, говорил Егор все то же самое, о чем и думал Антон, но с упреком же Антону, словно обвиняя того в оппортунизме.
  - Галстуки эти - все убогая ерунда. Что такое коммунизм? Тупая идеология, отнять все и поделить, так никогда не будет. Придумали в свое время и запудрили людям мозги. И сейчас эта тупая молодежь бегает со всей этой шушерой - кому оно надо? Это как мода на фоточки в туалете, лифтолуки - в одну степь. Запустили - и поехало! И как ведь интересно не отставать от других? И еще выставляют свою тупость на всеобщее обозрение - вот чего я натурально не понимаю! Ты встаешь посреди площади и начинаешь орать: 'Я тупая! Посмотрите на меня, какая я тупая! И я кайфую от осознания собственной тупости'. Да даже говорить об этом уродливо - идти на их же поводу. Не достойны они этого, никак нет.
  - Как же ты любишь ныть, друг мой! - попытался свести взаимное непонимание в шутку Антон, но в итоге выглядел еще смешнее. Он хотел возмутиться, мол, а какое право есть у Егора так огульно всех осуждать, но вспомнил свою реакцию на девушку в галстуке и промолчал.
  - Нытье - это смысл жизни! - торжественно возвестил Егор.
  Он уважал Антона по-человечески, но больше потому, что свыкся с ним за все эти годы, и благодаря незлобливости Антона мог в открытую смеяться над его суждениями. Прощаясь, утомившись от его упертости, Егор вопрошал себя: 'К чему это думание? К чему оно приводит? Живешь и живи. Получай от жизни удовольствие, делай что тебе приятно. Нет, надо говорить, что все плохо, все во всем виноваты. Как это весело. Я бы этот ваш коммунизм в особую психическую болезнь занес'.
  Однако находились в российском, равно как и мировом обществе люди, для которых новости о Ленине прошли мимо. И как раз такой была наша подруга Дарья. Воспользовавшись выходным днем, Даша отправилась гулять на природу, вооружившись небольшим блокнотиком для зарисовок. Осень всегда привлекала ее необычностью красок и их богатством, а также общим настроением легкой печали и меланхолии. А поздняя осень наполняла эти краски безнадежной тоской, такой близкой Дашиному сердцу. И сейчас она сидела и рисовала пейзаж, окружавший ее. Но мало-помалу картинка преображалась. Появлялись несуществующие детали, персонажи. Даша достала ластик и аккуратно подтерла нарисованное, вспомнив о том, что не желала видеть никаких живых существ на своем полотне в самом начале. Она захлопнула листы и побрела по дорожке. Мокрые опавшие листья шуршали, видимо, предчувствуя скорое выпадение первого снега. Даша именно брела, и не было ни одной конкретной мысли в ее голове. Редкие люди обгоняли ее, и им могло в тот момент показаться, что Даша идет уверенно и целенаправленно, но это было вызвано скорее особенностями ее походки; на окружающих она не обращала абсолютно никакого внимания, интуитивно не сталкиваясь с ними. Навстречу проехала молодая девушка с коляской и Даша вдруг встала как вкопанная, обретя внимание. Нет, конечно же, ей приходилось в детстве играть в семью и ухаживать за куклами. И сейчас она смотрела на малыша, который был совсем беспомощный, но тянулся, тянулся к матери. 'Странно, - думала Даша, - мы пытаемся понять природу смерти. Мы все спорим, что происходит с душой после, что человек чувствует при этом. Но мы совсем забываем момент рождения. Аналогично: что мы чувствовали до рождения? Чем занимались? И сколько там наверху душ лишних? Ведь эта мысль полностью убивает все идеи о реинкарнации душ! Да - я могу построить. Пожалуй, даже очень хочу'. И Даша окунулась в мир материнства. Она прекрасно понимала, что реальная возможность появится у нее не скоро, но ощущение, что возможно создать нечто свое, к чему ты будешь причастна, словно переоткрылась у нее. Нет, это уже не суп с камешками для кукол. В ее воображении начали рисоваться картины быта, о том, как она будет образцовой хозяйкой, и так далее. Подобные мечты она встретила смехом - уж больно абсурдными они казались. 'Кому я нужна', - добавила она, усмехаясь. И во фразе этой не было ни грамма заниженной самооценки. Напротив, в ней отражалось ощущение собственного превосходства над окружающими, превосходства скрытого для всех, но очевидного для нее, и служащего, по всей видимости, причиной непонимания со стороны окружающих, элементарно 'не доросших' до ее, Дарьиного, уровня развития.
  В подобных мечтах о далеком будущем, связь с которым никак не ощущалась, сомнения, которые неизменно вылезали при обдумывании грядущих событий, улетучивались, а картина мира неизменно складывалась в единое целое. Побродив еще немного, Даша вдруг увидела урну. Она вырвала из блокнота листочки с последними рисунками и, смеясь, выбросила их. Она вспомнила, как домашние ей рассказывали, что будучи маленькой девочкой, Дарья отличалась неимоверным упрямством и стремлению действовать вопреки всем. Более того, создавалось впечатление, что подобное поведение приносит ей истинное удовольствие. С возрастом подобная вредность уступила место разумным действия, но в различных случаях желание становилось таким нестерпимым, что у Даши не оставалось ровным счетом никакого выбора. Сейчас, вспомнив об этом и выразив свое желание делать все 'неправильно' уничтожением листочка, Даша возбужденно смеялась, углубляясь все дальше от дорожки. Деревья росли густо и порой приходилось пробираться через бурелом, ломая ветки. Она провалилась в небольшую ямку и засмеялась вновь. Ей хотелось сейчас упасть на спину и смеяться, катаясь по земной поверхности. Быть может, она так бы и сделала, но тут внимание ее привлекла бутылка, подвешенная на ветке. Бутылка была с закрученной крышкой, а внутри нее что-то виднелось. На цыпочках девушка подошла к ней и стала внимательно рассматривать. Наконец, любопытство победило, и она отвинтила крышку. Ничего ужасного не произошло: листочек, правда, был мятым и слегка пострадавшим от атмосферных осадков. Развернув его, Даша увидела, что на нем словно была изображена некая схема, на которой стояли крестики и цифры. 'Хм, чтобы это могло быть? Схроны? Вряд ли их могли так наивно спрятать. С другой стороны, тут никто не ходит', - Даша обернулась вокруг своей оси, словно желая удостовериться в правильности своих мыслей. Но мысли оказались в корне неверными: из лесной чащи по направлению к ней бодро шагал мужчина с огромной собакой. 'Ну конечно! Вот уже и идет по следу моему', - моментально проискрила мысль в нутре у Дарьи, представившей вмиг картину, как пес бросится на нее, и как будет бежать, приложив нос к земле, если ей все же удастся удрать. Девушка впихнула листочек обратно трясущимися руками, закрутила со второго раза крышку (в первый она выпала из рук), и бросилась наутек. Она бежала быстро, как только могла, пока не зацепилась за корягу и полетела. На ее счастье, это был не асфальт; лесная подушка была мягкая, и она отделалась тем, что испачкалась. Она обернулась: мужчина с собакой шел в стороне от нее, в метрах пятидесяти, и даже не смотрел в ее сторону. 'Мда-а-а...' - подумала она, вставая и отряхиваясь. 'Мда-а-а-а...'. Про бутылку она и забыла, да если бы и вспомнила, то подходить к ней больше не решилась. 'Что ж, пора домой, нужно заняться и учебой хоть сколечко, подготовиться к завтрашней контрольной, как никак'. И Даша направилась прочь из парка.
  За прошедшее время в семье одногруппницы Даши, Елены, развод стал делом решенным: ее родители окончательно решили все формальности. Едва вопрос определился, они почувствовали такую легкость, которой не было в отношениях последние лет десять. Разъезжаться или нет? Отец Елены имел возможность уехать в Челябинскую область, где сейчас проживали его родители, и был морально готов к этому. Но в итоге, возвращаясь назад из ЗАГСа, каждый думал найти причину, по которой пока можно было бы и не разъезжаться.
  - Слушай, я пока не могу так сразу с работы уволиться, - сказал Алексей, засмеявшись и игриво поглядывая на свой обесколеченный палец. Казалось, что полоска выдает его бурное прошлое.
  - Да что ты! Я тебя и не выгоняю моментально! Как поймешь, что я тебя достала окончательно, так и уедешь, - засмеялась в ответ Инна, радуясь, что в свое время обговорила с супругом вопросы совместного погашения кредита на машину и оплаты обучения дочери после расторжения брака.
  Лена, несмотря на то, что родители ее не ругались уже несколько дней, что было, несомненно, выдающимся рекордом, была в подавленном состоянии. Ей было противно смотреть на улыбающиеся лица родителей, которые были друг для друга никем, но смотрели безо всяких обид.
  В тот момент, когда Лена вошла в комнату, они смотрели весьма старое расследование оппозиционного политика Александра Подвального, посвященное заграничной недвижимости премьер-министра Михаила Волкова, давнего сподвижника Тупина. Еще вчера, казалось бы, по одному из федеральных каналов крутили документальный фильм, размазывающий истинную сущность 'борца с коррупцией', который сам был крупнейшим коррупционером (получив под свой контроль малую толику бюджета, сразу же распилил его, аки лес), ездил в роскошные турпоездки в отпуске, и, конечно же (а куда без этого?), активно отрабатывал полученные из Соединенных Штатов гранты. Подвальный, Тупин, Волков - все это смешалось перед лицом Лены в некую кавалькаду. 'Кто все эти люди? Какое мне дело до них? Какой смысл все это обсуждать уже в который раз? Очередная сенсация, такой-то и такой-то, оказывается, вор! О как. Да в этой стране, по-моему, по-другому и никак!'. Поэтому она не стала даже прощаться с домашними, закрывая дверь.
  И Лена пошла в церковь - впервые в своей жизни одна. Да - с родителями она посещала храм неоднократно, несколько раз в год, даже участвуя в службах. Не сказать, что они ей очень нравились, их длительность слегка утомляла ее, но на нее большое впечатление производило хоровое пение певчих на клиросе, а также момент, когда все прихожане синхронно пели 'Услышь нас, боже!' Не зная текста чина, она со второго раза начала раскрывать рот, с третьего повторять молитву полушепотом, а впоследствии и примыкать к общему гласу. Она с полнейшей искренностью кланялась мощам, целовала замызганное стекло и думала в ту секунду об исцелении своей души. Действительно, после посещения службы - пусть даже на четверть часа - она чувствовала духовное очищение, все житейские мелочи казались неважными. Она пыталась переосмыслить свою жизнь, стать более чувственной, научиться видеть беды других, помогать всем. Она сильно переживала из-за скандала, который закатила родителям в церкви, когда ей было лет десять. Те привели ее на службу после прогулки, уставшая Лена продержалась недолго, однако папа шепнул, что 'мы здесь ненадолго, скоро уйдем'. Подобная ложь стала глубокой ошибкой: Лена начала чуть ли не орать, и ее пришлось вывести. Со службы она ушла, и этот случай крепко врезался ей в память. Заходить в храм одна она словно стеснялась: она толком не знала никаких канонов, за исключением запрета поворачиваться спиной к иконостасу и ряда простейших молитв. В пятнадцать лет на нее снизошел интерес, связанный с религией и всем, что ее окружает. Она читала под одеялом молитвослов, боясь, как бы домашние не увидели это, пыталась подстроить свою жизнь под прочитанное, однако, довольно быстро ей это надоело, и она отошла от подобной практики, читая с утра и на ночь глядя ряд основных молитв, да вставая на колени перед иконой божией матери в комнате, целуя после этого изображение младенца Иисуса и приснодевы Марии. Попытки чтения Евангелия и Библии также не произвели на нее действенного впечатления, она их отложила и так и не возвращалась.
  А сейчас она направилась прямиком в Новодевичий монастырь. На входе стоял автобус с табличкой 'Дети', и Лена почему-то вспомнила, как они экскурсией с классом ездили в монастырь, как кто-то пытался задувать уже горевшие свечки, чтобы зажечь их снова и поставить самостоятельно, на что учительница заметила, что таким образом зажигающий забирает себе грехи того человека, кто эту свечу поставил.
  В этот раз внутри также был класс на экскурсии. Пока Лена шла к храму, дети уже вошли внутрь, но не все, примерно восемь человек осталось снаружи. Она подошла ближе и подумала: 'Хм, судя по тому, что темные, видать, мусульмане. Да, много их у нас, все больше и больше. Когда я училась в школе и была в одиннадцатом классе, я тоже обращала внимание, что в начальной школе нерусских стало в разы больше, чем когда я была маленькой. Вот правда, почему мы никогда не слышали, чтобы террорист взорвал себя во имя Иисуса, Яхве, Будды? Но с именем Аллаха на устах - пожалуйста! Нам скажут имамы: это неправильный ислам, это и не ислам вовсе, настоящий ислам учит добру. Но почему те считают свою веру правильной? Может, все же есть проблема в ваших священных писаниях, если их можно трактовать и подобным образом? Или почему ваша религия привлекает подобных людей с абсолютно искаженным пониманием стоимости человеческой жизни и не способных увидеть свет?' Елена пригляделась: ребята играли в телефоны, шутили, и в одной из фраз ей послышалось 'а эти идиоты там молятся сейчас', и ее передернуло. Она отключила звук на телефоне и вошла в храм. Настроения не было никакого. Она поняла, что делать тут ей нечего. Купив несколько свечек, она поставила их перед ликами знакомых святых (как учила в свое время мама: 'Вот Пантелеймон, молись ему о здравии; вот Сергий, молись ему об учебе') и ушла, ушла как можно скорее, даже испытывая стыд. Едва выйдя за пределы монастыря, она сразу же закурила (на территории, понятное дело, приходилось терпеть), на счастье в это же время зазвонил телефон: на экране высветилась надпись 'Мой пупсик'. Говорил Василий. Тон у него был привычно невеселый.
  - Едешь ко мне?
  Именно сейчас ей почему-то категорически не хотелось ехать, но отказывать было неловко.
  - Вася, давай только не будем... этого... Я не хочу. Можешь считать, что у меня болит голова, да и вправду она вроде бы болит. Не в физическом плане, но в...
  - Ясно, очередная бабская фигня и бренные фантазии. Приезжай, разберемся, - брякнул он, и в трубке раздались гудки...
  - И что ты тогда приперлась? - презренно бросил он ей, когда его пассия, изображая мученичество, переступила через порог спустя час. - Что за очередное проявление неадекватности? Сколько можно выносить мне мозг, убогая ты баба, а? Со стороны бы себя послушала, стыдно бы стало.
  - Ты наверное не знаешь... Я тебе не сказала... Мои... в общем, я так боялась этого... и они теперь никто друг другу, - произнесла Лена, с трудом подбирая слова.
  - А, родаки развелись что ли? Ну так и замечательно. Батя значит свалит от вас скоро, - Василий скрылся в комнате, и там что-то загремело. 'А мамка ее кстати неплохо и молодо выглядит для своих лет', - как бы невзначай подумал при этих словах он про себя.
  - Да, но..., - начала Лена и осеклась. 'А что я, собственно, могу сказать ему? Он на любую мою фразу находит такое логичное объяснение, что кажется, весь мир построен по его законам. И все он так интерпретирует, как естественное, как непреложное. Что я ему скажу?'
  - Ладно, ты прав, не о чем грустить. Я готова. Пошли! - вошла она в комнату. Посередине ее находился столик, на нем стояла откупоренная бутылка шампанского, два наполненных бокала, а также шоколадные конфеты.
  - Попробуем-с! - засмеялся Вася, потирая руки и кивая на столик.
  Лена, не ожидавшая подобного приема, расчувствовалась и зарыдала. Грусть умножилась, она почувствовала себя должной Василию. Оргазм был последней надеждой искупления; была мысль напиться, излив всю бутылку в себя и потребовав добавки (алкоголя в квартире у Василия всегда было достаточно), но эту мысль она решила отложить на крайний случай. Однако данная мера не потребовалась, спустя час Лена уже вовсе ахала и хлюпала носом, прыгая на кровати. Елена в такие моменты всегда удивлялась, что Вася, в обычном жизненном общении однотипный, в постели вдруг преображался: каждый раз показывал какие-то новые практики; он умел удивлять неожиданными предложениями, собственно, именно поэтому она так и ждала каждой встречи с ним. Но именно сейчас, именно в период переполнявшего ее адреналина, она отчетливо осознала, насколько чужой и чуждый человек рядом с ней. Это осознание не было ей противно, больше печалила ее причина, по которой она с ним находится. Лене было словно стыдно, но она никак не могла понять, а за что, собственно, ей должно было быть стыдно? И откуда она знает, когда вопрос решится? 'Ведь я осознаю, что мы не на всю жизнь! Но что тогда это? Некоторый опыт? Я должна все вкусить и всему научиться. Для будущего? Для человека, который меня полюбит по-настоящему? Но что за глупость? Можно постоянно говорить, что нынче все игрушки, а вот когда-то, да, мы все устроим и облагородим. И так провести всю жизнь. Глупости! Слабохарактерье! Нет! Надо получать удовольствие и не забивать голову подобным настроением. А за что Вася должен меня любить? А если он не умеет любить? Что, ждать героев из сказок, которые разомкнут предо мной дорожки? Вот и весь сказ. Улыбаемся и пляшем!'
  Утром, выпив принесенный Васей к кровати кофе, во время приготовленного им же завтрака Лена вспомнила вопрос, который не успела задать в предыдущий день:
  - Ты на днях опубликовал фото в красном галстуке, ты купил себе его, что ли? Зачем? Это все связано с этой шумихой с Лениным?
  - Да плевать мне на вашего Ленина! Кто это такой? Знать его не желаю! Просто поугарали с ребятами и пофоткались, не мой это галстук, чего ты сразу взъелась? - огрызнулся Вася. - Хотя, мне там по интернету заказали кепку с огромной скидкой, скоро придет, забавная штука, - уже спокойным тоном добавил он.
  Они редко ходили гулять - все отношения сводились исключительно к пребыванию Лены на квартире у Василия. Но в тот день они отправились немного прогуляться по району и в парк. Лена давно пыталась вытащить своего молодого человека на какое-то приключение, но тот в большинстве случаев отказывался; иногда нехотя соглашался, но в итоге в последний момент ссылался на нехватку времени.
  И вот они шли по улице, держась за руки. На перекрестке Лена воспользовалась случаем и просунула свою руку парню под мышку, и теперь могла идти с гордо поднятой головой, оглядывая прохожих, а особенно одиночных девушек сверху вниз. Она старательно цокала каблучками, и не смущалась, привлекая тем самым взгляды мужчин. Вдруг ей стало смешно все это, она выдернула руку из-под Васиной мышки, прикурила и пошла обычным шагом, даже чуть отстраняясь от него. Через две минуты он словно заметил ее маневр, закурил сам, и, схватив ее в охапку прижал к себе. Лена почувствовала растекающееся по всему телу тепло, плавно перетекающее все ниже и ниже. Они свернули в парк, где было немноголюдно и красоваться было не перед кем. Здесь они вновь крепко обнялись и начали нестрастно целоваться - и Лена сразу вспомнила свое первое свидание с Васей, как она вначале волновалась, а он делал вид, что холоден к ней, а стоило отойти от места массового скопления людей, резко схватил ее и целовал на протяжении пяти минут подряд. Пресытившись друг другом, они, обходя широченные подтаявшие за день лужи, неспешно шагали вглубь. Вдоль дорожки громоздились гаражи, которые находились на опушке лесопарка. Задняя стенка гаражей была изрисована и исписана всевозможными надписями. 'Смотри!' - произнесла Лена. На стене красовалась надпись 'Тупин - вор, Подвальному - слава!' Слово Тупин было перечеркнуто, и наверху подписано 'Подвальный', а, как не трудно догадаться, слово 'Подвальному', было перечеркнуто и написано 'Тупину'. Василий хмыкнул:
  - Я вот не подумал, надо было пива взять с собой. Сейчас на лавочке бы посидели.
  - Что ты думаешь об этом? - спросила Лена, указав на надпись.
  - Да елки-палки! Что тут думать! Оба воры! Все политики - педерасты продажные, даже противно обсуждать их. Пошли назад, зайдем в магаз.
  После того как Вася обматерил обоих политиков, Лена почему-то прыснула, а он вновь закурил. Навстречу им из-за угла появился школьник лет двенадцати. Увидев в руках Василия сигарету, он заколебался, но все же превозмог себя и подошел, когда пара уже почти прошла мимо.
  'Молодой человек, угостите сигареткой', - произнес он наиболее зычным голосом и незаметно для себя приподнимаясь на мысочки. Лена уже открыла рот, чтобы съязвить что-то в духе 'а не маловат ли ты, дружок', но Вася уже достал из кармана пачку и великодушно протянул школьнику. 'Спасибо!' - искренне улыбнулся он и тут же убежал.
  - Зачем ты ему дал, он же маленький? - спросила Елена после минутного молчания.
  - Да брось! Не я, так кто-то другой дал бы. Что мелочиться? Я сам с одиннадцати лет курю, что тут сопли разводить. Если уж пареньку интересно, он своего добьется и найдет. А не найдет - бычки начнет собирать. Я помню, мы в восемь лет собирали бычки, спичками поджигали и пытались их курить. Так что тут не наше дело морали читать, у него и родители есть.
  После такой отповеди Лена не нашлась что ответить, но курить ей почему-то расхотелось. 'А может, начать подыскивать?' - подумала она. 'А что здесь страшного? Ведь мысль это не измена, так ведь? Измена - это действие, но не помысел, равно как убийство - это причинение смерти, но не воображение умертвления. Вообще, я много пытаюсь вообразить, конечно. Не стоит этого делать, не стоит'.
  Елена шла и пыталась глушить мысли, но не получалось. Всякие раз мысль сводилась к одному: 'Не тот это человек!' И мысль била и насиловала ее, и от этой мысли она любила Василия еще сильнее и с трепетом смотрела на него, пытаясь представить свою жизнь после разрыва с ним. 'Видимо, для окончательного формирования образа Васи он должен сделать это... Если это сделаю я, то уже он окажется обиженным, и уже каким-то хрупким, жалким, милым! Не о том ли ты мечтала? Вот и жди теперь'.
  И Лена гнала мысли, и Лена готовилась ждать. Вообще, она хоть и обратила внимание на тренды и сама частенько следовала им, ей категорически не хотелось следовать текущей моде на ношение красного. Быть может, на то повлияла семейная легенда о репрессированном по лжедоносу деде, отложившая отпечаток на восприятие коммунизма и коммунистов. Подходя на следующее утро к институту, она пришла к выводу, что тенденция не настолько и повальная. 'Однако, у многих получается стильно это использовать', - думала она, разглядывая студенческую толпу.
  Если говорить про уже знакомых нам студенток института, то Оксана приобрела себе сумку с принтом под советский флаг, а Ирина хотела приобрести, но так и не смогла выбрать подходящую. Впрочем, соответствующую обувку она себе добыла. Забавно, но Ирина даже и не подозревала, что она если прямо и не повлияла на появление подобных тенденций, то по крайней мере оказалась причастна, проведя две ночи с приехавшим в столицу для подготовки похищения Иваном Фарнбергом.
  Как до всех них докатились эти пресловутые тренды и как вообще они докатываются? Как работает мода? Все мы громко орем: 'Ха, мода это не про меня! Вот же идиоты кругом, следуют за стадом! Тогда как я! О, я нашел собственный стиль!' Да, мы выделяем тут людей, которые в силу своего характера никогда не наденут то, что носят вокруг, им будет это противно; но большая часть, просто подумает: 'О, как же классно! И я так хочу!' Эта мысль идет из детства, когда мы видим, как другой ребенок играет в игрушку, или вообще видим переполненные полки в магазине. И это ощущение 'классности', одобрения блуждает по сознаниям, создавая эффект моды. Со временем стирается привлекательность образа, так как и человек сам по себе непостоянен, и меняется мода. Нетрудно догадаться, кто из персонажей нашего повествования был к моде равнодушен и с отвращением поглядывал на людей, следующих ей.
  Закончился рабочий день, но Егор не спешил домой. Наблюдай его мы сейчас со стороны, мы ничегошеньки бы не поняли. А вот что он делал: сев на автобус, он не вышел на своей остановке и ехал дальше, пока не доехал до метро. Тут он отправился к выходу и стал ходить взад-вперед, косясь на прохожих. Потом он перешел по подземному переходу на другую сторону и стал так же ходить перед торговым центром. Самые нетерпеливые уже высказали мысль, что он кого-то ждал, но мысль эта была не совсем верной, хотя доля правды в ней и имелась. Егор перешел назад, к метро. И вот чудо! К метро шла толпа; ровно такая же толпа шла на встречу. Егор уверенным шагом круто развернулся и бросился в толпу, следующую в обратную сторону. Он просочился между двумя спешащими - а толпа у метро всегда делится на два вида: спешащие и опаздывающие - и вдруг резко замедлил шаг. Голову он скосил вправо, где было то, что так долго ожидал увидеть Егор: бодро и деловито шагала девушка в милицейской форме. В общем-то, это была уже и не девушка, а женщина примерно тридцати пяти лет, но выглядела довольно моложаво и в какой-то степени эффектно. Она шла самою уверенною походкою, размахивая сумочкой ей в такт. По-видимому, она возвращалась со службы, потому что была невнимательна и погружена в мысли. Но она и не могла заметить Егора: за долгие годы наблюдений он уже наточил нюх, и знал, как подглядывать так, что объект слежки никогда этого не заметит, и успеть вовремя отвернуться и сделать наивный вид, если подозрения возникнут.
  Здесь нам, пожалуй, стоит сделать небольшое отступление, чтобы подробнее рассказать о странности нашего героя, до сей поры утаиваемой, по причине того, что в приличных обществах говорить о таком и не принято. Странность его была, пожалуй, и не самой распространенной, но все же имела достаточное число своих пылких сторонников, о чем можно было судить по наличию во всемирной паутине соответствующего контента. Но обо всем по порядку!
  Еще лет в семь, помнится, Егор застал самого себя... нет, не за подглядыванием. Не было тут такого поворотного момента, как бывает, скажем, при первой любви, когда она взглянула тебе в глаза, и ударило током по всем нервам, и ты, отвалившись назад на скрипучем стульчике и забыв о шашках, в которые вы хотели поиграть, ничего не можешь понять, ведь такого у тебя до этого не было! Смотрел ты на людей, и ничего не происходило! Да и она, будущий объект твоих бессонных ночей, в тот момент и не представляла, что натворила. Но мы не о расширении НАТО, а о Егоре. Гуляя с мамой, он обращал взор на людей в форме, военных и милиционеров, не отдавая себе отчет об их половой принадлежности. Но взрослея, Егор обратил внимание на два факта: во-первых, женщин попадалось в разы меньше, и редкость явления делала его несколько необычным, но все же и достаточно доступным; а во-вторых, эти женщины вызывали не сравнимое ни с чем возбуждение. Оно перекрывало способность мыслить; Егор, шедший в школу, мог свернуть на другую улицу, чтобы идти за случайно встреченной. Случайный оборот головы и возмущенная реплика заметившей преследование девушки заставили его однажды потупить взор и притвориться глухим, но испуг развеялся, и через пару недель он уже шел за другой, пусть и отставая на метров пятьдесят.
  Получая по мере взросления определенную свободу единоличного передвижения, Егор начал 'охотиться' - так в разговорах с собой он называл сей процесс. Поначалу ареал был ограничен ближним районом, неким расширением вокруг дороги от школы до дома. Один раз Егора отпустили домой несколько раньше, но он отправился на остановки. Возвращаясь, он разминулся с матерью, но та не заметила его, спеша на работу. В ужасе, Егор скрылся в соседний двор, словно та погонится сейчас за ним. Как-то раз один одноклассник поинтересовался, зачем Егор вчера бежал за автобусом. Егор мямлил, что забыл что-то купить в магазине, и поспешно возвращался, но тот спрашивал в шутку, а далее и забыл о теме. Но мы упомянем, зачем он бежал. Он увидел в автобусе потентку - так он называл девушку, которая при взгляде издали, казалось, одета в униформу (в автобусном окне это могло быть и обманом зрения, как порой и бывало). Одним летом, когда он проводил каникулы в городе, он напросился встречать мать с работы и использовал это время с пользой, выходя за два часа до ее предполагаемого приезда. Его принимали за потерявшегося, а отдельные девушки сами пытались познакомиться, но Егор никому ничего не отвечал и продолжал свои наблюдения.
  Уже повзрослев окончательно, он понял, что в общественных местах встретить объект возбуждения проще, чем на случайной улице; что есть училища, откуда выходят стаи молоденьких кадеток; но главным открытием стал интернет. Впрочем, о последнем упоминать не будем. Видео и фотопродукции там можно было найти на любой вкус и цвет, как смонтированные специально (продававшиеся за деньги, но Егор находил их и в открытом доступе), так и 'живые', заснятые на улицах городов. Можно было найти в сети и вырезки из фильмов. Егор уже со смехом вспоминал детство, когда вырезал картинки соответствующей тематики из газет, и пихал себе их в штаны (и не только, но благопричинность нашего повествования заставляет умолчать об этом), а также щелкал каналы, в надежде увидеть фильм, раскрывающий тему. И, надо сказать, в те годы большой популярностью пользовались детективы про доблестных стражей порядка, в том числе и женщин, умело ловивших преступников. Видимо, сам этот момент, ловли - будущей, потенциальной, - еще не наступивший - и заводил Егора больше всего. Никогда не хотел он стать рабом, хотя и такие видео смотрел, но смотрел ради девушек, презирая мужиков, подтирающих плевки и лижущих обувку. Изредка для разнообразия поглядывал он видео и с девушками-пожарными, а также медсестрами. Но это не доставляло такого удовольствия; может быть, потому что девушки-пожарные были откровенно вымышленные, и если и могли что-то затушить - то только спичку в своей руке; а медсестр хватало и в ближайшей поликлинике, куда он ходить, откровенно говоря, не любил. Были выдуманы им и прочие подобные термины, о них мы сказать ничего не можем, потому что они оставались в его голове и будет неэтично их воспроизводить. А Егор довольно умело прятал свое 'увлечение' от всех. Сталкиваясь в далеком от привычной дороги районе со знакомыми школьниками, он придумывал на ходу, зачем тут гуляет; матери же, встреченной в другой раз во время охоты, наврал, что провожал товарища. Заметив интересующую его девушку сзади по курсу, он присаживался на корточки и поправлял носки или перезавязывал шнурки, пропуская ее вперед. Поэтому предположим, что о подобных предпочтениях Егора никто не знал и даже не догадывался. Хотя случались и провалы. Особо агрессивные девушки реагировали, или показывали, что обратили внимание, и Егор попадал в неловкое положение. 'Не все еще рассмотрел!' - вскрикнула одна, и Егор пожимал плечами.
  После одиннадцатого класса в институт он пошел по этому же принципу: по соседству, через квартал, был колледж милиции. Нет, был тут еще и принцип пешеходной доступности: как мы помним, Егор недолюбливал общественный транспорт. Метро, он бы, может быть, и полюбил бы, но вот в будках у подножий эскалаторов всегда попадались тетеньки в возрасте, да и на станциях махали флажками их ровесницы. И как не был бы интересен и доставляющ их наряд, они не возбуждали.
  Несмотря на не самый высокий статус института, Егор не смог пройти на бюджетное место. Во время обучения он предпочитал после окончания занятий не задерживаться с товарищами за пустой болтовней и стремглав бежал туда, где взгляд его разбегался. Вокруг заведения оставалось только крутить головой. Егор приобрел бинокль, садился за машины и сидел порой по часу: занятия в колледже заканчивались, и одни девушки стройными группами направлялись к метро, другие просто ошивались на ступеньках у входа во время перерывов. Специальность, по которой он обучался, называлась, вроде не то как 'муниципальное управление', не то как 'государственное управление', а может даже и 'государственное и муниципальное управление' - Егор толком и н помнил, какой же вариант является официальным. Но главное, что Егор усвоил за эти четыре годы, что ни государственным, ни муниципальным, ни тем более управлением он заниматься совершенно не желает.
  С устройством на работу после получения диплома случилась беда, и пришла она из военкомата. Да, там работали женщины, подходящие под типаж, но это не добавляло им компетенций. Егоровы документы терялись трижды, еле-еле шли по почте из одной части города в другой. Он был готов идти служить, но обнаружились некоторые проблемы со здоровьем. Но военкомат сам никак не мог понять, достаточны ли они для предоставления отсрочки? В итоге, год жизни был убит, но Егор получил-таки заветную красную книжечку и сразу устроился в магазин. Собственно, мы помним, как он отметил первую зарплату на этом месте работы, которая ему категорически не нравилась необходимостью общения с большим числом людей, раздражавших своими глупыми вопросами. Единственным плюсом были, конечно же, девушки при исполнении, заходившие туда по своим делам. И пару раз Егор сваливался за ними, и шел бы до конца, если бы не страх быть не столько разоблаченным, сколько наказанным выговором за отлучку с рабочего места.
  По дороге на работу и с работы (а больше домосед Егор особо никуда и не ходил, не считая специальных походов на 'охоту') он, встретившись с девушкой такого рода случайно, почти всегда оборачивался, и, дав той удалиться, пристраивался в хвост. Это была победа, и внутреннее торжество накрывало его. Шел он так минуты две, пока торжество не спадало и его не начинало глодать некое чувство не то стыда, не то идиотизма. Да, Егор часто корил себя. И ненавидел. Но провести вечер без просмотра видео он не мог. И это постненавидение было слабее желания посмотреть еще и еще. Он вспоминал вчерашних увиденных на улице, составлял рейтинги и продолжал забивать жесткий диск своего компьютера. 'Охоту' он оправдывал, находя в ней сильный игровой аспект. И в этом была его правда, частенько час-два брожения оказывались бесполезными несмотря на все навыки поиска, которыми Егор овладел за эти годы. А уж навыки маскировки! О! В случае войны Егора смело можно было бы переправлять за линию фронта. Добавим также, что думал, а точнее воображал, Егор постоянно, в любой обстановке и ситуации. Если кто-то посчитал его человеком с не самой богатой фантазией, то лишь по причине незнания витиеватости образов, напускаемых на глаза. Но кто из нас не силен в подобных воображениях? Всяк по-своему с ума сходит, главное в этом процессе, умасхождении, с ума не сойти, а остальное мелочи.
  Вот краткая история подобной странности нашего героя; если кому-то хочется назвать это фетишем - его право, мы не можем в этом помешать, да и вообще, попытка кому-то помешать чаще всего ведет к помешательству, а это, согласимся, не есть хорошо. Но прочь сантименты! В этот день Егору повезло, и он, чувствуя привычный подъем, на легких ногах семенил за незнакомкой, подстраивая шаг. Та была в чине младшего лейтенанта. А звания тоже составляли особую сторону Егорьевского фетиша. Не то, чтобы он выделял какие-то, но для него было важно количество звезд на погонах. И вообще: как эта куртка сидит на ней, где она грязная и потертая, как девушка ее ощущает, как она ведет себя с окружающими, как окружающие смотрят на нее: в объекте вожделения Егора интересовало буквально все: вплоть до родинок. Особенно занимал и возбуждал Егора макияж, и, по всей видимости, сочетание, что девушка на боевом посту накрасилась, словно идет на первое свидание. И сегодняшняя удача была как раз такой - ярко накрашенной.
  Он проводил девушку до автобуса и поехал с ней. Чтобы избегать подозрений, он заранее занимал позицию у выхода, чтобы уже стоять у дверей, когда девушка встанет со своего места. Далее вышел на ее остановке и прошел до ее дома. Теперь можно было возвращаться. Но по пути назад его внимание привлекла девушка, одетая в весьма необычную для наметанного взгляда Егора форму. Особо его заинтересовали банты, которые были по-школьничьи завязаны у явно вышедшей из таких возрастов девушки. Но более всего его внимание поразило другое - логотип на плече. Да, там красовались те самые четыре буквы, что наводили ужас и страх на миллионы людей, что вдавили в мороз и слякоть судьбы поколений... 'НКВД', - закусил он губу в раздумьи, вспоминая школу и пытаясь подобрать расшифровку самостоятельно. Впервые он видел подобное, и, как при всяком первом разе, ощущения были особо сильные. Но он не стал как-то связывать наряд этой девушки с событиями последних месяцев. А зря. Сенсационное оживление Ленина сделало популярным всю 'советскость' в образах. Чекистка скрылась в торговом центре, и Егор, теряя волю, последовал за ней.
  Вечером того же дня Антон возвращался домой, и привычная грусть охватила его, когда он увидел очередного парня в кепке. 'Да что ж это такое? Ведь спроси его, почему - выяснится, что он и самого Ленина не знает, и слово 'пролетариат' не выговорит. А в чем дело? Да что думать об этом явлении, ведь оно такое же временное как все подобное. А идеи, идеи-то не временные! Или... Или они уже никому не нужны? Эх, спросить бы его самого про это'. Около станции в темных кустах стоял подозрительный бородатый парень, глядевший прямо в сторону дорожки, по которой шел Антон. Ему стало не очень приятно от этого взгляда, и он ускорился, споткнувшись о неровность асфальта. Однако по газону рядом с дорожкой шагало уже две тени. Антон обернулся - парень все так же стоял под деревом: разные фонари раздвоили его тень. Посмеявшись над собственным страхом, он взошел на платформу. Неспешно поднявшись по лестнице, он остановился на мосту и облокотился на перила. Фонари на станции почему-то не горели, ни один, однако было светло за счет прожекторов соседней стройки, озарявших пространство бликами. Блики блестели на путях, на разных проводах. Дерево, стоявшее рядом с прожектором, резко удлинилось, а его тень приняла образ внеземного монстра. Подул ветер, и монстр зашелестел по пространству. Вдали показался фонарь поезда. Блеск расстелился по рельсам, хотя состав был еще очень далеко, и его даже не было слышно. Вновь какая-то необъяснимая щемящая тоска поглотила сердце Антона, она жевала его, перекатывала справа налево и никак не хотела выплюнуть. Он поднял голову: сквозь тучи отчаянно пыталась пробиться луна, но всякий раз проигрывала в этой неравной борьбе, и свет ее тускнел и пропадал вовсе. 'Вот что такое небо? - подумал Антон. - Небо - это то, что, объединяет все поколения людей, когда-либо жившие на планете. Меняется природа, рисунок континентов, границы океанов; леса вырастают и сгорают, развились цивилизации, рухнули империи, но все также в исступлении мы смотрим в небо, даже зная, что звезды эти потухли, все равно смотрим и чего-то ждем'. Звезд однако не было, небо полностью застелилось тучами; Антон неспешно спустился на платформу, к которой подходила электричка. И чем ближе она подъезжала, тем отчетливее оформлялись толкающиеся мысли. 'А если сразу, то можно было бы и откатиться. А теперь уже поздно прыгать - тут ты уже обречен'. Поезд подъехал, и двери открылись. 'А я малодушный, малодушный человек! Я даже никогда не попытаюсь, но буду все себе воображать. Я придумаю триста записок, как изобразить все, чтобы кое-кто пострадал, что он стал причиной. Или нет - я буду воображать, как сымитирую все это. И я, значит, сымитирую, а сам убегу. И буду смеяться, подглядывая за реакцией. Нет, малодушный я человек, не человек - человечишка. Человек есть тот, кто преобразует свои мысли в поступки. Но кто навевает эти мысли? Ведь дьявола нет! Его ведь не существует! Ну, смотрите. 'Сатана! Ты полнейший идиот! Бездарность! Что ты можешь сделать со мной? Если ты есть - покажи свою власть! Я открыто плюю тебе в лицо! Да, плюю'. Но нет, не в кого плевать, нет никого лица, и нет никакого сатаны, равно как бога, и даже тем более бога, нет ничего, и есть лишь мысли, и они полностью мои, мои и ничьи больше. Так, с этим разобрались. Если они мои - я могу их закрыть. Я могу перестать думать об этом. Я могу не думать ни о чем... Нет, не могу, я уже думаю в тот момент, когда говорю, что не буду думать ни о чем. Ах. Ладно, просто перекрыть. Но, с другой стороны, зачем их перекрывать, если они мне не мешают? Я ведь знаю, что никогда не решусь? Так почему, всякий раз, когда поезд подъезжает, я думаю об этом вне зависимости от настроения? Да - на каждый аргумент я нахожу контраргумент, но он на уровень выше не выводит. Не работает у меня эта ваша диалектика. Хотя, стой. Я ведь... боюсь смерти... Нет, я могу сколь угодно громко орать о бесстрашии, но... Но я боюсь именно глупой смерти, я плюю на мнение о себе живом - пусть смеются над неопрятностью, пусть смеются над неадекватностью, пусть смеются над парадоксальностью суждений, но я не хочу, чтобы смеялись над смертью. Чтобы они говорили: 'Эх, глупый ты парень был, не ценил жизнь, а ведь все было впереди'. Мне хочется себя обвинить в безвольности, слабости, самокритика это хорошо, но ведь... и люди измельчали. Да, измельчали. Они не способны совершать поступки. Решительные, идейные. Они могут обсуждать их, да и осуждать, да пусть даже осуждать - это уже реакция, уже какое-то брожение, но путь-то в никуда. Вот взять классическую литературу - Шатов, Раскольников, Базаров - нет таких сейчас. Даже отрицательные персонажи во всех этих романах, насколько подлецы, но насколько люди! Да, мы скажем, что условия не те, нет такого деления на классы. Все сплелись. Хотя, с другой стороны, существуют некие модели миров, ограниченное число, в каждом из которых каждый и живет. Даже, допустим, кто-то живет в нескольких. Это как разные социальные роли. Есть мирок, условно, алкоголиков. И они прекрасно понимают друг друга, у них есть общее понятие, концепция жизни, есть самооправдание, цели нет, но она им и не нужна. Есть условные карьеристы. И ведь как они похожи, как похожи! Все выглядят красиво, опрятно! Речь поставлена, говорят исключительно правильные вещи, видят цель и пошагово к ней идут. Есть некие нонконформисты. Их видно за километр по зеленым волосам, туннелям в ушах и так далее. И вот готовая модель - стань таким, и жизнь твоя обретает смысл! Смысл жизни кроется не внутри тебя, но в принадлежности к некой группе. Даже если ты говоришь, 'я одинок и горжусь этим, мне никто не нужен', ты тем самым отправляешь себя в группу таких же одиночек, говоришь абсолютно те же слова, что они, используешь готовую модель. Вот и Миша говорит со своей колокольни про аморфных людей. Да ведь и социалисты выступают против аморфности. Да все были бы активными - давно свершили бы мировую революцию и растоптали буржуазию, что даже пылинки от нее не осталось! Разве тот же Ленин не писал про массы, что их надо поднимать, вести за собой, а не ждать когда они прозреют сами? Он же был прав, когда говорил, что величайшая глупость бросать на передовую авангард, когда остальная часть его не поддерживает или хотя бы относится снисходительно. Да, Ленин, кстати. Вот что сейчас с ним? Ведь он может, так же сидит где-то и думает... о смысле жизни! Или о том, как поднять массы на новую борьбу? Неужели он сидит пассивно? Уж он-то, с его необъятной параноидальной энергией?'
   
  Глава XII. Встреча родившего с угробившим
  Конечно же, конечно же, нет, Ленин пассивно не сидел. Это был не тот человек, чтобы предаваться праздноденствию. Тем более что после пробуждения его постоянно преследовало чувство, что он вот-вот опоздает куда-то или упустит что-то важное. Или, если точнее, что он упустил слишком много важного, и необходимо это важное в кратчайшие сроки восполнить. Он побывал в качестве почетного гостя на нескольких швейцарских и немецких телешоу, отвечал на вопросы, встречался с историками и так далее. Читать и думать, как то было в больнице, ему было некогда. Как мы помним, тогда, сразу после пробуждения, Ленин, листая учебник, захотел провести одну встречу. Помня об этой мечте, он сразу же после своего первого интервью на швейцарском телевидении обратился к помощи ведущего 'Вечернего обозрения' Пауля Шлезингера. Великодушный Пауль обещал помочь и подарил Ильичу смартфон для связи. На этот раз позвонить с первой попытки у него не вышло, и ему пришлось повозиться с инструкцией. Ленин, хоть и жил во времена, когда проводной телефон был диковинкой, быстро сообразил, что к чему. При изучении функций аппарата обнаружилась одна особенно интересная: сеть интернет. Ленин быстро сообразил, что штука это в разы более интересная, чем книги, но он даже и подумать не мог, насколько обширные возможности перед ним сейчас открываются. Поняв, как работает поисковик, Ильич, конечно же, первым делом ввел слово 'Ленин' и с жадностью начал читать статьи о своем втором пришествии. Скептические взгляды ряда авторов и версии о подмене раззадорили Владимира Ильича, но он быстро успокоился, подумав, что и сам, как материалист, не поверил бы в подобное воскрешение. Отбросив статьи, Ленин принялся изучать статью о себе в одной популярной энциклопедии и обратил внимание на слово 'править', встречавшееся после каждого раздела. И Ильич начал править! Он увлекся и не заметил, как проправил целый час, но все равно биография и оценки деятельности оставались крайне неудовлетворительными с его точки зрения. С непривычки глаза утомились от мерцающего экрана, и Ленин отправился спать (его организм достаточно окреп с момента операции, но вот что оставалось неизменным, так это сон: спал Ильич очень много, по десять-двенадцать часов в сутки). Утром Ленин первым делом открыл статью, и каково же было его негодование, когда он увидел, что она оказалась в своем изначальном формате и все его правки исчезли. 'А этот интернет, однако, буржуазная сеть', - хмуро констатировал Ильич, от злости ударив по экрану пальцем и попав на рекламный сайт с игровыми автоматами. В его нижней части ярко мигало поздравление с тем, что он стал миллионным посетителем, в честь чего ему полагается приз. Ильич усмехнулся: 'Вот что такое технический прогресс: в наше время были наперсточники на рынках, а теперь перебрались сюда, потому что дело не в технике, а в социальном строе'.
  Спустя неделю позвонил Пауль и восторженным тоном сообщил, что договорился обо встрече. Он назвал даты на выбор, но предупредил, что бывший генсек тяжело болен и общение не может быть долгим. Ленин с легкостью отказался от намеченного на то время интервью газете 'Итальянский рабочий'. Смирившись с невозможностью изменить информацию о себе в энциклопедии, Ленин добрался до форумов, где шли ожесточенные баталии. 'Экспертное мнение' Ильича было встречено постоянными жителями сети в штыки. Новости о появившейся моде проходили мимо, Ленин их видел, пролистывал взглядом, закрывал и тут же забывал. Мысли о будущей деятельности Ильич также отсекал. 'Вот поговорю с ним, и тогда все станет понятно, что делать дальше' - рассудил он.
  И вот этот день настал. Да, он встретился с первым и последним Президентом СССР. Перед встречей Ленин прочитал несколько интервью бывшего Президента и даже посмотрел видео интервью с ним. 'Какой же он похвальбун!' - резюмировал Ильич просмотр. А вы замечали, что люди любят хвалиться? Да, ненавязчиво рассказывать невзначай истории из жизни, это оно и есть! Но зачем, зачем, объясните, они хвалятся чем-либо, что делали все? Зачем хвалиться своей принадлежностью к чему-либо? Неужели это так повышает самооценку? Разве не лучше хвалиться чем-то, что Вы сделали первым, что сделали лучше всех, да даже в разы хуже всех - это хотя бы смешно! Но именно подобный ответ на вопрос 'А вам не стыдно?', обнаружил Ленин в прочитанном интервью. Но сейчас, входя, он думал о другом: 'Успел, успел!' И действительно, ходить Борбачев уже не мог и вид имел предельно жалкий... Но говорил вполне бодро, и, главное, был в здравом уме и памяти.
  - Добрый день, Владимир Ильич! Рад Вас видеть, присаживайтесь! - начал полулежащий экс-генсек, поерзывая на подушках.
  - Да уж, здравствуйте, Максим Михайлович! - Ильич привскочил на своем месте и придвинулся поближе.
  - Кто бы мог подумать, что мы когда-то встретимся, первый и последний руководители СССР!
  - А Вы гордитесь еще и этим, что ли? Что стали последним? Вы про статью 'измена Родине' слышали? - несмотря на всю болезность оппонента, Ленин сразу перешел в наступление.
  - Учитывая тяжелейшую обстановку, удалось избежать гражданской войны, хоть кровь и лилась, и были конфликты, мы смогли пройти этот период в основе своей мирным путем. А вот у Вас так не получилось. Я не буду, как Луначарский, плакаться из-за одного побитого Кремля, да и Вы сильно ему ответили. Но жизни людей не вернуть, да и строя нет.
  - 'Этот период' - а кто довел-то страну до этого периода? И при ком строй пал???
  - Вы на меня смотрите?
  - Я считаю, я уверен, что Вы виноваты. Вы уничтожили великий и могучий Советский Союз!
  - Посмею не согласиться с Вами. Вот смотрите. Представьте себе, что около реки отказали тормоза у трактора, и он покатился вниз к воде. Некий человек, увидев катящийся трактор, рванул к нему и догнал у края обрыва, после чего попытался впрыгнуть в него, но едва он уцепился за руль, как трактор рухнул в воду. По факту - на момент крушения именно этот человек и находился за рулем, но можно ли считать его виновным в потере трактора? Ответьте мне, пожалуйста.
  - Страна для Вас трактор? С таким подходом у Вас не было шансов. Но Вы не впрыгнули прямо перед обрывом, до обрыва было еще плюс-минус пять лет! Сравните, чего мы добились за те же пять лет. От Брестского мира до создания СССР, возвращения потерянных земель. Трактор - возьмем близкую для Вас терминологию - если и был близко от обрыва, да, но шел параллельно это самому обрыву, а вот Вы, именно Вы, выкрутили руль в сторону реки!
  - Можете считать, что он ехал уже по рельсам, ведущим в трясину, и мы стали пытаться демонтировать рельсы, уведя их от ямы. Но не успели, состав шел, не тормозя.
  - Это не подход к делу! Говорить, что, дескать, уже все само собой плыло-ехало, валилось, нельзя. Да и надоели мне Ваши механизаторские штампы!
  - А экономика? За прошлые периоды ее никто не развивал, должно же это было аукнуться? Или как? Я что ли начал бессмысленную гонку вооружений? Я вводил войска в Афганистан? Но я попытался договориться, чтобы обезопасить наши народы от бессмысленности войны и предотвратить вероятность взаимного ядерного уничтожения, которая несколько раз существовала из-за ошибок в системах безопасности. Зависимость от нефти - при мне возникла? Никак нет - до.
  - Звездные войны и при вас были, в том числе, и Вы только ищите оправдания себе, и все. Как всегда.
  - Я смотрю, Вы неплохо подготовились, молодец! - усмехнулся Борбачев.
  - Откуда при Вас взялись этнические конфликты? - не унимался Ленин. - Тут разве есть связь с экономикой? Да нет никакой! Был голодомор, и война, и страдания - конфликтов никто не видел именно на этой почве, а у Вас?
  - Эти конфликты явились порождением границ, расчерченных как раз в Ваш период случайным образом. Хотя, конечно, можно было и загасить. Но Вы поймите, уж хотя бы это признайте, что не один я виноват в развале - кто объявлял суверенитеты? После парада суверенитетов - и до сих пор, кстати, день России празднуется двенадцатого июня - азиатские республики были выброшены на откос. Их поставили перед фактом - вы теперь там. А теперь не можем решить проблемы мигрантов. Ясное дело, что кушать хочется, и едут они сюда. Где хоть есть какой-то шанс этот заветный кусок добыть. Как можно было предотвратить события в Грузии, например? Вы скажете, силой, но мы и пытались применить силу, но не было уже такой отдачи и взаимопонимания с той же армией.
  - Конечно, при Вас армия и разложилась. Как лично Вы препятствовали этому? Самоустранившись?! - затараторил Ильич.
  - А что сделали бы Вы?
  - Не доводил бы ситуацию до упущения нитей.
  - Извините, но это популизм! Большая проблема нашей страны - популисты у власти! Кто сказал фразу: 'Берите столько суверенитета, сколько сможете'? Разве я такого хотел? Я готовил новый проект союзного договора! Но народ пошел за ним! - бывший генсек проявил небывалую оживленность для человека в его состоянии.
  - Чепуха весь этот проект! Он только закреплял развал, в юридической форме.
  - Но вдруг сложилось бы немного по-иному? Хоть в какой-то форме удалось бы сохранить. Или Вы считаете, что надо было перестрелять всех, захватывая в Вильнюсе телецентр?
  - Либо расстреливать, и доводить дело до конца, полностью сохраняя контроль над республикой, либо с миром отпустить, как мы в свое время Финляндию. Но не пограничный вариант, когда не то и не это. Вот в чем Ваша основная проблема, Максим Михайлович! Вы могли с огромным пафосом начинать дела - я посмотрел достаточно кинохроники, поэтому говорю уверенно - но не умели не то что доводить их до конца, а даже на какую-либо жалкую четверть.
  - Я считаю, что мне удалось провести самые масштабные реформы за время существования СССР. Создать что-то с нуля намного проще, ты не ограничен никакими рамками, а вот изменить то, что уже укоренилось, что имеет сильное основание - это непросто, - вновь начал нахваливать себя Максим Михайлович.
  - Создать с нуля легко? Страну поднять после гражданской войны? Представил Вас во главе партии в наше время. Политика, в любом случае, всегда судят по поступкам. И по результатам этих деяний. У Вас нет ни того, ни того. Красивые идеи - это для утопистов и прочих философов.
  - Я считаю, было достаточно достижений. И в экономическом плане. Появились кооперативы. Гласность, гражданские права и свободы - это ли не достижение?
  - Глупость все это! Достижения все можно оценить в рамках одной страны и на протяжении какого-то периода, чтобы можно было взять две хронологические точки и сравнить их. А у Вас и сравнить не получится, потому что страну Вы развалили. В чем смысл тогда всего этого??? Все эти достижения живут лишь в Вашем воображении, Максим Михайлович!
  - Я не разваливал страну! Вы переоцениваете мои силы! Что, я был настолько всемогущ, что мог самостоятельно взять все и разрушить? Что это за страна тогда, которую так легко развалить можно? Все решения, так или иначе, принимались коллегиально, на собрании членов Политбюро, на Пленуме ЦК, на партийных съездах и так далее. А виноват один Борбачев?
  - В любой ситуации ответ за все несет руководитель! Мало ли кто какие решения продвигает, кто проталкивает те или иные идеи. По общему результату спрос всегда с руководителя, а уж никак не с делегатов съезда! У Вас был какой-нибудь результат? Не было его!
  - Я считаю, я в этом абсолютно уверен, что результат был! Мы подарили народу те свободы, которые были у него отняты, то, чего ему и не хватало при советском строе. Мы подарили ему гласность, позволив ему вести полноценный демократический диалог. Однако стоит признать, что в общей своей массе люди были не готовы к тому, чтобы в полной мере воспользоваться этими свободами. Они привыкли за долгий период к тому, что все решалось за них.
  - Глупо было верить, что они научатся ими пользоваться в один момент!
  - Но гласность - она или есть, или ее нет. Нельзя сделать частичную свободу слова, тут чуть-чуть сказали, там чуть-чуть и так далее, но вот на этом моменте стоп, ни-ни. Если уж и говорить правду, то сразу всю. Тогда в обществе сразу же закипает дискуссия, народ вовлекается в демократический процесс. Мы хотели убрать гегемонию КПСС в управлении страной, отдав часть этих прав самим же людям, действовать в первую очередь в их интересах. Ни для кого не секрет, что за годы застоя наша экономика оказалась в глубоком кризисе, поэтому мы были обязаны что-то менять. У нас не было другого выбора. Мы не могли спокойно стоять в сторонке. Большевики пришли в свое время с каким лозунгом? 'Вся власть Советам!' - имелись в виду советы рабочих и крестьянских депутатов! Им власть, народу! Но не бюрократии.
  - И что? И к кому перешла власть при Вас? Советам? - нравоучительно изрек бывший лидер большевиков. - И что Вы привязались к этой гласности, вседозволенность в выступлениях ведет к беззаконию. Реформы реформами, но я уже детально изучил ситуацию с ГКЧП! Вы тогда, зная о заговоре, просто устранились. Вы сейчас начнете опять говорить, что был подготовлен новый союзный договор - но он окончательно зафиксировал на бумаге развал СССР, наделяя республики суверенитетом. Вы скажете, что союз развалился по подписанию Беловежских соглашений, но почему Вы их допустили? Руководители БССР, УССР и РСФСР, подписавшие этот преступный договор, антиконституционный по своей сути, не были арестованы как государственные преступники!
  - Да, я сильно сожалею о том, что не удалось вовремя отправить Ельцина на периферию, такой вопрос обсуждался, скажу Вам честно, не раз, - вздохнул Борбачев.
  - Да Вас, Вас надо было отправлять на периферию! И как можно раньше! А так, конечно, упустили все шансы.
  - Хорошо, Владимир Ильич, я вот Вас очень уважаю как основателя нашей страны и партии, Вы были все годы после Вашей... смерти... большим авторитетом! Вот и скажите мне честно, как бы Вы поступили на моем месте?
  - Разогнал, исключил из партии немедленно всех либералов, сторонников расширения свобод республик. Украина и Беларусь и так имели представительства в Лиге Наций!
  - ООН!
  - Да, ООН. Они сами могли решать все свои насущные вопросы, консультируясь с союзным центром по наиболее важным вопросам. С точки зрения экономических послаблений - мы нэп провели, смогли тем самым накормить страну, а потом окончательно избавились от буржуазных пережитков и встали на путь строительства коммунизма. Почему подобный маневр не получился бы в середине восьмидесятых?
  - Думаю, не получилось бы, потому что ситуация в экономике была абсолютно другой, абсолютно. К тому же мы были в состоянии холодной войны.
  - Мы были в состоянии войны горячей, и не один раз! Огромная часть нашей территории была захвачена. И что теперь??? Да, наверное в реформах по предоставлению населению свобод был смысл, но не в то время, когда из-за экономического провала есть было нечего! Право говорить надо было давать людям, когда было о чем говорить! А в этот период им ничего не оставалось, как начать говорить о том критическом положении, в котором очутилась страна! Естественно, сразу же начались сепаратистские тенденции! И не говорите мне про Финляндию, у нас не было иного пути как отпустить ее, Вы сами это понимаете, к тому же сепаратистские настроения в Финляндии пробудил царский режим своей безграмотной политикой, начав вмешиваться в финские дела.
  - Но как я мог предотвратить сепаратизм на наших границах?
  - Вы его породили! Когда Вы провозгласили гласность, то те антисоветские элементы, что до сих пор сидели тихо и не высовывались, активизировались! Отсюда пошли и волнения в Прибалтике, Нагорном Карабахе, Приднестровье и так далее. Вы начали применять против демонстрантов силу - сразу же пошла ответная реакция. Вы прекратили. Они поняли это как проявление слабости. Посмотрите, как мы гасили восстания. Например, Ярославское. Город почти уничтожили, но и все антисоветские элементы после этого боялись проявиться, сидели тише воды ниже травы. Далее Тамбов и антоновщина. Тот же Хрущев - смог погасить, хоть и кровью, восстание в Новочеркасске. Потому что когда пройдена точка невозврата, по-иному уже не получается. Конечно, в том конкретном случае, в шестьдесят втором году, полностью виноваты были местные власти. Резня в Карабахе - говорит о слабости и безвольности руководства страны, ни о чем более. Или до этого все друг друга там любили, а в один прекрасный момент стали ненавидеть? Конечно, нет.
  - Я так или иначе останусь при своем мнении, Владимир Ильич. Глупо отрицать наличие ошибок. Но они были даже у Вас, человека выдающегося, создателя нашего государства, учителя многих поколений. Мне не за что стыдиться, я горжусь той возможностью, что была у меня, что я тоже оставил свое имя в истории.
  Вошел лечащий врач и заявил, что Борбачеву вредно общаться так долго в таком напряженном режиме и встречу стоит приостановить. Ленин отреагировал так, будто и ждал этого прихода, вскочил и, подойдя к собеседнику, неожиданно для себя крепко пожал ему руку.
  - Что ж, я высказал Вам все, что хотел. Мне нечего добавить.
  - Вам спасибо! Никогда не мог подумать, что мне предоставится возможность поговорить с Вами лично. Нахожусь под большим впечатлением. Если не секрет, то чем Вы собираетесь заняться в нашей необъятной стране? Какие планы?
  - О, они огромны! Но Вам я, конечно же, ничего не скажу. До свидания!
  Ленин встречей остался не очень доволен, но в его мыслях она вызвала сразу ряд новых планов действий, и он затруднялся, с обдумывания какого ему стоит начать. В тот же вечер ему позвонили из одного издательства ('И откуда у них номер-то? Пауль дал?' - подумал он) и пригласили приехать. Оказалось, издательство выпускало литературу всевозможного 'левого' толка, в том числе и Ленинские труды. И среди руководства нашлись мудрые люди, которые обратились к Ильичу. Спрос на книги, начавший возрастать с момента оживления, после освобождения вылился в постоянно устремленную ввысь линию - все же тренды не ограничились модой в одежде, поднялся общий интерес к ленинскому и советскому наследию. И издатели логично рассудили, что он возрастет еще больше, если издательство официально закрепит свои отношения с Ильичом. Тот, вспомнив свои метания по издателям в прошлой жизни, согласился.
  Приглашение оказалось не последним: другие издательства также с большим удовольствием обращались к нему с готовностью перечислить авторские проценты. Ленин приезжал, фотографировался, писал вступительные слова и подписывал книги. Здоровье окрепло совершенно, и Ленин видел, что перспектив перед ним открывается достаточно. 'Наверное, пора заканчивать сидеть в этой Европе. Надо уже узнавать, что там и как. Прежде чем что-то предпринимать, нужно ситуацию увидеть и оценить, без этого никуда. А средства у меня теперь есть'.
   
  Глава XIII. Активная общественная деятельность
  В одно прекрасное солнечное утро, когда вставать рано вроде и не надо, а будильник уже прогудел, в комнате зевающего и потягивающегося Владимира Ильича Ленина заиграл 'Интернационал', установленный в качестве мелодии звонка на подаренном Паулем телефоне. Ильич, услышав знакомую мелодию, вздрогнул. Потом быстро обрел понимание, подошел к трубке и провел рукой по экрану. Говорили по-русски. У Ильича похолодело внутри от предвкушения событий. Признаемся честно: за период своей второй жизни Ильич страшно соскучился по родной речи, со всеми этими интервью и телешоу не было никакой возможности вновь поглазеть российское телевидение, почитать российские газеты и уж тем более полистать углубленный учебник по истории. Он уже начал ловить себя на мысли, что и думает частенько на немецком. В итоге всю последнюю неделю Ленин изучал предложения по гостиницам Москвы и приценивался. Но, как говорится, на ловца и зверь бежит - ему позвонили из администрации Президента и официально предложили вернуться из эмиграции. Но не на прежнее место на Красной площади, конечно же.
  'Владимир Ильич! От лица Правительства Российской Федерации предлагаем вам заняться у нас общественной деятельностью. Но есть и еще ряд важных моментов. Необходимо провести медицинское освидетельствование, чтобы выяснить, настоящий ли Вы, действительно ли Ленин? А вдруг самозванец? Для этого мы планируем использовать остатки ДНК с места Вашей предыдущей дислокации. Но ведь Вам и самому интересно, не так ли?' - заговорщически протянул чиновник.
  Ленин в своей настоящести не сомневался, но важность шага понимал и сухо согласился приехать. Положив трубку, он пожалел, что не спросил, а можно ли будет заниматься помимо общественной деятельности деятельностью политической. Но о функции перезвона Ленин в тот момент забыл. 'С другой стороны, зачем лезть на рожон раньше времени? Посмотрим для начала, как там дела развиваются', - заключил он и приступил к сбору.
  Напрасно он пытался уловить в каждом шаге какое-то коварство или попытку 'подставы'. Уже спустя неделю после звонка Ильич сидел в самолете. Ему было страшно, но не потому, что он боялся ареста по прибытию, а потому, что это был его первый полет в жизни. Ленин как маленький ребенок смотрел на проплывающий пейзаж под крылом. В тот момент ему в голову лезли мысли о единстве всех людей и о всеобщем братстве и почему-то сомнения в шарообразности Земли.
  А в этот момент российские средства массовой информации вовсю готовились к приезду легендарного гостя. Компотов, например, заявил в своей программе, что руководство России вновь проявило свою дальновидность и провело замечательную многоходовочку: вернуло на Родину выдающегося общественного деятеля, нагло выкраденного прямо из подбрюшья. Но он не забыл осечься, пояснив, что основная цель приезда - тест ДНК. Оппозиционные издания, едва промелькнула новость о приезде, конечно же, завопили о том, что Тупин и его банда всерьез испугались, как бы деятельность Ильича не приняла окончательно несистемный характер. По мнению ряда авторов, Ленин мог организовать провокацию из-за рубежа. 'Он мог бы и приехать сам, но что тогда с ним делать? - вопрошал в своем видео оппозиционер Александр Подвальный. - Забрать его в отделение? Но глупо таким образом терять такой уникальный ресурс. Да и посадка, какими бы нелепыми обвинениями они не закрылись (незаконный въезд в страну или побег из Мавзолея), признала бы всем нам, что он - это он. Конечно же, есть вариант отправить его в психиатрическую лечебницу, но, повторюсь, крайне глупо таким образом терять такой уникальный ресурс'.
  Итак, Ленин направлялся в Москву; полет прошел хорошо, но при посадке сильно закладывало уши и подташнивало. Ильич держался. Подобное состояние перебило страх того, что сразу по спуску с трапа он будет арестован. Когда он вышел из салона, ему почему-то вспомнилась статья про расстрел царской семьи, прочитанная им на одном интернет-ресурсе. 'А с такими настроениями меня могу привлечь под это дело. Вся надежда, что сроки вышли. А что, если годы спячки вычтут?' - штормило его, когда он сходил вниз по ступенькам. На последней он оступился и смешно слетел на землю. Над этим инцидентом потом долгое время иронизировали многие: прибытие вождя транслировалось в прямом эфире по всем федеральным каналам. В аэропорту его встретила делегация, но высокопоставленных лиц в ней не было. Все они были крайне приветливы, и подозрительность Ленина вновь накалялась. Но пока ничего не предвещало беды. Делегация доставила его в центр, и он усиленно пытался по пути узнать какие-то улицы или хотя бы здания. Впрочем, читая про историю СССР, он видел картинки тех же семи высоток, поэтому некоторые моменты он все же узнавал. Был дан торжественный обед, после чего Ленину предложили выступить при довольно большой аудитории. Билеты были реализованы среди 'своих', и по заоблачным ценам. Ильич мало того что сильно устал с дороги, так его еще и разморило от обильного обеда, поэтому он начал выступление довольно вяло. Но к окончанию собрался с силами и смог выдать несколько пламенных призывов. Заключительная фраза 'Пролетарии всех стран, соединяйтесь!' была встречена овацией. Слушатели выходили из зала под большим впечатлением.
  'Он, он, настоящий!' - вопили одни.
  'Я не смотрел фильм 'Ленин в октябре', но уж тут сильно похож',- рационально заверяли вторые.
  'Мой вердикт: наиграть так невозможно. Это невероятно, но он воскрес. И здесь Россия опять впереди всех. Мы должны гордиться им и забыть о распрях в духе белые-красные', - слышались наставительные возгласы третьих.
  На совещании, состоявшимся после этой лекции, роль Ленина так и определили: эксперимент; а также живой музейный экспонат. Еще при первом звонке Ильичу пообещали медицинскую помощь, поэтому сразу после выступления, несмотря на его горячие протесты, Ленина отправили в больницу. Продержался он там три дня. Врачи не смогли даже придумать внятную причину, чтобы оставить его, но этого и не требовалось. Подоспели результаты анализа ДНК, которые были тут же официально объявлены. Ленин - это Ленин! Никто и не думал извиняться за многочасовые эфиры с разборами фактических и хронологических ошибок в его речах. Да и кому они были бы сейчас интересны - обсуждаемость нового витка ленинианы достигла пика. С Ильичом встретился за закрытыми дверями сам Тупин и поставил строгое условие: никаких призывов к революциям; взамен он предложил ему содержание за казенный счет, госдачу и полный простор для выступлений и прочей научной деятельности.
  - Насчет политики, подумайте хорошенько, надо ли оно Вам? Я считаю, Ваше время уже ушло, но дело Ваше, Владимир Ильич, - резюмировал Тупин.
  - Политика - мое все! Жить не могу без нее! Может, это Ваше время уже ушло? - задиристо крикнул Ленин, бросая вызов.
  - Вы точно хотите? Готовы принять все риски? - Тупин смотрел Ильичу в глаза.
  - Готов! Приму! Сделаю все для Родины и для людей!
  - Подумайте хорошенько. У меня все. До свидания.
  Ленин намек и полуугрозу уловил. Он посомневался одну ночь и принял решение.
  'Вначале надо понять, а к кому здесь сейчас можно взывать, как взывать, каков уровень сопротивления. А просто горлопанить я и не собираюсь. Подождем, посмотрим, окрепнем. Время есть еще. Тупин, может быть, уйдет через год, сменится курс. Вот к этому времени и нужно готовиться. И понимать, кому нужна власть. Не стоит забывать, что на сей раз я один, без сподвижников. Ну вот кого я себе возьму, ведь смешно, все это понимают. Значит пока помолчим, пусть будет ваша. Пусть будет ваша, пока. Но мы еще повоюем'.
  На следующий день после разговора с Президентом Владимир Ильич съехал из гостиницы и начал осваиваться на предложенной Тупиным даче. Она была довольно скромной, но по сравнению с его рабочим кабинетом в Кремле во время гражданской - разница была огромна. Ленин познакомился с приставленной к нему экономкой и водителем - щедрый Тупин выделил ему еще и авто из своего гаража. Не обманул он и насчет общественной деятельности. Уже на следующий день Ильич получил приглашение от Московского Государственного Университета на чтение лекций по истории и философии. Разговор шел долгий, Ленин, уже знавший о существовании закона по защите чувств верующих, пытался выбить себе право на антиклерикальную пропаганду, но всякий раз сталкивался с ответом: 'Читайте законодательство и старайтесь его не нарушать'. Спорные вопросы в итоге кое-как уладили, и была назначена первая дата лекций.
  Шумиха сделала свое дело, народ валом валил на многочисленные лекции, и бывший вождь, привыкший и любивший выступать, чувствовал себя прекрасно в этой роли. Он давал на телевидении большие интервью, в которых вновь и вновь рассказывал о деятельности большевиков, о подготовке революции, о Сталине и Троцком, о гражданской войне и интервенции. Он выступал в различных политических ток-шоу, что повысило еще больше их рейтинги. Наконец, дошло до слухов о том, что он принял предложение сняться в историческом фильме в роли самого себя.
  Довольно быстро оказалось, что лекции эти носят не очень научный, а скорее популярный характер. Но Ленин тонко почувствовал эту грань и, как Воланд, прибыв в Москву, пытался разглядеть москвичей в театре, так и Ильич пытался во время этих лекций прочувствовать душевное состояние народных масс. Именно поэтому на лекциях Ленин сознательно избегал призывов к революции. Посещение лекций также оказалось частью уже упоминавшегося нами 'советского' тренда.
  ...Огромный красный транспарант висел на здании: 'Владимир Ленин. Лекция о роли диалектического материализма в идеологии СССР'. Ниже мелким шрифтом указывалась цена: две тысячи рублей.
  - А, коммунизм построим, ага, денег не будет! А сами установили цены! - подтрунивал Михаил над Антоном, когда они приобретали билеты.
  - Тоже мне экономист! Сам понимаешь, что цену не Ленин установил, а организатор, да и цена такая высокая, потому что желающих много, все в зале не уместятся, - огрызнулся в ответ Антон.
  - О да, он, скажи лучше, и не знает! Думает, что все слушают бесплатно! Тебе напомнить, что и сто лет назад митинги большевиков были платные? Либеральная оппозиция, явно буржуазного склада ума, в наше время не берет денег за посещение своих митингов, видишь, до чего прогресс дошел! И пришел он, и сделал все, как было.
  - Ты как бы спрашиваешь у меня, где борьба? Какая борьба, друг мой. Человек уже отборолся в свое время. Хватит с него. И мы сюда идем не на митинг, не потому что сочувствуем большевикам, ведь так? Да и почему лекция большевистского деятеля не может быть платной? Марксизм предусматривал отмирание государства, а уж только потом денег.
  - Ну да, мы против денег, но только не тогда когда они текут в наш карман, - рассмеялся Михаил.
  На минуту Антон замолчал, задумавшись и почесывая подбородок.
  - Знаешь ли, мне тут пришла в голову мысль, что люди измельчали, - продолжил он. - Сгладились, нет яркостей в личности. Есть попытки выделиться во внешнем виде, но это идет совсем от другого.
  - Тебе надо немного поменять круг общения. Если ты смотришь на таких своих друзей как я, как твой Егор, то, конечно, у тебя возникнет эта мысль. Но я стремлюсь тянуться к тем, кто умнее меня, кто увереннее, кто большего добился. И я вижу целеустремленных людей и пытаюсь у них научиться.
  - Это все... Не то... То есть, конечно же, это все замечательно. Вы все молодцы, ля-ля-ля, но неужели ты сам не понимаешь, что это все... Это высокоразвитое болото. Ты думаешь, я с такими не общался? Да кучу раз. Ты называешь их передовым классом - пусть они им будут. Для меня человек измеряется уровнем его развития, и когда я вижу, что все твои 'успешные' разбираются всего в одной стороне жизни, деньгоделании, мне становится грустно. Да, очень грустно. Они все мыслят одинаково, общаются на одном языке, цели у них одинаковые.
  - Да и таких, как ты, немало. И все вы высокоморальны, духовно девственны, мастера советов, знаете, как нам обустроить Россию, да и мир в целом. Дай только вам эти рычаги, наш экипажик так бы растрясло, что выкинуло всех навзничь, поверь мне, история этому учит, самые злодейские дела вообще совершают самые чистые идеалисты.
  - И что меня больше печалит, что тот же я, вкуси плода успешности, раскрутись, также духовно измельчаю, растворюсь личностно окончательно. Это будет говорящий пиджак, что крайне грустно.
  Оставив позади змеиноподобную очередь, друзья вошли в зал, который только наполнялся, и где стоял беззаботный гул голосов. Публика была различной: тут были и интересующиеся студенты; и пожилые люди в пиджаках и галстуках, многие и с орденами, пришедшие как на главное собрание в своей жизни; были увлеченные заросшие щетиной марксисты в роговых очках и с толстыми тетрадями; были и те, кто пришел, повинуясь некоему тренду, чтобы потом рассказать о том, как культурно проведено время. Последние, надо сказать, составляли собой половину аудитории.
  В ожидании выхода на сцену главного героя, друзья возобновили диалог.
  - Но не забывай, что Ленин был не только политик, революционер, но еще и философ! - с некоторой долей пафоса и восторга произнес Антон.
  - Ой, да не смеши! В каком месте он был философ? В умении опустить тех, кто мыслил глубже его? Хвостизм, ревизионизм, гвоздевщина, поповщина, эти множественные числа из фамилий, и так далее. Что нового сказал он в философии? Уж с тем же Энгельсом вашим если сравнить, например.
  - Да, я соглашусь с тобой. Я читал его 'Материализм и эмпириокритицизм'. Кого он там не критикует! Начиная с Маха, Авенариуса, которых клеймит более всего и обвиняет в непоследовательности, кончая Богдановым, Базаровым и Луначарским, коллегами по партии. Первых он обвиняет в уклоне в берклианство, иронизирует над субъективным идеализмом, попутно вспоминает Юма и вдогонку клеймит Фихте. Причем как он строит книгу? Мах и Авенариус несут чушь, ля-ля-ля. Их идеи приводят к солипсизму. Ну не бред ли? На самом деле материя первична, она существовала и до появления думающего субъекта. Далее, опять критикует махистов и опять свое, материя, дескать, первична. Смеется над примером с червяком и динозаврами. Был ли мир тогда? Далее, дескать, кривляка Авенариус вводит всякие новые понятия, лжетермины, примысливает что-то, но зачем, когда материя первична, а разум - упорядоченная материя высокого порядка. Далее оп-оп и опять в ту же лужу. Я хоть и согласен с этим посылом, и с материализмом вообще, в тот момент уже утомился. Навязывание очевидного! Но, видимо, шире мыслить не мог, воду и мусолил потому. Хотя, тебе наверняка близки идеи позитивизма и тем более борьба с историзмом, я читаю сейчас Карла Поппера и его 'Открытое общество' - и он также свои идеи проталкивает, возвращаясь к одним и тем же постулатам после отвлеченных философствований.
  - Типично для политика. Лить воду. Главное побольше, помассивнее. Это как главная витрина в магазине, должна ломиться, чтоб покупатель видел, как магазин богат. Единственное, сравни только стиль речи Поппера и Ленина, раз уж у нас подобное сравнение появилось.
  - А что сравнивать? Поппер клеймит Гегеля шарлатаном и клоуном! Это научный подход? Не согласен - обоснуй. А то он пишет, что пытался Гегеля понять, но так и не понял. Я тоже пытался, и тоже, как и многие, 'Феноменологию духа' не дочитал. Но про познание, например, понял. Весьма здраво пишет.
  - Я думаю, он так обрушивается за его наследство.
  - А без Гегеля марксизм бы не появился?
  - Это уже в область сослагательного уклон. Но ленинизм точно не появился бы без марксизма. Ленин не придумал ничего нового, это человек не настолько интеллектуально развитый. И, что мне интересно, ведь, по логике Ленина, невозможно отступиться от материализма. Для него это культ, фанатичный, и ничем он тут не отличается от истово верующего. Идеализм позволяет сомневаться, более того, подталкивает к этому! И этим он мне ближе, потому что по складу своему человек существо сомневающееся. И вообще, его идея сильна и культова, и победила не по материализму. Я вообще вспоминаю гегелевский абсолютный дух и абсолютную идею. Ведь коммунизм - это абсолют, это высшая форма, не предполагающая ничего выше нее! Впрочем, он обвинил бы меня в домысливании. Но что касается аргументов махистов, о дочеловеческом прошлом, то зачем примысливать? Для нас динозавры начинают существовать в момент, когда мы откопали их кости. И то, рисунки динозавров - все равно плод воображения человека. Нужно выделять мир объективный, существующий сам по себе (как у нас неверно перевели у Канта термин 'вещь в себе' и рисуется детская сказка, где нечто вложено в нечто и так до бесконечности), и мир субъективный, существующий в сознании человека. В сознании каждого мыслящего индивида. И более того, ощущающего червяка. И мир червяка - та часть земли, по которой он ползет. И все. Мы, люди, знаем уже много, но это мизер от всего объективного мира, который существует вне сознания человека и будет существовать и без наблюдателя. Логика махистов в том, что мы говорим 'мир есть', и в этой фразе задействуем речь. Раз некому сказать 'мир есть', некому увидеть это и понять, то его нет. И его действительно нет в чьих-либо мыслях или ощущениях. Но объективно мир этот есть. Да, тут уже я пытаюсь примирить всех и вся.
  Дарья вошла в аудиторию одной из последних: свободных сидений уже давно не осталось, и народ устраивался поудобнее в проходах. Наверное, она и сама до конца не знала, для чего пришла, и смутилась бы, задай ей кто подобный вопрос, но сам факт прихода был для нее важен. Смутиться Даше все же пришлось - не из-за неудобного вопроса, но из-за количества людей в аудитории. Вообще, она испытывала некий слабо осязаемый страх от людных мест, более того, при поездке в общественном транспорте она всегда садилась на одиночные сиденья (в этом плане трамвай Татра Т3, красный, округлый, был ее идеалом, особенно его московская модификация, где ввиду наличия турникетов первое сидение по левой стороне салона оказывалось отгорожено и в него необходимо было пролезать), а если конструкция салона не предусматривала подобной возможности, то она ставила на соседнее сидение сумку, или садилась посередине, а главным оружие было специальное заклинание, применявшееся, когда человек шел по проходу: 'Мимо! Ты пройдешь мимо! Ты сюда не сядешь!' И человек, краем глаза глянув на пустое сидение, устремлялся далее, увидев где-то, очевидно, место более комфортное. И когда уже все оставшиеся места оказывались заполнены, начиналась настоящая война за право сидеть рядом с Дарьей, обычно оканчивающаяся убедительной победой какой-нибудь пожилой гражданки. Некоторые из таких гражданок (таких случаев было несколько, но их необходимо упомянуть), усевшись рядом, начинали обвинять мирно сидящую Дашу в неуважении к старшим, и тогда последней приходилось встать и уйти, понурив голову, в другую часть салона, а то и просто выйти. Поэтому при входе Даша всегда сначала оценивала обстановку и потом принимала решение, садиться или нет; садилась, если народу было совсем мало. Уступать место она категорически стеснялась, до сих пор она помнила тот эпизод, который вогнал ее в краску, когда она в раннем подростковом возрасте уступила одной крайне пожилой женщине. Возможно, причиной этому был тот поток благодарностей, который прозвучал из уст довольно усевшейся гражданки. Эта самая гражданка до тех пор пять минут усердно сверлила глазами ничего не подозревающую и витавшую в своих мыслях Дашу, которая никак не воспринимала обращенное на нее внимание. Вспоминая этот случай позднее, она поняла, что совершила поступок в отсутствии выбора: столкнувшись взглядом со стоявшей женщиной, у нее и не оставалось иного выбора.
  Между тем открылась утаенная до сей поры от глаза публики дверь сбоку от доски и оттуда появился... он! Большинство сразу узнало Ленина, и все зааплодировали. Кое-кто, правда, и засвистел. 'Смотри, смотри', - толкнул Михаил Антона. Тот обернулся и увидел, как кто-то в верхних рядах растянул невесть в чем пронесенный романовский бело-желто-черный стяг с надписью 'С НАМИ БОГ!' и отчаянно им размахивал. Впрочем, перфоманс длился недолго - бдительная охрана страждущего монархиста увела. Лекция началась.
  'Здравствуйте, товарищи!' - начал Ленин. Антон раскрыл блокнот и снял колпачок с ручки. Михаил хмыкнул и, достав телефон, сфотографировал лектора. Однако всеобщее шуршание говорило о том, что Антон в этом зале не одинок, и его сторонники тоже присутствуют. Впрочем, сторонников Михаила было явно больше, особенно среди женской части. Даша стояла индифферентно и смотрела на лектора, не концентрируясь на нем и не видя его. На долю секунды ей показалось, что она засыпает и сейчас упадет, но ее словно резко толкнули и она очнулась. Ленин уже начал лекцию.
  Имеет ли смысл дословно пересказывать ее содержание? Ильич примерно поровну распинал церковь и капиталистов. В отношении последних он употреблял столь популярное, и, видимо, понравившееся ему слово 'олигархи', и было не до конца ясно, кого из богатых и влиятельных людей он включает в свой список. Прошло пятнадцать минут, и первый утомившийся встал, громко хлопнул креслом и стал продвигаться к проходу, приподнимая сидевших в ряду, после чего уверенным шагом, не оборачиваясь, вышел из аудитории. Уход первого человека с любой лекции - всегда акт привлечения внимания к своей персоне, протест, заключающийся в жирном плевке лектору в лицо. Ильич сделал вид, что не заметил. Но у смелого молодого человека быстро нашлись последователи. На десятом уходящем Ленин возмутился: 'Товарищи! Здесь вас никто не держит! Можете взять и уйти! Зачем по очереди, мешая другим? Кому не нравится, можете уйти все сразу! Пусть останутся те, кому все это действительно интересно!'. Но никто никогда не уходит после таких просьб. Все тут же замолкают и начинают проявлять повышенную заинтересованность к материалу. Ленин продолжил; теперь уходили предельно тихо, не допуская прихлопывания крышек. Даше в какой-то момент стало интересно и она отчаянно силилась понять смысл, но у нее ничего не получалось. Едва казалось ей, что она ухватилась за хвост некой мысли-мыслишки, как Ленин уже перескакивал на другую, с жаром разгрызая ее. Тогда Дарья постепенно попятилась к проходу. На нее никто не смотрел, и она допятилась до тех пор, пока сзади не оставалось одна дверь. Отступать дальше уже было некуда, Даша открыла эту дверь и, никем не замеченная, вышла из аудитории.
  Антон, активно ведший записи в первые полчаса, постепенно охладел к этому - Ленин говорил, может, и не плохо, но все это были сплошь и рядом политические лозунги; они были интересны в контексте столетия октябрьского переворота, но не имели отношения к двадцать первому веку. С другой стороны, думается, и не должны были иметь. Никто не слышал здесь философа-Ленина. Критика религии была топорна - все основные атеистические аргументы и так были Антону великолепно известны. Наконец, лекция завершилась. Желающих задать вопросы после ее окончания было довольно много. Антон и Михаил мычали и изо всех сил тянули вверх свои руки. Один раз Ленин даже ткнул пальцем в их сторону, Антон уже открыл было рот, когда заговорил парень из заднего ряда. Он возмущенно уставился в его сторону, думая: 'Какие же глупые вопросы! Ни о чем!' Однако вопросы, касающиеся событий Октябрьской революции и Гражданской войны, представляли серьезный интерес. Ленин честно отвечал, что очень туманно помнит свои ощущения в то время, а если быть честным - то не помнит их вовсе. Видно было, что многие из его суждений слово в слово совпадали с интерпретацией, даваемой в советских учебниках. Спрашивали, чувствует ли он вину за жертвы времен Гражданской войны и военного коммунизма, и он отвечал, что ни его, ни партии большевиков вины здесь нет. Войну начали реакционеры, которые не могли смириться с потерей своей собственности, а советская власть, в отличие от них, всегда выступала за народ, который и защищала в том числе от интервентов. Более того, он заявил о том, что предсказывал гражданскую войну еще до Октябрьской революции, делая свое заявление о переводе империалистической войны в гражданскую, что вызвало серьезный гвалт негодования, даже Антон усмехнулся ('Ох ты ж вывернулся как', - подумал он). Ленин подчеркнул, что те люди, простые крестьяне, что выступали на стороне белых, были одурачены. Военный коммунизм преследовал в первую очередь буржуазных провокаторов и лиц, пытавшихся подорвать устои молодого государства, констатировал Ленин. Тут же и последовал поддакивающий вопрос, где автор говорил о том, что 'многие и не выбирали, когда оказывались на территории подконтрольной белыми; я сам всю жизнь симпатизировал в этом противостоянии большевикам, но недавно поймал себя на мысли, что, живи я в то время, выбора мог и не иметь'. Ленин поспешил согласиться, приведя в пример множество людей, в том числе и офицеров царской армии, не принявших революцию, сомневавшихся в большевиках, но впоследствии, увидев реальные дела новой власти, принявших ее и ставших служить ей с большим удовольствием ('Идея же Троцкого была! Спишем на то, что забыл', - слегка возмутился Антон). Слово взял мужчина интеллигентного вида лет шестидесяти, с огромной седой бородой.
  - Дорогой Владимир Ильич! - начал говорить он очень медленно, растягивая каждое слово. - Меня очень давно, еще с советских времен мучает один вопросик, а-ха-ха, щекотливенький! Такой душещипательный, что душа в пятки уходит!
  По залу прокатился смешок.
  - Вот скажите мне пожалуйста, - продолжил он после значительной паузы, дождавшись полной тишины, - почему при капитализме возможно существование оппозиционной коммунистической партии, а при коммунизме существование оппозиционной буржуазной партии невозможно? - на этих последних словах он ускорился, показав притихшей публике, что на самом деле может говорить быстро, а вначале использовал вкрадчивость дел каких-то своих скрытых целей. Ленин вскипел.
  - Вы что, правда не понимаете? Капитализм - отживающий слой. Социализм - грядущий. И как можно, если наступил следующий этап, желать этапа прошедшего? Был век конной тяги. Появились автомобили и железные дороги. Мы выступаем за них, за прогресс. И вот все у нас на автомобилях ездят, значит, и на поездах. И какой смысл выступать обратно за конную тягу?
  - Некорректное сравнение, видите ли. Мы можем измерить эффективность поезда и лошади. Да и те же двигатели автомобиля измеряются в лошадиных силах. Представьте себе автомобиль с тягой ноль-пять лошадиных сил? Он кому-то нужен? А ведь ваш социализм и есть те самые ноль-пять. Он не продуман, экономически не выверен. И Вы сами это подтвердили, когда бросались вправо и влево, оказавшись у руля. То, что Ваш строй лучше, определили вы сами. Равно как и ваши оппоненты. Так чем же вы выше?
  - Да как - чем мы выше?
  - Хорошо, вы верите во всемирный успех марксизма? Вот сейчас, в двадцать первом веке? - бесцеремонно перебил спрашивающий.
  - Сейчас мне сложно сказать, мир изменился, но не исчезли классовые противоречия.
  - Марксизм ваш не имеет к этому никакого отношения, классовых проблем он не решает, потому что их декларирует, использует фиктивные рассуждения о справедливости.
  Ленин рассердился окончательно и заявил, что тема лекции не об истории марксизма и не об экономике, а спрашивающий, очевидно, наемник буржуазии. Не ответив на оставшиеся вопросы, сославшись на временной регламент, бывший вождь поспешил откланяться и быстро скрылся. Изрядно поредевшая толпа начала расходиться. Михаил и Антон посмеялись над странного вида молодым человеком, который дремал в одном из первых рядов, но вдруг проснулся от массовой суеты и в непонимании вертел головой, - и поспешили к выходу. Антон хотел было пошутить на тему монархиста, устроившего перфоманс, но Михаил уже устремился по направлению к раздевалке, заняв очередь. Они накинули куртки и вышли на улицу. На улице уже стемнело и было довольно прохладно; подмораживало. Они быстрым шагом направились к метро. Антон вспомнил шутку, которую не успел сказать в помещении. Он начал было говорить, но осекся. Сейчас она ему показалась не смешной, даже глупой. Скажи он ее тогда - она, глядишь, и была бы к месту, но сейчас казалась до боли нелепой, и Антон замолчал. Обсуждения лекции не случилось, потому что Михаил достал телефон и позвонил своему партнеру по бизнесу. Во время разговора он сыпал хоть и знакомыми для Антона терминами, но в крайне непривычном контексте. Обсуждалась аренда, реклама, создание сайта и прочие не менее важные вещи - примерно так понял Антон, никогда лично не интересовавшийся у Михаила про то, чем последний занимается.
  Вскоре подъехал автомобиль, и из него вышел товарищ. Он был хорошо одет, опрятен, и это сразу создало в голове у Антона некое недоверие к нему: казалось, едва он откроет рот, как начнет произносить избитые правильные слова. Михаил представил их друг другу. 'Это Олег, мой партнер по бизнесу, я о нем тебе много рассказывал. Это Антон, мой институтский приятель, а теперь и коллега. Познакомьтесь'. Антон на уверенно протянутую руку выставил свою слабо, с неохотой, словно хотел показать этим свое превосходство и легкое пренебрежение. 'Какой-то неуверенный в себе молодой человек, - подумал Олег, исследуя сверху вниз взглядом сложившего на груди руки Антона - дают ли ему девушки? Нда-а... - тут он увидел, что Антон вовсе не смотрит ему в глаза, хотя вроде бы и ведет разговор, - да, вывод слишком очевидный. Такой бы и штаны не смог бы продать, даже при условии, что это были бы последние штаны во всем городе. Но сколько позерства, сколько пафоса! Хоть бы ботинки протер губочкой! Но себя мнить будет интеллектуалом, много выше всех стоящим интеллектуалом. Конечно, не дают. Ну да это не так уж и страшно. На средненькую проститутку накопить сможет'.
  - Очень приятно, - произнес Олег параллельно со всеми этими мыслями. - Ну что нового? Что по той франшизе?
  - Замечательно! Оформляют! - бойко отвечал Миша, вроде как на русском языке, но абсолютно непонятно. - Ой, я вчера был на очень интересном семинаре. Классный оратор был, все разложил. Я вот сейчас вижу, что мы слишком боимся смотреть высоко. Мы сами себя загоняем в рамки, чем сбиваем потенциальный рост.
  - Но в целом как развивается все у тебя? По-прежнему красками балуешься?
  - И да, и нет. Сейчас новую тему осваиваю. Может, и расскажу тебе, если будем сотрудничать. Но вообще, я бодр и полон светлых предчувствий.
  - Так говорят, когда дело буксует, - засмеялся Олег.
  - Погоди, сейчас снимем новый офис, и совсем другое дело будет. Обставим его, повесим атрибутику - у клиентов сразу появиться уверенность. А то по тем делам мы встречаемся в ресторане, пусть даже дорогом - а все равно, что за шарашка, не поймешь.
  - Тут представляешь ли, мне поступил заказ еще по тому, старому делу... Ты же знаешь, что уже два месяца я не занимаюсь разработкой сайтов, как начал франчайзингу обучаться. А тут получил от... как бы выразиться... знакомого знакомого. Порекомендовал меня, значит! А он пекарню свою открыл. Точнее, у его отца уже была пекарня, а он уже, взяв оборудование, снял себе цех и нанял пока нескольких пекарей. Там они всякие булочки делают, пирожные, торты. Он где-то добыл редкие рецепты, вроде познакомился в Фонограмме с чуваком из Мексики.
  - Ого, наркоту, что ли, решил подкладывать?
  - Да нет, там какие-то особые рецепты. Но у нас в России никто ничего подобного не делает. Вот он и говорит мне: надо бы сайт сделать с подобным уклоном. Я там три часика посидел, поработал, кидаю ему, а он в ответ: не то! Я опять сижу! Он опять - не то! Только с третьего раза и сошлись! Так сегодня он мне звонил и говорит: заказы пошли. Причем там случился такой бум, потому что один мужик приехал из Самары к родственникам, и купил в подарок торт случайно. Он поселился в хостеле, как раз по соседству с цехом. Чувствует, пахнет вкусно. И зашел. В итоге там было застолье, все сразились: никогда не ели подобного. Он им сразу оп - и ссылочку. И поехало. Тот теперь говорит: повысили цены на двадцать процентов, за счет чего смогли поток урегулировать. Мощностей пока мало, пекари новые, на этом оборудовании пока не научились, да и мало их. Вот так вот!
  Антон стоял и поклевывал носом. 'Что ж так скучно-то? Почему мне так не нравится их одержимость? Вот одержимость творчеством у людей - обожаю. А здесь... Нет, ведь самое интересное, что я всегда говорю, что целеустремленность это замечательно. Так, где же зацепка? Неужели зависть? Но чему, чему тут завидовать? Успешности? Но в чем она? Неужели в подсознании и я не вижу ее? А Миша, когда говорил, что меня не удовлетворяет финансовое положение, был прав. Но чего, чего мне так не хватает, он сможет ответить? И когда я скажу нет, это будет интерпретацией 'Да без этого можно обойтись!' Среда, среда, среда, отсюда корни идут. Миша рассказывал о своем отце вскользь. Но он человек деловой. Значит он уже с детства в подобной среде, ездил на завод, причем не только в цеха, но и видел как происходит управление, поэтому он воспринимает этот мир как свой. А я - а я сейчас стою среди них как среди аборигенов племени тумба-юмба, пляшущих у костра. Да, воспитание и семья. Мы вообще не привыкли тратить, когда приводят примеры других семей, я удивляюсь - а на что? Если ты воспитан в неполноценной семье, не восполнишь ты сам этот пробел, эту пустоту. Когда осознание придет, будет упущено все, характер будет сформирован, стереотипы сложены, видение готово. И ты будешь спокойно отвергать все, что не вписывается в твою картину. Принять на веру? Погнаться за золотым тельцом? И что же я смогу найти на сем тернистом пути? Да, помню как сейчас свой конфликт с товарищами, пытавшимися затащить меня в сетевой маркетинг. Где их спокойствие? Где принятие отказа? Нет, вскипели, стали чуть ли не орать. А что, при открытом конфликте люди откровенны. Они выкидывают все самоограничители приличия, и идет чистый поток мнения. Может, и поэтому я сам люблю такие конфликты создавать искусственно. Но сегодня я не хочу. Пусть едут в свой офис. Пусть зарабатывают. Пусть богатеют. Я подойду и скажу: 'Миша, я тобой горжусь!'? Понятия не имею. Я надеюсь, что изгоню из себя всю гниль. Да, я не буду видеть себя на его месте, не буду щипать себя аферой 'я бы смог быть на его месте'. Смог, не смог - все это сослагательное наклонение. А они правы, нужно жить и реальностью. Для этого мира они правы. Они чертовски правы. Но этот мир не прав. Вот в чем их беда. А я хочу видеть правый мир, поэтому мы и идем в разные стороны'.
  Они попрощались, Михаил подсел в автомобиль к Олегу, и они поехали осматривать новый офис. Вскоре они попали в пробку, и продвигались вперед со скоростью не более пяти километров в час. Наконец, они подобрались к светофору, служившему причиной пробки. Желтый свет погас, и загорелся красный, но Олег опытным взглядом оценил ситуацию, и, вдавив педаль газа в пол, повернул налево. Сзади раздался гудок. 'Что сигналишь, даун?' - риторически воскликнул Олег. Меж тем перед следующим светофором внимание Михаила привлек черный автомобиль. Он ловко лавировал между другими машинами и юркнул вперед. Светофор ярко светился красным светом.
  - Еще один, гляди, - выругался Олег: сигналивший тип сзади развернулся через сплошную и поехал во двор.
  - Я как погляжу на это, и покупать свое авто не хочется, - произнес Михаил.
  - Э, ты еще кого только не видел! - засмеялся Олег. - Тут такие типы ездят! Это хорошо, что я с собой вожу биту и электрошокер. Выручали не раз, было дело.
  Парковка у офисного центра была вся занята, поэтому Олег зарулил во двор, припарковавшись в узкую щелочку на тротуаре. Да - этот двор исторически так был устроен, что все парковались на тротуаре, а оставшаяся часть мостовой делилась поровну.
  Получив временные пропуска, молодые люди вошли в прозрачный бесшумный лифт и поднялись на восьмой этаж. Офис производил приятное впечатление. Судя по всему, ремонт был проведен совсем недавно. Михаил позвонил. Вскоре в офис вошел мужчина в деловом костюме, на фоне которого костюмы Михаила и Олега в один миг потускнели и сделались никчемными безделушками.
  'Нет, нет, нет - ничего я сбавлять Вам не буду, мы обговаривали это уже не раз. Отметьте себе, что я никому не сбавляю, вы не первые, вы не последние. Бизнес есть бизнес', - ополчился на них пришедший.
  'Вот он глупый, - подумал Олег, - зачем сразу с места в карьер? Помолчал бы пока, делов-то! Вначале разогрели бы мужика, а потом, когда он к нам расположился бы, как-то, словно в сторону, и можно было бросить. И если что еще в шутку перевести. А теперича? Вот глупый, я же ему с самого начал про это говорил. А он? Уверенность города берет. Кто ставит цель, тот ее добивается, идти нужно кратчайшим путем. Да конечно. Нужно знать, где можно поступиться принципами, уметь лавировать, к чему эта прямота? Что за детская болезнь?'
  - Вот похабный тип, - бросил Михаил, когда они ехали в лифте назад.
  - Чем же он похабный - ведь ты восхитился им, когда увидел в первый раз, - поправил его Олег.
  - Мало ли кем я восхищался, это еще ни о чем не говорит! Ровным счетом ни о чем!
  Встреча не удалась, и Михаил направлялся домой в странном расположении духа. Ему даже было немного горестно, что он повелся на предложение Антона пойти на ненужную лекцию вместо того чтобы как следует подготовиться к переговорам, но эти идеи он пытался заглушить благостным настроем: 'Друг мой, ты вступаешь во времена великих дел. Теперь не место шуткам. Время - деньги. Думай, действуй. Смотри, чтобы каждая твоя минута шла на пользу общему делу, не эпикурействуй. Да, ты любишь все это, знаю. Иногда позволяй, но позволяй, когда делаешь реальные подвижки, когда получаешь реальные достижения'. Ночью Михаилу приснилось, что он владелец крупной фирмы, и Ленин пришел наниматься к нему на работу.
  - Вы картавите, не могу Вас взять. Вы не сможете по телефону клиентов консультировать, - говорил Михаил.
  - Вы что! Это моя особенность, за счет чего все меня сразу запоминают!
  - Вы не разделяете ценности нашего бизнеса и нашего бренда, - продолжал он укорять Ильича.
  - А Вы не разделяете ценности коммунизма! Поэтому вон из этого кабинета! - закричал Ильич, и за дверью послышался топот ног, выкрики и выстрелы. Михаил не на шутку испугался, дернулся к окну и стал хвататься за ручку. Оно было плотно заперто, ручку заело. Силы покидали Михаила одна за другой, и в конечном счете он не мог пошевелить ни одной из конечностей. Проснулся он в холодном поту. На часах было три. На телефоне висело непрочитанное и неотвеченное сообщение от Марины. Михаил плюнул, выругался и попытался уснуть, но желание спать, по всей видимости, сбежало вместе с силами в предыдущем сне. Продолжая ругаться, Михаил достал ноутбук и открыл свой сайт. За последние два дня продажи упали в два раза и надо было найти какое-то разумное объяснение произошедшему.
  Но а что же Даша? Как мы помним, она осилила только половину лекции. В коридоре было на удивление многолюдно; на один миг Дарье даже показалось, что большая часть приобретших билеты предпочла огромному залу светскую беседу в широких коридорах. Выйдя из здания, она почувствовала запах свободы и неспешно отправилась к станции метро, немного не дойдя до которой была окликнута девушкой с ребенком на руках. Та, очевидно, просила подаяние, но Дарья отвернулась и пошла далее. Вообще, Даша всегда откладывала сдачную мелочь на нищих. О да, она много раз с возмущением читала статьи о нищенском бизнесе в Москве, как убогих нищих берут в рабство и что поданное им перепадает в первую очередь в карман их хозяев. Даша всякий раз после этого обещала себе, что подавать не будет, но деньги машинально в задний карман откладывались. Уже подав, она хваталась за голову и дергала себя за волосы, утешаясь в итоге внушением, что это был 'последний раз'. И так было до следующего раза и следующего подаяния. При всем при этом подавала Даша только молча просящим и всегда отворачивалась от тех, кто активно обращался к ней за помощью. Как бы жалко просящий ни выглядел, как ни уверял бы, что не ел уже три дня, Дарья оставалась к подобным мольбам холодна. Так было и в этот раз.
  - Где ты была, поделись? - подкатила к ней дома мама с улыбкой до ушей.
  'Она всякий раз, куда бы я ни ушла, думает, что я иду гулять с парнем. Неужели она и вправду ничего не понимает? Что есть прелесть и ходить одной, что одной можно дышать воздухом, слышать шум дождя - это невозможно, если идти с подругой, которая будет тараторить без умолку, и тем более с парнем. Если парень тебе нравится, ты будешь очарована им и не будешь видеть ничего вокруг, а если парень не нравится, то высочайшая глупость терять свое время на него. И ведь сколько раз я ей говорила, что сейчас мне никто не нравится, никто. И каждый раз она смотрит на меня, будто все понимает. Нет, не понимают они меня. Любят безмерно, но как же томит эта любовь. Эти расспросы... Попытка вывести все в безвинную шутку... Это все так тускло. Нет, есть такие девочки, что демонстративно говорят: 'Я не такая как все, меня никто не понимает'. Но я такая же как все, но с родителями... Да, я только сейчас это увидела, мыслим совсем по-разному. А что стоят эти сказки про богатого жениха? Или запугивание в духе 'бойся иногородних мальчиков, охмурят, а потом квартиру отнимут'. Когда она так говорит, у меня уже нет сил что-то отвечать, ведь конфликтов я не хочу, а значит говорить, что данная фраза выражает собой полнейшую глупость, не буду'. Даша поела и ушла в свою комнату.
  - Серьезно, ты была на лекции Ленина? Расскажи! - отец был приветлив, когда вошел к ней. - Мы тоже бы сходили. Как он там? Я и не думал, что ты увлечешься политикой.
  'Отвечать, не отвечать, - колебалась дочь, - что я могу рассказать? Объяснять каждое слово? Не увлеклась я политикой. Да не за этим я ходила. Да что я расскажу? Да что же это такое?'
  - Лекция была, Владимир Ильич критиковал религию.
  'Вот, так и знала, что брякну невпопад не то, и сейчас он докопается. Тем более, мои сильно увлеклись религией в последние годы. Да и раньше они были верующими, но сейчас, мне кажется, это стало выражаться у них еще ярче'. Опасения Даши тут же подтвердились.
  - А что ты думаешь, доча? Ты согласна?
  - Он же ужасный человек, как и все атеисты, - присоединилась вошедшая в комнату мать, - сколько он людей истребил! И ты смотрела на него! Ужасно! Как это могло повлиять на тебя? - Впрочем, отец посмотрел на нее достаточно строго, так что она быстро поняла, насколько лишней была ее чересчур наигранная реплика.
  'Много народа было?', 'Какая публика?', 'Не холодно ли в зале?', 'Почему билет такой дорогой?' - Даша хотела отравиться после каждого вопроса, а они все не прекращались. Она пыталась отвечать как можно более немногословно, чтобы не вызвать продолжения, новых зацепок, но они появлялись. 'Что ты так отвечаешь неохотно? Вот наслушалась всякого негатива от неприятного человека, теперь вот сама в депрессии'. Даша поняла, что сейчас не выдержит и заплачет, схватившись за голову. Но внутреннее упрямство вовремя пришло на выручку. 'А я если сейчас начну плакать, она окажется как бы права. Нет'. Мысль Дарью ободрила, она улыбнулась, встала с кровати и стала пританцовывать.
  - Тут тема очень интересная! Все в один день не расскажешь! Давайте завтра я продолжу!
  Конфликт был улажен, но от Даши не отстали. Мама позвала ее смотреть концерт классической музыки. Нет, конечно же, Даша музыку очень любила, но как объяснить, что сейчас, после этого зала, набитого чужими, незнакомыми людьми, ей страсть как не хватало покоя? 'Печально не то, что они меня не понимают, - подумалось ей, - печально, что они меня никогда не поймут, и даже не попытаются понять'.
  А за стеной родители обсуждали как раз ее.
  - Опять Дашка играет в странную девочку, хоть и забавно у ней это получается, но пугает меня сильно. Любая мать переживает за свое дитя, а я переживаю особенно. А то как всегда с пути свернуть можно. А Даша девочка умная, но еще ветер в голове, нет какой-то осмысленности, как у других. И что не скажи, слушать не хочет, и никогда не хотела.
  - Да не странная она никакая. Мужика нет, вот и мечется.
  - Да уж прям-то и нет. Куда, думаешь, она ходит периодически по вечерам? Она скрытная натура у нас. Да и на расспросы видишь как отвечает? Сразу нервничает, злится.
  - Я думаю, и злится она, напротив, оттого, что парня нет. Ей же хочется, двадцать лет. Она характерная, держит себя для идеала, но тот никак не попадается. Она умеет чувствовать людей, я замечал это у нее. Она определяет, кто что замышляет, анализирует характеры неплохо. Другие девочки влюбляются по глупости, а она так не может. Как в том анекдоте: зачем женщины такие красивые - чтобы мужики в них влюблялись, а почему женщины такие глупые - чтобы они любили мужиков. Но Даша слишком неглупа, слишком.
  - И все же я думаю, что кто-то у нее есть. Чую. Пусть гуляет с кем-то. Она достаточно красивая девочка, у нее не может не быть поклонников.
  - А что? Я думаю, она многим отказывает чисто из вредности. Помнишь, как ты мне отказала при моем первом предложении? 'Мы не па-а-а-ара', - (тут тембр его голоса стал предельно издевательским и пародийным), - 'у нас нет ничего о-о-о-общего', было дело?
  - Что-о-о? Не говорила я тебе никогда такого! Я тебя полюбила с первого взгляда! Вот! И люблю до сих пор, даже хоть ты меня и расстраиваешь подобными идиотскими додумками.
  - Ты просто забыла уже наверняка давнехонько. Я только хотел сказать...
  - Ничего не только. Я не говорила этого. Как это могло случиться, если я этого не говорила. Причем тут помню или не помню. Я не говорила, и все тут, нечего мне мозги затуманивать. Нет у нее никого. Конечно. Девочка в двадцать лет сидит себе девственницей и страдает. Сам хоть думай, что говоришь. Самые горячие времена, организм жаждет ежечасно, а ты 'не-е-ету никого', - тут уже настал ее черед передразнить. - Злой ты человек, злой. Вот любая другая жена за такие вещи давно бы влепила тебе пару тумаков для профилактики, одна я с тобой сюсюкаюсь.
  Антон проводил грустным взглядом машину Олега, и, не став дожидаться автобуса, направился от метро до дома пешком. Стемнело окончательно. Он притормозил около одного длинного дома и внимательно рассматривал горящие окна первого этажа. Многие из них были не занавешены, и Антон становился свидетелем жизни ужинающих людей. Ему нравилось наблюдать за этим, он успокаивался, и на душе его наступало умиротворение. Пройдя мимо дома и свернув во двор, он вдруг увидел с левой стороны небольшой движущийся предмет. Несмотря на темноту, благодаря фонарям он сразу же понял, что это черный кот. Кот стремительно мчался по направлению к дороге, по которой шел Антон, с твердым намерением ее пересечь. Не терпящий никаких суеверий Антон, тем не менее, со спортивным азартом бросился вперед. Кот заметил его маневр и взял еще левее, чтобы все же проскочить перед носом у Антона. Антон перешел на бег, но и кот оказался не так плох, в пару прыжков он обогнул Антона спереди и побежал далее. 'Тьфу, - вырвалось у Антона. - И зачем я побежал за ним? А так теперь вроде и я в дураках'. Фонари стояли так, что тени постоянно бегали вокруг Антона, то сливаясь в одну большую, то рассредоточиваясь на несколько. Порой появлялась какая-то новая тень, пугавшая его, но быстро выяснялось, что она образовалась благодаря фарам выезжавшей из-за угла машины. Переходя улицу, он увидел машину, которую толкали два персонажа явно азиатской наружности. Машина поддавалась с трудом. 'А почему я бы не помог им, - вдруг подумалось ему, - а будь они простыми русскими мужиками, помог бы? А? Так значит, они мне чем-то неприятны? А на каком основании я их делю? Я же не делю! Я же против! Но помогу? Да что же это такое?'
  Лекция забывалась; забравшись в кровать, Антон силился вспомнить основной смысл, но в голове почему-то всплывали фразы, заученные еще со школьных времен. 'Да фейк все это. Нет никакого Ленина. И меня... и меня тоже нет. И нет моей жизни. Все мне это только кажется', - с такими мыслями он и уснул.
  Он хорошо знал особенности своего организма, поэтому всегда заводил два будильника. Так было и на сей раз, когда выключив первый, он уже успел заснуть. И хотя разница между будильниками была минут десять, сон получился весьма длинным и содержательным. Стоит сказать, что Антон давно обратил внимание на подобную особенность снов: они казались более длинными, чем потраченное на них время. 'Неужели во сне время замедляется?' - думалось ему. Сейчас сон был весьма странный. Ему снилось, что он в гостях в весьма хорошо обставленной квартире, но при этом не очень-то и просторной. Достаток чувствовался, особенно выделялись почти панорамные окна. Судя по сюжету сна, его пригласил кто-то из обитателей квартиры, но тут появились еще двое, один из них вроде как родственник пригласившего. Эти двое выглядели ужасно неопрятными, заросшими щетинами, одетыми в чуть ли не рваную грязную одежду. Один из них открыл в стене дверь, которая вела в отдельную комнату. Стоит сказать, что подобная планировка случалась довольно часто в старых домах, когда одна комната была проходная, и чтобы попасть в последнюю, нужно было пройти всю ее до конца. В открывшейся двери виднелось какое-то оборудование, возможно, радиотехника, но в целом был беспорядок, резко дисгармонировавший с остальной квартирой (хотя по сну Антон все время находился в одной комнате). Один из них вошел в проем, а второй остался здесь. 'Ты куда-то не туда идешь со своими мыслями', - сказал родственник обитателя квартиры. Антон резко смутился: 'Чем же это?' - 'Сейчас мы тебе объясним', - сказал тот, и далее последовал вопрос, поставивший его в ступор: 'Как должны защищаться государства в индустриальном обществе и постиндустриальном?' Антон по своей давней традиции, обдумывая ответ, начал говорить условности в духе 'это как посмотреть', 'надо вначале разобраться, что мы подразумеваем под защитой', что встретило недружелюбную реакцию вопрошавших. Тут прозвенел будильник. Выключив его писклявое противное пиканье, Антон уселся на кровати, поджав ноги. Внутри него было странное чувство. При чем тут индустриальное общество? Он имеет в виду войну? Но тут надо начать с того, что есть ядерные державы, есть откровенно слабые. Защищаться от кого? От террористов? Но горячие войны сейчас приобрели иной оттенок. Прямых вторжений не наблюдается. Где они и случаются, там порой нет ни индустриального, ни постиндустриального, нет вообще никакого общества'. Он ехал на работу, обдумывая этот странный сон, окончательно забыв про Ленина и его вчерашнюю лекцию.
  Подобных лекций было дано Владимиром Ильичом не один десяток. Зал битком был на первых двух, в последующих он был полон, но уже были пусты проходы и лестницы. А уже под Новый год, забегая вперед, скажем, что появились свободные сидячие места. На улице Ленина атаковывали для получения автографов, но эта очередь нисколько не тешила его самолюбие. Наша знакомая Оксана, одетая как раз в кофту с изображением целующихся пионеров (пусть она и не была видна под пальто, но невозможно не отметить этот факт), однажды проходила мимо очереди, направляясь в пиццерию, и заинтересовалась, увидев лысого мужика, раздающего свои подписи. 'Хм, актер какой-то зарубежный приехал на презентацию фильма?' - подумала Оксана. Как девушка решительная, она сразу пристроилась в середину очереди, но середина от начала была далека, так же как и от конца, поэтому Оксана втиснулась вперед. Один парень, которого она подвинула, резко возмутился. 'Девушка, соблюдайте очередь! Куда Вы лезете? Люди давно стоят!' - молвил он, стараясь скрыть свое возмущение и не назвать зарвавшуюся девку каким-либо неэтикетным словечком. Оксана резко развернулась и нагло, хищнически посмотрела в глаза молодому человеку. Тот не отводил глаз, показывая, что вызов принимает. Оксана усмехнулась и незаметным движением руки расстегнула пуговицу на пальто, одновременно тряхнув волосами. Парень понуро опустил глаза, признавая свое поражение. 'Так-то, выкормыш', подумала она про себя про борца за справедливость. Автограф был ею вскоре получен, и она спросила у показавшегося ей миловидным парня, все еще стоявшего в конце очереди, как и когда она подошла к ней, о том, кто же это. 'Не узнаю!' - произнесла она томным голосом, проводя рукой по волосам. 'В смысле кто? - затупил парень - ты про человека, что сейчас стоит рядом с Лениным?' Оксана взорвалась: 'Ты тупой идиот? Какой Ленин? Думаешь, я блондинка и можно так шутить? Я все-таки знаю, что Ленин умер очень давно, еще в девятнадцатом веке, поэтому ты, дружок, поспешил с выводами'. Униженный парень поспешил ретироваться. Тут же зайдя во всезнающий поисковик, Оксана смогла нарыть необходимую информацию. Что ж, возвращение Ленина пока и впрямь встречало слишком много недоразумений. В статье о Ленине была написана полная несуразица, в частности, у него было указано две даты рождения, и повторная - в две тысячи семнадцатом. 'Даже если и допустить, что вновь родился, то этот - никак не похож на новорожденного, все это больше походит на некую мистификацию, розыгрыш. А что он раздает автографы? Так... Ага, завтра состоится очередная лекция Владимира Ильича Ленина о бла-бла-бла, приобретайте билеты. Вот! Приобретайте билеты! Я с самого начала была уверена, что это афера! Берется известный деятель прошлого (а кратко пролистнув глазами статью, Оксана поняла, что он действительно весьма известен) якобы 'воскресает' - и начинает проводить всевозможные мастер-классы. Собственно, это как в свое время по России ездили несколько составов 'Ласкового Первомая', абсолютно то же самое'. Да, мечтавшая стать однажды успешной бизнес-леди девушка видела в первую очередь коммерческий мотив в подобном представлении. 'А этот чувак, у которого я сейчас взяла автограф, он актер, клоун, ряженый. Но не стоит торопиться выкидывать его, возможно когда-нибудь, когда афера раскроется и все выкинут или забудут про эти листочки, мой останется раритетом. По крайней мере, каких глупых и фанатичных людишек я вижу в толпе - они так сделают запросто', - вот так рассуждала Оксана, анализируя полученную информацию. В этот день в ее одежде не было элементов алого, однако она, как мы уже упоминали, говоря про сумку, тоже была в курсе наметившегося тренда, не подозревая, что изначальной причиной моды было оживление Ленина. Однажды Оксана увидела в одной группе в социальной сети рекламу одежды и ей очень понравилась клетчатая юбка в советском стиле. Она купила ее и даже уже успела единожды опробовать, несмотря на холодное время года.
  Оксана не была девушкой, которая могла страдать фанатизмом по какой-нибудь персоне, поэтому в ее личной коллекции особо автографов не было. И сейчас она посмотрела с небольшим презрением на толпу, где каждый лез на соседа, пробиваясь вперед. Оксана даже неоднократно высказывала свою позицию по поводу девушек, готовых часами мерзнуть в очереди, для того чтобы сфотографироваться с кумиром. Она искренне считала, что тяга к собиранию автографов и фотографий в обнимку с известными личностями была характерна для типажа так называемого 'маленького человека'. Ему важна приобщенность к чему-то такому, о чем знают абсолютно все. И он говорит: 'Смотрите, мой троюродный дядя, когда работал там-то и там-то (ого, как высоко!) пару раз пересекался с ним самим! Он один раз даже повернул свою голову в его сторону!' И это выдается за главное достижение в жизни, то, о чем можно вспомнить, то, о чем можно рассказывать с благоговением. Также и свои личные встречи с известными персонами преподносятся, как нечто реально важное. 'И я его узнал сразу! Он в жизни он совсем не такой, как на телеэкране! И одет так просто! И жена у него такая невзрачная! Где он такую замухрышку откопал!' И все, жизнь мгновенно приобретает смысл, словно находится некое оправдание нашему существованию. 'Наш нынешний начальник, помню, пришел совсем юнцом, как же он тогда тупил! И я подсказывал ему в мелочах, а теперь-то вон он где! В этом и моя заслуга тоже есть'. По мысли Оксаны подобный ход рассуждений был особенно абсурден: 'Так почему же он, кто глупил и ничего не мог сделать без твоих подсказок, так возвысился, а ты, такой мудрый, остался там же? Ладно бы это, но ты хвалишься, хвалишься этим!'
  По дороге домой Оксана, уже заехав во двор, увидела лежащего на тротуаре человека. Она притормозила и заглушила мотор. Человек как будто не дышал, хотя тепло и исходило из-под его носа. Оксана в ужасе набрала телефон скорой помощи и путающимся голосом попыталась назвать адрес, даже забыв, как называется соседняя улица. 'Тьфу, не туда приедут', - расстроилась она после того как сбросила звонок. Сзади раздался гудок автомобиля, который не мог объехать брошенную посреди двора (а он был узким, и разъехаться или обогнать кого-либо было невозможно по причине припаркованных автомобилей) машину Оксаны. 'Чего Вам? - бросилась она. - Вы не видите, человек умирает?'
  'Да что Вы за ересь несете, я спешу', - закричал вышедший автомобилист. 'Я очень спешу', - обратился он еще раз к Оксане, после чего подошел к лежащему, поднял и поставил на ноги. 'С вами ведь все хорошо, что Вы тут комедию корчите', - обратился он к начавшему слегка трезветь пьяному. 'Да я же сама видела, что он не дышит, мне... Мне показалось', - душа уходила в пятки у Оксаны. Пьяный открыл помутненные глаза и уставился на нее: 'У, какая девчоночка! Девчуля! Иди сюда, обслужи меня, краса моя', - при этих словах он медленно съехал обратно на тротуар, но, поддерживаемый своим спасителем, уселся на загородку. 'Не трожьте меня... Что Вы так... невежливы...' - язык заплетался, и каждое слово давалось с огромным трудом. 'Я люблю вас всех... Черный во-о-орон', - начал он гнусавить, все сильнее опрокидываясь назад.
  'Мне больше нельзя! Я опаздываю', - мужчина отпустил пьяного, отчего тот сразу же шлепнулся с загородки на спину, по-детски замахав ногами в воздухе и громко охая. 'Отвози, встала тут. Если из-за каждого пьяного так становиться, по Москве так точно негде будет проехать'. Ответить было нечего, Оксана села за руль. Неведомая сила удерживала ее от вставления ключа. 'Не заводись', - шепнула она одними губами. Мотор хмыкнул. 'Может, что заело', - с надеждой подумала девушка, но на второй раз машина завелась, и она отъехала в проход, после чего вышла и вернулась к пьяному. 'Фу, да от него воняет как. И зачем, я, дура, ввязалась в это? Ехала себе и ехала бы. Сдох и сдох. Мне-то что? Я кто ему такая? Себе приключений на задницу только нашла. И скорая ваша где? Будет теперь, может, час ехать'. Она схватила телефон, но потом со злостью швырнула его обратно в сумку. 'Проклятье! Дура. Вот реально - кто меня потянул? Всегда говорила себе - будь бесчувственной стервой, и все будет хорошо. Пытаешься довериться чувствам - сразу фигня какая-то получается. Где эта гребанная скорая? Где эти гребанные врачи!? Которые никого не лечат, а только калечат! Где хоть один человек во дворе? Вот, вот идет мужик, на него надежда'. Мужик в спортивной куртке и штанах шел быстро и лузгал семечки на ходу. 'Нет, к нему я точно не обращусь. Не терплю кавказцев. Может, заметит'. Но тот, словно предчувствуя, повернул в подъезд и в сторону Оксаны и пьяного даже не посмотрел. Она заломила руки в отчаянии. Меж тем сзади появилась старушка, которая стала стучать по валяющемуся своей палкой. 'Ишь, милок, напился как поди? Эх, стыд-то какой! А ты, девка, что рот разинула? Твой муженек али нет? И управы найти не можешь? Эх, куда вы скатились все! В наше-то время выйди пьяным на улицу! У-у-у, вытрезвитель, а потом еще и с работы выгонят. Да-а-а, а как же, как иначе. Дисциплина была. Во какая. Это сейчас все пошло... Шалтай-болтай. Что пялишься! Хоть бы скорую вызвала! Все с телефонами ходят, сидят в них день и ночь, ту-ту-ту-ту, эсемесы-посемесы или как их там, интернет-портырнет, у нас ничего не было. У нас в школе одна книжка на четверых была и мы по очереди ею пользовались. А у вас все есть, а вы будете пить и валяться, и никто не поможет. Нет, никто. Все будут стоять и смотреть. Вот стой и смотри. Умрет - на твоей совести будет, окаянная'. Дальше Оксана уже не слышала слова сварливой старушки, потому что та отвернулась и, удаляясь, бормотала себе под нос. Потом она резко обернулась, погрозила Оксане кулаком и пошла дальше. Оксане резко захотелось догнать бабку и надавать ей по шее. 'Убить паршивую старуху, у-у-у, да кто она такая, как она смеет? Я ее трогала? Как хорошо, что я еще промолчала. Ведь что бы я ни сказала, она всегда в итоге оказалась бы права'. Во двор въехала карета скорой помощи. В этот момент случилось событие непредвиденное. Старушка обо что-то зацепилась и упала аккурат перед скорой. Врачи засуетились около нее. Услышав сигнал, алкоголик вдруг сам встал и начал подвигаться по улице. Оксана этого не видела, поэтому, повернувшись и увидев, как он мирно шествует, была поражена. Возможно, ему послышался милицейский сигнал, но факт остается фактом - он ушел абсолютно молча, хоть и сильно шатаясь, но все же сам. Дойдя до угла дома, он шатнулся очень сильно, но на его счастье вдоль дома по периметру шла желтая газовая труба, за которую он и схватился. Оксана почувствовала себя лишней. Она села в машину и поехала. 'Вот глупейшая история... Вот помогай теперь людям, все настроение испорчено. Испорчено напрочь! Да как все это бесит меня! Ненавижу людей, этих гнусных людишек! Жалких, бездарных. У-у-у, да чтоб вы околели все. Разом'. Она с силой хлопнула дверцей и поднялась к себе. Настроение было испорчено безвозвратно.
  Она раскинулась на диване с ноутбуком и начала патрулировать сайт знакомств. 'Та-а-а-ак, загрузим новые фотографии. Надо бы выбрать такие, где нет пошлости, я была бы скромная, но при этом и возбуждающие, и подчеркивающие мою красоту. Да, мою красоту (она бросила взгляд на висевшее рядом зеркало, откуда на нее посмотрела ее кивающая двойница: да, красоту). Вот это, пожалуй. О нет, тут прическа... Не та совсем! Так, о себе. Ну, здесь чем меньше напишешь, тем лучше. Да и кто реально заинтересуется, все узнает. А интрига может заинтересовать, ой как может. 'Познакомлюсь с молодым человеком'. Нет, это глупо. 'Познакомлюсь с обеспеченным молодым человеком'... Нет, это не то, подумают, что меркантильная. 'С добрым и нежным'... Так напишут всякие сентиментальные хлюпики, а серьезных мужиков отторгнет. 'Ищу своего принца'... Нет, избито. Да блин. 'Ищу парня для отношений'. 'Для постоянных отношений'. О, 'Ищу уверенного в себе парня для постоянных отношений'. Так-то получше. Хотя знаю я, что бабников и пикаперов слово 'постоянный' не отпугнет. Их вообще, похоже, мало что отпугивает. Фильтр поиска... от двадцати... Нет, зачем мне такой малой? Хотя... Мало ли, посмотрим, город, строго Москва, хотя, знаем мы, что все вы указываете Москву, а на деле оказываетесь уроженцами условного Щелково и подобной глухомани. Хм, отношение к алкоголю... А кто-то укажет честно? Да я по роже и сама все пойму. Та-а-ак, вроде все, поехали, интересненько. Оу. А-ха-ха. А-ха-ха. Ой типчик, типчик! Ля-ля-ля! У-ху-ху, сфоткался рядом с иномаркой - уже думаешь, успех. Да ведь видно, что не твоя. Ох, поехали далее. М, сообщение. Та-а-ак, посмотрим, кто ты таков. 'Давай пошалим по веб-камере'. Да ты кто такой, петушок? На себя хоть взгляни, дрищ прыщавый. Ай, я сейчас буду со смеху кататься. Ладно, едем дальше. О, вот это норм мужик. Сразу видно. Но, бабник небось. Ха, даже не скрывает, статус 'женат'. Все с ним понятно, хотя, если чисто ради финансовой помощи, то почему бы и нет. Но мне-то финансовая помощь не нужна. Мимо, мимо, мимо, мимо. Новое сообщение. Та-а-ак. Ха! 'Готов быть твоим рабом! Только напиши, и выполню любое твое приказание'. Вот вроде бы и надо игнорить, но душа коварная так и просит поиздеваться. Ты же сам напрашиваешься, дурачок. Ой, дурачок, дурачок. О чем бы тебя попросить? Перечили мне на счет сто тысяч. Нету? И что ты тогда ко мне добавляешься, паршивый нищеброд? Неужели не видно по мне, что я девушка приличная, с претензиями, первому встречному не даю, что запросы есть у меня, уровень, которому надо соответствовать! А ты - дно безмозглое, кроме бессмысленного покорства ничего предложить не можешь. Даже издеваться над тобой низко и пошло. Полистаем далее. М, какой толстый школьник. Лет-то тебе сколько? Двадцать восемь? А по лицу все шестнадцать, хоть и пузо! Как людям не стыдно! Да ты выглядишь так убого и еще выставляешь себя на обозрение женщинам, которые приходят сюда с серьезными намерениями. Да и тем кто с несерьезными - ты и им дать ничего не сможешь. Так, сообщение. Ну, допустим, привет. Зацени... Что-о-о? О да, как интересно, фото твоего члена. А я-то никогда не видела! Хоть бы не позорился, у меня у большей части парней, с кем я спала, больше был, оборванец! О, одно из моих любимых имен: Егор. Нет, ну я больше не могу. Ну что ты здесь делаешь? Зачем так позориться? Сидишь в комнате. Видимо мамка отошла и скорее себя фоткать. Видно, что никто ему никогда не давал и не даст. Да тут даже проститутка засомневается. Хотя, почему засомневается, я бы на ее месте убежала, не стоит никаких денег такое... Да уж, чего только не увидишь в этом мире. А это море абсурда. Тут именно что ради смеха сидеть, а не знакомиться'. Ровно на этих словах Оксане пришло сообщение от Алексея. Тот оказался двадцатитрехлетним симпатичным молодым человеком, работал в продажах и зарабатывал судя по его словам (в том числе и по манере речи) вполне неплохо, производил впечатление уверенного в себе, эрудированного человека. Мы сохраним частную тайну переписки, но Оксана пришла к выводу, что 'можно дать'. В тот же день он пригласил ее вечером к себе домой, и этим домом оказалась съемная квартира. 'Не москвич, - с грустью екнуло сердце у Оксаны, - но да ладно, вроде перспективный. Но нельзя так сразу соглашаться. Я же не какая-то там легкодоступная девушка'. 'Я сегодня не смогу, давай завтра', - написала она, поставив побольше смайликов в конце. 'Не знаю', - ответил парень. Она начала печатать, но сообщение не отправлялось, выдавая ошибку. 'Что такое?' Она перешла на его страницу. 'Пользователь ограничил круг лиц, которые могут просматривать его страницу', - гласила надпись. 'Что за... Ах ты подлец!' Оксана с шумом хлопнула крышкой ноутбука и пошла на кухню. Где-то там стояла недопитая бутылка виски. Уже через полчаса ей заметно полегчало, и она со спокойной душой начала смотреть какой-то детектив.
  В то время как в общественной и околообщественной жизни развивались такие яркие события, черная полоса в жизни Лены, казалось, минула. Все клеилось: результаты в учебе, отношения дома. Да, да, родители словно и забыли, как можно ссориться. Более того, любой случай, который ранее мог привести к перепалке, сейчас уже воспринимался как забавная несуразица. А уж как расцвели отношения с Васей! Елена вдруг поймала себя на мысли, что она на самом деле сильно любит его, что на самом деле Василий - герой, потому что терпит все неприятные моменты от своей подруги.
  'И сколько мы уже с ним, не помню, чтобы у меня возникала подобная мысль. Вот правда, жалуются все на мужиков, как бабам тяжело в этой жизни, переживать все эти физиологические моменты, особенности, ля-ля-тополя. Но мужикам-то еще тяжелее - терпеть рядом с собой неадекватных баб все время. Вот, нашла бы я в свое время, а точнее, меня нашел бы кто-то другой, и что? Как бы он относился к моей внешности, я ведь не красавица, я жирная, - Лена потерла себя за воображаемые ляжки, - я глупая. Но где же тогда счастье? Не счастье ли, принимать друг друга полностью, принимать вместе со всем?' Лена пыталась вспомнить отношения с Петром, с которым она встречалась, будучи в десятом классе, и ловила себя на мысли, что нет сейчас таких ярких эмоций. 'Но должны ли быть они? Не глупо ли это? Да и вообще, в первый раз все воспринимается ярче, сам факт взаимности сильно поднимает уровень ощущений. Да о чем я? Жить надо, и радоваться. И мои, кстати, молодцы. Я уважаю их за этот решительный шаг. Поняли, что не несут счастья друг другу, что лучше отпустить. Ведь преодолеть такую привязанность! Подумать только - они были вместе больше по времени, чем я вообще живу на свете! А я сравниваю с кем-то. Год с Васей как мы отмечали. Год, хах. Да уж тут. И я рада, что буду общаться с ними, и что они будут общаться; и будем мы пересекаться, и пусть мы не будем семьей, но мы действительно будем друзьями друг другу, как бы ни была избита эта фраза - 'останемся друзьями'.
   
  Глава XIV. Малоходовочка
  Несмотря на активность Владимира Ильича, число сторонников возрождения советской власти и мировой революции оставалось на стабильно низком уровне. Основная масса воспринимала фигуру и лозунги Ильича как шоу, веселую игру. С уходом моды на красные галстуки (а произошло это спустя два месяца после всплеска) пропал и 'трендовый' интерес к персоне Ильича. Народ был готов слушать его выступления только в глубинке, где не было ни намека на какие-либо развлечения.
  Но оставались и идейные марксисты, которые с огромными надеждами встретили освобождение Ленина из клиники. Сам спектр левых сил в этот исторический момент был предельно разрознен. Партий, включавших в своих названия 'левая', 'коммунистическая', 'рабочая', 'революционная' было много, а число активных участников в каждой едва переваливало за несколько десятков человек. Негусто было и у анархистов, немного симпатизировавших Ильичу, но не потому, что разделяли его идеи (цели-то они имели схожие с коммунистами - построение бесклассового общества, но методы были все же разные; а сам Ленин всегда был ярко выраженным государственником), не потому, что жаждали диктатуры пролетариата, а потому, что им хотелось верить, что пронесется в воздухе нечто неосязаемое, что заварит по всему миру глубочайшую кашу, и на подносе нет-нет да и выплывет нечто новое, и мир не будет так скучен и уныл как раньше, и вообще, борьба ради самого факта борьбы в противовес подстраиванию под ситуацию всегда была уделом и предметом мечтаний любых утопистов, коих хватало в такие моменты, когда коренной перелом кажется неизбежным или в меньшей степени близким. Вышеперечисленные товарищи на фоне всех этих лекций, интервью и прочей активности недоумевали - неужели Ильич так легко продался на уловки империалистов? Подготовка всеобщего восстания не начиналась, и даже подобных намеков, пусть и направленных на далекое будущее, в его речах найти не удавалось. Да и хотел ли он вновь что-то начинать? Почему он должен был хотеть, если он уже делал это, причем готовив долго, переживая большие трудности, маскируясь, а теперь, когда все преобразования на политическом уровне оказались ликвидированы, он должен это делать опять? Почему именно он? Какая судьба вывела его на этот тернистый путь, да ведь и не верят материалисты в судьбу! И где гарантия, что потомки и на сей раз не вдохновятся? Или неправильно будут вдохновлять последователи?
  Массовая популярность Ленина и его идей в обществе, далеком от политики, если и возникла, то также быстро сошла на нет. Несмотря на резкие и критические заявления, которые он позволял себе всякий раз, всерьез их воспринимал мало кто. Отказаться от изобилия, частной собственности? И кто сейчас на это согласится? Если Вам удастся найти убежденного марксиста, который, услышав предыдущий вопрос, уже вскочил и бегает, выламывая руки с криком 'Я!', то предложите ему отказаться от квартиры, дачи, машины и прочих прелестей, заявив что они теперь общие, а значит, пусть делится. Марксист понурится, запрет свою квартиру на замок, но от взглядов не откажется.
  Ильичу, сформировавшемуся как личность в веке девятнадцатом, было непросто подстроить свои взгляды под двадцать первый век. Но ему пришлось признать: утверждение о том, что появление первого рабочего государства в мире изменит историю, оказалось не совсем верным. Сказать, что оно было совсем неверным, нельзя - историю оно изменило, и сильно, но в рамках классовой борьбы в итоге по сути своей стало символом ее затухания, даже если и случайно совпало с этим периодом.
  Насколько были сильны социал-демократические настроения в царской России? Рабочие интересовались политикой, желая упрощения условий своего труда. Более в программах левых партий их интересовать ничего не могло, особенно виртуальная мировая революция. Но даже после февральской революции партия большевиков никак не была ведущей политической силой. То есть приход их к власти произошел не благодаря действенности их пропаганды, не за счет массовой поддержки, а исключительно по причине самоуничтожения Российской Империи вкупе с последующей слабостью и нежизнеспособностью Временного Правительства и общим бардаком и межвременьем. Корниловский мятеж - неудачная попытка вывести рельс истории на ультраправый путь. Противоположный по идеологии, он также помог восстановить силы большевикам после неудачной попытки июльского восстания. Но так или иначе главным успехом ленинской партии нужно считать не сам факт Октябрьского переворота; равно как и не стоит считать его каким-то поворотным моментом, как бы нам того эмоционально ни хотелось. Если учитывать, кто охранял штурмуемый Зимний дворец, то глупо считать его захват выдающимся достижением. Главный успех Ленина и его партии - удержание власти. Подобрать валяющееся на земле бесхозное знамя - смелость, но не доблесть. В то время революционные настроения захлестнули многие страны, то тут, то там появлялись советские республики, но большей их части удавалось продержаться несколько недель - и только в самой большой по территории стране удалось основать советскую власть. С другой-то стороны, территория в наиболее горячий момент гражданской войны оказалась обрезанной со всех сторон. Правительство Комуча на Волге, власть Колчака в Сибири, полностью захваченный Деникиным (а где-то и Махно) юг и отданный по Брестскому договору запад (где вскоре началась война с Польшей) - малая часть бывшей империи оставалось под властью большевиков, однако и здесь случались вооруженные восстания. Плюс интервенты - реальные и ничего не делающие, и теоретические, но которым идти до Петрограда считанные километры. В этих условиях удержание власти выглядит и впрямь серьезной победой, если не сказать серьезнейшей. С этой точки зрения Ленина можно считать действительно знаменательной исторической личностью; не просто сумевшим провести революцию на немецкие деньги (что ему ставят в вину), но создать государство, распавшееся впоследствии в последнюю очередь из-за его решений.
  Страна готовилась отмечать столетие октябрьского переворота, и тут Ленин оказался очень к месту. В день седьмое ноября он не вылезал с телеэкранов. Утром на Красной площади состоялся памятный парад, напоминающий о легендарном параде сорок первого года. Ленин присутствовал на нем в вип-ложе и приветливо махал кепкой. В течение дня выходили разнообразные исторические передачи, в которых рисовались схемы захвата Зимнего Дворца, стрелял крейсер 'Аврора', демонстрировались архивные документы. Ближе к вечеру начались ток-шоу, в которых, конечно же, обсуждалась партия большевиков. В одном из них выступал и сам виновник тех событий. Окружающие наскакивали на него, но Ильич был в этот раз довольно-таки неплохо подготовлен. Обвинения, надо признать, были одни и те же. В конце ток-шоу ведущий предложил подвести итоги. Каждому из участвовавших в дебатах была предоставлена минута. Ленин выступил последним.
  'Товарищи! Великая октябрьская революция - величайшее событие в истории нашей страны! Впервые народ взял власть в свои руки. Но сейчас, увы, народ опять повергнут в бесправие, пусть и не такое ужасное, как при царизме. И я принял важнейшее стратегическое решение. Я, Владимир Ильич Ленин, баллотируюсь на пост Президента Российской Федерации и собираюсь принять участие в выборах, которые состоятся в следующем году. В ближайшее время мною будет представлена программа, с которой избиратели смогут ознакомиться. Вы думаете, я вернулся из прошлого просто так? Такой шанс выпадает единожды! Всем революционный привет!'
  Зал по инерции залился аплодисментами, но они быстро иссякали. Все в студии были шокированы невероятностью услышанного. Ведущий поперхнулся водой из стакана. Откашлявшись, он промолвил: 'Что ж, мы стали свидетелями уникальной ситуации! Сам Владимир Ленин принял решение выдвинуть свою кандидатуру на пост Президента нашей страны. Пожелаем ему удачи и напомним ему о законодательстве, требующем сбор подписей, а также о цензе оседлости. А на этом наше ток-шоу завершено. Далее в программе смотрите Вечерние новости'.
  Новости начались с сенсационного заявления Ленина. Бессменная ведущая передала слово различным экспертам, комментировавшим вероятность регистрации Ильича как кандидата. Один из них напомнил, что нынешний лидер, Виктор Тупин, также прерывал свою деятельность на высшем посту, правда, на четыре года, но у Ленина перерыв может получиться меньшим, если вычеркнуть время сна.
  Вся страна погрузилась в пучину обсуждения информационной бомбы, но у Ильича были в это время более насущные проблемы. Ленин обратился в Конституционный суд, предоставив туда справку о своем нахождении в Мавзолее, которую потребовал еще в первый день приезда. Суд долго совещался, дело было непростым. Дело в том, что пресловутые десять лет, которые кандидат должен был находиться в этой стране, у Ленина были. Но вот он их не прожил, а пролежал! Ленин потребовал считать себя просто спящим. 'Я был в России, и мое личное дело, чем я занимался в Мавзолее, спал или уху варил', - уточнил он в прошении. В ответ суд напомнил ему о выезде за границу, где и произошла операция. Но Ленин был юридически неплохо подкован, напомнив, что там он был на лечении, нигде не регистрировался, и вообще, вывезен был против своей воли! Главное, на что он напирал, были документы, по которым он продолжал находиться на Красной площади. Документы, пресловутая инвентаризация действительно существовали, и по ним Ленин никуда не отбывал. В итоге суд принял решение, со ссылкой 'на особые обстоятельства, открывшиеся в деле', признать гражданина Ленина Владимира Ильича имеющим право на регистрацию в качестве кандидата на пост Президента Российской Федерации.
  Изначально по возвращению в Москву бывший вождь категорически отказался встречаться с представителями коммунистической партии, обвинив ее в отступничестве от революционно-марксистских идеалов. Параллельно еще более жесткие дебаты разгорелись в самой коммунистической партии. Произошел горячий спор на заседании центрального комитета, в результате которого было принято соответствующее заключение:
  1. Восстановить в партии Ленина (Ульянова) Владимира Ильича с возвращением ему партийного билета под номером один.
  2. Предложить Ленину Владимиру Ильичу выступить на предстоящих выборах Президента Российской Федерации кандидатом от коммунистической партии.
  Красиво оформленное прошение было вручено Ильичу лично. Ленин долго мялся. Однако возможность выступить под красными флагами все-таки перевесила все минусы, всю оппортунистскую сущность тогдашней компартии. К тому же, в этом случае автоматически отпадала необходимость в сборе подписей. Он согласился, с условием, что программу напишет сам, что никто не будет давать ему никаких наставлений - и это требование было принято. Члены партии стали массово перечитывать ленинские произведения, стараясь угодить ему, совершали встречи, переговоры. В конечном итоге некоторым удалось втереться к нему в доверие на волне красивых слов о верности революционным традициям. Это были люди молодые, до сих пор в компартии особо не заметные, никакими выдающимися поступками себя не выделившие. Все эти люди с огромнейшим энтузиазмом выполнили всю организационную работу, а Ленину оставалось выступать перед аудиторией. Его условие было принято - все тексты он писал себе сам. Сам он и написал программу, с которой и вступил в предвыборную гонку. Однако глубокой наивностью будет предполагать, что итоговое решение о допуске Ленина к выборам родилось в недрах компартии. Как бы не была эта информация секретна, поведаем ее вам, надеясь на умение сохранить конфиденциальность.
  Вот как это было. Раз, поздно вечером, в небольшой слабоосвещенной комнатке сидели Виктор Тупин и Вячеслав Сусликов, его давний сподвижник и помощник, человек, к мнению которого всегда можно было прислушаться, чьи советы всегда были наполнены мудростью.
  - Как быть с Ильичом? - полушепотом спросил Президент.
  - Думаю, пригодится. Пусть поучаствует. Подобный яркий кандидат добавит выборам эффектности, и главное, повысит явку, что для нас крайне важно. По нашим прогнозам, в выборах может принять участие менее половины населения.
  - Эх ты, садовая голова! Забыл уже, как советовал мне? 'Да не выйдет ничего из этих попыток, не выйдет'. 'Невозможно, невозможно'. Ага. Забыл совсем!
  - Но ведь это... настолько немыслимо! Настолько утопично. Но я сам проверил не один раз результаты анализов... Это он.
  - Да он, он, это надо признать, как бы мы не хотели в это верить. Но я думаю так. Раз уж мы допустили ошибку и выпустили его, стоит теперь использовать его на благо себе, а не ждать пока этой возможностью воспользуется кто-то иной. Ситуация и так уникальная, а мы сделаем ее еще более уникальной.
  Что любопытно, на следующий день после этой беседы дал свой комментарий бессменный пресс-секретарь российского лидера Игорь Каменев: 'Мы ничего не знаем, о попытках недопуска кого-либо к выборам. Есть законодательство, где четко указаны требования. Если кандидат им соответствует - значит, и на выборах он участвует. Все просто', - пояснил он.
  Новость облетела весь информационный мир, и только ленивый не обсуждал ее.
  'Вот! А Вы говорите у нас безальтернативные выборы! Глядите, какие уникальные кандидаты присутствуют!' - кипятились Дроздов и Компотов в своих эфирах, раздавливая мякающих оппонентов. Наши давние приятели, Михаил и Антон, сидели в столовой, когда увидели на экране мелькавшего Ильича.
  - Даже и не знаю, как воспринимать все это, уж чего-чего, а такого варианта я не ожидал. Он полностью оказался вкраплен в нашу систему, - Михаил с аппетитом жевал чебурек.
  - Не говори, хитро все продумали! А мы-то ждали борьбу за новый порядок, отход от старого строя! Понимает ли он, как в принципе у нас эти выборы проходят? - воодушевился Антон, предчувствуя политический диалог.
  - А он промолчит. Вот увидишь. Ничегошеньки не скажет.
  - Это будет ужасно. И стыдно. Ведь, если так подумать, насколько серьезный эксперимент! И получился! И так сдуться. Если честно, я не понимаю. Чего ему терять? Ведь никогда не возможно подкупить идейного человека, которому нечего терять. Может, и правда двойник? Настоящий Владимир Ильич был не глуп. Да, видимо, мозг его за эти годы немного отсырел.
  - Идейный? Ага, а как же 'летом в Сибири почти невозможно найти прислугу'? Борец с эксплуататорами, да? И когда надо было Надю перевезти в Шушенское - быстро обвенчались. Красавцы, атеисты! Да и как - нечего терять? Всегда есть что терять.
  - Меня, кстати, сильно забавляло, как он в своих письмах поздравлял мать с днем ангела. Но в чем тут его обвинять?! Ты сам сторонник рационализма, и с точки зрения любого делового человека его решение было крайне разумным. Выгода, к чему показушная идейность? Собственно, в своей 'Детской болезни левизны в коммунизме' он довольно четко расписал все, раскритиковав противников участия в парламентах, по причине того, что те являются буржуазными органами.
  - И опять все вы, социалисты, ссылаетесь на 'деловой подход'! Но предпринимательство клеймите. Вот как вы любите приводить примеры экономических экспериментов в СССР, дескать, в Казахстане был один опыт, и колхоз повысил свои показатели в разы. Потом приехала комиссия и говорит, мол, у вас тракторист получает больше, чем человек в аппарате министерства! Непорядок! И среди ночи окружается колхоз конной милицией, и горе-экономист отправляется покорять этапы. Вы приводите это как пример здравого зерна в советской действительности! То есть в советской действительности вы здравым находите не советские примеры, со всей этой бюрократией и плановостью, но примеры рыночные! Но, конечно, рыночную экономику при этом вы терпеть не можете! А про Ленина, я тебе выскажу свое мнение. Ему власть нужна была; коммунизм это так - возможность, лестница. Считай, мое мнение таково: он, человек неглупый, увидел эту возможность, эту лазейку. Увидел, в чем власть слаба и с помощью чего ее можно захватить. А захватив - делал все, чтобы ее удержать, вплоть до тотального и тоталитарного террора. И сейчас он тоже хочет власти. Но это импульс, судорога. Он не понимает и не поймет структуру общества, ментальность людей в наше время. Для этого нужно жить, вариться в этой среде какой-никакой мальский срок. А властям, безусловно, выгодно его участие. Выборы скучны, а так... Сразу появляется какая-то движуха, как была в свое время с Крымом, кстати. Ведь этот эффект витал в воздухе, многие им прониклись. Реальное понимание пришло позже. И сейчас мы закрываемся, дескать, 'народ-то хотел'. Да кто б спорил, что народ хотел, но так и до народного суда недалеко. Народ хотел - народ линчевал. Понимаешь ведь? Нет, нет; нынешний Ильич не понимает, что, где и как. Не понимает.
  - А что ты хотел от него! Вот спишь ты очень долго вдруг, что чувствуешь, когда проснешься? Верно - все затекло. А он сколько спал?! Он тоже человек, и осознает свою уникальность в данной ситуации. А может, изучив историю СССР, и подразочаровался. То есть подумал: 'ну, допустим, я сейчас все сделаю, а потом опять сменят такие же враги и такие дураки?' Да мало ли что еще. Одно дело рассуждать в простой ситуации, да все равно в голову пока ни к кому не залезали. Но тут! Какая операция! И мы к нему лезем со своей борьбой. А при чем тут он? Если есть какие-то идеи - боритесь! Почему вам все время нужен вождь, вожак, такой Данко с фонарем-факелом? А сами? Не получается? Кишка тонка? Только под чью-то дудку. Конечно, а потом удивляемся, почему приходят жестокие тираны. И почему народ так вспоминает 'Сталина на Вас нет!'? Вот и вспоминает. Сам ничего не хочет. Нет, но вложить судьбы кому-то в руки. Пока мы сами не осознаем своей ответственности за себя, ничего не изменится. Маленький Принц и лис, помнишь? Ответственны за тех, кого приручили. Но мы не ответственны даже за себя! Мы сами хотим, напротив, быть прирученными, чтобы эта ответственность была у них! Дайте нам золотую клетку!
  - А меня недавно одна пожилая женщина пыталась укорить. Разговор в магазине: 'А эти лампочки все китайские?' Я ей: 'Сейчас все китайское, а Вы что хотели?' Она: 'Вот, такую страну вам подарили, а Вы все спустили'. Заметь, почти что цитата Сталина в сорок первом: 'Ленин оставил нам замечательную страну, а мы ее проспали!' Но тут обвинять меня, конечно, не справедливо. Это ее поколение не вышло спасать союз в девяносто первом, когда сняли в один день все красные флаги. Референдум - этого было мало. Нужно было и отстаивать его результаты, если Вы и впрямь так любили эту страну. А как бодро все маршировали! И пели 'Интернационал'! 'И Ленин такой молодой!' Показушники, показушники.
  - Мы все были тогда как собаки - нас хорошо кормили, водили на прогулки, играли с нами. Но мы ничего не решали, все решали хозяева. Кто-то жил в более богатой семье, и даже имел свой вольерчик на приусадебном участке. А в девяносто первом все вольеры открыли, ошейники сняли - беги на все четыре стороны. Да только все кости бывшие хозяева с улиц уже собрали, и образовались новые хозяева. Кому-то удалось к ним прибиться, а кто-то так и продолжает ошиваться на улице.
  - Ну и сравнение! И драки стая на стаю, все было, не отнимешь. И дворняг бесхозных, право слово, много. И брошенных, именно брошенных. Особенно в кризис восьмого года мы все это прочувствовали.
  - Но вот о людях я все равно никогда не скажу ничего плохого о наших. Ни единого слова. Вот принято считать, что люди зачерствели, по сравнению с тем же советским периодом, когда были все и добрее, и как-то наивнее, что ли. А я вот верю в людей. Даже несмотря на массовое равнодушие и индифферентность, в сердцах людей продолжают жить те лучики и огоньки, те идеалы, что освещают путь. Когда у меня была сломана рука, в поликлинике выстраивалась очередь из женщин, чтобы помочь застегнуть мне молнию на куртке, мужик в аптеке помогал складывать лекарства в пакет, суровая охранница-чоперша в диспансере помогла завязать узел на шарфе! Так что верьте, верьте в людей, и они ответят Вам тем же самым.
  - Верить в одного конкретного человека я не могу - люди склонны к предательству. Доверяй, но проверяй!
  - Надо верить в первую очередь в народные массы, общность. Заметь, в русском слова 'общий' и 'общество' однокоренные. Мы сохранили сквозь все тернии все прекрасное, что внутри нас скрыто. Мы этого даже не замечаем. Те кто осуждает людей, постоянно брюзжит, дескать, люди испортились, с гнилью, почему они так говорят? Это оправдание их собственной пустоты и инертности. Они пройдут мимо вместе со всеми, но они еще и обоснуют, с умным видом и насмешкой укажут на неравнодушного, уличив последнего в борьбе с ветряными мельницами. Смысл что-то менять? Как в той игре на старых телефонах, где вылезали злобные кролики, и с каждым подбитым вылезали новые и новые.
  - А вот тебе и еще один абсурдизм. СССР - Союз Советских Социалистических Республик, но были ли они на самом деле советскими и социалистическими?
  - Да, лозунг 'вся власть советам' был безнадежно утерян после, по сути дела, узурпации всей власти у КПСС и подчинение ей исполнительной и законодательной власти. Про судебную-то тут даже и говорить неловко.
  - Тоже самое и насчет социализма - я крайне симпатизирую идее о том, что строй в советское время можно охарактеризовать именно как государственный капитализм.
  - Земля не принадлежала крестьянам - факт. Они были насильно согнаны в колхозы, контролируемыми опять же партийными органами. Заводы тем более не принадлежали рабочим. Просто рабочий теперь пахал от звонка до звонка не на карикатурного капиталиста в цилиндре, с брюшком и с сигарой, а на партию. Ради нее повышал нормы, был вынужден считай убиваться, но выполнить их. Популяризировалось стахановское движение. Умолчим об уголовном преследовании за опоздания. Но даже среди самых алчных капиталистов-коммерсантов найдется десять процентов, кому не все равно, кто и как у них работает. Уже в двадцатом веке многие социалистические идеи были переняты в ведущих европейских и американских компаниях. Рабочие почувствовали свою ответственность за общее дело, оказались задействованы в жизни компаний самым прямым образом. Между сотрудниками распределялись акции, пусть и в незначительных количествах. Изучалась мотивация персонала на уровне психики, было выведено много теорий, направленных на поощрение. В СССР же все это декларировалось лишь на уровне лозунгов. А мотивация была одна - некое фантомное 'светлое будущее'. А если мы и говорим про так называемую 'стабильность' и господдержку, то это как раз подтверждение идеи о госкапитализме. Но думается, это тема для более глубинных исследований.
  - Да, и если мы покопаемся в слове социализм, как произошедшем от 'социума', то сразу приходят на ум альтернативные пути, Скандинавия, и так называемый 'шведский социализм'.
  - Изрядно критикуемый левыми. Но при этом - реальная система, где и без глобальных планов всем хорошо и приятно жить. С точки зрения экономики не просто решается проблема житья 'от получки до получки', но выведен некий высококачественный стандарт, о котором нам, понятное дело, остается мечтать и мечтать. А финская идея о минимальном доходе для всех граждан - не перенятие идей социализма? Конечно, для идейных это все 'буржуазность'. Но подобные утопии всегда строят идеалисты. А чем еще примечательны утопии, знаешь? Что всегда будущее поколение находит в них скрытые посылы. Это как во всяких предсказаниях. Да воспарит человек - он предсказал самолет! Да прольется кровь - он предсказал войну! Да, мы всегда будем заниматься подобным подтягиванием, даже не замечая абсурдности этого процесса.
  - Так потому предсказания и записываются в такой таинственной форме, чтобы всегда можно было сказать: 'О, да тут намек как раз на это!' Ведь люди настоящего всегда воспринимают все в контексте окружающей их среды.
  - И ты же помнишь его лекцию? Что он сказал интересного? Критиковал религию? Да и без него сейчас все понятно, когда церковь пытается себе настолько расширить права, это ничего кроме отторжения не вызывает. Уж про то, что можно в светском государстве сажать людей за то, что они что-то совершили в храме...
  - Уж не про тех ли девочек ты? Так брось - сесть это и было именно тем, за что они боролись. Система глупа - а они выиграли. Она пошла им навстречу, потому что громоздка и неуклюжа. Неужели непонятно, что действительно страшным наказанием для них было бы забвение? А весь суд - это, напротив, героизация их в глазах инакомыслящих?
  За соседним столом в это время присела миловидная девушка - это была новенькая сотрудница компании, где работали Михаил и Антон. Правда, работала она в другом отделе, поэтому они видели ее буквально несколько раз, но Михаил уже успел оценить ее, назвав 'неплохой, годной чикой', на что Антон ответил: 'Фу, да с такой встречаться - себя не уважать!' Девушка привстала и подошла к их столу, заглядывая в тарелки. Ее внимание привлекли котлеты.
  - Эх вы, мальчики. Тоже мясоеды, как же грустно! А я, познакомившись с некоторыми людьми у нас, думала, здесь прогрессивный коллектив! А оказывается, еще полно людей, кто готов травить себя животной пищей!
  - А в чем же заключается травля? - оживился Антон, предчувствуя перемену темы спора.
  - Организм человека абсолютно не приспособлен для переваривания животной пищи, - нравоучительно заявила девушка, явно повторяя эту фразу в бесконечный раз, - он у нас такой же, как у травоядных. С тех пор, как я отказалась от мяса, я чувствую себя совсем другим человеком. Я словно помолодела. У меня пропал неприятный запах, а в дни, когда я отказывалась от еды совсем, чистила себя, даже выделения преобразились. К сожалению, многие люди пока слабы духом и не готовы осознать весь вред мясоедения. Они вошли в эту зону комфорта, когда кажется, что все хорошо. Но уже сейчас все исследования ученых говорят об одном - животная пища не усваивается организмом человека, напрочь отравляя его.
  - А что за ученые, если не секрет? Не будете ли так любезны перечислить нам их имена, - усмехнулся, облокотившись на спинку стула, Михаил.
  Девушка слегка сконфузилась, но мгновенно привела себя в форму и продолжила атаку.
  - Известные ученые с мировым именем. Почитайте сами. Вы просто не верите и хотите придраться к мелочам! Вот давайте лучше взглянем на финансовую составляющую. Я, как перешла на сыроедение, стала тратить значительно меньше денег, экономя на мясе. И действительно - почему мясо такое дорогое? Я вот даже не хочу говорить о том, что мне жалко животных, убитых на ферме. Но выпас скота уничтожает луга, что портит структуру земной поверхности, вы об этом не думали? Вы знали, что выбросы с ферм намного опаснее некоторых химических заводов?
  - Про смерти после аварии на условном НПО 'Маяк' мы знаем, а про убитых от того, что, простите, с фермы навоз утек, мы как-то не слыхали. Но, может, у кого-то и закружилась голова от вони, - многозначительно сумничал Антон.
  - Уничтожает луга неконтролируемый выпас скота, - Михаил явно дал понять девушке, что в этом споре она окажется в меньшинстве, - это неграмотное ведение хозяйства. Любой человек, изучавший строение почв, агроном, фермер, животновод знает, как вести выпас скота таким образом, чтобы травяной покров успевал восстанавливаться. Я бы вообще посмотрел на ситуацию с необычной стороны.
  - Вот что мучает человека? - не удержался и вспылил Антон. - Что он не знает свое истинное предназначение, перед ним постоянно стоит проблема выбора, она его угнетает, сложно найти себя и свое предназначение. Другое дело - корова, выращенная на ферме. Она изначально выращена для того, чтобы в один прекрасный день получить удар током.
  - Я не понимаю, как можно критиковать животноводство, живя в России, - продолжал спокойно рассуждать Михаил, - у нас большая часть территории страны находится в зоне рискованного земледелия, где ничего толкового не вырастет! Что ты предложишь выращивать чукчам, мне интересно, если они, по твоей логике, должны прекратить разводить оленей.
  - Кстати, и среди чукчей, и среди якутов, и среди других коренных северных народностей также начинает набирать популярность вегетарианство, и в частности сыроедение. Что неудивительно - все хотят быть здоровыми.
  Антон не выдержал, встал, подошел к ближайшей стене и прислонился к ней лбом, беззвучно смеясь и ударяя по стене кулаком. Потом, с глубоким вздохом 'мдя-я-я' и вытаращенными глазами под приподнятыми бровями вернулся обратно. Но даже подобное поведение нисколько не обидело девушку, очевидно, она встречала и более агрессивную реакцию на свои проповеди.
  Пока они так спорили, наш главный герой, Владимир Ильич, не задумывался о содержимом своей тарелки, а молча поглощал его. И как и всегда, голова его была полна тяжелых дум. Вызваны на сей раз они были вечерней беседой с одним крупным философом, сторонником евразийства. Да, несмотря на резкий спад интереса к фигуре Ленина в медиапространстве, в среде интеллигенции, людей близких и причастных к власти, споры, вызванные его возвращением, и не думали утихать. Бывший вождь жил на вполне комфортной госдаче со всеми удобствами и даже имел прислугу и, когда находился в столице (а в остальное время он ездил с лекциями по стране, а также открывал предвыборные штабы), почти ежедневно общался с историками и прочими интеллектуалами. Порой от этих разговоров он чувствовал некую усталость, его душа жаждала развеяться в одиночестве, но главное, он никак не мог найти достойного собеседника, соответствующего его пониманию реальности. Несмотря на всю шумиху и готовность Ильича активно выступать в качестве кандидата, на телеэфиры его после событий седьмого ноября звали нечасто.
  Анализируя ситуацию на основе имеющегося общения, Ильич, не бывший явно выраженным интернационалистом в коммунистическом смысле этого слова, и уже прочитавший про борьбу с 'безродными космополитами', был сильно разочарован всеобщим националистическим настроением. В первые недели жизни в России он его и не заметил. Первые подозрения пришли, когда он получил анонимные угрозы от некой тайной, но не таящейся организации 'Сателлит и Мэйхем'. И незаметно для себя пришел к осознанию - патриотизм и национализм в стране, в которую он попал, неразрывно слились. Настоящий патриот и сторонник 'здорового' национализма не имел права раболепствовать перед Западом, он должен был воспевать самобытность, чтить предков, а также увлекаться идеями о первородности славян. Но это на уровне исследователя первого уровня. Общаясь со слушателями лекций, Ленин отчетливо увидел, как национализм выражается в обывательском нетерпении, желчности к любым представителям других наций. Ему пришла мысль, что сколько этих наций самих и было - столько было и национализмов. С глубокой неприязнью встречал он новости о межэтнических противостояниях, убийствах на почве шовинизма. Были среди встреч и такие, которые оставляли о себе самые добрые воспоминания - и таковой оказалась беседа с историком Эдуардом Грачевым. На встрече они, изначально запланировав обсуждение политики военного коммунизма, продразверстки и последующего введения нэпа, неожиданно пришли к теме национализма и крепко на ней засели.
  - Так что же я пропустил? Национализм не технический прогресс, ему расти некуда, - стукнул Ленин по столу чашкой.
  - Давайте вместе разберемся и попытаемся докопаться до корней проблемы. Начнем с популярнейшей точки зрения - 'так было всегда'. Вернемся во времена СССР. Вы в нем прожили пару лет, да и то, Ваше здоровье тогда не позволяло оценить ситуацию. В советский период нам очень подробно рассказывали, что притеснение народов при царской власти было официальной политикой - начиная с 'добровольных' присоединений и заканчивая чертой оседлости. Мы добавим для объективности, что и насильственных переселений народов за тысячи верст не наблюдалось, да и присоединения были и вправду более добровольные, чем, скажем, в случае с присоединением Прибалтики ('Аннексия! аннексия!' - слышен громкий крик сегодня!). Да, третий... М-м-м, и ведь так и хочется сказать 'рейх', но будет красивая аллюзия, чертовски неверная на корню. Третья попытка? А смену Рюриковичей на Романовых считать? Если исходить из терминов, Семибоярщина - яркий пример такого типа власти как аристократия, а может даже и олигархия. Национализм национализмом, а у народа всегда была нелюбовь к чиновникам, вспомним Коломенское и брошенные куски. Никому никогда не нравилась пресловутая власть номенклатуры - вот где общность этих эпох.
  - Но власть номенклатуры - это даже и не сталинизм. Это уже в более позднюю эпоху.
  - Безусловно. Значит, уровень бюрократизированности изменился, а национализм нет? Совсем ни капельки? Начнем по порядку. Вспышки национализма мы наблюдаем в царские времена в виде восстаний. Но как принимали иных на Руси? Не доверяли? Отношение к европейцам, как мы помним, менялось на протяжении веков. Еще задолго до Петра Иван Грозный вел активную торговлю с англичанами, попутно пытаясь добиться руки и сердца английской королевы. (Вот, кстати, куда смотрят любители альтернативной истории? Вот это было бы объединение, а? Вот так держава! Все моря и все земли! Да ей бы и воевать не пришлось для захвата мирового господства!) А при Алексее Михайловиче иностранцы в Москве стали делом привычным, это были как торговые люди, так и пришедшие на службу. Они жили в одном районе - там-то юный Петр и насмотрелся на все зарубежные порядки и захотел сделать так же. И сделал; научил подданных и курить, и бороды брить, и корабли строить - все как по учебнику. Да и Анна Монс была очень даже ничего себе девушка. И вот здесь, именно на этом моменте, мнение к иностранцам меняется от легкого недоверия в сторону ухудшения. Они воспринимаются православными чуть ли не как посланцы дьявола. Да и сам Петр, после его пертурбаций с церковью, уничтожением патриаршества, а особенно снятием колоколов видится вылитым антихристом. А кто более ученый, те обвиняют иноверцев в негативном влиянии на царя. И вот мы видим попытки поджогов домов иностранцев, и плевки, и общее нетерпение. Не хотим жить по-новому!
  - Да, мне всегда нравилось в Петре, что он так решительно с церковью боролся, - как бы про себя пробормотал Ленин.
  - В век дворцовых переворотов иностранцы отыгрываются, такие личности, как Бирон и Миних, пытаются узурпировать власть, пользуясь постельным доверием императриц. Все это заканчивается логичным итогом - во главе государства становится чистокровная немка София Августа Фредерика, известная нам как Екатерина Великая. И ее народ полюбил! И люди искренне считали ее матерью всех подданных. Параллельно в то время пошла мода на Францию, все дворянское сословие стало говорить по-французски, использовать убранство в своих поместьях также на французский манер (хотя, были ведь и английские парки - тоже термин с тех времен). Мы грязные и глупые, а вот Европа - образованная, передовая, не догнать нам их! Но идиллия кончилась - в 1812 году произошло вторжение Наполеона, и французы нам стали басурманами. Что было далее, можно в подробностях узнать как в исторической, так и художественной литературе. Нас интересует здесь именно национальный момент. Вхождение в Париж привело к резкому всплеску патриотизма. Мы более не задворки Европы, что нам на нее смотреть и равняться? Но смотреть пришлось. Уж больно интересны были европейские порядки - крестьяне свободны, граждане имеют права, существуют такие любопытные органы власти, как Парламент. И вызревает заговор, заговор среди людей из высшего слоя, но думающих о всеобщем равноправии, названный впоследствии восстанием декабристов. Последующие брожения девятнадцатого века, самым ярким из которых стало движение народовольцев, оказались с одной стороны глубоко национал-патриотическими, с другой - все большая часть просвещенных людей оказались под влиянием почерпнутых из Европы социал-демократических тенденций. В это время шел популярный спор - эксперты поделили себя на лодки славянофилов и западников и сообща ищут путь развития России. Но девятнадцатый век - это и кавказские войны. Побороть имама Шамиля оказалось сложнее, чем Наполеона. И именно отсюда растут идеи нынешней враждебности тех же чеченцев к русским. Русские первые пришли к чеченцам навязывать свои порядки, но не наоборот. Миграции были слабы, ввиду слаборазвитости транспортных коммуникаций, и с чужими культурами сталкивались именно пытаясь захватить новые земли. Чукчи отчаянно боролись за свою национальную самобытность, оставаясь по сути независимыми (при покровительстве экстремальных погодных условий, в первую очередь), но и у них были слабости - их покорили не войной, а торговлей. А ведь в понимании чукчей лишь чукчи - люди. Русские - специальный переходный вариант, созданный богами для торговли с чукчами, а соседи - эвенки или коряки - вообще не относились чукчами к когорте 'люди'. Ох и не зря говорят - чем меньше народ, тем ярче выражен его национализм! Но слышали ли Вы об ижорском национализме? Если ингерманландская тематика хоть как-то выделяется и подает себя, то те же вепсы особо никому себя и не противопоставляют. Польша, точнее та часть, что перепала Российской Империи, яростно боролась за свою независимость. Восстания вспыхивали постоянно - но в итоге, когда появилась Государственная Дума, то мы можем обнаружить в ее составе партию 'Польское коло', отстаивающую национальные интересы.
  - Да, была такая. Но на мой взгляд подобная партия противоречит признаку выборов, партии должны формироваться по идеологическому принципу. Понятно, что за нее будут голосовать только в пределах местности, и многие рабочие будут одурачены, потому что партия не защищала интересы польских рабочих, а отстаивала интересы польской буржуазии.
  - Финляндия пользовалась беспримерной автономией, что уже не понравилось русским националистам, ставшим искать варианты для русификации. В самой Финляндии тогда тоже шли интересные процессы - освобождение из-под власти Швеции вело к искоренению шведских традиций, и хотя до сих пор шведский язык остается государственным, именно в то время появилось такое явление, как фенномания. Да, финский язык окончательно утвердился в Финляндии на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков! После революций националистические элементы не ушли в подполье. Например, на Украине в период безвременья власть захватил Симон Петлюра, создавший Украинскую Народную Республику (кстати, не кажется ли это дополнение, 'народная', абсурдным, так как оно подразумевает, что не имеющие такой приставки автоматом отметаются в сторону антинародных), но продержался недолго. Итак, мы подошли к времени, очень хорошо Вам знакомому. Вы отпустили Финляндию и декларировали на бумаге, что есть такое право и у Украины. Так ведь?
  - Я всегда выступал за самоопределение народов.
  - Но Вы писали, что нельзя отдавать приоритет одному из языков и приводили в примеры Швейцарию. Но неужели нас можно сравнивать? Я сейчас не буду комментировать Ваше определение России как 'отсталой страны', но хочу обратить Ваше внимание, что Россия создавалась именно русской культурой. Не русской нацией, нет, хоть русские и всегда были большинством, множество других национальностей принимали активнейшее участие в этом строительстве. И отличительной особенностью русской культуры, это важнее всего здесь - является русский язык.
  - Я хотел показать, что каждый народ может говорить на своем языке не подвергаясь за это преследованию.
  - Но получилось ли это у Вас? Объединение СССР сложилось по идеологическому принципу - и все националистические моменты были заглушены. Но надежды на мировую революцию не оправдались, строить пришлось здесь и сейчас, национальные элементы в пропаганде не использовались. Когда же они появились? Да, именно так, чем ближе немецкие танки были к Москве, тем более коммунистическая повестка сменялась национал-патриотической. И появились отсылки и к Суворову, и к Александру Невскому. Самое главное, что не к Кутузову! Шутка, - конечно же, и к нему были. И действительно, удалось обойтись и без подобного маневра. Уже было не до поддержки немецкого пролетариата, тот хоть и был подневолен, но подлежал уничтожению. Убей немца - это не значит убей нациста, это отсыл к национальности, что бы он ни думал, находясь по ту сторону, мы его должны уничтожить. Но и как иначе, с другой стороны? Но мы же начали с предложением мира? Ответ один - советская власть перестала быть советской и коммунистической, а во-вторых, и главное - лозунг о построении социализма в одной стране был ошибочным, и он явился одной из основных причин всех проблем СССР. Во время войны в союзе националистические идеи хоть и прикармливались, но сами националисты были под надежным замком. Почти все националисты прошли через систему ГУЛАГа, и далее они застыли вместе с общим застоем. И как появилась первая идеологическая трещина - так рвануло. Рвануло на Кавказе, в Нагорном Карабахе. СССР приказал долго жить, и национализм расползся: вот уже и русские маршируют, задолго до массового приезда мигрантов. Общества ультраправой направленности вылетают в бесноватость девяностых - мы видим и банды скинхедов, свирепствующие на улицах. И быть человеком иного цвета кожи стало опасно. А дальше пошли обратные процессы - смена пропорции населения, и уезд людей в поисках хоть какого-то куска хлеба.
  - Да, сейчас я вижу, что получилось все не совсем так, как мы видели, а уж если говорить откровенно, то совсем не так. Время рассудило так, и я в действительности не вижу, что можно вернуть сегодня. На выборы я иду, скорее, чтобы понять, насколько популярны в двадцать первом веке идеи социализма.
  Диалог навел Ильича на ряд мыслей. Он решил более глубоко проникнуться идеями жителей России и в первую очередь молодежи. Интернет он уже вполне освоил, и отправился на сайт для молодых авторов. Его интересовали мысли общественно-политического характера, и когда он в разделе 'новое' увидел статью Антуана де Тротуара 'Зашнурованные берцы'. В аннотации указывалось, что статья посвящена проблеме смешения национализма и патриотизма в современной России.
  Как уже предположили самые догадливые читатели, что статья эта принадлежала перу нашего героя Антона Поребко. Он написал ее в две тысячи шестнадцатом, и с тех пор читал ее только один человек: его коллега и по совместительству наш знакомый Михаил. Он, пусть и не согласился со многим из написанного, предложил товарищу где-то опубликовать свой труд, разослать в журналы, на худой конец выложить на любом общедоступном сайте, Антон молча кивал, но как-то так и не решился, а быть может и забыл. Но вот, в один из вечеров почти сразу после лекции Ленина, он взял и опубликовал статью на одном интернет-ресурсе, под звучным псевдонимом (в чем не сильно ушел вперед от Ульянова, также любившего подобный способ конспирации). И надо же такому случиться, в тот же вечер на тот ресурс зашел сам Владимир Ильич... Он быстро прочел статью и даже оставил комментарий, где по пунктам объяснил, в чем же заблуждается 'Антуан де Тротуар', но в конце комментария выразил готовность встретиться. Антон, увидев комментарий от пользователя с ником 'Ленин', усмехнулся, он даже и не стал в мыслях обзывать его фейком, настолько он не допускал реальности ответа Ильича настоящего.
  Получив в следующем комментарии критику еще более обличительную, Антон расстроился окончательно и статью удалил, но нам удалось ее вовремя сохранить, поэтому ниже приведем ее полностью, благо рассуждения Антона хоть и спорны, но весьма нетривиальны.
   
  
  Глава XV. Зашнурованные берцы
  В последние годы в России основой политики и главной повесткой дня стала всеохватывающая патриотическая пропаганда. Однако анализа данного вопроса почти нет: это либо шаблонное 'мы встаем с колен' (со стороны провластных 'экспертов'), либо прямые аналогии с фашизмом, сталинизмом и чем-либо еще, лишь бы это вызывало сильное отторжение (со стороны так называемых 'либералов', 'пятой колонны' и иже с ними). Вообще, проблема навешивания ярлыков и деления по принципу 'хорошо-плохо' и 'свои-чужие' актуальна везде, где есть пропаганда. Да и не только где есть: изначально человек так устроен, что подсознательно делит людей по подобному принципу, и пропагандисты лишь пользуются этой особенностью. Но мы попытаемся вырваться из этих тисков и неангажированно порассуждать о данной проблеме. Мы пройдемся по всем вопросам с самого начала. Для начала сделаем два допущения: нынешнюю ситуацию можно считать проявлением такого явления, как национал-патриотизм. И надо сказать, что он крайне интересен тем, что в понятие 'русский мир' пытаются интегрировать абсолютно неидентичные русской культуры, в частности кавказскую. Таким образом, 'русский мир' по своей сути не русский, а связывает собой лишь людей с общими 'русскими', а именно имперскими настроениями (то есть даже понятие российский будет не до конца точное). То есть здесь мы видим сторонников сильной, авторитарной власти, 'вертикали', жесткой руки, а также и идей о борьбе со всем враждебным миром, только и мечтающим об уничтожении матушки-России. Национализм же в чистом виде отправлен на задворки, его идеи и сторонники используются лишь для определенных нужд. Впервые за много лет подобная идея словно зажглась сама собой в воздухе, заразив многих и многих людей. 'Я горжусь, что я русский', 'мы всегда диктовали свои условия всем', 'нас боятся' - примерно на этих принципах базируется их мировоззрение. И это очень выгодно для машины государственной пропаганды. Теперь любой недружелюбный акт извне можно объяснить 'особенностью' и даже 'избранностью' русского народа и России как страны. Ведь никто никогда не любит тех, кто отличается от других. Русскость в данной пропаганде используется по самой банальной причине: она массовая, а русских у нас больше всех. Пропаганда эта, надо сказать, значительно превосходит в своем качестве советскую. Во-первых, она быстро меняет векторы своей направленности, переключаясь с одного момента на другое. Такого, когда из года в год поют одни и те же марксистско-ленинские мантры (хотя марксизм был просто красивой обложкой, позволявшей людям держаться за свои властные места), нет и подавно. Современную пропаганду смотреть порой даже интересно. Во-вторых, она действительно привлекательна для большей части населения (кстати подобная история была в Германии во время прихода к власти НСДАП, потому что преобладали реваншистские настроения после поражения в Первой Мировой, а здесь преобладают реваншистские настроения после поражения в холодной войне), в первую очередь в условиях заметно упавшего уровня жизни. Однако реальных оснований для подобных заявлений нет и в помине. При таком вопросе сразу начинают выдаваться факты прошлого, и причем в большей части прошлого опять же советского (хотя, в случае чего вспоминают и дореволюционные идеи, и тогда напротив, обвиняют большевиков в уничтожении славных традиций). Кстати, особо забавна ситуация в религиозных делах - ряд сталинистов доказывает что сам Коба ходил на службы чуть ли не каждое воскресенье. Наверное, он же и организовывал поминки по покойным Ягоде и Ежову. Еще один тип любителей исторических параллелей - поклонники Столыпина, причем их любовь к нему основывается лишь на одной знаменитой фразе про спокойную жизнь. Сама фраза эта, конечно, глубоко популистична, ибо что означает эта спокойная жизнь? Отказ от внутриобщественной дискуссии, полный консерватизм и поклонение батюшке-царю? Сегодняшняя пропаганда так красиво построена, что умудряется примирить их всех (и промолчит про уничтожение памятной доски казакам Краснову и Шкуро у церкви Всех Святых на Соколе, а Маннергейма объявит верным добропорядочным подданым Российской короны), опираясь на некий воображаемый образ, подходящий и легко привязывающийся к каждому из подобных периодов.
  События 2014 года сломали эту тенденцию и наконец позволили пропаганде апеллировать к новой России. Исторические события здесь в большинстве случаев опять же крайне выгодно интерпретируются. Самый яркий пример - победа в Великой Отечественной. Память о ней используется где бы то ни было, заменяя тем самым реальную историческую дискуссию и реальную память. Особенно жутким видится использование георгиевских ленточек в рекламе, да и вообще, тотальная истерия с их ношением. Пока ветераны ютятся в крохотных квартирах в разваливающихся хрущевках на мизерные пенсии, имеющие власть и деньги организуют мероприятия, сходы, обклеивают всех ленточками и прочая, и прочая. Таким образом, реальная память о Великой Победе заменяется полным мифотворчеством. Конкретные факты закрываются более общими, заставляющих людей гордиться в том числе и вымышленными подвигами соотечественников-героев, но в первую очередь страной, которая сделала их такими. Здесь-то мы и перейдем к главному вопросу. А почему патриотизм связывается именно с любовью к стране? Да, по названию. Но по идее? Она не распространяется на любовь ко всем людям на Земле или к жителям своей улицы. Нет, именно государство. Значит, патриотизм существует как явление лишь для того или иного вида борьбы государств между собой. Когда патриотизм проявляется наиболее ярко? Верно - во время войн и конфликтов. Более того, именно он и является часто определяющей силой, позволяющей эти самые войны разжигать. Также он помогает при внутренней борьбе за власть, когда партия или 'национальный лидер' позиционируют себя как самые большие патриоты. Меряние патриотизмом в итоге и ведет к желанию - пусть на словах - но 'показать всем Кузькину мать' или 'превратить в радиоактивный пепел'. То есть, патриотизм крайне популистичен и служит лишь для некой мотивации, а также при прикрывании ошибок. Патриотизм стал мощнейшим инструментом, применяемым для манипулирования людьми. Большая их часть с трудом разбирается в политических системах, а ориентируется на то, 'чтобы мне жилось хорошо'. Люди быстро приспосабливаются к оккупационным режимам и так далее - и здесь не идет речи о явном и намеренном предательстве. Воспитание патриотизма с детства и есть закладка подобного фундамента. Но какова она? Любить Родину ты должен не просто так, как это бывает при настоящей любви, а за то, что мы такая замечательная, особенная и богоизбранная нация. Безусловно, русские - народ весьма интересный и с рядом выдающихся качеств, но в заверениях в его избранности есть прямой шовинизм. Попытки выделить свою нацию, противопоставить себя кому-то высказываниями не есть путь к успеху. Можно сколько угодно говорить про 'загнивающий запад', но насколько мы высокодуховнее? Стоя у пивной палатки или наблюдая кучи мусора в лесу, наличие пресловутых 'скреп' заметить ой как не просто. Русские люди способны равно и убивать, и грабить, русская 'элита' же вообще от народа оторвана и плевать на него хотела. Те же немногие, кто сохранил способность к трезвому рассуждению, объявляются если и не социально-опасными элементами, то близко к этому. 'Хватит раскачивать лодку!' - кричат нам сверху. 'Ваша лодка и так идет ко дну!' - возражаем мы в ответ. В Российской империи 'русский мир' был и вправду связан христианскими идеями и ценностями, при этом антисемитизм был основой государственной политики - евреям разрешено было селиться лишь в определенных областях (черта оседлости), но сейчас православная церковь, пройдя сквозь гонения и притеснения, получила все что только можно и купается в этой роскоши, словно бедняк, вдруг получивший наследство и проедающий его. Отдельные ее апологеты возомнили себя судьями, имеющими право рассуждать о духовности тех или иных произведений искусства, и более того - открыто мешать приобщению к ним далеким от клерикализма гражданам. Ни о каком нравственном подъеме речи и не идет, современная церковь, являясь в первую очередь бизнес-проектом (она как религиозная организация зарегистрирована как некоммерческая, а значит, освобождена от уплаты налогов!), ничем подобным заниматься не будет. В итоге она сама порождает новые конфликты, например, пытаясь проталкивать свои идеи о массовом строительстве храмов, хотя, казалось бы, их и так всем хватает, но нет - ведь верующие хотят, чтобы храм был около дома, но кто эти верующие? Те, кто носил еще тридцать лет назад с гордостью комсомольский значок, выступал с докладами на лекциях по научному атеизму, слушал рассказы дедушки о публикациях в журнале 'Безбожник' и его наблюдениях за сносом Храма Христа Спасителя. Мысль эта не нова, но и вправду: в девяностые быть верующим стало модно. Это уже наводит на странные мысли, ведь изначально христиане были притесняемыми борцами за некую справедливость, против богатства, но что теперь? Священник благословляет олигарха и уезжает в своей иномарке, ведь бывало так? А все ведь просто! После исчезновения коммунистических символов в головах людей образовалась идеологическая пустота, которую и заполнили всевозможные секты (а может кто и помнит про часовые программы террористической секты 'Аум Синрике' на радио 'Маяк'), сеансы с заговорами воды, ставшие легендами Лашпировский и Чувак. В кавказских республиках активизировались ваххабитские вербовщики. Но наибольший наплыв получила себе, конечно же, Православная церковь. И зачем она будет отказываться от подобных верующих, если от них получает такие прибыли? Довольно популярным в определенных кругах сейчас является суждение о том, что, дескать, весь этот показной патриотизм забивается в головы масс как прикрытие бездарной политики политической верхушки, экономических просчетов и так далее, однако это не совсем так. Ведь можно повернуть и обратно: осознавая, что ситуация и впрямь непростая, необходимо задействовать иные ресурсы, в частности морально-волевые. Раз нечего кушать, будем радоваться уничтоженным террористам и новым территориям, возмущаться вероломством альянса, негодовать над преступлениями хунты. Но есть ли тут связь, насколько она прямая? Разные стороны с противоположными позициями всякий раз начинают свое рассуждение, со слов, 'а что если бы это было так/не так'. Но такой подход в историческом контексте не работает, не работает и анализ текущих, продолжающихся событий. Пока Германия не пересекала границы СССР, пакт Молотова-Риббентропа казался очень верным и правильным решением. Потом он помогал лишь пропагандистам, позволяя смело говорить о 'вероломном' нападении. Подобная формулировка всегда вызывала улыбку, потому что любое нападение на кого бы то ни было уже шаг сам по себе вероломный, равно же как нападение на развитую страну с такими территориями, населением и разведывательным аппаратом вероломным может считаться с трудом. Любое, да не любое, возразят откуда-то, и вспомнят Финляндию, и всех восточноевропейцев, и подведут к 14 году. Да большая часть людей даже и не задумывалась - а как так вдруг образовалось, что у нас с Германией общая граница, а? Да, очевиден тот факт, что решение, принятое Гитлером, абсолютно глупое: размер территорий СССР, климат, возможность подтянуть ресурсы из Сибири и довольно долго отступать - достаточные причины малой вероятности осуществимости плана Барбаросса. И то, что он был осуществлен так, как был осуществлен, скорее ошибки советского верховного командования. Да, то во что они верили - разгром врага на его же территории малыми силами - также далеко от истины, но тем не менее, думается, Победа могла быть достигнута и раньше, и со значительно меньшими потерями. Анализ событий провести все же пока трудно, поскольку стали известными лишь немногие факты, да и они трактуются разными сторонами по-разному.
  Патриотический посыл ведет к обществу мобилизационного типа, борьбе против всех, а в реальности лишь популистской имитации. И вот мы видим явный, неоспоримый факт, Россия не хочет признавать решения международных судов. Конечно, трудно поверить, что судьи там более продажные, чем наши, насчет ангажированности - доказать почти нереально, учитывая, что информационные войны идут с разных сторон. Но мы - особенные и гордимся этим. Было бы прекрасно, чтобы эта гордость научила бы нас что-то делать, но пока этого не происходит. Нам не желательно говорить о проблемах и слабостях - мы сильны (еще один любимейший аргумент - ядерное оружие, но к чему он применяется - Вы будете гордиться страной, первой сделавшей запуск?), нам не нужны друзья, но нужны враги, и оно понятно - на коварных врагов всегда можно свалить все беды. Ломать не строить, но даже сверхтоталитарный Советский Союз скорее строил, чем ломал (но мы забываем, говоря о сталинской индустриализации, чьими руками он все это строил - где сейчас найти сотни тысяч дармовых рабочих рук?). Конечно, сейчас 'зато' появилась 'свобода'. А если говорить откровенно - иллюзия свободы. Можешь говорить и даже писать что угодно, и в психбольницу (а разве здоровый человек может критиковать самый передовой строй?) не отправят, толку от этого будет очень мало. Но сразу можно получить ярлык. Кто не с нами тот против нас, даже хуже - тот с ними. А они, это некое обобщенное понятие. Забавно: если человек не поддерживает выбранный страной курс - он западный агент. Иных вариантов нет. Почему? Дело в том, что официальная пропаганда гораздо хитрее, чем кажется на первый взгляд. Ее задача поделить все политизированное общество на две части: наши и 'национал-предатели'. Для поддерживающих 'наших' сразу появляется общая идея, общий враг, дескать, и были во власти в девяностые, и все разрушили. И вон, соседи попробовали - получили гражданскую войну. Мир сложился, как паззл, пустых мест и нету. А если Вам не нравится - вот, есть и другой лагерь. Вы же умные, интеллектуалы-интеллигенты, понимаете, раз на тех льются ушаты грязи, значит они и правы. И картина тоже складывается: власть - кровавая, нелегитимная; лаем, лаем, а поводов-то, как известно, очень и очень много. И что, такая ситуация никоим образом власть не коробит. Во-первых, она сама себя позиционирует, как демократическую, и в главах сторонников этого понятия из наших, она такая и есть - инакомыслие-то присутствует! А для сторонников авторитаризма и преследование есть - мы боремся с врагом день ото дня. Но что есть эта оппозиция? Она ведь по сути своей плюшевая, никого свергать не собирается, да и не сможет, если соберется. Малый уровень поддержки и именно отвержение от ее (сознательная работа 'оппозиционных деятелей') переводит еще больше людей в категорию 'наших'. Что в итоге? Да такая 'оппозиция' просто сказочна для власти! Имитируя борьбу с ней, она и выявляет борцов из простолюдинов, немного координирует их (надо же знать, кто не вписался в пресловутые 86%), но и бороться не может. Так что вся 'либеральная оппозиция' лишь льет воду на мельницу Кремля, да и существует на зарубежные вливания, в общем, весьма выгодный проект получается. А преследования... Да, они есть, не забываем, кстати, и о людях, кому нравится быть преследуемыми (я, один, борюсь с системой, моя самооценка в разы повышается). Не забываем о работниках органов, которые имеют и свои задачи. Плюс, опять же, сторонники жестких мер (а при Сталине такой ерунды не было!). Да и в конце концов, как заставить обывателя поверить в то, что человек опасен для власти? Посадить его в тюрьму! И несогласные за ним потянутся, он ведь жертва режима! Реальных сил, борющихся против действующей власти и отражающих народные интересы, в сегодняшней России, к сожалению, нет, хотя здравомыслящих людей, не подпавших под каток пропагандистской истерии достаточно. Пока они философствуют, они никому не интересны, но когда начинают прорисовываться слишком ярко, тут же получают в подарок уголовные дела.
  Есть категория, которая говорит: 'Нам и самим Тупин сильно надоел, но дайте альтернативу!' И мы молчим, не зная, кого вспомнить. Почему их почти нет? Вопрос сложный; хотя бы потому, что для политического движения нужна экономическая платформа. А здесь у нас есть с одной стороны рыночники, говорящие, что 'сейчас практикуется модель государственного капитализма, а реальный экономический рост возможен лишь при ослаблении государственных механизмов, расширения экономических свобод, поддержке предпринимателей', а с другой стороны всевозможные 'левые', требующие 'взять все и поделить', или хотя бы обеспечить более справедливое перераспределение доходов, особенно от природных ресурсов. Исходя из этого, стоит выделить принципы, в которых можно сойтись, вырабатывая общую платформу. Ниже приведены меры, которые видятся важными автору. Во-первых, это прогрессивный налог. Необходим точный расчет его. В рамках налога на роскошь (в комплексе с прогрессивным) обкладывать обильнейшими налогами вторую и последующие (с еще большими коэффициентами) квартиру, участок, машину. Соответственно, снижая налоги на единственное имущество в семье (в т. ч. квартплату). Если семья из шести человек имеет одну квартиру и одну машину, она не должна платить за них, а если семья из трех человек имеет три квартиры и три машины, налог на вторые должен в четыре раза превышать действующий, а на третьи - в пятьдесят (цифры ориентировочные). Имущество, превышающее определенный 'порог роскоши' (яхта, особняк) должно обкладываться еще большими налогами. Налоги же для малого бизнеса, напротив, должны быть микроскопичными, а бумажная волокита с регистрацией, бюрократические проволоки - упрощены. Аналогично и со сверхдоходами, банковскими вкладами, сверхдоходами для юрлиц, а особенно монополистами. Но как быть с коррупцией? Ведь ответ 'бороться' смешон, ибо набил оскомину. Борьба с коррупцией может вестись лишь двумя способами - ужесточением наказания и исчезновением моментов, порождающих коррупционные схемы. Во втором случае, это, конечно же, закупки, аукционы и прочие способы передела собственности. Однако ужесточение наказания не помешает высшим персонам воровать, а сажать за это более мелких жуликов. А исчезновение одних коррупционных схем породит другие, ведь нарушитель закона - крайне умный субъект, который всегда находит множество способов его обойти. Допустим, мы предложим вместо государственного анонимный народный контроль. Но народ хочет чем-то заниматься? Нет, народу проще всего сказать 'все плохо' и ровным счетом ничего не сделать для того, чтобы стало лучше. Народ ворчит, не любит 'власть', чиновников (обобщенные понятия), но голосует-то за действующую власть (царь хороший, бояре плохие). И на уровне федеральных СМИ идея критики именно муниципальной власти, местного самоуправления всегда имеет место быть. Особенно красиво рисуются разносы, устраиваемые на заседании Тупиным.
  Но именно сильная власть на местах, которая реально влияет на жизнь простого обывателя, является залогом закладки демократических традиций. Почему высшие лица должны объезжать все проблемы в каждом потерянном городишке? Который, конечно же, к их приезду и разукрасят, и разрисуют, но дальше что? Они уехали, и все опять рушиться и гниет. Особо пресытившиеся пропагандой видят собственные проблемы в кознях Запада, уволили с работы по сокращению - виновата Америка. 'Fuck of NATO!' - красуются постеры у автомобилистов-полиглотов. Хотя особо забавляют владельцы немецких машин со стикерами 'Спасибо деду за Победу!' и 'На Берлин!'.
  Кстати, о выборах. В нынешнем своем виде они настолько превратились в фарс, что от них есть смысл и отказаться, перейдя к иным формам народной демократии. Однопартийная система намного лучше (по крайней мере, честнее) иллюзорной многопартийной. Но можно и пойти иным путем: расколоть партию власти на две, правую и левую, которые и будут конкурировать (и у левой будет на первых порах огромный перевес, популистские социалистические лозунги тем эффективнее, чем ниже уровень жизни населения). Но можно голосовать не за партии, а за конкретных людей в рамках одной. Соответственно, эта одна партия будет идеологически нейтральной, а внутри ее будут бороться разные течения.
  Пока же ситуация следующая: надпись на заборе 'Тупин антихрист' уничтожается неизвестными в течении суток, зато реклама 'соль микс' с номером телефона красуется по соседству месяцами. Видимо, качество товара хорошее, раз никто не жалуется. Беда Тупина и вправду в том, что его и критиковать-то не удобно, сравнивая с руководителями двадцатого века. Посмотрите, как всех их заклеймили штампами: Николай Второй - кровавый, но и тряпка, Ленин - немецкий шпион, Сталин - тиран, сгноил миллионы в лагерях, Хрущев - волюнтарист, стучал ботинком, чуть не устроил ядерную войну и засадил все кукурузой, Брежнев - старик-маразматик, эпоха застоя, Андропов, Черненко - больные, толком и не поцарствовавшие, Борбачев - предатель, разваливший страну псевдоборец с алкоголизмом, Ельцин - предатель, разваливший страну алкоголик. Да, был еще Волков, борец за новые технологии, но его тоже трудно всерьез рассматривать. Да, на таком фоне Тупин просто глыба, и чеченскую проблему решил, и террористов замочил, и уровень жизни поднял, и вертикаль власти выстроил. Ну чем не спаситель матушки-России, чем не мессия? И приедет в брошенную деревню, и поцелует мальчика, и всем станет хорошо. Так-то. И правил он долго и счастливо... Увы и ах, сроки имеют свойство рано или поздно заканчиваться. И что далее? Будет ли это достойное продолжение мудрого курса? Так или иначе мы все понимаем, кто сейчас в центре всего, без кого не было бы ничего. Культ ли это личности? Чашки, майки - да, однозначно, а сама система? Такие люди подобраны? Или сам человек так устроен, что подстраивается под обстоятельства и бережет свою шкуру, а чем идейнее, тем бредовее идеи у него в голове? Власть полностью состоит из формалистов и лишь революции делаются романтиками, но почему бы и не привнести этот ореол революционности в повседневное 'поступательное развитие'? И он привнес. В воздухе запахло движухой, борьбой. Добровольцы со всей страны рванулись в новую горячую точку на защиту 'русского мира'. Убивать, уничтожать - все сидит в крови каждого человека, не стройте из себя ангелочков, и война прекрасно проявляет все это. Убивать во имя идеи - но что эта идея? Моя страна, а почему она моя, ведь так говорит не эмигрант, но ее коренной уроженец, он ее не выбирал. Так чем же он отличается от того, кто сидит в ином окопе? Войны, оружие, всегда сопоставляются со словами доблесть и честь, мы чтим героев, они убивали 'чужих', инородцев, иноверцев, врагов! Иначе они убили бы нас! И мы вспоминаем этот аспект. Они нам пример. И да, глядя на мирное поколение они и вправду пример. Но разве это нормальное сравнение?! Ты жрешь как слон, а в блокадном Ленинграде собирали крошки! Почему мы ссылаемся на примеры неестественного развития человечества? Но, опять же, почему неестественного, если желание убивать заложено в каждом, и желание защитить убийство идеей, мотивом, да и развитие военной техники породило большую часть научно-технического прогресса? Нам не стыдно задушить полумертвого в брошенном окопе, но как потом жить на гражданке? Сколько людей так и сваливались - вот бы на фронт! Там честнее! И после Афганистана эта беда всплыла вновь. Нам проще убивать и быть готовыми каждую минуту быть убитыми. И также научные умы - совершенствуют оружие. То есть человек способен создавать в первую очередь нечто уничтожающее, чтобы потом, как излишек производства, применить это в подсобном хозяйстве? Мы сперва создаем атомную бомбу и лишь потом думаем об атомных электростанциях. И так далее. Так что же? Да, человечество противоречиво, в силу лишь того, что состоит из человеков, каждый из которых противоречив сам по себе, но столько же и системен. И каждый страдает от отсутствия смысла и радуется, если он есть - как же приветствовали начало Первой мировой в 14-м году! И какими ровными строями уходили на фронт. И когда мы видим первые примеры братания солдат противника? Ведь лишь через несколько лет. А что изменилось? Цели государств стали более искренние? Убивать надоело? А разве это может надоесть? А если поставить на поток? Но почему мы слышим истории, что были и те, кто вдруг в решающий момент не стрелял? Зачатки души, ведь так? А сожжение заживо - с какими мыслями сажали в газенвагены? О чем думали в момент зарытия могил со стонами из-под земли? Или не думали? Или мы говорим, что есть люди праведные, а есть дикие звери? А дикие звери мучают просто так? Нетушки! Дикие звери охотятся ради еды, а играют, не осознавая своих когтей. И смотрители играют с заключенными, но они не осознают, а просто не хотят осознавать: если ты превращаешь в ад жизнь других людей, зачем в него же превращать свою? И все следователи Лубянки верили в сотни тысяч врагов народа, не задумываясь, а как это у самой справедливой власти на земле (которая наконец-то появилась, впервые в истории, на чем всегда акцентировалась советская пропаганда) может быть такое число врагов изнутри? Вне - хорошо, но сколько было нападений? До второй мировой, кстати, их было достаточно, но ни Польша, ни Финляндия покоряться не хотели. Почему? Опять патриотизм? Не поверили? Ведь не знали же, про все ужасы. Но хотели жить сами. И Прибалтийские страны, они тоже хотели, но у них аргументов оказалось меньше. Все упирается и в такое качество как смелость - случаи отказа стрелять при подавлении недовольств имеются. И маршал Шапошников сказал в 62-м: 'Не вижу пред собой врага, по которому могу применить танки'. И этого врага и вправду не было, но ведь нашлись и те, кто стрелял и считал себя героем, выполнившим долг. Так почему же можно убивать других таких же подневольных? Разве мы не в одной лодке, сидящие в разных окопах, но выполняющие сходные в своей сути приказы своих командиров? И борющиеся за интересы тех, кто вообще в окоп никогда не сядет? Но также сходны мечты и двух верхушечных тиранов - весь мир у моих ног. Но тираны эгоистичны, им не быть в одной лодке, они уже вкусили власть и прониклись высочайшим счастьем в этой жизни - унижать других. И процессы, то же применение пыток, было одинаковым в абсолютно разных культурах и режимах. Значит беда не в системе, а в людях? Или все же можно создать нечто, что изменит массовое сознание. Попытка, вызванная Октябрьской революцией, вновь породила то же самое: репрессии и всплеск насилия. Так где же правда? Вот парадокс, война, при всей ее ужасности, наиболее всего, как и вообще любая неприятность, сплачивает индивидов (сразу и теряющих свою индивидуальность - в окопе все одинаково мыслят: лишь бы выжить). Но ведь заключенные в лагере каждый сам за себя? Несмотря на это, некое братство все же существует. И с каким чувством бегут, крича: 'За Родину! За Сталина!' - и даже если последний упек твоего отца (косвенно, но травили же тебя в школе: 'сын врага народа'!), и падают, скошенные, и ведь все равно бегут! И никакое стахановское движение не сравнится с этим! (А стахановцы, кстати, не воодушевление? И вообще, какое сильное воодушевление было в целом по стране в 20-е годы, и что мы увидели через полвека? Откуда взялась гниль? Только ли от неискренности?) Это неведомое воодушевление, и когда люди стоят под пулями, и даже если бывшая улица разрушенного Сталинграда простреливается насквозь, и сражаются врукопашную за каждый этаж! А бросившиеся под танки? И ведь коробят мысли об этом потомков до слез! Ну, кто не плакал, признавайтесь! Нет, героизм вдохновляет и дает пример. Дает нравственный пример: 'Раз мы живем благодаря им, умиравшим за это, значит мы должны жить достойно, показать, что умирали они не зря'. Но ведь никто не умирает зря, равно как никто не остается вечно живым. Идет ли эта 'достойная жизнь' дальше красивых слов? И опять же - дайте критерий, критерий пресловутой достойности. Но, с другой стороны, очевидно, жить по совести и по чести необходимо и вне всяких контекстов и примеров. Почему для этого необходимы дополнительные ссылки, к тому же с явно условным наклонением? Это путь порочный, потому что указание 'ты должен делать это и это, потому что а) Вася умирал за то, что ты сейчас жил, а ты упрямишься, Вася не сомневаясь бросился под танк; б) Вася же делает так, и ты делай, ты ничем не хуже'. Вариант 'б' многие узнали, он всегда част, во все времена. А вот 'а' - нет. Жители Российской Империи не вели себя как-то определено именно потому, что удалось выгнать с позором Наполеона. Вообще в те годы пропаганды как таковой не было, и существовала мысль, дискуссия. Конечно, эпохи Николая Первого и Александра Третьего откровенно реакционные, но посмотрите на печать того времени. Журналы хоть и подвергаются цензуре, но ее легко обойти с помощью намеков, направлены они правда не на массового читателя, но на подготовленного, интересующегося, готового самому поддержать полемику. Сама по себе цензура лишь редактор и ставит своей целью лишь недопущение 'опасных' мнений. Но она не занимается славословием. Нет той хвальбы, как пошло в советские времена, о том, что наш строй самый передовой, и самый справедливый, и никогда еще в мире не было даже близко ничего подобного. Время полностью размыло эти штампы, но шаблоны-то остались!
  И вот еще одно - идея. За красивую идею люди тоже готовы идти. Именно на этом построено такое опаснейшее явление, как патриотизм. Что есть любовь к Родине? С детства нас учат, что она есть что-то подобное любви к матери, то есть существующее само по себе. Но зачем тогда нам это говорят в разы чаще, чем заповедь 'почитай родителей'? Здесь стоит начать, конечно, с того, что тех, кто родителей не почитает и плевать хотел на них, у нас хоть сколько. Обиды в духе 'меня не так воспитывали', 'испортили мне жизнь', 'а вот других...' ищутся легко и непринужденно практически в любой семейке. Здесь не найти рационального зерна: 'испортившие' жизнь родители, конечно, скажут со слезами, что 'мы всегда желали только добра, а вот вы, неблагодарные, не оценили'. Вот, взгляните на семью. Мать заезжает на день к дочери и страдает от зятя, в ответ слышит: 'А зачем ты меня родила?' И этот вопрос будет ее мучить, она будет надрываться, искренне возмущаясь постподростковой дерзостью своей дитяти, которую 'девять месяцев носила под сердцем'. Но справедливо возмущаясь, она не сделает ни единой попытки ответить на этот вопрос. А родила-то по залету, случайно, кто ж знал, что все так выйдет! А что теперь? Убивать? Нет! Вот он и ответ! Ты родила лишь потому, что не смогла преодолеть этот внутренний рубеж, и даже не пришлось тебе быть тварью дрожащей, поскольку инстинкт в тебе разгорелся, инстинкт, данный природой, того, что способствует ее собственному балансу, где ты - лишь ничтожная малость. Зачем родила? Ты просто не могла не родить. Это твоя основная функция. Точка. А вот то, что ты не смогла донести до своего ребенка эту простую круговоротную истину... Что ж, это никогда не поздно. В реальности же здравого смысла во всех этих спорах будет ноль. Каждый из спорящих будет смотреть вокруг и видеть собственный мир. И никакого самокопания мы не увидим (а нужно ли оно вообще, если приводит к полупомешательству?). В общем, если ты ушел от родителей и знать их больше не желаешь, всегда легко найти тысячи эмоциональных причин, объясняющих это. А что же любовь к Родине? Детальный анализ наводит нас лишь на одну мысль: а за что? Что она мне сделала хорошего? Почему мне не посчастливилось родиться в нормальной стране? За что я должен жить в этом свинарнике? Вы наверняка подобные суждения слышали не раз. Пора валить отсюда - вот каким итогом они всегда подводятся. При этом, авторы этих идей вовсе не живут как в свинарнике, а вот кто живет как в оном, Родину вполне себе любит, и всем доволен. То есть, свинарником он, может, и не очень доволен, но он не связывает понятие окружающего свинарника с духовным понятием Родины. Ему и некогда проводить подобные параллели, потому что в этом болоте надо постоянно барахтаться, как той жабе в банке с маслом. Так кто же из них идейный враг? Довольно похрюкивающий или интеллектуал-скептик? В той или иной степени, они все болотные, кто-то по топкости, а кто-то по псевдомыслию. Довольно похрюкивающие - идеальный пласт для руководства, любой страны (да, только 'у них' эти похрюкивающие живут-то почему-то получшее). Опять же, кстати сказать, этот факт открыт очень давно, но обратите внимание, насколько разные способы борьбы существуют со второй категорией. Простая обработка дебилизатором на них не действует, поэтому в дело вступают более сложные вещества. Но в нашей стране все не так, как у всех. Когда эти скептики были реально думающие, их боялись, ибо правда всегда горька (в идеале, конечно же, правда не горька, а суть торжество, но в гнили тотальной лжи правда и впрямь выходит с таким специфическим и едким вкусом). Но теперь, когда им не сильно то что и грозит, они растворились. И вроде бы много их, но то что они говорят, настолько однообразно и банально, что читать это порой становится смешно. Хотят валить - пусть валят, пока возможность есть, ведь вы сами говорите, мол, режим-то о-го-го как кровав, так бегите, пока заслон, дверка не захлопнулась. Вам ведь самим нравится осознание его, режима, кровавости. Ибо сами вы, ничего полезного, да и кровавого, произвести не можете. А только подобные имена история и сохраняет. Иногда они и идут-то рука об руку. Валите, валите, пока вас не отправили валить лес!
   
  Глава XVI. Диалоги о бесконечном
  Скорее всего, статья была и недописанной, но новые идеи по теме отказывались идти в голову Антону. Стимулировало появление этих идей только одно: споры и дебаты с Михаилом. Да, что и говорить, наши старые товарищи Михаил и Антон очень любили рассуждать на всякие темы, но в повседневности будней времени на глубокие диалоги не всегда хватало. И они порой, раз в год, выбирались куда-то на природу, чтобы там предаться жаркому спору наподобие дебатов. Мы не будем описывать подробности таких путешествий и даже цитировать все дословно не будем. Большая часть их обсуждений проходила не в словесном формате, а в социальных сетях, где можно было и взять паузу на ответ, и свериться с нужными ссылками, чтобы не попасть впросак. Они создали отдельную беседу, где шла бесконечная дискуссия, а сообщения порой достигали гигантских размеров. Мы попробуем соединить в рамках одной главы все темы, когда-либо ими поднимавшиеся ими в тот период, когда и разворачивалось наше повествование. Поэтому мы отсеем всю лишнюю информацию, вводные слова, эканье, нецензурщину - оставим чистый поток мыслей, картину для спора - а уж искать тут смысл будем вместе.
  - Так что? Живем все-таки без смысла и без цели?
  - А у тебя, я смотрю, ранехонько кризис среднего возраста подъехал.
  - Ладно! Да даже если! Но что мы можем поменять? Вот ты со мной всегда здесь соглашался - пришли сюда мы что-то изменить. Да, но! Опять система есть, и как бы ни менялась, она все та же, та же внутри и те же законы, по которым она существует и развивается! Назови ты их законами природы, божественным промыслом ли - но суть все та же. И мир устроен по ним. И не пойдет против них.
  - В нашем восприятии никак нет. Но вот не могу я сказать, а можно ли расширить его, восприятие-то.
  - Да, но тогда получается, что так и есть, каждый из нас - песчинка, капля в бушующем океане, потери песчинки никто не заметит. Но ведь если песчинок не будет, не будет и кучи песка! Так значит, песчинка служит для поддержания кучи, и лишь вместе с другими песчинками, ибо сама по себе она ничего держать не может. Но ведь проблема эта была дана еще в детской книжке про попугая и мартышку, которые не могли понять, что есть куча.
  - Вот помнишь наш разговор про творчество? Вот ты говоришь, творческий человек. Да, это тот, кто задает такие вопросы и не может ответить, кто мнится; а есть рационалист, кто идет к цели шаг за шагом, попутно отмеривая себе новые задачи. Он винт, и он делает свою винтовую работу осмысленно и в конечном итоге начинает управлять другими винтами.
  - Но сам оставаясь таким же винтом. Каким бы многим числом винтов он ни двигал, ни дергал за ниточки - конец страстной игре. Сам он выпадет - и уже соседние винты не едут. И вот она - значительность!
  - А творческий? Какой бы взгляд на винты он ни имел, все равно он тоже сам винт. Его деятельность не направлена на поддержание 'винтовой' схемы. Мы здесь, конечно же, говорим о реальном творчестве, а не восхвалении за деньги, одах о восхождении на престол и так далее, говорим о реальном поиске. Обязательно ли художник должен жить миром идей? Ведь мы видим творческую составляющую в науке! Она не менее распрекрасна, не менее сложна и не меньше трогает людей, чем условные стихи. А как часто мы видим жертвенность и жизнь 'для'. Отлична ли она по сути своей и есть ли это тот самый смысл? А не одного ли это поля ягоды с показушной бедностью? С гордостью своими пороками? Не возвышает ли себя человек, говоря 'я никто'? Ведь он тем самым показывает, что смог преступить через себя, а мы - не можем! А говорение правды? Вот ситуация, человек на работе не допустил оплошность, но никто из начальства не знает, что это он. И вот оно спрашивает сорок человек - а кто вот тут такое натворил? И никто не решится сказать! И промолчит! И не будет стыдиться этого. А ведь из тысячи найдется тот, кто встанет и ткнет себя в грудь. Я! Накажите меня! Не есть ли это гордыня? Я беру на себя крест. Но для кого ты его берешь? Чтобы потешить свое самомнение? Пусть они меня теперь наказывают, но я ого-го, какой честный. Кто-то покрутит у виска, и потом будут смеяться, но ведь найдутся те, кто про себя зауважает, найдутся! Я ведь пошел на жертву во благо всех! Но жизнь для себя нам автоматом приписывается в порок! Так зачем же этот творческий поиск? Каков его смысл? Ведь мы понимаем, что нам ответ будет недоступен, а те мысли, что проявятся, мы можем лишь взять на вооружение. В качестве опоры. Поддержки. И крепка ли она? Мы должны бороться и идти напролом. Но опять же, не проще ли срезать путь, или обойти, но по ровной дороге. И к чему эти метафоры, когда мы говорим о жизни?
  - А как мы имеем право говорить о ней? Она же идет и не вернется? В чем наша разница восприятия прошлого и будущего? Не случившееся нам представляется порой не менее отчетливо, и так же мы акцентируем свое внимание на нем! Но мы не провидцы. И даже детальный анализ, и все накопленные знания не ведут к возможности взять и расписать все по полочкам. Так что же тогда? Вот мы стремимся к чему-то, достигаем, потом разочаровываемся. Вот мы не стремимся ни к чему и чувствуем себя бездарностями. Так что, получается, каждое наше действие бессмысленно? А если ты убил сорок человек? А если помог этим сорока? Но сколько примеров помощи, пошедшей во зло! Ты дал беднякам денег, а они их пропили. Но ты убил сорок человек на войне - герой. А представь, ты умеешь читать мысли, и увидел сорок человек, собирающихся стать маньяками. Ты их ловишь за полчаса до начала первой охоты и уничтожаешь. Герой?
  - Один смысл в твоей длинной речи: все относительно. Просто надо действовать по совести. И не стесняться раскаиваться за ошибки. Не торопиться с выводами. Помнить, что главный судья - это время, не бояться сравнивать, но в то же время и не преувеличивать роль сравнения, понимая, как порой этому эмпирическому способу не хватает истины.
  - Так что такое истина, справедливость?
  - Получается, истина и есть эти самые законы, про которые мы говорили. По которым все и развивается, которые неизменны, статичны. Вода всегда будет на Земле кипеть при ста градусах.
  - Нет!!! Ты не прав! Это люди выдумали эти сто градусов, пририсовав их к парообразованию. Деление на числа, на промежутки - это все наш математический аппарат.
  - Почему? Один - он природой и дан. Два - вот тебе два. Числа как раз-таки в этой системе заложены, и не только люди могут их отличить, но даже и некоторые животные. Люди позаимствовали это все и стали развивать. Люди - часть этой системы, и логично, что они стали пользоваться основами, заложенными в этой системе. Другой вопрос, что система эта весьма глубока, исследовать удалось махонькую ее часть. Мы должны пользоваться законами гармонии, которые есть в природе, применять их к обществу, тогда что-то и получится. Но у нас на деле все еще забавнее - один начинает применять, и создали в России восемьдесят девять регионов, поскольку это число из ряда Фибоначчи. А другие, кто не в теме, стали регионы объединять, в итоге нарушив изначальную задумку.
  - Но тут опять же восприятие. Есть и племена, не пользующиеся счетом 'один-два-три'. Животные считают, но как, мы понять не можем и не сможем. Мы их реакцию подгоняем под свое видение и восприятие мира, дополняем его и натягиваем, натаскиваем. Много ассоциативности. Да все равно, невозможно сравнить!
  - К чему пример племен, далеких от цивилизации? Мы ведь рассуждаем, подразумевая прогресс, заглядывая в будущее! Но тут опять все проще. Да, есть эта система. Человек ее часть. И как любая часть, сообщается с ней, взаимодействует. Происходит обмен информацией. Вот и все. То есть человек берет из системы то, что ему нужно, то, что способствует его деятельности. И сам же своей деятельностью меняет созданное этой же системой, равно как и подвержен сильному влиянию других продуктов природы, например, погоды. Да, погода, иные природные катаклизмы могут здорово потрепать.
  - Мы ушли сейчас в философию, не заметив этого.
  - Почему, я прекрасно вижу: ты рассуждаешь как идеалист. Давай и так. Тоже вещь интересная. Я хоть и отношу себя к материалистам, тоже разными вопросами задаюсь. Вот тебе одна из таких 'мыслишек'. Махизм - логическая попытка преодолеть естественное противоречие идеализма, идущего из кантианства, с материализмом. Даже с домарксовым. И этим она и нелепа, эта попытка. Как всякое примиренчество. Да и не к месту будет аллюзия на гуманитарные миссии ООН и вообще шутки про роль ООН. Нет. Примиренчество в духе 'две собаки грызутся, третья не лезь'. Я, будучи школьником, пытался влезть в конфликт двух товарищей, игровой, встав на сторону того, которому симпатизировал, пусть он был и сильнее в этом противостоянии. Сейчас смешно? Смешно, но был безволен. Но что я вижу - эмпириокритицизм соответствует синтезу, по Гегелю, по диалектической триаде. Более того, в чем становясь и фундаментом для позитивизма, новой - и наверняка близкой тебе философской школы. И вообще, этот термин, фундамент, есть смысл изучить отдельно. Как в рамках гегелевской триады, так и вне ее. Или, чтобы не было отсылке к строительству - назвать его базис.
  - Знаю я вас. Вы любите обвинять других в непоследовательности. И брызжете своей последовательностью. Только вот мир не всегда последователен, увы для вас. Вернемся к религиозному вопросу. Фраза 'бога нет' является культовой для атеистов. То есть получается, что понятие существует, а самого объекта в природе нет. Рассмотрим варианты, когда это возможно. В первом случае, объект существовал раньше, а потом прекратил свое существование. Во втором случае предполагается, что объект появится в будущем, хотя сейчас его нет. И в третьем варианте объект никогда не существовал. Очевидно, атеисты имеют в виду третий вариант. Можем ли мы привести его примеры? Любой пример из материального мира, никогда не существовавший в прошлом, теоретически всегда может появится в будущем. Даже машина времени. Третий вариант хорошо подходит к миру духовному, творчеству. Но персонаж книги - он есть или нет? В реальном мире его нет, но он выдумывается автором, живущим в действительном мире, значит им же, путем влияния на мозг автора, персонаж и создан. То есть и бог, а точнее понятие бога, проводя аналогию, создан разумом человека. Но если мы посмотрим на ситуацию со стороны религии, то разве она не утверждает, что бог нематериален, не видим, не ощущаем, а существует в сознании людей, вступая в контакт с ними посредством влияния на их души? Но атеисты отвергают понятие души, оставляя лишь необъективный и слабовольный разум. Ему требуется вера в бессмертие, равно как и смысл своего существования, и концепция бога прекрасно объясняет все непонятное и пробуждающее сомнения. Собственно именно эта вера - в бессмертие - и сотворила весь материальный мир вокруг нас, созданный руками человека. И атеист пользуется этими благами культуры, он совершает бескорыстные поступки, оставаясь под столь ненавидимым им религиозным влиянием, и так и не может ответить на вопрос о разуме. Почему эволюция происходит только с человеком? Какие новые виды появились на земле после того как человек стал разумным? Только те, что были выведены селекцией. Остальные только вымирали. Человек совершенствовал свои орудия труда, тогда как иные виды оставались на всем том же уровне. Избирательность эволюции? Человечество делало рывок за рывком, тогда как остальные не изменяли свою жизнь никак, разве что подстраивались под быт человека. Религия говорит, что бог создал человека по своему образу и подобию, и действительно, человек - творец мира. Но человеку еще очень далеко до бога как полноценного создателя мира, однако запустить этот процесс он уже пытается. Несмотря на индивидуальные заслуги передовых людей в тех или иных открытиях, мы выделяем понятие коллективного разума. Конечно же, материалисты будут громко протестовать, но это значит, что они будут протестовать против понятий мировой культуры, менталитета, и так далее. Если душа и бог были бы открыты, материалисты вывернули бы дело так, что природой так создано, мы были против, потому что еще не знали этого, а естествоиспытатели могут говорить только о том, что уже доказано. Но готовы ли они признать гипотезу бога и души? Атеизм, таким образом, естественное желание сознания оперировать фактами, и не имеет прямого отношения к религии, взывающей к чувствам, у атеистов развитых слабо. То есть первично человеческое сознание и характер, определяющие убеждения человека. Последняя мысль вообще материализм чистой воды. Это не значит, что общество не оказывает влияния. Но влияние это интерпретируется опять же на основе внутренних черт, и одинаковые факторы влияют на всех по-разному, даже на одного индивида по-разному, в зависимости от времени.
  - В общем, как обычно, взаимное обвинение в непоследовательности! Ничего нового! Но мы говорили про человека, который подчиняется некой высшей системе. Саму систему, получается, он поменять не может?
  - Но, с другой стороны, зачем? Она так мудра, так сбалансирована, не в пример человеческой глупости.
  - То есть человек, он не творец. Хотя да, это верно - не он заложил эти основы. Но, с другой стороны, его деятельность очень серьезно поколебала эти законы. Он создал машины, в которых удается синтезировать материалы, не существующие в природе, которые никогда не были бы созданы ей. Он дополняет таблицу химических элементов новыми, существующими в лаборатории, но не встречающихся в природе в свободном состоянии.
  - Но опять же! Человек - дитя этой системы. То есть это функция, при помощи которой она же и досоздала те вещества, которые не смогла создать сама. Но, точнее, смогла - с помощью человека. С помощью водопада стачиваются камни, вода вымывает русло, лес укрепляет почву, человек создает ноосферу. Его жизнедеятельность - полностью соответствует законам этой системы, где все процессы текут на значительно более высоком уровне.
  - Или нам так кажется, что на высоком. Просто стоит выделить, что это продукты именно осмысленной деятельности человека. Река вымывает почву не потому что ей этого хочется, она действует бессознательно, повинуясь законам физики. Человеку природой дана возможность выбора - делать или нет. Она дана каждому конкретному индивиду, а значит, должна относиться и ко всему множеству людей - или нет? То, что очевидно, что, кажется, должно быть скоро изобретено, так или иначе изобретается; если ты нашел по своим внутренним моральным канонам, что изобретение атомной бомбы негуманно, то ее изобретет кто-то другой, то есть ты можешь поменять свою причастность к природным процессам, но не можешь затронуть процессы общечеловеческие. В таком, случае, человек оказывается осмысленной функцией; как если было бы семь миллиардов часов, у каждых из которых был бы вариант, ходить или остановиться. Если предположить, что каждые часы могут наблюдать лишь ограниченное число других часов, то вероятность того, что все часы будут идти или все часы будут стоять, микроскопична. Таким образом, атомная бомба будет изобретена, только в той или иной форме, в той или иной модели, тем или иным ученым. Значит, уровень человечества - высок или низок? Есть ли возможность его повысить?
  - О да! Уверен, что он, во-первых, высокий, а во-вторых, мог быть бы более высоким. Но в чем причина? Природный механизм, ограничивающий рост уровня или нежелание самого человека? А природа и специально возложила на человека пресловутую осмысленность. Он же не сам, захотел - и поумнел. Нет. Еще один момент, лингвистический, крайне любопытный и недооцениваемый. Никто не связывает сознание и слово, хотя сознание в нашей голове происходит при помощи слов. Значит, чем шире наш словарный запас, тем шире наша мысль, чем больше понятий в нашем мозге имеют определение, тем больше у нас простора для выведения новых. Однако! Как формируются в голове понятия? Как происходит привязка к словам? Случалось ли, что ты вдруг хватаешь некоторое слово, и оно словно рассыпается у тебя в руках, ты видишь его как набор букв, и не более того? Да, ассоциация формируется почти мгновенно. Но часто бывает, что мы вначале узнаем термин, прежде чем его увидеть. Дети учат по картинкам названия животных, овощей, фруктов, профессий, транспорта. У него уже создается некая модель, что самосвал - он таков. И у него все равно в подсознании останется именно этот самосвал. И когда он увидит карьерный самосвал, огромный, с колесами в человеческий рост, ему будет это казаться забавным. Потому что в его сознании уже создан это образ самосвала, а этот самосвал - он в детстве, помнится, один грузовик прозвал воробышком - там он гудел, мне казалось, что чирикал; другой - клубникой и земляникой, по форме фар; я думал, что облака создаются при помощи ТЭЦ. Вот оно - эмпирическое познание природы, так мы самостоятельно формируем свое представление о мире. И если мы видим грозу, но не знаем природы электричества - тогда мы создаем образ бога, стоящего за этим. И этот бог сразу же начинает существовать, поскольку мы его создали, как любой другой нематериальный объект. Песня, которую ты сочинил - ее нельзя осязать, но ее можно описать при помощи нот, опять же - дополнительно введенных человеком. Бог - единственная сущность, которую можно вывести через природу, через нечто, существовавшее до появления человека, его нельзя вывести через слова, созданные после него. Возьмем классическую интерпретацию: вначале было слово, и это слово было бог. Но это кажется неверным. С другой стороны, отталкиваясь исключительно от креационистского подхода, мы не можем сказать, что было до бога, до того как ему пришли в голову миротворческие идеи. Но ведь даже по теории Большого взрыва, мы не можем уйти дальше определенного предшага! Таким образом, бог как функция, создающая мир, является началом, до которой мир не существовал. Неверно тогда спрашивать 'а чем же бог занимался до своей недельной активности'. Бог сам появился в первый день и сразу же начал творить.
  - Нет, я слушать это не могу и не буду. К чему эти библейские ссылки. Ты сейчас скажешь, что там верно описаны этапы формирования Земли как планеты, сначала океан, потом заселение его рыбами, потом пресмыкающимися, потом птицами, потом появление зверей, и как вершина - человека. Но фразы 'и стал свет', 'и был день, и была ночь' упоминаются до создания богом Солнца. Очевидно, что Солнце существовало в момент создания Земли.
  - Ой, ой, ой, атеистам лишь бы поорать! Вы - самые скучные люди на свете. Небо и земля, сотворенные вначале, это материя и поля! Как тебе такой вариант? Более того, сама фраза 'в начале' подразумевает именно начало времени в нашем понимании! Да, это говорит, что время конечно, вряд ли оно может быть лучом. Или, проще говоря, вначале были созданы измерения и материя, которая этим измерениям поддается. Более того - вы, атеисты, очень любите смеяться над теорией о первом человеке. Но что вы понимаете под словом человек? Если брать некое существо, наделенное сознанием и душой, то определенно было такое первое, как ни дели на бесконечно малые, всегда найдется точка, разделяющая два понятия, и вот - оно и случилось в лице Адама. Ведь и до этого, по Библии, были мужчины и женщины, но не обладали достаточным сознанием, у них не было имен.
  - Если даже все и так, как описано в Библии, то бог ваш - великий нытик, ибо увидел, что создал что-то не то, не те людишки оказались, мелочные, злые, и решил их уничтожить. Это как ребенок - дали ему поиграться с машинкой, он ее катает-катает, катает-катает, и в один момент она ему надоела - трах, и нету! И все!!! И до свидания! И боженька ваш замямлил, и всех созданных им же и утопил. Да уж, всемилостливый бог, ничего не скажешь!
  - Я не желаю и не вижу смысла говорить с тобой о религии, ибо ты можешь только отвергать, но не анализировать.
  - А религия апеллирует к познанию? Разве?
  - Успокойся, право слово. Не к тебе она просто апеллирует, будем считать так. Если тебе хочется верить, пусть будет, что религия создана для слабых людей, ищущих опору. А ты будь тогда сильным, хорошо?
  - Уговорил, но я говорю о других, не о себе, что вера затуманивает жизнь людей. А мне ближе формационный, эволюционный подход. С этой точки зрения, человечество развивается, накапливает культурный потенциал, растет в рамках этой своей системы. Есть ли потолок? Эволюция бесконечна, в рамках жизнеспособности организмов, способных эволюционировать. Значит, до условного 'конца света', а в нашем случае это взрыв Солнца, будет происходить постоянное развитие.
  - Таким-то способом мы и приходим к мысли, что жизнь одного человека не имеет уж какой-то ценности. Бороться, пытаться изменить что-либо бессмысленно. Плодитесь и размножайтесь, сказано нам. Значит и цель единственная наша, реально отражающаяся в будущем - это детоделание, воспроизведение себе подобных. И изменение того, на что мы прямо можем повлиять. А на что мы можем повлиять в первую очередь? Верно, на свою собственную жизнь. Ее и надо совершенствовать, ставя себе цели и добиваясь их, а не рассуждая о неких глубинных понятиях.
  - С точки зрения среднестатистического человека, так оно и есть: уже с самого начала полового созревании он начинает подыскивать себе подходящего партнера, эти партнеры меняются с определенной частотой и на определенном этапе остается последний и решающий кандидат, становящийся в итоге сородителем. Здесь конечно мы и можем включиться - процесс этот в современном мире крайне несовершенен. Конечно же, очень много примеров, когда второй родитель испаряется и не принимает участия в воспитании своего дитяти, есть и ситуации когда подобный ход осознанно делают оба родителя.
  - Либо их вынуждают это сделать, лишая родительских прав. Но, наверное, глядя на то, как проходит процесс воспитания в современных молодых семьях, порой думаешь, что число лишаемых этих прав можно было бы и, право слово, увеличить. Другое дело, что детские дома... Атмосфера еще та!
  - А вот про твой намек на изменения себя - я бы согласился. Но в моем мире, например, изменение себя в рамках буржуазной идеологии, обретение навыков исключительно под зарабатывание есть топтание на месте. Нужно подавлять в себе все мелкобуржуазные принципы, бороться с потребительством, тогда, разработав некую концепцию, можно вести людей за собой, показывая собственный пример, как можно жить подобным образом. Но вот скажи мне честно, зачем тебе деньги, для чего?
  - Деньги это власть. Есть две формы власти, сила и мышление, то же творчество. Деньги это первый случай, и деньги - это свобода. Да, ты можешь повести людей за собой идеей, но ты будешь связан ею же. А вот деньги освобождают тебя от всех мелочей.
  - Но ведь ты сейчас говоришь откровенную глупость, деньги не спасают тебя от себя самого, от твоей внутренней сущности, что сидит внутри тебя! Ты пытаешься амбициями заглушить внутренние страхи, страх быть отвергнутым людьми (ведь деньги гарантируют признание, если богатый человек организует выставку своих картин, народ на нее пойдет, как бы эти картины ни были бездарны); страх перед смертью и болезнями (вот, случится со мной ужасное заболевание, и я смогу оплатить лечение); страх одиночества (вокруг богатого всегда будут женщины). Но деньги не избавляют тебя от этих страхов, они инициированы ими, вызваны ими как источниками мотивации, но при этом, они, безусловно, не освобождают тебя от этих оков, она даже не дают и иллюзии, скорее, забивают в твоей голове щели, откуда могли бы упасть новые вопросы или хотя бы повторно возникнуть старые. Вот что есть твоя амбициозность, вот чем она вызвана, это не имеет никакого отношения к спору о системах, сорок лет назад ты был бы таким же комсомольцем-активистом, трещал бы цитатами из 'Капитала', как в разговоре со мной постоянно используешь эти типичные уловки и фразочки продажников, говоря о книге, которую я не хочу читать 'я тоже вначале не хотел', это же стандартный, избитый трюк, но зачем ты его используешь в дружеской беседе? И я вижу по твоему недоумевающему лицу, что это не потому, что ты хотел заставить меня изменить мнение, нет. Ты уже так мыслишь, этот тип вжился в тебя, а ты вжился в него, твоя личность в нем не столько растворилась, нет, но синтезировалась с образом. Далее, конечно, образ должен начать работать на тебя. Но в книгах все уже объяснили, разжевали, осталось принять готовую модель. Я всего-то не хочу принимать на себя какую-либо модель, ища свою. И ты также можешь привязать это к моему характеру, привязать к таким чертам, как мнительность, неуверенность, отсутствие безопасности и так далее. Что ж, у тебя есть такое право, но я подчеркиваю, что даже с общепсихологической точки зрения суть кроется в нашем сознании и нашем восприятии мира. Если ты видишь в палке не палку, но нечто, подлежащее выгодной продаже, нечто, что позволяет сделать прибыль, разве из этого должно следовать, что капитализм является наиболее справедливой экономической системой?
  - Все проще, он мотивирует людей отойти от созерцания мира, которым им нравится заниматься, но что не ведет к практическому результату, когда этим занимаются все, повально. Он мотивирует их на труд, который будет приносить пользу обществу. И чем больше пользы он принесет, тем большую оплату получит человек. А значит, ему нужно владеть большим числом навыков, чтобы получить больше. И капитализм дает выбор - ты можешь совершенствовать навыки и иметь больше, а можешь сидеть с определенным уровнем дохода и радоваться жизни, или, наоборот, ныть, что все плохо и все вокруг виноваты.
  - Никогда не понимал, почему ты приводишь очевидно проигрышные примеры. Прям вот такие, которые лучше и не брать. И конечно, возьмешь сейчас алкашей у подъезда, которые не могут изменить себя. И не хотят. Но мне хочется найти первопричину, а она кроется ведь не сейчас, не в ту секунду, когда твои алкаши сели на лавку. Нет! Причины идут из среды, идут из детства. Один вопрос, это каким наше сознание, которое начало формироваться еще в утробе матери, увидело мир. Какое объяснение оно получило увиденному? Другой вопрос - это влияние семьи на формирующуюся личность. Не секрет, что конфликты, случающиеся в семье, их частота, замешанность в них ребенка - влияют на его психику. Наверное, это можно понять и без каких-либо дополнительных исследований. Но также проблемой молодых семей можно назвать низкую ответственность при уже упоминавшемся выборе партнера. Здесь явно можно выделить разные возрастные группы. Некоторые примеры настолько классические! Вот группа женщин 'за тридцать'. Они ждали принца, верили в идеал, и с этой верой пронесли себя сквозь ярчайшие молодые годы. Но что теперь? Они готовы схватиться за каждого, как за последний шанс, позволяющий им выполнить свое материнское призвание. А как иначе? Ты видишь, что подруги твои, многие из которых и позамухрыжистее тебя, кое-как, но кого-то находят, более того, ты начинаешь понимать, что эти кое-кто очень даже ничего, и варианты вполне себе достойные. А уж как их избраннички преобразились после появления первенца! И бегают не за пивом, а с колясочкой, не футбол на диване смотрят, а мультики. Семейная идиллия, в общем. И ты тоже с головой бросаешься в этот омут, начиная с того дня, когда во-о-он тот парень, простачок, которого бы ты может пять лет назад и не заметила, приглашает в гости и... делает предложение! Йес-с-с! Миссия выполнена. Ах, какая блажь в голове! Ах, какая красивая у нас будет свадьба! Пригласим лучшего фотографа, выберем лучший лимузин, у меня будем лучшее платье. Посмотрите, как мы счастливы! Ах, как заживем - все пусть завидуют! Но результат всех этих умозаключений оказывается плачевным - наконец-то вырвавшись из девок, первое время кажется идиллией, а на деле-то радость вся и вызвана самим фактом осуществления давнишней мечты о семье, но никак не связана с человеком, эту семью с тобой составившим. Вскоре, однако, выясняется, что муженек-то и попивает, и налево нет-нет, да поглядывает, на груди чужестранские, видите ли, глаз поднимает, да и вообще, дни выходные на диване кверху пузом проводить предпочитает. Выясняется это, конечно же, уже после появления на свет первенца, или даже уже когда он еще находится в плоти матери. Далее начинается безуспешная борьба за перевоспитание, в особо острые периоды в ход может идти и сковорода, но попытки эти имеют по большей части временный эффект и к каким-либо глобальным результатам не приводят. Результат - очередная семья, где все всеми недовольны. А быть может и две семьи... У кого характер более несдержанный, вовсе берут и сбегают. Но лучше ли ситуация в ранних браках? Она там порой отличается только тем, что разрыв не так опасен, ввиду возраста кажется, что еще есть шансы встретить новое счастье. Там вообще готовы сбежать после первого же мимолетного конфликта.
  - Вот опять же, сам ты морально к свадьбе не готов, и созреешь еще не скоро, откуда ты знаешь, как все пройдет у тебя, зачем тогда подобные рассуждения? Посмотрим на твои мысли после твоего развода, да даже после первого конфликта!
  - Я бы вот добавил, что все возможные целенаправленные попытки понравиться, применяемые мужским полом, суть вещи категорически вредные. Пикап, например. Категорически портит женский пол насильственное соблазнение. Или вот, цитата одного моего знакомого: 'Я женщин не смущаюсь, более того, сам много раз их смущал'. Вот такое отношение - портит женщин. После него ни одна женщина в личностном плане лучше не стала. Да и выбирал он кого - все как одна оказывались дурами! Точнее как - до близкого знакомства с ними он их таковыми не считал. Значит, это они из-за него дурели, или он был так слеп?
  - Эх, ничего ты не понимаешь и мало с женщинами общаешься. Они сами соблазнят кого хочешь на раз-два. Если женщина не хочет, ты ее ничем не подкупишь. Ты можешь увезти ее насильно, как Печорин, но твоей она не будет. А если женщина хочет, а мужчина нет - у нее в разы больше возможностей расположить его к себе. Но бывает и женский пикап. И у меня так было! И знаешь как? И она мне говорила, что я чудо, и что мечтала всю жизнь о таком, как я! 'Во как бывает', - размышлял я. Кстати тоже, по забавной случайности все ее бывшие были и поганцами, и монстрами. И как думаешь, как долго длился с ее стороны подобный интерес? И месяца не продержался. И тихо и спокойно исчезла, словно и не было ничего. Вот она, цена красивым словам!!! А о женщинах ты имей мнение попроще. Будешь с ними открыт и искренен, сумев создать при этом некий красивый образ, коррелирующий с принцем внутри нее, они сами к тебе потянутся. Не заметишь, как еще и отказывать придется.
  Антон хотел в тот момент возразить, привести примеры, как он 'два месяца встречался с такой-то, два раза гулял с такой-то' и даже трижды набирал это, но, к своему счастью, избежал стыда, вовремя успев стереть глупость.
  - Но не кажется ли тебе, что человек, который отвечает взаимностью на подобный интерес к своей персоне, обречен на страдание от осознания вторичности своих чувств? Если ты видишь, что другой человек и в самом деле запал на тебя, трудно отказать.
  - Если тебе этот человек не нравится, ты не ассоциируешь себя с ним, то отказать очень легко. Ты же сам смеешься над огромным числом девушек, некоторых чуть ли не открыто обвиняя в деградации. И обратись одна из них с подобным предложением к тебе, как ты отреагируешь?
  - Да не обратиться! Все равно любой человек решается на признание, ощущая хоть немножечко духовной близости. Что их, вот из той категории, про которую ты сейчас сказал, может заинтересовать во мне? Какой общий язык мы можем найти? Мне с ними даже поговорить не о чем!
  - А ты с женщинами собираешься только разговаривать? Тебе разговоров со мной не хватает? Еще раз повторюсь, ты не до конца понимаешь сути, для чего человечество поделено на два этих конкурирующих лагеря.
  - Это да, любви не существует, у человека, как у высокоорганизованного социального существа, таинство продолжения рода обрело в процессе эволюции множество сопровождающих его ритуальных правил. Если птицы поют, распушают перья, звери устраивают бойни, то человек приобрел уйму дополнительных навыков. И в первую очередь - жертвенность, готовность отдать свою жизнь за человека, все подчиняется высшему чувству, но причина, так или иначе, идет с одного. И эта причина заключается в простейших первейших потребностях любого живого существа на планете, которое пытается сохранить свой вид.
  - Любовь как раз и выделяет человека, возносит его над животным миром. Человек - единственное существо на белом свете, которое может испытывать душевные страдания, потому что лишь у него есть душа.
  - То, что ты у нас эксперт в женщинах, я не спорю. Тут я не так компетентен. А доказать отсутствие или наличие у человека души мы сейчас в любом случае не сможем. Вот давай поговорим о чем-то ином? Более глубоком?
  - Как дно реки? Или дно российской экономики? Поехали.
  - Хорошо, давай попытаемся понять, какие факторы в итоге влияют на формирование восприятия мира. Вот что на это влияет? Возьмем два фактора - объективную реальность и генетику. При синтезе этих компонентов получаем индивидуальную, субъективную, или, я бы ее еще назвал, интуитивную реальность. Наше восприятие мира. Оно порождает, через опыт - а опыт сам по себе опять же соприкосновение с объективной реальностью - наши суждения, нашу картину мира.
  - Не совсем так, наверное, все-таки опыт формируется через соприкосновение с реальностью, но именно такой, какой ее видим мы. То есть реальность-то объективна, истинна, но в восприятии каждого она индивидуальна, личностна. Таким образом, есть реальность, сформировавшая нас на физическом уровне - генетика, а есть реальность, сформировавшая нас на нравственном уровне. Но она не тождественна той реальности, которая порождает то, что мы называем словом опыт. Более того, эта реальность переменна (хотя и в генетике случаются сбои, и идет эволюционный процесс, но все мутации так или иначе подлежат систематизации), в каждый определенный момент времени она отлична. Например, с годами у нас ухудшается зрение и слух - и уже мы видим мир немного по-другому.
  - Но ведь при этом в какой-то степени меняется и сама окружающая реальность. Да, мы говорим, что в контексте некоего дальнего наблюдателя, с условного Плутона, она постоянна. Но глядя на мир коллективно, мы меняем наши убеждения. Здесь нам надо бы постараться проявить различия между тем, о чем мы говорили до этого и понятием коллективного разума. Во-первых, коллективный разум бессмертен. При этом если мы начинаем выделять различные подгруппы среди общей массы людей, то легко обнаружим отмирания этих групп, равно как и идей, их в эти самые группы объединяющих. Здесь связь весьма велика корреляция - идеи и группы. Да, группы зиждутся на идеях. То есть их формирование нематериально. А пресловутая объективная реальность? Она, очевидно, все же материальна. А интуитивная реальность? Она нематериальна, поскольку полностью подчинена воображению человека. Коллективный разум меняется не так быстро, как индивидуальные суждения.
  - Даже, скорее, не так плавно. Он движется резкими рывками, возникающими под воздействием каких-либо событий. И, безусловно, он оказывает огромнейшее влияние на восприятие реальности конкретным индивидом. Сомневаясь, не понимая тех или иных процессов, каждый из нас обращается к опыту, накопленному до нас. Резкая смена коллективного мышления - это условная денацификация в Германии или замена паровозов электровозами. Подобные события происходят всегда и оказывают самое прямое влияние на наше восприятие окружающей среды. Окружающая среда переменчива не для всех, а другой стороны у всех разная степень уравновешенности характера, а значит и принятие перемен.
  - Эх, не к месту ты привел пример-то про денацификацию, ой как не к месту! Легко осуждать нацизм, холокост, сидя с кружкой пива в шестидесятом году. Легко осуждать Сталина на двадцатом съезде, а уж в девяностые-то! И соревнование в этом откапывании, а? Вот всплывают всякие черные дела - один за одним! И мы рассуждаем - ай-ай-ай! Да как могли! Да такой культурный народ! Или - да стучать на соседа? Фу, как низко. Но было?! Было! И затворяли двери в газовые камеры обычные люди. И подключали к сети колючую проволоку в концлагерях не маньяки-извращенцы с больной психикой, нет. Вот без отклонений. И дальше, и до этого жившие так, словно и не было ничего. Почему? Где же гуманность, которую мы предполагаем как ведущее семя, толкающее человеческую деятельность? Вы мне сейчас возразите, дескать, они делали все это ради идеи, увлекаясь и так далее. То есть, во-первых, если и так, то что - внешняя идея всегда сильнее внутренних идеалов, глушит их? И ты спокойно выполняешь приказ. Да! И это стремление сложить ответственность есть у всех! Я? Я выполнял приказ, не мог ослушаться! Иначе сам попал бы под суд, а у меня дети малые. То есть - пустить под пулю сотню, сохранив своих двоих. Надолго ли? Или мы и не думаем, и не осознаем. А вдруг, проснувшись среди ночи, поняв, что все вот именно так - гоним эту мысль в страхе! 'Да ладно! Они, там, наверху, лучше знают. Я человек маленький, мне всего не понять'. А кто сказал, что человек может быть маленьким? Кто поделил людей на маленьких, больших? Или если в наших руках нет чужих судеб, то что мы делаем? Абы не вышло? Прячемся, авось нас-то и не углядят. Или наоборот - в лепешку расшибаемся, стираем язык для того, чтобы, раздробив свое раболепие кистью, стать той, что водит по холсту, по холсту, состоящему из человеческих судеб. И добившись, мы не отпускаем себя, мы держим и льем. Льем этот беспримерный поток, поток в бесконечность. И опять же - людские судьбы. Так-то человек рулит? Он и есть хозяин - некий человек как общность, ну даже среднее арифметическое. Ведь даже самый мудрый мудрец может быть порочен. Но почему тогда он решит мое предприятие? Почему я не могу сам прочувствовать всю тернистость камней на этой мизерной тропинке? Зачем вести? И куда? Но он не провидение - он сам ведомый, который тащит еще ворох за собой. Как мусор, цепляющийся за связку дров и постепенно отваливающийся на поворотах.
  - Ох, потоп мыслей! И опять, увы и ах. Кузнец своего счастья, да нечем ковать. Есть лишь возможность. Но тогда мы, глядя с научной точки зрения, должны вводить понятие неопределенности. Говоря некоему субъекту фразу, я не знаю, как он отреагирует. Его реакции для меня - есть эта самая неопределенность. Я могу ее как-то отформатировать, отталкиваясь, скажем, от особенностей его психологии, стиля нашего общения с ним. Но все же! Конечный ответ не ясен. Но для него он может быть ясен сразу - то есть для него все известно. Тогда, отделив реакцию, поведение каждого человека в отдельности, в теории можно создать некую модель, к которой любая реакция может быть упорядочена, и неопределенность пропадет. Я бы предложил называть данный вид неопределенности временной неопределенностью, в противовес неопределенности постоянной.
  - И вдогонку. Вот говорят жизнь, да? Представь, что ты сегодня будешь умирать, все ли ты успел сделать? Но почему, почему этот вопрос задает смертный? Как он определил, что сам он сделал? Где выбор, делать или не делать и что сделанное является существенным. Каждый тот или иной поступок в той или иной степени меняет мир. Можно сделать шкалу, установить планку - за которой начинаются поступки, меняющие мир существенно. Но чей мир? Опять же восприятие - подарок меняет мир к лучшему лишь в восприятии того человека, кому его подарили, ему приятно. Но более ни для кого мир не изменился. Величайший смысл - дети, потомство. Мы продлили свой род. Душа получила возможность взять себе тело и управлять им. Или... или нет? А ее кто спрашивал? Где момент зачатия души? Если она возникает в момент оплодотворения, то получается, что она существует в рамках одной клетки. Даже с учетом того, что душа нематериальна (а мы отталкиваемся от этого, а есть и иные мнения), то что же - она может быть во всех организмах? Даже одноклеточных? Но наше восприятие упрямо - оно идентифицирует понятие души с понятием сознания, мы считаем мир наших мыслей и помыслов, который живет внутри нас, душой. Трудно определить момент, когда он формируется. Мы думаем на родном языке, но как мы думаем, еще не зная языка? Мыслим инстинктами, как животные, у которых нет души? Значит, она формируется в нас постепенно? При таком подходе получается, что душа начинает давать отчет реальности, осознавать ее хоть как-то - уже намного после зачатия, то есть у нее нет выбора. Какая свобода? Она навсегда теперь привязана к этому телу. Или она еще может сбежать? Если это мысли, то я, простите, не верю, что они могут где-то там летать и жить. В момент смерти мозга умирает и душа. Значит все - у нее нет никакой альтернативы. Наше тело - это тюрьма. А ведь ей ох как хочется мечтать! Ей хочется строить! Удивить! Воспарить над миром. И люди как вид пытаются, и делают что-то, и ведут активность. И все от попытки сбежать. Но попытки бессмысленной.
  - В рамках подобной оценки людей, 'реальностной', зависящей от восприятия мира и взаимоотношения с ним, мы можем делить общество на бесчисленное множество сегментов, и каждый раз их состав будет численно различим. Равно как и абстракты будут границы. Если они не физически измеримы. Но мы о мире суждений. Вот, скажем, одни люди анализируют других, отношения, окружающий мир, а другие - нет. Но как живут другие - среди них есть интуиты. И тут мы задумываемся - а может, все наоборот: в связи с хорошо развитой интуицией им нет смысла тратить время и умственные усилия, они и так все понимают. Но что же: и 'рационалисты', изучающие, тоже пользуются интуицией. А ведь есть некто, который живет, просто потому что живет. И этот живущий скажет вам, что счастлив, а может, просто покажет всем своим видом, потому что и слова 'счастье' в его лексиконе нет; потому что слово 'счастье' сразу подразумевает и наличие несчастья, а в его восприятии его попросту не существует. И тут мы вышли наконец на опушку. Важнейший момент, влияющий на то, как мы воспринимаем мир. Это культура. Та культурная среда, что главенствует, что наиболее отличима в данный момент.
  - Мы так опять можем прийти к абсурдному заключению: люди исследуют людей. Но они так или иначе не могут быть объективны при самооценке! То есть вся философия, построенная человечеством, являет собой чисто людской взгляд на вещи, а посему никак не может считаться объективной.
  - Но я тогда в ответ спрошу - для кого? Для кого эти исследования? Для людей. Значит, они и должны быть адаптированы к людскому восприятию реальности. К некоему общему, унифицированному, понятному всем. Нам не нужна объективность - нам нужно понимание того, как мы понимаем эту жизнь, но то, какова она сама, ибо она может быть вне нашего понимания, и много чего может быть вне нашего восприятия. Взять хотя бы органы чувств: мы не слышим ультразвук, не видим бактерии. Но ведь мы точно знаем, что все это существует. Да мы и сами интуитивно прекрасно понимаем, что восприятие наше никак не точно. Вот и строим теории. На этом строятся все религии, домыслы, попытки объяснения природы мироздания. Религия, по сути, и представляется собой универсальным объяснением всего того, что официальная наука объяснить не в состоянии.
  - Повторюсь в который раз: религия искусственна, главная ее цель - запутать и запугать людей.
  - Это мы уже слышали от Вас неоднократно, товарищ идеалист. Но можете ли Вы отстаивать свои красивые идеалы, кроме как в каких-то бумажных прокламациях? Вы, наверняка, выступаете за нравственность? А часто ли на ваших глазах происходит безнравственное? Более того, безнравственное, где инициатором безнравственности будете именно Вы? Вот умная мысль есть у тебя, про коррупцию, что сумма взяток, взятых кем-то, равна сумме взяток, данных кем-то. Значит, чтобы снизить итоговое число, надо просто меньше давать. Да, так и есть, но ведь появись возможность выгадать нечто за приемлемую сумму - глупо отказываться, не так ли? Вот мы говорим, что у нас 'Российское Единство' - партия воров и жуликов, но она такая, потому что у нас народ воров и жуликов. Даже у себя на работе, если есть возможность утянуть - почему бы и нет! Еще и похвастаемся! Я не попался! А помнишь случай насчет продажи алкоголя и табака несовершеннолетним? Ты скажешь, что стоял рядом и смотрел, потому что покупала твоя знакомая, но это будет ложь! Купи шестнадцатилетняя Света Замухрыжкина - ты бы стал орать 'караул'? И кому? И зачем? Тогда к чему эта показушная принципиальность, никогда не понимаю! Есть реальные идеалисты, прущие вперед и живущие лишь мечтой - но это люди с ограниченным мышлением! Ты не из них, ты можешь подстраиваться, ты гибок, но не инертен. Так зачем эта маска борца? К чему это все???
  - Слушай, но ты сам, сам прекрасно понимаешь, что продавать будут, пока будут крышевать, будут откаты, и Света твоя найдет, где купить пиво или сигареты без паспорта. А если и не найдет - так ей купят!!! Да, найдутся взрослые люди, которые подойдут и купят! Да и даже если той четырнадцать. И знаешь, купят почему? 'Ну не я, так другой купит, какая разница'. Вот оно, сострадание-то. Вот она, 'какая разница'!!! - (Отметим по справедливости, когда Антон печатал эту фразу, его передернуло, он отчетливо понимал выигрышность логики товарища; он вспоминал, что находясь на улице один, промахиваясь фантиком мимо урны, всегда подбирал его, а вот если был с кем-то, то пытался и скрыть факт непопадания, и уж тем более попытки подбора).
  - Ко мне как-то раз две такие девочки на Арбате обращались. Я смутился от недоумения, но промямлил что-то типа 'сигареты - зло' и пошел дальше. Наверное, можно было прочитать им небольшую нотацию, просто спешил, да и неожиданно все случилось. Так ведь-то я знаю, как убеждать людей, тем более они совсем малы.
  - Поэтому ты их и не убедишь. Это тебе не бизнес, где все действуют почти всегда рационально. Кстати, действующий иной раз нерационально, и, более того, знающий, когда наступает этот волшебный момент - они вырываются вперед, но сейчас не об этом. В четырнадцать лет ты не мыслишь рационально, не строишь цепочки. У женщин вообще тяжело с этими цепочками, но и каждый из нас, мужиков, огромное число раз ошибался в этих цепочках.
  - Просто при убеждении цепочки не нужны. Убеждение - момент энергетический. Я же не собирался взывать к их разуму, мне нужно было добиться сперва, чтобы они мне поверили, вызвать расположение, а уж потом доносить информацию. Здесь как в твоей политике: как владеть толпой при выступлении? Эмоции! Вот поэтому и управляют толпами всегда популисты, а фундаментальные теоретики владеют умами тех, кто сидит дома с книжкой.
  - И кто из них больше меняет мир?
  - Потенциал выше, конечно же, у того, кто сидит с книжкой. Но для того чтобы этот потенциал реализовать, нужно от книжки оторваться. Если уж на то пошло, я тебе скажу еще, что мне в тебе не нравится. Вот ты очень претензионно подаешь свои умозаключения, словно есть некая твоя заслуга, в том что ты их вывел. Вот, пример. Ты говоришь: 'Смотрел я список лиц, ехавших вместе с Лениным в пломбированном вагоне, и среди них огромное число еврейских фамилий! Почему евреи оказались в ряду революционеров? Все дело в черте оседлости, общей антисемитской политике Российской империи'. Очевидный факт, не нужно быть суперзнатоком истории, чтобы дойти до него, но ты подаешь его как откровение! Не забывай: большинство людей мыслит сходно, поэтому и приходит к одинаковым либо сходным выводам. И вообще, это все смахивает на резонерство: то есть попытку представить очевидное как прячущее истину. 'А давайте посмотрим, как было на самом деле! Нам кажется, что это так, но ведь все не совсем так!'
  - Нет, нет. То, что несколько приходят к одному выводу, не означает, что они мыслят одинаково, это значит что вывод верный. Ведь бывает же, приходят к разным мнениям. И мы даже отбросим сейчас псевдонаучность, даже сторонники теории плоской Земли могут привести такие доводы, что далекий от физики человек и возразить ничего не сможет. Даже линейные уравнения - при решении по общей схеме - все равно у каждого будут какие-либо индивидуальные различия, в конце концов, время получения ответа точно будет разное.
  - Знаешь, что мне не нравится в тебе? Все твои мысли являются лишь попытками эскапизма, реализации себя вовне. Ты говоришь: 'я песчинка, зачем бороться за благополучие песчинки, когда я борюсь за весь мир, за все человечество'. Ты тем самым поднимаешь себя, но нужна ли твоя помощь человечеству? Твои советы по мироустройству? Но зачем? Это все попытки убежать от самоотчаяния. Это неспособность ответить на вопрос 'кем я был послан в этот мир?' и, главное, 'зачем?'.
  - Но жизнь сама порождает эти вопросы, это естественно. Разве я виноват, что мир порождает у меня неприятие? Вижу я красивые витрины, но мне противно! А еще противнее видеть, как есть люди, которые готовы бежать за мелочами, за безделушками. Люди, которые искренне восторгаются всем этим! И вообще, меня угнетает вся эта суета, эта рутина. Я хочу видеть во всем этом какой-то смысл, иначе зачем? Представь, если б каждый человек думал о спасении мира?
  - Это было бы ужасно, ибо самые решительные 'спасатели' становились наиболее кровавыми диктаторами в истории. То, что витрины порождают неприятие, говорит о некоторой душевной болезни. Аналогично и 'неприятие современного общества', словно живи ты в прошлые времена, оно бы тебе понравилось. Ты смеешься над догматиками, и имеешь на это право, но не смешно ли, когда ты не можешь сформулировать свои взгляды, начиная выбрасывать список из симпатичных тебе теорий, начинаются высказывания в духе 'отсюда я бы взял вот это, а отсюда - то'. Психоаналитики формулируют это в отклонения. Ты же их подчеркиваешь, как свои достоинства, как нечто, возвышающее тебя над толпой. Вот ты говоришь: 'смотря на привычные для всех вещи, я порой замечаю то, что не видят другие, или целенаправленно ищу'. Это достоинство? Это может заинтересовать пятнадцатилетних девочек, но не более чем на две минуты. Аналогично твоя манера к сложному построению фраз. Это тоже выделяется как отклонение. И это к тому же попытка дополнительно привлечь к себе внимание.
  - Если оперировать подобными терминами, все мы больны. У каждого индивидуальное восприятие мира, и, конечно, мы все имеем отклонения от некоторого среднестатистического человека. Но что тогда? На что равняться? Всех лечить? Или как? На мой взгляд, лечить стоит тех, чьи отклонения приносят осязаемый вред обществу. И вот, насчет витрин. Как может считаться болезнью симпатия или антипатия к чему-либо? Вот, та же денежная система. Пишут: 'Как хорошо, что есть деньги! А ведь если бы их не было, пришлось бы мучиться, чтобы найти кого-то, с кем можно было бы совершить бартерный обмен'. А им даже в голову не приходит мысль, что можно отдать некое благо безвозмездно.
  - Собственно, есть подозрение, что все революционеры, диктаторы - люди больные. Вот и все. Это как и навязчивые влечения. Они не осуществляются. Но при паранойяльном расстройстве - жди беды. То есть здесь мы видим своеобразный коктейль из факторов. Твои проблемы могут не выходить наружу, но они будут портить жизнь тебе, разъедая ее.
  - Я не знаю. Я привык ко всему этому, и все это уже вписалось в мою жизнь. Что про так называемое 'отвлеченное мудрствование' - куда ты денешь всех мыслителей, философов? Они больны? Или как? А художники-кубисты? А поэты-символисты? Здоров лишь тот, кто создает осязаемый продукт? А если он в процессе его создания задается вопросами 'а зачем я это делаю' - он тоже не здоров??? Я считаю, что болезнь заключается исключительно в навязчивости подобных ощущений. Лично у меня было такое в школьные годы с неприятными воспоминаниями. Когда случался какой-то конфликт, я потом дома его постоянно перекручивал, пытаясь в своем воображении повести себя по-другому. Или после любого спора в голову лезут различные аргументы, которые ты упустил непосредственно во время дискуссии. Но что же? В будущем я стал использовать эти аргументы: я их запоминал, и они мне пригождались. Я даже стал целенаправленно провоцировать людей, чтобы тем самым вдохновить себя на получение новых идей. Или другой момент. Когда я начал общаться с девушками, мне пришлось столкнуться с ситуацией, что одна красавица предпочла мне другого парня. Конечно, я был очень огорчен, и в голове моей крутились разные мысли: то я приходил, чтобы подловить их на встрече и увести ее у него из-под носа; то я подкарауливал его, травмировал, а потом являлся пред ней в качестве освободителя; то подстраивал измену, подсовывая ему стороннюю девочку. Да, эти мысли были навязчивы, но разве можно считать это болезнью, отклонением? Это было душевное расстройство, имеющее очевидные причины. Вот если бы реакции не было никакой - это было бы странно! Или вот что еще - а интуиция это тоже разновидность обсессий? Как быть с людьми, который опоздали на упавший самолет, в тот день испытывая негативные предчувствия.
  - Обычно это выражается в постоянном нытье: все будет плохо. И конечно же, когда так говоришь, плохое и происходит. Оно происходит всегда, но когда ты ждешь его, то оно сразу бросается в глаза. Мы здесь говорим о простых жизненных моментах, а не трагедиях по типу упавшего самолета. Аналогично и положительный самонастрой. Думаю, многие им пользуются, и не безуспешно.
  - Но это именно самонастрой - то есть управляемое действие. А интуиция, как и обсессия - ты не можешь их контролировать. Они сами окружают тебя.
  - Я думаю, механизм действия интуиции изучен не до конца. Очевидно, что есть моменты, когда открываются возможности, доселе дремлющие. Мы видим подобные моменты у животных: кот или пес встречают хозяина или нашли дом за сотни километров. Как? Человек теряется, имея спутниковый навигатор! Да, по шагам на лестнице мы многих узнаем. Но как щемит душу перед бурей! А когда конфликты в семье? Разве они не предчувствуются?
  - Я отвечу, как убежденный материалист. Наличие интуиции не доказано. Но с точки зрения логики, предугадывание будущего невозможно. Но это не значит, что мы не можем предположить, каким будет, прости за тавтологию, это самое будущее. Мы же делаем финансовые прогнозы? Отчего мы отталкиваемся? Верно, учитываем различные факторы внешней и внутренней среды, текущие показатели, и так далее. Аналогично, что твоя 'интуиция' - просто глубочайшее знание психологии, умение увидеть мелочи, предвещающее события и так далее.
  - А вещие Кассандры?
  - А анекдот про Сталина и метеорологов? Есть понятие выборки, собственно даже в школах вводили в свое время предмет 'теория вероятностей', уж не знаю, прижился ли он или нет. Вот опять вы хотите увести в мистицизм. Да, может быть, это способно мотивировать людей, оказывать влияние на их образ мыслей. Опять же ваша религия. Но попытка ограничить людей от дурных поступков, известных только им самим, избавленных от влияния общества, с помощью идеи ада не работает. Даже искренне страшась, люди продолжают грешить, и действительно, страх неизвестности никогда не был чем-то, что может остановить человека при совершении им каких бы то ни было поступков. Ответственность должна наступать исключительно при жизни. Но каким образом мы можем добиться сознательностью? Делая упор на понятиях совести и ответственности перед лицом общества.
  - Елки-палки, это замена религиозного идеала на иной, социальный, но исходящий от идеи, противоречащий материализму! И вообще, как свободный рынок является наилучшим из известных регуляторов экономических отношений, так и общество способно само отрегулировать понятия морали. Да, ты начнешь сейчас повторять старую сказку о падении общества, крушении моральных норм, тотальной деградации и так далее. Но сколько лет этой сказке? Кто только ее не повторял с еще доисторических времен. Это уж не говоря о таких примерах, как Платон, выражающий идею о разрушающемся изнутри государстве, отошедшим от древнего божественного государства, управляемого Кроносом. Равно как идеальным государством настоящего должны управлять мудрецы и философы.
  - Но ведь идеального государства на деле никогда не существовало в природе.
  - А уж в России так тем более.
  - Россия - особый случай! У нас особенная стать! У нас какие режимы у власти не бывали. Нынешней вообще не пойми что.
  - Но он не самый кровавый, признай.
  - Я бы сказал, что это убогая пародия на кровавость.
   
  Глава XVII. Кровавый режим
  Что ж, пора перейти и к политической части нашего повествования, ибо она крайне важна. Маловероятно, что случится вам читать эти строки в то время, когда имела место быть подобная ситуация. Есть вероятность, что, когда вы будете читать эти строки примерно спустя полвека, перед этой главой будет стоять пометка 'печатается впервые'. Нет, безусловно, в то время, когда происходили описываемые события, никаких жестких запретов не существовало, и каждый мог говорить правду, если она, конечно же, не противоречила официальной парадигме. С другой стороны, вы можете читать эти строки и при в разы более кровавом режиме, который использует любую запрещенную при предыдущем литературу как травлю, как проявление собственной либеральности в противовес сброшенному авторитаризму, наконец, как способ свалить все пробелы и провалы на него. А может, все это и додумки? Давайте разбираться.
  Действительно, режим, существовавший в то время, был по-настоящему кровавым. Сохранились сведения, что ежедневно граждане России оставляли в процедурных кабинетах Х литров крови. Нет, даже не стоит публиковать это число, потому что умножив его на триста шестьдесят пять, можно получить чудовищную цифру. Поговаривают, что вся эта кровь немедленно доставлялась прямиком в Кремль Верховному Главнокомандующему. И благодаря испитому эликсиру он сохранял вечную молодость, на его лице не было ни морщинки! Думается, более вероятно, что для этих целей у него существовал целый штаб регулярно оплодотворяемых женщин, поставляющих младенцев на соответствующую экзекуцию. Но, скорее всего, это были слухи, распускаемые завистниками, а клеветников у России, как водится, всегда было в полном достатке. Но прочь красивые образы! Имела ли место попытка анализа в духе 'а собственно, при какой системе мы живем?' Да только ленивый не пытался рассуждать на эту тему! Мы же воспользуемся тут помощью нашего героя Михаила Пирогова. Нет, его статью Ленин не прочитал, но в общей массе с ней ознакомилось больше людей, чем со статьей его товарища. Дело в том, что статья была опубликована в довольно популярном в деловой среде журнале 'Политика и бизнес', с заместителем редактора которой он познакомился год назад. Михаил договорился с ним о публикации и начал тщательно готовиться. Одной из целей его при этом была визитка со ссылкой на его проекты в конце статьи, которые он решил таким образом бесплатно прорекламировать, более того, получив еще деньги за публикацию.
  Люди нового мышления.
  Современное российское общество, при всей своей консолидированности, может быть поделено на четыре категории, которые я подробно рассмотрю в своей статье.
  К первой категории относятся ярые поклонники действующей власти, защищающие любое решение верховного правителя. На них трудится гигантская машина государственных СМИ, подробно объясняющих все успехи нашей славной державы, рассказывающих про козни злобных врагов из-за бугра, но показывающих, как эти козни вредят самим же врагам, а нам - помогают развиваться. Особо популярной для них оказалась проблема Крымского полуострова, дав им долгожданный повод для гордости. Напомню для справки, что на его территории существовали абсолютно разные культуры, в то время как Российская государственность уже сложилась. Как мы помним из уроков истории, при Екатерине Второй полуостров оказался в составе стремительно расширявшейся Российской Империи. Экспансия была важнейшей частью имперского мышления на протяжении веков, перейдя и в Советский Союз - провозгласив отказ от экспорта революций (в обмен на американскую и немецкую экономическую и технологическую помощь), провозгласив курс на построение социализма в отдельно взятой стране, все равно не гнушался воспользоваться возможностью расширения своей территории или как минимум зоны влияния. И мы увидели это и в случае с Прибалтикой, и с Финляндией, и после Второй мировой в виде образования социалистического блока, и мы это увидели в том, каким образом страны в этой зоне влияния удерживались, что подтверждают примеры ГДР, Венгрии и Чехословакии. И что же на это отвечают люди из первой категории? Они уже готовы: Соединенные Штаты занимались экспансией не меньшей. Что ж, занимались, и занимались весьма активно, но в целом западный мир в двадцатом веке отпустил колонии, в первую очередь африканские, довольно мирно, за исключением, пожалуй, Франции, воевавшей с Алжиром и в Индокитае. Могущественная Великобритания, гигантская империя, над которой никогда не заходило солнце, оказалась урезана до размеров своего небольшого острова, даже соседняя Ирландия - и то оказалась самостоятельной. В последние годы все большее желание пойти по ее пути изъявляет и Шотландия.
  За весь двадцатый век мы наблюдали стремительное увеличение числа государств. Девятнадцатый век стал веком империй, и в первую очередь объединение Германии и Италии положило конец пестроте карты Европы, где доселе существовало множество мелких княжеств. Число государств уменьшилось, империи нарастили мощь и с треском столкнулись в Первой мировой. Ее логичным итогом стал распад этих империй. Наиболее интересным стал распад Российской Империи, где к власти пришли люди с абсолютно новым подходом к построению государства. Никто не воспринимал всерьез Советскую республику, по всем 'буржуазным' экономико-социальным прогнозам ей было суждено продержаться недолго. Но она выстояла, пережила гражданскую войну и оформилась в сильнейшее государство. Из Второй мировой это государство вышло уже в роли второй державы в мире, открыто бросавшей вызов первой. Но догнать и обогнать не получилось. Она проиграла в этой гонке, и, проиграв, самоуничтожилась. Здесь люди первой категории видят предательство. Да, они сами же поддерживали перестройку, они тоже хотели покупать джинсы и не стоять в очереди за холодильником по три года. Свобода говорить? Да. Но это не было главным, более того, сейчас они считают, что рты надо заткнуть многим. Но вся ненависть почему-то направлена в сторону когорты так называемых либералов. Последним приписываются и все беды, случившиеся со страной в девяностые годы, и существование на американские дотации. Вообще, это всегда было самым мощным способом уничтожения оппонента - обвинение в продажности. Эта мысль - она не твоя, тебе ее внушили, ты куплен, тебе платят за эту пропаганду. Первая категория любит говорить и о богоизбранности русского народа, равно как и о богоизбранности царя, параллельно осуждая и национализм. Возвращение Крыма для них - повод начать воспринимать руководство как божественное. Нас будет гнобить, нас будут задвигать, но мы выстоим, чем больше нас пытаются давить, тем мы сильнее. 'Вот бы договориться с Китаем и закидать Америку ядерными шапками' - грандиозно рассуждают они. Но после Крымской и Донецкой весны русская экспансия, похоже, ушла в спячку, как тот медведь, стерегущий свою тайгу. Западные страны коварно ощетинились возгласами о не легитимности и ввели против России экономические меры, подтвердив логику мировоззрения первой категории. Теперь стало очевидно, что возникший кризис - из-за них, из-за врагов. Экономика страны, которая так и оставалась зависимой от технологий, пошатнулась, а валюта прямолинейно полетела в пропасть. И именно санкции, на самом деле довольно легкие, если учитывать реальные возможности вводивших их, привели к тому, что страна с пути экспансии тут же слезла, идеи в духе 'своих не бросаем' были забыты в контексте к будущему, а применялись только к успешной Крымской кампании. Акт воссоединения был символичным, Тупин прямо назвал полуостров сакральным местом. Но сакральным был скорее всего сам факт возвращения, что мы вновь империя, что нас все будут бояться и мы всем покажем кузькину мать; и это одухотворяло небывалой гордостью и давало существованию людей из первой категории смысл, выраженный в причастности к великому.
  Все внутренние трудности первая категория списывала на врагов, не забывая находить трудности более глубокие у самих врагов. Но по логике этих людей коварные враги не только отсиживались за океаном. В окружении хитрого прозорливого Президента таким врагом был каждый второй. Экономические провалы очень легко связывались с некими 'либералами' в Правительстве, тянущими страну назад. Пятая колонна так расширила свое влияние, что уже трудно было понять, где она перерастала в шестую. Один, пусть и такой гениальный правитель, как Тупин, не способен углядеть за всеми ворами-чиновниками.
  Люди из этой категории искренне считали, что ударить по противнику ракетой... А почему бы и нет? Самые передовые из них были готовы отдать все свое свободное время, чтобы маршировать стройными колоннами на разрешенных митингах, на забрасывание посольств неугодных государств помидорами и перетирания в комментариях. Нет, трудно тут удержаться от шутки, что комментарии эти были на американском сайте, а ездили они на немецких машинах, с наклейками 'На Берлин!' Мы не хотим их осуждать, и тем более считать, сколько получали работающие в Ольгино.
  Обратимся в прошлое и вспомним, когда Сталин планомерно ликвидировал ленинскую гвардию, что именно такие люди громче всех скандировали 'Смерть подлым контрреволюционерам!', разоблачая змей болот бухаринцев. А где же была данная категория во времена Романовых? Славянофилы? О нет! Что Вы! Это были интеллектуалы, искавшие лучшие пути развития в дискуссии. Увы, приходиться признать, что подобная категория оказалась порождением тоталитарного режима, но не желает отмирать. 'Мы будем сильными, если каждого десятого посадить на кол. Нам нужна рука, способная нас пригвоздить. Самоорганизовываться мы не умеем', - делают вывод они. Да, очередное противоречие - что же это за народ, который нужно пинать, чтобы он мог совершать какие-то действия? 'Умом Россию не понять' - хороший аргумент. Но лучше ли от него живется обывателям? Терпеть? Держаться? Что ж, спасибо за этот удел, когда-нибудь и нам прибудет, остается только верить.
  Вторая категория представляет собой полнейшую противоположность первой. В нее входят ярые противники режима. Они ведут свое происхождение из абсолютно разных представлений о власти, от фашиствующих националистов до анархо-утопистов; среди них были как скромные интеллектуалы в очках и с тремя высшими образованиями, так и бритоголовые молодчики с бейсбольными битами. И часть зовет на площади 'здесь и сейчас', а часть (те самые 'интеллектуалы') смиренно признает, что 'народ не готов', 'нас пока никто не понял', 'наши идеи еще осуществятся в будущем, а пока мы родились не в свое время'. Агрессивные молодчики одержимы непреодолимой жаждой крушить, в то время как интеллектуалы выступают категорически против смертной казни, ношения оружия, поскольку сами боятся совершить ошибку даже в какой-то мелочи и им проще списать все на несправедливость, судебную ошибку и прочее, что позволит развить им новую волну возмущения вопиющим ограничением свободы. Можно сколько угодно жаловаться на цензуру, быть может, будущие поколения еще познают на себе в разы более сильные ограничения, но в этот период цензура была уж точно не сильнее, чем во в имперские и советские времена. И в интернете на раз-два можно было найти статьи, где детально и подробно раскрывалась вся подноготная действующих лиц. Их биография, их тайная деятельность, призывы к борьбе - все было. Реальные попытки изменения вызывали грусть. Конечно же, люди из данной категории сейчас же ответили бы, что любой человек дорожит своей жизнью, а с учетом ОМОНа и Росгвардии, способных применять насилие против безоружной толпы - мало кто готов бороться за свободу. Да, все видели эти разгоны, видели людей, увозимых в отделения. И люди из первой категории вскричали бы на это: 'И правильно, расстрелять бы лучше этих возмутителей спокойствия'. Но насколько адекватны были требования протестующих? При первой же попытке объединиться в некую общую силу, способную противостоять столь ненавистному им режиму, все оборачивалось крахом. Лидеры протестного движения завидовали друг другу, мечтая вырвать пальму первенства. И все это выливалось в главный аргумент людей из первой категории - а кто, если не он??? И не было никого, и казалось, что так было всегда, как луна и звезды. Но ведь отчетливо понятно, что даже самый идеальный режим не вечен. И первая категория додумывала. И приписывала Верховному воображаемых советников, благодаря которым он в курсе всех событий, все успевает, и, возможно, где-то тайно, в секретной лаборатории выращивает преемника. Но и вторая категория додумывала. И рисовала в своем воображении картину народного бунта, массового, с последующей публичной казнью всех неугодных, всех служивших режиму, всех, не успевших эвакуироваться в свои заграничные особняки. Вторая категория зачитывалась статейками в духе 'Сколько еще продержится Тупин', пусть даже и сроки из прошлых статеек давно минули. В этом они, право слово, ничем не отличались от провластных горе-экономистов, предрекающих скорейшее падение доллара.
  Третья категория обывателей - самая массовая. Она ничего не хочет. Единственная ее цель - добыча хлеба насущного и вытягивание семей из трясины голода. Ее мнение можно охарактеризовать следующей фразой: 'Власть не идеальна, чиновники все воруют, верхушка пытается что-то сделать, что-то получается, что-то нет'. Они близки к первой категории тем, что любовь у них связывалась с конкретными лицами, но в отличие от них, ненависть не концентрировалась на конкретных национал-предателях, а направлялась на образных 'плохих бояр'. И они могла даже, как и вторая категория, почитать 'правду' о виллах, машинах, связях меж собой власть имущих, и было у них не столько осуждение, как у второй, или уверенность в клевете, как у первой, сколько легкая зависть: 'Они смогли, а мы вот пашем здесь. Я-то смог украсть с работы степлер, ручку, да пару батареек - а они? Они вывозят грузовиками, самосвалами - что мне мой степлер!' Обыватель никогда не поднимал себя до вершин, удерживая себя в определенных рамках, даже кастах. 'Да образование сейчас и не получишь', 'Везде нужно давать взятки', 'На работу без связей не устроишься', 'Куда катится наша молодежь?', 'Медицина стала совсем ужасной' - вот такая народная мудрость исходит из их уст. Они с удовольствием посмотрят видеоролик, где пассажир машет перед контролером сотней использованных билетов, и тот, бедный, вынужден проверять каждый из них. И, конечно же, их симпатии на стороне шутника-безбилетника! Они любят обсуждать знаменитых людей, перетирать им косточки. Да, их очень волнует чужая жизнь. Они очень любят сравнивать себя со знакомыми, например в воспитании детей. Любят они высказывать претензии и своим чадам: 'А вот другие дети... О, они любят своих родителей, не то, что ты у меня! А вот другие родители... Они так не заботятся, как я о тебе!' Впрочем, это пример конкретный, показывающий образ мыслей некоторых представителей данной категории.
  Пока эти люди сыты, пока они готовы немного перетерпеть, закрыть глаза на что-то - перемен нет, а есть одна стагнация. Они не осуждали маленькие погрешности: если в супермаркете дед набил себе карманы конфетами и был остановлен бдительной сотрудницей на кассе, то все они - даже стоящие в соседней очереди, будут на его стороне. Даже находятся среди них те, кто предлагает оплатить конфеты, чтобы не вызывали милицию. 'Бедный, не на что кушать', - качают они головами, при этом иронизируя: 'Ишь ты - к старости на сладенькое потянуло!' И они красиво рассказывают об исторических ошибках революции, о гражданской войне, о тринадцатом годе, что прервали поступательное развитие, о происках врагов и так далее, но потом добавляют, что очень жалеют о распаде СССР и вспоминают социализм с огромной ностальгией. Они хотят спокойствия, и революция (да и любые реформы, не связанные с прямым увеличением их доходов) с их точки зрения ему могла помешать. Но они не представляют себе тех эмоций, тех чувств, что дарит революция - истинно народная революция. Для поверивших в обещания, обиженных 'угнетателями' ощущение народного подъема как первая любовь, как первый поцелуй, может быть и сильнее. И пусть чувство причастности также чувство обывательское, неважно. Зато с каким удовольствием они будут крушить! Но то когда грядет час, а пока они в своих антиреволюционных настроениях объединены не меньше. Контрреволюция тоже всегда держалась на консервативной идее и вере. И вера опять подразумевала причастность. Эта причастность могла вдохновлять как ни одна другая, объединять сильнее, чем фанатов на матче их любимой команды, на концерте любимой группы или молящихся в церкви. Революция - романтическое понятие, а где любовь - там и кровь. И конечно же, они правы, выступая против насилия и заявляя, что эмоции можно найти, занимаясь экстремальными видами спорта. Но и напоследок, словно оправдываясь, они позиционируют себя не как формалистов, вытягивая из ногтя причины для критики, имеющие логичное объяснение.
  В качестве ощущения свободы люди из третьей категории допускают критику властных структур. Они складывают анекдоты, басенки, приговаривают: 'Все чиновники воруют' и так далее. Они шутят про Правительство, про налоговую обираловку, про уровень жизни, про политические проблемы других стран, на внутренние несуразицы отзываются фразой 'Это Россия' и так далее. Вот это действительно настоящая свобода! Шутить про цвет трусов верховного главнокомандующего! Что ж, если говорить серьезно, то любой перевод суждений о власти в подобную обывательскую форму сакрализирует ее, убивает малейший проблеск мысли об ином пути. И если вспомнить Советский Союз, то и там шутили про партию, и как шутили иносказательно!
  Так в чем связь между этими категориями? Уровень свободы, да? Вы скажете, что человек изворачивается, обходя это чудовище, которое, как известно, озорно, обло и лаяй, и действительно, его заторможенная реакция на события напоминает медленно ворочающегося в своей норе и выбрасывающего снопы пламени гиганта, наказание от которого неизбежно, но если допустить, что гигант разумен, то разве вредит ему эта обывательскость, эта ирония? Неужели ему нужны марширующие? Мы говорим, что историческая память сохраняет личностей, которые властвовали прямо, правя, либо воздействуя на умы каким бы то ни было образом, то есть именно власть интерпретируем как основной показатель человеческой успешности. Почему - потому что власть позволяет менять не только себя, но и окружающих, значит, быть успешным - изменить не сколько себя, сколько окружение, вывести свои идеи из дебатов 'я сам внутренний - я сам общественный' вовне себя, изложить их миру и реализовать путем вовлечения в подобные внутренние диалоги абстрактного человека. Логично, что чем подобных особей будет больше, то тем успешнее может считаться плод действий твоей жизни. Мы говорим о людях, выполнявших свою работу хорошо не в контексте их собственных заслуг, причинах, возможностях, но в первую очередь в контексте, примере, который они дарят окружающим. Мы говорим о величайших соотечественниках в порыве патриотизма, да, но и подразумеваем, что 'они смогли - и мы сможем', значит их величие определилось тем влиянием, что они оказали на нас, тем, что вдохновение продолжает жить даже спустя годы после активной деятельности гениев. Говоря о том, какие цели преследует власть, мы видим целый спектр методов, которыми она может пользоваться. Они прекраснейшим образом укладываются в перетертую концепцию кнута и пряника. Цель власти - властвовать, а какими способами она это осуществляет - ее выбор. И в этом и проявляется ее свобода - вправе выбирать. Аналогично у подвластных есть свобода подстраиваться в строго отведенных рамках. Если рамки узки, то их легче разорвать и вынести наружу, вплоть до физического устранения тех, кто рамки эти устанавливал. Широкие рамки позволяют жидкости свободно вариться в этом котле, бульонировать, булькать и крутиться. Иным словом - жить. И если подвластные живут, то это и есть заслуга власти, дающей подобную возможность. Но стоит нам взглянуть с революционной точки зрения, близкой второй категории, отринув модные нынче примиренческие соглашательства в духе 'у всех были ошибки', 'каждый по-своему был прав', 'были перегибы у тех и других' как не имеющие никакого отношения к анализу ситуации, выражающие пустозвонство и пустое красноречие, то мы окажемся перед прямым и неприятным фактом: любая власть коренится на подобной обывательскости, пока есть эта снисходительная критика, есть и власть, пока есть оторви-головы, орущие лозунги, вызывающие дикий ужас у остальных, есть власть, пока слово анархия символизирует собой беспорядки - власть будет существовать и благоденствовать. Лозунг свободомыслия с точки зрения самых свободомыслящих может быть всего один - 'убей в себе государство', ибо пока сознание мыслит в государственном смысле, оно не может видеть альтернативные пути развития человечества. Нельзя утверждать, что отказ от государственности - прогресс далекого будущего, это вообще тема для отдельных работ, и в том числе работ психологов, тех, кто изучает мотивацию человека и мотивацию общественных групп, а не только экономистов и политиканов, давно обживших это рыбное местечко; но нужно понять, что в рамках определенного состояния сознания свободомыслие невозможно, и анекдоты про партию жуликов и воров не есть проявление свободомыслия, а напротив, как раз-таки проявление зависимости, несознательности и слабости.
  Да, указанные в начале группы условны и схематичны. Можно выделить категорию, находившуюся на грани первой и третьей. Она выступает за действующую власть, приговаривая 'А если не Тупин, то кто?', на все предложения альтернативных кандидатов ссылаясь на отсутствие у них необходимого опыта. О том, что у Тупина на момент прихода к власти его не было, они и не думают или умалчивают - хотя, с другой стороны, зачем опыт посланному свыше? Всем противникам они советуют не тратить время на разговоры, а больше работать, а также самосовершенствоваться. 'Вы выступаете против коррупции, значит сами никогда не врете? Врете же, как миленький!' Обычно данную подгруппу составляли люди очень сообразительные и флюгерообразные, они понимали сущность режима, может быть даже лучше чем вторая категория, но были готовы получить свою долю при нем, и для этого принимали власть целиком и полностью, лишь для приличия заслоняясь фразами 'Российское единство' мне многим не нравится', 'есть вещи у Тупина, которые мне не импонируют' и 'в стране должна быть сильная оппозиция'. Другое дело, что было бы ненормально, если бы все решения Тупина, пока не причисленного к лику святых, были безошибочными (как бы ни был он уверен в этом), а если бы оппозиция на самом деле существовала и имела какую-нибудь силу, то, безусловно, попыталась бы смести режим.
  Еще в школе детям даруется власть - кто-то становится старостой класса, и, когда учитель уходит, начинает забирать дневники за малейший писк. И он горд, что собирает их! Он чувствует значимость этого, и не столько он хочет унизить провинившихся, сколько просто показать или сымитировать факт добросовестной службы. Или, когда дети рассказывают друг другу правила на перемене. Все ли строги? Сознательно противопоставляя себя учителям, осознавая свою общность, дети могут закрыть глаза на невыученное правило и поставить галочку. И если обман вскроется, будут изворачиваться до последнего. Корень всех личностных особенностях в детях, смотрите на детей, взрослые уже ничего нового не привнесут, но дети будут жить. И когда они будут жить, жизнь закроет эти расползающиеся сейчас в разные стороны особенности, сотрет, обточит. Как есть и неформальные лидеры, но сколько среди детей тех, кто хочет быть взятым под крыло? Как они будут гордиться дружбой 'с самим'? Вот она, вся будущая обывательскость! Вот кто потянется за силой, нет, не за какой-то властью, но за силой. Они будут идти за силой, что сильнее. И если сейчас у власти сильный правитель, как Тупин в наше время, они будут вместе с ним. Далее остается достроить полную картину мира, сложить паззл воедино. Ошибки политики вызваны недобросовестной работой чиновников, которые игнорируют поручения, относятся к ним халатно, а то и открыто работают на врагов. Поиск врагов также кроется в детстве, когда дети разбиваются если и не на открыто враждующие группировки, то на по меньшей мере друг друга недолюбливающие.
  Но в последние годы выделилась и ярко оформилась новая категория людей, которых я и отнес в четвертую группу. Это предприниматели, и предприниматели молодые, не те, кто выскочил в девяностые, но кто начал сейчас, имеет новые идеи и готов добиваться их реализации. Последнее и есть то, что отличает их от входящих в первые три группы, тяготеющих к прожектерству. Да, люди этой группы мало говорят, не строят заумных теорий, не ищут виноватых, а прямо воздействуют на экономику страны, увеличивая конкуренцию, создавая конечный качественный продукт и рабочие места. Особенно приятно, что среди подрастающего поколения мыслящих таким образом становится все больше, и я регулярно сталкиваюсь с ними в 'бизнес-юности'. Это молодежь, которая не собирается ждать помощи от государства, готова рисковать, брать на себя ответственность и сама готова решать проблемы нашей страны, повышать конкуренцию, уровень обслуживания. Они преображают наши города в том числе и эстетически, позволяют потребителям получать необходимые продукты и услуги. Это люди, выросшие во время, когда слово 'бизнес' ассоциировалось с чем-то иностранным. Но молодые предприниматели показывают, что и в нашей стране можно наладить производство. Пока правительство не в состоянии решить экономические проблемы, они берут на себя развитие новых технологий, запускают стартапы и развивают инновационные технологии. Эти люди видят цели и к ним стремятся.
  Да, можно в четвертую группу выделить и предпринимателей среднего возраста. Но здесь речь не сколько о возрасте, сколько о подходе к ведению бизнеса. Сейчас основной тренд - активное использование интернет-среды и продвижение бизнеса через нее. Не все проекты удается реализовать сразу же, но ребята не жалуются на законодательство, препоны, отсутствие поддержки от государства, а находят возможности для развития своего дела. Именно за ними и есть будущее России. Именно они и помогут нам осуществить прогресс, поднимут экономику, а не ведущие пустые споры об идеальной форме власти, гипотетических переменах и уж тем более не ходящие по улицам с кряканьем и выкриками, пусть даже и правдивыми.
  А что режим? Режим пусть и впрямь оценивают потомки, быть может, они смогут пожить в более прогрессивное время, а может, и нет. Время рассудит всех.
  Антон, прочитав статью, покрылся завистью и выдал злобную рецензию.
  В своей статье Михаил умело рассортировал людей по отношению к государству, но умело умолчал про такое понятие, как иерархия. Но как можно говорить про государство и не говорить про иерархию? Иерархия - это незыблемая основа любой государственности. Поэтому с точки зрения анархизма - иерархия зло сама по себе. А с точки зрения любого другого подхода, мы можем построить систему сдержек и противовесов, когда нижние элементы держат под контролем тех, что выше. Однако всегда идет в тупик система, когда при движении вниз по иерархической лестнице увеличивается доля гнева. Каждый следующий нижестоящий начальник увеличивает уровень своего гнева в адрес стоящих еще ниже, чтобы отыграться за гнев, полученный им самим сверху, чтобы выплеснуть, передать этот гнев им. То есть это сумма гнева, полученного сверху ('Директор передал, чтобы вы срочно все это сделали!' и гнева, добавленного дополнительно от себя: 'А что же вы раньше-то это не сделали, идиоты!'). Представьте, сколько в итоге долетает до самого последнего работника! И он либо отрешается от всего ('Что бы я ни сделал, всегда найдут повод придраться'), либо лебезит, мнит, жаждет подняться, чтобы получить себе хотя бы одного подчиненного. У многих получается, и вот - долгожданное повышение. Сразу трое под тобой. Ох, теперь-то можно оторваться. Как там меня гнобили все время? Я им скажу еще более жестко, они у меня все сейчас попрыгают! Так-то! Как все это происходит в реальности? Ведь мы видим примеры если и не дружбы, то порой очень душевных отношений с руководством. Так что же тогда выше - система или характер? Критики общественного равенства отмечают, что при декларируемых одинаковых возможностях для всех всегда найдется тот человек, что за счет своих внутренних качеств захочет возвыситься над толпой. И остальные пойдут за ним, ведь быть ведомым проще, это означает переложить с себя груз ответственности на кого-то, а за себя сказать: 'А что я? Мы выполняли приказ, ослушаться не могли'. Значит, прежде чем говорить об изменении структуры общественных отношений, следует говорить о менталитете людей. Но насколько он подвержен изменениям? Наивно говорить, что 'люди априори злы' и наоборот, 'люди от природы нацелены на кооперацию'. Мы прекрасно видим, как даже в похожих на первый взгляд структурах взаимоотношения в корне разнятся. Здесь дело, конечно же, и в личностях, и в уживаемости, но очевидно, что есть системы, благоприятствующие человеческой открытости и напротив, стравливающие людей. И здесь есть смысл говорить, что взаимодействие должно ставиться выше конкуренции, которая должна иметь место в реальном производстве. Но в мире идей, который выше мира материального, люди обречены, если будут конкурировать, и способны на прогресс, когда стремятся к сближению и ищут точки соприкосновения. Или наоборот? Альтернативные идеи вызывают возмущение, провоцируют сознание на более активную работу, и через интерпретацию ошибок происходит перерождение идеи в новой, более совершенной форме? Да, очевидно, что тут на лицо все та же диалектика. Но противопоставление тезиса антитезису не есть конкуренция, а синтез имитирует собой вовсе не дружеские обнимашки победителя с побежденным, но некую новую субстанцию, составленную из предыдущих формулировок. Таким образом, это именно кооперация. Действительно, конкуренция способна порождать и всегда порождает в человеке высшие способности, это является подвидом общего случая, когда экстремальные условия, дедлайн пробуждают до сей поры скрытые возможности личности. И именно этим конкуренция полезна - она не является опасной, как иные вышеописанные ситуации (не хочется приводить тут каноничный пример с полярным летчиком и белым медведем). Но здесь мы можем взять экономику и посмотреть, как менялась экономическая мысль на протяжении двадцатого века. Как идеи о свободном рынке были сильно изранены марксизмом, а потом опрокинуты кейнсианством. В итоге же командная экономика оказалась не способна к реформам (хотя, казалось бы, когда ты можешь отрегулировать абсолютно весь рынок, сделать это проще, чем когда ты можешь оперировать только объемом денежной массы, процентной ставкой и уровнем экономической свободы с помощью законодательства), а кейнсианская модель также подошла к своему закату, уступив место монетаризму. Но конкуренция и кооперация абсолютно при любой из этих моделей шли в связке (собственно, впоследствии и выяснилось, что обе эти школы говорили, в целом, об одном и том же, различая лишь роль денежной массы), их можно было применять как к рациональному экономическому выбору, так и к личной психологии.
  И с точки зрения экономики, как бы ни хотели представители второй категории обвинить действующий режим в тоталитарности - конкуренция цвела, даже несмотря на все монополии и наличие ведущей партии (внутри нее она была весьма сильна). Но в целом режим был сер, скучен и типичен, хотя и проявлял порой способности к неожиданным шагам. При всей своей депрессивности, в нем регулярно проскакивали нотки для будущего обновления, равно как и выживали люди, способные на обновление ментальное.
  Как мы видим, Антон толком и не нашел, к чему в статье придраться, и в итоге пустился в пространные рассуждения около темы. Он и сам с грустью признал позже, что деление в целом верное, но конечно же 'четвертая категория вымышлена, ведь мы разбираем тут людей не по профессиям, среди предпринимателей есть все три категории, равно как среди школьников, пожарников, рыбаков и бомжей'.
  Описание первой категории доставило ему наибольшее удовольствие. Антон посчитал, что оно написано под влиянием его позиции и вспомнил, как однажды он отправился в отпуск в далекий северный город. Многим бы это показалось необычным: вместо того чтобы валяться на пляже или отдыхать активно - ехать в подобную дыру. Но Антон умел находить прелести и в подобных дырах. Находил он там и собеседников для продавливания своих интересов. И вот один такой попался и на сей раз. Антон, привыкший наигрывать свою роль перед пустотой (даже обвиненный раз одной знакомой девушкой в постоянном ношении масок), показательно хмыкнул перед телевизором, бодро вещавшим об успехах российского сельского хозяйства. Он еще не знал, что за столом сидел Патриот. Патриот искренне возмутился подобным наплевательским отношением к достижениям своей страны. Антон огрызнулся, дескать, разве телевизор не лжет? Какое это имеет отношение к реальным достижениям? Этой провокации Патриот уже снести не смог. Последовала длительная тирада, изничтожившая доводы Антона в прах. 'А что ты знаешь о жизни? Ты приличный парень из столицы. Ты хоть раз в жизни дрался? Так, чтоб насмерть, чтобы тебя хотели убить? Нет? А я не один раз, я был на грани, в нашем маленьком городе ты должен был уметь постоять за себя. Поэтому не стоит тебе рассуждать, чего не понимаешь. С приходом Тупина Россия расцвела. И расцветет теперь еще больше! Кто из бывших руководителей был лучше него? Уж в двадцатом веке так точно никто! Тупин - это подарок судьбы для нашей страны, мы должны гордиться таким сильным, мужественным руководителем, очевидно, что при нем Россия наконец поднялась с колен, мы начали восстанавливать наше былое величие! А такие как вы - не верите в это, только гундите. А сделайте что-либо сами, если вам так все не нравится! Я не спорю, 'Российское Единство' не идеальная партия, но у кого не бывает ошибок? У того, кто ничего не делает, как такие 'болотные', как ты! Я вот, например, после того, как обрел веру, занялся благотворительностью и помогаю детям. А вы можете только критиковать. И все. Порой мне кажется, такие люди даже нужны, чтобы высмеять вас, как горе-противников'.
  Антон не желал сдаваться, он возражал по мере сил. Он привел в пример выступление самого Тупина, в котором он на вопрос, какие самые серьезные из совершённых им ошибок, ответил, что их, пожалуй и не было, он привел в пример противоречия в его выступлениях разных лет, и, наконец, вспомнил предвыборные обещания того за три предыдущие кампании. Что же в ответ? В ответ он услышал один довод: не верю! 'Как я могу верить людям со взглядами, подобными твоим? Вы наслушались своей либеральной пропаганды, вами манипулируют, вам лишь бы где-то найти грязь, хоть малую капельку'.
  Антону было глубоко обидно за причисление его к либералам, а уж тем более к лжецам, и, подчеркивая свою воображаемую эрудицию, он вспомнил одного из апологетов либерализма Карла Поппера, предположив, что тот 'наивно противопоставляет тоталитаризм и демократию в том смысле, что не учитывает вариант, когда народ, подвергнутый идеологической обработке, готов массово голосовать и следовать за тираном, выходить на демонстрации в его поддержку и самим, без обращения в карательные органы, очищать общество от инакомыслящих'. Но как бы Антон не намекал при этом на оппонента, излагал он свою мысль, до предела сглаживая острые углы и пытаясь найти какую-то общую грань соприкосновения. Ответом на свой аргумент про новочеркасские события как пример тоталитарности он вновь был ошарашен. 'Я впервые об этом слышу, но даже если и такое было, то органы правопорядка действовали абсолютно верно. Я даже представляю себе эту картину. Собралась толпа. Все орут. Потом кто-то крикнул, мол, давайте камни возьмем. Начали кидаться. И это уже толпа, которую нельзя остановить. Молодцы, что подавили'. Столкнувшись с подобной аргументацией, Антон растерялся. Да, много позже он нашел десятки, сотни доводов, чтобы припечатать этого незнакомца, но прямое неверие подкосило его. 'А что - может он и прав? А представить если, что есть некий тайный 'Большой Бредлам' или 'Бильдербергский клуб'? А как они относятся ко всевозможным 'левакам'? А что, если они считают, что определенный процент личностей с подобным мировоззрением идет на пользу - и пусть будут? Пусть показывают неосуществимую альтернативу! Должны же быть в организме бактерии - как проводят прививки? Вводят антитела, развивая у организма защитную реакцию. А что, если построение социализмов и было глобальным экспериментом, но провальным, показавшим нежизнеспособность марксистских систем? А что, если они и сами понимают тупик капитализма и ищут способы перестройки, но не готовы тыкать наугад, а им нужна уверенность в действенности методов??? Но да ладно - а мужик этот почему меня причислил к либералам? Конечно же, мне близки идеалы свободы личности, но для меня либерализм видится буржуазной идеологией. Но сейчас, и впрямь, пошла мода обзывать либералами всех 'иных', видимо, по причине крайней слабости либеральных идей при нынешнем уровне жизни, по причине того, что их очень легко высмеять. А сейчас идеологических противников никто не отправляет добывать руду или в палату номер шесть. Сейчас их размазывают информационно. Да, век информационных войн, что ни говори. А на войне ты поверишь противнику? Тот скажет, 'ладно, я пока не стреляю'. Ты поверишь? А не ловушка ли это? Помнится, Наполеон в России возмущался, что война ведется не по правилам, я мол пришел сражаться, а вы все отступаете. А что за правила такие, месье? Кто Вам их придумал? Ваше богатое воображение? А что же оно тогда не посоветовало Вам, как победить отсталую немытую Россию? Мужики с вилами? Генерал Мороз? Нет никаких правил - и никогда нельзя верить тому, кто враг. А так получилось, что мы сейчас в разных окопах. Но кто же прав? Неужели тут именно тот случай, когда правда не прячется посередине, а полностью принадлежит одному из нас? Думается, если режим будет заменен, то прав буду я, и он это признает. А если нет... И пока нет... Пока прав он, необходимо это признать'.
  Но случалось Антону и отстаивать едва ли не противоположную точку зрения. Товарищ, с которым он вступил в дискуссию, был горячим противником советского строя, призывая к снесению памятников Ленину, переименованию советских топонимов и публичному покаянию. Антон соглашался, что репрессии были ужасными, что по каждому случаю необходимо выработать общую позицию, осуждающую насилие в любой форме. 'Но каяться по примеру Вилли Брандта? Перед кем? Перед родственниками сгинувших в ГУЛАГе? Перед Прибалтикой? Может, Польшей? Хотя, за Катынь ведь покаялись уже. С другой стороны, что в этом такого. Нет оправданий террору и насилию. Но пусть все тогда каются. Почему бы Британии не покаяться за Индию, а Франции за Алжир? И вообще, за любые колонии почему бы не покаяться? Испания каялась за Латинскую Америку? А США, ваш любимый оплот демократии, н хочет за Вьетнам покаяться или за Ирак? Ах да, они боролись с кровавыми режимами, за свободу, за демократию! Грош цена кровавой демократии! Грош цена принципу меньшей крови! Не победить террор методом большего террора!' - Антон так разошелся, что последнюю фразу буквально выкрикнул в лицо оппоненту. Тому ничего не оставалось делать, как привести пример уже набившие всем оскомины статьи о сравнении уровня жизни в Финляндии и городах, перешедших под советский контроль после сорок четвертого года. Не любившему режим Антону пришлось кивать и окончить спор.
  Мечтавшая стать бизнес-леди Оксана также режим недолюбливала. Конечно, выдайся ей возможность переспать с самим Тупиным, она бы потом гордилась этим фактом до конца своих дней, потому что ничто ее не приводило в такой восторг, как успешные мужчины, которые умеют ставить себе высочайшие цели и их добиваться. Но она очень сильно восторгалась таким государством, как Соединенные Штаты Америки. В ее гардеробе была и майка с логотипом признания в любви к Нью-Йорку, да и чехол на ее грушефоне был выполнен в расцветке флага Великобритании, который она почему-то считала за флаг самого штата Нью-Йорк. Вся ее аргументация сводилась к противопоставлению: там-то люди живут прекрасно, и сами люди прекрасные. Там все целеустремленные, там есть все условия для бизнеса, когда ты его начнешь, все вокруг обрадуются и поддержат тебя, тогда как здесь, у нас, все друзья будут злословить ('да ничего не получится'), да и государство в свою очередь будет чинить препоны. Мысли о насильственной смене власти казались ей симпатичными, но что она знала о протестах? Близка ли ей была идеология отчаянных парней, швыряющих булыжники в оперившихся щитами омоновцев?
  Однажды один из знакомых парней - а у Оксаны было много парней, которые входили в категорию 'знакомые', и как бы им ни хотелось повышения до категории 'друзья', даже френдзоной она их не одаривала - пригласил на некий марш оппозиции, где могло собраться до десяти тысяч противников власти. Но Оксана прекрасно понимала, что и тысяча наскребется с огромным трудом. 'Менять строй должно оно - быдло. Я - молодая, красивая девушка. Я всегда захочу и уеду. И я мечтаю уехать. А вы оставайтесь тут, в этом болоте. Да Вы и свергнете Тупина если, может, болотом и останетесь. Эта отсталая, дремучая страна. Москва - тут еще теплится жизнь. А все наши остальные города представляют собой одну смесь, глупость и разброд, делать нечего, да и не с кем, нет людей, так, какие-то полупьяные тени ходят. Весь смысл - работа от звонка до звонка, потом дома на диванчик лечь. А зачем что-то еще? Зачем саморазвитие, работа над собой, над своим характером? Нет, это не надо никому. Эта страна может делать хорошо только одну вещь - воевать. В этом она и преуспела, поэтому и носится, как с писаной торбой, со своими победами. Но с точки зрения развития мира - войны очень важны. Нужно проводить просев подобной серой массы, безликой и никчемной. Посмотрите на тех, кто идет добровольно. Почему они идут? Потому что нравится убивать. Так закон не велит, в тюрьму попасть страшно. Война позволяет реализоваться всем тем инстинктам, что сидят в глубине их душонок. А мы, люди, боимся признаться сами себе, что можем убивать. Вот мой бывший парень Петр. Что с ним сейчас? Взял и укатил сражаться в соседнюю республику. За кого, за что? Какие ценности? 'Русский мир'? Что за фантомная сущность, ради которой можно бросить работу, родителей и любимую девушку? Но нет, еще и поругался со мной перед отъездом, а мне все равно интересно, жив ли он... Или все еще сидит в своих окопах? А может, он и ликует, что уничтожил уже пять-десять таких же парней, у которых, может, и выбора не было, которые видят, как соседнее более мощное государство вторглось на их территорию и они должны встать грудью, но сдержать этот натиск? А может, это были такие же националистические молодчики, ненавидящие русских и все русское? Впрочем, я их понимаю. Русскость - от нее всегда разит убогостью, все, что бы русские ни делали, даже с самым благим начинанием, обращается в прах. Нет, нет, валить отсюда надо, мечтаю об этом. Вот куда, кстати, есть смысл подумать. Может, и в Европу? Хотя, за океан, да, там гораздо перспективнее. Главное не в Германию, у них язык противный. А эти пусть здесь сидят и страдают. Вот мои родители - какие у них цели были? Воспитать детей? Хорошо, у них это получилось, им повезло, что родилась не какая-то чушка, а я, умная сама по себе и все понимающая. А они ведь это не ценят. Еще и за какие-то убеждения смели придираться. Вот поехала бы к ним на выходных в самом начале обучения, а сейчас уже нет. Слушать все одни и те же бредни, каждый раз одно и то же. Абсолютно ничего нового, форменное перекатывание из пустого в порожнее. Да, зарабатывают для своего города они неплохо, даже очень хорошо. Но о большем они и не мечтают. А могли бы! Все возможности есть - но зачем рисковать, если и так все неплохо. Вот и получается, жизнь идет по накатанной. Конечно, докатившись до пенсии они не опустятся до того, чтобы сидеть на лавочках, обсуждая кто из подростков соседнего двора с кем целуется за углом. В нашем городе пенсионерам это только и интересно. Ну еще и уровень инфляции и что дядя Витя нового наобещал. То ли дело там! Там пенсионеры активны, путешествуют по миру, узнают что-то новое, спортом занимаются! Вот это я понимаю, вот таких я уважаю! Вот ехать теперь на Новый год домой или нет? С одной стороны, надо бы и увидеться с домашними. Что ни говори, привязанность к ним живет во мне, и так просто от нее не избавишься. Но, с другой стороны, зачем мне она? Ведь сама понимаю, что в этом возрасте, когда я стала самостоятельна, необходимо избавляться от этих привязанностей. Забавляют люди, которые стесняются показывать знаки внимания своим родителям. Я не стесняюсь, но при этом и понимаю, что - пора. Пора отстраняться, и они - главное, они, - тоже должны это понять. Ведь они сильно обидятся, когда я скажу им, что не смогу приехать. Они сочтут сразу же, что я плохая дочь и так далее. Нет, пускай считают. Их проблемы. Не поеду!'
  Итак, как мы видим, достаточное число готово было считать режим если не кровавым, то по крайней мере авторитарным - пусть даже и в шутку. Но кого из них он задевал в действительности? Ведь не поверим мы в то, что все вокруг нас стали такими радушными, что переживают за несчастье всех других. Не поверим! Но далее мы познакомимся с историей, которая произошла в это время с одним из наших персонажей. История случилась с Егором, и история не самая приятная. 'Как - с Егором?' - спросите Вы. И действительно, он позиционировал себя как ультрааполитичного гражданина. Антон не раз поднимал на смех противоречия в его взглядах, когда Егор, как мы помним, если прямо не защищал Тупинскую вертикаль, то уж точно относился к ней снисходительно. Но позже, когда Антон его тыкал в это носом, как нерадивого котенка, он возмущался, декоративно опуская партию власти. И с чего бы этой истории случиться с Егором... Но чертовски прав был старик Фрейд, объясняя природу нашей мотивации.
  Мы прекрасно помним специфические (если так можно выразиться) сексуальные фантазии Егора, пусть даже назовем их фетишем - здесь важен не столько термин, сколько сама внутренняя суть. Начнем мы с предыстории. Однажды Егор, мониторя новый контент в одном сообществе в соцсети, наткнулся на видео с оппозиционного митинга. Сами антиправительственные демонстрации Егор презирал и с одобрением встречал задержания, смакуя, как бойцы ОМОНа выкручивают руки сегодняшним и вчерашним школьникам. Но тут Егор подскочил на стуле: он заметил, что в разгоне принимали активное участие и женщины-служительницы закона. Он увидел, как миловидная девушка в форме схватила щуплого паренька и, ловко скрутив ему руки, потащила в автозак. Егор пересматривал и пересматривал видео, увеличивая масштаб так, чтобы можно было разглядеть мимику девушки непосредственно в момент захвата. И вдруг в голове его возникла безумная по своей чудовищности фантазия. Но поделать он с собой ничего не мог. Он воображал как особо красивая и упитанная представительница тащит его, а он не сопротивляется, и тем самым покоряет ее сердце. Он проверил информацию и с большим удивлением узнал о женском подразделении ОМОНа. Девушки там были неимоверно хороши собой, как на подбор. Он регулярно воображал себе всевозможные сцены с ними, и вот так совпало, прошла новость, что двенадцатого декабря пройдет оппозиционная акция, посвященная дню Конституции Российской Федерации. Нетрудно догадаться, что согласована с органами власти она не была, поэтому гражданам приходилось реализовывать свое право собираться мирно и без оружия в окружении милицейских цепей. Одним из лидеров и организаторов митинга, или, как его еще называли, прогулки, был кандидат в президенты Александр Подвальный. Ему Егор не симпатизировал, да и вообще - симпатизировал ли он кому в этой жизни, кроме воображаемой идеальной сотрудницы министерства внутренних дел? Скорее всего, эта тайна была скрыта в нем очень глубоко.
  До последнего он не верил, что решится. Сама мысль вводила в дрожь и настолько сильное возбуждение, что Егор отворачивался к стене, насколько стыдно ему было смотреть на окружающих. И вот, наступило двенадцатое, и Егор... шагал по главной столичной улице - Тверской. Толпа была велика; еще большая часть недовольного народа толпилась на Пушкинской площади. Но Егору было сейчас это неинтересно. Он пытался сообразить на ходу, как ему воплотить в жизнь свои мечты. Но в голове витало ощущение, что 'что-то пошло не так'. Народу в центр прибывало все больше и больше, и Егор терялся в толпе. Почти час он пассивно участвовал в хождении, пока наконец не увидел то, что искал. Три девушки в форме стояли у стены дома и о чем-то беседовали. Егор менял угол обзора, разглядывая каждую и пытаясь выделить среди них самую красивую. Если с утра его здорово трясло, больше всего он боялся, что его возьмут сразу при выходе из метро, то теперь он достаточно осмелел. И, отбросив все смущение, помноженное на боязнь, он направился к девушкам. И тут-то и произошла досада. Шедшие сзади него три молодых человека, очевидно, готовившиеся заранее, начали скандировать антитупинские и антиправительственные речевки. В толпу оперативно вклинились силы правопорядка. Егор дернулся к девушкам, и оставалось ему каких-то пару шагов. В этот момент он почувствовал, как сзади надвинулась огромная тень, и кто-то сильный умело схватил его сзади. Девушки остались на месте, а Егор отправился в огромный фургон с голубой полосой. Его пихнули в автозак, и дверь с шумом ударила сзади него.
  'Вот и все, друг мой', - взгрустнул Егор. Пол грузовика был заплеван, и по нему словно растеклась какая-то противная жидкость, к тому же и неприятно пахнущая. Но Егор, не замечая всего этого, растянулся на ледяном полу, изредка судорожно вздрагивая. В этот момент послышался обнадеживающий звук ключей с той стороны. 'Обознались? Только-то и всего? А вы говорите, власть злая', - мелькнула у него победоносная мысль. Но дверь отворилась, и в камеру добавилось два молодых человека. Изничтожив все надежды, дверь за ними тотчас же захлопнулась. Они говорили о своем, и по разговору Егор понял, что они в подобной ситуации не в первый раз. Они говорили так, будто Егор и не стоял рядом (едва зазвенели ключи, Егор приподнялся, и когда дверь отворилась, он уже был на ногах), не замечая его присутствия. Егор долго не решался вставить словечко, да и неловко было прерывать беседу. Но любопытство было сильное, ему хотелось узнать, чем заканчиваются подобные задержания, как долго удерживают и так далее. И только он уже внутренне решился, как дверь открылась и в кузов влетел молодой человек, а за ним вполз на четвереньках еще один. Вползший, пытаясь склеить воздухом сломанные очки, пугливо озирался, а влетевший сразу же начал орать: 'За что? Что я сделал? Негодяи! Полицейское государство! Ничего, будет вам Гаагский трибунал! За все ответите, проклятые мерзавцы!' Он долго матерился и посылал угрозы угнетателям. Вползший за это время немного освоился, привстал, и заговорил сам с напыщенной уверенностью. 'Ребят, я в первый раз пришел... До этого только смотрел видео с митингов в интернете... Я поддерживал протесты, но не решался, потому что учеба... У нас в институте приходили и говорили, мол, не ходите на митинги, они разрушают устои нашего государства, финансируются из-за рубежа. Я над подобными профилактическими беседами посмеивался, но на митинги тем не менее не ходил, видимо, боясь найти неприятностей на свою задницу. И сегодня я решился. То есть решился не сегодня, а загодя, морально настраивался, думал, как буду вести себя, чтобы не попасться... И вот... Вот как вышло... Но я ничего не скандировал! Я, можно сказать, шел мимо... Как думаете, если я скажу, что гулял и случайно проходил мимо, меня выпустят?' Егор взглянул на вползшего, и почувствовал к нему резкую неприязнь. 'Какие взгляды будут у тебя теперь, но явно на митинг теперь не пойдешь, еще скорее на протупинский пойдешь!' - думалось ему. Двое прибывших сразу после Егора переглянулись, а влетевший громко засмеялся. 'Дать бы тебе сейчас в рожу за твою глупость и малодушие. Но лучше поберечь силы для борьбы с ними', - он гулко постучал кулаком по стенке грузовика. 'Чувак, не парься. Подпишут тебе все бумаги, скажут ай-ай-ай, пальчиком пригрозят, скажут, в следующий раз придешь - точно неприятностей наживешь. В институте, может, и узнают, но...' 'Но каким гнилым преподавателем надо быть, чтобы занизить оценку на экзамене по причине того, что человек ходил когда-то на митинг!' - неожиданно вставил один из двух знакомых. 'Мне один раз хотели, в летнюю сессию последнюю, но я так здорово знал предмет, что сказал: а давайте я все билеты расскажу. И начал. У него не осталось шансов. Он грустно промолвил: 'Жаль, что такой умный человек, как Вы, Андрей, занимается такой чушью. Но Вы чуть-чуть еще подрастете, повзрослеете, остепенитесь, и поймете всю глупость этой возни и криков', - присоединился к беседе его приятель, по всей видимости, учившийся в том же институте. 'Отпустят тебя, малыш, не переживай. Это мы тут рецидивисты', - вновь засмеялся влетевший. Егор сделал движение назад, понимая, что тот случайно отнес его в категорию рецидивистов, и ошибка может раскрыться, если привлекать к себе внимание. Но внимания на Егора никто не обращал; автозак дернулся, тряхнул присутствующих, от чего они притихли и присели, и отправился в отделение.
  Выводили по одному, и компания разбилась. Камера Егора оказалась общей, в ней по предварительной оценке было около десятка человек. Кто-то спросил и Егора, почему его задержали. 'На митинге', - буркнул Егор, вспомнив слово 'обезьянник' и пытаясь понять что же общего здесь с местом обитания мартышек и прочих горилл и шимпанзе. 'Подвальненок, падаль малолетняя', - засопел кто-то злобно из угла камеры. Егор, несмотря на то, что был достаточно физически крепким, поежился. 'Да не бойся! С кем не бывает! Угощайся', - покровительственно заявил спрашивавший, протягивая Егору конфету. По-видимому он был неформальным главарем помещения. Егор сразу почуял ловушку в его словах, поэтому отказался от всех проявлений покровительства. Сопящий из угла продолжил кидаться оскорблениями. Прибыл еще один новенький, и тоже с митинга. Он начал с первых же шагов активно агитировать. Егор удивился, что сопящий молчит в своем углу. 'Заснул, должно быть', - заключил он. Но Егор ошибся. Тот уже вылез из своего угла, представ во весь свой гигантский рост. Новоприбывший истошно завопил, что сталинизм засаживал 'политических' в камеры с уголовниками, чтобы те разобрались с не почитающими 'пахана'. Запахло всеобщей свалкой. Тот, кого Егор определил в неформальные лидеры, бегал и суетился, крича миротворческие лозунги. Но лидерство его оказалось сейчас опущено в глазах Егора: никто не слушал крики. Дверь открылась, и вошли служители правопорядка. Свалка прекратилась. У агитатора из носа сочилась кровь, а амбал уже вовсю сопел в своем углу. На окровавленного и на Егора надели наручники и увели. 'Что ж, вот и допрос... - думал Егор. - Эх, все бы отдал сейчас, и свободу, только бы его проводила... она'. И он начал рисовать в своем воображении картины, как должна была выглядеть эта 'она', какие у нее будут жесты, какие вопросы она задаст, как она даст ему протокол и Егор все подпишет, пусть даже там будет обвинение в убийстве Кеннеди. Егора ввели в комнату. Окровавленного уже не было, Егор, замечтавшись, и не заметил, как их пути, бывшие вначале параллельными, разделились. Но не это было неприятным. Неприятным было другое: за столом сидели два следователя, и оба были мужчинами. Егор тяжело вздохнул и закатил глаза. Ему в тот момент стало абсолютно все равно на происходящее, и первые вопросы он слышал поверхностно. Но постепенно самообладание к нему вернулось.
  - Присаживайтесь, - мягко заявил первый следователь.
  'Сейчас начнем в доброго и злого полицейского играть', - догадался Егор.
  - Не волнуйтесь, расслабьтесь, - неожиданно сорвал с себя уже торжественно надетую на него воображением Егора маску злого полицейского второй следователь.
  - Да, слушаю вас, - предельно медленно произнес Егор, пытаясь сообразить на ходу, какую линию поведения занять. С одной стороны, можно было сыграть в наивного либерала, поведшегося на заокеанскую пропаганду, с другой - заявить, что попал на митинг случайно. Вариант говорить правду Егор отмел сразу, не столько потому что боялся сумасшедшего дома больше, чем административного срока, но из самого факта признания. Говорить открыто о подобных своих странностях Егор был не готов. Пока он так размышлял, прошел ряд стандартных вопросов по установлению личности, информации о месте работы, составе семьи и так далее. И вот, размышления и небрежные ответы Егора прервал второй следователь, которого он уже успел развенчать до доброго.
  - А вы не боитесь неприятностей на работе? - следователь, до этого улыбавшийся широко и искренне, на сей раз улыбался немного ехидно.
  - Моя работа и без того одна большая и глубоко противная неприятность. Если вы туда передадите, хах. Да это смешно. А смысл теперь меня никуда не брать? Какая выгода от этого вам, государству?
  - А чем Вас так не устраивает работа? - первый продолжал говорить предельно благодушным тоном. - Может, помочь Вам подыскать? У Вас же высшее образование? По какой специальности?
  - Не стоит. Не надо. Государственное... управление... или как-то так... Муниципальное... и так далее. Ну вы поняли.
  - То есть Вы не смогли сами оказаться во власти, поэтому перешли на сторону ее противников? И думаете пробраться таким образом? - явно продолжал провоцировать второй.
  - Да не хочу я никакой власти. Я справедливости хочу, - сам не зная для чего выпалил Егор последнюю фразу.
  - И Вы думаете, митинги даруют справедливость? Как Вы считаете, в чем основная проблема нынешнего государства? Или несколько их даже?
  - Не приносят ничего... Да тут уже мертво все... Как справедливость... Все равно, - Егор всеми силами решил подчеркнуть свое равнодушие к теме беседы. - Да хоть монархию возвращайте... Царь все же, его не покритикуешь... Да чего хотеть с этим народом? А проблемы вам решать, не мне, вот и отвечайте.
  - То есть Вы презираете народ, не ходящий на митинги? - уточнил первый, меняя тон с радушного на более деловой. - Они не понимают, как власть плоха, насмотрелись пропаганды, да? Не видят, какое же зло творится вокруг. Наивны и глупы. И есть Вы - честь и совесть отечества, кто понял, кто проникся! Ай да чудо! Красота! Шедевр! - при этих словах первого Егор вытаращил глаза и засмеялся.
  - Я Вам могу повторить еще раз. Мне все равно. Мне власть не нравится, и более ничего. При чем тут остальные? Да пусть хоть ботинки Тупину лижут.
  - То есть Вы придерживаетесь либеральной идеологии? А знаете ли Вы...
  - Я этого не говорил, - Егор совсем осмелел, что даже перебил второго.
  - Но давайте...
  - Я не разбираюсь в ваших идеологиях! Это вы их выдумываете? Что мне? Я ваш пленник, значит, вы правы, и вы победили. Делайте со мной что хотите. Сейчас вот допрос, но мне все равно, о чем вы спросите.
  - Собираетесь ли вы в будущем ходить на несогласованные с властями акции протеста? - второй назидательно взглянул Егору в глаза.
  - Нет, - тяжело вздохнув, понурился Егор.
  Его доставили обратно в камеру, но не надолго. Вскоре его вызвали вновь, но уже не на допрос, а подписать документы. Егор внимательно следил за бумагами, но подвоха не нашел, поэтому все подписал. После этого его отпустили.
  Когда он вышел на крыльцо изолятора, был вечер. На телефоне отображались пропущенные звонки из дома. Но перезванивать Егор не стал. Сейчас все внимание Егора сосредоточилось на крыльце, где о чем-то своем мило беседовали две девушки, по всей видимости, работающие в учреждении. Наблюдая за ними, Егор увидел, как из дверей вышел один из допрашивавших его следователей и внимательно уставился на него.
  'Догадался? Или просто пришел за мной?' - испуганно подумал Егор.
  - До свидания! - крикнул он следователю и сбежал по ступенькам вниз, не оборачиваясь на девушек.
  'Наверное, он сейчас думает, - рассуждал Егор, - ну и чудак ты, первый человек, кого я вижу за наше время, кто не спешит скрыться подальше от треклятого места. Но надо скрываться'. И Егор побежал. И никто не бежал за ним. Это была свобода. Он победил. Но победил себя, и то в какой-то мелочи.
  Придя домой он, как обычно, первым делом включил компьютер. Интернет был заполнен картинками с давешнего митинга, а также видеозаписями задержаний на фоне криков 'позор'. Егор досмотрел видео, и тут из ниоткуда вылезла вкладка 'рекомендованное вам', на заставке красовалась полуголая-полуодетая по-военному девушка. Егор сплюнул, отдернулся и, не успев ничего подумать и вообразить, злобно и звонко нажал на крестик. Думать о девушках в милицейской форме он не мог всю ближайшую неделю, до тех пор, пока с ним не случилась еще одна неприятная история, о которой мы и упомянем должным образом.
   
  Глава XVIII. Падение
  Вечерело, на углу тротуара перелезла через ограду маленькая девочка и нагло начала лепить снежки из выпавшего на днях обильного снега. Из магазина вышли ее родители, заходившие туда за пивом, и именно их она и выбрала своей первой мишенью. Однако мать ее игривых порывов не разделила. Она начала орать на всю улицу: 'Ты чего кидаешься! А если ты попадешь в прохожего!' Далее девочку схватили за руку и поволокли в неизвестном направлении.
  Вообще, замечали вы или нет, но у всех родителей есть этот огромный страх, что ребенок сделает нечто, что не понравится другим взрослым. У многих этот страх даже основной. Еще бы! Ведь не хочется оказаться в неловком положении, обнажив пробелы в воспитании своего драгоценного дитяти. 'Отойди, не мешай дяде', 'не трогай тетину сумку' и так далее - все что угодно, лишь бы убить в ребенке тягу к познанию мира.
  Мимо по улице косолапил, сильно шатаясь, молодой человек. Девочка тыкала в его сторону руками, но родители не обратили на пьяного никакого внимания и потащили ее дальше - все в том же неизвестном направлении. Но мы не будем поступать подобным образом и внимание на молодого человека обратим. Каково же будет наше удивление, когда мы признаем в нем... Да, да, по улице плелся, спотыкаясь и охая... Егор! Как же он оказался в подобном состоянии? Да, мы помним, что неделю назад он попал в неприятную ситуацию на митинге... Но неужели эти события связаны? Попробуем перенестись на несколько часов назад и разобраться.
  Егор в тот день впервые в своей жизни оказался на таком очаровательном мероприятии, как предновогодний корпоратив. Данный корпоратив состоял из двух частей - официальной и неофициальной. И, в отличие от Коровьева, который мог по своему усмотрению принимать одно из двух подобных положений, здесь последовательность была строгой. И если на первую, официальную часть, высокоградусные напитки проносились тайно, в упаковках из-под сока (это был один из важнейших навыков, среди тонн бессмыслицы, получаемой в школе), то на второй, неофициальной, коллеги рассортировались по интересам и по градусности предпочитаемых напитков, употребляя их в неограниченных количествах. Егор немного просчитался с выбором подобной подгруппы, и в итоге он был пьян, хотя до сей поры выпил суммарно за свою жизнь не более пары стаканов различных алкогольных напитков. С чем было связано текущее настроение Егора, сказать сложно, равно как сложно провести линию к задержанию, случившемуся неделю назад. Даже если бы и можно было прийти к каким-то выводам, то Егору в тот момент от них точно лучше бы не стало. Постанывая, он никак не мог оценить всю тяжесть своего грехопадения; равно как тяжело ему было свое тело, которое отказывалось слушаться. Егор абсолютно не чувствовал почвы под своими ногами, но надо было идти домой, и иного пути не было. Даже будучи сильно пьяным, Егор смог сообразить, что в таком виде домой приходить крайне нежелательно, поэтому тешил себя мыслью, что морозный воздух прояснит голову. В подобном брожении мы его и встретили с помощью девочки. Он бродил так уже четвертый час, было темно и холодно. В глазах наметилось некоторое просветление, но голова все так же раскалывалась, любая появлявшаяся мысль сразу расплывалась на несколько, он пытался уцепиться за какой-то из этих кончиков, но они упрямо ускользали один за другим и поймать он их не мог. Он поднялся и пошел. 'Надо идти, идти вопреки всему', - думал он, но овеваемая снегом скользкая земля не желала слушаться. Она упрямо ускользала из-под ног, и, как это бывает в перетягивании каната, когда соперники долго не могут сдвинуться с места, а в один момент одна из команд проявляет легонькую слабинку и паровозом уезжает на сторону победителей, так и сейчас, Егор, находившийся на лестнице, ведущей к его дому, слегка расслабился, решив, что сумел преодолеть слабость, совершил широкий шаг и оступился на обледеневшей ступеньке. Словно мешок картошки скатился он вниз, не успев даже охнуть. Пролежав пару минут и одумавшись, пока какая-то девушка в сапогах на высоком каблуке аккуратно переступала через него, опасаясь запачкаться, он попытался встать. И попытка отдалась тупой болью не то в лодыжке, не то в левой руке. На четвереньках он заполз на последнюю ступеньку, и, наконец, разогнувшись, схватился за выступ стены дома. Введя с десятого раза верный код от подъезда, Егор оказался перед одним из заключительных испытаний: мини-пролетом до лифта. Благо, перила были с правой стороны, попытки открыть входную дверь левой рукой все еще отдавались молотковым эхом по всему телу. Он сумел покорить эту вершину и с гордостью навалился всем весом на вожделенную кнопку. Лифт уже поджидал его на первом этаже, двери с шумом распахнулись, и Егор ввалился внутрь, съезжая вниз по стене. Дверь закрылась. 'Почему же мы не едем? Неужели лифт застрял?' - начал тревожиться Егор, прислушиваясь. 'Позвонить?' - взгляд его упал на кнопку тревожного сообщения. Егор приподнялся и случайно бросил взор на зеркало, которое до сих пор было сзади и справа, так как ввалился в лифт он полубоком. В зеркале он увидел опухшего молодого человека, одетого в Егорову куртку... Губы были раздуты, шапки не было. Егор пошарил в кармане: ключи были на месте, там же, в кармане лежал мобильный телефон. Шапка, видимо, осталась на месте падения. Он усмехнулся: еще не все было потеряно. Но собственный вид (а теперь он уже не сомневался, что парень в зеркале - это он, Егор, а не кто-то иной) удручил его. В этот момент хлопнула дверь подъезда, и раздались шаги. Егор вмиг сообразил, что вошедший сейчас вызовет лифт, двери откроются, а Егор предстанет в таком обличьи. А вдруг это кто знакомый из соседей? Егор дернулся и нажал цифру пять. Трудно сказать, как так вышло, но он действительно жил на пятом этаже, поэтому спустя полминуты настал чарующий момент приближающейся победы: он всунул ключ в дверь своей квартиры. Ключ не засовывался, и спустя минуты злобного тырканья он вдруг понял, что пихает в щель не тот ключ. Наконец, дверь поддалась. В этот момент Егора обуял ужас: он вспомнил отражение, и отчетливо понял, что домашние сейчас увидят на пороге не того Егора, к которому привыкли, а вот этого, жуткого даже для него самого парня из зеркала. Он остановился, не решаясь открыть внутреннюю дверь. Он отчетливо представил, как мать (а она и была единственным персонажем, входящим в категорию 'домашние', кто мог оценить его положение, ибо третьим домашним был кот) заняла позицию с обратной стороны двери, вооружившись сковородкой; он подносил и отводил ключ. Сознание немного прояснилось, и он почувствовал легкую тошноту. Он вышел из проема назад и остановился. 'Тьфу, все равно терять нечего, уже напился, придурок', - ударил он себя связкой ключей, отчего левая рука вновь взвыла, и резким движением вставил его в личинку замка и отворил дверь. В квартире была тишина. Егор, сняв быстренько помятые ботинки, на цыпочках прокрался в свою комнату, разделся и заполз под одеяло. Тошнота усилилась, но тут он почувствовал, как наваливается сон. Где-то далеко открылась дверь, зашелестели шаги. Егор вдруг понял, что не спит, а в комнате горит свет. Он осторожно, пряча лицо, прекрасно понимая, что попытка избежать расспросов домашних не удалась, повернул голову. 'Почему ты не отвечаешь на мои звонки? Я тебе уже десять раз набирала?' - строго поинтересовался голос, отдаленно напоминающий голос матери. 'Прости, я плохо себя чувствую... Давай завтра... Живот болит', - промямлил Егор, и собственный голос показался ему еще более жутким, чем тот парень в зеркале лифта. Возможно, это был и не его голос, создалось ощущение, что кто-то транслирует мысли, которые Егор подносит ко рту и выводит подобным образом. Тошнота усилилась, сделавшись почти невозможной. Неудачное движение опять выявило резчайшую боль в левой руке, и Егор почти вскрикнул. Ему стало жутко, захотелось вскочить с постели и кинуться в окно, но слабость атаковала его. Он опустил голову на подушку, усиленно глотая слюну, чтобы хоть как-то подавить неисступляющуюся тошноту.
  'Что ты пил?' - поинтересовалась мать, знавшая об этом еще до того, как увидела лежащего Егора и даже до того, как ушла в магазин, позволив тому прийти в пустую квартиру. Егор ничего не ответил, перевернулся и уткнулся носом в подушку. В голове что-то зазвенело, словно кто-то бил в цимбалы. Мир кружился, то порхал, то взлетал. Свет погас, и тьма охватила комнату, и понял Егор, что ему очень и очень плохо. Ему хотелось сейчас прорезать эту тьму хоть тончайшим лучиком света, но его не было. Он привстал. Только сейчас он заметил, что мать сидит около постели на маленьком стульчике, и это было самое неприятное ощущение из всех пережитых за этот вечер. Он ударил себя по левой руке, надеясь, что боль заглушит все сердечные муки. Рука резко отозвалась, в голове помутилось и поплыло. Очнулся Егор уже при свете, со стаканом воды в руке. От прикрывавшего его одеяла пахло свежей блевотиной. В голове кто-то играл в сквош, всякий раз ударяя мячом в разные точки черепной коробки. Мир уходил, покрываясь легкой дымкой; даже с полностью открытыми глазами Егору нельзя было понять, спит он или нет. Не было отчаяния, но боль в левой руке прибывала. Несмотря на нее, он заснул.
  То, что он спал, он осознал по тому, что все происходящее за окном говорило о наступлении утра. Иные процессы разворачивались в его голове, которая заметно посвежела, а боль в руке приняла тупой раскалывающийся характер. Это уже не было чувство слабости и потери реальности, это была здравая мысль, с примешанной к ней резкой болью. Едва Егор задел одеялом левую руку, как новый виток боли прокатился по всему телу. Если он и мог тешить надежду скрыть этот факт, то сейчас выбора не было: боль была жуткая, а значит, был нужен врач. Но как сообщить об этом? Позвонить самому? И сказать 'напился и упал'? Может, просто 'упал'? Но видно же... Он откинул пахнущее свежим ароматом белоснежное одеяло, и, превозмогая боль в руке, надел тапочки и халат. Стоявшее в прихожей зеркало и ободрило, и удручило его. Синева виднелась, и была отличима, при этом, общий вид казался значительно более свежим.
  'Как ты, Егорушка?', - послышалось причитание из комнаты, и мать вбежала в прихожую. 'Я договорилась с Сергей Борисычем, что на работу сегодня не выйду. Хорошо, что и у тебя выходной. Сейчас отлежишься, и все пройдет'.
  'Да лучше бы меня били сейчас палками. Вот как после этого сказать про руку?' - подумал он, но напряжение мышц выдало новый залп боли. И он заговорил:
  - Я упал... Вчера... Прости... Я виноват, я дурак, я идиот, - тут он заговорил часто и путано, - прокляни меня, но рука болит адски, не могу, нет.
  - Тише-тише-тише, рыбонька моя, - вновь запричитала она, подхватив Егора под руки. - Сейчас вызовем врача.
  И она удалилась в комнату. Вначале была тишина, но потом она прибавила голос, и Егор смог расслышать отдельные слова. 'Да, поскользнулся и упал, да, а вы неужели не знаете, как у нас сейчас чистят улицы? Это раньше, в советское время были дворники-пенсионеры, ответственные, которых все знали, а сейчас, что могут против нашего снега эти азиаты? Да кто прожить может зиму без падений? Да невозможно. До свидания'.
  Мать вышла из комнаты с дымящейся сигаретой, хотя при сыне избегала курения, уходя на балкон или плотно закрывая дверь кухни, что, впрочем, не мешало некурящему Егору гонять ее и оттуда, попутно устраивая розыгрыши с закидыванием начатых пачек на высокие шкафы или проводить язвительную агитацию после каждого покашливания. Как-то раз Егор услышал ее кашель утром и понял, насколько нелепы были те шутки, и насколько сильно пострадали за эти тридцать лет ее легкие. Но сейчас он молчал и пассивно вдыхал этот противнейший дым, хотя, пожалуй, и чистый воздух был бы сейчас противен. Голова не кружилась, и тошнота прошла. Ему хотелось замереть, не двигать рукой, но каждый вдох отдавался в ней, а от нее разбегаясь по всему телу пульсирующей болью. Меж тем, мать направилась на кухню, и оттуда вкусно повеяло, отчего у Егора проснулся аппетит. Куриный бульон окончательно освежил голову Егора.
  Спустя четверть часа приехала бригада медиков. Егор молчал, пока мать рассказывала им красиво составленную историю его вчерашнего падения. Егора усадили в машину скорой помощи и повезли. 'Да, здесь тебе не автозак! - усмехнулся он. - Условия тут поприятнее, лучше болеть, чем быть несогласным'.
  Рентген показал неутешительный результат: перелом со смещением. Стало очевидным, что Новый год ему предстоит провести в больничной палате... 'Дурак, не пил же никогда... Как так вышло вообще? Да вроде все и весело было, но как противен мне был алкоголь всегда! Противен был сам запах, но что запах, по сравнению с пережитым? Проклятье!' И с этими мыслями, полностью протрезвевший, он отправился осматривать свою палату.
  А Новый год действительно приближался. Улицы столицы давно украсились бессмысленными безделушками, у которых толпились фотографирующиеся. Михаил и Антон сидели в столовой недалеко от офиса. Одна женщина угостила их и сидевших рядом двух подруг конфетами. Изнутри фантиков на каждой из них были пожелания. Пошли различные шутки из серии 'Ну-ка, а что там у меня?'. Антону досталось 'чтобы белая полоса в твоей жизни не кончалась'.
  - Знаешь вот, - говорил он потом Михаилу, - что такое белое полоса? Белая полоса не может существовать без черной. Белая полоса сама по себе может быть лишь в темноте. Возьми графический редактор - как ты там нарисуешь белую полосу? Верно, ты вначале зальешь все темным фоном, и только тогда проведешь белую полосу.
  - Мне кажется, тема о том, что 'свет есть ничто без тьмы' избита. Еще с того момента, когда 'отделил он свет ото тьмы'. Конечно, если у тебя всю жизнь идет белая полоса, то она перестает быть белой, потому что понятие белоты тогда дискредитируется. Но если мы будем понимать белое исключительно как 'нечерное', то мы рискуем впасть в провал перекрестных ссылок. Но я даже удивлен, как ты со своей безмерной любовью к блистанию эрудицией сдержался и умолчал про парадокс воронов! Кстати. Завтра будет одно интересное мероприятие.
  - Что и где? - недоверчиво насторожился Антон, у которого вдруг вылетела из головы фабула пресловутого парадокса.
  - Что-то вроде бизнес-встреч. Суть такая - абсолютно разные люди собираются в одном месте и заводят деловые знакомства.
  - И зачем это мне - я же не собираюсь создавать свой бизнес.
  - Но там очень много интересных людей, и главное, людей, которые своими успешными историями поднимают мотивацию.
  - На меня твои 'успешные', - (он произнес это слово с усиленным пренебрежением), - действуют отрицательно, они у меня всегда вызывали лишь отторжение.
  - Это просто легкая зависть, это значит, что у тебя есть такие же скрытые желания, но ты не хочешь себе в них признаться. Ты боишься мечтать, ведь для реализации этих мечтаний потребуются действия.
  - Мечты? Да, опять за свое? Крутая тачка, загородная вилла, я угадал? Я мечтаю лишь об одном - о гармонии. Счастье - это гармония с самим собой и окружающим миром. Как, объясни мне еще раз, как поможет счастью эта вилла? Я убью всю жизнь на то, чтобы ее заработать, и буду там лежать и нежиться? А кто мне сейчас может запретить пойти в лес и там вкушать близость природы? Нет, не поеду. Не люблю массовые мероприятия, мне там некомфортно, не люблю незнакомцев, да и наверняка надо будет одеваться по-особому, все эти ваши дресс-коды.
  - Но сам подумай, какие люди там будут. Там будут руководители и топ-менеджеры разных компаний, согласись, что прийти в такое общество в потертом свитере...
  - Бла-бла-бла и так далее и тому подобное. Что мне нравится у нас в компании, так это свободная форма одежды. Удавки-галстуки вообще не переношу и не представляю, как можно их носить каждый день, это же ужасно, невыносимо. Не поеду, прости и не обижайся.
  - Как хочешь, дело твое, - развел руками в стороны и пожал плечами Михаил. - Ты сегодня особенно хорошо выглядишь! - обратился он к девушке, забравшей у них подносы.
  - Самый нелепый и дурацкий комплимент, что я слышал где-нибудь, - не выдержал и встрял Антон, очевидно, приревновавший товарища. Девушка смутилась и покраснела, потом резким движением поправила волосы, круто развернулась и ушла, гремя опустошенными стаканами. Михаил еще раз пожал плечами.
  Вообще, Антона и Михаила несколько объединяла нелюбовь к подобным посиделкам-пересудам за столом, но с разных сторон. Антон ощущал, что подобные разговоры словно затягивают его в некое гнилое болото бесформенности, в котором можно осесть раз и навсегда. Какие темы могли обсуждаться вне рамок? О политическом уже было упомянуто, но лучше всего здесь вспомнить пикейных жилетов. Вопросы обсуждались бытовые: я женился, он развелся, этот спит с этим, а тот хочет спать с тем. О работе: кого куда переведут, кого повысят, кто хочет уйти и прочие слухи и перешептывания. У Антона бывали ситуации, когда он оставался исключительно по зову сердца, будучи не в силах бросить начатое дело. Но что он слышал: 'Вот дураки! Не ценят свое время! А ведь нам за это никто не доплатит!' 'О чем они говорят? - ужасался Антон, - Неужели, неужели для них это так важно? Почему у меня такое отношение к деньгам? В детстве я плакал, потеряв десять копеек, но сейчас в день получения зарплаты я спокоен! Они все радуются, они!' 'И я выскажусь, выскажусь, вякну начальству!' - воинственно утверждала одна женщина. 'О чем, о чем? - удивлялся очень любивший спорить с руководством Антон. - Ты будешь вякать вот так за столом, и больше нигде. Далее тебе скажут - и ты смиренно побежишь делать. Да, про себя ты будешь проклинать злодея, но все сделаешь, о чем он тебя попросит. Но не гниль ли я? Они, считай, знают свое место, когда так принижают себя. 'Коси под дурачка - меньше спросят'. А я-то всегда напротив, всегда умничаю, все-то я знаю, все понимаю! Порой подобной уверенностью создаю у других такое впечатление. И вот, сидя в тот раз с двумя нашими высшими менеджерами - что я от них слышу? 'Антон, тебя хотят повысить!' Вроде добрая и безобидная шутка. Конечно, можно найти тут подтекст, мол, ты настолько пуст, что хоть так тебя приободрим. Но как я реагирую? У меня просыпаются мечты, вскрывается воображение, я начинаю думать, 'а что если', 'а я ведь умен и талантлив' и так далее. Тьфу и еще раз тьфу! Гниль все это. Не целеустремленный я человек, не был им и никогда не буду. А то, что мыслишки нет-нет, да и проскочат - то червоточина точит, точит тебя всего изнутри. И сточит полностью, и личность проглотит'.
  Вчера, кстати, он сидел за столом с двумя вышестоящими коллегами, выслушивая их жалобы о том, дескать, как нам тяжело. 'Мы выше - больше и ответственность!' Антон что-то поддакивал не в тему, вызывая гомерический хохот одного из них, чрезвычайно уверенного в себе молодого человека (он был старше Антона на каких-то пару-тройку лет). 'Да я скажу, оп-оп, ты только попробуй не сделать у меня', - громогласно показывал он свои навыки управления. 'Вот скажи он мне так - я бы принципиально не стал делать. Нет, что ни говори, единственный реальный повод для мотивации, здесь и сейчас - это финансовый. Да, доплата, проценты и что угодно. Только так. Но если ее нет, то у руководителя остается рычаг - и это взаимное доверие. Если ты что-то не сделал - ты подвел меня. Стыдно! Стоит и опуститься до уровня подчиненных, поставить себя на одну доску с ними, разделить их потребности. И ждать ответа. А как иначе? Да - вариант наорать хорош, и на многих он действует. Но я - каким бы умным и талантливым ни был, или каким бы умным и талантливым я не казался себе - я не смогу управлять, и даже научившись, буду страдать от ощущений, что кому-то мое решение будет неприятно, что оно обидит. Но не глупость ли это? Что, мы признаем, что есть мировая несправедливость, но хотим от нее откреститься, дескать, она есть везде, но только не во мне? И что это за игра? Глупость, глупость, глупые мысли!'
  Совсем не так рассуждал Михаил. Он не думал о том, что 'я могу повыситься', 'мне предложат, а я еще поупираюсь, дескать, рано мне еще, не совсем компетентен, видите ли!', он просто это знал. Знал - и точка. Более того, он знал, что надо для этого делать. Да, в тайне от Антона оставались его походы в отдел персонала (тот при всей своей внимательности не замечал и не догадывался об этом), обсуждение перспектив роста, компетенций, необходимых для этого. Он никогда не намекал сам о своих перспективах, не спрашивал конкретно про себя. Он узнавал - и делал все для этого. Тогда как Антон брал проекты, которые были ему по душе, делал то, что ему нравилось, а что не нравилось - делегировал другим, Михаил брал все на себя и делал абсолютно все, аккумулируя дело вокруг себя. К разговорам о жизни он относился более спокойно. Антон, считавший Михаила умным, удивлялся - как тот может обсуждать такие несущественности. Но тому это было искренне интересно, и аргументы о том, что это, дескать, 'показушность', 'демонстрация интереса', пришлось отложить в долгий ящик. А вот разговоры о политике Михаила раздражали, поражая своей однотипной бессмысленностью. Михаил относился к действующей власти, как мы помним, с недоверием, но в первую очередь из-за экономических ограничений. Громогласные выкрики в духе 'все воруют!' он не одобрял (Антон же, скорее, иронизировал над ними, считая, что это имитация обсуждения, когда мысль высказывается под заведомое согласие собеседника и идет обоюдное кивание), считая, что у каждого есть возможность развиться, стоит только возжелать этого. Более того, даже неудачная попытка начала своего бизнеса не подкосила его взглядов. По его мнению, фразы, подобные 'в России не дают развиваться малому бизнесу' частенько можно было услышать от тех, кто ни малым, ни средним, ни тем более большим бизнесом никогда не занимался и в корне не представлял, как эта кухня устроена. Те же, кто бизнес организовать хотел - бросали все свои усилия и пытались начать вновь и вновь, невзирая на преграды. Он соглашался и с не идеальностью законодательства, и с бюрократизмом, но делал акцент именно на личном восприятии каждым человеком. В обществе Михаил не участвовал в политических дебатах со времен института, когда ему все это было действительно интересно и занимательно. 'Нужно развиваться самому, развиваешься сам - меняется и мир вокруг тебя, меняется окружение. Развиваешься сам - развиваешь мир. Что ты можешь изменить? Одними разговорами ничего не изменишь', - частенько покровительственно говорил он Антону.
  Тем не менее, как бы ни считали разговоры бессмысленностью, каждый год, а точнее каждый раз в преддверии Нового года мы ведем эти разговоры: а вот бы сбылось это, вот бы сбылось то... И вот момент наступил, петух клюнул, и, взглянув на часы, каждый мог увидеть, что в старом году осталось жить считанные минуты...
   
  Глава XIX. С новым счастьем
  'Дорогие россияне! В эту праздничную ночь я очень рад обратиться к вам. Каждый раз мы отмечаем этот праздник вместе с самыми близкими людьми. Кто-то из нас встречает Новый год на службе или боевом посту. Но все мы объединены светлой надеждой на новые свершения. Новый год - душевный праздник, который напоминает нам о беззаботном детстве. В эту новогоднюю ночь я хочу пожелать...'
  'Ох ты ж елки-палки, каждый год одно и то же...' - вздохнул Антон и щелкнул кнопкой пульта. Тупин молча продолжал открывать рот на экране. Антон задумался.
  'А чего я жду в этом новом году? Не от Тупина, с ним все ясно, и ровно через двенадцать месяцев мы так же будем вместе, а от себя самого? Да - нужны конкретные планы. Помнится, сильно прогорел я в крайний раз с общими фразами. Все сбылось - но как же криво! Поэтому мечтать нужно о конкретике. Например - 'найти девушку'. Это глупость. Глупейшая мечта, хоть и так красивая. Хорошо, хоть не завести, что можно интерпретировать в четырех смыслах. Но ведь мы знаем, что как найдешь, так же и потеряешь. Все очень быстро. 'Встретить интересного и достойного человека?' Так звучит симпатичнее - но что значит достойность? Я всех опускаю в недостойные, но кто я? Чем я достоин для тех, кого сам найду достойными? Лучше использовать слово 'подходящий'. Да, тут нет деления на достойных и недостойных, а люди просто подходят друг другу. Вот. Это другое дело. О таком можно и помечтать. Но где есть подходящие, там сразу же рождаются не подходящие, проклятая диалектика, и сколько ни пытался я описать такую подходящую, всякий раз вырисовывались не существующие в природе образы'.
  Тупин исчез с экрана, и на нем появились куранты. Антон включил звук и поднял бокал с соком. Куранты пробили двенадцать раз, заиграл гимн. Антон полушепотом подпел, больше округляя рот в такт словам, после чего оделся и вышел из дому. Проведя несколько томительных часов в семейном кругу, он жаждал свободы. Слова Тупина о внимании к близким явно проскользнули мимо его сердца, он считал, что внимания последним было им уделено достаточно. Антон прочитал новость о том, что вокруг центра города поезда будут курсировать всю ночь, и направился в сторону ближайшей станции пешком - до нее было километров восемь. Но подобные расстояния были для него игрушечными, он преодолевал их, не замечая. На улице и в поезде было многолюдно. Незнакомые люди поздравляли друг друга, и Антону тоже приходилось кивать, отвечая на их приветствия и пожелания. Небо освещалось салютами, отовсюду неслись пьяные крики, песни. Но Антон словно не замечал ничего этого; он шел, словно окутанный некой оболочкой, отделяющей его от всего остального отмечающего мира. Антон все больше уходил в свои мысли, пытаясь систематизировать основные события ушедшего года. Ему приходилось вытягивать их из своего подсознания, но не по причине плохой памяти, а потому что большую их часть он считал незначительными. Устройство на работу, было, пожалуй, основным событием в этом ряду, но о нем Антон вспомнил в последнюю очередь. Непонятно почему, но особой благодарности к Михаилу он не испытывал. Деньги пылились на зарплатной карточке, поэтому изменение уровня зарплаты, возросшей с тех пор, когда он тыркался по различным местам самостоятельно, оставалось для его жизни незамеченным, возросло разве что чувство собственного превосходства над окружающими и желание проповедовать им свое существование как пример правильной жизни. Он предполагал, что когда-то эти суммы превратятся в нечто материальное, например, автомобиль, но его покупка требовала сложнейшего экспертного выбора, последующего ухода и предшествующего получения прав, а Антону было категорически лень заниматься всем вышеперечисленным.
  Антон в детстве любил Новый год больше, чем день рождения; с годами последний праздник вообще стал навевать на него депрессивные настроения. Новый год же дарил какую-то надежду, что все будет по-другому, но как именно по-другому, Антон толком и не знал. Он написал поздравление Михаилу еще в десять часов вечера, однако ответа не было. И Антон не обижался, он понимал, что тот, как всегда, занят, но скорее всего, ему приятно будет увидеть в горе поздравлений добрые слова от старого приятеля.
  Михаил на самом деле всех этих поздравлений не видел. В канун праздника он решил устроить для Марины романтический ужин при свечах. Свечи он заказал через интернет еще за два месяца до этого, и в эту ночь половина из них горела в комнате, источая сладкий аромат. Вторая половина была заботливо убрана Михаилом на случай четырнадцатого февраля.
  - Это наше первое совместное празднование Нового года, поздравляю! - торжественно заявил Михаил, толкнув своим бокалом Маринин, отчего произошел звук, который случается, когда люди чокаются. Марина засмеялась и, игриво похлопывая ресницами, покосилась на Михаила. Он засмеялся в ответ и немедленно выпил.
  - Я надеюсь, что все последующие новые года, сколько бы их ни было, мы проведем с тобою вместе! - причмокнул Михаил, пока жидкость, булькая, спускалась внутри него вниз.
  - Я тоже на это надеюсь, - сладко растягивая слова, произнесла Марина и широко улыбнулась. Они поцеловались. Михаил вновь откупорил бутылку и наполнил бокалы. Случайным движением он задел одну свечу, и сейчас ему пришлось воспользоваться соседней, чтобы вновь ее разжечь.
  - Что ж, время без пяти минут, давай проводим старый год! - при этих словах Михаил привстал, а его тон стал более официальным. - Думаю, единогласно всеми здесь присутствующими главным событием прошлого года признается наше с тобой знакомство!
  Марина вновь улыбнулась, а потом, словно слегка подумав, ответила:
  - Конечно же, это так, мой дорогой.
  На улице случилось некоторое затишье, после чего вдруг грянули салюты, крики 'ура', и им стало понятно, что Новый год наступил. Они вновь ударили бокалами, и Михаил смотрел на Марину, любуясь ею. А любоваться было чем! Она была в шикарном платье, которое венчал соблазнительный вырез, и Михаил знал, что пройдет еще несколько часов и ему больше не придется заглядывать за него, воображая, что же там.
  Виноград, лежавший гроздьями на маленьких тарелочках, был съеден, вино выпито; Михаил сделал решительное движение и в несколько движений задул все свечи. В кромешной темноте он прекрасно помнил, где находится кровать. А по резко осветившемуся салютом потолку Марина сразу поняла, что направляться они будут именно туда. Платье соскользнуло, Марина плюхнулась на постель, за ней последовал Михаил, немедленно ощутивший сочность ее обнаженного тела. За окном беспрерывно бахало, поэтому изъясняться шепотом было проблематично. Но он и не стал изъясняться, а сразу приступил к делу, которым им предстояло заниматься всю оставшуюся ночь.
  В тот момент, когда разгоряченные тела Марины и Михаила соприкоснулись, на противоположной стороне освещенной тысячами огней иллюминации столицы сидела за переполненным яствами новогодним столом Даша, и холод терзал ее вечно беспокойную душу. Блюда и напитки растворялись друг в друге, она отчаянно ковырялась в небольшой порции рыбного салатика, и победа над ним и созерцание пустой тарелки оказались первыми приятными чувствами, пришедшими в наступившем году.
  Помимо родителей в комнате находилось еще несколько дальних родственников, приехавших с прочих окраин Москвы. Ей было неимоверно скучно выслушивать их разговоры об одном и том же, отвечать на одни и те же вопросы, но она пыталась улыбаться и изображать веселый вид. Она была принаряжена, на ней была средней длины юбочка, от которой немного веяло школьными годами, а волосы слегка кудрявились. Родственники особо тщательно интересовались личной жизнью Дарьи; двоюродная тетя оказалась особо настойчивой в допросе 'ну неужели тебе совсем никто не нравится?' Обычно спокойная Даша в этот момент не сдержалась и порвалась из-за стола. Родители зашикали и уговорами удержали ее. Разговор перетек в другое русло, но Дарьино настроение было окончательно подпорчено, и она досиживала с ними из вежливости. Впрочем, в час она из-за стола выбралась, пошла к себе в комнату и легла. Но спать в таком шуме было невозможно, поэтому Даша слушала музыку, спрятав наушники и сама спрятавшись полностью под одеяло. Она пыталась спроецировать свои мысли на мечты, осуществление которых она ждет в новом году, но ничего не получалось. Даша в свое время, кажется, была последней в классе, кто сохранял веру в Деда Мороза; более того, под градом насмешек она упрямо продолжала отстаивать его существование. Сейчас ей казалось, что все равно где-то витает волшебный добрый дух; но о ней он давным-давно позабыл, если вообще когда-либо помнил. Даша собралась с мыслями и решила загадать романтическое желание. До сих пор она очень боялась говорить об этом сама с собой, она знала, что желание есть, но умалчивала о нем, внушая себе, что его и нет. Даша сосредоточилась и начала мечтать: 'Пусть в новом году я встречу человека, который мне по-настоящему понравится, который меня удивит и покорит. О, если такой существует, я все отдам, чтобы взглянуть на него хоть одним глазком, пусть даже парой фраз обмолвиться, мне большего и не нужно! Но нет таких, никто меня не цепляет, или я так глупа, что не вижу тех деталей, тех черт, что могут пробудить во мне страсть. Что? Откуда ты взяла это слово, радость моя? О чем это ты? Да хоть глазом одним взглянуть, убедиться, что человек подобный существует, и дальше жить спокойно. Он - есть. Пусть где-то далеко. Но во мне будет уверенность. А с ней, глядишь, жизнь и потеряет свою бессмысленность. Я убиваю время, любое мое занятие и является убийством времени, даже хожденье в универ... Что ж я так расклеиваюсь! А как же рисование? Но кому оно нужно? Абсолютно не нужно! Разве я кому-то показываю свои картинки? Да и если я покажу - что они поймут? Нарисовать цветы... Но для этого страдать, убивать себя, отдаваться в мир красок и теней? Что оно стоит? Признание? Да хотела ли я когда-нибудь признания? Сколько ни говори 'да', случись оно, я стояла бы, разинув клюв, и мямлила что-то, оправдывая произошедшее случайностью. Как я всегда и делаю, уж стоит признать. Ох, они там веселятся, за стенкой. А чему? Истории рассказывают... Они эти истории пережевывают каждый год; но всякий раз они начинают тему, будто новую, а другие, кто слушает, старательно рисует удивление. Вот что там происходит. И это, с другой стороны, также лишено смысла, как и мое существование. А значит мы с ними в равных долях'.
  Салютов становилось все меньше. По всей видимости, в отличие от прошлых лет, падение доходов сказалось на возможностях населения и подвергло многих салютовавших на мысли об экономии, пусть даже и в такой обязательной части расходов, как запуск салюта в новогоднюю ночь. Даша встала с кровати, почувствовав прилив. Слова собирались и выстраивались с дружные цельные цепочки, перекликаясь своими конечностями. Девушка открыла потайной ящичек и достала оттуда тетрадку. Почесывая карандашом нос, она резкими движениями начала выводить строчки... Шум салютов ушел в небытие. Не заметив, как пролетели два часа, она резко бросила тетрадку в ящичек, заперла его, плюхнулась в постель и сразу же провалилась.
  Елена и Василий встречали вместе уже второй Новый год. На этот раз они немного посидели и выпили вдвоем днем, а уже непосредственно ночью отправились на квартиру к одному из друзей Васи. Собственно, компания представляла собой некий костяк знакомых, разбавленный их девушками, а также девушками, особо приглашенными. Да, это был настоящий чад кутежа! Напитки лились рекой, распечатываемые прямиком из ящиков, на закуски никто и не смотрел; народ отрывался, как мог: кто-то пытался танцевать под грохочущую музыку, кто-то бегал взад-вперед, пытаясь успеть выпить на брудершафт с каждым гостем, а равно и с котом хозяина квартиры. Кот смотрел на молодежь слегка ошалело, несмотря на то, что к подобным сценам - в несколько меньших размерах - был приучен. Тут даже висело предупреждающее объявление: 'За все оставленные вещи ответственность несет кот'. Вещи пропадали, но никто к коту претензий не имел, видимо поэтому, чувствуя свою неуязвимость, кот вел себя вальяжно: он обнюхивал гостей, некоторых облизывал, а к избранным даже садился на руки и давал себя гладить... Елена изо всех сил пыталась контролировать своего кавалера. Но уследить за Василием было не так уж просто: вот он весело болтает с какой-то брюнеткой, вот чокается с какой-то огненноволосой особой, вот закружился в подобии танца с какой-то блондинкой... Елене хотелось вскочить и оттащить его, но она сдержала себя. В этот момент объявился молодой человек пресловутой блондинки и оттащил ее от Василия. Елена улыбнулась, но парень посмотрел на Васю сурово. Но испугалась только Лена, спустя минуту Вася, смеясь, осушал бокалы вместе с конкурентом за сердце красавицы. Лена, дабы не чувствовать себя одинокой, пошла выпивать с какими-то девушками. К ней подошел какой-то незнакомый парень, представился Павлом и начал травить анекдоты. Но не успел он докончить и первого из них, как сзади возник Василий и весело постучал кулачком по лбу. Павел затушевался и, пытаясь скрыть неловкость, предложил Васе выпить, с чем тот и согласился.
  Это было последним ярким воспоминанием Лены в ту ночь - далее она проснулась третьего числа. Рядом лежал Василий и копался в своем телефоне. Кровать также была его - они каким-то образом оказались в Васиной квартире. Лена сделала вид, что еще спит, но Вася уже заметил движение с ее стороны и поприветствовал. Лена спросила его, как они здесь оказались. Тот пожал плечами.
  - Я такси вызывал, помнится... так нас и довезли, скорее всего... Другое дело, что было вчера... - пробормотал он. Похоже, у него сильно болела голова, но вида он не подавал.
  - Я помню, как мы вчера отмечали, - ответила Лена.
  - Хах, нет, дорогуша! - горько усмехнулся Вася. - Отмечали мы первого! А сегодня третье! Что мы делали второго? Но думается было весело.
  - Ну и ну! - искренне удивилась Лена, думая, как, наверное, переживают за нее дома и что нужно быстрее позвонить домашним. Календарь на ее гаджете подтвердил информацию Василия, и она начала постепенно отвечать на полученные в большом количестве поздравления. Елена пыталась структурировать свои желания на начавшийся год, и всякий раз на первое место выходил прямой разговор с Василием. 'С чего бы только начать? Не скажу же я, расскажи о своих подковерных делах. Но то, что я услышала тогда случайно, не дает мне покоя. Я утешаю себя, что там была шутка, но что если... Что, если Вася на самом деле замешан в темных делишках? И как я должна повести себя, если подозрения подтвердятся?'
  Оксана отправилась на новогодние каникулы в свой родной город, где провела праздники в компании родителей, а в последующие дни встретилась со старыми друзьями. Как же так, справедливо удивитесь Вы, ведь она еще недавно не собиралась ехать домой! Но дело в том, что когда она колебалась в выборе, у нее не было веских причин для остановки на той или иной точке зрения. За пару недель до Нового года эти причины появились. Мысли Оксаны были полностью поглощены новым для нее делом. Началось оно с того, что один из знакомых парней - а мы уже упоминали, как велико было у нее число подобных 'знакомых' - пригласил ее на одно мероприятие, таинственно не сообщив, в чем его суть. Оксана заинтересовалась. Почему-то она ожидала некоего сюрприза, как то подаренная ей прикрытая шелком иномарка, усыпанная букетами, или в таком духе. Мероприятие оказалось лекцией, на которой уверенный в себе симпатичный парень рассказывал, как с помощью одной компании можно делать неплохие деньги, и как он со своей супругой в этом преуспел. Оксане рассказ показался не очень правдоподобным, но когда парень перешел к своему примеру и рассказал, с чего он начал, она подумала: 'Если уж он, не самый умный с виду, смог, то уж я смогу и подавно!' Суть дела была такова: компания предоставляла услуги видеосвязи. По словам парня, продукт был инновационным и не встречающимся ни у кого из конкурентов. Но показать его не получилось, потому что вмешался внезапный сбой в сети интернет. Пакет услуг необходимо было продавать - родственникам, знакомым, создавая и развивая свою пирамидальную сеть. Доходы же должны были расти пропорционально росту пирамиды. В аудитории сидело человек двенадцать, половина записывала с умным видом, а вторая внимательно смотрела на записывавших. Поскольку Оксанин спутник не записывал, а смотрел на нее, Оксана с особо умным видом, нацепив очки, рисовала диаграммы своего будущего дохода.
  - Давайте отвлечемся от математики и поиграем! - весело предложил лектор. - Давайте дадим волю воображению! Чего вы хотите от жизни? О чем мечтаете?
  По кругу участники начали называть объекты вожделения, и чем дальше, тем аукционнее повышались ставки. Машины, яхты, коттеджи, острова - Оксана разразилась тирадой о целом архипелаге с яхтами и коттеджами! Надо признать, она немного страдала вещизмом, весьма распространенным в то время заболеванием. Она заказывала из-за океана сумки, из Европы косметику - и для нее действительно были важны бренды (в ее голове была четкая их систематизация и выработано определенное отношение к каждому из них). Лишь выступавший предпоследним парень замялся. Лектор пытался ему помочь, а потом поиронизировал над ним. Далее лектор показал свой план, который он выдвинул когда-то, а потом открыл слайд, показывающий, что ему уже удалось приобрести из списка. Зал облизнулся. Потом все спустились вниз и к каждому подсел на удобный диванчик человек. Необходимо было приобрести продукт и встать на путь богатства. Оксана согласилась, но начала оправдываться, что у нее нет с собой нужной суммы (тридцати пяти тысяч рублей). Но ее новый коллега говорил восторженно, и заявил, что это мелочи, главное подписать договор, а рассчитаться они всегда успеют. И в этот момент в просторном холле раздался шум.
  'Не нужна мне ваша видеосвязь! За такие деньги! Да полно бесплатных приложений!' - это орал тот самый парень, замявшийся на вопрос о мечте. Остальные участники конференции уже подписали свои договора, один он упрямился, противясь своему будущему счастью. К нему подошел еще один представитель компании, но парень понес конкретную околесицу, заявив, что мечтает жить в лесу, а не в шикарных коттеджах. Его начали травить, что, дескать, в лесу ему пожить никто не даст, найдут и вывезут; что он пожалеет о своем отказе, когда увидит во время просмотра летом чемпионата мира по футболу рекламу компании на бортиках полей и так далее. Парень продолжал ныть и сопротивляться. Девушка, приведшая его, сидела красная от стыда. Да и всем было стыдно за подобное антисоциальное поведение. Наконец, его знакомая не выдержала, подошла к нему, что-то шепнула на ушко и вывела его. Парень удалился, тряся кулаками. Все вздохнули спокойно, но Оксана, которая была в возвышенном настроении и считала это приглашение подарком судьбы, призадумалась. 'Отчего эта ложка дегтя? От чудака? Но всегда есть подобное юродство. Демонстративное сопротивление попыткам помочь. И не впервой я подобное встречаю. Но все вокруг улыбаются, значит и я должна выбивать вульгарные мыслишки. В конце концов, я вступаю в новое общество. И мне теперь предстоит продвигать продукт! А подобными проскакиваниями ничего не выйдет. Я уверена в себе. Полностью'. И парень растворился из мыслей Оксаны.
  Эти события произошли за месяц до Нового года, и за прошедший период ей так и не удалось совершить ни одной продажи. Сейчас начинающая бизнес-леди справедливо решила, что лучше начать в привычной среде, обратившись в своем родном городе к бывшим одноклассницам. Проблема была в том, что уехавшая покорять столицу Оксана не только прекратила с ними общаться, но даже и игнорировала какие-либо знаки внимания со стороны оставшихся прозябать в провинции, условно, поздравления с днем рождения, ответы на которые Оксана считала необязательными. Да и не было у нее таких подруг, к которым можно было обратиться в первую очередь (хотя, учитывая предложение, то к самым лучшим подругам в этом случае нужно обращаться в последнюю очередь, а лучше и не обращаться вовсе), поскольку, как вы уже догадываетесь, Оксана держала себя несколько горделиво и отдельно ото всех. Но сейчас она наконец осознала, что нужно и снизойти, к тому же серьезные дела требуют к партнерам отношения на равных, иначе предприятие провалится. И с первой же знакомой Оксану постигла неудача. Ответ 'нет денег' был указан в брошюрке, которую Оксане любезно подарил один из парней, который был одним из самых успешных в компании по ширине своей сети. 'Вы заработаете больше! Берите в долг!' - горячо возглашала Оксана, на что получила также указанный в брошюрке ответ 'я подумаю'. 'Нечего думать, надо спешить', - отвечала Оксана, и это дало свои плоды: одноклассница поспешила, правда не подписать договор и приобрести пакет, а избежать каких-бы то ни было разговоров с Оксаной в дальнейшем.
  'Да, так и должно быть! А кто тебе говорил, что все сразу? Нужны шишки! Как прекрасно, что они есть!' - веселилась начинающая бизнес-леди, кажется, опять цитируя брошюрку.
  Седьмого января Антон получил-таки ответное сообщение от Михаила. 'С рождеством Христовым!' - гласила открытка, на которой была изображена картинка с ангелами. Антон рассмеялся, признавая, что чувство юмора у приятеля было таким же непревзойденным. Конечно же, они ни капельки не обиделся на подобный подкол, но начал уже прорабатывать в голове грядущий диалог на работе, до выхода на которую оставались считанные дни.
  Но все надежды пали прахом, когда Михаил неожиданно сам занялся миссионерством. Уже и трудно вспомнить, как разговор упал на тему религии, но только Антон обрадовался и полез в свой словесный мешок за драгоценными аргументами, как Михаил уже выложил на стол весь свой товар.
  - Друг мой, ты не видишь простой вещи. В чем революционность христианства? Оно разрушает замкнутый круг ответа злом на зло, призывая любить творящего зло. Пока мы ему отвечаем, зло формируется заново; пусть даже не среди нас двоих, истца-ответчика.
  - Но это разговор об идеальных людях, опять же. И ты еще не веришь в коммунизм, ага. А песенка все о том же.
  - Я тебе скажу больше, если вера, пусть самая глупая и наивная, помогает людям жить, так что ж с того? Пусть верят! Не так много нравственных ориентиров, в которых можно быть полностью уверенными. И люди верят, и получают ответы.
  - Они просто не могут понять, зачем живут, поэтому придумывают себе какое-то 'спасение души'.
  - Эта вера, так или иначе, дает им смысл. А твоя вера? Дает тебе смысл? К чему эти попытки серьезного анализа вопросов... Которые непостижимы, не примешивай сюда науку. Наука изучает одно, при помощи рационального познания, религия изучает совсем другое и при помощи познания чувственного. Все эти мысли идут от гордости, от ощущения себя как человека высшего ранга.
  - Ну уж с этим я категорически не могу согласиться, - горделиво заметил Антон. - Человек самолюбив как вид сам по себе. Более того, сентенция 'Я раб божий' разве не является примером человеческого самолюбия? Мы выше всего, есть только одна сущность, мирообразующая, выше нас, примысливаемая нами именно как раз, чтобы подняться таким образом над миром. Вы верите, что он вседержитель, выше всего сущего, но допускаете ли существование надбога? Если ваш творец, допустим, творец только Солнечной системы? А Христос - царь на Земле? А пред высшим межгалактическим начальством ваш боженька отчитывается о том, как правит? И наверное, юлит и семенит, пытаясь выслужится! Ха, а может, даже их назначают! Угодья дают за верную службу! Что капитализм, что религия - ложь и вождение за нос везде одинаковое!
  - Опять ты все превращаешь в абсурд, капитализм и религия являются естественно сложившимися институтами, облегчающими жизнь человеку, соответственно в экономической и духовной сферах, - подвел итог Михаил, на чем их разговор и закончился.
  Восстановление здоровья у Егора шло своим чередом. Каждый день, пока он лежал в больнице, мать носила ему вкусняшки, бульон и котлеты, отпрашиваясь с работы или лишая себя просмотра телевизора в выходной день. Целебный укол в ягодицы снимал боль, и Егор вполне себе освоился, проходя новые уровни игр на принесенном ноутбуке, переделав управление в пользовательском режиме таким образом, что можно было вести его одной рукой без особой потери качества. Работа, изрядно надоевшая в последнее время, отодвинулась, и настроение у Егора было в целом приподнятым. Новогоднюю ночь они отметили с соседями по палате, одному из которых жена пронесла каким-то образом бутылку ароматного снадобья. Егор в тот момент абсолютно забыл о своем пренебрежении к алкоголю и употребил вместе со всеми: грусть немного сползла, несмотря на то, что за окнами хлопали салюты, доносились радостные крики, а он лежал в замкнутом месте.
  Настал день выписки, и он с большим воодушевлением возвратился в стены родного дома, где также продолжил открывать новые уровни в играх, пользуясь больничным. Также, помимо видео с девушками, он с огромным интересом смотрел обзоры на игры. Больничный лист закончился, и Егор с огромной неохотой выбрался на работу, где был встречен тонной полуиздевок про удачно встреченный Новый год, а также подколов в духе 'Береги, Сеня, руку'. Наконец, настал день, когда он направился в поликлинику на завершающий рентген, который должен был зафиксировать окончательное сращение кости.
  Егор месил ногами слякоть, скользя на обледеневших лужицах, не боясь упасть. Что и говорить, мать была права, дворники не везде справлялись с работой (и он вспоминал всякий раз об этом, когда начинал обвинять себя за неловкость и нетрезвость), но чем ближе он подходил к поликлинике, тем чище становилось вокруг. Задержавшись у входа и, улыбнувшись, пропустив трех бабушек, он зашел в здание, гулко отряхивая ноги. Выяснилось, что рентгеновский кабинет в поликлинике временно не работает, поэтому необходимо пройти в здание больницы, находившееся чуть в глубине. Обматерив про себя женщину в окошке регистратуры, он почапал в направлении приемного покоя. У окошка регистратуры при этом чуть не разгорелась драка. Мужчина средних лет, не выдержав стояния в очереди, вспылил, начав стучать в это самое окно. На замечание, донесшееся оттуда он ответил угрозой тотального уничтожения оборудования 'вашей гребанной поликлиники'. Вскоре появился суровый мужик в форме, но дебошир не испугался. 'А ты что пришел? Ты кто здесь? У меня жена беременная! Мы стоим в очереди полтора часа из-за одной бумажки! Свиньи!'
  Егору было слегка любопытно посмотреть на назревающее побоище, но бумажку таки выдали, охранник ушел, и конфликт постепенно сник. 'Это Россия, чувак', - думалось Егору, шедшему уже по столь знакомой внутренней территории больницы. Дорожка была скользкой. Охранник на входе осмотрел его суровым взглядом. 'Куда?' 'На рентген'. Чоповец кивнул, и Егор стал надевать бахилы. 'Так любой человек может так ответить! В чем тогда суть охраны?' - размышлял он про себя.
  В коридоре стояли носилки, на которых лежал человек и обреченно смотрел в потолок. Егор с интересом рассматривал пациента. Трижды он наводил на него глаза, и всякий раз тот не мигая упорно глядел в одну и ту же точку. 'Может это и не обреченность, почему я так подумал? Может он что-то разглядывает?' Но тут на миг Егору показалось, что мужчина искоса поглядывает на него, едва он перекинул свой взор, как пациент вновь поднял глаза на потолок. 'Хитрый прищур или мне так кажется? Впрочем, вздор все это и мираж'. Дойдя до нужного кабинета, Егор собрался с силами и занял очередь. Да, это всегда было для него проблемой. Казалось бы, простой вопрос 'Кто последний?' сеял в нем сильнейшую панику. В более раннем возрасте, он, бывало, стеснялся спросить и сидел молча, пропуская свою очередь многократно, пока не находилась какая-нибудь сердобольная старушка: 'Мальчик, а ты в этот кабинет?' 'Да...' 'Так ты сидел тут еще до меня? Почему не проходишь?' 'Ну... Меня не зовут...' 'Проходи, проходи, милок, а то целый день тут просидишь'. Сейчас Егору хватило сил вопрос задать и он пытался составить себе зрительный образ теперь уже предпоследнего, чтобы он не вылетел из головы, что частенько за ним водилось. Меж тем из кабинета вывезли еще одного мужчину на каталке. Тот был почти раздет, в одних шортах и маечке, несмотря на холод на улице. Сестра оставила его в холле, а сама удалилась в кабинет. Первое время он лежал молча, однако в периодически открывающуюся дверь налетал холод и пациент ежился. На ногах его были видны следы запекшейся крови, а на руке была кое-как нацеплена свежая повязка. Очевидно, травму он получил сегодня. Он начал стонать от боли. Вначале он стонал тихо, так, что если бы кто и услышал, можно было изобразить как случайный скрип каталки. Но потихоньку мужчина смелел и стонал все громче. 'Доктора', - прошептал он. Пациенты сидели в холле и смотрели на него с удивлением. По коридору проходила женщина врач, и изнывающий от боли обратился к ней. 'Что Вам надо?', - сквозь зубы бросила она. 'Госпитализируйте меня', - промычал мужчина. 'Да щас!' - самодовольно воскликнула врачиха и поспешила по своим делам. 'А мы чем можем помочь, - думал про себя Егор, - он и так в больнице, если врачи ему не могут помочь, мы тут причем? Почему я сейчас должен сидеть и мучиться от осознания своей беспомощности, что я ничем не могу помочь этому человеку? Но сейчас найдутся страдальцы, кто начнет суетиться'. Опытный глаз Егора не лгал. Одна из женщин поднялась и постучала в кабинет. Оттуда вышла врач. 'Посмотрите, мужчина уже лежит давно, жалуется, просит доктора'. Врач отмахнулась, как от назойливой мухи: 'Вы не понимаете, что рентген обрабатывается долго. Сейчас все документы подготовят, и его увезут. Вы-то что панику разводите', - и дверь с горящей над ней лампочкой 'Не входить!' закрылась. Мужчина не смог больше терпеть, привстал, и, свесив ноги с кушетки, начал ими болтать. Потом слез и, хромая, дополз босыми ногами до окна, где плюхнулся на диванчик. Тогда женщина пошла искать правды в окошке регистратуры, которое находилось в том же холле, в углу. Молоденькая девушка в окошке активно замотала головой. 'Это не к нам! А я что могу сделать?' 'Позовите врача! Видите, он уже не вытерпел и слез!' Егора вызвали. Когда он вышел, мужик все еще сидел. Пока Егор одевался, наконец, подошел санитар с креслом, усадил туда пациента, накидал ему на руки вещи и увез по коридору. В холле появился еще один больной на коляске и направился к кулеру, но безнадежно: стаканчиков не было. 'По всей больнице нет стаканов! - настоятельно крикнула ему санитарка, - Я вам принесу, если найду. Ждите'. Вышла сестра из рентгенкабинета и отдала Егору снимок. Он жадно схватил его и устремился к кабинету: по правилам поликлиники, больные, отправленные на рентген и вернувшиеся со снимками, могли пройти без очереди. Ворвавшись в кабинет врача, Егор уже предчувствовал оптимистический ответ. Тот внимательно вертел снимок под разными углами, словно он был не двухмерный. 'Да, кость в целом срослась, разве что тут вот, в этом месте, взгляните, некоторое воспаление'. Егор сделал вид, что смотрит, но на самом деле, ему уже после фразы 'срослась', не было интересно ни воспаление, ни как оно выглядит.
  Торжество, озарившее его, оказалось не очень-то и долгим, Егору вспомнилась картина напротив рентгеновского кабинета. 'Тьфу!' - сплюнул Егор, переходя улицу, не дожидаясь зеленого сигнала. 'Что за бардак! Но откуда во мне такое дурное ощущение? Что мог я сделать? Так же суетиться и бегать, как та безумная тетка? Нет, уж этим, этим я точно ему бы не помог! Да и бегай, что бы я потом думал? Все равно, было бы дурацкое чувство, что ты сделал что-то неверное! И зачем же тогда? В чем же суть? Суть - в невозможности помочь. Я не мог ему помочь, ведь так? Ведь говори я кому-нибудь об этом, я бы оправдывал себя. И вообще, нет смысла думать об этом. Это не важно, это - ерунда'. Егор повернул голову налево и увидел занятную картину. На пешеходном переходе на другую сторону перекрестка домигивал зеленый, но на той сторону улицы шла... Но вы уже догадались, не так ли? И Егор побежал! И даже догнал ее, благо машины смиренно ждали! Егор был в тот момент по-настоящему счастлив. Он очень соскучился по охоте, поэтому сейчас, когда девушка зашла в магазин, остался снаружи, ожидать ее. Прошло минут пятнадцать, но ее все не было. Он заглянул вовнутрь, но тут же увидел за дверью форму. Егор отпрянул от двери, благо девушка разглядывала прилавки и не видела его, после чего перешел на другую сторону улицы. Возбуждение полностью сменилось нетерпением, Егор негодовал, как же можно выбирать покупки так долго, но наконец та появилась в дверях, и Егор, виляя между деревьями, пристроился ей в хвост. Девушка шла быстрым шагом и не оборачивалась, и Егор мог сполна насладиться особо возбуждавшими его мелкими деталями.
  В то время как Егор был счастлив - в первую очередь чувствуя, что вырвался, наконец, из медицинского капкана - Василий страшно жаждал в этот капкан попасть. Дело в том, что он уже три дня как страдал от расстройства желудка. Он сидел полчаса на одном месте, и уже ноги начали затекать. Пошатываясь, он добрался до кровати и прилег.
  Лене он ничего не стал говорить, чтобы не расстраивать ее. Но это была лишь 'официальная' причина, которую он нацепил на себя. На деле ему просто не хотелось сталкиваться с ее слишком активными проявлениями заботы. Она сейчас же бросила бы все свои дела и приехала, начала бы хлопотать, тогда как Василий не считал происходящее с ним достойным подобной реакции. Он сидел, и думал о том, как бы скорее весь этот ад закончился, но жижа внутри него клокотала, булькала и вновь заполняла собой все пространство. Василий не относился к категории людей, которые в подобной ситуации судорожно вспоминали бы все свое меню за последний месяц, а потом корили себя за глупость, выразившуюся в съедении того или другого. Василий себя не винил, но от этого ему было не легче. Он погасил свет и начал одеваться, предстояло ехать по делам. Пользуясь появившимся в графике окном, Вася собирался поехать на автомойку, чтобы привести свою машину в несколько более приличный вид; снег, который на дорогах был преимущественно коричневым, серьезно подпортил ее красоту. Но по пути он заехал в аптеку. Некое целебное средство должно было решить все вопросы, и Вася, не задумываясь, сразу заглотил две таблетки, не читая инструкции. Пока машина обрабатывалась соответствующими растворами, Василий внимательно прислушивался к процессам, происходящим внутри себя. Наконец, он не выдержал, и поинтересовался у сотрудника мойки о наличии туалета. Тот указал ему путь, и Вася устремился по своей нужде. Произошло бессчетное за эти дни облегчение, но впервые оно далось с такой легкостью и было таким исчерпывающим. Уже спустя десять минут, сидя за рулем, Василий почувствовал неимоверный прилив сил, душа пела, и он пел вместе с нею. Заворачивающий грузовик обдал чистенький борт ошметками грязного снега, но Василий даже не расстроился, хоть и обматерил водителя грузовика. Внутри было пусто, свободно, и в этот момент он заметил, что по правой стороне дороги голосовала девушка. Он не останавливался, даже если попутчик махал пухлой сумкой с купюрами, но сейчас ему почему-то очень захотелось сделать доброе дело, возможно, на то подтолкнула его аппетитная форма бедер и торчащие из-под дубленки ноги девушки. 'Садитесь, мадам, - улыбаясь, произнес он, - с вас ничего не возьму'. Девушка при ближайшем рассмотрении оказалась миловидной, востроносой, с широкими естественными бровями и длинным конским хвостом. Зеленые глаза отдавали игривостью, да и сама она улыбалась немного кривовато, с вечной усмешкой. Девушка представилась Татьяной. Разговор шел о каких-то абсолютно бессмысленных мелочах, Вася и его спутница беспечно подкалывали друг друга. И тут в Василии взыграл спортивный интерес. 'А заходи ко мне в гости', - засмеялся он. 'Знаешь, неделю назад я рассталась с парнем. Очень болезненно, - неожиданно серьезно произнесла доселе смешливая собеседница. - Поэтому именно сейчас я не готова. Дай мне неделю на разгрузку мыслей и приду к тебе, где бы ты ни находился', - и после этих слов она крепко поцеловала его, но тут же отдернулась, почувствовав ответную реакцию.
  Шли дни из этой недели, и Василий, проводя время с Леной, постепенно забыл о новоприобретенной подруге. И звонок застал его врасплох. 'Когда увидимся? Я решила все свои ментальные проблемы. Чувствую себя свободной и готова к новым приключениям'. 'Что ж, приезжай', - не раздумывая бросил Василий. 'И правильно, если что, можно и отказаться, а если так размышлять - то один раз не измена. Тем более Лена сейчас готовится к сессии, и эти дни мы не увидимся'.
  Совсем иные мысли переполнили Василия непосредственно после этого одного раза. 'А ведь я стеснялся говорить себе об этом! Я боялся! Да, я боялся. Но, давайте признаем: Лена - бревно! Полнейшее! Она не то что ничего не умеет, она даже и не подозревает, что можно уметь. Конечно, просто так бросать ее сейчас будет глупостью. Она весьма качественная девушка, любит меня, в ней есть и стремление к лучшей жизни, и готовность брать ответственность и даже немного хозяйственности. Нет, Лену, стоит даже пока в приоритете оставить. Ведь то, что я не обращал все это время внимание на ее подобную индифферентность, опять же в плюс ей одной. Возможно, приглашение домой это перебор, можно было бы Таню пригласить в какой-нибудь ресторанчик для начала. Но да ладно, что сейчас говорить об этом'.
   
  Глава XX. Развод и девичья фамилия
  В популярном ресторанчике быстрого питания сидела милая парочка и тихонько ворковала. Он поглядывал на нее, а она на него, и всем все было понятно. Да что говорить подробно, Вы и сами много раз видели подобные сценки. Порой кажется, 'вот же повезло людям, всю жизнь ждали друг друга', а порой кажется, что партнеры хотят в первую очередь показать окружающим, насколько они счастливы.
  - А ты правда любишь меня? - жеманно простонала она, косясь на пухлый бумажник.
  - Да, моя сладкая, с первого раза, как я увидел тебя, я понял, что мы созданы друг для друга, - мужественным баритоном ответил он, косясь в ее вырез. В этот момент у нее зазвонил телефон, она сразу же бросила край взгляда на экран, и лицо ее разительно преобразилось. Вначале оно выразило пренебрежение, а затем легкую усмешку.
  - Он... - пробормотала она в сторону. - Вот наконец и пришла пора объясниться... - посмотрела она в лице спутника и, пытаясь скрыть дрожь, провела пальчиком, наманикюренном идеальным перламутровым лаком, по экрану. - Алло, Миша? Добрый вечер! Нет, я тебе больше не дорогая, - добавила она жесткости в голос. - И не милая. Нет. Прости. Я долго думала и пришла к выводу... что ты... ты не удовлетворяешь моим амбициям... да, ни в чем не удовлетворяешь, - она сделала явный акцент на слове удовлетворяешь, взглянув в этот момент в глаза убаюкивающе кивающего спутника, голос ее окончательно стал стальным. - Нет, здесь нет ничего безжалостного! Помилуй, в мире полно других девушек, возможно с кем-то из них тебе будет гораздо лучше, чем со мной. Но меня тут сейчас забирают, да, на машине, нет времени говорить. На какой? О, такой у тебя никогда не будет, будь спокоен. Просто поверь мне. Прощай, - девушка начала отбой и резко выдохнула.
  Намек был принят, и вскорости новоявленные любовники отправились со свистом рассекать по ночной Москве на той самой машине, которой у несчастного Миши никогда не будет. Наверное, Вы уже догадались, что Миша - это тот самый Михаил, наш старый герой, и вот такая неприятная новость окатила его ледяным ушатом, когда он вместе с Антоном выходил с территории офисного комплекса. Антон сразу же по выражению лица смутно догадался о происходящем, и представил, о чем они будут с оживлением говорить в ближайшие дни. Сам Антон, как мы помним, отличался некоторой холодностью к прекрасному полу и встречался с кем-то довольно редко. И это был не тот случай, когда 'редко, но метко': нечасто избранные красавицы оказывались в плену его шарма, да и то ненадолго, быстро растворяясь или переключаясь на кого-либо еще. Но в этот день диалог у них не сложился, ибо Михаил произнес за весь путь всего одно слово: 'шлюха!' Точнее так: слов он произнес много, но лишь одно из них соответствовало цензурным нормам нашего благочинного повествования, Антон же, в противовес привычным метафизическим разглагольствованиям, ограничивался поддакиванием и усилением прегрешения Марины и ей подобных представительниц прекрасной половины человечества.
  Распрощавшись, Михаил не пошел домой и не поехал по каким-либо делам, а решил немного бесцельно побродить по улицам. Если Антон подобным занимался довольно-таки регулярно, едва ли не каждые выходные, то у Михаила все дни были обычно забиты какими-либо делами. Но сегодняшний вечер он полностью освободил для Марины, отказав одному потенциальному бизнес-партнеру во встрече (точнее, перенеся ее на два дня вперед, за которые тот вполне мог уже и договориться с кем-то иным) и пропустив весьма интересную презентацию, посвященную холодному обзвону. Но сейчас мысли его были никак не о технике телефонных переговоров. Он пытался понять, чем же он мог не удовлетворить Марину, чем он мог не оправдать ее ожиданий. Но мысли путались. 'Еще три дня тому назад, она сама написала мне, что всегда будет верна мне, что бы ни случилось. Зачем она это сказала? Или она познакомилась с этим уродом вчера?' - на эти вопрос Михаил никак не мог найти допустимого ответа. Все скатывалось в полоску собственного ошибочного выбора. 'Но был ли я искренен с ней? Как часто и я думал о том, что она не достойна меня, что есть и другие, более интересные девушки?' Михаил прекрасно помнил, что уход в депрессивные мысли никогда еще никакую проблему не решал и начал искать плюсы в произошедшем. 'А может и к лучшему, тогда. Месяцем раньше, месяцем позже - все равно было ясно, что она не вариант на всю жизнь. И хорошо, что она это сделала сама. Моя совесть перед ней чиста, не я ее предал, но она меня. Причем ушла некрасиво, не от разочарования во мне, а прельстившись на кущи. И зачем мне такая была нужна? И зачем о ней грустить?' С этими размышлениями Михаил вдохнул в себя воздух свободы, чувствуя, что ничто его не сковывает.
  Вечерело. Михаил подходил к дому окольными путями, и в частности ему предстояло перейти железнодорожное полотно. Перед настилом стоял светофор, подобный тому, что есть и на зебрах, в нем было два окошка - для зеленого человечка и для красного. Раздался пронзительный звон, и загорелся красный сигнал. Вдали послышался гудок и шум приближающегося поезда. Михаил остановился, и, обернувшись направо, заметил парня школьного возраста, державшего в руке телефон. Парень продолжал идти, не глядя под ноги. Михаил был наслышан о многочисленных авариях на железной дороге, в частности с подростками в наушниках и в капюшонах. Он пригляделся к парню и увидел в левой руке уверенно шагавшего школьника приспособление под названием вейп. Школьник поднес его ко рту и выпустил клуб паровозного пара. Пока парень вертел головой, Михаил подошел совсем близко и увидел на экране телефона мелькнувшее изображение себя. Он понял, что тот включил фронтальную камеру. Далее все происходило стремительно: из-за поворота выскочила электричка, и парень, едва ее заметив, прыгнул на рельсы и лег. Дрожь прохватила машиниста, но не было причины срывать кран экстренного торможения. Поезд стремительно пронесся, а парень, улыбаясь, вскочил, и, затуманивая пространство вокруг себя облаками, побежал на противоположную сторону. Михаил был человеком довольно-таки спокойного нрава, но здесь разозлился. Ему искренне захотелось догнать парня, взять за уши и оттаскать. Да, вейперов никто не любил, некоторые даже откровенно ненавидели их. Не любили в первую очередь за пафос, за создание и пропагандирование собственного стиля жизни. Все их не любили, все понимали, что тренд этот будет проходящим, но число самих вейперов каким-то необъяснимым образом продолжало увеличиваться. Уже оформлялся целый класс среди молодежи, их легко можно было узнать по стрижкам и по наличию плотной бороды, а также по манере одеваться. Явно к данной категории относился и данный школьник, которому лайки от подписчиков и восторженные комментарии от сверстниц представлялись наиболее важным действом в жизни. Парень уничтожил некий светлый проблеск, прорезавшийся в сознании Михаила, домой тот шел угрюмый. Хотя единственная светлая мысль, посетившая его в этот вечер и была связана с этим школьником. 'Надо бы узнать побольше про продажу жидкостей. Я в них не сильно разбираюсь, но товар ходовой будет. Надо бы обговорить с кем-то, кто в теме, да все не дойду никак'. Но все же главной темой в голове нашего героя была мысль, что вечер упущен безвозвратно и проведен бездарно. Мысль подтачивала его, как жук-короед подтачивает осиновый ствол, и безраздельное одиночество захватывало в свою власть Михаила, даже не пытавшегося воспротивиться этому захвату. На следующий день Михаил выглядел слегка повеселевшим, поскольку в принципе был по темпераменту холериком и быстро забывал о неприятностях без каких-либо усилий и самопрограммирования. Собственно, едва они вышли за те злополучные ворота, где их вчера застал звонок, он и начал этот предвосхищавшийся еще со вчерашнего дня Антоном диалог.
  - Ох уж и непостоянные существа эти женщины!
  - Мужчины прям постоянные?
  - Женщины непостоянны в своем настроении и симпатиях. Даже если им долгое время нравится нечто одно, то за этот период им может нравиться первое, а потом второе, и так далее.
  - Но мы про отношения.
  - Именно! Мужчины почти строго делятся на три категории. Это бабники, готовые лабать все что движется. Это подкаблучники, бегающие за единственной пассией, готовые делать все как она захочет и целовать песок под ее ногами. И это одиночки, так называемые 'форева элоуны', которые почти не пользуются женским вниманием. Любопытно, что с возрастом первая и третья категории плавно стекаются во вторую: первые по причине того что элементарно нагулялись, либо в процессе прогулки попавшие в крепкую узду, а третьи по причине того, что чем старше становится женщина, тем на большие уступки она готова пойти ради того, чтобы все-таки вскочить на подножку свадебного поезда - после тридцати и впрямь закрываются глаза на многие недостатки. Именно закрываются - в двадцать они просто не видятся, если женщина удовлетворена или по-настоящему влюблена. Обратного сползания здесь не видится. А вот женщины, напротив - либо, пережив много измен, идут по рукам: гулять так гулять! Или закрываются, со справедливым чувством 'все мужики козлы'. И бабники при этом популярнее всех прочих, за ними будут бегать толпы, из-за них будут бросаться под поезда и травить соперниц. С ними готовы бросить малолетних детей и убежать - вот как легко женщины ведутся на повышенный уровень либидо! А вот если ты попал в третью категорию, то жизнь твоя - это бесконечные попытки стучаться в наглухо заколоченные двери, по молодости и неуверенности ты скорее не стучишь, а постукиваешь, потом начинаешь стучать все сильнее, потом просто долбишь обухом, пока в один прекрасный момент тебе в голову не ударит бессмысленность сего действа, и ты оставишь эти бессмысленные попытки и даже не будешь заглядываться на пресловутые двери. Потом, забывшись, увидишь: откроется потаенный люк в полу, оттуда высунется чумазая, оборванная и... своя... родная! Она тебя примет и укрепит, она поднимется и укроет, она поверит и станет сказкою, она вообще не будет казаться реальной с самого начала! И ты отдашься, отдашь все ей, не спрашивая, как было до, что и почему. Вы никогда не поймете, что есть ценного друг в друге, что за идеалистические образы тешили до сих пор и как они противоречат судьбе. Судьбе в том самом смысле, когда человек сам по себе - Ваша судьба. Но мужчины изо всех трех категорий имеют одну общую черту, отличающую их от женщин: даже будучи без ума влюбленными, они никогда не откажутся встретиться на улице глазами с прекрасной незнакомкой. Если идут одни, а не со своей пассией, конечно же. Хотя... Даже и с ней такой вариант возможен - у первой категории. Пусть этот зрительный контакт продлится не больше секунды, пусть потом ты и забудешь ее через десять минут - не важно. Если возможность есть - почему бы ею не воспользоваться. У женщин все не так. Многие засмущаются. Или вообще будут пребывать в задумчивости. Да, когда ты молод, то думаешь, 'вот, мол, встречу свою любимую и единственную, даже думать о других перестану'. Но в то время ты и не общаешься ни с кем близко. А вот когда какая-то взаимность наклевывается, ты не готов ни прекратить общение со старыми подругами и даже знакомишься с кем-то еще! До первой измены ты держишь их кандидатуры в голове на случай 'если что-то пойдет не так' и первым делом зовешь их на свидание, едва это 'не так' претворяется в жизнь. И этот соблазн, бросить человека, почувствовать себя властелином над его судьбой, он возбуждает! Но ты не решаешься, пока видишь с его стороны интерес, но пробуешь параллельные варианты. Поскольку ты сам всегда говорил красивые слова о верности и преданности, то ищешь себе внутреннее оправдание: встреча это не измена, мы просто хорошо пообщались. Обнялись напоследок? Это был акт дружбы. Но далее маховик раскручивается. Спустя годы ты теряешь ощущение новизны, начинаешь искать либо большего, либо редкого. Но даже ощущение неправильности измены не удерживает тебя от мысли о ней!
  - Или крепились и усердствовали: любовь до гроба, умрем с тобой мы в один день. Но что это тогда значит? Значит, что будет двойной удар для наших детей! Но не дети ли тот самый сакральный смысл, связавший нас, не для них ли мы все это обустроили, не им ли посвятили себя?! И какова тогда роль священного союза - коли мы живем эгоистично, исключительно для собственного благоденствия; нам повезло, мы встретили друг друга. Мы те, кто сразу поняли, что это - навсегда, и благословен сей брак на небесах, и жили мы в согласии, по мере, по труду, обменивались силою и вдохновением. И вот настал черед, итоги подводить - вот наша отдача. Мы род земной продолжим, се важно, и так заведено, и каждой твари по паре, и пара воспроизводится, себе подобных, да вокрест. Изменение... кстати изменение - от слова измена, ага! Изменение мира - удел одиночек, сомнений призрачных, и дум полночных. Но мы не дали тому миру умереть, мы пламя жизни, нет, не разжигали, всего лишь тощий уголек, что наш очаг томил, был светел, его хранили мы как ценность высшую, уберегли от скорбей и болезней, от вражеских ухмылок и черты неверия, предательств и отходов, сверности с путей - вот и пристали, вот наш хлеб, вся наша доля. Все мы оставим, да, покой, прощай. Так почему бросаем мы детей - а им пора, и взрослой жизни путь уже лежит, разостлана дорога. Эх, сразу не понять, препятствий-то на ней, ой-ой как много. Да, они пойдут, сперва вприпрыжку, а потом шатаясь, а там, глядишь, иным-то будут руку подавать. Но нужен тот, кто на первоначальи, тот самый страшный старт, начать, начать! Порой и то уже полдела, здесь случай тот, что первый шаг бывает даже слишком смелым, а по-иному здесь никак. На забытьи потерь, бывает, мы рвемся ввысь, манит свобода, но что она и где она? И какова ее природа? Ответ забыт, потерян, проклят, подмята память, все ушло, помочь, помочь - тот выбор на распутьи, пусть ошибется, жизнь - его, пусть проживет, своею, но не вашей, пусть больно вниз падет, и вам то будет больно, пусть терпит, но и вы терпите, семьи любовь вы сохраните, все обернется, все невечно, но вот когда придет пора навечно уходить, так уходите порознь! Один останься, подсоби. И поддержи на новом начинаньи, на путь поставив - присоединись. Не знаю я, но и никто не знает, воссоединитесь там, а может нет. Но если что-то есть, то уж должно, должно то быть, чтоб вы и там прониклись, доказали, что есть еще любовь, и чисты помыслы, когда вы безмятежно сердцем друга выбирали, вы не искали и не ждали, вы выбрали, и все. Почувствовали, поняли, не важно - вот ваш лист, поверь мне, многие хотели бы, подобно статься, но увы. Размолвки, приходы, прикиды и причуды, мы размыкаемся, не видя следа вне. Где кто? Одно и то же все! Смотрю вокруг - и оболочка лишь, порою видится в обличьи. Внутри - то пусть, то гниль. Где смысл, где реакция, где непосредственная простота? Забыты старые понятья, будь то 'я буду до конца', никто не знает уж о том, где тот конец. Нет, все не так, сегодня я, а завтра ты; сегодня ты, и завтра ты. И как бы мы не говорили 'мораль истерта, пошло все, и не было распущенности где-то', все больше тех, кто 'сегодня я, и завтра я'. Но план - идет, прогресс исходит, родим мы больше, землю... Землю мы облагородим, и заселим, удержим нужных, и создадим тот дом, что образцом навеки станет, всеэрным, милым сердцу образцом. Где тот соблазн, где те потери? Уже их нет, и пусто все. Когда ты правилен, тебе нет счастья, точнее не до счастья, ты в правильности ищешь смысл, и ищешь блики, тень влиянья, влияют что на каждый день. Ох уж тот символизм, привязки, суеверия! И в наш век пробрались, и вот гадают, в какую сторону вдруг падет наш башмачок. А он-то видит, и смотрит из кустов, скорей за дом, за нужный угол - и вот шагает, да, готов, и даже имя-то уже себе он подобрал. Выходят ночью на охоту, подходов и подъездов мастера, засесть умеют, и привяжут, и побежишь за ним, моя душа, стонать от боли долго будешь, от сладострастия как в первый раз. Да все бывает сладко в первый раз! И будешь ты страдать, потонешь в проблеске, и воспрянув, рванешь, услышав клик, и вот - исчез, теории готовы, вы все - плохие, горько - мне. Увы и ах, наследство не оспоришь, побед и прошлых все витает тень. Кто там сказал - мы дети тех, что любить умели, по-настоящему и искренне любить. Мы дети тех, кто жертвовал, и жертвовал не ради жертвы, не для сознанья своего. О нет! Кто искренен, и кто надеялся, что будет жить в веках. И мы живем, во славу их любови, она для нас - подгон, та палка, кликать что должна: и вы, и вы нас повторите, не рвите цепь, она ведь шла, и трескалась, и где срывалась, что жизни нить, она сложна. Найдите нам вторую нитку, воссоедините, пусть, мы поедем далее вместе, так нить прочней, а новых? Новых больше, пусть они, по разны стороны бегутся, так больше места, чище кровь, воспроизводству славу воздадим мы вновь и вновь! Не верьте тем, кто говорит 'любовь живет три года', кто умные советы вам кладет, как надо правильно искать, и как встречаться, как держать друг друга, как ложиться, как вставать. Отныне вы - вся новая глава, вы - синтез ваших прошлых поколений, так постройте, докажите! У вас есть лишь фундамент - далее весь ваш полет! Включи фантазию и строй! Все есть у вас, вы только стройте! Утрите нос тем, кто не верит, кто скептик, кто 'натерпелся от тяжелой жизни' - хотя она одна для всех. И стройте, пусть возвышается над будками и буднями ваш замок, терем - ценней он всех заморских вилл, он нерушим, союз блаженства, от искренней любви чертогов полных сил...
  Антон убрал скомканную бумажку обратно в задний карман джинсов и закашлялся, понурив голову. Последние строчки он договоривал без вдохов, скороговоркой. Раздались аплодисменты единственного слушателя.
  - Браво. Просто браво, - Михаил был искренне рад, что Антон наконец дочитал свои вирши. - Ты долго это сочинял? Поэма твоя была красива, без сомненья. Но, наверное, не совсем правильно скидывать в одну кучу вопрос соотношений духовных и юридически зафиксированных. Когда мы говорим про проблемы института брака, смотрим на статистику разводов, смотрим на то, как сегодня формируются молодые семьи, мы не должны кивать на некие романтические понятия. Понятие 'семья-ячейка общества' не должно терять своей актуальности: построение подобной идеи суть дело серьезнейшее. Ощущаем ли мы ответственность за это перед обществом? Лично я не вижу какого бы то не было подхода, люди просто хватают то, что есть. Ведь потом не позовут! А если позовут, и вариант будет более перспективный - что ж, путь всегда открыт.
  - Да, легко говорить, мол, 'о времена, о нравы!' Но что было раньше? Неужто красота? И не было измен и прочей грязи? А цифры по разводам - другие, по неполным семьям - другие. Где же перелом в сознании? Я вижу тут один момент. Причины - в потере ответственности. Люди стали более размытые. Где девушке найти достойного жениха? Куда податься? И, наконец, если ей кто-то понравился, как действовать, на что давить? Прямая наглость может оттолкнуть, и оттолкнуть резко.
  - Знаешь, чем порой девушка больше раскрывается, выплескивает свою душу, тем больший соблазн выставить ее дурой. Никогда не мог понять, откуда подкрадывается это порочное желание. Причем даже в тот момент, когда она рядом с тобой, тебе вдруг приходит эта мысль: а что, если сказать ей сейчас 'до свидания'? Или на тебя нахлынывает необъяснимая грусть, и она, сидя у тебя на коленках никак не может понять, почему ты вздыхаешь? Чем она выделяется из всей этой пестрой толпы? Почему, всякий раз, когда возвращаешься домой от нее, душу обуревает неведомая печаль, ощущение бессмысленности всего происходящего? А самого апогея это ощущение достигает перед первым свиданием! Ты ищешь пред собой тысячи причин, чтобы не пойти, увильнуть. Ты обещаешь ей красивую жизнь и проклинаешь себя за эти обещания. До последнего ты веришь 'а может, она не придет?' Ты думаешь: 'Зачем мне это - мне и до нее одному неплохо было!' И все бы здесь прекрасно, но когда она тебя бросает, тебя начинает терзать этот червь. Ты хочешь встретиться во что бы то ни стало и поговорить, а еще лучше поговорить с тем, к кому она ушла. Даже пусть она тебя уже достала - все равно надо поговорить с ней, попытаться вернуть! Навести порчу на соперника, подстроить им разрыв! Вот о чем ты будешь думать все это время! Ты будешь рисовать картины, где ты следишь за ними, а потом вдруг появляешься и портишь им все. Да наконец просто выхватываешь ее у него из-под носа! И именно боязнь всего этого, по всей видимости, тебе постоянно нашептывает: 'Уйди первым! Не жди ее! Пусть страдает она!' Но будешь ли страдать ты? Я и не могу назвать это чувство страданием... Это мелочность, собственничество, вот что это.
  - Странные у тебя желания, я тебе скажу. Странные желания.
  - Желания? А ты знаешь, что есть желания? Желания - всегда исполняются. Но не в то время, когда мы больше всего хотим их исполнения и не в той форме, что мы ожидаем их увидеть.
  - И, пожалуй, не с теми людьми!
  - Можно и так.
  Разговор затягивался, они подходили к метро, и тут у Михаила вновь зазвонил телефон. По лицу скользнула гримаса, в которой улавливалось 'может пошутила? одумалась?', но номер был незнакомый. В трубке раздался взволнованный женский голос.
  - Это Михаил?
  - Да, добрый вечер.
  - Ты что сотворил с моей дочерью, негодяй! Что у Вас вчера случилось... с Мариной... - в этот момент трубка громко зарыдала.
  - Извините... Забыл, как Вас зовут (на самом деле сам Михаил за четыре месяца знакомства с Мариной ни разу не интересовался именем-отчеством ее матери, Марина как-то говорила, да он не обратил внимание)... У меня не было никакого конфликта с Вашей дочерью! Она мне вчера позвонила и заявила, что расстается со мной... Видимо, уходит к другому...
  - Марина вчера вечером ушла и сказала, что идет гулять с Мишей, и больше ее телефон не отвечает.
  - Но... может, ей нравятся парни по имени Михаил, и ее нового ухажера так зовут, - явно неудачно попытался сострить горе-жених о своем воображаемом тезке.
  - Вы правда с ней вчера не виделись? - всхлипнула трубка явно с последней осколочной надеждой.
  - Увы, нет. Хотя планы такие у меня были.
  В трубке раздались гудки.
  Михаил и Антон спустились по эскалатору, и вскоре вошли в переполненный вагон. Бесплатный интернет был отличным способом скоротать время поездки, и Михаил открыл ленту новостей.
  - Хм, смотри. Ужасное ДТП на Кутузовском проспекте. Ого, ну и фотки. Вчера поздно вечером, лихач на дорогой иномарке, совершая перестроение на скорости девяносто километров в час, не справился с управлением, вылетел на встречную полосу, где столкнулся со снегоуборочной машиной. Спутница водителя погибла на месте, а сам он в критическом состоянии доставлен в институт Склифосовского. Врачи ведут борьбу за его жизнь. Водитель снегоуборочной машины отделался испугом и легкими осколочными ранениями.
  Михаил вдруг резко выхватил у Антона планшет и открыл фотоподборку. На первой фотографии была изображена изуродованная тонированная иномарка, на второй помятый бампер снегоуборочной машины, на третьей салон, точнее то, что от него осталось, на четвертой... на четвертой в салоне отчетливо виднелась белая дубленка, та самая белая дубленка, про покупку которой Марина полчаса изливала свою душу Михаилу, рассказывая как долго она ее выбирала. С трепетом в сердце загрузил он пятое фото, на нем красовалась девушка, спутница лихача, еще не накрытая черным пакетом. Изображение ее лица было размыто. Девушка была одета в Маринину футболку с надписью 'Просто сделай это', а на руке ее был браслет, тот самый браслет, который Михаил подарил ей в честь месяца с начала знакомства. На шестой была самая первая фотография, сделанная еще до вскрытия двери, кровь на лицах была еще свежей, и было заметно, что оба спутника не пристегнуты. Видимо, во время удара машину сильно тряхнуло, потому что рука девушки оказалась накрепко зажата между коленями водителя... Михаил и Антон переглянулись...
  Михаил громко выругался, но никто не посмотрел в его сторону.
  Было достаточно темно, когда Антон возвращался домой. Переходя железнодорожные пути по мосту, он обратил внимание на прилепленную на защитную решетку наклейку, на которой был изображен коловорот. Антон сорвал ее резким движением, изобразив на лице как можно больше пафоса, выразив все недовольство и отвращение к подобным проявлениям своего мнения. Но никто не видел этого. Будь рядом сейчас мама Антона, она испугалась бы, воскликнула: 'Антоша! Зачем ты это сделал! Сейчас увидят тебя и побьют'. Неизвестно, было ли связан подобный страх с периодом жизни в союзе, но Антон склонялся к этой точке зрения. Боязнь что-то сделать не так, оплошать, чуть отступить от плана, проявить инициативу - все отвергалось. Лучшим вариантом было сидеть и не высовываться. А уж вступать в открытое противостояние с асоциальными элементами... Уж нет! На это есть органы правопорядка! Антон спустился на платформу, когда подошел поезд. В одном из тамбуров стоял молодой парень и мечтал. 'А что если подойти сейчас к нему и высунуть язык? Нет, веселее так: кинуть снежок, один, второй - и смотреть за реакцией. Ведь, если выскочишь из вагона, то поезд уйдет, а уже поздно и довольно прохладно, и неизвестно, когда будет следующая электричка' - думал Антон. Двери закрылись, и поезд ушел. 'Странно, к чему бы подобные наваждения? Ведь тот парень не сделал мне ничего плохого. Напротив, стоял, задумавшись. И я не знаю, о чем он мог думать в тот момент. Подойдя к пешеходному переходу, Антон увидел на противоположной стороне поджидающего кого-то парня. 'Ну вот, это за мной. Видели, что сорвал, теперь отмутузят', - усмехнулся он. Но парень повел себя странно, словно увидев, что Антон его заметил, он стал отдаляться, оглядываясь, а когда Антон перешел улицу и оказался там, где стоял парень, тот бросился бежать без оглядки. Через минуту Антон, ходивший всегда очень быстрым шагом - так, что многие отставали (считается, что это характерно для одиночек, не привыкших кого-то ждать) - потерял его из виду. Почему-то ему вспомнилась реакция детей на него. Дети всегда смотрели на Антона вопросительно, и тому казалось, что так смотрят только на него, словно видят в нем некоего мессию. В такие моменты ему порой хотелось на глазах у этих детей произвести какой-нибудь резко неадекватный поступок, а то и ударить ребенка.
  Возвратившись домой, не дожидаясь ужина Антон уселся перед компьютером. Безусловно, всем своим знакомым, да и не знакомым тоже, он рекламировал себя следующим образом: 'Телевизор не смотрю, в интернете не сижу', но проводился свои вечера именно перед экраном. Не подумайте, что Антон врал или тем более целенаправленно пытался ввести кого-то в заблуждение. Он действительно не считал подобное времяпровождение 'сидением в интернете', под которым он подразумевал исключительно социальные сети. Тогда как другие, по мнению Антона, тонули в бессмысленности, строча статусы, смайлики и переписки в духе 'Как дела?' - 'Норм, а у тебя?'; 'Не спишь?' - 'Не сплю, фильм смотрю, а ты?' и в таком духе, он использовал всемирную сеть как источник информации. 'Вот все говорят, что интернет зло, но на самом деле весь вопрос в том, как его использовать! Еще академик Сахаров предсказал всемирную сеть, но при этом он видел ее как гигантскую библиотеку. Отталкиваясь от своего мировоззрения, живший во времена цензуры и книжного дефицита ученый предполагал, что люди, получив огромные информационные возможности, массово потянутся к знаниям, однако, на деле вышло все по-другому. Всеобщая информационная сеть только отдалила людей, умным и тянущимся к знаниям она дала больше возможностей для развития, но тупых она сделала окончательно и безраздельно тупыми', - рассуждал Антон, заканчивая мысль, по сути, опровержением изначального суждения. С ним часто бывало, что какая-то мысль ухватывалась за голову и не вылезала, и, подчиняясь ей, он открывал бесчисленное число вкладок, зайдя посмотреть дату рождения Яна Гуса, историю Австро-Венгрии или, скажем, сколько длилась тридцатилетняя война, он на пару часов укутывался в статьи, докатываясь от пресловутого Яна Гуса до Харальда Прекрасноволосого, от Австро-Венгрии до государства Само и от Тридцатилетней войны до Гражданской войны в Римской Империи между Юлием Цезарем и Гнеем Помпеем.
  Тонны подобной бессмысленнейшей информации всплывали в эти морозные январские дни в институтах, где наступило время сессии. Одни студенты сидели в коридорах, уставившись в тетради, другие ходили взад-вперед, обсуждая меж собой билеты и преподавателей, третьи излучали полную уверенность и шутили о каких-то абсолютно посторонних вещах. Так было и в университете, где обучались наши старые знакомые девушки: Даша, Лена, Ира и Оксана. Основная часть экзаменов уже завершилась, и для всех них четверых, избежавших пересдач, оставался один экзамен.
  Новый день не нес Елене ничего нового: поездка в институт на экзамен, а потом вечером к Васе. Она, продумывая с утра план действий, справедливо заметила, что каким бы ни был результат, ночь с Василием все компенсирует, поэтому шла на экзамен со спокойным настроением, хотя и поверхностно повторяла конспекты. Хотя, в последнее время ее парень нашел новый способ заработка и куда-то уезжал, они чаще стали встречаться не на квартире, а ходить по городу, в кино или сидеть в кафе. Лена вспомнила уже утраченные ощущения от назначения свиданий в метро. Последний раз подобным она занималась еще в школьные годы. Что в этом особенного? Свидания в метро можно разделить на две категории - на которые ты опаздываешь и на которые опаздывает твой партнер. В первом случае ты бежишь по эскалатору, расталкиваешь людей, еще не вышедших из вагона, задыхаешься, расстегиваешь куртку, и, завидев знакомый силуэт, осознаешь, что все отговорки, объясняющие причины опоздания, которые ты перебрал во время поездки, куда-то улетучились из головы. Во втором случае ты ходишь туда-сюда, измеряя шагами квадраты уложенных плит, вырисовываешь одному тебе заметные узоры, каждую минуту смотришь на часы и в телефон, ожидая сообщения, или подпираешь стену, подкрашивая спину побелкой.
  Даша в это утро умудрилась не проспать и неожиданно оказалась на месте за сорок минут до начала. Холл института был пустынен, и Даша спустилась в небольшую оранжерею на цокольном этаже, прохаживаясь мимо колючих растений. О предстоящем экзамене она не думала, хотя, пройдя через турникет и увидев, что еще сорок минут до начала, она обрадовалась, что будет так много времени на повторение билетов.
  После валившего последние два дня бурана утренние пробки окончательно закупорились, поэтому Оксана ехала на метро, что вызывало довольно сильный дискомфорт, но она стойко держалась, повторяя материал на перегонах, переходах между станциями и даже выходя из вагона.
  Наконец, Ирина была в этот день впервые за последние три дня полностью трезвой, потому что успешная сдача предыдущего экзамена наложилась соседним днем на день рождения соседки по общежитию, который и был бурно отпразднован.
  Экзамен уже должен был начаться полчаса назад, но преподавательницы не было на месте. Робкий шепот, что, возможно, его отменят, что она не приедет, что 'ждем еще полчаса и по домам' становился все отчетливее. Но тут появился Максим, который и сам опоздал на экзамен. Впрочем, поскольку экзамен еще не начался, опоздание его было формальным, зато он донес до своих коллег: 'Пустова (преподавательница) здесь, она за воротами универа курит с другим преподом, он ей байки травит, а она смеется'. 'Ой, да они постоянно вместе ходят, и в столовую на всех переменах', - важно заключила знавшая абсолютно все Арина Кузина. Байки (а может, и сигареты), видимо, вскоре кончились, и Пустова появилась в конце коридора. Народ неохотно повставал, закрывая тетради, чтобы не показывать свою неполную готовность. Ученики, пытаясь опередить друг друга, поздоровались с экзаменатором, и, пропустив ее вперед, заполнили аудиторию. Пустова открыла классный журнал. 'Так, у Кузиной и Варфоломеевой (ее верная подруга-спутница-соседка по парте) автоматы, несите сюда зачетки'. Те быстро вскочили со своих мест и подлетели к столу. 'Молодцы, девочки', - напутственно произнесла Пустова. 'Спасибо, до свидания, ребята!' - заулыбалась Кузина. 'Удачи вам, ребята', - поддакнула Варфоломеева, закрывая за собой дверь. Места на первой парте освободились, и Пустова предложила сесть на них Даше и еще одной девочке. Дарья никогда не списывала, однако при таком решении вопроса сердце у нее ушло в пятке. Ей уже стало окончательно очевидно, что Пустова не в духе. Она вспомнила госэкзамен, который писала, сидя на первой парте под пристальным взором надсмотрщицы. Та смотрела и смотрела на Дарью, тогда как сзади на второй парте парень спокойно сидел, держа в руке телефон. Даша рискнула: 'Можно, мы останемся здесь?' Она сжала в ладони маленький мячик из обрывка бумаги, и начала его разрывать. Соседка уже поднялась. Пустова вдруг уставилась в окно. Девочка удивленно посмотрела на Дарью, а потом на Пустову. Даша развела руками. Один из парней, сидевших через ряд, легонько толкнул девочку и она села на прежнее место. Пустова отвернулась от окна и вздохнула.
  'Что ж, начнем экзамен. Кто хочет три, сразу поднимите руки'. Тишина разлилась по аудитории. Лена, сидевшая на второй парте, аккуратно повернула голову, чтобы этого не заметила Пустова, и осмотрела задние ряды. Но рук никто не поднимал. Наконец, трое парней высказали свое согласие. 'Давайте зачетки', - деловито произнесла Пустова. Ирина, посетившая всего лишь два семинара, замялась. Она понимала, что три за красивые глаза ей не поставят, будет большой наглостью просить, но попробовать хотелось. Оксана нацепила очки с пустыми стеклами, и сидела, сложа руки. Она не рассматривала иных оценок, отличных от пятерки. Пустова начала спрашивать, задавая вопросы в абсолютно случайном порядке. Вопросы были сложные. Лена сейчас же поняла глупость своего решения отказаться от тройки. Одна из девочек с задних рядов протянула: 'А можно три?' Пустова оживилась: 'Что ты, что Катя, что Вика, что Лена - вы постоянно болтали на моих семинарах, то выходили куда-то, я вам все равно предложила тройки, вы молчали. А что вы хотите теперь?' И она задала явно сложный вопрос. Мир рушился. Лена поняла, что Пустова задаст и ей такой же вопрос, ответа на который она не знает, и телефон, который лежал на коленках, ей не поможет. Ведь не будет же она, пока Пустова смотрит на нее, опускать голову, вводя вопрос в поисковик? Уйти. Уйти было самым очевидным решением. И Пустова поддержала его. 'Девочки, вы лучше подготовьтесь как следует, а потом приходите. Все трое с шумом, шурша вещами покинули аудиторию, последняя из них громко хлопнула дверью за собой. Дарье на миг показалось, что у нее кружится голова, а перед глазами бегут некие круги, но вскоре поняла, что это плавунцы. Пустова добралась и до Ирины. Вопрос той достался не очень сложный, та что-то накидала, и Пустова смилостивилась. 'Хорошо, давай, ставлю четыре. Хотя...' - произнесла она, когда Ира стояла уже у стола, с протянутой зачеткой и улыбкой до ушей. 'Хотя, учитывая твою посещаемость (улыбка спала)... Ладно, раз я сказала, ставлю четыре, значит четыре. Но ты имей в виду, что в другой раз так не пройдет'. Ира подпрыгнула, послала оставшимся воздушный поцелуй и выпорхнула.
  Число людей в аудитории хронически уменьшалось. Дарья и ее соседка также получили свои вопросы и немного поплыли. Потом Даше самой было смешно вспоминать, она точно помнила и понимала эту тему, но в ту минуту начала говорить явно о чем-то постороннем. Темы были уже изрядно изжеваны. Оксане достался вопрос, который уже в той или иной степени сегодня освещался, и она с блеском разложила все по полочкам. Получив заслуженную пятерку, она поспешила раскланяться. 'Что делать с вами, - задала риторический вопрос Пустова оставшимся, которые уже были опрошены, но внятных ответов так и не дали, - тройки ставить?' Дашина соседка начала активно шелестеть листками, пытаясь предугадать, какие темы сегодня еще не обсуждались. Даша пожала плечами, глядя на нее.
  'Вы говорили совсем не о том. Ладно. Мне тоже уже все это надоело. Сдавайте зачетки' - произнесла преподавательница, так же жеманно смотря в окно. У Даши даже в тот момент проскользнула мысль о пятерке, по крайней мере ей виделось, что Пустова специально затеяла такую игру. Даша исходила из того, что баллов ею было набрано действительно довольно много. Впрочем, получив на руки зачетку и увидев четверку, Даша сильно не расстроилась. Самое главное, что экзамен был сдан, и оставался всего лишь один до полной свободы.
  Выйдя из кабинета, девочки, ушедшие первыми, направились вначале на улицу курить, а потом в столовую. Далее они планировали встретиться с оставшимися, чтобы узнать об обстановке, а может и поймать саму Пустову, чтобы обсудить с ней предполагаемые сроки пересдачи. Лена набрала номер Василия, но никто к телефону не подошел. Это показалось ей странным, но она решила не придавать значения случившемуся, хотя сердце и екнуло. 'Дура же я, сколько подобных случаев бывало, вечно мне что-то мерещится! Бедный Вася, как ему со мной приходиться тяжело, уже и пропустить звонок нельзя, а уже истерить начинает'. Впрочем, спустя пять минут 'пупсик мой' перезвонил. 'Тебе чего?' - спросил он холодным голосом. 'Я сегодня еду к тебе, ты ведь свободен?' - волнительным тоном произнесла она. 'Походу, не сможет, - подсказывала ей интуиция, - лучше бы сразу завтрашний день предложила'. 'Не знаю', - задумчиво произнес Василий. И тут... нет, Лене померещилось? На заднем плане явственно послышался женский смех. Не померещилось - смех повторился. 'Ты там телевизор что ли смотришь, или фильм какой-то? - поинтересовалась Лена, сама пытаясь имитировать смех. - Девушка-то как залихватски смеется'. 'А... ты про это? Да это моя подруга... Или, может быть, моя новая девушка, я еще пока не знаю', - произнес Василий абсолютно спокойным тоном. Не известно, слышала ли то ли девушка, то ли подруга подобный реверанс в свою сторону, но смеха с ее стороны больше слышно не было. 'То есть как... новая... Да брось ты свои шутки! Не смешно же? Первое апреля разве сегодня?' - 'Лен, ну что ты опять начинаешь. По-моему, с тобой мы зашли в тупик. Ты не маленькая вроде, сама все понимаешь давно. Мне надоело, хочется новизны. Да ты и сама, разве не хочешь отдохнуть от меня? Нет, ты сейчас начнешь панику, ой какой ужас, как так, как дальше жить и прочую ерунду, я это слушать не желаю', - произнес он, но Лена все еще отказывалась верить в услышанное. 'Так, надо сделать вдох-выдох. Раз, два, три'. Она не верила, не верила, она напоминала себе, что Вася склонен к подобным розыгрышам. 'Извини, что я не говорил тебе раньше. Я понимал, что близится время расставания. Но я все же решил дать тебе несколько шансов проявить себя. К сожалению, больше нам не по пути, прости и прощай'. Услышав гудки, Лена зарыдала. Если задорный смех незнакомой девушки полоснул по сердцу, то сейчас уже было не полосование, рана вскрылась. Лена не думала ни о чем, а просто ревела. Она ревела и хватала себя за волосы, словно пытаясь там найти ответы на все вопросы. 'Да почему? Да кто она такая? Да он может уже месяц с ней, как же я не видела? Из-за этой ситуации с родителями пару раз отказала ему и все... Вот так и бывает. Нет! Не допущу!' Она схватила телефон и ткнула на зеленую трубку на экране. Надпись 'Мой пупсик' замельтешила, и Елена срочно сбросила. Зашла в настройки и поменяла ласкательное прозвище на стандартное 'Василий'. Теперь можно было звонить. Экс-пупсик ответил спокойным голосом. 'Тебе чего еще?' Лена, не готовая к ответу, растерялась, но собрала остатки сил и ринулась в последний решительный бой. 'Как ты смеешь бросать меня ради какой-то проститутки! Кто она такая? Что за шлюха паршивая? Я всю жизнь тебе отдала, я люблю тебя, я хочу тебя одного, как ты можешь так со мной поступать? Это жестоко и несправедливо!' - 'Так, с тобой все ясно. Я, значит, тебе честно изложил ситуацию, не водя за нос, что у меня теперь другая, что у меня пропал интерес к тебе. Понимаешь? Пропал? В чем я виноват? Жизнь длинная, у тебя таких парней еще с десяток, может, будет, а то и больше. Жизнь продолжается, расслабься и наслаждайся ей. А меня не донимай больше!' Лена швырнула телефон со всей силы оземь. Крышка отлетела, батарея выскочила наружу. Тут Лена поняла, какую глупость она сейчас совершила: ей захотелось срочно набрать своей давней школьной подруге, которая могла бы ее утешить. Девушка нагнулась и подняла телефон и батарейку. Она только сейчас заметила, что все это время по странному стечению обстоятельств была в коридоре одна, девушки, с которыми она вернулась с улицы, ушли вперед по коридору. Сейчас они возвращались обратно, чтобы сообщить ей новость, что экзамен еще идет. Телефон заработал, и Лена набрала номер. 'Все плохо! Я завалила экзамен и... Вася ушел к другой... Изменил, в общем... Можно я к тебе приеду?'
  Подруга оказалось настоящей подругой в прямом смысле этого слова. К моменту приезду уже был накрыт стол, на котором громоздились бутылки и закуски. Неискушенные читатели подумают, а смогут ли две некрупные девушки за один вечер справиться с этим провиантом? Запросто! Уже через три часа все было уничтожено, а Лене было крайне весело, хотелось плясать. 'Козлы они, мужики, мужичонки! Я вот уже полгода одна и рада! Без мужика реально жить! Жить прекрасно! Да, физиология, да, гормончики шалят, ну так что ж, справимся!' - орала подруга на ухо Лене, которая уже не была способна к связной речи. Лена сползла на стоявший углом диванчик и захрапела.
   
  Глава XXI. Дебаты
  - Добрый вечер! В эфире Второй канал и сегодня у нас на повестке дня вторые дебаты кандидатов на пост Президента Российской Федерации.
  Раздались шумные аплодисменты, камера по очереди выхватила напряженные лица кандидатов. Состав полностью повторял дебаты первые: Виктор Шилоновский от демократическо-либеральной партии, Мирон Сергеев от 'Честной России', Александр Подвальный от объединенной оппозиции и Владимир Ленин от коммунистической партии. Действующий Президент Виктор Тупин, сославшись на государственные дела, от дебатов отказался.
  - Первым по праву жребия слово предоставляется председателю партии 'Честная Россия' Сергееву Мирону Александровичу. У Вас две минуты, пожалуйста, - официальным тоном произнес ведущий, и камера выхватила крупным планом кандидата. Он производил впечатление человека в себе уверенного, с большим жизненным опытом не только публичных выступлений, но и именно жизненной составляющей, близостью к простым рабочим, возможно, Вы могли встретить его в своем цеху, а может в вахтовой экспедиции. Однако когда он начал говорить, уверенность перестала ощущаться, хотя и говорил он спокойно и размеренно, складно и логично, однако, понять, в чем же смысл его выступления и что именно он хочет донести до очевидно близкого ему народа, было не просто.
  - Уважаемые избиратели! Мы входим в период, когда всем нам предстоит сделать непростой выбор. Это выбор, от которого будет зависеть будущее нашей огромной, необъятной страны. Мы находимся на важнейшей исторической развилке, и от того, какое решение сейчас Вы примете, зависит то, какой будет наша с Вами жизнь. Мы все прекрасно видим, что сейчас в ней существует огромное число проблем. Низкие пенсии, которые не индексируются, массовые сокращения, закрытие предприятий, отсутствие новых рабочих мест, дефицит бюджета, коррупция среди чиновничьего аппарата - все те проблемы, которые больше всего волнуют людей. Я регулярно провожу встречи с избирателями и постоянно слышу об одних и тех же проблемах. Это и трудности с получением жилья многодетными семьями и семьями военных, это малый бизнес и налогообложение, нехватка мест в детских садах, сокращение кадров в здравоохранении и полиции. Я слышу эти вопросы каждый день, и моя программа дает на них ответы. Я гарантирую, что когда я стану Президентом, средний уровень дохода российской семьи повысится на двадцать процентов. Семьи с детьми смогут воспитывать их в такой атмосфере, когда они не будут ни в чем нуждаться. Я повышу зарплаты бюджетникам, что улучшит качество оказываемых ими государственных услуг. Я наведу порядок в российской армии, таким образом, что она перестанет с одной стороны быть такой обузой для бюджета, но в то же время повысит свою обороноспособность. Одиннадцатого марта я призываю всех Вас прийти на избирательные участки. Каждый голос важен. Если Вы отдадите его мне, и я выиграю, я гарантирую Вам, что Россия встанет на новый путь развития, станет сильной и мощной страной. За Мирона Сергеева!
  - Ваше время истекло, спасибо. Слово предоставляется лидеру Демократическо-либеральной партии Виктору Шилоновскому.
  Камера выхватила человека очевидно уже пожилого, но едва он открыл рот, это ощущение сразу же исчезло: каждая его фраза горела безудержной энергией и напором. Несколько раз его спич прерывался громогласными аплодисментами.
  - Да, то есть мне, кхэм-кхэм! Уважаемые избиратели! Вы, конечно давно устали от всех выборов в России, Вам внушают, что ничего изменить нельзя, что от Вас ничего не зависит, и так далее. Вы можете думать, что вот, опять все куплено, проплачено, будут вбросы. Но Вы должны помнить, что вбросы будут в том случае, если Вы не пойдете на эти выборы, а останетесь дома! Вам надоела такая ситуация? И мне надоела такая ситуация, поэтому я призываю прийти вас на выборы и отдать свой голос за меня! Я обещаю, что всегда и везде, во всем буду защищать русских. Мы видим, как в сопредельных государствах - на Украине, в Казахстане, в Прибалтике - постоянно ущемляются права русских. Да что говорить! В самой России имеют свои конституции, свои права все малые национальности, а какая национальность не имеет своей конституции, своих законов, своих прав? Опять же русские! Русские оказались бесправными и в своей стране! Мы должны вернуть России статус державы, статус империи! Мы помним, что до того как большевики незаконно захватили власть, Россия решала, как будет жить Европа. Русский царь сидел, занимался своими делами, а они прибегали и спрашивали, как быть! Конфликт! Ничего не могли сделать без русского царя! Дальше - в советское время. Европа оказалась под пятой нацизма. Кто спас Европу? Русские! Мы освободили эти страны из-под пяты, угнетения, помогли им развиться. Конечно, коммунисты как всегда пытались насадить свою идеологию, они без этого не могут, всегда им хочется всех учить, поэтому к русским стали относиться плохо. Нас стали воспринимать как захватчиков, оккупантов, как было во время волнений в Венгрии и Чехословакии. Но они должны понять, что коммунизм - эта злая зараза - не имеет ничего общего с русским миром. И сейчас мы очистились от этого и строим новую империю, не империю зла, а империю добра, империю созидания. Они вон опять, пытаются нас оттянуть в то время, пошли даже на то, что Ленина оживили. Но здесь Вам, Владимир Ильич, не девятьсот семнадцатый год, здесь красивой лапшой никого не удивишь. Как раньше, влез, значит, на броневик, и давай ля-ля. Не выйдет! Русский народ запомнил, какой чудовищный эксперимент вы, большевики, с ним провели. И сейчас со всех сторон лезут эти моськи на слона. Но ничего у вас не выйдет! Негодяи, фашисты! Всем вам смерть, а Россия стояла и будет стоять. Но для этого во главе нам нужен такой решительный человек, как я! Который всегда отстаивал и будет отстаивать права русских! Голосуйте одиннадцатого марта за меня! За русских! За Шилоновского!!!
  - Что ж, Виктор Фуксович как всегда экспрессивен и немного превысил свой временной лимит. Давайте уважать друг друга. Слово предоставляется Александру Подвальному.
  Представитель оппозиции неожиданно оказался на дебатах единственным человеком без пиджака, на нем была стильная белая рубашка с синим галстуком. Он говорил весьма уверенно и неспешно, делая едва заметные паузы между лексическими фигурами.
  - Добрый вечер, уважаемые избиратели. Я обращаюсь к тем из вас, кто устал уже от этой тупинской системы, этого режима, в котором нам с вами приходится выживать. К тем, кто устал от произвола чиновников, тотальной коррупции, проевшей насквозь нашу партию власти. Наконец к тем, кому надоело смотреть на то, как 'Российское Единство' нагло разворовывает страну. Я обращаюсь ко всем здравомыслящим гражданам нашей страны, к тем, кто хочет строить правовое государство, кто хочет видеть честные выборы, кто хочет, чтобы власть была подотчетной перед гражданами. К тем, кто хочет, чтобы были проведены крупномасштабные расследования дел, в которых были замешаны самые высочайшие государственные чиновники, чтобы виновные понесли заслуженное и справедливое наказание. Кому противно ездить по усыпанным ямами дорогам, тогда как собаки чиновников летают самолетами бизнес-класса. К тем, кто хочет жить в стране не из которой наблюдается массовая утечка мозгов за рубеж, а в которую наоборот стремятся лучшие умы, привлекаются инвестиции из Европы, экономика которой реально развивается. Какие меры я приму, оказавшись на посту Президента? Я проведу полный пакет реформ по поддержке малого бизнеса, коренную реформу налогообложения, изменю структуру дотаций регионов, переводя их на самоокупаемость, я предложу провести честную и открытую приватизацию ряда государственных предприятий. Одиннадцатого марта я призываю всех вас явится на избирательные участки и отдать голос за Александра Подвального. Поверьте, мы можем повлиять на ситуацию, каждый голос важен, Вы ведь не хотите, чтобы жулики из 'Российского Единства' продолжали разграблять страну, ваши средства как налогоплательщиков. Поэтому голосуйте за меня!
  - Александр, Ваше время истекло, как всегда Вы в Вашем выступлении абсолютно проигнорировали те темы, которые действительно волнуют население. Но это Ваше право, выборы покажут. Слово предоставляется представителю коммунистической партии. Начинайте, Владимир Ильич.
  И раздался в студии тот картавый голосок, что с трепетом прослушивали советские люди и которым говорили все актеры во многочисленных фильмах. Первые фразы оказались у Ленина слегка скомканными, но чем больше Ленин говорил, тем больше он начинал возбуждаться и махать руками, хотя по активности жестикулирования до Шилоновского ему было очень далеко.
  - Товарищи! Пролетарии, крестьяне и интеллигенция! Я обращаюсь к Вам с революционным призывом. Буржуазия, которая была сброшена нами во время Великой Октябрьской революции, отыгралась и вновь оказалась у власти. Международные империалисты беспрепятственно пользуются ресурсами нашей страны, эксплуатируя людей. И пусть сейчас абсолютно не тот уровень эксплуатации, что мы наблюдали в начале двадцатого века. Тогда наша упорная и отчаянная борьба привела к торжеству рабочей справедливости, когда кулак пролетариата обрушился всей своей мощью на вчерашних рабовладельцев. Сейчас многие из нас сыты и накормлены, кто-то, повинуясь общей моде, в погоне за дополнительной прибылью основал свое собственное дело, так называемый бизнес. Однако я вам хочу со всей серьезностью заявить, что ваш краткосрочный период подходит к концу. Вы можете подкупить людей какими-то материальными благами, но ни один деликатес, не один телефон или иной технический прибор не заменит вам то, что безвозвратно отнято - свободу. Товарищи, я призываю вновь всех вас сплотиться под светлыми красными знаменами коммунистической партии. Пролетарии всех стран соединяйтесь, ура! Землю - крестьянам! Заводы - рабочим! Долой скабрезных империалистов! Катитесь вон с нашей социалистической Родины!
  Время вышло, микрофон выключился, а освещение в квадрате погасло. Стартовые выступления закончились, следующим этапом дебатов стали вопросы от ведущего. Задавались они в том же порядке. Вопросы, задаваемые Сергееву и Шилоновскому, устроены были так, что ответ на них был слишком очевиден и предсказуем, особенно если доводилось слышать этих политиков и раньше. Однако во время этих вопросов остальные кандидаты не стояли молча, а озверело перебивали отвечающего своими репликами. Первым отвечал Сергеев, и вроде бы говорил уверенно, но тут все испортили Шилоновский и Подвальный: они обвинили его в псевдооппозиционности, сотрудничестве с властями, а последний даже назвал фиктивным кандидатом. Фиктивный кандидат сделал вид, что не заметил упреков, однако постепенно свернул свою речь. Шилоновский, начав с ответов на вопросы, вдруг перекинулся на оппонентов, посоветовав Подвальному не забыть зайти в американское посольство за очередной подачкой; про Ленина он также высказался довольно жестко: 'Вот не убрали в свое время из Мавзолея, да? Не захоронили? Вот - смотрите! Агитирует теперь! Мировая революция и весь этот Ваш коммунизм. Сдулся Ваш хваленый коммунизм, товарищ Ленин! Все, спета Ваша песенка! Это как Борбачев, пытался в девяносто шестом году на выборы заявиться, теперь опять Вы! Ну что Вам не сиделось на месте? Ну зачем ворошить прошлое, тем более такое кровавое прошлое! Мы помним, каким путем Вы пришли к власти! Мы знаем, как Вы ненавидите русских! И ненавидите Россию! Вы готовы погубить ее во имя тех сказок, что написал Ваш друг Карл Маркс!' Ленин слушал все эти излияния молча. Но вот дошла очередь до Подвального, которому ведущий приготовил вопросы посложнее. Например, спросил, как тот планирует договариваться с 'Российским Единством', имеющим большинство в Государственной Думе, а также 'есть ли в Вашей программе что-либо кроме популизма?' Ответы Подвального встречали резкий протест Сергеева, Шилоновского и ведущего, поэтому Ленин тоже не удержался и присоединился к ним. Впрочем, Подвальный не слишком смутился, по нему было видно, что это человек довольно упертый, а к тому же прекрасно понимавший, чего ему ждать. Рассказывал он вновь о коррупции, о тех огромных суммах, исчезающих из бюджета, а виновными всякий раз оказывались люди из команды Тупина. Шилоновский и ведущий, хотя и тоже коррупционеров недолюбливали, упрекали Подвального в дешевом популизме, а Ленин обвинил в националистической демагогии. В свою очередь присутствие Ленина Подвальный назвал клоунадой, попыткой придать этим выборам эффект шоу, тем самым повысив к ним интерес.
  Далее на вопросы отвечал Ленин. Ведущий пытался столкнуть его на опасные идеи. 'А не устроите ли Вы революцию, если результаты выборов не удовлетворят? И разгоните ли Вы Парламент, как в свое время Учредительное Собрание?' 'Не отпустите ли кавказские республики, отталкиваясь от ваших суждений о праве наций на самоопределение?' - интересовался он. Ленин ответил, что первый вопрос не по адресу, революции устраивают массы, а вожди координируют их. Тут взорвался Шилоновский, заявив, что Ленин вождь самопровозглашенный и недостойный этого эпитета. 'Ильич, сейчас Вам уже никто не поверит! Вам напомнить, как Вы обманули народ сто лет назад? Вы погрязли во лжи, и не Вы один, все вы, большевики, негодяи; не захватив власть, Вы уже начали беспардонно лгать - когда Временное Правительство еще сидело в Смольном, Вы уже кричали, что оно низложено, приходили с обещанием созвать Учредительное собрание, и так далее, и так далее! Вы все по локоть в крови!' - на этом моменте ведущему удалось, наконец, прервать разгорячившегося Шилоновского. Подвальный зачем-то спросил, отменит ли тот частную собственность. Ильич ответил, что да, отменит, а необходимости в нэпоподобной экономике он в настоящий момент не видит, но готов использовать ее как переходный этап. По залу прокатился ропот. Отвечая на второй вопрос, Ленин отметил, что зависеть все будет от самой Государственной думы. 'Ишь ты! Не выйдет! Не разгонишь! Не дадим! Мы тебе самому импичмент вперед объявим!' - продолжал орать Шилоновский. Начался всеобщий гвалт, и ведущий, уставший примирять, провозгласил рекламную паузу. Вопрос про кавказские республики остался без ответа.
  Антон вздохнул, щелкнул пультом и отправился на кухню пить чай. Мысли его были путаные. Уже который подряд избирательный цикл он встречал с нетвердой надеждой выделить фаворита и стоять за него горой, читал листовки и транспаранты, не ленился и добывал в интернете уставы партий, читал программы и внимательно анализировал предлагаемые кандидатами экономические меры. И всякий раз, чем ближе были выборы, тем большее отчаяние охватывало его и без того склонную к мнительности натуру. Ему никак не хотелось отдать свой голос просто потому, что так надо было сделать, но и не прийти на выборы он не мог. Смотря на дебаты, скользкое ощущение того, что все кандидаты только и делают, что пытаются отвратить от себя потенциального избирателя, ощущалось все сильнее и сильнее. И впрямь, ничего не оставалось, как довериться мудрому лидеру Тупину, отсутствующему на дебатах по причине важных государственных дел. Чайник с бульканьем закипел, и Антон налил себе в чашку кипяток. 'Против всех...', - неслось в его голове. Выпив чаю, он оделся и отправился на улицу, чтобы выкинуть пакет с мусором. У контейнеров стояла, прижавшись друг к другу, парочка киргизов и сладко целовалась. Антон взглянул на них с удивлением: в сумрачном дворе никого не было, к тому же ударили традиционные февральские морозы. Однако влюбленных гастарбайтеров, холод, по всей видимости, не пугал. 'А что им? - думал Антон, - как их жизнь может изменится? Придет к власти какой-нибудь националист? Не сейчас, нет, но ведь придет! Но и им есть чем ответить! Это сейчас он мило водит рукой по ее попе, но если у него в руке будет оружие, а рядом будут братья по вере?'
  'Представляете, наша Оксана-то, свалила заграницу! Как низко, как непатриотично!' - кипятилась Арина Кузина, рассказывая девочкам, собравшимся вокруг нее, едва только прозвучало слово 'Оксана'. Даша осталась стоять одна, хотя и отчетливо услышала имя. Она вспомнила, что не видела Оксану в институте давно. 'Когда она была в последний раз? Трудно сказать. На экзаменах она точно была, в феврале, когда началось полугодие, она вроде появлялась на первых семинарах... Или это воспоминания с сентября налезают?' - соображала про себя Даша.
  'Да папочка ее богатенький все оплатил. Но в какой именно институт, в деканате не знают, - пояснила Кузина источник своей информации. - Но вроде как в Германию'.
  Действительно, Оксана уехала не попрощавшись с однокашниками. Папа ее, как мы помним, был человеком небедным. Зимой было заведено уголовное дело на первого заместителя губернатора Курской области, и Оксанин отец повысился в должности. Однако он не стал покупать себе машину более элитного класса, не стал покупать более многоэтажный коттедж; но он сразу нашел выгодный вариант вложения средств: образование. И вот он сообщил дочери: 'У нас образование никчемное. Поедешь в Германию. Получишь там диплом, Европу посмотришь, может с кем познакомишься - не обязательно с парнем, а в смысле с деловыми людьми. Потом вернешься - с иностранным дипломом можно свое дело начинать. Будут связи - будет больше дверей, а я всегда помогу, если что'. Мысль о своем деле обрадовала Оксану, которая не преуспела в продаже услуг видеосвязи, а ее подгруппа ограничивалась одной давней подругой, всячески роптавшей все время, зачем та затянула ее в этот порочный круг.
  'Папочка, ты у меня чудесный!' - закричала она в трубку. В институт со дня того звонка она и не ходила. А поскольку ни с кем и не общалась близко в последнее время (если не считать саму учебу, задания, обмен материалами, ответами и т. д.), то и сообщать она никому ничего не стала. Отчисление оформили, и Оксана отправилась на усиленные курсы немецкого языка. Что ж, пожелаем ей успеха в этом нелегком труде и попрощаемся. Удачи тебе, Оксана, за границей! Tschüss!
  Михаил, хоть и всегда упорно продвигал свою идею о бессмысленности политических споров, о том, что нужно всего добиваться самим, сам сидел в тот вечер перед экраном. Но дебаты протекали мимо его ушей. Сорок дней назад погибла Марина, и эта мысль приводила его в состояние глубочайшей подавленности. Он взял себе пару бутылок пива и отключил телефон, несмотря на запланированные на конец сегодняшнего дня важнейшие деловые переговоры.
  'Я виноват в ее смерти, я и только я. Пусть она глупо поступила, пусть непорядочно. Но она шла туда, где было больше перспектив, точнее, где они уже реализовались, а у меня они пока есть и все, не более того. Это логичный поступок для девушки, которая хочет всего и вся здесь и сейчас. Но я надеялся, я очень надеялся на нее. Я думал, она пойдет за мной. Что же за провал такой? Где была оплошность? Мало подарков? Автомобиль... Да, дело в нем. Надо срочно купить. Надо добить сейчас... Но не сегодня. Сегодня не могу. Я знаю, что завтра буду злиться, очень злиться за сегодняшнее поведение, за малодушие, за пиво, за Марину. Но сегодня мне хочется побыть одному и немного посмаковать это страдание. Что и говорить, образ успешного человека, он и впрямь порой приедается, ты растворяешься в нем'. Ему захотелось заплакать, но он понимал, что это то желание, на осуществление которого он теперь никогда не решится. Слезы навевали у него воспоминания о детстве, когда мальчик Миша был не то что бы сентиментальным, но очень зависимым и неуверенным в себе. И сейчас перед его глазами вновь и вновь вставала картина, как он сидел один на задней парте, его окружало человек пять одноклассников, которые начинали единодушно скандировать: 'Плачь, плачь!'. И Мише ничего не оставалось, как разразиться градом слез, он плакал навзрыд, к вящему удовлетворению окружавших его школьников. Когда Миша стал подростком, он заметил, что слезы наворачиваются у него и в период гнева. Он ругался с родителями, а потом забегал к себе в комнату и ревел, ударяясь головой об стену как можно сильнее, он дрался с задирами, и даже побив их, больше не мог сдерживать слез. 'Мне жалко его, поэтому и плачу', эта глупость, сказанная им однажды, по-прежнему жила внутри него. Нет, он все помнил, он ничего не забыл, он лежал посреди класса, валялся на полу, крутился вокруг своей оси и бил ногами всех подряд, ревел во всю глотку, и после этого, возвращаясь с уроков домой, думал: 'Я вам всем еще докажу! Вы будете никем, тогда как я добьюсь в этой жизни многого! Вы будете жалеть, что так издевались надо мной, вы будете жаждать знакомства, чтобы пожать руку мне. 'Помнишь, мы вместе учились', - начнут говорить они, чтобы хоть как-то примазаться к славе, а я скажу: 'Помню, твари, все помню!' - и заплачут уже они! Я все напомню, я все перечислю, каждое слово! Да, они будут валяться в ногах и просить пощады, но я милостив, я их прощу, я всего-то презренно оттолкну их, большего они и не заслуживают'. И зная, что когда он теряет контроль над собой, позволяет агрессии взять вверх, то слезы сами напрашиваются - Михаил не доводил до этого, пресекая выпады с самого начала. Ему стыдно было за те слезы, и он решил больше никогда не плакать. А сейчас он впервые почувствовал явственный позыв к слезам, но сдержал его. Да, он всегда говорил, что не нужно стесняться своих желаний, они помогают нам прийти к свершениям, но сейчас ему было противно свое желание и хотелось раствориться в нем. И он стерпел, и он отогнал наваливающиеся слезинки, ударив себя по ноге. 'Настрой, настрой, как же мне этого не хочется! Да! Я знаю, что я могу сделать, чтобы сейчас же развеселиться, но я не хочу. Я хочу страдать в этот вечер, я никогда не понимал, что я так истосковался по истинному страданию в этой сплошной полосе вымышленного позитива'.
  Зайдя в комнату, он вновь уставился в телевизор. Дебаты закончились; шли новости, выступал Тупин. Страна развивалась, открывались новые перспективы. В этот день глава государства посетил крупный уральский город, где принял участие в торжественном открытии нового военного завода.
  'Да... все... по-прежнему... может, он и прав? А, черт, все равно. И выборы, кстати, уже скоро. Может, и стоит сходить? Уж много времени не займет. Пусть будет, пусть будет'. Михаил лег, погасил свет, и пиво заиграло: снегоуборочные машины сверлили комнату насквозь. Он встал и подошел к окну, неожиданно уже светало. Сейчас они буравили уже не комнату, но голову Михаила. 'О ужас... Что за чертовщина... Говорил же я... Тьфу...' Он включил телефон. Сообщений было много. Одно из них было от банка, о начислении на счет крупной суммы. Да, сделка была закрыта, деньги поступили. 'Да-а-а, а я и забыл про нее, ждал так вчера и... да что же это я не радуюсь? Почему? Проклятье'. Машины забились в самый центр головы и начали разъезжаться оттуда по окраинам, словно вытягивая изнутри извилины паутинки. И вдруг он вскочил с постели и схватил телефон, начав отыскивать какую-то фотографию. 'Да что ж я падаю духом! Да такими темпами, годика через три я буду и богаче этого ее горе-ухажера. Не будет у тебя такой - ага! Да у меня будет еще дороже, и не одна, а две! Слышишь? Ты, там! Я в эти минуты очень хочу. Чтобы душа была бессмертной и ты видела все это, видела и страдала, смотрела сверху, как я стану успешным человеком. Я до сей минуты сомневался, иногда терялся, но теперь я все понял, я все узрел. Я докажу тебе, как ты ошиблась, связавшись с этим... у-у-у... слов нет на него! Почему он выжил? Чтоб он там подох в больнице! И еще пытаются спасти его! Разве можно таких спасать??? Паршивец!!! И Марина - под стать ему. Дура! Ду-ра!!!' - с этой мыслью он лег и тотчас же провалился в сон, в котором сам был за рулем снегоуборочной машины, гоняясь по улицам за Мариной и ее любовником...
   
  Глава XXII. Перемен требуют наши умы
  Недолго еще оставалось снегоуборочным машинам вершить свое кровавое правосудие на широких московских проспектах. Март, первый весенний месяц, всегда дарит одиноким сердцам надежду, что 'уж сейчас-то!' Первые солнечные лучи пробивают скудность однотипных мрачных дней, удлиняют вечера, и кажется, что вот еще немного, и наступят те светлые непосредственные деньки, когда душа так и просится наружу, сердце поет, и щебетание птиц сливается в единую природную симфонию, звучащую в унисон с проблесками внутренней бессмертной надежды. О весна, о великое время пробуждения природы! Сколько пролито слов поэтов всех мастей, сколько бессонных ночей отдано из-за избытка вдохновения! Кап-кап за окошком, и солнце гонит, и гон идет по всему лесу, и птичий гвалт стоит! О великая юность! Те искринки в душе, что расцветали в нас весной, дарили надежду, прорезались как первая травинка сквозь расщелину, - показывали, что раз выжили и они, то уж тем более выживем мы. И, напитав дух росой из подснежников, мы бросаемся в вихрь и омут новых перемен, отдаемся ему сполна.
  Но не только романтическими надеждами жила Россия в марте восемнадцатого года. Приближались Президентские выборы, и пятеро кандидатов, словно опытные бегуны-спринтеры, напрягли все свои силы на старте, ожидая выстрела из пистолета, готовясь совершить заключительный рывок. Любой свободный угол, любая щель столичного пространства была заткнута агитацией, у станций метро в метре друг от друга громоздились штабы-палатки, где раздавались листовки, которые народ, в отличие от обычной навязчивой рекламы, перед выбрасыванием в урну внимательно изучал. Впрочем, вряд ли эта информация обладала большей ценностью, чем скидки на ремонт холодильников. Агитаторы из этих штабов, да и простые раздатчики листовок во время перерывов спокойно вместе курили и отогревались чаем, забывая, казалось, о тех жилетках разного цвета, в которые они были одеты. Изрядная часть народа, увидев раздатчиков, опускала глаза с видом полнейшей политической пассивности. Другие же, напротив, едва увидев разноцветные палатки, преображались, глаза их сразу загорались, они сами подходили к агитаторам и начинали с ними спорить, а то и откровенно задирать. Ряд агитаторов получал обвинения в продажности, причем со смыслом 'да ты же с виду неглупый, как ты мог опуститься до того, чтобы поддерживать N?' Стоит отметить, что наиболее часто такие предложения исходили от лиц пенсионного и предпенсионного возраста. Агитатор бесшумно покачивал головой, как бы намекая, что в наше время деньги лишними не бывали, и ему все равно, откуда он их получит. Плакаты, баннеры пересекали улицы, занимали все места на биллбордах и афишных стендах, однако, случись вам ехать в общественном транспорте, случайные разговоры были абсолютно обыденны, ничем не отличались от тех, что можно было бы услышать полгода назад и можно будет услышать через полгода. Ближайшим летом Россия собиралась принять чемпионат мира по футболу, так будьте уверены, все, даже люди далекие от спорта, будут в этот период обсуждать его результаты. Но про результаты выборов... Нет, вы могли услышать диалоги, в которых пикейные жилеты отмечали образ того или иного кандидата, но сводились эти мысли всякий раз к 'да ему не дадут все равно' или 'мы за него горой, пока не свалит геморрой'.
  Однако по телевидению тема выборов была одной из центральных, хотя и активную конкуренцию ей составляла новость о том, что некий депутат Верховной Рады Украины назвал своего коллегу петухом. Комментируя предстоящие выборы, рядом экспертов всерьез обсуждались всякие диаграммы, показывающие вероятность второго тура. Эксперты высказывали версии, при которых туда пройдет Сергеев, Ленин и даже Шилоновский. Вероятность выхода туда Подвального почему-то не обсуждалась, равно как и вероятность невыхода Тупина. При этом сам Тупин всячески делал вид, словно он и не участвует в предвыборной гонке. Но, скорее всего, это был продуманный ход (возможно, этот совет дал ему его старый товарищ Вячеслав Сусликов), потому что за неделю до дня голосования неожиданно он появился в прайм-тайм с десятиминутной речью. Речь эта значительно отличалась от тех речей, что вели остальные кандидаты на дебатах, восхваляя себя и принижая оппонентов, и тем более избирательных роликах, крутившихся во время рекламных пауз. Вот как она звучала.
  'Дорогие соотечественники! Совсем немного времени остается до важнейшего события в политической жизни государства - выборов Президента Российской Федерации. В любой демократической стране, не только в нашей, этот период переполнен суетой, подсчетом рейтингов, прогнозами, агитацией, в том числе и, скажем откровенно, не всегда законной. Да, стоит признать, что пока у нас, к сожалению, выборы порой сопровождаются и не совсем этичными действиями, когда выливают такие ушаты грязи на конкурентов или на всю выборную систему, что тошно становится на все это смотреть. Но такова политика. И любой человек, пришедший в эту отрасль добровольно, должен быть к такому готов. У меня есть достаточно большой опыт на должности руководителя государства - и я вам скажу, что это огромная ежедневная ответственность. Каждый день, за исключением единичного числа выходных за эти годы, мне приходилось решать бесчисленные насущные проблемы россиян, вести грамотную внутреннюю и внешнюю политику, определять курс, по которому будет развиваться страна. И мне есть чем гордиться, вы сами видите результаты, которых нам вместе с вами удалось достичь за эти годы. Мы смогли значительно повысить обороноспособность страны, укрепив и перевооружив российскую армию, мы смогли обеспечить замещение импорта за счет усиления поддержки отечественных производителей, мы стоим на пороге качественных перемен. Мы смогли воссоединить с Россией Крым и Севастополь. Если граждане Российской Федерации в очередной раз поддержат проводимую мной и моей командой политику, то это будет не каким-то поводом почивать на лаврах, никак нет. Высокий уровень народного доверия будет сигналом к тому, что мы должны еще больше усилить проводимую нами работу. Мы прекрасно осознаем, что проблемы по-прежнему многочисленны: это и коррупция, которая, увы, существует во всех эшелонах власти, даже самых верхних; это недостаточная социальная поддержка населения, особенно наименее защищенных категорий, малообеспеченных, многодетных семей, а также жителей труднодоступных районов; это и инфраструктура, большой толчок к развитию которой дал чемпионат мира по футболу, который мы готовимся принять предстоящим летом. В ближайшее воскресенье я жду, что Вы проявите гражданскую позицию и сделаете правильный выбор на благо нашей любимой Родины'.
  В день выборов все проходило тихо и спокойно. На избирательных участках очередей не наблюдалось, однако изредка на некоторые из них приезжали автобусы с желающими изъявить свою активную гражданскую позицию. Стоит отметить, что желание это было столь велико, что они были не готовы остановиться на одном и ехали на следующий, а потом и еще на следующий... Говорят, что психологи выделили подобную странность в особую болезнь - электоманию, синдромы которой проявлялись в желании проголосовать многократно. Часть людей была рассеянна от природы или обладала легкой забывчивостью, уже спустя полчаса после вброса бюллетеня забывая об этом. У кого-то обострялось обсессивно-компульсивное расстройство, выраженное в сомнении 'а вдруг я поставил галочку мимо'. Вот для таких людей психологи и организовывали специальные автобусы, позволяющими им перемещаться между участками и утолить свою нестерпимую жажду. Впрочем, для упрощения бюрократической составляющей, бюллетени собирались у них и централизованно доставлялись до урн. Надо сказать, что Россия издавна славилась своим бережным отношением к древесине, подобную экологическую сознательность граждан поддерживали и государственные власти, стараясь экономно относиться к бумаге, поэтому, чтобы незаполненные бюллетени не пропадали зазря, уж коли народ не проявил инициативы в посещения голосования, они заполнялись членами избирательной комиссии в произвольном порядке.
  Антон вышел из дому с крайне задорным настроением. На участке, он, гордо расправив плечи, предъявил заботливо выуженный из широких штанин паспорт. Долго стоял за ширмой, нервно порываясь к выходу, словно время заполнения бюллетеня было ограничено. Выйдя из кабинки, он сложил листок в несколько раз, как будто боясь, что кто-нибудь может подглядеть и выбежал с участка. Ему мерещилось, что листочек тотчас же достанут со дна урны, просмотрят - и поведут за ним, Антоном, погоню. Отдышавшись, он понял, что погони нет и что ему ужасно стыдно. 'Что я сделал плохого? Я ли виноват? Да не поверю, не поверю, что я бы так же действовал по приказу! Заберите тогда у меня жизнь, я не хочу жить без веры в себя, веры в силу своей личности! Она одна светит и согревает меня, эта вера. Но откуда же это чувство, словно я куда-то вляпался? Почему мне так противно и мерзко?' Он шел по улице, как пьяный, переходя с одной стороны на другую и обратно. По дороге навстречу неспешно ехал трактор. Антон сошел с дороги и встал на бордюр. В такие моменты он всегда думал, что ведь можно поскользнуться или оступиться и упасть на дорогу прямо под колеса. Трактор поравнялся с ним. За рулем сидел худощавый темноволосый мужичок и трясся в такт движению. 'Едет так, словно ему дали задание давить. И положи тут десятки еще живых людей, он будет ехать все с той же отчаянной решимостью', - подумал Антон. Следом появился и второй трактор. Водитель в нем был полной противоположностью первому - толстенький и лысый, но ровно так же трясся в такт трактору и держался за руль с той же отчаянной решимостью.
  День был выходной, воскресный, и Антон отправился погулять в промзону. Его с давних пор привлекали пустынные безлюдные места. 'Жизнь - сплошная суета, здесь хоть можно подумать неспешно, поговорить самому с собой. Некогда ведь, все куда-то бежим, все дела. Дела съедают время, что и на собственно жизнь его не остается', - рассуждал он. Что и говорить, Антон тешил себя мыслью, что есть где-то родственная душа, что также бродит по подобным закоулкам. Раньше он воображал, как найдет в лесу повесившуюся девушку и успеет спасти ее, после чего состоится знакомство. 'Почему я всегда в фантазиях рисовал лишь факт начала - не более того? Вот я говорю, что мне не нравятся молодые пары, от которых разит похотью и взаимовыгодой, в противовес этому восхищаясь пожилыми людьми, сохранившими эту искру - как забавно старушка погоняет своего дедка! Но я упрямо воображал, как мы познакомимся, а что будет далее - упускал из виду'. Антон вошел во двор двух уже отселенных домов. Судя по всему, отселены они были уже давно, окна были выбиты, балконы снесены и двери распахивались в пустоту и кромешную тьму. Двери подъездов были полностью заварены и опечатаны бумагой, обещавшей за проникновение на объект уголовную ответственность. Страх победил любопытство, Антон обратил внимание, что замки висят не на всех дверях. Меж тем во двор вошел мужчина с детской коляской и стал приближаться к Антону. Уже по его повороту головы он понял, что тот сейчас о чем-то спросит, и занял оборонительную позицию, ожидая замечания по поводу попыток проникнуть вовнутрь. Но мужчина заговорил о другом. Он поклялся, что приехал из другой страны, остановился с женой и ребенком в хостеле, собирает круглую сумму и просит помочь, кто чем может, хотя бы на метро (при этих словах он достал из кармана потертую квитанцию). Антон, никогда принципиально не подававший попрошайкам, отворачивающийся и смотрящий в окно в электричках, понял, что на сей раз он проиграл. Он попытался уточнить, зачем же был выбран такой дорогой вариант, но собеседник ткнул пальцем на ребенка. Причина была веская, что и говорить. Антон, стараясь не глядеть на собеседника, выгреб из кармана мелочь и отдал. Про купюры в верхнем кармане он, конечно же, умолчал.
  - А Вы не знаете, что это за дом? - спросил он.
  - Нет, не знаю. Мы тут меньше недели.
  - Вы не находите, что он странный?
  - Чем же? - при этих словах Антон с удивлением посмотрел на встреченного. 'У них в городе таких много, видимо', - подумал он, продолжая молчать. Он в последнее время активно взял на вооружение тактику молчания после какого-то вопроса, особенно если собеседнику от него что-то нужно. Молчал Антон с глубокозначительным видом, подразумевая, что так погрузился в свои мысли, что даже не услышал вопроса. Когда другой человек начинал злиться, его можно было добить. Но сейчас он понял, что ему нечего говорить с этим случайно встреченным товарищем. Они стояли посреди потерянного в бездне типовых домов двора, окруженные домами с выбитыми стеклами, и видели два абсолютно разных мира. Антон это отчетливо осознавал и поспешил попрощаться. 'Это благотворительность?' - спросил он сам себя, вспоминая спор с Михаилом, утверждавшим, что бизнесом надо заниматься, чтобы разбогатеть и потом жертвовать на благотворительность. 'Я ведь отдал не особо нужную мелочь! Везде надают сдачи, куда девать? Тяжело носить порой копейки все эти. Так благородное ли дело? Уже сам факт, что думаю об этом - неблагородное. Значит, стоит и забыть об этом. Можно считать, что я их потерял. И все. А в дом не полез. Нет. А залезть не решился, что за малодушие. Почему мне так нравится быть просто наблюдателем, когда я начну совершать поступки? Но ведь попытка залезть в заброшенный дом - разве это поступок? Да разве это вообще тема для того, чтобы так мяться? Не залез и молодец, прихлопнуло бы там тебя любой балкой, перекрытия-то сгнили небось. Там же висят объявления, не потому что спецобъект. Были бы секреты, ценности, была бы и охрана. Но мне секреты не нужны... Да? А откуда я знаю, что мне нужно? Ничего я не знаю. Абсолютно ничего. Но я все хочу Мише сказать, что каждый их нас ничего не знает, чего хочет, и действует по призыву, порожденным этим незнанием'.
  Он постарался выбить из головы мысли о необычных домах, но вечером, зайдя в ванную комнату, он опять вспомнил о встрече. 'Почему я так уверен, что скорее украду, чем буду просить подаяние? Сегодня действительно столкнулись два мира. Мир праздный, когда человек в попытке убежать от реальности, в поиске себя бесцельно бродит по закоулкам города и по закоулкам своей души, обращает внимание на мелочи, пытается найти в них некий смысл; и мир нужды, мир реальной жизни. Конечно, он не видит дом! Он видит первым делом человека! Он увидел во мне человека, готового помочь. А я? Я первым делом подумал нечто негативное, что он подойдет и сделает замечание. И уже готовил ответ. А он и не видит этот дом. Для него дома - декорация, но есть люди, которые могут помочь, а дома душой не обладают - это просто постройки для жилья или для хозяйственных нужд. А для меня - люди - декорация, на фоне которой я вижу красоты природы и творений человека. Хотя они и созданы им, я воспринимаю это как функцию, как он воспринимает станок. А что, если это наркотики? Как тогда я ошибаюсь? Вот, смотрите. Он приехал в Москву с женой - она привезла его лечиться. Деньги она, конечно же, все отобрала, чтобы не купил себе дозу. Но ведь наркоманы готовы врать родственникам, воруя вещи, что уж говорить про случайно встреченного человека. И я дал, еще кто-то дал, он где-то валяется, ребенок брошен на улице, а жена проклинает нас, жалостливых!!! А что, если так? Прав ли я в таком случае??? Лучше забыть, право слово'.
  Следующий день был рабочим, Михаил в два часа дня уехал по своим делам, поэтому домой Антон добирался в одиночестве, чему был сильно рад. Он подошел к остановке, стоял и ждал автобуса, когда взгляд его упал на девушку в темных очках лет тридцати. Она шаталась, но почему-то Антону не показалось, что она пьяная. Да, она оступалась, но какая-то сила удерживала ее, и она не падала. Девушка шарила в своем планшете. 'Может, с ногами что?', - предположил Антон. Но то что произошло дальше, опровергло все его рассуждения. Девушка обогнула остановку, повернулась спиной к стеклянной части, резким движением стащила с себя штаны и села на корточки. Антону поплохело, и он отвернулся. Когда он повернулся обратно, та уже встала и напялила штаны обратно, все произошло мгновенно. Он обернулся, но люди шли по своим делам, ничего не подозревая. 'Мне одному померещилось?', - подумал Антон, и решил подойти поближе. Нет, не померещилось, у остановки явственно виднелась свежая лужица в форме расширенного за рога серпа, видимо, центр тяжести сновал во время процесса туда-сюда по принципу маятника. 'Мдя-я, хорошая страна Россия, но есть в ней один существенный минус. Это россияне', - заключил он, поглядывая на двух школьниц, которые уселись на заборчик. Одна из них закурила и после каждой затяжки старательно сплевывала на асфальт, образовав за две минуты еще одно подобие системы озер. Один плевок задел волосы, и девочка начала суетливо смахивать слюни. Вторая принялась ей помогать. Впрочем, сейчас у Антона уже не было никаких эмоций, даже отвращения, и он смотрел с абсолютным спокойствием и даже как будто с пониманием того, что так оно все и должно быть. 'Вот почему иные наши оплошности становятся объектом для насмешек? Скорее всего, что только из-за нашей реакции. Все глупят, но когда мы тушуемся, это резко провоцирует на насмешки', - думал Антон, забыв напрочь о выборах, официальные результаты которых объявили в тот день.
  Когда он подъехал к своей остановке, то вместе с ним к выходу из автобуса вышла пожилая бабуля. Она была с тяжеленной коляской. Антон хотел было ее не заметить, но она его уже заметила и обратилась к нему: 'Молодой человек! Вы не могли бы мне помочь?'
  Антон спустил ей коляску и повез. Выяснилось, что им по пути. Антон привык ходить быстро, и женщина едва поспевала за ним. 'Спасибо Вам!', 'Это Бог мне Вас послал', 'Как хорошо, что Вы мне помогли, я бы не дотащилась одна' - причитала она сзади. Наконец, они добрались до дома, где жила бабушка, и свернули во двор.
  'Спасибо Вам огромное! Храни Вас господь!' - сказала она на прощание. Антон молча переносил клерикальные замечания на протяжении всего пути, но сейчас не то чтобы не выдержал, нет, ему захотелось высказаться, тем более что, как ему казалось, после помощи его авторитет в глазах бабули был велик.
  - Какой такой господь? Чей?
  - Господь бог! На небе который! - улыбнулась бабушка, видимо не до конца поняв, к чему клонит Антон, или решив, что тот не расслышал.
  - На небе? - Антон поднял вверх голову, внимательно изучая фиолетовое из-за туч небо. - Но там же никого нет. Да и вообще, бога нигде нет, не только на небеси, но и на земли.
  - Вы ошибаетесь, молодой человек, - улыбчиво продолжала женщина без тени раздражения. - Вы еще слишком молоды. А я много пожила, и бога познала.
  - Познал свою жену Адам, такой эвфемизм был у вас! И в чем же Вы его познали?
  - А Вы сами, молодой человек, почувствуете. И вспомните меня. Вы думаете, я вас поругаю. Нет, - она перекрестила его. - Это очень даже хорошо, что Вы так думаете о боге. Человек, думающий о боге, пусть и в заблуждении приходящий к обратным мыслям о его отсутствии, уже встал на путь спасения.
  - А кто же тогда не на этом пути? Человек, не думающий о боге и не знающий такого понятия? А если он не совершает греха? Или не осознает понятия грех?
  - Так, молодой человек, успокойтесь. Нет никаких понятий бога. Это все выдумали вы, философы. Человек общается с богом посредством души, молитвы, а не при помощи понятий. И не нужно думать, что вот, кого-то незаслуженно накажут. Думайте о спасении своей души, и все. До свидания!
  Бабуля повернулась и ушла, а Антон, торжествуя и усмехаясь, направился к дому.
  Михаил до урны так и не добрался. Да, он имел даже разговор на эту тему с Антоном, удивив того своей политической подкованностью и тягой к переменам. 'Я бы поддержал Подвального. Не то чтобы мне он нравится и я поддерживаю его программу. Но, откровенно говоря, надо уже что-то менять, все это 'Российское Единство', действительно они жулики и воры. Но в нем нет уверенности, я думаю, он агент Запада. А может и нет. Но так или иначе, голос этот покажет настроение'. Но все же, Антон, призывая Михаила на выборы, забыл, что тот зарегистрирован не в столице и ради одного открепительного удостоверения на малую родину не поедет. Михаил, впрочем, не сильно расстроился, пропустив голосование, он даже и не вспомнил о нем, поскольку на этот день был запланирован один интересный бизнес-тренинг, где должен был выступать знаменитый коуч Игорь Рафф, о харизме которого ходили легенды. Михаил получил приглашение через одного приятеля, который сам пойти не смог, поскольку срочно вылетел в Ижевск, где решил неожиданно открыть свой магазин одежды. Вращаясь в деловом сообществе, Михаил приучился не обращать внимания на подобные резкие поступки, он, напротив, уважал людей за их решительность, способность бросить все и начать заново, с головой окунуться в ворох новых проблем, пожертвовать всем ради любимого дела. Ему самому не нравилась своя привязанность, возникавшая у него и к местам и к людям, он считал, что полноценно свободный человек не привязан ни к чему. Лекция Игоря Раффа полностью оправдывала ожидания. Рафф говорил легко и непринужденно, ловко владея настроениями аудитории. Он допускал порой и шутки ниже пояса, так что атмосфера сложилась самая что ни на есть доброжелательная. Он рассказывал про скрытые возможности мозга человека, используя которые можно было существенно повысить продажи. Он приводил пример, как люди реагируют на определенный бренд и как сложившийся образ подсознательно влияет на их выбор. Поэтому Рафф советовал создать некую историю бренда начинающим предпринимателям, историю, которая могла бы воздействовать на эмоции потенциального партнера. Многое из этого Михаил и так прекрасно знал и понимал, но Рафф рассказывал так воодушевленно, что по окончании его выступления он был в восторге и тысячами способов прикидывал, как он сможет применить эти методы на практике. Вскоре восторг спал, и Михаил стал конкретно рассчитывать, как он может воздействовать на эмоции людей при оформлении сайта. 'А может нам поменять цветовую гамму? Что нам это даст? Так, если я сейчас найму редактора, хотя был у меня знакомый, сайты создавал, его если я попрошу, он мне и со скидкой все оформит. Но оправдаются ли эти вложения? Конечно да, если оформление станет более привлекательным. Хм, кого бы попросить. Кто у нас хорошо рисует? Так, прежде чем просить, нужно продумать, что именно просить. Вот мы хотели начать продавать ножи, которые заказывали из Китая - какой цвет лучше подойдет? Очевидно, элементы фиолетового, серого, подчеркивающие мужскую тематику. А если взять консультацию психолога? Но опять вложения. Не лучше ли снизить цену? Но снизив цену, издержки по марже будут бить нас с каждой продажей, в случае же с консультантом это будут единовременные траты, в итоге которые могут привести к повышению продаж по уже текущей цене. Но ведь могут и не привести? Да, но здесь есть риск, а кто риск не любит? Кто не рискует, тот не выигрывает. Думаю, стоит попробовать'. В подобных раздумьях Михаил за этот день ни разу не вспомнил про Тупина и его выборы. На следующий день, как мы уже упоминали, он отпросился с работы и уехал по делам, где и узнал результаты.
  За день до выборов Дарью позвали к себе родители.
  - Даша, радость ты наша, ты помнишь завтра какой день?
  - Нет, а что, опять праздник какой-то? - встревожилась она.
  - Эх ты, Дашенька, несознательный ты гражданин у нас выросла! Выборы завтра! Ты должна сходить!
  - Но... Но я не интересуюсь политикой! Я никого не знаю, почему я должна ставить галочки за каких-то незнакомых мне людей? Пусть, те, кто умнее меня, и выбирают, - попыталась она смиренно отпереться.
  - Нет, важен голос каждого. Ты должна пойти и поддержать Тупина. Ты ведь, наверное, не помнишь девяностые годы. Ты была еще совсем мала, под стол пешком ходила. А ведь страна оказалась в бедственном положении. И мы тоже ходили за помощью, еды не было, представляешь? Слава богу, к власти пришел Тупин, и теперь мы смогли вновь стать сверхдержавой, нас опять стали бояться. Он вернул нам авторитет. Он поборол терроризм, и ты, дочь моя, теперь спокойно ездишь в метро, не боясь ничего.
  - Я все равно боюсь иногда, особенно когда посмотрела фильм про то, как метро затопило, тогда почти месяц входила с трепетом в вагон. И едва двери закрывались, на меня накатывала волна ужаса.
  - Не о том ты сейчас! Слушай лучше, что папа говорит! Надо благодарить господа, что он послал нам такого правителя. Слава богородице, приснодеве Марии, что обратила свой взор на страдающую матушку-Россию.
  Даша подняла голову (а до этого она стояла, опустив взор в пол), окинула взглядом вначале отца, смотрящего уверенно и по-доброму, потом сидящую одесную отца мать. И ей почему-то стало их жалко.
  - Хорошо, я схожу... Попробую сходить. Вы же знаете, как я стесняюсь подобных мероприятий. А Тупин мне внешне не нравится, низенький, глазки маленькие... Не в моем вкусе совсем. Даже Волков мне больше нравится: у него лицо доброе.
  Родители засмеялись примерно на секунд пятнадцать.
  - Да он дурачок просто, Волков этот. Это Витя ему доверяет по старой дружбе, но он дурачок. Да и поправил он уже в свое время, ничего дельного правда придумать не смог, кроме каких-то технологий, которых и не видел-то никто!
  - Даша, пойдешь с нами, и все, в чем вопрос. Ты уже взрослая девочка, нужно становиться сознательной. Мы, народ России, должны отблагодарить его за заботу о нас. Ведь та же Америка - она только и мечтает, как вновь подчинить нас себе. И придет другой Президент - и что? Да продаст, как Ельцин в свое время, или тот же Борбачев.
  - Да, гнида, живет теперь в своей Германии. Слышала, как он день рождения отметил? За что ему такие почести там? За объединение? То есть их он объединил, а нас разъединил? Спасибо.
  Даше тяжело давалось слушать подобный разговор. Поэтому она пообещала сходить завтра с ними. К вечеру в голове ее созрел хитрый план. Она проснулась утром пораньше (она знала, что в выходные дни родители ее предпочитают поспать часиков до одиннадцати), поела и ушла, оставив записку: 'Буду к вечеру, ваша Дарья'. Конечно же, ни на какой избирательный участок она не пошла; взяв с собой альбом, она поехала в Серебряный бор, чтобы рисовать пейзажи. На побережье Москвы-реки действительно было тихо, не было шумной назойливой музыки из каждой школы, не было этой суеты. И Даша успокоилась. Однако во время дороги домой туманные мысли заполонили ей голову. Началось все с видения. Ей померещился огромный ящер, парящий в небе. Потом она сообразила, что видение было не в небе, скорее всего это было отражение в стекле бизнес-центра, ввиду того, что стекла были под углом к поверхности земли, в них отражалось происходящее внизу, и промелькнувший автомобиль периферическое зрение Дарьи и приняло за летающий объект. 'Сказать дома, что проголосовала?' - говорила она себе. 'Но к чему допускать лишнюю ложь? И так в мире полно лжи, еще и я буду допускать ее в таком абсолютно бессмысленном деле. Да и паспорт остался дома, если они его найдут, все станет очевидным. Конечно, можно сказать, что я сходила утром, занесла обратно паспорт, может они и поверят в это, но смысл какой? Сказать - забыла паспорт? Хотела, пришла на участок - ой, простите, а я его не взяла с собой. Нет, это бессмысленно. Зачем сочинять эти истории. Не хотела - значит, не хотела. Но ведь я не решусь сказать это прямо... А почему, собственно, я должна как-то оправдываться? Нет и нет'. Оправдываться, впрочем, не пришлось, когда Даша приехала домой, то обнаружила, что в квартире никого нет ('хорошо, что я взяла ключи', - промелькнула мысль, но уже спустя полминуты она вспомнила, что и не могла их забыть, так как уходила, когда все спали и сама закрывала за собой), на подзеркальнике лежала записка: 'Будем поздно вечером. Твои папа и мама'. Собственно, поздно вечером они и появились, в крайне веселом настроении. 'Видимо, были у кого-то в гостях', - рассудила Даша, улавливая алкогольные нотки в голосах. Про выборы Дарью никто ничего не спрашивал.
  Ирина о выборах и не думала. Она и не представляла, что ей надо пойти куда-то и проголосовать, да и опять же - нужно было открепительное удостоверение. За несколько дней до выборов у нее случилось крайне неприятное событие. А дело было в ночном клубе, куда она по традиции пришла с Кристиной. Все шло как обычно: громкая музыка, танцы. Подошел знакомый молодой человек и о чем-то возбужденно заговорил с Кристиной. После чего они вышли. Наконец, Кристина вернулась, и Ирина увидела, как та что-то ей протягивает. 'Что это?' - спросила она. 'ЛСД, пошли вместе. Нельзя принимать в одиночестве, потому что неизвестно, как отреагирует организм'. 'Пошли', - произнесла Ирина, оглушенная громкой музыкой, но вдруг встрепенулась. 'Да что ж это получается? Куда я втягиваюсь? Да, читая лет в шестнадцать статьи о действии ЛСД, мне очень хотелось попробовать. Но... нет, нет, нет. Сейчас нет абсолютно никакого повода для этого. Зачем?' 'Стой!' - резко одернула она подругу. 'Ну что тебе', - заорала та, пытаясь перекричать музыку. Ирина растерялась и промолчала. Наконец, они вошли в туалет и закрыли за собой дверь на щеколду. Воздух был сперт, чувствовался едва различимый запах дыма марихуаны. 'Я не буду пробовать. Я не хочу', - пытаясь говорить как можно более уверенно, произнесла Ирина. Кристина пшикнула. 'Да я тебе и не предлагаю, трусиха, оставайся тут, а я полетела. Тоже мне какая цаца, думает, ее мнение кому-то интересно и ее будут уговаривать. Будешь как раз следить за мной, чтобы я нормально себя вела'. И она засмеялась. Препарат подействовал на Иринину подругу странно: она успокоилась и никаких признаков бунта не показывала. Здесь важно отметить, что весь предыдущий час Ира заигрывала с одним парнем, и, как ей казалось, довольно успешно. Знакомство продвигалось, парень подмигивал, и шансы уехать отсюда утром не с Кристиной, а с ним, росли. И вот, когда они вернулись, Ирину ждал принеприятнейший сюрприз: парень этот (звали его Сергей) стоял с какой-то красоткой, а правая рука его аккуратно обвивалась вокруг ее тонкой талии. Далее красавица-брюнетка развернулась и обхватила Сергея обеими руками, потащила к дивану и повалила его прямиком туда. Ира не смогла спокойно смотреть на это безобразие, хотя она и не стала принимать лизергиновую кислоту, в ее крови было уже достаточное количество алкоголя, чтобы приступить к решительным действиям. Она подбежала, схватила парня за задницу и ущипнула. Далее она взялась за его майку и потащила со спины на себя, так что та затрещала. Парень вскочил на ноги. Увидев, что девушка теперь одна, Ира бросилась к ней, и начала мутузить ее. Впрочем, брюнетка хоть была и хрупкой и слегка пьяной, но оказалась способна дать отпор. Она, извернувшись, схватила Ирину за волосы, и бросила ее на диван, а сама вскочила и напрыгнула на нее сверху, начав душить. На счастье Ирины, подоспела Кристина, а Сергей схватил свою новоприобретенную подругу и оттащил ее назад. Конфликт был погашен, но парень был безнадежно утерян. Ирина смотрела в глаза Кристине, тяжело дыша. 'Пошли покурим', - шепнула она ей. 'Где этот дилер твой? Пусть несет сюда свои колеса', - сказала Ира подруге уже на улице, у входа в клуб. А вот что было дальше - из ее памяти категорически стерлось. Много позже, она пыталась вообразить внутри себя какие-то осколки реальности, но все они были выдумкой, сам факт выхода из клуба глубоко осел, но дальнейшие события куда-то растворились. Следующим воспоминанием было то, что она проснулась в квартире у какого-то парня, точнее у двух парней, которые эту квартиру вдвоем и снимали. Кристина также была здесь, но спала не одна, а с одним из хозяев. Взгляд в зеркало Ирину ужаснул: лицо опухло, перекосилось, и красовался огромнейший синяк. Ей стало стыдно, но поскольку находилась она в чужом месте, но не на улице, она и виду не подала, что сконфужена, при этом прекрасно осознавая, что за гостеприимство придется заплатить. Увидев, что Ира проснулась, оба парня начали наперегонки заботиться о ней, принесли кофе в постель и помогли одеться. Ей немного полегчало, но не нужно было слов и предложений. Впрочем, оклемавшись, Ира сделала заключение, что парни не только чутки и внимательны, но и недурственны собой, а обстановка в комнате также говорит о весьма безбедном существовании. И Ирина не стала ждать начала намеков, прямо спросив: 'Кто пойдет первым?' Она и забыла про вчерашнюю драку - если вдруг кто подумал, что она специально закинула подобную коварную удочку, дабы спровоцировать конфликт. Нет, злого умысла тут не было, равно как не было и конфликта: очередность была решена при помощи монеты. Расплатившись таким образом с вежливыми ребятами и обменявшись контактами, девочки поехали в общежитие на заказанном опять же мальчиками такси. Когда Ира взглянула в зеркало, ей вновь поплохело. Да, синяк так же красовался, более того, он был еще ярче и заметнее. 'Неловко как перед парнями, что предстала перед ними в таком виде. Теперь и не запомнят меня и не позвонят, хоть и телефон взяли'. Она почувствовала сильную головную боль, которая до этого момента ощущалась как-то параллельно. Полежав на кровати около часа (соседки по комнате отсутствовали, они были на учебе), Ира вновь взглянула в зеркало с толикой надежды. 'Вот дура! И как мне теперь в универ идти?' Да, характер Иры не позволил бы ей идти на учебу в таком виде, более того, вскоре должны были появиться соседки, а позориться перед ними не хотелось. Ира перерыла список номеров в памяти телефона и обнаружила номер одного парня. Он ей показался в свое время не особенно перспективным, и на звонки его она обычно не отвечала или отвечала вяло, но она смутно помнила, что вроде бы у него была своя отдельная квартира. А именно это ей было нужно сейчас. И она позвонила. Парень сразу встрепенулся и заявил, что отменяет свои планы на вечер, а за ней сможет заехать на своем авто через пару часиков. Ира, конечно, ухмыльнулась при фразе про авто, так как помнила, что у Дмитрия (а так звали парня) машина производства Поволжского завода. Она вспомнила Диму, который познакомился с ней на улице, и она чисто в шутку согласилась дать номер, и предположила, что вероятность обновления автопарка у такого непредприичивого человека мизерна. Собственно, так оно и получилось: скоротав час в кафе, Ира выдвинулась к месту встречи, куда в назначенное время подкатил простенький тазик. Но пришлось смириться. Дмитрий рассказывал абсолютно нелепые байки про работу (а работал он поваром), да и вообще, с момента их знакомства в прошлом году он сменил, пожалуй, четыре места работы, если не больше. Ирина сама об этом не спрашивала, но сопоставляя обрывки рассказов, у нее сформировалось именно такое впечатление. Она объяснила Дмитрию фингал под глазом довольно приближенным к правде рассказом, собственно, единственным отличием от истины в нем было указание зачинщика драки; по версии, озвученной Ирой, на нее бросилась озверевшая от выпитого девушка. Дмитрий оказался крайне милым парнем, приютив ее аж на неделю, пока вид ее не вернулся в свое оптимальное состояние. В среду она вернулась в общежитие, сообщив соседкам, что ездила домой, а увидев в их глазах тень сомнения, очень сильно разозлилась на них. 'Ишь ты! Не верят! Сами-то тоже хороши. Думают, я про них не знаю. Все я знаю. Эти две стервы опять объединились против меня, конечно. Зависть - такая штука. Понимают ведь, что я успешнее их'. Надо отметить, что зимний период Ирина работала в клубе официанткой, где неплохо подзаработала в первую очередь благодаря щедрым чаевым. Наступила весна, и Ирине захотелось большей свободы, в первую очередь в отношении мужского пола, однако события с дракой немного выбили ее из колеи. У нее даже закрались мысли о том, что увольнение было ошибочным делом. С другой стороны, она понимала, что до лета ей хватит средств с лихвой на многие прихоти, поэтому можно немного и расслабиться. Но сомнение не желало уходить. Тут Ирина поймала себя на мысли, что это вовсе и не сомнение, а некое новое, абсолютно неизвестное ей доселе желание. Ей словно не хватало чего-то внутри, какого-то винтика, чтобы организм заработал вновь. На следующий день она увидела, как уровень жизненной энергии упал еще ниже, казалось, что вот-вот начнется депрессия. 'Неужели из-за этого? Не может быть... Я же была уверена, что у меня нет зависимости, и быть не может'. Ирина стояла на балконе общежития и курила третью сигарету подряд, уже не сомневаясь в том, что за желание сидит у нее внутри. 'Выхода два, - шепотом произнесла она себе, - либо перекрыть его сейчас, приняв; либо терпеть, пока оно не пройдет. Но в первом случае оно вернется, и потом будет воспроизвести второй вариант намного сложнее, а во втором случае - есть шанс, что уйдет навсегда'. И Ирина приняла решение ехать домой. Это был словно просвет, словно проблеск. Желание повизгивало и игриво виляло хвостом, когда Ира ткнула пальцем кнопку с надписью 'мама'.
  'А как же учеба? Ты же пропустишь лекции!' - строго верещала трубка. 'Нужно, очень нужно', - заверила Ира и стала собираться. Дома она ни словом ни обмолвилась о причинах скоропалительного приезда, сославшись на внезапную тоску по родным местам и грядущий день рождения брата. С братом, она, правда, и не общалась. Тот представлял собой абсолютно полную противоположность ей, с подобной категорией парней она никогда не сталкивалась на тусовках, поэтому в компании с ним ей было всегда неуютно. Брат интересовался историей и любил начать нудные рассказы примерно на полчаса о каком-то неведомом для всех событии. Он отличался и внешне от прилизанных парней, подкатывавших на иномарках к различным злачным местам ночной столицы: одет всегда небрежно, в темные тона, не стрижен, слегка мрачен, также он играл на гитаре, и вроде бы у него был свой некий коллектив, исполнявший песни про драконов и эльфов. Этот мир был для Ирины категорически не понятен, пугающ, но сейчас важен был любой аргумент, и день рождения брата пришел на помощь.
  Возвращаясь назад поездом, она чувствовала сильнейший прилив сил, и всякий раз мысль ее возвращалась к Кристине и ее обличительной фразе 'Трусиха!'. За окном проплывали заснеженные леса, белые поля, одинокие деревни и однотипные города, но Ирина, казалось бы, и не видела их. 'А может, прекратить с ней общаться? Но как? Не скажу же я ей прямо все? И кто из нас, если так уж подумать, трусиха? Вещества? Да ведь она курить не умела, когда в Москву приехала! Зажечь толком не могла, когда мы познакомились! Первый раз выпила две банки пива и уже завалилась и потом храпела. Тоже мне, трусиха. А насчет парней. 'Ой, да как же, я останусь дома у него, что сказать маме потом'. Смехота! Девице восемнадцать лет, а она еще церемонится, рассуждая, что сказать маме. Видите ли, у мужика какого-то загуляла. Пошлюшествовать решила! Ох ты ж дело какое! Мама-то ее, видать, девственница до сих пор!' Тут Ирина не удержалась и громко рассмеялась своей шутке. Она одернулась и осмотрелась, но пассажиры были заняты своими делами. Сидевшие напротив, в условном 'купе' (а Ира сидела в платцкартном вагоне сбоку, у окна, но соседа не было, поэтому весь столик был ее, равно как и нижняя полка) обсуждали свои проблемы. Женщина за сорок ехала с матерью и жаловалась на свою дочь. Та посмела ей сказать некие нелицеприятные слова в телефонном разговоре, и сейчас женщину распирало: 'Она мне сказала - зачем ты меня родила! Это же надо такое придумать? Как зачем? Да я тебя девять месяцев носила под сердцем! Сквозь боль рожала! И теперь - зачем? Да тебя носили на ручках, все делали, заботились. И все - сейчас она со своим Игорем засела, и до нас им дела нет. Она тебя с днем рождения поздравила? Нет? Поздравила? Надо же', - женщина явно расстроилась, что произошедшее не вписалось в канву ее обличительного рассказа. Но она не сдавалась и продолжила песочить дочь по-новому. Ирина оценивающе оглядела соседку, и вновь уперлась в окно. 'А что мне дает эта дружба с Кристиной? Да и какая, черт возьми, дружба. В чем же она? В клубы вместе ходить? Но что хорошего там? Нормальных парней там нет, там одни мажорики, если искать развивающегося, уверенного в себе, то в среде тех, кто сам стремиться обеспечить себя! А я? Да, это неверный путь, и Кристина постоянно сваливает меня в эту ненужную мне степь. Но вопрос сводится к следующему - как ей объявить. Вот сейчас мы несколько дней не общались. Но в общежитии мы так или иначе пересечемся. Хм, а что, если мне опять пойти работать? Пойти в место, где могут встретиться и интересные парни, да и можно будет выйти на долгожданную финансовую независимость? Тогда вопрос в объяснении с Кристиной отпадет сам собой'.
  И, вернувшись в столицу, Ирина засела мониторить вакансии. Сразу же записавшись на несколько собеседований, она столкнулась с ситуацией, когда предполагаемый выход в институт опять перекрылся (а ведь ехала она с мыслями 'все, больше пары прогуливать не буду'), более того - собеседования накладывались чуть ли не друг на друга. На первых двух собеседованиях Ире отказали, причем оба раза вопрошавшие девушки недоверчиво морщились, когда Ирина рассказывала, что у нее опыт только два месяца и объясняла причины увольнения. И уже на третьем собеседовании в магазине модной одежды Ирина рассказывала истории, что ее опыт превышает официальные два месяца: она помогала отцу продавать в его небольшом магазинчике; организовывала одногруппников в институте, проявляя лидерские качества; вела ряд проектов в интернете, приносивших ей доход, поэтому она знает и чувствует, как делать деньги. Ирине даже не потребовалось добавлять о том, что она жизнерадостная, открытая, доброжелательная девушка, но при этом амбициозная и целеустремленная. Тайно от нее рекрутер поставила маленький плюсик на ее анкете, а когда на вопрос о мечте Ирина сказала, что хочет за три года заработать на автомобиль, девушка поставила еще один плюсик и подчеркнула карандашом слово 'мотивация'. Второе собеседование проходило с руководителем - и Ирина рассказывала те же истории, но уже в больших деталях, которые она продумала еще во время поездки в офис. Далее уже последовал рассказ о специфике данной вакансии и прочие бумажные дела. В итоге Ирина устроилась на работу, где ее ждал весьма плотный график. О пропуске институтских занятий она как-то и позабыла, полностью ударившись в трудовую деятельность. В ее голове крутились цифры о текущих продажах, уже в первый день она высчитывала, какой процент может получить за смену (а это был выходной день, и клиентов было много, по неопытности Ира пыталась этот дневной заработок умножить на тридцать, чтобы вычислить месячную премиальную часть). Звонки от Кристины валялись в пропущенных. Столкнувшись с ней в коридоре, она объявила, что пока не сможет составить ей компанию при походе в клуб из-за занятости на новой работе.
  Работа действительно удалила все негативные мысли, посещавшие голову Иры в последние недели. Она стояла в проходе, широко улыбаясь, подходила к покупателю, и, заглядывая ему в душу, предлагала свою помощь. Покупатели-мужчины, даже если и не собирались ничего покупать, соглашались и в итоге были готовы взять три-четыре вещи, о дивных свойствах которых им удалось узнать из Ириного рассказа. На этом моменте с нашей героиней и хочется попрощаться: больше на страницах она нам не встретится. Хочется лишь добавить, что в мае встал вопрос об ее отчислении, и ее вызвали в деканат, но результат этой беседы, признаем честно, не имеет никакого отношения к нашему повествованию. Но надеемся, что в деканате ее улыбка также возымела свое чарующее действие.
  Егор окончательно выздоровел, рука почти не болела, поэтому на женский праздник от алкогольного соблазна удержаться он не смог. Если на новогодний корпоратив он шел с твердым намерением приобщиться наконец к прелестям юности ('молодость проходит, а у меня ничего не было', рассуждал он, даже воображая о том, как в пьяном виде наконец наберется наглости предложить какой-нибудь такой же нетрезвой девушке то, о чем мечтал последние лет десять), то сейчас все произошло спонтанно. Конечно же, все прошедшее время активно циркулировали шутки про Егора и его руку, про его пьяные похождения, да и сам он подлил масла в огонь, заявив, что категорически не помнит, чем занимался до того, как проснулся на лавочке, после чего и случилась неприятная коллизия на льду. То чувство стыда, что он испытал неоднократно за тот день, улетучилось, словно произошедшее произошло и не с ним. Реакция организма была неоднозначной. В отличие от прошлого раза, Егор смог прочувствовать весь ритм вечеринки, ему было весело, даже на какие-то доли секунды удавалось стать душой компании, однако закончилось тем, что веселье постепенно уступило место слабости, Егор попытался декламировать стихи со школьного утренника, но в итоге заснул, уткнувшись лицом в салат. Несколько человек задало ему в оставшиеся дни вопрос о выборах, но он привычно отшутился, что политикой не интересуется, 'какой смысл выбирать, если все уже за нас решено'. Однако чем ближе был час икс, тем чаще посещали его мыслишки вроде 'а может и сходить'?
  В итоге, он не удержался от соблазна и отправился на участок. Озираясь по сторонам, как бы не быть замеченным знакомыми или соседями, он взял свой листок и поставил тоненькую, словно ее и не было, галочку напротив фамилии Шилоновский. Выходя с участка, он с грустью заметил, что сейчас он уже не в том возрасте, когда дарят ручки и флэшки, поэтому домой он вернулся с пустыми руками. Впрочем, и дома было полно забот, решением которых он и занялся, после которых засел с двумя банками пива перед экраном. Но недолго он решал свои проблемы. Рука, вооруженная мышью, сама открыла видеохостинг и он начал набирать привычные фразы в строку поиска. Похоть побеждала мозг, и Егор забыл уже, что хотел посмотреть вначале. Видео было много, и все хотелось просмотреть. Прошел час, когда он кончил и смог вернуться к изначальным планам.
  Елена никак не могла смириться с предательством Василия. Она буквально не находила себе места, сколько бы ни пыталась думать о нем плохо, сколько бы ни пыталась вспоминать обиды, которые она потерпела от него, внушать, что это шанс на начало новой жизни - все шло мимо. По вечерам она абсолютно неожиданно для себя бродила по улице в совершенном одиночестве и словно впивалась в него. В один миг ей стало абсолютно все равно до проблем родителей. За день до этого отец, наконец, собрал вещи и уехал, Лена попрощалась с ним сухо. Она толком и не осознавала, что больше может его и не увидеть в этой жизни. В ее сознании этот уход мало чем отличался от того, как бы он просто пошел за хлебом в магазин.
  Бродить по улицам ей надоело, и первый день весны она встретила за столиком в кофейне. Привычно обратила она внимание на молодого человека, заглядывающегося из-за соседнего столика на ее прелести, и демонстративно отвернулась. Тут взгляд ее пал на объявление, висевшее на столбе. 'Требуются официантки, график работы по договоренности'. И она взяла в руки телефон и тут же набрала номер, указанный внизу. Приветливая девушка на другом конце провода была взбудоражена и назначила ей собеседование уже на следующий день. 'Прекрасно, - думала Елена, - если удастся подбить график на вечера, то можно будет совмещать с учебой. А как раз вечером народу больше, так что очень это вероятно'.
  За весь разговор Лена ни разу не подумала ни о деньгах, ни о своих желаниях и даже не поинтересовалась условиями оплаты. Впрочем, они выяснились уже на собеседовании и оказались весьма соблазнительными, равно как и график. Как ей пришла эта мысль, пойти работать, она сейчас вспомнить не могла. Но помнила, что еще в школе предполагала, что будет подрабатывать во внеучебное время и прикидывала, куда бы ей пойти трудоустроиться. Знакомство с Василием перекроило все эти планы, она о них попросту забыла, но едва поступила на второй курс, стала время от времени мониторить сайты поиска работы, прикидывая свои шансы на определенные места. В конце концов, она даже откликнулась на ряд вакансий, и даже съездила на пару собеседований, одно из которых провалила, а после второго так и не дождалась обратной связи. В целом, она пожалела, что рассказала Васе об этих поездках, потому что если после первого раза он просто посмеялся и пожурил ее, то после второго раза запретил подобные поездки категорически. И при любой возможности неодобрительно высказывался о попытках своей пассии найти работу. 'Зачем тебе это? Куда ты пойдешь? Да и уставать будешь. Тебе деньги нужны? На что? Давай я тебе это куплю, успокойся', - говорил он, и Лена понимала, что не может перечить ему. В настоящий же момент никто не указывал ей, как надо действовать.
  Лена потратила неделю на получение медицинской книжки, и все дни настроение было приподнято, она предвкушала новые ощущения и чувствовала некую гордость за себя. Первые впечатления были сильными: словно открылся мир, скрытый от простого посетителя. Лена получила униформу и отправилась вместе с прикрепленным наставником проходить обучение. Она увидела, как готовятся блюда, как официанты между собой оценивают платежеспособность клиента, как формируются заказы и что предпочитают брать чаще всего. Первыми клиентами, которых она обслужила сама, оказалась молодая пара, ее ровесники. Но у нашей героини не было ни тени зависти их счастью, как она смотрела на влюбленные парочки еще за день до трудоустройства. Мысли ее были поглощены процессом. Она старалась быть предельно аккуратной, а улыбка не сходила с ее уст. После первого трудодня, который был обучающим и неофициальным, когда последние посетители отправились восвояси, к ней подошла управляющая кофейни и похвалила ее, пожав руку. 'Вы приняты', - эхом отозвалось у Лены в ушах и звенело всю дорогу домой так сильно, что она ни разу не вспомнила о Василии. На следующий день настал чудесный миг потери девственности у свеженькой трудовой книжки, и первая запись обагрила собой страницу. 'Понеслась!' - приплясывала Лена.
  Отныне она почти все вечера пропадала в кофейне, где обслуживала клиентов. Работа была изматывающая: Елена приходила домой, валилась с ног и сразу засыпала. Ей хотелось поперебирать в голове яркие образы, связанные с отношениями с Васей, но она отрубалась мгновенно. Выходные дни на работе смещались, а на учебе строились по принципу 'воскресенье плюс еще один день на неделе', эти дни менялись в зависимости от четности недель. Дни, оказавшиеся полными выходными днями, то есть свободными от учебы и работы, виделись лютым блаженством, когда можно было проваляться на диване до двух часов, а потом сидеть и смотреть сериал. Воскресенье, когда проходили выборы, было, понятное дело, выходным в институте, а вот в кафе выпал ее день, поэтому она, отоспавшись как следует, бегала с подносами, тогда как сидевшие за столиками обсуждали преимущественно свою личную жизнь. 'Я запустил себя, скажу тебе честно', - приговаривал паренек азиатской внешности, возможно, калмык, своей не то знакомой, не то будущей девушке - Лене почему-то показалось что у них первое свидание, и он занимается самопрезентацией. Проходя мимо их столика повторно, она услышала, что разговор сместился на тему автомобилей, называлась сумма в четыре миллиона, а также к чему-то парень упомянул, что некто 'состоит в 'Российском Единстве' - внимательно вслушиваться возможности не было, хотя у Елены периодически просыпалось подобное любопытство. Поступил очередной заказ, весьма недешевый, поэтому несла она его предельно осторожно. Она аккуратно поставила поднос на стол и увидела, как ей поочередно улыбаются двое солидных мужчин. Выделив ей весьма неплохие чаевые - вероятно, самые большие за сегодняшний рабочий день - они продолжили тыкать пальцами в свои планшеты, и говоря что-то о Тупине и выборах. Уходя, она по инерции слышала краем уха их речь, где разобрала фразы 'как обычно', 'убедительная победа', 'мы и не сомневались' и подобные им.
  Что ж - так оно и было. Уже к вечеру все новостные ленты в интернете пестрили заголовками, в которых сообщалось, что по предварительным результатам Тупин избран на свой последний (хотя, кто знает!) четвертый срок.
  На следующий день поступила информация от Центризбиркома. Ленин получил почти двадцать процентов голосов избирателей, Подвальный и Шилоновский - по семь, Сергеев - около двух.
  Занявший третье место Подвальный еще вечером разразился привычной разгромной речью, направленной на обличение 'партии воров и жуликов' и призывом вывести народ на улицы. Он не упустил возможности напомнить, как при Тупине обогатились все его давнишние товарищи из славного града в устье Невы. Шилоновский и Сергеев так же отметили свое недовольство, при этом поздравив Тупина с победой. Надо сказать, что сами правила выборов, когда он только ознакомился с Конституцией, еще в Швейцарии, вначале очень порадовали Ильича тем, что каждый гражданин имел ровно один голос, а не пропорционально своему происхождению, как то было в Российской империи, где ряд слоев населения попросту избирательным правом не обладал. Однако сам результат, всего лишь пятая часть голосов, а также те особенности избирательной системы, на которые он обратил внимание, привели к тому, что он решил сделать весьма громкое заявление. Ленин объявил открытое выступление в своем предвыборном штабе, на которое собралось почти полторы тысячи зрителей. Ильич долго готовился к нему, изучая свои собственные произведения.
  И здесь Ленин впервые впал в депрессивное состояние, выразившееся в полном сомнении, то ли он делал на протяжении своих обеих жизней. Владимир поймал у себя в голове мысль об ошибках прошлого, и мысль эта казалось вот-вот выскользнет, но он никак не хотел, чтобы он выскальзывала. Он уцепился за ее хвост и стал вытягивать назад, как бывает порой, когда ты ешь суп, в котором плавает петрушка, и она застревает в горле. И Ленин сказал сам себе: 'Стоп, надо успокоиться. Но как, как? Почему я не видел ошибок в собственных рассуждениях? С другой стороны, я смотрю сейчас спустя столько времени, и я знаю, как все было каким образом бесславно завершилось. Но все же! Чем мы занимались? Мы занимались наиболее благородным делом из всех, что можно было бы когда-либо придумать. Мы ломали изжившую себя экономическую систему. Но почему мы решили, что она изжила себя тогда? А изжившая и изживающая - это ведь не одно и то же! Я и сегодня полностью уверен в тупиковом пути капитализма. И я вижу, что все эти годы не опровергли учение Маркса. Почему? Оно отталкивается от философской материалистической доктрины, оно не говорит нам, что 'это плохо, потому что оно нам не нравится'. Нет, мы видим здесь структурный анализ всех этапов развития человеческого общества от древних времен до наших дней. Мы ссылались еще глубже, на диалектическую триаду Гегеля, пытались притянуть ее ко всему - но, получается, она работает, когда мы оцениваем прошлое, но абсолютно не годится для оценки настоящего, ведь мы не в силах оценить временные отрезки совершающейся борьбы. Но мы, большевики, свято верили в этот курс, мы не отступали как прочие оппортунистские партии, мы не спускались до мелкобуржуазного восприятия, декларирования сотрудничества, защиты мелких собственников. Как радовались меньшевики после победы в Грузии, что каждый бывший буржуа, втягивая живот, пытается пропихнуться в партию! Мы до такого не опускались, сохранили партийную дисциплину, четко обозначили наши приоритеты и были им верны, потому и победили. Но что есть теперь наша победа? Она стоила той борьбы? Сейчас мне кажется, что мы все же не видели какой-то более глубинной сути наших идей, мы углублялись в теорию и в борьбу между идеями, заключавшуюся в полемике. Ведь и строили мы в первый раз - у нас не было образца, но мы сами собирались стать образцом. Мы даже были готовы откатиться впоследствии из революционного авангарда, нам было это не так важно с интернациональным подходом. Но легко было вести эту полемику в естестве той революционной ситуации. Многие откровенно реакционные партии выделились в тот период, как вообще на изломе эпох всегда выделяются острые позиции. Но сейчас надо признать, что наши идеи - удел маргиналов. Почему мы были уверены в необратимости революций в европейских странах? И почему тамошний пролетариат не смог взять власть в свои руки? Неужели там не было достойных партий, и успех социал-демократии в России связан лишь с организованностью партии большевиков? Не могут же быть правы буржуазные историки, говоря об исключительности ситуации в разваливающейся Российской империи. Но при всей нашей заслуге и отваге - почему мы были тогда так наивны? Почему даже не брали в голову подобный вариант? Мы подгоняли мысли под наше видение развития человечества, можно сказать, сами писали весь проект. И мы не рассматривали альтернативные версии. Мы выдвинули лозунг превращения войны империалистической в гражданскую, и она случилась. Но мы не видели иных вариантов развития событий, кроме как указанных Марком и Энгельсом. А они были! И они есть всегда. Неужели ни один великий мыслитель не ошибался? Мы берем форму и говорим, что она верна. Да, так и есть, но есть ведь и разные способы реализации этой формы, и в подобных оценках ошибок может быть в разы больше. Построить теорию легко, когда мы видим все недостатки системы, допускающей эксплуатацию человека человеком - легко предложить идею о невозможности подобной эксплуатации. Но с чем я должен выступить сегодня? Что общество двадцать первого века готово услышать и принять?'
  И Ленин долго ходил по комнате и предполагал, какую тему все же лучше осветить и всякий раз возвращался к мысли об антиклерикальной пропаганде. Действительно, роль церкви в те времена в общественной жизни страны была крайне велика; многие вполне справедливо считали, что излишне велика. Церковь при этом, как обычно, вела свою деятельность под красивыми словами о духовности и нравственности. Однако храмы открывались и открывались, но ни народ, ни сами священники нравственнее от этого почему-то становиться не хотели. Ленин уже давно освоился в пользовании современными источниками информации. 'Я вижу, что среди молодого поколения есть недовольство религиозными деятелями, они высмеивают их в картинках и карикатурах с забавными подписями. Это - как раз то, где я более всего могу быть услышан', - резюмировал он.
  Ленин в итоге выступил перед сторонниками и журналистами сухо и кратко. Он заявил, что не признает результатов выборов, однако доказательств их нечестности у него нет. Он подчеркнул, что тупинский курс ведет к деградации, что это наиболее уродливый вариант олигархического капитализма. Далее он перешел к роли Русской Православной церкви, обрушившись на нее с критикой, обвинив в сращивании с властными структурами.
  'Мы критиковали церковь при царизме, обвиняя ее в защите старых порядков. Церковь защищала власть царя, как помазанника божьего, защищала власть аристократии. Народ церковь призывала терпеть. Трудись, подчиняйся хозяину, и за все твои тяготы тебе воздастся на небесах. И люди, измученные рабским трудом, верили, для них это была единственная отдушина, дававшая хоть какой-то смысл и объяснение их труду на помещика или владельца завода. Но с распространением революционных взглядов, рабочие начали понимать, что судьба находится полностью в их руках, они могут сбросить ненавистных угнетателей еще при своей жизни, рай нужно строить здесь, а не ждать его когда-то потом. И они начали бороться за этот рай, справедливо понимая, что главным творцом ада их жизней является международная буржуазия. С помощью государственных структур она взывала к неким патриотическим чувствам, призывая умереть за родину, а с помощью религии жить по канонам и не допускать мыслей о смене порядка. Однако сейчас мы видим, как церковь расправила свои плечи. Она ведет пропаганду, начиная с ранних лет, заменяя детям материалистическое представление о мироустройстве сказками про чудеса, про всевышнего на небесах и так далее. Для достижения свободы они предлагают молиться и поститься, то есть добровольно порабощать себя. Но ведь человек и так порабощен эксплуататорами; в современном обществе, чтобы прокормиться, он вынужден принимать те условия труда, что предлагает ему наниматель. То есть церковь, она поощряет пассивность, доверие к лживой власть, она подавляет естественные вопросы человека о мироздании, о том, как устроено общество. Взамен этого она предлагает готовую картинку, начиная аж с первых людей. Не нужно быть ученым человеком, чтобы осознать, что все это сказки. И они передавались из поколения в поколение - они ничем не отличаются от мифов Древней Греции, да и от наших славянских верований'.
  В таком духе Ильич и завершил свое выступление, которые оказалось абсолютно не таким разгромным, как он сам вначале предполагал. И Ленин принял решение не ждать людей, которые захотят послушать его, будут платить за вход, а самому идти в народ и пробуждать в пролетариате революционный дух. 'Неужели они спят? Не может быть, может они и не осознают это теперь, мелкобуржуазный дух, о котором я говорил, который начал захватывать умы рабочих ведущих стран Запада и в первую очередь Англии в еще тот мой период, сейчас победил. И у нас в том числе. Но дух революционный не мог умереть, если уж я, смертный человек, сейчас здесь, то что есть дух? Да, мы, марксисты, принизили роль духа, подчинив его материи, но раз материя победила во мне, то и дух сможет воссоздаться! Я уверен, что революционный дух также есть в их сердцах, просто он задавлен кипой желаний, которые позволяют капиталистам лишь активировать их и наживаться. В общем, сдаваться не наш путь, вперед!' - заключил Ленин.
  В свою очередь Подвальный на своем интернет-канале выкладывал один за другим видеоролики, в которых женщины средних лет, стыдливо пятясь, запихивали в урну бумаги с нужными результатами. В следующее после выборов воскресенье он призвал жителей страны выйти на улицы в знак протеста против подтасовок. В назначенное время центр столицы был уже переполнен людьми в форме и автозаками, терпеливо поджидающими своих будущих обитателей. Сам Подвальный был задержан, едва вышел из метро, и его сподвижники, оставшиеся без вожака, становились легкой добычей служителей закона. Часть из них, наученная горьким опытом предыдущих демонстраций, предпочла рассредоточиться по примыкающим к Тверской улицам, гуляя.
  Антон активно призывал Михаила принять участие в акции, но тот лишь смеялся: 'А в чем смысл? Что это изменит? Работать надо! Какие факты у них есть? Это не повод нарушать закон'. Впрочем, в выходной день и у самого Антона нашлись какие-то неотложные дела. А протестующие - преимущественно молодежь - с гордостью гуляли по улицам. Им казалось, что они творят историю, что они здесь власть, что стоит кричать чуть-чуть громче - и наступит всеобщая справедливость. Но даже те кто кричал тихо быстро отлавливались и изолировались. Ленин позвонил за пару дней до мероприятия в приемную коммунистической партии и был неприятно удивлен, что она в митинге участия не примет. 'Он же не согласован', - пояснила девушка-секретарь. Ленин вспомнил тысяча девятьсот пятый и тысяча девятьсот семнадцатый годы. 'Да, представляю, если бы мы ждали каких-то согласований! Керенский, разреши нам погулять! Смешно! Мы выходили и делали. Один раз неудачно, другой - сделали выводы, учли ошибки. И результат не мог не прийти. Зачем согласовывать что-то со властью, которую ты не признаешь? Надо идти. Но к кому примкнуть? Выйти на самого Подвального? Но мы с ним слишком разных взглядов. Конечно, можно провести аналогию, и сказать, что сейчас тот совершит буржуазно-демократическую революцию, а потом придем мы. Но кто - мы? Нет такой партии. Да, в свое время я потратил много сил для формирования партии большевиков, для того, чтобы это была серьезная идейная сила. И когда появилась возможность взять власть в свои - мы были готовы к этому, несмотря на то, что многие из нас только в том году вернулись в Россию. Сейчас, конечно же, ситуация не та. Я, можно сказать, один, без единомышленников. Но меня использовали - я чувствую это - разрешив принять участие этой игре. В свое время я рассуждал на тему участия коммунистов в буржуазных парламентах. И я подчеркивал, что для достижения цели - все средства хороши. И заседая даже в самом реакционном парламенте, можно взывать к рабочим, подбивать их на борьбу. Но что выборы? Конечно, я и не верил, что стану Президентом, нужно быть глупцом, чтобы не понять, как работает эта система. Тот же Подвальный - он просто хочет оказаться на месте нынешних высших лиц. Он является носителем такого же буржуазного менталитета, как и Тупин с Волковым, он немного националист, и он сам был в бизнесе - так может ли он быть соратником рабочего народа в борьбе за справедливость? Готовы ли мы идти на борьбу, чтобы он оказался у власти? Конечно, нет! Ведь форма власти останется той же - просто имя будет другое. Но ведь он единственный, кто может выступить против результатов этих выборов, которые, ни для кого не секрет, прошли с многочисленными нарушениями. Каков план действий теперь? Думается, нет смысла и переживать о результатах его мероприятий. Опять же - кого он вывел на улицы? Это пролетариат, крестьянство? Угнетаемые? Нет, это люди мелкобуржуазной концепции, которые сами хотят стать эксплуататорами, но ввиду ограниченности мест, и потому что олигархат весь свой - они понимают, что тесно, а они хотят! Вот и все! Это не имеет ничего общего с революционной борьбой, движущей силой которой является пролетариат. Так что к нему я взывал и буду взывать! А Подвальный пусть бегает по улицам со своими школьниками!'
  Народ разошелся, унося впечатления, лозунги утихли, и все текло по-старому. Утром все задержанные были отпущены, лишь Подвальный и его ближайшие сторонники остались в камерах на ближайшие две недели. Антон со вздохом смотрел ролики, как забирают людей, и удивлялся. 'Зачем окружающие кричат милиционерам: 'Как вам не стыдно? Зачем вы их забираете?' Неужели, им действительно это неясно? Те выполняют приказ. Они, может, и готовы сочувствовать забираемым, но выбора нет. Точнее, он был когда-то, поэтому сейчас они оказались по ту сторону баррикады'. Антон свалился с роликов в просмотр интернет-энциклопедии. Это была одна из самых коварных вещей: каждая статья была наполнена завлекающими ссылками, предлагающими узнать более подробно о том или ином событии, либо человеке. И Антон не выдерживал, он плодил вкладки в своем браузере. Большая часть их смиренно грузилась, ожидая своего часа, но не дождалась. Его всколыхнул факт, что он потратил два часа своей жизни на бессмысленный просмотр статей. 'Не умею я держать себя в руках', - с грустью подумал Антон, выключил компьютер и пошел на кухню пить чай. Приближалось время вечерних новостей, и на экране стоящего на кухне телевизора, сверкая собственной важностью, появился Компотов и напомнил, на чьи деньги организует массовые беспорядки оппозиция. Выяснилось, что участники получали аж по тысяче рублей ни за что ни про что, а в случае задержания могли пополнить свой кошелек солидной премией, выписанной прямо из важного европейского суда. Впрочем, как имеют право требовать возмещения ущерба по причине нарушения прав человека люди, сами открыто нарушающие закон, открыто идущие на конфликт? Антон смеялся в голос и хватался за голову, выслушивая подобные аргументы. Подобную риторику поддержал в вечернем ток-шоу и Скворцов, заявив, что провокации продолжатся и общество должно быть готово дать отпор. Кипятился Шилоновский, говоря, что только его партия представляет собой правильную оппозицию, все свои митинги строго согласовывает, а ее сторонники никогда во время подобных мероприятий закон не нарушают. Массовое участие в выступлениях молодежи, и особенно школьников, взбудоражило общественность. 'Как не стыдно привлекать детей в политику!', - вопили они. А дети кричали шутливые лозунги, воспринимали все как большую игру, чувствовали себя причастными к некой единой цели, но в то же время и чувствовали себя вне системы, что важнее всего для подростков. Все читали учебники по истории - какие интересные события происходили когда-то! Здесь же появлялась возможность самим принять участия в событиях, которые, быть может, также когда-то будут упоминаться, рассматриваться, по ним будут скачиваться доклады и будут вестись дискуссии в высоких профессорских кабинетах. Как удачно выразился в интернет-чате, посвященном сбору и кооперации перед предстоящей демонстрации, один из участников: 'Может быть, наш диалог будет потом цитироваться в учебниках истории'. Да, это вопиющая наивность - но именно таким, предвкушенно-радужным было настроение подростков. Их взгляды были еще не сформированы, требований не было, но они были на улицах, и это было новым веянием! Вчера еще обвинявшие молодежь в инертности и безынициативности сегодня перенастроили свои рупоры. 'Вы поглядите, у каждого в руках дорогой телефон! Двадцать лет назад все еще бутылки сдавали, каждый, и искали места, где их можно сдать повыгоднее, а сейчас - у каждого и телефон, и планшет, и интернет, и вообще чего только нет! И чем они недовольны!' Понимаете? Вы ведь правда не понимаете? Что ж, для этих людей, по всей видимости, смысл жизни, счастье и заключаются в обладании телефонами, планшетами, телевизорами, автомобилями, квартирами, дачами, и так далее. Логично, что они оказались в этом споре на стороне тех, кто имеет всего этого столько, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Чем вы недовольны? О том, что есть иные, высшие, потребности, все и забыли. Хотя, как - их пытались заполнить, да. Но чем? Патриотизмом и духовностью. Все бы ничего, но патриот - это тот, кто любит свою страну, но не власть. Более того, если власть плохо управляет страной, вредит ей, то патриот категорически не любит такую власть и последовательно выступает против нее. Другое дело, что патриот берет те источники информации, где ему говорят, что мы самые великие, а кругом - враги. В такой обстановке патриотизм только крепнет. А что духовность? Количество храмов увеличивалось, но увеличивалось и число разводов, и брошенных детей... Как же так??? Ответа нет. Да, конечно же, митингующие школьники далеко не бессеребреники, которым важна исключительно духовная составляющая жизни, и они остро переживают в первую очередь по поводу ее отсутствия. Начнем с того, что вообще, человек устроен так, что его мотивирует жажда богатства и жажда славы. Вы возразите, что знаете таких бессеребреников, которые к богатству равнодушны. Но если вы их знаете, значит они прославились! И бессеребреничество было для них именно путем к славе, ведь прославились они именно им! А если вы таких не знаете... Значит, их и нет!
   
  Глава XXIII. Хождение в народ
  Право на забастовку - вот о чем нам говорит законодательство. Это право есть у каждого наемного рабочего. В одной антиутопии забастовка являлась обязательной, а штрейкбрехер фактически оказывался вне закона. Герой книги, потерявший в огне непотушенного бастующими пожарными пламени жену, недоумевал, как можно не выйти на работу, ведь есть такое понятие, как долг! Но что есть вообще работа? Если это всего лишь способ добычи пропитания - не важно, что ты при этом делаешь - то невыход на работу это вообще счастье, это долгожданный выходной, это возможность ничего не делать, никому не подчиняться! Хотя и всегда можно нравоучительно заявить: 'Что вы ноете? Вас никто сюда силой не затаскивал, все пришли сюда добровольно'. Что ж, добровольно, это так, но разве так много людей перед которыми стоит вопрос работать или нет? Если мы живем в обществе, где большинство людей эксплуатируются именно подобным образом, то неизбежна апатия, холодное отношение к работе. Мы можем сколь угодно долго рассуждать в русле 'надо найти свое дело' - много ли людей работают по любви? Да, они привыкли, находят увлекательные моменты в текущей деятельности, самоактуализированные личности вообще способны их находить и в монотонном труде. Привычка распространяется на все сферы нашей жизни, и мы привыкаем к партнеру по браку, с которым вступили в союз по соображениям выгоды или из страха одиночества. Да, чувство, что ты приносишь пользу обществу своим трудом, вдохновляет, но это скорее оправдание, ведь пользу можно найти и в отстреле бродячих собак (или ловле бродячих котов, в чем смог реализовать себя классический литературный персонаж), как бы негуманно это не выглядело.
  Но в России описываемую пору забастовки если и случались, то после очень длинного периода невыплаты зарплаты. Поразительно: люди трудились бесплатно, но все равно приходили на свои места! Что это, наивная вера? А может быть, долг? И нет, и нет. Это безысходность, и ничего более.
  Солнце стояло в зените, ярко озаряя Москву... Орлы, не рубиновые звезды, блестели над Красной площадью. На горизонте клубились легкие тучи, постепенно удаляясь, поэтому солнечные лучи освещали малую часть Кремлевской стены, а та часть ее, что была скрыта за елками, оставалась довольно сумрачной. Ленин вышел из ворот, находящихся в Спасской башне. Куранты пробили какое-то число раз - он не успел посчитать. Расстилавшаяся перед ним площадь была безлюдна и бескрайня. Ленин повернул налево и пошел параллельно стене. Да, там стояло его многолетнее пристанище. На мавзолее были все те же пять букв. Ленин поднялся по ступенькам, но в Мавзолей заходить не стал. Он подошел близко к самой стене и стал мельком просматривать таблички. Некоторые фамилии были уже знакомы ему, часть людей он знал лично. Он погрузился в воспоминания, во всем теле его ощущалась неимоверная легкость и даже в какой-то степени влюбленность. И действительно, здесь обрели свой покой две женщины, оставившие наибольший след в его душе: Надежда Крупская и Инесса Арманд. Сначала он вспомнил одну, потом другую, потом обеих вместе. 'Вот бы и их так прооперировать... Да и не только их, а идейных коммунистов. Что я сейчас могу предпринять один?' Он отвернулся от стены... Площадь постепенно заполнялась народом. Сначала людей было не очень много; это были отдельные пешеходы, медленно прогуливавшиеся без какой-либо определенной цели. Потом стали появляться семьи со смеющимися и играющими в догонялки детьми. Дети суетились, некоторые клянчили у родителей те или иные вкусности. Солнце поднималось все выше, озаряя купола Соборной площади. Пока Ленин любовался этим зрелищем, на площади появилась ватага пионеров в парадной одежде с барабанами, они старательно и упорно маршировали, выкрикивая 'ура!' Потом остановились, резко обернулись и запели 'Интернационал'. Ленин немного смутился, но стал полушепотом подпевать. Допев, пионеры тем же маршем и с барабанами удалились с площади. Самым странным во всем этом был пожалуй не сами по себе поющие пионеры, а реакция других посетителей площади, точнее ее полное отсутствие. Не успел Ленин приметить эту странность, как на смену пионерам вышли девушки-пионерки. Они были также парадно одеты и также били в барабаны. Петь они ничего не стали, пересекли площадь и скрылись. Однако по мере их удаления, невесть откуда вдруг вырисовался мальчик с гладко выбритой головой; он держал за спиной охапку одуванчиков и побежал за девочками, намереваясь вручить ее одной из шествующих. Появилась бригада по сбору макулатуры, один из ее агитаторов начал приставать к гражданам: 'Товарищи, у кого есть старые газеты? Старые газеты! Сдаем товарищи, все на борьбу за сохранение дикой природы! Сохраним советские леса!' Тем временем внимание Владимира Ильича привлек транспарант, висевший на противоположной стороне площади на одном из домов. Там на красном фоне красовалась надпись: 'Слава Великому Октябрю', а под надписью стояли две даты - 1917 и 1957. Ленину вся наблюдаемая им картина показалась странной, еще более странным ему показался тот факт, что никто из проходящих мимо на него внимания не обращает. Тогда он все-таки решил куда-то скрыться с этой площади, коли на ней творились подобные странные вещи. Внимание его привлекла открытая в Мавзолее дверь. Ленин устремился к ней, однако уже дойдя до нее, перед ним словно из воздуха материализовались два огромных охранника. Ленин сконфузился и не нашел ничего лучшего, как достать из кармана пиджака партийный билет, с которым не расставался даже в загробной жизни, и предъявить им его. 'Здравия желаем, Владимир Ильич! Что-то Вы сегодня загуляли!' - гундящим гулким голосом произнес один из охранников. Но Ленин не слушал его, а обреченно устремился вниз по лестнице. Кивнув охраннику, стоящему на повороте, Ильич вошел в ярко освещенную залу... Она была и правда освещена очень ярко, под потолком висела гигантская люстра, наподобие той, что в Большом театре. Посередине залы находился огромный хрустальный гроб. Крышки не было, и в гробу лежал в полной парадной форме генералиссимуса Советского Союза... Иосиф Виссарионович Джугашвили, Коба, вошедший в историю как Сталин. И едва Ленин взглянул на него, как Сталин кашлянул, открыл глаза и стал приподниматься. 'А-а-а', - вскричал Ленин и проснулся...
  Светало, но солнце еще не взошло. Бок с наибольшими шрамами от операции покалывало. Ленин привстал, подошел к окну, посмотрел на улицу, окинул взором сад, потом взял со стола таблетку, налил воды в стакан и проглотил, тотчас же запив ее водой. До звонка будильника оставался час, Ильич вновь лег и задремал. Больше ничего интересного в ту ночь не снилось...
  Утро оказалось пасмурным и от него веяло неприятной прохладой. Именно на эту дату, апеллируя к своим знаменитым апрельским тезисам, прозвучавшим сто один год назад, Ленин запланировал проведение встречи с рабочими одного довольно известного и крупного московского завода, которые уже пару месяцев не получали заработную плату. Ильич уже давно понял, что переоценил возможности телевидения: массово влиять через него на коллективное сознание можно только составляя полную программу передач и определяя список выступающих лиц и временные рамки для их выступлений. Поэтому он решил вернуться к старинной и проверенной тактике, работе на местах, благо эти места все еще оставались, хотя пролетариат в том смысле, который вкладывался в это слово сто лет назад, растворился в общей массе. Да и что Ленину еще оставалось делать? А не делать ничего он уже не мог.
  Основные вопросы, которые он пометил в своей памятке перед выступлением, были следующими: политическая пассивность рабочего класса; лояльность к классу эксплуататоров; готовность кричать 'ура' только на лозунги; неготовность к ведению реальной классовой борьбы. Надо отметить тот факт, что хоть Ленину и выделили личного водителя, на это выступление он ехал в обычном троллейбусе. Народ привычно узнавал бывшего вождя и фотографировался - Ильич к подобному вниманию уже привык, благо отношение к нему было в большинстве своем теплое. Надо признать, что рабочие тщательно подготовились к приезду Владимира Ильича. Была подготовлена небольшая трибуна, прямо около цеха, над ней водрузили найденное где-то в закромах мятое знамя. Не успел Ленин появиться на противоположной стороне улицы, как все уже знали, что он здесь. Подобные слухи проскакивали полчаса, но сейчас все говорили абсолютно уверенно: 'он прибыл'. Однако на проходной начались проблемы. Охрана, получившая строгое указание от руководства завода, под всяческими предлогами отказывалась пропускать его на территорию. Как мы помним, при возвращении в Россию Ленину торжественно подарили паспорт гражданина - как бы он без него смог зарегистрироваться для участия в выборах - но охрана уверяла, что паспорт просрочен, ибо выдал не в сорок пять лет, а значительно позже. На проходной Ленина уже ждали работники завода; осознав, что паспортная заминка может затянуть дело, рабочие указали Ленину на ряд дыр в заборе, и вождь мирового пролетариата проник на территорию вот таким забавным пачкающим (особенно весной!) способом. Охрана действовала вяло, никто не вышел за пределы КПП, возможно побаиваясь озлобленной толпы, но скорее не имея предписаний насчет дыр.
  Ильич взобрался на импровизированную трибуну, и выступление началось. Рабочие слушали со вниманием, речь периодически прерывалась аплодисментами, криками 'правильно!', 'долой буржуев!', 'верните наши деньги!' и прочими. Ильич предложил им сейчас же начать бессрочную забастовку, а также выступить со всеобщим призывом к рабочим соседних предприятий, да и в целом ко всему прогрессивному человечеству. Однако когда дело перешло от выкриков к чему-то более серьезному, в нестройных рядах наметилось подобие сумятицы. Порывы Ильича поддерживались не очень долго, он заметил, что часть рабочих постепенно отсоединилась от толпы слушателей и удалилась. 'Представьте, представьте, что этот завод стал бы вашим! Вы были бы единственными хозяевами! Вся прибыль от производства тогда оставалась бы в ваших карманах, не пришлось бы делиться с хозяином, который сам-то ничего не делает!' - кипятился Ильич. 'Почему же не делает? Делает, - раздался робкий голос из зала. - Кто заказал станки из-за границы, на которых мы работаем теперь? Новые станки - высший класс! Работать одно удовольствие!' Среди толпы прошел шепот одобрения.
  'Итак, товарищи, мы сейчас имеем удовольствие наблюдать, что в наши ряды затесался буржуазный наймит, этот подленький агент мирового империализма', - закартавил Ленин, обрадовавшись и приободрившись. Неожиданно наймит оказался не единственным, обнаружились и его сообщники, всячески оправдывавшие владельца завода и управляющего. Один из них вообще привел увлекательнейший аргумент: 'А вот станем мы руководить заводом, и случится так, что заказов не поступит, прибыли нет. Как быть? На что жить? Зарплату нам все равно рано или поздно вернут, пусть даже через суд. Мы подождем и потерпим, а вот в том случае никто ничего не вернет'. Такая попытка отдать свою судьбу в руки другого человека, переложить на него ответственность, добровольно подарить ему часть своей свободы сильно расстроила Ленина. Окончание речи его было скомканным, однако фразу 'Пролетарии всех стран, соединяйтесь!' народ встретил аплодисментами, часть людей вообще восприняла все происходящее как некое шоу разговорного жанра, на которое можно было отвлечься в перерыве. Голос Ленина вздрагивал, когда он видел снимающих его на камеру. В один из моментов он подумал: 'Пролетарии ли вы? Где ваш мятежный дух? Желание бороться за свою свободу? Вы смотрите сейчас и хлопаете, дескать, 'Ух как смело! Он призвал к революции!' Вот и весь революционный настройчик у вас! Сплошь и рядом мелкобуржуазный дух, даже зачатков политически грамотного мышления нету'.
  На выходе охранники отнеслась к Ильичу довольно радушно и вежливо попрощались. Ленин вышел на улицу и побрел по тротуару. 'Да, бороться тут не за кого. Какое противоборство классов? Какое нарастание борьбы? Мы говорили, что роль коммунистической партии именно в поддержке в решающий переломный момент. А если его нет? Если тотальное пораженчество? Зачем нам все это тогда? Никогда я не чувствовал себя еще таким одиноким и бессмысленным. Вот кто ко мне идет? Автограф? Не буду давать, надоели'. Действительно, из-за автобусной остановки вышел человек и направился прямиком навстречу Ильичу, но, на расстоянии в метров двадцать вдруг достал пистолет и выстрелил. Ильич попытался метнуться и на секунду у него промелькнула мысль о том, что повезло и удалось спастись, пятая пуля попала Ильичу в спину, он упал; стрелявший бросил пистолет в урну и побежал. На звук выстрелов выскочили охранники, сразу начавшие обеспокоенно звонить куда-то. Один проезжавший мимо автомобилист вызвал скорую. Ленина окружила небольшая толпа, стрелявшего же никто догнать не попытался. Не прошло и десяти минут, как приехала карета скорой помощи и увезла Ильича в больницу. Первичный осмотр показал, что операция не потребуется, ни одна из пуль не потревожила жизненно важные органы: первая отрикошетила от ремня, вторая зацепила руку, ободрав кожу, третья попала в плечо, но не задела кость, а остальные ушли мимо. Особо удивило врачей, что поврежденные органы (кожный покров и ткани) как будто восстанавливались сами собой. Нет, это не выглядело чудесным, как бывает после полития больного места живой водой, но все же заживали в два раз быстрее, чем у обычных людей. Ленина перевели в Центральную клиническую больницу. После сопоставления его текущего состояния с тем, что было во время приезда на родину, большая часть докторов склонилась к точке зрения, что доктор Фогельштейн запустил механизм регенерации, и тот никак не собирается затухать.
  Спустя две недели Ленина выписали, после чего он сразу же дал интервью. Он, конечно же, обвинил в покушении на себя капиталистов. Но никто уже всерьез не воспринимал его обвинения. Еще бы, на протяжении всех этих двух недель в программах Скворцова и Компотова разжевывали это покушение, обвиняя Запад в очередной попытке дестабилизации обстановки в России. Коммунистическая партия постепенно отказывалась от образа вождя, да он и сам не желал иметь с ней дел, в очередной раз обвинив в предательстве и отказе от борьбы. Впрочем, здесь он был не совсем прав, потому что как можно говорить о прекращении чего-либо не начавшегося.
  А что же европейские неомарксисты и прочие 'левые', помогавшие Ильичу выбраться из плена? Попав в Россию, Ленин получил в подарок от Правительства телефон. Сим-карта на нем автоматически блокировала все звонки из-за границы, аналогично не мог звонить за рубеж и сам владелец телефона. Глушилки стояли и на госдаче, где он жил. Бумажная переписка цензурировалась без проблем, равно как и электронная почта, пользоваться которой Ленин научился. Думается, нет смысла подчеркивать, что компьютер Ленина также полностью контролировался. Зарубежные посетители пресекались, поэтому единственной возможностью пересечься с ним была случайная встреча на улице. Такие встречи происходили, они обычно оканчивались обменом номерами, и все дальнейшие попытки дозвониться друг до друга кончались гудками. Ленин пытался печататься в газетах, но не везде его принимали доброжелательно. В конце концов, ряд изданий согласилось напечатать его статью о подготовке Великой Октябрьской революции. Но когда статья вышла, и Ильич взял в руки издание, холод прошел по его рукам, а воображаемые волосы встали колом. 'Скандальная правда о революции', - так зазывала статья. 'Наша редакция получила от Владимира Ильича Ленина эксклюзивные материалы, выдержки из которых мы опубликуем ниже', - так мило и незатейливо эта статья начиналась. Выдержки оказались не просто порезанным цензурой текстом. Они менялись местами, части одного предложения связывались с другим, другие предложения, напротив, обрывались. Итоговый смысл статьи был, конечно же, в том, что деньги на революцию действительно шли из Германии, а сама революция и явилась подобным зарубежным проектом. Проект, конечно же, был направлен коварными врагами против матушки-России, и в нынешней ситуации не упускающих возможность нарушить действующий конституционный порядок. Ленин вскочил с дивана и начал ходить по комнате, потом сел на краешек и вновь резко спружинил вверх. 'Как же это так получается? Но ведь это же чудовищно! Чудовищно и возмутительно! Чудовищно возмутительно!' - причитал он, притопывая по очереди то на правой, то на левой ноге. Ощущение собственной беспомощности, никому не нужности так захлестнуло его, что он на миг пожалел о неудачности покушения. Ему вспомнилось прошлое... Он вдруг отчетливо вспомнил дни перед самым октябрьским переворотом.
  'А что я сейчас думаю? Как я был глуп и слеп. Искал врагов в соцдвижении, кидался обличениями. Ренегаты, не избавившиеся от мелкобуржуазной логики. Оппортунисты! Я был уверен, что одни мы, большевики, есть передовой, революционный класс. Но почему - потому что я сам к нему принадлежал? По политике - но глупо, чтобы я не соглашался с политикой, проводимой моей партией, иначе как я могу в ней состоять? Мы размежевались на втором съезде, разделившись по вопросу о включении в партию случайных людей. И меня клеймили обвинениями в бюрократизме, но я считал, что в партии не должно быть посторонних людей. И легко это проконтролировать, когда партия твоя в полуподполье. А если твоя партия уже взяла власть? Да - призыв был нужен, и мы воспитывали людей именно в коммунистическом духе. Они были коммунистами, в чем я лично убежден. Я видел этих людей, видел их стремления и усердие, их непоколебимый революционный дух. И как же вышло, что партия разрослась, а коммунистов в ней не осталось? Вступить в партию означало получить билет в жизнь, и к этому стремились, это было почетно - слава такой партии! Но коммунистическая партия должна состоять из коммунистов! Разве не иначе? Почему же мы опустились до такого разброда и шатания? Не то что мелкобуржуазные элементы, вся верхушка оказалась полностью буржуазной - вот что привело к краху нашего союза! Никто не предписывал, как надо бороться революционной партии пролетариата с внутренним оппортунизмом, когда численность партии разрослась до масштабов страны. А что в итоге? Где была моя ошибка, что лично я не предусмотрел? Я просто подстроил мир, который меня окружал, под готовую модель, абсолютно не видя и не допуская иных моделей. Но она не гарантировала положительный исход, а лишь предусматривала его. Но моделируй я отрицательные - мы бы могли и не выиграть? Но ведь я же говорил, что победа неизбежна! Да, сам я, после того как мы захватили власть и удержали, был уверен в торжестве социалистических идей по всему миру. По всему! В неизбежности и необратимости этого торжества! Хотя я и подробно описывал противоречия в рабочих партиях Германии и Англии, но что в итоге? Но это была разовая вспышка. Рабочие повели себя революционно, но все их идеи растаяли по мере того как рос их уровень жизни, как улучшались условия труда. Да, буржуазия нас переиграла, причем разгромила, втоптала в грязь. Это не временное поражение, это поражение окончательное и бесповоротное. Но почему же? Ведь я сам видел причины разложения правящего класса? Я сам доказывал, что так далее продолжаться не может, что они не могут более править по-старому. Но они нашли иные способы воздействия на население. Нашли, и рабочий класс проглотил эту волшебную пилюлю, этот наркотик. Нет, не стать больше классу революционным. Теории все нужно переписывать, исправлять, тогда, может, и будет надежда. Прав ли был Маркс? Прав по сути, но даже величайший мыслитель может допускать оплошности: Маркс говорил о поступательном развитии мира, но так как мир не имеет явственного конца (по крайней мере, нам он не виден), то и развитие его поступательно, этапы сменяются, нет конечного этапа, тогда как мы посчитали коммунизм конечным. Как могло повлиять это заблуждение? Ведь мы видели, что менталитет людей невозможно изменить за одно поколение, потребуется, быть может, век диктатуры пролетариата, чтобы все начали мыслить в необходимом русле, избавились от собственнических настроений. Хотя мы и употребляем термин диктатура, все же это должна быть мягкая сила, сила примера, сила направления, но никак не принуждения'.
  Несмотря на подобные упаднические мысли, решительность не оставила Ленина. Он и виду не подал о своей внутренней борьбе, вскоре он собрал волю в кулак - и решил идти до конца, благо терять ему было нечего. Он решил выехать в Европу и начать агитировать там, надеясь на большую свободу слова. Вряд ли он досконально представлял себе, насколько еще более неблагодарная там почва для его прокламаций, равно как его, именно его идеи повлияли на то общее состояние среднего гражданина, даже не обязательно относящегося к рабочему классу. Несколько посомневавшись, он выбрал конечной целью поездки Германию. Однако когда он только вернулся в Россию и находился на лечении, он обещал, что возвращается навсегда и эмигрировать не будет. Он долго думал, пытаться ли нелегально обойти этот запрет или же стоит просить царской милости. Контроль за его домом и за ним самим идет, факт неоспоримый, Ленин это прекрасно понимал, но тот страх, что мог появиться у кого-то еще после покушения, добавил Ильичу только юношеского задора. Тем не менее, вспомнив о тактике лавирования, он не решился пока идти напролом. 'Всегда успею', - заключил он, решив начать действовать издалека. Он дозвонился одному своему знакомому из Министерства иностранных дел, чтобы обсудить данный вопрос. В принципе, знакомым он был, как и многие, весьма фиктивным, виделись они всего один раз, но Ленину показалось, что тот проникся к нему некой симпатией и не откажет в помощи. Тот выслушал просьбу внимательно, но усомнился в реальности предложения. Однако Ильич был непреклонен, настаивая на том, чтобы знакомый пообщался с кем-то вышестоящим. По всей видимости, знакомый поддался уговорам, потому что вскоре у Ильича раздался звонок, в котором ему предлагалось встретиться и наедине решить вопрос об эмиграции. У Ильича как рукой сняло все сомнения, когда он нажал отбой, туман спал с глаз, а уверенность резко возросла. Перед глазами всплыла Европа, место, где он долго жил против своей воли, вынашивая планы по захвату власти. 'Хочу ли я сейчас этой власти? Наверное, она мне не нужна, надо быть честным, но с другой стороны! С другой стороны!' - и эта другая сторона будоражила ум Ленина, заслоняя собой все последние перипетии. Он и думать забыл о покушении и о той безысходности, что чувствовал еще сегодняшним утром. Восход наметился в душе Владимира, и он занимался, занимался, зажигая собой мечты. А мечты его уже и не вылезали из Германии...
   
  Глава XXIV. Попытка - пытка
  Яркое солнце возвестило жителям маленького немецкого городка о начале утра. На узких улицах наметилось некое подобие движения. Городок был невелик, трудно даже вспомнить его название. Нас оно и не интересует, гораздо интереснее для нас, что в городе находилась закрытая частная медицинская клиника.
  Не все из горожан, спешащих по своим делам на велосипедах (бывших самым распространенным транспортом в городе) знали о ее существовании. Но доктор Арнольд Фехнер, безусловно, знал. Да и как мог он не знать, когда он в ней, собственно, и работал. Конечно, у многих нетерпеливых читателей сейчас проскользнула мысль: 'А не связаны ли все эти намеки с творчеством нашего давнего приятеля Исаака Фогельштейна?' И да, и нет. Но скорее да, иначе если бы были никак не связаны, мы и не стали бы об этом упоминать. И поэтому мы должны восполнить эту информационную пустоту, образовавшуюся за то время, что мы увлеклись жизнеописанием основных героев. Мы помним, что после удачного опыта с Лениным у многих людей появился практический интерес к возможности возвращения: они не хотели заканчивать свой земной путь, всеми средствами пытаясь продлить его. После гибели двух заговорщиков, третий, Иван Фарнберг, скрылся в неизвестном направлении, а Фогельштейн был подвергнут допросу и на этом эпизоде мы его покинули. А вот что произошло с профессором Фогельштейном и его супругой дальше? Он был признан виновным в совершении незаконной операции, а также в соучастии к похищению и был приговорен к полугоду заключения и огромному штрафу (штраф был за операцию, а полгода, соответственно, за похищение). Несколько меньшие сроки получили его ассистенты, прочий персонал больницы отделался условными сроками или вообще легким испугом.
  После гибели Карла и Людвига, а также исчезновения Ивана, вложившиеся в дело искренне возмутились, но не стали требовать возврата своих средств. 'Кто-то отписывает в завещании свое тело на опыты. А почему мы не можем? И что, если после этих опытов мы оживем? Не важно!' Они требовали полного соблюдения своих прав, указанных в контрактах. Международные суды столкнулись со сложнейшей проблемой. Действительно - никак нельзя было запретить оживать. Фогельштейна и его подельников привлекли непосредственно за не легитимность операции. Поэтому был созван международный комитет, который постановил, что следует выдавать лицензии на подобную деятельность. Множество людей из науки и даже больше околонауки изъявило желание поучаствовать. И желание каждого порождало программу, первым пунктом которой стояло знакомство с профессором Фогельштейном. Сложилась уникальная ситуация, когда слишком большое число лиц оказалось заинтересовано в нахождении его на свободе. Фогельштейн отсидел в итоге лишь пару дней: к нему явился некий человек, назвавший себя 'богатым покровителем' и предложил работать на него. Фогельштейн думал долго, но согласился. Исааку наняли нового адвоката, который подал апелляцию. Дело пересмотрели, и изменили наказание на условный срок. В обмен на свободу 'богатый покровитель' поручил ему подготовить целую бригаду врачей, способных возвращать людей с того света аналогичным ленинскому способом. Через неделю после выхода из тюрьмы Фогельштейн дал интервью одному серьезному научному изданию, где признался, что идея о том, что для успешной операции нужно тело человека, умершего сто лет назад - выдумка. Началась подготовка к будущим операциям, а доктор вернулся к свиньям, а также возглавил подготовку специалистов. Он объяснял и показывал группе обучающихся все особенности своей теории восстановления тканей, клеток, суть перезапуска жизненного процесса, разработав целую обучающую программу. Использовалось и видео с операции Ленина, заботливо сохраненное профессором. Арнольд Фехнер был одним из ведущих специалистов, готовых поднять упавшее знамя Фогельштейна. Он давно изучал его работы и параллельно разрабатывал свои теории, позволяющие продлить жизнь. После успеха с Лениным, он стал большим поклонником Фогельштейна, считая его почти что богом. В этом, надо признать, он был не одинок. Однако, считая Исаака гением, Фехнер хотел сделать операцию без помощи последнего, в одиночку, тем самым показав что он не хуже, а следовательно, тоже гений. И спустя месяц Фехнер сколотил свою группу, начав готовиться отдельно от Фогельштейна.
  И вот в апреле как раз умер один тех самых миллионеров, который в свое время завещал все свои средства на операцию по возвращению его к жизни, первый из заключивших такой контракт. Фогельштейн предложил тут же забальзамировать тело умершего по ленинскому принципе на неопределенный срок. Какой - он и сам не знал, но предположил, что следует потратить это время на подготовку. Исаак с начала года предлагал провести репетицию на каком-то молодом умершем, например, в автомобильной аварии. Однако операция была делом дорогостоящим, если Карл и Людвиг смогли вложиться в эксперимент с Лениным из своих средств, то сейчас такой проблемы не стояло. Но несмотря на это, никто не изъявил желания оживлять случайных людей. Тело умершего сразу же было соответствующим образом обработано и забальзамировано, и после чего доставлено в клинику, где и поступило в руки Фехнера и его подопечных. Совет Фогельштейна о выдержке срока был проигнорирован.
  Операция шла двенадцать часов, но результата не было. Никакого. Ни один процесс в его теле не был перезапущен. Фехнер и его помощники ссорились, пытались подключить приборы к органам больного каким-то иным способом, но в итоге сдались. Общим решением была утверждена идея о том, чтобы продолжить операцию наутро. Но утром выяснилось, что бальзамирование было проведено некачественно. А может быть, по неправильному рецепту. В общем и целом, тело миллионера дало гниль. Группа врачей составила родственникам обращение, где обвинила его в нездоровом образе жизни, который лишил возможности восстановить поврежденные органы. Скандала не было, не было даже каких-то полуслухов. Родственники были возмущены, но, в конце концов, им обратили внимание на пункт в контракте, подписанном собственноручно безвременно усопшим главой семейства. В этом пункте ясно значилось, что отсутствует какая-либо гарантия на возвращение к жизни, потому что доселе удалось вернуть назад лишь одного человека. Поэтому родственникам постепенно пришлось смириться и похоронить его.
  Смерть! Что есть смерть? Как с любым нежданным бедствием, первой нашей реакцией является отказ поверить в происходящее. Мы или ищем фантастические причины, предполагающие чудесное спасение, либо строим свою параллельную вселенную, где наш родственник продолжает жить, общаемся с ним. И уже спустя долгий период отвыкания мы принимаем это. Здесь родственники, зная, что богач заболел, сразу держали в уме операцию. Они даже не сомневались, что дело пройдет так же, как и с Лениным. Когда он прекратил дышать, все замерли, но вторая мысль была 'ничего, мы сможем, прорвемся'. А дальше было томительное время надежд. Вот позвонил врач из клиники: операция идет. Что стоит за этими словами? Нет, это не ответ, это не решение. Самое жуткое бремя, бремя неопределенности! И вот час минул. И вот еще один час. Звонок врачу, ответ тот же: операция идет. А больше и не звонили: все линии оказались недоступными или по ним играла легкая музыка. Семья в ужасе, проскакивают первые подозрения. И наутро уже звонок из клиники, извините, так и так, не вышло, не получилось. Потом второй звонок, более официальный, в котором воспринявшим не до конца всерьез звонок первый и еще на что-то надеющимся родственникам дали понять - ресурсов организма у покойного оказалось недостаточно, чтобы воскресить его.
  Казалось бы, давно доктор Фогельштейн встал на сей опасный путь. Он добился успеха - поднял себя над бременем мироздания, перезапустил процесс. Недоброжелателей, особенно во время судебного процесса было немало. Даже находились люди, обвинявшие его в колдовстве; фотографии Исаака в образе черного мага являлись хитом собраний и митингов, проводившимися всевозможными противоборствующими группами. Фогельштейна, это, безусловно, забавляло. Забавлял его и отказ регистрации его достижения для Книги рекордов Гиннеса или для выдвижения на Нобелевскую премию - все потому, что, дескать, операция была проведена нелегально, а значит результаты ее ничтожны. Выйдя сразу же на свободу, Исаак Фогельштейн впервые за свою пожертвованную во имя науки жизнь, столкнулся с прямыми угрозами. С небольшой периодичностью звонил аноним, голос его был железным, как у автоответчика, но по небольшому колебанию можно было понять, что звонит все же реальный человек. 'Исаак! Ты сильно рискуешь. Пока не поздно, смени фамилию, внешность и исчезни. И помни же, помни, никаких опытов. Слышишь меня?' Именно интонация в словах 'помни' и различалась. Дальше человек делал вдох, и, казалось бы, начинал новую фразу, но именно в момент первого звука связь резко обрывалась. Фогельштейн, к сожалению, не был знаком с таким легендарным деятелем, как Корейко, которого запугивали подобным образом. Впрочем, на улице слепые к Фогельштейну не приставали, что, впрочем, не помешало ему сильно испугаться. Ему ничего не оставалось, как открыться Саре.
  Жена выслушала его с видимым пониманием, скрыв свой испуг и разочарование. Ей даже удалось сдержать свой порыв и не сказать коронную фразу 'я же говорила тебе, предупреждала тебя - не ввязывайся!' Она прекрасно понимала, что Фогельштейн уже ввязался. Мысли в ее голове фонтанировали. 'Мы умрем, но будем бороться до конца' сменялась на 'свернуть деятельность, сбежать'. Впрочем, сбежать было невозможно. Фогельштейн стал фигурой, интересовавшей слишком многих, и слишком многим он был нужен именно живой и здоровый. Уж не знаем, предпринимались ли попытки по его устранению, но наверняка они имели место быть. То, что гипотетические исполнители сих коварных планов оказались не способными даже приблизиться к цели, говорит о степени важности Фогельштейна для абсолютно разных кругов. Ни он, ни Сара об этом, конечно, не догадывались. Наверное, здесь стоит сделать отступление, чтобы напомнить, что в семье был еще и третий член - дочка Лея, десяти лет от роду. Так даже она ничего не замечала и не подозревала.
  После неудачной операции клиника рассудила в лице своего руководства вернуть все полученные от покойного деньги его родственникам (эти деньги не пропали и после смерти Карла и Людвига были заморожены на счетах). Конфликт, казалось бы, был улажен, да и утечки вроде бы не случилось.
  Работа шла своим чередом, весна лишила жизни еще одного подписавшего в свое время договор. Сколько таковых было всего, сейчас уже трудно установить. Уже спустя пару дней очередной 'пациент' поступил в клинику Фехнера. Операция шла сутки. Телефон Фогельштейна разрывался, равно как разрывались и мысли в его голове. 'Не смог научить? Что они поняли не так? Или Ленин был таким особенным? Или повезло? Или вероятность составляет один к ста и первый случай сразу же стал сотым? Или это я особенный? Только мне дано? Одному мне?' Фехнер сам позвонил Исааку, кланялся и просил прощения за демарш, отчаянно прося совета. Но консультации профессора оказались безуспешны. Не удавалось запустить ни один процесс в организме. Тело начало разлагаться...
  Вторая операция закончилась провалом, что добавило немало морщин профессору, пусть он и не проводил их и никаким образом не участвовал в подготовке. Фогельштейн решил идти до конца.
  'Верить, верить в свои силы! Я уже смог перевернуть мир, и я смогу! Я докажу! Пусть мое имя войдет в историю не как случайного человека, вот так волшебно кого-то оживившего. Нет. Один раз - это не серьезно. Один раз - пойдет легенда. Да, может, и не было его вовсе, раза-то?' Так думал Исаак, уже зная о смерти третьего оплатившего свое будущее воскрешение.
  ...Операция длилась долго. И на этот раз Исаак был главным действующим лицом в операционной. В один момент Фогельштейн подпрыгнул, бросил скальпель и пулей выскочил из операционной. 'Книга, моя книга!' - бормотал он в исступлении. Книга собственного авторства мирно пылилась в кабинете на самом заметном месте полочки. Будучи реальным автором, он нашел нужное место довольно быстро. 'Да, так и есть! Ошибка, грубая ошибка! Нет, этому не ожить! Проклятье! Как я сразу не заметил? Тьфу, я разве, когда писал, верил, что сам буду так оперировать? Я писал для будущих поколений, для медицины абсолютно иного уровня'.
  Не будем загружать себе мысли научной информацией и выяснять причины, так взволновавшие нашего героя. Но к четвертой операции (а она подбежала ой как скоро) Фогельштейн готовился в разы серьезнее. Наверное, даже серьезнее, чем к своей первой самостоятельной операции. Да что говорить - серьезнее, чем к первому свиданию с Сарой. Он видел наяву человека оживающим, он словно открыл эту ампулу и почувствовал жизнь, ее пробуждение.
  ...На втором часу операции, по телу прошли первые судороги. Процессоры гудели. Провода срочно подключались. Приборы пикали. Сердце начало свой искусственный мерный отсчет. На пятом часу Фогельштейн приказал переводить процессы в автономный режим. Приборы резко запищали, кровь вскипела. Сердце, искусственно запущенное, остановилось. Несмотря на все попытке запустить его вновь, оно оставалось к ним бесчувственным. Фогельштейн вмиг вспотел и почувствовал легкий холод. Пациент был мертв. Он был мертв и холоден, и не один из его органов не подавал признаков жизни. Позднее от трупа пошло зловоние, и он начал коченеть. Видимо, биохимические процессы и были пущены в несколько ином режиме, но изменившиеся функции клеток не смогли перезапустить цельный организм.
  По пришествии профессора домой Сара все поняла по его глазам и не задала ни единого вопроса. Но поняла Сара далеко не все. Да и не могла понять - не было ей известно, что в своей комнате Исаак Фогельштейн хранил револьвер. Но когда выстрел отразился звоном в оконных стеклах, она поняла уже все окончательно. Сара резко рванулась, но вдруг остановилась. 'О нет!' - завопила она, после чего подбежала к двери. 'Открыть, не открыть, открыть, не открыть', - нажимала она на ручку. Замявшись в нерешительности, она все же подцепила ручку и дверь подалась сама. Фогельштейн лежал посередине комнаты, кровь сочилась из его виска, а револьвер валялся рядом. Нет, профессор не оплатил себе возможность вернуть жизнь - он был не настолько богат. 'Не-е-е-е-ет!' - истошно закричала Сара и схватила револьвер. Она, может быть, и сделала бы что-то, но вдруг хлопнула дверь в детской: 'Ма-а-а-ам, ты слышала хлопок? Ма-а-ам?!' Лея побежала на кухню, и это спасло Сару. Она отшвырнула револьвер, голос дочери, живой голос, вернул ей жизнь, и она бросилась к своей надежде и спасительнице. 'Спокойно, доченька. Все хорошо. Посиди пока в комнате'. Она бросилась обратно в кабинет доктора. Но тут в дверь позвонили. Сара устремилась к двери. Жили они в частном доме; она взглянула в окошко камеры и увидела за калиткой двух людей в камуфляже. 'Сара, открывайте! Что за шум?' Обезумевшая от страха Сара вышла из дому и открыла дверь, словно пытаясь найти поддержку у этих двух незнакомцев. 'Он застрелился! Понимаете? Его больше нет! А-а-а-а-а-а!' - заревела она, хватая одного из вошедших за развевающуюся полу пальто. Они шли молча, словно идеально зная расположение комнат в особняке. Дочь выбежала в коридор, но Сара схватила ее за шкирку и закинула обратно в детскую, заперев ее теперь на ключ. Кабинет Фогельштейна, дверь в который была в самом дальнем углу коридора, нашли сразу. 'Идиот! - закричал один, обращаясь не то к коллеге, не то к синеющему профессору, - когда он успел сюда протащить оружие?' Начались обычные для таких ситуаций процедуры. Вызвали скорую помощь. Спустя пять минут прибыли врачи, труп был завернут, уложен на носилки и вывезен. Лишь тогда Сара открыла комнату Леи. Дочь на удивление спокойно возилась с какой-то игрушкой. По лицу матери, на котором не было сухого места, Лея окончательно укрепилась в своих догадках. 'Мам, они убили папу, да? Я все слышала и сейчас поняла'. 'Да, то есть... То есть да', - осеклась Сара. Лея тоже не смогла больше крепиться и заревела вместе с ней. Они проплакали полчаса, не глядя друг на друга. Наконец, Сара встала и произнесла: 'Я ведь с самого начала чувствовала, что эти эксперименты не доведут до добра! Как ты, простой смертный, посмел посягнуть на право господа! Кто тебе дал такие права? Я шутила, я угрожала, но у Исаака было такое качество - если он чем-то увлекался, какая-то мысль втиралась ему в голову, то он шел, сминая все на своем пути, пока эта идея не материализовывалась. Так и случилось здесь. Оживил он того Ленина. Лучше бы не оживлял! - тут Сара сорвалась на крик. - Чтобы он сдох, этот паршивый Ленин! Это все из-за него! И почему он ожил? Кто потянул меня за язык, сказать ему, что нужен человек, умерший сто лет назад? Зачем? Ведь меня тоже - как ткнул кто-то иголкой, и я сразу уверилась в этом, что так и будет правильно, что этот вариант самый лучший для нас. И погляди, к чему все привело. Ох. Да, и я, я виновата. Почему же я не подумала об этом? Но ведь отговорить Исаака было невозможно, нет. Нужно было что-то придумать. И я придумала не то, а-а-а!' - дальше ее речь окончательно потеряла связность. Лея всхлипывала беззвучно, с шумом глотая слюни.
  Фогельштейна сожгли на следующий день, а прах развеяли. В свежем завещании, которое можно было также считать предсмертной запиской, он отразил этот момент особенно подробно, объясняя это тем, что не желает второго шанса для себя, а жизненный путь должен быть для всех един. Весть о самоубийстве Фогельштейна облетела мир. Миллиардеры и миллионеры, оплатившие заранее возможность возвращения, не доверявшие Фехнеру и ему подобным прожектерам, потребовали деньги назад. Во всех замешанных клиниках прошли обыски, даже, поговаривали, началось преследование врачей. По крайней мере по российскому телевидению эти слухи циркулировали целую неделю после события.
  Ленин, хоть и не воспринявший смерть Фогельштейна как личную трагедию, был растроган. Но с тем к нему пришло и понимание своей избранности, ценности своей миссии. Всё - пути отрезаны. Он - первый и последний человек в истории, проживший две жизни.
  На фоне неудачных операций и самоубийства Фогельштейна, шумно прошли международные конференции врачей, где книги Фогельштейна были подвергнуты жесточайшей критике. Досконально были разобраны все постулаты и объяснены причины и невыполнимости. Надо сказать, что большая часть этих книг, была написана скорее в жанре научно-популярной литературы, местами проглядывали откровенно фантастические и мистические моменты, поэтому критиковать их с глубоконаучной точки зрения было легко. На один вопрос не могли ответить: как же Фогельштейн, оперируя своими изысканиями, сумел провести этот чудовищный и необъяснимый эксперимент? Научное сообщество разводило руками и хваталось за головы: при жизни Фогельштейна с ним никто не желал общаться, его теорию никто не хотел признавать. Да, некоторые непризнанные ученые, порой сторонники альтернативной науки выходили с Исааком на контакт, они пытались уточнить у него что-то, плавно переходя к теме эксперимента, но профессор упорно ссылался на тайну, на подписанные им договора о неразглашении. Поэтому сейчас, на основании всех факторов, в голове абсолютно любого человека могла засесть всего одна мысль: подлог. Это все подразумевали, но никто на заседании не решался озвучить. Говорили о невероятности, доказывали вновь и вновь. И наконец, кто-то сказал шепотом: 'Да все это чушь!' - 'Мистификация', - вдруг воскликнул кто-то. Начался галдеж. Каждый из уважаемых ученых считал своим долгом уязвить мертвого Фогельштейна. Не было никакой операции, наняли актера, настоящего Ленина захоронили. Мир ученых в этом плане похож на людей - тоже любят поорать и подискутировать, особенно когда тема горячая, а решение проблемы кажется чем-то недостижимым. Но мир ученых отличается от мира обычных людей тем, что все-таки для любого утверждения ищутся соответствующие доказательства. А доказательство здесь было, в общем-то, одно. Доказательство это звалось Владимиром Ильичом Лениным.
  В Правительство Российской Федерации поступил необычнейший запрос - о выдаче Ульянова для установления его личности и проверки его здоровья. Научное сообщество составило серьезный документ, закрепленный сотнями подписей известнейших ученых, в котором уверяло, что Ильич, как уникальный и единственный экспонат, нуждается в каждодневном наблюдении. Эти наблюдения оставались единственной возможностью интерпретировать основную книгу Фогельштейна. Предполагалось, что изучив детально процессы, происходившие в клетках Ильича, ученые могли вывести реальные средства, замедляющие старение или перезапускающие жизненные системы организма. Российская сторона, получив документ, сделала официальное заявление. Вот что сказал пресс-секретарь Президента Виктора Тупина Даниил Каменев: 'Сейчас мы получили запрос от мирового научного сообщества на тему Владимира Ильича Ленина, о том, что его хотят исследовать. Вы все знаете, насколько это уникальный эксперимент. Скажем честно, у огромного числа людей до сих пор есть серьезные подозрения относительно всего произошедшего. От лица Российской Федерации могу официально заявить, что это личное дело Владимира Ильича - хочет или нет он помочь мировой науке. Любые эксперименты, как известно, дело полностью добровольное, никто не может быть к этому принужден. Но мы со своей стороны, как демократическая страна, никогда не препятствовали, не препятствуем и не будем препятствовать выезду за границу как Ленина, так еще кого бы то ни было'.
  Оппозиционные издания и политики, тот же Подвальный, сразу же едко заметили, что Ленин, привлеченный в страну исключительно ради выборов, чтобы поднять к ним интерес у народа, повысить явку на избирательных участках и в конечном итоге легитимизовать тупинскую власть, более не нужен, он отыграл свою роль и может ехать на все четыре стороны. Если он вдруг захочет организовать революцию - что ж, пусть и организовывает ее в Европе, в этом ему даже можно и подсобить. Проблемы в Европе - это всегда классно, это всегда повестка дня, это горячо. Народ должен знать, что там происходит. Тем же вечером Владимир Ильич получил звонок из Министерства иностранных дел с разрешением покинуть страну. Он ободрился - не зря наводил мосты. Вскоре он получил звонок из Швейцарии.
  'Добрый день, Владимир Ильич! Это Георг Тун у аппарата. Мы наслышаны о Вашей готовности к эмиграции в Европу и поздравляем с тем, что Ваше Правительство отпустило Вас. Я звоню Вам не от своего имени - я звоню Вам от лица Всемирной организации здравоохранения. Точнее из отдела, отвечающего за увеличение срока продолжительности жизни. Мы желаем использовать Ваш опыт для будущих поколений, будущих проектов, направленных на исследование клеточной медицины и так далее. Мы были бы рады видеть Вас у себя'.
  Хотя предложение было крайне ненавязчивым, Ленину категорически не хотелось участвовать в каких-либо медицинских опытах, пусть даже от них зависит здоровье человечества. Впрочем, и отказываться было глупо - у Ильича почти не было контактов за рубежом, здесь же начало его поездки приобретало смысл и позволяло надеяться на возможность начала агитации. 'Впрочем, перед кем агитировать?', - в который раз задал себе этот вопрос Ильич - 'Но не агитировать, тогда что? Что еще можно делать? Что еще можно предпринять? Я ведь толком не знаю настроений, не знаю ситуации. Я помню, что когда я был в больнице после операции, то меня вывела на свободу огромная толпа. Агитировать перед ними? Да, но нужно понять, чего они ждут. Скорее всего, им был просто интересен человек, вернувшийся с того света. Каковы эти марксисты? Я ведь видел у них красные флаги! И надо признать, то, что я увидел на заводе, показывает, как изменились взаимоотношения между пролетариатом и буржуазией. Сокращением рабочего дня уже никого не привлечешь. Но почему? Ведь мы ставили конечной целью при построении коммунизма еще большее его сокращение! Нужна новая программа, видимо так'.
  С такими мыслями Ленин начал собирать вещи и готовиться к отъезду. Загранпаспорт был готов, билет на самолет заказан. Ленин радовался, потому что жизнь в России наскучила ему. Он прекрасно понимал, что его держат отшельником, разрешив ему поучаствовать в выборах в своих интересах, но более действующей власти он не нужен. Не нужен он и народу, который не видит связи между своим экономическим положением и эксплуататорами, который помнит об опыте строительства социализма - и помнит в негативном смысле и не хочет повторения кровавых событий. Революция, точнее, революции семнадцатого года, не были вещами в себе. Они назрели, как назревает огромный прыщ под ноздрёй. Волнения по России прокатывались и в прежние времена, причем весьма часто. Это были народные восстания, сдерживающиеся регулярной армией. Но в феврале семнадцатого армия была на фронте, да и отречение Николая Второго было формально добровольным. А вот Временное Правительство потеряло поддержку армии. Впоследствии, конечно, образовалось Белое движение, хочется сказать, что было уже поздно, но нет. Было не поздно, были все шансы убрать большевиков. Однако тем тоже удалось выстроить свою армию, и, как мы помним, в тех боях Рабоче-крестьянская Красная армия доказала свой боевой дух. Большевики устояли. Партия большевиков, к моменту захвата власти, имела длительный опыт подпольной борьбы, в том числе и из-за рубежа. Ничего подобного в реалиях России, в которой оказался Ленин в веке двадцать первом, не было. Конечно, в момент, когда он прибыл сюда, ему виделось, как он выйдет на площадь, и народ на руках внесет его в Кремль. Но нет, этим мечтам сбыться было не суждено. Создать организацию? Но как? Когда ты отрешен от мира, это крайне трудно. Как мы помним, все попытки Ленина навести контакты с кем бы то ни было прерывались. 'Завтра мой последний день в Москве', - подумал он, ложась в кровать. 'Надо пройтись... Город, конечно, не тот... Прогресс! Да, мы очистили тогда Москву от грязи, которая накопилась при царизме. Мы придали ей блеск, заложили опору. Что есть, то есть, вот они - остатки советского строя! Единственные! Это архитектура. И как пристально отличается советское и постсоветское! Советское не уступает лучшим традициям дореволюционной культуры: при царизме буржуазные деятели, что ни говори, разбирались в красоте. Но новодел? Нынешняя буржуазная власть начисто потеряла чувство вкуса. Увы'. С такими мыслями Ильич и заснул.
   
  Глава XXV. Цепи, которые жалко терять
  В то время как Ленин решал свои проблемы по уезду из страны, Елена разрывалась между институтом и кофейней. Ей хотелось сохранять если не высокую, то хотя бы близкую к ней успеваемость. Однако работа изматывала так, что когда домой девушка притаскивалась после полуночи, то не было сил раздеться - в один из дней она так и плюхнулась на кровать в одежде и моментально уснула. Мать, не сильно замечавшая постоянную утомленность Елены, переживала вторую молодость: с уходом Алексея она начала вдруг следить за собой, одеваться более открыто и откровенно, чему способствовало постепенное потепление... А однажды, абсолютно случайно, Лена, проходя мимо светящегося монитора, мимолетом увидела в браузере открытую вкладку сайта знакомств. Что ж, теперь, когда мама исчезала вечером без объяснения причин, а возвращалась надушенная, в шуршащем платье и с букетом роз под утро, вопросы были неуместны. Здесь надо также добавить, что с уходом Алексея Инна пригласила жить к себе свою младшую сестру Екатерину (разница у них была четыре года). Та собрала вещи и своего сына-девятиклассника и переехала. Квартира была широкой и трехкомнатной - места всем хватало. Вторую квартиру они начали сдавать, что не могло не улучшить материальное благополучие обоих семей. Как так случилось, что тетя Катя воспитывала сына одна, сейчас уже было вспомнить трудно. Вроде бы со своим мужем она развелась, когда Анатолию (а так звали ее сына) не было и пяти... Причиной стал непрекращающийся бытовой алкоголизм, переросший в побои. В первый раз она простила, и полгода супруг держал себя в руках, но второй раз пережить не смогла, собрала вещи и ушла к сестре. Алексей был встревожен, но виду не подал. Далее последовал развод, судебные тяжбы и выселение уроженца Кемеровской области из квартиры, и, наконец, долгожданное возвращение. Теперь же, когда развелась и старшая сестра - ничто не мешало им воссоединиться. Двоюродному брату исполнилось шестнадцать, и он вызывал у Лены искреннее желание покровительствовать ему. Однако первое впечатление, бывшее положительным, постепенно растерялось. Парень много времени проводил за компьютером, ни с кем не общаясь; ходил на опасные митинги (что вызвало жуткое возмущение тети Кати, однажды случайно увидевшей в его телефоне фотографии с мероприятия), и вообще частенько пропадал из дома в свободное от учебы время без каких-либо предупреждений. Хотя, как говорила тетя Катя, учебу он частенько пропускает, за что ее периодически вызывает к себе классная руководительница. Один раз Лена увидела в его сумке торчащий баллончик с краской и сделала вывод, что брат увлекается граффити. Впервые за последние полгода зашла она на страницу своего кузена в соцсети, и догадка ее подтвердилась: брат позировал на фоне исписанных стен, электричек; также она обнаружила фотографии Анатолия, сидящего на путях с банкой энергетика в руках (а Елена презирала энергетические напитки, считая их жутким ядом), но больше всего шокировала ее фотография, где тот с другом стоял не то на выступе кабины поезда, не то на автосцепке. В один прекрасный день Лене наконец-то удалось подловить его на воровстве у нее сигарет, что вконец разозлило ее (а до этого она всерьез рассматривала вариант, что начала немного сходить с ума, из-за всей коловерти с институтом и кофейней - да и считала ли она, сколько штук оставалось в конце дня: семь, восемь, девять?). Она демонстративно 'забыла' начатую пачку в прихожей, и на следующее утро там вместо двенадцати штук находилось десять. Поимка на краже дала Елене долгожданный повод поговорить с Анатолием лицом к лицу впервые за весь период совместного жития. Совпало так, что воскресенье выпало выходным днем в кофейне, и брат еще был дома, долго провалявшись в кровати утром. До начала сборов на работу еще было пару часов, и Лена, вообразив себя строгим завучем, вошла к брату. Тот сидел перед экраном и рубился в какую-то компьютерную игру.
  'Нам надо поговорить, Толя', - начала она, и ее передернуло от банальности собственных слов. Брат не поворачивал головы, чем давал шанс Лене быстренько уйти, словно ничего и не было. Но она решила не отступать. 'Выключи, пожалуйста', - нарочито спокойным тоном произнесла она и нажала кнопку на экране, который тотчас же и погас, но брат продолжал по инерции тыкать пальцами в клавиатуру еще секунд пять. 'Красть не хорошо. Я давно подозревала, что ты таскаешь у меня сигареты. О, не делай такое лицо и не выгибай брови такой дугой! Ни мама, ни тетя не курят, ты сам это знаешь. Раньше я еще сомневалась, думала, может, кто где стреляет, а я и не помню, да и счет не веду, может сама с ума схожу уже. Но сейчас я убедилась в этом окончательно. Более того, я знаю, где они лежат'. И она принесла его куртку, расстегнула внутренний карман и с наслаждением вытянула оттуда две белые круглые палочки. Анатолий фыркнул. Пытаясь не сконфузиться, Елена демонстративно попыталась закурить в комнате, но зажигалка почему-то отказывалась слушаться. Брат фыркнул повторно. Наконец, огонь был высечен, и табачный запах медленно поплыл по комнате. Лена с усилием и придыханием выдула облако и посмотрела на брата. Тот не собирался опускать взгляд, и смотрел ей прямо в лицо, словно принимая вызов. 'Ты дурачок, - сорвалось у нее с языка и она засмеялась. - Ну что ты смотришь! Ну я же тебе сестра, старшая, я люблю тебя, понимаешь? Неужели я тебе враг? Я просто хочу обратить твое внимание, что в последний год наша семья многое пережила, этот развод, он до сих пор болью отдается в моем сердце, и я даже не знаю, чью потерю я воспринимаю сейчас больнее, уход папы или уход Васи. В конце концов, парня я себе найду, когда-нибудь. Особенно если похудею', - засмеялась пятидесятивосьмикилограммовая девушка, но тут же скорчила гримасу. 'А вот отец... Отец не вернется. И я как же была глупа! Верила, мирила, придумывала что-то. И даже после того как официально они брак расторгли и вроде помирились, я уж решила, что все обошлось, что это испытание нами пройдено, я виновата. Я могла их остановить... Что же ты молчишь?' Анатолий разглядывал сестру с нескрываемым интересом, все так же глядя ей в лицо. Но в одно мгновение, пока она моргнула и затянулась, его выражение лица переменилось, он смотрел на нее, но уже как будто поверх, даже сквозь нее и предельно абстрагировано и бесчувственно. Повисла неловкая пауза. 'Толя! Мы с тобой должны стать опорой для Инны сейчас. Да, у тебя такой период сейчас. Думаешь, я не понимаю? У меня не было его? Я только сама покупала себе сигареты. Я красилась, надевала каблуки, и, утверждая, что мне уже есть восемнадцать, покупала! Да! А это что? Ну, попроси уж, если так!'
  'Я не воровал у тебя сигареты, зачем мне курить такое дерьмо, которое куришь ты, и вообще, что ты до меня докопалась, заняться больше нечем, что ли?' - вдруг сказал как бы сам себе доселе молчавший Толя, развернулся, включил экран и нажал на кнопку 'продолжить'. Лена открыла рот, но поняла, что сказать было, в общем-то, и нечего. Она взяла вторую конфискованную сигарету, вставила в рот, прикурила от дымящегося окурка, после чего вышла из комнаты. 'Да, брат потерян', - рассуждала она. 'Мать строит личную жизнь, отец ушел, парня нет, у Толика подростковый период, когда ему плевать на всех, вот я и одна. Подруги? Да, но чем я могу с ними заняться? Пойти бухать? Опять не вариант. Но давай посмотрим реально, а что здесь можно поменять?' 'А точнее, что я могу поменять?', - вдруг ответил внутри нее некий внутренний голос, которого она даже слегка и испугалась. И она узнала этот голос. Голос этот был похотью, которая последний раз просыпалась, когда Василий ездил в какую-то не то командировку по работе, не то по своим личным делам в Ижевск (хотя до этого Лена ни разу не слышала о существовании там Васиных родственников) где пробыл десять дней. И на седьмой день этот голос пришел. Сейчас Лена была погружена в работу, и голос этот молчал. Но сейчас он заговорил так сильно, что Елена по дороге на работу впилась взглядом в штаны стоявшего напротив нее в вагоне метро симпатичного парня, вообразив, что сейчас бросится к нему и разорвет их, пытаясь дорваться до желаемого.
  Желание не отпускало ее и на следующий день, и далее - даже на работе, она оглядывала каждого молодого привлекательного посетителя, представляя себя в постели с ним и оценивая возможности парня по его манере говорить и стилю одежды. Окончилось все тем, что ее окликнул на улице некий молодой человек, назвавшийся Романом. Лена, не суетясь, дала свой номер и стала ждать. И на второй день он позвонил. А дальше было первое свидание, и подарки, и прогулка по ночной Москве; Елена сидела в ресторане, свысока оглядывая официантку, прищелкнув пальцами, она потребовала от нее более быстрой реакции. 'Что за клуша медленная! У нас бы таких быстро поперли бы! Мы - оп-оп - и уже на месте, рады только обслужить. А эта?! Недотепа!' Роман кивал и улыбался до ушей. Мысль о неестественности происходящего материализовалась из космоса и тут же лопнула. Но свидание окончилось вовсе не так бурно, как уже начала воображать себя наивная девушка, водя рукой по талии своего кавалера. Он лишь поцеловал ее в щечку и пожелал приятной дороги домой. Лена была в растерянности: она ожидала явно не такого завершения вечера. С другой стороны, уже несколько часов ей жутко как хотелось курить, от чего она вела себя невероятно нервно, ерзала, сидя в ресторане. При этом на вопрос Романа об отношениях с вредными привычками совершенно искренне заявила, что 'балуется' и 'планирует бросить'. Но в планы на бросание явно не входил нынешний вечер - распрощавшись с новым ухажером, она резким движением открыла сумочку, чтобы достать сигареты, но в темноте перепутала пачки. Та, что она достала, уже была бесполезной и пустой, ее Лена забыла выкинуть ранее, и сейчас, восполняя этот пробел, она с особой озлобленностью кинула ее в урну, почему-то при этом вспоминая, как один раз в своей жизни смогла преодолеть внутренний страх и зашла в магазин игрушек для взрослых, смеясь, окинула взглядом прилавок, словно ей и неинтересно ничего из представленного ассортимента, после чего поспешно ретировалась. Впрочем, отношения с Василием казались прочными, а желанию было некогда возникать, тот знал свое дело хорошо, и, что ни говори, трудился на данном поприще сверхкачественно. 'Пожалуй, сейчас самое время, надо зайти' - подумала со вздохом Лена, которой сейчас ей уже было не до качества, и уже спустя пять минут забыла о своей догадке.
  Какова же была ее радость, когда через пару дней мать и тетя уехали на выходные в Санкт-Петербург смотреть город. Толю можно было выгнать, договориться, да подкупить сигаретами, наконец. Но он сам воспринял отъезд родственниц как шанс и куда-то испарился. И она смело пригласила Романа. Все прошло как по маслу. Здесь даже нет смысла задерживаться и особо что-то описывать: вы сами знаете, как все это происходит. Интересное началось, как только Лена захлопнула за ним дверь. А именно: ею овладело такое сильное отчаяние, которого не было даже в день, когда Василий с особым усердием и даже легкой жестокостью лишил ее девственности. Если тогда она пыталась утешать себя тем, что давно ждала-мечтала, что теперь ее жизнь изменится, что все это естественно, а значит не стыдно. То сейчас она впала в недоумение: впечатления были не лучше и не хуже, они были кардинально другими. 'Я шлюха. Я потерянная шлюха. Да будь я проклята', - приговаривала она. Случайно заметив в уголке икону богоматери, она отвернулась от нее. 'Нет, я же теперь хочу.... Попробовать с третьим! Четвертым! Все это время я была предана Василию, но потому, что думала, что это всегда так, и какой смысл гнаться за тем же, нарушая порядок? Но сейчас я вижу... Нет! Проклятье. Сколько всего? Да бесконечное множество! Бесконечное множество уникальных, ни с чем не сравнимых впечатлений! Я хочу!' - уже в голос вскрикнула она последнюю фразу-порыв, после чего повалилась на кровать и залилась слезами. 'Лена-Лена-Леночка, куда же ты скатилась', - сказала она большой фотографии десятилетней себя в образе какой-то не то принцессы, не то фрейлины, висевшей на стене. 'А-а-а, да я же пропащей женщиной стану! Вот тебе и один партнер на всю жизнь! Проклятые мечты! Да познайте меня уже все вокруг!' И, прокричав про себя эту фразу, Лена удалилась в ванную комнату.
  Егор сам не знал, что на него нашло, но однажды после работы он зашел в ларек и купил себе две банки пива. Ему было дико противно осознавать свое действо, но он открыл одну из них и уселся на лавочке. 'Куда катится этот мир? Дети, взрослые? Верх абсурдизма какой-то. Мы плывем в этой реальности. Нет, мы убегаем от нее в узкие переулки судьбы. Мы ищем там некий свет, хотя его там нет. Света нет нигде, мы потеряны, брошены, мы необитаемый остров, мы иллюзорны. Да, сейчас мне кажется, что это лавочка. На самом деле, лавочки нет, я лишь воображаю, что сижу на ней'. Пустая банка зазвенела и покатилась по асфальту, подгоняемая ветром. Егор вскрыл ее напарницу. С очередным глотком в голову влился и поток новых мыслей. 'Куда идти? Опять этот дом, проклятый! Живем вдвоем, и жить будем всегда. Женщины не будет у меня никогда. Я страшный, противный всем. Кому нужен был, когда я следил за собой. Брился, помнится, в институте, каждый день. Была у нас там, Алинка эта. Как дурак ведь! Верил, что с ее стороны есть интерес. А она и не думала! Друг и друг, делиться можно всем, да и друг какой! Выслушает и подскажет, подсобит! Наивненький. Нет, бабы - это создания лживые. Бабы нам не нужны, с бабами нам не по пути. Подумаешь, половая жизнь. Да я всю свою коллекцию видосов не успею пересмотреть до конца жизни! А вы мне что говорите?'
  Закончилась и вторая банка, и Егор пошел домой. Заморосил дождь, капли текли по шее принципиально игнорировавшего зонты парня. Он не шел, а брел по улице, пусть даже и с осмысленной и четко осязаемой целью. У него не было какого-то определенного настроения, и не хотелось думать ни о чем. Раздевшись, первым делом он нажал кнопку на системном блоке компьютера. Прецессор загудел, загружая систему, и Егор привычным жестом приспустил штаны. Далее последовал привычный уже набор кадров, но спустя две минуты Егор вдруг резко отдернулся от экрана. 'Блин, вот что я делаю? Интересно, как я сейчас смотрюсь со стороны? Наверное, глупо, ущербно? Сколько раз я говорил себе, что сегодняшний день будет последним? Потом прекращал говорить, потому что воздержание никак не влияло на мою жизнь. Может, даже и наоборот, была обратная тенденция. Но что такое? Ведь это просто монитор. Обычный экран, состоящий из жидких кристаллов. Что в нем возбуждающего? Но ведь исчезни чудом сейчас экран и оживи картинка, усилится ли прилив? Будет ли вкуснее и жестче? Выше? Нет, все же нет, ибо основной центр возбуждения находится в мозгу, я сейчас закрою глаза и воображу, как... Да, и вот так... И так ты тоже умеешь - а, пошло? Еще как. Так к чему же экран - почему хочется перенести грезы в образ? Лень думать? Поиск наиболее простого пути? Удовольствие? Да неужели это удовольствие, если так подумать? Можно ли считать удовольствием подбор объедков с помойки? Никак нет, очевидно'. Пока он так измышлял, экран погас, и монитор уснул. Возбуждение ушло, да и желание как-то отпало. Вот это самопроизвольное исчезновение желания всегда было для Егора чем-то странным. Будучи непрерывным, отвлекающим от любого дела, не дающим сосредоточиться ни на чем, оно в один момент растворялось. Да - при достижении результата вообще все мысли, картинки становились противны и уничтожались до следующего всплеска воображения. Но с чем подобная реакция могла быть связана в таком случае Егор не знал, и эта мысль посещала его вновь и вновь. Но более всего его пугала мысль о лжи, тотальной лжи, которой пронизана его жизнь, и уничтожить эту мысль у него никак не получалось.
  Ничего не предвещало беды, и Егор подумать не мог, что следующий день станет тем самым прорывом, когда желчность, закипавшая в нем, вырвется сквозь кожу на поверхность. Может быть, слишком долго он терпел эту ложь и наигранность? Может быть, сказалось, что его мать уехала на дачу и он второй день жил один, что требовало некоторых кулинарных навыков, напрягавших его. Он мог поставить кастрюлю на пятнадцать минут и уйти к компьютеру, и через полчаса вдруг вспомнить о кастрюле, которая, при его возвращении, конечно же, оказывалась пустой.
  Всегда улыбчивый, вежливый, он вдруг понял окончательно, кем является на работе. Эта мысль поразила его абсолютно случайно, но поразила преглубоко. Начальник, в тот день уже пять раз просивший его о какой-либо абсолютно бессмысленной черновой работе, на шестой раз сделал это в настолько издевательском тоне, что сомнения отпали: это было намеренное унижение. Егор замолчал, собирая волю в кулак, а потом выпалил: 'Нет! Почему всегда я должен это делать? Неужели некого больше попросить? Не буду! Нет!' - 'Ты чего, спятил? Я кому сказал?' - опешил явно не ожидавший такого поворота событий начальник, но быстро скоординировался и произнес решительным тоном, чеканя по слогам: 'Не меш-ка-я!' Но Егор уже повернулся к нему спиной и уходил. 'Эй! Постой' - бешено заорал он ему вслед, но Егор лишь бросил под ноги: 'Не буду я это делать!' Начальник сплюнул и пошел по своим более важным делам, но Егор, наверное, представлял, что тот идет вслед или по крайней мере смотрит за ним. Поэтому он говорил тише и исключительно для себя, но речь его была предельно возбужденной. 'Что же он творит, гад. Подлец! Паршивец! Я до последнего пытался сохранить о нем положительное мнение. Вот же тварь. Идиотина. Да таких бы надо... Тьфу на тебя. Гаденыш!' Егор остановился, чтобы перевести дух. Дыхание действительно захватывало. Вдруг молния сквозь всю голову передернула его: 'А что ж я наделал? Ведь это ссора... с кем? Вот я глупец? Зачем так было реагировать? Как теперь быть?' Варианты расплылись перед ним, словно рассыпавшиеся бусинки. Он пытался догнать каждую из них, ухватиться за нее, как за хвост жар-птицы, но безуспешно. Каждый вариант мгновенно самовозгорался своей бессмысленностью и веял цугцвангом. Вариант, на котором Егор в итоге остановился, показался ему наиболее разумным, позволяющим закрыть конфликт, сохранив при этом лицо. Вариант заключался в банальном избегании начальника в этот день, а уж на другой рабочий день в попытке начать все с чистого листа, словно ничего и не было. И, надо сказать, Егору повезло: руководство куда-то уехало еще за два часа до окончания рабочего времени, что позволило Егору несколько расслабиться и не думать о конфликте. Конфликт никуда не девался именно потому, что это было не разовое мероприятие, а назревавший прыщ, который именно сейчас взорвался, забрызгав все кровью. Рана текла, зудела, но к концу рабочего дня свернулась темно-бордовой корочкой, которая грозила, тем не менее, оторваться в любой подходящий момент. Егор вышел с работы, и дух свободы прошел мимо него, а перед ним стояло лишь отчаяние, протягивающее вперед свои костлявые ручонки. Оно поглядело на него, а потом развернулось, и, поманив за собой, стало удаляться. Егор поспешил его догонять, но прекрасно понимал, что ему придется рано или поздно вернуться. И он будет опять подниматься по этим ступенькам, и мысль о конфликте будут долбить в голову. 'Нет, не вынесу я этого', - думал он. 'Надо заболеть, упасть посреди дороги, сломать руку, как тогда - да просто раствориться'. Он шел и шел, пока не оказался перед дверями, вывеска над которыми была коротка: 'Бар'.
  'Да, была - не была, терять уже нечего', - рассудил он и вошел. Деньги, к счастью, с собой были, и их должно было хватить на вечер. Егор и не помнил, в каком моменте память покинула его; а может быть, и денег все же в определенный момент не хватило. Но момент настал и был суров: он проснулся. И, как это обычно и бывает в подобные моменты, пробуждение было невероятно тяжелым. Впрочем, положительный момент также имел место быть, с трудом расцепив веки, Егор обнаружил, что лежит в своей собственной комнате. Оглядывание ее потребовало усилия, и пристальный взгляд больно ударил в заднюю часть головы. Прошел где-то час, когда Егор вновь обрел способность немного соображать наяву и попытался оценить свое положение. Он взглянул на часы - и вот тут-то в полной мере и осознал, что рабочий день давно как начался, и на рабочем месте он, очевидно, отсутствует. Эта мысль заметно усилила и без этого не утихающую головную боль. Правда сейчас к ней добавилось неприятнейшее внутреннее состояние, гадкое и противное, оно сидело где-то в верхней части живота и оттуда разливалось по всему телу, как обычно разливается нега, но эта была очень горькая нега, которая захватывала собой все мысли, сводя их к одному простому вопросу: 'и как быть дальше?' Но мыслить он не мог, ибо голова раскалывалась, и поэтому это чувство разливалось уже и в грудь, полностью наполнив ее. Он пытался избавиться от него, делая глубокий вдох и затем выдох. Но это не помогало, к тому же пресыщение кислородом опять отдавало в голову. Он почувствовал тошноту. Мать, видимо, услышав из-за двери признаки пробуждения сына, прибежала и начала хлопотать. Она поила Егора каким-то напитком, потом какой-то горькой настойкой, после чего головная боль несколько притупилась, стала ноющей, а дурное чувство подтаяло, правда до тех пор, пока мысли его были вне его - стоило им воссоединиться, как язва усиленно начала буравить тело изнутри. Тем не менее, несмотря на все это, Егор заснул и проспал полдня. Когда он очнулся, голова почти не болела, а вот часы показывали шесть часов вечера. Он взял в руки телефон - там было три пропущенных звонка от Петра Степановича и сообщение с текстом 'Ты где? Что с тобой?'
  Егор решил тотчас же ответить, но потом поймал себя на мысли, что отвечать на сообщение спустя десять часов не совсем логично. 'Что делать? Как быть?' - эти мысли вновь завешивали собой все пространство, мешая возможностям рассмотрения проблем. Егор не знал, совсем не знал, с какими мыслями Петр писал это сообщение. Вчера, как мы помним, он отправился после ссоры с Егором по своим делам, и неприятная история слегка подтерлась из памяти. Однако вечером, когда он прибыл домой, конфликт неожиданно всплыл в памяти.
  'Извиниться завтра перед ним, что ли? Он ведь хороший парень, разве что слишком безотказный и безынициативный порой, вот я и пользуясь этим, дал волю желанию подтрунить, постебать. Наверное, это было не то что лишним - но было перебором. И, вообще, не должно это переходить в рабочую плоскость, неправильно это, совсем неправильно', - рассуждал начальник. 'Но, надеюсь, он не сильно обиделся, - перешел он уже к самооправданию, - ничего обидного в моей фразе не было, покричали, да и остыли, думаю, что так оно и будет'. Но невыход на работу Егора сразу дал понять, что ситуация явно не так проста, как Петр ее давеча себе обрисовал. Более, того, Егор не брал трубку, а это уже было прямым посылом, что ситуация обострилась. И прошел весь день, и никакой обратной связи от сотрудника не было, и день подошел к концу, и Петр уже начал себе обрисовывать мрачные картины. И в каждой из них виноват был он. 'А что, если он прыгнул под поезд и оставил записку, что я над ним издевался? Ведь тогда приедет какая-нибудь комиссия, начнется расследование, и многие мои недоброжелатели могут посвидетельствовать, да ведь и многие видели, как я порой подтрунивал над ним, это было прилюдно. Значит, им ничего не помешает так сказать, и совесть будет на их стороне. И что бы я ни говорил на этом следствии, совесть будет, очевидно не на моей стороне. А это скверно'.
  'Я спился, ушел в запой', - и подобным образом мог Егор ответить на эти сообщения. Но он не считал, что спивается, более того, что может когда-либо спиться. Каждый употребляющий алкоголь терпеть не может алкоголиков, занося в эту категорию всех тех, кто употребляет алкоголь значительно больше, чем они сами. Это как когда человек, которого обвиняют в странности, отвечает: 'Вон люди, в пещеры уходят! Одеваются не пойми во что! Кукарекают в общественных местах! Это - странно! Они - страннее меня! В разы!' И это тоже самое, когда мы сравниваем в обычной жизни себя с кем-то заведомо проигрышным, говорим 'у нас еще не самый худший вариант', - можно вспомнить еще цитату про 'Тоттенхэм' из фильма про английский футбол, но она понятна не всем. Всем может быть понятно то, что подобный ход мыслей суть местечковость и обывательство; вы счастливы там, а мы несчастливы здесь, поэтому и зовем вас куда-то. И при этом 'там' и 'здесь' чаще всего одна и та же степь...
  ...Минула неделя после разговора Елены с двоюродным братом. Новоприобретенные отношения с Романом развивались тускно. Если в первую встречу он ей сильно понравился, то уже во время второй возникли какие-то смутные подозрения. Во время третьей они растаяли, но к четвертой сформировались уже окончательно. В итоге Елена подумывала, как бы от него избавиться, но все никак не могла выбрать достойного преемника. В тот день она вернулась домой с института в привычное время и собиралась уже включить ноутбук, чтобы попереписываться с одним из подобных перспективных претендентов. Но тут в комнату вошла тетя Катя.
  - Лен, беда, - произнесла она и молча уставилась в пол.
  - Что у вас там? Опять на кухне убежало что-то? - попыталась она подтрунить Екатерину, от которой вчера убежал суп, заливший в этом дерзком побеге всю плиту.
  - Лен, не шути. Пожалуйста. Не смешно сейчас, - она помолчала, несколько раз пытаясь начать говорить и, наконец, смогла выдавить из себя, сопротивляясь подступающим слезам, - Толик пропал.
  - Как - пропал? - бросила Лена, глядя на монитор уже загрузившегося ноутбука, я же его видела... недавно.
  - Лена. Его нет дома уже три дня! - Катя бросилась к ней, обняла и заревела. Очевидно, плакать одной ей было неловко. Но Лене не хотелось плакать, и она попыталась сохранить невозмутимость.
  - Да загулял паренек, бывает. Что вы хотите... Есть у него такие наклонности... - попыталась она не то чтобы успокоить тетю, но каким-то образом поддержать диалог.
  - Телефон...Не отвечает, - сквозь всхлипы пробормотала она, вновь заливаясь слезами и сильнее тычась в Ленино плечо.
  - Ой, да подростки так часто делают назло родителям. Небось с кем-то из друзей договорился, ночует там, а телефон выключил. Мол, понервничайте без меня. Это знаешь как в психологии называется? Я сейчас зайду на его страничку, посмотрю. Это называется попытка обратить на себя внимание, вот что это. Хм, был в сети... Ой, - Лена резко осеклась, Катя выглянула у нее из-за плеча и бешено вцепилась ногтями в спину племяннице.
  На страничке Анатолия стоял статус: 'Надоело это все. Прощайте!' Лена и Катя переглянулись.
  - Но... но это тоже может быть игра, розыгрыш, - попыталась выкрутиться Лена, но поняла, что и сама уже не верит в силу своих слов. 'Но мать-то, мать должна верить, что сын ее жив', - думала она. Лена вышла из комнаты и позвонила в милицию. 'Да, тут позавчера как раз упал с семнадцатого этажа молодой человек в вашем районе, личность не смогли установить. Приезжайте' - отрапортовал сотрудник.
  Лена отправилась курить на балкон. Спустя минуту там появилась Катя и потребовала сигарету для себя. Лена щелкнула зажигалкой, та резко закашлялась и кашляла целую минуту. Лена развела руками и выпроводила не умеющую курить тетю с балкона. Катя не сдавалась в своих попытках, наглоталась успокоительного, и они поехали. Они вызвали такси, и пока оно ехало, интуиция уже все нашептала им обоим.
  В отделении милиции им показали фотографии и сомнения отпали: парень действительно оказался Анатолием. 'Следов употребления алкоголя и наркотиков в крови обнаружить не удалось', - заявил следователь Лене, потому что Кате стало плохо сразу же, как только она увидела окровавленное лицо сына. В тот момент, как это обычно говорится в таких случаях, 'с ней работали психологи'. Но на самом деле ей сделали всего один укол, так что она просто сидела и изредка подпрыгивала на своем месте. Слезы уже закончились, и плакать было нечем. Лена не пошла в этот день на работу, весь вечер хлопоча с оформлением документов. Едва она легла в постель, как целая свора мыслей атаковала ее. 'Он мертв, а я не осознаю этого! Я не чувствую? Лена, где ты? Пять лет назад как ты плакала после смерти бабушки? Да, этот парень был тебе чужим, но... Но тот разговор! Я смотрела на него свысока, я хотела его научить... Научила. Да, я могу оправдать себя тысячами причин, и сказать, что у него была мать, и учителя, и, наверное, компания дурная как водится. Хотя, будь дурная компания, зачем ему прыгать? В компании ты свой, за тебя все горой. Значит, дело не в ней, а в чем же тогда? Учеба? Да ему плевать было на эти оценки. Очевидно, что там мало что его интересовало, в этой школе. Семья? Но тетя Катя - потрясающая женщина. Почему я об этом не задумывалась? А сегодня... Да, сегодня она осталась без сына. Что за череда! Одиннадцать лет назад потеряла мужа, восемь лет назад отца, пять лет назад мать и сейчас сына. Осталась младшая сестра, да я. Впрочем, мужа можно найти нового. Отсутствие ребенка должно стать плюсом. Но что я мыслю опять так рационально? Эх я! Да как, как она сейчас будет искать мужчину? Я не понимаю, что есть ребенок, что есть воспитание. Но... Я должна учесть ошибки! Я должна выбрать достойного человека! А с кем я была? С Василием! Да тьфу! Да честное слово! Человек без принципов, не чуткий и... наверное, он и не любил меня никогда. Да и не способен он любить. Он мне какие подарки делал? Я хоть один помню? А они были. Нет, как я не замечала? А вот каким отцом мог стать Василий? Чему бы он научил сына? Наглости? Да, если так подумать - он и неприятный человек, зачем я с ним была все это время, так надеялась, зачем? Ах. И далее что пошло сейчас? Некий перебор. Ага, думаю, что с кем-то получится. Но что именно? Будущее замужество? Или так, чисто переспать в нерабочее время? Да, куда же я скатилась, жутко мне. Нет, нужно менять себя. Менталитет в жизни. Я действительно стала холодна и практична, но счастья мне это не принесет? Для чего я пашу в этой кофейне? Нам мало денег? Мне на что-то не хватает? Будущее трудоустройство? Все мимо. Элементарно занять время и выбить из головы мысли, как сейчас. Да, я их боюсь, я боюсь этих мыслей и не знаю, что с ними делать! Мне кажется, я жила все это время неправильно. Но как быть теперь? Опять начинать с понедельника? Но что менять? Садиться на диету, бросать курить? Это все мелочи, нужно смотреть на характер. Стой, стой, как мелочи? Зависимость - мелочь? Меня она не смущает? Я - зависимый человек. Вот в этом разрезе я почему не смотрю? Я не свободна, получается. Я зависима от многих своих желаний. Но плотские желания диктуются природой. И человеку потребно совокупляться. Да - мораль диктует нам быть разборчивыми, а поэтому у меня и лезут все эти мыслишки. Крайне вредные, хотя? Как знать, все же смотреть нужно на достойного человека. Так, а какой достойный человек посмотрит на меня? Я умна? Стройна? Грудаста? Нарастить грудь, может? Нет, не мой путь все это. Нет, нет, нет. Прекратить сейчас же случайные знакомства. Тот же Роман, тоже мне, искатель приключений. Не нужны мне парни, которые опять же хотят одного. Но что есть второе? Душевное родство? А что это такое? Я читала о нем в книгах, но каково оно на деле, я не знаю! Но ведь я была влюблена в людей, явно не близких мне по духу! Явно с не близкими мне ценностями! Да, что и говорить тут. Надо меняться. Нет, не жду понедельника. Завтра. Все. Сигареты с утра тогда выброшу. Диету подберу. Месяц без мужчин. Истерика? Пусть, надо учиться контролировать себя. Я должна быть хозяйкой своих эмоций, желаний. Тогда и я буду управлять жизнью, а не жизнь мной. Работать продолжать, свои финансы - путь к свободе. Верить в рост. Хотя да, там есть девушки, которые еще те штучки, ведь, если что, скорее повысят их. Но я не должна на этом зацикливаться, я должна в первую очередь делать свою работу хорошо. Улыбаться всем. И я сама должна ощущать жизнь. Почему мы задаемся вопросом о ценности жизни только когда кто-то умирает?'
  Сигареты, Елена, конечно же, не выбросила, чему была потом сильно рада, когда они весьма пригодились ей спустя три дня, когда девушка окончательно прогнулась под переполняющее ее желание. 'Противно все это? К чему этот самообман? Показаться идеальной? Лучше, чем я есть? Зачем? К черту ложь! К черту эти не пойми откуда взявшиеся стереотипы и ограничения! Буду вести себя, как я хочу!'
  Егор не вышел на работу и на следующий день после прогула. Хотя вернувшаяся мать и насильно гнала его, умоляла извиниться перед Петром, звонила знакомым докторам с просьбами о больничном, результат был плачевным - он пригрозил ей вновь напиться и заперся в своей комнате на ключ.
  Далее идти не было смысла, и Егор это понимал. Тем не менее, нужно было каким-то образом забрать трудовую книжку и хотя бы оформить уход. 'Может, даже еще удастся оформить это все как увольнение по собственному желанию... У-у-у, паскудные мысли! Паршивые и слабовольные! Ух я идиот несчастный. Хотя, с другой стороны, почему я не готов нести ответственность за свои поступки? Все, завтра и схожу'. На следующее утро он предположил, что не так уж и много пропустил, чтобы его сразу уволили, звонков с работы больше не было. 'Меня и не ждут, думают, что болен. Схожу позднее, скажу что болел, а больничный потерял'.
  Впрочем, прошло не так много времени, Егор несколько часов сидел перед экраном, когда вдруг странное чувство кольнуло его. Он вскочил и прошелся по комнате. 'Осознаю ли я, что это конец? Если да, то чего же я боюсь?' Но ни на один из вопросов не было даже вариантов для выбора ответа. 'Будь что будет', - решил он, хотя и так было очевидно, что будет. Егор, приложив огромное усилие воли, отбросил мысли о работе из головы. Он пытался думать о своей зависимости от просмотра и можно ли на нее каким-то образом повлиять. Идей не было. И вот ему пришла прочая и слегка нагловатая мысль: 'а что, если с сегодняшнего дня просто взять и прекратить?' И он попробовал!
  Спустя три дня, которые Егор посвятил исключительно играм, раздался звонок. Он вздрогнул, еще сильнее пробрала его дрожь, когда Егор узнал, что звонят из отдела персонала. Диалог был непродолжителен: Егору сухо, не обвиняя его ни в чем, изложили уже известную ему информацию. 'Да-а-а! Ура-а-а!' - подбросил он трубку в воздух и поймал ее вновь. 'Я уволен! Свобода! Отлично! И за три дня ни одного порно- и милитариролика!' - всеми силами изображал он радость. Он бегал по квартире десять минут, забегая в разные комнаты и подпрыгивая, до тех пор пока не ударился о ручку двери. Потирая ушибленное место, Егор задумался. 'Но... Я уволен... как же теперь... Стоп! Мне ведь теперь нужно ехать туда, чтобы забрать трудовую книжку... Вот незадача! Об этом я и не подумал', - почти вслух выругался он.
  'Кстати, теперь у меня есть долгожданный повод напиться. И дома не надо будет объяснять. Да и напиться можно сразу здесь, дома'. Заключив таким образом, Егор приступил к осуществлению своей мечты. Однако, как известно, путь к осуществлению мечт бывает тернист. И главной проблемой для достижения счастья в этом случае стал магазин. Он вдруг понял, что, будучи безработным, не имеет морального права покупать алкоголь и напиваться. Обычный магазин, где нужно заказывать товары у продавца, стоящего за прилавком, отпал сразу. Но и в супермаркете предъявлять паспорт, глядеть в глаза кассирше, ища внутренние оправдания - с этим Егор поступиться не мог. Заказать товары на дом - такова была следующая мысль, посетившая Егора и вообще крайне актуальная в наступивший век интернета. Однако и там необходимо было коммуницировать с доставившим ценный груз. И Егор решился на крайний шаг: домашние запасы. Надо признать, что хотя и жили они вдвоем, и Егор официально числился непьющим, запасы эти были весьма значительны. Ему удалось раскопать в общей сложности три бутылки вина, наливку и бутылку водки, предназначенную для натирки ран. Хватило его лишь на треть в литровом эквиваленте от найденных богатств. Попытавшись встать, он свалился прямо на пол, разбив стакан, которым пользовался. Закуска была так скудна, что и говорить о ней нет смысла, это были бутерброды с сыром и самой дешевой колбасой: в общем, всем, что Егор сумел обнаружить в холодильнике. 'Мама приходит с работы, мама снимает боты', говорилось в одном детском стихотворении. Но здесь матери Егора и не потребовалось их снимать, чтобы оценить масштаб бедствия. Ей резко поплохело, и она не нашла ничего лучше, как вызвать скорую помощь. Приехавшие спустя пятнадцать минут врачи забрали ее, сползшую к тому времени по стенке и мокрую от слез, а заодно и Егора, мирно посапывающего в комнате. Однако судьбы их разделились. Нервное потрясение матери оказалось очень сильным и ее оставили под наблюдением специалистов на неделю. А вот Егор уже спустя сутки протрезвел и вышел на волю. 'Что за странные мысли? Почему меня не пугает, если она умрет? А правда, если умрет, то что мне? При обмене двухкомнатной квартиры на однокомнатную - сколько я получу, на сколько мне этого хватит? Но нужно быть совестливым! Как ей там плохо, а я тут. И все равно не работаю'.
  Егор плюнул на мысли, смог преодолеть себя и поехал в больницу навестить мать. Строгий врач заявил, что он опоздал на пятнадцать минут и прием навещающих окончен. Стоны Егора были проигнорированы. Он вышел на крыльцо, а там... Да, там стояла милая молодая девушка в милицейской форме. И, надо же, она пошла прочь из больницы. Егор забыл о цели своего прихода, забыл что завязал, что клялся отчаянно, что больше не посмотрит ни на одну из них, и не спеша, чуть поодаль, пошел за ней. Так он проводил ее до магазина и спрятался за выступом стены у входа. Через пятнадцать минут девушка вышла с пакетом и пошла в направлении дома и скрылась в подъезде. Егор уперся в него лбом и был готов плакать, проклиная себя. Что делать дальше? К кому идти? Кого просить о помощи? Егор сел на лавочку и тихонько заплакал, но слезы не лились. Ощущение свободы испарилось, сменившись отсутствием знания о том, что надо делать. Егор взглянул на небо. 'Какая досада, что я атеист! Так бы хоть помолиться можно было бы. Не помогло бы, но хоть было бы ощущение попытки исправиться. А себе обещай, не обещай, бессмысленно. Приду и включу опять. Что мне эти пять дней воздержания? Нет, не могу. Бессмысленная личность я'. И Егор побрел домой. Пока он брел, вспомнилось ему, что на днях до 'завязки' обнаружил он один канал, с 'милитари' контентом, и только подписался на него, но содержимое так и не просмотрел, за исключением марширующих северокорейских девушек на параде.
  Мысль эта неожиданно ободрила его, и он зашагал бодрее. Однако, вернувшись домой, он избегал компьютера: срываться не хотелось, пусть даже он и знал, что сорвется. Он пытался найти себе занятия, но глубоко внутри него что-то съедало, словно ломался какой-то стержень. Общий тон настроения был депрессивен, и Егор понимал, что если и не сломается сегодня, то определенно сломается завтра. 'Так зачем же ждать завтра?' - рассудил он и включил видео.
   
  Глава XXVI. Последний день
  В свой последний день в столице Ленин, которому снилось, как он проводит первомайскую демонстрацию в Европе, проснулся довольно рано, в семь часов. Самолет улетал в четыре часа дня, но до аэропорта еще надо было добраться, поэтому прогулку нужно было уместить в короткий утренний промежуток. День ожидался по весенним меркам жаркий. Солнце еще не приподнялось над верхушками деревьев, когда Владимир, потягиваясь, прохаживался по комнате. Подцепив тапочки, он направился на кухню. Та была слегка залита полосками солнечного света, падающих под большим углом. Это угол падения почему-то кольнул Ленина в сердце, и тот почувствовал апатию, которая часто случается в нашем мире, когда организм сопротивляется переменам. 'Дайте мне надежду!' - со вздохом прошептал он.
  Дом и участок Ленина находились в небольшом сосновом бору, поэтому, чтобы полностью осветить их, солнце долго проискивало себе путь на вершину сквозь лапы высоченных хвойных деревьев. Когда солнце показалось полностью, не совсем греющее, но сильное, Ленин уже допил чай. Он позвонил охране и объявил о своем уходе, после чего пошел одеваться. Трудно сказать почему, но вдруг Владимиру Ильичу захотелось почувствовать себя франтом, он подобрал себе брюки и уже хотел одеть поношенный пиджачок, не то подаренный ему кем-то, не то обнаруженный им в стенном шкафу предоставленной ему госдачи, когда вспомнил о прогнозе погоды. Ехать назад в пиджаке при двадцати пяти градусах не очень хотелось, но открыв балконную дверь, Ленин имел удовольствие убедиться, что на улице крайне прохладно, поэтому пиджак надел, решив подарить его кому-то на улице на память. Водитель, прикрепленный к основателю РДСРП, уже давно скучал за рулем, возясь со своим телефоном.
  Здесь стоит сделать отступление, и вспомнить, что штат был невелик: одна женщина на хозяйстве, охранник и водитель. Ленину неловко было просить телохранителей - обращаться к буржуазной власти за помощью он не хотел. Впрочем, попросить он все же решился, но не телохранителя, а садовника. Получив отказ, Ленин сам приобрел лопату и кое-какие семена и разбил несколько небольших грядок. Надежда Семеновна, та самая ответственная за хозяйство женщина, оказавшаяся по случайности тезкой супруги вождя, предложила ему несколько вариантов культур для гипотетического возделывания. Это была женщина лет шестидесяти, зарплату она получала небольшую, родители ее были идейными коммунистами, имевшими дома полное собрание сочинений Ленина, Маркса и Энгельса, поэтому она считала свою работу за высшую честь. По ее мыслям, случившееся оживление подтверждало гениальность Ильича, а следом за ним должно было произойти восстановление советской власти. Впрочем, раз в неделю ей приходилось делать отчет: какие мысли Ленин допускает наедине с самим собой, может, на что и жалуется во время обеда. Наивная женщина в эти моменты преображалась и живо начинала повторять проклятья, исходившие из ленинских уст в адрес узурпаторов, порой даже усиливая их негативную окраску. Она искренне верила, что ее услышат, что ее слова передадут и все безобразия, несомненно, вскоре прекратятся и наступит мир и благополучие. Она была типичным представителем людей без убеждений: заучивала в молодости цитаты из Маркса и Ленина, пытаясь повысится на партийной работе; потом она с глубокой радостью встретила демократические реформы, вложилась в различные акции, потеряла все свои сбережения, и, чтобы заполнить образовавшуюся пустоту, начала регулярно ходить в церковь. Семейная жизнь у нее не задалась. Когда ей было тридцать лет, ее мать, которой надоело смотреть на подобное безобразие, подобрала ей в своей организации 'приличного' жениха. Надя не сопротивлялась. Жених оказался учтив и любезен, Надя, кажется, влюбилась. Но это жеманные красавицы из романов дореволюционных времен страдали от избытка чувств. Что было здесь? 'Я должна полюбить его, чтобы создать семью - основную ячейку нашего коммунистического общества'. Других понятий о любви она не имела, на первом же свидании спросила, читал ли суженный 'Капитал', и, получив утвердительный ответ, утонула. Однако Аркадий Федорович - так звали суженного - немного соврал. 'Капитал' он не осилил даже наполовину, что не помешало ему стать секретарем райкома. Спустя неделю после знакомства они расписались. Надежда собрала вещи и переехала. Прожила у Аркадия она еще меньше - три дня. Проблема оказалась в том, что этим третьим днем оказалась суббота, и именно по субботам в гости к Анатолию приходили друзья. К десяти часам вечера комната превратилась в пьяную свалку, один из приятелей начал охаживать молодую супругу. Она стерпела. Тогда подошел второй, и провел рукой по кофточке. Она отдернулась, но промолчала. Третий подполз сзади, просунул руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер. 'Толя!' - истошно завопила она. Но среди развеселенной компании трудно было разобрать, где же находится драгоценный супруг. Впрочем, комната была невелика - нога в Толиных носках высовывалась из-за стола, откуда доносился уже минут пять истошный храп. Надежда не выдержала позора и выбежала на улицу прямо в переднике и без бюстгальтера, который, будучи разорванным, впопыхах потерялся. Благо было темно и не холодно: Надю никто не увидел в непотребном виде, и она успела добежать до квартиры матери не замерзнув.
  Спустя неделю их развели. Говорят, Анатолий даже получил взыскание по партийной линии. По крайней меры, мама Надежды говорила об этом крайне уверенно. С тех пор попытки матери подкинуть мысль о поиске жениха, Надя встречала, насупив брови. Выйдя на пенсию, он стала приживалкой у различных богатых господ, попав в эту сферу чисто случайно, познакомившись на концерте с одной известной певицей, поклонницей которой она была долгие годы (подошла за автографом). Предложение 'государственной важности' приняла с трепетом, ощущение собственной важности и значимости не отпускало ее даже в минуты мытья посуды за Ильичом или крошения петрушки в бульон. Когда Владимир Ильич сообщил ей об отъезде, она искренне взгрустнула.
  Сегодня она готовила ему завтрак в последний раз, и слезы наворачивались на глаза: она по-настоящему привязалась к Ленину за это время. Водитель поприветствовал бывшего вождя, и они отправились в сторону города. Шофер не имел никаких чувств к Владимиру, за свою карьеру он возил абсолютно разных персон. В девяностые приходилось быть водителем и откровенно криминальных персонажей, пару раз доводилось уходить от преследования и участвовать в перестрелках. Ни один из работодателей Александра (так звали водителя) не погиб при всех этих неприятностях (хотя сам Александр был пару раз легко ранен), и этим фактом он крайне гордился. Ленина он в последнее время возил нечасто. Это во время избирательной кампании Владимир Ильич ежедневно куда-то направлялся, когда находился в столице. Если он ехал в регионы, Александр направлялся с ним, где также возил его или просто сопровождал. После окончания предвыборной эпопеи поездки Ленина стали единичными. Про его неудачные попытки агитировать на предприятиях уже упоминалось выше. Поэтому последние недели водитель по большей мере скучал у себя дома; сегодня Александр в последний раз зашел в гараж - он уже нашел себе новое место работы и со следующего дня переходил в полное ведение недавно назначенного заместителя одного из министров. У него не было абсолютно никаких мыслей, с Лениным он и раньше особо не общался, лишь иногда они неожиданно затрагивали какие-то житейские, не связанные с политикой темы. Сегодня они ехали абсолютно молча. В первые десять минут улицы были почти пусты, но по мере приближения в Москве скорость движения замедлялась, начинали формироваться пробки. Было больше девяти часов, когда Ленин покинул автомобиль в районе Смоленской площади и отправился далее пешком по Арбату. Народу было немного, музыканты еще только настраивали свои инструменты, а художники раскладывали мольберты, кисти и краски. Три группы туристов узнали его и попросили сфотографироваться. Сердце вдруг защемило, Ильич и не пытался улыбаться. В один момент ему расхотелось улетать. 'Зачем мне все это? Что я еще хочу? Где я могу найти покой? Кто бы мог подумать, что человек, ставший в чем-либо абсолютно первым и неповторимым окажется таким одиноким? И при моей жизни второго такого не будет. А вот чего бы я больше всего хотел! Мы бы говорили с ним, кем бы он не был - о воспоминаниях, о том, что запомнили из жизни первой, о вкусах и привычках, напоминающих нам о прошлом и о своем переосмыслении тех поступков. О, да мы бы стали родственными душами! Что мне сейчас идея? Что социализм? Кому мы его построим? Хотя, с другой стороны, а если посмотреть с другой стороны? А если есть массы угнетаемых, которые только и ждут толчка? Которым не хватает сильного лидера, объединяющей фигуры? И надо же, в мире появляется чудесным образом человек с опытом борьбы и борьбы успешной. Так этот человек берет и добровольно отказывается от нее, повинуясь каким-то чувствам, нахлынувшим невесть откуда. А было ли такое со мной в прошлой жизни? Была ли такая печаль? Почему я, ничего, абсолютно ничего не помню из ощущений. Вот, прибыл я в Россию, меня встретили - что ощущал я тогда? А был ли я вообще? А один и тот же это человек? А не попал ли я под влияние гипноза? А может я не умирал, я сплю, и мне все это видится? Но почему сон не прекращается? А может после своей смерти каждый из нас начинает видеть такой сон? Но откуда в этом сне такие технические новинки, которых и при жизни моей не было? Или у каждого из нас настолько богатое воображение, что мы можем увидеть много чего, в моменты инсайта, внезапного озарения человек способен произвести нечто гениальное, способен совершить прорыв. Я помню, когда был юн, мне приснился сон, где я летаю. Откуда это ощущение могло взяться? Ведь я никогда не летал. Да что я, никто никогда не летал. И что же? Я падал с высоты, но я все контролировал. Тело полностью повиновалось мне. Я менял траекторию полета, поднимался выше от Земли. Хотя, переосмысливая тот сон спустя десятилетие, я пришел к выводу, что нет, не верно говорить о полном контроле. Некая сила, которая меня вела, присутствовала. Я летел в определенном направлении. Но отойдем от полета - откуда взялись видения рельефа с высоты птичьего полета? И что же? Я ожил в эпоху маленьких летальных аппаратов, на которые можно устанавливать видеокамеры, и что мы видим? Картинка полностью совпадает! Откуда же брались образы в тех снах? Что моя память скрывает от меня? Может, и жизней было больше, но я ощущаю лишь ту и эту, остальное стерлось. Но почему даже сейчас пребывание в клинике, доктор Фогельштейн кажутся мне миражом, словно я этого ничего и не видел. Нет, нет, решительно не пойму'.
  Ленин, погруженный в свои мысли, незаметно оказался на Манежной площади и направился в Александровский сад. На выходе из него, напротив Исторического музея, внимание его привлекла забавная парочка. Конечно, Вы уже догадались: это был двойник Ленина и двойник Сталина. Забавно было то, что они о чем-то оживленно переговаривались меж собой, даже, кажись, спорили, не замечая рядом собственно человека, существованию которого они обязаны своими заработками. Ленин направился к ним, но тут по его голове словно последовал удар... Он вспомнил тот сон... Встающего из гроба Сталина... Отплюнув эту ересь он подошел и поздоровался. Но те посмотрели на него с пренебрежением.
  - Э, нет друг! Извини! Тут наше место, давайте уважать друг друга. Вы новенький? Озаботьтесь себе найти другое место. Вы уже уплатили сбор? - поинтересовался 'Ленин' с явным наскоком. Настоящего Ленина подобная агрессия ввела в ступор. Но тут вмешался 'Сталин' и Ильичу сразу стало все ясно.
  - Дарагой, давай рэшимь вопрос по-харошьему? Ну, что ты будэшь здесь атьбивать у нас клээнтов? Маськва что-ли малэнькая? Найдется тэбе мэсто, но нэ у нас.
  - Мы уже пять лет тут стоим, знаешь, сколько самозванцев за все это время было? Но ты, надо сказать похож. Весьма похож. Думаю, у тебя все получится! - старательно картавил 'Ленин', неожиданно сменяя гнев на милость.
  - Глупый! У тебя шанс - на всю жизнь сейчас. Запоминай и копируй. Что ты там буквы коверкаешь? Думаешь, потеху создать? Так то неудачная пародия. Душу ты мою не понял. Прости, не могу смотреть на Вас.
  Ленин стремительно отвернулся от них и зашагал по площади. 'Ленин'-пародист рванул было за ним, настоящий Ильич чувствовал это спиной, но Сталин схватил того за рукав и одернул.
  - Пусть идет сэбэ, - молвил Коба, - ты нэ слышал развэ новость о том, что его якобы аживылы? А-ха-ха! Я пасмэялся! Чистая работа! Дажэ на выборы допустили и всэ повэрылы!
  - Да я сразу того раскусил. Я много речей Ленина слушал, прежде чем научился в образ входить - не говорил он так никогда. Совсем другая подача, - поддержал коллегу лже-Ильич.
  - А этот самозванэць, выдымо, проныкся той ысторией! Рэшиль нас поддеть! Но ничего!
  Рассвет уже полностью покорил Москву; излишки тьмы окончательно исчезли с проснувшихся и оживившихся улиц, напоминая о себе прохладой, да и та постепенно растворялась в лучах солнца, поднимавшегося все выше и выше и озарявшего купола церквей, блестевшего и играющего в них, будто солнце всю ночь не спало, а скучало, ожидая, когда можно будет вновь вернуться к этой увлекательной игре.
  Ленин уже шагал по площади, куранты пробили один раз. Толпы в Мавзолей не было, надпись 'ЛЕНИН' была на месте. На площади также находились узнававшие его и желающие сфотографироваться. Ленин никому не отказывал и направился в сторону Васильевского спуска. Там к нему подошла очередная группа экскурсантов. Приветливая девушка, то ли немая, то ли не знающая русского, приобняла его и заулыбалась в камеры. В этот момент Ленин почувствовал легкий укол сзади в область ребер. Девушка незаметно убрала руку с маленьким шприцом и направилась к фотографировавшей подруге. Мир стремительно пронесся перед глазами Ильича, небо покачнулось и медленно поехало. Он вскинул руки в попытке схватить девушку, но перед глазами что-то мелькнуло, и навалилась белая пелена. Ленин вдруг рухнул как подкошенный. К нему бросились люди, в том числе и та девушка, с которой он сделал последний кадр. Шприца в руке ее уже не было. Ее подруга продолжала делать фотографии, словно ничего и не произошло. Увидев, что Ленин упал, она вскрикнула и подбежала к нему, попутно забрав у сообщницы шприц. Она начала показывать в сторону площади, словно именно туда и удалился неведомый преступник. Ее подруга недолго постояла в толпе, каких-то пару минут, после чего они разными путями направились к поджидавшей их машине. Двери захлопнулись, и они направились прочь по Москворецкому мосту. На середине моста машина остановилась, и девушки выкинули в реку свои пушистые парики и четыре небольшие подушки, предварительно запихнув в них припасенные камни. Разумеется, делалось все это в перчатках с целью недопущения оставления отпечатков пальцев. Теперь уже машину сели двое парней и скрылись окончательно.
  Тем временем на все больше оживающую площадь прибыли скорая и милиция. Но делать было нечего: Ленин был мертв, но понять от чего, было невозможно, выстрела никто не слышал. Многие очевидцы описывали произошедшее, как несчастный случай: Ленин стоял, фотографировался с пешеходами, а потом вдруг сам по себе упал. Стали спрашивать свидетелей насчет того, с кем он фотографировался в последний раз, но тут ответы разнились. Кто-то вспомнил девушек, кто-то юношей, а кто-то даже пенсионеров с орденами. Но даже и среди видевших девушек не было единства: одни утверждали, что они обе были блондинками, другие - что обе брюнетками, кто-то придерживался смешанной системы, а один молодой человек почему-то уверял, что та, что фотографировалась, была огненно-рыжей. Таковыми были, справедливости ради, и красавицы на постерах, наводнивших стены комнаты, в которой довелось обитать данному молодому человеку, а девушки действительно были разноцветными: блондинкой и брюнеткой. Хотя, мы же уже подчеркнули, что девушками они были ровно до середины моста, поэтому точнее будет сказать, что разноцветными были их парики. Конечно же, были люди, видевшие, что девушки уехали, запечатлели это и камеры. Но к моменту, когда запись была просмотрена, машина была брошена, а трое парней покинули пределы Москвы. Скандал действительно разразился большой.
  В то утро наши старинные приятели, Михаил и Антон, пока еще ни о чем не подозревая, шли в офис, беседуя на сей раз о государстве.
  - В разное время существовали абсолютно разные подходы к государственной власти. Мы пока абстрагируемся от страны. Вот мы считали, что власть божественна. Был период. Но сейчас, если спросить рядового обывателя, или ребенка, то что они скажут? Никто не скажет, что власть это функция. Все та же шестеренка в пресловутом механизме. Власть была всегда, туда желательно стремиться, и ее надо поливать. Да, обыватель любит критиковать власть, как некий потусторонний элемент, как сгусток сил зла. Но подобное явление, перевод стрелок, оно встречается абсолютно везде. Здесь мы наблюдаем лишь частный случай. Обыватель любит говорить в плохом смысле о некоем символе, не о конкретной, ему знакомой личности, но об образе. Да - даже если это и человек, то используется именно некий образ, вылепленный из него. Отсюда идут и всевозможные 'теории заговора'. Они очень хорошо объясняют структуру мира, но, главное дают уверенность в четкой сформированности всей системы. Они отрицают хаотичность мира, а ведь, если вдуматься в это понятие, то оно ужасно: мир хаотичен! Мир не управляем, он может развиваться непредсказуемо. Но люди крепки задним умом, они всегда найдут потом хитроумные объяснение, проведут тысячи исследований, докопаются до сути, и сделают главные выводы. Они подстроят законы под все уже произошедшие события. Но каждое мгновение происходят события, ломающие эти законы, и они в результате не помогают предсказать будущее.
  - Но без предсказания, в чем ценность данных теорий? Зачем нам досконально понимать все? Да, у нас принята позиция, что изучив ошибки прошлого, мы, дескать, их не повторим. Но никто не сможет помешать нам совершить другие, новые и, возможно, более ужасные. Никто! Каждое новое всегда неожиданно, и им трудно управлять.
  - Но ведь жизненный опыт - это частное общемирового опыта, как и человек частичка вселенной. И мы на него опираемся, значит и общество должно на него опираться.
  - В том то и дело, что нет. Ты ходил в два года на горшок, и что? Почему теперь ты не ходишь, а?
  - Потому что тогда я не мог залезть так высоко!
  - Тогда что дает тебе тот опыт?
  - Ничего! Ты же сам его привел! Сейчас это забыто. Равно как и в обществе мы забыли, условно, о первых компьютерах, которые были огромны. Мы уже не представляем свою жизнь иначе, как без современных компактных устройств.
  - Пример битый, если завтра все исчезнет, останутся громоздкие компьютеры - ты будешь работать на них. Понимаешь это? Ты приспосабливаешься. Если ты не можешь приспособиться, извини, освободи планету, сойди с подножки.
  - Но что мне нужно для приспособления? Не опыт ли?
  - Почему же ты делаешь что-то новое?
  - Любое новое есть надстройка, выходящего постепенно из рамок небытия. Ты не можешь сразу научиться водить. Но поэтапно, осваивая детали, у тебя все получится. Каждый раз, осваивая нечто новое, ты будешь окунаться в только что изученное. Аналогично и в историческом процессе, когда любая революция не может смести сразу все. Мы говорим о любой революции, не обязательно в понимании слова 'революция' как насильственное свержение власти. Революция может быть как то культурная, сексуальная или иная.
  - Как раз 'революция' это термин, демонстративно противопоставленный эволюционному подходу. Да, это просто платок.
  Здесь они громко засмеялись, а мы нет. Да, история про платок имела свои предпосылки: давеча они видели на улице старушку, обращавшуюся к каждому прохожему с вопросом 'Где мой платок? Вы не видели? Дайте мне мой платок! Ах вы ворье треклятое!'
  - Знаешь, Миша, а ведь локальный юмор смешнее любого иного. И причем ровно насколько он неясен постороннему, не знающему, при каких обстоятельствах обычная фраза стала комичной, насколько он смешон для тех, кто 'в теме'.
  - Да уж, тогда этот, как ты выразился, локальный юмор смешнее любых классических шуток про туалет, гомосексуалистов, национальные предрассудки и так далее. И причем в каждом подколлективчике есть такие темы! У меня с тобой одни, с бывшими одноклассниками - другие. Вот был у нас один, ему зуб вставили. И пошла тема шуток про зубы и все что с этим связано и может быть однокоренным. И когда в диктанте встретилось слово 'зубило' - весь класс упал и смеялся почти минуту. А учительница никак не могла понять.
  Придя на работу, они тут же услышали этот пронесшийся легким шелестом по коридору слух: таинственное убийство в самом центре города. Последний раз нечто подобное произошло три года назад, когда на мосту был застрелен один оппозиционный политик. Здесь же было до конца не понятно, убийство это или нет. Вот что говорил репортер: 'Итак, наша съемочная группа находится сейчас в самом центре Москвы, на Красной площади. Сегодня утром, приблизительно в половине десятого, по площади прогуливался Владимир Ильич Ленин. Как известно, он получил приглашение от ряда зарубежных организаций и институтов, и именно сегодня вечером у него был запланирован вылет в Швейцарию. Скорее всего, он решил провести некое прощание с Родиной. Российское руководство с пониманием отнеслось с желанием недавнего кандидата в Президенты страны выехать за рубеж. До сих пор не известно, было ли это убийством или имел место несчастный случай. Возможно, дали знать о себе последствия операции по возвращению к жизни, которую Ленин перенес. Однозначно можно судить, что выстрелов никто не слышал. Ленин упал после того, как с ним сфотографировалась девушка, туристка. Однако ни ее, ни ее подругу, обнаружить по горячим следам не удалось. При этом, как отметил очевидец, с которым мы поговорили, девушки не видели момент падения, поэтому могли спокойно покинуть площадь. Это соответствует той информации, что падая, Ленин не кричал. Однако большинство экспертов склоняется к версии убийства, которое могло быть вызвано, например отравлением'.
  Далее на телеканале поочередно появлялись те самые эксперты, которые всячески доказывали, что самостоятельно просто так Ленин упасть посреди площади, конечно же, не мог. Но эксперты на то и эксперты, что с честью выполняли свою основную функцию - напоминать обывателям, что сам по себе никто посреди площади не падает, и обязательно должен быть какой-то выгодопреобретатель.
   
  Глава XXVII. С чего начинается Родина
  Теория строительства государств накопила к двадцать первому веку множество томов исследований их природы. Первые государства, кстати, и не включали в себя термин 'Родина', он появился позднее, а еще позднее появился термин 'Родина-мать'. Но насколько актуально такое сравнение? Безусловно, настоящий родитель не тот, кто произвел на свет, но тот, кто воспитал, кто сформировал мировоззрение человека. И здесь среда оказывает много большее значение, чем сами родители. Да, Родина - в этом смысле мать. Но давайте сравним отношения 'отцов и детей' и гражданина с государством. В них есть ряд интересных различий. В подростковом возрасте у всех взыгрывает протест. Даже после ссоры из-за простейших мелочей, можно сбежать из дома, не отвечая на телефонные звонки. Вы будете искренне радоваться, не отвечая на них! Ведь Ваши родители сейчас переоценили свое отношение к Вам! Вы больше не бездарность, не неуч, не лентяй! Они переживают за Вас! Но как вы поступите, когда вас заденет государство? В одиночку - никак. Да, если на заводе злобный фабрикант ничего не выплатил, то можно выйти на забастовку. Проще всего примкнуть к ней. Хотя есть соблазн и стать штрейкбрехером. Когда кушать нечего, Вы выйдете на улицу и протестовать против правительства, если Вас позовут. Впрочем, может выйдете и сами, будете сметать всех на своем пути, захватывать почту и телеграф... Когда Вы придете наутро домой, переночевав у друга, материнская улыбка растопит Вас, Вы все простите. Когда выступит, специально прибыв на Ваш митинг, представитель руководства - вы вкусите все обещания. Но еще более интересные параллели напрашиваются при обратной связи. Вы видели, как ведут себя некоторые матери, когда ребенок начинает упрямиться? Верно, они хватают его за руку и тащат. Тот падает, тогда они волокут его по поверхности, больше озляясь в ответ на его плач. Именно также поступает и государство, если какой-то гражданин или группа граждан отказывается принимать его идеи. Не обязательно оно будет делать это грубо, оно может подталкивать его мягко, но всякий раз будет смотреть на граждан как на неразумных детей, сопротивляющихся правильному воспитанию.
  Мы оставили Егора уволившимся с работы и немного потерянным. Однако в то время, пока все внимание страны было привлечено к резонансному преступлению на Красной площади, с ним произошли поистине удивительные события. Весь следующий день после поездки в больницу он провалялся на диване в наушниках, перемежая валяние игрой в онлайн-игры и просмотром видео из своей гигантской коллекции. Ближе к окончанию среднестатистического рабочего дня он вышел из своего мирка и отправился... нет, не на поиск работы, а на охоту. И вот здесь и произошли удивительные события, делающие Егора полноценным участником развернувшейся на наших глазах драмы.
  Итак, он отправился на 'охоту'. Не будем подробно упоминать, как Егор бродил от станции метро к торговому центру и обратно, как выискивал жертву и как нашел. Не будем описывать, как он преследовал девушку, изучая ее. Девушка, кстати, оказалась довольно пугливой, и чем дальше развивалась погоня, тем чаще она оборачивалась. Сам маршрут был немного странным и крюковатым, что вызвало у Егора подозрение, что объект вожделения сама преследует или ищет кого-то. 'А что, если она идет по следу преступника или на задержание?' - воображал в пылу возбуждения Егор. Перед тем как войти в один внутренний двор, девушка оглядывалась вокруг себя с минуту. Но Егор был 'в деле' уже больше десяти лет, поэтому умело маскировался за окружающие предметы, оставаясь незамеченным. Далее преследуемая вошла в подъезд, но Егор продолжал с грустью смотреть на захлопнувшуюся дверь. Прошла минута, вторая, а он стоял и смотрел как завороженный. Мысль о том, чтобы взять и кончить все, висела над ним все явственнее. 'Пойти на перекресток? Ведь уйти хочется ярко, прославившись, отметившись в масс-медиа. Вот она, тяга к славе! Вот они, дела, чтобы о тебе заговорили. Ведь глупо пойти молча утонуть!' Егор перебирал и перебирал варианты конечного исхода, но ни один из них не казался ему подходящим. Но тут произошло странное: открылась с пищанием домофона дверь подъезда и оттуда вышел молодой человек. Егор по инерции проводил его взглядом и ахнул. Молодой человек шел той же походкой, что и преследуемая изначально девушка. Да - за годы наблюдений Егор сильно заморочился на теме походок людей, и сейчас ему было очевидно, что этот парень здорово копирует походку той девушки. Хотя парень был в обычной одежде, джинсы, которые были на нем, скрывали идентичный той девушке объем бедер. В том, что и этот объем Егор тщательно изучил за время преследования, не могло быть никаких сомнений. Парень-девушка обернулся, и привставший Егор присел обратно за машину. Когда парень удалился на почтенное расстояние, Егор тронулся в путь. В итоге он проехал на другой конец города и запомнил подъезд, куда этот парень вошел. Едучи в метро, Егор сумел разглядеть его лицо, и все стало понятно. Преследуя девушку, он удивлялся мужественности форм ее тела, но находил в этом свою особенность, но более всего его удивляли черты лица девушки. Теперь все объяснилось: парень в подъезде сбросил парик, милицейскую форму и стер косметику. Но подобный маскарад не вызвал у Егора никаких подозрений. 'Видимо, фетишист, - резюмировал он. - Есть такие, кому нравится переодеваться в объект влечения для усиления впечатлений. Вот же больные! Я-то вообще нормальный с этой точки зрения'.
  Вечером в новостях объявили об убийстве Ленина, но Егор новостей не смотрел. Узнал он об убийстве через неделю, в преддверии Дня Победы от Антона. И вот тут Егор уже вспомнил про увиденное и впервые переосмыслил в другом ключе: историю с переодеванием он наблюдал тридцатого числа, и в тот же день произошло убийство на Красной площади. 'И представляешь, парики сразу выбросили в реку!' - возбужденно верещал Антон. Егор кивал и пытался переварить.
  'А что мне думать? Ведь это двойной шанс! Во-первых, прославиться. А во-вторых, что главное, побывать в управлении еще раз, но теперь там на меня никто не будет коситься!' - торжествующе заключил Егор.
  И восьмого числа он решился. Полчаса простоял он перед входом в управление внутренних дел, прежде чем решился войти. На проходной сидела наимиловиднейшая девушка, что окрылило Егора и он объявил, что у него есть важная информация 'по делу Ленина'. Девушка на проходной куда-то позвонила и попросила Егора подождать минут пятнадцать. Спустя четверть часа она предложила свидетелю подняться на четвертый этаж.
  Свидетельские показания Егора, о чудо, записывала следователь-девушка, и он нежился, получая удовольствие от каждой минуты беседы, понимая, что ее он будет вспоминать в течение ближайших лет, как в течение пяти лет вспоминал одну такую же беседу из прошлого, пусть и состоявшую из пары случайных фраз. Егор рассказал, что шел за девушкой, потому что она ему понравилась, и он искал случая познакомиться, но никак не решался, потому что она показалась ему подозрительной. Далее он и изложил свои подозрения, что ему сразу эта девушка показалась не очень похожей на девушку, с мужественным торсом, и так далее. Единственным неприятным, как бы из ниоткуда, вопросом, был: 'А Вы были знакомы с ней до этого?' Егор вновь повторил сказанное им ранее. Более того, Егор зачем-то рассказал историю о своем предыдущем допросе, который был после поимки на митинге. Женщина-следователь выслушала внимательно, но словно и не удивилась и внимания этому моменту не придала, разве только чуть-чуть что-то дописала на полях. 'Просто странно, что Вы так смело хотели подойти познакомиться с девушкой в милицейской форме. Не похоже это на Вас! Да и она могла быть при исполнении', - усмехнулась следователь.
  Егор смутился и вышел из кабинета в задумчивости; идя по коридору, ему хотелось рассказать, как пытаются знакомиться у него на работе, но возвращаться было глупо. 'Раскусила или нет?' - корежила его мысль. Засыпая, он воображал себя гуляющим с сегодняшней собеседницей. Она не осталась глуха к его мечтам и приснилась ему ночью.
  Во время этого почти часового диалога Егор указал адреса, где парень переоделся и где в итоге скрылся; следствие началось. Об истории с выкинутыми париками следователи уже знали: эпизод попал на камеры. Далее возникла логичная гипотеза: раз у подозреваемых было по одному парику, то почему бы не заподозрить о существовании еще одного парика? Егор вспомнил, что и девушка, и парень шли с довольно крупным пакетом, где и мог находиться соответствующий реквизит. Но главным было найти не форму и парик, а того, кто был в них одет. В указанном Егором подъезде прошерстили все квартиры, и выявили нужную. Действительно, квартира была снята за неделю до преступления, а уже на следующий день жилец исчез, хоть и заплатил за месяц вперед. С помощью Егора составили фоторобот подозреваемого, который и был передан во все отделения страны.
  Как мы помним, Егор обратился в милицию спустя неделю после увиденного. С другой стороны, переодетый мужчина, которого он преследовал, съехал в квартиры и отбыл из столицы. Но из страны пока не уезжал, ожидая усиленную проверку в аэропортах и на вокзалах. Он отбыл на следующий день после празднования Дня Победы, когда градус истерии спал, и десятого числа был задержан по фотороботу в поезде 'Санкт-Петербург - Хельсинки'.
  Егора вызвали в отделение, и он сразу узнал задержанного. К тому времени его уже допросили, и хотя мужчина поначалу отпирался, выявилось достаточное число улик. В частности, в чемодане был обнаружен пресловутый парик, видимо, запасной или припасенный на будущие трансформации, а также три паспорта на разные имена. Обнаружились и другие свидетели, опознавшие его. Ростом и фигурой задержанный походил на одну из девушек, замешанных в инциденте с Лениным на площади.
  Егор получил свою долгожданную долю признания. Ему вдруг начали звонить с поздравлениями люди, с которыми он уже давно не общался - бывшие одноклассники, одногруппники и случайные знакомые. Оказывается, Егора наградили памятной медалью. Спустя неделю медаль Егору лично вручил высокопоставленный чиновник из Министерства внутренних дел, но удовольствие от награды не шло ни в какое сравнение с общением со следовательницей. Егор, несмотря на равнодушие к награде, в кулуарном разговоре с чиновником не упустил случая пожаловаться на свою историю с предыдущей работой. Он вывернул это таким образом, что начал принимать алкоголь под влиянием коллег, напоивших его на корпоративе, что начальник его теснил и насмехался над ним, что Егор просто морально сломался и не смог выходить на работу, за что и был уволен. В итоге ему предложили пройти реабилитацию в клинике, а после предложили трудоустройство в одном из подразделений министерства. На его бывшей работе провели проверку и выписали ряд крупных штрафов, с позором уволив Петра Степановича, чего тот так боялся и клял себя за тот день, когда пристал к подчиненному с глупой просьбой. Егор отказался от реабилитации, но попросил помочь матери и спустя неделю та отправилась лечиться в санаторий при министерстве внутренних дел.
  Егор проснулся знаменитым - его жизнеописание попало в газеты (где оно было, правда, укомкано до пары строчек, выставляющих его идеалом и молодцом), у него брали интервью и даже сняли сюжет для новостей на федеральных каналах. Антон умирал от зависти и пообещал себе, что общаться с бывшим одноклассником больше не будет. Особенно Антона гнобило то, что он осознавал свою вину в произошедшем. Да, может показаться, он должен был быть рад, что с помощью его подсказки был арестован подозреваемый, но Антон никак не мог смириться с фактом, что все признание ушло к Егору, который ассоциировался у него с лежанием на диване, а никак не с делами государственной важности. Впрочем, сам Егор и забыл об Антоне. Перед ним открылся новый мир. Но, как нетрудно догадаться, популярность Егора была недолгой. Продолжалась она примерно месяц... Думается, нет смысла описывать, что происходило с Егором далее - да это и не является интересным в контексте нашего повествования. Поэтому лучше попрощаемся с ним на мажорной ноте (хотя музыканты и возразят нам, что одна конкретная нота не может быть мажорной, равно как и минорной, таковыми бывают трезвучия и последовательности нот) и пожелаем ему успехов в дальнейших начинаниях.
  Итак, мы выяснили, каким образом самый обычный гражданин Российской Федерации Егор Лискин оказался в центре событий, разворачивающихся в нашей повести. Логично предположить, что он был в этом не одинок. Что ж, не будем скрывать, так оно и было. Еще одним героем, прямо принявшим участие в событиях, оказался Василий Коростелев. Начнем рассказ о событиях, произошедших с ним немного издалека.
  За тот короткий период, что его бывшая девушка Елена пыталась начать новую жизнь, у него случилось сразу два конфликта с его новой девушкой, Татьяной. Закончились эти конфликты, как водится, предложением 'тихо поговорить', исходившим с его стороны. Первые два разговора привели к миру, и в третий раз Василий также предвосхищал непростую дискуссию, хотя и в итоговом результате был уверен. Отметим также важный для нашего повествования факт: данный конфликт случился ровно за пятнадцать дней до событий на Красной площади, упомянутых в прошлой главе.
  'Зачем я так перегнул палку? Она же действительно шикарная чикуля, разве я не горжусь ей? Да, порой думаю, даже уверен, что можно найти кого-то достойнее, но это глупость, сам знаю. На данный момент вариант превосходный. И вообще, так можно перегнуть до того, что она сама бросит меня или попытается сделать это. А я помню тот случай в шестнадцать лет и как я потом болезненно отреагировал, какие поступки совершил, будучи неадекватным. Что и говорить - душевные раны прошли быстро - а вот телесные видны до сих пор, если знать, где они находятся, и исчезнут они, скорее всего, не скоро. Да, сейчас она бросилась на меня за то, что пьян. Но право слово, у одного моего кента, одного из стариннейших приятелей, уже лет восемь как знакомы, был день рождения. И ведь я едва ли не самый малопьющий в нашей тусовке! Но праздник, да, что ж тут такого? Нет, бабы невозможный народ, раскудахталась похуже Ленки в золотые годы. Но пусть будет мир', - констатировал он.
  Но все его попытки предвосхитить тему диалога пали смертью храбрых. Василий сидел на диване, предугадывая тему и подыскивая красивые слова, а Таня крадучись прошла в комнату и села рядом с ним. Видно, что она хочет изо всех сил сохранить таинственность, но слова уже вылетали из нее, не дожидаясь полной готовности открыться.
  'Вася, я должна тебе сообщить архиважнейшую новость! Я узнала об этом еще несколько дней назад, подготовила проникновенную речь, а ты был пьян в тот день! Я и сорвалась. Впрочем, сейчас мне можно, есть на то оправдание!' - она засмеялась, а Василий побледнел, все внутри него сжалось в комок.
  'Ты станешь отцом!' - она помолчала секунд пятнадцать и добавила то, что уже становилось очевидным из всего предыдущего пассажа: 'Я беременна!'
  У быстро осознавшего всю неприятность ситуации Василия отразился ужас в глазах: 'Может, не от меня?' - попытался утешить он себя мыслью, но собственная фраза, предложение отказаться от средств контрацепции для полноты впечатлений, произнесенная им в ту ночь, летала по голове взад и вперед, ударяясь о ее стенки и возвращаясь в исходное положение.
  'Стой тут. Подожди. Я должен собраться... с мыслями... Это очень важное событие', - произнес он почти шепотом и на мысочках вышел из комнаты.
  'Как же классно, что диалог этот случился не у меня на квартире!' - вдруг ободрился Василий. Он схватил в охапку свою одежду, висевшую в прихожей, и, не надевая ее, выскочил в подъезд. На улице он первым делом достал телефон, добавил Татьяну в черный список и побежал. Побежал без определенной цели, но, главное, как можно дальше, словно за ним уже гнались судебные приставы с требованием платить долги по алиментам.
  'Что же меня дернуло? Да, припоминаю... Тогда я был в небольшом подпитии, вот и сказанул, - рассуждал он на бегу. - Думал, она откажется, а она согласилась, назад дороги не было. Хотя, конечно, была, но я пошел до конца. Зачем? Не знаю, не время думать об этом теперь. Ох уж эта нелегкая доля. Но я оторвался, судя по всему!' И действительно, преследования не было. 'Так, а теперь успокоиться. Зачем ей бежать за мной?' - тяжело дыша, продолжал рассуждать Вася. Она мои данные передаст, а дальше дело судебное. Хм-м-м, неудобно выходит'. Он проверил карманы. И вот тут его прошиб холодный пот. В кармане лежали кошелек, зажигалка, ключи от дома и водительское удостоверение. Много чего мог достать из широких штанин Василий, но не мог достать главного документа - паспорта. 'Где же он? Да... Да ведь я не вынимал его! Он так и лежал!' Василий раскрыл водительское удостоверение: внутри него лежал проездной, который он всегда вкладывал в паспорт, вместе с ним прикладывая к датчику турникета. Сомнений не было. Подруга оказалась не так глупа. Очевидно, пока Василий сидел на диване и готовил проникновенную примиренческую речь, девушка, предполагавшая побег, взяла в заложники его главный документ. Василий прокручивал в голове варианты, но никакой из них не казался ему подходящим. 'Прийти к ней и попросить прощения? Да и за что просить? Выбежал просто так. И пообещать, что будем растить ребенка вместе' - размышляя таким образом, Василий листал список контактов в телефоне и взгляд его остановился на слове Елена. Ее он в черный список также занес, но контакт не удалил. Палец случайно погладил тачпад и на экране появилась мигающая трубка. Василий испугался и нажал отбой. 'Нет, нет, забудь. Лена не помощник здесь. Самое глупое, что Таня обратится в органы, там начнут копать и... Ничем хорошим это не кончится. Может, вернутся и побыть с ней до рождения хотя бы? Но это не честно, это обман, я на такое не способен. Воспитывать его с ней? Нет, со свободой я не хочу расставаться, да и не люблю я детей. Зря я быстро убежал, мог бы уговорить ее сделать аборт'.
  Василий почувствовал легкий голод и отправился в ближайший фастфуд. На сытую голову соображалось лучше, но идеи все так же игнорировали голову Василия. И вот тут вдруг раздался звонок... Говорил один старый знакомый, Николай, с которым Вася не общался уж почти год. Тон Николая был деловой. Узнав, что вечер у Василия свободен, тот страшно обрадовался и предложил встретиться. Василий сразу же почувствовал, что намечается какое-то выгодное дельце и ему предложат в нем поучаствовать. И на сей раз интуиция не обманула Василия. Николай поинтересовался, есть ли в окружении Василия надежный человек с машиной, который не боится рисковать.
  'Я знаю такого, - улыбнулся Вася, но молча про историю с паспортом, - это я'. В тот момент Василию действительно захотелось пойти на самое отчаянное преступление, чтобы выбить из головы даже намеки о воспоминаниях о Лене, Тане и прочим подобным вещам.
  Наверное, самые догадливые читатели уже уловили, что именно Василий управлял тем самым автомобилем, на котором скрылись убийцы в париках и макияже. Мы не будем описывать, как подготавливалось преступление, как Василий узнал об итоговой цели предприятия - оставим эти вопросы правоохранительным органам. Василий, все последние годы занимавшийся деятельностью, близко подходящей к нарушению законов, порой смеялся над собой: будучи в детстве поклонником фильмов про гангстеров и киллеров, ему забавно было сравнивать свои 'делишки' с их подлинными преступлениями. Шансы поучаствовать были и ранее, но осторожный Василий ограничивался тем, что просто рекомендовал нужных людей. Порой потом кто-то из них отправлялся за решетку, и Вася радовался своей предусмотрительности. Но в текущих условиях, без паспорта, понимая, что Татьяна, возможно, уже обратилась в органы, и какими бы мелкими ни были его 'дела', часть из них может всплыть... Он плюнул на осторожность и согласился.
  Преступление совершилось успешно, и Вася получил в качестве вознаграждения новый паспорт - уже на другое имя, шенгенскую визу и сумму, на которую мог безбедно существовать около года даже в условной Норвегии. Правда отбыл Василий почему-то в Чехию; потом, говорят, отправился в Ирландию, и где-то там его следы затерялись. Татьяна подала в суд, но розыск результатов не дал. Дела всплыли, но потерпевшие по ним не обращались, поэтому пришлось их закрыть. Долги по алиментам росли параллельно с тем, как рос сын Татьяны. Когда сыну исполнилось пять лет, Таня сожгла паспорт Василия и прокляла себя за то, что поговорила с ним в таком тоне, по сути, допустив побег и настроив себя на подобный сценарий. Мыслей было много, но это, пожалуй, уже совсем другая история...
  На День Победы погода была теплая и солнечная, на душе у Антона все играло и пело. В отсутствие интереса ко всем шумным массовым мероприятиям, проводившимся в тот день, Антон организовал себе загородную поездку, о которой очень давно мечтал. Он изучил внимательно расписание поездов, и стоял на платформе в ожидании своей электрички. Случайно подняв взгляд на мост, располагавшийся далее, он увидел, как по нему проехал автобус. Антон усмехнулся - всякий раз, когда он ехал куда-либо с этой платформы, стоило ему поднять голову, по мосту ехал автобус. Причем, если он поднимал голову целенаправленно, чтобы посмотреть, поедет ли сейчас автобус, то, конечно же, никакого автобуса там не было. Сейчас Антону пришла в голову мысль, что он замечает автобусы, потому что те заметно выделяются среди автомобильного потока своими размерами. Задумавшись таким образом, он невзначай поднял голову: по мосту неспешно ехал автобус. Подошел поезд, и Антон сел в него.
  'Путешествие - как наркотик, - думал он. - Каждый раз нужно придумать что-то еще более необычное, чем было в последний раз, чтобы было ощущение новизны и поражения воображения'. В поезде, сменяя друг друга, ходили бесчисленные продавцы, предлагавшие невесть какие товары - и чудо-средства от всех насекомых, и всережущие ножи, и всевидящие очки, и нервущиеся носки, и ледяное мороженое, и ароматные беляши. Некоторые пассажиры даже приобретали что-то. Но на одной из станций поезд задержался. Он стоял уже пять минут - что есть пять минут в нашей жизни? Но Антон занервничал. Он ерзал на жестком сидении, ему казалось, что он готов сейчас выбежать и лично начать толкать поезд сзади. Что это было? Невозможность повлиять на ситуацию? Вариант нервного тика? Антон этого не знал, но едва поезд тронулся, он почувствовал истинное облегчение. С погодой в тот день повезло, и Антон предвкушал, как впечатления, набравшиеся за поездку, должны будут скрасить предстоящие серые будни. На работе он сосредотачивался на делах, и ему некогда было подумать о какой-либо ерунде типа возможности построения идеального общества в будущем, но в такие моменты и сама работа казалась ему бессмысленной ерундой, убивающей большую часть его жизни. Варианты, как можно выбраться из данного замкнутого круга, ему в голову не приходили. Он шел по деревне - за невысокой оградой двое детей играли с гусями и курами. Гуси перешагивали важно, переминаясь с ноги на ногу, а один даже хромал. Дети кидали им какую-то булку. Одна курица, главная активистка, резко ускорялась и обгоняла всех. Один гусь увидел Антона, открыл клюв и стал издавать звуки, отдаленно напоминающие шипение. На подоконнике дома сидел крупный кот и важно облизывался.
  Антон усмехнулся. 'Как же классно жить в деревне, думаем мы, жители городские. И аналогично думают они, мы, мол, сидим в этой дыре, а у вас все есть под рукой. И рвутся - условий и перспектив тут нет. А мы мечтаем сбежать, устроить свой домик, усадебку, чтобы все было. А готовы ли мы просыпаться с первыми петухами? А заниматься хозяйством всерьез? И изучать вопросы, в духе того, какое удобрение под что сыпать и как лечить летучую ветрянку у гусей, которые у потомственных сельских жителей передаются из поколения в поколение? Не думаю. Так к чему же эти мечты? Мы привязаны, почему бы это не признать. Куда мы можем убежать? Глупо, глупо все это. Хорошо там, где нас нет, вот в чем весь ваш дауншифтинг', - ввернул Антон в неспешный ход своих мыслей модное слово, по традиции обращаясь к воображаемому собеседнику - и засмеялся. Настроение было благостное.
  Оно подрастворилось, когда он вошел в электричку, следующую в Москву. Вагон был наполнен характерным запахом, и Антон обратил внимание, что на двух лавочках никто не сидел. Ему стало любопытно, и он с ужасом увидел, что прямо между ними громоздилась куча. 'Вот! Говорим о духовности! И в День Победы - День Победы, с которым у нас сейчас идет такая всеобщая шумиха, с этими дурацкими ленточками, наклейками, ряжеными и так далее - мы отмечаем вот так! Обожаю эту страну! Это было бы смешно, если б не было так грустно'.
  Он прибыл в столицу - а она всегда после подобных вдохновляющих поездок казалась немного угнетающей - и направлялся к своему дому. Он шел широкими шагами, не замечая еще не подсохших луж, когда его внимание привлекла пожилая женщина в шляпке. Он обошел ее: 'Вот модница! К чему так вырядилась в такие-то годы! Да, в молодости ты была видимо знатной, знатной. Уж валишься с ног, а стиль держишь. Но что я так критичен к ней? Я уверен, что она строптивая? Ладно - вот если я подойду к ней и собью шляпку. Та упадет в грязь - как она отреагирует? 'Ой, хулиган, как ты мог!' Определенно. Еще добавит: 'Сейчас милицию вызову!' А подойди к ней и скажи: 'А Вам шляпка-то идет!' Как отреагирует? Не ясно. С большей вероятностью негативно. Но это потому что я не умею комплименты делать. А так - может, и улыбнется. Но почему мы боимся неожиданного - страх негатива? Зачем совершать поступок, который может принести тебе отрицательные эмоции? Сидя на заднице, ты можешь научиться получать удовольствие от этого. А что-то делая? Ничего. Вот абсурднейшая логика! А самореализация? Если бы всего один этот вопрос не посещал меня, о, сколько всего я мог бы совершить. Не в сомнениях дело! Дело в вопросе 'Зачем?' Сомнения - благодать. Сомнения - ощупывание кочек, когда ты идешь по болоту. Но ты идешь, идешь не сворачивая, сомнения - вернейший твой союзник. А вот вопрос 'Зачем?' - самое вредное. Это хороший аргумент, когда у тебя возникает когнитивный диссонанс. Но это лишь попытка запутать оппонента. Он скажет, что это несущественно, и ты припрешь его к стенке: 'Ты слился! Ты не знаешь! То о чем ты говоришь - тебе просто кажется! Ты нашел в мире подтверждение своим предрассудкам, и не более того!' Так в чем тогда смысл? В изменении себя и мира! Научись чему-то, построй что-то, и не думай, 'а что это изменит?' Не ты должен об этом думать. Ты пришел сюда - делай. И не задавай вопросы, которые заведомо безответны. Спроси, почему люди лгут? Но прежде чем ответить, прекрати лгать сам. И ты поймешь в один миг, если будешь объективен, как твоя жизнь пропитана ложью, которую ты даже и не ощущаешь, которую ты и ложью-то не считаешь! Или, к примеру, молчаливое согласие с ложью - это ложь? Если ты ее не слышишь, но знаешь, что она есть? Вот, возьмем пример из детства. Еду в автобусе с бабушкой. Входят контролеры. Билета нет. Бабушка, пятясь, заявляет: 'Он ребенок-инвалид!' Меня это обижает до смерти, и я начинаю орать: 'Я не инвалид!' Это борьба с ложью? И говорю соседям, что мы выбрасываем мусор по пути на станцию в кусты? И мои домашние смотрят на меня потом с осуждением. Более того, говорят - ты бесхитростный. Значит, правда ассоциируется с бесхитростностью. Хорошо. Но вот такой пример. Я знаю, что человек врет - я не слышу этого прямо, пусть он сидит за стеной - но значит, я согласен с ложью? Но что - я должен выбежать и орать, дескать, 'как вам не стыдно'? Это же абсурдно! Да и глупо - саму ложь это не искоренит с лица земли. Но является ли ложью молчаливое согласие? Нет, не знаю, не могу понять. Но... Да, это ложь'.
  Навстречу Антону шли одна за другой пьяные компании, некоторые из них пытались горланить песни. Антон смотрел на них с нескрываемым отвращением. 'Да, употребление алкоголя вызвано незнанием людей, зачем они живут, - рассуждал он. - И, кстати, именно поэтому людям нужна война. Людям нужна война, потому что только там они могут проявить свои лучшие качества; только там можно умереть не просто так, но за Родину, за абсолютную идею; на войне ты миришься с самыми жуткими условиями, плюешь на непотребства; война дает тебе возможность перекрыть все свои бывшие грехи, дурные поступки, поэтому ты продолжаешь вести бой, будучи раненым - да, это адреналин, это азарт, это эйфория. Ни одно развлечение еще не дарило столько адреналина. И именно поэтому герои-фронтовики не могли найти себя, приспособиться к жизни на гражданке. И именно поэтому спивались. Не к месту тут будет пример Осипа Комиссарова! Это пример серии из грязи в князи случайным порядком, тот хоть и герой, и вовремя успел, но раскрутил его популярность все тот же маховик пропаганды. А вы говорите, Компотов изучил конспекты Геббельса! А милиционера, повторившего то же действо в девяностом году кто помнит? Интернет так вообще по запросу его фамилии выдает участника войны в Южной Осетии! Да, опять война!'
   
  Глава XXVIII. Откровение
  Чудес не бывает. Если человек видит нечто, кажущееся ему чудесным, значит, это нечто ему мерещится, либо является естественным для природы, но было доселе неизвестно, чем и вызвало удивление. Тем не менее, душа человека устроена так, что он не только хочет верить в чудо, но и стремится находить чудеса в самых обыденных событиях. 'Какое чудо, что мы встретились', - вещают друг другу влюбленные, находясь под действием эндорфинов. Мы видим чудо, если на нас с крыши падает сосулька, но не задевает, хотя искривление траектории сосульки без воздействия на нее - это ли не необъяснимое явление? Однако, опять же, необъяснимость - всего лишь признание невозможности обосновать с помощью современной науки те или иные события.
  О живая природа! Сколько раз к тебе обращались поэты всех времен и народов! Почитание природы, идущее с древних времен, когда оно приобретало тотемный образ, в наше время также превратилось в отдельный культ. И выделялась среди народа группа жрецов этого культа, и имя им - отъявленные путешественники. Это были люди, готовые терпеть всяческие непотребства ради покорения самых необычных и удаленных мест. Они готовы ходить в походы, тащить тяжеленные рюкзаки и ставить палатки, быть съеденными комарами и питаться, готовя на костре; готовы мерзнуть и париться, преодолевать реки на утлых лодочках, грозящих в любой момент перевернуться; готовы добраться до мелкого уездного городишки, где из цивилизации только почтамт и сберкасса, и вызвать подозрительные взгляды местных обывателей, сразу идентифицирующих чужаков. Кто эти люди? Чем вызвана их готовность терпеть подобные непотребства? Ведь пользуется популярностью точка зрения 'в гостях хорошо, а дома лучше'. Но эти сторонники объясняют желание путешествий неким психологическим дискомфортом, желание сменить обстановку они объясняют внутренними проблемами личности и попыткой бегства от реальности. С определенной точки зрения, можно признать их правоту в том, что человек, истово увлеченный делом, не захочет от него отвлекаться, но много ли вы найдете таких персонажей? Так или иначе, даже от самого любимого дела порой хочется оторваться, и тем слаще будет возвращение к нему впоследствии.
  Дарья, Дарья, прекрасная, чувственная девушка. Она идет, словно в кого-то влюблена. И она действительно влюблена - в жизнь, в весну, в ожившие и распускающиеся почки, в скандалящих за гнезда птиц, в запах прелой земли и грядущее благоухание. Все это заставляет невидимую стаю насекомых на дне грудной клетки разом подняться с места и воспарить. И в таком чувстве каждый вздох - как благодать, и кажется, еще чуть-чуть, и растворится этот бренный мир вокруг тебя, а на месте его соткется мир новый, мир прекрасный.
  Окончилась весна, пора надежд, наступили первые летние деньки. Минул месяц со скандальных событий в центре столицы; завершилась сессия в институте, и Дарья вместе с родителями уехала на дачу в Подмосковье. Даша очень любила там бывать, хотя в то время как ее родители ползали по грядкам, она больше бродила по дорожкам и думала о чем-то своем. Однако бывали и у нее минуты пробуждения трудовой активности. В ту пору Даша оказывалась невероятно продуктивной, и все поражались ее работоспособности. Но в этот вечер настроение у нашей героини было меланхоличное.
  Дождь кончился уже несколько часов назад, и Даша бродила по своему дачному участку, шелестя сапогами по мокрой траве и хлюпая по лужам. Разговор себя с собой не клеился, и она предалась воспоминаниям. Дарья подняла голову вверх: облака и тучи толпились в виде всевозможных диковинных фигур, напоминавших мифических животных. Вспомнился случай из детства, когда она так же наблюдала за облаками из окна. Вдруг облака сложились в один паззл, и пред ней предстал лик. 'Бабушка, бабушка, смотри, Николай Чудотворец!' - закричала Даша. 'Нет, Даша, не вижу!' - верующая бабушка украла у внучки красивую сказку. 'Даша, ты воображуля', - вспомнились сейчас ее слова, часто употребляемые к маленькой девочке. Но сейчас рядом не было бабушки, она умерла в начале прошлого года. Ветер дул неравномерно, и лик растянулся и распался. 'Услышь меня!', - прошептала Дарья и шлепнула в особенно крупную лужу. Брызги разлетелись во все стороны, частично запачкав и штаны девушки. Впрочем, дачный вариант штанов, предназначенный для похода в лес, было не особо жалко. И как будет не особо жалко тех из нас, кто величает знание, присно и во веки веков! Да приидет время благоденствия и откроет нам всю тайну скрытой Вселенной! 'Что это все значит? Где я есть? И есть ли я?' - Даша поплыла. Туман спускался по мере приближения ночи. Темнело. Глас ангелов ширился, становился все чище и осязаемее. 'Имеющий уши да услышит! Имеющий глаз да узрит! Ибо те десницы, что благо кличут - хулу таят. Ибо те страстотерпцы, что громче о своем подвиге кличут - помину лгут. Да воссвятит из мертвых дух, коли на земли он бывает! Озари незримым светом и свергни все полночные покрова! Кто ты? Знаю ли я тебя? Или ты во мне? Так откройся же нам! Да озвучь ты имя свое, яко на жизни нам тебя не хватает, яко сами слабы и терпим непонятно зачем. Кто хочет между вами быть большим - раб будет ваш. Имеющий уши да услышит. Здесь я! Я с вами до скончания веков! Здесь я, я есть гром, я есть земля, я есть конец веков и странствий! Я есть начало начал и мой трезубец воткнут в эликсир бессмертия! Ты не ищи меня, ибо видишь и так постоянно! Не ищи меня и не поклоняйся, ибо презренно кланяться естеству. И нет в мире ничего иного, отличного от естества. Так возьми жизнь свою и держи, и возьми мир, и возьми оболочку бренную и отдели от наперстков, от наваждений, но верь! Ибо глупец тот, кто не верит в реальность, кто не верит в сущность, кто не верит в смену дней, кто не верит в свет и тьму. Но услышь, не накажет никто ни одного человека, как он сам себя может наказать. Не различающий свет и тьму сам себя наказал, и не нуждается в страданиях. Услышь, что нет страданий посмертных, ибо ты свое уже выстрадал здесь; нет радостей бесчинных, ибо ты их уже пережил; мертва твоя душа и мертв дух твой. Услышь меня в горе, и услышь в траур, и простись с собой и со Вселенной. И прими себя и полюби так же, как боготворишь силы, тебя принесшие. Да возвысится имя твое, но не дух, ибо смертны, паче срока. Исчезни в громовом котле и не осязайся. Дух, будь проклят, изъят из наважденья! Сгори! И в пламени надежд, сюда мне больше не являйся, передо мной не представляйся, одетым в сонмы из одежд. На веру, знаю, приходили, сомненья тризны искупили, наш путь далек, но все же краток, где есть подъем - там есть упадок. Там вечно счастье говорит. На берегу незримой смерти, открыты дверцы на паперти, стремглав на казнь бежим успеть, терпеть за мир, за все - терпеть!
  Сбрось свою гордость, ибо не благодатна почва, горделивостью прельщающаяся! Открой миру пороки и исповедуй их мне! Избавь себя от небожителей и поверь всем сердцем! Проси прощения у лжи за недостаточную службу ей. Вернись в мир!'
  И Дарья вернулась! Вернулась, словно и не было ничего! Тот полусон-полуявь, в который она впала, пленил ее, но стоило открыть глаза, а вокруг уже было темно. Она отряхнулась, и тьма исчезла, растаяла окончательно, хотя и вокруг было достаточно мрачно. Сапог утоп в луже, и сквозь невесть откуда взявшуюся щель в носок подтекла водица, и теперь больно щипало палец. Дарья почувствовала небывалое воодушевление. Она редко сочиняла стихи, они сами находили ее, и сейчас она боялась, что эти строчки, проговоренные ею в полубреду, исчезнут с памяти... они уже исчезали. Она дернулась бежать, но тут же поняла, что уже не помнит и ни одной из них. Даша встрепенулась. 'Что это было?' Но сознание было чисто и девственно, бреда не было, за лесом тяжело гудел товарный состав. Эхом прокатился лай собак. В доме напротив скрипнула дверь, и послышались голоса. Она вслушивалась, изо всех сил пытаясь найти хоть крупицу необычного, неопознанного, неосязаемого и неклассифицируемого, но все происходящее было настолько обыденным, настолько простым и незначимым, что девушке немного стало страшно. Она подняла голову и стала смотреть на звезды. Мигая, летел самолет, а за ним еще один. Гул доносился с неба все отчетливее и отчетливее. 'Почему мне порой кажется, что жизнь идет, а я вместе с ней - нет? Мне кажется, словно я растворяюсь и просто наблюдаю, мне кажется, что я словно смотрю кино, в котором у меня появилась возможность реагировать, отвечать и даже совершать какие-то действия. Какие-то... И какие же действия я совершаю? Еще с детства я постоянно ударялась об углы, после чего плакала, я была ужасно неловкая. И хоть сейчас я не ударяюсь, это чувство неловкости не покидает меня. Я странная, потому что иной раз я чувствую себя вне жизни. Может я прилетела оттуда? Нет, нет. Это просто меланхолия, просто грусть, это любовь ходить под дождем с непокрытой головой, чтобы набраться сил от неба. Я знаю, что живу, но ничего не могу поделать с этим чувством. Может, это было видение, может, я посредник, но не понимаю своей миссии? А кто понимает? А почему я думаю, что миссия эта существует? Мы разбросаны, как камешки нерадивым ребенком. Он палочкой эти камешки тормошит и ворошит. А может, он и не понимает, что эти камешки живые, что у них есть душа, что они умеют любить и страдать? А что если он только создал, но потом потерял к нам интерес? Наскучила эта игра, нашел себе другую давным-давно? А может он вообще женился, у них родились детки, теперь ему совсем не до нас. Мы уже взрослые - сами должны разобраться. Значит, мне никто не поможет с моими затмениями? Они также будут на меня снисходить в некоторое время?' - она посмотрела на небо. Ожидаемого громоподобного голоса 'больше не будут' не послышалось, Дарья присела на корточки и заплакала. 'Будут, будут, и я всегда буду любить жизнь, я буду принимать все это, пусть даже в чем-то страдать. Ох, если б мое страдание могло снять боль с кого-то! Я бы согласилась, чтобы все это страдание упало на меня, я бы хотела принять все это страдание - если бы другие стали от этого счастливы, стала бы счастлива и я. Но, по-моему, это не так. Я страдаю лишь для себя, паршивая эгоистка. Насколько люблю я жизнь и людей, настолько ненавижу себя. Да, именно за это. Я не могу полностью прочувствовать отчаяние других людей, нет, пока не могу. Это бессмысленное пятно, которого могло и не быть и ровным счетом ничего не изменилось бы - вот что такое жизнь моя. Не отрекаюсь... Господи... Во имя отца, сына... Не оставьте меня... Мне страшно без Вас, страшно! Я боюсь людей, я не понимаю их, мне все кажутся чужими, хоть Вы не отвернитесь от меня... А то я сойду с ума, я совершу какую-то глупость, в бреду сделаю ужасный шаг, и даже не замечу! Помогите!'
  Открылась дверь, откуда высунулся папа. 'Дарьюшка! - голосил он. - Хватит там гулять, пошли к нам, чай поспел'. Даша повеселела, бодрый голос отца растворил в один миг все сомнения, и она, смеясь, побежала к крыльцу.
  Она легла спать и попыталась в очередной раз систематизировать свое религиозное мировоззрение и как-то вписать в него произошедшее. 'Вот мы говорим, спрашиваем друг друга - веришь ли ты в бога? А ты? И спорим. А никто не спрашивает - верит ли бог в нас? А что, если он давным-давно позабыл о людях, как о неудаче, ошибке, глупом опыте! Дай, думает, создам разумных существ. От скуки. Оп - создал. Мдя-я-я. Фрукт вышел так себе. Ну и пусть сами тут варятся, я найду себе дела поинтереснее! Иногда, может, он вспоминает, что создавал кого-то, но отмахивается, дескать, что за чушь в голову лезет! Или он даже и видит, но думает, что мы ему мерещимся! Люди же постоянно находят себе оправдание! А по чьему образу и подобию созданы люди? Ведь мы подразумеваем, что создать было делом таким простым, как для нас поковырять в носу! И как мы относимся к тому, что выковыряли оттуда? Верно, отшвыриваем злостным щелчком! Дайте мне религию с верой в сумасшедшего изобретателя! Вот за ней я бы пошла! Хотя, поможет ли она мне спасти душу?' Даша перевернулась на другой бок.
  'Нет, боюсь, мне уже ничего не поможет. Моя личность настолько сумбурна, что я даже и с собой поговорить не могу, начинаю нести какую-то ахинею. А потом считаю себя сумасшедшей и стыжусь этого'.
  И на этом моменте Дарья уснула, по крайней мере именно этот момент она идентифицировала как последний в своих ночных рассуждениях на следующий день по дороге домой, в Москву.
  Именно из-за подобных время от времени случавшихся с нею помутнений Даша очень боялась попасть под машину. Всякий раз, подходя к краю бордюра, она думала, 'а что, если я однажды задумаюсь и ступлю на проезжую часть?' И надо признать, случались моменты, когда она шла, даже не смотря по сторонам, и одергивалась, только слыша скрежет тормозов или бибиканье. Иной раз, увидев зеленый светофор для машин, она с полной уверенностью ступала на зебру. Зная эти свои особенности, Дарья и стремилась к максимальной осторожности. Еще в детстве случались моменты, когда девочка с открытой душой стремилась поделиться своими откровениями со сверстниками, но вместо ожидаемого интереса сталкивалась с насмешками. По мере взросления она пришла к выводу, что на публике необходимо играть роль предельно адекватную, а всеми своими наблюдениями делиться лишь при диалоге с самой собой, поэтому о произошедшем откровении она никому не сообщила.
   
  Глава XXIX. Все выше и ниже
  В то время как для школьников и студентов начались каникулы, и Даша шлепала по лужам, Антон и Михаил продолжали усердно трудиться (хотя та же Лена, скажем, продолжала работать в своей кофейне). И так же после каждого рабочего дня вели они нескончаемые дебаты. Антон, как мы помним, был противником капитализма, а вот его приятель, Михаил, утверждал, что именно капитализм, как никакая другая система позволяет человеку реализовать себя. Михаил ставил ему в укор революционную опасность от подобных попыток насильственных перемен. В этот раз диалог был начат как раз Михаилом, что случалось довольно редко.
  - Что ж, недолго тебе осталось слушать мысли прогрессивного человека! - засмеялся он.
  - Ты сам мне давеча сказал, что альтернативные системы не менее опасны, - ответствовал Антон, не уловивший его намека. - Так смысл ли вообще в названиях? Давайте отталкиваться от житейского. Почему мы плюем на обывательскость, пытаемся ее заклеймить, поднимая тем самым себя в некой интеллектуальной иерархии на самый верх? Но для кого идет весь этот мыслительный процесс? Он важен? Или важно найти кусок хлеба на завтрашний день? Люди продают свои убеждения за стабильность, кров и удовольствия. К чему стараться? Когда надо будет, они выйдут и сами все изменят. Пусть пока дремлет в них этот огонь. Ты говоришь, что, вспыхнув, он сожжет многих. Да, так и будет, но так ли это страшно, если ты сам оцениваешь их как серую бесформенную безыдейную массу. Жалко? Так ведь численность населения так или иначе все равно будет восстанавливаться. В чем же смысл реформ? И как можно проводить реформы не властными методами, но идейными, когда и идеи-то воспринимаются по-разному?
  - Не знаю, что за такие идейные методы. Это явно то, что существует в чьем-то воображении, - Михаил пожал плечами и проводил взглядом прошедшую им навстречу эффектную девушку.
  - Новые идеи и должны быть понятными большинству, - продолжал Антон словно не слыша его. - Мы при этом хотели бы возбудить их на мыслительный процесс.
  - Но согласно пресловутой зашоренной всеми пирамиде потребностей, это невозможно. Ты не дашь всем им по куску хлеба, не дашь всех зрелищ, чтобы они приступили к следующему шагу, - Михаил замахал руками. - Почему среди мыслителей так много аскетов? Они стали такими не потому что ограничивали себя, хотя им и нравится думать о себе в таком духе. Они стали такими, поскольку такова их природа. Равно и 'немыслители' - зачем? Кто будет выполнять их функции?
  - Машины. Функции, не требующие умственного труда должны постепенно заменяться робототехникой. Человек должен лишь творить. И не сумевшие перестроиться постепенно отомрут. Капитализм же, мешающий в первую очередь именно творящему, поскольку вынуждает его держать в голове множество посторонних, отвлекающих от созидательного процесса вещей, должен естественным образом мутировать, раствориться в новой реальности, перестав по сути своей считаться капитализмом в истинном значении. Очевидно, что подобная система не должна быть пустышкой, а создаваться поэтапно, по строго урегулированному плану.
  - Что в корне неверно! Никогда еще так они не создавались, самый лучший творец - это жизнь, которая, безусловно, умнее людей, и сама строит все, отталкиваясь от объективных реалий. Ты же пытаешься оперировать субъективными, строя теорию исходя из своего восприятия тех или иных вещей. Даже слушая других, ты оцениваешь декларируемое ими, что может по разным причинам быть довольно далеким от их реального сознания. И вообще, когда же людям надоест заниматься социальной инженерией! - при последних словах Михаил похлопал своего коллегу по плечу.
  - Хорошо. Давай разложим все по полочкам. Мы знаем, что чувственное восприятие, являющееся первой ступенью познания, не отражает истину. Значит, подобное восприятие реальности использовать неверно. Ты, начинающий предприниматель, утверждаешь, что капитализм является самой справедливой системой, отражающей общественный уклад исходя из психологии людей. Но при этом ты приводишь в примеры именно то, что лично у меня вызывает огромнейшее раздражение.
  - Именно! Твое! Твое личное и ничего более!
  - Ты говоришь, что замечательно, когда люди ориентируются на высокие зарплаты, мечтают о машинах и квартирах, - продолжал Антон, игнорируя реплики товарища. - А по мне - это гниль.
  - Да почему же? Что плохого в том, чтобы ездить на хорошей машине?
  - Потому что без тех, кто работает на него и ходит пешком - он никто. Вот некий ученый, математик, мечтает доказать теорему Ферма или теорему о простых числах-соседках. Он живет в нищете, с твоей точки зрения это явно неуспешный человек. Но вот в один день решение готово. Успешен ли он? Все еще нет. Он становится в капиталистическом понимании успешным как раз в момент перевода на его счет суммы врученной ему мировым сообществом премии. А если он от премии отказался, то с капиталистической точки зрения он глупец.
  - Да почему сразу глупец? - пытался возразить Михаил, но у него ничего не получалось, Антон уже разогнался и не собирался останавливаться.
  - То есть капитализм не дает даже право выбора человеку. Весь выбор, который дает человеку капитализм, иллюзорен, потому что так или иначе подвязывается на понятие прибыли. Однако, говоря, что все системы работают схоже, мы не можем переносить показатели стабильности работы любой системы в качестве примера. Условно, если для человека нормальной является температура тридцать шесть целых, шесть десятых градуса, это не значит, что этот показатель мы можем применить на ком-то или чем-то еще. Аналогично с прибылью. Мы не можем сравнивать бизнес-субъект с частным лицом. Это очевидно даже из норм гражданского права, строго разделяющих лица на юридические и физические. Так почему же мы должны к ним применять и сходные экономические показатели как параметры успешности? Безусловно, человек как экономический субъект тоже несет свои накладные расходы, тоже платит налоги, и в итоге остается с некоей конкретной суммой на руках. Какую из них считать показателем успешности? Капитализм как элемент поп-культуры потребления в итоге делает показателем успешности как раз сумму этих расходов, то есть попросту трат. Зачем зарабатывать хочешь, спрашивают тебя на собеседовании. И если ты тратишь все на дорогие автомобили, недвижимость, драгоценности, то да, ты, безусловно, успешен. А если нет? Если ты все свои миллионы зарыл в лесу, или, быть может, прячешь в камере на вокзале? Нет, классическое капиталистическое общество тебя успешным не считает. Поэтому как бы дико не было противникам капитализма слышать от оппонентов, что оценкой успешности человека является уровень его дохода, им придется осознать, что это на самом деле миф, живущий в головах у неких капиталистов-идеалистов, назовем их так. Они, реально обладая пресловутой предпринимательской жилкой, подсознательно видят везде возможности делать деньги, и считают это само собой разумеющимся фактором. Но их не больше двух процентов во всем мире! Как они смеют восхвалять главенство системы, при котором так хорошо и привольно им, и где неприятно другим. Другим неравнодушным, потому что индифферентной общей массе все равно, на кого работать, им главное, чтобы их не трогали, на них не клали ответственность, и все.
  - Все-таки ты можешь согласиться, что число тех, кому откровенно некомфортно при капитализме, не так велико, - Михаил поспешил воспользоваться тем, что Антон переводил дыхание, и в итоге сумел выдать равносильную по длине тираду. - В их числе есть настоящие гении, которые не терпят рамок. Но им и в раю будет скучно, потому что их раздирают в первую очередь внутренние противоречия, которые они переносят на окружающую действительность. Потому они становятся и диссидентами в советское время, и также были бы недовольны сегодня, они также будут недовольны при любой утопии, какую бы ты им ни предложил. Их не интересует колбаса на полках, нет. Им нужна ментальная свобода, а ее никогда ни у кого не будет, они рабы своего характера и даже на необитаемом острове будут метаться. Основная масса, если не будет лениться, имеет все возможности для самореализации. Заметь - тебя никто не заставляет работать на нелюбимой работе. Ты можешь уйти!
  - Угу, прям взять и уйти, именно так, - буркнул Антон про себя, так что собеседник его не услышал.
  - Ты можешь пойти научиться чему-то другому, перед тобой открыты все двери. За тебя не решат, как в твоей идиллии, что нечто тебе подходит гораздо лучше. В твою частную жизнь никто не вмешается. Ты можешь вообще сидеть и ничего не делать. Это ли не свобода? Но даже если и малый процент людей со слишком необычным типом мышления не чувствует себя свободным, то заметь, что это противоречие сподвигает его на некие дела, чего не было бы при полной удовлетворенности ресурсами. Если бы все нижайшие потребности всех людей были бы удовлетворены, что, все стали бы гениями? Нет! Они писали бы низкопробные рассказы и стихи, рисовали бы безвкусные картины, пели бы бессмысленные песни. Посмотри на Василису Евгеньеву! У нее все есть, ее потребности удовлетворены, и она дошла до высшей - потребности в самореализации.
  - Пха, пример гнилости текущей системы, идеально!
  - Но поскольку таланта нет - получается пшик. В итоге делаем вывод: талант останется им и в голоде. А если его нет - хоть накорми тебя всем, от этого ничего не изменится. А значит говорить, что при твоей системе, когда все будут удовлетворены с точки зрения потребностей, и от этого станут талантливее, как минимум наивно.
  - Но капитализм заставляет тебя бежать за иллюзорной успешностью без осознания смысла, - дорвался Антон до возможности высказаться. - Ты бежишь со всеми, сражаешься, но это никак не отражается на твоей внутренней гармонии. Пусть даже ты прав, и капитализм стимулирует тебя приносить большую пользу обществу, чем иные системы, но ментально это не влияет на уровень твоего счастья. Оно полностью зависит от тебя, а не от степени признанности обществом твоих заслуг. Но если ты хочешь кушать не обычный черствый хлеб, а устрицы, то должен продавать часть своей души, часть своей идентичности. Посмотри, пример из жизни. Открылся новый магазин! Как это преподносится? Погляди на картинки! Сотрудники магазина улыбаются, товар лежит тютелька в тютельку, полки забиты до отказа, цены снижены. Вот приходят первые покупатели - они в восторге.
  - А должно быть иначе? - безуспешно попытался возразить Михаил.
  - Какая-то бабка дает интервью, заявляя, что яйца здесь на два рубля дешевле. И нам описывают ее историю: Анна Григорьевна, семьдесят три года, пенсионерка. И она улыбается на картинке. Но разве не понятно, что эта история - рекламная выдумка? Так для чего же и для кого? Для наивных пенсионеров? И это все не противно? Ложь для создания образа, повышения продаж? Что этим подменяется все истинное? Или истинное - вот эти улыбки? Или это я такой ужасный и неправильный, мне не нравится, когда мне улыбаются, поэтому я так это воспринимаю? Да и вообще, если говорить серьезно, факт, что в России такой уровень жизни, что люди обходят все магазины, чтобы сэкономить два рубля... Некоторые даже едут куда-то, в другой район. Понимаешь разницу - это не есть счастье, это имитация счастья! Мне порой становится жутко, потому что начинает казаться, что мы не остановимся. Мы в смысле человечество. Спрос рождает предложение, предложение рождает спрос, и вы будете придумывать новые фишки, чтобы привлечь внимание людей, но и воображение людское безгранично. То есть теряется ценность человеческой жизни, потому что невозможно потребить и малой доли того, что находится в поле твоего зрения. И ты несчастлив от этого, - последнюю фразу Антон произнес с глубоким вздохом, символизировавшим глубокое несчастье.
  - Так это при любой системе, тут вообще капитализм нет смысла привлекать. Счастье не в потреблении, а в отношении к жизни. Даже в Советском Союзе в тридцать седьмом году можно было быть счастливым. Но вот за продуктами - порой приходилось ехать в набитой электричке три часа. И сидя в лагере тоже можно было научиться находить приятности, вспомни Шухова. Да и сейчас в КНДР, посмотри народ как счастлив! Да? - Михаил вопросительно посмотрел на Антона, но тот пожал плечами. - Или это счастье показное? Посмотри все советские плакаты, как там все улыбаются, как все они устремлены к прогрессу. Неужели ты не понимаешь, что психология человека никак не связана с экономическими особенностями. Всегда есть улыбки, 'потому что так надо'. Но всегда будут и искренние! Да сколько людей на казнь шли с улыбкой!!! Особенно, если понимали, за что идут. Особенно, если идут из-за своих убеждений - да пусть и заблуждений! При каждой системе есть условные 'деграданты', которые не хотят развиваться. Они будут сидеть у окошка с бутылочкой. А есть те, кто стремится, работает над собой. Надо стараться общаться с теми, кто выше тебя по уровню развития, чтобы тянуться к ним.
  - А кто дал тебе право делить людей на хороших и плохих? Правильных и неправильных? Выделять прогрессивных и деградирующих? Где это мерило? Вообще, заметь, каждый из нас замечательный психолог, когда дело касается обсуждения кого-либо.
  - Логично, - кивнул Михаил.
  - Но, когда дело касается себя, все, человек затухает. Конечно, есть сейчас тренд занижать себя, кричать, ударяя себя в грудь, 'я никто!', 'я простецкий обыватель', тем самым намекая на свою скромность. Впрочем, такой человек ничем не отличается от ударяющего себя в грудь с криком 'я самый скромный'. Все это позерство направлено исключительно на публику. Знаешь ли, есть, есть у нас такие люди, кто словно живет на публику, даже идя по улице в одиночестве, он словно красуется перед воображаемым наблюдателем, то все эти потуги являются глупой попыткой скрыть свое высокомерие и презрение под личиной справедливости. То, что тебе кажется, что кто-то ниже тебя, это кажется лишь тебе и никому более. Известны следующие эталоны: религиозный, когда после смерти человек получит 'по поступкам'; юридический, выражаемый приговором; общественный, выражаемый коллективной памятью. Но один конкретный человек не имеет никакого права разделять людей. Каждый человек - свой собственный мир, полный противоречий. Почему ты втискиваешь себя в канву 'надо'? Никто никому ничего не должен, за исключением случаев, когда брал в долг. Тогда да. Но если не брал - не с чего и спрашивать. Нас не ставили перед выбором, запуская в этот мир. Нам не объяснили, зачем мы здесь.
  - А должны были? Бред же. Самому искать надо, - опять попытался встрять Михаил, но Антон все так же его не слушал.
  - Родители - выполнили физиологическую функцию, воспитатели - заложили некие моральные устои, которые им казались нужными, или которые считались нужными основной парадигмой. Но ты не обязан им следовать! Тебе только объяснили правила игры! Украл - в тюрьму! Но ты можешь узнать и о способах уклонения от нее. Пред тобой есть все возможности распорядиться своей судьбой, ты видишь всего одну. Та, что не сделает тебя чудаком, та, при которой ты будешь говорить не то, что думаешь, та, при которой тебе придется врать. Но самое страшное - ложь не другим, а ложь себе. Ты будешь говорить, что мне так надо.
  - Так деятельность капиталиста, которого ты осуждаешь, направлена на благо. Он создает рабочие места. Спасает людей от голода. Он не винит их в меньшей инициативности. Он дает им возможность приносить пользу обществу. Он - не виноват, что люди не могут самоорганизовываться, он не виноват, что людям нужны уже готовые структуры, чтобы в них вкрапляться, - пояснил Михаил слегка назидательным тоном. - Посмотри на них! Меня вот раздражают эти вечные пересуды о политике. Все эти бессмысленные разговоры о том, на что ты никак повлиять не можешь. Зачем? Но нет, они будут эти косточки грызть, главное, чтобы показать, что все кругом виноваты. Все воруют, не дают дышать свободно, и так далее. А сам-то ты что сделал? Дай тебе эту власть - как бы ты ей распорядился?
  - Я согласен, что люди в основной массе своей ленивы, но ведь это связано и с тем, что капитализм не дает сильной мотивации к труду, потому что труд воспринимается как обуза, как надоедливая обязанность.
  - Ну как не дает? Ну... - Михаил искренне не мог понять логику товарища.
  - Предприниматель создает рабочие места, опять же закабаляя людей, то есть замыкая этот порочный круг. У людей нет выбора, точнее, выбор один - принять этот мир и подстроиться под него или сохранить свою личность, но зачем? И ты, и любой другой человек с врожденным капиталистическим складом ума, уже видят мир как возможность извлечения прибыли - поэтому так легко и рассуждают, поэтому и не понимают смысл убийства в себе собственной личности. Капитализм уже изначально подразделяет людей, в зависимости от их восприятия мира. Но почему мы должны выделять именно этих людей? Почему предприниматель должен брать больше, потому что он, видите ли, инициативнее?
  - А потому что на предприятии при коллективном руководстве, был бы бардак, нулевая эффективность! Человек трудится максимально полезно, когда зарабатывает столько, сколько он сделал. Анархизм говорит нам о неком компромиссе, устраивающем всех. Но он не будет работать. В экономике работают только предельные величины, тогда как средние хороши в статистике. И еще: скажи честно, вот увидел бы ты перед собой этого капиталиста, которого так осуждаешь - смог бы его убить? Взять - и убить? - провокационно улыбнулся Михаил.
  - Нет. Убив капиталиста, нельзя убить капитализм. Мы не сможем победить капитализм, пока внутри людей сидит потребительское мышление. Пока они говорят: 'я куплю себе нечто более дорогое, потому что это известная марка, за комфорт надо платить'. Вот и все. Пока люди не прозреют, насколько все это поверхностно, насколько это все лишено смысла, эта гонка, до тех пор мы и не поборем эту систему. Пока люди готовы покупать все в последний день - даже по значительно более высокой цене. Или когда вдруг ударит мороз, все начинают суетиться, словно и не знали, что зима случается. А что капиталист - он будет использовать людские слабости в своих интересах. Маркетинг весь строится на психологических уловках, отталкиваясь именно от слабостей, от желания сэкономить, выделиться, но при этом 'быть в тренде'. Люди всерьез увлекаются манией этих покупок. Они готовы купить более дорогой товар, но с надписью 'СКИДКИ!', 'АКЦИЯ!'.
  - Но что в этом плохого?
  - Аналогичные процессы можно заметить и с другой стороны, - игнорировал Антон замечание. - Посмотрите, как люди увлекаются, занимаясь бизнесом, как серьезно они начинают обсуждать дела! Они засыпают с мыслями о деле! Это ничем не отличается от игрового азарта в казино. Рисковые люди побеждают. Знаешь, почему не могут победить алкоголизм - потому что в людях нельзя уничтожить это желание, делать что-то свое, делать нелогичное, дерзать. Увы, у многих оно проявляется так, но у некоторых оно позволяет организовать прорыв. Да, при капитализме есть возможность изменить мир, но лишь у узкой прослойки. Мы же хотим построить мир, где такая возможность будет у каждого, где люди не будут страдать от ощущения собственной безнадежности.
  - За комфорт действительно нужно платить. Все проще - тебе дают услугу, ты за нее платишь. Тебе не нравится твой дом? Купи другой, тот, который понравится тебе. Ты можешь удовлетворить все свои желания. Не может человек жить без желаний. Если у тебя они выражены несколько особенно, нельзя из этого формировать свои убеждения. Ты считаешь, если тебе не нравится дорогая одежда, мол, зачем переплачивать, главное чтобы удобно было, значит все это навязано, чтобы, дескать, кто-то наживался. Но ты сам говоришь, что главное в жизни - гармония. И я, например, для достижения гармонии с самим собой, хочу носить качественную одежду! А не дешевый ширпотреб! Кто мне что навязал? - Михаил ударил себя в грудь, но, осознав, что ее прикрывает вещь не самой дорогой марки, отвел руку и продолжил. - У меня чешется все потом, мне неудобно, жмет, натирает, быстро рвется, портится - где тут навязанность? Ты привязываешь свои убеждения к собственному пониманию мира. Но никто не будет строить мир под тебя. Мир нужно строить под людей. Но мир сам сложен под людей, потому что все, что здесь существует, и построено людьми. Вот и все. Люди, как масса, сильнее любой индивидуальной мысли. Мы можем выдвинуть ее, но она всегда будет если и принята обществом, то переварена в рамках пользы для всех. Так что уничтожить это мышление, которое тебе так не нравится, идея не сможет, даже самая великая. Это мышление уничтожит разве что конец света. Да и с чего ты взял, что человек, попавший под капиталистическое влияние, назовем его так, обязательно теряет свою нравственную составляющую. Неужели ты никогда не сталкивался с ситуацией, когда продавец, который тебя по ошибке обсчитал, кричал тебе вернуться за не забранной сдачей?
  - Продавец в магазине - конечно! Его накажут, если он вынесет деньги. Точнее, если это обнаружится, ведь по должностной инструкции это категорически запрещено.
  - Даже если и так - злобный капиталист, каким ты его рисуешь, в лице магазина мог бы дать разнарядку всем кассирам на обсчет. А не то, как мне вчера девушка сказала: 'Ой, я Вам батон белого хлеба дважды пробила!', когда я уже собирался уходить, сложив все покупки в пакеты.
  - Да, но это магазин, опять же, а при торговле с рук тебя обманут! Продавец на рынке как только не усовершенствует весы, чтобы они показали больше! Кстати о конце света. Нам не надо думать, когда именно случится конец света, не надо рассчитывать время до него. Всю энергию мы должны направить на недопущение катаклизмов, многие из которых могут погубить все живое. В первую очередь следует разделить причины предполагаемого катаклизма на внутренние и внешние. Внутренние полностью зависят от нас, жителей Земли. К примеру, тотальная ядерная война. Ее можно избежать путем объединения всех государств и совместное уничтожение ядерных запасов. Но с другой стороны, есть внешние причины, например, гигантский астероид, летящий на нашу планету, и здесь ядерное оружие вполне может пригодиться для уничтожения этого астероида еще на дальних подступах к Земле. Ранжировав все эти угрозы при помощи вероятностного анализа, мы можем составить некий план действий. Стоит оговориться, что анализ этот должен быть постоянным, непрекращающимся.
  - Я не верю, что государства объединятся, хотя идея действительно замечательная. Кому это выгодно, вот ведь вопрос? Договариваться об этом будут на уровне лидеров государств, а я сомневаюсь, что большинство из них захочет добровольно отдать власть. Вариант, что одно государство так усилится, что поглотит все остальные, так же видится мне маловероятным. Да и сами люди не захотят. Что говорить, даже в рамках семьи находят способы для размежевания, что уж тут говорить о народах. Действительно, инвесторы смогли бы вкладывать в таком случае в более прогрессивные проекты.
  Они остановились: их внимание привлекла яркая реклама мебельного магазина 'Диванный эксперт'. Михаил пришел в восторг.
  - Ай да креативность! Вот молодцы! А ты ругаешь рекламу! И посмотри как красиво, и как оригинально! Вот вроде мне ничего не надо, а ради интереса и зайти сразу хочется.
  Антон молча улыбался; ему тоже нравилось данное выражение, но в тот момент он вдруг с раздражением вспомнил, как послушался приятеля и опубликовал свою злосчастную статью, и большая часть комментариев под ней, после ленинского, выставляла в подобном мебельном образе как раз автора статьи.
  Михаил предложил зайти в кафе и взять немного еды, и Антон покорно согласился, но не стал ничего заказывать, хотя в животе у него слегка урчало.
  - Точно ничего не будешь? - заволновался приятель, когда заурчало особенно громко.
  - Да что я, не ел никогда, что ли? - усмехнулся тот. - Дома поем.
  Михаил развел руками, прикидывая, обидится ли его товарищ, если сказать ему, что он думает сейчас. Но в итоге не сдержался:
  - Вот давно вижу в тебе эту привычку. Давление своих желаний. Так все твое мировоззрение строится на этом; изначально ты их подавляешь, может и не ощутив в полной мере, но находишь в этом какое-то самозабвенное самоудовлетворение, удовлетворение от того, что превозмог себя. Но то ли это поле, где нужно вести столь серьезную битву? Не лучше ли ее перекинуть на что-то другое?
  - Ты не подумал, что тут еще примешивается лень.
  - Да ты не лентяй! И даже у лентяя не настолько она сильна, чтобы перекрывать собой все. Я тебе говорю, ты пытаешься себе что-то доказать. Но с какой целью? Вот ты против культа потребления, против культа еды. Хорошо. Что тебе это дает? Ты противник всех замечательных упрощений человечества! Религии, которая должна твое чувственное сознание (а оно у тебя развито ой как сильно, материалист и рационалист ты наш) направить в русло спокойствия. Денежной системы, которая создана, чтобы помочь людям вести обмен товарами. Никто не выдумал религии и деньги назло!
  - Слушай, я вроде никогда не был сторонником теорий заговора. Я исхожу из опыта развития человечества. Каждый следующий шаг - новая ступенька. Ошибся Маркс, сказав, что есть вот коммунизм, и он вершина. Подход не верный. Идет постоянное развитие, поэтапное, где-то откатываемся назад временно, но так или иначе, на общем графике - это восходящая кривая. И рано или поздно она доберется и до частной собственности, и до государств и всего того, чего я так не люблю. Но ты сам говоришь - а на что ты можешь повлиять? Верно, деньги и границы я не отменю. Но бороться с культом потребления - почему бы и нет? Вот я и борюсь, на уровне себя. Чем могу приподнимаю эту линию, пусть на самую малость.
  - Я услышал тебя. Но уверен ли ты, что подъем именно антипотребление? Почему не наоборот?
  - Контроль над своими желаниями - высший человек. Низший живет инстинктами и близок к животному. Да, я против евгеники. Считай, что это внутриличностная евгеника.
  - Характер это, вот что. Прости меня. Отказ от догматизма, условий, называй, как хочешь, дело твое. Но подход твой сугубо эгоистический. Даже если ты и прав (а ты не прав), ты надеешься сам в первую очередь приблизиться к идеальному человеку, тобой самим и созданному! Да уж честнее стать истовым верующим, и жить по указанным канонам. Ты себя обманываешь этим. И даже мучаешь немного.
  - Что ж, даже если и так, то пусть... Пусть и мучаю себя. Это мое личное дело. Я не обижаюсь, но мне это слушать не интересно. Ты решил начать учить меня жизни? Что ж, это похвально. А, пустяки все. Давай, до завтра, я пойду.
  По окончанию диалога могла сложиться впечатление о небольшой ссоре, но подобные 'терки', если их так можно назвать, случались и ранее, и всякий раз новая встреча начиналась как бы с чистого листа. Они распрощались в метро, Михаил поехал в офис по своим очередным делам, а вот Антон, хоть и сделал вид, что направляется домой, на самом деле поехал на другой конец города... 'Зачем я опять катаюсь такой крюк ради нее? Но она неожиданно позвала в гости, зачем отказываться? Почему бы и нет', - рассуждал Антон, подозревая, что приглашение все же инициировано каким-то подтекстом. Впрочем, во время поездки он отбросил все эти мысли и по привычке ушел в себя, пытаясь перекрыть неприятные факты Михаила чем-то посторонним.
  'Вот мы рассуждаем об эволюционном подходе. Спустимся с людей на уровень животных. Если два зверя столкнулись в битве друг с другом, эволюционный подход учит нас - победил сильнейший. Он выживет и продолжит свой род. Перенесем ситуацию на шестигранный кубик. Очевидно, вероятность выпадения одной из граней составляет одну шестую. Все грани кубика равновероятны. Мы кидаем кубик, у нас выпадает 'два'. О чем это говорит? Что так и должно было произойти? Именно так, а не иначе? Конечно, нет. Мы говорим, что результат случаен. А теперь взглянем на ситуацию с точки зрения точных наук. Мы можем вывести формулу, которая будет учитывать абсолютно все параметры. Силу броска, угол наклона, вес кубика, силу трения поверхности, сопротивление воздуха, начальную грань, которой кубик касается ладони. В итоге, подставив все данные, мы получим, что выпасть могла лишь 'два'. Значит, все было предопределено? Нет, в момент броска, мы не ощущали силу, не следили за углом наклона. Поэтому для нас выпадение данного числа стало случайным. Аналогично можно рассуждать и с казино. Таким образом, обобщив, можно прийти к выводу, что степень неопределенности любого события зависит от нашей осведомленности обо всех параметрах, влияющих на него. То есть любое событие имеет свою степень детерминированности. Аналогично можно и предугадывать социальные последствия и течения. Не всегда возможно посчитать все параметры, порой это слишком трудоемко. Поэтому прикладная наука должна искать именно способы упрощений, расширяющих границы познаваемости мира. Чем выше наша образованность, тем больше событий нам кажутся логичными. Здесь стоит отдельно выделить так называемых 'черных лебедей', то есть абсолютно неожиданные события. Как быть с ними? Думается, есть смысл выделить их в категорию событий, не подчиняющихся действующим моделям. Это не значит, что модели несовершенны, как мы уже упоминали выше, имеют место быть некие упрощения, которые и упускают маловероятностные события. 'Черные лебеди' - плата за такие упрощения'.
  Так он рассуждал по мере того, как цель его поездки становилась все ближе и он наконец не оказался перед дверью подъезда. Предстояло позвонить в домофон, но некая неведомая сила завладевала его рукой и никак не давала сделать это. Он достал телефон и открыл сообщение, чтобы в десятый раз проверить номер квартиры, не забыл ли он его. Сомнения в номере отпали - что еще могло остановить. По двору прошел милиционер в форме, внимательно оглядывая Антона, который зыркнув на автомат, сразу же при виде последнего сделал вид, что читает объявления. Да, в этом районе жили, такое ощущение, те же самые компьютерные мастера, по крайней мере, они владели абсолютно идентичным слогом. Незаметно для себя он коснулся пальцами кнопок и набрал нужные цифры... Пошел гудок, и сердце замерло в груди. 'Да... Заходи!' Раздался писк - и дверь отворилась словно сама собой. Не помня себя, он заскочил в лифт. Дверь в общий коридор на тринадцатом этаже уже была открыта, и в ней стояла она... На ней были махровые пестрые тапочки и такой же расцветки халат, казалось, не прикрывавший ничего, но при повторном взгляде выяснилось, что под ним скрывалась маечка-топик. 'Хорошо, что ты заехал!' - неожиданно спокойным тоном произнесла она, и у Антона кровь вскипела в жилах. Они прошли на кухню, девушка собрала длинные пушистые волосы в хвост и стала хлопотать с чайником. Беседа шла о каких-то милых пустяках, у Антона начала зиждиться надежда, что все этим и ограничится. Наконец, чай был выпит, и его подруга отлучилась покурить и переодеться. 'Хм, вот долбанные убеждения! Дурацкие убеждения! Вот кто мне внушил, что надо действовать в подобном правильном ключе? Что брать подобных не есть хорошо? А не мечтал ли я об идеалах первой брачной ночи? Сколько ни читай литературы о совместимости темпераментов и обязательной проверке этого - все равно идеализм лез наперед! Это тот самый идеализм, который и истребить бы хотелось - напрочь! Но почему я приехал без готового решения? Я приехал... Я приехал, потому что она вдруг позвала... Сколько мы не виделись? Кто у нее был здесь за прошедшее время в гостях? Я этого не знаю - не противно ли это? Не противен ли тот факт, что каждому она так же смотрела в глаза, делала абсолютно те же самые комплименты, меняя имя, словно в трафарете или каком-то оттиске? Она ровно то же время мялась, изображая неприступность! Да, наверняка! Я вижу это, отчетливо вижу! Так почему, почему, если она мне так открыто показывает мне свое лицо, я иду за ней? Не знаю, но ведь и я показываю свое лицо, я разве что не показываю весь бессвязный и бессмысленный клубок противоречий, накопившийся внутри меня. Да и зачем он ей, что он ей даст? Рассказывать женщинам о своих внутренних переживаниях - величайшая глупость, это я изучил хорошо. Она всегда найдет способ интерпретировать их в нужном для себя ключе, в том ключе, в каком и воспринимает тебя. Хотя, понятно, что от расставания это не спасет, но хоть даст какую-то иллюзию долговременности, постоянности, осязаемости отношений. Но какие это отношения? Что сейчас вообще происходит? Девушка хочет - а я сижу тут по ее похоти, по ее желанию, но не вопреки своему, а в первую очередь по причине отсутствия оного, по причине не осязания оного. Но где же мое собственное хваленое мнение, где своя позиция, так активно продвигаемая? Я, мол, такой смелый, высказываю свой голос во тьме притихшей толпы - не таким ли я вижу себя? Не видящим ли истину? Но истина ли то, что происходит здесь? Не выглядит ли все это банальным бессмысленным извращенством, жизнью по принципу 'а почему бы и нет', то есть собственно отсутствием бытия, небытием?'
  При мыслях о небытии она, наконец, появилась. Девушка предстала в разы более приглядном виде, только сейчас Антон, проводивший до сих пор время с ней только на улице, смог рассмотреть толком ее фигуру. Он изучал округлости ее бедер, соскакивал на грудь и опять возвращался назад. Она прекрасно понимала это, поэтому стояла молча, давая рассмотреть. Наконец, она решилась и каким-то неведомым собственным чутьем двинулась вперед. Далее события развивались стремительно, пара меняла места дислокации, переметнувшись с кухни в комнату, где курсировали между диваном, полом и захламленным углом, пока они не оказались вновь на тех же самых стульях на кухне, только сидя не за столом, а друг напротив друга. Свет был потушен, но блики от микроволновки, холодильника и сквозь шторки создавали иллюзию видимости в комнате. Но она была им не нужна: они прекрасно чувствовали друг друга. Сомнения, так сильно мучавшие Антона, мгновенно растворились, он наслаждался каждым поцелуем, откусывая по чуть-чуть географический язык своей спутницы, которая действовала словно по некоему давно опробованному плану, в котором прекрасно знала каждый шаг. 'И что я мечтал, что я буду первым? Дурачок, воображал себе такую, которую все будут унижать, оскорблять, и явлюсь я, спаситель-избавитель и выведу ее из этого тумана, у нее не останется вариантов, как пойти за мной и отдаться безрассудно. А вот - вот опытная, она все сделает сама, ты просто следуй за ней, но... что она делает'. Да, Антон был явно не готов к этому и смутился. Он уже готов был сказать 'стоп', он отстранялся, но было поздно, руки обхватили его, а голова наклонялась все ниже. То ли она специально делала это неторопливо, чтобы разогреть его желание, то ли у него замедлилось время, но в один момент она разомкнула руки за его спиной, и наклонившись окончательно, направила их к нему. 'Прекрати!' - воскликнул Антон, несильно оттолкнув ее и резко отдернувшись на стуле, так что тот покачнулся, и он едва сохранил равновесие, не полетев головой назад. А вот его подруга к подобному развитию оказалась не готова. Потеряв под руками опору, она, стоя на коленях, рухнула головой оземь, не то от Антонова толчка, не то от собственного усилия. Антон побежал и зажег свет. Девушка лежала на полу и тихонько всхлипывала. 'Куда она так поспешила! Я был не готов так быстро, я же был не против! Вот идиотка!' - подумал он. 'Успокойся! Ты не уши...' - тут голос его осекся: девушка подняла голову. Очевидно, она не успела подставить руки, потому что все лицо ее было залито кровью, что сочилась из носа. 'Как же ты так! Ах!' - вскричал Антон, а девушка, лишившись чувств, с грохотом рухнула. 'Вставай! Вставай! - заорал он. - Это обычное кровотечение, сейчас возьмем ватку и все протрем! Пошли, пошли отсюда, тебе нужно лечь в вертикальное положение. Да пошли же ты', - кричал он, пытаясь схватить ее за руку, но та безжизненно упала. Девушка уже не всхлипывала, а тихонько рыдала. Антон засуетился и побежал в комнату, словно там крылось решение нависшей проблемы. Но нет, там не было ничего, ровном счетом ничего, что могло бы помочь ему в решении, он был абсолютно один. С опустошенным взглядом он, крадучись, вернулся на кухню, ожидая, видимо, что девушка уже сидит, но картина была прежней. Он только сейчас заметил, как много крови на полу. Кровь смутила, сбила до сих пор свежий поток его мыслей, он дернулся, схватил девушку за волосы и потащил. Да, она была совсем не та, которую он поднимал тогда, играясь около торгового центра, сейчас это был огромный неуклюжий хнычущий мешок. Перетаскивание за волосы она встретила спокойно, но когда до кровати оставался последний метр, она попыталась вырваться, закричав: 'Отпусти! Не мучь меня!' Кровавый след волочился, преследуя, и втыкаясь в Антона со всех сторон. Девушка самостоятельно забралась в кровать и начала охать. 'Ложись... рядом... Я... знаю, что...твие ты... не хотел... этого. Я... не держу... зла... на тебя', - прошептала она, делая минутные паузы между словами. 'Нет! Не лягу! Скажи, чем я могу помочь? Где бинты', - забегал Антон по комнате, ломая руки. 'Бинты... были... где-то... возможно во-о-он в том ящике'. С огромным трудом, причиняя ей новую боль, Антону удалось остановить кровотечение. В один момент ему стало нестерпимо тошно и захотелось бежать, бежать отсюда навсегда, бежать от всех своих мыслей и мечт, касаемых женского пола. Но сейчас это было невозможно. 'Что же это получается, мне абсолютно не стыдно за произошедшее, лишь ее слова о том, что она прощает меня, вот они и задевают. Тьфу! Хотел или не хотел? Почем знаю, теперь уже нет смысла говорить'.
  Антон хлопотал изо всех сил. Девушка прекратила стонать, видимо, болевой шок прошел окончательно. Скорую он решил не вызывать. Уходя из дома, он упрятал все найденные им упаковки со снотворным, утешая себя тем, что сделал все возможное, чтобы предотвратить непоправимое. Дверь он не стал закрывать на ключ, девушка осталась лежать на диване.
  'Проклятье! Проклятье! - кричал он на улице. - Дурак, дурак, дуралей! Куда я вляпался! Да что ж меня понесло, зачем мне все это было надо? Зачем? Я что, какой-то целеустремленный человек в этом плане? О чем я вообще мечтаю? О семье? Но когда это будет? Да и какое отношение все это имеет к семье? Она? Да ведь я сразу знаю, что это временный вариант, какая семья? Тьфу, тьфу, как же это противно! Но где, где совесть? Осуждение своих поступков - это смешно! Где мораль, мерило поступков, где она? Это не осуждение, это попытка переиграть! Вот что сейчас внутри меня. Это как я был на собеседовании, там сидела такая из себя меня в сапогах на высоком каблуке, говорит мне: 'Продай ручку', а я: 'А она Вам нужна?', она, мол: 'Нет', а я: 'А зачем мне Вам ее продавать, если она Вам не нужна?' Она, конечно, офигела и выгнала. А я потом переигрывал, как я бы сказал, мол, подпишите тут и тут, а потом, ой, а это был контракт на покупку десяти тысяч таких ручек и в таком духе. Это из этой серии! Да и агрессивный я, что уж говорить? Если вспоминать собеседования, то однажды меня спросили, конфликтный ли я? И что? Я вспылил, мол, да как вы могли обо мне такое подумать! Я разве похож на человека, который с кем-либо конфликтовал и вообще способен конфликтовать? Да что вы себе позволяете! Вот как все было. Эх. И зачем я с ней познакомился? Зачем повелся на красивые слова? Зачем тратил время на бессмысленную, абсолютно бессмысленную переписку ни о чем?! Приветик, чем ты занята. Да плевать мне на самом деле, чем ты занята! Хоть лягушек ешь живых! И эти мечты о якобы совместном будущем, к чему? Время на гулянки - жалко? Эти охи-вздохи, те же слова, обмен взглядами, молчаниями, перемывание косточек делам на работе. Да кому они важны? Ну, работаем, и работаем. Не знаю, не знаю, какое же это гнетущее чувство, что я занимаюсь не тем, совсем не тем. Нет, нет, какой же я слабохарактерный человек! Я даже не могу решиться на то, чтобы сделать себе обещание больше не знакомиться с девушками, не доводить дружбу до флирта, не могу. Тьфу на меня'.
  На следующее утро у Антоновой подруги шок хоть и прошел, но боль осталась, приобретя ноющий характер. Травмпункт при больнице оказался закрыт, о чем ей строго выговорила похожая на шкаф со множественными створками медсестра, поэтому девушке пришлось ехать почти час, из которых полчаса она блуждала по прилегающим к больнице улочкам, приставая к прохожим. Доктор пожурил девушку за то, что не прибыла сразу после травмы. Как и ожидалось, нос после удара стулом оказался сломан... Но Антон ничего этого не знал: день прошел, и он понимал, что необходимо и поинтересоваться о здравии, но ведь было и понятно, что смысла никакого нет: отношения, или 'отношения' давно закончены. А точнее, они и не начинались. Но ведь, получается, это такой глупый уход? Без всякого объяснения, даже без привычного текста разрыва? Антон не мог никак определиться и уже склонялся к тому, чтобы бросить монетку. Он достал телефон, и посмотрел на часы, загадав на каждый из вариантов четность минут. Выпал вариант звонить. Он нашел нужный контакт, но на кнопку нажать не решался. Наконец, он дернул рукой, словно случайно, и вызов пошел. Длинные гудки ожидания вмиг сменились короткими: вызов был сброшен. Через минуту пришло сообщение: 'Не звони и не пиши мне больше, тупой идиот. Ты мне вчера нос сломал'. Вне себя от счастья, Антон подбросил в воздух телефон высоко-высоко и с трудом поймал его. 'Ура! Ура! Как все решилось! Как все решилось! Хоть в чем-то она себя толково проявила! Ай как чудненько, ай как славненько!'
  Михаил же провел вечер также вполне успешно: удалось провести важные переговоры и заключить две сделки. Хотя сами переговоры шли весьма тяжело, и, казалось, ничего не говорило об итоговом успехе - они пожали руки и разошлись. И сейчас он сидел в ресторане, ожидая, когда подъедет девушка, с которой он неделю назад познакомился в социальной сети и задумчиво смотрел в окно, за которым уже начали зажигаться огни.
  'Как же я изменился за последние годы? Каким я стал внутренне сильным, с тех пор как начал свое дело. Вот что значит внутренняя ответственность. Когда я начинал, то казалось, что окружают много дверей, и ты не знаешь, в какую постучаться. Но, стоит лишь пересилить себя, пробовать, пробиваться, двери начинают открываться словно сами собой. И сейчас - ты уже не идешь по лабиринту с открывающимися перед тобой дверьми - на каждом перепутье тебя поджидает уже несколько открытых дверей, более того - в некоторые тебя даже активно зазывают. Это как в институте - первый курс ты работаешь на зачетку, а потом она работает на тебя. Так и здесь - ты создаешь себя сам. И теперь - главное держаться этой колеи. Или нет? Куда я хочу прийти? К какому уровню дохода? Миллион, например - это ведь удовлетворит все потребности? Даст полную свободу? Например, сейчас я могу смело увольняться с работы - моя прибыль от бизнеса вошла в стабильный плюс, более того - растет. Начинают давать результаты старые проекты, которые, казалось, были и брошены. А почему? Потому что тогда у меня не было отчетливого плана, не было понятия - как действовать, с чего начинать? Но сейчас ситуация иная. И я понимаю, что те сомнения, 'начинать-не начинать', 'а вдруг не получится' были самым сложным. Да-да. Именно они. В тот момент я думал о том, что мне даст наличие собственного бизнеса. Я знал, чего хочу, но не знал, как. Не знал, каким путем я хочу этого достичь. И понимание пришло с практикой. Потребовались неудачи, отказы, разрыв мечт, срыв переговоров, предательство партнеров - все это было необходимо. И что я имею теперь? У меня уже появилась некая репутация, когда сотрудничество со мной советуют - и люди сами выходят на меня. Приятно ли это? Безусловно. И вот тут-то многие и расслабляются. Когда доходы от бизнеса покрывают все, они покупают и машину, и квартиру - да даже коттедж! Они перестают замечать недостатки своего проекта, они теряют хватку в найме персонала. Как мне этого не допустить? Я чувствую уверенность в себе, но не перейдет ли она в самоуверенность, ведь уровень моей жизни, уровень комфорта сейчас сильно изменился по сравнению с тем временем, когда я начинал. Еще пару лет назад, особенно в самом начале, когда требовались большие вложения, я мог столкнуться с тем, что приходил в магазин и налички в кармане не хватало на все то, что мне хотелось купить. И я ограничивал себя. Сейчас - да, надо это признать, я иногда позволяю себе шикануть. Плохо ли это? Да, я считаю, что вкусив сейчас малую часть от того, что я реально хочу, я смогу мотивировать себя на еще большее. На еще большую работу, на расширение связей. Да - связи, это едва ли не главное. Чем больше деловых связей, тем больше людей на тебя выходит. Получается цепная реакция. И работа - она держит меня грузом, не дает рисковать полноценно! А как глупо рисковать, не умея! Но сейчас, когда все компетенции у меня в кармане, я должен рисковать. И я завтра же пишу заявление. Почему я не делал это раньше? Не знаю. Глупое чувство, что, как в первый раз, внезапно все провалится и обесценится? Но сейчас я знаю, как с ним бороться. Нет, работа закрепощает, тянет вниз. Я уйду. Уйду. Завтра'. Он поднял голову и увидел, как отворилась дверь заведения и вошла она. Он не сразу узнал ее - реальный человек всегда отличается от образа в соцсетях - но это была она. Поздоровавшись и слегка обнявшись, не от чувств, но для вида, они уселись, и Михаил протянул ей меню. Девушка слегка удивилась и принялась выбирать блюда...
   
  Глава XXX. Расхождение
  Вечерело. Дождь, то моросивший, то усиливающийся в течение дня, утих, выглянуло солнце. Подобные вечера всегда имеют свою собственную, ни с чем не сравнимую прелесть. Тучи еще не разошлись, и свет, падавший под небольшим углом, раскрашивал их в фиолетово-розовые оттенки. Вдалеке все еще грохотало, но не сильно и не серьезно. Появлялись радуги, но в городской черте их было трудно увидеть из-за высокой плотности домов. Веяло свежестью. На низинных улицах журчала стекающая в канализацию вода. Люди как обычно спешили по своим делам: если смотреть на их лица, то можно было понять, что они мало чем отличаются друг от друга при любой погоде. Да, летом они недовольны жарой, зимой холодом, осенью и весной слякотью и грязью.
  Михаил и Антон не спеша шли по центру Москвы. Оставался последний день до старта долгожданного Чемпионата Мира по футболу, первый матч которого должен был пройти в российской столице. И действительно, слово 'Аргентина' (соперник сборной России по матчу-открытию) витало почти везде. Как всегда, выделились две ярко различающиеся группы: одни были уверены в провале (шансов нет, наши играть не умеют), другие призывали верить, среди этой группы особо выделялась подгруппа 'экспертов', видящих уйму проблем у аргентинской национальной команды. Особенно отмечалась ими неудачная игра за сборную звездного форварда Левоноля Лесси, выигравшего все трофеи на клубном уровне, но не взявшего ни одного кубка за сборную. Впрочем, на последнем чемпионате мира Аргентина была финалистом, где уступила лишь в дополнительное время, до победы не хватило самую малость, и на нынешнем турнире 'альбиселесте' планировали все же вознести вожделенный кубок в третий раз за свою историю.
  Михаил открыл сегодня Антону, что уже подал заявление на увольнение и окончательно уходит в бизнес. Уход с работы должен освободить время для новых проектов. Из вежливости, но скорее с иронией Михаил даже позвал Антона с собой, но тот, понятное дело, отказался.
  'Что мне эта его 'успешность'? - думал он про себя. - Кто ее определил? Навязал? Зачем мне это? Кому? Я? Должен??? Но сколько ни говорю, что ему не завидую, все равно преследует чувство глупости. Но, скорее всего, чувство это вызвано теми событиями позавчера... Пролил кровь... И опять не стыдно!'
  - Чем мне так не нравится капитализм? - начал Антон, проигнорировав новость. - Капитализм возносит людей целеустремленных в ущерб людям талантливым. В итоге нашу реальность с точки зрения теории формируют не истинные фанаты своего дела, мечтающие об улучшении тех или иных сфер человеческой жизнедеятельности, а люди, умеющие продавать себя, зарекомендовать в глазах других. А исполнителями становятся те, кто умеет создать лучшее впечатление бурной деятельности, но не те, кто скромен и трудится кропотливо, кто и понять не может, а зачем мне докладывать наверх о своих успехах?
  - В этом высказывании сквозит некая зависть, - мрачно парировал Михаил.
  - К кому же? Завидовать людям, которые могут заниматься своим делом, когда мы не можем?
  - Но мы не знаем пока системы, позволившей большему числу людей реализовать себя!
  - Проблема сейчас в том, что ты становишься перед выбором: идти со всеми или идти против всех. Если ты принимаешь этот вызов, ты обязан полностью соответствовать его требованиям. Все! С этой минуты тебя как личности более не существует. Тебе дадут все возможности! Все пути! Ты пойдешь по ним - не нужно иметь много таланта, чтобы пойти по ним. Не зря же говорят, что 'успеха может добиться каждый'. Настойчивость, работа над собой! Поиск некоего возвышенного круга общения. Ты искренне увлечешься этим. Ты будешь обсуждать проблемы возбужденно, ты научишься улыбаться всегда, когда того требует ситуация. Ты научишься мечтать и сможешь заработать на все свои мечты. Ты можешь даже мечтать купить всю Россию. Ты научишься тратить, научишься разбираться в сортах дорогого вина и марках иностранных автомобилей. Тебя будут принимать и почитать. Ты будешь вести тренинги перед алчущей попасть на твое место толпой. Твою историю успеха будут многократно пересылать друг другу пользователи Интернета всех мастей, ставя поголовно отметку 'мне нравится'. И вот настанет день, когда ты почувствуешь, что сил-то больше нет, конец уже на пороге, коса занесена. И ты спросишь себя: 'А что я сделал? А кому я был полезен? С чем пришел в мир?' Ты вспомнишь все то, что волновало тебя - со смехом. Да, любой человек вспоминает свои поступки нескольких лет давности со смехом, но здесь будет особенный смех, смех отчаяния, смех об упущенных возможностях, тягость конформизма. И ответа на вопрос, почему он действовал так, и почему же он теперь несчастен - он не получит. Большинство не получит. Их успешность ассоциируется с понятием успешности в обществе, не внутренней душевной гармонии. Но став слабыми, даже первый раз проиграв, они видят, как отпадают вчерашние 'друзья'. И вот они остаются наедине с собой...
  - А в чем здесь, собственно, проблема? Мозг уже захвачен некими деструктивными процессами. Он уже не думает сам, он бредит, он покрывается неким набором фантастических образов. И в том числе и вопросами философского характера. Все потому, что он осознает, что он не сможет поставить себе цель. А это самый увлекательный путь на протяжении всей человеческой жизни - постановка цели и путь к ней. Никто тебя никуда не затаскивает, окружение - это помощь и опора в этом пути. Ты не можешь в одиночку реализовать все свои замыслы. Значит, тебе надо учиться воздействовать на людей, не ожидая, что они примут тебя, какой ты есть. Таким, какой ты есть, тебя должна принять спутница жизни, если вы хотите быть вместе долго, чтобы она не ушла, когда у тебя начнутся неприятности, которые бывают абсолютно у всех. Ты можешь быть сколь угодно духовно сильным, стержневым человеком, но без помощи общества тебе никак не обойтись. И нет ничего постыдного в подстраивании своей личности под происходящее.
  - Знаешь, я как-то раз был в океанариуме, и мне запомнился один момент. Круглый аквариум, и в нем много одинаковых рыб. Но у всех из них свои темпераменты. Одни рыбы целеустремленные - они, стреляя глазами, носятся по кругу, их заносит на виражах, они обгоняют друг друга. Есть те, кому хочется выделиться, и они плывут задом. Есть те, кто ничего не хочет и дремлет на одном месте. Правда и они снимаются, когда накатывает слишком большая волна из двигающихся. Собственно, так и мы, люди, бежим постоянно за какими-то целями, но мы не видим главного - того, что мы в замкнутом аквариуме, выхода из которого нет. Но у нас есть два преимущества: во-первых, мы не рыбы; во-вторых, мы можем найти выход.
  - А с чего ты взял, что мы в аквариуме? Если брать границы, конечно, ареал обитания человека имеет естественные границы, за которые ему почти не выбраться. Только если при помощи специальных устройств. Но представь, что из аквариума откроют дверцу в реку, на свободу. Кто выплывет? Верно, тот, кто плыл вперед, кто боролся! А тот, кто стоял на месте, так и останется. Они сразу же умрут от голода, когда выяснится, что смотрители перестали кидать на всех еду, а пропитание нужно добывать самостоятельно. Созерцатели среди людей выживают? Ты сейчас скажешь, что и становятся созерцателями те, кому меньше надо, у кого первичные потребности не так сильно раздуты. Но это будет попросту разновидность вопроса о первопричине, это опять же курица и яйцо!
  - Я тогда в очередной раз подчеркну, что в обществе должно гарантироваться обеспечение минимальных физиологических потребностей для всех!
  - И открыть льготные публичные дома?
  - Да! Открыть! Пусть там будут прыщавые ПТУшницы, которые не сильно превосходят по своим качествам продукты лесозаготовок. Да, наверное термин 'ГБУ Публичный Дом номер один' будет звучать смешно. Или 'ГБУ Публичный Дом Западного Округа Москвы'. Там будет некая регистратура, где ты заводишь карточку, указываешь свои предпочтения, и тебя направляют по нужному адресу. А сейчас вообще все переходит в электронный вид. Вообще удобно! Записался из дому - и приходи в назначенное время! Вот казино - я против. Игромания не является естественной потребностью человека. Это приобретенное.
  - А отклонения по типу 'золотого дождя'? Они приобретенные?
  - Скорее всего, да, у человека с раннего детства начинаются неосознанные образы. Тут стоит вспомнить Фрейда, который эти стадии подробно исследовал. И действительно, мы в том возрасте начинаем изучать свои половые органы, пробовать их на вкус, что называется, и наше воображение наполняется мыслями. Такого, что вдруг в двадцать лет у тебя появляется некое неприличное желание... Не знаю.
  - Но ты до двадцати лет вовсе и не знал о таком, условно! Сколько есть всяких практик. Возьмем тот же БДСМ, так сильно сейчас раскрученный, что только ленивый удержится от шутки про плетки. Вот мы с тобой далеки от этих практик и знаем только самые популярные. А вот вдруг ты узнаешь какую-то новую игру и подумаешь: 'М, а я бы попробовал! Должно быть, это забавно!' Почему бы и нет?
  - Но зачем мне это пробовать?
  - Нет, это другой вопрос, мы сейчас не про это совсем. Мысль моя о том, что ты, читая о практике, пытаешься переложить ее на себя. Вот в чем дело.
  - Но ведь эта мысль не может стать навязчивой! Да, ты прочитал, но тут же и забыл, разве не так?
  - А если она тебе сильно понравилась???
  - Но все равно это не то.
  - Как не то? По Павлову, рефлексы делятся на врожденные и приобретенные. Почему и это желание нельзя приобрести? Желание любого ощущения до первого раза и после кардинально отличается. Оно все равно до конца не осознанно. И оно может мотивировать нас попробовать что-то. Как с теми же наркотиками. Читая об эффектах, у нас появляется желание тоже пережить подобное. Но пробуют не все. И 'золотой дождь' пробуют не все. Но если пробуют, и нам это нравится - это уже приобретенное.
  - Как ты объяснил, это реализованное желание врожденного. Дело в том, что я считаю, что есть склонность к нестандартным сексуальным практикам, есть склонность к зависимостям, есть склонность к поиску 'запретного плода'. И далее они или реализовываются, или нет. И именно так, на мой взгляд, можно было бы победить пьянство. Я не генетик, но знаю, что тяга к алкоголю передается по наследству, причем не обязательно следующему поколению. Таким образом, у новорожденного в генотипе уже заложена эта особенность. И мы можем заглушить ее. Наверное, сейчас не до конца известно как, или это опасно. Но в будущем, я считаю, это вполне реально.
  - Ох, все это сильно отдает евгеникой. Попыткой построить нового человека, очищенного от пороков. Даже если бы подобная возможность и существовала, я отказался бы от нее. У каждого есть знание, что можно изменить себя. Необходимо задумываться об этом, а не просто плыть по течению. Раз отвлечься от всего и подумать: 'А что меня ожидает? Чего я хочу? Что мне мешает достичь чего я хочу?' И это не должно быть праздномыслием. Мне мешает незнание иностранного языка, значит, я беру и учу его. Мне мешает моя застенчивость, значит, я беру себя в руки и начинаю знакомиться на улицах. Мне мешает моя лень, значит, я плюю на все и делаю. Ты сейчас задашь вопрос 'Зачем?', 'А что это изменит в мире?', 'Как изменение одного человека на что-то повлияет' и так далее. Но ты и можешь поменять в этой жизни только одно - себя. Остальных ты можешь себе подчинить, но ты их не переделаешь. Да, можно вспомнить из литературы диалог Уинстона Смита с О'Брайеном, он о том же самом, но с условием, что есть возможность подчинить через страх. Но ты не будешь так действовать. Ты не будешь пользоваться такими методами один. Потому что тот, кто действует подобными методами один - маньяк.
  - Да я не спорю, что маньяк. И что мысли у меня о том, что можно взять и заточить кого-то в гараже и там не кормить, мучить. Вот, не нравится мне какой-то тип современных девушек, и я, значит, одну таким образом перевоспитаю. Безусловно, это не так. Безусловно, если возвращаться к твоему примеру, то перевоспитать может партия, некая надобщественная всепоглощающая структура. И мы видели в Советском Союзе детей, одержимых этими мыслями. Мы читаем сейчас газету тридцать седьмого года, посвященную крупному процессу, и удивляемся, как распинаются взрослые люди о 'разоблачении подлых предателей', 'фашистских выродков', 'буржуазных последышей' и так далее. И ведь порой через некоторое время сами писавшие подобные пасквили объявлялись предателями, до сих пор успешно водившими всех за нос, выдававшими себя за коммунистов, но в глубине души жаждая восстановления капиталистического строя. Была ли тут толика искренности? Да, народ, ходивший на митинги и скандировавший 'К стенке!' - действительно в это верил. И сейчас многие обижаются, когда сравнивают СССР с Гитлеровской Германией, но ведь там в народе царствовали абсолютно те же настроения. И так же, возвращаясь домой, экзекуторы на рабочем месте превращались в любящих мужей и отцов.
  - Так Сталин и Гитлер и были маньяками, но параноиками. То есть, кто не только мечтает об ужасном, но кто воплощает свои больные мечты в жизнь.
  - Да не мечтали они никогда об ужасном... Ужасным было в их сознании совсем другое. Ужасно - это когда кто-то может отнять у тебя власть. Ужасно - это сионистские кланы. А массовое убийство... это так. Такой период. Такая эпоха.
  Они шли дальше, разглядывая витрины, почему-то сегодня никакой реакции у Антона не вызывавшие. Тут они заметили расставленные на подставках картины. Но внимание их было привлечено не самими картинами, а шумом, который они расслышали еще издалека. Теперь, подойдя поближе, друзья могли понять, что это ругаются собственно сам художник и один из покупателей. Суть конфликта, как они успели понять, была следующей. Художник озвучил некоторую сумму, с которой клиент согласился и уселся на стул. Однако клиент оказался нетерпеливым: пока художник отвлекался на перекуры, смешивал краски, он подбегал к холсту и начинал делать замечания, что и где надо поменять. Когда картина была готова, художник озвучил сумму, несколько большую той, что была названа вначале. На искреннее возмущение пострадавшего он ответил, что это доплата за моментальную подстройку портрета под пожелания и даже указал на бумажку, висевшую над прейскурантом. Там действительно говорилось, что будущий хозяин картины может вмешиваться в творческий процесс и давать те или иные пожелания. Конечно же, этого листочка он не видел и возмущался тем, что художник не сообщил ему об этом сразу, а напротив, сразу же с радостью стал следовать указаниям.
  - А вообще, может ли художник быть материалистом? Нет, художник-материалист есть художник низкопробный, - шепнул Антон Михаилу, не позволив тому ответить на свой вопрос.
  - Но что тогда талант? Неужели талант зависит от взглядов?
  - Я думаю, так и есть. Талант существует вне рамок, принадлежности к чему-то, но у человека материалистического плана талант выражается в другом.
  - Да, в конкретных делах. Но это слишком очевидное понимание ситуации, не находишь?
  - Не нахожу. В современном обществе...
  - Опять ты хочешь подогнать все под критику капитализма, - перебил Михаил, - хотя он никак не влияет на развитие человека. Напротив, только и говорит - развивайся. Другое дело, что кто-то хочет развиваться, а кто-то нет. Люди аморфны, большая их часть - вот что раздражает лично меня, а не какая-то воображаемая система.
  - А почему они аморфны, ты не задумываешься? Уж не потому ли, что нет мотивации? Капитализм не дает достойной мотивации, по-настоящему вдохновляющей. Заработать как можно больше? Это настолько... гнусно...
  - А что в этом плохого? Что же плохого в том, что много зарабатывать.
  - Ты меня не услышал. Я не говорю, что это плохо. Я говорю о том, что в рамках высшей цели - это такая гниль, такое болото, такая трясина. Это одержимые люди, нет, это не вдохновение. Ради чего? Дорогих автомобилей? Да мне ушастик милее всех. Он действительно милый. А все эти скоростные иномарки? Они для меня на одно лицо.
  'Как же он порой раздражает своей привычкой косить под сумасшедшего, - подумал в этот момент Михаил, - и доставляет же ему это удовольствие, строить из себя странного'.
  - Ты пойми, что деньги позволяют тратить тебе спокойно, на все твои нужды, быть свободным человеком. Захотел - приобрел.
  - Да не хочу я ничего хотеть! Мне противно покупать, потому что я чувствую каждый раз, что это не мое решение, а кем-то нашептанное! Вся эта реклама - она же ничего кроме раздражения не вызывает. Я не запоминаю ее и не ассоциирую с брендом, но на большую часть людей реклама действует, потому что задевает мир образов, вызывая знакомые ассоциации. И поэтому я и против всего этого. Вспомни экономику. Как формируется цена? Это затраты на сырье для товара, оборудование, зарплата рабочим, доставка, прибавочная стоимость производителя, прибавочная стоимость магазина и так далее. Но - маркетинг. Дизайн упаковки и раскрутка - с какой стати я должен платить за это? Как это отражается на мне?
  - И что плохого ты нашел в рекламе? Основная ее функция - проинформировать тебя о том, что есть такой товар.
  - О нет! Это тогда надо преподносить по-другому: перечислять абсолютно все характеристики товара, все до единой. А здесь идет воздействие на эмоции, воздействие на подсознание, только и всего. И люди живут ради того, чтобы купить. И ради этого гробят свою жизнь на работу. Работают, работают, не видя света. И все чтобы купить какую-то абсолютно никому не нужную ерунду. Для показухи закатить праздник, взять авто в кредит, да что только не придумают. Идиоты. Или вот - как человек любит хвалиться тем, что купил некий товар со скидкой! Что он сэкономил, сделал выгодную покупку, купил нечто особенное! Это преподносится им как праздник!
  - Почему не нужную? Если она дает людям ощущение комфорта, упрощает жизнь человека? Что ты так взъелся против денег? Деньги - универсальнейшее мерило абсолютно всего. И уровень зарплаты, что ни говори, отражает степень твоей полезности обществу. И деньгами можно измерить цену преодоления самого себя. Возьмем тебя - ты боишься зубных врачей. И ты платишь довольно большую сумму на анестезию. Это сумма, которая выражает твой страх боли для тебя. Ты готов с ней расстаться, чтобы не переступать через себя. Но в общем смысле, ты делаешь свою жизнь комфортнее. Деньги дают свободу. Ты не хочешь терпеть боль - оп, и деньги помогают тебе сделать это. Все просто. И возможность тратить позволяет людям быть свободнее. Ты уже не привязан к общественному транспорту, а ездишь на своем авто. Но потом ты осознаешь, что есть и более комфортные машины. Ты можешь купить квартиру и съехать от родителей, обустроив свою жизнь, как хочется тебе, а не им. И ты помогаешь им прожить безбедно в старости - разве это не прекрасно? Ты можешь вложить деньги во много бизнесов и дать людям работу - разве это плохо? И насчет того, кто хвалится покупкой. Но ведь человек пытается упростить свою жизнь, человек ищет комфорт. И аналогично ты хвалишься тем, что не купил нечто разрекламированное, нечто, что покупали все. В чем тогда разница? Один купил и рад, другой не купил - и тоже рад! Где тут конфликт интересов? Торговля всем приносит счастье - продавшему, купившему и даже тому, кто не купил.
  - Просто, просто, да если бы и не было так просто. Моя - слабость, да, не спорю. Но моя слабость не оправдывает деньги никоим образом. Моя слабость - это слабость одной конкретной слабой личности. А деньги - зло сами по себе, это зло прописано в их функции, в том формате, как они существуют.
  - Хорошо, вот тебе другой пример. Деньги дают тебе свободу и защиту. Ты не зависишь от кого-либо. Если ты заболел, то можешь обратиться ко врачу.
  - Извините, но здравоохранение, равно как и образование, должно быть бесплатным. Знание - это не товар, которым нужно торговать. В конвенции по правам человека на первом месте стоит право на жизнь. Платная медицина рушит его, потому что дифференцирует людей по уровню достатка. Аналогично и с образованием. Эти знания - накопленный ресурс всех человеческих поколений, и неправильно получать с этого прибыль. Я согласен с получением прибыли от своего труда - вырастил ты свеклу и продал на рынке. Но не здесь. Аналогично и природные ресурсы, которые должны поровну принадлежать всем жителям планеты, только за то, что мы на ней живем. А не так, что кто-то владеет месторождением и наживается на этом. Деньги не дают комфорта, больше денег - больше проблем. И уж тем более их количество не связано со счастьем.
  - Значит, ты просто не знаешь, чего хочешь от жизни. Вот представь, были бы у тебя средства, ты бы не ходил на работу, чем бы ты занялся?
  - Я не уверен, что стану счастливее, если мои желания осуществятся. И я считаю, что никто не знает, чего мы хотим от жизни. Все эти мысли иллюзорны. Нам кажется, что мы чего-то хотим. Есть врожденные потребности - еда, питье, продолжение рода и т. д. и т. п. А есть приобретенные. Вот увидел ты у соседа телефон дорогой, тебе он понравился, и ты тоже хочешь. А нужен ли он тебе? Но ты уверен, что нужен. Наша мотивация и появляется как реакция на полное незнание цели нашей жизни. Если бы был бог, который создал людей с определенной целью и внушил им это - тогда да. Сказал бы - живите по совести, в скромности, любите всех вокруг себя, бла-бла-бла. Но мы, человечество, потеряны в этой бездне космоса, равно как каждый человек потерян в бездне человечества, оставаясь одиноким наедине с собой. И мы пытаемся заглушить эти нерешаемые вопросы в нашей голове осмысленной деятельностью. Находим маяки и стремимся к ним. Вот и все, что ты и такие как ты вкладываете в понятие 'хотеть от жизни'. Ты говоришь о комфорте. Но комфорт не убивает эти вопросы внутри тебя, даже если ты занимаешься любимым делом, не устаешь, ни с кем не ссоришься - все равно. Вопросы остаются и гложут тебя изнутри. И ты сам говоришь, что против пустых разговоров. Но мотивация человека грезами о будущем - также пустые разговоры.
  - Давай я не буду говорить общими словами. Давай приведу реальный пример. Масса их. Вот на днях я виделся с одной девочкой, мы познакомились с ней на одном тренинге, как раз посвященном саморазвитию. Как себя продать, представить, чтобы заинтересовать. Я ей зимой немного подсобил с работой, и сейчас она уже заработала триста тысяч. Неплохо, не находишь? Она может теперь и не работать на кого-то. А это свободный график - понимаешь?
  - Не понимаю, потому что вижу мир с иной позиции. Меня абсолютно не вдохновляют все эти ваши истории успеха, потому что они привязаны лишь к цифрам. А на что она потратила эти триста тысяч? Зачем тогда они ей были? Ведь, по-любому, на какую-то ерунду, с моей точки зрения!
  - Так она потратила их на себя! Она должна была ориентироваться при этом на твои предпочтения? - вспылил Михаил.
  - Так ты же мне этот пример приводишь, вдруг он меня мотивирует! Но что есть мотивация? Почему человек предпринимает что-либо? Многие говорят, мир хотят изменить. Но я вижу, что основной мотивацией для человека является признание. Человек социальное существо - отбросим единичных добровольных отшельников. Хотя почему отбросим - они тоже хотят получить признание у людей, именно своим отшельничеством. Но вернемся к теме. Люди ищут некую группу, где люди будут мыслить похожим образом, и там они чувствуют себя в большей защищенности. Вы идете в бизнес - и вы все похожи. Вы говорите одинаковые вещи, личностный рост, пассивный доход, вы понимаете друг друга. Помню, как ты с товарищем при мне обсуждал свои проблемы. Это признание. Вы добиваетесь чего-то и утверждаетесь в этой среде - происходит личностная реализация. Другие люди уходят в творчество. И они находят людей, кто их работы ценит. Даже если они и не становятся популярными - они ищут признание. Они могут оттолкнуться от того, что непопулярны по причине своей не продажности, авангардности и так далее. И тем самым опять же повысят внутренний уровень признания. Более того - алкоголики находят признание в своей среде. В интернете есть информация на любую тему и доводы в пользу любой точки зрения - начиная от теории круглой земли до того, что Гитлер жил до восьмидесятых годов. И будучи алкоголиком можно быть счастливым, получить признание от собутыльников.
  - Да какие алкоголики! О чем ты? - пытался перебить Михаил, но Антона уже было не остановить.
  - Можно уйти в революционные леворадикальные течения, ходить на митинге в числе ста человек, кричать 'смерть буржуям' и получать признание товарищей по борьбе, уровень самооценки при этом поднимется в разы выше, чем у первой группы, ведь они в одиночку, как Моська, бросают вызов гигантской системе, они смелы и готовы к самопожертвованию. Да - следующий пласт это глубоко религиозные люди, и опять же они находят признание среди братьев и сестер по вере. Посмотри на их разговоры, на их образ мыслей, как они обсуждают те или иные темы. Они говорят на одном языке и чувствуют свою особую светлую миссию в жизни. Возьмем любую субкультуру. И опять же - ты находишь признание среди людей, одевающихся как ты, вы вместе ходите по кладбищам, на концерты и так далее. На вас не смотрят косо за сине-зеленые волосы, за майку с черепами - вы получаете признание, вы до хрипоты обсуждаете, когда вышел последний достойный альбом 'метлы' - в девяносто первом году или все-таки что-то годное было и после. А может и вообще, о творчестве исполнителя, известного лишь вам - и, встретив человека, тоже его слушающего, вы получаете признание, вы радуетесь, вам хочется прыгать от счастья, когда видите на улице человека в майке вашей любимой группы! Далее - возьмем ролевиков-реконструкторов. И опять же - они получают признание среди людей с похожим взглядом на мир. И они часами будут обсуждать вооружения, доспехи - пусть битвы и постановочные. И те же зацеперы! Да - они тоже ищут признание, они кучкуются вокруг себе подобных, и тоже используют свой сленг. Про фанатов компьютерных игр сложнее - не всегда они находят общий язык друг с другом, но все же, я убежден, и они получают признание, когда проходят очередной уровень, когда побеждают соперников. Самый классический пример - мир преступный, со своими законами. Более того - ты как-то осуждал неких 'аморфных' людей, которые не предприимчивы. Так вот и они, в семейных посиделках, в пересудах об Алевтине Палкиной и Максимилиане Рогачеве находят свое признание, обсуждая их! Есть политики, которые идут в партию власти (или парламентскую оппозицию, что тоже можно), строят там карьеру и идут к верхам. И тоже получают свою долю признания! Есть карьеристы - которые идут в продажи, делают на этом неплохие деньги и получают свое признание там. Да в любой другой 'рыбной' среде. Есть те, кто работает по любви. Мечтал с детства стать пожарным! И не разжигать огонь саламандрами, а тушить! И тушат! И тоже тем самым получают признание, ощущают гордость за свое дело. И есть спортсмены - не все добиваются высоких побед, но получают признание, общаясь с партнерами по команде, с соперниками, с тренерами. Список можно продолжать и продолжать! Да, некоторая часть из этих категорий - из бизнес-среды или из революционеров - прикрывается идеями улучшения мира. Да - они верят в это, хотя в бизнес-среде достаточно тех, кто хочет как можно больше хапнуть - и этим мне она не нравится. Но на деле - для чего им это улучшение мира? Чтобы сказать самим себе, что это я - я такой молодец! Я сдвинул дело с мертвой точки! Я создал эту компанию! Я организовал эту партию! Я проехал через весь город на велосипеде за полдня! Я выпил три бутылки портвейна и хоть бы что! И так далее. Если вспомнить Фрейда и либидо, то можем достроить эту схему. Чем выше уровень внутреннего сексуального желания, тем больше энергии тратит человек на свои насущные дела. Здесь нет параллели, что он мнит о достойных женщинах, как опять же мнит ваше сообщество, мечтающее о богатстве. Вы выделяете женщин по стоимости, 'эту я пока не готов содержать, я ее не достоин', - рассуждаете вы. У вас на все товарный взгляд. Вот оно ваше мышление - мышление врожденное. И ты, как пример, с этим врожденным мышлением видишь, что есть товар, а товар можно продать и получить прибыль! В чем тут твоя заслуга? Чем ваша среда передовая? Твоя заслуга лишь в том, что ты увидел у себя эту способность - а организаторские способности трудно не заметить - и развил. И все. Да - ты сейчас расскажешь кучу примеров, как люди вообще ничего не понимали в бизнесе, а потом научились, 'сделали себя сами' и теперь гребут деньжата лопатой. И можно отвечу - эти люди предали свою внутреннюю сущность, свой внутренний поиск, заглушили свои внутренние сомнения. Но когда мы говорим об уровне человечности в обществе, то мы должны понимать взаимосвязь. И за что я не люблю капиталистическую систему - она ставит его в положение такого выбора. И я приводил тебе примеры, там были категории людей, которые отрешаются от этого мира и создают свой. Или в своем творчестве, или путем тех же реконструкций, или путем возлияний в своей голове, или в виртуальной реальности. Почему это происходит? Потому что существующий мир, система - она противоречит самой психологической сущности человека. Кто ты? Человек с высоким уровнем адаптивности. Ты не любишь Советский Союз, презираешь коммунизм. А родись ты пятьдесят лет назад, с твоими организаторскими способностями, уже был бы секретарем райкома!
  - И что?
  - И на партсобраниях читал бы лекции по марксизму-ленинизму, и мне, вечно сомневающемуся, рассказывал, как надо заниматься своей жизнью, ее благоустраивать, где что можно достать по блату, через кого, где добыть дефицитные товары, как привезти нечто из-за границы, и так далее. Понимаешь теперь? Можно еще заняться наукой, учебой, ездить на все олимпиады - я видел, как общаются меж собой эти интеллектуалы. И опять - это свой мирок, и опять же - они в нем получают свое признание. И мотивацией для человека является то, что он абсолютно ничего не знает. Его выпустили в мир без конкретных целей. Иди и живи. И не в силах дать ответ, он пытается соотнести себя с чем-то. Карьерист, занимаясь делом, осуждает лентяя, сидящего на диване. Сидящий на диване также осуждает карьериста, осуждает за ложь, приспособленчество. В чем же разница? Мир вокруг нас таков, каким мы его видим. Мы сами строим мир вокруг себя. И ты говоришь, что в твоих делах тебе сопутствует уверенность, но уверенность не идет изнутри тебя, как может показаться, а уверенность это способ наиболее успешного ведения дел. Если ты уверен - тебе проще!
  - Как можно сравнивать виртуальный мир игромана, иллюзорную борьбу революционера - с бизнесом - который есть, который функционирует и приносит тебе доход? Как можно сравнивать мнения бездельника и делового человека? И уж тем более приводить в пример организованную преступность! Это абсурдно! Можно вообразить себе любой мир, но это оправдание своей лени, лени, только и всего. Это разглагольствование, причем не несущее никакой смысловой нагрузки. Но это твое мнение. Имеешь на него право. Не думай, что я так против, чтобы все чисто в штыки воспринимать. Но конкретно в этом моменте... Да, в ином случае, порой, я слушаю тебя, и думаю, что ты много верного говоришь.
  'И зачем я так очевидно соврал', - пронеслось у Михаила в голове, когда они проходили мимо исторического музея.
  'Как же меня раздражает его привычка сглаживать углы! Ты же сейчас не на переговорах, а гуляешь с товарищем, к чему эта официальность порой, осведомленность обо всем?' - подумал в это же время Антон, и при этих мыслях заметил весьма изменившийся Мавзолей.
  - А вот и демонтаж пошел.
  Они повернули свои головы в одну сторону, сторону, куда Антон показывал рукой. Мавзолей был огорожен, а на нем - натянуто некое подобие лесов. Рабочие снимали огромные буквы 'ЛЕНИН'.
  - Ура, ура, наконец-то мы окончательно освободились от советского прошлого. Да, живо еще то поколение, но сейчас все начнем уже решать мы, чистые от коммунистического дурмана. Это поколение уже не... - тут Михаил осекся, поглядывая на товарища, который сразу заулыбался. - Да - есть еще такие, как... Но это не то! Ты выбрал свои идеи свободно, вот я к чему клоню. Это несколько другое мироощущение.
  - Странно, что нет никого, кто предложил бы положить его обратно. Пожил, погулял слегка, теперь пусть и возвращается на привычное место, ан нет. Но, думаю, оно и к лучшему.
  Они стояли и смотрели, а потом попятились, и вдруг совершенно случайно Антон почувствовал легкий толчок. Он обернулся и увидел девушку, которая смотрела вроде бы и в сторону мавзолея, но как-то поверх. Это была Дарья... Она тоже почувствовала толчок и повернула голову, увидев Антона, пристально рассматривающего ее. Глаза их встретились. У нее все похолодело, она вдруг почувствовала беспричинный страх, желание тотчас же исчезнуть, раствориться, но опустить глаза значило признать поражение, и она их не отводила. Антон улыбнулся, и теплый душ легкости пробежался по всем конечностям Даши, наполняя каждую косточку спокойствием и жизненной энергией. Она сделала глубокий вдох. Антон продолжал улыбаться, уже несколько глупой и бесконтрольной улыбкой. Ему в тот момент казалось, что стоит планете прекратить вращаться, время остановится, и он все поймет. 'Дайте еще чуть-чуть. Истина - она где-то здесь. Истина - вот там, внутри этих бездонных глаз. Так вот что говорят про шансы, бывающие раз в жизни! Так вот что говорят про первый взгляд! Так вот вообще как все это ощущается', - подумал Антон и вдруг ужаснулся. 'Голос-то задрожит, я и полфразы договорить не успею... Но почему мне кажется, что она меня поймет? Она же родственная натура, она сейчас все поняла... Почему она так покусывает губы? Уже усомнилась?' Михаил, все это время фотографировавший, подошел и потянул друга за руку: 'Пойдем, посмотрим с той стороны'
  И, ничего не понимая, не осознавая, что это за сила, Антон пошел, а светлый образ девушки, в одиночестве замершей посреди площади, покачнулся и растворился.
  'Да сколько таких было - в метро, автобусах, - думал он позже. - Одной в метро я даже записку хотел оставить, помнится, было и такое. Забыли и проехали'. И он забыл и проехал, и продолжали они разговаривать с Михаилом, и ничего Антон ему не сказал. Однако придя домой, он почувствовал настолько сильную щемящую боль в сердце, с которой не могла сравниться ни одна из юношеских депрессий.
  'Вот. А я внушаю себе, что повзрослел, и все это осталось там, позади. И что теперь я стал уверен в себе, и подобные вещи воспринимаю спокойно. И ужасно, ужасно, что я забуду о ней спустя день, два, да сколько угодно. Забуду! И тоска уйдет. Но куда она уходит? Из меня или глубже вовнутрь, что я ее не осязаю? Можно тогда сколь угодно долго закрывать ее крышкой из каждодневных мирских дел, можно думать о работе. Да. Можно даже стать отъявленным карьеристом, что очень желает мне Миша, думать много, очень много. И делать, делать дела. Можно найти очередную... И все будет одинаково, все слова, все движения, просто вопрос, как глубже зайдет и как скоро закончится. Эх, найти бы незнакомку! Как же она прекрасна. У нее взгляд... словно она уже знает что-то, чего не знаю я. Можно ли вообще по взгляду что-то понять? Хах, в детстве я боялся, что если я воображаю нечто, то по отражению в зрачках это можно увидеть. Абсурдно, согласен. Но у нее в глазах я увидел жизнь. Я увидел весь мир, какой он есть. Этот мир реален, он существует...' Полтора часа рылся он по закоулкам соцсети, но, имея плюс ко всему слабую память на лица, найти прекрасную незнакомку было делом затруднительным. И проще оказалось забыть ее...
  Когда Михаил коварно увел Антона из-под носа у Даши, она даже обрадовалась. Она успокоилась и почувствовала небывалую свободу. 'А он милый', - пронеслась мысль и тут же исчезла. Она пошла и села на лавочку. Хотелось гадать на ромашке. Подсел какой-то парень, и затянул глупую песню: 'Девушка, Вы сегодня особенно прекрасны, солнце садится, но это не страшно, ведь Вы мое солнце, еще более прекрасное! Куда же Вы?' Парень попытался встать, но Даша посмотрела на него с таким сильным пренебрежением, что он понял, что абсолютно любая фраза в данной ситуации будет глупой, и так и остался сидеть с раскрытым ртом.
  Солнце село окончательно, часы на башне пробили привычным звоном. Даша шла медленно, плавая в своих мыслях, и в один миг чувство свободы пало. 'Как я одинока! Как хочется прижаться к кому-то, отдаться, расплакаться в чье-то плечо! Почему я не говорю себе об этом? Почему я боюсь говорить себе об этом? Что же опасного в этих мыслях, что же в них противоестественного? Кто я такая? Почему меня не влекут мирские забавы, не влекут эти красивые слова? Можно себе внушить, что парень с лавки коварен, он мечтает лишь о плохом, хочет причинить мне боль, даже так. Но с чего я это думаю? Он может быть и благороден, но немного глуп. Он мог растеряться и начать так говорить. И доколе отнекиваться? Была ли готова я тогда сказать да? Готова. Не знаю почему, но... Но, может, это было одно из тех видений, что преследуют меня? Может, я схожу с ума? Может, я все это вообразила? Что у меня было за наваждение пару дней назад? Там было такое, что и вообразить-то тяжело! Но ведь в реальности этого не было, а значит, я это вообразила! Так почему же я не могла вообразить здесь? Да и в самом деле, допустим, парень и реален, но мы всего-то задели друг друга. Да мало ли что случается в этой бесконечной бессмысленной толчее. Но внутри меня возник, возник какой-то образ, случилось некое узнавание, не знаю сама кого. И теперь он исчез, он исчез, и теперь я буду думать о нем. Да, у меня теперь появилось о ком думать. Я буду воображать, как мы уйдем на далекий остров и будем там жить вместе. Будем любить друг друга и умрем в один день. Да будет так во веки веков! Аминь!'
   
  Эпилог
  Мавзолей был закрыт на реконструкцию и в течение трех лет простоял, затянутый в леса. В один прекрасный день он был скоропалительно снесен, и, наконец, на его месте торжественно была открыта и освящена деревянная часовня. Думается, по-прежнему лежавший рядом бывший семинарист Сталин одобрил бы подобное соседство.
  В день открытия часовни Компотов в своей передаче объяснил, что Ленин все-таки был фейковым. Более того, он привел в пример свой первый эфир, посвященный оживлению Ленина, где доказывалось, что подобная операция невозможна. Он привел этот пример с мыслью 'мы предсказали это первые'. Далее он объявил, что в тот же вечер в эфир выйдет специальное журналистское расследование, которое обнаружило доказательства подделки всех экспертиз на подлинность. И почерковедческие экспертизы, и анализы ДНК - все было сфабриковано, в чем и признавались в интервью люди, эти махинации совершавшие. 'Я очень боюсь за свою жизнь, но сейчас, спустя три года, я понял, что не могу молчать', - так начал свою речь первый из них, сидя в темной комнате спиной к камере. Да, подмена спонсировалась американским Госдепом, который, проведя Ленина во власть, намеривался все же продавить неугодную Россию и разрушить ее благоденствие уже проверенным методом. Упомянули и Фогельштейна, который оказался пешкой в кровавой игре и был устранен как слишком много знавший.
  'Мы и сами поверили в это, - с горечью признавал Компотов. - Но российский народ не обманешь! Российский народ все равно проголосовал за самого достойного кандидата!' - резюмировал он.
  Как мы помним, при расследовании убийства Ленина благодаря внимательности Егора удалось задержать одного из исполнителей преступления. Не спасли уловки с париками от ареста и второго подозреваемого. Правда, в различных альтернативных источниках распространялись теории о том, что поймали не тех, а настоящие убийцы гуляют на свободе; что они были чекистами, выполнявшими политический заказ и так далее. В пользу подобных теорий говорили и слухи о тайном награждении двух российских военных, якобы 'случайно' оказавшихся на демонстрации во время первого выступления Ленина. Был взят под стражу и заказчик преступления. Это был крайне увлекательный персонаж; человек немолодой, он уже имел богатое тюремное прошлое. Проведя суммарно большую часть жизни за решеткой, он прямо-таки напоминал старика Фунта, который всю жизнь сидел за других. Наверное, он мог бы с чистой совестью заявить: 'Я сидел при развитом социализме, сидел в эпоху пышных похорон, при перестройке тоже сидел. А уж как я сидел в лихие девяностые!' Но пришлось ему посидеть и в эпоху Тупина. Хотя многие комментаторы также считали его к делу Ленина непричастным. Дело расследовалось медленно, и по прошествии трех лет приговор так и не был вынесен ни одному из подозреваемых...
  ...Тьма накрыла Москву, на покрытом тучами небе не было ни луны, ни звезд. Начиналась жуткая гроза, молнии летали по небу, отражаясь в огнях огромного никогда не спящего города и смешиваясь с ними. Треск от грома раскатывался с севера на юг, теряясь в гудках автомобилей, стоящих в заторах и глубокой отчаянной ночью. Виктор Тупин сидел в Кремле, вспоминая, как он двадцать лет назад впервые вошел сюда как хозяин... Он отложил свои бумаги, и решил отвлечься от ставшей давным-давно рутинной и не вдохновлявшей работы и подошел к окну. Молнии прыгали вдалеке, разрезая небо острыми швами. 'Не хочу... Не хочу выходить, - шептал он, - но ведь придется... Ха! Тяжела судьба-судьбинушка! За что мне все это? Почему так жутко? Откуда нахлынуло это чувство? Не было его ведь никогда? Почему мне кажется, что сейчас отворятся двери и придут меня арестовывать?' Он прошелся по кабинету взад-вперед, продергав дверь за ручку: она была заперта. Он посидел немного, вновь глядя на бумаги, но не видя их, потом встал и опять подошел к окну. 'Но ведь меня не за что арестовывать! Кто? Все люди здесь мои, все проверенные! Почему же страх так настойчив? Он словно хочет мне что-то сообщить, но я не могу понять его, будто он сообщает мне это на своем языке, не понятном для меня'. Он в очередной раз отошел от окна и повторно прошелся по комнате взад-вперед. 'Собраться и сосредоточиться! Неужто впервые в жизни идут проявления малодушия? Гнать их в шею надо! Долой! Я сильный! У меня все получится! Да! А теперь улыбнуться!'
  И он улыбнулся настолько широко, насколько мог. И вообразил себя самым счастливым человеком во вселенной. Он сел за стол и начал подписывать очередную бумагу. В голове заиграла мелодия из балета Чайковского. И в этот момент в дверь постучали...
  
Оценка: 2.36*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"