Мне в руки попалась какая-то старая тетрадка с пожелтевшими страницами. Я открыл первую и прочитал дату. 2050 год. Мне было всего восемь лет, ничего себе, как время летит!
Эта была моя школьная тетрадь по литературе. Я помню, любил этот урок только за сочинения и возможность давать волю фантазии. Однако моя учительница никогда не оставалась довольна моими работами. В конце каждого сочинения рисовалась красная цифра в виде тройки. Я жутко злился на нее, потому что никак понять не мог, в чем заключались мои ошибки. И каждый раз в ответ на мои возмущения я слышал: "Ты совсем не соблюдаешь орфографию, пропускаешь запятые. И посмотри на свой подчерк".
Однажды, нам снова задали написать сочинение. Тема звучала приблизительно так: "Каким я вижу свое будущее". Я долго сидел над пустым листом тетради и не мог ничего придумать. Перед моими глазами вставала какая-то белая пелена. Да откуда мне вообще было знать, что произойдет через десять лет, через двадцать? Жизнь непредсказуемая, и иногда все меняется за один день.
Я нашел альтернативу. Когда я положил на стол свое сочинение, учительница возмущенно заявила: "Ты за сорок пять минут не написал и слова!" Тогда я спокойно ответил, что пустой лист и есть мое сочинение. Потому что я не могу знать, каким будет мое будущее. Я даже никакой орфографической ошибки не совершил!
В ответ, она молча нарисовала на пустой странице двойку. А я лишь ответил, что будущее действительно будет пустым, если все вокруг будут придавать значение каким-то глупым запятым и орфографии.
Я усмехнулся сам себе, погрузившись в это воспоминание, случайно наткнувшись на коробку со старыми школьными тетрадями.
Я сидел на чердаке. Пахло старыми книжками, но этот запах перебивал приятный аромат жареной курицы, доносившийся с первого этажа. За окном играла вьюга. Больше всего на свете, мне хотелось сейчас покататься на лыжах. Однако моя мама строго заявила, что не разрешит никуда идти, пока чердак не окажется убранным.
Я устал сидеть скорченным на холодном грязном полу, поэтому отбросил старую коробку со школьными тетрадями и спустился вниз.
В доме было как всегда шумно. Близились новогодние праздники, и родители как всегда пригласили кучу родственников. По дому бегали дети, играя в разные игры. Я был не против. Когда наступает тишина, мою голову посещает слишком много мыслей.
Я остановился и стал наблюдать, как мои младшие братья и сестры наряжают большую пушистую елку. Было так суетно и шумно, однако я был единственный, кто чувствовал какую-то пустоту.
И тут, мой взгляд столкнулся с моей мамой. Она сидела в кресле с закрытыми глазами и что-то шептала, наивно думая, что никто не поймет, что она делает. Отчасти так и было, лишь я догадался.
- Зачем ты молишься тому, кто отнял у тебя сына? - негромко спросил я.
- Арти! - возмутился отец.
Меня все всегда звали именно так, несмотря на то, что мое полное имя Артур. И не знаю почему, именно об это я и подумал в тот момент. Наверное, я отгонял от себя мысли о своем младшем брате, который год назад умер от простой простуды. Глебу было всего одиннадцать лет. Хороший был парень. Любил я его.
- Пусто как-то - зачем-то ответил я.
Мне вдруг вспомнилось то самое сочинение, в котором не было и слова. Поэтому я и сказал "пусто". В тот самый момент я осознал, что будущее действительно похоже на пустоту. Мы пытаемся заполнить свою жизнь работой, учебой, праздниками. Однако каждый из нас чувствует пустоту, закрывая глаза.
"Каким ты видишь свое будущее?" - все слышал я голос своей учительницы. Да каким я могу его видеть, если десять лет назад я даже представить себе не мог, что мой младший братишка умрет от какой-то жалкой простуды! Еще через десять лет, возможно умру и я. Быть может, в сочинении я должен был написать, что в будущем будет полно новых технологий, люди освоят космос или еще что-то в этом духе. Но зачем мне об этом было писать, если мой брат умер так нелепо и никто не смог предотвратить эту смерть? Подобные смерти будут продолжаться на протяжении веков, и никакие новые технологии не сумеют скрасить наше будущее.
Вот, что именно меня мучило все это время. У меня не получалось видеть в настоящем, не говоря уж о будущем, что-то хорошее. Вопреки моей верующей матери, я стал убежден, что в жизни слишком много поверхностного счастья. Новые вещи, одежда, деньги, покупки, слава, успех в карьере... Одним словом "запятые и орфография".
Никто не задумывался о глубине истинного счастья. Я не чувствовал полета, когда на мое восемнадцатилетние отец мне подарил машину моей мечты. Не говорю ничего вопреки, подарок отличный! И в этом подарке нет ничего пошлого, потому что отец подарил мне машину от всего сердца.
Вот только, когда я сел за руль, у меня в сердце что-то ёкнуло, и я понял, что у меня не получается испытать истинное счастье, как бы благодарен я не был своему отцу.
- Посади меня на плечи, Арти. Я хочу повесить звезду на макушку, - потянула ко мне свои маленькие ручонки моя шестилетняя кузина.
- Не верю, что ты сама не можешь дотянуться, Лизи. Ты уже такая большая! - и я усадил ее к себе на плечи, легкую, как пушинку.
Я улыбался, смеялся, щекотал ее, шутил. Сказать, что мое счастье не было искренним? Наверное, отчасти так оно и было. Потому что меня раздражало то, что этого замечательного ребенка может ждать та же участь, что и Глеба год назад.
В какой-то момент я почувствовал, что играя с Лизи, во мне просыпается злость. И испугавшись собственной непредсказуемости, я оставил игру и выбежал на крыльцо, подышать воздухом.
Как хорошо быть загородом! Я почувствовал свободу, когда холодок защекотал мои ноздри и легкие наполнились свежестью. Приятные звуки метели и скрип чьих-то шагов навивал ностальгию о детских беззаботных прогулках. Наверное, только в такие секунды о себе дает знать трепет в холодном сердце.
- Арти, это ты? - вдали показался силуэт моего деда.
Я помахал ему рукой. Скрип от его шагов становился громче.
Дедушка был весь усыпан снегом. Но его любимая телогрейка не позволяла почувствовать холод. Поэтому он довольно уселся рядом, стряхивая с бороды заледенелые снежинки.
- Почему ты тут сидишь? - спросил он.
Я пожал плечами, не думаю, что он ждал ответа. Мы с дедушкой хорошо понимаем друг друга, порою даже без слов.
- Скажи мне, - не отрывая взгляд от его седой бороды, на которой блестели маленькие льдинки, решил спросить я. - Мог бы ты себе представить такую жизнь, когда тебе было лет десять?
В ответ он лишь усмехнулся. У него всегда была такая странная привычка. Смеется без повода, что не спроси. Однако, я любил все его привычки, потому что они ассоциировались с чем-то родным.
- Знаешь, мой дорогой, жизнь прекрасна за счет своей непредсказуемости.
- Мне как-то холодно, дед.
- Так что же ты тут сидишь? Пошли скорее в дом, - забеспокоился он.
- Ты не понимаешь. Мне не так холодно.
- А как же?
Я не ответил.
- Посмотри на ветку сосны, которая усыпана снегом, - ни с того ни с сего заметил он. - Так красиво! Прогибается от тяжести и от ветра немножко покачивается. Замечал когда-нибудь?
- Да, смотрел.
- В том то и дело, что люди ходят и смотрят. Но не замечают.
- И в чем разница?
- Знаешь, когда мне было десять лет, я тоже наблюдал за снегом. Как он ложиться на ветки деревьев. Я сидел возле окна перед сном и приходил в восторг от этого зрелища. Я замечал эту красоту, а не просто смотрел. Я замечал, и сердце мое билось быстрее от неумолимой радости.
- Прошло столько лет, и до сих пор радуешься? - удивился я.
- Прошло столько лет! Знаешь, я многое потерял, но и многое приобрел. Я во многом разочаровался, но и во многое поверил.
- И во что же ты поверил?
- В то, что ветка, всегда будет усыпана снегом, и всегда будет приводить меня в восторг.
- Я не понимаю тебя, - честно признался я.
- Пойми меня, Артур. Мы часто зависимы от внешних обстоятельств. Мы часто держим себя в страхе перед неизвестным, а страх отнимает желание жить. По-настоящему счастливым тебя делают не вещи вокруг, а твое отношение к ним. Если бы я все свои семьдесят лет просто смотрел на эту ветку, она бы мне надоела. И я бы ждал что-то новое, что меня по-настоящему удивит. Но я ее заметил. И полюбил. И мне абсолютно все равно, что поменяется вокруг. Я люблю эту ветку, и всё тут!
Я кивнул в знак того, что я его понял. Вот только не всё что ты любишь, можно так легко удержать, как эту ветку. И есть вещи поважнее деревьев. Например, любовь, люди, которые тебя окружают. Миг, который поймать нельзя. Воспоминание, которое не вернуть.
- А как же быть с... - но тут, дед не дал мне закончить, словно наперед знал то, что я хотел сказать.
- Есть вещи, что не вернуть, мой дорогой Арти. Есть люди, которых нельзя вернуть. - И тут его голос дрогнул, потому что мы оба подумали об одном и том же. - Жестоко и несправедливо, правда?
Я снова кивнул в знак согласия, прикусив губу.
- То, что мы любим никогда не может быть с нами бесконечно. Но мы можем любить и помнить об этом бесконечно, правда?
Мне не хотелось говорить больше. Мне хотелось зарыться в снег с головой. Чтобы холод в теле перебил внутренний холод. Физическую боль переносить куда проще.
- Пошли в дом, выпьем с тобою чай.
И я молча последовал за ним.
Первым делом, мне захотелось увидеть свою маму. Возможно, я чувствовал вину за сказанные слова и должен был убедиться, что она не держит зла на меня.
Дверь в ее комнату была открыта. До моего обоняния сразу же донесся запах свежевыглаженного белья. Мама размеренно проводила утюгом по белой простыне. Слух уловил любимый с детства звук шипения пара. Я закрыл глаза и представил, будто я всё тот же восьмилетний мальчик, беззаботно бегающий вокруг гладильной доски и вдыхающий аромат свежести чистого белья.
- А ты не изменился, - вдруг ласково погладила меня по голове мама.
Вероятно, я позволил себе стоять с закрытыми глазами слишком долго и не заметил, как она подошла.
Я был счастлив, что она не злится. Но совесть требовала искупить вину. Однако она не дала мне сказать.
- Знаешь, в чем вы с Глебом были похожи? - ее улыбка расплылась по всему лицу, а глаза заблестели от застывших слез. - Вы оба умели находить в простых вещах высшее наслаждение.
- Я люблю тебя, - лишь прохрипел я.
***
Поздно вечером, когда практически все легли спать, в гостиной комнате я обнаружил своего кузена. Он лежал в пижаме под елкой, оценивая красоту украшенного дерева с необычного ракурса.
Я тоже присоединился к нему и лег под дерево. Мой взгляд поймал множество зеленых иголочек, которые подсвечивали разноцветные лампочки.
Моё сердце дрогнуло, когда до моего обоняния донесся приятный запах хвои. Непередаваемое ощущение! Я вдруг ощутил объятие нечто недосягаемого.
На миг, я закрыл глаза, чтобы разглядеть то, что не по силе видеть моим глазам. Образ одиннадцатилетнего мальчика возник в пустоте. Он стоял, в темноте, и я не мог разглядеть черты его лица.
Я вдруг вздрогнул, осознав, что совершенно позабыл внешность своего брата.
- Арти, скажи мне, - послышался шепот моего кузена. - Люди часто, не предупреждая, уходят от нас?
- Слишком часто, - откровенно признался я, осознав, что от двенадцатилетнего мальчика скрывать правду нет никакого смысла.
- А часто ли приходится расставаться нам с тем, что очень дорого сердцу?
- Слишком часто, - уверенно ответил я.
- Тогда какой смысл от нашего существования, если рано или поздно мы потеряем всё? - безнадежно спросил он.
Я взглянул на разочарованного мальчика. В его глазах застыли слезы. Он смотрел на переливающиеся лампочки и осторожно гладил кончиками пальцев колючие иголочки. О, если б я имел талант художника, обязательно бы изобразил эту картину на своем холсте.
- Что ты чувствуешь, когда вспоминаешь Глеба? - откровенно спросил он. От этого вопроса у меня кровь застыла в жилах, и все тело поддалось ознобу.
Я стал ловить ртом воздух, но у меня не получалось. Я начал задыхаться и мне захотелось, чтоб я потерял сознание.
- Я не могу кроме обиды и злости ничего чувствовать - честно признался он, не дождавшись моего ответа. - Он бросил нас, оставив в этом мире одних. Он перечеркнул все наши мечты и планы. Неужели, так будет всегда?
Я снова почувствовал непередаваемую боль в сердце. Только эта была боль и обида за моего любимого Глеба.
- Как жалко детей-сирот, которые умирают от неизлечимой болезни, - заявил я.
- Что? - мой брат растерянно переглянулся.
- Я же сказал, что мне жалко сирот.
- Причем тут сироты? - не понял он. Я услышал в его голосе злобу. - Твой родной брат умер, а ты говоришь о сиротах?
- Да, мне их жалко, - ответил раздраженно я. - Жалко, потому что о них никто не помнит. Их все бросили, и даже после смерти, о них никто не будет отзываться добрым словом. О, как повезло нашему Глебу! - и я восторженно закрыл глаза. - Мы все о нем помним. Помним его, такого беззаботного и неугомонного. Помним его проделки и игры. Мы его любим. И разве есть что-то важнее?
- Да на что мне эта любовь нужна, если его рядом нет! - мой брат зарыдал как мальчишка, и мне стало искренне жаль его.
Я узнал в его обиде самого себя. Я узнал в его глазах свою боль и разочарование. Как ужасно видеть подобное в глазах близких людей.
Я стиснул зубы, чтобы не позволить вырваться эмоциям наружу. В глазах мелькали разноцветные огоньки. Я вдруг представил себя совсем маленьким. Интересно, будь я маленьким, мои проблемы потеряли бы вес?
- Знаешь, что я понял? Я понял, что независимо от того, сколько еще пройдет времени, люди никогда не смогут взять власть над чувствами. Пройдет еще несколько десяток лет, а потом еще, однако люди все равно будут любить друг друга. Разве это не прекрасно?
- Я так люблю смотреть на новогодние гирлянды! - и я услышал в его голосе восторг. - А еще, когда метель за окном воет, а я грею руки об чашку горячего чая. - Он немного помолчал. - Как думаешь, наши дедушки и бабушки когда-то тоже любили подобные вещи?
- Это так глупо, - усмехнулся я. - Меняется время, но мы остаемся теми же. Мы никогда не утеряем желание быть счастливыми, никогда не утеряем умение наслаждаться приятными мгновениями. Не знаю, как ты, но я буду жить только ради этого.
***
В Новогоднюю ночь я сидел на диване с рюмкой вишневого сока. Пробили куранты, а я сидел, не двигаясь, и наблюдал, как истекает свечка капельками воска. Я чувствовал себя этой несчастной свечой. Мне хотелось, чтобы мои муки скорее закончились, и я потушил эту свечу остатками своего сока.
Глубоко вздохнув, я обнаружил вокруг себя непередаваемую суету детский визгов и криков искренней радости. Комнату освещали гирлянды от стоящей в углу елки и пылающие бенгальские огоньки. Я пригляделся к искоркам бенгальского огонька, которым восторженно любовалась Лизи. В глазах этой малышки я обнаружил особенный блеск. Ее детское пухлое личико было наполнено легким румянцем. Ее ручонки сжимали в кулачках пылающий огонек, и ее губы расплывались в радостной улыбке.
Мне вдруг показалось, что этот ребенок смог совершить то, что не по силе даже взрослому человеку. Лизи остановила время. И эта счастливая секунда мне показалась вечностью. Я испугался, что это мгновение уйдет, и задержал дыхание.
Я вдруг понял, что вечность может уместиться в рамках жалкой минуты. Я люблю это мгновение. Когда моя шестилетняя сестренка в чудесном вельветовом платьице, улыбается искрящему огоньку и находит счастье в простых вещах. И я знаю, что этот бенгальский огонек догорит и мгновение закончится. Но моему чувству конца не будет. Это высшее наслаждение.
Переведя взгляд на танцующих родителей, я вдруг поймал еще одну бесконечность. Бесконечность веры. Как за слезами счастливой матери скрываются муки и переживания, и как сильные руки отца поднимают ее опущенную голову. И как сильна любовь перед несправедливостями жизни, как сильна любовь перед ее ударами. Потому что ее подпитывает вера. Вера во что-то доброе и теплое. Вера в светлую полосу жизни. Бесконечность веры, которая даже после затишья красивой музыки не покинет сердце.
Я поднял к потолку голову, чтобы слезы не смели катиться из глаз. О, как я счастлив и несчастен одновременно! Как неизбежны потери, так и неизбежно счастье.
Я вдруг вспомнил прошлый Новый год. Играла веселая музыка. Глеб восторженно бегал по комнате, а я в какой-то момент поймал его и начал кружить вокруг себя. Он кричал от неумолимой радости, раскидывал в стороны ноги и руки. В носу стоял запах мандаринов и шампанского. Я с наслаждением закрывал глаза и пытался дышать как можно глубже, чтобы уловить каждую нотку этого мгновения.
И тут я осознал, что нет никакой разницы между тем что было, есть и будет. Если человек способен наслаждаться каждой секундой своей жизни, то он по-настоящему счастлив вне времени. В этом кроется настоящая фантастика.
Я вдруг понял, что когда-то утерял способность получать наслаждение от обыденных вещей. И неважно, дорогая машина это или бенгальский огонек, доброе слово или объятие любимого человека. Сама суть - чувства, которые порождаются за счет этих вещей.
Я вдруг опустил голову и снова огляделся. Мой двенадцатилетний братишка сидел на полу, наблюдая за играми младших. Я подскочил к нему и поднял на руки, начиная кружить вокруг себя, как кружил когда-то Глеба. Тот испуганно взвизгнул, а потом засмеялся искренним непринужденным смехом, каким когда-то смеялся Глеб. От этого смеха мне стало еще теплее на душе, и я тоже начал смеяться и кричать, словно мне тоже всего лишь двенадцать. Я вдыхал полной грудью, улавливая запахи вкусной еды, дыма горящих свечей, мандаринов и шампанского. И столько всего изменилось за год, и столько еще изменится. Но столько всего хорошего было, оно и осталось, оно и будет хорошим всю жизнь. Как я счастлив, что чувства не подвластны времени. Как я счастлив...