..чтобы найти ответ на вопрос, достаточно поднять глаза..
"В этом городе, погрязшем в суете и неудержимом беге времени, в первую очередь хочется найти то, что поможет посмотреть на мир по новому, узреть ту самую "среднюю нотку", найти равновесие.
Впрочем, город, как город, ничем не отличающийся от сотни других городов. Такой же шустрый и шумный, такой же деловой и серьезный. Вот только дышится здесь иначе, тут, кажется, можно даже с камнями на мостовой разговаривать. Колыбель таланта, колыбель творчества, колыбель вдохновения.
А вокруг лица, вечно спешащие, ничего не признающие, не верящие, не видящие. Жители города, узники бетонных стен и рабы денег. Неважно кто ты - купаешься в роскоши или прозябаешь в бедности - все погрязли в жестоких правилах основного курса выживания. Время идет, и ничего не меняется. Просыпаешься с теми же мыслями, с которыми и засыпаешь. Сколько себя осознаешь, все это время с чем-то борешься, бежишь, ищешь, и не знаешь, где же искать, собственно... И в чужих лицах своих же горожан не находишь ничего кроме неприкрытого равнодушия и безразличия, тонны пафоса и пренебрежения, ничего более.
Закон любого города прост: или ты выживаешь, или он тебя ломает. И сотни тысяч людей все, что имели, положили на алтарь борьбы за право жить здесь, крутится в колесе, но ради чего...
Какая у них всех цель существования? Не жизни, нет, существования. Живут единицы, но кто сказал, что и они счастливы... Нет в том уверенности"
"И Зевс, спасая возлюбленную от разгневанной супруги, превратил ее в созвездие, поместив на темный купол небосвода, приставив к ней стража. Но гнев Верховной оказался ужаснее, чем он мог предполагать, и она прокляла девушку, обрекая на вечное сияние в небе, без возможности омываться водами моря в положенное время суток..."
Первая осень, когда все стало казаться иным, не таким как раньше. Что-то поселилось в груди комом, что-то требовало выхода наружу, появились вопросы, которые, казалось, никогда не должны всплывать на поверхность бытия отъявленного материалиста. Наверно, в жизни каждого приходит тот рубеж, когда оглядываешься назад и вдруг...начинаешь анализировать все, что было. Хотя, зачем, тоже особо не понятно. Кому нужны все эти душевные переживания и ничем не обоснованные муки совести. Последняя же, как раз, в целом, обязана помалкивать, особенно, когда уже добился всего, чего хотел, а главное, смог за прожитые года. Когда не просыпаешься утром от головной боли из-за нестабильности и неопределенности, а четко и твердо знаешь, что нужно делать, открыв лишь записную книгу, где все 16 часов бодрствования расписаны до минуты. Да, да, и развлечения сюда тоже включены. В чем смысл успешного человека, если он не отдыхает...
Весь день проходит в безумной круговерти, а когда наступает ночь...
Всегда хотел быть поэтом, но рифма упорно ускользала от меня; всегда хотел быть музыкантом, но тонкость мелодии, звучавшей где-то глубоко на искорках подсознания, обрывалась на полуноте, терялась в бликах свечей, расставленных, где только было им место, чтобы своей яркостью перебить искусственный свет электрических лам. Ни дать, ни взять - творческая личность серебряного века, вот только перо стало автоматическим, а вино - магазинным. Тонкий хрусталь продолжает кокетничать с танцующим пламенем свечи, вплетая в канву ночи слабые попытки выжать из фортепиано и скрипки мелодию, которая поведет за собой миллионы. Хотя, какие там миллионы, если мне это все не нравится, глупо, безрассудно, нелепо, некачественно. Лист за листом, очередной скрипичный ключ, очередной размер такта, очередной исписанный нотоносец. Ворох идей, ничтожно банальных, собранных полувеерами на матовой поверхности письменного стола. Где же та самая мелкая и такая, на первый взгляд, незначительная деталь, что перевернет с ног на голову все, что я пытаюсь сказать музыкой, чтобы донести ее, воплотить себя, найти такое необходимое равновесие? Где?
Отчаяние накрывает с головой одновременно со случайно гаснущей свечой. За окном ночной осенний ветер гоняет листву по мостовым. Возможно, пойдет дождь.
In Vino Veritas.. О, нет, как это ошибочно. Наполовину пустой бокал (а, может, наполовину полный) не принес ничего, кроме легкого опьянения, но и это не помогло. Капризные ноты все так же упорно отказываются складываться в кружево будущего гениального произведения,
Усталость сменяется раздражением на все: на свечи, на вино, на черно-белые клавиши и на такой же черно-белый нотный ряд, птицами взметаются листы с Музыкой, оседая на пол подобно осенним листьям. Ночь идет к концу, так и не ответив на главный вопрос ничем, кроме как опрокинутым бокалом с вином на оставшиеся на столе отрывки творчества, моего творчества. Где же тебя искать?
В круговерти города, в круговерти дней и весьма дорогих вечеров, наполненных похотью и удовольствием, наполненных кружевом чулок и мишурой женского смеха, запахом тонких сигарет и звоном бокалов с хорошими элитными и чаще всего янтарными напитками, невозможно отказать себе в маленьком празднике души и тела.
Но все чаще все то, что приносило удовольствие, стало раздражать, и бокалы не такие чистые, и коньяк горчит, и девушки довольно развратны. А время все так же скоротечно убегает сквозь пальцы, как песок. Только и успеваешь, что черпать его пригоршнями, а оно не задерживается.
Это была первая попытка вырваться из порочного замкнутого круга, но она оказалась провальной. Мир изменить невозможно, как и выпасть из него. Да и куда выпадать - из высоких и успешных слоев? Либо вниз, что как вариант не приемлем абсолютно, либо повыше, к еще большему достатку, к еще более дорогому алкоголю и более кружевным девушкам.
А свободных и чистых полос в расписании жизни не добавилось, все банально циклично: подъем, работа, встреча с партнерами, обед... ну и по накатанной. Еще бы мысли ненужные из головы выбросить.
Я искал... искал ответ повсюду, задавая немой вопрос желтым листьям, которые плотным ковром укрывали нерасчищенные тротуары, высотным офисным зданиям, где трудились те, кому явно было не до музыки, и они не разменивались на такие мелочи, свято сохраняя кодекс чести заработку. А я готов был отдать все сокровища мира за один единственный ответ, за один единственный миг, за того, кто может указать мне, где искать вдохновение, где та потерянная деталь, без которой не сработает вечный механизм. Бетонные стены, не менее бетонные лица, замкнутое пространство одного большого города, когда ничего не радует, ничего не вдохновляет.
Город молчал, отказываясь подсказать мне мою ошибку, направить нетвердой рукой на путь истины. Я продолжал метаться среди людей, не замедляя шаг, не оглядываясь, всматриваясь в их жизнь, в их поведение, в их эмоции, и не видел ничего, ничего из того, что помогло бы мне. (Наверно, не стоило ночью открывать вино)
Пальцы в хрупком бессилии и злости на самого себя сжимались в кулаки, сворачивая в ком всю энергию, которую направить бы в мирное русло, и этот ком замирал в горле, да так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть - оставалось жмуриться, до боли в глазах, в попытках заглянуть в самого себя. Но ответа и там не было. Я застрял в круговороте дней и собственных идей.
Многие могли бы сказать мне, чтобы я выбросил всю эту чушь из головы, и шел нормально работать, зарабатывать и быть как все. Как ВСЕ! Вот то, основное, что удерживает меня от такого шага. Я не хочу уподобляться этим картонным лицам и оловянным солдатикам, что всегда двигаются не только по привычному маршруту, а по четко заученному циклу, не позволяя себе поднять голову... Поднять... голову...
Черт, опять один и тот же сон. Как-будто я и не я одновременно. Точнее, это стопроцентно я, но на себя как раз не похож. Совсем другой человек, за которым приходится наблюдать со стороны, но понимать, что он говорит и размышляет твоими словами о твоих же несбывшихся желаниях, мечтах юности. Когда-то и сам был дерзок и полон надежд, веры в свои силы и тех, кто был рядом. Но жизнь повернула все по-своему, загнав в колесо, заставив вертеться, и так быстро, что хватало сил только непрерывно вести счет дням, раз за разом едва успевал осознавать результаты своей же деятельности, шаг за шагом поднимаясь и занимая свою во всех смыслах нишу. Шел по дороге, которая привела меня к точке, где я окончательно запутался, и в первую очередь в самом себе. Я вдруг осознал, что я в капкане стен, в плену обязательств и своего окружения. И мне так захотелось вырваться. Сбежать. Разорвать порочный круг бытия, найти ответ на главный вопрос - а кто же я?? Я сам. И почему мне снится этот сон.
Лучшим способом что-то понять - спросить самого себя, но даже вынужденное одиночество и пугающая всех внезапная замкнутость не дали мне ответа. А тем временем нить судьбы затягивалась туже и туже, до невозможности развязать узел, превращая его в Гордиев. Рубить же сплеча не хотелось, в слепой надежде найти выход из клетки, сорвать оковы, сломать прутья, прорваться сквозь вереницу коридоров, мостов, дорог, лестничных пролетов. Убежать от всего и от себя. Прекратить муки, невовремя вспомнившей обо мне, совести. Все, чем я жил оказалось мишурой, карточным домиком, который, рухнув, оставил по себе неприятный осадок в душе - вспомнить нечего.
И раз за разом вспоминался один и тот же сон, один и тот же человек, который ищет то же, что и я - ответ на самый главный вопрос, который точно так же пытается найти, зацепиться, понять. И чем чаще я вспоминаю его детали, тем больше задумываюсь, почему собственно, откуда? Что все этим хочет сказать мне мое подсознание?
Я всегда мечтал о музыке, о сцене, о поклонниках. Я всегда с легкой завистью смотрел на тех, кто собирал полные залы, и представлял, что точно так же буду стоять и улыбаться, слушая аплодисменты в свою честь. И я не предал свою мечту, как предлагали многие. Я упорно пошел дальше, зная, что настанет тот день, когда...
Но, кажется, я нашел ответ. Рука сама набросала строчку на нотном листе, оставляя ее у изголовья кровати...
"Этот сон для души твоей сберегла Каллисто.."
Я схватился, ошарашено глядя на листок. Бежать, бежать подальше от боли, отчаяния, вопросов, недоговоренности, равнодушия, пафоса, брезгливости, нетерпимости, бежать подальше от самого себя, лишь бы выдержать, лишь бы осознать, лишь бы принять урок так, как следует.
На крыше на удивление не было холодно, от осеннего и вполне предсказуемого ветра нереально легко дышалось. Мысли запутались в поединке между собой, давили, на ресницах почти повисли слезы отчаяния.
Тихий писк телефона и всего два слова: "Подними глаза"..