Сегодня буду байки травить - про цыган. Настроение такое.
Я вообще к цыганам с детства неровно дышу. Еще с тех самых пор, когда они у нас под окнами табор разбивали. Причем, дело происходило не в малороссийском селе, а в самом центре Москвы - на Комсомольском проспекте. Наши окна выходили на магазин "Русский лён", там грузчиком работал цыганенок, предупреждавший своих соплеменников о том, когда выкинут какой-нибудь сложно-доставаемый дефицит. Тогда цыгане приходили поздно вечером, устраивались ночевать в палисаднике напротив входа в магазин, или прямо на асфальте и уже часов с шести утра маячили у закрытых дверей гомонящей пестрой толпой.
Когда я, домашний тепличный ребенок, подхватывала очередную болячку, участковый педиатр Валентина Викторовна, озадаченно говорила маме, кивая в окно на вполне довольного жизнью голопузого цыганенка, лежащего около входа в магазин на картонке и запихивающего в рот грязными ручонками "Пломбир" за 48 копеек:
- Вот чего я не понимаю, так не понимаю! Посмотри, ребенок в одной рубашонке без штанов на голом асфальте спит, моется раз в пол года, и хоть бы хны, а твоя растет практически в стерильных условиях, а из соплей не вылезает!
Мне, маленькой, цыгане очень нравились. Они были такие яркие, нарядные, и отличались от окружающей черно-буро-серой толпы как попугаи ара от стаи ворон. Я часами могла наблюдать за ними, благо с нашего третьего этажа их было видно во всех подробностях. Правда, большинство жителей нашего дома испытывали к цыганам диаметрально-противоположные чувства, особенно когда они использовали подъезд нашего дома, скажем так, не по назначению.
Когда мне было лет пять, по телевизору показали многосерийный фильм "Цыган". Я от фильма была в полном восторге, но недоумевала, как это Будулай мог предпочесть юной красавице-цыганке Насте какую-то там Дарью.
Так и осталась эта любовь во мне до сих пор. А может быть все дело в крови? Недаром мой покойный дед, его сестра, прадед были черноглазыми, черноволосыми и не по-славянски смуглыми. В Калуге, откуда они были родом, всегда жило много цыган. Самое обидное, что теперь и спросить-то не у кого. Только и осталось - рассматривать еще дореволюционную фотографию, на которой запечатлена вся семья. В центре почтенный седовласый и седобородый полный георгиевский кавалер прапрадед Николай с женой, по правую и левую руку от него дети: прадед Константин в военной форме, только что женившийся на бойкой кареглазой Наташе, происходившей из мещанской семьи (между прочим, ради счастья молодых друзья Константина сбросились и купили отцу Наташи звание купца не помню какой гильдии, иначе брак дворянина и мещанки мог не состояться), красивая, статная, темноволосая сестра прадеда Антонина с мужем, брат Владимир тоже в военной форме с женой Марией и их дочь - маленькая Татьянка в белом платьице и парусиновых туфлях на крепких ножках.
В моей внешности нет ну ни капли цыганского, я в папину родню - рыжая, белокожая с типично рязанской физиономией. Остается только гадать, откуда во мне эта любовь к цыганам, ярким тряпкам и цыганским романсам, музыке в стиле фламенко.
А теперь, собственно байки.
Байка первая, криминально-поучительная.
В некотором царстве, в некотором государстве жила-была цыганка. Как ее звали, я уже и не помню. В то время, когда произошла эта история, ей было года двадцать три - двадцать четыре, хотя выглядела она гораздо старше - лет на сорок. Цыганки рано выходят замуж, лет в тринадцать, и было у нее на тот момент уже не то восемь, не то десять детей, точно не помню. Получается, с тринадцати лет постоянно беременела, рожала и кормила.
Была она из породы кочевых цыган, но не тех, которые "Шумною толпою по Бессарабии идут", а из тех, кто на зиму оседает где-нибудь на Украине или в Молдове в роскошном особняке в цыганском поселке, а в теплое время года направляется на промысел на просторы нашей необъятной Родины. Хотя какой там промысел - попрошайничают, здесь погадают, там украдут, некоторые еще и наркотиками приторговывают, но за нашей цыганкой такого вроде бы не водилось, она по другой стезе пошла.
Прибыла она в сердце нашей Родины, город Москву с младшим полугодовалым цыганенком на руках, оставив остальных цыганят у какой-то родни, и отправилась "на заработки". Приехала в один из престижных районов столицы, вышла из метро и направилась прямо в квартал, в народе именуемый "Газпромовским". Вошла в подъезд одного из домов, каким-то непостижимым образом прошмыгнув мимо бдительной консьержки в лифт. Там она наобум нажала на кнопку, приехала на один из верхних этажей и позвонила в первую попавшуюся квартиру. Цыганское везение на этом не закончилось, и дверь ей открыл пятилетний мальчик, мама которого "только на десять минуточек" отлучилась в соседний магазин за продуктами.
Спросив у малыша, где его мама, цыганка молниеносно оценила обстановку, и отрекомендовалась злой колдуньей, которая вот сию секунду наведет порчу на маму, и тогда мама умрет и никогда уже не вернется из магазина. От ужаса мальчик разрыдался. Убедившись в том, что нужный эффект достигнут, цыганка сказала мальчику, что маму можно спасти, нужно только принести все деньги, которые есть в доме. Малыш ответил, что все деньги у мамы с папой с собой. Тогда цыганка сказала, что можно обойтись кольцами, серьгами и цепочками. Обрадованный малыш потопал в гостиную, и, давясь слезами, вынес незваной гостье шкатулку с мамиными украшениями. Цыганка сказала, что теперь мама точно спасена, потрепала малыша по щеке, сунула шкатулку за пазуху, и ушла, шурша юбками.
И на этом ее везение закончилось. Она вошла в лифт, нажала на первый этаж, лифт тронулся, но в районе второго этажа встал намертво. Цыганка материлась, молотила кулаком по всем кнопкам, разбуженный цыганенок поскуливал, все было зря!
В это время из магазина вернулась мама мальчика. Поднялась на лифте, подивившись странным звукам в районе второго этажа, и обнаружила зареванное чадо, сидящее на пороге квартиры. За пару минут выяснив, что произошло и, подхватив сына на руки, мама бросилась вниз. Около лифтов стояла консьержка, которая пыталась понять, кто это матерится в приличном доме, и что, собственно, произошло со вторым лифтом.
Мама мальчика поняла, что ей просто несказанно повезло, и очень обрадовалась! Шёпотом она попросила консьержку мастера-лифтера не вызывать, а вызвать-ка лучше наряд из ближайшего отделения милиции, что та и сделала.
Милиционеры приехали довольно быстро, тоже очень обрадовались и, потирая руки, уселись ждать лифтера.
Когда через сорок минут освобожденная цыганка выпорхнула из лифта, ее уже ждал наряд милиции, двое понятых и, собственно, потерпевшая, которая, передав напоенного валерьянкой спящего наревевшегося сына на руки консьержке, от души засветила цыганке по физиономии, милиционеры даже глазом моргнуть не успели! Пожурили потерпевшую, для порядка больше, дескать, это не по закону. Хотя негодование матери вполне разделяли.
Самое интересное, что от пощечины цыганка пошатнулась, и шкатулка с украшениями выпала у нее из-за пазухи, и кольца, серьги, браслеты, кулоны и цепочки рассыпались по полу красивым золотым ковром.
Вообщем, дело было яснее ясного - ранняя дальняя дорога в казенный дом на длительный срок! Без вариантов, тем более что у нашей красавицы подобный "залет" был уже не первым.
И поделом ей, если у тебя свой ребенок на руках лежит, как поднялась рука чужого обидеть. Сама же мать!
Байка вторая, романтико-криминальная, или "Нет повести печальнее на свете.....".
Лет восемь назад мы с родителями в сопровождении давней знакомой нашей семьи Шуры отправились на Яснополянское деревенское кладбище, где похоронены моя прабабушка (та самая мещанка Наташа) и дедушкина младшая сестра.
Типичное сельское кладбище - обычный лес, никаких тебе аллей, могилы расположены как придется, гранитных и тем паче мраморных памятников крайне мало, в основном алюминиевые кресты. Неожиданно наше внимание привлекла выложенная плиткой площадка, на которой возвышались два огромных в пару человеческих ростов обелиска с черной мраморной плитой посредине. На плите золотыми буквами были высечены два имени.
-Цыгане, - объяснила Шура.
В Тульской области цыган много, а в окрестностях Ясной Поляны особенно - они испокон веков селились неподалеку, на Косой горе. Вспомнить хотя бы историю, произошедшую с младшим братом Льва Николаевича Толстого - Сергеем Николаевичем, много лет жившим гражданским браком с цыганкой из табора, Марией. Причем Мария и ее родственники, в особенности суровый отец, в свое время не позволили Сергею Николаевичу жениться по любви на младшей сестре Софьи Андреевны - Татьяне. Не дала ему Мария свободу, да и как дашь - дети же у них были! Трое, если не больше. Так и остался он с ней до скончания дней. Впрочем, я отвлеклась.
Мы заинтересовались, и подошли ближе к могиле. На левом обелиске был изображен смуглый темноволосый парень в черной рубашке, заправленной в черные брюки. Изображен он был на фоне черного же мерседеса шестисотой модели. С правого обелиска смотрела на нас, смеясь, красивая длинноволосая совсем юная девочка в свадебном платье, с букетом невесты в руках.
- Это наши местные Ромео и Джульетта, - сказала Шура.
Я посмотрела на плиту, ему было восемнадцать, ей - шестнадцать.
- Это его жена, он ее из ревности зарезал! - сказала Шура.
- И что, потом с сбой покончил? - спросила я.
-Нет, - ответила Шура, - Разбился потом на этом самом мерседесе через год после ее смерти.
- А что же его не посадили? - удивилась я.
- Так цыгане же, они ж богатые, откупились. Тем более родители жены вроде как не особо возражали, сама виновата была, изменила с лучшим другом! Вроде как, у них делом чести считается зарезать в этом случае! - объяснила Шура. - Так и лежат теперь вместе, вон им родители какой памятник отгрохали. А тот цыган, с которым она изменила, каждый день сюда розы приносит и плачет, вон смотри какие красивые! - Шура кивнула на могилу.
В каменной вазе у подножья плиты стояла огромная охапка свежайших, невзирая на июльскую жару, алых роз.