Принято думать, что самый большой праздник в году - это Рождество, ну или Новый год. Обычно, да.
Но не в Латвии!
У нас самый большой праздник - это Лиго или день летнего солнцестояния. Латыши, - удивительный народ, - за девятьсот с лишним лет, пока по территории Латвии волнами прокатывались то крестоносцы, - знаменитый Ливонский орден, - то русские, то шведы, то немцы, умудрились сохранить свою, очень даже самобытную культуру. Да, христианство, по большей части лютеранство, католицизм или православие доминирует.
Но!
В том то и дело, что есть большое "НО".
Это - Лиго!
Лиго празднуют с размахом. Никакие ни разу не шутки, костры в рост человека, танцы, песни - до утра, шашлыки, пиво и специальный свежий янов сыр с тмином - на каждом столе. Все Янисы, прям поголовно, - в дубовых венках. Дубовыми ветками украшают машины. Даже троллейбусы, если водитель - Янис. Лиги, - женское имя Лига, - тоже в венках, только в цветочных. Впрочем, цветочный венок может надеть любая женщина, праздник есть праздник.
Словом, гуляет Латвия.
А тут, как раз на Лиго, приехали к нам гости из Израиля. Ну и как им праздник не показать?
Дело было давненько, задолго до ковида и задолго до того, как в Риге на набережной стали устраивать праздник. Формула тех лет была очевидной: Лиго равно - хутор или небольшой поселок. Город пустел, все разъезжались по хуторам к родным и близким.
Попросились на хутор и мы.
Своих родных с хутором на тот момент у нас еще не было, зато у крестной моей подруги - прямо вот вам, пожалуйста. Мы попросили, нас пригласили. Так всем табором мы оказались на Лиго в гостеприимном дворе Моники и Антона.
Ах, да, кроме людей там еще один хозяин - Имре. Красавец-мужчина, чистокровный немецкий овчарк, умный, ответственный и очень даже хорошо заточенный на охранника. Вполне себе серьезный сторожевой пес.
И как, вы полагаете, уважающий себя охранник должен отнестись к тому, что на вверенной ему территории появилась целая толпа малознакомых, а то и вовсе незнакомых людей? Да, да, именно так, с большим подозрением. Если бы его спросили, он без тени сомнения наложил бы вето на любых гостей. Но права голоса ему не дали.
Зная характер любимца, Антон проявил недюжинную изобретательность. Представив каждого из нас "начальнику охраны", он разъяснил, что именно нужно охранять в данном экстраординарном случае. Охранять требовалось джип. И только джип. Заходить в дом и гулять по территории гости, - то бишь мы все, - могли сколько угодно. Главное, не дать нам возможности угнать машину!
Задачу Имре понял и отправился к джипу, где и занял оборонительную позицию.
А мы накрывали во дворе большой стол.
Моника наготовила!
Чего там только не было, и собственная зелень с огорода, и по особому приготовленный шашлык, и сыры, и салаты, и... Словом, мы все, как хорошо слаженные муравьи, таскали к столу до верха наполненные тарелки, миски и блюда, источавшие сумасшедшие запахи. Слезой истекал сыр и слюнями захлебывались мы.
Имре держал оборону.
Мы ели, пили, разговаривали, шутили, передавали друг другу всякие лакомые кусочки, высматривали то, что еще не успели попробовать, причмокивали, восхищались и просили добавки. Моника радовалась, Антон подливал, Толя шутил, сын, - тогда еще подросток, - фехтовал шампурами, гости восхищались, веселье шло полным ходом.
Имре лежал у джипа и не спускал с нас глаз.
Наконец прозвучало неизбежное, как закат солнца:
- Давайте принесем чай!
И муравьиная цепочка из гостей дисциплинированно выстроилась в обратном порядке: на кухню уносились остатки блюд и грязные тарелки только затем, чтобы смениться чистыми блюдцами, чашками и, - о нет! - выпечкой.
Моника умудрилась еще и напечь тьму несметную всяких вкусностей. Пироги, пирожки, печенья...
И тут Имре сломался.
Прав был тот парень из фильма "В джазе только девушки":
- У каждого свои недостатки.
Имре оказался жутким сладкоежкой.
Он без трепета пережил гастрономическую вакханалию с мясом. Но устоять перед соблазном сдобы оказалось выше его сил. Он покинул пост.
Так случилось, что и Моника, и Антон, и моя подруга в этот момент были в доме, что-то там требовалось достать, заварить, помочь. Мы же, - гости, на вытянутых руках несущие всяческие сладости, - оказались один на один с весьма серьезно настроенным охранником. Пес желал получить свою долю.
Перегородив своим телом дорожку, он недвусмысленно дал понять, что дальнейшее продвижение возможно только в обмен на пропуск. В качестве пропуска охранник готов был принять содержимое наших блюд и тарелок. К счастью, он соглашался довольствоваться частью.
Как сейчас помню, у меня в руке было блюдо с печеньем, выполненным в виде цветов. Присыпанные сахарной пудрой каллы горой возвышались на огромном блюде, которое я удерживала двумя руками. Но четвероногий рэкетир был неумолим:
- Печенье или жизнь! - Недвусмысленно говорили его глаза.
Я, разумеется, выбрала печенье.
До сих пор не понимаю, каким образом мне удалось удерживать это блюдо одной рукой. Второй же я аккуратно, по одной, скармливала "каллы" прожорливому сторожу. Остальные же гости, воспользовавшись паузой, аккуратно, стараясь не задеть хозяйские грядки, обходили нас, торопясь поставить на стол свою ношу.
- Ах ты, ирод!
Я вздрогнула от пронзительного, как паровозный свисток вопля. Моника умеет быть очень убедительной.
"Ирод" скосил на хозяйку глаз, но не шевельнулся, пока не доел очередное печенье. После чего с достоинством удалился вновь охранять джип.
- Да, это его любимые, - подтвердила хозяйка, кивая на слегка опустевшее блюдо с печеньями.
Мы пили чай, а ночь Лиго при музыкальном сопровождении хора комаров вступала в свои права. Потом мы танцевали на деревенской площади, где горел громадный, выше моего роста костер, смотрели, как прыгают через костры, взявшись за руки, молодые пары, слышали, как визжат вдалеке те, кто ушли искать цветок папоротника, цветущий одну единственную ночь в году.
Словом, праздник вышел на славу.
И честное слово, я согласна с тем, что каждому должна достаться своя частица радости. Хотя бы в виде печенья.