Ночной мрак истончался, утрачивал свою сочную густоту. Из-под его тающего флёра проступали смутные контуры мебели. В редеющей тьме они утрачивали свою обманчивость и уже не казались вырванными из средневековья - интерьер спальни обретал привычные очертания повсеместно растиражированного и уже порядком осточертевшего и людям, и нелюдям евростандарта.
- Это было божественно... - прошептала женщина.
Вампир промолчал.
- Божественно... - повторила она.
- Знаешь, - отозвался Альф, - я не люблю излишних упоминаний Всевышнего. Это как-то не очень соответствует моей... м-м-м... истинной сути.
- Извини, - поспешно сказала она. - Это было сатанински прекрасно!
Вампир не ответил. Он прекрасно видел в темноте, и женщина, расползшаяся рядом с ним на пригодной для коллективной любви широченной постели, очень напоминала ему сытую громадную амёбу. Альф умел считывать людские ауры, и это усиливало сходство - он чётко различал, что его подруга, оголтелая феминистка и ледяная бизнес-леди, превратилась сейчас в самую обыкновенную самку рода человеческого, до последнего нервного окончания утомлённую неистовыми плотскими утехами. Вампир имел возможность наблюдать эту женщину в её повседневной жизни - она была беспринципна и беспощадна, лишена любых нефункциональных эмоций - в первую очередь сострадания к ближнему - и высокомерно-презрительна по отношению ко всем мужчинам, особенно к тем, кому не удалось подняться по социальной лестнице до её уровня.
Но сейчас - сейчас это холодное и предельно рациональное существо начала двадцать первого века вернулось к первобытному женскому почитанию сильного самца, покорившего её, овладевшего ею и заставившего её стонать от наслаждения. И Альф не сомневался - если он потребует от неё умереть, она тут же сделает это с радостью. Однако вампиру не нужна была такая жертвенность - с него хватало и того, что его любовница рабски ему преданна.
- Тебе пора идти? - спросила женщина, прижимаясь к нему всем телом. - Как быстро прошли эти три ночи... Но ведь ты вернёшься, правда?
- Конечно. - Альф секунду подумал, перебирая в уме физиологическую специфику всех своих подруг. - Я вернусь через двадцать четыре дня.
- Я буду ждать, Алик. Я буду ждать тебя, мой повелитель...
Женщины звали вампира Аликом - он не возражал. Альфом вампир оставался для своих - для немногочисленных представителей древнего Ночного народа, затерявшихся в многомилионном человеческом муравейнике огромного города. А полное его клановое имя было Альфонс, что как нельзя лучше соответствовало отношениям вампира с обделёнными постельными радостями и вечно голодными самками людской породы. Было у Альфа и ещё одно своеобразное имя-прозвище - Эстет, и это прозвище он получил от своих сородичей благодаря редчайшей особенности своего рациона.
Альф не знал, жил ли когда-либо в этом городе - и даже во всей этой стране - хотя бы ещё один такой же вампир. Иногда Альфонсу казалось, что он вообще единственный уникум в этом мире - с тех самых пор, когда десятки тысяч лет назад в диких человеческих ордах, питавшихся мясом убитых зверей и съедобными кореньями, выделились те, кто избрали своей пищей алую влагу из жил себе подобных.
Эстет не походил на обычных кровопийц, подстерегавших неосторожных в тёмных углах или пускавшихся во все тяжкие ради того, чтобы раздобыть хоть малую толику крови - пусть даже консервированной и предназначенной для переливания. Он не прокусывал вены и ни в коем случае не допускал трансформы жертвы в ещё одного вампира - тысячелетняя война людей против вампиров была беспощадной, человечество изобретало всё новые и новые средства и способы борьбы с кровососами, и выживать Ночному народу становилось всё труднее и труднее.
Альф питался кровью, естественным образом отторгаемой женским организмом. Эта склонность проявилось в нём неожиданно, стремительно развилась и стала спасительной. Днём Альфонс выглядел самым обычным человеком - он даже работал журналистом в одной крупной газете. И эта работа нравилась вампиру - прежде всего потому, что она позволяла ему общаться с множеством людей, среди которых было множество женщин. И женщины тянулись к Эстету, подсознательно чувствуя в нём скрытое нечто, - тянулись, несмотря на то, что внешне этот неброский мужчина неопределённых лет совсем не походил на матёрого мачо.
Его час наступал ночью, когда Альф добивался свидания с очередной возлюбленной. Нет, он не превращался в огнеглазого серокожего монстра с игольчатыми клыками - такие вампиры живут только на страницах фэнтези. Эстет оставался человеком, но черты его лица обретали демоничность, и от всей его поджарой фигуры веяло силой - силой, перед которой женщине невозможно устоять.
Он чуял - в прямом смысле слова, - когда у облюбованной им женщины наступает нужный ему период. Та искренне недоумевала, почему Альф настаивает на свидании в этот вечер, невзирая на делавшиеся ею очень прозрачные намёки на нежелательность интимных встреч в ближайшие дни, однако в конце концов уступала. "Ему же хуже, - думала при этом раздосадованная особа, - останется ни с чем! Только пусть потом не говорит, что я его не предупреждала!". Но то, что происходило потом, женщина не могла себе представить даже в самых смелых эротических мечтах...
"Мне же нельзя сегодня, - чуть виновато шептала она, - я же тебе говорила...". А он только загадочно усмехался, неторопливо, но настойчиво освобождая свою добровольную жертву от одежды. Затем вампир, легко преодолев слабое стыдливое сопротивление своей избранницы, приникал к её лону и торопливо насыщался, жадно слизывая так необходимую ему жидкость. Женщина почти теряла сознание от его оральных ласк, а он подпитывался её щедро выплёскиваемой эмоциональной энергией. Насытившись, Эстет воздавал должное традиционному сексу - теперь сил у него хватало на то, чтобы всю ночь напролёт держать свою очередную пылкую любовницу в состоянии "сладкой смерти". И с этой ночи вампир приобретал ещё одну преданную рабыню, готовую на всё, лишь бы вновь испытать даримое ей Альфом неземное блаженство.
Эстет мог не бояться ни облав, ни внезапных рейдов охотников за вампирами - его женщины хранили его, заранее предупреждая о малейшей опасности, действительной или мнимой. Они отнюдь не впадали в панику, узнав о том, кто он такой, - осознание того факта, что их любовник самый настоящий вампир, только добавляло остроты и терпкости в их отношения. И его любовницы считали дни, с нетерпением ожидая прихода "красной гостьи", потому что вместе с этой гостьей к ним приходил и другой гость - куда более желанный...
Альф высвободился из объятий своей подруги, встал и неспешно оделся. Оставшаяся лежать на развороченной постели женщина - он не любил, чтобы его провожали, и она это знала, - молча следила за ним горячечно поблескивающими глазами, и только когда вампир направился к двери, робко спросила:
- А не мог бы ты навестить меня... в другой день?
- Зачем? - холодно спросил Альф.
- Ну-у-у... - она помолчала и вдруг решилась. - Я хочу зачать от тебя ребёнка. Хочу родить такого маленького вампирчика, очень похожего на тебя...
- А вот этого не надо, - коротко бросил Эстет, и женщина покорно сникла. - Пока, во всяком случае, не надо, - добавил он и вышел из спальни.
...Альф шагал по просыпающемуся городу быстрой упругой походкой уверенного в себе существа, провожая равнодушным взглядом первые машины, выползшие из своих нор на ещё пустынные улицы. Он не боялся никого и ничего - пока его так самозабвенно любят женщины, спрятавшиеся за картонную ширму равноправия, но отчаянно тоскующие по настоящему мужчине, он выживет и выйдет целым и невредимым из любых передряг.
Вампир привычно прикинул список своих дневных дел, но когда он вспомнил, что должно произойти сегодняшним вечером, по его спине пробежала сладостная дрожь.
"Восемнадцатилетняя девственница, - подумал Эстет, сглатывая слюну, - редкостная удача! Крови будет совсем немного, зато она будет очень вкусной...".