Константинов Андрей Александрович. Дракон/пьеса/

Дракон

(Аморалите)

Действующие лица (указаны вне какого-либо порядка):

Студенты филфака, - обоих полов и примерно одного возраста, разные по степени начитанности и любви к фольклору, который отправлены собирать из столичного университета по закоулкам своей обширной родины.

Сказитель, - знаток фольклора, старый хрен и матерщинник. Имеет некий секрет, о коем речь пойдёт далее.

Дракон - в начале своей карьеры - некий князь, в последствии резко пошёл на повышение и стал Драконом. Дальше узнаете сами.

Советники

Нищеброды

Колдун

Рыцарь

Циничный и мстительный Принц

Сцена первая

Село на задворках страны. Пейзаж, напоминающий Карпаты, о каком принято говорить: "Хорошо в краю родном!"- и далее по тексту. Собственно, так и есть. Говном и сеном пахнет изрядно. Посреди двора Сказителя расположены кто как попало: он сам, группа студентов и невиданных размеров чёрный свинтус. Студенты, держа диктофоны на изготовку, смотрят на сказителя. Свинтус бросает на студенток многозначительные взгляды и изредка повёртывается в луже с душистой жижей.

Одна из студенток:

Ну, расскажите что-нибудь ещё!

Сказитель:

Да ну вас на хер, чёртово отребье! И так уж рассказал вам всё, что знал. Выдумывать вам, что ли, эти сказки?! Так мне оно в гробу не тарахтело, в который скоро вы загоните меня своим, блядь, ебанутым интересом ко всякой допотопной хуете!

Один из студентов:

Однако ж, интерес совсем не наш. И я ебал бы сам все эти враки, которыми Вы потчуете нас, когда охота есть до самогона, а не к тому, чтоб тратить день впустую, просиживая жопу на дворе, взамен того, к тому ж, чтоб девок попердолить!

Второй студент:

Не больно ль распизделся ты, Илья? Каких собрался ты пердолить девок? Ведь здесь в глуши не сыщешь днём с огнём девицу, чтоб хоть чуть была моложе от рСду ста пятидесяти лет. Вот это, значит, раз. А во-вторых, про самогонку не было бы речи, когда б в пути всю водку ты не выжрал! Сиди уже теперь, и не пизди!

Ещё одна студентка:

А ну, заткнулись оба, мудаки! Затрахали, ей-ей, не раздеваясь! Ведь срётсь же все сутки напролёт.

И, кстати, деду не мешайте вспоминать, иль, там, придумывать (ну, чем он там, блядь, занят?!). Мне позарез ещё история нужна, чтоб для отчёта сдать в начале года.

Второй студент:

Да ладно уж, Наташ, угомонись...

Сказитель:

А девка-то права. Заткнулись на хуй!

Щас будет вам история такая...

Третья студентка:

Какая?!

Сказитель:

Да такая, шо пиздец! Таких историй, вшивые засранцы, на свете штук лишь пять. Ну, хуй с ним, - шесть. Трагичная и древняя легенда...

Третий студент:

А как зовется-то?

Сказитель:

Тебе ль не по хую? Короче, так. Начну повествованье...

Первый студент (как бы про себя):

Ну вот, щас разойдётся, старый хуй.

И нет бы рассказать, что поприкольней - про сиськи там, ну, или про войнушку...

Сказитель (взаправду злым голосом):

Вот щас какому-то ебаному сучонку я натяну на сраку левый глаз! И будет то тебе - война, гондон ты драный, какую я тебе и объявлю! Ты что сюда, пиздюк, приехал делать? Легенды слушать или самому, перебивая опытного старца, трындеть незнамо что весь целый день?!

Студент (насупившись, но примирительно):

Да ладно, ладно! Хуль ты распалился?! Не мог по-человечьи попросить?! - так я и помолчал бы, и послушал... Валяй давай трагичную легенду.

Сказитель:

Вот то-то ж, блядь! А дело было так...

Сцена вторая

Вид меняется. Студенты, сказитель и хряк исчезают из вида, вместо всего этого появляются горы, посреди которых - замок. Голос сказителя звучит низко и громко, и как будто с неба, низко нависшего над горными вершинами.

Сказитель:

... Давным-давно, когда вас, сук, и не было в проекте, среди Карпатских древних гор имело место такое, значит, небольшое государство. Им правил...этот... тьфу ты, блядь, забыл! Короче, хер с ним: правил - так и правил. И был мужик как будто не дурак: был твёрд и справедлив в своих решеньях, имел при всём при том библиотеку.

Однако в нём имелся и порок: был кровожаден, блядь, сверх всякой меры. Всех убивал - людей, скотов, и птиц, драконов всяких там и великанов, микробов отравлял нещадно хлоркой и тараканов сотнями давил, при этом получая наслажденье, которого и с женщиной не знал.

Одна из студенток /невидимая/(будто самой себе):

Ну ни хуя себе, хорошее начало...

Первый студент/тоже невидимый/ (раздражённо):

Да ну тебя в пизду! По мне - прикольно. Вот наконец отъявленный трэшняк! Вот - творчество народа в чистом виде!

Сказитель:

Спасибо. А теперь - закрой ебало, и продолжай внимать деяньям старины. /Пауза/

Так, а о чём я?! А, ну да, о князе (так назову его я для удобства).

Теперь вниманье! Всё, что было раньше - суть истина и правда, а легенда берёт в один из дней своё начало, когда тот князь, засевши во дворце с такими ж кровожадными хуями, как был он сам, держал большой совет...

/Появляется картина комнаты с высоким и нещадно закопчёным потолком. У дальней стены на полу горит большой костёр, у которого стоит слуга и жарит недавно убитую косулю. Чуть поодаль от огня на неуместно красивом троне сидит князь, вокруг него, на мешках с соломой, на чурбанах и лавках - советники/.

Князь:

Чё пригорюнились, безрогие козлы? Иль новостей в стране хороших нету?

Первый советник:

Осмелюсь доложить, пресветлый князь: в стране сейчас столь много нищебродов, что прям-таки пиздец.

Князь:

Давай подробно. Они там что - премного терпят бедствий, война на них внезапно навалилась (хоть я б о том узнал из первых рук...), иль так ещё какого сделалося хуя? Откуда беднота?

Второй советник:

Так, видишь ли, изрядно обленилися холопы. Желают денег - а работать не хотят.

Князь:

Однако интересно. Как же сталось, что дурь такая в голову пришла моим крестьянам, прежде работящим?

Второй советник:

Один мудак сыскался средь холопов, что взялся их смущать такою вестью, мол можно богатеть, не гнувши спину. Ведь деньги ж есть всегда у богатеев. Так значит, надо их у них отнять...

Князь:

Чего-чего?!

Советник:

Да деньги у богатых! Отнять - и нищебродам раздарить.

Третий советник:

Об этом слух пошёл совсем недавно: не минуло, пожалуй, и трёх дней, как этот бред нашёл живейший отклик в людских сердцах. Оставивши дела, блуждает холопьё, и деньги клянчит; ну, натурально, - и не милостыню просят, а так и говорят: "Давайте денег!".

Четвёртый советник:

Ещё одно недавно я прознал: все нищеброды дружною толпою, с указанным мудилой во главе, идут сюда к тебе, пресветлый князь, чтоб ты, проникнувшись их жалкою мольбою, деньгами оделил их из казны.

Князь (про себя):

Он, видно, это выдумал нарочно. Ведь знают все, как ненавижу я любых бродяг, бомжей, лентяев, рукосуев, ленивую и жадную гыдоту. Решил меня позлить? Ну что ж, щенок, твои задумки в духе коммунизма себе ж на пользу я поворочу, да заодно грядущим поколеньям нехилый преподам урок, чтоб впредь, пока на небесах сияет солнце, не разводилось в княжестве моём подобной погани.

(громко, обращаясь к советникам): Эй, слушайте меня! Как далеко от замка эта сволочь?

Один из советников:

С полдня пути, пожалуй, им осталось.

Князь:

Тогда отлично! Сделаем вот так: позвать сюда ко мне мастеровых. Пусть сложат избу из претолстых брёвен, да ворота пускай большие сладят, а также - очень крепких три засова. В избе пусть будут лавки и столы, а также яркие светильники на масле, - окон же чтобы не было совсем.

Как раз работы на полдня достанет.

Первый советник:

Позволь, пресветлый князь, тебя спросить: ты, видно, собрался сейчас приветить всю эту препаскудную толпу?

Князь (с медовой улыбкой):

А как же! Я ведь князь. К народным нуждам обязан чутко слух я преклонять, и вспоможенье, каковое мне по силам, оказывать всем сирым и убогим...

Советники (меж собой):

Рехнулся, что ли, князь?

Да что ж стряслось? С чего такая блажь, такая милость?

А, может, каверзу какую он измыслил?

Князь (советникам):

В великом знании - великая печаль.

Ступайте приказанье исполнять. К прибытью наших дорогих гостей должны закончить мы приготовленья.

Второй советник:

А что с их главарём прикажешь делать?

Князь:

Настанет время - сам увидишь всё. И, кстати, ты мой друг, совсем не прав, когда мальчишку этого дрянного изволишь главарём именовать.

Ведь чтоб народы за собой вести потребны сила, ум, привычка к власти, потребен опыт жизненный большой, а не одна лишь только хитрожопость и знанье низменных инстинктов холопья. Он облажается - ты можешь мне поверить; не далее как к ночи убедишься ты в верности сужденья моего, иль я уже не князь а голодранец!

/Пауза/

(приобняв двух самых верных советников, доверительным тоном): Видал я часто пидоров таких, что всем пиздят: я лидер и учитель! Несите, мол, им все по три монеты, и до хуя перепадёт вам знаний, премудрости и всякого уменья от этих светочей, средь глупости горящих... А сами, блядь, читают по складам, и пердежом смущают милых дам!

/Картина снова меняется. Наступил вечер. Лиловые пряди тумана оплетают пейзаж под высоким холмом, на котором стоит замок князя. У подножья холма виден невъебенных размеров сарай с мощными воротами, растяпленными настежь. Из ворот льётся свет масляных ламп. У створок ворот стоят княжьи стражники с факелами. Слышится шум приближающейся толпы нищебродов. /

Сказитель /по-прежнему, невидимый/:

Пришли под вечер к замку нищеброды толпой весьма обширной и унылой. Их лица выражали недовольство, а также нежелание трудиться. Один средь них имелся удалец, что больше прочих и сильнее возмущался несправедливостью устройства бытия, - то был их лидер и идейный вдохновитель, горлан, оболтус, пьяница и бабник. Такой же сам, был, кстати и сам князь, но князь-то хоть чего-то сам добился: и на переговорах, и в войне, да и труда ручного не чурался.

Короче, привалили нищеброды. Им князь навстречу сам из замка вышел, учтиво поприветствовать изволил, а опосля препроводил в сарай, где попросил, не менее учтиво, лишь краткий час провесть, пока казну доставят.

Но только князь оставил нищебродов, как с грохотом захлопнулись ворота, и в пАзы встали прочные засовы. Сарай тотчас по приказанью князя почали поливать горючим маслом, и хвороста огромные вязанки подкладывать по всем углам строенья. Затем подпёрли брёвнами ворота, а там и князь, взяв у солдата факел, возжёг в углах сарая по костру, и оттого сарай преярко вспыхнул.

Внутри же стали нищеброды колотиться, вопить, наружу выбраться пытаясь - да только всё без толку; все сгорели. От них лишь только косточки остались, да пахло долго по округе шашлыком. А князь премного хохотать изволил, и живота чуть-чуть не надорвал, когда их крики и стенанья слушал...

/Пауза.

Краткое видение студентов и сказителя: Некоторых студентов откровенно тошнит, на лицах прочих - отвращение; есть, впрочем, и такие, что слушают с нескрываемым интересом./

/Картина меняется. Появляется комната на вершине башни, оставленная в лучших традициях волшебных лабораторий фентезийных романов. Возле хрустального шара имеет место быть Колдун, пристально смотрящий, как останки нищебродров дотлевают в сарае./

Сказитель:

А был ещё, однако, там колдун. Давно он строил козни против князя, и, кстати, то его была задумка, чтоб бунтовать крестьян, богатых грабить, а после - князя с трона сковырнуть. Один просчёт в таком имелся плане: никак колдун не думал не гадал, что сын его - побочный, но любимый - затешется в бунташные ряды. Тут с колдуном едва не сделалось греха: за малым он от горя не усрался, глядЯ в хрустальный шар, как жарят сына. Узнав о том, сколь скорбная судьба его постигла отпрыска, волшебник, изрядно осерчав, промолвил...

Свинтус из лужи:

ХРЮ!

Сказитель (появляется вместе с хряком в поле зрения. Берёт крепкий кол и от души лупит хряка по боку):

Чтоб ты рехнулся, долбоёб ушастый! Испортил, понимаешь, всю легенду: в столь знаменательный, трагический момент - вон надо было распахнуть тебе ебало! Пошёл отсюда, в Бога-душу-мать!

(Хряк оскорблённо выбегает из лужи, и исчезает вместе со сказителем. Взорам зрителя снова открывается комната колдуна с печальным владельцем посредине).

Сказитель (снова невидимый): Ну, вот тогда колдун вот так промолвил:

Колдун (в пространство):

Простыми человечьими словами не передать всю глубину тех чувств, которые мою терзают душу. Я, видно, сам себя перемудрил, затеяв против князя авантюру. Да что - провал затеи! Ведь теперь остался я один на белом свете: сынок мой, милый выблядок родимый, изжарен, как какой-нибудь бифштекс!

Паскуда-князь! Безмозглый фанфарон, правитель, понимаешь, просвещённый, решитель социальных, блядь, проблем, распорядитель судьбами людскими... Так я теперь - твоей распоряжусь судьбою, жизнию и прочей херотой!

(Засучивает рукава мантии, вскидывает руки и воздевает очи горе. В комнате, и без того не шибко светлой, становится совсем темно, даже хрустальный шар гаснет в ужасе).

Клянусь я ныне самой страшной клятвой: клянусь загнутием апостольска хуЯ, елдой слона и яйцами Кощея, клянусь я миллиардом адских козней и четырьмя клянусь я ранами Христа, багровою пылающей залупой, мандой и сракой так же я клянусь, клянусь позорным я волкОм, козлом безрогим, а также в задницу изысканным жирафом, что с дня сего не знать покоя князю! Нигде, и никогда, ни в коем виде, ни вместе с кем-то, ни наедине, и ни в какое время дня и ночи, и смерти ему так же не видать! Пусть мучается, пидор кровожадный: всех, как и встарь, пусть будет убивать - но даже без намёка на довольство, а с совести огромный угрызеньем! И чтобы никогда во век веков ему блаженство смерти не открылось!

А чтобы вечность ему мёдом не казалась - так хуй с нею, с бессмертною душой! Сам буду вечно жить, и этим самым ему страданий больше нанесу.

В заклятьи сила страшная моём - будь проклят, сучий князь! Ебись конём!

Сказитель:

И в ту же ночь исполнилось проклятье. Свершилось небывалое колдунство: князь сделался чудовищным драконом. Ну, натурально: с крыльями, хвостом, когтями, и огромными зубами, с рогами на змеиной голове, огнём стал пыхать и зловонным дымом... Придворные, какие не рехнулись, бежали прочь из замка, в ужасе вопя. А князь ревел в ночи, огнём плевался, мотал в неистовстве рогатою башкой, и в щепки разносил несчастный замок... Устав и осознавши безысходность той ситуации, в которой очутился, дракон последний раз огнём дыхнул, поджёг руины, и в горы удалился, надеясь там в пещере околеть.

(Является видение князя-дракона: он заходит на крутой вираж над полыхающими руинами замка и, громко плеща кожистыми крыльями, летит поспешно в сторону тёмных гор, высящихся на западе.)

Студенты (хором, даже те, которые до сих пор блевали с умиления от деяний князюшки):

ТАК ЭТО ВСЁ??? НУ, НИ ХУЯ Ж НЕ ЧЕСТНО!

(Отдельные голоса):

-- Не, ну пиздец!

-- Какой облом, однако!

-- Вот блядство: только ж стало интересно!

-- А мне как раз охота проблеваться... Наверно, самогонкой отравилась...

Сказитель:

Ага, конец... поди-ка, размечтались! У нас тут дело движется к завязке. А до развязки - как, блядь, раком до Пекина!

Сидеть и слушать дальше, мудозвоны! Да, кстати, принесите-ка корыто: а то тут ваши благородные девИцы мне двор весь заблюют к хуям собачьим!..

Сцена третья

Открывается пейзаж: высокие старые горы, поросшие хвойным лесом. Течёт, искрясь на солнце, ручей. По пологому, поросшему травой склону, в конце которого зияет непроглядной тьмой пещера, волочится здоровущих размеров дракон, изрядно заляпанный кровью. Добредя до пещеры, дракон, горестно вздыхая, ложится у входа, и протянув долгую шею, начинает жадно тянуть воду из ручья.

Дракон (напившись вдоволь) /устало-возмущённым голосом/:

Ну, рыцари, ну, сволочной народ! Уже осточертели, право слово: вот так вот вылетишь с утра, для моциону, иль там поесть кого-нибудь поймаешь - как на тебе: бегут! Сверкают латы! Из глоток рвётся оголтелый вопль, и каждый норовит тебя прикончить...

Ну что такого я им, гадам, сделал?! Какого хера я им всем сдалсЯ?!... (Пауза)

/Задумчиво/ Тут наговор имеет место быть, тут явно чьё-то злое наущенье... Эх, чёрт возьми! Ведь какова досада: я всех, атаковавших меня нынче, отправил к праотцам! А надо было хоть одного - да сохранить живьём, да расспросить подробно и с пристрастьем: откуда, кто он, кто его послал... (Пауза) /Со злобой/ ...Хотя я начинаю понимать, кому взбрело меня свести со света... И окажись верна моя догадка...

/Тут размышления дракона прерывает характерный шум, который может издавать только тяжёлый латник, едущий на лошади в гору: тяжкое цоканье копыт, ржание, бряцанье амуниции и утробное сопение вперемешку с ругательствами. Перед драконом появляется Рыцарь с копьём на плече. Из-под забрала, поднятого по случаю временного отсутствия врагов, видится злая багровая физиономия воителя. При виде Дракона Рыцарь останавливает лошадь и радостно хлопает себя пол объёмистому пузу,

скрытому кирасой. /

Рыцарь:

Ага-а-а-а-а! Попался, ящер злоебучий!

Дракон (в сторону):

Ну-ну, посмотрим, с чем ты тут явился...

Рыцарь:

Готовься к смерти, пидорас крылатый, и в ужасе глубоком трепещи! Сюда я прибыл по веленью Бога, а также, чтобы свой обет исполнить: на дело правое меня к тебе послал один волшебник... /Понимает, что зарвался, и резко меняет тему/... Впрочем, нет, не важно. Итак, я повторяю: трепещи!

Дракон (снова в сторону): Ага. Чего-то ты недосказал мне... Но это ладно. Ясно всё и так, тем больше, что я верно догадался... /Злорадно скалится, и как бы между прочим, подбирает лапы под живот, словно готовясь к прыжку/

/Рыцарю/ К хуям, к хуям! Мне неохота слушать про Божью волю, или дьявольский соблазн, или обет, что на тебя возложен каким-то долбоёбом колдуном (хотя с каких, скажи на милость, пор убийство под заказ зовут "обетом"?!). Поведай лучше: неужели было сюда переться в одиночестве не страшно? ... Ах, что я вижу: на твоём гербе какой-то обормот намалевал трёх тощих кошек, чуть на львов похожих. Стоят на задних лапах, хвост задравши, и два пердят, а третий вонь пускает...

Вот все вы, рыцари, трепаться мастера, а как дойдет оно до потасовки, так хвост трубой - и дай Бог ноги наутёк!

Короче, так: даю тебе на выбор - иль ты сейчас передо мною извинишься, чем облегчишь себе изрядно участь, и прочь уедешь, радостно пердя, как сорок драных львов пердеть не могут, или докажешь мне сию ж минуту, что ты - герой, а не труба из козьей сраки (хоть я нисколечко поверить не могу, что ты вторую выберешь возможность)...

Рыцарь (багровея лицом ещё сильнее и с силой захлопнув забрало): Смотри-ка сам от страха не усрись!

/Пускает коня с места в карьер и на всём скаку пытается достать супостата копьём, но Дракон с противоестественной изящностью уходит из-под удара и, непринуждённо сметя Рыцаря хвостом из седла на землю, припечатывает его сверху тяжкой лапой, раздавив прям в доспехах, как перезрелый помидор. Конь, очумев от нежданно-негаданно наступившей лёгкости, истошно ржёт, становится на дыбы и убегает обратно в долину. Дракон из чистого озорства подпаливает коню хвост. В воздухе повисает смрад палёного волоса, а эхо в горах ещё долго носит отголоски ржания безвинно припалённой животины. Дракон же возвращается к останкам Рыцаря и начинает лакать кровь, время от времени с довольным урчанием слизывая мясное пюрО, в которое Рыцарь превратился от удара лапой /.

Дракон:

А всё же удалсЯ денёк сегодня! И хлеба, так сказать, и зрелищ вдосталь, и зверь бежит нарочно на ловца: пусть кроху сведений добыл, но тем не меньше - мрак неизвестности развеиваться начал. Мне мой обидчик, кажется, известен... Но будет лучше месть вкушать холодной. Насколько ж долог мой драконий век?! Да чай, никак людского не короче! Успею за обиду расквитаться, а там, дай Бог, и вовсе окочурюсь: не всё же ящером скитаться мне по свету.

/Скептически осматривает лапу, которой прихлопнул рыцаря и зубами вырывает впившийся между пальцев обломок кирасы./

Вот, чёрт возьми, проклятая консерва! Сумел и после смерти досадить. / По-собачьи забрасывает недоеденное землёй/. Увы мне! Рыцари - паскудные людишки, и верно говорят про то в народе: что клоп, хоть мал, а всё ж зело вонюч!

Сцена четвертая

Тот же пейзаж, только на месте леса - изрядная просека. У входа в пещеру лежит весьма умиротворённого вида Дракон, и изредка выпускает из ноздрей клубы дыма, наблюдая, как дым поглощает бездонная синева неба над горами.

Сказитель:

Вот, скажем, двести лет пускай минуло, с тех пор как князь был проклят колдуном. Наделал князь-дракон немало бедствий: он разорял посёлки, города, жёг замки, убивал мужчин и женщин, скот пожирал, насиловал детей, топтал посевы и дристал в колодцы; ну, словом, не было на свете твари гаже. А колдуна как будто след простыл: ни слуху от паскудника ни духу. При всём при том, проклятье колдуна имело подлинно ужаснейшую силу: ни разу князь, творя свои бесчинства, не возымел и капли наслажденья; и опостылел сам себе настолько, что позабыть решил свои забавы.

Засел дракон тогда в своей пещере, не ел, не пил, и никого не мучил, короче, сделался смиреннее ягнёнка. Однако же, чудовищная слава о всех его проделках и проказах сыграла не одну дурную шутку. Вот, например, случилось раз такое: один дурак из дальней стороны, принц крови и циничный меланхолик, что мстил за смерть отца родному дяде, а заодно отправил на тот свет изрядное количество народа, и свёл с ума любимую невесту, в конце концов отрёкся от престола, и, упиваясь собственным цинизмом, пошёл искать такого же уёбка, чтоб вдоволь с ним намеряться паскудством.

И вот судьба в награду мстительному принцу ужасного дракона ниспослала...

/Облачённый в рубище Принц взбирается по склону горы и без тени смущения подходит к Дракону, садится рядом с ним, достаёт из котомки оплетённую бутыль и делает хороший глоток. Набивает трубку и люто, бешено дымит редкостно вонючим табаком. Дракон с некоторым даже интересом осматривает пришельца, а тот, уже лёжа на траве, вовсю воняет своей трубкой и пускает дым аккурат Дракону в морду/.

Принц (будто бы только заметив Дракона):

Ого, дракон! Ебать мой лысый череп! Какая небывалая удача!

Дракон (с явной досадой и издёвкой в голосе): Ну да, дракон. А кто ещё я буду?! Ведь видишь ясно - я не клюквенный кисель, не клин гусей, что, криком оглашая бескрайние небесные просторы, на юг летит под вечер в ноябре. Итак, поскольку хоть со мной всё ясно, ты, может, сам представишься, пришелец?

Принц (откашлявшись и дымя трубкой пуще прежнего): Со мною тоже мало непоняток: я человек. Вот видишь? Голова, и шея есть, чтоб голове вертеться, по целой паре рук и ног имею, и прочим всяким оснащён добром, какое человеку подобает. А коль тебе моё занятье интересно - так нынче я бродяга, в прошлом - принц.

Дракон (уже с бОльшим интересом):

Изящная, однако, постановка! Ты что, в скитаньи потому что изгнан, иль может по велению души? А, может, то предписано обетом?! Знавал я, понимаешь, всяких разных, что по обету маялись хуйнёй.

Принц:

Ага, обет... Я срал на все обеты! Я сам себе указчик, сам судья, я и палач, и обвинитель, и защитник...

Дракон (ухмыляясь): А также, видно, сам себе жена, любовница, и муж в одном сосуде.

Принц:

Да ну и что! Я волей обладаю, и стать могу, кем только захочу! Творить могу, что только пожелаю - я на закон плевал и на мораль. Я презираю нормы общежитья!

Дракон (улёгшись поудобнее и морщась от вонючего табака, коим продолжает нещадно дымить Принц):

Так что ж это, цинизм сегодня в моде? Иль ты один такой на белом свете, чтоб измываться над общественной моралью?

Принц (с горькой усмешкой):

Тебя б, драконушка, сейчас в мои ботинки, тогда б послушать, что бы ты запел. Я знаю, что я много дел наделал. И мне узнать другое интересно: ты от природы склонен к разрушеньям? /Дракон отрицательно мотает головой/.

Вот видишь, брат: тебя среда заела, ты стал ей адекватно отвечать, в себе нашёл ты силу и способность с жестокою средою поквитаться. Вот так и я: взращённый в лицемерьи, мешающий любому и везде, я встал на путь жестокого цинизма, и через это я решил исправить судьбы невероятную издёвку; я начал мстить - судьбе, богам и людям.

Дракон (будто бы в пространство): А я себя чудовищем считал... О времена, о низменные нравы! Похоже, век наш вывернул сустав...

Принц(услышав замечание Дракона): ... А я решил сломать ему хребтину!

Дракон(сперва спокойно, потом проникаясь всё бОльшим чувством):

Немного, брат, ты в жизни понимаешь. Вот взять меня: уж мне две сотни лет; я, стало быть, тебя намного старше, я многое своим умом постиг. Так, например, во времена иные, я искренне и честно полагал, что смысл моего существованья - лишь в том, чтоб всюду сеять смерть и ужас. Я был снедаем, как и ты, желаньем мести: плевать -кому, я мщения алкАл. Но радость от свершения возмездья меня бежала; горе воцарилось в моей душе заместо упоенья кровавою, бессмысленной резнёй, которой я столь часто предавался.

Подавленный уныньем тяжелейшим, я стал тогда присматриваться к людям в попытке страстной тайну разгадать: ужель и впрямь им суждена лишь гибель, иль можно, постаравшись, доказать, почто они должны на свете жить?! Я долго убедить себя пытался, что мой порыв - всего пустая блажь, что люди все достойны истребленья, и ни к чему судить о пустяках. Но вот поди ж ты! Взору моему предстала небывалая картина: умы и души множества людей в мозаику прекрасную сложились, и то, что раньше виделось унылым, никчёмным и лишь годным на погибель, внезапно обрело глубокий смысл, и сотнями оттеков засияло. На каждого ль в отдельности гляжу, или охватываю взором совокупно, перед собой я сознаю венец творенья под именем прекрасным - Человек!

Принц (смачно харкнув и приложившись к бутылке):

Ха-ха-ха-ха, ишь ты, - метаморфоза ! Вот дальше можешь и не врать - уже не верю. Когда ты в зеркало последний раз гляделся?! Ведь ты - дракон, не красная девИца; к тебе ль исполнены все люди уваженья, иль ласково повсюду привечают, не помышляя в самых даже страшных снах тебе копьём пырнуть в податливое брюхо? Все твоему ли рады появленью, и в ужасе никто не вопиёт?! И твой характер всем и каждому приятен, ты ничего дурного не творил, и слова "месть" значения не знаешь?!

Дракон (встрепенувшись и от волнения даже выпустив пребольшой столп дыма из ноздрей):

Да, спору нет - мой вид весьма ужасен, не отрицаю также я того, что совершил премного преступлений... Но как же до сих пор ты не поймёшь: природу монструозную смирил я, смягчился сердцем, воспарил душой... А коли речь зашла у нас о мести ...

/В глазах Дракона вспыхивает подёрнутый пеплом просветления кровожадный огонь, но лишь на краткий миг. Дракон отчаянно трясёт головой, будто отгоняя соблазн/

.. НЕТ!!!! Мстить нельзя!!! Должны любить мы всех, - бродяг и шлюх, доносчиков и вОров, вредителей, убийц и скотоложцев; ведь все они - создания Творца, в любом из них заложен образ Бога!

Принц (с ядовитейшей отравой в голосе):

Так, может быть, и мяса ты не ешь?!

Дракон (враз растеряв весь пафос; сладким-пресладким тоном, и даже как будто извиняясь):

Вот горе мне! Я вынужден признаться, что, к своему стыду и сожаленью, я мясо в пищу всё ж употребляю. И, кстати, как бы это гнусно ни звучало - но время подошло, дружок, к обеду. Ты голоден, скажи?

/Принц отрицательно качает головой, всем обличием своим выражая презрение к столь низменным потребностям, как набивание брюха/

А я - так очень!

/С превеликим облегчением оскалившись, Дракон в два приёма съедает совершенно охуевшего от такого поворота сюжета Принца - вместе с котомкой и ещё тлеющей трубкой. После чего ковыряется в зубах передней лапой в зубах и сыто отрыгивается./

Дракон (невероятно ханжеским тоном):

Поди ж ты, неудобно получилось: ведь добирался человек издалека, потолковать серьёзно собирался - так на тебе, хватают и едят! Не побороть мне низменных инстинктов: увы, но такова моя природа! Теперь корить себя лет двадцать стану, что не сдержал порыв сиюминутный... /Разражается хохотом/ А, кстати принц на вкус - говно говном (да и характер у него был не подарок). Вот - пагубное действие цинизма.

Решительно нет пользы никакой в таких унылых, мрачных пидарасах, что только отравляют людям жизнь несносным нравом и угрюмым видом, имея вкус, к тому же, препаршивый. И дело доброе я, верно, совершил, когда сожрать паскудника решил!

Сцена пятая

Из марева выплывает уже виденный в первой сцене сельский пейзаж. Студенты и студентки, открыв рты, смотрят на сказителя и боятся лишний раз пошевелиться, - будто пытаются нова вызвать перед своими глазами видение Дракона всех его деяний. В лужу возвращается хряк - тихо-тихо, будто проникшись напряженной важностью и торжественностью момента. Сказитель, сам словно впавший в оцепенение, вдруг будто оттаивает, проводит ладонью по лицу и по-собачьи встряхивается.

Сказитель:

Ну, что, ребятки - вот херня такая, легенда подошла у нас к концу. Надеюсь, всем из вас она пришлась по нраву?

Студенты (выбитые из оцепенения словам Сказителя, галдят хором, но как-то заторможено и будто находятся не здесь - столь сильное впечатление на них оказал рассказ):

- Не может быть! Как так! Да неужели!? Не может, чёрт возьми, такого быть! Да хрен же там, а не конец легенды! Рассказывайте дальше, умоляем! Коль впрямь конец - чего-нибудь соврите, придумайте какое продолженье! Ну, что там с колдуном к примеру сталось? А что с драконом? Как там они все?!

Сказитель (ухмыляясь в усы и хитро косясь в сторону гор): Эк вас пропёрло! Ладно уж, уймитесь, кровопивцы: сказать по правде, я забыл немного...

Студенты (хором):

Так вспоминайте, чёрт вас задери!

Сказитель:

А ну, блядь, попрошу не выражаться! Ишь, моду взяли - старцем понукать! Ну, так и быть: сейчас конец припомню - но больше, хоть убейте, не скажу!

...Дракон, сто лет помаявшись изжогой (изрядно же был Принц на вкус противен), решил и сам по свету поскитаться, и колдуна, его проклявшего, найти. Искал во всех он городах и странах, в болотах и в лесах, на горных кручах, на островах далёких и в пустынях, - колдун же как сквозь землю провалился! Дракон, отчаявшись, тогда к себе вернулся, и вход в пещеру завалить уже собрался, как вдруг поднялся в горы из долины какой-то человек в годах преклонных. На длинный посох опершись устало, он, отдуваясь, посмотрел вокруг, и взгляд его, печально-недовольный, вдруг засветился радостью находки! Пружинящей походкой молодой, и посох отшвырнув в негодованьи, он напрямик отправился к Дракону, ему навстречу руки раскидав, как другу - друг, иль как свободе - узник, как брат стремится заключить в объятья брата - так проклинавший к прОклятому шёл. Ну да, представьте: после стольких лет, веками мучавшись от страха и надежды, и ненависть взаимную сменив на упованье встречи и прощенья, Колдун и Князь, негаданно -нежданно, но снова повстречались на Земле.

Разговорились лучшие враги, друзья заклятые, по вечности собратья: ругались, плакали, проклятьями менялись, и пели, и смеялись невпопад, и, помолчав немного, снова говорили... Так, препираясь, ссорясь и мирясь, они отправились вдвоём бродить по свету. И был закат торжественно -прекрасен, лучи светила кровью истекали, и мгла лиловая пятнала облака, и остывали горы и долины, и ночь плащом окутывала землю, и было радостно глядеть вослед идущим, теряя их пути в вечерней мгле.

/Пауза/

Они ушли. И ни в каких местах подолгу оставаться не желая, бродили пО миру довольно много лет, а след их потерялся безвозвратно без малого две сотни лет назад.

Один из студентов:

А где же их в последний раз видали?

Сказитель:

Хотите - верьте, а хотите - смейтесь, но мне покойный прадед говорил, что видели последний раз Дракона как раз вон в тех горах, что за деревней

/показывает для точности рукой/.

/Часть студентов скептически ухмыляется, на лицах других - энтузиазм и заинтересованность; кое-кому вообще безразлично/.

Сказитель:

Вон, видите - отдельная вершина? Она у нас Драконий Зуб зовётся. На полпути к снегам в центральном склоне имеется большущая пещера, в которой, говорят, Дракон гнездился.

Там от него находят чешую, следы когтей на тощем горном грунте, находят кости после трапезы кровавой... Там, кстати, часто люди пропадают, и до сих пор, скажу я вам, все пастухи свои стада туда пастись не водят.

Один из студентов:

Ну н-а-а-а-а-до же, легенда во плоти! Сейчас, того гляди, и сам поверю. Ну, что ты брешешь, старый пидарас?! Ну неужели самому не стыдно?! В наш просвещённый век откуда взяться драконам, призракам, летающим тарелкам, или избушкам, блядь, на курьих ножках?! Давно уже доказано наукой, что этого на свете не бывает! ...А кости там, иль борозды на грунте - так это поорудовали волки, иль оползень какой в горах случился... А ты заладил, знай: Дракон! Дракон! Ещё скажи поди, что сам его ты видел!

Сказитель:

Ну, врать не стану: не видал вблизи. Зато другое очень часто видел: под вечер дым валил из той пещеры, и слышался презлобный рёв в лесу, что хохотом сменялся сумасшедшим. Я также умудрился раздобыть чешуйку, что твоей башки побольше.

/Уходит в сарай, возвращается оттуда с кирпичного цвета "чешуйкой" - та размером с добрую лопату, прочная, матово поблёскивающая, Студент-скептик спадает с лица, но, видимо так просто сдаваться не намерен/.

А чтоб меня честить сподручней было - сходи-ка в горы, сам и убедись, что задаётся старый хрен плешивый, и выдумал всё сам.

Студент (подбоченясь): А что, схожу! На то ведь мало надобно ума - смастрячить чешую из красной глины!

Студентка (осматривая "чешуйку"):

А мне так кажется, что всё это взаправду, что чешуя - драконья натурально. На глину, кстати, ну нисколько не похоже! ... А в горы что-то боязно идти.

Ещё один студент:

Да чё вы зацепились, право слово! Легенда ведь и в Африке легенда. А посмотреть, пожалуй, и не худо - а то сидим, поди ж ты, в чёртовой деревне... так толком ни хера и не видали. Я так скажу вам: все айда в поход! Сегодня ж и пойдём к дракону в гости!

Студентка:

Ну, вы идите - я же тут останусь. Ей-богу, что-то как-то страшновато.

Студент-скептик:

Не, как вам это нравится, ребята?! Каких-то побасёнок испугаться... Так поступать негоже комсомолке! Сегодня ты поверила в дракона, а завтра точно родину продашь! Всё, не желаю больше препираться: ни с кем, и ни о чём, и никогда. Сегодня ж весь отряд уходит в горы, - включая впечатлительных и робких.

/Студентка, уличённая в недостойном комсомолки поведении, густо краснеет, как переходящее знамя соцсоревнования/.

Я фотоаппарат возьму с собою - а после плёнку в стенгазете размещу, а, может, сдам в "Московский комсомолец". Ославим, дед, тебя на всю страну за веру в глупости и тягу к мистицизму!

/Обращается к другим студентам/

Ну, что расселись - время выходить! Настало время лично убедиться: драконам места нет в картине мира. Нас учит этому научный атеизм, и диамат о том же нам глаголет - не может того быть в социализме, а всякие буржуйские драконы - есть классово враждебный элемент!

/Уходит. За ним с некоторой неохотой устремляются остальные. Очень скоро во дворе остаются лишь хряк и Сказитель. Последний смотрит вслед студентам. Когда они скрываются из вида за поворотом дороги, ведущей в горы, Сказитель язвительно ухмыляется/.

Сказитель:

Ну, прям-таки по-чеховски задвинул: "Не верю - потому не может быть"! Да кто бы спрашивал вообще тебя, ублюдка?! Кого интересует твоё мненье?!

/Пауза/

Паскудный век! Паршивые людишки! Ни дьявола, ни Бога не боятся, стремятся всё на свете доказать - да вопреки имеющимся фактам, да под себя реальность перестроить... Оно, конечно, ясно - легче жить, не наблюдая странностей Творенья, не признавая прав существованья за страшным, небывалым и чуднЫм. Вот странное, однако, поколенье - чего ни хватишься, у них нет ни хуя! Хоть до усрачки спорь - они не верят.

Но это, к счастью, даже очень поправимо... Пожалуй, время есть: ещё успею. Хоть я давно уж не практиковался... да только надо двигаться быстрей. Слетаю друга старого проведать, да о гостях его предупрежу.

/Вспоминает скептически настроенного студента/ (очень ядовитым голосом):

Расскажешь после, пидор кучерявый, как тёмного колхозника стыдил, как убеждал с презрительною миной, что, мол, драконы только водятся в легендах!... Ну, это к слову. А теперь - в дорогу!!!!

/Сказитель бежит за дом, где, скрытый разным хламом, стоит унитаз, разрисованный таинственными узорами. Сказитель, побросав хлам на землю, вытаскивает из общей кучи чёрную тряпку, на поверку оказавшуюся колдовской мантией. Облачась в мантию, садится верхом на унитаз, бормоча при этом заклинания, после хлопает в ладоши, и унитаз лихо взмывает в небо, устремясь к вершине, прозываемой Драконьим Зубом, скоро скрывшись из вида. Эхо разносит зловещий хохот колдуна, и в горе, на которую уже стала опускаться вечерняя мгла, вспыхивает манящий огонёк, издалека похожий на необычно низкую и яркую звезду.../

= ЗАНАВЕС=

Послесловие

Автор выражает чувство глубокой признательности Л. Подеревянскому, творчество которого стало отправной точкой в написании данного аморалите, а также послужило источником для невозбранного заимствования пары строф, кои подверглись впоследствии творческой обработке со стороны автора.

Не меньшую признательность автор испытывает и к своим критикам.

Большое нечеловеческое спасибо всем, кто помогал автору, терпел его, надеялся на него и верил в него.

Отдельное спасибо - Тебе,

(тут - вписать себя, любимого/любимую)

6 номеров из 45, как водится, не угадал никто. На остальные номера выпал выигрыш в размере.

P.S. Хотя жанр произведения обозначен как "аморалите", автор считает возможным указать на необходимость веры в чудеса - как на основную составляющую человеческой природы. Мы живём в страшное и странное время - ни ярости, ни мудрости. Поэтому человеку позарез нужно если не увидеть чудо, то хотя бы верить в него - чтобы стать Человеком. Ярость и мудрость дракона как нельзя лучше подходят для этого.

Всей селезёнкой Ваш, А. К.

Октябрь-декабрь 2009.

Оставить комментарий © Copyright Константинов Андрей Александрович (kalmanto@mail.ru) Размещен: 29/01/2011, изменен: 29/01/2011. 45k. Статистика. Статья: Драматургия		Ваша оценка:
Аннотация: Пьеса по мотивам Л. Подервянского (конкретно - заимствована 1 цитата в вольном мпереводе на русский). К постаановке не предназначена (вместо этого - схвачена и отхренячена, бугага).

Константинов Андрей Александрович : другие произведения.

Дракон/пьеса/