Привет, привет! На несколько секунд притормаживаю у выходной двери подъезда и приостанавливаю вечную дрожь и судороги лица. Улыбка - во весь рот, приподнятая самоуверенно челюсть, темные очки. Красавец, могучий парень. Да, с зубами мне повезло - уже почти тридцатник, а только пара пломб.
Мимо пробегают две сестрички с третьего этажа. Симпатичные, воспитанные девушки, - они почти всегда улыбаются, смотрят приветливо и спокойно, жалость, если и есть. запрятана так глубоко, что не разглядишь. Да и не хочется особо.
Потому что лишнее. Лишнее - потому что не мое. Прогулочки при луне - не мое, такие вот симпатичные, добрые девочки - тоже не мое. Но мечтать не вредно и представлять - вот я красивый, галантный, свободно и непринужденно иду с ними по улице или веду их в танце - тоже не вредно.
Почтовый ящик. Все - как обычно, рекламные листки "похудейте за две недели", "окна за удивительную цену", "стальные двери с доставкой" и прочее... И - бесплатная городская газета. Возьму, почитаю, - тоже в своем роде источник информации и заполнения свободного времени. С тех пор, как накрылась фирмочка Андрея, школьного приятеля, особых развлечений нет. Иногда соседи приглашают что-то наладить в компьютерах по мелочам. Устроиться на постоянную работу не получается - безработных компьютерных техников хватает, а человека с "особыми потребностями", как любят теперь, в соответствии с модой на политкорректность, выражаться возьмут в последнюю очередь. Ну что ж - где тут хвост очереди? Вы - последний , уважаемый?
Собственно, я не жалуюсь - многим повезло гораздо меньше. А у меня - так, мелочи, нарушение координации, тик лица и пожизненная 2 группа. Но хожу сам, хоть и не слишком красивой, вихляющей походочкой, а почерк пусть и отвратительный, но вполне понятный. Материально все не так уж и плохо - пенсия капает, а когда есть приработок - можно даже побаловать себя чем-то приятным. Когда четыре года назад, с небольшим перерывом, ушли родители, остался один в трехкомнатной. Вначале было тяжело, все время слышал их голоса, не хватало ласковых прикосновений - вот ведь, пока были живы, это раздражало, а ушли - и стало не хватать. Они молодцы, понимаю теперь это отчетливо, подготовили, как могли к самостоятельной жизни, помогли с образованием и первым рабочим местом. Старшая сестра давно уже далеко, в теперь уже другом государстве - как уехала по распределению из института, так там и осталась. У нас большая разница в возрасте - 15 лет. Иногда перезваниваемся. Когда остался один - приглашала к себе, но не решился порвать вот так сразу все, а теперь уже и не хочется. Разменял квартиру на "однушку" в том же доме и даже - в том же подъезде. Повезло, конечно. В моем положении это еще один плюс - все давно привыкли, никто не косится. Тех же сестричек знаю с детства, даже слегка покровительствовал им когда-то в нашем старом дворе - все же 7...8 лет разницы. Но это все дело прошлое, сейчас у обеих кавалеры с руками и ногами, растущими, как положено. Поэтому - прикроем эту темку.
Деньги, вырученные при размене, вложил отчасти в фирмочку приятеля, а отчасти - в банк, слава богам - не обанкротившийся... Деньги небольшие - менял ведь не дворец на чулан, но вместе с пенсией - протянуть можно. Но это - если обходиться кашками и водичкой. Детские стишки "да будет пища ваша - лишь чай, да простокваша, да гречневая каша ..." - это обо мне теперешнем. Пока дела у фирмы шли неплохо, жизнь тоже была много веселее - хватало на все, даже, иногда - на девушек, ну сами понимаете - каких. Конечно, можно было найти себе под пару и даже - знаком с такими. Но - как-то все не сложилось. А сейчас, когда туговато с финансами, - тем более не получится. У нас своя гордость или гонор - как поглядеть. Пускай не мерседес у порога, но хотя бы в кафе сводить даму надо иметь возможность. А, раз пока с этим плохо, - приходится терпеть, утешаясь вечными софизмами.
Иду к своей квартирке, первый этаж - в моем положении это большой плюс. Да, холодный пол и больше риск быть обворованным. Зато проще и легче во всех отношениях.
Не стану прибедняться - физически я не так уж и слаб. Пережил, как и все, наверное мальчишки, увлечение "железом". Вот они - гири, гантельки рядком за диваном. Таскал их когда-то со страшной силой, надеясь хоть немного уменьшить проклятую дрожь тела. Все казалось - еще чуть-чуть и проснусь как-нибудь красавцем с рекламы "Марльборо" или хотя бы, как Аль-Пачино из "Запаха женщины", с его слегка замедленными и судорожными, но все равно - такими элегантными движениями. Потом понял - не попрешь, слишком далек локоть, надо тренировать, что есть (есть ли?) - мозги, осваивать нужную профессию. И, вроде - получалось. Теперь - очередная остановка. Дело за Андреем, у него наши деньги и связи, наработанные за почти 10 лет совместного труда. А мне остается ждать и давать советы, хотя - какие сейчас советы? Все многократно обсуждено, расписано, протащено через все мыслимые государственные конторы. Теперь - только ждать - утвердят или нет, даст старушка Европа от своих щедрот под наш проект малого бизнеса или предпочтет других. И - учиться, вся новейшая информация должна быть освоена и усвоена. Поэтому - под столом старый добрый "Пень-3", а на столе - мой ровесник (ну, почти), мониторчик на 14 дюймов. Для вора - слишком мелко, для учебы и интернета - вполне достаточно.
Ну, что ж, приступим. Суп из пакетика - зато, если верить рекламе - содержащий все мыслимые полезные вещества и ароматы. И почитаем рекламу. Работу желательно иметь - это большой плюс перед любой инстанцией. Но не дворника или посудомойки, конечно. Ах, хорош супчик, хлебаю его, не спеша, и скашиваю глаза на листочек, приколотый к стене над столом: "что бы сие значило". Второй день рассматриваю его и размышляю. Видимо - надо попробовать. Сейчас это уже не так рискованно, как когда-то, в период первоначального накопления капитала. Но стоит ли терять время ? Небольшой листочек, форматом А8, печать - типографская, но это еще ни о чем не говорит, сейчас такое стоит копейки. А вот текст - текст наводит на размышления.
"Солидная организация предлагает работу лицам с ограниченными возможностями 1-2 групп. Все социальные гарантии, техническое образование рассматривается, как преимущество. Телефон ..."
Итак - что мы имеем? Плюс - работа, но - какая? Минус, - какой нынче год на дворе? Уж никак не 1985... Ныне не советское время со спецпроизводствами для слепых, глухих ... недостающее - добавить. Ныне о таком читаешь раз в полгода в рубрике "Благородный бизнесмен". Но - попробовать можно. В крайнем случае - потеряю некоторую сумму, но это переносимо. Похищение печени, почек и прочего, можно смело откинуть. Для нашей гордой и маленькой страны - слишком большой риск. А остается... Что остается - секс съемки? Не такая уж и фантастика - в старой Европе данная индустрия вполне развита во всех возможных формах. Но будем надеяться на лучшее - хотя бы на работу на контактном телефоне. В налоговой книжке это отразится в виде вполне благородной записи "оператор систем связи" или даже "менеджер".
Годится. Ну - что ж, надо подготовиться, умыться, побриться, почистить зубы, проверить наличие чистой рубашки и трусов. В таком деле эти мелочи дают соответствующий настрой - и голос будет звучать увереннее и игра в ответы-вопросы пройдет живее. Да и самому приятно. Откладывать причин нет, поэтому приступаю к действиям, которые растягиваются часа на полтора. Потом присаживаюсь к столу и на несколько минут замираю, пытаясь уловить прану - или, что там подразумевают бродячие проповедники. Пора. Придвигаю телефон поближе. Стационарный - для таких переговоров он в самый раз. Вот он - встроенный определитель номера и блокировщик встречного определителя. По большому счету - туфта, но порой полезная.
Набираю номер, щелчок, небольшая пауза и в трубке звучит вежливое: "Пожалуйста" - на государственном, естественно. Слегка сбиваюсь, перескакивая на него, но тот же голос спокойно, без заметного разрыва, повторяет то же слово по-русски. Тон корректный. Для начала - неплохо.
Выдаю подготовленную заранее фразу :
- Добрый день, звоню по объявлению, чтобы узнать есть ли еще свободные вакансии, и прошу сообщить условия работы.
- Разумеется, мы готовы встретиться с Вами в удобное для Вас время и все обсудить.
- На этой неделе?
- Завтра в 1 час дня Вас устроит? Если да, - я Вас занесу в список.
- Лучше в 15.00, раньше я буду занят.
- Хорошо. Назовите, пожалуйста, имя и фамилию. Вам нужно будет взять с собою паспорт, свидетельство об инвалидности и все имеющиеся медицинские документы. Нужен ли Вам спецтранспорт? Мы готовы его предоставить.
Сообщаю, что готов добираться самостоятельно и интересуюсь адресом. Голос диктует название улицы и номер дома и прощается с выражением надежды на скорую встречу.
Что сказать? Голос женский, с четкой дикцией, без следов акцента. О возрасте судить не рискну. Остаток дня занимаюсь обычными делами - это не первое мое интервью. Но минимум подготовки необходим, поэтому еще раз проверяю сорочку, галстук, глажу брюки, чищу туфли и ложусь спать раньше обычного.
На следующий день за час до встречи, при полном параде выхожу, или скажем откровеннее - выползаю из подъезда и направляюсь к остановке трамвая. Недалеко от входа сталкиваюсь со старшей сестрой-соседкой и ее кавалером. Девушка приветствует меня в обычной легкой манере, кавалер снисходительно кивает ежикоподобной головой. Отвечаю с максимальной любезностью и спешу дальше, мельком отмечая вполне новую машину кавалера. Не скажу, что он мне неприятен, да и показали эти ежики себя за последние годы совсем неплохо. Просто хотелось бы для нее не столь дубоватого парня. Но это их проблемы.
А вот и трамвай. Влезаю в салон и устраиваюсь у окна, поближе к выходной двери. После небольшой задержки вагон трогается, и я отправляюсь в путешествие - уже третье на этой неделе. Трамвай движется точно по расписанию, и спустя 30 минут выхожу на предпоследней остановке. Остается еще 20-ти минутный пеший проход по маршруту, тщательно, с картой, изученному вчера. Со мною выходит еще несколько человек. Еще в трамвае начал присматриваться к ним, а когда выбрались наружу, исчезли все сомнения. Мужчин опознаю сразу по походке и манере держаться, как возможных коллег. На девушек вначале не обращаю особого, если не брать в расчет мужское, внимания. Но, когда вываливаемся из вагона, понимаю, что мы все - одна группа. У одной - аккуратно подколот левый рукав элегантной курточки, темные очки другой, в сочетании с поддерживающей ее под локоть подружкой, наводят на еще более печальные размышления. Остановка и улица пустынны - разгар рабочего дня.
Мы переглядываемся, в том числе и девушки. Один из ребят тянет из кармана карту города и говорит в пространство: "кажется сюда".
Я вежливо придвигаюсь поближе и после подтверждающего кивка, заглядываю в карту и таким же нейтральным тоном сообщаю, ведя по карте пальцем: "мне кажется, тут будет поближе". Остальные молча слушают - они видимо не подумали о карте. Обстановка разряжается и становится вполне дружелюбной. После краткого обмена репликами, намечаем окончательный маршрут и всей группой направляемся к нашей цели. По пути в основном молчим - чтобы двигаться достаточно быстро, приходится слегка напрягаться. Дорогой - только обычный обмен фразами: "сюда", "пожалуйста" и тому подобное.
И вот - мы у цели. Обычный, вытянутый панельный девятиэтажный дом, первый этаж переделан, как это сейчас часто бывает, под офисы и магазинчики, множество дверей. По описанию находим нужную нам, стучимся и заходим. Довольно просторное помещение уже наполовину заполнено народом. Часть - стоит, часть - сидит. Тихо, почти не слышно голосов. В дальнем углу - дверь в соседнее помещение. Рядом с ней - стандартный теперь светлый офисный стол польского производства с компьютером и какими-то бумагами. Все столы у нас сейчас от братьев поляков, впрочем, как и стулья. Все чистенько и аккуратно, пожалуй, без большой солидности, но вполне пристойно.
За столом сидит молодая женщина, и что-то печатает, глядя на экран монитора. Увидев нас, она отрывается от своей работы и призывно машет рукой. Мы подходим к столу, и она пододвигает к нам чистенькую, голубенькую конторскую папочку с подшитыми в ней листком. Листок заполнен столбиком фамилий и адресов. Она просит нас назвать свои и отмечает их галочками. Замечаю, что нас там не меньше 30 человек. В комнате, однако, пока человек 20, включая нашу группу. В течении следующих 10 минут подходят еще человек 10. Затем поток людей прекращается. Мы ждем еще 10 минут, видимо - для страховки. Затем женщина встает из-за стола и распахивает ранее закрытую дверь, приглашая нас войти в соседнюю комнату.. Неторопливой цепочкой втягиваемся туда. Это довольно большой зал - видимо в квартире или квартирах убрали все перегородки и сделали евроремонт, но невысокие потолки выдают происхождение помещения. Рядами стоят обычные сейчас стулья и легкие столики из гнутых трубок, у дальней стены - длинный стол, заваленный папками в ярких целлулоидных обложках. У стола стоит мужчина лет 50-ти, обладатель, что называется, характерного лица - с крупным носом, лысоватый, с впалыми щеками и аккуратно подстриженными усиками. Мужчина довольно высок, подтянут, лицо покрыто слабым загаром. Он молча, спокойно рассматривает нас и ждет, когда мы все устроимся поудобнее. Рассаживаемся за столиками - кто может, устраивается на стульях, колясочники просто отодвигают ненужные им стулья в сторонку и устраиваются за столами, как им удобнее. Но вот шорохи и перестук ножек стульев стихают, и наступает сравнительная тишина, слышно только дыхание, покашливания, кто-то сморкается, кто-то перелистывает страницы предусмотрительно прихваченных тетрадей. Мужчина придвигает поближе к себе небольшой микрофон, и начинает, не спеша, говорить:
"Уважаемые друзья, мы пригласили вас сюда, чтобы обсудить ваше участие в крупном проекте "Земля - общий дом". Проект основан на крупном гранте, выделенном отдельными государствами, и предполагает вовлечение лиц с ограниченными возможностями в реальную трудовую деятельность. Тут он на минуту умолкает и молча смотрит на нас , ожидая реакции. Реакция нулевая, что означает - мы Европа. Все вежливо смотрят на него и ждут продолжения. Выдержав паузу, он продолжает:
Требуются работники низового звена, желательно - с техническим образованием, однако подойдут и гуманитарии. Работы хватает, о ее особенности мы более подробно поговорим впоследствии. В настоящий момент мы проводим предварительный отбор и тестирование, чтобы оценить способности кандидатов. Сейчас вам выдадут анкеты и тестовые задания. На их выполнение вам дается два часа. Пока вы будет этим заниматься, мы рассмотрим ваши документы. Прошу сдать их моей коллеге, она снимет с них копии и вернет вам обратно. Вопросы имеются?"
Вопросов нет - мы все народ опытный в таких вещах. Возможно, у кого-то крутится в голове вопрос-другой, но никто не выступает. Только соседи обмениваются между собою взглядами и краткими репликами вполголоса да изредка пересмеиваются. Ничего странного - в таких местах все быстро знакомятся, а многие, возможно, уже были знакомы раньше.
Мужчина усаживается и кивает секретарше. Та начинает быстро разносить и раздавать пачки сколотых листов и ручки, одновременно собирая наши документы. Все идет четко и аккуратно - заметно, что все это делается уже не в первый раз.
Получаю свой экземпляр и вначале наскоро пробегаю глазами по страницам. На первый взгляд - довольно обычная сейчас анкета, со множеством вопросов и готовыми вариантами ответов - остается только отметить нужный и изредка вписать дополнительные строчки. Устраиваюсь поудобнее и начинаю чиркать в листках. Вопросов около ста, иногда приходится слегка задумываться. Первая часть посвящена анкетным данным, образованию и семейному положению. Остальное - вопросы на выявление жизненных установок, приоритетов и ценностей. И лишь в самом конце - несколько несложных тестов на сообразительность. Вроде и нетрудно, но, учитывая объем, времени получается в самый обрез. Старательно пишу, иногда поглядывая по сторонам и ловя ответные любопытствующие взгляды соседей. Мужчина с помощницей разложили пачки наших бумаг у себя на столе и пропускают их через какую-то разновидность небольшого ксерокса. Его шум почти не слышен и сливается с шумом улицы.
Но вот - то один, то другой начинают откладывать ручки, скрипят стулья и коляски, люди начинают переговариваться, потягиваться и обмениваться впечатлениями, поглядывая на часы. И тут же секретарша начинает вновь обходить столы, собирая заполненные анкеты. Время истекло.
Мужчина сидит молча и спокойно смотрит на нас. Минут через 10 все окончательно завершено. Тогда он начинает говорить. Речь его спокойная и даже, как будто, сонная. Она не содержит, в общем, ничего нового - он благодарит за внимание и сообщает, что через пару дней нам позвонят и сообщат окончательное решение. Секретарша проходит к двери и распахивает ее. Тут же в комнату вошли несколько человек в фирменных комбинезонах транспортных фирм. Они пошли по рядам, выкликая фамилии и распределяя колясочников по своим машинам. Остальные потихоньку стали сами выбираться наружу прежним путем. Когда проходил через приемную, бросилось в глаза, что комната уже абсолютно пуста - ни одного стула, исчез и стол секретарши со стоявшим на нем компьютером. Исподтишка посматриваю на остальных - заметили ли ? Но все как будто не обратили на это внимания. Секретарша мило улыбнулась и кивнула, когда проходил мимо. Вот и улица - хорошо здесь после долгого сидения в напряженной позе, хорошо вдохнуть свежий воздух, пусть и подпорченный немного бензиновыми примесями. Они придают ему, как ни странно, оттенок живой природы, а шуршание многих подошв по асфальту еще больше усиливает это впечатление.
Мы вываливаемся в широко распахнутые двери подъезда и начинаем потихоньку растекаться по разным направлениям. Многие останавливаются, чтобы обменяться впечатлениями. Неторопливо, - а куда спешить, бреду по улице, ловя взгляды уже знакомых по первой поездке людей и сам непроизвольно выискивая их в общем потоке. Через пару сотен метров этот поток редеет, и к остановке мы вышли, как и в первый раз, - ввосьмером. Надо было ждать трамвая. На несколько минут возникло немного напряженное молчание, мы только переглядывались и присматриваясь друг к другу. Я заговорил первым: "ну, что ж, давайте знакомиться, что ли ... Я - Павел, а вы?" Остальные слегка оживились, посыпались имена и смешки, поднялась суета, обычная, когда сразу несколько человек начинают знакомиться на небольшом пятачке земли. Пытаюсь запомнить всех - может и пригодится. Парень с картой назвался Сергеем, остальные - Игорь, Артур, Эдгар. Девушки - Татьяна и Лена, ее подружка - Антония, хотя эту девушку, видимо, можно не учитывать.
Мы стояли и перебрасывались ничего не значащими фразами и междометиями. Говорить серьезно было трудно - все выглядело слишком неясно. Потом также тряслись в трамвае. Только, когда уже подъезжали к моей остановке, я спохватился и предложил обменяться номерами телефонов. Все засуетились, доставая трубочки и щелкая клавишами. Разговор стал более оживленным, посыпались фразочки "а ты, получается, совсем недалеко от меня живешь" и смешки. Но тут в окне поплыли знакомые дома, трамвая дернуло, как будто водитель не тормозил, а вырывал зуб, и все повалились друг на друга. Я поспешно протолкнулся к дверям, махнул рукой и вывалился наружу, а вагончики дребезжа покатили дальше.
День прошел в привычных заботах и чтении, все потихоньку отошло на задний план и казалось уже нереальным. Эмоций почти не было - обычное за последние месяцы собеседование, со ставшим привычным финалом. Раз не предложили сразу, - значит откажут. Но следующим утром, когда сидел на кухоньке и глотал обычную свою порцию чая, затрясся мобильник и мягкий женский голос произнес: "вы утверждены кандидатом".
*****
И снова трясусь в трамвайчике, но уже по другому маршруту. Накануне обладательница мягкого голоса неторопливо продиктовала новый адрес и время встречи и отключилась. Все было проделано четко и аккуратно - промежутки между фразами как раз такие, чтобы можно было все успеть запомнить и записать, но не задать дополнительные вопросы, затем без перехода стандартное "до свидания" и сразу - щелчок окончания связи. Определитель номера не сработал. Минус или плюс? Повод поломать голову. В конце концов, решил позвонить остальным. Но ясности не прибавилось. Четверо получили подтверждение при тех же самых обстоятельствах, троим не звонили. Но уже через час и эта троица перезвонила, чтобы сообщить - приглашение получено. После серии перекрестных звонков договорились встретиться на одном маршруте. И вот мы все снова вместе, сидим тесной группкой, негромко переговариваясь. Первая скованность уже прошла, все уже ощущают себя общим коллективом. Тревоги особой нет - привыкли за последние годы к более-менее спокойной жизни. Сергей с серьезным видом повествует о тайной организации похитителей человеческих органов, девочки хихикают, а ребята, стараясь подстроиться в тон, вставляют живописные детали. На самом интересном месте общей импровизации водитель объявляет нашу остановку. Вначале не соображаем, что приехали, затем спохватываемся, жмем на кнопки стоп-сигналов и бросаемся к дверям. Настрой немного сбит, но никто не жалуется - погода отличная и все кажется прекрасным. Почти такое же здание и помещение - близнец, но людей гораздо меньше - не больше двадцати человек. Встречаются знакомые с прошлого раза лица. И, кстати - секретарша и мужчина - те же самые. Также спокойно сидят за столом и негромко переговариваются, изредка поглядывая на нас. Но вот - все расселись, и мужчина начинает говорить, не вставая из-за стола:
"Доброе утро, дорогие друзья. Вы все прошли первичный отбор и рад сообщить, что признаны годными для участия в проекте. Я назначен куратором вашей группы и надеюсь - мы сработаемся. Хочу заранее предупредить - работа будет связана с длительным выездом в области весьма далекие от теперешнего места проживания, однако в любой момент вы сможете отказаться от участия в проекте."
Он замолкает и внимательно, даже чуть настороженно, смотрит на нас, чего-то ожидая. Одна из женщин поднимает руку и тут же его лицо смягчается. Я понимаю - он ждал вопроса. С готовностью он кивает и женщина, или правильнее - девушка, встает и ухватившись руками за край стола, спрашивает :
- Насколько долгое отсутствие и где будет проходить наша работа ?
Мужчина - сама любезность. Подавшись вперед и ласково глядя на девушку, он негромко произносит: по срокам - не менее года и весьма далеко, а подробности - будут попозже.
- Наедине, - хихикает кто-то. Куратор не реагирует.
- А конкретнее нельзя? - добавляю свой голос в копилку - "Далеко", это где? Надеюсь - не Афганистан или Ирак?
- Нет, там вам делать нечего. Но - далеко, очень далеко. Отъезд через два дня. Первые 3 месяца - учеба, далее работа, оплата достойная. Он говорит медленно и доброжелательно, неторопливо переводя взгляд с одного на другого, жестикуляция при этом почти отсутствует.
- А как с формальностями? - интересуется здоровенный парень с другого конца комнаты.
- Мы оформлены вполне официально, все налоги - согласно закону. У кого проблемы с собственностью - поможем оформить все необходимые документы. Прошу с этим вопросом обратиться после собрания к секретарю. Это все, что могу сейчас сказать. Сейчас я продиктую вам адрес и попрощаюсь, но надеюсь на скорую встречу и плодотворное сотрудничество. Он чуть повышает голос и диктует новый адрес, одновременно цепочки буковок выползают на небольшом экране за его спиной, складываясь в текст его речи. Кончив , он тут же встает и выходит, слегка кивнув головой.
И снова, ставший уже маленькой привычкой, проход нашей группы к остановке, нерешительный обмен мнениями под дребезжание трамвая и моя остановка. Я выбрался наружу и махнул рукой, а вагоны покатились дальше.
Весь вечер не мог толком ни работать, ни думать. Бродил по квартире, что-то читал, что-то смотрел на экране старенького телевизора. Также смутно прошли еще два дня. На третий проснулся с ясным сознанием - надо начинать собираться, а то ничего не успею. Позвонил Андрею и договорился о встрече. Потом поднялся на третий этаж к Лариным-старшим и наплел им про работу и возможность подлечиться за рубежом. Очень кстати оказалась национальность троюродного брата матери. Договорились, что сдам квартиру одной из дочек на год, с правом автоматического продления договора. Потом - юристы и препирательства с Андреем. Ну тут все оказалось проще, чем ожидал - он довольно быстро успокоился, только внимательно проверил все документы и настоял на оформлении себя свидетелем договора. Последний вечер мы просидели, почти молча, глядя в экран телика, потом он ушел.
Примерно в 23 часа кто-то позвонил по мобильнику и долго дышал в трубку, а в 12 ночи неожиданно позвонила Антония и попросила присматривать за Леной. Конечно, обещал.
Утром стал названивать всем. Сергей и девушки сказали, что придут. Остальные мялись и вздыхали. В итоге к остановке пришли шестеро, считая меня. Если исключить Антонию (она пришла проводить подругу), все пришли в одиночку. Получалось, что нас осталось пятеро. Мы сидели на остановке и ждали, провожая взглядами полупустые трамваи. В два часа ровно нам всем одновременно позвонили. Голос секретарши продиктовал номер и сообщил, что нас ждут на конечной остановке. И почти сразу подкатил нужный нам трамвай. Через пол часа мы высадились и увидели невдалеке небольшую толпу и новенький "Ман". Оттуда замахали руками и скоро мы уже стали частью этой толпы. Многие пришли с родными и друзьями, кое-кто тащил объемистые сумки, хотя нас заранее предупреждали, чтобы брали только самое необходимое. Вокруг - обычное в таких случаях оживление - кто-то фотографируется, наскоро обменивается адресами и телефонами, но чаще - стояли смущенно, томясь от предотъездной тоски. Через пол часа водитель через микрофон объявил посадку, откинул спецподъемники и с помощью провожающих помог погрузиться тем, кто был на колясках. Потом пустил и рассадил остальных. Исподтишка, оглядываюсь по сторонам и пересчитываю народ, получилось, что нас набралось 32 человека. Чмокнули двери и автобус, качнувшись, тронулся под крики и всплески рук.
2. СТАРТ.
Тянется, тянется шоссе в кляксах заплаток, монотонно дребезжат какие-то детальки с разболтавшимся креплением, едем и едем бесконечно и непонятно куда, смолкают потихоньку голоса, многие начинают дремать. Но вот свернули на грунтовку и покатили по ней в сторону от шоссе. Толстый слой засохшего песка приглушает звуки, лишь ямки , регулярно выпрыгивающие под колеса, встряхивают нас. Все ожили, завертели головами и не зря. Минут через двадцать подкатили к железным, недавно окрашенным воротам, на которых еще просвечивал силуэт звезды. Водитель просигналил, ворота пошли вбок и мы лихо проехали внутрь.
Здесь уже стоят рядком три таких же, но пустых, автобуса. Чистенький плац и ряд одноэтажных корпусов по периметру. То ли - бывшая воинская часть, то ли - пионерлагерь. Все тихо и аккуратно, только клумбы , заросшие вместо цветов сорняками слегка портят вид. От одного из корпусов к нам идут несколько человек. Двое из них нам уже знакомы - секретарша и куратор. Но он здесь не главный. Вперед выдвигается массивный мужчина лет сорока, остальные выстраиваются у него за спиной. Одет он в нечто камуфляжное, но без знаков различия - так ходят сейчас и охотники, и рыболовы, и всякие скауты. Несколько секунд он разглядывает нас совершенно бесцеремонно, взгляд доброжелательный с небольшим командирским налетом. Потом начинает говорить. Выступление его краткое, но емкое и скорее порождает вопросы, чем отвечает на них:
- Здравствуйте. Мы не военная, а гражданская структура, поэтому звания отсутствуют, но определенная субординация необходима, поэтому к старшим - только по имени-отчеству или "господин куратор", между собой форма общения - свободная. Распоряжение старших выполнять без пререканий и обсуждений. Распорядок дня соблюдать четко. За нарушение внутреннего режима - замечание. После трех замечаний - отчисление. Здесь учебная база. Всего вас отобрано 120 человек плюс преподаватели и обслуживающий персонал. Две недели на притирку и общие обзорные лекции, затем - 2 с половиной месяца на целевое обучение и физическую подготовку. Через 3 месяца вы должны стать квалифицированными специалистами первого уровня. Всего уровней 10 - учитесь и растите, никаких ограничений, но только в рамках своих непосредственных обязанностей. Суть будущей работы станет вам ясна немного позже. Сегодня - день знакомства друг с другом, базой, баня, получение белья, одежды, ужин. С завтрашнего дня начинаются занятия. График, вопросы - к старшим групп. С ними вы уже знакомы - это ваши кураторы. Я соответственно старший куратор. Пока - все. Он поворачивается и уходит в сопровождении секретарши, а кураторы идут к группам.
Для нас начинается обычная суета, которая сопровождает, скажем, поступление в больницу. Заполнение личных карточек и составление списков личных вещей, получение белья, распределение по комнатам - мальчики направо, девочки - налево. Потом следует поход в баню, из дверей которой мы выбирались уже в новой одежде - тоже неопределенной камуфляжной и в завершение вполне приличный ужин из щедрых порций отварного картофеля и жареных колбасок. Когда перешли к чаю начали развязываться языки и конечно тут же нашлись любители страшилок. В нашем углу запевалой выступил Сергей. Прихлебывая чай, он усиленно подсовывал тощенькому соседу бутерброды и приглушенно убеждал:
- Ты ешь, ешь. Кто знает, когда в следующий раз доведется досыта поесть.
- Это почему, отбивался тот, осоловело рассматривая уже четвертый, наполненный доверху стакан горячайшего чаю.
- А потому, что мы, похоже, попали в школу имени Маресьева. Не слышал о такой? Эх ты, темнота, сколько классов успел закончить, пока не выперли?
- Что ты врешь, какой еще Маресьев ...
- Неужели не слышал о знаменитом летчике без ног?
- Ну слышал что-то. Это, который вокруг света на истребителе пытался облететь? так он утонул, вроде, недавно.
- Утонул, а дело его живет и побеждает. Вот заснешь сейчас, а утром проснешься, а вместо ног у тебя ... соображаешь?
- А я не буду спать
- А кто сейчас четыре стакана с клофелином выпил? Заснешь, как миленький.
Куратор ел за общим столом, а на шуточки только многозначительно щурился.
Потом нас стали разводить, развозить по комнатам. Наша - почти в самом конце коридора, аккуратненькая комнатка на четверых, небольшие тумбочки у кроватей, в углу - секция из шкафчиков, вроде тех, что ставят в раздевалках бассейнов и четыре стандартных письменных стола с компьютерами. Первая реакция - к компьютерам, осмотреть проверить. Но слипаются глаза, так что нет сил усидеть на стуле не то что включить машинку. Наскоро заправляем кровати и падаем под одеяла. Все лица знакомые. Я устраиваюсь у самого окна, на соседней койке Сергей, двое остальных - у противоположной стены. Пару минут переговаривались, а затем как провалился. Успел только уловить, как смолкли разом двое, и почти сразу отключился сам.
Утро начинается первыми впечатлениями - солнышко, шелест листьев за окном, стрекот каких-то неведомых птиц. А затем - толчок страха. Вскидываюсь, как на пружинах, поспешно выбрасываю вперед руки, и хватаюсь за ноги, и сразу охватывает облегчение - целы. Оглядываюсь по сторонам - Сергей и Артур в тех же позах, сидят , ухватившись за ноги и таращатся друг на друга и на меня. Показываю Сергею кулак, и все трое разом начинаем истерически хохотать. От нашего смеха просыпается Мишка - наш последний сосед. Он так же, как перед этим мы, вскидывается, почти выпрыгивая из кровати, хватает себя за ноги и очумело смотрит на нас. Это уже слишком, - заливаемся хохотом с новыми силами, к нам потихоньку подключаются соседние палаты, через минуту волнами смеха охвачен весь корпус. Под конец уже не можем смеяться, а только бессильно повизгиваем и похрюкиваем, сжимая животы. Стукает дверь и входит куратор, обводит нас внимательным взглядом, но ничего не говорит, только многозначительно постукивает по часам указательным пальцем.
Я лежу еще некоторое время неподвижно, охваченный странным чувством - кажется, что несколько мгновений назад было что-то необычное во всем теле, а теперь оно уходит, уходит, но что-то смутное все брезжит в сознании, не давая забыть о себе. О чем? Пытаюсь ухватить это ощущение, понять с чем оно связано, прислушаться к себе. И вдруг понимаю, и в голову бьет смесь восторга и ужаса - только что, несколько минут назад я без всякого напряжения почти соскочил с кровати. Искоса гляжу на других и натыкаюсь на встречные взгляды исподлобья.
Медленно тяну ноги и скидываю их на пол, хватаюсь за спинку кровати и встаю. И тут же тело повело вбок, задрожали ноги, а затем дрожь охватывает все тело, дергается лицо. С усилием заставляю себя застыть, стою неподвижно несколько секунд, потом волна дрожи медленно спадает, остается только привычный небольшой тик. Медленно, поглядывая на других, начинаю одеваться. Все привычно и все же в памяти все крутится, крутится картинка, как легко мы рванулись первым движением. Сергей пихает в плечо - опаздываем! Вываливаюсь в заполненный уже коридор, и в гуле голосов тает беспокойство.
*****
Столовая, первый наш завтрак на новом месте. Посуда и блюда уже расставлены по столам. Сижу, не спеша поглощая геркулесовую кашу и откровенно поглядывая на соседей. Все уже начинают разбиваться на группки - знакомые, знакомые знакомых. Вот и мы устроились впятером, хотя столик рассчитан на четверых. Лена сидит напротив, левой рукой придерживая тарелку, в правой - вилка, кушает легко и изящно, хотя и не быстро, очки сняты и висят на цепочке, веки приопущены, время от времени она со странным настороженным напряжением поворачивает голову, как будто прислушиваясь к чему-то. Замечаю, что чаще всего поворачивает лицо в сторону окон. Окна широкие, старые, с деревянными рамами, недавно подкрашенные, стекла кто-то постарался тщательно оттереть. И сейчас через них льется яркий свет, порой слегка меркнущий, когда наплывает облачко, а через несколько минут снова сияющий в полную силу. Когда очередная тучка уходит в сторону, напряженное выражение на лице у нее усиливается. Наконец Лена откладывает вилку, медленно закрывает лицо пальцами и слегка массирует глаза, как будто они у нее устали, затем ладонями прикрывает лицо и начинает осторожно разводить в стороны пальцы, как делают дети, играя в прятки. Кто-то слегка толкает меня в бок, бросаю взгляд в сторону - Сергей, он тоже заметил действия нашей соседки. Остальные пока не обращают на нее внимания. Когда завтрак окончен, сгребаю в стопку ее и свою посуду и несу к мойке, передаю все невысокой чернявой пожилой женщине и возвращаюсь назад. Непонятно, что делать дальше, и все остаются за столами, лениво болтая и переглядываясь. Но вот распахивается дверь и заходят кураторы. Они идут мимо столов к небольшому возвышению в углу зала, вроде небольшой эстрады. Старший становится в центре, остальные выстраиваются у него за спиной. Разговоры смолкают.
Он начинает говорить почти без паузы:
- Сотрудники Учебной части подготовке работников низового звена для работы в межзвездных дипломатических миссиях приветствует вас. Вы прошли первичную проверку и признаны годными для планируемой работы. Он на пару секунд смолкает, пытаясь оценить нашу реакцию. Реакция - нулевая, все вежливо смотрят на него, до большинства похоже не дошел смысл его слов. Видя это, он многозначительно повторяет "межзвездных дипмиссий". После этого по залу проносится негромкий шелест, несколько голосов негромко выражают отношение к этому заявлению фразой "очередной жулик" В голосах слышится доля разочарования, но никто не выражает возмущения - все-таки развлечение. Я сижу, застыв, стиснув ручки стула, в голове крутится картинка нашего пробуждения, на нее наплывает лицо Лены, поглаживающей глаза.
Немного помолчав, мужчина продолжает:
- Не буду повторять прописных истин или теорий разной степени оригинальности о распространенности разума во Вселенной. Для вас важно знать - существуют разумные миры и помимо Земли. Существуют миры, существуют и конфликты интересов между ними. Для решения этих конфликтов, да и просто для налаживания и поддержания связей, работает множество миссий различного уровня . Костяк этих миссий составляют опытные дипломаты и специалисты. Но миссиям требуется и низовое звено работников. Требуются уборщики, повара, сантехники, грузчики, дворники, садовники. Перечислять можно долго. Знакомая картина, не так ли? Речь идет о том слое работников, которых собирает сейчас со всего третьего мира старая Европа. Но вы не нужны Европе, зато вполне подходите нам. Суть предложения: вы продаете свой труд и взамен получаете достойную оплату.
- Каким образом мы можем выполнять работу грузчиков, - интересуется кто-то с чуть заметной насмешкой.
Мужчина не смущается, наоборот, он похоже доволен вопросом, а ответ у него подготовлен и даже отрепетирован заранее:
- здесь мы переходим ко второй части взаимоотношений с работодателем. На период выполнения своих обязанностей вам гарантированно восстановление здоровья в полном объеме. Оно имеет временный характер и в случае разрыва отношений все возвращается на исходную или почти исходную позицию.
- Это значит, что при конфликте я вернусь в инвалидное кресло? - уточняет кто-то.
- Совершенно верно, - подтверждает мужчина. - Прошу понять четко - это не пустая благотворительность. Там требуются честные и преданные работники. Вы, уверен, знаете цену своему здоровью, и будете добросовестно выполнять порученное дело. Подробности вы узнаете из текста договора.
Зал зашумел. В основном в шуме преобладали скепсис и насмешка.
- Конечно, вы попросите внести залог? - неслось с одного конца
- Дрожите пришельцы! Рэйнджеры планеты Земля идут на вас, - подхватывают с другого.
- А, если кто-то донесет? - интересовался третий.
Пятиминутка развлечения, дуракаваляния, карнавала, мы сходим с ума, кто, во что горазд и одновременно проверяем его на слабинку. Как отреагирует?
Он слушал спокойно, потом заговорил:
- Залог не требуется, мы оформлены вполне официально, как фирма посредник. Хотите развлечься? Пишите заявление - кто поверит? Ну, санитары, заталкивая вас в машину, будут вежливо соглашаться. Рэйнджеры не требуются, там спокойная жизнь, но хватает людей с авантюрной жилкой и склонностью к потасовкам. Для них имеется соответствующий профиль работы. Это уважаемая профессия, к которой готовят с ранней юности. Ни один из вас, даже имея все задатки, никогда не сравнится с настоящим Специалистом. Поезд ушел - вы слишком поздно начнете, не стоит, и напрягаться, а главное - рэйнджеров хватает, не хватает ассенизаторов и дворников. Это не оскорбление, это простая констатация факта. Я говорю откровенно, я и сам только наемный работник. Земле выделена определенная квота. В эти дни такие же комиссии работают по всему обитаемому миру. Можете гордиться - это показатель уровня развития вашей планеты - еще 100 лет назад человечество было слишком неподготовленным, а через 100-200 лет оно, вполне возможно, перейдет уже в разряд работодателей. Но мы живем здесь и сейчас. Хочу подчеркнуть - в любой момент вы сможете вернуться на Землю, но и к исходному физическому состоянию. Я верю, что вы будете лояльными сотрудниками. Сейчас вам выдадут бланки с договором. Ознакомьтесь с ним внимательно. Вам будут предоставлены отпуска, но ближайший не ранее, чем через год. Желающие вернуться домой - обратитесь к кураторам, остальных прошу в аудитории, вам сейчас покажут, где проходят занятия. Это все, благодарю за внимание.
*****
Молча, искоса поглядывая друг на друга, бредем плотной толпой за своим куратором. Молча устраиваемся за столами. Куратор раздает графики учебы: математика, языки, электроника, устройство и обслуживание САНСИ, служебный этикет, физкультура. Предметы разбиты на пары, ежедневная учебная нагрузка около 8 часов, все почти, как в обычном институте. Но предусмотрены медпроцедуры и подробно расписан график завтрака, обеда, ужина, сна, время на подготовку домашних работ.
- Сегодня у нас день знакомства, - начинает куратор. - Сейчас каждый, по алфавитному списку, будет вставать и рассказывать товарищам о себе. Рассказывайте только основное - возраст, образование, увлечения, опыт работы. Каждому выделяю по пять минут. Приготовились? Начинаю - Антонов Александр ...
Слушаю, наскоро записывая основные данные. Мы все разные, очень разные. Отнюдь не просто мальчики-девочки. Разные по возрасту, образованию, жизненному опыту, темпераменту ... Хотя в характерах много общего - терпение, например. Нам от 18 до 50 лет. Старше и моложе нет, но в основном от 20 до 30. Я, получается, почти в группе "стариков". В нашей комнате старше только один человек - ему уже стукнуло 36. Сергею 25, остальные еще моложе. Мне предположительно с учебой будет легче - высшее образование "меха". У большинства только среднее или даже незаконченное среднее. Когда стали спрашивать про образование и профессию, был повод позадирать нос, но быстро сдулся. Таких оказалось не так и мало. У Лены тоже оказалось высшее, как ни странно, - педагогическое. Но особо она об этом рассказывать не захотела. А у двоих оказалось высшее военное. Их назначили старшими групп. Нам достался приятный парень, мой ровесник, заработавший группу в автокатастрофе. Слегка смущаясь в первый день, он быстро припомнил старые навыки и уже следующим утром бодро носился между нашими койками, тормоша и поторапливая с подъемом и зарядкой.
Каждый вечер торопился заснуть, чтобы быстрее дождаться наступления утра. Каждое утро просыпался с мыслью - изменилось ли что-то за ночь? Открывал глаза и лежал несколько минут неподвижно, потом начинал потихоньку поворачивать голову из стороны в сторону, потом - самое важное , медленно-медленно подносил кисти рук к глазам , наблюдая за дрожью пальцев. Несколько дней ничего как будто не менялось, хотя ходить вроде стало чуть легче. В столовой и классах стоял непрерывный, слабый скрип и шорох - то один, то другой вдруг начинал исподтишка потягиваться, шевелить пальцами, ощупывать ноги. Слепые почти непрерывно вертели головами, то снимая, то снова надевая свои жутковатые черные очки.
Утром в среду проснулся, как стало уже привычным, от ярких лучиков солнца, бивших в лицо и также привычно потянул руки к глазам. Обычный жест, который сегодня остался незаконченным. Он оборвался посередине резкой судорогой, которая пробежала по всему телу, а в следующий миг почувствовал, что ничего не могу, ничего не чувствую абсолютно - ни рук, ни ног, и даже свет солнца как будто мгновенно посерел. Мгновенно нахлынул ужас, а все тело покрылось липким потом, - долечили, ударила в голову жуткая мысль. С соседней койки донесся какой-то нечленораздельный стон или мычание. Струйка пота потекла за уши, противно пачкая подушку. А затем - резкий удар двери и какой-то непривычно бьющий в уши и голову голос куратора: "всем на выход!" И вой - чудовищный вой сирен. Слышали его когда-нибудь? Пару раз довелось, во время учений гражданской обороны, еще в старое время. Противный сверлящий звук, от которого начинали, казалось, шататься пломбы и хотелось куда-то бежать. С грохотом вывалился из кровати, рядом с соседних прыгали, падали и гремели однокурсники, противно скрипели пружины. Стульев и тумбочек стало вдруг необыкновенно много и все лезут, лезут под ноги. Вываливаемся, сшибаясь в дверь и несемся в толпе, мгновенно забившей коридор. И только уже подбегая к аудитории доходит - мы бежим. Бежим все, кто во что горазд, вихляя и приволакивая ноги, отталкиваясь от стен, бегут даже те, кто еще вчера с трудом приподнимался из коляски, кому все эти дни помогали перебираться с кровати в кресло и обратно. Ищу глазами Лену - вот она, недалеко, уже перешла на шаг и поводит головой из стороны в сторону и вдруг поворачивается ко мне всем корпусом, и глаза - в глаза. С огромными зрачками, но абсолютно живые, смотрят на меня, видят меня. И тут же ударила тишина, а через несколько мгновений, голос старшего куратора, спокойный, без малейших следов, секунды назад, гремевшей тревоги:
- Поздравляю, вы перешли на второй уровень.
*****
Наш первый месяц помнится сплошной пестротой. Ко всему хорошему привыкают быстро. Но это не наш случай. Мы бережемся, ходим не спеша, все время потягиваясь, время от времени срываясь на коротенький бег. По лестнице даже самые миниатюрные девушки шагают через две ступеньки, стараясь максимально растягивать мышцы, чувствовать их вдруг ожившую упругость. Для постороннего взгляда мы выглядим, наверное, странноватой компанией, но для нас все это кажется совершенно естественным. Тысячу раз проклятые в мыслях костыли и коляски, валяются на неведомом складе, и мы всеми силами стараемся забыть о них. У всех в характерах появилась детскость. Мы дурачимся, как первоклашки и так же естественно для нас впадать в отчаяние от малейшего синяка или потертости. Заработав эту отметину, парни ходят, мужественно выпятив челюсть, стараясь как можно заметнее показать окружающим, что они в высшей степени терпеливо переносят отчаянные страдания. Девчонки держатся откровеннее - забившись в уголок, они льют слезы, окруженные плотным кольцом утешителей. Все бывшие обладатели черных очков вдруг обзавелись "хамелеонами" в немыслимых, кричащих оправах. И все мы, без исключения, пристрастились к ярким акцентам в одежде. Откуда-то взялись пестренькие носовые платочки, торчащие наполовину из нагрудных карманов форменных тужурок. Какой-то чудак притащил с собой дюжину пар красных, как зоб индюка, носков. Как ржали мы над ним в первые дни пребывания здесь, а теперь это самая дорогая валюта. На них играют в карты и шахматы, обменивают и комбинируют. Мне повезло - удалось достать пару белых. Это не так престижно, как красные, зато кричащий попугайный платок, свисающий на 10 почти сантиметров из кармана вне конкуренции. На него и дюжину запасных пошла подкладка плаща, в котором приехал сюда. Плащик сдержанно бежевый, зато подкладочка у него - лимонно желтого цвета. Была когда-то. Остатки плаща засунуты на склад. Когда-то, по идиотски, стеснялся его слегка, но не нашел ничего другого, подходящего по размеру. А теперь получилось, что та давняя покупка обернулась удачей. Кураторы пока не препятствуют, и даже слегка поощряют это увлечение, лишь следят, чтобы не было никаких эксцессов. Мы счастливы.
*****
- Доброе утро!
Альпинист влетает в аудиторию стремительно. Еще висит в воздухе грохот стульев, когда мы вскакиваем, приветствуя преподавателя, а он уже несется вдоль рядов, на ходу метнув папку с бумагами точнехонько на середину своего стола. Дойдя до конца аудитории он быстро разворачивается и объявляет:
- Сегодня, коллеги, мы обсудим - почему должны любить свою профессию. Ваши предложения? Он на секунду, не больше, замер и не дождавшись ответа, стремительно пошел по рядам повторяя:
- Быстро, быстро - жду! Да вы тут все тугодумы? Хорошо - кидаю подсказку:
- Кто не спит на корабле, когда все в анабиозе?
- Капитан, - крикнул кто-то
- Еще, еще ... каждому выдвинуть хотя бы одно предложение, без этого не видать вам зачета, как своих ушей. Смелее!
Нам вдруг стало весело, напряжение первой лекции куда-то ушло, а вместо него повис в воздухе тихий звон чистого летнего утра. Вначале неуверенно, потом все быстрее полились серьезные и дурашливые предложения. Конечно, предположения эти были чистым порождением мягких обложек с аляповатым оформлением. Зашагали тут шеренгой и всевозможные замы капитана, и штурман, и боевая команда и операторы ядерного вооружения. Я поднапрягся и родил начальника медслужбы, за что удостоился похлопывания по плечу. Когда очередь дошла до Лены, неожиданно прозвучало :
- Один из нас, точно.
Все дружно захихикали, а куратор никак не реагируя, что-то пометил в блокноте и пошел дальше под выкрики "комендор, коммандер, кэп ..." - это последние ряды, истощив воображение, перешли к киношно-забугорным клонам привычных званий.
- Ну что ж. Для начала неплохо, имеются даже слабые проблески гениальности. Уважаемая Елена, прошу.
- Простите?
- Обоснуйте свою точку зрения, а всем молчать и думать.
- Ну, это так в голову пришло. Кто в школе или на фирме последним уходит с работы? Директор и уборщица. Мне показалось, что и на корабле работает сходный принцип.
- Неплохо, хотя и неполно. Но это от недостатка знаний. Всем открыть тетради и записывать. И учтите - это будет в экзаменационных вопросах. Итак - единственный человек, который не спит на корабле - работник вашего профиля. Он поддерживает порядок и ведет наблюдение за спящими. По-простому говоря - следит за своевременным удалением, отходов жизнедеятельности. А они имеются. В очень небольшом количестве, естественно, но вполне достаточном, чтобы через пару месяцев - полгода полета проснуться по горло в пахучем гумусе. Попрошу курсантов не ржать! Когда-то этой работой занимались медики. Но практика показала, что все осложнения со здоровьем начинаются с момента пробуждения. В период сна медик бесполезен и только напрасно расходует нервные клеточки, а они ему могут пригодиться впоследствии. Да, врачей будят первыми, но это и все. Имеется также еще один щекотливый фактор - на медика могут повлиять некие конкурирующие силы.
- Значит, и у вас там существуют интриги? А я думал ...
- Что у нас построен дивный, новый мир? Об этом попозже. Сейчас вам важно знать - медики всегда относятся к коренному населению. В случае каких-то конфликтов, они максимум рискуют увольнением со службы. К сожалению - это печальная реальность. Сколько-нибудь серьезные наказания для граждан давно исключены из текста законов. Между тем - измена чревата полным провалом любой миссии. Не потребуется даже идти на серьезное нарушение - достаточно разбудить экипаж на сутки позже, указанного времени.
- А измена капитана?
- Невнимательно слушали? После занятий пройти проверку у ЛОРа. Капитан спит, как и вся команда. Для особо любознательных и, чтобы исключить непонимание - капитан всегда прав. Его имена долгу не предусмотрена инструкцией. За тысячелетнюю историю сообщества такие случаи можно пересчитать по пальцам одной руки гуманоида.. Ну что ж, уважаемая Елена, у Вас насколько помню - гуманитарное образование. Это чувствуется, не хватает логических аргументов. Если бы не это - назначил бы Вас старшей группы. А пока - старшей, но только на одну неделю. Он поднимает вверх указательный палец и демонстрирует всем, чтобы подчеркнуть сказанное. Ближайшие соседки бросаются к Лене, чтобы устроить лесбийские игры, по выражению одного моего знакомого. И весьма кстати звенит звонок.
*****
Наконец кончился проклятый сухой песок и, одновременно наплыла тень соснового бора. Под ногами легла плотная земля лесной дороги. Кто по ней ездит непонятно - за все время моих пробежек ни разу не встретил на пути ни одного человека. Но не все ли равно, - главное есть возможность увернуться от жаркого солнечного диска и спокойно бежать свою норму. Бегу не спеша, в своем среднем индивидуальном темпе, мысли скачут в такт шагам, помогая поддерживать дыхание и ритм движений. Уже почти три месяца мы тут. Жизнь вошла в устоявшуюся колею, из которой нет желания выбраться.
Утром вскакиваем с первыми звуками побудки, вылетающими из-за решетки древнего, непонятно как дожившего до наших времен, круглого потертого динамика. Наскоро прибираемся и бежим в большой спортзал, где в течении часа нас гоняют, прорабатывая мускулы через череду самых разнообразных упражнений. В первое же занятие накачанный бычок-тренер, постукивая квадратной ладошкой по брусу турника и покрикивая, выстроил нас по росту и затем, прохаживаясь вдоль шеренги, объявил:
- Ну задохлики и говнодавы - дрожите. Мне поручено превратить вас за эти месяцы из разваренных овощей в хрустящие огурчики. Кто не захрустит - пеняйте на себя. Кто-то из-за спины протянул заунывным голосом :
- Дрожите шкелеты, вы еще не так задрожите, когда узнаете, куда вас поведут.
Бычок замер, наклонившись и выставив вперед низкий лоб с залысинами. Поводя головой и шевеля ноздрями, он разглядывал нас несколько минут, прежде чем разразился очередной порцией угроз, и совершенно уж став похожим на бычка из детских мультфильмов. С тех пор это прозвище пристало к нему и порой казалось, что он знает о нем - так часто он копировал эту свою стойку. "Пеняйте" оказалось его любимой присказкой.
- Ну, пеняете? - спрашивал он по утрам, встречая нас в зале.
- Пеняйте! - бросал, распуская после занятий.
И мы пеняем, стараемся, тянемся, таскаем набитые песком мячи, качаем, как проклятые пресс и втихомолку щупаем каждые полчаса - час предплечья - не выросли ли уже жесткие шары мускулов, как у кумира мальчишеских грез - лошадинозубого Шварца. Но главным оказался бег. Бег - король физподготовки - вдалбливает ежеминутно бычок.
- Куда плетешся? Бегом !
И мы бежим. Бежим на завтрак, бежим на обед, бежим на ужин, бежим на занятие. Бег - наше счастье и наш кошмар. Несмотря на ежедневный душ и проветривания, в комнатах вскоре появляется и потом держится уже постоянно неистребимый запах пота, смешиваясь с запахом мастики, которой мы еженедельно натираем паркеты в актовом зале и учебных комнатах. Начиналось все с маленьких дистанций - целых две недели мы пробегали по утрам ровно пол километра. Потом нагрузки стали неумолимо возрастать - километр, два, три километра ... Особенно тяжел был второй месяц - организм никак не желал перестраиваться и хотя нагрузки еще были сравнительно невелики, но почти каждую ночь визг кроватных пружин в комнате будил остальных, - это очередной бедняга раскачивался из стороны в сторону , изо всех сил растирая скрученные спазмом мускулы в икрах ног. Потом мы почувствовали, что что-то стало меняться. Ноги обрели прыгучесть, теперь уже почти всю дистанцию получалось пробежать легким махом. Мало, что может сравниться с бегом в хорошую погоду по лесным тропам. Бежишь и бежишь, тело легкое и безукоризненно слушается, легкие распахнуты и кажется, что можно так гнать бесконечно. Но постепенно ноги тяжелеют, и темп начинает падать, пот заливает глаза и противно щиплет, мягкая тончайшая ткань майки кажется наждачкой, когда в очередной раз, не останавливаясь, вытираешь залитые потом, покрасневшие глаза. Но ничто уже не может удержать нас от последнего финишного рывка, мы задерживаем дыхание и несемся сумасшедшим скоком к воротам лагеря, где с довольной ухмылкой нас поджидает Бычок.
И вот, спустя три месяца, мы бежим свою, привычную уже, дистанцию - десяточку. Я бегу в одиночку - так легче. Пробеги гурьбой давно отошли в прошлое. Вначале они поддерживали нас, потом стали мешать. Кто-то быстрее вошел в форму и взвинчивает темп, другой - тугодум и бежит не спеша при любом настроении. Группа распалось, все бегут кому, как удобнее Я вижу две спины впереди , а если оглянусь, то увижу еще двоих-троих. Остальные растянулись почти на два километра. Девушки остались позади, они еще в предыдущей рощице свернули на боковую тропку и подбегают сейчас к лагерю - для них дистанция немного покороче. Без них все поуспокоились, нет смысла тянуться и выпрямлять спину, можно бежать, как бежится. Конечно, если не сгораешь от самолюбия, вроде Стаса, который несется где-то, далеко уже, впереди. Но меня вполне устраивает место в первой десятке, даже, если и ближе к ее хвосту. Прежняя жизнь приучила к чему-то вроде смирения и трех месяцев явно маловато, чтобы серьезно все изменить. Впереди начинаются невысокие холмы, а это значит, что три четверти дистанции уже позади и можно позволить себе небольшую передышку. Слегка наращиваю темп и не снижая его прохожу холмы, а затем перехожу на шаг. Сзади слышится тяжелое дыхание - кто-то нагоняет. Оборачиваюсь и вижу Валдиса. Он весь мокрый, а лицо, несмотря на красноту, бледноватое, похоже его слегка мутит. Он догоняет меня и с облегчением тормозит. Пару минут мы идем молча, успокаивая дыхание, потом он искоса смотрит на меня и спрашивает:
- Тебе ничего не кажется странным в этих занятиях?
Старый вопрос, который периодически вспыхивает и затухает в нашем маленьком сообществе. Спорить неохота. Валдис из свежачков, только с полгода, как покатался в коляске. Этого времени явно не хватило, чтобы отбить у него склонность к риску, а меня вполне устраивает сложившееся положение. Отвечаю дипломатически:
- Да нет, занятия, как занятия
- А вот Миша уверяет, что это практически подготовка десантника.
- Преувеличивает.
- Он говорит, что мы должны откровенно поговорить с Бычком.
- Насчет чего?
- Пора начинать осваивать основы боевой подготовки. Не знаю, как ты, а я не верю, что нас готовят в космические ассенизаторы. Для чего тогда все это?
- Для общефизического развития, - хмыкаю.
- Куратор тебе и не то еще скажет, но факты говорят о другом. Зачем эти идиотские пробеги?
- Вижу, бег не твоя стихия
- Да нет, я не против, но только, если есть какая-то серьезная цель. Для разминки вполне хватило бы и десятиминутной зарядки, а нас гоняют будь здоров.
- Мне пока все равно, я вполне доволен настоящим.
- Почему бы тебе не поставить этот вопрос перед Бычком? Трусишь? Ведь никаких правил это не нарушит.
- Трушу, скажешь тоже, - бормочу я. Потом, как будто только сейчас, нахожу нужный аргумент и небрежно добавляю, - только с какой стати я должен начинать этот разговор? Меня-то все пока устраивает, пусть суетятся те, кому нужно.
- Ты командир отделения, а у нас военная структура, - это видно любому лоху.
- Пускай тогда спрашивает Вовка, он комвзвода, к тому же настоящий военный.
- Вот именно. Только и умеет: "лечь, встать, приказы не обсуждаются". Он после своего училища совсем разучился шевелить мозгами, а ты вроде парень умный и сообразительный. Это уже откровенный подхалимаж, но он не останавливается, а, чтобы усилить нажим, добавляет небрежно:
- Ленка-то, видал, на Димку стала поглядывать, надо принимать меры. Он многозначительно надувает и без того полные губы и приподнимает бровь.
- Ну и пусть поглядывает, а я тут при чем? У нас свобода отношений. - стараюсь говорить спокойно, а в голове начинает стучать и плечи успевшие поостыть от прохладного ветерка, снова начинают гореть. Лицо вероятно тоже, но я успокаиваю себя, что оно и так должно быть красным от бега. И конечно, мокрая майка оказывается, как нельзя кстати, чтобы в очередной раз промокнуть лицо.
- Ну да, ну да. Слышали "Павлик, принеси, пожалуйста, еще порцию сока". Кто бежал? А вчера - кого она попросила помочь передвинуть стол в комнате? Он демонстративно тоненько свистит и насмешливо косит глазом.
Несколько шагов прохожу молча. Все эти игры шиты белыми нитками, я вижу его насквозь, хочется развернуться и двинуть его по красной, потной шее. Торопливо увожу глаза в сторону, чтобы не видеть его рожу и не поддаться искушению. Но все тело кричит, требуя какого-то поступка, только вот, какое действие здесь возможно? И я срываюсь с места, чтобы выплеснуть напряжение в единственном, что реально - беге, бросая ему на ходу:
- Ладно, подумаю.
Когда бежишь, не получается долго злиться. Быть может - на стометровке, километровке злости и хватает, а может это просто склад характера, не знаю. Валдис давно остался позади, и ритм движений постепенно вытесняет его из памяти. Бежать осталось недалеко, но тело уже устало, оно начинает сопротивляться, и чем больше злишься, тем тяжелее становятся ноги. Пытаюсь поймать, утраченный во время спора ритм. Не знаю, как кто, а мне в таких случаях помогают песенки. Нет, не зря в старой армии существовали специальные запевалы и оркестры. Сейчас они выродились в деталь украшения на парадах. А раньше - наверняка их использовали по прямому назначению, чтобы солдат сам бежал вперед. Но оркестра рядом нет, остается заменить его собой. Это совсем не сложно - любой может мысленно напевать мелодию, главное выбрать ее удачно, чтобы она не выматывала, а только прибавляла сил. Перебираю в голове свои записи, ставлю их одну за другой. Выбор не очень велик - тело уже привыкло к определенному набору. Наконец удача - что-то бравурное врывается в дыхание и несется вперед, подтягивая за собою. Вероятно для знатока это ужасный винегрет из вальсов и полек, но это именно то, что необходимо сейчас. Ноги ловят ритм и сами несут вперед и вовремя - уже виден вдалеке Бычок, неподвижно замерший у ворот спортплощадки. Добавляю и последние метров 300 бегу в спринтерском темпе. Он щелкает древним секундомером и делает отметку у себя в тетради. Теперь немного отдышаться и можно подойти посмотреть результат. Бычок доволен, он сам подсовывает свой журнал и указывает на цифру. Получилось неплохо, правда у Сергея все еще на пару минут лучше. Однако в норматив я укладываюсь с запасом. И все же - неужели Валдис прав? Конечно, он и его единомышленники хотели бы получить ответ немедленно. Ничего - подождут. Мы все тут слишком хорошо помним наши уроки. А если хочет - пусть рискует сам. Бычок, конечно, мужик соображающий и вряд ли его мои расспросы удивят. Небось, уже слышал их по много раз.
Немного отдышавшись, отправляюсь в раздевалку, быстренько под душем смываю пот и переодеваюсь в сухое. До занятий полтора часа. Обычно мы проводим их все вместе, болтая о всяких пустяках и потихоньку расслабляясь. Но сегодня не хочется задерживаться. Валдис почти наверняка затянет свое любимое и, конечно, приплетет наш разговор. Причем - готов поставить месячную порцию мороженного - подаст мои слова, как твердое обещание. "Слишком уж я мягок, потверже надо быть с такими типчиками, а то всякие любители с большим удовольствием вмиг усядутся на шею" - рассуждая мысленно об этом, шагаю к нашему корпусу. Как всегда, когда мысли со вкусом лимона, настроение начинает отдавать кислинкой. И даже чудесная погода тут не помогает. Есть и более серьезные причины, а Валдис, со свойственной таким типам нахальством, сумел ловко ковырнуть по ним и даже запустить свой грязный , с вечно обкусанным ногтем, палец в открывшуюся ранку. Вечера - тяжелый момент. А может - наоборот легкий. Что-то все у меня в голове плывет в последнее время. Потому что, каждый почти вечер - танцы. Чередой бегут друг за другом, льются волнами и вальс и танго и сальса и просто немудрящий "прыг-скок". Но большинство вначале только это и могли - прыг-скок. Пару вечеров просидел куратор, наблюдая за нами, вначале улыбаясь, потом - морщась. На третий прервал музыку в самом начале и вышел в центр зала вместе с неизменной своей секретаршей. Впервые увидел я такое, не на экране телека, а рядом - порой на расстоянии вытянутой руки. О как пошли, заскользили, они в безумно откровенном и отстраненном танце. Заложило уши и мурашки побежали по всему телу, задрожали руки от чего-то нового для них, непроизвольно стиснул и переплел пальцы и только одно удерживает от попытки быстрее почувствовать руку соседки - какой-то новый страх, боязнь оскорбить и обидеть. Что-то происходит с ушами, потихоньку смотрю по сторонам и вижу багровые уши соседей, а у девушек и не только ушки и ясно, что и сам выгляжу не лучше, но невозможно оторваться от зрелища - пары, которая оказалось там, в центре зала, вдруг созданной друг для друга. Потом стихло все и поплыло в сторону краткое наваждение. Но Куратор уже идет к нам, сбившимся в испуганную кучку в предчувствии чего-то нового.
- Мальчики - направо, девочки - налево! - уже не в первый раз звучащая тут команда.
- Сомкнуться. Да, да, встаньте рядом друг с другом. Платон, вы куда? Живо , назад в строй. Ну-ка, ну-ка , парами, парами, и - вперед!
И пошли наши пары потихоньку вперед, повторяя за ними "и раз, и два..."
Вначале - простейшие па, под элементарную мелодию, не мелодию даже, а так - намек на нее, ритмический пунктир. Потом все сложнее, сложнее. Пары сходились и расходились, менялись партнерами, переглядывались через весь зал. Месяц мелькнуть не успел и уже ясно видно - эти уже втюрились по уши, а те - так, но все хорошо спелись. Отличное дело, оказывается, танец. И уже не трясет нас от волнения, а с удовольствием становимся в классическую позицию, приветствуя партнеров: ребята - коротким двойным поклоном, девушки - книксеном. А я иду в паре с Леной, и в танце вначале заливает не волной даже, какая там волна, а морем. Вначале случалось, что не мог долго даже просто стоять рядом - начинало трясти. Не той проклятой старой дрожью, а той, от которой хотелось обнять, приникнуть всем телом и только чувствовать легкие толчки справа в грудь, только стоять, покачиваясь, лишь слегка обозначая мелодию. И сидим мы в столовой за одним столиком, и чувствую, что она все время посматривает на меня искоса, а я, как дурачок какой-то посматриваю искоса на нее. И хочется ее все время обнять, но получается только в танце. И ведь уже не молоденькие - мне через месяц тридцатник, а она всего на пару-тройку лет моложе. Может, есть среди наших и посимпатичнее и помоложе, и легкий флирт порой скользнет. Но все равно - каждое утро в столовой первым делом смотрю - пришла ли уже, высматриваю во все глаза. Маскируюсь, конечно, только удачно ли? И если Танька, ее соседка по комнате, первой придет, то первое же ее движение - своего ненаглядного Сереженьку под локоток ухватить и пальцами с ним переплестись, а второе - сказать этак в пространство небрежно, скосив на меня хитрющий глаз: "а Ленок через пару минут бу ...".
У них с Серегой все уже абсолютно ясно - признанные жених и невеста, тили-тили тесто. Что значит - пять лет разницы, новое поколение. А может и не в этом все дело. Всегда как-то завидовал такой легкости - сегодня познакомились, через час уже в обнимку ходят, через два - уже и целуются в уголке. И не из-за какой-то там особой распущенности. Если бы так, то и завидовать нечему. А вот видно , что, ну дело не в этом совсем, а в чем? Только знаю, что не всякому это доступно, мне вот точно нет. Может и страх , опасения играли какую-то роль - а, если разведут? Кто их знает этих галактосов ...
Легче всего пришлось свежачкам - это те, кто недавно свою проблему заработал. Ну и еще - самым молоденьким и самым старшим. Первые об этом, скорее всего и не думали, ну а вторые - плевали на все с вершины водокачки. Они, эти старички, похоже, уже научились ценить миг счастья по максимуму и в потерях уже имели большой опыт. Ну, а мы, мое поколение, угодили в дыру между ними. И знаешь мозгом, что надо, только, как до дела дойдет - даешь слабину. Так и у меня получилось. Смотрела Лена на меня, смотрела, ждала чего-то. Да, что придуриваться, - ясно чего ждала - ясности в отношениях. Только чего ждать от пятнадцатилетнего пацана - а такие, как я, были в этом отношении, как раз на таком уровне. И стала потихоньку отодвигаться. И Таня уже посматривает на меня укоризненно, когда она, дернув плечом, отходит к соседней группке, и Сергей, соболезнующе похлопывает по плечу. И вишу я между небом и землей - головой все отлично понимаю, в голове этой проклятущей все тысячу раз прокручиваю, а вот ... Приехали.
*****
Хлопает дверь соседская спальной. Оттуда вываливается Голован, мутно смотрит на меня, пытаясь сфокусировать взгляд, но глазоньки его залитые, никак не хотят фокусироваться и разит от него, ну не за версту, но отчетливо так тянет, известно чем. Комната у них боевая - четверка шпаны. Все, как на подбор - здоровые бычины и все, по их словам, прошли чуть не всю Восточную Европу, а так же и Юг. Голован у них за старшего. Голован - не потому, что самый умный, а потому что кирпичи лбом прошибает - есть у него такая фишечка. Особенно вначале он этим увлекался - соберет в кружек тех, кто помоложе и, чтобы девочки были невдалеке и начинает. С подходцем начинает - вначале досочки там всякие порубит для разминки с молодецким посвистом, потом к своему коронному номеру переходит. Перекрестится, на все стороны поклонится, кирпич приподнимет и - раз. Вдребезги. Не голова заметьте - кирпич. Вначале и самому интересно было, но потом, как начал он руки распускать, стало не до смеха. Девушки от него стали разбегаться, хотя вначале он многим даже и нравился какой-то шальной наглостью. Будь он поотесаннее, может и обошлось бы. Но слушать его бесконечный мат становилось уже невмоготу. Связываться с такой гориллой - себе дороже, но выходило, что придется. Меня уже начинало трясти, как только его видел , а его наглые глаза тоже стали частенько останавливаться на мне. Не знаю уж почему, но чем-то я его явно раздражал. Попытками держаться независимо? Хотя какие там были попытки, так, жалкие потуги. Предел наступил, когда он пытался заставить Глеба, моего соседа по комнате, стирать за ним носки и тот отказался. Мы застали его в душевой, размазывающим слезы и кровь по раздутым губам. Может - если бы кого другого, то все и сошло бы с рук и на этот раз. Но Глебок был из нашей компании самый слабый. Не знаю уж в чем там дело было, но он долго еще ходил как-то неуверенно, в раскачку и это - когда все наши уже носились , как заведенные. Но жалости он не вызывал, нет - что недодала ему физика, додала голова. Тощенький, с болтающимся во всех мыслимых местах, камуфляжем, с тоненькими пальчиками и умным тихим лицом, он частенько заставлял прищелкивать языком нашего Архимеда - препода точных наук.
И вот такого птенца ... Мы ввалились с Сергеем в их комнату, ничего не соображая, и получили по ушам. Вначале казалось, что все удастся свести к жесткому предупреждению, но когда я, как последний идиот, стоял перед ним и его компанией и распинался, он, послушав с полминуты, вдруг без всякого предупреждения дал мне под дых и то же самое мгновенно повторил над Сергеем один из его команды. Секунду спустя мы очутились в коридоре, сидя на корточках и не в силах произнести ни слова. Потом перед глазами очутились чьи-то ноги и скрипучий голос Бычка произнес: "разминаетесь огурцы? ну - ну...". Больше он ничего не добавил, удалившись по коридору. Но на послеобеденной тренировке он вызвал Голована из строя.
- Слышал, на конфликтики нарываетесь, Голован?
- Ну, какие там конфликты, господин куратор, мелкие несовпадения характеров.
- Говорят по горам бегать пришлось?
- Было такое дело, а вы господин куратор, что тоже опыт имеете?
- А это не важно. Зато у тебя, похоже, нагрузка маловата, много лишней энергии остается. Будем с тобой заниматься по индивидуальному графику. Иди-ка ты, Голован к пирамиде и принеси мне сюда парочку дисков от штанги, килограммов, скажем по 5.
Голован, рисуясь, небрежной мягкой трусцой отправился за дисками и вернулся обратно. Бычок взял один из дисков, покрутил его в пальцах, потом ухватил его за противоположные края и напрягся. Рожа его побурела. Несколько секунд мы не понимали, что он хочет сделать, потом диск в его руках вдруг плавно прогнулся и наконец сложился пополам. Потом то же самое он проделал со вторым диском. Постоял задумчиво, не обращая на нас внимания и любуясь плодами своего труда и, наконец, вручил их Головану.
- Вот, держи. Так тебе будет удобнее. С этого дня на разминках будешь бегать, привязав эти утяжелители к щиколоткам. Вечером сходи на склад, получишь там гимнастический бинт, я распоряжусь, чтобы выдали, и будешь его наматывать под грузила, чтобы кожу не сорвало. Начнешь сачковать - пеняй. Услышу еще раз про конфликт с твоим участием - пеняй! В строй! Бегом!
С тех пор он, вроде, притих. На обитателей нашей комнаты подчеркнуто не обращал внимания, к девушкам больше так нахально не лез, Только речь его не улучшилась ни на грамм, все также лилась из него пахучими потоками.
По правилам надо бы было сообщить куратору, что он опять окосел, но было в этом что-то ... - нести донос на своего брата-землянина, пусть и последнюю вонючку, какому-то галактосу. Хотя, кто его знает - кто наши кураторы. О себе они ничего не рассказывали, а на прямые вопросы не отвечали совершенно. То есть вообще не реагировали, как будто, на мгновение, теряя слух. Порой так и казалось и Сергей даже выдвинул как-то версию об особом, избирательном гипнозомбировании. Только вот, когда им надо было - слышали они все прекрасно, даже слишком.
Сегодня он выглядел особо окосевшим и поэтому склонным к общению. Когда я попытался независимо проскользнуть мимо в направлении своей комнаты, он вдруг быстро качнулся и ухватил меня за рукав. Потом прислонил к стене и уперся в нее руками, так что я оказался в кольце его рук и туловища. Рожа его при этом оказалась в каких-то десяти сантиметрах от моего лица, а волна сивухи ударил в нос, как из огнетушителя. Сверля меня покрасневшими глазами, он открыл рот, а я задержал дыхание, но не смог заткнут уши от обычного для него ливня, который он считал человеческой речью.
- Что, козлик, все бегаешь, веришь этим сказочкам? Что рожу воротишь, слушай лучше умных людей, - ничего нам не светит, кроме роли пушечного мяса. Когда поволокут на мясокомбинат - поумнеешь, да поздно будет. Давай лучше - делись своими девками, чистюля, добром прошу - и он хрипло загыгыкал, подмигивая опухшим глазом. В голову стукнуло порцией крови, на секунду все вокруг перестало быть видно, кроме этой пакостной рожи. Но в это мгновение чья-то рука ударила его в плечо, оттолкнув от меня. Голован шатнулся, но мгновенно выправился, слегка развернулся, поднял кулаки и замер. Напротив стоял куратор первой группы с двумя курсантами. В обычное время этого бы хватило. Но видно сегодня он выпил уж очень много и весь мусор, который он старательно собирал в душе все эти дни полез наружу. Шагнув вперед и ухватив куратора за плечо, он принялся выкрикивать оскорбления. Там смешалось все - и обещания отомстить по страшному, и упоминания какого-то Васька и обвинения в отправке нас на убой за иудины серебряники. Рот он при этом, однако, слегка отворачивал в сторону в попытке скрыть аромат. Куратор слушал молча, только сильно покраснел. Когда Голован сделал небольшой перерыв, чтобы набрать в рот очередную порцию воздуха, он резко рванувшись, освободил свое плечо из захвата и раздельно, сильно артикулируя губами, сказал:
- Тебя уже неоднократно предупреждали. Все, сегодня на вечернем построении разбор полетов. Рекомендую подготовиться и привести себя в порядок, это твой последний шанс. Затем развернулся и зашагал по коридору, курсанты молча потащились за ним.
Несколько секунд Голован стоял покачиваясь. На лице его на несколько секунд белыми пятнами проступил страх, но потом алкоголь и наглость пересилили.
Врешь козлина, - проворчал он. - Сколько денег в нас уже вбухали, да и черта ему лысого мое поведение, если все равно на убой пошлют. Поведя на меня налитым глазом, он не стал однако снова цепляться, а пошагал к своей комнате, в дверях которой уже топталась вся его компания.
*****
Мы стояли шеренгами. В последний месяц это построение стало обычным - нас явственно организовывали приемами армейской службы. Это не только Голована наводило на мрачные мысли о нашем будущем. Я предпочитал думать об этом спокойно, по принципу - все пригодится и знание основ субординации, тем более в общении с Представителями, никогда не помешает. Ровно в 19.00 дальние двери зала распахнулись, и появилась плотная группа. Давно мы не видели наше руководство в полном составе. Обычно с нами постоянно были только дежурные кураторы, да порой забегал Бычок, чтобы постукать с другими энтузиастами баскетбола на спортивной площадке. Не то, чтобы они все нас избегали. По утрам и днем мы постоянно натыкались на них, но к вечеру они куда-то пропадали. Где они живут и чем живут - никому не было известно. Никакого транспорта, кроме машины хозобслуги мы никогда не видели, так что было даже не понятно, как они уезжают и приезжают. И вот - сейчас они шагали в полном составе - от самой мелкой кнопки - преподавателя соцнаук (он казался всем нам совершенно бесполезным предметом в этом месте), до Старшего. Молча расселись они на небольшой сцене, и только Бычок остался стоять, настороженно поводя головой. Шум стульев стих , он на мгновение обернулся и поймав кивок Старшего, гулко сказал:
- Авдиевский, Полторак, Цауне, Отто - в центр !
Четверка выдвинулась в центр зала. Они казались слегка пришибленными, но еще хорохорились. Секретарша встала и подошла к Бычку. В руках у нее была небольшая папочка. Вытянув из нее какой-то листок, она протянула его Бычку, и тот стал гулко выкрикивать в зал:
- Авдиевский - пять замечаний, четыре предупреждения, прошел курс соцподдержки. Результат - плохо.
- Полторак - три замечания, два предупреждения, прошел курс соцподдержки. Результат - почти плохо.
- Цауне - три замечания, два предупреждения, прошел курс соцподдержки. Результат - почти плохо.
- Отто - три замечания, два предупреждения, прошел курс соцподдержки. Результат - почти плохо.
- Заключение - Авдиевсий - списать.
- Полторак - перевод в первую группу, две недели профилактики, при рецидиве списать.
- Цауне - перевод во вторую группу, две недели профилактики, при рецидиве списать.
- Отто - перевод в третью группу, две недели профилактики, при рецидиве списать.
Утверждено решением общего собрания руководства ЛПОС"
Он отдал листок секретарше, она повернулась и прошагала обратно на свое место.
Бычок принял свою коронную позу и глядя в пространство размеренно произнес :
- Курсанты Д. и К. - проводить Авдиевского до машины. Она ждет у дверей. Вещи уже уложены.
- Курсантам В. и П. - проводить Полторака в комнату номер 1.
- Курсантам Б. и О. - проводить Цауне в комнату номер 2
- Курсантам А. и Н. - проводить Отто в комнату номер 3
Он замолчал и замер нахохлившись.
Кто-то несильно хлопнул сзади по спине и я механически шагнул вперед. Рядом вывалился из заднего ряда Сергей, соседние шеренги на несколько секунд сморщились, сломались, выдавливая остальных. Бросил взгляды искоса налево направо. У всех лица растерянные и нерешительные. Все молча глядят в центр зала, где сгрудилась жалкой кучкой четверка. Сейчас они уже не кажутся опасными, фигуры оплыли, руки висят вдоль тела и я не могу заставить себя сделать первый шаг по направлению к ним Мы разделились - в центре стоят наши - плохие, хорошие ли, но привычные даже в своем скотстве. А там, на возвышении - непонятно кто. Вроде такие же, как и мы, готовые легко пошутить, как Альпинист, постукать мячиком, как Бычок, добродушно улыбнуться, как Куратор. Вероятно, наша заминка тянулась очень недолго - не могу сказать точно, но не больше нескольких секунд. Но, как ни странно, Бычок уловил что-то в наших лицах и бросив косой взгляд на своих, легко соскочил со сцены и пошел к наказанным, слегка враскачку, помахивая руками, как делают люди загоняя гусей в сарай. Только он не заталкивал, а наоборот выталкивал их по направлению к нам и дальше - из зала. И группка сломалась, они повернулась, и медленно побрели к выходным дверям, бросая в стороны злые и испуганные взгляды. Только Голован еще не утратил до конца нахальства, а может его поддерживал не до конца выветрившийся алкоголь и та удаль, про которую любят красиво сказать, что на виду и смерть красна. Сделав несколько шагов к выходу, он хрипло засмеялся и обернувшись выставил в направлении кураторов оттопыренный средний палец. Потом, подняв его вверх и скалясь во все стороны, с развальцей двинулся к дверям. Он прошагал так несколько метров и был уже недалеко от дверей, когда ноги его подломились и он повалился на пол. Он грохнулся, как бревно, в полный рост, без взмахов руками и попытки хоть как-то смягчить падение и заворочался на полу, что-то нечленораздельно выкрикивая. Вначале мы ничего не поняли и замерли на месте. Его приятели застыли, как и мы, потом двое торопливо наклонились и попытались помочь ему подняться. Они подхватили его с двух сторон и потянули вверх, и тут же произошло что-то непонятное - вначале один, а затем второй вдруг уронили его и опустились рядом на пол. Третий даже не дошел до них - ноги у него странно поехали в стороны, и он завалился на бок, а потом просто распластался по полу, как и остальные. Сердце сбилось и заколотилось вдвое быстрее. Ум еще буксовал, но, уже ощущая хребтом правду, бросился к ним и попытался поднять одного, потом другого и понял, что это невозможно - они совсем не держались на ногах, а глаза смотрели в одну точку, остановившись от ужаса. Страшнее всего был вид Голована - он дергался, как в припадке и что-то нечленораздельно кричал, широко раскрывая рот и разбрызгивая слюну. Лицо его за эти недолгие секунды стало красным и потным. В какой-то момент оказался рядом с ним, и он вдруг ухватился руками за мой пояс и потянул свое тело вверх. Весил он за сотню и мы чуть не упали оба, но тут подскочил сбоку Сергей, подхватил с другой стороны и мы потащили его вперед. Сзади и с боков тянули свою ношу остальные, а Бычок с сумрачным лицом шагал позади. На секунду поймал его взгляд - там не было никакого торжества или радости, только угрюмая решительность. Кто-то распахнул перед нами двери, и мы потащились вперед. Голован все больше сползал вниз, тормозя движение и цепляясь ногами и, наконец, полностью распластался на полу. Поднимать его не было уже никаких сил, и несколько шагов мы протащили его просто волоком, но тут в уши ударил какой-то странный звук. Вначале не понял, что это такое, в ушах колотили молоточки пульса, но потом дошло и, как ужаленный, обернулся назад. В широко распахнутые двери были видны лица наших, а в середине, почти возле самых дверей, стояла Наташка из второй группы и кусала кулачок, пытаясь закрыть им рот, но ничего не получалось и крик-плач ее висел над всеми нами. Мгновенно нахлынула откуда-то сила и наклонившись, резким рывком вздернул и почти поставил Голована на ноги, с другого боку его принял на плечо Сергей и мы, почти бегом, двинулись к выходу. Когда спустя секунды на миг оглянулся, увидел только спины нескольких девушек, окруживших ее. Но плач или тень его била и била в уши.
Постучал в дверь и, не ожидая ответа, быстро вошел. Куратор сидел в полутьме, горела только небольшая настольная лампа, он что-то быстро печатал. Подняв голову, поглядел вскользь и кивнул на стул. Молча уселся и застыл, наклонившись вперед и уперев локти в колени. Пальцы рук переплел - так легче скрыть их дрожь. В тишине мягко, ударами беличьих лапок шелестели клавиши. Он допечатал абзац и провел рукой над экраном, включая защиту, только потом поглядел на меня. Все лицо казалось набрякшим и что-то вроде попытки защититься или отстраниться сквозило в глазах. Секунд десять мы молча глядели друг на друга, потом он разлепил губы:
- Вопрос?
- Зачем вы это устроили?
- Догадался сам?
Он не пытался отрицать или уточнять, просто интересовался.
- Не сразу, но потом дошло.
- Почему?
- Если такие умные, то почему такие бедные? Слышали?
Он молча ждал продолжения.
- А вы не бедные, нет. Значит - умные? С самого начала подобрали несколько человек, именно таких, так? Не жалко было?
- А тебе они нравились? - он вроде удивился.
- Ну, типа - чистыми руками, - почему-то вспомнилось только это.
- Не получится. Там будет такая работа, где инициатива не приветствуется, а уж дурость - тем более. У нас не было другого способа показать, чем это кончается.
- Так, показали. Не страшно?
- Нет. Нестабильных отсеивали сразу. Голована и еще пару-тройку других отобрали специально под цель. Остальные смирятся. Еще вопросы?
- Надо подумать. А вопросы - не все же Вам на них отвечать. Что будет, если я их задам Бычку, или это запрещено?
- Нет, почему - спрашивайте. Теперь - можно.
- А раньше?
- И раньше было можно, но не рекомендовалось.
*****
Бычок прошелся вдоль нашей шеренги, остановился, расставил пошире ноги, заложил руки за спину и затянул обычную для себя в последние дни песню: "До выпуска - месяц. За это время нужно подтянуться, исправить все недоработки..."
Сейчас он напоминал какого-нибудь преподавателя начальной школы, рассуждающего на классном часе об исправлении отметок под конец третьей четверти. После недавних событий, он реже стал использовать свое "пеняйте", зато стал более занудлив. Возможно, он скучал и стеснялся нас. Совместный баскетбол кончился, между нами появилась напряженность. Ему приходилось труднее, чем другим преподавателям - те, создавая свой образ, с самого начала подчеркивали некоторую грань между нами и ими, Бычок же поставил на роль "старшего приятеля" и теперь пожинал плоды. Я поймал взгляд Валдиса и поднял руку. Бычок замолк и вопросительно уставился на меня.
- Разрешите вопрос?
- Давайте, - он, кажется, обрадовался.
- Для чего нас так гоняют на тренировках, если готовят только к обслуживанию выгребных ям? - я специально говорил грубовато, чтобы спровоцировать на более откровенный, чем общие рассуждения о здоровье, ответ.
- Не ям, а систем жизнеобеспечения.
Он понял, что сползает на стандартную болтовню, сбился и замолчал на пару секунд, потом продолжил. - ну, хорошо, видимо нам пора обсудить этот момент. Промоделируем ситуацию - вы, технические работники посольства, отправились погулять, повысить, скажем, культурный уровень в местном баре. Навстречу вам движется группа местных. Они провоцируют конфликт. Ваши действия?
- Дать в ухо главарю, - это Юрис из третьей группы. Все плечи и спина у него покрыты художественной татуировкой, в ней попадаются и элементы декора, но преобладают изображения кинжалов самого устрашающего вида.
- Отчисление.
- Почему? А, если они полезут первыми, и мы дадим сдачи?
- Отчисление.
- Нападут с оружием?
- Отчисление.
- Попытаются нас убить?
- И все равно - отчисление. Правильный ответ - убегать, драпать, рвать когти, подметки, делать, что угодно и как угодно, но не вступать даже в малейший конфликт. Вы все, похоже, плохо представляете свою роль - спите на лекциях? В той жизни реально и случайное хулиганство, но исходить вы в любом случае должны из другого, - что ловят на наживку. Цель - найти слабину, поставить в ложное положение, далее - классический шантаж. Даже не обязательно вас - шантаж руководства посольства. Цель тоже классическая - получение выигрыша. Каким он будет - кратковременным или совсем иначе - зависит от размеров вашей глупости. Все просто, как рваный сапог. - он ухмыльнулся простецки и повел глазами вдоль шеренги.
- Но вы же все время утверждаете, что мы ничто против спецов. Какой тогда смысл удирать? Нас все равно догонят. Или они не такие уж и крутые?
- Круче некуда, со временем сами в этом убедитесь. Но, если считаете, что против вас пошлют профи, то слишком высокого о себе мнения. Против вас никогда не вышлют специалистов. Во первых - это унизительно для их достоинства, да-да, не морщите носы. Во вторых - это прямое нарушение законов о посольской деятельности. Против вас могут использовать только обыкновенную шпану, и даже не слишком подготовленную - иначе, на чем вас зацепить? Нет - против вас будут действовать простые местные отбросы, и даже не самый их цвет.
- А, так там они тоже есть?
- Встречаются.
Смотрю по сторонам - у всех рты полуоткрыты и только Валдис, похоже, доволен.
- Значит - там будут контактные столкновения на низовом уровне и нас готовят для них? - с легким торжеством спрашивает он.
- Прямо противоположно - вас готовят для максимального исключения контакта. В любой мыслимой ситуации ваш ответ - бегство. Умения сбежать от неподготовленных гопников у вас хватит, все остальное - работа других.
- А, если это будет наш контингент? - вкрадчиво интересуется Марис - или бегать готовят только нас?
- Такое мало реально. Столкновения обслуживающих служб, как вариант нарушения посольского протокола, предусматривает самые жесткие меры для обеих сторон. Нет - это практически нереально.
- Значит, - это поэтому нас не обучают боевым навыкам?
- Совершенно верно. Собственно - прямого запрета нет и, если желаете - можете продолжать тренировки, но это лишний риск. Но запретить вам не могу - развлекайтесь, да и для здоровья полезно. Но выбор у вас самый широкий - он усмехается, - если только это драп. Подумайте об этом. А сейчас - бегом!
- Откуда он узнал?
- Не все ли равно? Они за нами следят. Вся затея была бессмысленной с самого начала.
- Но он может и привирать
- Попробуй проверить, а я постою в сторонке и прослежу за результатом.
Мы валяемся на траве и перекидываемся фразами. Из нас по настоящему разочарован только Юрис - он так надеялся применить на деле свои умения. Агитировал других, сформировал группу и потихоньку тренировал ее и вот теперь - все оказывается бесполезным. Все сдулись сразу, только он пытается что-то вычислить, найти противоречие в словах Бычка.
- В конце концов, Бычок ведь не запретил прямо - бормочет он, - так что, давайте, как обычно на нашей поляне.
- Не, я не собираюсь рисковать, - это Валдис. Он, как всегда, спрыгивает первым, как только потянуло паленым.
Но и другие настроены не намного лучше. Наступает общее молчание - идти на конфликт с кураторами неуютно, но, и открыто признаваться в слабости в присутствии наших девушек никто не хочет. Они, видно, это понимают, перешептываются, а потом поднимаются разом и уходят. После этого все начинают потихоньку расползаться по своим делам - почему-то дел этих вдруг оказалось не меряно. Юрис не смотрит на них. Усевшись по-турецки, он сосредоточенно тянет свои ступни за голову - то одну, то другую. Он упрямый парень, наш Юрис. Мы с Сергеем поднимаемся последними. Сергей мнется и вздыхает, я хлопаю Юрчика слегка по плечу и говорю - значит, до вечера?
- Придешь? Он не верит, но глаза слегка оживают.
- Приду, конечно. Надо разминать суставы - научишь цеплять пятку за шею?
- Вряд ли, - он уже деловит - староват ты уже для этого и поздно начинаешь, но попробовать надо.
Мы уходим. По пути Сергей спрашивает:
- Ты это всерьез? Учти, могут быть неприятности. Да и детское все это - условные фразы-ловушки, обманки, подмена понятий и направлений.
- Бычок ведь не запретил, а пригодиться может все, - бурчу сварливо - мало ли, что он говорит, я не очень-то верю ему после всего.
- Думаешь - он настоящий, поставлен специально для присмотра за всеми нами?
- А ты сомневаешься? Я думаю, он тут единственный оттуда, остальные из местных, вроде нас. Да и кого еще считать? Тебе встречались обычные люди, способные закатать в трубочку диск от штанги? К тому же - он, наверное, единственный, кого мы ни разу не видели в столовой.
- Старший тоже там не показывается - вспоминает Сергей - и потом, мало ли, что бывает? К тому же - слишком откровенно. Пахнет подставой. Его могли выставить специально, а настоящие остаются в тени.
Я молчу, он тоже замолкает. Слишком мало фактов, а строить версии неохота - мы еще не отошли от случая с Голованом и избегаем углубляться в детали. От разговора с Бычком, хотя и готовился к нему все последние дни, слегка трясет и пробирает ознобом. К тому же его сегодняшние слова показали, что за нами очень тщательно наблюдают, поводок прочен, есть о чем поразмышлять.
3. ДИСТАНЦИЯ.
- Пост сдал! Примите и распишитесь! - он щелкает каблуками, скаля зубы.
- Принял! - падаю в кресло дежурного и делаю на нем четверть оборота, чтобы схватить общую обстановку на дисплеях. Это машинальное - проверить, не видна ли где на экране красная полоса. Если ее нет - можно не спешить и спокойно оценить все показатели и диаграммы. - Происшествия?
- Заходил Конторщик.
Конторщиком мы с самого начала прозвали ответственного за режим в посольстве. Здоровый мужик из коренных. Впрочем - вполне возможно, что совсем и не мужик, а также и не баба, но так нам легче, помогает не забивать головы сущностями. Себя мы без лишней скромности называем чистильщиками, а под настроение - говнодавами. Но это - редко, только если уж совсем тоска заедает. Это случается порой, - все же идет уже третий месяц командировки и рутина, рутина ...
- Что ему нужно было?
- Кто может понять глубины чуждого разума? Но на словах передал про усиление режима защиты и вводе тройной очистки.
- Что там очищать. И так уже все, как слеза, - бормочу лениво, но одновременно не забываю мазнуть взглядом по шкалам. Излишняя предосторожность - все уже и так сделано, как надо, всюду подмигивают тройным просверком индикаторы установок, а лента отчета медленнее обычного выползает из щели контролера. Сергей не спешит, сидит, развалившись в соседнем кресле, потягивая через соломинку апельсиновый сок.
- Пойдем в выходные в бар?
- Не знаю, режим ведь.
- Да что там режим, не Голубой ведь. Всего только три звездочки. Возьмем Таньку, Лену, Майю, посидим хорошо, потанцуем. Помнишь - соседи обещали тоже подрулить.
- Да ну, соседи. А потом наговаривай на диктофон, кто из них, что сказал. Не противно?
- Так ведь это взаимно, или, думаешь, у них там нет своего Конторщика? Издержки особой службы... Вообще, что ты все нукаешь. Артура не будет, не беспокойся. У них очередной конфликт интересов.
- Опять заглушку с системы снимал?
- Очень мне это нужно. Из нашей комнаты все и так отлично слышно.
- А ты не развешивай уши. Или поставь улучшенную звукоизоляцию
- И не досмотреть сериал под названием "она его за муки полюбила"?
Он откровенно насмехается, а крыть нечем. Сам постоянно думаю об этом. Тоска. И дурость. Майе тоже обидно, очень обидно. Ведь не навязывалась, сам сглупил. Она просто предложила: "вроде мы оба свободны? Может, пойдем на практику парой?"
Надо было честно сказать: "извини, Майечка, не могу. Честно и откровенно. Потом подойти к Лене и сказать. Вот только, что сказать? У нее роман был в самом разгаре. Артур парень умный и девушкам нравиться умеет - этого у него не отнимешь. Когда он взял гитару и мягко запел - как у девочек засветились глаза. А ведь предлагал приятель когда-то - пошли вместе на курсы гитаристов, там же чистое любительство и никому не интересно, как ты выглядишь и играешь. Нет, не решился. А ведь смог бы теперь и сам взять гитару и, не спеша, заперебирать струны".
- Ладно, побегу, а то Таня уже заждалась! - Сергей поднимается, - Ты все же подумай. Артурчик - козлина, это все давно уже поняли. Осталось только отдельно взятым личностям извлечь из этого урок. Он в два упругих шага пересекает диспетчерскую и, махнув рукой, уходит.
Чтобы отвлечься, проверяю внимательно все установки, потом нахожу папку с инструкцией и запускаю на экран. Внимательно перечитываю все правила при режиме "три звезды", ставя пометки в журнале контроля. Трехкратная стандартная очистка всех стоков и потоков отходов перед полным уничтожением, режим тройного контроля за выполнением. Все датчики уже задействованы - Сергей не терял времени даром. Начинаю прогон тестовых испытаний для всех элементов системы. Предстоит "прозвонить" их все одну за другой. На это уйдет не менее трех часов - почти пол смены. Работа нудная и, собственно, не требует моего присутствия, но оно полагается по инструкции. Хорошо, что не надо лезть в реактор или центральный сток. При "четырех звездах" пришлось бы. И при приеме системы от предыдущей команды пришлось это проделать. Нет, какой-то особо ужасной вони не было - совсем не земная канализация. Но запах был совершенно неживой - запах сильно ионизированного воздуха, противный запах детства, когда родители ежевечерне включали в комнате на пять минут фиолетовую лампу и почему-то - запах марганцовистого раствора, которым заставляли полоскать больное горло или хуже того - глотать при очередном желудочном расстройстве. Как только сунулся туда и уловил этот "сладкий" аромат детства, желудок скакнул к горлу, сразу захотелось поскорее запереть дверь туда, да покрепче и больше никогда снова не заглядывать. Но - гуманоид предполагает ... Это все наша работа - поддержание в режиме всех видов оборудования сбора и утилизации отходов. Чихнет ли , пукнет ли член экипажа, - наши машинки исправно улавливают все, прогоняют через особотонкие фильтры и, наконец сжигают в специальных печах. Да, что там - и мы ведь не исключение, входим в состав посольства и подвергаемся такому же всеобщему обслуживанию. Только имеем о нем более полное представление. Издержки профессии, блин. Как говаривал Альпинист : "дерьмо есть важнейший предмет пристального внимания настоящего шпиона".
Да уж, всегда с несколько садистским удовольствием слушали его лекции о том, как, на основе специфического анализа, некие силы (не строить догадки - это не ваша забота!) подбирали и составляли неопределимые никакими приборами яды, снотворные, сыворотки правды, оценивали вкусы и гастрономические пристрастия потенциальных противников или агентов, составляли карты "влияния". Правда, поначалу, после его лекций, половина курса сидела в столовой с бледными личиками и сумрачным взором, не способная нормально пообедать, но потом постепенно все попривыкли. Одно время даже модной стала игра - придумать вариант применения новых знаний. Но была игрушечка столь неаппетитна, что большинство взбунтовалось, и она была запрещена в помещениях столовой. Ностальжи!
*****
Дым коромыслом. Мы в самом сердце разврата - ниже упасть тут невозможно. Дым самый настоящий, но не табачный, а дым от спецэффектов - тот, что любят пускать на выступлениях эстрадных павлинов. Малиновый, зеленый, голубой - он висит по всему залу на уровне столешниц. Вначале немного неудобно - не видно собственных ног, руки, когда их кладешь на колени, тоже пропадают из глаз. Это выглядит немного забавно, а порой и жутковато. Но - только вначале, в первые посещения. Сейчас мы уже к нему привыкли и не обращаем особого внимания - висит и висит, его постоянное присутствие иногда даже помогает в развлечениях. Огромный зал заполнен, - ничего удивительного, завтра выходной и можно сидеть хоть до утра. Народ самый разнообразный, но особой экзотики не ждите - здесь собираются только гуманоиды с родственным метаболизмом. Когда мы прибыли на эту планетку для прохождения практики, Конторщик прочел специальную лекцию о нежелательности посещать чуждые заведения. Но мы, проштудировав официальный свод правил, и, не найдя запрета, решили пренебречь. И зря - зрелище оказалось не слишком увлекательным. Нет, вначале все было не так и плохо - напялив спецочечки, насадив на рот мощный респиратор и забив в ноздри защитные фильтры, мы устроились в одном из культовых местечек. Естественно заказ сделать было невозможно, но нас это не смутило. Стараясь держаться независимо, устроились на широких сидениях с большими дырками для мощных хвостов и принялись, похихикивая, откровенно разглядывать чешуйчатых и покрытых хитином существ. И все было вполне неплохо, хотя несколько неуютно было сидеть на чем то, очень напоминающем унитазы, но потом до нас дошло, что и сами мы, вероятно, являемся объектом разглядывания и развлечения для окружающих. Прочесть что-то в блестящих, пузатых глазках братьев по разуму оказалось совершенно невозможным и, вытерпев с пол часа, мы позорно бежали. Теперь мы собирались только в "нашем" зале, где самой большой экзотикой был непривычный цвет кожи.
Когда наша компания появилась на пороге, из-за дальних столиков приподнялся Сэм и призывно замахал рукой. Рядом с ним, как обычно, уже сидела прилично разогретая группа коллег-конкурентов. Мы сгруппировались и двинулись к ним сквозь толпу извивающегося в грохочущих ритмах народа. На ходу машинально нажимаю неприметную кнопочку диктофона на поясе и через минуту уже хлопаем друг друга по плечам и чмокаем девушек. Сэм и его группа - из Штатовского сектора. На этой планете мы единственные земляне и за прошедшие месяцы тесно сошлись, несмотря на определенную конкуренцию. Они служат в посольстве одной, условно дружественной, скажем так, державы. Ну, - совсем, как когда-то Союз и, скажем, Югославия времен Тито. Контакты между нами, как ни странно, не запрещены и даже поощряются, под определенным присмотром, разумеется. Вот и сейчас, если поверну голову влево, наверняка поймаю доброжелательный взгляд нашего славного Конторщика, уютно устроившегося за соседним столиком. Если посмотрю направо, то без сомнения угляжу и соответствующего сотрудника братской страны. Но я не собираюсь этого делать - мы пришли, чтобы развлечься, а не глядеть на их дружественные рожи. Достаточно, что нас слушают по серьезному и серьезной техникой. Я, конечно, не имею в виду игрушки, которые мы почти синхронно включаем при встрече - они просто дань условностям, нечто вроде детали униформы. Шестерка штатовцев подобрана по стандартному для всех нас принципу - трое ребят и три девушки. Приятнейший народ, за эти месяцы мы привыкли друг к другу, и нашли общие темы для болтовни. К тому же, как известно - где есть что-то алкогольное, пусть и не крепче пива, там проблем с общением не возникает. Сэм и Том сразу нацелились на наших девушек и потащили их танцевать. Джек, как более флегматичный, предпочитает общество бутербродов и пива, а его партнерша старается ему подыгрывать и от приглашений обычно увиливает. Поэтому мы разделились - я засел за столом напротив него, а Сергей и Артур подхватили американочек и ринулись в разврат. Майка села рядом. Я предпочел бы , чтобы и она пошла с остальными, тем более - танец был из разряда "куча-мала", но она смотрит на такие вещи очень традиционно - мы пара, и неважно, что отношения так и не сложились. Но раз уж так вышло - надо дотерпеть до конца практики. Замечу, что ЭТО только мое представление о ее мыслях, но вполне возможно, что ошибаюсь самым глобальным образом и смотрит она на это совсем иначе - вполне даже перпендикулярно. Наши отношения с Леной для нее, конечно, не секрет. Да и какой может быть тут секрет в нашем тесном мирке.
Мы, не спеша, выпиваем по бокалу легкого темного и переходим к заменителям орешков. Они солоноваты, как и полагаются, а похрустывают даже лучше наших. Очищая очередной от шелухи, я выдаю традиционное:
- Что новенького?
- Да так, ничего особенного, обычная текучка, - Джек флегматичен, как всегда. Даже в глазах у него ничего невозможно углядеть, кроме всеобъемлющей флегмы. Интересно - под каким названием проходит у них наша "тройная"? Лучше бы за столом остался Сэм. Он, конечно, тоже ничего не скажет, зато по его глазам кое-что можно прочесть. Но ничего страшного - ведь только начали. И мы заводим неторопливую беседу о сортах пива, которые довелось перепробовать на Старушке, пока девушки увлеченно обсуждают последний фильм. Но вот музыка меняет тональность - туземные барабаны сменяются чем-то вальсоподобным и любители активного движения начинают расползаться по столикам. Возвращаются и наши парочки, впрочем, Сэм тут же приглашает Майку, а у меня появляется возможность сделать подобное же предложение Лене. Артурчик провожает нас кислым взглядом, но Лена не реагирует, а большего и требовать нельзя. Мы уходим подальше от наших столиков и, слегка обнявшись, начинаем неспешно переступать ногами, подстраиваясь под ломкий, но не быстрый ритм. И, как и всегда в таких случаях, я начинаю мысленно проговаривать текст будущего объяснения. Весьма жалкая картина, не спорю. Что при этом происходит в голове у Лены, могу только догадываться, но догадки эти скорее приятного свойства. Мы танцуем, слившись в одно тело, без малейшего напряжения читая мельчайшие движения друг друга и музыки. В эти минуты между нами нет никого и ничего - ни старых, невысказанных вслух обид, ни странного настоящего, - только полное взаимное доверие.
Музыка смокает на несколько минут и мы застываем в центре своего мира, руки обнимают, тела мягко соприкасаются и это не вызывает никакого протеста - только наслаждение от присутствия рядом другого и тихое доверие.
- Ты согласишься пойти со мной в следующий раз?
- Да
Вот и все. Мы замолкаем и продолжаем стоять молча и также молча, несколько секунд спустя, начинаем двигаться в такт новой мелодии, заполнившей зал, танцуя в том же неспешном ритме еще несколько минут. Потом музыка сбивается на пронзительные вопли, мы вырываемся из нее и идем, держась за руки, к своим столикам. Сэм понимающе улыбаясь, тянет к нам бокалы, и говорит, продолжая прерванный разговор :
- Клянусь, полная очистка - настоящий кошмар. Когда я в первый раз залез в эти лабиринты, то чуть не сошел с ума, а запах!
- Клаустрофобия, - неодобрительно бурчит Джек и пытается отобрать у Сэма очередную бутыль. Но того уже не удержать. Расплескивая пиво, он льет его во все бокалы щедрой рукой и продолжает:
- Молчи, Джек. Только ты со своей общепризнанной толстокожестью способен спокойно переносить такое, а мы творческие натуры, нам требуется что-то успокаивающее, - он лихим замахом выливает полную порцию успокаивающего себе в рот. Остальные повторяют его жест. Разговор становится бессвязным, голова, однако, еще соображает и, когда Сергей пытается пожаловаться на запах порошка глубокой очистки, пытаюсь лягнуть его ногой - благо художественный дым все покрывает. Но в это проклятом тумане ничего невозможно толком разобрать, да и ног под столом вдруг оказывается в два-три раза больше, чем допустимо законами анатомии. По крайней мере, Джек поперхнувшись с изумлением завертел головой, а Сергей продолжает развивать тему, как ни в чем не бывало . Приходится потянуться к нему с объятиями и дружеским поцелуем. Это позволяет незаметно пихнуть его под ребра, но дело уже сделано. К счастью никто, кажется, не обратил внимание на его говорливость и внезапный спад в настроении. Да тут еще, как нельзя кстати, бьет в уши знакомая мелодия и мы вываливаемся из-за столов, чтобы влиться в ряды танцующих.
*****
Резкий толчок в плечо. Очумело вскидываюсь - проспал? Вокруг полная темнота, только чье-то легкое дыхание и запах безалкогольного пива.
Быстро сажусь на кровати и говорю в темноту:
- Что-то случилось?
- Тише. Собирайтесь быстрее и выходим.
- У меня через несколько часов дежурство.
- Знаю. Должны успеть. Да не копайтесь так.
- Я не копаюсь, просто ни черта не вижу в темноте, а свет не зажигается. Опять предохранители вылетели - это уже четвертый случай за неделю.
- Просто я отключил освещение. Вряд ли это поможет, но все же дополнительный шанс.
Я замолкаю, торопливо натягиваю одежду и кроссовки и на ощупь двигаюсь к двери. В коридорах тоже темно и тихо. Видимо все спят, кроме дежурного.
- Артур все равно заметит.
- Через две минуты, За это время мы должны убраться отсюда.
Глаза привыкают потихоньку к темноте и впереди проступают очертания фигуры Конторщика. Он торопливо идет вперед, стараюсь не отставать.
На улице стало легче - светильники наружного освещения дают небольшую подсветку. Он тянет меня в сторону гаража, и через минуту мы уже тихо выплываем через линии контроля. С полминуты движемся с умеренной скоростью в ручном режиме, потом он включает автоматику и поворачивается ко мне.
- Как провели вечер?
- Хорошо, спасибо. Да Вы ведь и сами там были. Не пытаюсь спрашивать, что случилось - если надо, скажет сам.
- Слышали, что там говорили о полной очистке?
- Да, конечно. Значит, у них происходит что-то похожее? Специально придаю лицу и голосу озабоченно-деловое выражение, с расчетом отвлечь его от промаха Сергея, но ему это, похоже, безразлично.
- Сейчас едем в одно место, отвезем архивные записи. О месте их хранения будем знать только мы двое.
- Почему не один из ваших?
- Для гарантии.
Значит, что-то не совсем чисто внутри. Дождались голубой мечты наших идиотов - имперского мятежа или такой мелочевки, как удачная вербовка. Итак , ребятишки - у вас имеется крот.
- Не радуйтесь.
Гашу улыбку, радоваться и впрямь нечему. Перевожу на другое:
- Почему мне?
- Вы старший группы, неформально, но старший. Это все признают.
- Надежнее кто-то из ваших.
- Не надежнее.
Затыкаюсь, более развернутого ответа, наверняка не получу. Хорошо хоть отвечает корректно. Нет, выканье - это не сегодняшняя блажь, всегда так, тут у галактосов не отнимешь - вежливый народ. Но раньше все больше молча - бумагу сдал, вот тут расписаться, а сейчас отвечает довольно развернуто. Прижало или и самому не по себе? Но и ехать в полном молчании неуютно. Кручу в голове вопросы, выискивая наиболее нейтральный. Обсуждать вечные вопросы, вроде облачности и намечающегося дождика явно не годится. Наконец выбираю, вроде, безобидный :
- Далеко ехать?
- Около часу, плюс час - на обратную дорогу. Не беспокойтесь - успеете к началу дежурства.
- В чем смысл? Не проще ли все уничтожить? Наше оборудование гарантирует стопроцентный результат - не восстановят. И безопаснее со всех точек зрения.
- Нет.
- А зачем нужен я? Ну, начнутся небольшие проблемы, но ведь не война - сколько уже лет вы не воюете всерьез - 200 или 300? А у Вас неприкосновенность. Наверняка сможете пронести все это при эвакуации в дипломатической почте.
- Так вышло. Тихо, мы подъезжаем.
Сворачиваем на какой-то проселок - вполне натуральный, земной. Да-да, и такие здесь есть, а не только магнитные шоссе. Он снова перешел в ручной режим. Едем еще минут десять в глубь леса. Дорога становится все уже и наконец обрывается - мы заползли в тупик . Конторщик, однако , держится уверенно. Выбираемся из машины, причем в руках у него оказывается небольшой пенал и фонарик. Он командует:
- Открывайте багажник, там должна быть небольшая лопатка.
Достаю ее и мы идем вглубь леса. Смысл наших перемещений мне совершенно непонятен Такое впечатление, что едем и идем наобум. К тому же - кому надо, без труда проследят за нами, есть соответствующее оборудование. Да что там - даже на старушке Земле, оно уже есть. Он разумеется знает все это получше меня - профессия обязывает. И все же - не могу удержаться.
- Надо сообщить наверх.
- Уже, но надо протянуть сутки минимум, а лучше двое.
- Плохо. Я думал, такие вещи делаются быстрее.
- Возможна внеплановая эвакуация, тогда потребуются Специалисты, но они сейчас далеко. Так вышло - давно не сталкивались с такой проблемой. Он как будто извиняется и говорит на удивление откровенно.
И вдруг - доходит. Мы то сами ничем не рискуем - нас вряд ли тронут. Ой ли? - одергиваю себя.
- Если кризис назрел, за нами сейчас наверняка следят.
- Нет, об этом я позаботился, нас не видят и не увидят еще около часу. Теперь слушайте, - сейчас я заложу небольшой контейнер с бумагами. Ваша задача - найти и передать их в случае конфликта в мою службу.
- Передадите сами.
- Это на всякий случай - если не смогу все сделать, как планирую. Если все обойдется благополучно, можете обо всем забыть.
Он отдает мне фонарь, берет лопатку, и воткнув ее в землю у подножия какого-то дерева, приподнимает ломоть дерна. Через пару секунд контейнер запрятан и мы шагаем обратно.
- И как, интересно, я найду его? - интересуюсь с легким сарказмом
- Ничего, найдешь.
Давно замечено - совместный физический труд сближает. Вот и сейчас - он незаметно переходит на "ты". Сейчас, когда поедем обратно, запоминай дорогу. Я буду указывать ориентиры, и притормаживать возле них, а ты - бросай маячки.
- Совсем, как мальчик - с - пальчик.
- Мальчик с чем?
- Неважно, это наш фольклор. Я не знаю, как перевести на интер слово сказка и повторяю, по возможности отчетливо, - фольклор, все выглядит, как какая-то фольклорная история. Он кивает головой и глубокомысленно изрекает:
- Мудрость предков, понимаю. Мы тоже ценим ее. Вот и этот случай - вполне вписывается в наш фольклор. А способ - лучше ничего пока не придумано. Маячки можно засечь только с расстояния нескольких метров, это гарантия от случайностей. Конечно, можно ввести весь маршрут в мозг машины, но тогда его сможет считать любой. То же самое касается и ввода его в память свидетеля - слишком рискованно. Поэтому единственный способ - наиболее простой. Бросай!
- Что именно?
- Маячок бросай. Они в коробке под панелью, а вон и ориентир - видишь дерево? Выуживаю из коробки шарик маячка и аккуратно кидаю в придорожную канаву. Дальше едем почти молча, только Конторщик время от времени притормаживает и указывает пальцем на очередной ориентир. Все это выглядит совершенно по-идиотски, и только унылая физиономия соседа удерживает от шуточек. Трудно воспринимать все это всерьез, все предыдущие события настраивают скорее на розыгрыш, в худшем случае - на очередной экзамен. Поэтому стараюсь все запомнить до мелочей, но тревоги нет. Ночь потихоньку уходит и совсем по земному светлеет небо на востоке. Ни разу за эти месяцы не довелось выехать из города и с удовольствием смотрю по сторонам. Вокруг все тихо и пустынно, только почти непрерывная полоса леса, верхушки которого уже начинают желтеть, да редкие полянки. Минут через сорок въезжаем в пригороды, и Конторщик переходит на автомат. Дальше несемся со свистом, без остановок, по оживающим улицам. У ворот он тормозит и, развернувшись ко мне всем корпусом, произносит невыразительным голосом: "повторяю последовательность действий. При возникновении угрозы уровня "серебро" немедленно включить уничтожение всех документов, собрать работников посольства, вывести за границы города, отыскать пенал, вызвать шлюпку и провести эвакуацию. Срок - сутки, а лучше двое от этой минуты. Во время эвакуации, по обстоятельствам, использовать глушилку, но учтите - она даст вам пятнадцать, максимум двадцать минут. Повторите".
- А использовать вашу?
- Исключено. Повторите.
Повторяю идиотский набор инструкций. Он утвердительно кивает и жмет на клавишу, открывающую ворота. Так как ничего не происходит, кидаю на него взгляд, получаю подтверждающий кивок, выбираюсь из машины и иду к ним, чтобы использовать ручные настройки. Сзади слышен шелест какой-то машины, но мне не до того. Прикладываю ладонь к датчику и опять безуспешно. Это уже слегка настораживает. Торопливо ухватываюсь за прутья и тяну их в бок. Ворота не спеша откатываются, освобождая проезд, оборачиваюсь к машине и даю отмашку. Та стоит неподвижно, сквозь зеркальное стекло ничего не видно, но он то должен видеть меня отлично. Быстро глянув по сторонам, откидываю пластиковую крышечку и жму небольшую, запрятанную под нею кнопку, а затем торопливо шагаю к машине. Дверцу приоткрываю лишь наполовину - этого вполне достаточно. Конторщик завалился на бок и лежит неподвижно. Лицо спокойно, видимых повреждений нет, но поза не оставляет сомнений в происшедшем. Итак - мечта идиотов переходит во вторую фазу.
За дверью посольства встречает непривычная суета. Не Земная - отнюдь. Не бегают по коридорам толпы секретарш в максимальной степени полу обнаженности, прикрываясь пачками документов с грифами "совершенно секретно. Перед прочтением - сжечь". И мужественные смуглолицые красавцы не отдают боевых приказаний хорошо поставленными голосами. Ничего похожего, но знающий человек сразу поймет. Во первых - прямо у входа натыкаюсь на Посла, , во вторых ... впрочем - и этого достаточно. До сих пор я видел ее только три раза, один из них - когда нас представили по прибытии. Совершенно очаровательная женщина с великолепной фигурой. Единственный минус - то, что она смотрит не на вас, а сквозь вас. Сейчас, однако, взгляд ее вполне сфокусирован и одета она, кстати, полностью. То ли - рано встает, то ли - поздно ложится. И вопросы задает четкие и конкретные. В свою очередь стараюсь подстраиваться под нее:
- Что случилось?
- Убит Конторщик. Она не спрашивает, кто это, видимо - знает. Лицо как-то обвисает и теряет четкость.
- Серебро?
- Да, с эвакуацией.
- Он предполагал?
- Да.
- Оповещение?
- Он предусмотрел. Попытаюсь повторить, но думаю, связь блокирована. Вариант альфа, по инструкции на сборы 15 минут.
- Через 15 минут у выхода.
- У заднего в походной одежде.
- Согласна.
И мы расходимся. Я иду в нашу часть здания, где все уже толпятся в коридоре. Лица заспанные и очумелые, но паники нет. На ходу повторяю слова Посла: эвакуация альфа, через 15 минут у заднего выхода, одежда - походная и прохожу на пост наблюдения. Артурчик уже тянет шею. Повторяю текст, хотя он уже должен был его слышать через свои устройства и отсылаю собираться. Нажимаю на нужные клавиши, проверяю исполнение, потом откидываю панель и вынимаю резервную память, быстро сую ее в специальный контейнер и выхожу. По пути успеваю заскочить в туалет и кухонный отсек. Через десять минут я у дверей нашего блока, там уже ждут трое, в том числе и Артурчик - похвальная оперативность. А вот Лены еще нет. Собираюсь повернуть, но тут вижу ее и Сергея. Они бегут по коридору, таща за лямки пару походных сумок. Как только они подбегают, движемся цепочкой к заднему выходу из корпуса, на месте оказываемся за пол минуты до окончания срока. Кстати - мы первые. Распустился народ от спокойной жизни. Я нервничаю, остальные довольно спокойны - им еще ничего не известно о Конторщике. Только собираюсь об этом рассказать, как появляется с небольшими разрывами времени основной персонал посольства. Он невелик - тоже, как и нас - 6 человек, разбитых парами. Впрочем, нет - уже только пятеро, Конторщик был шестым. У Посла, кстати - тоже есть пара, он - нечто вроде главного шифровальщика. В общем - по организации все весьма трогательно. Посол сразу обращает внимание на наши костюмы, а также и на то, что двое из ее группы оделись по-городскому. Она что-то быстро соображает, задержка чревата и нарушает код серебро и она, во второй уже раз, смотрит на меня.
- Надо переодеться, мы успеем.
Конечно, для них мои слова сами по себе ничего не стоят, но она пока уверена, что я действую в соответствии с некоей инструкцией, поэтому коротко распоряжается. Двойка поспешно уходит. К счастью - в этой двойке и Пара Конторщика, поэтому момент объяснения можно слегка отложить. А как дальше? Решаю, что разберутся сами. Мы выходим с задержкой в десять минут. Выхожу последним, напоследок щелкая двумя выключателями. Через пару минут внутри здания начнутся очень специфические и несовместимые с жизнью процессы. Они практически бесполезны, за нами наверняка уже давно наблюдали, раз пошли на такие меры, но инструкции надо соблюдать. Я веду всю компанию к машине обслуживания и все молча забираются внутрь. Все спокойны, только Пара-одиночка все время оглядывается, положение неприятное, но Посол спокойно кладет ей руку на локоть и ласково подталкивает. Она сразу слушается. Все-же, видимо, представляет специфику работы Друга и сама находит для себя логичное объяснение его отсутствию.
Включаю автоматику, и мы выезжаем.
Не пытаюсь предпринимать никаких особых мер безопасности, почерпнутых из земных книжек - тут они бесполезны. Единственная гарантия нашего существования в этом мире - пенал, захороненный под каким-то идиотским дубом. Все молчат, молчу и я. Наша команда молчит, соблюдая требования субординации. Коренные молчат, приходя в себя. Дороги прекрасные и до окраины мы добираемся меньше, чем за полчаса. Машина останавливается автоматически - программа кончилась, и вводить другую я не собираюсь. Распахиваю дверь и делаю приглашающий жест. Все выходят, с недоумением поглядывая по сторонам. Прошу отойти немного подальше, забираюсь к пульту управления и после небольшой заминки отыскиваю нужную панель. Снимаю фиксаторы, убираю щиток, щелкаю выключателем и поспешно вываливаюсь наружу. Отбегаю к остальным и оборачиваюсь в самый раз, чтобы увидеть, как машина начинает растекаться лужей. Мы стоим молча, моя группа ошеломлена, коренные ведут себя спокойно. Пока все вписывается в рамки инструкции. Только Посол может отметить некоторые, но довольно незначительные, отклонения от штатных действий. Но они не слишком велики, поэтому она сосредоточенно молчит, наблюдая за гибелью машины. До сих пор она ни слова не произнесла о смерти Конторщика, поэтому решаю не поднимать эту тему, а просто сообщить в целом о ситуации, в которую мы попали. Пока прикидываю - с чего начать, она берет инициативу на себя:
- Когда нас заберут?
- Предположительно через двое суток.
- Вы получили такое сообщение? - она поворачивается к Артурчику. - Тот отрицательно качает головой.
- Тогда откуда такой срок?
- Инструкция Конторщика. Продолжать движение на машине было опасно - нас бы легко отследили. Согласно общей инструкции, мы должны двигаться дальше пешим ходом. Цель - достичь точки, где спрятаны особо важные документы. На это уйдет около двух суток. После этого мы попытаемся эвакуироваться.
- Содержание ?
- Мне не известно, но видимо что-то очень остренькое.
- Где спрятаны документы, и кто их доставил в то место?
- Операция проведена сегодня Конторщиком, извините, руководителем по режиму. Сопровождал его я. Точное место указать не могу - мы пойдем по маячкам. Расстояние - около 50 километров. Мне было дано указание вывести всех из города и двигаться, не слишком поспешно, к точке хранения.
- "Не слишком поспешно" - это по-вашему пешком ? - это влезает Переводчик.
- Я так это расценил. Если у Вас иное мнение - предложите другое. Но машину мы должны были уничтожить обязательно, она слишком долго у нас. Если желаете, мы можем заказать другую.
- Ваши действия мы будем оценивать потом. Но расстояние большое, выдержит ли такой марш ваша группа? Он выделяет "ваша". Странно - до сих пор все посольские были предельно корректны с нами, а тут - очевидная издевка.
- Выдержит, нас готовили к переходам. А ваша ?
Это, конечно хамство с моей стороны и оправдывает меня исключительно пережитая только что встряска и отчасти - гонор Переводчика. Чтобы смягчить его, стараюсь использовать только максимально мягкие известные мне формы лингвы. Спор разгорается, а Посол что-то молчит и думает о своем, но тут очередной вопрос уводит обсуждение в сторону от конфликта.
- Где моя Пара ?
Вот и давно ожидаемый вопрос. Вопросительно смотрю на Посла, та чуть заметно отрицательно качает головой и отвечает сама:
- Он занят другой работой. Мы встретимся с ним позже, уже в миссии.
- Какой все же смысл идти пешком?
- Время. Нас не тронут, пока мы не доберемся до нужного места. Есть надежда, что за это время там придумают что-нибудь.
- Время работает и против нас или считаете наших противников глупцами ?
- Конторщик утверждал, что это единственная наша гарантия. Я прикрываюсь именем мертвеца, - это, конечно, выглядит не слишком красиво, но не вижу другого выхода. Для них он живехонек и представляет, в отличии от моей скромной персоны, реальный авторитет, над словами которого стоит подумать.
Мы спорим, кружась в этом споре на одном месте. Повторяю свои доводы. Говорю откровенно, до некоторой степени, конечно. Весь расчет на то, что нас слушают обе стороны. Но наша ничего сделать сейчас не может - время, как всегда. А друзья-соперники вынуждены ждать - иначе все теряет смысл. Все это я , конечно, проговариваю больше про себя. Озвучиваю только первую половину. Этого вполне достаточно - дурачков тут нет, особенно среди посольских. Наверняка даже про возможного крота некоторые из них подумывают, но это закрытая тема, а я, разумеется, не собираюсь ее поднимать - отчасти из соображений субординации, а отчасти, потому что это не играет сейчас никакой роли. Это может повлиять только в последний момент и шагая накидываю в сарайчик, который ношу на плечах, версии в прядке возникновения:
- Версия первая - крота нет. Отбросим ее, чтобы не расслабляться.
- Версия вторая - будущая безутешная вдова таким хитроумным способом избавляется от Пары.
- Версия третья - копия второй, но с дополнением - она делает это с подачи наших конкурентов.
- И, наконец, версия последняя и наиболее для меня вероятная, - этот человек не имеет прямого отношения к вдове и скорбь ее будет вполне искренней.
Шагаю , жонглируя версиями и версийками, времени для этого достаточно - если идти не спеша, сегодня нам маршировать в тихом темпе около пяти часов. Если пойдем лесом, то дольше, конечно, но надеюсь, к этому прибегать не понадобится. Сюрпризов не заметно - дорога совершенно пустынная и будет такой до конца путешествия. Это, конечно, если я не ошибся в целях противоположной стороны. Но долго молчать не получается - спор течет новыми кругами, не выходя однако за рамки допустимой откровенности. Спорит собственно только Переводчик:
- Вы уверены, что не стоило добираться до самого конца на машине? Не думаю, что наши службы не отслеживают ситуацию, а раз так - они ведут нас и смогли бы обеспечить быструю эвакуацию.
- Я действую в соответствии с инструкциями. Вероятно, у Конторщика имелась специфическая информация. Единственное, что могу сказать - он настаивал, чтобы мы не спешили.
- А не проще ли для нашего противника затормозить нас вот прямо сейчас и потребовать указать место. Сопротивляться им безумие, да и имеются нужные наработочки, как уговорить неторопливого сделать все поскорее и все это - без малейшего ущерба здоровью.
- Контейнер защищен, вынуть его могу только я и при этом - во вполне определенном состоянии.
- Все это выглядит абсолютно нереально. Не играем ли мы в пустую игру для развлечения зарвавшихся лиц?
Это явно в мой садик камушек. Отмалчиваюсь, так как отвечать на такое должен Посол. Она кратка, как истинный римлянин:
- Так надо. Все согласовано со мной.
После этого панические голоса стихают, и все расползается на разрозненную болтовню, но болтовню нейтральную. Хорошо их все же готовят - что-то видимо улавливают, но не пытаются выступать.
Наши все молчат, только поглядывают на меня с некоторым страхом. Они понимают, что я иду по краю, но другого выхода пока не вижу - обстоятельства управляют мной, а не я ими. Перебираю, не спеша, всех работников. Безусловно - самая желанная фигура на роль крота - это Переводчик. С каким удовольствием я бы выстроил логическую цепочку и разоблачил его, но это беспредметно - у цепочки не хватает слишком многих звеньев, самостоятельно их не восстановить, да и действовать я могу только косвенными намеками. Другого наше пребывание здесь не предполагает. Кроме того - по источником из детективных романов, кажется сомнительным, что настоящий крот допустит столь откровенную игру. Правда - кто знает? Вполне возможно, что мастерство интриг у них атрофировалось в процессе гуманной эволюции и то, что я наблюдаю сейчас, является для них вершиной коварства. Слишком мало данных, а пока надо попробовать подать первый маленький сигнал и я говорю своим:
"Сюда бы Бычка, уж он бы нашел быстрый и эффективный выход. Как мне сейчас не хватает его вечного "пеняйте"!"
Воспоминания сейчас наиболее безопасное направление болтовни и наши оживляются. Краем глаз отмечаю с удовольствием, что и посольских заинтересовали мои слова.
- Что за бычок? Это, кажется животное, дающее молоко - смущенно интересуется Секретарь . Это на вид молоденькая девушка, хотя на деле ей, вполне возможно, вдвое больше лет, чем мне.
- "Бычок" госпожа Секретарь, это наш преподаватель физической подготовки на Курсах - любезно вступает в беседу Серый - очень интересная личность. Но молоко он, вроде не давал.
- Секретарь слегка, весьма впрочем мило, краснеет, бросает на него лукавый, клянусь, взгляд. Что творится - сближение классов-антагонистов происходит семимильными шагами. Вот, что значит - стрессовая ситуация.
- Значит он был мужского рода? - интересуется Бухгалтер, попутно слегка прижимаясь к своей Паре.
- Судите сами - он скручивал в трубочку металлический лист толщиной в десять миллиметров. Наши девушки на такое не способны.
- А мужчины - это уже заинтересованно присоединяется Пара Переводчика.
- Скажу честно - Бычок был единственным существом, который проделывал подобное на моих глазах. Серый, конечно, специально назвал Бычка существом.
Они сразу уловливают оттенок и переглядываются. Тетра? - неуверенно высказывается Ассистент.
- Преподавателем для специалистов по обслуживанию? - приподнимает бровь Переводчик. Черт возьми, - да у него и мимика вполне земная.
- Как он выглядит? - это уже Посол. Я тихо радуюсь - появился маленький лучик надежды, только нельзя слишком налегать. И - ловлю внимательный взгляд Посла. Черт, что-то она чувствует, но не может же она быть кротом? Правда - она не Капитан, но все же ...
Бросаю отчаянный взгляд на наших и девочки - вот молодцы, что-то улавливают и очень естественно подхихикивая начинают подкидывать свое. Вначале получается не слишком-то ловко, но посольские, казалось, слушают с удовольствием, а говорить то о чем-то нужно, чтобы скоротать время. И потихоньку разговор завязался, завязался. Для нашей компании это и возможность узнать хоть немного побольше и одновременно - заглушить чувство тревоги. Мы уже слишком давно вместе и все они, даже Артурчик, улавливают мое напряжение и стараются как-то подстроиться. Особенно девушки. Их рассказы о Бычке - взгляд из другой вселенной, целый фольклор. Его коронные фразочки, неуклюжесть, комическая мимика. Вначале немножко сдерживаемся, - кто знает, может коренных оскорбит такое легкомысленное отношение к их возможному собрату. Но нет - видимо и у них существует свой сходный фольклор. Вначале Шифровальщик довольно ловко рассказывает историю из своей курсантской жизни, потом к нему присоединяются другие. Даже Посол, кажется довольной и хотя помалкивает, но улыбается часто, а порой почти смеется.
Мы бредем, нет, не по дороге, а вдоль нее, по лесным тропочкам, не теряя нашу путеводную линию из глаз, и болтаем. Все время верчу головой и потихоньку направляю движение, не давая компании слишком далеко забредать в лес. Иду, засекая время и пытаясь считать шаги. Поддерживать разговор уже не нужно - он катится сам собой. Когда показалось, что мы все же проскочили маячок, и по спине потекла струйка пота, в ухе пискнуло и заложило. Поднимаю руку и, почти одновременно, свою руку поднимает Посол. Значит она все же следит за мной. Зато остальные останавливаются вполне естественно - проскакивая еще несколько шагов и не меняя расслабленного выражения лиц. Потом ко всем, видимо, возвращается подзаглохшая тревога, и все замирают, вопросительно глядя на меня. Все выглядит абсолютно естественно - если среди нас и есть чужак, он отлично подготовлен. Или - прямо противоположное - новичок, который естественно расслабился за компанию с остальными. Но новичок с такими нервами кажется сомнительным, поэтому будем исходить из худшего.
- Маячок.
- Как действуем?
- Пусть все, кроме одного человека отойдут поглубже в лес. Я подойду один, второй - страхует
- Переводчик - страховать, Шифровальщик - промежуточный контроль, остальным - в лес на двести метров. - Посол, как всегда, четка. Правда - не уверен, насколько это все соответствует военной науке, но кажется логичным.
Переглядываемся с Переводчиком и слегка сближаемся, в то время, как остальные движутся вглубь леса. Выжидаем минут пять и потихоньку выхожу из-за деревьев. Ничего не происходит, еще пару минут трачу на голововерчение, потом становится неудобно за эту пародию на боевики и уже, не скрываясь, иду прямо к точке сигнала. Маячок отыскивается без проблем. Несколько секунд колеблюсь, потом беру его в руку и иду обратно. Через минуту мы снова все вместе. Маячок идет по рукам, хотя рассматривать особо нечего - не в первый раз. Да и для первого раза повода для восторгов нет - неяркий шарик-хамелеон из какого-то сплава, размером с шарик от пинг-понга. Подержать в руках приятно, но нести с собой рискованно, - кто знает, может до него все же добрались и перепрограммировали. Вероятность этого близка к нулю, но опасение перевешивает и кинув вопросительный взгляд на Посла, жму еле заметную кнопочку и отбрасываю шарик в сторону. Через минуту он уходит в дымок.
И снова идем. Скорее даже не идем, а бредем. За день прошли около тридцати километров. Ноги устали, подошвы горят - все же никогда еще не ходили на такую дистанцию. Особенно тревожно за девушек - для них эта нагрузка великовата, а завтра от них потребуется скорость. Посольские держатся хорошо, но примолкли, как и мы. Разговоры слегка вспыхивают лишь на привалах. Очень хочется пройти еще хоть пяток километров, но опасаюсь, что это слишком рискованно - утром можем и не встать. Иду, постоянно оглядываясь назад, следя за лицами наших девушек. Мне не очень нравится слегка лихорадочный румянец, появившийся у них в последний час. Поэтому, когда сбоку показывается симпатичная полянка, сворачиваю к ней и объявляю: думаю на сегодня достаточно. Может, устроим тут ночевку? Вода тут рядом, ночи теплые, поставим пару палаток и отдохнем перед завтрашним днем.
Все оживляются, хотя оживление это проявляется больше в поспешном выискивании местечка помягче, чтобы свалиться и лежать, глядя в небо.
- Мы далеко? - спрашивает Шифровальщик
- Половину прошли точно, завтра к вечеру будем на месте.
На самом деле, по прикидкам, мы прошли уже две трети расстояния, но решаю придержать это при себе. Полчаса отдыха и все оживают.
- Сейчас бы попить вкусненького, - мечтательно тянет Таня, - мальчики, как насчет костра?
- Костра? - это Посол, с некоторой нерешительностью.
- Живой огонь - объясняю посольским, стараясь зачем-то максимально упростить словарный запас. Мы прихватили в дорогу концентраты, их можно есть и так, но лучше все же разогреть. Вот только котелка у нас нет, но это не беда - используем один из контейнеров от концентратов, а его содержимое высыплем на чью-нибудь куртку.
- Чур, не мою, - это Майка
- И не мою, - это хором посольские дамы
- Кинем жребий, - это Посол.
Ого, да она умеет, похоже и пошутить. На правах автора инициативы, отряхиваю свою куртку и торжественно кладу на, весьма кстати, обнаруженную кочку, а Переводчик ни минуты не колеблясь переворачивает над ней контейнер, отправляя в полет смесь пакетиков и упаковочек. Конец курточке - укрываться ею этой ночью я уже не рискну - закусает местная живность, которая, конечно набежит, чтобы полакомиться крошками. Но это, безусловно, мелочи жизни.
Переводчик отправляется в сторону недавно виденного ручья, а наша команда начинает таскать сухие сучья. Через несколько минут на помощь бросаются и славные начальники во главе с Послом. Минут через двадцать наваливаем груду всякого лесного мусора - частенько сырого, так как познания в походной жизни у наших хозяев близки к нулю.
- Теперь осталось разжечь, - это с сомнением Майка
- Пустяки, сотни раз разжигал, - а это Сергей
- Остается решить вопрос - чем мы будем разжигать, спичек-то нет, - ехидно замечает Артур.
Секундная заминка и Шифровальщик небрежно извлекает из нагрудного кармана некий предмет и торжественно объявляет:
- Незаменимая вещь для человека, отвечающего за документы. Учитесь! Он присаживается к куче валежника и начинает умело ломать и укладывать сухие веточки, готовя будущий костер. Посол с гордой улыбкой оглядывается по сторонам. Выходит - зря я старался с упрощенной лексикой, они совсем не так и оторваны от реальности, это надо будет учесть. Через пару минут мы уже вовсю наслаждаемся живым пламенем, а чуть позже получаем и более вещественные результаты своих трудов. Разливаем варево по одноразовым стаканчикам и начинаем пиршество. Концентраты не слишком привлекательны на вид, но на вкус ничуть не хуже наших родных, которых я так часто готовил в совсем недавние времена.
Мы сидим кружком вокруг костра, совсем, как обычные туристы, темнота скрадывает непривычный вид местной растительности и не хватает только гитары. Гляжу в костер, любуясь пламенем и тихими спокойными лицами соседей. Сбоку пристроилась Лена, я чувствую тепло ее плеча. Потихоньку гляжу вбок. Лицо у нее задумчивое, отблески пламени играют на лице и в глазах. Она перехватывает мой взгляд, слабо улыбается и потихоньку придвигается поближе.
"Светит луна, или падает снег
Счастьем и болью
Связан с тобою ...."
- Запевает Таня, остальные тихо и протяжно подхватывают. Посольские сидят задумчивые, слегка покачиваясь в такт мелодии. Когда мы заканчиваем, они подхватывают что-то свое - гортанное и плавное. Так сидим, перепевая друг друга, пока не всплывает из-за деревьев огромный шар местной Луны. Своей тяжестью и оранжевым цветом он нарушает ощущение родного мира и пение потихоньку смолкает. Первой встает Посол и молча кивает своим, они сразу поднимаются , потягиваясь и растирая плечи и уходят к своей палатке. Посол задерживается лишь на мгновение:
- Спокойной ночи. Завтра в восемь подъем. Она кивает и исчезает вслед за остальными.
- Девушки ложитесь. Артур - ты дежуришь два с половиной часа, потом будишь Сергея, моя смена последняя.
- Может не стоит дежурить, я не верю, что на нас кто-то нападет, - говорит Майка
- Может и не стоит, но так спокойнее.
Никто не возражает. Мы забираемся в свою палатку, недолго ворочаемся и перешептываемся. Но слишком много мы сегодня прошли и через пять минут все спят. Я ложусь у самого выхода лицом к костру. Как и все, не пытаюсь бороться со сном, частичка фатализма, который старался передать другим, охватывает и меня, и через минуту я сплю. Через два часа глаза сами открываются, несколько секунд лежу, приходя в себя, потом всматриваюсь во тьму. Костер почти потух и рядом с ним видна бесформенная груда - Артур лежит на боку неподвижно. В сердце кольнуло, тихо выскальзываю наружу и иду к нему, но он только спит. Подбрасываю в огонь несколько сучьев и как бы нечаянно толкаю его. Он сразу вскидывается и непонимающе вертит головой .
- Конец твоей смены. Позови Серегу и спать
Он на мгновение нерешительно застывает, как будто собираясь начать оправдываться, но потом только молча кивает и исчезает в палатке. Через минуту оттуда выскальзывает Сергей. Он скрывается на несколько минут в кустах, потом выбирается оттуда, застегиваясь и валится рядом.
- Какие указания, шеф ?
- Никаких. Отдежурь и подними, когда подойдет мое время. Я снова ухожу на свое место.
Утро встречаю сидя у догорающего костра. Ветки почти полностью прогорели, идти собирать новые лень и бессмысленно. Лежу, порой задремывая на несколько секунд и медитируя над переливами пламени в тлеющих углях. Когда в очередной раз отрываю от них глаза и поднимаю голову, вижу перед собою Посла. Видимо я все же задремал и ничего не слышал. Она сидит неподвижно, по-турецки подвернув ноги, и молча смотрит на меня. Несколько секунд, а может и минуту, смотрим друг другу в глаза. Взгляд у нее спокойный и твердый. Она подносит указательный палец к виску и смотрит вопросительно. Пожимаю слегка плечами и провожу пальцами по губам. Она немного ждет, потом молча кивает и уходит.
В восемь иду расталкивать своих. Когда мы выбираемся из под полога, видим, что посольские тоже уже проснулись. Они потягиваются и затевают что-то вроде небольшого комплекса упражнений на растяжение связок. Прикидываю, что может и нам стоит заняться чем-то похожим, но это длится недолго. Через минуту все собираются у кострища . От него идет слабый жар. Его хватает, чтобы слегка разогреть по новой порции концентратов и оживить кратковременную вспышку огня, когда бросаем упаковки в центр кострища. В животе пустовато. Грустно гляжу на корчащиеся в пламени бумажки и вздыхаю :
- Бычка бы сюда и Юриса. Они бы придумали, где искать местную живность
- Мы тут всех, наверняка распугали, - лениво возражает Артур, - ничего бы им не обломилось.
- Э, нет, припомни, как Юрис хвастался своими способностями без компаса определять стороны света и читать следы. Произнося это, подмигиваю Сергею. Тот вскидывается что-то соображая, потом глубокомысленно кивает :
- Да уж, Юрис, конечно молоток, только много ли от этого толку, если нет даже лука со стрелами. Может, сделаем и устроим охоту? Он вскакивает и вертит головой, как будто выискивая подходяще деревце. Кажется, наш энтузиаст готов немедленно приступить к работе, а затем и охоте. Остальные поглядывают на него с удивлением, или развлекаясь. Но тут Посол смотрит на часы, затем вскидывает руку и делает универсальный жест. Сергей бросает вопросительный взгляд, я отрицательно мотаю головой, и мы идем к палаткам, чтобы сложить вещи.
Десять часов утра. Мы в дороге уже больше суток. Я снова иду первым, Посол замыкает. Иду в более медленном темпе, чем вчера. По моим прикидкам, мы уже недалеко, ходу еще на час - как раз, чтобы разогреть мускулы. Потом небольшой отдых и - как повезет. Догадаются - или нет? Должны, если не совсем дураки. Они наверняка все слушают. Проблема, что слушают и другие, поэтому откровеннее говорить невозможно. Наши детские игры в конспирацию могут помочь, а могут и закончиться пшиком. Слегка лихорадит, хотя и тепло - нервы. Если напутаю, снимут шкуру по полной программе, если, конечно, от нас вообще что-то останется. Но сейчас меня больше занимает опасение пройти мимо ориентиров. Все время верчу головой и слежу за временем. Хочется взвинтить темп, а еще лучше - перейти на бег, чтобы только побыстрее закончилась вся эта игра. Но это только мечты. Чтобы был хоть небольшой шанс на успех, все должны быть убеждены, что шагать придется весь день. В наушниках пищит - очередная точка. Поднимаю руку и продолжаю, не спеша, идти, слыша, как затихает сзади шорох шагов.
К последнему пункту выходим почти точно в расчетное время. Вскользь удивляюсь - как это сумел все так подгадать. Впереди, сквозь переплетение ветвей уже просматривается знакомый ствол. Немного нервничаю - надо объявлять привал, но идем еще слишком недолго, и могут возникнуть вопросы. К счастью, Пара Переводчика, чуть прихрамывает - натерла ногу. Поэтому, объявляя десятиминутный отдых, показываю на нее Послу глазами. Та безразлично кивает и ложится в траву. Почти все остальные следуют ее примеру, а я, не спеша, двигаюсь в заросли. Двое или трое из наших делают то же самое по естественной причине. Впрочем, и для меня это лишним не будет. Дохожу до нужного дерева и, отметив сучок-примету, все также, не спеша, проделываю необходимые операции с одеждой, внимательно поглядывая при этом по сторонам. Глупо, зато можно достаточно естественно потихоньку поковырять в дерне. Пенал нащупываю почти сразу, место для него под курткой уже подготовлено. Выглядит все это совершенно по-идиотски. В голове скачут картинки, главным содержанием которых является моя подстреленная персона, валяющаяся под деревом без штанов. Но и слишком спешить нельзя. Заставляю себя мысленно просчитать до ста, потом, не спеша, поднимаюсь, застегиваюсь и двигаюсь в обратном направлении.
Выхожу на полянку, но не ложусь, а начинаю ковыряться в сумке, исподтишка поглядывая по сторонам. Мне нужно дождаться, пока все не будут в сборе, но двоих еще не хватает - Артура и Переводчика. Но вот они, почти одновременно выбираются из зарослей с противоположных сторон поляны. Жду, когда подойдут, потом выпрямляюсь и говорю, немного повысив голос:
- Внимание! И поднимаю вверх правую руку. В ней зажат пенал. Все головы повернуты ко мне, а глаза замерли на этой изящной вещице. Мысленно отсчитываю три секунды, и продолжаю, еще больше повышая голос:
- Стартуем на запад! По моему сигналу! Пеняйте! - и жму на клавишу глушилки. С этого мгновения включается отстрел помех во всем диапазоне волнового излучения. На следящих системах мы видны сейчас в виде веера капель, летящих одновременно сплошным, без разрывов, расширяющимся кольцом, как взрывная волна из точки взрыва. Для нас этой точкой является центр поляны. Этот эффект продержится теоретически минут пятнадцать, но реально мы можем рассчитывать не больше, чем на десять - у наших соперников тоже не лопухи сидят. Пробегаю глазами по лицам нашей команды - все растеряны, но сработал рефлекс, так славно вколоченный в нас Бычком, они уже готовы. Поворачиваюсь к посольским и - будто ветром по лицу, земля прыгает из под ног, чей-то крик. Делаю перекат и вскакиваю - но только ветви смыкаются в дальнем западном конце, а руки - руки пусты. Сергей прыгает мимо и вперед, успеваю его перехватить и краем глаза замечаю рывок Шифровальщика.
- Назад! - ловлю взгляд Посла и делаю универсальный жест "все в порядке". Потом не спуская с нее глаз, указываю на восток и произношу только - Вперед! Надо сказать, она не колеблется ни секунды. Крикнув что-то непонятное, устремляется в указанном направлении. Стартую, когда она проскальзывает мимо, слегка подправляя линию ее движения. Кажется перед нами сплошная стена, но я знаю, что это не так. Вламываемся в заросли и через пяток метров выскакиваем на тропинку. Сзади сплошной треск. Притормаживаю и пропускаю всех, фиксируя их лица. Наши - в полном составе, а среди посольских не вижу Переводчика. Ну вот - кажется все ясно. Жду несколько секунд и отправляюсь вдогонку, разом наращивая темп. Экономить силы ни к чему - у нас не больше десяти минут, столько продержимся на максимальной скорости, да и адреналинчик бьет в виски. Мне нужна Посол. Группу догоняю медленно - все выкладываются не меньше меня. Посольские , кстати, демонстрируют хорошую скорость и даже слегка вырываются вперед. Их ладные фигуры легко прыгают перед глазами, они бегут четким строем в затылок и даже, кажется, в ногу. Наши чуть поотстали - слегка тормозят девушки. Меня это беспокоит, но тут по группе впереди проходит волна перестроения и Посол оказывается в хвосте. Из последних сил добавляю и нагоняю ее. В руке уже пенал - настоящий, а не та пустышка, которую держал на виду у всех на полянке. Через секунду она опять уходит вперед, а я притормаживаю, чтобы пропустить вперед наших и стать замыкающим.
Мы бежим уже пять минут, начинает сказываться бешенный темп, который задали в самом начале, но сбавить его нельзя. Все время вслушиваюсь и вглядываюсь в стороны - насколько это возможно в наших условиях. Оборачиваюсь в очередной раз и холод изморозной волной проходит по телу - показалось или нет, что качнулись дальние ветки, которые должны уже успокоиться? И несколько секунд спустя накатывает волна воздуха, как тогда на поляне. Но теперь не жду, а падаю, сжимаясь в комок и тут же по ребрам бьет резкий удар. Так, может быть, бьет копыто лошади неудачливого наездника. А может и нет - не довелось попробовать. Но сейчас это точно не лошадь - растянутая фигура перелетает через меня, изгибаясь в попытке удержать равновесие. Но - не получается и Переводчик летит плашмя на землю. Удар очень звучный, кажется - после такого не встают. Да и поза его - как у набитой песком куколки, которой капризный ребенок свернул шею. Но, конечно, все это пустая надежда. Предполагаю с кем имею дело, поэтому боюсь даже прыгать через него, а вместо этого описываю небольшую дугу, оставляя тело в стороне и несусь дальше. К сожалению, успех слишком краток - пробежав метров двадцать и обернувшись, вижу, что он уже встает на ноги, а вскоре нарастающий топот за спиной достаточно ясно прорисовывает перспективу. И все же, кое-чего добиться удалось - он бежит, быстро сокращая дистанцию, но теперь это уже вполне улавливаемый глазом и ухом бег и скорость не кажется чем-то необычным. Надежду внушают и часы - они показывают, что уже прошло почти десять минут, а значит, если не ошибаюсь, скоро произойдет встреча. Помогает и то, что основная группа уже ушла вперед. Хорошо бы придержать его , но во второй раз на уловку он не поддастся, а бороться с профи - чистое самоубийство. Остается отдать остатки сил в этом странном соревновании, надеясь на везение. Вдали мелькает просвет, и настроение прыгает вверх - мы уже недалеко от кромки леса. На открытое пространство вылетаем почти одновременно и появляется возможность какого-то маневра. Желания пасть смертью храбрых нет и резко беру влево, скорость падает - трава и кочки, это не накатанная широкая лесная тропа, зато удается уйти от контакта и закричать предупреждающе. Он проскакивает мимо, на долю секунды притормаживает, но потом продолжает бег по тропе, которая пересекает широкий луг. Он уже близок к остальным, но это теперь не имеет большого значения, потому что в землю уже бьет рокот и пару секунд спустя из-за облаков вываливается модуль в конфедератской раскраске. Он садится впритирку к группе, расходятся двери, и люди, один за другим, начинают исчезать в проеме. Последние метры Переводчик пробегает вялым шагом, и почти догоняю его. Он падает в проем предпоследним, а я вваливаюсь за ним. В приемном отсеке только наши. Серега торопливо щелкает замками фиксаторов, закрепляя Таню в противоперегрузочном модуле. Лена и Артур возятся у другого, Майка в дальнем конце и смотрит на меня. Кричу Артуру, чтобы занялся Леной и бросаюсь к Майе. Она действует, как на тренировке, сама принимает нужную позу и остается только защелкнуть замки. Мимо проскальзывает Сергей - фиксирую его в соседней нише и краем глаза отслеживаю Артура - по расчету он должен сейчас встать рядом с Майкой, я закреплю его и после этого сам влезу в единственную в сегменте сбрую с автоматическими замками. Двигаюсь вперед не спеша, чтобы он мог спокойно обогнать меня, но не слышу привычного шороха за спиной. Слегка поворачиваю голову и застываю в ступоре - Артур закреплен, а Лена копается в ремнях, подтягивая пряжки. Прыгаю назад, один шаг, другой, хватаю ее за плечи и тяну к ближайшему свободному месту. Когда защелкиваю последние крепления, пол бьет в пятки. Отшатываюсь и пытаюсь развернуться, но слишком поздно - время истекло. Хватаюсь за поручни в бесполезной надежде удержаться, но разумеется из этого ничего не выходит. Скобы мгновенно вылетают из рук, пол уже где-то внизу, тело несет и бросает об стену. Начинается цирк, но вначале получается как-то смягчать удары. В один из таких моментов кидает прямо на Лену, успеваю отвернуть голову и избежать столкновения лицами, но зато впечатываюсь в окантовку ее системы, потом на секунду болтанка уходит, успеваю отжаться, вижу ее расширенные зрачки, а затем тело уносит в соседний конец отсека и мозг отключается.
*****
Протяжный вой, - я лечу через бесконечный тоннель, вспыхивающий разноцветными кольцами. Вой монотонный, слегка усиливается и опадает в такт игре цвета. Это длится долго, но вот тоннель начинает загибаться, завиваться спиралью и внезапно кончается. Наступает падение, тело летит непонятно куда - вверх или вниз. Все вокруг заливает тьма, но в то же время вижу бесконечно уходящую вверх матовую стену из более плотной черноты и странный тусклый свет плывущий у ее вершины. Оттуда, с вершины смотрят на меня чьи-то лица. Смотрят неотступно и напряженно, что-то решая. Мама-а-а-а ... кричат, это я кричу или кричит кто-то рядом. Крик затихает, а потом снова нарастает, теряет смысл, превращаясь в монотонный все более и более громкий вой. Потом все обрывается. Темно и голос:
- Скажите, он будет жить?
- Говорите старт без капсулы?
- Да, да. Когда он очнется?
- Надо подождать. Наркоз еще действует. Сколько ему лет, двадцать девять?
- Тридцать, поизношу в темноту.
- Слышите, он очнулся.
- Нет, это он бредит.
- Я не брежу. Мне тридцать.
- Очнулись? Можете сказать, что произошло?
- Не успел закрепиться при старте модуля. Меня сильно помяло?
- Завтра увидим. А сейчас - спать. Ничего не болит?
- Нет.
- Тогда спать, спать.
Голоса тускнеют, уходят, голова совершенно ясная. Осторожно приподнимаю руку, другую. Ничего, никаких неприятных ощущений, но двигаться не хочется. Подношу руки к лицу, но ничего не вижу. Что-то с глазами ? Осторожно ощупываю лицо. Глаза, рот, подбородок, шея - все на месте. Над бровями рука ощущает что-то гладкое и холодное. Лежу неподвижно, всматриваясь в темноту. Она непроницаема, ни отблеска, ни более плотной черноты. Заставляю себя дышать спокойнее, опускаю веки и вызываю в воображении знакомые лица. Они мелькают, проступая сквозь переливы бледных цветных пятен на внутренней поверхности век. А потом засыпаю.
Когда открываю глаза в следующий раз, вижу группу. Они стоят рядком перед моей кроватью, напряженно вглядываясь. Здесь все - и Серый, и Лена, и Майка ... Что-то странное чудится в их расположении. Не могу понять и сосредоточиться. Все плывет, глаза слезятся. Закрываю их, потом медленно открываю снова, щурясь. Вот оно что - у Артура какая-то висюлька на левом рукаве, а рука небрежно лежит на плече Лены. Она стоит молча, не протестуя.
- Нас отправляют на базу, поправляйся, - говорит Таня, а Серега ободряюще улыбается и как-то смущенно кивает. Что-то в выражении их глаз беспокоит - чувство неудобства или вины. Один Артур ясен, как очищенный апельсин, он наклоняется вперед и небрежно стукает по плечу:
- Ну и напугал ты нас. Но теперь все будет ОК! Он так и лучится всей своей розовой физиономией. Таня наклоняется и чмокает в щеку, с другой стороны это же проделывает Майка. Слабо пытаюсь ответить. Странно - ночью был бодр, а сейчас ощущаю, что почти ничего не могу, только чуть шевелю губами, пытаясь растянуть их в улыбку. Лена только смотрит молча, а потом отступает все дальше и дальше, а за ней отступают и уходят из поля зрения все. Чей голос я слышал ночью? Тогда я был уверен в этом, а теперь ничего не пойму.
На следующий день пришел Шифровальщик. Он устроился в кресле, развернул откидной столик и пристроил на нем планшетку.
- Неплохо выглядите, поздравляю. Вы выпутались. Он снова обращается на "Вы".
- Что со мной?
- Примерно, думаю, и сами представляете, а подробностей не знаю. Спросите у медиков.
- Как документы?
- Документов нет.
- Это тот самый пенал, Переводчик схватил пустышку.
- Знаю, точнее предполагаю. Но он пустой и был таким с самого начала.
Мозг начинает тихонько пощелкивать
- Это то, что брал Конторщик.
- Очевидно. По данным обследования он последний, кто открывал пенал.
- Перемудрил?
- Возможно, хотя были сомнения.
- Проверьте, я не боюсь. Согласен на ментограмму.
- Уже, - он следит за мной внимательно и кивает, - ваш старший Куратор посоветовал говорить без недомолвок. Были сомнения.
- Какие сомнения? Переводчик раскрылся.
- Нет, он дал вполне логичные объяснения.
- Проверьте, как и меня.
- Не имеем права. Он гражданин.
- А я нет.
- Один -один. Твое слово против его. Ментограмма доказывает твою искренность, его проверить мы не можем. Мне жаль, но это так.
- Посол?
- Посол, секретарь и я проголосовали, что действия соответствовали ситуации.
- Партнер Конторщика?
- Она считает, что его можно было спасти.
- Понимаю, это естественно. Ей верят?
- Ей не возражают. Посол подтвердила ваши слова. Она имела свои возможности для проверки. Полное разрушение мозга.
- Следовательно - вина с меня официально не снята. Спасибо. - сарказм или просто усталость? Улавливает ли он что-то? Невозмутимое лицо.
- Как раз официально она снята, но ты прошел по самому краю. Вторая шлюпка уничтожена.
- Как это, уничтожена? Но Бычок ведь понял?
- Да, он настоял, хотя ему и не хотели верить. Послали сразу в два места.
- Где он?
- Вернулся к месту прохождения.
- Он из ваших?
Только слегка пожимает плечами.
- У Артура какие-то нашивки. Что они означают? - вероятно, не стоило спрашивать, но любопытно, да и увижу ли их когда-то?
- Ничего особенного. Он первый из ваших добрался до шлюпки, было мнение поощрить. Что-то мелькнуло в его глазах и погасло - насмешка или злость, но не почтение к факту.
- Что дальше?
- Специалисты обещают поставить на ноги за месяц, потом курс восстановления и - обратно. Вероятно, пошлют в состав прежней шестерки - по правилам напарников менять не рекомендуется.
- Месяц, так много?
- Ходить сможешь уже через неделю, но будет больно. Потом тренировки - только через месяц.
- Меня еще будут допрашивать?
- Нет. И это не допрос. Обычная информационная беседа. Все уже оформлено. Обычно в таких случаях просто сообщают решение письмом, но Посол считает, что у нас некоторые обязательства.
Обязательства, вот как. Могла бы тогда прийти и сама, но молчу. В земной жизни тоже не факт, что генерал придет навестить подчиненного из хозчасти.
- А с Конторщиком?
- Официально все закрыто. Соответствующие лица принесли необходимые объяснения и извинения. Признано, что он погиб от несчастного случая, прочее - работа местных фанатиков.
- А такие существуют в природе?
Чуть приподнимает бровь и поднеся руку ко рту, задумчиво поглаживает подбородок. Кажется по теории модных на старушке Земле психологов, это признак, что человек готов соврать, но не хочет. Но он не человек, видимо. Больше говорить не о чем, даже, если спрошу - не ответит. Молча гляжу на него. Он так же молча смотрит в ответ, лицо спокойное, взгляд закрытый. Время общих песен ушло. Это не состязание, просто смотрим друг на друга. Кажется, что сейчас смогу понять все недоговоренное. Но нет, пустое, да и время истекло. Он встает и уходит, слегка кивнув.
*****
Шелест сзади, привычно отпрыгиваю. Они проносятся мимо стремительными контурами. Поразительная слаженность движений, дыхание слышно только, когда проскальзывают вплотную. В прошлый раз попытался поймать их темп и удержать его. Это удалось не больше, чем на полминуты, потом безнадежно отстал и стоял потом минут пять, стараясь отдышаться. Лица ничего не выражают, глаза скользят равнодушно мимо, но и агрессии не чувствуется - только четкость профессионалов, поглощенных своей работой. Они ушли цепочкой вперед, всколыхнулись ветки и замерли, снова тихо. Не пытаюсь в этот раз догнать, бегу размеренно в своем темпе, контролируя состояние мускулов и дыхания. Качнулись ветки перед лицом, и насторожился, но ноги уже выносят на полянку, где стоит вся группа. Как только увидели меня, фигуры рассыпались в стороны и только двое остались на тропе, спокойно наблюдая за моим приближением. Они перегораживают дорогу и, когда остается метров пять, перехожу на шаг, а потом останавливаюсь перед ними. Старший мне знаком - это он встречал нашу группу у пандуса шлюпки. Отстраненное лицо, но не неприятное. У них у всех отстраненные лица людей, которые постоянно прислушиваются к окружающему. У врачей, у медсестер , у обитателей палат. Сейчас я, вероятно, единственный здесь, кто не имеет отношения к их кругу. Это скорее - издержки профессии. Посторонние - какие-то посыльные, частые посетители - держатся гораздо непринужденнее. Порой даже случается перекинуться с ними парой фраз о погоде. Но у него сейчас взгляд внимательный, хотя мимика нейтральна.
- Вы пострадали при старте, - он не спрашивает, просто сообщает факт.
- Да, - тоже ограничиваюсь только этим.
- Я приношу извинения, что не учел уровень вашей подготовки.
И опять - никакой насмешки, хотя фраза выглядит довольно двусмысленной. Киваю, принимая к сведению, и слегка развожу руками.
- Откуда вы знаете о нашем приближении? Мы бежим в режиме невидимки. Наши специалисты утверждают, что вы не должны слышать наших шагов.
- Чувствую движение воздуха.
Он слегка озадачен и переглядывается с напарником.
Уточняю - вы слишком напористо бежите и гоните перед собой волну воздух. Я успеваю ее уловить
- Вы случайно упали тогда под ноги?
- Нет, я почувствовал его.
- Как и нас?
- Да.
- Он не проходил подготовку, - подает голос его напарник
- Разберемся, - это уже снова старший. Он чуть заметно кивает и разворачивается. Через пару секунд они уже далеко и веер фигур группы стягивается к тропе, складывается в прежнюю цепочку и исчезает за стеной ветвей.
Что ж - все ясно. Переводчиком заинтересовались исполнители, но это не играет для меня никакой роли. Да и для него - вероятно тоже. Мне ясно сказали, что мусор решили замести под порог. Их игры мне, по большому счету, не интересны. Тем более - через неделю последний осмотр и отправка.
*****
Похрустывает мелкий гравий. Непривычное место - слишком пустынно и нецивилизованно. Вот и дорога - не плотное и ровное, шероховатое покрытие, к которому успел привыкнуть за год, а вполне обычный мелкий гравий. Непривычно и то, что добираться пришлось своим ходом. Впрочем - это результат личной инициативы. На Пункте предлагали дожидаться вечерней машины, но хотелось размяться и подвигаться. Хватит с меня неподвижности. Две недели в лежачем состоянии не слишком располагают к этой позе. Прыжки со станции на станцию, быстрый переход на соседнюю платформу, проверка и надоевшая койка. Порой - небольшая задержка, которой хватало только на небольшую прогулку по однообразным платформам. Ничего не поделаешь и никакой дискриминации - для служебных перемещений все оборудовано предельно функционально. Попутчики - не поймешь, галактосы или подобные мне, внешне не выделяются. Кое у кого непонятные нашивки и жетоны, но большинство в обычных серых, темно синих или темно-зеленых комбинезонах. Подобие формы только у членов экипажей челноков. И никаких задушевных разговоров до утра - и потому, что утра тут не предусмотрено и потому, что все мы размещены в закрытых капсулах. Связь только с дежурным по кораблю и только чисто информативная. Приходишь, вставляешь карточку, лезешь на свое место и через полчаса засыпаешь, чтобы проснуться на следующей станции. Скучно и нудно. В первые дни еще развлекала новизна обстановки, техники и лиц, потом это стало привычным. Даже случайная встреча с Переводчиком на каком-то отдаленном пункте ничего не изменила - ну, следует сапиенс к месту новой службы. Он сделал вид, что не видит, я, разумеется - тоже. Сегодня этот ритм нарушился - голос дежурного сообщил, что для меня эта точка последняя. Выбрался, махнул рукой провожавшему, и получил ответный взмах, сбежал по пандусу, прошагал с десяток шагов, и снова спуск - вначале пешком, потом по эскалатору. Когда уже несся вниз на его чуть лязгающих ступеньках, слегка тряхнуло - челнок ушел к следующей точке. Через час выбрался на поверхность и зашел к диспетчерам пункта. Они и расписали оставшийся маршрут, заодно предложив подождать несколько часов. Никто особо не настаивал и не удивлялся, когда сообщил о своем решении. Только старший чуть приподнял брови, рассматривая направление и карточку специалиста. Потом вернул их и отвернулся к экрану, на котором мелькали непонятные фигуры.
Я вышел на улицу, пересек транспортную площадку, поглядывая на пару работников, ковырявшихся в одной из машин, и зашагал по дороге, уходившей в сторону от заката. Тень шагала впереди, изламываясь на неровностях и постепенно удлиняясь.
Какие-то строения на горизонте, которые потихоньку растут и растут, но так и остаются до конца невысокими и скучными. Дорога бежит и, через три часа, упирается в темно-зеленые ворота, живо напомнившие нашу учебку и вызвавшие приступ сентиментальности и некоторой тревоги. Толкаю небольшую калитку и захожу на старый добрый плац - копию нашего земного. С минуту стою, припоминая расположение служб, и шагаю к служебно-учебному корпусу. Стены корпуса сильно потрепаны, но двери и окна типа "евростандарт", а вестибюль прохладен.
- Вы к кому? Пашка!
Оборачиваюсь и вижу Серегу, лезущего через барьер почти школьной раздевалки. Тискаем друг друга в полном и искреннем восторге, дергаем за рукава и смеемся. Стукает дальняя дверь и из коридора в вестибюль высовывается чья-то голова. Оборачиваюсь и пытаюсь что-то разглядеть, но глаза все еще не привыкли к смене освещения, а через секунду это уже неважно - Танька лупит меня по груди и лезет губами в ухо. Они тянут меня в угол, устраиваемся на небольшой скамеечке и сидим некоторое время, взявшись за руки, слегка нервно посмеиваясь.
- Ну как ты, вылечили? Давно прилетел?
- Все нормально, только совсем отвык двигаться. Как они мне надоели противоперегрузочные модули! Сегодня и прилетел, часа два назад.
- А машина где?
- Машина будет только вечером, я своим ходом добирался.
- Серьезно своим? Ну, молодчина. Значит, и впрямь починили на совесть.
- Какие сомнения ...
Так проходит минут десять, заполненных незначащими фразами, разглядыванием друг друга и смешками. Потихоньку успокаиваемся. Танька куда-то сбегала и принесла блюдо с настоящей клубникой, и мы блаженствуем, глотая спелые ягоды, сок течет по губам, во рту - сладость и чуть-чуть кислинка.
--
Ну, как тут?
--
Учебная база. Такая же, как была у нас
--
Тогда это не посольство?
--
Нет, довольно запущенная планетка. Мы обслуживаем, а так - все то же самое. Набрали людей и муштруют их. Все стандартно, даже забавно смотреть
--
А ..., - не договариваю
--
Лена в порядке, не беспокойся. Сейчас ее смена. С Артурчиком они поцарапались и он теперь увиливает за Викой. А вообще мы ждали только тебя. Нам сказали, что, когда все будем в сборе, пошлют со стандартной миссией. Вот и ждем.
--
Артур у вас старший ?
--
В общем-то нет, он только расписывается за график дежурств.
--
Значит, все же старший
--
За старшего тут свой Куратор. Мы подчиняемся ему, а Артур - так . Ты сам должен понимать, они решили, что формально кто-то должен отмечаться и взяли его. Ему ведь дали нашивки, ты знаешь?
--
В курсе. Я ведь видел его тогда
--
Мы думали, что ты не заметил. Видок у тебя был совсем не блестящий.
--
Ребро в легком не располагает, знаешь ли.
--
Успокойтесь мальчики, - вмешивается Таня. - Все ведь кончилось благополучно. И не кипи Павлик, сам ведь отчасти виноват. Теперь только дождаться конца учебки и все.
--
Я виноват ? Скажешь тоже. Это чем же я виноват?
--
А кто с Леной вел себя по-глупому, скажешь не ты?
--
Ладно, ладно..., - утыкаюсь в блюдо и начинаю с преувеличенным вниманием выискивать самую крупную клубничину, потом так же замедленно обрываю мелкие листочки на "попке" ягоды и начинаю есть ее мелкими кусочками. Они сидят, нахохлившись, потом потихоньку оттаивают и мы переходим на нейтральные темы. Обсуждаем состав групп, сравниваем нашу и их учебку, вспоминаем прошлое.
--
Слышно что-то про остальных наших?
--
А как же. Был общий сбор и раздача слонов. Тебе проставили зачет автоматом, но с предупреждением. Старший прочел специальную лекцию, как не надо быть плохим мальчиком. А потом - распределение. Всех раскидали, черт знает, куда - какие-то непонятные системы с условными номерами. Слишком далеко, не попереписываешся. Теперь увидимся только через год, на очередной встрече выпускников.
--
Шутишь?
--
Нет, серьезно. Срок одной командировки - стандартный год, потом общий сбор и распределение по новым местам. Для всех - и для нас и для галактосов. Я думаю, это специально сделано, чтобы не слишком привыкали.
--
Шестерками, как и на практике?
--
Да, вроде так.
--
А ротация состава шестерок?
--
Сказали, что только по личному желанию. Похоже, они нас совсем не опасаются.
--
Да уж, с такими, как Артурчик, беспокоиться не о чем.
--
Он всегда был свиньей, а тут оказался совсем сволочью. Я пытался закинуть удочку к Старшему, но тот сказал, что оснований недостаточно. Тогда Майка ушла.
--
Майка ушла? Ты же сказал, что он пытается за нею приударить.
--
Ты прослушал, - это Таня вступает, - Майка ушла почти сразу. Договорилась с шестеркой Валдиса. Помнишь Вику? У нее еще был такой забавный макияж и "хамелеоны" в пол лица
--
У всех были "хамелеоны"
--
Ты опять сердишься, а ведь признайся, - Майка взяла все на себя, пока ты валялся там в госпитале.
--
Она ничего не оставила?
--
Наконец-то, - Таня чуть морщится язвительно и вытаскивает из сумочки конверт, - бери, потом прочитаешь.
--
А Вика как?
--
Вроде, ничего. Ей Артур всегда нравился. Она в курсе, как все было, но как-то там его оправдывает по-своему. В конце концов - это ее дело, верно?
--
Я, кажется, помню ее, но смутно. Лучше бы ушел он. А где дежурят?
Они переглядываются, потом Серый кивает на Таньку - "она тебя проводит, а я тут должен посмотреть кое-что, позже встретимся". Мы слегка мнемся, потом все же встряхиваем друг другу руки и расходимся.
Мы шагаем через плац. Танька трещит не переставая. За несколько минут меня просветили в общем раскладе больше , чем за предыдущий полчаса разговора. Да и понятно - тогда мы больше охали и ахали, ну и держали многозначительную паузу. А тут ничто не препятствует полноценной беседе, тем более - один из собеседников ограничивается утвердительным мычанием. Я узнал, что группа неплохая, ребята довольно симпатичные и даже закидывали уже крючки, занимаются старательно, но ужас, какие зеленые. Тут она закатывает глаза и всплескивает руками, стараясь поярче передать оттенок их зелени.
- А кураторы?
- Кураторы неплохие, конечно с нашими не сравнить, но держатся корректно, кроме одного. Тут она замолкает и смотрит многозначительно, явно ожидая вопросов. Но я слишком занят мыслями о предстоящей встрече и только машинально киваю невпопад головой. Заметив это, она возобновляет ликбез, не дожидаясь поощрений. Когда добираемся до служебного корпуса, узнаю, что имеется одна редкая сволочь, которая все время цепляется по пустякам и норовит влепить замечание. Правда, ни разу это ему еще не удалось. Старший просто не обращает внимания. Она сама однажды случайно была свидетелем: этот гад пытался подкатиться по-тихому, но получил хороший отлуп. Так что, работать можно, однако осторожность не помешает. Тут хлопает дверь, из корпуса выходит невысокий полноватый мужчина и шагает навстречу. Танька сразу смолкает и торопится поздороваться, когда он подходит поближе, я тоже бормочу приветствие. Тот кивает в ответ и, судя по виду, собирается пройти мимо, но потом останавливается, внимательно рассматривая меня. Интересно, что его заинтересовало и неужели - это тот самый плохой дяденька. По виду не скажешь. Впрочем - у них по мимике редко что-то можно определить, прирожденные, а может вымуштрованные, дипломаты. Но все решается быстро. Таня выдвигается и, придерживая меня за плечо, как будто собираюсь сбежать, сообщает:
- Это Павел К. из нашей шестерки. Павел - это Старший Куратор школы.
Мне остается только вытянуть руки по швам, чуть сдвинуть пятки и наклонить голову.
- Ясно, слышал о вас. Вы прибыли раньше, чем мы ожидали.
- Он пешком от станции - снова вмешивается Таня
- Вот как? Это к лучшему. Сейчас я занят, но после ужина прошу ко мне, - он кивает и уходит.
- Ну, как? Верно - нормальный чел?
- Да, вроде ничего. Проверить бы его по всем правилам на нашем оборудовании.
- Да ну тебя с этими идиотскими шуточками. Ну, мы пришли. Дальше ты уж сам - расположение всех помещений стандартное, не теряйся. Она стреляет глазами и отправляется в обратный путь.
Тяну дверь и захожу в привычно прохладный вестибюль, потом, не торопясь, иду по коридорам в дальний конец здание, туда, где расположена комнатка дежурного. Лена должно быть видит меня уже давно. Или нет? Должна, оттуда обзор всех помещений и площадки перед входом, а камеры тут не чета наши земным - лица видны совершенно отчетливо. Выйдет или нет? Вообще-то по правилам не положено, но в этой части инструкции их никто особо не соблюдает. Впереди последний поворот, оттуда я уже увижу прозрачную дверь. На несколько секунд замираю, набираясь духа, потом делаю несколько быстрых шагов и заворачиваю за угол. И сразу натыкаюсь на нее. Она стоит прислонившись боком к стене, засунув руки в карманы комбинезончика и опустив голову. Я прохожу несколько оставшихся шагов и она чуть приподнимает голову, глядя исподлобья. Глаза какие-то испуганные и ждущие. Когда встречаюсь с этим, давно не виденным и знакомым взглядом, уплывают нерешительность и колебания, мысли о том кто и о чем скажет первым. Остается только нежность. Тихо обнимаю, стараясь стать ближе к этому телу, и она, так же без слов, прижимается, положив висок на грудь. Так и стоим несколько минут, все теснее и теснее сливаясь друг с другом, но в этих объятиях нет судорожной силы киношных поцелуев - только желание стать ближе и показать свою нежность другому. Потом бредем, спотыкаясь, но не желая расходиться, к комнатке и замираем у дверей, не испытывая желания совершать какие-то усилия, даже только для того, чтобы перешагнуть порог. Там и застает нас сигнал об окончании занятий. Тогда, наконец, чуть отодвигаемся друг от друга заходим внутрь, не размыкая рук. И сидим там, почти не меняя позы и перекидываясь редкими фразами полчаса, а может и час, пока не приходит Таня и не выгоняет нас.
После ужина она провожает меня немного и уходит в свою комнату, а я иду к привычным стандартным дверям, стучусь в них, слышу приглашающее восклицание и захожу. Они все в сборе. Странно, неужели это норма для обслуги? Они все здесь, насколько могу судить: вся десятка преподавателей основных дисциплин и Кураторов Групп. Что они там обсуждали - можно только догадываться. Здороваюсь и застываю, не получив приглашения присесть и вообще никакого ответа. Только двое-трое чуть заметно кивают. Они просто сидят и разглядывают меня, без эмоций - с нейтральным интересом. Молчание затягивается, и начинаю в свою очередь разглядывать их, пытаясь определить по позам, жестам, положению рук их отношение. К сожалению - в чтении жестов я не силен, к тому же они и сами народ грамотный - никаких скрещенных на груди рук, задумчивого потирания носа и лба, перекрещенных под стульями ног. Все сидят в нейтральной стандартной позе, гарантирующей максимальную закрытость от посторонних наблюдений. Только Старший опустив глаза, постукивает пальцами по столу, но это не в счет - вполне вероятно, он заносит туда какие-то заметки, используя встроенную клавиатуру. Но вот он смотрит прямо на меня и сообщает в пространство:
- Недостающий участник шестерки. Школа подготовки Земли, средний балл - 83, оценка практики - зачтено с замечанием. Есть вопросы? Все помалкивают, тогда он продолжает:
- Куратор вашей группы, - он жестом указывает на одну из фигур - по всем вопросам прошу обращаться к нему. Сколько времени требуется для полного восстановления?
- При выписке признали полностью готовым, без ограничений
- Хорошо. Завтра пройдете еще раз тесты и приступайте к работе. Через месяц выпуск группы и отправка в командировку.
- Он будет старшим? В группе есть лидер, - это спрашивает один из них.
Забавно - они обсуждают меня в моем присутствии, совершенно не стесняясь.
- Номинально, реально не имеет необходимых качеств, - отвечает мужчина слева. Делаю про себя пометку - если такое говорит не Куратор, следовательно, имею дело с психологом Школы.
- Решим по обстановке, - это опять Старший. - На сегодня - все. Вас попрошу на минутку задержаться, - это снова уже ко мне.
Все выходят без суеты и лишних слов.
- Рекомендую быть внимательным к замечаниям куратора группы. Можете идти.
И это все ? Выхожу, перелистывая в голове свой блокнот наблюдений. Главное - как воспринимать его последние слова? Фраза нейтральна, но он мог обойтись без нее, значит, за нею что-то есть. Но что именно сейчас определить нереально - не хватает данных. Значит - ждем и думаем.
*****
Новички, новички... Неужели и мы были такими? Они ползут, они бредут, они переваливаются, они то, они се. Можно их движения описать, как угодно, но это явно не бег и даже не шаг. Странно - до выпуска месяц, а уровень... Собственно, это даже нельзя назвать уровнем. И при этом они прошли полную программу восстановления - в этом нет никаких сомнений. Все эти заплетающиеся друг об друга ноги - вовсе не следствие ужасных болезней, а элементарная усталость. Но усталость, не имеющая явных причин. Все проверено - нагрузка соответствует норме, уровень подготовки формально уже на ступени А2. До ступени А1, соответствующей выпуску, остается всего ничего. И ничего не понятно. Вчера весь день наблюдал за занятиями. Вроде ничего особенного, каких то специальных навыков от них не требуют, но они не тянут. Собственно, мы можем сказать, что это нас не касается, у группы есть совершенно официальные кураторы, которые несут всю полноту ответственности и ла-ла-ла. Знакомая мелодия, которая не имеет продолжения, просто потому, что конец в ней не предусмотрен. И все же, что-то напрягает. Даже не жалость к бедолагам и уж тем более - к кураторам. Напрягает беспокойство. За эти полгода привык обращать внимание на нюансы, да и учителя у нас были превосходные. И все, что нам вдалбливали , кричит и вопит - такое невозможно в принципе. Однако происходит, значит надо думать и наблюдать и строить версии одна прекраснее другой. И, конечно, первая и наиболее лестная - мы в самом логове врага, поставившего своей целью полную дискредитацию системы преподавания. Выхожу к берегу местной речки. Да, здесь есть и речка - вполне достойная, хотя и неглубокая. Все наши уже в сборе. Даже Артур. Предпочел бы обойтись без него, но это , к сожалению невыполнимо - если отстраним его, отойдет и Вика. Но Вика неплохая девчонка, значит и остальные девочки напрягутся и наступит полный развал. Они уже выкупались, но я-то нет, поэтому быстренько скидываю одежду и лезу в воду. Стометровка туда, столько же обратно и падаю на теплую траву, прислушиваясь к разговору.
- Это ужас тихий.
- Ну, не так все и страшно.
- Ты видел, в каком виде они заканчивают?
- Мы тоже вначале выглядели не лучше. Может, их специально гоняет местный спец?
- Я прошел дистанцию с ними, как и договаривались, - это Сергей
- И как?
- Плохо. Они бегают только половину от нормы, все остальные нагрузки тоже сильно занижены, ты заметил?
- Ну, Серый, ты по себе не ровняй
- Нет, честно. Или, по-твоему, три километра в темпе по шесть минут на километр - это много?
- Девушки?
- Если бы. Нет - у всех вместе. Они бегут общим гуртом. Вместе стартуют и вместе возвращаются. И при этом, - внимание - они уверены, что укладываются в норму с запасом.
- Может, нормы пересмотрели или с учетом особенностей организмов? Вика?
- Проверила - все без изменений.
- Что говорит Куратор предмета?
- Он меня послал подальше. Нет, я спрашивала у Старшего Куратора. Он не очень- то был любезен, но ответил, что изменений в программе нет.
- А не фиг ли нам?
- Что-то мне тут в этом не нравится. Артур - ты отвечаешь за официальные связи. Кто мы тут?
- То есть?
- Как нас тут оформили? Ведь не кормят же всю нашу команду бесплатно? Допустим - я валялся на койке, но вы же работали.
- Стандартный договор.
- Обслуживающий персонал? А что мы тут обслуживаем? Чистим туалеты? Вроде в свое время курсантами мы занимались этим сами.
- Скажешь тоже. Официально, по бумагам - мы помощники кураторов.
- Ого!
- Какая карьера.
- И какая зарплата?
- Тихо! Покажи стандартный договор.
- Там нет ничего особого - обычная бумажка.
- Кто ее подписал? Серый - ты подписывал? Девочки?
- Мне сказали, что хватит одной моей подписи.
- Кто сказал?
- Старший.
- Ты прочел?
- Ну ...
- Показывай текст.
- Вернемся - покажу, он у меня в столе валяется.
- Показывай сейчас, у тебя, что - наладонник для развлечения? Ставь пароль и вызывай архив. Или тебе не дали пароля?
- Дали, но, если это нарушение?
- Подумай сам, какое нарушение. По пятому пункту, мы имеем право получать всю официальную, относящуюся к нам информацию.
- Ты думаешь, что они дураки, и выложили все свои секреты в открытой сетке?
- Наоборот, эти ребята отлично соображают, поэтому формально все должно быть чисто. Давай - в визуальном формате.
Артура, конечно, корежит - перед лицом обожающей Вики, его ставят по струнке. Но он не дурак, а свое прошлое помнит побольше нас. К тому же, стараюсь не перегибать палку и вести разговор спокойным тоном, хотя колотит, ух как колотит. Бросаю взгляд на Вику и она - умница, придвигается к нему, кладет руку на локоть и обожающе заглядывает в глаза. Через пару минут листы с текстом зависают перед нами. Артур дает увеличение, чтобы было видно всем и начинается исследование. Мы идем змейкой по двое на лист, и когда первая пара кончает чтение, последняя вникает в начало. Все сосредоточенно молчат. Мы с Леной - в последней паре. Посматриваю на первых - они слегка смущены и молча переходят к первой странице. Так описываем два круга и переглядываемся. Стандартный типовой договор, близкий к земным и практическая копия договора на обучение. Только в том мы числились курсантами, а здесь - помощниками куратора. Непонятно, что из этого можно извлечь - ведь мы не кураторы, любой самый захудалый из них стоит многими ступеньками выше. Уж это-то мы усвоили. Следовательно, и ответственность на нас нулевая. Все глядят вопросительно. Молчу и думаю, скользя в десятый раз по строчкам. Все выглядит совершенно корректным, но что-то тут не чисто. И все время вертится что-то связанное с помощниками. На нашей учебке их вроде не было - был Старший, были кураторы групп и кураторы предметов. Ну - и обслуга, но здесь она тоже имеется.
- Достань права и обязанности помощника.
Артур торопливо диктует в микрофон. Никто не вмешивается - настройка индивидуальная и мы ничем не можем ему помочь. И снова листки с текстом. Помощь в преподавании, преподавание под руководством, отвечает всей полнотой наравне ... Глаза проскальзывают, потом возвращаются назад и цепляются. Еще не веря, торопливо пробегаю весь оставшийся текст, но он уже не содержит никаких зацепок. Читаю эти строчки вслух
- Ну и что? - это Вика, а Артур уже зацепился сознанием - вижу по глазам. Все-таки он сообразительный парень, не зря первым добрался до модуля. До остальных еще не дошло. Командую ему:
- Копию диплома, любую. Он секунду колеблется и называет мою, а потом свою. Странички выскакивают из воздуха. Торопливо пробегаю их глазами - отличий нет. Повторяю проход еще раз, и еще, и наконец доходит. Поднимаю глаза - у Артура закушена губа. Черт, мы могли бы стать прекрасной парой, если бы ... Поворачиваюсь к остальным и прошу:
- Посмотрите последние строчки, там, где подписи преподавателей. Они вчитываются, лица на глазах становятся растерянными.
- Бычок - помощник? А Альпинист - старший, но тоже помощник? Только старшие групп оказались с привычным званием. Значит - все эти преподы были из наших? Не может быть, не может быть. Бычок с его феноменальной силой, Альпинист, небрежно беседующий с Послом на распределении. Они и мы - это даже не небо и земля.
- Кто мы официально? Помощники? Артур, быстро.
- Младшие помощники.
- В чем отличие, текст договора для младших, простых и старших?
- Отличий нет.
- Значит - полная степень ответственности?
- Коллективная ответственность.
- Проверь табель о рангах - требования к кандидатам на должности.
- Вот и вот. Раздел - образование, стаж. Стаж - ничего особого, для младших - от полугода, для простых - от трех лет, для старших - от пяти. Образование - ну тут ничего не понять, какие-то категории.
- Вероятно, можно выяснить.
- Смотри гражданский ценз.
- Первая страница - нет, вторая - нет, третья - нет ....
- Кажется нашла, - это Таня, - смотрите ближе к концу четвертого листа.
Теперь все сгрудились вместе и смотрим. Стандартный шрифт, никаких мелких букв, да это и невозможно при визуализации. Просто - затеряно среди десятков других параграфов, что и требовалось. Младший - допустимо использовать не обладающих гражданскими правами. Остальные - как и предполагалось, все ясно.
- Думаешь, Старший в курсе и остальные тоже?
- Да в чем дело, объясните - это Вика и Таня. Лена уже, похоже, поняла, а Сергей вот нет, но мужская гордость не позволяет пока признаться. Киваю Артуру.
- Ответственность полная. Галактосы получат замечания в анкетных листках, а мы отправимся на Землю.
- Как это может быть ?
- Все предельно ясно. Уровень замечания - по параграфу третьему договора. Фактически мелочь, но формально грубейшее нарушение устава.
- Надо сообщить Старшему
- Не будь наивной, он знает. Он намекал.
- Тебе? Почему ты молчал?
- Уверен, что всем. Не помнишь, разве он не говорил - аккуратно с куратором группы?
- Что-то, вроде, было. Но остальные? Подыгрывают, нарушают свои законы? А цель? Мне не верится. - это Таня.
- Формально они ничего не нарушают, только молчат. И потом - разве теоретическая подготовка плоха? Кто слушал?
- Я, - это Вика, - все на уровне.
- Согласна, - подтверждает Лена
- Они не обязаны в это вникать. Достаточно, если все завалит только один. Группу на переформирование, ему - замечание, нас - на списание.
- Но кто он такой, что Старший играет под него? - спрашивает Вика, - Остальные, возможно, не замечают, но он ведь все видит, это безусловно. За последнюю неделю он дважды наблюдал за занятиями
- Он что-то сказал?
- Вроде сделал какое-то замечание. Я не обратила внимания.
- Думать надо было!
- Извини, но при чем тут мы и почему все так серьезно. У них была возможность срезать нам сразу. Зачем такие сложности?
- Формально мы были чисты. Я вижу только одну вероятность - личные мотивы.
- Личные мотивы у галактосов по отношению к туземцам?
- Надо копать. Смотри справки по нему - где работал, опыт, пересекался ли с нашими из посольства. Это относится ко всем - малейший намек или подозрение - все сообщать немедленно. Общие встречи по три раза в день. Плевать, если будут слушать.
- А до тех пор.
- Не будет никаких "до тех пор". Сегодня встречаюсь со Старшим и прошу разрешение на дополнительные занятия.
- Откажет.
- Формально не имеет права. Если откажет, - тем лучше для нас, получим оправдание по всем статьям. Но он не откажет.
Поздний вечер. Он сидит на свету совершенно спокойно и слушает. Абсолютно никаких эмоций - что значит подготовка. Нам бы такая тоже порой не помешала.
- Ну что ж, достаточно логично. Я проверю по своим связям, а вы приступайте с завтрашнего дня. Ставить в известность других я не стану. Куратора отправлю на месяц в Столицу. Устроит?
Это, конечно, совсем не доброта. Теперь, если что, не будет никаких отговорок - срежут сразу и отказываться тоже нельзя. Может, стоило вообще не лезть ? Нет, колебания в сторону, мы еще побарахтаемся. Да и других вариантов нет.
- Он все поймет и может отказаться - бросаю пробный шарик.
- Это не играет роли. По крайней мере - судя по имеющейся информации. До завтра.
- До свидания. Встаю и выхожу.
В комнате уже ждут.
- Согласился, но полностью под мою ответственность.
- Это как?
- Он убирает Куратора, а я отвечаю за подготовку.
- Не ты отвечаешь, мы отвечаем. И вылетим мы все вместе. Все из-за тебя и твоих игрушек, не стыдно? Пока тебя не было все шло спокойно и наверняка обошлось бы, - Вика подступает, размахивая руками. В глазах - что-то очень похожее на ненависть
- Тихо! - как ни странно, это Артур. - У нас нет другого выбора. Павел прав, если оставить по старому, нас завалят стопроцентно, всю группу, а так есть шанс. Остальные теперь молчат, соглашаясь. Обвожу всех взглядом, всматриваясь в глаза. В глазах Серого, Тани и Лены полное доверие. Не знаю, может на дне есть и что-то другое, но пока хватит и того, что улавливаю сейчас. На Вику можно не смотреть, сейчас важнее Артур, а он поддерживает. Надолго ли? Подвожу итоги:
- Завтра приступаем. Работать будем каруселью по двое - через две недели должен быть виден результат. Они расходятся по своим комнатам, а мы остаемся вдвоем со своими мыслями и сомнениями, которые не решаемся высказать вслух. И не потому, что боимся прослушки - к этому элементу жизни выработалось равнодушие. Унижение, которое стало безразличным уже через месяц - гибкость позвоночника или гибкость психики. Сидя в безопасности можно об этом подумать и порассуждать, подвести базу под старину Фрейда и "Старшего брата" - если есть выход. У нас его нет, а у меня - тем более. Догадывается ли она об этом? Трудно сказать, я и сам стараюсь не задумываться над конечным итогом этой игры. Выиграть в ней невозможно, но можно отодвинуть на время мысли о финале, зарыться головой в песок или накрыться широкими легкими одеялами, чтобы чувствовать, а не видеть - как мы и поступаем сейчас, потушив свет и задернув шторы, стыдливо отвернувшись друг от друга , когда скидываем остатки одежды и ныряем во тьму. Мы находим друг друга и начинаем бессмертную игру в прикосновения, легкие касания в таких новых для нас попытках познать - да, да, нет, нет . И пишем пальцами на спинах друг друга, то, что до сих пор так и не произнесли - ты, да ?
Они стоят перед нами - шестнадцать пар ладных ребят и девушек. Красивая группа, более красивая, чем была наша. Быть может, это кажущееся, потому что большинство из них южане, с естественной смугловатостью лиц и темными глазами. Возможно это только по контрасту с нами - все непривычное кажется более красивым. Они слушают внимательно, не задавая вопросов, только иногда отвечая на наши. Никто не закатывает истерику и не взывает к чувству справедливости. Все справедливо для них. Для нас достаточно, что они готовы выложиться до конца - в самом конечном смысле этого слова. Для многих возвращение хуже смерти, они помнят телами, это сидит в глубинах самых мелких косточек и жилок. Мы не требуем невозможного - данные тестов говорят, что вытянуть их хотя бы на минимальный уровень вполне реально, но не слишком ли они жалеют себя? Страх причинить боль своим, таким новым и красивым телам, сидит в них - слишком мягко стелил им Куратор и теперь это мстит за себя. Мы должны сломить эту жалость, - другого выхода нет. Чтобы в итоге самый последний понял - он способен выдержать, его организм способен выдержать все, что придет в наши головы извращенцев и садистов.
Только ясная и сухая информация и конечный итог. Потом киваю своим, и мы выходим с Леной в голову группы. Серый с Таней пойдут в середине, Артур с Викой будут контролировать отстающих. Они самое слабое звено нашей шестерки и поэтому будут гнать и гнать ослабевших. Наша выгоревшая форма грязными пятнами выделяется в общей картинке. Я специально убедил всех отыскать и одеть это старье, вместо новых, выданных при прибытии на базу, костюмов. Пусть остальные посмотрят и поймут, чего мы добиваемся от них. Оборачиваюсь, ловлю взмах руки Артура, обмениваюсь взглядом с Леной и мы начинаем.
- Задержитесь на минуту.
Замираю на пороге, уже взявшись за ручку двери. Молча возвращаюсь на свое место. Он сидит, как обычно, не поднимая глаз, и смотрит на что-то видимое только ему. Даже не пытаюсь определить, что там, уже давно усвоил, что бесполезно. В этот раз привычный сценарий нарушен, он поднимает глаза и смотрит, но мог бы и не смотреть - ничего не выражающий взгляд.
- Вижу, уровень подготовки уже восемьдесят семь процентов. Что ж, видимо сдача пройдет успешно, благодарю. Он делает паузу, но я молчу, подобравшись.
- Помните, чем заканчивался этап предварительной подготовки?
- Уточните.
- Как его звали? - он потирает лоб, глядя сквозь пальцы, но я не бросаюсь с подсказкой, и он вопросительным тоном довершает, - Голован, кажется так? Забавное прозвище. И опять пауза. Затем:
- Я могу отозвать завтра же Куратора вашей группы, и он сделает выбор сам.
- Не нужно. Мы постараемся что-то решить.
- Не вы, а ты лично. Видишь, я говорю откровенно, без уводов в сторону.
- Разве это так уж необходимо?
- Часть инструкции по подготовке. Не я ее составлял, не мне и менять. Ничего не могу поделать. Понимаю, тяжелое решение, подумай и скажи завтра после вечернего доклада. Свободен.
Ч-черт, какие фразы, золотые фразы наших чиновников всех рангов. С сочувственной и смущенной улыбкой- у среднего звена, с неприязненной гримаской- у мелкой рыбешки. Ой ли? А может наоборот? Может и наоборот. Финал же один - аккуратная бумага формат А4, плотность 200 или 250 единиц - евростандарт. И текст - чуть более гладкий, несколько более сухой и юридический оформленный, скрепленный подписью вышестоящего чиновника, прошедший экспертное заключение юриста конторы. Выбор, выбор ... Перебираю карточки, тасую и раскидываю, снова тасую и снова раскидываю, раскладываю их по алфавиту и датам рождения, диагнозу и профессиональной подготовке. Эти или те? Вот двойка откуда? А, я из Одессы , мама ... Быть может они? Есть замечания - у этого даже три, а у другого - два, но все это мелочь, мелочь, мелочь. И сколько этим замечаниям - четыре месяца? О, пять! А где те, о ком когда-то, почти открытым текстом, признался Наш? Или ошибался с самого начала и принял желаемое за действительное? Пятнадцать двоек - стандартное число, просеянное через ситечко тестов с отсевом бракованного материала. Так? Нет, все логично, галактосы логичны. Может и не так уж логичны, но инструкции и вся схема подготовки в высшей степени - да. Вот уж лезвие бритвы, палец не просунешь. Значит надо искать точку, где произошло отклонение от нормы. Остается одно - задавать вопросы. Отключаю голосовую поддержку - бессмысленное по большему счету действие, лишний расход времени и бесполезно - кому надо, без труда определит набираемый текст, но привычка и слабенькая надежда, что не слушают. Прикрываю глаза и с минуту думаю, потом набираю:
--
Начальный состав группы
--
Ввести дату.
Всплывает календарик, думаю пару секунд и скидываю месяц. Никакого эффекта, тот же список с сортировкой по алфавиту. Аккуратно начинаю скидывать день за днем, вначале не спеша, потом все быстрее и быстрее, отслеживая только общий рисунок столбцов. Он висит, чуть подрагивая и не меняя очертаний примерно месяц, потом что-то мелькает. Останавливаюсь, отмечаю позицию и начинаю медленный возврат. Вот они - семнадцать двоек за три дня до моего появления здесь. Нахожу точку излома и отсеиваю лишних. Это они - стандартная, почти не отличимая от старых знакомцев, четверка. Запрос на табели и через минуту листаю на экране чуть шелестящие страницы. Потом поднимаюсь, судорожно защелкиваю крышку наладонника и выхожу из своей комнаты. Коридоры пустынны - до экзаменов неделя и никто не считает возможным бесцельно бродить по зданию или валяться беззаботно на солнышке. Перед знакомой дверью на минуту замираю, мысленно повторяя свои выкладки, потом негромко стучу и толкаю ее. Он не удивлен, но это, разумеется, ни о чем не говорит. Подхожу к столу и кладу на него наладонник с предварительно откинутой крышкой. Он равнодушно скользит по нему глазами и смотрит вопросительно. Касаюсь клавиш возврата, перекидывая календарь и с слегка истерическим торжеством сообщаю:
- Нарушение инструкций по комплектации. Преждевременный отбор.
- Отбор не может быть преждевременным, а только своевременным или несвоевременным.
- Вы хотите сказать? - я еще не понимаю.
- Он всегда выполняется в соответствии с ситуацией. Прочтите отчет, раз уж добрались до служебного архива. Там было нарушение уровня "А". Куратор имел право произвести сортировку и он им воспользовался
- Это нарушение правил.
- Каких ? Назовите номер кода и кстати - сообщите, откуда его знаете.
- Я исхожу из логики происходящего.
- Чьей логики ? Вам не смешно?
Мы мерим друг друга взглядами. Но он, конечно сильнее - как может быть силен чиновник, руководствующийся инструкцией.
--
Это подстава.
--
Допустим. Но выполненная аккуратно, все сделано согласно правилам.
- Причины? Мне просто интересно
- Не могу сказать.
- Не знаете?
- Есть версии, но это только версии. Как и у Вас могут быть свои версии. Насколько они близки к реальности, сказать невозможно.
- Но Вы считаете, что близки к истинной причине?
- Это Ваша проблема, строить догадки.
- А Ваша личная заинтересованность - в чем она?
- У меня нет личной заинтересованности, кроме одной - обеспечить выпуск курса. Вы взяли на себя подготовку одной из сторон ...
- По необходимости
- Это сейчас не важно. Зато уже виден результат, и он положительный. Я за это искренне благодарен и максимально доброжелательно предлагаю - доведите дело до конца или сдайте курс Куратору. Это уже не играет роли, он не сможет ничего изменить, выпуск будет, а Ваша совесть чиста.
- Я рискую доверием курсантов.
- Заблуждение, Вы ничем не рискуете. Невозможно рисковать тем , чего нет.
- Откуда такая уверенность?
- Это логично, вы все на одной ступени. Ну, хорошо - имеется небольшая разница, приблизительно в четверть ступени.
- Мораль.
- Морально четко выполнять статьи договора.
- И, если потребуется, сфабриковать отчисление.
- Слишком громкое заявление. Посмотрите табель курсанта А.- уже четыре замечания.
- Да, уровня "С" и отличные оценки в последние четыре месяца.
- Сейчас это не играет роли. Опытный работник обеспечит недостающее.
- Вы предлагаете провокацию?
- Разве? Я рекомендую внимательно оценить ситуацию и принять необходимые меры
- Ты не галакт - перехожу на форму "равный".
- Почему? - он заинтересован и не реагирует на смену уровня, хотя и отмечает ее слабым подергиванием губ.
- Слишком много слов о результате выпуска, но их не волнует результат выпуска, по крайней мере, в такой степени.
- Кто же я? А мои подчиненные?
- Не знаю. Пока у меня нет желания переходить в область догадок. Но ясно, что ...
- Ты думаешь, что они добрее?
- Я уверен, что они безразличнее.
- Полагаешь, что это поможет?
- Не могу сказать.
- Похвальный идеализм. Посол не поможет.
- При чем тут Посол?
- Они не будут прикрывать, не надейся.
- Я и не надеюсь.
- Тогда что ты хочешь?
- Мне нужно было понять ситуацию.
- Понял?
- По-моему, да.
- Ты ничего не докажешь, а, если попытаешься ...
- Пойдете на устранение.
- Нет, это ничего не даст, а только создаст проблемы. Как видишь - все логично. Так что, твоя догадка о моем происхождении остроумна, но неверна.
- Вот как?
- Ты проиграешь в любом случае, но есть вариант. А, если нет - спишут всех.
- Мне нужно подумать.
- Сутки, не больше.
У тебя слишком богатая фантазия. Ведь, если правильно понял, ты намекаешь, - Артур не заканчивает, а только смотрит многозначительно.
- Твое предложение?
- Выбрать пару кандидатов и оформить, другого выхода нет.
- Артур, ты всерьез? - спрашивает Таня. - Ведь они одни из наших, предать их...
- А ты еще не понимаешь? Он сделал предложение, если отвергнем - снимут всю нашу группу.
- А, если согласимся, то попадем в классическую ситуацию, которую нам много раз расписывали на занятиях.
- Не все ли равно? Мы им ничем не обязаны. А эти - он избегает говорить конкретно - в конце концов, ты сможешь найти выход. Потом. И где ты видишь классическую ситуацию?
Он по своей милой привычке избегает прямо называть реальное положение вещей. О, да, шантаж - как грубо, а главное - слишком уж откровенно. За последние недели я отвык от этой его манеры, но теперь она снова расцвела. Впрочем - сейчас это не важно, главное - оценить его слова, вникнуть в то, что он говорит и сделать выбор.
- Он завизирует действие и будет у нас в руках.
- Надежды юношей питают.
- Ну почему, Артур верно говорит, - это Сергей вмешивается. - Мы создадим патовую ситуацию. Тебе придется пойти на уступки, но и он не рискнет использовать свои козыри.
- За счет чего? Кого выберем? Они прячут взгляды или смотрят неуверенно. Все прекрасно понимают, что ждет того, кто попадет в разработку. Лица разные - Сергей смотрит со смущенным непониманием, Вика - уверенно, взглядом и мимикой подталкивая к предложению Артура, Таня и Лена отводят глаза. Они лучше Сергея понимают происходящее, но придумать ничего не могут. Пустые споры, не стоило и затевать. Надеялся, что кто-то снимет проблему? Ну, так и видно, что надежда была пустой. Собственно, это было понятно с самого начала, просто хотелось поплакаться в чью-то жилетку - такую широкую, теплую, из плотной фланели, которую любила надевать мама. И сдали нервы. Все, как и бывает в такие моменты, когда требуется выбор, а делать его ужасно не хочется или невозможно - принципы, старые добрые принципы не позволяют. Ну что же, остается только замять разговор и сделать это помягче, никого не обидев. Проще всего это сделать, переключившись на другую проблему - достаточно сложную, но имеющую решение. Очень важно выбрать именно сложное, чтобы легко поверить - вот сейчас без этого никуда и завтра без этого не прожить. И только я, ты, он , они, она - если только не сделаем, не сделают, то все пойдет прахом. И потираю задумчиво лоб, хмурясь и опуская уголки губ, тяну из шкафчика лист графика, расстилаю его на столе и произношу бодро:
- Ну, то может и подождать, а вот это - нет. Артур, у тебя идет отставание на 10 % от оптимума, а сроков уже почти никаких. Что скажешь? Сергей, сможешь оказать поддержку? Твою работу смогут на себя взять и девочки, там уже ничего сложного не осталось, надо только контролировать процесс.
- Ну, в принципе, конечно, - бормочет Сергей, рассматривая линии графика, - почему бы и нет . А сдачу курса тоже они проведут?
- Устроим общий штурм. Все делают свои участки и просматривают данные соседей, а в день сдачи объединяемся и проводим общий прогон. Всем смотреть внимательно, особенно - за соседями. У всех глаз уже замылен на своей теме и возможны ошибки. Я очень рассчитываю на свежий глаз.
- Да, давно хотел сказать, - вскидывается Вика, - почему у Тани такая странная обстановка? Полный расслабон. Ребята к ней привыкли, но на выпуске их будут проверять другие, а?
Мы рассуждаем и распределяем участки, тасуем их и перекидываем друг другу, как волейбольный мячик. И все идет просто замечательно, мы команда - безусловно, настоящая команда, без скидок, надо только забыться, поставить красивый такой барьерчик перед некоторыми участками в мозгу и все потечет чистым, как слеза, прозрачным потоком.
Позже, когда мы уже лежим в постели, Лена ведет пальцами вдоль позвоночника, вначале только чуть касаясь, потом все сильней нажимая и разглаживая от середины к краям. Бегут ее пальцы, бегут вслед за ними волны удовольствия и все уходит, уплывает потихоньку с бессмертной и бессмысленной фразой "я подумаю об этом завтра".
*****
Я увидел его вначале мельком, издали, входящим в административный корпус и подумал, что опознался. Ведь срок кончался только через неделю. Потом он мелькнул в голове очереди в столовой, и тут уже не было сомнений - он накладывал на поднос блюда и перекидывался какими-то фразами с Физиком. Потом, обедая, я все время косил в бок, отыскивая их пару за крайним столиком. Он не обращал внимания на окружающих и только на выходе замедлил шаг, обернулся, поймал мой взгляд и подмигнул. А через час тренькнул наладонник и резво пробежала по экрану строчка.
У Старшего в кабинете прохладно и тихо, он проводит ладонью по календарю и, не глядя, ведет разговор:
- Готовы? Проверка передвинута на завтра.
- Да, думаю, справимся.
- Выбрали?
- Я против. Все готовы на уровне категории "А", есть заключение психолога, не вижу оснований.
- Или-или. Знаете, что он приехал?
- Вы обещали более поздний срок.
- Не получилось. Это не имеет значения - инструкция ясна. Я предполагал, что будут проблемы, поэтому группу поведет он, и он сделает отбор.
- Согласно параграфу, имею право вести группу сам, как обеспечивший подготовку.
- Тогда он будет наблюдателем. Если от этого легче, - пусть будет такой вариант. Не пытайтесь вмешаться. Все ясно?
- Говорят, Вы уходите? - симпатичная и очень живая девчушка лет восемнадцати. На вид кажется даже моложе, но значит ошибаюсь, ведь более молодых не берут.
- Кто говорит?
- Ну, говорят. Так. Говорят, что из командировки вернулся Куратор группы и он будет заниматься нами дальше. Антон, - она кивает на парня рядом, - видел его сегодня на территории.
- Я тоже видел и что с того? Есть правило, что ведущий группы выпускает ее. Конечно, если вы думаете, что с ним будет лучше. Говорю и быстро мелькает - может это выход. Умыть руки чисто и изящно, согласно пожеланию трудящихся масс. Она нерешительно покусывает губу и смотрит назад, на остальных.
- Если Вы не хотите, мы ... - фраза не окончена.
- Вы хотите, чтобы группу довел Куратор? Подготовка у вас уже достаточная, если не расслабитесь - все в ваших руках. Возможно, так будет лучше.
- Понимаете, нет.
- Что именно нет?
- Мы предпочитаем, чтобы Вы довели нас до выпуска, - она говорит это вбок, выставив подбородок. Молчу и смотрю ей за спину. Там жмутся кучкой.
- А что думают остальные?
- Это наше общее мнение, - чуть выдвигается вперед тощий паренек с ободранными на вчерашней дистанции руками, - сегодня утром мы все обсудили.
Мальки, совсем малышня. Интересно - это специальная установка - набирать в группу таких молоденьких? В нашей есть и несколько старше сорока, а тут все, как старшеклассники. И смотрят напряженно.
- Почему? Что вас в нем не устраивает?
- Мы не хотим отчислений.
- С чего вы взяли, что кого-то могут отчислить?
- Так говорят.
- Глупые разговоры. Таким болтунам надо вырвать языки и засунуть в ...
Погрубее, погрубее - это в данной ситуации успокаивает.
- Хорошо, раз так, я согласен. Но вы должны пройти все без единой погрешности.
- Тогда все будет хорошо? Детский вопрос и детский тон. Лишь бы все было хорошо.
- Да, тогда все будет хорошо.
--
Ты ведь что-то придумаешь?
--
Ну, что тут можно придумать. Ты ведь сама все знаешь.
--
Не может быть, чтобы Старший выдвинул такие требования, ты что-то путаешь.
--
Попробуй спросить у него сама.
--
Я уже спрашивала. Он утверждает, что ты что-то путаешь, все будет решаться в обычном порядке.
--
Мне он сказал другое.
--
Ты стал очень злым в последнее время. Давай поговорим спокойно
--
О чем тут говорить? Ты ведь понимаешь - он почему-то настроен против меня
--
А ты не преувеличиваешь? Все наши ничего особенного в его поведении не замечают.
--
Это естественно - ведь это наш конфликт. Остальных он не касается.
--
Ты специально напрашиваешься на ссору? Пойми - нам всем нужно держаться вместе, нравится или нет. И твои споры с Артуром тут не при чем.
--
При чем тут Артур?
--
Но ты должен признать - он сильно изменился, в последние недели он работает без передышки. Твоя старая неприязнь...
--
Я отдаю ему должное.
--
Но не хочешь забыть старое.
--
Меня беспокоит вся ситуация. Пожалуйста, пойми.
--
Мне кажется, ты преувеличиваешь и слишком много берешь на себя.
--
Ты предлагаешь отдать им пару ребят из группы ?
--
Старший утверждает, что никто этого от нас не требует.
--
Он лжет.
--
Он лжет мне? Ты слышал, чтобы галактосы врали?
--
Перескажи дословно, что он тебе сказал.
--
Ну, он сказал, что все будет согласно утвержденным правилам и нам не о чем беспокоиться.
--
Он ушел от ответа.
--
Это тебе только кажется.
--
Мне ничего не кажется. Мы должны ... Она опять перебивает:
--
Мы ничего не должны, а вот ты подталкиваешь нашу группу к открытому неповиновению. Понравилась эта девчонка? Из молодых, да ...
--
Кто тебе сказал, что я подталкиваю?
--
Это видно любому. Откуда ты вообще взял эту идею - про специальный отбор.
--
Припомни все, что было у нас на курсе. А потом наш бывший подтвердил это.
--
Он прямо так и сказал?
--
Не дословно, но фактически подтвердил. Он не отрицал.
--
Потому что не видел смысла возражать всяким глупостям. Ты помнишь дословно его слова?
--
Он сказал "сам догадался?", - примерно так.
--
И в чем ты тут видишь признание?
--
А разве нет?
--
Ты помешался на теории заговоров.
--
Я не помешался, а вот все вы не...
--
"Все вы" - я думала, что ты другой. Ты не понимаешь, не хочешь понять и достаточно какой-то махнуть хвостом ...
--
Дураки, идиоты.
Тяжелый и бессмысленный спор, который кончается ничем. Мы расходимся, а вечером она не вернулась в комнату. Я стоял перед ее дверью и стучал - вначале чуть слышно, потом все громче. Наверное, минут пять. Чьи-то головы периодически выглядывали из-за соседних дверей и скрывались. Потом появился Сергей. Стеснительно потирая переносицу, он осторожно ухватил за плечо и полуобняв повел к себе. Там было пусто. На вопросительный взгляд, он посмотрел внимательно и после небольшой паузы сказал:
- Мы решили, что оставшуюся неделю девочкам лучше держаться вместе.
- Кто решил?
- Мы все решили.
- То есть Артур.
- Оставь в покое Артура. Это было наше общее решение, мы с Таней тоже за него проголосовали.
- Где они?
- В пустой комнате, рядом с Викиной, там попросторнее.
- Там же нет ничего
- Мы уже обо всем договорились, все необходимое нам выдали. И в конце концов, это все ненадолго.
- На неделю
- Да, на неделю.
- А что будет через неделю?
- Ты сам отлично знаешь. Через неделю курс пройдет проверку, а потом нас направят на новое место.
- Значит, вы согласны пожертвовать.
- Послушай, все это только догадки, ничем не подтвержденные. И в конце концов, сам понимаешь - они нам кто. А Таньке сейчас нужен покой.
- Почему? Вы?
- Еще ничего точно не известно, но я не позволю рисковать.
- Ты надеешься, что вам разрешат.
- Я ничего не хочу слышать. Почему нет?
- Действительно, почему бы и нет? Губы у него начинают подрагивать, и я ухожу.
Теория только проформа - по крайней мере, для меня. Они потеют от страха и напряжения, но это мелочи. Ничего, пусть поволнуются - потом будут приятные воспоминания. Подготовка хороша, мы не зря гоняли их все последние недели. Собственно - она хороша и в прочих отношениях, но в теорию он не полезет, хотя и имеет право. Почти полная вероятность, что он попытается завалить их в нагрузочных упражнениях в поле. Физически это бесполезно, значит - будет ловить на психо. Что он придумает предусмотреть невозможно и по большому счету бесполезно, потому что ловить он будет меня, а не их. И все же почему? Мы совершенно не знакомы. Вербует? Ни малейшего намека. То-есть , это можно рассматривать и как намек, но все обрывается слишком рано. И почему остальные его поддерживают? Отложим.
Если пустить их в свободный проход, они, как обычно, растянутся на пару километров, проконтролировать в таком случае нереально, поэтому перед выходом предупреждаю, - если хотят дойти целыми и невредимыми, всем держаться группой, ориентируясь на слабейшего. Согласно кивают. Умницы - среди наших все умницы, если дошли до этого уровня и по пути не раскисли, не сломались.
Расходимся на заранее согласованные места. Мы с Леной идем в голове, Сергей с Таней обеспечивают контроль за серединой, Артур с Викой будут смотреть за отстающими. Тут я спокоен, у Артура не отстанут и не возьмут на жалость - порой весьма полезное качество человека, не обремененного болезненной совестью.
Все идет буднично - бег и бег, даже не слишком быстрый, с элементами ориентирования на местности и простейшими препятствиями. Собственно все кроется в дистанции и непрерывности - неподготовленный человек скиснет через пару километров и безнадежно отстанет, а наши идут компактной группой равномерным темпом и без особой усталости. Точки контроля мелькают мимо, не доставляя проблем. Уже прошли седьмую и осталось три. Собственно группа уже на финише и на лицах появляется расслабленность. Если бы не нагрузка, у многих наверняка появились бы улыбки, а над головами залетали бы шуточки. Но легкие не хочется сбивать никому, и слышны только сопение, да дыхание. Ну и шорох земли под ногами. Мелькнул просвет, тут же поднимаю руку, чтобы привлечь внимание всей команды. Группа стягивается, и без того небольшие расстояния между участниками сокращаются до минимума., а через несколько секунд выскакиваем на поляну с очередным пунктом. В отличии от предыдущих, тут имеются зрители, - и какие. Старые знакомые, которых уж точно не ожидал увидеть в этом месте. Они стоят непринужденно, как обычно, работая челюстями, и смотрят на нас с веселым изумлением - старина Сэм со своей командой. Свеженькие и отглаженные, как на рекламном плакатике, а с боков их подпирают Куратор и неизвестная личность , опять таки, в совершенстве отглаженная. Судя по форме, не слишком трудно предположить его специализацию - видимо аналогичную моей головной боли. А за спиной у них скромно маячат Старший и пара его помощников. В этом, кажется, нет ничего особенного - обычная инспекция, хотя эту группу мы ожидали встретить в точке завершения. Вся эта компания перегораживает тропу и вынуждает нас остановиться. Жестом руки увожу своих с тропы вбок на пару десятков метров, останавливаю там и в одиночестве сближаюсь с начальством. Иду быстро - резерв времени невелик и прежде всего сую жетоны группы в окошко контролера. Он шелестит и выплевывает их обратно. Подхватываю пачку, сую их в карман и поворачиваюсь к проверяющим:
- Разрешите продолжать?
- Есть замечание, - вмешивается Куратор скрипуче, - рекомендую снять двоих за низкий темп. Он вытягивает руку к группе, она качнулась и замерла.
- Нарушение параграфа испытаний, - возражаю в ответ, - согласно пункту... Закончить не удается, он невозмутимо кивает и чеканит:
- Тогда - дополнительная проверка на экстремальную ситуацию. Имею право.
- Прошу подтверждения, - смотрю на Старшего. Он спокойно кивает и сообщает своим негромким, интеллигентным голосом:
- Это допустимо правилами, не вижу препятствий. Вам с помощниками разрешается присутствовать, но вмешиваться не имеете права.
Гляжу на своих, - они, мягко говоря, ошеломлены. Сергей, похоже, рвется что-то сказать, но не говорит - и правильно. Раз полномочия подтверждены, то его выступление не играет роли и он разумно отступает.
- Можно ли мне что-нибудь сказать группе? В виде напутствия?
- Куратор морщится, но Старший лениво кивает и сообщает в пространство:
- Только в виде напутствия. Намеки и прочее приведут к немедленному снятию с дистанции.
- Делаю два быстрых (время, время) шага к своим, ловлю глаза и четко, с максимальной артикуляцией и уверенностью произношу :
- Всем быть предельно внимательными, мы уверен, что вы справитесь. Действуйте согласно обстановке и держите в голове все, что усвоили за эти месяцы. Потом оборачиваюсь к Старшему и спрашиваю:
- Время фиксации?
- Две минуты
- Две минуты - повторяю, обернувшись к группе, и отступаю, делая Куратору приглашающий жест. Но он не трогается с места, а только поворачивает голову в сторону наших старых соперников и кивает. Они идут, не спеша, улыбаясь и чуть ли не раскланиваясь - тройка безобидных на вид молодых мужчин. Лицо Сэма сияет улыбочкой, Джек и Бен с довольно флегматичным интересом вертят головами. Группа наблюдает за их приближением с настороженным интересом. Сейчас все зависит от Антона, старшего в группе - как он отреагирует на вопрос или действие. В голову ничего путного не приходит, кроме острого сожаления - "ах, почему перед ними стою не я". Они уже слишком далеко, видеть теперь можно только жесты. Сэм, по прежнему улыбаясь, подходит почти вплотную к Антону и тянет к нему руку для пожатия и, вдруг, без напряжения или смены мимики, легонько бьет его ладонью по губам. Голова дергается, все замирают, а затем начинают двигаться, как в замедленной съемке - вот откидывается голова и вспыхивают глаза, напрягается тело и начинают подниматься руки, все решит их траектория. Если правая пойдет вперед, отвечая на пощечину - все пропало. Удар сердца, потом еще один, пауза и тягучее убеждение, что так и будет, но на полпути движение рук ломается и они идут к лицу , прикрывая его. С левой стороны уже снова вылетает ладонь, но там уже никого нет, Антон отшатывается и начинает разворот. С паузой в еще два удара сердца, разворачиваться начинают остальные. Они бегут, огибая дугой всех, кто стоит на поляне и в дальней точке втягиваются в продолжение тропы, только ветки кустов качнулись. И я сам уже тоже бегу, прямо сквозь строй кураторов, проходя почти вплотную мимо их тел и вхожу под ветви через пару секунд за последним из группы. Это пятнадцать метров отрыва, кровь бьет в голову и, если не сбросить, хоть чем-то, это сумасшествие, виски лопнут. И сбрасываем, хрипя и втаптывая прелую листву в тропу. Прохожу вдоль цепочки и бегу, плечо в плечо с Антоном, лицо его с нездоровым румянцем открывается сбоку, а сзади - тревожные глаза и детские еще губы. Удивительно, что она еще держится, почти не отставая. Двести, потом четыреста метров и поплыли круги, тогда ловлю циферблат и отсекаю - две минуты прошло. Обхватываю его за плечи и чуть не падаю, но сзади уже набегают и придерживают нас. Кричу время и направление, и снова все приходит в движение, но уже в более спокойном ритме. Возле мостика торможу и поворачиваю его к себе:
- Ты все сделал абсолютно правильно, забудь! Он такой же, как мы и пляшет на нитках.
- Откуда?
- Мы были соседями на практике, все точно, не вру, он такой же, как мы. Веди группу, у вас еще двадцать минут и три километра, должны успеть. Я подожду их, - веди. Они уходят. С полминуты стою, сложившись пополам и уперев ладони в колени, чтобы помочь легким и выровнять дыхание. Когда они появляются, я уже почти в норме. Сэм ступает на мостик и пристраивается рядом. Остальные спускаются к воде и пофыркивая поливают разгоряченные лица.
- Две минуты, а прошло уже четыре. Все, где ваш хозяин ?
- Хозяин? - он стоит, согнувшись, как и я , опершись о перила и тяжело дыша.
- Как вы сюда попали?
- Как обычно. Прислали из нашего центра. Нам сказали, что надо поработать с новичками, а мы - что, мы не против.
- Ты знаешь, что делал?
- Конечно - выбраковка. А что, ты обиделся? Напрасно, - тут все чисто. Меня самого таким образом проверяли два раза.
- Странная проверка. И тебе не было противно? У нас все уверены, что ваши жуткие индивидуалисты.
- Но ведь это только проверка. Наших армейцев еще не так гоняют, и не притворяйся, у вас русских тоже ведь есть что-то в этом роде. Не может не быть, эта ваша дедовщина и прочее. Слово "дедовщина" он произносит по-русски.
- Но мы не армейская часть и эти ребята - они же совсем зеленые.
- Когда-то же надо им начать, - он говорит в привычной манере, добродушно улыбаясь и подталкивая локтем.
- Значит, ты считаешь это нормальным?
- Неприятно конечно, но вполне обычно. Постой - ты хочешь сказать, что ничего подобного у вас не было и ты с таким сталкиваешься в первый раз?
- Да, в первый раз. Нам вообще ни разу не говорили, что что-то подобное возможно. Послушай, а как вас готовили? Нам вколачивали удирать при малейших признаках риска и не идти даже на тень конфликта.
- Ну, нас тоже примерно так учили, но мы считаемся воинским подразделением. Из вспомогательных, конечно. Да, ладно, не бери в голову. Какая это у тебя командировка - пятая, шестая?
- Четвертая, - говорю осторожно
- Значит, пятая будет только следующей? Раненько к тебе прицепились. Обычно это начинается не раньше пятой.
- Что начинается? У тебя самого-то сколько их?
- Да десяток наберется. - он фиксирует мою мимику и тихо смеется. - Что, не ожидал? Всякое начинается после пятой, но ты кому-то отдавил любимую мозоль. Значит - до встречи. Он отодвигается и как будто колеблется, но, в конце концов, не протягивая руки, а только кивает. Какие сюрпризы ожидают нас в этом подлунном мире - нет слов.
Группа толпится недалеко от финиша и, завидев меня, подтягивается к нему вплотную. Прохожу датчики, скидывая личную карточку. Дежурный с улыбкой щелкает по клавише и говорит уже в спину: "Уложились. Старший просил зайти".
Мы идем через двор под возгласы и взвизгивания девушек. Все возбуждены и веселы, хотя веселость эта слегка истерична, многие еще не отошли, многие не могут поверить, что уже все позади, и, почти все, поглядывают вопросительно. Сейчас и вопросы последуют, но в таких случаях лучше сыграть первым и сделав уверенную гримасу, говорю с восторженным энтузиазмом на манер какого-нибудь голливудского чмо:
"Мы это сделали, поздравляю парни"! Вопль восторга, который отсекаю уверенным жестом и добавляю:
- Но, чтобы к вечеру все были отутюжены. Я сейчас к старшему, за последними указаниями, а вы в темпе с песней и музыкой в душевые. Чао, бамбинос!
А-а-а-у-у-й, - несется в ответ и они бегут, обтекая и хлопая по плечам, к служебному корпусу. А вот и ветераны - с похвальным единомыслием они держатся в арьергарде и подходят последними, сплоченной группкой.
- Старший распорядился зайти, но думаю, это уже проформа. Вы идите, а я заскочу к нему. Артур пойдет со мной
- Нет, мы пойдем все вместе.
- Ну что ж, давайте, - ободряюще улыбаюсь навстречу настороженному взгляду Лены и согласно киваю.
Они остаются у входа, а я захожу в корпус и иду по гулким коридорам, со старым букетом школьных запахов из мастики, краски и хозяйственного мыла. Вот уж не ожидал получить в таком месте этот привет из далекого прошлого, когда-то не слишком радостного, а сейчас вызывающего сладкую ностальгию. Стучусь, хотя по большему счету это бесполезно - датчики давно уже передали мое изображение на его стол, но форма решает многое. И согласно этой старой доброй форме, замираю на несколько секунд, дожидаясь разрешения, а потом толкаю дверь. Их двое. И второй, как ни странно - штатный психолог, а значит все, возможно, еще хуже, чем предполагал. Усаживаюсь в демократичное кресло и вопросительно смотрю в переносицу хозяина кабинета. Что поделать - трусость вечна и всегда кажется, что если не видишь, то и не будет, если не прочтешь в глазах, то и не услышишь.
- Поздравляю с успешной сдачей зачетов.
- Спасибо.
Пауза слегка напряженная, он не выдерживает и смотрит вбок.
- Вы неглупый человек и должны понимать важность всех этапов подготовки, - вступает штатный, - следовательно, нельзя выкинуть ни одного звена без ущерба для всего процесса. Очевидно, что ...
Он отрабатывает схему "поймите правильно, коллега", видимо в его графиках я ближе всего к данному построению беседы. Внимательно и молча слушаю, стараясь удержаться от утвердительных кивков.
- Может проще убивать кого-нибудь? - грубовато и глуповато, но ничего другого пока в голову не приходит.
- Ваши партнеры вполне доверяют вам. Подумайте, как печально, какое чувство разочарования охватит их, особенно учитывая последние данные о состоянии здоровья первой двойки. Мы могли бы задуматься, хотя, говорим откровенно, это совершенно никак не прописано в правилах и не требует от нас...
- Совершенно верная деталь, - подключается Старший, - данная ситуация, наоборот предусматривает только один выход. Это недоразумение, возникшее из-за сбоя в схеме приема элементов коррекции механизма жизнедеятельности...
- Да, безусловно, должно быть устранено. Но ...
Они перекидываются фразами, аккуратно проводя игольчатый шантаж, и используют для этого состояние Тани. Все произносится совершенно корректно, в сдержанных тонах.
- Другого выхода нет?
- Боюсь, что нет, - разводит руками Старший.
- Да, боюсь, что это наилучший выход для всех, - а это психолог.
- Варианты?
- Откровенный конфликт, серьезный конфликт, результат которого невозможно будет скрыть, с печальными, очень печальными посл...
- Личными?
- Ли... да, личными последствиями. Но мы все надеемся, что вы оцените все логично и примете верное решение.
- Но все прошло чисто, и у вас нет формальных причин.
- Вы прекрасно все понимаете, но не хотите взглянуть правде в глаза. Ведь не хотите ? Признайтесь, что не хотите
- И мне от этого станет легче? Благодарю, я подумаю. А вариант, что я обращусь выше, вы не рассматриваете?
- К кому, выше? Вы надеетесь, что эта мелкая услуга, которую удалось оказать, окажет какое-то влияние на окончательное решение? Да, Вы идеалист, не ожидал, совсем не ожидал.
- Я подумаю.
Они сидят перед входом, болтая, но не отводя взглядов от двери и, как только появляюсь, разом встают и вопросительно смотрят. Успокаивающе киваю и шагаю по дорожке, выискивая взглядом Артура. Вот и он - скромненько пристроился в тени какого-то куста, слегка в сторонке. Он держится вместе со всеми, и это наводит на определенные мысли со знаком плюс - значит, на него можно положиться, не сбежал, почувствовав запашок гари. Слегка мигаю ему и сообщаю группе, демонстрируя оптимизм:
- Мне вполне официально заявили, что зачеты приняты, и мы можем расслабиться. Завтра вечером торжественный выпуск. К сожалению, у нас есть небольшие проблемы - мы все же перешли кое-кому дорожку, поэтому наше присутствие там нежелательно. Пойду я один, как представитель группы, а поцелуи и благодарности от счастливых выпускников - ну, надеюсь, сумеем их как-то получить вне официального мероприятия.
- Тем более. Ведь, что есть копыто, если не мозолистый нарост.
- Протестую! Всем, сдавшим зачет, известно, что это не мозоль, а ногтевая пластина. Учите матчасть, Танюша, учите!
- Артур, - пошли, сдадим бумажки, мы быстро. Встречаемся в едальне.
- Все же твоя версия подтвердилась?
- Как догадался?
- В следующий раз, когда планируешь соврать, не засовывай руки в карманы.
- Ага, буду активно жестикулировать.
- Нет - он серьезен, - жестикуляция должна быть умеренной, сам отлично знаешь. Зачем я тебе нужен?
- Ты отвечаешь за Лену. Ну и за остальных тоже - они не должны попасть туда.
- А почему ты опасаешься? Объяснение выглядело логичным.
- Но ты не поверил.
- Я циник. Мне не нужно было надеяться, а они надеялись и были рады обмануться.
- И твоя?
- А чем она хуже?
- Значит ты хуже?
- Не бросайся фразами, ты отлично знаешь, в каком положении я был. Туда я не желаю вернуться ни при каких обстоятельствах.
- Так ты сделаешь?
- Да, разумеется. По крайней мере, я приложу все усилия, честно - все. И еще - давно хотел перед тобой извиниться.
- Вот как.
- Я струсил. Мне показалось, что им наплевать на нас и постараются замести следы самым простым способом.
- Но они не стали этого делать
- Я ошибся, но тогда вспомнил свое. Ты знаешь, что такое тридцать лет без малейшей надежды и даже воду пить только с ложечки. Тебе было легче.
- Не знал, извини.
- И вот еще что - мне кажется, что большая часть кураторов не галактосы.
- Почему?
- Если ты рассказывал все, как есть.
- А?
- Если все так и есть, то слишком уж с большим энтузиазмом они гонят нас в ловушку. Они пытаются оправдать себя, свое прошлое, мне так кажется.
- Прошлое поведение? Они сдали и хотят того же от остальных?
- Да, вот именно.
- Типа янычар?
- В этом роде.
- А Бычок?
- Может Анди?
- Андроид? Ты серьезно?
- А почему нет? Но, может, и нет. Ведь должны они за нами присматривать, кто-то из профи, пенсионеры местные. Он же старик по местным меркам, ты заметил?
- Внутренняя служба, ревизоры?
- В этом роде, в этом роде
- Значит, ты уводишь всех наших. Может, съездите в Центр, отпразднуете в своей компании?
- Попробуем.
- Договорились. Нам пора возвращаться, только кинем талоны.
- Ты все же и в самом деле хотел отнести бумажки?
- И это, конечно, как иначе.
- Люблю чистую работу. Смешок.
*****
Три сеанса связи.
Первый.
- Я в курсе.
- Значит?
- Это внутреннее дело. Конкретно я не имею никакого отношения, а в общем виде - мы не вмешиваемся
Второй.
- Партнер сказала, я могу только подтвердить
- А должок?
- Вы считаете это долгом? Тогда откровенно - был разговор о нарушении полномочий. Мы сняли вопрос. Полагаю, долг погашен. Не усложняйте.
Третий.
- Я в курсе. Ты хорошо держался. Кстати - Сэм шлет привет. По теме - бесполезно. Только, если будет прецедент. Но я постараюсь присутствовать и не допустить прямых нарушений. Но - только прямых
- У Вас не будет потом проблем?
- Это ты о чем?
- Вы ведь уже немолоды.
- Благодарю. Муки старческого слабоумия у нас успешно лечат.
Ровные шеренги курсантов и оркестр, самый настоящий оркестр, все, как полагается - с галунами, жезлом, тарелками, барабанами и прочим музыкальным инвентарем. Единственное отличие - все это лишь голография, но сделана отлично. Здесь все оформлено иначе, чем было у нас - более крикливо и красочно. На секунду даже мелькнуло сожаление, что не пришли все, потом посмотрел на ровный ряд кураторов, и сомнения утихли. Наши так не стояли. Наши тоже утопили бы в г..., но по крайней мере - с искренним сожалением. А может и не искренним, но постарались бы выдержать тон. Эти не будут, другая мука, другое тесто, другие дрожжи. И свои скрытые игры, к которым не хочется иметь никакого отношения.
В очередной раз поражаюсь, какие красивые ребята. И где они таких откопали? Как будто выбирали по принципу фотогеничности, а может так оно и есть.
Холодок, холодок. Он ползет потихоньку, захватывая все шире, но не постепенно, а скачками. Отчет Старшего и граница холода скачком вверх, но нет - обошлось, просто -элемент оформления. Да и надо помнить - топить будут свои, иначе не тот эффект. Да и вряд ли эти, что слева, будут пачкать руки.
Поздравления Кураторов. Один, два, три. А вот и наш, и очередная ступенька холода, но нет, как ни странно - нет. Обычный формальный отчет о сдаче и даже реверанс в сторону анонимных помощников. Без имен , разумеется - много чести. И - галопом по Европам - теплые дружеские поздравления. А в завершение - ответная благодарственная речь. Ну что же, девушки хорошо постарались - с чувством, с толком, с расстановкой, видно совсем недавно уже пришлось сочинять что-то похожее, что и естественно, ведь по возрасту многие - совсем недавние выпускники альма-матер всех рангов и цветов. И в завершение - теплые слезы восторга от такого замечательного выпуска и объявление о банкете. Гром аплодисментов, переходящий в длительные овации. Аплодируют вчерашние курсанты, аплодируют кураторы, аплодирует обслуживающий персонал и гремит Гимн. Во второй раз слышу его, ничего не скажешь - талантлива вселенная. Мы слышим его только в третьей части полного диапазона, но и этого достаточно, чтобы расслабленность и умиление охватило всех, а оставшиеся части захватывают даже пролетающих мух. Они садятся, не в силах сдержать слезы и рыдают своими мушиными слезами. И - подносы с бокалами, скользнувшие вдоль рядов. О - разумеется не обслуга, а нечто автоматическое и, кстати, недавно до винтика изученное на теории механизмов. И - поднятая вверх рука Старшего, который смачивает губы содержимым и глотая скупые слезы умиления, сообщает о специальных наградах для особо талантливых выпускников. Наш выходит вперед, блистая шевронами и вызывает из рядов двойку старых знакомых. И пока они, все светясь, идут к нему, а он зачитывает звенящим от восторга голосом благодарность, снижает под конец голос до интимного шепота, лукаво подмигивая и улыбаясь, протягивая руку для искреннего дружеского рукопожатия. Я уже рядом, сзади и слева от него и вижу, как ломаются ее брови, губы и белеет лицо парня. Здесь уже нет выбора, просто он перестарался - слишком резкий переход и реакция тормозит, как при ударе в голову. Вполне естественный отклик организма. Это даже не недооценка и не ошибка, а просто неизбежная погрешность. Она не играет никакой роли, все просчитано, даже бокал вина, выпитый только что, добавляет дополнительный камешек к общей куче. Эта волна захватывает не только жертв, но все же я все понимаю быстрее, переламываю свою нерешительность быстрее и обгоняю их реакцию, не намного, но обгоняю и отсекаю взгляд, жест и интонацию, и разворачивая его к себе вижу недоумение и досаду. Сейчас можно отвлечь его, сбив накал и попытаться все вывести в нейтральное состояние, но рука Антона уже начинает движение и вариант уплывает, растворяется, остается только одно, и тогда срезаю "нашего", и с разворотом откидываюсь назад, так что руки Антона непроизвольно обхватывают меня, как бы удерживая. Секунду, но этого вполне достаточно для записи, изображаю отчаянную борьбу, потом откидываю его в сторону шеренг, вскользь смазываю по губам его спутницу и снова бросаюсь вперед. Куратор уже на ногах и раскачивается, разгоняя себя. Но еще слишком небрежно, он уже понял, что выиграл, он торжествует, и это чувство не позволяет ему сконцентрироваться в полную силу. Он пропускает еще один удар, а потом мои ноги взлетают вверх, и перед глазами закружился хоровод разноцветных кругов. Сознание плывет, но тело продолжает работать само на автомате, поднимаясь в наклоне, а руки уже прикрывают лицо и корпус, блокируя возможный удар. Его нет и земли под ногами уже снова нет, круги уплывают, и становится виден Куратор, в объятиях двойки коллег, а собственные плечи зажаты тисками и холодный голос Бычка за спиной:
- Не дергайся, уже все. Ты попался.
Он и еще кто-то волокут к дверям. Не пытаюсь сопротивляться, только на мгновение выворачиваю шею, отмечаю краем глаза, что шеренги сбились, но не совершают опасных движений, и облегченно опускаю голову.
4. ФИНИШ.
- Тебя все же подловили, - он говорит спокойно, только констатируя факт. Ни возмущения, ни жалости.
- Сдали нервы.
- Не притворяйся, ты неплохо сыграл, но специалист поймет.
- Это будет иметь последствия ?
- Нет. Формально все чисто, на записи видно, что он пытается удержать тебя. Впрочем, это не играет никакой роли. Но, разумеется, это была глупость, он подловил тебя на элементарном. Жалость в твоей ситуации неуместна.
- Это не жалость. То есть, не только она.
- А что же?
- Определенное чувство достоинства, атавизм, рудимент хвоста. Он не реагирует на слабый намек перевести ситуацию в шутку, и тогда продолжаю серьезнее: я не мог поступить иначе, учитывая все составляющие. Нужно было что-то окончательное, иначе он поймал бы их рано или поздно.
- Глупости, они не играли никакой роли.
- Откуда такое мнение? Он все время кидал им наживку.
- Вот и пускай бы продолжал кидать.
- А, если бы они сорвались?
- Скорее всего, но это не твое дело.
- У нас считается иначе.
- Не приукрашивай, у вас все то же самое, с минимальными оттенками.
--
Все же, почему он так привязался именно к ним? Ты все время повторяешь, что они не играли роли, но это не так.
--
Ты до сих пор не понял? Они его не интересовали, его интересовал только ты.
- Какая честь.
- Разумеется, он пустил бы в расход и их, но это был бы только побочный результат.
- Почему?
- Переводчик.
- Он его брат, отец, сват?
- Всего лишь соотечественник.
- У них практикуется кровная месть?
- Насколько я знаю, - обычный патриотизм.
- Допустим, но откуда такая страстность? Нет, я понимаю, у вас, вероятно, хватает пассионариев, но ведь его оправдали по всем статьям, а нас практически оплевали.
- Не преувеличивай, вам просто указали на свое место.
- Тем не менее - он на коне. О какой же мести идет речь?
- Ты всерьез думаешь, что это сошло ему с рук?
- Мы вылетали с одной точки, я видел его мельком - насколько припоминаю, он был увешан до пупа, а сверху еще болталась скромненькая такая висюлечка. Мне потом один случайный попутчик объяснил ее смысл.
- Не дури. Ты встретился с группой Профи, так? И передал им всю информацию?
- Я должен был промолчать?
- Повторяю, не валяй дурака и не завидуй. Тем более, по вашим обычаям о покойниках только хорошо.
- Или - ничего.
- Это уж на твое усмотрение.
- Постой, повтори.
- Эта тема закрыта. Но теперь ты понимаешь, наконец?
- А остальные? Или они все соотечественники?
- Нет, просто то, что у вас называют политкорректностью.
- Вот как? И из политкорректности, они были готовы угробить зеленых юнцов и шантажировали меня судьбой друзей?
- В рамках правил.
- В жопу такие правила. Неужели их нельзя изменить?
- Для чего? Но можешь слегка утешиться, - конфликт слишком серьезен и возможно будет иметь какие-то юридические последствия. По крайней мере, можешь не беспокоиться за большинство друзей.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты был слишком высокого мнения о своем интеллекте. Убрал напарницу на вечер подальше и считал, что этого достаточно.
- Что с нею случилось? - я еще не верю.
- А нервишки у тебя совсем ни к черту.
- Оставьте ее в покое.
- Поздно. Она сломала нос.
- Лена сломала себе нос?
- Разве я говорил о ее носе? Извини, неудачно выразился. Она сломала нос ему.
- Как она могла ему что-то сломать?
- Так же, как ты мог дважды зацепить его, а ведь он прошел полный курс. Пусть не сегодня и даже не год назад, однако, прошел. Элементарная недооценка противника. Только тебя он все же несколько брал в расчет, а ее, очевидно, совершенно нет, за что и поплатился. Красивый удар и некрасивые последствия.
- Это была явная провокация.
- Твоя ошибка. Ты помнил об ответственности перед ними, а про нее забыл или не сумел учесть все нюансы. Что не отменяет результат. Вы оба подаете объяснительную, рассмотрение через два дня.
- Свидание?
- Нет.
- Вероятность?
- Нулевая. Обдумай все и надиктуй.
- Бесполезно.
- Кто знает?
Красиво, как в кино. Они при полном параде, оказывается, и здесь любят порой покрасоваться в позументах. Их тройка, ах - навевающая очень нехорошие ассоциации тройка и все - не знакомы. Правда - с краю видны Бычок и Посол. Вот это сюрприз, особенно присутствие Посла. Сидят они на отшибе и, как понимаю, присутствуют в качестве свидетелей. Глаза все время уводит в их сторону - жалкая попытка уловить какой-то ободряющий сигнал. Когда вели сюда, прорабатывал все возможные варианты, многое зависело от того, кто окажется первым. Пока везет - Лена появляется только через пару минут. Это дает дополнительное время для настроя и подготовки. Отсчитываю шаги и, когда нас разделяет только последние три или четыре, поворачиваюсь всем корпусом и мимикой выражаю максимальную досаду, а затем добавляю и слова. Они льются плавным потоком в верхнем регистре. Текст обдуман, отрепетирован и посвящен женскому интеллекту, не желающему уловить разницу между издевкой и серьезным намерением. Стараюсь налегать на логику, разбавленную чувствами в пропорции десять к одному. Кажется это идеально для наших хозяев, по крайней мере - слушают с интересом. А Лена ... ты оскорблена и обижена, но потерпи, главное увести тебя из под удара, а что будет потом - не играет роли. Главное подвести к идее, что твой поступок - только глупость, продиктованная неверно понятым распределением ролей в паре, желанием досконально подчиниться букве инструкции, подловить на неосторожной фразе и, частично - отомстить за конфликты прошлого. Я леплю образ аккуратно, не позволяя впадать в патетику и слезу, плавно, но безостановочно накапливая отрицательные черты в своем собственном облике. В конце - уже даже не лимон, а шкурка от банана, которую осталось только выбросить. Мне кажется, что сработал неплохо. По крайней мере все сидят как зачарованные, включая Посла, но правда, - что-то не то в реакции Бычка. Он выглядит откровенно смущенным. Смущенным под конец становится и лицо председателя тройки. Когда я замолкаю, он некоторое время обменивается даже не словами, а взглядами с остальными, потом смотрит прямо в глаза, приподнимает ладонь, призывая к вниманию, и щелкает по какой-то клавише. И в зале начинает звучать голос, который я узнаю только через несколько секунд - настолько не ожидал услышать что-либо подобное. Голос звенит и режет, в нем холод и презрение. Я сижу, нахохлившись, глядя под ноги и размышляю о вреде слишком сплоченной команды. Не будь этого - и как знать, возможно, Лена выбрала бы другой вариант. Да, что там - какой мог быть другой вариант. Не зря и сам выбрал практически тот же. Вечные страсти и ошибки, бессмертные под любым солнцем. Можно ли что-то придумать лучше, чем уже придумано классиками драматургии, нам жалким эпигонам, пытающимся втиснуть их сюжеты на сцену чужого мира. Мы выбрали один вариант в попытке спасти один другого, и со стороны это выглядит, вероятно, особенно жалко, именно из-за сходства. Остается надеяться, что для них это сходство не так очевидно, и смотреть неподвижно перед собой, чтобы до последнего пытаться удержать крупинку возможности.
Председатель объявляет перерыв на пять минут, они уходят и почти сразу же возвращаются, но не садятся, а замирают возле своих мест. Чей-то четкий и непонятно откуда исходящий голос зачитывает краткий текст и сообщает дату - завтра с утра. Никаких отсрочек, ссылок или колебаний. Очевидно, все уже решено заранее, и это позволяет поглядеть, наконец, свободно в глаза другого. Там только робость, которая сменяется доверием, когда молча протягиваю руку. Их мысли и решения теперь безразличны. Остается только сделать общий слабый поклон, а потом мы уходим, не сопровождаемые ничем и никем. Ни звука не прозвучало за спиной, только слабый шелест дверей.
*****
Просыпаемся от звонка и несколько секунд лежим, замерев. Так хочется оттянуть этот момент, забыть о том, что ждет этим утром. Звонок коротко тренькает повторно и встаю, наскоро натягивая брюки - что может быть глупее, встретить противника без штанов. Потом касаюсь панели, открывая дверь. Он слегка кивает, заходит и идет к стулу в углу нашей комнатки. Я закрываю за ним дверь, устраиваюсь на соседнем и молча жду. Он приподнимает бровь и кивает в сторону спальни. Не слишком понятно, что он имеет в виду и, желая, по возможности, сразу исключить любое недоразумение, произношу слегка повысив голос:
"Это Бычок, Лена. Будет лучше, если ты выйдешь сюда".
Через пару минут она выходит полностью одетая и спокойно устраивается на другом стуле. Молчание продолжается. Оно довольно неприятно, но предпочитаю молчать, так как совершенно непонятно, что стоит за этим визитом. Как бы то ни было, но унижаться и просить я не собираюсь и Лена, уверен, думает сейчас так же. Поэтому и сидим тихо и спокойно, перекидываясь взглядами то с ним, то между собой. Наконец он, не спеша, лезет в нагрудный карман и достает маленький пластиковый коробочек, выуживает из него пару фасолин и аккуратно пристраивает с краю стола. Задумчиво смотрит на них, потом поднимается и говорит:
"Что ж, пойду, пожалуй. Жду вас в зале после завтрака. Вам самим завтракать не стоит, но перед выходом проглотите по таблетке, можно их чем-то запить, но не обязательно".
- Для чего это нужно? - спрашивает Лена. Лицо его слегка расслабляется, - видимо он опасался, что будем молчать до самого конца, и наш вопрос снимает в нем лишнее напряжение.
- Достаточно сцены на выпуске. Это средство, которое поможет избежать некоторых неприятностей.
- Мы одуреем? Это какой-то наркотик?
- Нет, нет. Вы помните, что творилось с Голованом? Такая таблетка блокирует подобное развитие событий.
- Вы серьезно? А начальство? Или все тут зависит только от Вас?
- Нет, впрочем, думайте, как хотите.
- Это Ваше?
- Нет. Это просил передать вам Посол.
- Вот даже как. А остальные?
- Это неважно.
- И все же.
- Кому надо - знает или, по крайней мере, - догадывается. Возражений нет. И вот еще что - перед выходом спорите шевроны и снимите значки школы. Не выкидывайте, вам надо их взять с собой, но держите в руках. Все поймете на месте.
- Нас отправят сегодня?
- Да, сразу после, после, - он затрудняется, - после окончания церемонии.
- Срок? Сон? В каком состоянии мы будем в конце? - хочется знать все, что нас ожидает.
- Три недели. Вы сможете провести их свободно, потом вас выключат и очнетесь уже только на месте.
- Состояние, - я настойчив.
- Приблизительно, как до, с незначительными изменениями в плюс. Но это ваш выбор - не так ли?
- Хочется оправдаться?
- Почему бы и нет?
- Мы первые такие?
- Нет, такое бывает, но редко, очень. Знаете, вы произвели впечатление. Возможно, что-то из этого и выйдет, но не для вас, к сожалению
- А были шансы? Вы сказали, что возможно...
- Нет. Правила ясны, забудьте об этом. У вас не было ни одного шанса - у обоих. Все было слишком ясно.
- А остальные в нашей группе?
- Добавим двойку из новеньких и - в командировку.
- Что ж, - спасибо и на том. Он молча кивает и уходит
Немного неуютно стоять рядом с торжествующим врагом. А он торжествует, чего уж там, и основания для этого есть. Мы стоим почти в одну линию, только он чуть дальше. Это довольно странно - наше будущее вполне очевидно, но при чем тут он? Или навесят очередной значок? Он отлично смотрится со своими шевронами и колодочкой - более скромной, чем была у Переводчика, но вполне солидной. Любопытно, как похожи типы оформления наградных знаков в разных мирах, впрочем - все мы тут относимся к одному виду условно разумных, а у других, вероятно, свои игрушки.
Они заходят и выстраиваются напротив - кураторы и судьи, а вдобавок к ним - зачем-то и отделение Профи. Это выглядит немного смешно - неужели они думают, что мы станем сопротивляться? Скорее всего, это простая формальность, разновидность ритуала. И то хорошо, что над нами не собираются ломать шпаги. А может, и неплохо было бы - особенно при скоплении народа, под восторженные или возмущенные возгласы мещан. Впрочем - все это пустое, мы никак не дворяне, по крайней мере я - точно.
Как ни странно, но честь объявить приговор досталась Старшему. Он держится с большим достоинством - прекрасный все же актер, и голос поставлен превосходно. Когда он зачитывал текст - пробрало по настоящему, право - в другой ситуации, пожалуй, можно было даже заплакать от умиления. Он заканчивает и скромно отступает, а вперед выдвигаются двое Профи. Они молча, без эмоций, маршируют к нам и замирают в двух шагах. Лицо старшего смутно знакомо, но сейчас не слишком подходящее время вспоминать, где мы встречались. Он стоит прямо передо мной, его помощник пристраивается на шаг сзади и слева. Никаких фраз или речей, он просто протягивает руку ладонью вверх, и я кладу на нее нашивки и значок. Не оборачиваясь, он отводит руку назад и передает их напарнику, смотрит пару секунд, в глазах что-то мелькает, и он вдруг быстро козыряет и делает шаг вбок. Его товарищ чуть мешкает, потом повторяет тот же жест и смещается вслед за ним. И все повторяется без изменений, только к козырькам они подносят руки в этот раз синхронно. Потом повторяют предыдущий маневр, несколько растянутый из-за разрыва в дистанции и замирают перед Куратором. Что-то во всем этом идет не так, и лицо его принимает слегка растерянное выражение, он скашивает глаза к коллегам и старается поймать чье-то лицо. Но вот мимика его расслабляется, и на губах опять заиграла улыбка. Слежу за его взглядом и вижу, что среди официоза произошли изменения. Откуда-то выдвинулся Председатель и занял позицию слегка впереди своих сотрудников. Он подносит к глазам какой-то листок, потом откидывает голову и начинает говорить быстро, но отчетливо на какой-то разновидности лингвы. Слова по отдельности , вроде, понятные, с трудом складываются в осмысленный текст и содержание его доходит не сразу. Оно настолько странно, что растерянно гляжу вначале на Лену, которая выглядит не менее ошеломленной, потом перевожу взгляд на Куратора и только тогда понимаю, что смысл дошел до меня верно. Лицо его плывет от выражения растерянности к ожесточенному, но предпринять он ничего не успевает. В воздухе еще висят слова такой странной для этой ситуации формулировки "утрата доверия", а старший из двойки уже делает шаг вперед и срывает с Куратора шевроны. Рот у того открывается в крике, но прежде, чем звук вырывается из горла, за ними следуют колодки и двойка четко отступает, но не уходит. А он, задыхаясь, раскрывает и закрывает пару раз рот. Потом лицо застывает, а голос звучит почти нормально:
- Протест. Я имею на него право, вы все еще пожалеете.
- Подавайте прямо сейчас - рядом с Председателем возникает серая фигура со странными, чуть размытыми очертаниями. Лицо у нее мерцает и распадается на кусочки, каждый из которых в свою очередь распадается на мельчайшие расплывающиеся составляющие. И из-за маски этой звучит странный высокий голос: "Но учтите, что я подписал решение".
Лицо Куратора покрывается потом, но он еще держится. Развернувшись к Председателю, он торопливо кричит:
- Требую, чтобы все проходило по уставу, почему не выполнен пункт шестой?
Председатель, чуть поморщившись, кивает и нехотя поднимает руку. Что-то колет в сердце и позвоночник, в галоп пускается цепочка мыслей и догадок, над которыми царит только одно ощущение - "конец", но мгновения скачут, и ничего не происходит. А Куратор все ждет чего-то, глядя на всех растерянными округлившимися глазами, и все продолжает оглядываться, когда двойка уводит его куда-то в сторону служебных помещений. Потом кто-то трогает за плечо, сдвигаюсь к Лене, она нащупывает мой локоть, и мы вместе идем к дальним дверям, сцепив пальцы. Последние силы уходят на то, чтобы не споткнуться во время этого прохода мимо застывших шеренг, мимо плывущих сбоку знакомых и незнакомых лиц.
4. ФИНИШ
Спать больше невозможно - слишком сильно бьет в глаза солнечный свет, а воздух настолько прогрелся, что вызывает ощущение духоты. Но голова еще не способна ничего понять и расстаться с уходящими снами. Сбрасываю одеяло на пол и переворачиваюсь на другой бок, лицом к спинке дивана в попытке спрятаться от света. На минуты, а может и на час это удается, потом сон уходит окончательно, и его место занимают воспоминания. Они не из тех, что доставляют радость и лежу неподвижно. Страшно встать и проверить, что это было - реальность или бред. Очень яркий бред, слишком яркий, жаль будет с ним распрощаться. Медленно переворачиваюсь на спину и свешиваю руку с кровати. Она натыкается на бутылку. Поднимаю руку и рассматриваю находку. Сорокаградусный ром с ядовито-желтой наклейкой под старину. Никогда не любил такие штуки, только название звучит привлекательно - "ром и пиастры, пиастры, пиастры ...". А в реальности - противное горькое пойло, вызывающее после первого же глотка воспоминания о больницах и бесконечных порошках от которых потом горчит во рту на протяжении получаса. Если только с кофе. Не спеша сажусь, отмечая, что спал раздетым, потом встаю и уже на втором шаге понимаю - только сон, только вот с кем это пришлось пить? А может дело совсем не в этом напитке? То есть, - бутылка как раз могла играть вполне реальную роль, хоть и не самую главную. Принюхиваюсь, но это бесполезно - чтобы определить наличие клофелина или чего-то похожего, надо хотя бы знать, как они должны пахнуть, а мои познания в этой области нулевые. Ставлю ее на стол и несколько секунд рассматриваю с возрастающим интересом, отмечая свои отпечатки на слое пыли. Потом бреду в ванную и перед тем как зажечь свет плотно зажмуриваю глаза. Так и захожу на ощупь и стою некоторое время перед зеркалом. Наконец открываю глаза и вглядываюсь в отражение. Лицо, как лицо. Если и отложились на нем какие-то отпечатки возможного прошлого, мне они не заметны. Загар? Он был и тогда, перед сном, вот только щетина уж очень большая - почти борода. Во сне я брился накануне. Если все это было реальным, то должна была пройти неделя. Соответствует? Трудно сказать, никогда не ходил со щетиной, сбривал все максимум на второй день. Если только герой моего сна не врал откровенно. Интересно - как может врать герой сна? А может и может? Ведь снились когда-то в детстве сны с четким сюжетом. О чем там было - не могу вспомнить. Сейчас помню почти все, но что значит - все. Хорошо хоть, что это все - не зеленые чертики. Рассматриваю ванную комнату - она чистенькая, все аккуратно прибрано, пара новых полотенец на крючках, свежий кусок мыла, оттертые до блеска стаканчики под зубную щетку, пасту и бритвенный станочек. Впрочем, самой бритвы нет, но лежит аккуратная упаковка "жилетт" - синеньких, одноразовых, которые привык растягивать на месяц. Достаю один станочек и, не спеша, намыливаю щеки, продолжая следить за мимикой. Пока все спокойно, только слегка подрагивает веко и живчик на скуле. Минимальный плюс, ну-ну. Смываю остатки крема, вытираюсь и выхожу в комнату - здесь тоже все блестит. Собственно - получается, что единственным пыльным предметом была бутылка. Толкаю дверь на кухню и уже без удивления рассматриваю салфеточки, полную хлебницу и заполненный холодильник. Классическая набор холостяка - докторская колбаса, сыр, абрикосовое варенье и пельмени в морозилке - от всего этого успел уже порядком отвыкнуть. Реакция последовала незамедлительно, как у собачки Павлова - в животе заурчало, рот наполнился слюной, рука сама потянулась к ножу, и посторонние мысли на время отодвинулись в сторонку.
Быстренько, в спринтерском темпе, ставлю чайник на огонь и устраиваюсь за столиком, вывалив все эти чудеса на его поверхность. Сон это был или нет, но есть хочется сильно, поэтому орудую ножиком свободно и щедро, творя громадные бутерброды и все время скашивая глаза на чайник. Он у меня миниатюрный - на пару кружек, поэтому вода закипает одновременно с окончанием готовки, конечно, если это можно считать готовкой. Набрасываюсь на плоды своего кулинарного творчества, проглатываю их штук пять и только потом, когда мозги частично освобождаются от влияния колбасного буйства, начинаю соображать, и есть не спеша, перелистывая стопку бумажек, лежащих на столе. Это пачка квитанций и чеков с отметками об оплате коммунальных услуг, а в самом низу - обнаруживается паспорт. Листаю его и почти без удивления обнаруживаю в соответствующих местах соответствующие отметки. Я рассматриваю их, перебираю листки, задумчиво отслеживая даты, чувствуя, облегчение - все сходится. Значит, все же не сон, все было и будет и можно переходить к следующему этапу. Стоит ли - этот вопрос проскакивает где-то на окраине и улетучивается, даже не накатывает обычное перед принятием решения, волнение. Все главное давно решено, нерешенными остаются только второстепенные детали - место и время. Адрес - в памяти сразу покорно всплывает затверженное и, чтобы исключить зависимость от такой ненадежной вещи, как память, достаю из стола карандаш и набрасываю строчки на обороте одного из листков. Потом вытаскиваю из тумбочки толстый том телефонных номеров, нахожу в нем план города и приступаю к поискам. Это оказывается довольно далеко от центра, в одном из спальных микрорайонов. Немного смущают только контуры здания и прилегающий к нему небольшой стадион. Все это скорее похоже на какую-то школу или училище. Но, в конце концов - мало ли что можно встретить в нашем славном городе, пережившим, как и вся страна, за небольшой срок глобальные перемены. Смотрю на часы, прикидывая варианты, и тут раздается звонок в дверь. Как все же больно - врезаться в косяк и отбить большой палец на ноге о ножку шкафа. Но это мелочи - главное дверь уже перед глазами, а пальцы одной руки крутят ручку замка, в то время как другая тянет дверь на себя, распахивая ее. Не могу сказать, на что рассчитывал, просто сработало сидящее в подсознании. Но за порогом только почтенная соседка с третьего этажа. Она слегка отшатывается, ошеломленная моим внезапным возникновением, но потом облегченно смеется и тянет руки. Да, старые соседи советской закалки, это не шутка - они еще способны обрадоваться такому сюрпризу, как внезапное появление старого знакомого, да еще и когдатошнего приятеля их дочек. Пусть приятельство это уже давно перешло в область смутных воспоминаний, но что-то еще брезжит в душах и способно ожить в подходящий момент. Мы слегка обнимаемся, и, получив порцию дружеских похлопываний по спине, веду ее в комнату, где мы приступаем к обмену ритуальными фразами.
- А ты возмужал, возмужал и знаешь Паша - похорошел. Вижу - помогли. Тут она сбивается, оценивая мои движения, слегка вздыхает, но потом снова улыбается с искренним добросердечием. - А ну-ка, рассказывай, как там жизнь, чему научился и почему так внезапно вернулся? Ты садись, садись! И она подает пример, устраиваясь на край дивана. Плюхаюсь напротив, с удовольствием рассматривая близкое лицо и начиная отвечать.
- Нормальная жизнь, - я улыбаюсь не менее искренне. Приятно встретить старого и доброго знакомого родом из самого натурально детства, - учился, работал, курсы там закончил. Ничего особого - что-то вроде сантехника. Ну и подлечился немного.
- Значит и работа была? Паша, да у тебя там, небось и девушка завелась? Ну, ну, не красней, чего смущаться, давно пора было. Она выдает вопросы и, не дожидаясь новых, подкидывает следующие. Но это не из-за пренебрежения, а наоборот - повышенного внимания, ну и любопытство развито, разумеется. Но мне не обидно, - мы слишком давно знакомы, чтобы обращать внимание на такие мелочи.
- Да, пришлось и поработать.
- А как с оплатой было? На жизнь-то хватало? - она делает международный жест пальцами.
- Нормально, миллионером не стать, а так - неплохо.
- А она кто?
- Ну, теть Ань!
- А чего смущаться? Только, Паша, можно спрошу, - что же ты тогда вернулся? Может, стоило там закрепиться? У нас тут целыми подъездами уезжают, прямо ужас, что творится. Савиных помнишь? Неделю назад проводили и еще. А девушка-то твоя как, там осталась?
- Нет. Она тоже тут, должна быть.
- За нею поехал? А что случилось? Почему она вернулась?
- Так сложилось. Нам там оставаться нельзя было, проблемы появились по работе.
- А, ну тогда да, тогда что ж поделать. Она сочувственно вздыхает и понимающе покачивает головой.
- Значит, вместе там были и вместе приехали? Она тоже там лечилась? А дальше что думаете делать?
- Еще не знаю, надо осмотреться, все выяснить.
- Так ты ее приводи, приводи, познакомишь - любопытство из нее так и лезет. Нет, все же, что за удивительная порода людей - все им интересно.
- Посмотрим. Там такое положение...
- Поругались, что ли? Ну, помиритесь. Она симпатичная? Неопределенно пожимаю плечами.
--
Мне нравится.
--
Волосы какого цвета? Ах, светлые? А фамилия? Значит - не еврейка? Это начинает надоедать, и предпринимаю отвлекающий маневр:
"Теть Ань, а кто это квартиру так хорошо прибрал, как будто специально к моему приезду. Или может - я вам помешал, и это девочки готовились что-то отмечать? Я ведь немного раньше срока вернулся и не предупредил".
- Ну, как не предупредил! Твой приятель дважды забегал еще неделю назад, и деньги занес и извинился, и рассказал все. Вчера только снова звонил.
- Что - все?
- Ну, что у тебя там не заладилось, и ты раньше срока возвращаешься. Даже деньги предлагал за неудобство. Да я отказалась - какое там неудобство, все равно квартира пустая стоит последние два месяца.
- Почему же пустая? А как Люся и Надя? Замуж повыходили?
- Ох! У Люсеньки все хорошо, а вот у Надюши - она морщит губы, поднимает брови к волосам и озабоченно кивает головой.
- Да, что ж случилось? Когда уезжал, она с женихом вовсю гуляла, я думал, что может и ребеночек уже есть.
- Какое там! Вначале то все ничего. Они в твоей квартире поселились и, вроде, все хорошо шло. Оба работали, зарабатывали прилично, а потом... - дальше работает только мимика, она морщится и слегка вздыхает. Предпочитаю не углубляться - если захочет, скажет сама. Но ей, видимо, это пока кажется неудобным, поэтому, слегка поговорив на другие темы, мы прощаемся. Провожаю ее до дверей, гляжу на часы и опять падаю на диван, чтобы поразмышлять. Кое-что в ее словах мне не вполне понятно, особенно - неведомый друг. Андрея она знает отлично, и говорила явно не о нем. Описание наводит на некоторые подозрения, но они кажутся слишком сомнительными, поэтому временно откидываю их и собираюсь переключиться на более интересное в данный момент направление. Но, только успеваю распахнуть шкаф, чтобы провести инвентаризацию своего гардероба, как слышу дребезжание звонка. На этот раз это оказывается звонок мобильного. Слегка недовольно беру его и слышу знакомый встревоженный голос.
- Привет, Пашка! Ты куда пропал? Я уже третий день жду от тебя звонка. Ну, хорошо - первый и даже второй день это нормально - отсыпаешься после самолетов. Но сегодня то мог бы и позвонить
- Андрюха! - я подпрыгиваю. И от радости слышать его голос и от возможности проверить кое-какие идеи. - Какие два дня? Я только недавно проснулся.
- Как, то есть, недавно? Мне точно сказали - ты прибываешь во вторник, а сейчас уже пятница. Послушай, ты случаем не ... ну, сам понимаешь.
- Я трезв, как стеклышко. И кто тебе сказал о моем приезде? Он пропускает это мимо ушей.
- Постараемся принять на веру. Ну, жду у себя.
- Да что за спешка? Я собираюсь уходить по своим делам.
- Твои дела - мои дела! Или уже все перезабыл за это время? Ну, тогда напоминаю - у нас были определенные планы, а теперь наступил момент эти планы осуществлять.
- Дали? Не врешь?
- Дали! Клянусь собственной печенкой - не вру. Приезжай немедленно, у нас срочный заказ, надо везти оборудование, нужен сопровождающий. Заодно и поглядим друг на друга. А то, кто знает - может тебя там подменили?
- А ты сам случаем не того? Где подменили?
- Откуда мне знать? Там, где ты был. Давай, двигай побыстрее, мне не терпится полюбоваться на твою добродушную физиономию и проверить документы у подозрительной личности.
- Что-то и твой голос, мэтр, звучит как-то непривычно. Где там мой верный кольт?
- Хорошо, что напомнил, надо бы снарядить обойму серебряными пулями, - он хохочет и отключается.
Отсрочка. Но она ничего не решает, а заехать надо в любом случае. Тем более - практически по пути. Костюм и прочее приготовлены еще тогда, перед отъездом и накрыты целлофановым чехлом. Несмотря на это, слегка встряхиваю его, ожидая облачка пыли, но ничего подобного - такое впечатление, что о нем недавно позаботились, быть может, и не гладили, но точно - проветрили. Слава добрым соседям! На всякий случай чуть прохожусь щеткой и переодеваюсь. Галстук и аскетичный одеколон тоже не помешают - идя на свидание с любимой девушкой, а так же и клиентом, желательно благоухать, в меру, разумеется, все в меру. Туфли, однако, пришлось подчистить - долгое пребывание на полке не пошло им на пользу. Щедро смазываю их кремом и вычищаю до блеска. Теперь мы готовы на все, даже на неудачу. Стучу по косяку, сплевываю через левое плечо и трогаюсь в путь. Привычно прыгаю через две ступеньки и в последний момент ловлю перила, иначе пришлось бы совершить жесткую посадку. Что ж, придется теперь привыкать, да оно и к лучшему - задержался и появилось время сориентироваться в ситуации. А она из разряда бытовых проблем. Навыки срабатывают мгновенно, корпус отклоняется вбок и картинка проскакивает мимо, чтобы остаться за спиной, согласно базовым принципам цивилизованного мирового пространства для не доросших сапиенсов. Рука, однако, хватается за косяк и тормозит тело. Что поделать - срабатывает цепочка реакций от зрительных нервов. А они в свою очередь реагируют на цвет - тот самый, что наблюдал совсем недавно, цвет пестренького халатика соседки. Она оборачивается и смотрит растерянно, рот приоткрыт, но возгласа нет. Над причинами можно и не думать особо, учитывая прочие составные части картинки. Две спины прикрывают что-то яркое и светлое, мечущееся за ними, в мозгу щелкает клавиша, запускающая сомнительный слоган "я свободен, я ничей" и верх берет соседская солидарность. Вдвигаюсь сбоку и спиной слегка отжимаю фигуры в сторону, не слишком далеко, но достаточно, чтобы пестрый силуэт скользнул мимо и понесся по лестнице. Теперь можно и обернуться, запас времени имеется - обладатели спин слегка ошеломлены, лица выражают досаду и агрессию, объект которой определить легко. От них весьма отчетливо попахивает одной из разновидностей пива - видимо той самой, что виднеется в оттопыренных карманах. Что поделать - национальный напиток. Гораздо печальнее, что в одном из них без труда опознаю бывшего жениха. Процесс опознавания взаимен и в былое время он привел бы к небрежному кивку, но в данный момент то ли слишком велика доза, то ли - уровень разочарования, но результат находит выражение в брызгах слюней и неполиткорректной фразе:
"чего лезешь, убогий"! А рука демонстрирует намерение резко пихнуть в область диафрагмы. Отшатываюсь, напрягая пресс и попадаю в зону влияния его приятеля. Тот уже, видимо, полностью лишен излишних предрассудков цивилизации, потому что лупит бутылкой в висок или, по крайней мере, - в место, где данная часть моего тела располагалась только что. Но сейчас там только стена, от которой бутыль благополучно отскакивает, так как, согласно евростандартам изготовлена из пластика. Корпус его при этом почти наваливается на меня, и я аккуратно прикладываюсь к нему в определенной точке. Действие весьма болезненно и агрессор немедленно усаживается на корточки, а потом и заваливается на бок, перебирая ногами. Бывший муж или жених издает гневный возглас и набрасывается на меня, вращая кулаками. Места слишком мало для красивых жестов, поэтому остается дружески обнять противника в области желудка и повалиться на его приятеля. Муж в отставке увесисто падает сверху и начинает в свою очередь перебирать ногами. Это не особо комфортно, да и красиво вскочить из такого положения весьма затруднительно, поэтому приходится на некоторое время примириться с неудобствами. Тем более, что на сцене появляются новые персонажи - это два чистеньких муниципала в отглаженной форме, за спинами которых что-то восклицает соседка. Они бодро вступают в битву, ухватив придавившую меня тушку под локти. К счастью данная тушка пытается слегка трепыхаться и это успокаивает душевные волнения - согласитесь, было бы печально слегка изувечить мужа старой подружки по песочнице. Пусть муж и бывший. Осторожно встаю, поддерживаемый тетей Аней, в то время, как муниципалы возятся с навешиванием браслетов на главного агрессора. Затем они переключаются на второго и тут слегка настораживаются - его апатичность вызывает разумные сомнения в определении личности обидчика. Но тут соседка шепчет старшему из них несколько фраз и, в очередной раз, ловлю взгляд, ставший слегка непривычным за последнее время - смесь любопытства, смущения и жалости. Он подталкивает напарника, они по очереди волокут парочку на улицу, бросают возле скамейки и начинают названивать в дежурную часть, а я перехожу в раздел опекаемых. Это совсем не лишнее - подъезд у нас достаточно чистый, но все же не стерильный и я покорно позволяю отряхивать себя со всех сторон и чистить щеткой, которую передает моей помощнице некое знакомое лицо. Выражение у него сильно смущенное и оно торопится побыстрее скрыться за дверью подъезда, откуда и выглядывает потихоньку в компании нескольких соседей-пенсионеров. Все это прекрасно, но смущает риск застрять здесь надолго, и осторожно делюсь опасениями с соседкой. Она смотрит недоверчиво, но очевидно тоже не в восторге от огласки семейных проблем, потому что проводит краткие и энергичные переговоры с госслужащими, в результате которых они принимают решение оформить происшествие, как достаточно невинное "нахождение в публичном месте в состоянии, унижающем человеческое достоинство", а также - как "публичное употребление спиртных напитков". После чего, парочку грузят в полицейский пикапчик, а я получаю возможность следовать по своим делам, что немедленно и осуществляю. Слегка ноют локоть и колено, но настроение превосходное, как и полагается. Что ни говори - приятно выйти с достоинством из такой ситуации, а потом скромно удалиться, сопровождаемому восхищенными взорами. Костюм снова в порядке, туфли лишь слегка запылились, к тому же - не успеваю пройти и сотню метров, как рядом сигналят. Поворачиваю голову и вижу радостную физиономию Андрея, выглядывающего через опущенное стекло машины. Пользуясь красным светом, он притормаживает у перекрестка, и я втискиваюсь в салон его Ауди. Дальше мы несемся под возгласы и удары ладоней, перекидываясь междометиями, а также, более развернутыми, но не слишком информативными фразами. Я почти не смотрю по сторонам и начинаю внимательно вглядываться в окружающее только, когда машина сворачивает на улицу со знакомым названием, а затем впереди возникает стандартная кирпичная коробка, в которых по традиции последних десятилетий расположены учебные учреждения. Он между тем лихо влетает на площадку перед входом в корпус и тормозит. Вижу вывеску и сердце дает сбой.
- Эй, а почему мы здесь?
- Так ведь заказ. Компьютерный класс от и до. И не один, между прочим.
- Но как это может быть?
- А почему нет? Или, думаешь, им такое не нужно?
- Да нет, нужно, конечно.
- Тогда идем. Оборудование уже носят - видишь пикап? А нам к директору, печати, то-се...
- То-се, - повторяю за ним, провожая глазами чью-то, подозрительно знакомую спину. Но это, конечно, бред и обман зрения. И мы бодро маршируем по пустым гулким коридорам, подстраиваясь под мою походку. Потом сидим в кабинетике, окруженные типичным школьным антуражем в виде почетных дипломов и обязательной национальной символики, листая бумажки и сверяя подписи и печати, а за стеной, не спеша, топают шаги команды грузчиков. Хочется взглянуть на них хоть в полглаза, хотя бы для проверки, но Андрей абсолютно спокоен, и не склонен отвлекаться. Он, с обычной своей успокаивающей улыбкой, аккуратно выстраивает отношения с нашим клиентом, а я подыгрываю и поддакиваю ему, подбавляя, где надо, специальной терминологии. Так и должно быть - мы работаем парой и сейчас его очередь задавать тон, просчитывая формулу взаимоотношений. Мой этап наступит позднее, когда дойдет до практики. Мы пара и получается это неплохо, раз директриса очарована настолько, что предлагает нам кофе. Для школы это положительный сигнал - это вам не частная контора, в которой подобные расходы можно заложить в ведомость затрат, замаскировав подходящей формулировкой. Но сейчас меня больше занимают шаги, приближающиеся к дверям. Остальные тоже их отлично слышат и оборачиваются с любезными улыбками. Он просовывает голову в дверь, чуть поводит ею, равнодушно скользнув глазами по мне, и делает приглашающий жест Андрею. Я вскакиваю первый, но остальные встают почти одновременно, поэтому ощущения неудобства не возникает. Он шагает впереди, чуть более тяжелой и более неуклюжей походкой, чем стала привычной за время знакомства и первым распахивает двери. В уши бьет подзабытый уже шум школьного класса в момент начала перемены. Просторная комната забита мелюзгой и ребятами постарше, а так же картонными коробками, среди которых слегка растерянно копошатся пара учителей. Стоит всеобщий гвалт и хаотическая ротация малышни. Вскользь замечаю, что большинство в очках с толстыми линзами, видимо из-за этого хаос усиливается и происходят непрерывные взаимостолкновения и взрывы смеха. Директор тут же приступает к наведению порядка, а наш проводник движется в угол класса, где над какими-то бумажками склонилось несколько голов.
- Заканчивайте копаться! - командует он, - у нас сегодня еще две ходки. Серый, все коробки на месте?
- Все. Только бумаги дооформить осталось, сейчас впишем пару номеров и можно ехать, - откликается молодой парень. Он отделяется от группы и идет к нам, бросив на ходу: "Тань, заканчивай, прибыли техники, дальше уже их работа. И, обращаясь к кому-то в другой стороне класса, - все ребята, уходим, в темпе". Там из-за столов поднимаются еще три фигуры и движутся к выходу.
Они проходит мимо, не узнавая и равнодушно скользнув взглядом. Впрочем, меня это уже не сильно удивляет и занимает, я вижу знакомую прическу, наклон головы, жест руки, придерживающей прядь волос и иду на них. Она сидит, низко наклонившись над какими-то бумажками, и слушает, что говорит ей на ухо какая-то светловолосая девушка. Молча пристраиваюсь рядом, заглядываю в стандартные бланки и осторожно тяну их из под ее руки. Она не сопротивляется. Притемненные очки закрывают пол-лица, которое повернуто теперь к монитору, по экрану которого бегут узоры Майкрософта. Кто-то трогает за плечо, поворачиваю голову и вижу планшетку. Тут и тут, пожалуйста. Ставлю росчерк и смотрю в глаза. Они чуть насмешливы и деловиты.
- Опять перекрасила волосы?
- Мы знакомы? - она кокетливо улыбается, - да вот, решила, что блондинкам живется легче. Девушка дружелюбно кивает и идет к дверям, где нетерпеливо машет рукой Серый. Отворачиваюсь и искоса смотрю вбок, на знакомый профиль. Все также замерев, она смотрит в монитор и только кончики пальцев слегка гладят клавиатуру. Осторожно беру правую кисть и мягко отвожу в сторону, поворачивая ладошкой вверх. Она не сопротивляется. Тихонько касаюсь подушечек пальцев, застываю на секунды, потом медленно веду свои пальцы вниз к ладони и провожу по линии жизни. Ее пальцы чуть вздрагивают. Чуть проседает пол сзади, громадные ладони прижимают плечи и знакомый голос произносит негромко:
- В меру возможностей, больше мы ничего не могли. Дальше все зависит от вас.
- Спасибо, Куратор.
Поскрипывает пол, под удаляющимися шагами, пронзительно верещит в восторге кто-то, а я сижу, осторожно придерживая ее ладонь, и указательным пальцем медленно пишу на ней буквы, выводя слова, которые слишком редко говорил когда-то ...