L++ : другие произведения.

Про/За-3: И что же ей делать

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Рок'н'ролл мертв
  Три года назад мне в очередной раз стало плохо, я в очередной раз "ушла в ночь", а, немного отдышавшись, обнаружила себя в чужом городе, в чужой квартире, в подругах у абсолютно безбашенной девицы.
  Вы, наверное, встречали таких: личико бесполого эльфа, голосок - обиженного ребенка, а тело... Она его и не прятала. Ее любимые юбки едва прикрывали лобок снизу, а джинсы... ну, почти - сверху. Пирсинг? - разумеется. Тату? - а вы как думали. Парни вокруг нее...
  Она - они! - знакомились с ней на дискотеках, в транспорте, в кино, в кафе, на улице, на пляже... На концерте классической музыке! В библиотеке!
  Однажды она пошла в дамский туалет и вернулась с новым парнем! Оказывается, она закурила, на нее накричали, и эта засранка, недолго думая, перебралась в мужской... Мужчины на нее кричать не стали.
  А вот на переходе, на перекрестке слабо?!
  Я тогда не стала ждать зеленого - машин всё равно не было. А она, девочка благовоспитанная, она дождалась. Но на середине улицы у нее подвернулся каблук, и девочка-отличница сняла обувку... Опять загорелся красный, машины поехали, психованные водители начали гудеть, а она стояла на одной ноге и всем предъявляла свою туфельку. Кончилось тем, что с мостовой ее унесли на руках. Некто Коленька.
  Вот такая.
  Вот такая два месяца поила меня, кормила, укладывала спать, подкладывала мальчиков, вытаскивала из-под мужиков... Ну, и в конце концов - вытащила. Здесь не про нее. Просто именно ей к тому же ещё захотелось свозить меня на "Гжельскую тропу" - местный слёт местных рокеров, бардов, бардесс и их поклонников... А больше - поклонниц.
 - Ты когда-нибудь видела гениев?! Там - каждый третий!
 - Я видела гениев. Мне от них плохо.
 - Хорошо, каждого третьего оставишь мне, но двух-то тебе хватит?!
 Два часа на электричке, час пешком и - вековые сосны, неширокая, глубокая речушка с просвечивающей на полтора метра водой... Я думала, такие остались только на картинах Левитана. Или где-нибудь в глухой Европе, в Норвегии, скажем, у фиордов.
  В ту осень бабье лето не заладилось, когда мы добрались, уже вечерело, и едва ли не срывался дождь. Но я не выдержала и, пока примкнувшая к моей подруге - уже! - группка младых провинцьяльных гениев ставила нам палатку, полезла в воду.
 - Сумасшедшая! - выкрикнула Ольга.
 Этого в ней мне тоже понять было не дано. Она без малейшего смущения встречала взгляды голых мужчин на нудистских пляжах Лисьей бухты, здесь же не решилась искупаться лишь потому, что бюстгальтер и трусики на ней не следовали пляжной моде - купальники мы по такой погоде не взяли.
 Вода была... не летняя, замерзла я быстро, но... Никогда пресная вода не даст восторга морского купания, но только проточная речная может одарить игристой чистотой, свежей звонкостью. Представляете хрустящее яблоко? А морозное утро?
 Некупальники не предназначены оставаться непрозрачными после купания. Ну и что? Отдаться можно даже в шубе, а закрыться - и наготой. Но когда я растиралась полотенцем, наша палатка у гениев завалилась в очередной раз.
 - А я не знала, что ты так умеешь, - своим тонким голоском пролепетала мне на ухо Ольга. Тогда она обо мне многого чего не знала.
 - Я умею по-всякому.
  Она улыбнулась. Об этой-то мелочи она была в курсе.
  А среди мордашек разной степени обалделости я в первый раз выделила личико Натки.
 Дитя. 18 лет ей было, но дитя. Точеные бровки, точеный носик, темные глаза, темные волосы, но - светлая. Свет бывает таким разным! Сравните сами: свет костра, свет свечи, свет луны, свет фонаря, свет настольной лампочки.
  А в ней... В ней было что-то от бенгальских огоньков, солнечных зайчиков или первого луча утренней зари. В ней было что-то от родников, играющихся котят или великих картин Боттичелли.
  И девственность. Которая не как угроза или преграда - а как обещание. Или награда... Не "или".
  У меня осталась фотография той поры: Натка с младшим братом в обнимку, оба в венках, сидят посреди луга. Цветы вокруг - выше них. А они - светлее цветов.
 
  Гении на девочку внимания не обращали. Перед ними возвышался Зимний дворец, сиял Аркольский мост и плескался Рубикон. У мальчиков (гитара, ударные, вокал) в глазах горели кадры из битломании - с рыдающими и бьющимися в истерике девицами. Девочки (скрипка, аккордеон, вокал) были, как водится, более конкретны - запись на "Русском радио 2" их бы устроила. А торсида ждала чуда и пила заработанное гениями в подземном переходе пиво.
  Я не стала привязывать к ним сердце. Опыт общения с начинающей рок-группой - московской рок-группой - у меня был. Мне хватило. У этих шансов было еще меньше. Рок'н'ролл мертв.
  Я на все эти сутки заняла Нату. Она готовилась выступить со стихами. Я не стала ей говорить, что они у нее - детские и никакие. Я просто показала наиболее простые ошибки, поправила пару строк, успокаивала её во время чтения других, сняла легкую истерику непосредственно перед собственным выступлением, вытолкала на сцену, устроила переглядки с одним из членов жюри, и тот сделал, что от него требовалось: он упомянул Нату во время раздачи призов. Ей хватило.
  Ну, а в промежутках, я отогнала от нее пару достаточно пьяных, бродячих искателей приключений на чужую задницу и обнаружила в своей брезгливости толику ревности. "Так в самом деле дело пошло на поправку?" - не поверила, было, себе я.
  Ольга не удивилась, когда, вернувшись в город, я сказала, что уезжаю. Что возвращаюсь домой. А Ната пришла проводить и подарила фото.
  Ах да, гении взяли главный приз "Тропы" того года.
2. О презервативах - нежно
  Прошел год. Я обнаружила существование русской сетературы, и что Наташа - не та девочка, а моя... хм, да... "моя Натали" её - сетературы - звезда. Во время одной из её - звезды - звездных выходок я не сумела сдержаться и ответила. Так начала писать.
 - Это ты?! - прошипела тогда она.
 - Не скажу! - прошипела тогда я.
 Нет признания - нет факта. А одна из моих реплик в вечном с нею споре - "Сердоликовые бухты Коктебеля" - стала дипломантом Волошинского конкурса.
 Как Наташа ругалась! Досталось и Цветаевой, и Волошину, и координатору конкурса Коровину.
 - Это ты? - в лицо мне кричала она.
 - Не скажу! - ей в лицо смеялась я.
 С Ольгой мы и перезванивались, и переписывались, а потом она нашла бесплатный инет и... I seek её. Когда мне пришло приглашение на вручение призов конкурса, я рассказала подружке о предстоящем Коктебельском сборище, она иззавидовалась: ей гении по-прежнему нравились, и я предложила:
 - Хочешь вместо меня?
 - Как это?!
 - Кто такая L++ никто не знает. Я тебе расскажу про нее всё, будешь ею.
 - А ты?!
 - А я туда и не собиралась. Зачем мне ещё-то слава?
 - Тогда... тогда... ну, не в аське же столько... Приезжай, а?
 - А... а "Тропа" в этом году уже была?
 - Нет. Будет! Скоро!!
 - Приеду.
 Я написала Коровину, что L++ больше не Алла Алексеевна Алехина, а Юлова Ольга Витальевна, попросила заготовить шампанского - много! - и поехала к ней.
 Ничего из этого не вышло.
 После того, как Оля почитала реплики Наташи на страницах Стихиры, ехать в Коктебель она отказалась.
 - Эта сумасшедшая меня изнасилует!
 - Ты боишься быть изнасилованной? - удивилась я, и Ольга хмыкнула и... Ольга задумалась и... по лицу Ольги просто виден был этот ужасный, небритый, симпатичненький маньяк... но потом вместо его заросшей морды проявилось личико моей Наташи.
 - Я не люблю женщин! - завизжала насилуемая, как будто я ей предлагала не ласковые объятия, а живую жабу.... Впрочем, судя по высоте звука, жаба должна была быть дохлой. И давно.
 Я попыталась защитить любимую:
 - Она не сумасшедшая, она нормальная.
 - Да на вашей Стихире нормальных в принципе нет!
 Ну, с этим уже не поспоришь, и на "Тропу" мы отправились вместе.
 Про милую провинциалочку я почти забыла, но она была там.
 Девочка выросла. У девочки появился мальчик и... Уже не девочка-колокольчик, бесполый и безгрешный, не родничок, прозрачный и холодный, а...начинающая распускаться ветвь розы, вся в бутонах и листьях... а ночное небо, исполненное тьмой и огнями, каждый из которых - солнце...
   И ей нравилось. Ей нравилось всё: её дешёвая одежда, её замызганная палатка, ее зачуханный "друг", темные бревна, наваленные вокруг костра, обречённые на ничто дилетанты, угли соседнего кострища, мерцающее, как то небо, как те огни - звёзды, и запах начинающего подходить мяса, и вкус моего глинтвейна... А как ей нравилась она сама! Я перехватила её взгляд в зеркальце... Я сама люблю подразниться с той, кто во мне, но та Наташа, что из зеркала, та - не кокетничала.
 А эта Наталка хотела успеть всё: отведать глинтвейна, откушать шашлыка, поговорить со мной, послушать гитару залётного с Украины барда, почитать стихи заезжего из Воронежа поэта.
 - Уймись, егоза! - отогнал ее от зашипевших углей поэт: Натка уронила один из шампуров.
 - Обязательно, Наталонька. Но чуть позже, - пообещал ей бард и ласково отобрал у нее зачехленную гитару.
 - Не подходи! - предупредила ее я, когда та вознамерилась помешать глинтвейн.
 - Черт возьми, - шепнула мне Ольга, - как непривычно: мы с тобой - на втором плане.
 - Вот ведь! - с удивлением согласилась с ней я. - И что теперь?
 - И ты стерпишь?! - хихикнула она.
 - Чего ради?! - хихикнула я.
 - Как же я тебя люблю! - своим тонким голоском сообщила мне она.
 - Правда? - заинтересовалась я.
 - И не надейся! - захохотала она, захохотали мы обе.
 Через час, когда глинтвейн был готов, когда шашлык был готов, когда мы, девочки, в нашей палатке тайком допили первую бутылку шампанского, а они, мальчики, тайком забросили в кусты первую бутылку из-под водки, когда я всё-таки решилась и начала разыскивать в рюкзаке купальник, когда Ольга поняла, что у меня на уме и принялась искать свой, когда на затянувшуюся паузу заглянула в палатку Наталка - охнула, пискнула, и тоже начала раздеваться, когда обалдевшие мужчины увидели нас, шествующими к тёмной - как то небо, мерцающей огнями - как то небо, воде, когда они враз, в дуэт, взревели и учинили раздевание, когда с них в разные стороны повзлетали куртки и майки, когда на взвизги, взрыкивание и плеск воды собралось пол-лагеря, когда мы вылезли и растёрли друг друга полотенцами, не подпустив к этому делу, к Наталонькиному телу так и не решившегося раздеться или прыгнуть в воду одетым "Мишу", когда "согрева ради" выпили вторую бутылку водки, когда переоделись и закутались, вот тогда встал поэт и поднял кружку с глинтвейном:
 - Шампанское, водка и глинтвейн, игристое, хмелящее и согревающее - то, что радует, утешает и даёт смысл жизни. За вас, девочки!
 А потом бард достал гитару:
 в комнате с белым потолком...
 Над нами было темное небо, потрескивал костер, и он пел как раз об этом:
 ...пожарный выдал мне справку, что дом твой сгорел
 Он обращался к которой-то из нас, сидевшей совсем рядом, и смеялся - и над врачами, и над пожарниками, и над остальными служащими коммунального цеха, а вечным, а главным, а истинным было одно: но я хочу быть с тобой!
 Поначалу, мне показалось, что он играл с нами: он смотрел на гитару, на костер, на улетавшие к звездам звездочки искр, и ни разу не взглянул ни на одну из нас. Не выделил... Не обделил. И даже Наталка обнимая своего пьяненького мальчика, мечтательно прикусила губку.
  Едва он закончил, как воронежский поэт поднял свою кружку, долил вина и начал:
 Переполняя край стакана,
за кромку небо истекало;
и исчезая "за" и "под",
на запад солнце опускалось,
и облака, злорадно скалясь,
разогревали горизонт.
 Лениво лунная дорожка -
в ночи серебряная ложка -
черпала чёрный океан,
переливала брызги в звёзды,
и рассыпала в небе - возле,
переполняя вновь стакан.
 Он посмотрел, ухмыльнулся, потянулся половником и еще чуть плеснул себе в кружку. Струйка в полете разбилась на капли, капли канули в кружке и над кружкой поднялся тёмный венчик.
 - Ну, гусар!.. - хмыкнул Артем.
 - Чьи ж это стихи? - вслух задумалась я.
 - Твои? - заинтересовалась Ольга.
 - Нет, - нехотя отказался Саша. - Вы его вряд ли знаете. Он из Нью-Йорка. Майк Этельзон...
 - Мике?! - в один голос удивились мы обе.
 - Вы его знаете?! - в один голос удивились оба парня.
 Мы его знали. Майк был один из немногих, кто, не убоявшись моей Наташи, общался со мной на просторах Стихи.RU.
 - Она его подружка, - хихикнула Ольга.
 - Ольга...- попробовала попридержать ее я.
 - У него много подружек, - попробовал подтолкнуть ее Артём.
 - Ой, у нее такой забавный ник... - поддалась мужчине она.
 - Нет!... - заорала я.
 Она заткнулась, но я замолчала, и Ольга взялась извиняться за меня:
 - Аля такая странная, она даже в Коктебель за дипломом...
 - Ольга!
 - А у нее хорошие...
 - Ну, Оль...
 - ...тексты. Они... - она задумалась... - они такие откровенные... - наконец, замолчала она. - Прости, Аль.
 Нам повезло с мужчинами. Саша улыбнулся и передразнил:
 - "Оль", "Аль"... Артем, спой нам про "Эль...", что-нибудь - эль-фийское!
 - Да-да-да... - быстро согласилась Ольга, - эльфийское!
 Она, дразня мужчин, дразня меня, обняла мои колени:
 - Ну, эльфийское-то, чужое, ты же им сможешь тоже спеть?!
 Мужчины переглянулись - их проняло, им замечталось. Олька сжала мне коленки - она перехватила их мечтаниями - и ее проняло, да и я улыбнулась - меня проняло тоже.
 - Начинай! - махнула я Артёму.
 И мы пели чужие песни и читали чужие стихи, пили глинтвейн и ели шашлыки. Позабытая поэтами Наташа вскоре увела допившего водку и засыпавшего Мишу в палатку, а наши мужчины... Забавно было смотреть: они никак не могли поделить нас. Мы не помогали им, и они не знали, на что решиться... на кого...
 Но я в те времена уже блуждала в своих виноградниках, была изнеженной и излюбленной и... и виноватой ужасно. И вешать на себя еще один... или два... греха не собиралась. Да и вскоре разобралась, чего, после моих ночных рассказов, после моих виртуальных новелл захотелось попробовать Ольке.
 "Ну, помоги тебе дьявол, подруга", - улыбнулась себе я.
 И когда настал момент выбора:
 Я им обоим ответила:
 - Нет.
 - Ох, оставьте вы ее, мальчики! - тут же вмешалась Олька. - У нее потому что... лупо-о-ов...
 Она на пару мгновений представила себе мою Тому, моего Андрея, еще раз подивилась, еще раз разулыбалась и на мотив из "Кармен" почти пропела:
 - Любовь... - и в шаг назад прижалась спиной, попой, ногами к Артёму и чуть повернула к нему лицо, но тут же увернула губы... И опять пропела, продолжив:
  -.... любовь... - и увернулась от не успевшего обнять ее барда, и сделала шаг вперед и прижалась - грудью бедрами, ногами прижалась к Саше... И снова увернула губы:
 -.... любовь... - и снова шаг назад, в объятия и к губам Артёма... И освободившись из не уверенных еще объятий, и от не властных еще губ, опять шагнула к Саше - в другие объятия, в другие губы - и закончила, как поставила точку:
 -.... любовь.
 И Олька дала им время на раздумье, на нерешимость:
 - Я хочу уйти в ночь, - промурлыкала она, подхватила их под руки и увела в темноту.
 Вот негодяйка!
 "Вот негодяйка..." - хмыкнула я, подобрала корягу и бросила её в костёр. Во все стороны прыснули искры. Пламя заволновалось, но вскоре устоялось, выровнялось, упокоилось, и огни снова полетели вверх - к другим огням. Больше подкладывать я не собиралась, я собиралась идти спать. Но подошла Ната.
 - Умеют же люди... - улыбнулась она, кивнув "в ночь", и занялась костром.
 - Завидуешь?
 - Нет, - равнодушно ответила она. - Мой Миша лучше.
 "Чего-чего?!" - еле сдержалась я.
 Мы проговорили почти всю ночь. Около четырёх утра вернулась едва державшаяся на ногах Ольга, я вырвала ее из лап совсем посходивших с ума мужиков и утащила в палатку. А Натка, поглядев на Артёма, на Сашу, на Ольгу, опять пробормотала: "Умеют же люди"...
 На этот раз быстро забыть её не получилось. Может, потому, что на этот раз она поделилась, похвастала тем, чего мне самой не досталось?
  Девочка с мальчиком открывали секс. Без учителей и пособий. В темноте и на ощупь. В кинозалах, где из всего фильма видели только название фильма да титры в конце, на вечеринке у подруги в ванной, на дальних пляжах их речонки. Шаг за шагом, сквозь каждое препятствие, сквозь каждую преграду, сквозь каждую тряпку. Сквозь сети - к сердцу. К телу. К себе. В себя.
 - Миша выпросил от отчима деньги на кафе, но мы подумали-подумали и на все 300 рублей купили презервативы... - она замолчала, надолго замолчала, она мысленно перебирала, поштучно перебирала все 10 пачек. - Жалко, что у меня не получаются стихи, я бы написала про них... к некоторым у меня такая нежность...
 Девочка училась быть женщиной. У нее даже голос изменился. В прошлом году он был детским и звонким,как у скрипки-половинки, а теперь в нем иногда слышалась темная виолончель.
 Дети путались и ошибались, иногда причиняли друг другу боль, но чаще - сладость, сладость, сладость...
 "Завидуешь?" - улыбалась над собою я и признавала - завидую. Хотя мои Тома и Андрей были лучше.
 И моя Наташа.
 "Да лучше "Миши" быть несложно!"
 "Не придирайся".
 "Да и придираться не надо!"
 "Не твоё дело".
 "Твоя Натка ещё пожалеет!"
 "Не твоя".
 "А жаль".
 "Чего-чего??"
 Ах да, группа "Переход" распалась. Гитарист спился, вылетел из института и загремел в армию. Скрипачку пригласили в местное казино. Платили ей, по тамошним меркам, очень неплохо. Аккордеонистка, автор слов всех их композиций нашла себе хорошенького мальчика, и они два раза выступали в областной библиотеке. По отзывам он - ну, абсолютно никакой. А ее можно услышать всё в том же переходе. Правда, с гитарой.
   Рок'н'ролл мертв.
3. Давать или не давать
 В этом году, летом, я опять ездила к Ольге.
 - Приезжай-спасай! Я выхожу замуж, а его мамочка!.. Ой, мамочки мои!
 Да-да, Ольга выходила замуж...
 "- Еду в автобусе, думаю о Ванечке. Вдруг чувствую: ко мне внаглую прижимаются. Кошу глазом... мальчик... ничего ... И вот ведь! - ко мне прижимается хорошенький мальчоночка, а мне - противно!... - и счастливо-счастливо - Я заболела, да?!"
 Нет-нет-нет, мальчики-мамочки, автобусы-троллейбусы, это всё отдельная песня, это совсем другой роман, это история болезни будет лежать в особой клинике. А здесь же о другом... О Натке же.
 Нет, свадьбу-то мы сделали. Всё по всем ритуалам местного племени: и невесту выкупали, и у фонтана фотографировались, и голубей кормили, и цветы к Вечному огню возлагали, и через семь мостов переезжали, и через один из них мою нехиленькую Оленьку на руках сияющий жених перенес, и во "Дворце Бракосочетаний" кольца они друг на друга надевали (кольцо на Ванечкин палец почему-то не натягивалась, но Ольга, закусив губку, управилась... я так и не поняла: отчего это действо выглядело эротичным до непристойности), и в ресторане у невесты воровали и фату, и туфельку, а потом и ее самоё (каждый раз виноватым почему-то назначался свидетель жениха, и каждый раз от него в выкуп требовали всё большего неприличия с подружками невесты... девчонки были счастливы... Потом свидетелю - другу, однокурснику, а нынче тоже лейтенанту в той же части - загорелось неприличия со мной, и он начал предлагать, чтобы подружки еще чего-нибудь сперли, но из ещё некраденного осталось обручальное кольцо, да платье, да белые чулочки, да остальное бельишко - Ольга отказывалась и отказывалась, а потом Ванечка заявил, что он сейчас кое-кому кое-что начнет отрывать, но скрипачка, которая, - помните? - когда-то выступала в рок-группе "Переход", а ныне - в казино, сказала, что она этого не допустит и этого "кое-кого" спасет и от злых, и от бессердечных. Володя сфокусировал взгляд на ней и согласился. Потом стало тихо).
  Мы выдержали всё. Даже мать счастливого жениха, когда надо - улыбалась, когда надо - благословляла, когда надо - у неё по щеке скатывалась слезинка. Пожалуй, только один раз, во время затянувшихся торгов с подружками, когда она, согласно церемониалу, предложила поискать подешевле у соседей, фраза "у них наверняка есть ничуть не хуже!" - прозвучала уж слишком убежденно.
 А поутру...
 Я проснулась. Было солнечно и лениво. Вечером в Москву улетал самолет: час - и дома, вечером в Москву уходил поезд: ночь - и дома. Я склонялась к железной дороге: дюралевые крылья местной авиакомпании рождали во мне смутное чувство тревоги.
 Кофе... раскрытый чемодан... стопочки белья...
 Звонок... Прикрыть белье, захлопнуть чемодан.
 - Кто там?
 - Я.
 - Ната? Заходи. Кофе будешь? Поможешь собраться? Скоро уже хозяйка подойдет...
 Но она опустилась на стул и заплакала:
 - Меня Миша выгнал...
 (Они были женаты. Несколько месяцев назад Ната взяла его за руку, отвела в ЗАГС, где им в полчаса проштамповали паспорта. Платье на ней было куплено накануне в комиссионке, туфельки одолжены у соседки. Миша явился в кроссовках, мятых джинсах и клетчатой рубашке. Соседи в складчину одели и его.)
 - Меня Миша выгнал, - сказала она.
 - Счастье-то какое! - сказала я.
 - Ты... - она всхлипнула, оттерла слезу, закрылась ладонями и, вот так, плача и из-под пальцев, пробурчала, - ты его никогда не любила...
 Да уж... Я - никогда. Вот только еще не любили его собственные дед с бабкой, у которых он жил и машину которых по пьянке пару раз разбивал, не любил отчим, который вроде бы брал его в свою московскую фирму да быстро отправил назад, а любил только родной дядя - законченный алкаш. Ну, и Натка.
 Почему-то под кофе плохо плачется. Я заварила чай.
 Звонок. Натка совсем закрыла лицо и еще раз всхлипнула, а я пошла к дверям.
 - Кто там?
 - Аля, это я, Полина, - но скрипачка была не одна. Вчера она утешила захмелевшего Володю, и сегодня тот был с нею. - Собираешься? Помочь?
 - Заходите. Но у нас горе. - и я продемонстрировала им ссутулившуюся Натку. - Нас Миша выгнал.
 - Счастье-то какое, - сказала Полина, а я сделала вид, что очень старалась сдержать смешок. - И по какому поводу?
 - Я поздно со свадьбы пришла.
 - А он-то почему не был?
 - Миша... Миша не мог. Миша четыре дня назад пятку сломал.
 - Что?!
 Натка затравлено на нас посмотрела и повторила:
 - Он сломал левую пятку.
 Теперь я действительно не сумела сдержаться, а Лина с Володькой и не пытались.
 - А как... это можно?.. Сломать - пятку? - хохотала Лина.
 - Он... - она пыталась остаться печальной или хоть обидеться, но у нее всё перестало получаться, - он немного выпил, мы поругались, он сказал, что ему такая жизнь надоела, и полез на чердак - вешаться. Но на лестнице у него сорвалась рука, он упал и - вот, сломал пятку.
 -А у вас, что? - начала вытирать слезы Лина, - вешаться принято исключительно на чердаке?
 - Там у нас веревки, - и она, наконец, несмело улыбнулась, - бельевые.
 - Вот и висели бы рядом, - помогла ей я. - Мокрые простыни, его подсыхающие штаны и он сам.
 А она сказала:
 - Аль, останься, а?
 В жизнь не подбирала брошенных кошек! Я уже набрала воздуха, чтобы сказать "нет".
 - Аль, останься, а? - за нею повторила скрипачка.
 - Зачем? - изумилась я.
 Лина повернулась к Володе:
 - Звони Ванечке. Пусть Олька ее уговорит.
 Он достал мобильник, а я села на голый матрас уже разобранной постели.
 - Эй, вы не забыли? У них сейчас самая романтика - эта, как её... медовая ночь!
 - Уже день. 11 скоро. Сколько можно трахаться? - ответил юный офицер российской армии.
 - Можно двое с половиной суток, вроде бы, - обалдела от такой прямоты я. - 58 часов.
 - Это ты про майские? Да, - ухмыльнулся Володя, - да-а-а, он тогда отвязался... Но Олька сама виновата. Чего парня два месяца динамила?!
 Мужская логика.
 - 58 часов? - заворожено переспросила Полина.
  (В последние дни зимы мы с Олькой болтали в аське. Она удивлялась мне: я не подпускала к себе... м-м-м... ну, любовь свою тогдашнюю... которая потом так и не станет - любовью.
   - Почему??????????????????? - выстукивала она.
 - Потому что ты в садик не ходила, - проклацала в ответ моя аська.
 - Почему???????????????????
 - Потому что тогда бы в тебя вбили: в первый вечер не давай.
 - Но ты же уже выросла! :))))))))))))))))))))))))
 - Тем более.
 - Почему?
 - Секс убивает головокружение.
 - Чего-чего?!
 - ...
 - Эй, ты где? Не вздумай сбежать! - Ольга умеет не церемониться.
 - ...
 - Быстро отвечай! - продолжала настаивать она.
 - Не могу.
 - Хорошо. Отвечай медленно.
 И я, как могла, сформулировала:
 - Первоначальный секс у женщин усиливает первоначальное чувство, но... сбивает напряжение... Это как... Помнишь свои первые разы?
 - Да!
 - Сейчас ощущения сильней?
 - Да... - задумалась она.
 - Вот, ты, кажется, понимаешь: сейчас сильнее, но тогда было острее. Так и с чувствами.
 - Но сейчас - сильнее, полнее!
 - А когда у тебя последний раз при приближении мужчины кружилась голова?
 - Ну, это же только так говорится... Это... как у вас там?... - литературный штамп!
 - Нет.
 - Правда? - заинтересовалась девчонка. - И сколько?
 - Месяц, - сдуру бухнула я.
 Через пару дней, 1 марта, в воскресенье она познакомилась с Ванечкой.... Он приезжал на выходные домой из не очень далекого гарнизона. Так в первый вечер она даже поцеловать себя не дала. Потом неделю изводила меня. Потом еще неделю. На третью неделю я закинула в игнор ее аську. Потом - и мобильник. А когда месяц кончился, Ванечку отправили чуть ли не в Сибирь на какие-то там "сборы". Ещё на месяц. А потом пришло 1-е мая.)
  - Да, 58 часов, - повторила я. - Но я не думаю, что Ольга сумеет. Я хочу домой. Я хочу пустую квартиру, компьютер, инет, аську... и тишины.
 - Посмотрим-посмотрим. Олька мне обещала. Она говорила - "в шесть секунд"!
 - Даже так?
 - Именно.
 Ольга почти уложилась.
 Оказывается, у них здесь была еще одна примета, еще один ритуал. И неделю из медового месяца молодожены, соответственно, запланировали провести на Святом озере... Только б погода не подвела: на озеро можно было прорваться разве что после месячной засухи. Или верхом. Иначе местные черноземы не пропускали. Последние недели дождей не было.
  - Если ты меня хорошенько, слышишь? - хорошенько! - попросишь, мы и тебя возьмём. Володька с Полинкой будут на второй "Ниве", так что, если даже гроза сорвется - выберемся. Ну, и горемыку-Натку заберем тоже. Я не ты, я - деушка добрая... - и она разулыбалась в трубку. - ...женщина.
 - Уговорила?! - переспросила меня Лина, приняв трубку.
 - Не знаю, - начала торговаться я. - Что такое это ваше Святое озеро?
 - Озеро в степи. Пока не увидишь - не поймешь. Но там - тихо. Очень тихо. Правда, - она раздвинула губки, - нет интернета.
 - Тогда... Ты берешь с собой скрипку...
 - Принято, - не стала дослушивать меня она
 - ...и не отказываешь мне с нею...
 - Принято, - не стала дослушивать меня она опять.
 - ...ни в чём, - поставила точку я.
 - Принято.
4. Под скрипочку Вивальди.
 Пока не увидишь - не поймешь... Может, вы бывали на Тарханкуте? Помните - степь-степь, обрыв и... море. Здесь тоже: степь-степь, распадок и... озеро. Неширокое - метров на сто, оно прихотливо изрезанной полосой разлилось на несколько километров.
 Ощущение покоя, тишины оглушало. Даже тихие разговоры казались неуместными, даже чирканье спичек - раздражало.
 День уже переплавлялся в вечер. Мальчишки, едва выбрались из машин, накачали лодку, пообещали уху: "здесь такие язи! Вы ж с палаткой справитесь?" - и уплыли.
 Ольга, которую разморило еще в машине, выпросталась на прогретую, прохладную траву и закрыла глаза, а я пошла к воде. Неподалёку плавало несколько листьев кувшинок, среди них - желтый цветок... Слепящее солнце больше не давило жарой. Вдруг подумалось об осени.
 - У нас говорят, - сзади подошла Полина. - что здесь стояла часовенка над родником и засека прорублена от татар, но однажды враги пришли "во многие силы", устоять было невозможно, воины вознесли молитву, земля под ними провалилась, и поганые не прошли... Озеро очень глубокое, но в ясные дни часовенку ту, вроде бы, увидеть можно... Видишь, какая вода прозрачная. И мягкая очень. Как дождевая. Мама говорила, они здесь волосы мылом отмывали.
 Вода чуть светилась. Ветер не рябил жидкого зеркала, и была видна стайка мальков, синхронно копошившихся среди водорослей. Я подняла голову. Лодка с мальчишками стояла у другого берега, они как раз раскидывали удочки. Далеко. Да и не до нас им. Я стянула платье, потом всё остальное. Вошла в озеро. Дно - плохое, вязкое, и от ног легким взрывом заклубилось облачко мути, но не оно раздражало. А что? Поняла - вынула шпильки, расплела косу. Вот, теперь так... И ушла в глубину, вслед за мальками, к корням кувшинок. Перевернулась. Вокруг меня баловались пряди волос, а сверху хулиганило с водой солнце. Я засмеялась от счастья.
 Язей нам в тот вечер не досталось, но окуньки, плотва, пара ершей - для ухи хватило с избытком. Под рыбу подают белое? В свете костра цвет глинтвейна неразличим. Зато яснее становятся лица.
 - Сыграй... - попросила я Полину.
 Она не стала капризничать, сходила к "Ниве", вернулась с футляром, щелкнула замками, достала скрипку, приложила ее к плечу. Я поморщилась.
 - Что? - сразу среагировала она. Научили-таки ее в казино следить за публикой.
 - Неужели тебя в казино ничему не научили?
 - Ничему - это чему? - опустила инструмент она.
 Я прикрыла глаза и начала читать:
 Сегодня необычно тёплый вечер.
Ты взял гитару (не играл сто лет),
Я погасила яркий верхний свет,
Оставив тот, который дарят свечи
...
 - А это не твоё, - вклинилась в паузу Ольга.
 - Не моё. Она называет себя <Солнечная женщина>.
 - А-а-а...
 - Оль, не мешай, Аль - дальше...
 И я прочитала дальше:
 С улыбкой наблюдаю за тобою,
Ты расстегнул три пуговки чехла -
Гитара от волненья замерла,
Вздохнув, чуть слышно, под твоей рукою.
Чехол с неё снимаешь осторожно
И на руки раздетую берёшь.
Ладонью нежно успокоить дрожь
Гитарную тебе совсем несложно.
Поверхность лакированную гладя,
Гитару поудобнее прижал,
Сверкая, отблеск света пробежал,
Как зайчик счастья по гитарной глади.
Неторопливо ты тревожишь струны,
Настраиваешь, голову склонив.
Тебе доверив свой изящный гриф,
Гитара вновь себе казалась юной...
 - А дальше? - не успокаивалась скрипачка.
 - Дальше не так хорошо, но вот окончание:
 На свете нет прекраснее занятья,
Мелодию создать, чувств не тая...
"Гитара, отдохни" сказала я...
Три пуговки расстёгнуты на платье...
 - Чертовы бабы... - сумел выразить свои чувства Володька.
 - А ты говорила, что у нее только танка да хокку получаются, - Ольга устроилась в руках у Ванечки. По ее лицу, по ее одежде, по их переплетенным рукам пробегали отблески костра... и счастья... зайчики, искорки.
 - Ошибалась, значит.
 - Но это - стихи, слова, - решила добиться ясности скрипачка. - А у меня же даже не гитара!
 - Да, скрипка - не гитара, - согласилась я. - Ей не надо казаться юной. Дай.
 Я встала.
 Полина послушно протянула скрипку.
 - Вот это - как называется?
 - Подборотник.
 - Кто б догадался, - проворчала я, и выкинула из головы их профессиональный слэнг. Я подняла скрипку, как девочку, и - как щекой к щеке, как - к Наткиной бы, когда еще не было рядом с ней никакого Миши, когда она стихи писала и была - светлее цветов... И...
 - Чертова лесбиянка... - опять чуть не выматерился Володька.
 - Чего-чего?! Откуда ты?... - и повернулась к Ольке. - Ты?!
 - Нет! - замахала руками она. Она съехала бы на землю, но Ванечка удержал её.
 - Это я им рассказала, - виновато сведя бровки сообщила мне Натка.
 - А ты-то откуда? - не поверила, было, ей я.
 - Литературный конкурс... Коктебель... Победители... Ольга... Название... L++. - закончила цепочку девчонка.
 Я молча повернулась и ушла в ночь.
 Первой пришла мысль: собрать вещички в рюкзачок и... До шоссе всего-то - около 30 км. К утру бы и добралась. Но как только вышла из круга костра...
 Было не полнолуние - вторая четверть, наверное, но здесь хватало... Небо, сияющее лунным светом, озеро, сияющее лунным светом, лунная дорожка почти выползающая на берег...
 - Будто эскалатор... - негромко проговорила неслышно подошедшая Полинка и улыбнулась, - ещё бы вот запустить его в обратную сторону, - и почти без паузы продолжила. - Расстроилась?
 - Как голая.
 - Да мальчишки почти ничего не читали. А мы... Что мы тебя - голой не видели? Искупаемся?
 Я не ушла.
 Мальчишки рассказывали про службу (ой, я теперь столько про нашу армию знаю!), музыкантка чудила со скрипкой, Натка, отогревшись и оттаяв, длинным чертиком скакала между мной, Полинкой и Володькой, Ольга млела в объятьях законного мужа, в центре потрескивал костёр, где-то вверху плескалась невероятная луна, а с озера иногда доносился плеск невероятных язей...
 А потом Ольга поднялась:
 - Прокати меня, - улыбнулась она Ванечке.
 - Давай и мы покатаемся? - поднялся Володька, и Лина опустила скрипку.
 Мы остались с Наткой.
 - Ну, вот чем они лучше Миши? - обратилась она ко мне. - Выпили - и за руль с девчонками.
 - Тем, что они выпили, а не напились, тем, что катать девчонок они будут по чистой степи, а не на улицах среди машин и людей, тем, что закончили институты, тем, что за год в армии оба уже на капитанских должностях, тем, что им предлагают, то есть - уговаривают остаться. И понимаешь, останутся они или нет, но у них есть будущее. И с ними это будущее можно строить. Или разделить. А твоего Миши в будущем лишь еще одна искалеченная машина, и он сам - искалеченный. Или по его милости будут искалечены другие. Или - не или.
 - Так ты всё-таки советуешь...
 - Я?! Я. Никогда. Никому. Ничего. Не. Cоветую. Тебе, Наташ, выбирать, тебе.
 - Ненавижу.
 - Выбирать?
 - Имя это - "Наташка". Разведусь - и его поменяю тоже.
 - Да уж... Старую фамилию, новое имя... Что-то еще?
 - Волосы отрежу. И перекрашусь.
 - Тебе не пойдет - блондинкой.
 - Да я понимаю, я только несколько прядей затонирую. Я уже придумала, как это будет. Вот смотри....
 Мы проболтали до приезда мальчиков.
 Своих язей наши добытчики выловили на четвертые сутки.
 - Вот! - вывалили они улов на зеленую траву.
 - Ой!... - признала их подвиг подвигом Ольга, а мы с Линой украдкой переглянулись: магазинные карпы крупнее.... Правда, как выяснилось, их язи такие же костлявые.
 В ту ночь мы засиделись до рассвета. Молодые пополуночи нас оставили. Они отъехали на своей "Ниве" к другому спуску к озеру и...
  Звуки над водой разносятся далеко. Степь звенела сверчками и цикадами, озеро кипело мальками и плесками, Полинка наигрывала на скрипке, потом Володька включил радио, но... но Ольга перекрикивала их всех. Эти сумасшедшие засыпали и просыплись, шептались, хохотали, один раз даже полезли купаться... И опять... горячие ночи в палящем июне... Угомонились Ольга и Ванечка только, когда на востоке занялась заря.
 Не знаю, как у других, но у меня к тому времени внутри всё звенело, как если бы не осталось ни единой расслабленной мышцы. А ведь ещё и заря же, заря... Давно она на меня так не действовала. Давно.
 Когда над горизонтом, наконец, показался солнечный ободок, я оттёрла слёзы и встала.
 - Пойду окунусь.
 - Я с тобой, - поднялась Лина, за нею Натка, и тут же зашевелился Володька.
 - Я - голой, - предупредила всех я.
 - Я - с тобой.
 - Тогда... тогда захвати скрипку.
 Скрипачка послушно потянулась за упакованным инструментом.
 - А я вам не помешаю? - напомнил про себя мальчишка.
 - Мне - нет, - равнодушно отмахнулась я.
 - Мне - тоже, - улыбнулась его подруга.
 Натка дёрнулась, заколебалась, решилась и промолчала. А я побежала вниз, к воде, по дороге сбрасывая с себя всё. Сзади завизжала и последовала моему примеру Натка.
 - Держи! - крикнула Лина и кинула Володьке футляр, а я разодрала от шпилек волосы и бросилась в воду.
 Офицер так и не решился снять обмундирование и присоединиться к нам. Ночь стонов, три голенькие женщины - он застеснялся своего видимого возбуждения. Так и простоял четверть часа на берегу человеком с футляром.
 Когда мы выбрались на берег, я почти вырвала его у него и протянула Полине:
 - Сыграй.
 - Сейчас, оденусь.
 - Нет.
 - Ну, хоть оботрусь...
 - Нет!
 Она покачала головой, отступила, подняла чье-то платье, вытерла ладони, лицо, левое плечо, раскрыла футляр, достала скрипку, выпрямилась и...
 И как щекой к щеке....
 Вивальди. "Времена года". Часть 4-ая. Оркестра не было. Оркестр не отвлекал, звучала только скрипка. Только тоненький-тоненький голосок жаловался-жаловался-жаловался, словно нескладная некрасивая тринадцатилетняя девчонка, забравшаяся в постель к матери, жаловалась: меня никто не любит, никто-никто, и этот не любит, и тот не любит, и мальчики меня не любят, и подружки обижают, я такая одинокая, я такая некрасивая... Своим тоненьким голоском она жаловалась-жаловалась-жаловалась... не зная еще, что ее ясности осталось - на полгода, что ее одиночества осталось - на полгода, что ее некрасоты осталось - лишь на полгода... и что через полгода она уже не будет делиться с матерью - всем...
 А солнце пробилось к воде, пробилось к нам. И на волосах скрипачки засверкали капельки, и тело скрипачки засверкало капельками, и в россыпь засверкали капельки на тугих завитках короткой, темной, по моде узкой полоске...
 - Вот... - Полина потерянно опустила скрипку и сквозь солнце взглянула на меня. В ее глазах тоже сверкали -- капельки.
 Сзади обняла Натка. Она бормотала:
 -... и верну фамилию, и поменяю имя, и отрежу волосьё, и перекрашусь, и... - она задумалась. - И тату выколю.
 Ей было зябко, и она прижалась ко мне, голой грудью к голой спине. И где-то далеко глухо пророкотало...
 - Походу гром, - проговорил Володя. - Гроза?!
 Он вскочил с травы и побежал наверх. Это с запада шла гроза.
 Мы успели. Успели собраться и выбраться из их чернозёмов. Тяжёлыми оказались только последние до асфальта сто метров.
 На следующее утро я была уже у себя. Пустая квартира, компьютер, инет...
ЭПИЛОГ.
 Через неделю мне позвонила Натка:
 - Миша повесился. Что мне теперь делать?! Как мне теперь жить?!
 P.S. Миша выжил. Когда Натка пришла забирать вещи, он ушел в гараж. Собравшись, она пошла сказать "прощай"... И увидела... Они с бабкой сняли его, скорая приехала вовремя. Его откачали.
 Из всего своего длинного списка девчонка успела только сходить к парикмахеру.
 Р.P.S. И что же ей теперь делать?!
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"