Аннотация: Не стоит нарушать покой усопших.
Дорожная история
Когда едешь на юг от Москвы по Симферопольской трассе, глазу не за что зацепиться. Дорога прямая словно стрела, проложена по равнине, вдали от людных городов. Лишь изредка оборвётся стена леса и из-за лесополосы покажутся деревенские домишки. Деревни похожи одна на другую, но в каждой свои предания, свои были и небылицы. Об одной из таких историй, подслушанной в придорожной закусочной и пойдёт речь.
Когда Потап задумал строить свою придорожную харчевню, место долго выбирать не пришлось. Трасса проходила в трёхстах метрах от Белых Глин, и там, где деревенский просёлок упирался в шоссе, делец поставил своё заведение. Единственным украшением краснокирпичного здания харчевни была укреплённая на коньке пластмассовая таблетка шириной в метр, довольно натурально изображающая цыганский бубен. Правда, белоглинский умелец, клеивший "бубен", сэкономил на крепеже, и при сильном ветре таблетка дребезжала как совсем не музыкально.
Потапова харчевня была ещё тем хороша, что сразу за ней начиналось деревенское кладбище, и падающая от разросшихся над могилами деревьев тень защищала заведение от солнечного зноя. Конечно, мало приятного в соседстве с погостом. Но за годы деревянная кладбищенская ограда сгнила, а деревья и подлесок разрослись настолько, что совершенно скрыли древние кресты и никто из проезжих, основных клиентов Потапова заведения не подозревал о неприятном соседстве. Что же до деревенских алкоголиков, бегавших к Потапу опохмелиться, то их подобные вещи не беспокоили вовсе.
Поздним августовским вечером в харчевне "забить козла" сели четверо. Во-первых, сам Потап, костистый поджарый парень с синими "перстнями" на пальцах. Напротив него расположился Клим Стокарев, дальнобойщик родом из Белых Глин. Хоть он давно уж перебрался в Калугу, но частенько заезжал в родное село пображничать вдали от жены. Компанию им составляли Сашка, рослый мужик, совмещавший в заведении должности сторожа, дворника и вышибалы, и проезжий москвич, зашедший перекусить, да так и застрявший за столом.
- Сегодня, Клим, не твой день, - сказал Потап, сгребая к себе горку мятых купюр.
Хозяин харчевни выиграл, москвич с Сашкой исхитрились остаться при своих, зато Клим продулся в прах. Насупившись, водитель молча посасывал вонючую "беломорину". За столом воцарилось молчание. Наступил момент, когда душа ещё не насытилась дружеским общением, хотя темы для разговора как будто исчерпаны.
- Погода сегодня не ладится, - бросила кухарка, наблюдавшая за игрой из-за барной стойки. - Знать, хромая Аглая в гробу ворочается.
- Бред, - коротко ответил Потап.
- А что за Аглая то? - спросил навостривший уши москвич.
- Да жила тут одна ведьма, - сказал хозяин харчевни, всем своим видом подчёркивая презрение к бабьим суевериям. - Её за кладбищем под чугунной плитой похоронили.
- Ничего не бред! - воскликнула из-за стойки кухарка.
И баба с мельчайшими подробностями поведала историю умершей от несчастной любви хромоногой деревенской колдуньи. А так же о том, как её отец, зажиточный белоглинский купец, опасаясь ночных хождений беспокойной после смерти дочери, выложил могилу кирпичной кладкой, водрузив сверху чугунное надгробье.
- ... и положил в гроб золотое ожерелье, через которое она смерть приняла, - завершила кухарка своё повествование.
- Потап, дай отыграться, - попросил водитель.
- А что на кон поставишь? - спросил хозяин харчевни. - Колымагу свою? Да она даром никому здесь не нужна.
- Я под честное слово, - настаивал Клим.
- И честное слово твоё мне ни к чему. Сегодня ты здесь, а завтра ищи тебя с твоим честным словом.
Клим обиженно засопел.
- Под Юхновом тополь ветром своротило, - произнёс москвич, потягивая пиво, - Рухнул поперёк дороги и перекрыл всё движение. Час простояли, пока КАМАЗ не подъехал и тросом эти дрова в кювет не стащил.
- Тополь самое никчёмное дерево, - сказал Сашка. - Из него ничего толком не сделаешь, а в бурю он первым падает. А когда тополиный пух летит, астматики на стенку готовы лезть...
Клим встал и не обронив ни слова, вышел.
- Он что, Аглаину могилу собрался грабить? - недоумённо спросил Потап.
- Клим Петров, расхититель гробниц, - сострил москвич.
Солнце уже село и за пределами освещённой прожектором стоянки перед харчевней сгустился мрак. Сверкающие в отдалении зарницы высвечивали слои низких облаков. По стоянке вовсю гулял ветер и бубен на коньке харчевни гремел под его порывами, грозя разлететься в куски. Сильный порыв ветра холодного хлестнул Клима, заставив его застегнуть ветровку.
Прикрывая глаза от пыли, Клим пересёк стоянку и забрался в кабину своего КАМАЗа. Водитель вынул из-под сиденья ломик и сапёрную лопатку. Выросший в Белых Глинах, он отлично знал кладбище и чугунную плиту лежащую над последним пристанищем колдуньи. Аглаю похоронили за кладбищенской оградой, но с течением времени кладбище разрослось, и могила ведьмы оказалась почти в самом его сердце, едва заметная среди зарослей бурьяна.
Подсвечивая себе фонариком, Клим пошёл по тропинке, вьющейся среди, деревянных пирамидок сваренных из труб крестов и каменных надгробий. Налетевший порыв ветра зашелестел в ветвях деревьев, надсадно заскрипел расщёплённый вдоль ствол старой липы. Водитель остановился, дико озираясь. Ночное хождение по кладбищу нравилось ему всё меньше. Но упрямство взяло верх.
Могилу он нашёл на удивление быстро, словно ведьма сама вела Клима за руку. Луч фонаря выхватил из темноты чугунную плиту и возвышающийся над нею старый тополь. Пристроив фонарик на кочку, Клим принялся за работу. Плита вросла в землю и водителю пришлось окопать её, что бы можно было поддеть чугунную штуковину ломом. Клим поднатужился и сдвинул плиту в сторону, обнажив кирпичные стенки могилы. Сама могила оказалась засыпана скопившейся за годы трухой и тленом. Клим взялся за сапёрную лопатку. Рыхлая труха копалась легко, не прошло и получаса, как штык лопатки ударился о сопревшие доски гроба.
Оставшиеся в харчевне мужики дёрнули по стопке, потом ещё по одной. Потап бросил пересчитывать выигрыш и откинувшись на стуле, догонялся пивом. Москвич, уже не вполне трезвый, пытался засунуть руку в карман, чтоб достать деньги и расплатиться. Но всякий раз его рука проскакивала мимо. Слабый крик, донёсшийся с улицы, заставил всех встрепенуться.
- Ой, да это ж Клим! - воскликнула кухарка, чей слух был острее.
- Сдаётся мне, пора Климушку спасать, - пробормотал хозяин харчевни.
- А стоит? - робко спросил москвич.
Крик повторился. Не сговариваясь, бражники вскочили из-за стола и бросились вон из харчевни. Ориентируясь по знакомым с детства, едва заметным приметам, деревенские побежали к центру кладбища, где по их расчетам должен был находиться Клим. Москвич трухтел следом, спотыкаясь о выступающие из земли корни.
Приятели выбежали на небольшую прогалину перед могилой Аглаи. Вспышка зарницы выхватила из темноты открытую могилу и лежащего перед ней Клима. А над ним возвышалась страшная громадная старуха со спускающимися до земли седыми патлами. В руке она держала тяжёлую суковатую клюку. Размахнувшись, старуха обрушила клюку на голову уже неподвижного Клима. Что было дальше, никто из приятелей не видел, поскольку ноги вынесли их с кладбища быстрей, чем они успели об этом подумать.
Раним утром следующего дня на деревенском кладбище было многолюдно. Милиционеры, которым поручено было оцепить место происшествия, сорвали голос, отгоняя набежавших из деревни зевак. Народ норовил заглянуть в заполненный раскисшей после ночного дождя трухой провал могилы. Зато участковый чувствовал себя важной персоной. Наконец и на его участке случилось нечто, посерьёзней драки в клубе. Исполненный начальственного достоинства, он отвечал на вопросы односельчан.
- ... да говорю я вам, - убеждал он знакомых, - дело выеденного яйца не стоит. - Один идиот пошёл раскопать могилу в разгар бури. С тополя, вот он тополь над могилой стоит, сорвался сук и пришиб парня. При этом были три пьяных мужика, которые городят невесть что. Только и всего.
|