Дом знал о ней практически все. Знал, что Подмосковье она любит и терпеть не может одновременно. Любит дурной запах весны, ее ленивую поступь, недели жары и снова возвращение "холодных масс арктического воздуха", которые заставляли думать, что лето уже прошло и теперь снова почти целый год сыро и слякотно, не снежно даже, а тоскливо будет вокруг, маятно как-то. И голова у нее болела весной совершенно по-особому, заставляя подозревать не просто недомогание, а о том, что несовершенство мира каким-то образом проявилось и в ней, и теперь она за все это несовершенство расплачивается... Не любила она Подмосковье совсем недавно и совсем по другой причине, климат тут был ни при чем. Точнее, при чем, только не климат в общем его понимании, а пресловутая "Погода в доме", которую так любит поминать к месту и не к месту ее подружка, но вот сам дом тут точно не был замешан и не очень понимал, что же не так с его внутренней погодой.
В этот вечер все было как всегда. Легкие теплые сумерки, свежий, влажный и весенний ветерок, уже почти севшее за верхушками елей солнце, с уходом которого с восточной стороны уже наваливалась сырая темнота. Мягкие отсветы фар на асфальте, звуки затихающего леса, тонкий запах бензина, подчеркивающий чистоту весеннего лесного духа...
Она очень любила возвращаться домой. Просто потому, что меньше года назад переехала за город, в собственный небольшой, очень родной домик, потому что любила свою усталость после рабочего дня, свою дорогу к дому, не всегда идеальную, но такую привычную и успокаивающую. Улыбкой встречала огоньки на подъездной дорожке, и они отвечали ей, загораясь при приближении ее ухоженной машины. Машину свою она тоже уважала и любила, и та понимала ее, издалека признавая и будто подмигивая узким японским глазом, привычно подставляла дверь и напрягалась всем породистым телом, когда она начинала "резвиться" на свободной (или не очень...) дороге. У машины была в доме своя комната, и вечер дома начинался с ритуального прощания с машиной, пожелания ей "Спокойной ночи, девочка моя!" и перехода в любимую хозяйкой кухню.
Она совсем не любила возвращаться домой. В привычный, устроенный, спокойный мир, где от ее движения загорались теплые огоньки, по мановению руки начинал шуметь чайник, вспыхивали лампы во всем доме, а полосатый кот вальяжно шествовал к своему ужину. Она не любила быть одна. Поэтому часто приезжала поздно, задерживалась на работе, у друзей, чем обижала свой новый домик. Как же так, удивлялся он каждой своей комнатой, каждым окном и каждой безделушкой, привезенной ею из разных "заграничных турне". Как же она нас не любит? Она нас вырастила, сама придумала, вырастила и выходила, и вот мы, и дом, и лесок за домом, и дорожка - ведь все получилось, как она хотела! А она приезжает ночевать, иногда сердится на поскрипывающие половицы, вечером пьет чай, обязательно с чем-нибудь "сладеньким", усадив перед собой важнющего полосатого кота, а утром суматошно мечется по всему дому, собираясь на работу. Дом вздыхал, закрывая за ней дверь, и радовался, когда она все же возвращалась. Дом тоже понимал, что ей нелегко...
Как-то раз, еще предвесенним поздним вечером, случилось странное. Она приехала не одна. Парень, приехавший с ней, дому не слишком понравился. Молодой, как и она, высокий, спортивный, но нет задоринки, нет стерженечка, нет огонька, что горел внутри нее, освещая ее саму, ее машину, ее дом... Дому он не понравился категорически, когда он стал пристально рассматривать участок, лесок и сам дом, будто с рулеткой пробежался. Она вроде бы не замечала такого нахальства, обнимала парня и заглядывала в глаза. Дрожи любовной и томления, слава Богу, вроде не наблюдалось, но определенная заинтересованность в этих заглядываниях была. Дом спокойно перенес их совместный ужин, тем более что парень был в общем мил и не слишком навязчив, и даже вроде бы все у них неплохо получилось там, за открытой дверью спальни. Открытой, потому как интересоваться происходящим там никому, кроме кота, не могло прийти в голову, да и коту не приходило, староват он уже был для таких занятий. Они уже и в душ успели сходить, и даже поворочались некоторое время, а потом на нее нашло. Дом понимал ее, он знал, что с ней, почему она так злится, и не может уснуть, и ходит по кухне, в пятый раз за ночь греет чайник и кусает костяшки кулачка. Нет, это не Котяра, решил дом про себя. Утром она отправила парня на такси, а сама вернулась в дом. Снова пила чай, долго лежала в ванне, вздыхала и почти позабыла про полосатого кота. Правда, тот бы совершенно не согласен с хозяйкиными метаниями, о чем тут же и сообщил ей в самых мурчащих выражениях.
- Ты мой маленький, ласковый, хороший... - трепала она его по полосатой бархатной шкурке. - Ты мой Котяра... - Тут с ней стали происходить странные вещи: она гладила кота, а смотрела куда-то вдаль, и разговаривала не с ним, нет, разговаривала с тем, кого когда-то называла Котярой, Котом...
Дом его видел не раз и даже полагал, что неплохо знал его. Стройка только закончилась, весь дом сиял свежим лаком, вкусно пах свежеструганными досками и поблескивал оконными стеклами. На дорожку, тогда еще без огоньков, въехала незнакомая машина, черная, хищная, с широкими ноздрями и свирепым оскалом, и остановилась чуть поодаль. Дом удивился. Он был новым, радостным, и такие машины были ему не по вкусу. Да и ее машина в своей комнате что-то почувствовала, подобралась и ощетинилась. Она вышла из пассажирской двери, чуть смущаясь и от этого разговаривая громче, чем было нужно. Осенняя тишина и прозрачность воздуха делали ее слова еще более громкими и оттого чуть напыщенными. Он тоже вышел, оглядываясь по сторонам, явно довольный окружающей его красотой, широко улыбнулся и мотнул лобастой башкой, мол, ну ты, мать, даешь! Она почувствовала в его улыбке, жестах одобрение и чуть расслабилась, заулыбалась в ответ, схватила его за руку и потянула в дом. Дом почему-то чувствовал, что должен показаться ему во всей красе, что именно его мнение для нее важно и значимо, и он сумел произвести на него впечатление. Он ходил, заглядывал во все комнаты, гладил широкой сильной ладонью теплое дерево и улыбался, и хвалил ее, а она торопилась все показать, рассказывала и сбивалась, а потом и вовсе молча мечтательно вздыхала, глядя на него на фоне ее широченного, во всю стену, окна в спальне. Дом радовался вместе с ней, радовался его хозяйской руке, и вниманию к мелочам, и его тяжелым шагам... Он приезжал почти каждый день, и дом никогда не видел у нее таких счастливых глаз, и узнавал, что сегодня тоже приедет он уже по тому, как она на своей машине влетала на участок, и тут же бежала на кухню, торопясь встретить его хотя бы горячим чаем, а если повезет - то и ужином. Он приезжал, и оставался после ужина, и утром уезжал, и приезжал снова, уже через день... Она звала его Котом, Котярой, Котищей, и смеялась, что у нее теперь целый зоопарк - есть полосатый кот и есть любимый Котяра. Он и вправду напоминал кота, повадкой, острым слухом, лобастой башкой, особенно когда он терся о ее ладонь или она чесала его за ушком, а он тихонько и смешно урчал. Потом она стала говорить, что он как Чеширский кот, что он сам исчезает, а его улыбка остается. Оставались и его вещи, и его запах, и до утра дому было хорошо и уютно, ведь у него была семья...
Потом началась зима. Он больше не приезжал, ее Чеширский кот, и улыбка его медленно растаяла в морозном воздухе, а вместе с ней и его вещи, и его запах, и дом подозревал, что это из-за какого-то странного телефонного разговора. Она плакала и говорила, что у нее уже нет сил, что она не может больше ждать очередного его отпуска, что она поверила в счастье, а у нее его снова отнимают, что ей больше ничего не нужно, потому что ее самой уже нет... Он больше не приезжал. Она тоже перестала спешить домой, и улыбалась появлявшимся на дорожке огонькам уже больше по привычке... Дом ее ждал по-прежнему, скучал без нее и мерз всю зиму, как она сама. И вроде не было никаких тому причин, и котел работал исправно, и горячая вода с легким шумом бежала по трубам, а ей все равно было холодно. И дом мерз вместе с ней.
Потом постепенно до них добралась весна. Она немного оживилась, почти перестала хандрить и рыдать по ночам в подушку, и подолгу смотреть в сумерки и мороз за окном. Становилось теплее. Забылся эпизод с парнем, она все время приезжала одна. Дом чувствовал, что не все так просто, что весна действует и на нее, этого мало, чтобы забыть одинокие вечера, прошедшие с той осени, но все равно тихо радовался вместе с ней...
В этот вечер все было как всегда. Легкие теплые сумерки, свежий, влажный и весенний ветерок, уже почти севшее за верхушками елей солнце, с уходом которого с восточной стороны уже наваливалась сырая темнота. Мягкие отсветы фар на асфальте, звуки затихающего леса, тонкий запах бензина, подчеркивающий чистоту весеннего лесного духа... Загорелись огоньки вдоль дорожки, и дом привычно потянулся, будя спящего в центре обеденного стола кота и готовясь к приезду хозяйки. Ее машина как-то особенно резво прыгнула к дому, и тот почувствовал, что что-то изменилось. В отличие от машины, хозяйка совсем не была настроена совершать резкие движения. Она сидела в машине, за рулем, а рядом с ней был он, ее Чеширский кот, дом его узнал и даже тихонечко удивился, потому что уже не ждал его приезда. Они сидели в машине, и почти не говорили, и ждали, словно пока они не вышли, все еще можно вернуть, все еще можно ему вернуться туда, где он был, а ей - забыть о нем... Он решился первым, открыл дверь машины, вышел, улыбнулся, привычно удивившись тому, как ему хорошо здесь, и пошел к багажнику. Она тихо сидела, опустив голову и уткнувшись лбом в руль. Он открыл багажник, начал возиться там, доставать какие-то чемоданы и что-то спрашивать у нее. Он уже достал все, что там было, и стал продвигаться с этими чемоданами к крыльцу, по пути что-то спрашивая и не получая от нее ответа. Он уже стал возмущаться, почему она не выходит, и уже подошел к ее двери, и вдруг замер. Она все еще сидела за рулем, но смотрела вперед, на отблескивающие последними лучами закатного солнца окна дома, и в ее глазах дрожали смешинки. И он смотрел на нее, позабыв про чемоданы, молчал и смотрел, и дом видел, как он залюбовался ею. И как она робко и неуверенно, будто в первый раз, вышла из машины и пошла к дому вместе с ним, держа его за руку. А дом встречал их, смотрел на них обоих и улыбался. Той самой улыбкой всезнающего Чеширского Кота...