Двадцать шестого октября был ненастный осенний день. Уже два дня штормило. Ветру приходилось преодолевать струи дождя, поэтому ему навстречу можно было идти не кланяясь. И если открыть зонт, из рук его ветром не вырывало и наизнанку не выворачивало. А в ночь на двадцать шестое дожди почти прекратились, и ветер взбодрился - рвал и метал!
Когда вышел с желтой пляжной сумкой через плечо, на улице встретил соседа. Он, чертыхаясь, ремонтировал забор. Никак не получалось приладить на место новую доску - ветер мешал.
- День добрый! - приветствую и предлагаю, - давай-ка снизу подержу, пока прихватишь хоть на один гвоздь?
- Какой, к чёрту, добрый! Ветрище не только доску - молоток вон из рук вырывает!
- Зато дождя нет!
- Выпустил Пирата побегать по улице. В другой бы раз обрадовался. А тут ему ветром так задрало хвост к голове - мигом удрал и спрятался.
- Вон высунул нос из калитки и поглядывает за нами.
- Услышал голоса и выбрался из конуры. А так весь день и сидит в ней ... А вы что? В такую погоду идете купаться?
- Там посмотрим, - как бы соглашаюсь. - Прогулка к морю туда-назад все равно не без пользы.
То, что для соседа было "ветрищем", пожалуй, можно было назвать "ветром" и добавить - "порывистый". Но это пока идешь по улицам от дома к дому.
Никаким ветром или ветрищем нельзя было назвать то, что происходило на дороге к Керченскому шоссе. В воздушном шторме было столько свирепости и силы, что не верилось - неужели эту фантасмагорию устраивает обычный воздух, которым дышишь ежедневно? Казалось, при каждом вдохе воздух торопится спрятаться в тебе от преследующих его снаружи сил и свирепостей.
"Гляди, и в такую погоду пришли к морю! - удивился я, заметив на пляже три-четыре фигуры. Ветер делал их одинаковыми, не сразу поймешь - мужчина это или женщина. "Сумасшедшие, что ли!" ...Не тот ли случай, когда в чужом глазу соринку видишь, а в своём бревна не замечаешь? Конечно, те из них, кто видел, как некто пришел, разделся и нырнул в ледяные волны, тоже имели полное право считать меня сумасшедшим и даже более, чем.
... Похоже, далеко не глупые люди прокладывали дорогу из Феодосии в Керчь (возможно уже после того, как она сама именно здесь пролегла) - знали, что вдоль моря путь ближайший. Далеко от морских просторов тут не отступишь - не очень-то широкая получается полоса надежного твердого грунта между заливом и необъятной болотистой луговиной.
Пока не появилась возможность надёжно защититься от морских волн, дорога в зимние шторма вряд ли была проезжей. Теперь километрами тянется в прибрежной отмели несокрушимая защита из наваленных камней, а открытое море плещется за этим каменным барьером. Мелководье с обратной стороны местные жители называют кто как - каналом или лагуной, или ещё как-то в этом роде.
Для плаванья предпочитаю просторы открытого моря. Но осенью и зимой иногда приходится кружить и бултыхаться в лагуне. Для чего облюбован, добросовестно исследован и измерен по длине и глубине один ее просторный участок. Отсюда беспрепятственный выход в открытое море - широкий, с затаившимися на глубине плоскими камнями в полтора-два метра. В прошлом году пятого декабря мной здесь был завершен купальный сезон.
И в этом году зима не спешила вступать в свои права. Вот и появилась возможность последний раз искупаться не восьмого октября (местные пловцы-ныряльщики почему-то именно эту дату избрали для торжественного завершения своей "навигации"), а чуть ли не на месяц позже. Уже пора было от заплывов-стометровок переходить к многократным ныряниям-бултыханиям, с каждым днём уменьшая их количество на одно. Так у меня было заведено в предзимние купания.
С обещанным соседу "Там посмотрим!" разделся и вошел в воду по пояс. В сравнении с ледяным холодом на ветру, она показалась теплее, чем вчера или позавчера. "В такой холод и в такую штормягу даже полторы стометровки будет многовато. Но..."
И всё с тем же "Там видно будет!" ныряю под гребень накатившей волны, чтобы вынырнуть от берега подальше. После этого вся надежда будет на руки и ноги - способны ли они преодолеть встречные волны, чтобы не выбросило меня куда очень бы не хотелось, например, на острый камень защитного барьера.
Старт получился отменный! Когда первый раз оглянулся над гребнем поднявшей волны, оказалось, успел отплыть от берега на вполне безопасное расстояние. С чем себя и поздравил - здорово, мол, грёб - молодец!
Ни спидометра, ни корабельного лага (измерителя миль) со мной, конечно же, нет, однако, сколько стометровок проплыл, могу сказать достаточно точно. Когда плыву, в ритм с гребками пою про себя две песни подряд - сначала женскую: "Может быть, может быть, я не современная!.." Пропел до конца, и если сразу к ней добавить небольшой довесок другой песни - вот и будет у меня "за кормой" очередные сто метров.
Но в этот день один за другим меня преследовали сюрпризы. Первым был немыслимо удачный в такой непогожий день старт. Он многократно превзошел мои предположения, чему, естественно, я поначалу обрадовался.
Но когда со своими песнями проплыл стометровку и оглянулся на берег - стало не до радости. Не сразу, конечно, но понял, что название случившемуся одно - "беда". От меня до берега было уже около двухсот метров!
Мгновенно меняю курс - поворачиваю на сто восемьдесят градусов и гребу к берегу. Полстометровки отмахал и выглядываю сквозь пенистый гребень - берег ни на сколько не приблизился, наоборот, стал дальше!
Плыву. Для контроля высовываю голову как можно выше только после полных стометровок, никаких половинок. Сколько было таких выглядываний не считал, не знаю. Но результат был один - я ни на сколько не приближался к берегу. До него уже около полукилометра, а то и больше. Стало трудно ориентироваться. Похоже, уносивший меня поток снизил скорость, но меня все равно уносит всё дальше и дальше, а берег удаляется и удаляется!
Что происходит? Судорожно соображаю, что к чему. Похоже, поток этот зарождается около берега, почему и подхватил меня на первых метрах после старта. Силища у него вон какая! Гигантские волны катят на берег и не могут его преодолеть, - он их как бы не замечает, унося меня в бескрайний морской простор.
"Ну, кто тут я, случайно оказавшийся при противоборстве огромных природных гигантов - мощнейшего потока, несущего воды от берега в открытое море и, неподдающихся ему, рвущихся к берегу волн?" В холодной воде и голова стала "холодной" - трезво сопоставляю явления, делая неутешительные выводы: "Щепочка случайная я среди них, соринка какая-то, пылинка - всего-то!"
Ещё один трезвый вывод созрел в "холодной" голове - никто мне не поможет! Если бы штиль да гладь, мои отчаянные взмахи могли увидеть с берега, могли бы услышать крики: "Тону! Помогите!" Но когда вокруг шипение, рев и плеск волн... А какой грохот стоит, когда волны перекидываются через каменный барьер, разбивая свои гребни!
Мне видны человек пять-семь на пляже - кто стоит, кто пытается, преодолевая ветер, "прогуливаться" вдоль кромки мокрого песка. Не сомневаюсь, все они, раз взглянув, отвернулись от бушующего моря, а кто не отвернулся - вряд ли взял с собой бинокль или подзорную трубу. А без них не разглядеть среди пены и брызг что-то мокрое, то появляющееся на поверхности, то скатывающееся вниз может быть навсегда в бездну.
- Холодная вода или не очень? - Об этом мне в первую очередь сообщают плечи. Наверно потому, что первыми, когда плывешь, встречаются с потоком воды. У головы, казалось бы, в этом смысле преимущество, но то ли волосяной покров, то ли еще что, но она куда менее чувствительна. Скорее всего, голова занята более важным вещами, чем такими пустяками, как температура снаружи.
К примеру, моя голова додумалась до того, в каком же направлении несет меня поток и, предположительно, где он начинается. Потом сообразила, что там, где, казалось бы, должно находиться начало потока, на самом деле он делает крутой поворот от берега в открытое море, а зарождается, похоже, где-то в другом месте. Иначе пришлось бы принять глупейшую гипотезу, что вода в гигантских объемах вырывается откуда-то из-под земли. И тогда как раз в том месте, откуда мне удалось так удачно стартовать, должно бы находиться что-то вроде подводного кратера - конечно, меньше, чем у Везувия, но вроде того...
...Теперь холод от воды чувствуют не только плечи, но и кисти рук, лицо, живот, ступни ног.
... Должно быть "холодная" голова способствует общему хладнокровию в безнадежной ситуации, помогает и мудрость, приобретенная в предпенсионные и пенсионные годы, и фронтовой опыт участия в "локальных войнах". Как говорится, попадали в переплёты и похлеще!
...Уже представляю, как перед тем, как наступит "всему конец", судорога успеет меня четвертовать. Надо подготовиться - не застала бы врасплох. "С чего начнет? Что первым отчленит от меня своим топором или ножом?.. Лучше бы топором - чтоб в одно мгновенье и сразу!.."
Начнется, наверно, с ног. С левой или правой - всё равно. Когда плыву и хотя бы самую малость сбавляю скорость - ноги отвисают с горизонтали; а чем глубже от поверхности воды, тем холоднее...
Очень мешают плыть и держаться горизонтально швыряющие меня из стороны в сторону волны. Вот очередная догоняет сзади и со змеиным шипеньем опрокидывает вниз головой. Обмоет ноги пеной и спешит вперед, оставив меня то вверх ногами, то вертикально стоящим оловянным солдатиком. Тогда и оказываешься в леденящей глубине на полтора-два метра.
...Когда-то царапнуло осколком по левой ноге, из-за чего попал в категорию "ранбольных". Запомнилось, как на перевязках рану обмывали друзья-азиаты не спиртом, а прозрачным, как слеза, бензином. Вместо ваты был мох, а белые бинты были в желтых и коричневых пятнах - б/у, но старательно выстиранные. Выходили мою ногу в основном уколами и подозрительного цвета местными мазями. Конечность стала как новенькая, никакой тебе гангрены, чего очень опасались. Жалко будет, если судорога начнет с неё - с левой ноги.
Стиль моего плавания - "доморощенный кроль". По сути это хорошо освоенные в детстве на беспощадном Иртыше сажёнки с добавлением элементов классического кроля. Такой стиль сложился, когда увлекся плаванием и нырянием в маске с дыхательной трубкой. Главный его недостаток - когда плыву, не вижу, что впереди, приходится прерывать плавание, запрокидывать голову. Зато отлично вижу всё, что подо мной на дне реки, моря или водохранилища. Чаще стараюсь смотреть вперед, меньше - назад, вправо и влево.
Но в этот раз плавание получилось таким, что видел морское дно минут пять - волны взяли в оборот и стало не до разглядываний дна, с какого-то момента просто запретил себе смотреть вниз - доплавался уже дальше некуда!
Когда впервые попытался увидеть под собой морское дно - его не было. То есть вижу под собой, как и должно быть, нормальную прозрачную морскую воду. Если под прозрачной водой до дна далеко, то вода на глубине постепенно теряет прозрачность. Это означает, что подо мной большая глубина или даже бездна. Так всегда было и, по моему убеждению, по другому быть не могло. Но в этот раз подо мной оказалось что-то немыслимое, невероятное...
Сразу под прозрачным слоем воды лежало во всю ширь моря что-то густое и чёрное, как вакса. При двух-трёх попытках рассмотреть и понять что это там, от страха меня охватила дрожь. Это гигантское черное представилось мне чем-то исполинским, живым и способным двигаться, в том числе - в мою сторону.
Несмотря на запрет, все-таки нет-нет да поглядываю вниз. И после каждого раза становилось все больше не по себе.
У этого огромного черного оказывается есть щупальцы, как у медузы под прозрачным колпаком. Но у неё - щупальцы прозрачные, а у этого живого, бог знает, кого, заметно приблизившегося ко мне, щупальцы непрозрачные, огромные и не свисают вниз, а колышутся над своим основанием, как бы вслепую нащупывая и пытаясь поймать что попало.
"Будь что будет!" - я уже готов к худшему, но упорно держу под контролем работу рук и ног, чтобы не срывался ритм дыхания.
Особый контроль за левой рукой - это давно стало привычкой. Когда-то в ее верхней трети были раздроблены кости, и образовались, как мне объяснили, надежные "костные мозоли" - так что вроде как все в порядке. Но там же был передавлен нервный ствол - трубкоподобный он что ли? Из-за этого ограничивалась "грузоподъемность" левой руки - нельзя поднимать больше десяти-одиннадцати фунтов. Многолетний контроль оказался таким эффективным, что стал мешать плавать по прямой - то и дело получалось уклонение вправо - левая рука загребала воду лучше, чем правая. И вот теперь эта моя несуразность, считаю, не то, что помогла - спасла меня!
Гребу себе и гребу, плыву и плыву в "экономрежиме", стараясь не тратить сил попусту, с готовностью биться с разбушевавшимся морем до последнего дыхания. При этом ни малейшего сомнения, что берег где-то там далеко впереди меня.
Только вот почему-то волны стали кувыркать меня не только с деферентом на корму и на нос - добавились опрокидывания влево и вправо.
"Ветер что ли дует по-другому? Отчего волны катят не кратчайшим путём к берегу, а под углом?" Прерываю гребки и с поднявшей меня волны смотрю на берег.
Вижу теперь впереди не только еле заметную полосу берега. Могу в подробностях рассмотреть, что вытворяют волны, пытаясь сломать или сдвинуть каменные глыбы берегового ограждения. До берега вдвое ближе, чем при предыдущем выглядывании!
Отрезвляющий холод в голове сменился таким потеплением, что ранее недоступное для моего разума в одно мгновение стало чем-то, само собой разумеющимся. Уносившийся от берега поток почему-то представлялся мне бескрайне широким и глубоким. А оказался он такой ширины, что, уклоняясь (благодаря изуродованной левой руке!) вправо и вправо, я где-то расстался с ним и уже плыл там, где волны и ветер не мешали, а помогали приближаться к берегу. Правда, не туда, откуда стартовал, а несколько правее - из-за той же левой руки курс был не напрямую к берегу, а под углом.
Тут-то и проявилось "второе дыхание" - открылись скрытые резервы измотанной мускулатуры ног и рук.
Даже память оказалась работоспособной!
...Перед тем, как увидеть ожившие щупальцы того страшного черного под водой, промелькнули воспоминания о беспечно веселом купании на острове Мальта. Глубина там у самой кромки отвесного берега была метров тридцать и стремительно увеличивалась по мере удаления в открытое море. Вода настолько прозрачная, что через стекло маски было видно утопленную зажигалку на дне или коробку из-под сигарет и всякую мелочь.
...Значит, если дно не просматривается, подо мной больше тридцати или даже пятидесяти метров воды.
...Захотелось вспомнить название города, где был тот пляж с крутыми берегами. Но голова была настолько "трезво-холодной", что кроме столицы острова-государства не могла вспомнить названия ни одного из мальтийских городов. Приблизившийся берег враз взбодрил память настолько, что название всплыло само собой - Слима.
Однако, свои шансы на спасение стопроцентыми не считал. И хотя вроде бы избавился от одной опасности, впереди еще ждала жестокая схватка с мощным потоком, когда до берега останется всего ничего. Предположение об этом казалось мне тогда неопровержимым - откуда я мог знать, что оно ошибочное?
Это на "Золотой пляж", "Алые Паруса" и пляжи, сопредельные с ними, волны накатывают по перпендикуляру. Но в Феодосийском заливе такая кривизна берегов, что в районе той же Чауды волны как бы скользят вдоль берега до тех пор, пока не встретят достойного сопротивления, а, встретив, уклоняются влево и образуют поток. Должно быть, какую-то преграду встречал поток в том месте, откуда пришло мне в голову начать плавание.
Всё меньше и меньше остается плыть. Уверен, до берега доберусь - сил хватит. Настроение шапкозакидательское, не заметил даже, что никакого потока наперерез мне вблизи берега нет. Не до того было...
Я все думал, как перемахнуть с гребнем волны через каменный барьер? Где будет удобное место? Где удастся проплыть между высоко высунувшимися глыбами - такими, чтобы проран* между ними был по габаритам взрослого человека?
Внимательно всматриваюсь во всё, что подо мной. Где-то далеко осталось - отстало от меня со своими щупальцами плавающее или ползающее черное громадное чудовище. Два его щупальца, хорошо помню, были всего-то в трех-пяти метрах от меня. Никаких жгучих ворсинок, как у медуз, ни присосок, как у осьминога или кальмара - с трех-то метров можно было разглядеть. Но какой-то же способ захвата жертвы у него был - такой, чтобы сразу и наверняка?
...Читал как-то рассуждения о жизни после смерти. Смерть, по утверждению автора, к умирающему явиться может, как бы для предварительного знакомства, не обязательно в виде скелета с косой. Похоже, мне она тогда показала себя в виде в полморя величиной чёрного плавающе-ползающего чудища.
...Не исключаю сегодня еще одно вполне прозаическое объяснение. Возможно, когда вынесло меня потоком далеко от берега, оказался я над углублением, заполненным чем-то из тяжелых нефтепродуктов или самой нефтью. Мало ли такого добра вымывает в море из танкеров и не только?
Конечно, теперь, когда позади всё, внушавшее мне неминуемую гибель, легко вспоминать, сопоставлять и делать выводы - философствовать, одним словом...
Куда всё делось? Не пригрезилось ли чёрное чудище со страху? Но грёзы исчезли, когда увидел, что берег решительно придвигается ко мне. Помню, как опять в поле зрения попало настоящее песчаное дно залива - подо мной оно скользило и охотно сдвигалось назад. Мимоходом в поле зрения попали мятая коричневая пластиковая бутылка и что-то ярко голубое, скорее всего, утонувшая детская игрушка или полузарывшееся в песок ведёрко.
Замерзаю - голове больше не холодно, но сам я похоже заледенел навсегда. Силы на исходе - и откуда их столько взялось, ...но очень рад, что пока они меня не покинули. Руки и ноги слаженно подчиняются командам мозгового центра, их безропотное, беспрекословное служение длилось добрых полчаса. Но невозможно обещать, что они будут так же послушны еще хотя бы час - чтоб доплыть до нагромождения каменных глыб, и после - чтоб перебраться через них.
Как было задумано, подплыл к прорану, облюбованному для штурма. Дистанция минимальна, чтобы с того места, откуда рванусь в атаку, за пару секунд преодолеть ее и вместе с гребнем волны опрокинуться через камни в лагуну.
Мне так был нужен "Девятый вал"! Если подкараулю крутую высокую волну, притаившись на дне, будет как раз то, что нужно - такая волна поможет осуществить мой замысел. Но менее мощные волны могут только сорвать и бросить меня на камни. Значит, надо лечь на дно, как-то закрепиться, поджидая, когда "Девятый вал" вот-вот будет надо мной, о чем должно сообщить шестое или седьмое, а, скорее всего, одно из пяти обычных чувств...
На дне, куда ложился - до чего же повезло! - небольшие камни, закопавшиеся в песок - то, что надо! Ухватился пальцами левой руки за первый попавшийся, и сразу получилось крепко-накрепко. Потом нашел подходящую опору для правой руки. Долго не ладился поиск подходящего упора для ног.
Итак, когда накатит "Девятый вал", задание для рук - в то же мгновенье оттолкнуться от камней, нырнув в гребень волны. Одновременно ноги должны толкнуть меня вперед, чтобы помочь волне понадежнее меня подхватить. Но..., как поется в солдатской песенке: "Гладко было на бумаге, да забыли про овраги!"
Ноги оказались не то, что "ватными" - хуже! Оставалось только радоваться, что хотя бы не сломались и не отвалились. В левой - силы никакой, в правой - и того меньше. Когда волна потащила меня за собой, они в самом начале только еле-еле могли пришагивать за ней. В основном же волочились, как переломанный и раздвоенный хвост погибающей ящерицы.
В результате волна подкатила к каменному барьеру вместе со мной, но опрокинула свой многотонный гребень через него уже без меня, придавив как попало мои грудь, живот и бёдра к наружному скату барьера. А при откате должна была отлепить меня от камней и отбросить вместе со всяким мусором куда подальше в море.
Но ни этому "Девятому валу", ни волнам после него, оторвать меня от барьера не удалось - руки намертво вцепились в огромные боковые камни прорана. Для пальцев левой руки нашлась глубокая щель, для правой - выступ в сторону берега.
Надежды никакой, что волны после "Девятого вала" перебросят меня в лагуну. Хорошо, что помогли проползти подальше в глубь прорана, после чего удалось перехватить руки и вытянуть их как можно дальше вперед, ухватившись пальцами левой руки за передний край плоского камня, оказавшегося под грудью. А вот правой рукой до передней его кромки никак не дотянуться. Но я всё время посматривал на этот край сквозь метровую толщу прозрачной шевелящейся воды, рассчитывая ухватиться за него при приближении наката. Даже если волна поднимет меня совсем немного, при полумертвых ногах смогу, оставаясь в гребне, даже на одних руках сползти в лагуну.
Но в спешке опять не ту волну принял за "Девятый вал"!
...Настоящий же "Девятый" мгновенно меня в проран вбросил и выбросил, задрав ноги к небу и ударив головой о камень. Опрокинувшийся гребень огромной волны то выбрасывал меня из себя, то подминал под себя как попало, скатываясь и кувыркая свою жертву по камням внутреннего ската защитного барьера. Возможно, удар головой последовал, когда "Девятый" прочищал для себя проран, выметая из него всё, что мешало, включая и нечто живое, в нем шевелящееся...
Запомнилось, будто не моя голова обо что-то ударилась, а наоборот, огромный камень как бы с неимоверной высоты сорвался и врезал по голове у левого виска. А сорваться он должен был не иначе, как из Поднебесья! Потому как в голове не звон стоял земной, а неумолкающий гул - сродни тому, что мог быть от удара "Царя-колокола", не меньше.
После этого наступило небытие... и длилось не секунды и не минуты... Сознание отключилось... Но, похоже, включилось подсознание, так как я не захлебнулся в лагуне и не остался валяться беспомощным или мертвым у каменной гряды. Получается, небытие мое было неполным...
Очнулся и пришел в сознание на очень короткое время, когда уже лежал на песке. Вернее, под правой щекой и руками был песок - мокрый песок, очень мокрый - но не вода! А в воде оставались бёдра и ноги, которых совершенно не чувствовал.
...Когда стартовал, вода казалась на много теплее, чем воздух. А теперь не только воздух, но и мокрый песок казались куда теплее воды.
Очнувшись, как-то вдруг понял, что вблизи кто-то есть, причем так близко, что вот-вот коснусь его головой. Из последних сил пытаюсь поднять голову - не получается, только пропахал, зарывшись, мокрый песок. Но успел увидеть очень близко от своего глаза на сухом песке округлые носки ботиков или сапожек из чего-то черного непромокаемого. И опять провалился туда, откуда ничего не видно и не слышно. Туда же за мной нырнуло впечатление, что это обувь не детская. И ещё - что за непромокаемым черным - настоящая теплая живая нога, такая теплая, что никакого сравнения с моими! И этого ненавязчивого осторожного тепла за черными непромокаемыми ботиками было столько, что прочувствовал я его головой. И это чужое тепло проникало в меня всё больше - наверно потому, что мне этого очень и очень хотелось.
Когда через три-пять минут опять очнулся, сил хватило, чтобы повернуть и чуть-чуть приподнять голову. Вот, скажите, что заставляло меня из последних сил поднимать голову? Откуда была уверенность, что увижу то, что хочу, а ненужного - не увижу? И за эти две-три секунды приподнятой головы пришлось расплачиваться беспамятством в течение трёх суток...
Но даже если бы за свои первые движения на земной тверди пришлось расплачиваться не тремя, а тридцатью сутками полумертвого существования, наверняка опять поступил так же и потом никогда бы о том не жалел и никого не винил.
... Было пятое марта. Прошло четыре месяца после того случая. Не редко в эту пору погода в Крыму как в середине апреля в Москве. Но этот день прямо с утра хотелось приравнять к январскому.
Непроглядно серые облака, из них - ни капли дождя. Ветер спокойный, не порывистый. Прямиком на берег катят волны - балла четыре, даже если к ночи рассвирепеют, вряд ли будет больше пяти-шести. Но, думаю, не рассвирепеют, так и будут катить на берег одна за другой. Ну и конечно, каждая себе на уме.
Иду босиком по самой кромке сухого песка. Играю - дразню волны, как наивных котят. Пусть себе хитрят, у них все равно не получится намочить щиколотку левой ноги, даже лизнуть не смогут!
Не знаю, откуда получил подзатыльник, после которого вдруг обратил внимание на качающуюся на воде золотисто-белую пустую коробку из-под сигарет. Сначала был интерес - утонет или нет? - Не только не утонула. Не предназначенная для мореплавания она почему-то уверенно перемещалась вдоль лагуны, и скорость была вначале вровень с моей. Потом пришлось прибавить шагу, а под конец перешел на спортивный шаг с пробежками.
Состязание прекратилось внезапно. Коробка из-под сигарет "Президент" вдруг резко изменила курс влево от меня и почти перпендикулярно берегу устремилась в открытое море как раз там, откуда я стартовал двадцать шестого октября.
Вроде подходящий момент кричать "Эврика!" Но как-то все очень уж просто - резкий свежий ветер дул навстречу, выдувая из головы восторженный дурман.
Устраиваю контрольную проверку! Иду к началу пляжа пансионата "Украина" и оттуда пускаю в плавание по лагуне заполненную водой полупустую пластмассовую бутылку и подвернувшееся коротенькое полено.
Совсем немного они были неподвижны рядом, как бы недоуменно спрашивая друг друга, что делать - оставаться на месте или плыть, а если плыть, то, в каком направлении? Но мне-то было известно, что они обязательно поплывут, и даже знал куда.
Минуты терпеливого наблюдения... Скорость экспериментальных мореплавателей была помедленнее, чем у коробочки "Президент" - чтобы не отставать от них, пробежек делать не пришлось, было достаточно широкого шага. Да и маршрут у полполена и полупустой бутылки был вдвое короче. Но в конце, когда они резко наперегонки поменяли курс, скорость была такая же. ...Их тоже умчало в открытое море!
Итак! Никакого течения вдоль изгиба Феодосийского залива нет и не было - ни в октябре, ни в марте. Если иногда и возникает, то пустяковое, в десятки и сотни раз слабее того потока, который стремительно уносил меня от берега, не замечая ни ураганного ветра, ни встречного наката огромных волн.
И сегодня, пятого марта мощные и высокие волны бьют себе и бьют по нагромождению камней, а те несокрушимо стоят. Похоже, волнам не остается ничего другого, как перебрасывать свои гребни в лагуну, и, образовав общее течение, прорываться в открытое море, причем часть воды просачивается обратно между камнями.
Никто не мерил и не считал, какая часть попавшей в лагуну воды почти сразу возвращается в море и сколько остается на время, пока не вырвется на простор мощным потоком. То есть, волны, перехлестывая через каменное ограждение, образовывали два "потока". Один через прораны тут же возвращался в море. Другая же часть воды, попав в лагуну, делала круговое движение вдоль кромки берега, и тоже через некоторое время устремлялась в безбрежную даль. Эти потоки перекрещивались, перебивали друг друга, и, похоже, в эту круговерть я и попал тогда. Но эта ситуация не интересовала ни проектировщиков, ни строителей защитного барьера - их задача была остановить разрушение берега морем, и с ней они справились.
Тут моя фантазия разыгралась - а что, если установить огромную вертушку там, где скопившаяся в лагуне вода мощным потоком вырывается в открытое море? Ее лопасти перекрывали бы проран, да и подключить электрогенератор!... Вот тебе и еще один естественный источник энергии!...
И, все-таки, - что это было? - Урок для меня? - Да, урок, но какого, так сказать, свойства?
...Не поверите - лет тридцать тому я сам был ...спасателем на водах - без шуток! И вот, поди ж, попал - ничему нас опыт не учит! А скольких утопленников приходилось "оприходовать", размышляя об их трагических судьбах. Почему-то запомнилось с тех пор, что утонувших не насильственным, а, так сказать, естественным путем, водолазы находили повернувшимися и, как бы ползущими, в сторону берега - наверно срабатывал какой-то остаточный инстинкт пресмыкающегося, тянувшегося из последних сил к берегу, на границу с земной твердью... Вот и меня обнаружили бы когда-нибудь на дне морском, развернувшимся в сторону пляжа. Если бы, конечно, кто-то меня искал!
...Смутно помню, как тогда везли меня на случайной попутке в больницу. Почему-то веселый водитель шикарного "мерседеса" остановился и не побрезговал положить в салон полуголого полуутопленника. Помню, как несколько месяцев приходил в себя после сотрясения мозга...
...Но было в том случае что-то еще - какой-то важный знак, смысл которого я так и не расшифровал для себя до сих пор...
А напротив того места, откуда унесло меня в море, поставили бы, что ли, табличку для пловцов "Осторожно! Сильное подводное течение!" или что-то в этом роде.
...Говорят, несколько лет назад в этом же месте утонула женщина. Был ли тогда шторм, узнать не удалось.