Кондрашова Людмила Рафаиловна : другие произведения.

Любовь Илги: осень, лето

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Загадочная красавица появляется в крепости князя Даниила. Что привлекло ее внимание к этому человеку? Много странных и мистических событий связано с их второй встречей.

Любовь Илги : осень и лето.

Времен минувших небылицы,

В часы досугов золотых...

А.С. Пушкин.

Глава 1

Разве я могла в самом начале даже догадываться о том, чем закончится эта история? Неожиданные повороты делает иногда судьба. Замысел-то был совершенно другой. Мы с Рысью еще за месяц все распланировали: где будем ждать их повозку, как я попаду в крепость Кривец и что буду делать там по нашему плану. Одежду мне подготовили соответствующую для богатой беглянки: тоненькую вышитую льняную рубаху и парчовый ярко- голубой сарафан, слегка изодранный по подолу. Коня привели кольчужники - тонконогого норовистого красавца гнедого, богато украшенного сбруей с серебряными бляхами. Да... План ни в коем случае не мог провалиться, но, как оказалось, никто ничего не может знать наперед.

Дорога, возле которой мы сейчас прятались в лесу, была уже просмотрена соглядатаями Рыси вдоль и поперек, место выбрано самое правильное и совсем не случайное: на небольшом пригорке за плакучими ивами и кустами ольховника, с которого очень хорошо была видна дорога, ведущая к крепости.

Была уже средняя осень, и легкий морозец серебрил ветки в лесу и поляну с пожухлой травой, по которой должны были проехать те, кого мы ждали.

Хитрый соглядатай горбун Еля валялся перед нами, приложив ухо к земле.
- Тихо! -все всадники Рыси и я замерли.-Едут!- прошипел он, вскакивая на ноги.

Сначала я услышала какой-то тяжелый скрип, как будто два дерева терлись друг о друга стволами, а потом топот. Внизу на поляне показалась тяжело груженая повозка, покрытая лисьими и куньими шкурами с прицепленными к ним по бокам и низу тяжелыми медными пластинами, ярко начищенными и сильно сверкавшими даже на слабеньком осеннем солнце. Это нелепое сооружение покряхтывающее, поскрипывающее и постанывающее с трудом тащили шесть мохноногих крупных лошадей, запряженных попарно друг за другом. Рядом с повозкой ехало не меньше десятка всадников в сверкающих серебром кольчугах и островерхих шлемах. Над их головами торчали рогатины с развевающимися рыжими лисьими хвостами и серебрились широкие секиры.

- Ну вот сейчас и встретитесь! - наклонился ко мне Рысь и хитро усмехнулся.

Он резко выпрямился. В его руке неизвестно откуда появилась ветка терна с яростно торчащими шипами. " Решил ударить меня для пущей достоверности!"- испугалась я, но он повернулся и с силой стегнул веткой моего жеребца! Вот уж об этом мы совершенно не договаривались! Я почувствовала, как конь вздрогнул, когда шипы вонзились в кожу, и так подпрыгнул, что я едва успела вцепиться в его красновато-коричневую жесткую гриву, почти упав на накрытую медвежьей шкурой мускулистую спину. Резко всхрапнув, конь помчался сквозь деревья вниз на поляну к скрипящей повозке. По моему телу больно ударили тяжелые ветки. Пришлось изо всех сил вжаться в горячую исходящую влагой конскую шею, чтобы не выхлестнуть ненароком глаза. Скачка была дикая, именно такую, видимо, хотел Рысь, когда хлестал коня колючками терна, поэтому сейчас жеребец мчался, подкидывая от боли вверх задние ноги, а я еле-еле держалась на его спине.

Наконец конь вырвался из леса и понесся по свободному от деревьев пригорку. Там лишь тонкие хлесткие кусты изредка смачно били по ногам.

Когда мы выскочили на покрытую пожелтевшей травой поляну, я осмелилась приподнять голову и взглянуть вперед.

Остановившаяся повозка стремительно приближалась. Всадники выстроились перед ней и наклонили вперед сверкающие секиры.

В затуманенном от безумной скачки мозгу всплыли наставления Рыси:

" Держись до последнего, пока не окажешься прямо перед ними".

" Если они меня не изрубят сразу в куски - это будет удача",- мелькнула паническая мысль.

- Ну еще немного, еще! - пробормотала я, изо всех сил пытаясь протянуть как можно дольше и дальше по поляне, ближе и ближе к ним.

- Все! больше не могу...- я неимоверным усилием заставила себя отцепить руки с гривы и упала с безумно скачущей лошади...

Удар был такой силы, что в глазах потемнело, тошнота подступила к горлу, рот наполнился слюной, но, что самое странное, захотелось тут же вскочить на ноги и бежать, бежать, бежать отсюда скорей и подальше! Уж не знаю, какой силой я заставила себя не подняться с земли... Мне нельзя было убегать ни в коем случае.

Я лежала почти у заднего колеса остановившейся повозки. Перед моими глазами переступал по съежившейся желтой траве тонконогий чужой конь.

" Все хорошо... Я сделала все правильно, как ты сказал",- мелькнула последняя ясная мысль, а потом в ушах начал нарастать и нарастать тонкий противный звон, громче и громче, пока не заполнил все; открытые глаза уже ничего не видели : ни неба, ни повозки, ни всадников...

Я только почувствовала на своем теле крепкие мужские руки, поднявшие меня...

Нежный детский голосок проговорил в моей темноте:

- Я таких красивых-то и не видала. А посмотри какие волосы у нее, мягкие, как куделя у нашего ягненочка...

Маленькие нежные ручки погладили меня по голове.

- Не трогай ее, мамка заругается,- прозвучал более старший голосок.

- Не говори ей! Я же не сказала, что ты утром у нее лепешку со сковороды утащил.

- Очень кушать хотелось,- повинился мальчик.

- Личико у ней тоже красивенькое, - продолжал первый голосок.- Как у ангела на иконе в Христовом Храме.

-Ты что, глупая! Разве человек может быть похожим на ангела?

- Но она-то похожа! Вот если бы я стала такой, когда вырасту!- мечтательно произнесла девочка.

- Ага, и ездила бы в серебряной повозке,- засмеялся мальчик.

Я открыла глаза.

-Ах!- сорвался одновременный вздох с детских губ. Минуту два маленьких чумазых храбреца смотрели на меня. Потом русоволосая девочка лет пяти быстро вскочила, с трудом толкнула тяжелую бревенчатую дверь и, сверкнув босыми ножками под длинной серой рубашонкой, выбежала в коридор, из которого потянуло слабым холодком.

-Мама Мира! Мама Мира! - быстро удалялся ее звонкий голосок.

Мальчик лет семи, худенький до прозрачности, с тоненькой шейкой, торчащей из ворота серой рубахи как осенняя замерзшая былинка из земли, продолжал сидеть неподвижно на грубо отесанном березовом столбушке рядом со мной и спокойно смотрел на меня большими ясными серыми глазами.

- Кто ты, малыш?- слова еле вытряхнулись из моей гудевшей головы.

- Я Малик. Мамка сказала, посидите тут с ней, пока схожу принесу квасу с крепной травой, потому как пить просить будет.

Пить действительно очень хотелось, высохший язык еле-еле передвигался во рту.

Я лежала на лавке в маленькой клети-чуланчике, верхнее оконце ее, затянутое мутно-желтым бычьим пузырем, пропускало чуть-чуть закатного солнца.

Кроме двух толстых березовых столбушков, на одном из которых сидел мальчик, десятка завязанных крученой пенькой серых мешков, пары почерневших бочонков да деревянного сундука с откинутой крышкой, из которого выглядывало какое-то тряпье, в каморке ничего не было.

Я приподняла к лицу правую руку: заветное кольцо с тускло блеснувшим смарагдом никто не отобрал. Потом приложила ладонь на живот: поясок с самоцветами тоже оказался на месте на теле под рубахой.

-Тебя Игнатий принес мамке. Сказал, походи тут за ней, потом князь ее к себе позовет, - продолжал мальчик.

- Вы здесь живете?

- Да, в крепости. Я и Таля, а мамка на кухне помогает.

- Отец у князя служит?

- Нет. Папаня прошлым летом заболел и помер.

Дверь вновь тяжело отворилась. Шустренькая девочка вскочила в комнату и уставилась на меня восхищенными голубыми глазенками. За ней степенно вошла рослая красивая женщина с глиняной кринкой в красноватых полных руках. Она была в простом домотканом грубом сарафане и серой льняной невыбеленной рубахе. Единственным ее украшением были зеленые бусы из крашеного березовым листом ореха да ярко-белый платочек, повязанный низко над бровями.

- Ну что, милая, проснулась? Попей-ка кваску с крепной травой,- она приподняла мою голову теплой мягкой ладонью.

Ах, каким сладким было питье! Я долго не могла оторваться от кринки, и бесконечные молоточки боли потихоньку переставали стучать в висках.

- Откуда же ты взялась такая красавица? В наших краях я про такую и не слыхала,- ласково проговорила женщина, вновь укладывая меня на колючий душистый сенник.

- Я говорю, мама, чисто ангел, - девочка плюхнулась на столбушок, нетерпеливо поерзала, поджимая крохотные босые ножки, и затихла, видимо собираясь внимательно выслушать мой рассказ.

- Так,- сказала Мира, строго взглянув на детей, - теперь оба ушли на кухню. Надо принести воды и репу вымыть. Работать давно пора, а то Битюга ужина не даст. Некогда вам разговоры больших слушать.

Детишки с неохотой поднялись со своих столбушков и поплелись к двери, поминутно оглядываясь на меня и мать. Дверь, пыхнув очередной порцией холодного воздуха, тяжело закрылась за ними. Но рассказывать я Мире ничего не собиралась и, чтобы избежать лишних расспросов, как бы обессилено закрыла глаза.

- Ну спи, тогда...- разочарованно вздохнула женщина. - Игнатий сказал, завтра к князю пойдешь. Попей еще, если захочешь,- она поставила глухо стукнувшую кринку на пол возле лавки и вышла из клети. В проеме затворившейся за ней двери серебристо сверкнула кольчуга на мужском плече. Конечно, вряд ли незнакомого человека оставят в крепости без присмотра. Охраны вокруг полно.

Я немного полежала, затем положила правую руку с кольцом на глухо бьющееся сердце. " Все будет завтра", - подумала я, проваливаясь в беспокойный тяжелый сон.

Утром Мира принесла небольшую деревянную лоханку с теплой водой. Они с Талей помогли мне умыться и расчесать спутанные волосы деревянным гребнем. Несмотря на их удивленные возгласы, я не заплела косу.

- Ничего, так даже лучше. Как золотая накидка, правда, мама?- сказала Таля, ласково проводя руками по моим вновь заблестевшим волосам.

Мира в ответ лишь неодобрительно покачала головой.

Одежды другой у меня не было, поэтому я осталась в своей, грязной, которую, по замыслу Рыси, можно было принять за платье богатой девушки, хотя сейчас это у меня вызывало очень большие сомнения.

Вскоре за мной пришел молчаливый великан Игнатий с толстым грубым иссеченным многочисленными шрамами лицом, без шлема, но в кольчуге из крепко сцепленных друг с другом тонких железных колец и с серебристым кинжалом в ножнах на поясе. Крепко ухватив за локоть, он повел меня через длинный узкий темных коридор к помещению, откуда слышался гул голосов.

- Что там?- наконец осмелилась спросить я.

- Суд,- и больше ни звука, никаких объяснений. Вот уж к этому я была совершенно не готова! Мы с Рысью не предусмотрели того, что князь будет разговаривать со мной при таком стечении народа, да еще и во время суда. Или на самом суде.

Княжьи палаты были великолепны. Круглые большие окна, забранные разноцветными кусками толстого стекла, пропускали много солнечного света. Стены из темного мореного дуба искусные мастера украсили резьбой, а кое-где оштукатурили и расписали картинами сражений. Всюду были развешены сверкающие щиты, мечи, боевые секиры, топоры и военные трофеи: невообразимых оттенков дорогие ковры и ткани, а в доказательство любви хозяев к охоте - оскаленные головы убитых лосей с огромными ветвистыми рогами и черно-серые длинношерстные шкуры зубров. На полу из маленьких кусочков ценного камня разных оттенков были выложены великолепные цветы, деревья и диковинные звери. Все богатое убранство гридницы производило впечатление довольства и роскоши.

По залу расхаживало множество мужчин: одни были в серебристых кольчугах и шлемах при полном вооружении, другие в богато расшитых золотыми нитями красных, зеленых и голубых кафтанах и свитах, опушенных мехом шапках с большими перьями впереди, щегольских красных сафьяновых и мягких светло-коричневых кожаных сапогах.

Вторым этажом зал опоясывала длинная галерея, на которой стояли женщины. От разнообразия цветов и оттенков их платьев, шушупанов, передников, рубах, сарафанов с вышивкой бисером, жемчугом и драгоценными камнями, кичек, убрусов и наголовных украшений, сверкающих золотом и серебром, у меня зарябило в глазах. Они были похожи на стаю редкостных птиц, каждая из которых кричала что-то свое, абсолютно не слушая другую.

Игнатий легонько толкнул меня к бревенчатой стене, украшенной резьбой, и встал рядом.

Длинный низкий протяжный звук турьего рога пронесся по залу. Гул голосов начал постепенно стихать.

- Князь Даниил!- прокричал здоровенный краснолицый глашатай в золотистом кафтане и длинном коричневом плаще, зацепленном на плече большой медной пряжкой.

В дверях показался высокий воин в отполированной до яркого серебряного блеска кольчуге и круглом островерхом шлеме, увенчанном изжелта- рыжим лисьим хвостом. Рукой, закованной в металлическую перчатку, он придерживал за рукоять широкий боевой меч, висевший на поясе без ножен, видимо для устрашения. Его проход по залу сопровождался наступающим безмолвием и склоненными головами дружинников и придворных. Сразу было понятно, что этот человек обладает огромной силой и властью, он был достойным потомком своих предков - воинственных, жестоких и агрессивных древних русов.

Я сразу узнала его, хотя прошло уже восемь лет. Он нисколько не изменился: то же лицо со слегка впалыми щеками, чуть вытянутый нос, надменно изогнутые губы и пронзительно- холодные серые глаза. От него веяло какой-то ястребиной силой, да и красив он был красотой хищной птицы, свободно парящей над землей и выискивающей свою добычу. Именно так он и выглядел, поднявшийся на возвышение в несколько ступенек и опустившийся в кресло, обтянутое дорогой золотистой тканью и украшенное серебром, драгоценными камнями и жемчугом,- гордо, хищно и властно.

Мое сердце похолодело и сжалось. Я снова увидела его через столько лет! Сколько я мечтала об этом дне! И вот я здесь...

В течение получаса я, погруженная в свои мысли, почти ничего не слышала из того, что происходило в зале, лишь изредка чьи-то крики, плач, смех прорывались сквозь замутненное сознание. Кого-то уводили, кто-то убегал, смеясь от радости, кто-то причитал, умоляя о милости... Одно слово - княжий суд!

Очнулась я от того, что Игнатий потряс меня за плечо.

- Иди!- он вытолкнул меня прямо на середину зала в освобожденный от людей круг.

- Ах!- толпа придворных, казалось, одновременно вздохнула и замолчала.

Я, конечно, знала, какое впечатление производит на людей моя внешность, поэтому встала так прямо, как только смогла, слегка откинув голову назад, и посмотрела в лицо князю. Потрясение, удивление, восхищение, откровенное любование - вот что было в его ранее холодных серых глазах. Он, конечно же, меня не узнал. Да и как он мог узнать в стоящей перед ним юной девушке того перепуганного до полуобморочного состояния ребенка, которого он отшвырнул от себя восемь лет назад как ненужную вещь...

Почти полминуты длилось это безмолвное оцепенение. Наконец он взял себя в руки.

- Расскажи-ка, откуда ты взялась в наших краях, такая красавица?

Я слегка вздохнула и поведала тщательно придуманную Рысью для меня историю: в крещении Катерина, ехала я с обозом из Витебска к отцу купцу в Великий Новгород. Ночью на нас напали какие-то люди, всех убили, обоз разграбили и сожгли, но мне удалось бежать на моем коне.

Все время рассказа князь не сводил с меня глаз, постепенно становившихся все холоднее и холоднее, пока мне не стало совершенно страшно, и я замолчала.

- Я думаю, что ты врешь, - помолчав, надменно произнес он.- Я ведь все узнал, милая. Мои воины видели примятую траву в лесу рядом с дорогой, по которой мы ехали. Они сказали, что по всем признакам там таился небольшой военный отряд. Коня, который якобы тебя понес, как ты говорила, мы поймали. Конюхи мои решили, что кто-то намеренно хлестнул его терновой веткой. Если бы он просто укололся, таких глубоких следов с оттяжной на шкуре бы не было. Так что ничего у тебя не получается. Давай-ка признавайся сразу, а то потом будет поздно,- и он обвел тяжелым властным взглядом помертвевший зал.- Я ведь все про всех знаю, разве ты об этом не слышала? Рассказывай правду!

Я молчала, оцепенев, проклиная про себя Рысь с его самонадеянностью и самомнением.

- Так,- зловеще произнес князь Даниил и повысил голос.- Приведите Гайю!

Зал испуганно ахнул.

За княжьим троном открылась небольшая полукруглая дверца. Две пожилые женщины медленно вывели на середину худую сгорбленную старуху в серой невыбеленной грубой льняной рубахе без опояски и поставили против меня.

Ее невидящие глаза были закрыты выпуклыми бельмами, желтое сморщенное лицо усыпано уродливыми бородавками и темными старческими пятнами, узкие синеватые слюнявые губы кривились в ехидной усмешке, длинные седые космы были разбросаны по плечам и груди. Босые узловатые ноги с кривыми пальцами и ногтями, изъеденными коростой, нетерпеливо переступали по холодному цветному мозаичному полу.

- Скажи-ка нам, Гайя, - громко и немного картинно провозгласил князь.- Кто эта девица?

И тут случилось то, от чего у меня мороз пошел по коже.

Ясновидящая вперила в меня белые незрячие глаза, немного помолчала, как бы к чему-то прислушиваясь, и произнесла мое настоящее имя сначала тихо. А потом резко и громко закричала, вытянув палец вперед.

- Илга... Илга!

Только от ее крика я очнулась и, сцепив руки на кольце, поставила вокруг себя невидимую защиту.

- Кто она и откуда?- снова спросил князь.

Гайя сначала потопталась на месте, издавая натужные звуки, наклоняясь и тряся седыми космами то в одну, то в другую сторону, потом побежала вокруг меня, тяжело шлепая босыми ногами по полу и пытаясь узловатыми пальцами ощупать непонятно откуда взявшееся пространство, не пускающее ее крючковатую мысль к моей памяти. Остановилась, тяжело дыша, прокричала "Илга!" еще раз и вновь побежала, стуча сморщенными кулаками о невидимую стену.

Я поняла, что она не пробьется ко мне, и закрыла лицо ладонями как бы в страхе и недоумении.

Старуха вновь остановилась прямо передо мной, опять потрясла седыми космами, и тут ее начала бить мелкая дрожь, беззубый рот открылся, синеватый язык вывалился набок как от удушья. Затем Гайя упала на пол у моих ног и стала биться в судорогах, на ее губах запузырилась желтовато-розовая пена.

Все придворные замерли в ужасе. Женщины на галерее вскрикнули, кто-то истерически заплакал. Только князь сохранил самообладание.

- Унесите ее, - приказал он прислужницам. Они подняли все еще бьющуюся в припадке старуху и унесли за слегка скрипнувшую боковую дверку.

- А ты, красавица, подойди поближе. Не бойся,- но приторно ласковый голос его снова напугал меня. - Ничего с тобой не случится. Гайя просто устала, это бывает. Завтра с ней опять встретитесь, а пока пусть немного отдохнет.

Я осмелилась приподнять голову и посмотреть в его холодные надменные глаза.

- Господин, она что, духов своих на помощь звала?

Князь Даниил слегка усмехнулся моей наивности.

- Пока не знаю. Но завтра уже буду знать...

Глава 2.

Я проклинала про себя Рысь весь оставшийся день, его самонадеянность и всегдашнюю наглость, из-за которой и провалился наш казалось бы столь тщательно сочиненный план. О том, что со мной теперь будет, я старалась не думать. Вряд ли удастся дожить до конца дня. В конце концов очередная громкая казнь на площади для поддержания авторитета князя Даниила ему не повредит... Правда, обошелся он со мной хорошо: прислал служанок, которые вымыли меня в бане, ахая и восхищаясь моей красотой и старательно делая вид, что не заметили безобразного шрама на плече и руке; самоцветный же пояс на теле привел их вообще в полный восторг. Я отказалась снять его, а они, конечно же, отнесли это к причудам богатой девицы, боящейся за свое имущество. Потом прислужницы нарядили меня в выбеленную тонкую льняную рубашку, украшенную искусными узорами по вороту, подолу и длинным рукавам, сарафан изумрудного цвета из двух полотен дорогой блестящей ткани, шелковую накидку, подбитую белкой, и хорошенькие сафьяновые сапожки. На голову я так ничего и не надела, как прислужницы не просили и не предлагали разных фасонов повязок и побрякушек.

Помещение, которое отвел для меня князь (все-таки я пока была дочерью богатого купца), оказалось достаточно просторным с бревенчатыми стенами, украшенными резными узорами, с большой широкой деревянной кроватью и кучей наваленных на нее лисьих, медвежьих и волчьих шкур, душистых перовых подушек и пахнущих летними травами сенников. Из нескольких обмазанных глиной отверстий в стенах шел теплый воздух, и я наконец-то согрелась, хотя трясло меня скорее от страха, чем от холода. Два стула с красивыми резными спинками стояли возле небольшого квадратного столика со столешницей, искусно набранной из дерева разных цветов. У затянутого толстым стеклом небольшого круглого окна был маленький сундучок с открытой крышкой, на которой сияло отполированное серебряное зеркальце. Всевозможные душистые мази, подушечки с ароматными травами, золотые флакончики с драгоценным маслом и прочие предметы женских ухищрений, находившиеся в сундучке, видимо должны были произвести впечатление на дочь купца, полагая, что как бы он ни был богат, она не видала такого заморского великолепия. Но что мне было до всего этого!

Страшась своей будущей участи, я кое-как домучилась до конца дня, и когда закатное солнце почти перестало пробиваться сквозь толстое зеленоватое стекло круглого окна, вздохнула с облегчением: ну не ночью же меня потащат убивать! Наверное, все-таки князь решил подождать до утра.

Я почти не притронулась к принесенному обильному ужину, отослала прислужниц и улеглась на кровать, намереваясь хоть немного поспать. Но воспаленная голова не давала отдыха телу. Сейчас я нисколько не жалела об избранном мною пути, даже если эта дорога мести закончится для меня печально - это был мой выбор и мой долг. А что предуготовляет нам судьба, никто не может знать даже на ближайшую минуту. Много раз я вспоминала то, что мы с Рысью задумали и сделали, но опять-таки убеждалась в том, что по-другому было не попасть к князю в крепость Кривец, а тем более в его дворец.

Через несколько часов мучений мне все-таки удалось забыться зыбким тревожным сном.

Очнулась я, увидев желтый свет сквозь сомкнутые веки. Я открыла глаза: князь Даниил прикреплял ярко пылающий смоляной факел к железному держателю в стене. Потом он развернулся и посмотрел на меня необыкновенно тяжелым мужским взглядом.

Я резко поднялась и села на кровати.

- Что вы делаете в комнате незамужней девицы в такое время?- постаралась сказать я достаточно гневно, хотя и предполагала нечто подобное.

- Не сердись, моя красавица,- его насмешливый голос прозвучал немного грустно.- Я любуюсь тобой. Никогда не видал таких лиц, как у тебя. Оно словно сияет. А когда ты открываешь свои огромные глаза, их нежность и сила бьют мужчину прямо в сердце.

Я немного покривилась от этой речи записного сердцееда. Столь грубая лесть была не нова для меня. Но разве робкая дочь купца могла разглядеть это? Сделав вид, что польщена, я скромно опустила глаза, а потом вновь посмотрела на него.

- Не стоит, князь, говорить мне такие речи, а мне нельзя слушать их. Надеюсь, что вы не воспользуетесь тем, что я ваша пленница?

- Ты не пленница, милая, ты гостья.

- Мой отец будет очень недоволен, когда узнает о вашем поведении.

- Так кто ж тебя заставляет рассказывать ему?- он быстро сделал несколько шагов и опустился передо мной на колени, потом взял мою руку. Какое-то странное ощущение примешалось к моей ненависти к нему: его ладонь была горячей, очень горячей и слегка дрожала, теперь уже не холодные и надменные, а ласковые и грустные глаза умоляюще смотрели мне в лицо.

- Нет,- сказала я, преодолевая непонятную жалость к нему.- Уйдите сейчас же!- выдернув руку и оттолкнув его, я вскочила и бросилась к стене.

Князь усмехнулся несколько самодовольно: видно встречать сопротивление глупых девиц ему было не внове, да и относились эти брыкания, по его мнению, к древней игре между мужчиной и женщиной.

- Не надо меня бояться,- проговорил он очень ласково, потихоньку приближаясь ко мне, как охотник к испуганному зверьку,- я не обижу тебя, а осыплю золотом, Знаешь, как я богат? А сколько драгоценных каменьев в моих сундуках! А красивых платьев! Ты будешь как заморская королевна у меня в тереме! Да и отец твой тоже не останется в накладе, озолочу и его. Всего один поцелуй, милая, и я уйду. Это ведь не так страшно, ну прошу тебя, всего один поцелуй,- горячо зашептал он, приближаясь ко мне. Мое сопротивление видно только распалило его. Сластолюбие загорелось в нем пожаром: лицо казалось воспаленным и побагровело от прилившей к нему крови. Я попыталась отбежать от него, но тут он сделал то, против чего я, конечно же, должна была защищаться. Нетерпеливым резким страстным движением князь схватил меня, опрокинул на кровать и сел рядом, удерживая и не давая возможности подняться.

- Поймал... Теперь ты в моей власти... Не улетишь красавица-птичка...- нежно забормотал он, наклоняясь ко мне.

Резко я выставила вперед правую руку, защищаясь от его лица.

Прямо перед его глазами оказалось смарагдовое кольцо, повернутое камнем на ладонь. Оно сразу вспыхнуло мириадами крошечных огоньков, ослепив его так, что он даже слегка отшатнулся.

И тут князь Даниил увидел Стража во всей его красе: грубое получеловеческое полузвериное лицо, поросшее клоками серой шерсти, с низкими надбровными дугами и горевшими под ними зеленым огнем узкими злобными глазами. Раскрывшаяся в безмолвном рыке волчья пасть с клыкастыми желтыми зубами, с которых мутными каплями стекала слюна. Вытянутые вперед мохнатые мускулистые руки-лапы с изогнутыми ногтями. Получеловек-полуволк, готовился броситься на князя и сомкнуть на его шее смертельную звериную хватку.

Даже в полутьме было видно, как побледнел князь Даниил. Оцепенев на несколько секунд, он стремительно вскочил на ноги и бросился к стене. Кольцо тут же погасло, верный Страж, заключенный в него, исчез, как будто и не было.

- Что, что... Что это было?- забормотал потрясенный князь, дрожащей рукой хватаясь за кинжал на поясе.

Я медленно встала и подошла к нему, давая возможность успокоиться.

- О чем вы? Что случилось с вами?

Он тут же пришел в себя. В чем в чем, а в силе воли и самообладании князю было не отказать. Да и нельзя было ему, мужчине, показывать позорную слабость перед девчонкой...

- Дай мне руку,- еще тяжело дыша, потребовал князь. Поднес светильник и посмотрел на кольцо: обычный смарагд, только очень крупный, сиял на моем пальце.

- Странное кольцо. Откуда оно у тебя?- поинтересовался он, постепенно успокаиваясь.

- Мне отец подарил. Сказал, что редкий и дорогой камень,- я постаралась, чтобы мой голос прозвучал робко и миролюбиво.

Князь Даниил искоса взглянул на меня.

- Очень много удивительных событий связано с тобой, Катерина. Я конечно был груб и неправ, что испугал тебя. Но наступит завтра, придет Гайя, и мы все узнаем,- пообещал он и, бросив быстрый, вновь загоревшийся взгляд на меня, вышел, оттолкнув открывшего ему дверь стражника.

" Не справиться со мной твоей Гайе," - печально подумала я, укладываясь на лавку и вновь собираясь хоть немного поспать. Мне было тоскливо и тяжело, и почему-то жаль Даниила, как бывает жалко по неосторожности причинившего себе боль ребенка.

Наступившее утро не принесло никаких событий. Хотя нет, мне разрешили выйти на верхнюю галерею и немного прогуляться по ней под присмотром Игнатия. Я с удовольствием рассматривала крепость, очень хорошо видную с высоты княжеского дворца.

Высокий круглый терем, на галерее которого мы стояли, был увенчан шатровой крышей, покрытой тонкой деревянной позолоченной щепой. Вокруг него теснились разнообразные пристройки, соединенные с основным зданием разноуровневыми переходами, а немного сбоку сверкали на солнце маковки и кресты христианского храма. Сама крепость, окружавшая дворец, была выстроена на большом и широком холме, с одной стороны которого мчались воды реки, а с другой серебристой подковой плескалось озеро. Ров, полукругом прорытый между этими двумя водными стихиями, был заполнен водой. Следующая преграда состояла из двух крепостных стен: одной внешней из серого известняка с восемью высокими сторожевыми башнями по углам и огромным мостом из дубовых бревен на ржавых цепях, соединяющего крепость с внешним миром, другая стена внутренняя, тоже каменная, окружала княжий дворец. Сейчас, днем, пространство между этими двумя стенами было заполнено народом. Между внутренней стеной и княжьим теремом был только один полукруглый вход, закрытый массивными железными воротами. Без воли господина или гибели всех защитников князя, ни одна живая душа не могла попасть внутрь. "Наверно, правильно Рысь все придумал,- решила я. - По другому было во дворец не попасть".

Теперь я уже больше ничего не могла сделать, остальное зависело только от Рыси. Мне оставалось только ждать.

К счастью, ожидание долго не продлилось. Поднявшийся к нам на галерею вертлявый молодой придворный в коротком синем, украшенном серебряными шнурами кафтане, бросив на меня заинтересованный взгляд, прошептал что-то Игнатию на ухо.

- Князь зовет, пойдем.

Ну, кажется, началось! Я собрала все силы, чтобы встретить новую неизвестную напасть мужественно, хотя колени у меня слегка дрожали, пока Игнатий вел меня к княжеским покоям по бесконечным темным коридорчикам, лестницам, сеням и галереям; когда же он привел меня в просторную светлую княжью горницу,

я, трясясь от страха, почти не обратила внимания на ее убранство.

В комнате было двое мужчин. Князь стоял вполоборота, невозможно было не узнать этот острый профиль хищной птицы. Но кто этот другой, резко повернувшийся к двери? Рысь в слегка запачканной и запыленной одежде странствующего купца улыбался, протягивая ко мне руки.

- Сестренка! Катерина! Наконец-то я тебя нашел! "Получилось!" - возликовала я, бросаясь к нему на шею.

- Братец милый! Петруша!- мы оба были счастливы, да и обманывать в изображении семейной сцены почти не пришлось, ведь этот самонадеянный, нахальный, хитрый тип, действительно похожий на Рысь своим мягким мурлыкающим голосом и кошачьими повадками, стремительный и опасный, был моим молочным братом. Настоящие слезы облегчения полились у меня из глаз, когда я обхватила его руками.

- Милый мой, милый, наконец-то ты меня нашел!- мы бормотали друг другу ласковые слова, обнимались и целовались снова и снова.

Князь, внимательно наблюдавший за этой трогательной сценой, не произносил ни звука, да и вряд ли мог что-нибудь заподозрить, настолько искренними мы были в своей радости.

- Ну не плачь, сестренка, все уже позади, я теперь с тобой и смогу защитить тебя,- громко произнес Рысь в расчете на публику (в приоткрытой двери были видны лица любопытствующих стражников и придворных).- Мой отец будет очень вам благодарен за Катерину,- он низко поклонился князю.- Я буду рад, если вы разрешите мне с сестрой немедленно уехать. Отец не знает, что с нами, и проливает слезы, ожидая вестей, господин,- его очередной низкий поклон сделал бы честь любому придворному.

Но разве мог князь так просто отпустить меня? На это было и рассчитано, что он воспротивится немедленному моему отъезду.

- Ни в коем случае!- воскликнул он нетерпеливо.- Вы с сестрой мои гости. Хотя бы несколько дней побудьте под моим кровом. Я очень вас прошу!

Он просит! Этот надменный властный хищный человек решил сыграть роль гостеприимного хозяина, вероятно, надеясь за эти несколько дней все же обольстить меня. Может быть ему это и хотелось, но я ни в коем случае не уступила бы. Хотя сейчас он был так хорош собой: длинные вьющиеся волосы, светло-стальные большие теплые глаза и ласковая улыбка, скользившая по прежде надменным губам, окруженным мягкой русой короткой бородкой, до которой мне почему-то очень захотелось дотронуться ладонью, из-за того видимо, что его странная перемена поразила меня: сейчас почти ничего не напоминало в нем хищную опасную злобную птицу, на которую он так был похож вчера. Энергия мужской силы, власти и незаурядного ума дополняли его облик. Теперь, когда он не был столь напыщен, мог бы произвести довольно приятное впечатление. К тому же, казалось, он не меньше нашего был рад столь удачно разрешившейся загадке Катерины.

Перехватив мой взгляд, брошенный на князя, Рысь хитро и опасно усмехнулся. Да, ума ему было не занимать. Он был достойным противником князя Даниила.

- Хорошо, мы задержимся у вас на два дня, если сестренка не против.

Я посмотрела в умоляющие глаза князя и слегка кивнула.

- Окажите тогда приют и моим людям. Со мной двадцать кольчужников да еще и лошади. Мы много дней искали Катерину. Когда нашли сгоревший и разграбленный обоз, совсем пали духом, измучились и устали.

- Даже не сомневайтесь! Воины будут размещены и накормлены. А вас с сестрой я приглашу сегодня вечером к себе на ужин,- пообещал довольный князь.

О многом мне хотелось переговорить с любимым братцем. Уж я бы ему кое-что сказала! А может быть со злости даже треснула его по уху как бывало в детстве. Но когда нас привели в отведенную ему рядом с моей светлицу, это хитрец тут же приложил палец к губам.

- Уши,- прошептал он, обнимая меня. Конечно, Рысь был прав: наверняка тайные слуховые оконца были у соглядатаев князя, любое неосторожное слово могло погубить нас. А может Даниил и сам бы решил подслушать, о чем это говорят братец с сестренкой наедине после долгой разлуки.

И мы начали болтать без остановки о родителях, няньках, мамках, прислужницах, торговле отца, урожае, моих приключениях, перемежающихся отчаянными громкими всхлипываниями, братскими объятиями и поцелуями. Разговор был долгим, почти до самого вечера, и таким плаксивым, что тот, кто слушал нас, наверняка очень утомился.

Наконец любезный братец решил, что хватит скоморошничать и поднялся.

- Пойду наведаюсь к моим ребяткам, посмотрю, как их там устроили. А ты отдохни, сестренка, приоденься к ужину. Привез я тебе твои наряды,- весело подмигнул он мне и пошел прогуляться.

В моей светлице уже стоял приготовленный заранее мной и Рысью дорожный сундучок дочери богатого купца.

Тут уж я расстаралась для княжьего приема. Тонкая рубаха из белоснежного полотна, богато украшенная разноцветной вышивкой и новгородским жемчугом по рукавам, вороту и подолу, летник из ярко-синей сверкающей заморской ткани с длинными рукавами, увешанный серебряными пуговицами-бубенчиками, и расшитый золотыми нитями; наголовная шелковая лента с височными кольцами и подвесками; десяток дорогих браслетов на запястья и перстни на каждый палец, вышитые золотом черевики на ногах, плащ с капюшоном из собольих шкурок - все для того, чтобы усыпить бдительность князя Даниила. Не знаю, насколько красивой показалась бы эта византийская роскошь в его глазах, но не холодно было точно.

Я немножко повертелась перед зеркальцем, ловя восхищенные взгляды служанок. Девица на выданье, красавица, да еще и богатая невообразимо - именно об этом кричал весь мой облик.

Скромно опустив глаза, я встретила вошедшего в светлицу князя Даниила и Рысь и поклонилась им низким уставным поясным поклоном.

- Какая красавица сестра твоя, Петр!- не смог сдержать восхищенного возгласа князь, с упоением разглядывая меня.- А жених, - он запнулся,- есть у нее жених?

- Уже год свахи ходят вокруг дома, да пока еще никого не выбрала,- усмехнулся братец. Князь Даниил просиял.

Пересмеиваясь и переговариваясь, мы прошли в княжью горницу, где был накрыт богатый ужин. Несколько перемен блюд: жареные на вертелах рябчики, куропатки, куски диких кабанов, пареные репа, капуста и брюква, всевозможная зелень, меды вишневые и смородиновые, квасы, пироги со смоквой - хотя нас за столом было всего трое, еды хватило бы на десятерых дюжих воинов.

Этот хитрец Рысь, без умолку болтавший в течение почти двух часов, пока длился ужин, наконец сделал вид, что вдоволь напился хмельного меду и уронил голову на руки. Мы с князем остались вроде бы наедине. И тут он дал волю своим взглядам: откровенно нескромные, они останавливались на моих загоревшихся щеках, на груди, плечах, ласкали пальцы, волосы, губы. Я уже не знала куда деваться, проклиная про себя этого захрапевшего якобы братика.

- Зарделась ты, моя скромница,- пробормотал князь Даниил. - А что же и жениха-то нет у тебя?

- Да пока никто не понравился ни мне, ни родителям, - прошептала я тихо. Он быстро обошел стол и сел на лавку рядом со мною.

- А чем я не жених? Я ведь тебя как увидел, в огне сгорел, только и мечтаю о тебе, не могу остановиться в мыслях, - голос его слегка вздрогнул.- Посмотри хотя бы на меня ласково, скажи, что не откажешь, если в Новгород сватов пришлю. Да и как я буду без тебя, когда ты уедешь...

- Послушайте, князь, разве это возможно? Ведь вы меня видите и знаете всего один день. И ничего вам обо мне неизвестно,- ответила я, пытаясь удержать бурно бьющееся сердце.

Он осторожно и нежно взял меня за руку. Жар пробежал от его горячей ладони по моему телу. Я вырвала руку и отодвинулась от него.

- Нет,- сказала я, - не трогайте меня, прошу вас. Это нельзя, это нехорошо.

- Да что ж плохого в том, что я буду просто держать тебя за руку? Это же ни объятия и ни поцелуи... Какая же ты немыслимая красавица! У меня душа вся изболелась, места себе не нахожу второй день...

- О чем вы говорите? Не хочу ничего слушать. Сейчас вот разбужу братца...

- А я попрошу стражу уложить его на полати, так он и до утра проспит.

- Значит и я до утра буду сидеть возле него, а попробуете меня тронуть - закричу.

Князь был слегка озадачен.

- Так я же обещал к тебе сватов заслать! Ты что, не согласна? Я жених твой буду, а ты мне даже за руку не даешь себя взять.

Он резко поднялся и встал перед висевшей в углу иконой, слегка озаренной слабеньким огоньком лампадки, поклонился и осенил себя широким крестным знамением.- Вот тебе крест христианский! Женюсь на тебе, Бог свидетель!

Что мне было до его клятв!

- Пока отец мой не знает, что со мною и где я, и согласия своего ни на что не дал,- твердо ответила я, искоса взглянув на него.

- Разве он посмеет мне отказать?- разозлился князь.- Кто он такой? Простой купец? А я его дочь княгиней сделаю!

- Он мой отец! Какова будет его воля, так я и поступлю, а пока вы мне никто!- отрезала я и встала напротив.

Ух как загорелись его глаза! Я была так близко от него! Если бы не Рысь, он бы вновь набросился на меня.

- Какая же ты красивая! И очень недоступная, холодная как лед! Нет в тебе никаких чувств ко мне! Но все равно ты будешь моей, я добьюсь тебя во что бы то ни стало!- он бросил взгляд на явно мешавшего ему Рысь.

Тут я испугалась его неистовства, сама подошла и взяла его за руку. Он задрожал всем телом, ухватил сразу вторую мою руку и поднес к губам.

- Я умоляю вас, не пугайте меня, не делайте мне ничего плохого, а когда приедут ваши сваты, я дам согласие. Но не раньше,- потихоньку отнимая руку от его горячих губ, прошептала я.- А пока попросите проводить меня и брата в горницу. Я очень устала. Такой длинный день...

- Да я с вами поеду в Новгород завтра же просить твоего отца выдать тебя за меня!- обрадовался он.

Лицо его засветилось, и князь улыбнулся немного детской радостной улыбкой...

Зря! Все его чувства были напрасны! Горечью и тоской наполнилось мое сердце.

Этой же ночью кольчужники Рыси, опоив привезенным сонным вином внешнюю и внутреннюю стражу и тайно перебив сопротивляющихся, открыли ворота подошедшей дружине заклятого врага Даниила - его брату Радомиру. По другому крепость Кривец было не взять.

Глава 3.

Шум битвы и дикие крики раненых и умирающих я слышала всю ночь, и они привели меня в невозможное состояние духа. С началом штурма я начала плакать и плакала все время. "Ни за что не буду больше никому мстить, ни за что! Кровь, пожары, смерть!"- рыдала я, уткнувшись лицом в подушку. До этого, ослепленная жаждой мести, ни в коем случае я не задумывалась о таких последствия. Как же я была глупа! А сейчас, вспоминая милые личики Тали, Малика и Миры, металась по комнате, озаренной всполохами пожаров, проклиная свое решение, принятое в свое время так легко. " Ну что они-то мне плохого сделали, что? Почему они сейчас страдают? Все из-за меня!" - невозможно было осознать и простить ту самовлюбленную жестокость, которая гнала меня по дороге этой страшной мести. Потом то ласковое и грустное, то холодное и надменное лицо князя Даниила всплывало перед глазами. Не в силах удержать разбушевавшееся воображение я то представляла его с воткнутым в горло мечом, плавающим в луже темно-красной дымящейся на холоде крови, то сброшенного в яростной битве со стены и лежащего на стылой земле с переломанными костями, издававшего низкие тяжелые стоны. Одно дело воображаемый противник, каким он был для меня всегда, что-то вроде безжизненной куклы, а другое он сейчас, каким я его узнала, с его горячими дрожащими руками, с его ласковым и грустным голосом, с его наивной верой в то, что придуманный отец-купец выдаст меня за него замуж. Что со мной происходило, я совершенно не понимала! Ох, как это было ужасно! Мои душевные муки было ни с чем не сравнить. Никогда в жизни так не ревела, разве что в детстве!"Только бы он был жив! Только бы с ним ничего не случилось!"- молилась я. За кого? За своего заклятого врага! Которому еще совсем недавно желала страшной гибели!

- Ну пора нам потихоньку собираться,- пробормотав скользнувший в светелку Рысь.- Кони ждут у заднего крыльца, да и кольчужники застоялись. Уж поскачем мы отсюда быстрее ветра,- он тихонько и довольно засмеялся, потирая закоченевшие руки.

- А князь Даниил? Где он ? Что будет с ним?

- Зачем это я о нем думать должен? Может убили уже,- равнодушно пробормотал братец и тут взглянул на меня.- Да ты что это? Ревела?- удивился он.- Ого! Моя холодная Илга растаяла! А воды-то сколько! Ну ничего, приедем домой, успокоишься.

Я встала и хотела направиться следом за ним к двери, но шум в коридоре, топот множества ног и лязг оружия прервали наше намерение.

- Неужели не успели?- Рысь отпрыгнул ко мне в глубь комнаты, выхватил из ножен зазвеневший меч и замер, закрывая меня спиной.

Дверь резко распахнулась, и в светелку ворвался князь Даниил в кольчуге и шлеме, разгоряченный битвой, с обнаженным окровавленным мечом в руках. За ним такие же возбужденные втиснулись здоровенные дружинники с рогатыми булавами и круглыми толстыми палицами.

- А! Вы здесь! Ну слава Богу, живы оба! Воевода Микита предал меня! Крепость захвачена! Бежим! Через несколько минут мой брат Радомир будет здесь! Наконец исполнит свою детскую мечту- убьет меня! Скорее! Надо бежать!

- Почему?- пробормотала я.- Ведь он брат...

- Да, который завидовал мне всю жизнь!- закричал возбужденный князь и заметался по комнате, словно волк по клетке. - По его мнению, мать и отец больше любили меня! Я был богаче и удачливее! Прекраснейшие женщины любили Даниила, а не Радомира...- тут он осекся, остановился и посмотрел на меня.

Мы с Рысью переглянулись. По-видимому, он ни в коем случае не подозревал в нас предателей.

- Куда бежать князь? Бой во дворе,- сказала я. - Бегите вы, а мы лучше останемся здесь и смиренно встретим свою участь.

- Что?!- заорал Даниил,- да я не допущу, чтобы тебя убили! Еще хуже, если ты достанешься ему! Он же любит красавиц, у него для утех почти двадцать девок! Скорее бежим! Не медлите! Здесь есть подземный ход, о котором мой братец Радомир даже не подозревает. Выберемся и поедем к вашему отцу в Новгород. А крепость я потом отобью.

Еще не легче! Наличие в комнате не менее десятка стражников не предполагало никакой возможности к сопротивлению и бегству. Пришлось покориться.

Пока мы бежали по галереям, озаряемым сполохами пожаров, спускались вниз и вниз по узким деревянным лесенкам, перебегали из сеней в клети, открывая потайные дверцы и двигаясь по пути, ведомому только князю Даниилу, он все время держал меня за руку, и я была сама не своя от совершенно непонятных мне жгучих, туманящих разум чувств, вызванных его близостью. Лишь мрачные мысли о моем предательстве и возможной гибели едва знакомых мне людей омрачали эти минуты. "Он жив! Он жив! - пело мое измученное страхом и слезами сердце. - Но дальше? Что нам дальше делать? Под конвоем отправляться в Новгород? Как теперь бежать?"

Когда же мы начали спускаться по узеньким каменным скользким ступенькам в подземелье, я обернулась и посмотрела на Рысь. Он встретил мой взгляд и усмехнулся. " Конечно, опять что-то придумал", - поняла я и немного успокоилась.

Путь был долгим и непростым: в одном месте вода мутными ручьями стекала с покрытых вонючей плесенью каменных стен, в другом дружинникам приходилось разбирать груды обрушившихся балок, подпиравших своды потолка. Иногда преграждали нам путь брошенные бочонки, старые ржавые мечи и кольчуги. Один раз пищащее семейство крыс выпрыгнуло почти из-под ног. Я вскрикнула, а князь засмеялся и только крепче сжал мою руку.

Выбравшись наконец из подземелья через узкий скользкий лаз, грязные и измученные, мы оказались прямо возле коней, которых держали тиуны у закрытого кустарником выхода уже за крепостными стенами и рвом. Я обернулась и посмотрела назад. "Может быть, Мира успела спрятать своих детей, и Таля с Маликом не пострадали?"- с надеждой подумала я. Хотя бой уже кончился, крики еще доносились из крепости: начались грабежи и насилие. Но пожара почти не было, да разве будет Радомир сжигать теперь уже свою такую богатую собственность?

Князь хотел было усадить меня на своего коня, но Рысь, как настоящий братец, воспротивился.

-Нехорошо это. Она незамужняя девица, а ее будет обнимать посторонний мужчина. Что скажут люди! Нет, Катерина поедет со мной, - он поднял меня и закинул в седло, а сам сел впереди. Я уцепилась за его плечи. Все планы князя о приятном путешествии до Новгорода с девицей в объятиях провалились. Он разозлился.

- Ты Катерину охраняешь как заморскую принцессу!- буркнул недовольно.

- Я обязан защищать ее честь, это сестра моя. Семья должна передать Катерину в руки любимому супругу без единого пятнышка. Такие уж у нас правила,- скромно сказал Рысь.

Настроение князя быстро переменилось, он улыбнулся довольно и скользнул по мне загоревшимся взглядом.

-Гей!- крикнул Даниил, и наш небольшой отрядик ринулся вперед по едва намеченной и примерзшей лесной дороге. Белый серп Луны усмехался нам с середины темно-сиреневого звездного неба, колючий морозный ветер остужал разгоряченные щеки, копыта лошадей с хрустом ломали ледяную дорожную корку, деревья смущенными великанами косились на нашу бешеную скачку.

Так мы ехали часа два. Я совсем устала держаться за пояс Рыси и даже слегка валилась на бок, засыпая. Князь Даниил заметил это.

- Давайте остановимся и перервемся до утра!- прокричал он брату.- Погони за нами не будет, Радомир думает, что я поеду в вотчину в Селенец. Если пошлет за нами, то туда, а мы в совершенно другой стороне к Новгороду.

Рысь согласно кивнул.

Посреди большой поляны в лесу мы остановились. Огромные валуны и груды камней были разбросаны по покрытой изморозью траве, стройные корабельные сосны стояли вокруг и утыкались разлапистыми верхушками в ночное мерзлое небо.

Дружинники князя быстро натаскали хвороста и развели большой костер. Я легла возле него на свой плащ и, согревшись, уснула, словно провалилась в темноту. Рысь рухнул рядом.

Ночью я почувствовала легкое ласковое прикосновение мужской ладони к щеке и открыла глаза.

- Спи, милая, спи,- князь еще раз нежно скользнул пальцами по моему лицу. - Как я хочу скорее приехать в Новгород и обручиться с тобой! Как я хочу обнять тебя и поцеловать как невесту! - прошептал он и бережно накрыл меня своим меховым плащом.

" Заботится обо мне? Да как такое возможно?"- недоверчиво вздохнула я и вновь уснула.

Перед рассветом проснулась еще раз от легкого шороха. Рысь доставал из-за пазухи голубя- сизаря. Птица тихонько гулькнула. Оглядываясь на мирно спящих дружинников, брат прикрепил на лапку надписанный кусочек бересты и выпустил красавца в начинавшее светать розоватое небо. Сизарь отправился к своей голубке, всегда ждущей его в котомке у хитрющего горбуна Ели. Потом Рысь улыбнулся мне и снова улегся рядом.

Окончательно я проснулась уже утром от шума и криков. Кольчужники Рыси окружили лагерь и, разоружив дружинников князя, привязывали их, отчаянно вырывающихся к стволам сосен сыромятными ремнями. Горбун Еля бегал вокруг, всплескивал сухонькими ручками и меленько, вредно хихикал возле каждого пленника.

Самого князя держали за руки и плечи Ротай и Бедырь, два наших самых рослых охранника.

- Кто вы такие?- орал князь, отчаянно пытаясь вырваться.- Да я перебью вас всех! Катерина! Петр! Бегите!

- Не надо шуметь, все уже закончилось,- хитренько произнес Рысь, высвобождаясь из рук якобы держащего его воина. - Илга, иди сюда,- подозвал он меня.

Ошарашенный князь перестал кричать.

- Кто? Илга? Да она же Катерина!- он топнул ногой.- Петр! Немедленно объясните, что здесь происходит!

Я подошла к Рыси и молча встала неподалеку.

- Ногой-то топать не надо, князь Даниил,- проговорил брат и оглянулся на меня. - Теперь не мы в твоей, а ты в нашей власти. Говоришь, что хочешь знать правду? А хватит у тебя силы перенести ее?

- Говори, не тяни!- снова крикнул князь и пнул ногой державщего его Ротая.

- Твой воевода Микита ни при чем. Он не предавал тебя. Это я воткнул ему в горло кинжал, когда он обходил дозоры. Это я со своими людьми открыл ворота крепости дружине твоего брата.

- Ты?! - князь от потрясения даже перестал вырываться.- Да кто ты такой? Почему? Что я сделал тебе?! А тем более Катерине! Да если бы я захотел, я уже взял бы ее!

- Если бы ты только попытался, он растерзал бы тебя,- тихо проговорила я.

- Как? Кто он?- пробормотал князь, немного теряясь от моего взгляда.

Немного отступив, я выпустила из кольца Стража. Серебристый дымок вначале закрутился у моих ног, а потом из него проявился человеко-зверь и встал на кривых лохматых лапах рядом со мной. Серо-сизая шерсть на лице и спине вздыбилась клоками, горящие изумрудным светом узкие почти осмысленные глаза злобно взглянули на Даниила. Открыв человеческую, но по-волчьи клыкастую пасть, он издал дикий звериный вопль, готовясь растерзать всякого, кто приблизится ко мне.

Кольчужники упали на колени. Крик ужаса пронесся по привязанным к соснам рядам дружинников. Князь мертвенно побледнел.

-Значит мне это не показалось вечером в твоей комнате...- пробормотал он.- Оборотень... Кто ты, Катерина? - еле слышно спросил князь, отчаянно пытаясь не потерять рассудок рядом с этим смертельно опасным человеко-зверем.

Рысь подошел ближе. Этот хитрый тип всегда был склонен к театральным эффектам. Он показал на меня рукой и сказал:

-Это Илга - Великая Волхва мерян!

Я грустно улыбнулась.

- Что еще такое!- снова заорал потрясенный князь.- Катерина! Твой брат сошел с ума!

- Нет,- ответила я, глядя в побагровевшее лицо Даниила, снова пытающегося вырваться из рук держащих его охранников. - Рысь сказал правду.

- Рысь? Он же Петр! Что, и здесь ложь? Не верю и ни за что не поверю! - но тут он, видимо, вспомнил Гайю и перестал кричать.

- Покажи ему,- тихо сказал Рысь.- Отпустите князя,- скомандовал он кольчужникам. Те освободили ему руки. Даниил выпрямился, слегка пошатываясь от неимоверного волнения, охватившего его, и шагнул ко мне. Страж предостерегающе зарычал.

- Возьми свою плетку, и стегни по этому камню,- Рысь показал Даниилу на большой валун среди нескольких камней в центре поляны.- Только не очень сильно, а то ей будет больно.

- Бред!- воскликнул князь, подошел к камню и изо всех сил стегнул хвостатой сыромятной конской плеткой по валуну.

- Осторожнее!- закричал Рысь.

Я вскрикнула от боли. Потом протянула Даниилу руку, на которой вздулся большой багровый рубец.

- Этого не может быть,- прошептал князь. Слезы выступили у меня на глазах от боли. Он бросил плетку и шагнул было ко мне, но отшатнулся, взглянув на Стража.

- Нет,- сказал Рысь,- это еще не все.

Я слегка повела руками. Камни поляны со скрежетом и грохотом поднялись вверх, крутнулись в воздухе, потом стали мягкими как глина в руках гончара, изогнулись, принимая то одну, то другую форму и опустились на землю, собравшись в одну высокую большую площадку, почти без зазоров между ними. Раздался хлюпающий звук: тяжеленный мшистый валун вывернулся из окоченевшей земли, взлетел вверх и встал в центр площадки. Плоский большой серый камень как живое существо вылез из расступившейся земли, поднялся в воздух, несколько раз перевернулся и накрыл словно шляпой это неимоверно огромное, но достаточно устойчивое сооружение. Пирамида после этого даже не качнулась.

Кольчужники стояли на коленях, опустив головы, а обезумевшие от страха дружинники глухо стонали.

- Меряне поклоняются камням, князь, - сказал Рысь Даниилу, помертвевшему и сотрясаемому крупной дрожью. - Илга- Верховная волхва.

- Ведуны...Язычники... Но я... При чем тут я и моя крепость? А! - наконец догадался он.- Вы шпионы моего брата Радомира! Сколько золота он вам отсыпал? Вы предатели! - князь бросился было на Рысь, но вскочившие Ротай и Бедырь вновь схватили его за руки.

- Почему я?- он чуть не рыдал. Тогда я подошла к нему так близко, как только смогла. Страж побрел за мною.

- Дело не в предательстве и не в золоте, князь. Мы ничего не взяли у Радомира, мы сами достаточно богаты, - произнесла я, глядя в его испуганные глаза.

- Но что! Что же тогда заставило тебя так поступить со мной, Катерина?- словно завороженный, он еле дышал.

- Помнишь, князь, восемь лет назад ты отшвырнул от себя девятилетнюю девочку, когда разрушал наше капище?

- Какое капище? Языческий алтарь? Да я много их разрушил...

- Вспомни, князь, Это было на Плещин озере.

- А...да, было, но так давно...- вспоминая, прошептал он, не отрывая от меня взгляда.- Как я мог узнать тебя? Ведь ты тогда была совсем маленькой девочкой...

- Я вот этого не забыла... Помнишь как ты рубил мечом наш Дольмей-камень, который стоял в середине нашего молитвенного круга?

- Идола...Вспомнил...- снова прошептал он, мертвея. Тут я рванула рубаху на груди и показала большой безобразный шрам, шедший по руке через плечо.

- Ты изуродовал меня...Если бы разбил камень, я бы умерла. Я еле выжила тогда... Ты еще хотел бросить Дольмей-камень в костер, который сложили твои слуги...

- Да,- сказал князь,- я вспомнил: высокая женщина в белой рубахе упала передо мной на колени и просила не губить тебя... Это было. Но неужели все правда? Разве ты камень?

-Дольмей- отражение Бога Камня. Я и он - это одно. У меня одно тело с ним и одна душа,- твердо сказала я и испугалась за его рассудок: серые глаза Даниила слегка затуманились. - Я должна была отомстить тебе за мой народ. Скольких вы убили тогда? Тех, кто не успел убежать от твоих воинов? Маленьких детей, матерей и стариков. Мужчин же угнал работать на тебя! Разве ты этого не помнишь?

- Помню... Да... И ты решила мне отомстить...

- Мы решили,- зло сказал Рысь.- И если бы ты бросил тогда Дольмей - камень в костер и сжег мою сестру, я бы все равно нашел тебя и убил.

- Ужас... Я сам всегда мстил...Мое имя было до крещения Мстислав, и месть была моим девизом... Око за око... Но я мужчина, воин, а ты ... Красавица, девушка, совсем еще юная, пошла на ужасную месть...Ты что, ведьма? Да что заставило тебя стать такой?- пробормотал князь.

Он посмотрел на меня очень пристально, словно пытаясь проникнуть в тайны моей души. Я встретила его взгляд, и горькие слезы выступили из моих глаз и покатились по щекам. Я не могла вынести его осуждения, сама не понимая почему. Но он понял всю глубину моего горя и ту огненную бездну отчаяния за содеянное, в которую я себя ввергла из-за него.

- Катерина! Прости меня! Прости!- он вырвался из рук кольчужников и протянул ко мне руки.

- Я прощаю тебя, князь Даниил. Уже простила...- пробормотала я, всхлипывая и слегка дотрагиваясь до его пальцев. Мгновение мы смотрели друг на друга, пытаясь осознать, где и в каком новом качестве сейчас оказались наши чувства. Он почти пришел в себя. Мужская сила и страстный призыв проникли в меня с новой энергией его взгляда. Я видела, что он не смог бы отказаться от меня ни в коем случае, даже сейчас, когда открылась вся правда. А я...Если бы не было никого вокруг, я бы бросилась к нему в объятия... Я видела, как задрожал и он от вновь охватившего его желания.

На несколько минут странное безмолвие воцарилось на поляне. Даже Страж перестал рычать, почувствовав, что опасность мне не угрожает.

- Останься со мной, Катерина,- умоляюще прошептал наконец князь Даниил.- Все будет забыто и прощено, клянусь тебе...Как я смогу жить без тебя? Ты всю душу мне перевернула...

Я молчала.

- Нам пора, - резко сказал Рысь. Кольчужники поднялись с колен.- Уже солнце встало, а впереди еще долгий путь. Поехали, сестренка, - он обнял меня за плечи.

Страж по моей команде исчез в кольце. Ротай и Бедырь привязали князя ремнями к толстой сосне. Он не сопротивлялся, только смотрел на меня неотрывно.

Мы вскочили на коней.

- Прощай, князь Даниил!- прокричала я, повернувшись к нему и слегка натягивая поводья горячащегося вороного коня. Сначала он ничего не ответил, и мы с Рысью ринулись вперед. Кавалькада помчалась за нами. И только потом на повороте дороги я расслышала его громкий голос, пробившийся через конский топот.

- Я все равно найду тебя, Катерина! Найду! Найду!

Мне почему-то стало так плохо. Горькие спазмы сжали мое горло. Я несколько раз судорожно вздохнула и опять заплакала.

Рысь, скакавший рядом, покосился на меня.

- Ого! Ты что это, жалеешь его? Этого изверга?

- Сколько крови, страданий и смерти! Не надо было мне мстить,- всхлипывала я.

- Мне не надо было тебя с собой брать, лучше бы я сам с ним разобрался, - резко сказал Рысь.- Но ничего без тебя не получалось придумать: в крепость просто так не попасть, а в чистом поле перерубил бы он нас всех.

-Холодно. Князь привязан к дереву, он и его люди замезнут,- плакала я.

- Мы некрепко затянули ремни,- пробурчал недовольный почему-то Рысь,- я еще положил рядом с ним кинжал. Через час он и его дружинники будут на свободе. Но нас ему не догнать, лошадей-то нет.

Я обернулась. Княжьи кони, погоняемые Ротаем и Бедырем, небольшим табуном скакали за нами....

Странные чувства, незнаемые мною до встречи с князем Даниилом, которые сияли во мне несмотря ни на что эти два дня, медленно погасли. Я ощутила тоску и одиночество, словно потеряла что-то очень дорогое, какую-то часть себя. Краски яркого морозного осеннего дня померкли и стали бесцветными, безжизненными и мрачными.

Глава 4.

Моя кормилица Олея была из Рода Волков. Один из молодых воинов племени Рысей похитил ее, когда она была еще совсем юной девушкой. Так считали одни, а другие возражали им, говоря, что она сама согласилась убежать с красивым, беспутным и нищим Славмиром, потому как племена Рысей и Волков были в давней вражде, и ее родители, богатые, почтенные и уважаемые всеми люди, никогда не отдали бы свою самую любимую младшую дочь за Славмира добровольно. Ну уж раз случилось, так тому и быть. Поплакали немного расстроенные отец с матерью, да и смирились: пускай теперь дочь живет как хочет. Простились, думали навсегда и не надеялись больше встретиться. Но вскоре Олея вернулась, зареванная, с хорошеньким младенцем - сыном на руках. Сколько ни расспрашивали ее оторопевшие родители о случившемся, она ничего не отвечала, только плакала, а когда уж слишком настырные и задиристые старшие братья требовали сказать, кто обидел ее, чтобы отомстить наглецу, отказывалась отвечать. Может оскорбил ее муж, может бил, а может просто нашел другую, а ее выгнал - все знали, что в племени Рысей это бывало, такие они были вероломные и лживые, поэтому в конце концов оставили юную мать в покое.

В то время как вернулась она домой, умерла в родах моя мать- дочь Бога Камня, и мой отец Свитож, тоже из Рода Волков, слезно упросил Олею взять кормить меня, наши-то дома были совсем рядом. Но говорил, что ненадолго, потому что надеялся забрать меня обратно, как только вернется с охоты. Сам хотел ухаживать за мной, а его козы дали бы мне вдоволь молока. Да и на охоту отец собрался только из удали, он и его младшие братья не голодали, всего было вдоволь, хоть и обязан был он после смерти моей матери вернуть ее богатое приданое обратно в деревню Волхвов нашего племени, таков был порядок. Да, завидные невесты были дочери Бога Камня, все, кто брал их за себя, богатели неимоверно: драгоценных камней в их приданом было без счета. Но отец мой сам был достаточно богатым человеком и без жениных ценностей. Даже заказал стругу в племени Бобров, отличных строителей лодок, чтобы поплыть весной со шкурами по Трубешке. Не удалось этим планам сбыться: на охоте проглядел беспутный Капей медведя. Неожиданно вышел он на отца, и не донесли Свитожа живым до деревни.

Вот так получилось, что осталась Олея с двумя детьми: меня отдать никому не захотела. Но мы ни в чем не нуждались: от отца отошло мне много чего, моя умершая мать, значит и я, были Дочерьми Бога Камня, а это сословие волхвов мерян: первые сыновья дочерей Бога Камня могли стать волхвами в племенах своих отцов, а первые дочери, если не хотели выходить замуж, Хранительницами Заветов, поэтому деревни вокруг: Нерена, Добола, Почара, Мирава, Вонага и Кичер - считали своим долгом помочь моей кормилице. Построили всем миром дом на хорошем месте у ручья из толстенных бревен с горницей и кухней, сенями и клетями, в середине избы для зимнего обогрева сложили круглую печь из глины с треугольной трубой, купила мать Олеи для нее все хозяйственное обзаведение, и стали мы жить втроем: Олея, мой молочный братец и я, хоть и в деревне, но немного отдельно.

Все наши поселения стояли так близко друг к другу, что были похожи скорее на небольшой городок, чем на отдельные деревни, тем более обнесенные общим невысоким частоколом как крепостной стеной. Но это была защита не от иноземных захватчиков, о которых никто никогда и не слышал в наших дальних северных местах, а от диких зверей, в период бескормицы совершавших набеги на наши дома и огороды.

На самом высоком месте внутри деревень на берегу Плещина озера был насыпан высоченный Жертвенный Холм, в центре крестообразного алтаря которого возвышался огромный Дольмей- камень: все племена мерян поклонялись этому Главному Божеству. Дым от восьми костров, горевших день и ночь по углам алтаря, поднимался высоко к небу, а огонь ночью был хорошо виден стругам, возвращающимся домой по Трубешке или по Плещину озеру. Сбоку от алтаря стоял деревянный Храм Бога Камня, с искусно вырезанными по поверхности стен снаружи и внутри колдовскими и ведическими знаками. Внизу вокруг Холма добротные дома волхвов с печами внутри стояли очень близко друг к другу, по дому для каждого волхва племени, и были обнесенны вместе с Холмом высоченным частоколом из огромных четырехметровых остро заточенных дубовых бревен. Вверху каждого бревна перед острием была вырезана оскаленная морда неизвестного зверя, причем на каждом бревне своя. Все они были угрожающе раскрашены. Когда мы с Олей и Рысью ходили на моления на Жертвенный Холм, я все время пугалась при взгляде на эти морды, мне казалось, что огромные страшные непонятные мне лесные звери-великаны не хотят пропускать нас и встали в боевой строй, спина к спине, защищая алтарь под открытым небом и Храм Бога Камня своими деревянными телами. Поэтому, когда я подходила к частоколу, всегда опускала голову вниз, стараясь не смотреть на них. А Рысь тогда смеялся надо мной, он-то был мальчик смелый и почти ничего не боялся.

Перед частоколом стояли тотемы многих племен мерян: Волков, Рысей, Медведей, Кабанов, Лосей, Бобров и других зверей, вырезанные из дерева и камня, а некоторые просто вылепленные из обожженной на солнце глины и ярко раскрашенные. На тотемах были развешены ленточки, кусочки разноцветных тканей, ожерелья, височные кольца, перстни, нарукавные и шейные обручи, браслеты и прочие всевозможные приношения Предку и защитнику Рода. На моления в деревню Волхов к Дольмей-камню меряне приносили жертвы: кур, голубей, новорожденных ягнят, поросят, меры овса, проса, пшеницы, шкурки белок, лисиц, куниц и прочую живность, которая частью сжигалась на кострах алтаря, частью отдавалась волхвам, а частью после совершения ритуальных действий( сжигание голов и потрохов) отдавалась обратно приносившему. Люди обычно были веселы после принесения жертв, потому что знали, что Бог Камня теперь будет к ним благосклонен и пошлет им здоровья и удачу.

Иногда широченные ворота деревни у Жертвенного Холма отворялись и не во время молений: на улицу нашей деревни выходил волхв племени Волков - Вольгмир. Говорили, что он большой чародей, умеющий предсказывать будущее по волчьему вою, и что может заставить заклинаниями служить себе умершие души. Это был худой старик почти двухметрового роста с седой бородой и белыми разметанными по плечам густыми волосами. На нем всегда была длинная темно-серая волчья шкура с откинутой на спину волхва жутко оскаленной мордой со сверкающими в смертном страхе безумными звериными глазами. Я никогда даже не слышала о волках столь огромного роста, шкура доходила Вольгмиру почти до пят, задние длинные лапы и огромный хвост волочились по земле сзади старика, а передние были закинуты на его плечи. На широкой груди волхва на домотканой грубой рубахе висело ожерелье из нескольких десятков рядов волчьих зубов, опускающееся почти до самого пояса. Когда он шел по нашей деревне, взрослые пытались зазвать его к себе в дома - лечить больных, дети же молча скрывались кто куда. Я и Рысь прятались тоже.

Жили мы с братом как обычные дети: дрызгались летом в прохладном булькающем смешливом ручейке, кричали, когда играли в бирюльки, горелки и жмурки, ссорились из-за чепухи до драки, дулись друг на друга, потом снова мирились. Я была счастлива необыкновенно светлым счастьем детства и ни в коей мере не думала о том, что чем-то отличаюсь от других мальчишек и девчонок в нашей деревне. Только иногда ловила на себе странные взгляды взрослых, а один раз даже услышала шепот женщин за моей спиной "перворожденная", удивилась, но особенно не задумалась о том, что обозначают эти слова, да и к чему они были сказаны, а может и не обо мне вовсе.

Я хорошо помню то лето, когда мне исполнилось семь лет. Очень горячий тогда был июль: безжалостное колючее солнце на выгоревшем почти до белизны душном небе донимало всех с утра и до вечера, только после того, как вечером пылающий оранжево- красный круг заваливался за лес, становилось чуть прохладнее, но было настолько сухо, что росы по утрам почти не выпадали.

В этот день Олея отправила Рысь с деревянными бадьями за водой на ручей, я, конечно же, увязалась следом. Сходить за водой - дело не быстрое: сначала наши ведра надо было хорошенько промочить, чтобы дерево набухло и перестало пропускать воду, и только потом тащить их по тропинке вверх к нашей избе. Но мы и этому были рады: засунули бадьи в воду в самое глубокое место намокать, потом возле сверкающего серебристого ручейка выкопали большую вытянутую ямку, песчаное дно ее засыпали гладкими камешками, в избытке валявшимися по берегу, подождали, пока ручеек наполнит ямку прохладной светлой водой, и, сняв рубашонки, уселись в нее, довольные.

- Поклянись, что никому не скажешь,- сказал Рысь после некоторого молчания.

Я удивилась: он редко доверял мне свои мальчишеские тайны; потом вытащила правую руку из воды и, пригнув средний и безымянный палец к ладони, сделала из пальцев рожки.

- Не скажу.

- Я видел своего отца, Славмира.

Тут уж я совсем ничего не поняла.

- У тебя же нет отца.

- Конечно есть, глупая ты девчонка, отец есть у всех.

Я немного поразмышляла над его словами. Может быть, он и был прав, по крайней мере об окружающем мире знал гораздо больше меня, это точно.

- Ну и ладно,- примиряющее пробурчала я, слегка обидевшись на его мальчишеское высокомерие, - а где ты его видел?

- Помнишь в Кипень-день пошла мать на Плещин озеро с бабушкою и братьями, а нас с дедом оставила? Вот тогда он и приходил.

- А! - сказала я.- Помню! Бородатый дядька, такой худой, что на нем даже кольчуга болталась. Дед тогда орал на него, чуть не дрался. Это был твой отец?

Рысь кивнул. Потом поболтал ногами в воде. Я как завороженная смотрела ему в лицо: вот это тайна!

- Они с дедом сидели на лавке и говорили, а я за окном спрятался и слушал. Это мой отец был, Славмир, дед потом бабуле говорил, что я похож на него.

Я искоса взглянула на него: интересно, как мог быть похож этот юркий веселый мальчишка с вечно красными щеками, поцарапанными локтями и коленками на того бородатого длинного худющего дядьку в проржавленной кольчуге. По крайне мере я ничего общего в них не увидела и пожала плечами.

- А почему он тогда Олею бросил? Понятно, когда отец умер, как мой, а твой как же?

- В том-то и дело, что не бросил. Когда мать мной ходила, они жили совсем плохо, голодно, и отец решил наняться мечником к князю Радомиру, чтобы заработать. С княжьей дружиной они пошли на могутов, но те их побили, а на моего отца в бою аркан кинули и поймали. Еще многих тогда они захватили и увезли в свои вежи. Отец рабом стал. Заковали его в цепи и заставили вместе с другими железную руду в болотах добывать черпаками на длинных ручках и на телеги складывать. Два года в воде жили. Грязь и гнус всех замучили, еще кормили скверно. Всего тогда в плен с ним попало двадцать три ратника. Никого из болотин не выпускали. Потом от работы, холода и сырости все заболели, и отец заболел. А тут напал князь Радомир на могутов и отбил своих. Только четверо в живых остались. Остальные перемерли. Отец тогда совсем был плох, его сам князь Радомир на своем коне привез. Еле выжил.

- Вот как случилось,- покачала я головой, сожалея не о незнакомом мне Славмире, а о том, что Рысь долгое время жил без отца, а милая моя Олея без мужа.- Он теперь к нам жить придет?

- Я бы хотел, - грустно произнес братец.- Плохо одному, у всех есть отец, а у меня нету. Но он деда просил пока матери о нем не говорить, сказал, сам скоро придет поговорить с матерью, боится выгонит она его, что весть ей о себе не подал.

Только я хотела расспросить его поподробнее, как услышала голос Олеи. Она кричала нам с берега, чтобы мы скорее несли воду. Накинули мы свои рубашонки и потащили тяжелые бадьи наверх, нес-то, конечно, Рысь, он сильный был, хоть и маленький, а я так, за бадью держалась.

Рядом с Олеей на берегу стояла странная женщина, лет тридцати, очень высокая, светловолосая и красивая. Ее белая рубаха из тонкого льна была вышита золотыми нитями по вороту, длинным рукавам и подолу, меня просто заворожило сверкание на солнце столь тонко и искусно сделанной вышивки. Поясок из скрученных полосок кожи с вплетенными в него блестящими желтыми камешками подвязывал тонкую талию. Но больше всего меня поразило, что волосы ее очень светлые, красивые и блестящие не были заплетены в косу, как волосы наших девушек и женщин из деревни Волков, а просто распущены по плечам и спине. На голове же не было ни платка, ни повязки. Наши соседки да и Олея никогда не ходили простоволосыми, а сверху рубах они всегда одевали либо сарафан из двух полотен льняной ткани, либо грубую домотканую запашную юбку. Только девочки вроде меня бегали в рубашонках.

Рысь тоже удивился необычной гостье. Он плюхнул бадьи с водой у ног матери и уставился на женщину.

Она же пристально смотрела на меня большими светло-голубыми, прозрачными как вода глазами. Мне показалось, что от нее исходит странное ощущение свежести и прохлады, как от нашего ручейка в жаркий день. Я даже несколько раз вдохнула поглубже, завороженная ее странной чистотой. Гостья долго молчала, я этому тоже удивилась и немного испугалась, а Рысь так вообще даже рот открыл.

- Ты очень похожа на свою мать, девочка. Такая же красавица, - наконец сказала женщина. - Я думаю, Боги выберут тебя. Твой возраст тот, который нужен. Завтра утром ты пойдешь со мной.

Я оглянулась на Олею и скривила губы. Она недовольно покачала головой, а гостья улыбнулась.

- Ну не надо капризничать, Илга. Ты уже взрослая девочка, и ты нужна нам. Я завтра приду,- она легкими пальцами погладила меня по щеке, улыбнулась Олее и Рыси.- Помогай вам Бог Камня,- повернулась и пошла тропинкой сначала вдоль леса, потом ее белая рубашка замелькала среди деревьев, а потом ничего не стало видно в темно-зеленой волнующейся глубине.

- Кто она?- спросила я у кормилицы.

- Это твоя сестра, Велса, дочь Бога Камня. Она Хранительница.

- Сестра? Почему она намного старше меня? Как так может быть? Что такое Хранительница? Почему я ее никогда не видела раньше? Я тоже дочь Бога Камня! Их что, много? Какой он, Бог Камня? Это Дольмей-камень? - засыпала я Олею вопросами.

- Велса - Волхва - Хранительница. Она отведет тебя в твое племя. Они хотят посмотреть на тебя.

- Для чего им, Олея, смотреть на меня?

- Я не знаю этого, дорогая, но надо идти, раз сказано.

- Не хочу я никуда уходить от тебя и братца! - я поняла неизбежность случившегося и заплакала, уткнувшись головой в живот кормилицы и обхватив ее руками. Олея гладила меня по голове и молчала.

- Что за глупая девчонка, всегда ревет!- буркнул Рысь и толкнул меня.

Я плюхнулась на землю и заплакала пуще прежнего.

- А я бы пошел,- бормотал братец, слоняясь вокруг меня.- Ну не реви. Хочешь я пойду с тобой?

- А можно?- я посмотрела на Олею.

- Вряд ли. Но если Боги тебя не выберут, ты вернешься к нам. Может быть это и ненадолго,- сказала она. Потом, посмотрев на мое расстроенное лицо, усмехнулась.- Ты еще не видела, что сестра тебе принесла.

Она вошла в дом, мы с Рысью отправились следом, слегка потолкались в дверях, как мы это делали всегда, и "раз, два, три!" вместе перепрыгнули через высокий порог.

Олея тем временем поставила на лавку маленький берестяной короб, открыла его и достала замечательнейшие вещи: тонкую белую рубашечку, вышитую золотыми и серебряными нитями такой красоты, какую я никогда в жизни не видела, наголовную повязочку с прицепленными к ней маленькими камешками зеленого, синего, голубого, розового и еще многочисленных оттенков желтого цвета. Как они сверкали и переливались на солнышке, лившемся через открытую дверь! Даже Рысь прекратил свои обычные насмешки и с каким-то уважением посмотрел на меня.

- Это все твое? - хмыкнул он, поддев пальцем тоненькую цепочку из кусочков солнечного камня на повязочке.

- Да, это принесли ей,- сказала Олея,- а еще вот, посмотри.

Ну и красивое же было ожерелье из больших перламутровых розоватых жемчужин! Я взяла его и положила на ладонь. Оно было теплым, словно что-то грело его изнутри.

Наконец Олея достала из короба белоснежные кожаные коротенькие ботиночки, очень мягкие, с полосками кожи, продетыми в отверстия сверху, чтобы их можно было завязывать.

Это меня просто сразило: летом мы всегда бегали босиком, как и все дети в деревне, а зимой в колючих валенных сапогах из овечьей шерсти, поэтому я просто остолбенела от такого великолепия! Какие там горести и слезы! Я только думала о том, как бы поскорее наступило завтра, и я смогла бы нарядиться в красавицу.

Летнее утро было солнечным и свежим, так бывает только в июле, когда еще не приступила дневная жара, но солнце, уже поднявшееся на безоблачном небе, начинает целовать своими ласковыми лучами все вокруг: траву, цветы, деревья, птиц в вышине, колосья в поле и всех, поднявшихся спозаранку, благословляя их на новый день.

Олея вымыла меня мыльным корнем в деревянном корыте и нарядила в принесенную Велсой одежду. Как я была довольна! Какая же я красавица! Мои ножки в белоснежных башмачках топали по свежевымытому полу нашей избушки, головой я раскачивала в разные стороны, чтобы сверкали прикрепленные к повязочке золотые кольца. А поясок из желтых камешков! А ожерелье! Все было очень красиво и радовало меня неимоверно.

Когда Велса подошла к нашему домику, я уже встречала ее на пороге вместе с Рысью, а он, кстати, не мог отвести от меня глаз все утро, и смотрел бы на меня раскрыв рот и дальше, если бы я, глядя на подходившую женщину, вовремя не треснула его по лбу. Не был бы столь торжественный момент, я обязательно получила бы сдачи, а потом мы свалились бы на землю и лупили друг друга, пока не устали. А теперь он просто обиделся и отбежал в сторону.

- Пора, Илга, пойдем, - Велса легонько притронулась к моей голове, словно заявляя теперь свои права на меня.

- Будь умницей, девочка моя, не забывай нас. Возвращайся, если сможешь,- заплакала Олея. Я заревела вслед за ней, даже Рысь повсхлипывал немного.

Дождавшись, когда наши прощальные эмоции улягутся, Велса протянула моей кормилице ладонь: кучка разноцветных драгоценных камней сияла на ней. Наверное это было целое состояние, потому что кормилица перестала всхлипывать и с радостью стала благодарить за столь щедрый подарок.

- Мы никогда не забудем твоих трудов, Олея. Да благословит тебя Бог Камня, да будут твои дни долгими и радостными.

Потом Велса крепко взяла меня за руку, и мы пошли не по лесной тропинке, а по главной улице нашей деревне. Никогда не забуду глаза людей, провожавших нас. Мужчины, женщины, старики, дети стояли у своих домов, переступали с ноги на ногу и смотрели, смотрели, смотрели, словно одно огромное шевелящееся существо, состоящее из множества настороженных, печальных глаз. Совсем не понимая, откуда взялось такое пристальное внимание, я только косилась по сторонам и вздыхала от волнения.

Я думала, что мы пойдем в деревню Волхвов на Жертвенный Холм, но Велса у частокола, так пугающего меня (тут я опять со страхом опустила голову), свернула к Плещину озеру, сначала пошла, также крепко держа меня за руку, по его пологому желтому песчаному берегу, в который тихонько плескались прозрачные маленькие чуть пенящиеся волны, а потом мы поднялись в лес по узенькой, почти неприметной каменистой тропинке.

Дальнейшую дорогу я почти не помню. Солнце, такое ласковое утром, стало сильно припекать, в лесу было очень душно, мне стало жарко и захотелось пить. Наконец Велса, не сказавшая мне ни слова во все время нашего пути, остановилась.

Лес стал совершенно редким: деревья были какие-то маленькие, почти стелющиеся по земле, словно неведомая сила пригнула их и заставила поклониться. Перед нами высился небольшой пологий холм почти без растительности на нем, только кое-где торчали пучки чахлой желтой травы. Все пространство холма вместо деревьев занимали разбросанные повсюду круглые каменные шары разного размера - огромные и совсем крошечные. Эти странные темно-серые шары, некоторые абсолютно гладкие, а некоторые с выбоинами и отколотыми кусками, лежали на разном расстоянии друг от друга словно были брошены кем-то или специально оставлены, но этот кто-то должен был быть очень большим, раз играл в такую непонятную мне игру с тяжелыми каменными шарами, я подумала, что наверное не смогла бы поднять даже самый маленький из них.

- Уже пришли, - сказала Велса и подвела меня к небольшому отверстию у самого подножия холма возле огромного серого шара с отколотым куском. Повернувшись боком, мы протиснулись в узкий проход и вошли в полукруглую пещерку. Там было здорово: дневная жара не проникала внутрь, а со стены стекал прозрачный ручеек с прохладной водой в маленькую каменную чашу, выдолбленную кем-то из стены на уровне рук. По вкусу вода была необычной: очень мягкой и сладкой, в деревне такой у нас точно не было. Я с удовольствием напилась, потом подержала руки в чаше, потом покрутила головой в разные стороны, разглядывая пещерку. На ее стенах были вырезанные из камня небольшие зверьки: малыши лисята, медвежата, волчата и множество других очень обаятельных крошек. Я подошла к каждому и потрогала их, радуясь столь необычным игрушкам. Велса не оговаривала меня и не торопила, только стояла и спокойно ждала. Наконец я немного успокоилась, и мы пошли дальше. Вот уж насмотрелась я тогда подземной красоты! Никогда такого не видела! Только ахала, разглядывая странные подземелья: широкие полукруглые своды, большие залы со сверкающими, похожими на лед белоснежными сосульками, стены в россыпях сияющих желтых, зеленых, красных, синих камней - вот каким было подземное великолепие! Один раз я даже провела рукой по стене, и зеленые мелкие камешки, шурша, просыпались вниз. Они были чем-то похожи на те, которые Велса дала Олее, только другого цвета. Я оглянулась на свою спутницу, ожидая строгого выговора за баловство, но она молча стояла и спокойно ждала меня. И свет лился из отверстий в стенах, но это были не дневные лучи солнца, вдруг проникшие в глубину, а легкий, голубой, призрачный, переливающийся свет, немного похожий на серебряное мерцание Луны ночью.

На всем протяжении нашего пути из полутемных коридоров выходили женщины, очень похожие на Велсу, старухи с длинными седыми волосами, совсем юные девушки и девочки примерно моего возраста, одетые в белоснежные рубахи с вышивкой разных цветов. Светловолосые и седые, маленькие и взрослые, все чем-то похожие друг на друга, они шли впереди нас и за нами. Их было не так много, но в конце пути мы уже шли в общем небольшом потоке.

- Кто они?- спросила я Велсу.

- Это все твои сестры, дочери Бога Камня. Они живут на Земле со своими семьями и собрались здесь на Праздник Передачи Силы, - ответила она.

- Какой Силы? - удивилась я.

- Увидишь,- был ответ.

Наконец мы пришли в огромный зал, так ярко освещенный стоящими вдоль стен большими каменными светильниками с налитым в них темным маслом, что казалось мы находимся на поверхности земли под летним солнцем. Я подняла голову и посмотрела вверх: серые каменные своды, сияющие разноцветными узорами из множества драгоценных камней, уходили конусом на такую высоту, которую невозможно было себе представить, и терялись в темноте. Потом я вспомнила небольшой пологий холм, возле которого мы вошли в пещерку, представила весь наш длинный путь к этому залу и подумала, что все это не могло уместиться под холмом, хотя ощущения, что мы спускались вниз, у меня не было.

- Мы что, глубоко под землей?- спросила я Велсу.

- Нет,- ответила она.- Это не земля, мы внутри Бога Камня, как прежде первые люди. Мы его семена.

Тут в голове у меня, конечно же, сразу все перемешалось: разве камень- пшеница, или рожь, или, например, горох, разве могут быть внутри его семена? И как мы можем быть семенами, в чем, в стручке что ли? Но я не стала задавать лишних вопросов, мудро подумав, что в конце концов все должно разрешиться. А тем более, никто вокруг нас не разговаривал: и старухи, и женщины, и девушки, и девочки постарше стояли в глубоком молчании, причем несколько девочек моего возраста, во всем похожие на меня( я даже стала специально тайком разглядывать свои руки, ноги и скосила глаза на свой нос) одетые так же как я, стояли вокруг огромной белой каменной чаши, с вырезанными по наружным ее стенам скульптурами людей и животных. В чаше слегка колыхалась вода и переливалась всеми цветами радуги.

Велса взяла меня за руку и поставила в круг этих странных девочек, очень похожих на меня.

- Стой и молчи, - шепнула она.- Сейчас все поймешь,- и отошла в сторону.

Глава 5.

Рядом с нами раздались тихие нежные звуки. Они были высокими и протяжными и лились откуда-то снизу. Прислушавшись, я поняла, что это запела вода в белом озерце, вокруг которого мы стояли. Никогда не думала, что вода может издавать такие прекрасные печальные однообразные звуки, немного похожие на колыбельную песню. Вода чуть колыхалась в чаше и пела, пела, пела почти человеческим голосом.

Странное оцепенение овладело мною: я не чувствовала ни голода, ни усталости, ни жажды, а только полное умиротворение, словно бы меня, совсем еще маленькую, качала на руках моя милая дорогая Олея. Тихая песня воды пробуждала эти воспоминания о раннем, очень раннем детстве.

Но вот в глубине озерца что-то темное начало двигаться, поднимаясь вверх, выше и выше. Громче и громче становилась нежная песня, потом вода в чаше запенилась, забурлила, и на ее поверхности показался большой длинный черный камень с абсолютно гладкой зеркальной поверхностью, в которой отразились люди, собравшиеся на странный Праздник. Сверкая каплями влаги, он вылезал из воды, рос и рос, все выше и выше, пока не замер, немного изгибаясь и покачиваясь, как огромная блестящая каменная змея. Странно, что этот камень показался мне живым, я чувствовала исходившую от него непонятную мощную силу.

Вместе со всеми я смотрела вверх на закругленную верхушку камня. Оттуда послышался теперь уже низкий тихий звук, но не гудение, а тоже песня. Вместе с первым высоким они слились в грустную ласковую гармоничную мелодию. Никогда я не слышала ничего подобного, даже женщины нашей деревни не умели так петь, хотя и были искусные мастерицы.

Потом в эту дивную песенную гармонию камня и воды вплелся еще один голос, очень красивый высокий, переливающийся всевозможными полнозвучными оттенками. Я приподняла голову: это запела женщина, стоящая на плоской каменной площадке высоко у стены, намного выше поднявшегося в центре зала камня. Издалека ее почти не было видно, только вокруг фигуры в длинном белом одеянии сияло облако распущенных золотых волос. Песня женщины сначала была просто мелодией, без слов, которая красиво сливалась со звуками воды и камня, а потом стали слышны слова:

" В Начале Всего в черном бессветном пространстве сияла Богиня Вода - самая прекраснейшая, сверкающая как бриллиант, прохладнейшая, мягкая, живая и желанная. Она плавала как переливающаяся всеми цветами радуги капля или шар, и не было ничего и никого вокруг нее. Долго была одна Богиня Вода в пустом пространстве, много тысяч лет. Но потом увидел ее, прекраснейшую, Бог Камень, своим множеством острых черных граней похожий на сияющую звезду, и возжелал ее больше всего на свете. Не смог он совладать со своими чувствами и ринулся в нее, и погрузился в нее, и замер в ней. Тогда поняла Богиня Вода, что нет ничего прекраснее любви Бога Камня, и приняла его, и обвила его, и познала Божественное Блаженство. Раскрылась в радости Богиня Вода, и проявился Бог Камня на ней скалами огромными, островами песчаными, землями плодородными. Потекли по ним ручейки, реки и моря, и появилась прекрасная Земля, лучше которой не было на свете. Вокруг нее породили Бог Камень и Богиня Вода небо, Солнце, Луну и звезды. И много веков жили Боги вместе на созданной ими Земле счастливо, согреваемые теплым солнышком и упиваясь прохладными дождями.

Но решили Боги, что должны быть у них человеческие дети, и появились от их любовного союза двое детей - мальчик и девочка. Светло и радостно жили брат и сестра на Земле, отец и мать любили их, и они часто смеялись, слушая рассказы о дальних странствиях Бога Камня и о любви их матери Богини Воды к их отцу.

Но вот пришло время, повзрослели дети и увидели друг друга, и полюбили друг друга, и согрешили, вступив в преступный союз. Узнали об этом отец и мать и сокрушились от горя, прекратили разговаривать со своими детьми и оберегать их, и скрылись от них. Мир, который был для детей Раем, теперь стал лишь похожим на прежний Рай. То бесконечные дожди заливали хижину, которую они построили на высокой серой скалистой горе, то черные ветра, звенящие острыми молниями, пугали бедняжек, оставшихся одинокими, и сжигали их дом, то земля раскачивалась под ногами, раскалываясь глубокими трещинами и снова оставляя их без крова. Плакали юноша и девушка, взывали к отцу и матери, но молчали Богиня Вода и Бог Камня, ибо ничего уже нельзя было изменить, потому что родилась от кровосмесительной связи брата и сестры маленькая девочка, внучка Бога Камня.

Когда впервые увидел он малышку, растаяло его каменное сердце, и в последний раз раскрыл Бог свои уста, заговорив со своими детьми:

- Дам я силу свою, Силу Каменную, своей внучке. Власть получит она над всеми камнями на своем пути. В знак этой Власти дам я ей пояс из Волшебных Самоцветов, в нем эта Сила будет заключена. Но не оставлю Силу Бога навсегда, чтобы не повторила она грех родителей. Только войдет в девичий возраст, должна будет отдать пояс с Великой Силой другой девочке, дочери Бога Камня, иначе она и ее потомство будут прокляты. Так будет всегда до скончания века.

Смиренно выслушали молодые родители наказ отца своего Бога Камня, взяли прекрасный пояс из самоцветов и надели на весело смеющуюся малышку. Тогда пришла к ней Сила Бога Камня. Построила она на высокой скалистой горе Меря дом для своих родителей, и успокоились Силы каменные и водяные. Стала Мать Вода молчаливо служить своим детям: поила, мыла, стирала, убирала и готовила. А потом сказала своему мужу:

- Давай произведем еще детей, но не таких, как люди, а других.

И произвели они медведей, волков, рысей, ежей, зайцев, белок, лосей и много других зверей лесных. Населилась Земля множеством рыб, насекомых, птиц, деревьев, трав и цветов. Много всего живого появилось под солнцем.

Долго жили так на Земле дети двух Великих Богов, одно лишь омрачало жизнь первых людей: рождались у них одни девочки. И переходила Сила Камня от одной к другой, а первые становились древними старухами и умирали. Лишь мать и отец, дети Богини Воды и Бога Камня были молоды и бессмертны, как и их родители.

Тогда собрали новые прекрасные дочери совет и приняли решение, а потом

пришли к отцу с матерью.

- Мы тоже хотим познать любовь, также как и вы, и иметь детей. Поэтому оставляем вам одну, самую младшую, на которой пояс Силы Самоцветный, а сами уходим искать свою судьбу.

Попрощались с родителями и ушли. Нашли свою судьбу: одна полюбила медведя, и от их союза пошли люди- медведи, другая девушка нашла волка, и пошли люди-волки. Так Земля вокруг горы Меря населилась многими племенами и народами.

После этого внезапно состарились первые люди. Перед смертью призвали они дочерей и сказали им:

- Всегда передавайте Самоцветный Пояс с Силой Бога от одной к другой. И будет так до скончания века.

Поклялись дочери отцу и матери священной клятвой, оставили первые люди этот мир и ушли в другой.

С тех пор всегда девочки Бога Камня передают одна прекраснейшая другой Самоцветный Пояс с заключенной в нем Силой. Так будет вечно, пока живо племя мерян с горы Меря".

Когда закончилась песня златоволосой женщины, смолкла звуки воды и песня камня. Очень медленно длинный черный камень опустился в озерцо, вода перестала бурлить и стала ровной и спокойной. В таком же странном безмолвии небольшая каменная площадка, на которой стояла волхва, заскользила вниз и замерла над поверхностью озерца. Находясь в каком-то полусонном оцепенении, я даже не смогла удивиться этому.

- Повернись ко мне,- раздался тихий голос Велсы за моей спиной.

Я развернулась и увидела, что она держит в руках два сверкающих ножа. Женщины с такими же ножами стояли напротив каждой девочки.

- Протяни мне руки ладонями вверх,- сказала Велса, и когда я сделала это, она разрезала одновременно ножами каждую мою руку. Кровь сначала чуть просочилась через порез, затем стала капать с моих рук, а потом потекла маленькими струйками. Но я не испытывала ни страха, ни боли, наверное, так было нужно.

- А теперь опусти руки в воду,- снова тихо сказала Велса, я повернулась, остальные девочки сделали то же самое. Вода вновь забурлила и от нашей крови окрасилась в розовый цвет.

Волхва снова запела песню, а я, опустив руки в воду, почти ничего не поняла из того, что она пела. После перенесенного почему-то обострилось зрение, и я увидела, насколько глубоким было озерцо, дна не было видно, только из его темной загадочной глубины поднимались красивые радужные водяные пузыри, плавали, переплетались друг с другом, что-то шептали, смеялись, лопались и снова поднимались. Они как маленькие солнышки, ласково сверкали и, казалось, отдавали исцеляющее тепло моим израненным ладоням.

Велса слегка толкнула меня в спину. Очнувшись, я увидела, что все девочки уже вытянули свои ладошки с длинными красными шрамами к стоящей на площадке волхве.

Я подняла свои руки из воды тоже.

- Она!- сказала своим красивым голосом волхва.- Илга! Покажи всем свои руки!

Велса тут же обняла меня за плечи и повела, ничего не понимающую, вокруг каменной чаши с водой.

- Она! Она выбрана Богиней Воды!- начали кричать присутствующие, теснясь и разглядывая мои ладони. - Слава тебе, Бог Камня! Ты дал нам новую Волхву Силы! Слава тебе, Богиня Воды! Не погибнет племя мерян! Слава тебе, Бог Камня!

Все радовались, смеялись, хлопали в ладоши, пели, обнявшись, кто-то вставал на колени, кто-то плакал, кто-то молился. После такого многочасового напряжения наступило всеобщее ликование. Велса, тоже смеющаяся и радостная, обняла и расцеловала меня.

- Поздравляю, Илга, я очень за тебя рада.

Удивленная, я первый раз за все это время подняла руки к лицу, посмотрела на свои ладони и поразилась: на них не было ни шрамов, ни порезов, ни крови, они были такие же как всегда, как будто Велса не резала их ножом несколько минут назад.

Светловолосая волхва опустила свою каменную площадку еще ниже, рядом со мной, и протянула руку.

- Иди ко мне, Илга.

Велса приподняла меня, и я шагнула вперед на камень, который даже нисколько не качнулся под моими ногами. Волхва наклонилась и посмотрела мне в лицо. Ее глаза поразили меня: цвета голубого холодного чистого льда, они были теплыми и очень добрыми. Радость и грусть, свет и ночная тьма, счастье, печаль и бесконечная любовь светились в них.

Слегка касаясь меня нежными руками, волхва сняла с меня наголовную повязку, ожерелья и рубашку. Встав на колени, разула меня и бросила одежду в воду озера. Потом также медленно сняла все с себя и тоже бросила вниз. На ее теле остался только сверкающий широкий пояс из множества драгоценных камней необыкновенной красоты.

Женщины, окружающие водяную чашу, упали на колени, а плоская каменная площадка с нами стала медленно опускаться в теплую, вновь забурлившую и запевшую воду. Тонкий звук ее словно обрамил красивой музыкой прозвучавшие слова.

- Я отдаю тебе этот Пояс Силы, - громко сказала волхва.- Служи своему отцу, Богу Камня, и когда придет время, отдай Пояс Силы семилетней девочке, дочери Бога Камня, иначе падет на тебя и твоих детей древнее проклятье. Клянись, Илга.

- Клянусь,- сказала я громко и весело, взглянув на коленопреклоненных женщин, внезапно загордившись перед всеми и желая похвастаться: вот какая я, меня выбрали!

Волхва прямо в воде сняла с себя Пояс Силы Бога Камня и надела на меня, а потом снова посмотрела мне в глаза. Тогда Древнее Ведание словно жгучий огненный вихрь вошло в меня, я даже замерла на несколько мгновений, потрясенная этим новым ощущением. Мысль билась во мне, кружилась огненным колесом, зажженным от взгляда волхвы, осыпая горящими брызгами все, что было мне, ребенку, ранее недоступно, освещая самые потаенные уголки сознания и отвечая на те вопросы, на которые я раньше не могла ответить, открывая те тайны, которые мне были недоступны и даже те, о которых я не подозревала. То Ведание, что сейчас билось во мне, было знанием не семилетней девочки, а взрослой женщины или нет, даже древнейшей старухи. Начало и конец, жизнь и смерть, любовь и боль, горе и радость, смех и печаль, слова и молчание - все, что было раньше недоступно для понимания, объяснилось теперь в одно мгновение с беспощадной силой и стало моим тяжким бременем, печальным бременем, моим прозрением, моим бременем Знания. Одновременно в мое сознание перешли все заклинания, моления, пения, волшебства, порядки жертвенных служб Богу Камня, требы по вызыванию дождя и многое другое, что должна была знать волхва. Мое тело, тело семилетнего девочки заключило в себе мудрость познавшей многое в жизни Ведуньи, но душа была душой наивного, любящего и любимого ребенка, бесконечно верящего в то, что все люди хотят только хорошего.

Что мне надо делать, я уже поняла. Силой Бога подняв из воды камень с нами, я подвинула его к краю озерца. Волхва спустилась с него и грустно улыбнулась мне. Женщины, подбежавшие к ней, тут же накинули на нее простую серую грубую холщовую рубашку, и громко заплакали: она теперь вступала в яростный, жестокий, грубый мир, любыми путями всячески пытающийся раздавить, уничтожить человека, и вступала без защищающей Силы Бога, она, привыкшая с детства к поклонению, обожанию и восхищению, привыкшая пользоваться всеми привилегиями волхвов, теперь была также брошена, как первые люди, и сама должна преодолевать все тяготы и испытания, которые выпадали на долю обычной женщины. Единственное, что осталось у нее от прежней жизни - это богатое приданое из драгоценных камней, которых в нашей Пещере Заветов было без счета. Оно позволяло ее семье жить безбедно. Но далеко не всегда ценности и деньги решают все в этом подверженном смерти и постоянному разрушению мире...

Босая, она прошла мимо расступившихся плачущих девочек, старух, женщин и девушек и скрылась в темном боковом коридоре. Я знала, что она уходит, чтобы связать свою судьбу с мужчиной из племени Воинов- Волхвов, тех, кто предсказывают будущее, слушая землю. Глубокая печаль завладела мною, и с тех пор она стала моей постоянной спутницей.

Вместе с Велсой ко мне подошла еще одна, более старшая Хранительница Заветов, Юмера, и они встали передо мной на колени. Вслед за ними опустились на каменный пол пещеры все Дочери Бога Камня, присутствующие на Празднике, и низко поклонились мне.

Прежняя девочка Илга пропала. Родилась новая Илга - Великая Волхва мерян...

А через два года моя только что начавшаяся новая жизнь была разрушена нападением дружины князя Даниила. Это меня, девятилетнюю девочку, он отшвырнул от себя, как ненужную вещь. Это его умоляла стоящая на коленях Велса не бросать в костер Дольмей-Камень и не губить меня...

Тогда, через два месяца после этих событий, утро середины осени было очень холодным. Лучи низко поднявшегося над горизонтом солнца только скользили по поверхности земли, совсем не посылая ей прежнего летнего ласкового тепла. Безлистные тонкие ветви реденького леса покрылись белыми иголками инея - замерзшим дыханием деревьев.

Впервые за много дней я, поддерживаемая Велсой, вышла за порог дома. Если бы князь Даниил ударил мечом по мне, он не смог бы меня убить, даже следа на мне не осталось бы. Но он рубанул мечом по нашему Великому Камню, по воплощенному в нем Богу, а это было страшнее, потому что было повреждено основное тело, а я... Я всего лишь человеческое отражение Бога Камня, поэтому так тяжело заживал шрам на моем плече, поэтому так долго болел. Дольмей же был поврежден надолго, его каменное тело теперь будет восстанавливаться веками. У меня на плече была не человеческая рана, а рана камня, и я не знала, когда она перестанет болеть. Хоть и лечил меня лучший лекарь деревни Волхов Велимудр, круглолицый, всегда улыбающийся, от одного взгляда которого больным становилось легче, даже он разводил руками, видя как слабо действуют на мою рану его чудодейственные настои, заговоры и мази.

- Пойдем,- сказала я Велсе,- я хочу посмотреть на капище.

- Илга, там очень плохо, может быть попозже,- нерешительно возразила она, но видя, что моя решимость не уменьшается, позвала Юмеру помочь поддержать меня.

Когда я, девятилетняя девочка, останавливаясь и задыхаясь, поддерживаемая двумя женщинами, с трудом поднялась на Жертвенный Холм, Дольмей-камень с большим шрамом наверху от меча князя Даниила уже снова стоял в центре молитвенного круга, но костры вокруг него не горели, потому что их должна была зажечь я, Великая Волхва мерян, а я уже два месяца лежала в бреду и лишь сегодня поднялась с постели впервые. Я услышала, как Дольмей-камень вздохнул от боли, завидев меня, а мне стало немного легче от его сочувствия. Я освободилась от рук Юмеры и Велсы, более твердыми шагами подошла к нему, встала на колени и обхватила его руками.

- Ничего, все будет хорошо,- зашептала я, прижавшись к нему щекой, - мы с тобой поправимся. Еще загорятся вокруг тебя жертвенные костры, еще возведут новый частокол вместо сгоревшего, он будет крепче прежнего. А я вылеплю из камней вокруг тебя предков наших племен: и Волков, и Медведей, и Рысей, и Лосей и многих других, еще встанут рядом со мной волхвы этих Родов и запоем мы гимн нашему Творцу- Богу Камня. Не печалься, меряне поднимутся.

Долмей -камень снова вздохнул и стал каким-то по-человечески теплым. Я прижалась к нему крепче и почувствовала, как его каменная сила вливается в меня. Впервые за много дней мне стало намного лучше: отступили головокружение и тошнотворная слабость.

Я встала с колен и посмотрела вокруг: дома волхвов, окружавшие Жертвенный Холм, частично обрушившиеся от пожара, сверху казались огромными черными каплями слез; Храм Бога Камня лежал грудой разваленных обожженных бревен; сгоревший дубовый частокол торчал обуглившимися остовами; всюду, куда ни падал мой взгляд, виднелись разрушенные дома деревень. За их границами желтели десятки свежесрубленных маленьких деревянных домовинок, поставленных на месте погребальных костров, где лежали закопанные в землю обуглившиеся кости погибших мерян, - таков был итог нападения на нас князя Даниила. Сердце мое заныло, и я заплакала от боли и горя.

- Разве я должна была убить их всех?

- Нет, Илга, - сказала подошедшая ко мне Велса.- Мы знаем, что ты не смогла бы защитить мерян, даже если бы захотела.

- Даже если бы ты подняла в воздух все камни в округе и бросила их на нападавших, то они засыпали бы наших людей тоже,- добавила Юмера, обнимая меня.- Погибших было бы гораздо больше. Слишком близко мы были в тот день друг от друга...

Несмотря на уверения Хранительниц, горечь моя оттого, что я не смогла защитить мерян, не уменьшалась. Скорее всего тогда я просто растерялась от внезапности нападения, а может быть, будучи все-таки ребенком, не знала, что делать: не так-то просто было решиться на убийство даже столь жестоких людей, напавших на нас.

Немного постояв, плача, на Холме, мы побрели к своему полусгоревшему домику. Моя жгучая до этого боль в руке и плече стала понемногу утихать, и я даже смогла заснуть на своей постели возле теплой печи. В этот раз мне не снились прежние кошмары, от которых я раньше просыпалась в ужасе и долго качалась без сна на кровати и стонала. Этот новый сон был глубоким и более спокойным.

Проснувшись вечером, когда холодный осенний закат, пробившись сквозь слюду окон, уже окрасил стены в бледно-багровый цвет, я прислушалась: Велса тихо разговаривала с кем-то. Из-за серой льняной занавески возле печи, отделявшей мою кровать от остального помещения, никого не было видно.

- Ей нужен Страж,- сказала Хранительница.- Сейчас началось для мерян страшное время. Ей не уберечься Силой Бога Камня. Видишь, что получилось - при нападении на капище пострадал Жертвенный Камень, а значит и она.

- Я могу сделать оборотня-защитника из ее мертвого отца,- резко ответил низкий мужской голос, показавшийся мне знакомым.

Я испугалась и отодвинула занавеску: напротив Велсы за столом сидел Вольгмир в своей огромной волчьей шкуре, лапы и хвост которой лежали на полу сзади старика.

- Похоже, она проснулась,- сказал Вольгмир. Он опустился на колени и низко наклонил голову.- Приветствую тебя, Илга, Верховная Волхва мерян.

- Здравствуй, Волгмир,- конечно же я знала страшную силу колдуна племени Волка.

- Встань с колен, и скажи мне, что ты собираешься делать?- спросила я, садясь на кровати.

Он встал, на короткое мгновение, казалось, заполнил собой всю комнату, такой он был огромный, и вновь опустился на лавку.

- Я сделаю тебе Стража, Илга, и заточу его в кольцо. Это будет твой погибший отец, Свитож. Кто лучше него сможет защитить свою дочь? Этот оборотень, мертвая душа, будет страшен для всех, кроме тебя. Он будет убивать за тебя, если ты прикажешь ему, а сам будет неуязвим, но с тобой он будет ласков, как котенок. Никому не говори, кто он, иначе на могилу Свитожа нальют расплавленное серебро, и пропадет Сила моего Заклятья. Но одно ты должна будешь сделать: возвратить дух оборотня обратно в могилу своего отца, когда отдашь Силу Бога Камня, а то Свитож будет неполным в Вечной Ладье. Ты лишишься кольца, в котором будет дух оборотня, его нужно будет закопать в землю.

- Хорошо, Волгмир, все будет, как ты скажешь,- пообещала я.- Спасибо тебе.

- Тогда дай мне свое самое любимое кольцо. Я заточу в него оборотня, и никто, ни одна живая душа не будет знать, что он там, только если ты сама не позовешь его.

- Велса,- попросила я,- принеси смарагд.

Она встала, достала из сундука, окованного медными бляшками, в котором хранилось мое приданое, большую деревянную шкатулку, открыла ее и подала мне кольцо.

- Оно принадлежало моей матери, Волгмир, а до этого ее матери, а дальше я не знаю кому. Возьми его и сделай то, что должен. Да хранит тебя Бог Камня.

- Спасибо тебе за пожелание, Илга.

Волхв встал и, вновь низко поклонившись мне, вышел за дверь.

Через несколько дней Вольгмир надел мне на палец кольцо со Стражем и сказал Заклятное Слово.

- Никогда не снимай кольца, пусть твой мертвый земной отец охраняет тебя, раз не смогли уберечь мы,- сказал старик печально.

Глава 6.

- О чем ты все думаешь?- спросил Рысь, наклоняясь ко мне.- За всю дорогу двух слов не промолвила. Не грусти, сестренка, мы почти дома.

Наш путь уже пролегал по равнине, ведущей к Плещину озеру. Пять дней почти безостановочного движения от крепости князя Даниила утомили и меня и моих спутников, только лошади, почуяв близость дома и будущий отдых, побежали резвее. По этой дороге я могла бы пройти с закрытыми глазами, настолько все было близко и знакомо: медленно текущая справа от нас речка Трубешка, в обрывистых берегах которой не боящиеся холода мальчишки ловили раков и выбрасывали их, грозно шевелящихся к ногам девочек, сидящих неподалеку на стволе дерева, они весело визжали и смешно топали ножками, когда рядом плюхались грозные серые чудовища; и рыболовные сети, развешанные для просушки на высоких тонких палках по берегу; и тянущиеся справа перед лесом сжатые поля ржи и пшеницы, топорщащиеся колючей желтой стерней; и гирлянды беличьих, заячьих, лисьих, овечьих и волчьих шкурок, уже выделанных, высушенных и приготовленных на продажу, висевших на распялках вдоль дороги, - я была почти дома.

Мы подъехали к земляному валу, насыпанному вокруг всех деревень племени мерян после набега дружины Даниила, когда впервые появилось осознание, что нападения можно ждать не только от голодных диких зверей. На верху вала была выстроена крепостная стена из двойного деревянного сруба. Каменные башни-бойницы, созданные Силой Бога Камня, защищали с двух сторон широкие тяжелые ворота, окованные железными пластинами. Сейчас они были распахнуты как всегда, когда меряне не ждали нападения. Как непохожа была эта выросшая на берегу Плещина озера хорошо укрепленная крепость- город на небольшие деревеньки, находившиеся здесь восемь лет назад и обнесенные низеньким частоколом!

Мы поехали по деревне племени Волков, по улице моего детства. Домов было гораздо меньше, чем раньше: во время нападения князя Даниила это место приняло на себя первый главный удар. Многие меряне тогда погибли, их дома были заброшены и зияли пустыми черными глазницами окон, а некоторые, сгоревшие дотла, оставили после себя лишь обуглившиеся печи с почти обрушившимся треугольным дымоходом. Выжившие жители, успевшие при набеге убежать в лес, после пережитого ушли в другие места, а потом и перевезли за собой свои не пострадавшие при пожаре добротные срубы, чтобы собрать их на новом месте. Здесь на брошенной ими земле рядом с садовыми деревьями уже поднялись лесные, небольшие, но сильные. Вся деревня была подернута словно пеленой усталости, как уже достаточно поживший человек обессилел с годами и не может выполнять прежнюю, так легко дававшуюся ему раньше работу; все вокруг него кажется от этого немного заброшенным и готовящимся к разрухе. Если не придет ему на смену кто-то более молодой и сильный и не возьмет на себя его заботы, так и будет все вокруг старящегося человека приходить в упадок, пока совершенно не разрушится.

Гнев снова овладел мною. Почему я не обвалила все камни крепости Кривец на головы живущих в ней людей, как предлагал мне вначале Рысь? Насколько справедлива и ужасна была бы моя месть за всех, кто дорог мне! Внутри меня опять зажегся пожар ярости, кровь загудела в голове и жестко забила в виски, но затем я вспомнила милые по-детски притягательные личики Тали и Малика со светлыми наивными глазками, маленькие босые ножки этих малышей, обхватившие слишком высокие для них березовые столбушки, то, как заботливо ухаживала за мной их мать Мира, и прежний гнев снова сменился печалью.

Зачем я вообще стала мстить за погибших мерян и принесла столько горя другим людям? Разве мне нужно было увеличивать восторг и так уже упивающегося кровью невинных жертв зла, в этот раз вдоволь напитавшегося их слезами и плачем? Не было у меня ответа на эти вопросы. Моя больная душа билась в тисках уже свершившегося непоправимого, и не знала я, что делать мне с этими муками. Я не могла сделать счастливыми всех кого любила, хотя и очень хотела этого. Не помогла мне в этом ни Сила Самоцветного Пояса, ни власть Великой Волхвы.

Этим летом мы так и не смогли вылечить мою любимую Олею, и стояли возле погребального костра втроем: я, Рысь и Славмир. В новом горе тогда впервые зажглась в нас жажда мести, тем более, что отец моего молочного брата пообещал помочь нам и стал связным между нами и ненавидящим своего брата Даниила князем Радомиром. Как оказалось сейчас, мне наша победа успокоения не принесла, а Рысь что... Ему бы только повоевать да мечом помахать, как и всем мужчинам, а кто будет плакать после этого потом, ему все равно.

Молча разъезжались кольчужники по домам. Рысь проводил меня до нового частокола вокруг деревни Волхов и дождался пока мне отворили тяжеленные ворота.

- Ну прощай, Илга, позовешь, если нужен буду,- он беззаботно махнул мне рукой.

Уже въезжая в ворота, я оглянулась: в благодарность за удачный поход брат прилаживал свою серебряную серьгу на Идола Предка - каменную Рысь, изготовившуюся к прыжку, очень злобную и опасную, чем-то похожую и на Славмира и его сына одновременно. Я не могла сделать ее по- другому: только их двоих я знала так близко из этого племени.

Разговоры с радостно встретившими меня Велсой и Юмерой позволили мне немного отвлечься от тягостных мыслей. С удовольствием я вымылась в бане-истопке, одела чистую мягкую тонкую рубаху и с мыслями о том, как все-таки хорошо дома, заснула под негромкую болтовню моих верных Хранительниц.

Весть о том, что мы с Рысью отомстили злейшему врагу мерян - Даниилу, быстро разнеслась по всем нашим племенам. Куда бы я ни пошла, со всех сторон слышала слова благодарности и восхищения, но сама не испытывала никакого восторга от содеянного. Мое душеное состояние, несмотря на полное внешнее спокойствие, было ужасным, потому что с самой первой ночи возвращения домой и почти до следующего лета я видела во сне князя Даниила. Днем, занятая повседневными заботами, лечением больных, родовспоможениями, погребальными тризнами, службами Богу Камня в капище, принесением жертв на алтарных кострах, я могла еще как-то бороться с мыслями о нем, но ночью... Он то держал мои руки и что-то говорил ласково и печально, то я просыпалась от томительно- сладких его поцелуев и долго лежала в темноте без сна, пытаясь успокоить гулко и тяжело колотящееся сердце, то он уходил от меня по длинному темному коридору, а я бежала за ним, плача от сжимающего сердце ощущения потери и одиночества, то летели мы с ним будучи птицами багровым вечером над высоко вздымающимися волнами фиолетового моря к возвышающейся впереди серой скалистой горе.

- Это гора Меря!- кричал князь и, подлетая к ней, с размаху начинал биться о нее своим сизым птичьим телом, раз и еще раз, до появления ярко-красной крови на перьях, а я вилась вокруг, кричала и стремилась отвратить его от гибельных ударов...

То бежали мы с ним по цветущей лесной залитой ярким солнцем поляне, а на руках у князя смеялась крошечная русоволосая девочка, и счастье пело в моем сердце...

Но события следующего лета прервали эти радостные и печальные сны, внезапно прекратившиеся в начале наступившего звонкого солнечного июня. Да и не нужны были мне они, зачем? Этим летом я должна была отдать Силу Самоцветного Пояса, Силу Бога Камня другой семилетней девочке, а сама выбрать себе мужа и уйти из деревни Волхвов.

Почти никто из хорошо знавших историю моей жизни не сомневался, что этим мужем будет Рысь, а как же иначе? Мы были знакомы с детства, он по-своему любил меня, а с моим богатым приданым выбился бы из своей бедности. Хотя я и сейчас хорошо помогала чем могла им со Славмиром, но ему всего было мало: он то нанимался ратником для охраны идущих по Трубешке купеческих струг, то отправлялся с караванами пушнины в далекий торговый Новгород, то устраивал вместе со своими друзьями-кольчужниками, такими же отчаянными головами, набеги на племена могутов, которых он ненавидел с детства из-за мучений своего отца. Славмир тоже был бы счастлив назвать меня своей дочерью и потом качать на коленях наших детей.

Мы с Рысью пока не говорили о нашем будущем, но он, конечно же, думал об этом. Я часто ловила на себе его скользящие взгляды. Тогда что-то тревожное пробуждалось во мне во время наших с ним редких встреч, и я все откладывала и откладывала решительное объяснение почти то тех пор, когда молчать, как оказалось, уже стало нельзя.

А в это время в начале лета произошло еще одно событие, потрясшее наши деревни: как только высохли дороги, и закончился весенний сев, к нам стали возвращаться мужчины, казалось бы совсем пропавшие в рабстве у Даниила и много раз оплаканные своими семьями.

Они приходили по двое и трое, приносили с собой деньги, которые им давали бояре князя "за понесенные тяготы плена", как они объясняли им. Все это делалось по распоряжению Даниила, и казалось всем мерянам очень странным.

Вернувшихся недавно родственника Юмеры, Порха, и его соседа Калена мы с Хранительницами зазвали к себе во вновь отстроенный дом, в деревню Волхвов, пытаясь разобраться, что же все-таки произошло.

Вечер был по-летнему теплый, и мы встретили своих гостей в сенях, расположившись на широких деревянных лавках, еще пахнущих свежеструганным деревом. Велса поставила на стол кринку с бруснично- медовым квасом и толстую тяжелую сковороду ржаных лепешек. Гости с удовольствием ели, а я внимательно разглядывала бывших пленников.

Порх, низенький мускулистый мужичок, немного похожий на медвежонка своей косолапостью и ласковым взглядом круглых, слегка навыкате глаз, был старше Юмеры на семь лет, ему было уже около тридцати восьми. Он был первым сыном дочери Бога Камня Новицы и мужа ее Лесьяра из Рода Медведей, но никакой склонности стать волхвом в своем племени не имел. Судьба была милостива к нему: его жена и два маленьких сына спрятались в лесу во время нападения дружины Даниила и поэтому остались в живых, а сам он попытался защитить Жертвенный Холм с алтарем вместе с другими мужчинами племени Медведей и был взят в плен.

Пришедший с ним Кален, войдя в дом, поклонился мне очень низко, гораздо ниже Порха. Он был моложе его лет на десять и попал в плен молодым шестнадцатилетним парнем. Его грустная красота много повидавшего и не сломавшегося в невзгодах человека, пристальный проницательный взгляд больших голубых глаз понравились мне. Хоть он тоже был из племени Медведей, ничего медвежьего в его внешности не было, скорее он был похож на робкого нежного птенца-голубя, которому так и не удалось встать на крыло. Кален и ходил-то немного боком, склонив голову на одно плечо, что еще более усиливало его сходство с молодой растерявшейся птичкой. Оба они, как и все меряне-мужчины носили полотняные рубахи почти до колен, подпоясанные цветными витыми шнурами и украшенные по вороту обережной вышивкой. Широкие штаны из грубого холста были заправлены в короткие сапоги- морщуны из коричневой свиной кожи с завязками вокруг щиколотки.

Когда гости поели, Порх начал рассказывать о плене, а Кален все это время не отводил от меня внимательного взгляда ясных голубых глаз, словно пытаясь распознать, как я оцениваю повествование брата Юмеры.

- Притащили нас с Меркулом, Каленом и другими мерянами на веревке в крепость Селенец, одну из вотчин этого изверга. Ох и лютовали его тиуны над нами: сначала заковали в железные цепи и посадили в подвал. Еду бросали через отверстие в двери как собакам на землю, воду плескали в кадушку возле двери: попадут, так пить будем, а не попадут, так без воды целый день. Посидели неделю, чуть что не выли: без света, солнца, в грязи, полуголодные, да еще и жажда постоянно мучила. Потом смилостивились над нами, решили вытащить всех на дневной свет и отправить в работы. Отдали нас боярину-огнищанину Млаху. Его дружинники повели всех в лес, потом в самой чаще поселили в избе и разрешили готовить в печи еду на всех. Слуги боярские год назад на большом куске леса деревья срубили, они засохли, а нам надо было таскать здоровенные стволы и жечь их. Так боярин для своих посевов место готовил.

Как же тяжело мы работали! Да все подгоняли нас, быстрей да быстрей! Не будешь шевелиться, вечером охранники конской плеткой выпорют у избы, а утром опять в работы. Все сделаем, в другую часть леса перегонят, потом еще куда-нибудь. Все дымом пропитались, везде гарь была, запах страшный, зимой и летом в одной одежде, истрепались до лохмотьев. Никогда не мылись, только ополоснемся чуть над лоханью и опять в лес. Охранники-то часто менялись, а нас никуда не выпускали почти все это время. Некоторые наши бежали, да и пропали: один заблудился, слуги боярские потом только кости обглоданные нашли, а Меркул через болота пошел и сгинул, дороги не знал. Может и добрался куда, но только не до дома, я у его сестры спрашивал: здесь не появился. Конечно, пропал. Калену-то больше повезло, ему по молодости дали в конюшне самого князя Даниила работать. Расскажи-ка, Кален.

- А что говорить-то, хорошо жил, кормили, за помощника был у старого конюха. Часто не били, один раз только кнутом отходили, потом сильно болел, - пожал плечами Кален, не отводя от меня глаз. Необыкновенно странным для меня было то, что он постоянно очень пристально смотрел на меня, непонятно почему. Но потом я решила, что просто моя внешность поразила его, как и многих мужчин, встречающих меня впервые.

- Когда Радомир крепость захватил, у него работал?- спросила я.

- Да нет, недолго он поправил, только неделю. Потом уж откуда взялась опять дружина Даниила, никто не знает, порубили всех, кто в гриднице пировал. Вот власть и кончилась, - ответил Кален.

- А что Даниил и Радомира убил?

- Нет, Радомира убивать не стал, отправил в Сурожский монастырь и велел постричь в монахи, чтобы значит свой грех отмаливать, потому как восстал на брата.

- А ты как же Кален?- спросила Юмера. Она посмотрела на меня и поняла, что я тоже в недоумении от его столь пристальных взглядов.

- А что я?- ответил он, не обратив на нее ровно никакого внимания и даже не повернувшись к ней.- Кормили и не сильно били каждый день, и то хорошо. Вот только уж и не знаю как сказать....

Он замялся в нерешительности, кинул взгляд на Юмеру, Порха и Велсу, потом снова посмотрел на меня.

- Не разрешит ли мне Великая Волхва сказать ей несколько слов наедине?

Все безмерно удивились его словами. Никто не ожидал от него такой неслыханной дерзости: простой человек, даже не волхв, просит его оставить наедине со мной? Я сама была в недоумении. Юмера, Порх и Велса смотрели на меня и не знали, что ответить.

- Послушай, Кален,- сказала я, помолчав,- разве есть у тебя тайна, которую ты не можешь раскрыть при всех?

- Есть,- ответил он и неожиданно опустился передо мной на колени.- Разреши, Великая Волхва, мне очень нужно сказать кое-что лично тебе.

Я посмотрела на его мальчишеское растерянное лицо: хотя он был годами и старше меня, но мне казался ребенком, случайно нашедшим что-то ценное и от этого очень удивленного.

- Ну хорошо, идите,- я нехотя отпустила Хранительниц и Порха. Они, поминутно оглядываясь, нерешительно вышли. Тяжелая бревенчатая дверь избы закрылась за ними с гулким стуком.

- Говори, Кален.

Он также стоял передо мной на коленях, опустив вниз русую голову.

- Я согласился, потому что он очень меня просил, очень... Нет, не из-за денег, не думай, Волхва. Слезы были на его глазах, когда он говорил со мной...Он плакал...

Я сразу поняла, кто это "он", мое сердце рухнуло вниз, потом забилось часто-часто у горла, с перебоями, как пойманный птенец в руках. Не в силах вымолвить ни слова я только смотрела на его смешно торчащий вихор на затылке, на мягкие остриженные в кружок русые локоны, на худую мальчишескую шею, выглядывающую из ворота рубахи.

Тем временем Кален порылся у себя за пазухой и достал маленький мешочек из мягкой дорогой расшитой жемчугом и золотом ткани. Он выглядел очень странно в его грубых мозолистых натруженных руках, казался нереальным, как и все, что он говорил до этого.

- Князь Даниил пришел в конюшню, когда я уже хотел уходить домой... Отпустили нас из рабства..." Подожди, Кален. Ты добрый и честный парень, о тебе все конюхи говорят только хорошее. Я очень прошу тебя сохранить то, что скажу, в тайне. Окажи мне одну услугу. Отдай это вашей Великой Волхве,- сказал он и заплакал передо мною. Слезы полились у него из глаз, а я очень растерялся.- Скажи, Катерине, вашей Волхве, - я даже не понял, почему он тебя так назвал,- что она снится мне каждую ночь, я весь извелся и не знаю, что делать мне с этими муками. И еще скажи, что прошу ее простить меня и выйти за меня замуж."

Наверное, ему очень стыдно было произносить эти слова, потому что лицо и шея его покраснели, и он впервые поднял на меня глаза, наполненные слезами.

- Прости меня, Волхва, что я говорю это тебе, но я пожалел его. Это ведь враг наш, а я так сделал. Я пообещал ему.

Мы молчали несколько минут, я от смятения, а он от стыда.

- Ничего, Кален, не мучайся. Ты проявил милосердие и это правильно,- наконец нашла я что сказать, пытаясь изо всех сил, чтобы мой голос не задрожал.

- И еще он сказал, Волхва.... Не сердись, но он сказал, что скоро приедет к нам с миром и возместит все убытки, которые понесли от него меряне. Я не знаю, почему князь так переменился, ведь он убивал нас раньше...

Я изо всех сил до боли сжала руки, чтобы сдержать вопль, рвущийся из моей груди. Как такое возможно? Что делать мне? Готовиться к новому нападению и разгрому? Принять все это как военную хитрость? Или поверить словам Даниила? И вот тут, именно с этого мгновения я почувствовала себя во власти потока. Словно до этого я плавала в тихой и хорошо знакомой речушке жарким летом, в спокойной ровной воде, теплой и ласковой. Потом в какой-то момент поняла, что попала в неизвестно откуда взявшееся здесь течение. Оно подхватило меня и повлекло за собой, сначала тихо, затем все быстрее и быстрее, и наступил момент, когда я поняла, что уже не могу выбраться из него, не повредив себе и что не в силах управлять событиями моей жизни. Вот именно это ощущение движения неизвестно откуда взявшегося пространства, сгустившегося вокруг меня и с непреодолимой силой влекущего за собой, появилось во мне после последних слов Калена.

- Спасибо тебе, Кален, ты сделал все хорошо. Я думаю, это поможет. Волхвы соберутся и подумают, что делать нам со словами князя. Только, пожалуйста, никому не говори, никто не должен знать эту тайну. Пообещай мне.

- Я никому не скажу. Так ты не сердишься на меня, Волхва?- словно тяжкий груз свалился у него с плеч, лицо посветлело, в глазах появилась робкая радость. Видно было, что ответственность, висевшая на нем все это время, наконец-то оставила его, и он очень обрадовался этому.- Ты не накажешь меня?

- Конечно нет, Кален,- ответила я и погладила его вновь по склоненной голове.- Иди, да благословит тебя Бог Камня, да будут дни твои долгими и радостными.

Он встал с колен, еще раз поклонился мне низко и вышел. Юмера и Велса заглянули в дверь.

- Уйдите,- сказала я им,- хочу побыть одна,- и дрожащими руками развязала мягкий мешочек, переданный мне Каленом.

Кольцо... Кольцо с огромным смарагдом необыкновенной ценности, почти в два раза больше моего, искусно сделанное, в витой золотой оправе лежало у меня на ладони. Князь словно сказал мне: " Пусть он будет во много раз страшнее твой Страж, я все равно приду к тебе, и убей меня, если захочешь...".

Тут я не смогла сдержать слез. Когда обеспокоенные Юмера и Велса вошли в комнату, я уже плакала навзрыд, прижимая к губам подарок Даниила. Конечно, я рассказала им все с самого начала, и они заплакали вместе со мною от невозможности совершить то, о чем просил князь, так как это было нарушение традиций нашего племени, и от невозможности поверить в то, что слова врага правдивы.

Глава 7.

Я рассказала собравшимся вечером волхвам, что князь Даниил приедет к нам с дружиной, якобы просить прощения за прежде содеянное. Многие сомневались в таких добрых намерениях нашего злейшего врага и решили дать знать об этом вождям своих племен. Подготовку к возможной защите задумали вести тайно, чтобы не беспокоить людей, и расставить дозоры на основных дорогах, ведущих к городу, из верных кольчужников, умеющих держать рот на замке. Самое главное, заключалось в том, чтобы избежать внезапности нападения, ведь именно это подвело нас восемь лет назад и повлекло за собой многочисленные жертвы.

Несколько следующих недель прошли спокойно без каких-либо новых событий, но в томительной неизвестности.

В тот июльский вечер, с которого все началось, я сидела на скамейке возле своей избы в деревне Волхов, прислонившись спиной к нагретой за день солнцем бревенчатой стене, и смотрела на курившиеся у алтаря Дольмей -камня жертвенные костры. Струящийся от них белый дым поднимался вверх почти вертикально: здесь на вершине холма было странно безветренно и очень тихо. Все было как всегда, ничего особенного не происходило, но ощущение какой-то двойственности целый день не покидало меня, словно эта мирная картинка, сейчас стоящая перед глазами, чуть сдвинется, и все перемешается, изменится, станет совершенно другим, и опять меня понесет в горизонтальном потоке сгустившегося вокруг пространства. Хотя я почти привыкла к этому внезапно появляющемуся иногда ощущению, все-таки мне было не по себе весь сегодняшний день, смутное предчувствие чего-то тревожного томилось в сердце, пока еще неопределенное. Я никак не могла понять, в чем дело. Может быть, просто нервничала, потому что скоро должен состояться Праздник Передачи Силы Самоцветного Пояса - главная тайна Дочерей Бога Камня. Этот Праздник проводился всего один раз в десять лет, только раз в десятилетие наше племя собиралось вместе в Пещере Заветов.

Конечно, все меряне понимали, что прежняя Великая Волхва уходит и передает Силу ребенку. Но как это происходит, какая девочка станет преемницей, об этом никто не знал. Знали, конечно, что по Завету новая волхва должна быть перворожденной, семи лет, но кто будет она, как выбирают ее из всех? Эту тайну не знала и я, только Богиня Воды и Бог Камня могли ответить на этот вопрос во время Праздника Передачи Силы.

Когда я предавалась этим размышлениям, в распахнутые ворота деревни Волхвов медленно вошла странно сгорбленная светловолосая молодая женщина. Сначала ее фигура удивила меня, а потом я узнала ее - это моя сестра, Дочь Бога Камня Зорица, которая была старше меня на десять лет. Муж ее погиб почти сразу после их свадьбы восемь лет назад, защищая Жертвенный Алтарь во время нападения дружины Даниила, тяжестью этого горя ее и согнуло. У Зорицы от мужа был единственный ребенок - перворожденная дочь Преслава. Через несколько дней она должна будет встать вместе с другими девочками на испытание у белой чаши в Пещере Заветов.

Зорица поднималась к алтарю, держа в опущенной вниз руке связанного за лапки живого белого голубя.

" Что-то поздновато для жертвоприношений",- подумала я, но встала и подошла вслед за ней к костру.

- Здравствуй, Зорица! Да будут дни твои долгими,- мягко проговорила я обычное приветствие, как всегда в душе сочувствуя ей, но она... Она резко повернулась ко мне, и я даже опешила от ее внешнего вида: светлые давно не мытые волосы торчали клоками, красивое лицо с тонкими нежными чертами исказилось и побагровело, обычно ясные голубые глаза были словно подернуты пеленой безумия.

- Что случилось, Зорица?- испуганно спросила я, внутренне приготовившись к худшему.

Она не ответила мне, схватила лежащий у костра жертвенный нож, бросила птицу на алтарный камень и одним ударом отрубила ей голову. Это вообще было против всяких правил! Жертву с молитвами должна была принести волхва!

- Зорица, что ты делаешь?- вскрикнула я.

Но она, тяжело дыша и не обращая на меня никакого внимания, опустилась на колени и протянула руки к Дольмей-камню.

- Я не отдам тебе моего ребенка!- закричала Зорица высоким тонким плачущим голосом. - Никогда и ни за что ты его не получишь! Преслава- моя дочь и не уйдет от меня! Она не оставит меня одну! Не будет этого! Возьми мою жертву и хватит!- с этими словами она швырнула безголовую, окровавленную, еще бьющуюся в агонии птицу в костер.

Столб дыма, медленно струящийся вверх, качнулся, распахнулся кругом по земле, огонь слегка сбился со своего спокойного полутления , а потом яростно вспыхнул, со всех сторон жадно обхватил лежащую в центре костра тушку, и затрещал, пожирая белоснежные перья, почти мгновенно превратившиеся в язычки пламени.

Это было неслыханно! Волхвы на крик начали выходить из своих домов, а выскочившие из нашей избы Юмера и Велса бегом кинулись ко мне.

- Ты не получишь моего ребенка,- обернувшись ко мне, сказала Зорица уже более спокойно,- она будет жить со мной. Посмотри на мои руки,- она протянула мне ладони, на которых еще были видны два застаревших белых шрама.- Меня не выбрала тогда Богиня Воды. Я спрашивала себя всю жизнь, в чем я провинилась, почему я не стала Великой Волхвой, чем я не такая? И всегда отвечала себе: да, я плохая, грешная, злая, жестокая, поэтому у меня такая жизнь. И горе с мужем поэтому случилось, и одна я до сих пор с единственным ребенком, когда у моих ровесниц уже по многу детей. Одиночество и тишина рядом, знаешь как это тяжело!

- Да разве ты виновата в том, что произошло с тобою ?- успокаивающе сказала я.- Никто не знает своей судьбы. Если бы все было так просто, Зорица, если бы от того, хорошие мы или плохие зависела наша жизнь! Не бывает так, ты сама знаешь: плохие часто живут долго и счастливо, а хорошие мучаются и погибают рано. Да и как мы можем решить, кто из людей какой? Разве нам дано это определить, хороший или плохой? Разве мы можем об этом судить?

- Сейчас мне уже все равно, - ответила она,- но мой ребенок не будет так жить: если его не выберут, думать, почему, а если выберут, бросит свою мать и уйдет. У тебя нет матери, Волхва, некому было защитить тебя. А я свою дочь не отдам! Она одна у меня осталась в этой жизни! Потом через много лет отвыкнет от меня и будет совсем чужой. Кто подаст мне воды, если я заболею? Кто утешит в старости? Кто закроет глаза, когда я умру? Это несправедливо, Волхва! Я не отдам вам моего ребенка!- с этими словами резко повернувшись, Зорица бросилась прочь от алтаря, и не успели мы опомниться, как она выбежала за ворота.

- Не первый раз такое,- печально сказала Юмера, она была старше меня и Велсы и помнила гораздо больше.- Когда я была ребенком, одна мать из нашего племени Медведей бросилась в Плещин озеро с обрыва, потому что ее дочь стала волхвой на Праздник Передачи Силы, и она вынуждена была отдать ее на служение Богу Камня. С тех пор мы никого не уговариваем, это запрещено. Мать решает за ребенка, это ее воля. Но кроме Преславы есть в конце концов и другие девочки.

- Да это раньше их было много, Юмера,- возразила ей Велса.- А вот этот год вообще незадача: родилось семь лет назад пятеро, Улада умерла не дожив до года, Зорица Преславу не отдает, значит всего трое. А ведь вместе с Илгой

в Пешере Заветов тогда десять лет назад стояло восемь девочек, да две отказались, значит родилось в два раза больше, чем семь лет назад. В этом году еще хуже: у Дочерей Бога Камня всего две девочки перворожденные, остальные мальчики.

- Плохой знак...К большой войне...- сказала Юмера.

Мы замолчали, страшась и слишком хорошо зная, как бывают правдивы древние приметы.

- Срочно пошлите Вестниц к другим матерям, нам нужно выяснить, как девочки и что с ними происходит,- сказала я.

- Завтра поедут,- пообещала Велса.

Я уже начала понимать, что мои неясные предчувствия начинают оформляться в действительные события, поэтому с полудня всю оставшуюся половину следующего дня простояла на коленях у Дольмей - камня, упрашивая Бога отвратить несчастье от моих сестер. Но взглянув на мертвенно-бледное лицо Вестницы, вернувшейся вечером из деревни Лисиц, которая подошла ко мне, стоящей у алтаря, я поняла, что опоздала в своих молитвах...

- Волхва, вчера погибла Свечина - семилетняя перворожденная дочь Нежаны,-почти шепотом произнесла она, опустившись рядом со мной на колени.

- Что случилось?- едва сумела спросить я, почувствовав, как меня начинает сотрясать мелкая дрожь, словно при сильном жаре.

- Она упала со скалы Чернавы рядом с деревней Бобров и разбилась. Как она туда попала, никто не понял: так далеко от дома уйти маленькая девочка вряд ли смогла бы. Нашли ее только сегодня днем. Все думают, что ее убили.

Я вскочила с колен. От сильного волнения кровь бросилась мне в лицо и запульсировала в висках, дрожь, сотрясающая тело, усилилась, теперь я буквально вибрировала, голос сорвался в свистящий шепот.

- Мы с тобой едем немедленно!

- Куда, Волхва? Вы разве собрались на тризну? - удивилась подошедшая к нам Юмера. Конечно, она уже все знала, ей первой рассказала приехавшая о случившемся несчастье.

- Нет,- ответила я,- мы отправимся на место гибели Свечины к скале Чернавы. Вестница отведет меня туда. Я должна знать, что произошло с ребенком.

- Что ты! Не нужно!- стала уговаривать меня Хранительница, но, видя мою решимость, попросила, - ну подожди хотя бы до утра, скоро стемнеет. Что вы будете делать там в лесу одни? Или возьми с собой меня, не езди одна!

- Чем ты поможешь мне? Нет времени! Мне нужно срочно! Может быть, я еще сумею предотвратить следующие несчастья! Велса!- в нетерпении закричала я.- Скажи, чтобы седлали коней!

Хранительница бросилась к конюшне. Через несколько минут оседланные лошади уже уносили нас с Вестницей к деревне Бобров. Лучи багрового закатного солнца окрашивали темный песок дороги, по которой мы мчались, в цвета струящейся серо-красной крови.

Лес встретил нас гробовым молчанием и наступающей темнотой, сгущающейся по мере нашего продвижения в чащу. Мы стали двигаться медленнее, потом поехали почти шагом.

- Недалеко есть просека, по ней будет дольше, чем напрямик, но, по крайней мере, нам так будет удобнее. Здесь очень много камней под землей, лошадь может оступиться,- сказала Вестница.

Лесная дорога, больше похожая на тропинку, действительно была неровной с глубокими рытвинами и вывернутыми камнями. По ней строители струг племени Бобров волокли в свою деревню на берег Трубешки бревна вековых сосен для изготовления торговых барж - учанов. Гигантские стволы деревьев истерзали дорогу, проделав в ней длинную глубокую колею-канаву с осыпающимися краями. Лошади шли неровно, медленно, тщательно выбирая путь, скользя и оступаясь. После примерно получаса мучений мы выехали на узкую просеку, прорубленную к деревне сквозь сплошную дремучесть леса.

Наступал вечер, и тьма вокруг нас все больше и больше сгущалась. Высокие деревья почти смыкались над головой, с двух сторон стремясь воздеть к проявившемуся свету свои ветви. Узенькая полоска мутно-серого неба едва мелькала между ними. Моей спутнице стало жутко, и она все время молчала, стараясь держаться ближе ко мне. Вдруг убийцы Свечины затаились в лесу и ждут удобного момента, чтобы наброситься на нас? Она не знала, смогу ли я защитить ее, хотя и слышала о Страже, но вряд ли верила в это, потому что никогда не видела его.

Тем временем впереди в деревьях просеки сначала показался небольшой просвет, а потом пространство леса распахнулось в обе стороны, и мы выехали на обрывистый высокий берег неспешной серебристой Трубешки.

- Волхва, смотри, вот скала Чернава,- она показала рукой на видневшийся справа серый одинокий остов.

Мы подъехали ближе: неровная бугристая поляна с чахлой растительностью окружала Чернаву, высившуюся молчаливым часовым среди этого ужасного места. Ее склоны, усыпанные острыми камнями с отколотыми гранями казались почти неприступными, траве и деревьям на скале было не за что уцепиться корнями, потому что всю землю, если она случайно появлялась на этом, открытом всем ветрам месте, немедленно сдувало вниз. Скала напоминала каменный вихрь, взметнувшийся в небо острыми языками. Это было фантастически грубое царство, страшное в своей нереальной уродливости. Легенда рода Бобров рассказывала, что в древности на их племя напал злобный дух разрушения Мормир в виде огненного вихря. Он погубил бы всех, если бы вождь не взмолился Богу Камня о спасении. После молитвы он бросил в бушующий вихрь свою только что родившуюся дочь Чернаву. Как только тело младенца коснулось огненного Мормира, он обратился в камень и застыл на берегу Трубешки. В подтверждение легенды чуть выше подножья скалы виднелся изогнутый камень, напоминавший своим изгибом фигуру ребенка с вытянутыми вверх руками.

К этому времени солнце полностью скрылось за горизонтом, и на местность вокруг быстро опустилась ночная тьма, слегка освещенная призрачным голубоватым светом полукруга луны, уже проявившемся на мутно- темном небе.

-Держи коней,- спрыгнув с лошади, я бросила Вестнице поводья,- жди меня здесь.

- Куда ты, Волхва?- видно было, что девушка боялась остаться ночью в этом месте одна.

- Я отправлюсь на вершину, откуда упала Свечина.

- Зачем? Почему ты туда полезешь ночью? Ты разобьешься! Я не пущу тебя!- в панике закричала она, цепляясь за мои руки.

- Молчи и делай, что я приказала!- грубо прервала я крик и оттолкнула ее. - Как ты смеешь перечить мне, девчонка! Забыла, кто я? Делай, что сказано, а то накажу тебя!

С этими словами я бегом бросилась к подножью скалы и начала карабкаться вверх. Камни подставляли под меня свои острые неровные спины, выворачивались из земли и ложились ступеньками под ноги, подталкивали вверх, когда я скользила по их мшистым поверхностям, прогибались, если было неудобно поставить ногу. Разве я могла упасть со скалы? Они не дали бы мне.

- Я здесь, я с вами, - бормотала я им, пробираясь все выше и выше, обдирая в кровь руки и оставляя крошечные кусочки моей кожи на их телах. Дыханье срывалось, сердце бешено колотилось в груди, я медленно поднималась по почти отвесной стене.

Наверху ветер все громче и громче затевал свою гудящую, свистящую, рыдающую песню. Он выскальзывал из-за краев камней, тугой пеленой обвивался вокруг меня, толкал вниз, в бешенстве хлопал рукавами и подолом рубахи, плотными шлепками бил в лицо, слезя глаза и холодя щеки. Если бы я не была Дочерью Бога Камня, давно бы сорвалась и упала к подножью: такой подъем невозможен для женщины, а тем более для маленькой семилетней девочки. Хотя более сильный мужчина безусловно смог бы сюда подняться.

Ветер гудел и свистел наверху с мощной неумолкающей силой. На самой вершине скалы оказалась небольшая площадка, окруженная тремя острыми камнями. Я обессилено опустилась на нее и посмотрела вниз: вестница на поляне казалась с такой высоты совсем крошечной. Она стояла, держа в поводу коней и, подняв голову, смотрела вверх, освещенная слабым светом полукруга луны, едва пробивающимся сквозь черно-серые быстро мчащиеся по небу облака.

Немного отдышавшись, я встала и подошла к самому большому камню. Потом дотронулась до него рукой: поверхность была шершавой и чуть колола ладонь. Вначале холодная, она быстро потеплела и стала почти горячей, как и все камни, к которым я обращалась. Мы были лишь отражение одного для всех тела Бога.

- Прошу тебя, скажи мне, что ты слышал?- я обхватила камень руками, прижалась к нему и замерла.

Теплота его постепенно начала превращаться в холод, который сковал мои руки и ноги. Ладони, находившиеся на уровне глаз, стали темно-серого, его цвета и медленно принялись погружаться в его размягчившееся тело. Я начала входить в камень. Удары сердца становились все реже и реже, потом оно почти перестало биться, лишь иногда переворачивалось внутри с тяжелым гулом. Кровь все медленнее двигалась по жилам и уже не согревала мое тело или тело камня? Уже не знаю...Я растворялась в нем...Открытые глаза переставали видеть. Каменная скованность вливалась в меня, охватывая все мое существо своей мертвенной неподвижностью ... Наконец я исчезла с вершины скалы, пропала из этого времени, слилась с камнем и стала им. Потом замерла внутри в ожидании его ответа.

Вначале я услышала только слабый постанывающий шум ветра, легкое шуршание пригибающейся травы и перестук мелких камешков на площадке, видимо вчера была более тихая погода, и ветер так не буйствовал. Потом в это негромкое спокойное однообразие вплелись звуки человеческих голосов. Разговаривали двое мужчин, с трудом поднимающиеся на скалу. Они бормотали ругательства, оступаясь и подталкивая друг друга. Голоса девочки я не слышала, скорее всего они смилостивились над ней и убили, прежде чем тащить за собою.

- Ну все, хватит, уже и так на самой верхотуре,- тяжело дыша, сказал один и подошел к краю скалы.

- Давай бросать,- ответил ему другой.

Зашуршала трава под их ногами, посыпались камешки, раздался шум летящего вниз предмета, и через несколько секунд, показавшихся мне невообразимо долгими, послышался слабый тяжелый шлепок внизу.

- Все,- проворчал, так же тяжело дыша, первый голос, - спускаемся. Держи давай меня крепче, а то я чуть не свалился, пока лез сюда.

- Я и так тащил тебя на себе почти все время,- возразил ему другой голос,- сам тоже шевели ногами лучше.

Под их шагами, гулко отдающимися у меня в ушах, снова зашуршала поверхность площадки, потом шум начал постепенно удаляться. Голоса раздавались уже внизу, затем послышался конский топот, и наконец все стихло.

Лучше бы я навсегда осталась камнем! Зачем мне была дана такая жизнь! Зачем меня выбрали Боги в Пещере Заветов! Почему мать моя умерла и не смогла защитить своего ребенка, как мать Преславы! Лучше бы я погибла во младенчестве, как маленькая Улада! Невозможно было передать всей глубины моего отчаяния: я узнала эти голоса. Мои предчувствия меня не обманули - это была катастрофа. Я наконец-то поняла все, мне только непонятно было, зачем он это сделал...

- Потом все разъяснится,- пробормотала я еще не слушающими меня губами,- потом, потом... А сейчас отпусти меня,- попросила я камень, окружающий меня своим холодным телом.- Спасибо тебе, ты помог мне...

Я пришла в себя, когда вышла из него, и сидела, прислонившись к нему спиной. Половинка Луны все также светилась сквозь черно-серое облачное небо, сердце билось уже по-человечески, но неровно, толчками и перебоями, стараясь прокачать застоявшуюся кровь по жилам.

" Надо было взять с собой Велсу,- появилась запоздалая мысль,- я сама могла бы и не вернуться из каменного перемещения во времени, а это смерть. Хранительница умеет меня возвращать, она бы плакала, стучала по камню, молилась и просила бы, пока я не вернулась. Это со мной было один раз, когда мы искали убийцу малыша Первуши".

Уже почти спустившись вниз, я услышала рыдания Вестницы. Увидев меня живую и невредимую у подножья скалы, она, спотыкаясь, бросилась ко мне и начала целовать мои руки.

- Я думала, что ты не вернешься, Волхва, посмотри, скоро рассвет!- плача говорила она.- Я собиралась отправляться за помощью! Почему ты так долго? Как мне было страшно!

- Если тебе сказано ждать, надо было повиноваться, а не выдумывать всякие глупости,- устало ответила ей я, только теперь поняв, что всю ночь провела в камне, а эти часы показались мне всего лишь минутами.

Мои ноги еще сильно дрожали от напряжения, но сердце уже разогнало кровь и билось часто и ровно. Мертвенный каменный холод постепенно отпускал меня.

- Что ты делала там на вершине, Волхва?- осторожно поинтересовалась девушка, когда мы сели на коней и потихоньку поехали к просеке.

- Тебе это совсем не нужно,- ответила я.

- Но ты хотя бы узнала, что произошло с маленькой Свечиной?

- Да. Камни сказали мне,- пробормотала я.

Рассвет уже пробился на небо слабым розовым свечением. Ночное безмолвие начало нарушаться просыпающимися звонкими вскриками утренних птиц. Все веселее и веселее пищали они, взлетая из деревьев и кустов, с мягких ночных постелек, во все более светлеющее небо, и встречали наступающий день радостным гомоном, свистом и щелканьем.

Глава 8.

Мы с Вестницей уже выехали на ровную лесную дорогу, ведущую из северных деревень на юг к Галичу и Киеву. По ней часто ходили из наших мест купеческие караваны, отправлявшие к югу пушнину, мед, воск, вяленую рыбу, кожу, пшено, ячмень, изделия кузнецов и ювелиров. Сейчас в июле эта дорога была ровной гладкой и сухой, дожди в это время почти не выпадали, и торговля спешила вывезти по суше как можно больше товара. Поэтому мы с Вестницей не удивились, когда навстречу нам показался торговый караван из десятка повозок, крытых шкурами, и окруженный вооруженными кольчужниками Рыси. Но его самого не было, хотя он обычно всегда ходил с ними летом в охране караванов от лихих людей. Горбун Еля, сидевший впереди Бедыря на лошади, засмеялся и помахал мне рукой, а другие кольчужники, проезжая мимо, приветствовали меня, наклоняя головы. Пыль, поднятая копытами множества коней и колес повозок заставила нас съехать на обочину, чтобы пропустить движущуюся махину.

Когда середина каравана почти поравнялась с нами, я увидела, что к нам направляется всадник, в голубой богатой свите, украшенной золотыми шнурами, и в плаше, перекинутом через плечо и скрепленном золотой пряжкой. Под свитой сверкала надетая для дальней дороге кольчуга, на поясе висел короткий меч в богато украшенных ножнах. Он остановил коня прямо передо мной и ловко спрыгнул с него. Только когда он опустился на одно колено, я узнала его: это был Стоум, муж дочери Бога Камня Радмилы.

- Волхва, - сказал он, склонившись передо мной,- видно добрый знак, что мы встретили тебя, пока не покинули родную землю.

- Ты опять пускаешься в торговый путь, Стоум, - проговорила я, радуясь, что он набрал много товара и отправляется в Киев, как он делал каждое лето. - Доброго пути тебе и удачи в торговле.

- Нет Волхва,- продолжал он, не вставая с колен,- это будет дорога, с которой мы не вернемся домой. Я оставил жертву на Алтаре у Дольмей-Камня. Принеси ее, когда приедешь в деревню и помолись за нас. Еще я оставил деньги у Юмеры для тебя и других волхвов.

- Спасибо тебе, Стоум. Но почему ты так странно говоришь, что не вернешься, разве ты думаешь, что-то может случиться с тобой в дороге?

- Я надеюсь нет, Волхва,- сказал он, поднимаясь с колен и глядя на меня ласковым взглядом светло-карих глаз.- Я говорю так потому, что уезжаю из наших мест навсегда и увожу свою семью.

Только теперь я заметила, что из повозки вышла его жена, моя сестра, дочь Бога Камня Радмила. Ее светлые волосы были необычно убраны под яркий расписной богатый платок, видимо от дорожной пыли.

- Мы уезжаем навсегда, Илга, - сказала она, низко поклонившись мне.
- Но почему?- недоумевая, спросила я.- Разве плохо живется вам здесь? Вы трудолюбивые и богатые, вас все уважают и любят. Зачем вам ехать куда-то?

- Знаешь, Волхва,- сказал Стоум,- если бы я не побывал с торговлей в других странах, я бы согласился с тобой.

- Чем же у них лучше, Стоум? Они богаче нас? Или там люди лучше к тебе отнеслись? Или там у тебя будет удачливее торговля?

- Мне и так тяжело уезжать отсюда, Илга, а после твоих слов еще тяжелее стало,- проговорила Радмила, и слезы наполнили ее прекрасные глаза. Стоум подвинулся ней ближе и обнял за плечи. Она уткнулась лицом в его грудь и начала всхлипывать.

- Ты знаешь, Волхва, как нам надоела эта наша холодная вьюжная северная зима! - сказал он. - Три месяца мороза, потом невозможная сырость и слякоть, иногда даже не знаешь, закончатся ли эти холода. А лето? Хорошо, если оно жаркое и ясное, как в эти три года! А если нет? Сидишь дома и думаешь, удастся ли тебе отправиться с караваном, или труд твой весь пропадет в этом году, и тебе больше не удастся подняться!

- Странные вещи ты говоришь, Стоум. Я об этом никогда не думала. На зимний холод у нас в каждой избе есть большие печи и теплые лежанки,- удивлялась я и расстраивалась еще больше.

-Там, куда мы едем, тепло почти круглый год, все время лето, и печи совсем не нужны. В прошлом году за Роским морем я купил большой дом. Нам есть, где поселиться на первое время. У меня там много друзей-торговцев. Правда они веруют в пророка Мухаммеда, ну так что же? Люди везде люди, с любой верой, в Аллаха, Христа или в Бога Камня и Богиню Воды, лишь бы были они добрые и честные.

- Благослови нас, Волхва,- еще всхлипывая, попросила Радмила,- пусть наши дети на чужбине не узнают горя.

- Да будет путь ваш легким, дни радостны, да благословит вас Бог Камня!- произнесла я традиционное короткое пожелание и, наклонившись, положила руки на их опущенные головы.

- Спасибо тебе, Волхва!- обрадованный Стоум обнял жену за плечи и повел к остановившейся повозке. Потом вскочил на коня, возница гикнул, понукая застоявшихся лошадей, и их повозка, скрипя и переваливаясь, пустилась догонять почти скрывшийся за поворотом караван.

- Что с тобой, Волхва?- осторожно спросила Вестница, взглянув на меня.- Лицо у тебя посерело словно от горя. Ты так расстроилась, что Стоум уезжает?

- Нет,- тихо ответила я ей, - просто устала.

И шлепнув ладонью коня, пустила его вскачь по дороге к деревне Волхов. Я не сказала ей, что Стоум увез вместе со своей семьей перворожденную семилетнюю дочь Радмилы Ясну. Через несколько дней она должна была встать на испытание у белой чаши в Пещере Заветов. Теперь осталась только одна девочка, которой я должна была передать Самоцветный Пояс с Силой Бога Камня. Я предчувствовала надвигающееся на меня грозное несчастье. Бурный поток сгустившегося пространства нес меня и затягивал в гибельный омут, было непонятно, выберусь я или нет.

Велса и Юмера уже все знали. Молча всхлипывая, они подошли ко мне и попытались обнять за плечи, но я отодвинула их в сторону. Мне нужно было исполнить у Жертвенного костра последнюю просьбу Стоума: принести в жертву маленького жалобно блеющего ягненка. Связанный за четыре ножки и украшенный ленточками и цветами, он ерзал на камне, пытаясь освободиться из своих пут. Прочитав заклинание и высоко подняв жертвенный нож, я привычным движением рассекла его по-детски мягкое горло. Когда же ярко-алая кровь толчками хлынула на Алтарь, я впервые подумала, что делаю все неправильно, что живу не так, неправильно, что молюсь неправильно, и что, несмотря на все мои усилия, двигаюсь к гибели точно так же, как этот крошечный жертвенный ягненок. Поэтому, когда, раздавая теплое мясо ягненка молящимся на холме людям, я увидела появившегося рядом со мной волхва племени Лосей Велимудра, даже не удивилась: этот ужасный еще незакончившийся день был богат на неприятные сюрпризы.

Велимудр, небольшого роста с круглым добрым лицом, постоянно улыбающийся, бодрый и очень подвижный, был одним из лучших лекарей среди волхвов: мог останавливать заговорами кровь, не прикасаясь к телу вправлять вывихнутые суставы, ладонями излечивать воспаления, взглядом останавливать жар, травами исцелять погибающих младенцев. Говорили, что ему были открыты тайны звезд, и что он видел любую черноту в человеческом сердце.

- Великая Волхва,- сказал он, поклонившись мне,- я пришел пересказать тебе то, что услышал от Рознега.

- Говори, - ответила я, уже внутренне подготовившись к тому, что услышу о новой гибели или несчастьи.

- Сегодня утром, после того, как к нам в племя приехала Вестница, Рознег пришел ко мне в деревню Волхвов. Он сказал, что вчера отвез свою дочь Дару под защиту в христианский Сурожский монастырь.

- Почему он решил сделать это?- спросила я, немного успокаиваясь. Значит ребенок жив, и с ним ничего не случилось.

- Ему угрожали, что убьют девочку, как Свечину, если он не увезет ее из деревни. Рознег и его жена знают, что она должна прийти на Праздник Передачи Силы, и он поехал предупредить о том, что ребенка не будет. Тебя не было, он просил меня поговорить с тобой.

- Ты знаешь, кто были люди, которые ему угрожали?

- Он не сказал мне, хоть я и очень просил его, боялся за своих других детей.

- Спасибо тебе, Велимудр.- сказала я, потом, внимательно посмотрела на него и поинтересовалась.- Говорят, что ты можешь обездвижить человека взглядом? Это правда?

- Да, Великая Волхва,- удивился он.- Но давно уже никто не спрашивал меня об этом.

- И еще говорят, что ты за тяжелое преступление лишал человека памяти о прошлой жизни.

- Да, я делал это несколько раз раньше, давно при другой Волхве. Что-то случилось? Зачем тебе такое колдовство?

- Может быть, я обращусь к тебе. Скоро, - вновь погружаясь в свои размышления, медленно ответила я.- Иди, Велимудр, спасибо тебе за помощь.

День еще только начался, и мне нужно было многое успеть.

- Велса,- позвала я Хранительницу. Она подошла ко мне и снова заплакала.

- Илга, что будет теперь с тобой и со всеми нами? Как мы сможем пережить эту беду? Неужели навсегда погибнет племя дочерей Бога Камня? Что нам делать, скажи?

- Пусть Юмера разошлет Вестниц по ближним и дальним деревням, нужно сообщить, что Праздника Передачи Силы не будет. Пускай придут завтра молиться у Жертвенного Алтаря о милости к нам.

- А как же ты?

- Пока не знаю. И еще, Велса, сходи к Рыси, скажи ему, что он срочно нужен мне. Пускай придет сейчас за крепостную стену к Плещину озеру, он знает куда. Ты тоже иди с ним туда.

- Хорошо, Илга,- она посмотрела мне в глаза и сказала, немного успокоившись.- Я думаю, ты уже знаешь, что делать.

Наскоро умывшись и сменив испачканную при взбирании на скалу Чернава рубаху на очень нарядную и красивую из тонкого полотна желтого цвета, крашенного охрой, я вышла за частокол у деревни Волхов и спустилась по тропинке к Плещину озеру. День хоть и был по-июльски жаркий, но достаточно ветреный. Потоки холодного воздуха шли над поверхностью воды, взрывая ее белыми пенистыми бурунами, которые быстро неслись к берегу и с размаху накатывались на него, оставляя на желтом песке темно-зеленые лохмотья водорослей и кучки мелких рачков, копошащихся в них. По ясно-голубому прозрачному небу стремительно неслись воздушные корабли облаков, а веселые ласточки скользили в звонкой вышине и пищали свои беззаботные летние песенки. Если только бы можно было предаться этому прекрасному дню, отринуть все беды и печали и наслаждаться дыханием столь короткого северного лета! Но невозможно это для вечно бегущего в заботах человека... Часто он не замечает ничего вокруг себя и не испытывает восторга от созерцания окружающих его дивных картин, а мчится, забыв обо всем, стремясь догнать свою ускользающую каждую секунду жизнь...

Обойдя по берегу крепостной вал и поднявшись перед ним вверх по тропинке, я оказалась за городом, потом перешла через широкую проезжую дорогу, ведущую к распахнутым воротам, и оказалась на большой поляне, окруженной с трех сторон темно-зелеными разлапистыми елками. Рысь и Велса уже сидели на свалившемся от старости дереве и ждали меня.

- Иди, Велса, нам надо поговорить,- сказала я Хранительнице,- а потом тихонько шепнула.- Спрячься недалеко.

Она согласно кивнула мне и пошла по тропинке к кустам боярышника.

- Привет, сестренка,- сказал Рысь, скользнув по мне ярким взглядом узких светло- карих глаз.- Нарядная, красивая...Чего звала-то? Случилось что?

- Хотела поговорить о нашем с тобой будущем,- ответила я, скромно опустив глаза вниз. Хоть я и имела право предложить любому мужчине из племени мерян связать со мной его жизнь, естественно мне, как и любой девушке, должно быть неловко говорить об этом.

- Я очень рад буду стать твоим мужем, Илга, - торопливо ответил он, видимо уже давно предполагая нечто подобное. - Мы с детства знаем друг друга и давно уже стали почти родными,- беззаботно улыбнувшись, он подвинулся ко мне и попытался взять меня за руку.- Такая красавица как ты сделает честь любому мужчине.

- Подожди, Рысь, - спокойно сказала я ему и встала.- Со мной случилось несчастье, я должна рассказать тебе о нем. Может быть после моего рассказа ты и откажешься жениться на мне.

- Еще чего! Откажусь!- пробурчал он недовольно.- За кого тебе еще выходить, как не за меня?

- Ты думаешь, больше никого не найдется?- удивленно спросила я, как всегда поражаясь его самонадеянности.

Он хмыкнул и снова скользнул по моему лицу узким рысьим взглядом.

- Ну давай, рассказывай о своем несчастье, - немного лениво протянул он своим мурлыкающим голосом.

- Завтра должен состояться Праздник Передачи Силы Самоцветного Пояса, и я по традиции должна покинуть деревню Волхвов и выйти замуж. Но случилось большое несчастье: мне некому передать Пояс Силы. Улада умерла во младенчестве, Зорица не отдает Преславу волхвам, Свечина погибла, Стоум Ясну увез за море, а Рознег отдал Дару христианам. Теперь я вынуждена оставить Самоцветный Пояс Силы себе. Но по Заветам это невозможно, так как я и мои дети будут навеки прокляты!- не в силах сдержать слез я закрыла лицо руками.

- Да брось тебе рыдать-то! Неужели ты веришь в эти старые россказни о заклятиях, проклятиях и прочей чепухе!- засмеялся Рысь.- Ты лучше подумай о том, какие возможности открываются перед нами!

- Какие?- спросила я, отнимая руки от лица.

Он встал напротив меня, и лицо его раскраснелось от еле сдерживаемого волнения, глаза заполыхали страстным огнем.

- Если ты оставишь Пояс себе, с твоей Силой Бога Камня мы сможем завоевать весь мир, и стать самыми великими царями на Земле. Ты об этом никогда не думала?- я отрицательно покачала головой.- А зря! Только представь себе, что никто не сможет противостоять нашей армии! Любая крепость падет от ударов твоих камней, и никому не будет защиты от этого! А сколько богатства окажется в наших руках! Да мы сможем жить, где захотим, и никто ничего не сможет запретить нам! Лучшие яства, прекрасные сады, ласковое теплое море, благозвучная музыка! А сколько власти! Жизнь любого человека на Земле будет в наших руках! Все будут трепетать от страха, бояться самого звука наших имен! Не будет предела нашей силы и нашему могуществу!

Он в возбуждении подскочил ко мне и схватил за руки.

- Я буду великим военачальником, лучшим полководцем всех народов! Если ты боишься, что как слабая женщина не справишься, я возьму все управление на себя, а ты только будешь помогать мне в нужный момент своей Силой Бога Камня!

- А как же проклятье, которое падет на головы наших детей?- пробормотала я, с ужасом глядя в его глаза, горевшие желтой злобной животной радостью. В какой-то момент мне показалось, что передо мной не человек, а дикая опасная кошка, имя которой он носил. В его лице проступило что-то звериное и бессмысленно-жестокое.

- Дети? Да их вообще можно не заводить! Один лекарь из Новгорода, куда мы водили караваны, рассказывал мне о настойке, которая делает женщину бесплодной. Зачем тебе терять в беременностях и кормлениях свою красоту? Все будут восхищаться моей женой, могущественной царицей, с такой удивительной внешностью!

Воодушевленный своими мечтами, он все больше погружался в сладостные картины, которые рисовало перед ним его воспаленное воображение. Главная страсть его- власть над миром- завладела в эту минуту всем его существом.

- Как я мечтал в своем нищем детстве и безотцовщине, что когда-нибудь стану выше всех людей на Земле, богаче любого нашего князя, сильнее самого грозного великана! Да наплевать мне на твои проклятия, главное, что мы будем вместе и будем править!

Он схватил меня за плечи и заглянул в мои глаза. Я похолодела от страха, но потом вспомнила о Страже и мгновенно пришла в себя.

- Да, конечно, Рысь, я очень рада, что ты меня понял и согласен связать со мною свою судьбу,- твердо сказала я, освобождаясь от его рук.- Давай подождем до завтра. Пусть все будет по закону, пусть все меряне узнают нашу правду. А пока это будет наша с тобой тайна.

- Да, хорошо, Илга,- тут же успокоившись, сказал он.

Меня всегда поражал этот его мгновенный переход от возбуждения к полному спокойствию. Даже в детстве, при полной поглощенности игрой, он никогда не терял контроля над собою.

- Тогда завтра я буду ждать от тебя вестей, - сказал он.- Я ведь предчувствовал этот разговор, поэтому не отправился с караваном Стоума в дорогу.

- Завтра, Рысь, завтра. А сейчас иди,- прервала я его, попытавшегося еще о чем-то поговорить со мной, а потом отвернулась и пошла прочь через дорогу к Плещину озеру.

Слезы душили меня, они никак не могли пролиться и дать хоть какое-то облегчение моему горю: я навсегда потеряла своего брата, моего любимого товарища детских игр, моего защитника, который захотел сделать меня игрушкой в своих руках и послушной исполнительницей его плана получения власти. Свои знания об обычаях Дочерей Бога Камня, которые я раскрывала ему как самому близкому человеку, он использовал во вред моему племени. Я потеряла моего названного отца Славмира, который помогал ему, потеряла свою семью, которую очень любила, и не чувствовала себя с ней сиротой. И давно уже не было на этой земле моей любимой дорогой Олеи, воспоминания о ласковом материнском тепле которой грели меня все эти годы. Бесконечное одиночество сжало горло железной горькой хваткой, и не было мне счастья и спокойствия в этом мире.

- Иди в деревню Волхвов, я приду скоро,- пробормотала я тайно подобравшейся ко мне Велсе. Хотя Рысь уже подходил к крепостной стене своим скользящим кошачьим шагом, она, видимо, поняла, что я не хотела, чтобы он ее видел.

- Я лучше буду здесь, недалеко. Не беспокойся, я не помешаю тебе,- ответила она, недоумевая, почему столь обычное объяснение между будущим женихом и невестой привело меня в такое отчаяние.

Я сначала побрела по дороге не к крепости, вслед за Рысью, а обратно из города, но потом остановилась и посмотрел на озеро.

Глава 9.

Был уже полдень, и солнце палило нещадно, вспыхивая цветными бликами по серебристой поверхности воды, но холодный ветер, налетавший резкими порывами с севера, пробирался под мою тонкую вышитую рубаху, поэтому, несмотря на жару, было немного зябко. " Стать бы крошечной букашкой или ящеркой, заползти под листочек, в норку, ямку, скрыться ото всех или нырнуть в воду чтобы никого не видеть и не слышать!"- с горечью думала я, глядя на озеро.

Мои тяжелые мысли прервал мужской крик:

- Беги, Волхва! Беги! - прямо передо мной с дерева на дорогу спрыгнул прятавшийся здесь часовой, высокий рослый парень в короткой темной свите.- Беги!- крикнул он еще раз и оттолкнул меня к обочине, а сам изо всех сил помчался к крепости.

Руки и ноги мои онемели от мгновенно вспыхнувшего страха, я медленно, очень медленно отвела взгляд от берега озера и посмотрела на дорогу.

Из-за поворота послышался конский топот и лязгающий звук, а потом я увидела выехавший прямо на меня небольшой военный отряд из десятка вооруженных всадников. Рыжие лисьи хвосты развевались на высоких острых рогатинах, кольчуги и кожаные панцири с нашитыми на них железными пластинами угрожающе сверкали. Мощные руки держали наизготовку мечи, рогатые булавы и палицы, острые секиры серебристо сияли над их головами. Огромные мохноногие кони были в устрашающих кожаных масках на мордах с прорезями для глаз и рта, толстые звериные шкуры укрывали их спины и шеи. Такое полное вооружение дружинников доказывало, что они были готовы в любой момент своего движения ко всему и ринутся в бой при первом же возгласе своего командира, ехавшего впереди.

- Илга, беги сюда! Скорее! - закричала с обочины Велса.

Но я в каком-то оцепенении не могла даже пошевелиться, только сердце забилось часто- часто, и слега закружилась голова.

- Катерина! - от звука этого голоса необыкновенное волнение охватило меня, не было даже сил понять: что это? Наваждение?

- Катерина! - мгновенно соскочивший с лошади всадник в начищенной до блеска, сияющей серебром кольчуге бросился ко мне, на ходу отбрасывая с головы боевой шлем.

Я протянула руки к бегущему воину, и долго сдерживаемые слезы наконец хлынули у меня из глаз.

- Милая, ну что ты плачешь? - сказал он, останавливаясь возле меня, и, задыхаясь от волнения, прижал мои ладони к губам.- Я так мечтал о встрече с тобой! Ты снилась мне каждую ночь, Катерина, и я не знал, что со мной происходит... Ни на одну женщину я даже смотреть не мог. Пожалуйста, поверь мне...Даже если ты сейчас решишь прогнать меня, я лягу как пес у твоей двери и буду счастлив видеть хоть иногда край твоей одежды! Прости меня, Катерина, за все, что я сделал. Я люблю тебя и хочу быть с тобой...

Время остановилось. Его руки, чуть-чуть касаясь, скользнули по моим волосам и плечам, задрожавшим от его прикосновений. Потом он нежно приподнял пальцами мой подбородок и прикоснулся своими твердыми горячими мужскими губами к моим губам. Внутри меня все взорвалось тысячами искр. Его мягкий, но по-мужски властный поцелуй был словно огненная вспышка, поразившая, пронзившая до самого основания, до самой мельчайшей клеточки мое тело. Блаженная слабость охватила меня, я ощущала всем своим существом горячую мужскую силу, властность и энергию, вливающиеся в меня через столь нежный первый наш поцелуй. Если бы я умерла сейчас, в это мгновение, на моем лице сияла бы счастливая улыбка, с которой я унеслась бы в Вечность.

Я подняла руки вверх и обняла его за шею: гладкость по-детски нежной полоски кожи возле холодного железа кольчуги, мягкий шелк струящихся между пальцами русых волос, его дыхание, обжигающее мои губы и щеки, к которым он прикасался легкими нежными поцелуями, его загоревшиеся страстью глаза, погружали меня в водоворот невозможного наслаждения, заставляли задрожать от счастья, и я с восторгом поняла, что тоже люблю его. Его легкие и ласковые прикосновения губ к щекам, скользящие вниз к шее нежные поцелуи погрузили меня в водоворот блаженных чувств. В это мгновение я унеслась на сверкающих крыльях страсти в страну вечного счастья, забыв обо всем, о том, что мы стоим, обнявшись, на виду у всех, посередине дороги и что вокруг нас люди.

Из сладостного плена вывел нас раздавшийся крик дружинников.

- Князь Даниил! Берегись!

Еще обнимая друг друга, мы повернулись в сторону города: большими, какими-то боковыми прыжками, к нам мчался со стороны крепостной стены Рысь на бегу выхватывая из ножен звенящий яростью меч.

- Я не отдам тебе ее! - кричал он, задыхаясь.- Оставь ее! Я убью тебя!

Князь резко оттолкнул меня в сторону, схватился за рукоять меча и вырвал сверкающий смертоносный клинок из ножен.

Он еле успел подставить меч под сталь оружия Рыси, раздался жесткий скрежещущий звук, в стороны полетели искры от яростно сшибшихся лезвиями клинков. Внезапность нападения была потеряна, и брат ловко по-кошачьи отпрыгнул в сторону. Даниил, уже вставший в боевой разворот, крепко сжимая закованной в железо рукой меч, слегка втянул голову в плечи, подлетел вверх и, издав странный клекот, хищной птицей ринулся на врага. Рысь тоже бросился вперед, и они начали драться почти на середине дороги. Меч звенел о меч, противники кружились друг вокруг друга, изворачивались от грозящих ударов, отпрыгивали в стороны и снова бешено бросались друг на друга. Дикая злобная кошка и огромный ястреб сшиблись в смертельной схватке. Стало ясно, что они оба очень сильны, и поединок обещает быть долгим.

- Велса! Велса!- крикнула я, обернувшись к опушке.

Она выскочила из-за кустов боярышника.

- Беги! Скорей беги в деревню волхвов за Велимудром! Скорее Велса!

Хранительница бросилась бежать.

Рысь тем временем, наступая на Даниила, заставил его сойти с дороги и начал теснить к обрывистому берегу озера. Князь понял его маневр и, вновь увернувшись от грозящего удара, резко отпрыгнул в сторону, оказавшись почти за спиной Рыси. Тот мгновенно развернулся и бросился вперед, держа меч двумя руками, словно таран. Даниил дождался мгновения, когда до столкновения осталось лишь несколько секунд и вновь отпрыгнул в сторону, ударив своим мечом плашмя по клинку противника. Рысь закачался, чуть не выронив оружие из рук. Теперь я поняла тактику князя: он уже разведал излюбленные приемы ведения боя соперника, и ждал лишь мгновения, чтобы нанести решающий удар. Еще один выпад, и Даниил убьет его. Брат, видимо, тоже понял это, снова развернулся и начал описывать по-кошачьи мягкие круги вокруг противника, отвлекая его своими стремительными выпадами. Князь медленно поворачивался, отбивая удары оружия Рыси и готовясь к очередной атаке. Звон мечей и их стремительное сверкание ошеломили меня, первый раз перед моими глазами происходил столь серьезный мужской поединок. Я понимала, что один из них вскоре умрет, и что это идет битва за жизнь. Противный липкий страх заставил покрыться потом мое тело, и я еле могла дышать от охватившего меня волнения. Вот князь вновь переменил позицию и от обороны перешел к нападению, он двинулся вперед, стремительно вращая перед собой мечом, заставляя противника отступать к неудобному месту- к груде валунов возле берега. Рысь, отбивая теснящие его удары меча, шаг за шагом отступал назад. Я в ужасе сжала руки: еще секунда, и он споткнется, оказавшись в полной власти князя. А потом я даже не поняла, что произошло, настолько быстрым почти неуловимым для глаз было нападение Даниила. Меч Рыси, выбитый мощным ударом, сверкнул над их головами и вонзился в землю, а Даниил, схватив железной рукой противника за горло, уже заносил над его головой сияющий на солнце широкий клинок.

- Нет!- закричала я и бросилась к ним.- Нет, нет, Даниил, не надо!

Он обернулся ко мне, отбросил свое оружие в сторону и страшным ударом в лицо свалил своего противника на землю. Рысь упал, раскинув руки и ноги, и стал недвижим.

- Ты убил его!- закричала я, подбегая к князю.- Что ты сделал! Он же мой брат!

- Нет, Катерина,- спокойно сказал Даниил, останавливая меня.- Это был слабый удар, от него не умирают. Он очнется через несколько минут, не бойся.

Я прижалась лицом к холодной кольчуге князя, дрожа и постепенно приходя в себя от пережитого волнения.

- Илга!

Я обернулась. Велса, Юмера, Велимудр и Вольгмир стояли на дороге, не решаясь подойти к месту сражения. Немного отставая от них к нам двигался и отец Рыси, Славмир.

- Он жив,- сказала я им.- Не бойтесь, он очнется. Велимудр, вспомни, о чем я спрашивала тебя утром: ты должен обездвижить Рысь, он опасен. Тоже самое ты должен сделать со Славмиром. А потом ты заглянешь в сердце обоих и узнаешь, почему я прошу тебя об этом.

- Да, Великая Волхва,- сказал, поклонившись мне Велимудр, и, обернувшись назад, остановил взглядом Славмира. Тот замер на дороге, видно было, что случившееся колдовство поразило его, он смертельно побледнел, не в силах пошевелиться. Идущие за ним вооруженные мечами и короткими клинками меряне тоже остановились, пытаясь сообразить, что происходит, затем стали обходить Славмира, заглядывая ему в лицо и даже пытаясь заговорить с ним. Потом поняли, что это волхование, посмотрели на Велимудра и остановились в стороне, боясь даже приблизиться к нам.

В это время Рысь пошевелился на траве и стал подниматься на ноги, руками вытирая кровь со лба, куда пришелся удар Даниила. Отерев ладонями глаза, он взглянул на нас хищным рысьим взглядом, вскочил на ноги и немедленно бежал бы, если бы Велимудр не остановил его. Брат замер также как его отец и также смертельно побледнел.

- Меряне!- закричала я.- Идите все сюда!

Они обошли недвижимого Славмира, поминутно оглядываясь на него, и с опаской приблизились к нам. Дружинники князя спешились и встали за спиной Даниила мощным военным строем. Хотя обе стороны поглядывали друг на друга с недоверием все уже поняли, что боя не будет. Я повернулась к Велимудру.

- Загляни в сердце моего брата и узнай, что делал он и его отец на скале Чернавы.

- Я уже знаю,- ответил волхв, пристально глядя в его лицо. - Но я дам ему речь, он ответит сам.

Рысь заговорил неестественным глухим голосом, совершенно непохожим на его обычную мягкую вкрадчивую речь. Было ощущение, что слова выходят из самой глубины его существа.

- Мы с отцом задушили Свечину, когда утащили в лес, потом ночью отнесли на скалу Чернавы и бросили вниз на камни.

Крик ужаса вырвался из груди собравшихся людей, Юмера и Велса закрыли лица руками, а мужчины-меряне сжали ладони в кулаки и опасно приблизились к Рыси. Только дружинники и князь, привыкшие в своих походах ко многому, сохраняли спокойствие.

- Говори дальше,- приказал Велимудр.

- Мы пришли к Рознегу и угрожали убить его детей, если он не увезет Дару из деревни. А до этого мы убедили Зорицу отказаться отдать Преславу волхвам.

Я была просто поражена. Вот уж этого я совершенно не ожидала! Я думала, что Зорица все решила сама, оказывается и здесь было запугивание и злобная человеческая воля.

- Скажи, Рысь, зачем вы с отцом пошли на такие преступления?- снова спросил Велимудр.

- Я хотел, чтобы Илга никому не отдала свою Силу. Я хотел стать ее мужем и править миром вместе с ней.

Все в ужасе обернулись ко мне. Князь еще крепче обнял меня за плечи и взялся за рукоять меча.

- Не бойся, Даниил! Я вижу, что в сердце Великой Волхвы не было этого желания, она ничего не знала об их планах. И еще,- он мягко улыбнулся,- я вижу в ее сердце большую любовь к тебе.

Даниил прижался губами к моей щеке.

- Вы казните их?- спросил он меня.

Я покачала головой.

- У мерян нет смертной казни, князь. Мы считаем, что жизнь дана Богом Камня и Богиней Воды, поэтому люди не вправе отнимать ее.

- Как же вы поступаете с преступниками?

- Мы изгоняем их из племени, - ответила я.

- Только изгоняете и все? За такое страшное убийство?- удивился Мстислав.

- Ты все узнаешь и поймешь позже,- пообещала я.

Князь Даниил отодвинулся от меня, резко повернулся к мерянам и неожиданно для всех нас опустился на колени.

- Я принес вам много горя восемь лет назад, меряне, и справедливо был наказан за это. Простите меня!- он поклонился в землю.- Я готов возместить вам денежные недостатки, которые вы понесли от меня. А людей, убитых моими воинами, уже не могу вернуть. Я считал вас врагами, язычниками, поэтому так поступил. Мы живем на одной земле и говорим на одном языке, теперь я понимаю что вы мои братья. Я заблуждался, меряне, простите меня, - и он опять поклонился в землю.

- Встань, князь,- сказал подошедший к нему Вольгмир.- Меряне прощают тебя.

- Я обещаю вам, меряне, свою защиту! - Даниил встал с колен, и его громкий голос разнесся далеко по дороге. - Никто, пока я жив, не будет преследовать на этой земле людей за их веру, в чем бы она ни заключалась!

Дружинники достали мешки, притороченные к их седлам и стали обходить мерян, отсыпая им привезенное серебро. Кто-то брал деньги с благодарностью, а кто-то, плача, отталкивал протянутые к нему руки, и монеты сыпались в пыль дороги. Тогда отвергнутый со своими дарами воин вставал на колени и упрашивал хоть малой толикой позволить ему возместить страдания человека.

Когда все закончилось, дружинники, вновь собравшиеся возле князя, повинуясь его команде, подхватили стоящих столбами Рысь и Славмира на своих коней, и мы отправились к крепостному валу, на бревенчатой стене которой уже собралось множество народа. Князь хотел было посадить меня на своего коня, но я воспротивилась, тогда он, кинув поводья охраннику, пошел рядом со мною. Меряне шли чуть поодаль, тихо переговариваясь, и я всей кожей ощущала бросаемые на меня их недоуменные взгляды. Со всех сторон люди спускались с крепостной стены, выходили из своих домой и шли за нами.

Ворота деревни Волхвов были широко распахнуты, возле них стояла запряженная повозка. Порх, приготовленный в дорогу, сидел на ней, сзади был привязан еще один оседланный конь.

Вольгмир и Велимудр сняли неподвижных Рысь и Славмира с вытянутыми вдоль тела руками с коней дружинников и уложили их на сено на дно повозки.

Обряд мы должны были провести здесь, перед воротами, потому что наказываемые теперь не имели права ни войти в деревню Волхвов, ни подойти к Дольмей - камню для принесения жертвы.

- Бог Камня, услышь нас, детей твоих, взывающих к тебе!- начал свое моление Велимудр.- Много столетий назад ты отринул от себя своих детей, совершивших преступление, заключивших нас в колесо кровосмесительных деторождений и не дававших нам вернуться к тебе и Богине Воды! Но ты не умертвил нас, а оставил жить на созданной тобой Земле! Давая новую жизнь, ты не отнимал прежнюю, и мы, твои дети, понимаем милость твою к нам и благодарим тебя за нее!

Он опустился на колени прямо в пыль дороги, все меряне и волхвы опустились вниз вслед за ним. Дружинники и князь остались стоять неподвижно.

Я обошла повозку, встала спиной к ней и протянула руки к Дольмей-камню, находившемуся прямо против ворот.

- Отец наш, Бог Камня, покажи силу свою! Дай нам знак в суде над нашими братьями Рысью и Славмиром, совершившим убийство невинного ребенка! Дай знак, чтобы мы знали, что не допустили ошибки и не обвинили невиновных! - как только я произнесла свои последние слова, земля вздрогнула и страшно заскрежетала под нами, словно в самой ее глубине заворочались, задевая друг друга, огромные тяжелые камни. Этот низкий скрежещущий нестерпимый звук, хоть и продолжался всего несколько секунд, потряс всех присутствующих. Многие закрыли лица руками, некоторые упали на землю, даже дружинники князя побледнели от страха. Вслед за этим яркая вспышка неизвестно откуда взявшейся молнии ослепила собравшихся, и на несколько секунд лишила всех зрения. Потом наступила странная тишина, ветер мгновенно стих, голоса птиц умолкли, люди в волнении замерли.

- Спасибо тебе, Бог Камня! Ты не оставил нас в наших исканиях и подтвердил виновность Рыси и Славмира! Да свершится теперь над ними приговор справедливости! - сказала я и опустилась на колени.

Велимудр подошел к осужденным, держа в руках маленькую глиняную плошку. Взяв лежащую в ней тонко выструганную деревянную палочку, он смазал темной жидкостью их губы, глаза, уши, руки и ноги, а остаток вылил на головы. Тайное зелье, секрет которого передавался в племени Лосей их волхвами из поколения в поколение, должен был лишить Рысь и Славмира памяти об их прошлой жизни, они должны были забыть все: кем они были, на каком языке говорили, где жили, кто были они друг другу, из какого племени происходили. Завтра после забытья, они должны были очнуться совершенно другими людьми в незнакомом им городе, куда ночью отвезет их Порх и, оставив там, лежащих в повозке, вернется назад. Какое еще физическое наказание постигнет их, мы не знали, но они обязательно станут калеками: зелье Велимудра или ослепит их, или у них откажут руки или ноги, или безобразной коростой покроет их тела. Они вынуждены будет влачить горькое существование никому не известных и ненужных калек и всю оставшуюся жизнь зависеть от человеческой милости или подаяния.

Меряне знали о той каре, которая предназначалась Рыси и Славмиру, поэтому, когда повозка с осужденными двинулась к лесу, к заходящему за его кружевной край багровому кругу дневного светила, женщины заголосили как по покойникам, а мужчины начали смахивать ладонями с глаз редкие слезы. Мы выросли вместе с ними, здоровались по утрам и смеялись, играя в общие детские игры, рожали детей и молились о здоровье у Дольмей-камня, прикрепляли подарки и украшения к идолам Предков, жили одной жизнью и, казалось, знали все друг о друге. Теперь нас покидали прежде близкие нам люди, с этого момента навсегда ставшие врагами племени мерян. Насколько странна и переменчива жизнь! Друг становится врагом, а враг другом, и нет никакой возможности для человеческого разума объяснить причины столь жестких перемен, приводящих к очередному повороту колеса судьбы.

Я тоже закрыла лицо руками и начала всхлипывать. Князь подошел ко мне и обнял за плечи.

- Волхва Велса рассказала мне, что с ними будет. Вы еще хорошо поступили, слишком мягкий приговор для таких бандитов, как они! Я просто повесил бы их как убийц на осине или отрубил голову.

- Их следующая жизнь будет гораздо тяжелее смерти,- сказала я Даниилу, подняв к нему залитое слезами лицо.- Они будут очень сильно мучиться, пока не умрут.

- А если снова совершат преступление?

- Сил на него у них не будет, слишком беспомощными калеками станут они, их будущая жизнь- страдания, холод, голод и беспомощность. Они станут проклинать свою горькую участь и никогда не поймут, за что так наказаны.

- Да...- пробормотал князь.- Может быть отрубание головы и слишком легкая смерть для них.

- Пойдем на берег озера, Даниил. Нам необходимо поговорить с тобой, - сказала я.

- Да, Катерина,- улыбнулся князь, надеясь на романтическое свидание. " Я не Катерина!" - хотелось закричать мне ему, ничего не понимающего о том, рядом с какой бездной оказались мы. Мой брат, защитник и друг детства стал моим врагом, чего же я должна ждать сейчас от Даниила, еще год назад бывшего заклятым врагом мне и всем мерянам? Теперь я уже понимала, как он дорог мне, как я люблю его, и еще больше боялась нашего разговора, а он, смотрел на меня, улыбаясь слишком беспечно, слишком ласково.

- Ты из-за брата так грустна, Катерина? - спросил он, но я ничего не ответила, и отвернулась от него.

Меряне уже расходились по своим домам. Ветер совсем стих, и легкая прохлада начала опускаться на вечернюю землю. Длинные изогнутые тени, протянувшиеся от частокола деревни Волхвов, легли на тропинку, по которой мы спускались к Плещину озеру. Князь шел вполоборота впереди, поддерживая меня руками на скользких камнях, а я пыталась не поддаваться вновь поднявшимся во мне сладким ощущениям и радости от его прикосновений и взглядов. Мне нужно было собраться с мыслями для решительного разговора с ним. Но у меня никак не получалось успокоиться, слишком многое произошло в сегодняшний день, а теперь, ко всему прочему, я еще не знала, как закончится он для меня. Неизвестность, безобразным всклоченным сумраком притаившаяся в глубине времени, вновь пугала меня.

Глава 10.

- Я открою тебе свою тайну, Даниил,- проговорила я, останавливаясь и отстраняясь от него, вновь пытавшегося обнять меня.

Мы стояли на берегу Плещина озера. Солнце уже почти скрылось за лесом с другой стороны водного пространства, отбрасывая длинные багровые полосы по верхушкам волн, катившимся к желтому песку берега под слабым дуновением вечернего ветра. Справа от нас две склонившиеся ивы своими ветвями почти купались в воде, которая со слабым плеском билась об огромные серо-сизые валуны, лежавшие вплотную друг к другу под этими почти падающими деревьями.

- Ты знаешь о моей Силе, - сказала я, вновь отводя жаждущие руки князя. Он понял, что меня заботит действительно нечто серьезное и немного отступил в сторону.

- Говори, Катерина,- улыбнулся Даниил.- Но только говори быстрее, а то могу не совладать с собою и начну целовать тебя, не дослушав.

- Рысь и Славмир понесли наказание за убийство, которое они совершили, пытаясь заставить меня не отдавать свою Силу,- продолжала я, внимательно глядя в его лицо и пытаясь увидеть в наступающей темноте малейшее движение души, которое позволило бы мне решить, кто передо мной, друг или тоже враг.-

Завтра должен был состояться наш Великой Праздник, который проводится раз в десять лет. Теперь его не будет.

- Почему? - удивился князь.

- Я должна была передать свою Силу одной из девочек, которую выберут во время ритуала в Пещере Заветов Бог Камня и Богиня Вода.

Он улыбнулся: наши языческие обычаи были ему непонятны и, наверное, еще смешны для него.

- Ну и отдавай свою Силу своим девочкам, разве я могу что-то понять в твоей вере? Это твои обряды, твой народ, делай, как знаешь.

- Ты не понимаешь меня, Даниил! Мне некому теперь отдать свою Силу! Одна из девочек умерла во младенчестве, двоих увезли родители, мать одной из девочек не хочет отдавать ребенка на испытание, потому что ее запугали, а последнего ребенка убили Рысь и Славмир, поэтому их постигло наказание! Некому мне отдать свою Силу!- мой голос сорвался от волнения, и я замолчала.

- Так,- проговорил князь, вновь придвигаясь ко мне и обнимая за плечи,- ну не отдавай тогда свою Силу, если не можешь, какая мне разница?

- Не могу не отдавать!- закричала я, отталкивая его.- Если не отдам, я и мои дети будут навсегда прокляты! Понимаешь, прокляты! Об этом говорит наша вера!

Даниил от неожиданности даже слегка отпрянул, страсть, уже начинавшая загораться в его глазах сменилась какой-то мыслью.

- Что же теперь делать, Катерина? Я ведь хочу жениться на тебе и увезти тебя в Кривец? Ты из-за этого не захочешь быть со мной?

И тут я взяла себя в руки и пошла на хитрость.

- Почему, князь Даниил? Моя Сила поможет нам стать самыми великими правителями на Земле! Любая крепость и армия падет под моей Силой, никто не сможет устоять перед нами и перед тобой, как великим военачальником! У нас с тобой будет такая власть, какой еще ни у кого на Земле не было!- повторила я ему слова Рыси.

Он еще больше отодвинулся от меня.

- Ты хочешь этого, Катерина? Стать великой царицей? Разрушать города и покорять страны?

- Сейчас мы говорим не обо мне. Ответь мне лучше: ты хочешь этого? Моей Силы и нашей власти над миром?

Те секунды, на которые он замешкался, отвечая мне, показались мне вечностью. Я смотрела в его лицо мужчины, воина, правителя, со страхом ожидая решения. Только теперь, именно в это мгновение, я поняла, почему Сила Бога Камня, заключенная в Самоцветном Поясе могла принадлежать только девочке или чистой юной девушке. Разве должна это Сила принадлежать взрослой женщине с изуродованной жизнью или искаженной похотью душой? Разве может она использовать Силу Бога для удовлетворения земных эгоистических желаний своих и своего мужчины, для подавления себе подобных, для владения прекрасной Землей только для себя и своих приближенных? В злых бессмысленных руках эта Сила принесет только горе, страдания и смерть и разрушит все прекрасные творения Богов. Я с ужасом ждала его ответа, понимая, что вполне могу решиться на все ради него, я так его люблю, что готова бросить всю свою жизнь к его ногам, оставить Силу Самоцветного Пояса для нас с ним и даже принять Вечное Проклятие... Он мог бы уговорить меня на это, сделать то, что не удалось Рыси, и теперь я с ужасом понимала это.

- Послушай, Катерина,- немного помолчав, ответил мне князь,- ты еще очень молода, почти ребенок, а я старше тебя почти вдвое. Мне довелось биться во многих сражениях, видеть страдания своих друзей, и их гибель от страшных гнойных ран, слышать черное карканье вороньих стай над местом битв. Я сам убивал людей, рубил мечом их тела, содрогающихся в агонии. Я правил своим княжеством, был судьей и палачом, решал судьбы своих подданных, собирал дань с покоренных, иногда оставляя их без куска хлеба и обрекая на голодную смерть. Много страшных и даже неизлечимых болезней близких мне людей пережиты мною. Слишком многое я повидал в этой жизни. У меня и сейчас достаточно богатства, власти и силы. Многие красавицы побывали в моей постели, - тут он прямо и честно посмотрел мне в лицо. - Но я, никогда в жизни не любивший, теперь знаю, что ничего в мире не стоит дороже своей семьи и детей от любимой женщины, ничто не может сравниться с радостью просыпаться рядом с ней каждое утро и видеть счастливую улыбку на ее лице. Сейчас я мечтаю прижать к сердцу своих и твоих детей, играть с ними на весеннем лугу и смеяться их детским шалостям. Я люблю тебя, Катерина, и не нужна мне власть над миром. Зачем мне эта забота, зачем мне нужно думать за других и отвечать за них? Мне не нужна твоя Сила. Я хочу видеть рядом с собой обычную женщину, а не Великую Волхву мерян. Мне нужна только ты и твоя любовь. Отдавай свою Силу кому угодно или бросай ее на дороге. Нам с тобой она не нужна.

Я смотрела на него не отрываясь. Его взгляд был чистым и мужественным, и я понимала, что он сказал правду. Впервые я слышала от мужчины столь серьезные и мудрые речи, не каждый мог на это решиться.

- Ох, Даниил! - простонала с облегчением я и обняла его. - Но что мне делать? Ведь я и мои дети будут навеки прокляты!

К моему удивлению, Даниил улыбнулся.

- Сейчас ты находишься во власти темных демонов, они владеют тобой, твоими мыслями и твоей душой. Берегись, Катерина! Не оставайся одна в этом сражении всей жизни каждого человека. Я смогу помочь тебе, я знаю, как сражаться с ними, со злейшими врагами всех людей, как защитить тебя и себя от любых проклятий.

- Чем ты можешь помочь мне? - удивилась я.

- Поедем со мной, и ты будешь защищена, я обещаю тебе,- твердо сказал он и поцеловал меня так, что я на несколько мгновений забыла обо всех своих страхах, обо всем, что было со мной в этот день, только его губы, его страстный шепот, дающий мне надежду на жизнь. С большим трудом я смогла вновь отодвинуться от него и положить ладонь на горячие жаждущие губы.

- Жди меня здесь, Даниил. Завтра.

- Когда, милая, утром?- спросил он, вновь склоняясь к моему лицу.

- Не знаю. Жди,- сказала я и отвернулась, не решаясь давать ему никаких обещаний, потому что не знала, что будет со мной на следующий день, приду ли я к нему или навсегда останусь в Пещере Заветов. Теперь мою судьбу должны будут решить Боги.

Вырвавшись из его объятий, я быстро пошла вверх по тропинке. Он попытался догнать меня, но я обернулась и снова сказала ему:

- Завтра. Все будет и все решится завтра! Останься здесь, Даниил, не ходи за мною.

- Всегда помни обо мне, не бросай меня. Я погибну без тебя. Потому что люблю тебя, - сказал он мне вслед.

- Ты простилась с ним?- осторожно спросила меня Юмера, когда я вернулась домой.

- Да,- сказала я.- Приготовьте мне на завтра ритуальную рубашку для Праздника Передачи Силы. Я утром иду в Пещеру Заветов.

- Мы пойдем с тобой, и многие Дочери Камня тоже. Мы уже решили, пусть будет что суждено,- переглянувшись, сказали мои верные Хранительницы.

- Нет,- твердо возразила я.- Я должна быть там одна, когда свершится надо мной воля Богов. Для вас всех это лишняя опасность.

- Но ты хотя бы знаешь, что нужно делать?

- Да, я знаю, - ответила я им совершенную неправду. Как они плакали, если бы кто только слышал, как плакали! Я думала, что мое бедное сердце уже привыкло к боли сегодняшнего дня, но даже не представляла, насколько много в нем еще слез.

Глава 11.

Утром туман пришел с Плещин озера и накрыл белесым клочковатым полупрозрачным облаком и деревню Волхвов, и Жертвенный Алтарь, и костры с дымами, стелющимися почти по земле, и тропинку, по которой я поднималась вверх к лесу. Прохладная влага, упавшая на траву, намочила почти до колен подол моей белоснежной ритуальной рубашки, сверкающей даже в этой рассветной полумгле великолепием вышивки золотыми нитями. Мягкие ритуальные башмачки тоже промокли почти насквозь, я замерзла и дрожала от рассветного холода, хотя и надела длинный теплый плащ, который взяла с собою. Во время этого пути по мокрому облаку, упавшему на землю, я почему-то вспомнила то жаркое июльское утро десять лет назад, когда Велса впервые вела меня сюда на Праздник Передачи Силы. С тех пор мы с Хранительницами не раз приходили в Пещеру Заветов, чтобы собрать драгоценные камни для приданого Дочерей Бога Камня, выходивших замуж, так что эту дорогу я могла бы найти не то что в тумане, а вообще с закрытыми глазами.

Вот небольшая горка с разбросанными по ней каменными шарами. Сейчас они уже не казались мне такими огромными, как в детстве, а пещерка с серебристым ручейком, струящимся в каменную чащу, и фигурками зверят, выбитыми на ее стенах, не была такой загадочной

Я присела возле бормочущей воды на камешек и вспомнила глаза Волхвы, что передавала мне Самоцветный Пояс. Бесконечная любовь и доброта струились тогда из ее глаз. Вряд ли она думала, что я окажусь такой жестокой, мстительной и злой. Что мне надо было делать? Простить князя Даниила и не отвечать злом на зло? Может быть тогда бы и не было цепи слишком многих несчастливых событий, которые повлекла за собой моя месть. Если бы я спокойно дождалась этого лета, передала Силу Бога другой девочке и стала женой Рыси? Если бы я поговорила с ним о наших взаимоотношениях раньше, появился бы у него тогда его преступный замысел? Пошли бы они со Славмиром на убийство ребенка? А если нет, мне нужно было провести с этим человеком всю жизнь, иметь от него детей и не знать, что он способен на такую подлость? А может быть он и не стал бы таким, если бы я отказалась от мести Даниилу? Имело ли на него влияние мое согласие? Из чего вообще складывается разноцветный калейдоскоп жизненных событий и какова роль поступков каждого человека в них? Ответа у меня не было ни на один вопрос. Не хватало моего Ведания Великой Волхвы для таких решений. Значит я была глупой и злой, а моя гордыня сослужила мне плохую службу.

С этими покаянными мыслями я отправилась дальше, почти не обращая внимания на великолепие подземных залов и сияние драгоценных камней на их стенах. Я брела по мелким гладким камешкам пола, опустив голову вниз, и постепенно нагревалась от волшебного легкого тепла, струящегося на меня со всех сторон.

Пещера Заветов была столь же ярко освещена светильниками с темным маслом. Они горели здесь всегда, никто никогда не зажигал и не гасил их. Все также на неимоверную высоту уходили серые сводчатые стены, сияющие переливчатыми сполохами драгоценных синих, желтых, красных и зеленых узоров. Более яркие и хорошо видные внизу, они лишь чуть поблескивали выше, а потом и совсем скрывались в мягкой высокой темноте, лишь иногда вспыхивая кое-где крошечными ясными звездочками.

Я подошла к белоснежной чаше со спокойной молчаливой водой и замерла, глядя на ее поверхность. Постепенно горькие мысли начали покидать меня, и странное спокойствие воцарялось в душе.

- О Великая Богиня Воды! - сказала я тихо.- Помоги мне сделать то, что я должна сделать! Не осуждай меня за это решение! Прости меня как мать всегда прощает своего ребенка! Ей ведь все равно, матери, какой он, хороший или плохой, она будет любить его любого до самого смертного часа! Нет у меня матери, и некому утешить меня в моих горестях, некому понять мою любовь и мое горе! Я хочу жить, иметь семью и детей, хочу, чтобы они были счастливы, а не прокляты! Заступись за меня перед Богом Камня! Мне некому передать его Силу, и я решила возвратить ее ему.

Полное безмолвие и беззвучие были мне ответом. Боги были глухи и немы, и не хотели говорить со мною. Вслушиваясь и вглядываясь в темное водяное спокойствие, я ждала, минуту, другую, третью... Потом изо всех сил ударила ладонью по холодной поверхности. Сверкающие брызги взметнулись веером вокруг меня и упали в стороны.

- В чем я виновата, скажите мне?! Что сделала не так?! - закричала я, и вихрь гнева снова охватил меня.- Я ведь была ребенком, когда стала Великой Волхвой! Откуда я знала, что надо делать? Почему из-за меня должно погибнуть племя Дочерей Бога Камня?

Ответа не было. Только чуть-чуть потрескивал огонь в вечных светильниках, да мои шаги гулко раздались в огромном пустом помещении, когда я медленно побрела вокруг чаши.

Я была в полном отчаянии, мне так захотелось броситься в бесстрастную безмолвную воду и навсегда покончить с этой измучившей меня жизнью. Я даже подошла еще ближе к краю чаши и нагнулась над поверхностью озерца. Холодное серебристое зеркало отразило мое залитое слезами лицо. Вода даже не колыхнулась и не издала ни одного звука, словно никогда и не пела свою счастливую любовную и колыбельную песню, словно никогда не была живой и любящей меня, как десять лет назад. Ей было все равно, есть я или нет меня, даже если я брошусь вниз, в ее черную сумрачную глубину, она спокойно примет меня, расступившись своим прозрачным телом и вновь сомкнется, поглотив навсегда.

Я закрыла глаза и перегнулась через бортик белоснежной чаши, ниже, еще ниже... Если бы у меня закружилась голова, или что-то испугало бы меня, через несколько секунд все было бы кончено. В этот страшный миг окончательного решения в уже вновь полусонной памяти всплыли слова Даниила: " Не бросай меня. Я не смогу жить без тебя". Они возникли во мне, словно мягкий блик света на поверхности воды, и только мысль о нем удержала меня от гибельного поступка. В первый раз за все долгое утро я вспомнила о нем, и слабое желание жизни гулким ударом сердца толкнулось в моей груди.

Тогда я медленно разогнулась, отступила от края холодной чащи и начала снимать с себя одежду, браслеты, ожерелья, кольца и белоснежные башмачки. Остался только Самоцветный Пояс. Десять лет он жил со мною и, казалось, даже прирос к моему телу. Я никак не могла справиться с застежкой, она все скользила злорадной холодной змейкой в моих пальцах, отскакивала в сторону, словно живая, и отказывалась подчиняться моему желанию. Наверное, это и было ответом Богов: они не желали забирать от меня Пояс.

- Не хочу! - вновь закричала я.- Он не нужен мне! Не нужен! Забери его!

В нетерпении и ярости я рванула его с той силой, с какой только могла, и вот: он остался в моих руках, шириной почти в ладонь, весь усыпанный сиянием огромных разноцветных драгоценных камней, еще теплых от жара моего тела.

Нагая, я медленно подошла к краю озерца.

- Бог Камня! Я возвращаю тебе твой Самоцветный Пояс Силы! Нет у нас того ребенка, который бы мог принять его! Пусть теперь он будет твоим навсегда! А надо мной пусть свершится твоя воля!

Я наклонилась и опустила одежду и ботиночки, с лежащими сверху тяжелыми украшениями, в безмолвную неподвижную воду. Они медленно стали погружаться в черное холодное ее пространство. Потом бережно двумя руками опустила вслед за ними величайшую святыню Дочерей Бога Камня - Самоцветный Пояс Силы. Вначале он застыл на поверхности воды, словно был легче ее, как живое существо, раздумывающее, что делать дальше, а потом быстро пошел вниз, и вот уже ничего не было видно в густом серебристом теле, поглотившем его...

Мне почему-то стало очень холодно, а ведь до этого я не чувствовала почти ничего. " Может быть он обратит меня в камень, и я останусь в Пещере Заветов навсегда?"- подумала я и еще немного постояла, дрожа и от холода и от страха одновременно. Потом подняла плащ, лежащий возле чаши, и завернулась в него.

Светильники, горевшие вдоль стен Пещеры Заветов и освещавшие ее, словно Солнце днем землю, начали постепенно гаснуть один за другим. Я настолько была поражена этим, что даже потрясла головой, потом ущипнула себя за руку: нет, это мне не снилось. Все темнее и темнее становилось вокруг меня. Вот уже начал пропадать блеск каменных сводов. Вылепленные на стенах чаши с озерцом скульптуры людей и животных, столь отчетливо видные раньше, теперь растворялись в наступающей темноте, и наконец в центре зала оказалось всего лишь слабо различимое беловатое пятно.

" Еще немного, и я останусь здесь навсегда! В кромешной темноте мне никогда не найти выхода!"- мельнула паническая мысль.

Я закричала от ужаса и бросилась бежать в боковой коридор, ведущий к выходу из Пещеры. Слабое призрачное сияние, всегда освещавшее галереи и подземные залы тоже начало постепенно блекнуть. Все темнее и темнее становилось вокруг. Я бежала все быстрее и быстрее, спотыкаясь о камни, ставшими неприятно холодными и острыми, а кромешная тьма мчалась за мной по пятам, будто радуясь моим всхлипываниям и слезам страха. Гулкое эхо постанывало и охало вслед за мною, раздаваясь страшно далеко в пустоте и темноте подземных залов. Если раньше я ощущала радость, тепло и уют в этом Месте Силы, то теперь пустота, холод и мрак догоняли меня все быстрее и быстрее. Я уже не могла больше бежать, и они нагнали меня... В темноте я чуть не пропустила нужный поворот, выводящий меня в маленькую пещерку с ручейком. Пришлось возвращаться назад: в уже в косматой ждущей мгле ощупывать руками колючие холодные стены и находить нужное отверстие.

Наконец я оказалась в пещерке у входа возле журчащего ручейка. В это маленькое помещение уже проникал через узкий проем слабый свет солнца. Я с облегчением вздохнула, повернулась назад и оторопела: никакого входа в галерею не было! Там, где я только что прошла, была сплошная стена серого бугристого камня... Как я успела пробежать и остаться в живых, не знаю. Еще немного, и проход к подземным залам и Пещере Заветов навсегда закрылся бы, а я осталась бы бродить сумрачной тенью в безмолвном царстве Бога Камня!

С облегчением проскользнула я через узкий лаз на поверхность. И тут это случилось: мои глаза были открыты, но я увидела впереди только темноту: внезапная слепота поразила меня. Ни огонька, ни слабого мерцания впереди, словно я была в глубокой темной ночи. Только передо мной на земле слабо светились две резкие серебристые полосы, я сделала шаг, другой через них, но куда? Сзади, из пещерки, из которой я только что вышла, словно был слышен спокойный разговор нескольких людей, из которого мне не понятно было ни слова. Может быть вернуться и попросить о помощи? Хотя откуда здесь могут быть люди? Не знаю, что удержало меня от гибельного шага, я только сжалась вся, словно испуганный зверек, и замерла. Минута, друга, третья... и ждущий спокойный разговор...Впереди только молчаливая ночная тьма... а слева... слева послышался постепенно нарастающий гулкий звук. Куда бежать? Растерявшись, я закрыла лицо руками, но в эту минуту сзади раздался такой грохот, что я резко отпрыгнула в сторону. Зрение вернулось сразу, тьма пропала, вечерний свет солнца ударил в лицо, я повернулась назад и увидела: огромный камень упал перед входом в пещерку с ручейком, навсегда скрыв вход в нее от людских глаз. Оглянувшись вокруг, я поняла: ничего не осталось! Ничего! Словно никогда и не было! Даже огромные и маленькие каменные шары исчезли с пригорка. Только склонившиеся деревья указывали на заколдованное прежде место. Это был ответ Бога Камня: я навсегда была изгнана из его царства, а вместе со мной и все племя его Дочерей. Тянувшееся веками расставание наконец завершилось. Мы ушли от него и получили целый мир, всего лишь похожий на прежний рай, в котором раньше жили его человеческие дети, мальчик и девочка...

Клонившееся к закату желтое солнце подсказало мне, что я провела в Пещере Заветов целый день, совершенно не ощущая движения времени. Обрадовано вздохнув, что могу видеть свет и не осталась слепой навсегда, я отправилась в обратный путь. Легкие летние травы клонились и шуршали под моими босыми ногами, на смеющихся деревьях с ветки на ветку прыгали задорные птицы, а в высоком звонком небе плыл, высматривая свою пернатую добычу надменный молчаливый ястреб.

Я свернула со знакомой тропинки, ведущей к Плещину озеру и пошла к общему кладбищу мерян. Вот знакомая дорожка, бегущая вдоль опушки леса, вот желтые и серые домовинки на местах захоронений, а вот и могила моего отца Свитожа. Когда я еще была Волхвой и обладала Силой, я поставила здесь четыре невысокие каменные стены, накрыв их сверху большой плитой. Внизу, почти возле самой земли, было сделано круглое отверстие, чтобы блуждающая по другим мирам душа всегда могла вернуться назад к захороненным здесь обугленным останкам.

Сняв с пальца смарагдовое кольцо со Стражем, я поцеловала его.

- Прощай, милый отец. Я всегда буду помнить и любить тебя. Никто никогда больше не потревожит твою душу. Иди с миром к Вечной Ладье.

Возле камня стены я нагребла немного земли, завернула кольцо вместе с ней в лист лопуха и опустила в отверстие, а потом накидала сверху мелких камешков. Душа Свитожа вместе со смарагдом, в котором она была заключена, вернулась после долгих странствий к своему телу. Немного постояв в молчании возле могилы, я до земли поклонилась ей, потом встала с колен и медленно пошла в деревню Волхов.

Дочери Бога Камня уже закончили свою молитву у Дольмей Камня и собрались возле нашего дома. Их было уже не очень много молодых и старых, светловолосых и седых молчаливо-угрюмо и настороженно встречающих меня.

Я подходила к ним и думала о том, как же все мы похожи друг на друга. Их печальные лица словно повторяли, переливаясь от одной к другой, один и тот же прекрасный образ, слившихся воедино Первой Матери и Отца, ни на одну черточку не потеряв эту похожесть от детства к старости. Посмотрев на крошечную девчушку, можно было перевести взгляд на лицо девушки, потом взрослой женщины и, наконец, старухи, и появлялось ощущение, что ты смотришь на лицо одного человека, всего лишь изменившееся во времени.

- Илга... Великая Волхва...- слабо прошелестели голоса, когда я вошла в их расступившийся круг. Потом все они начали медленно опускаться на колени.

- Нет, встаньте все!- тихо прервала я это молчаливое движение вниз, к земле, и они послушло замерли, а потом выпрямились и начали подниматься.

- Послушайте меня, Дочери Бога Камня! - сказала я.- Нет больше Великой Волхвы! Нет Самоцветного Пояса Силы! Нет больше Пещеры Заветов!

С этими словами я сбросила с себя теплый плащ и встала перед ними обнаженная.

Их безмолвие ударило в меня, оглушило страшнее самого громкого звука. Даже дыхание, казалось, замерло в их груди. Они оцепенели одним потрясенным существом и, казалось, не могли двинуться. Даже крошечные светловолосые девчушки замерли у некоторых их них на руках, а дети постарше в страхе прильнули к своим матерям. Шелестел верхушками деревьев ветер, рвущийся с Плещин озера, шумели накатывающиеся на желтый берег волны, но ни звука не издавали стоящие вокруг меня женщины. У меня от страха похолодели руки и ноги, и снова на мгновение потемнело в глазах.

Общее молчание прервала подбежавшая ко мне Велса. Она набросила мне через голову простую серую ритуальную рубаху, как делалось всегда в Пещере Заветов, когда уходила Волхва.

- Что случилось с тобой, Илга, расскажи нам,- попросила она, обняв меня за плечи. Теперь я поняла, что они не отвергают меня, как мне показалось вначале, начала согреваться. Несколько раз глубоко вздохнув и немного успокоившись, я рассказала им все, что было со мной в Пещере Заветов.

- Ты снова спасла нас Илга, что запретила идти с тобой,- подвела итог моей повести Велса.- Мы бросились бы в панику, и многие не смогли бы выбраться оттуда. Ко знает, сколько из нас вернулось живыми.

- Как нам жить теперь?- спросила высокая седая Радлана. Она была самой старой из всех, стоявших вокруг меня женщин, но даже время не стерло прежней красоты с ее покрытого морщинами лица, а высокая худая фигура была такой же стройной и прямой, как и у молодых.

- Сначала мы будем помнить, что были когда-то одним племенем, помнить нашу веру и наши обычаи... А потом забудем свои предания и растворимся среди других народов... Наверное, так нужно. Не печальтесь, у вас есть жизнь, семьи, дети и внуки. Будет еще у каждой женщины много радостных дней,- потом я хотела произнести традиционное пожелание Волхвы, но не смогла и промолчала...

Я приняла крещение с именем Екатерина в домовой церкви князя Даниила в крепости Кривец, а на следующий день круглолицый смешливый священник обвенчал нас.

Через год у меня родилась русоволосая сероглазая дочка. Как только я увидела ее, поняла, что не властно больше надо мной Древнее Проклятье, моя девочка была во всем похожа на моего мужа и неважно, что она была перворожденной- никогда ей не быть Дочерью Бога Камня.

Потом, когда я кормила грудью свою новорожденную малютку, качала ее на руках, гладила мягкие вьющиеся русые волосики, я все время думала, почему Господь послал нам с Даниилом нашу любовь, а потом поняла... Чем Христос мог остановить злобу и ненависть, месть и жестокость, царившую в наших сердцах тогда? Как он мог примирить злейших врагов между собою? Только послав нам Любовь, которая стала Его величайшим благословением и прощением.

Только теперь, когда немного подросла моя крошка, и под моим сердцем бьется крошечное сердечко второго ребенка, я иногда думаю: кто был тот, что давал нашему племени свою Силу, заключенную в Самоцветном Поясе?

.


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"