И если счастье творческого человека воплотить себя в произведениях, умерев при этом в действтельности, то воскрешение будет однозначным - ране созданные образы.
Уже рассвет. А я сегодня умру... но я буду жить! А космический холод остудит ваши сердца. С холодным сердцем я вижу, как умирают тысячи - я остаюсь, недвижим, лишь один маленький прелестный образ...
Поздняя ночь, завтра наступит неделя, как он обрел свободу и что? Он наслаждался одиночеством, чувством того, что никто не беспокоит и не отвлекает, что можно создавать режим дня спонтанно, не опираясь на другого, думать и действовать, не соизмеряя с кем-то. Одно мучило и лежало камнем на сердце - он вроде бы кому то что-
то должен. Некая ответственность или чувство вины, или еще чего-то, он не мог точно определить это ощущение. Это было когда-то, и теперь оно повторилось: как только он освобождался от правил, оно его охватывало. Сердце очерствело или уснула душа, неизвестно, но страшно было вновь, что если так жить, как жил он еще неделю назад, можно превратиться в каменное изваяние, куклу, устойчивое состояние, какое называют действительностью.
Прелестная ночь. Чудодейственный эликсир случая и его необязательности, последствия, которого необременительны и занимательны своей непредвзятостью.
Не сохранил я заповеди - прости меня Боже.
Анархия - часть творческого процесса Вселенной. Природа разрушает, чтобы создавать, в этом ее инстинкт самосохранения. Здесь ее принцип сохранения энергии. Взрывчатость или импульсивность, переменчивость есть постоянный механизм сосуществования. Кто-то сказал, что человеческое живет разумными рамками - в этом его ограниченность.
И начал он ходить и говорить о бессмертии и конце истории и рождении новой. Все принимали его, даже друзья, как человека интересного умного, но повернувшегося на своих исследованиях. Наступал период великого потепления. Волнение было не великое. Те на кого попадало, это особенно те хулили небеса, кого не задевало, те со спокойным равнодушием проявляли посильную помощь. Многие говорили о Страшном суде, но уже настолько привыкли, что это стало привычным явлением, что даже иногда превращалось в байки и развлекательные моменты. Человечество по-своему борется с тем, чего не понимает.
Тонкая струйка густого дыма от палочки опиума ровно поднималась перед моими глазами. Сейчас я был один. Со-организация космоса Бога и человека, принятие единых решений главная цель существования.
Я прятался год от своей судьбы за толстыми стенами утвердивших себя форм семейного бытия. Отдых пошел мне на пользу, я вновь готов был принять пророческий ход во имя прозрения на прошлое, настоящее и будущее.
Когда земля остынет, туда будет замурован Люцифер - это будет его гроб. И будет он удален от источника света на самый край Вселенной.
Во мне ли существует, то чем я живу? Какой загадочной стезей закрыта эта тайна? Но снова и снова я открываю это счастье быть в Нем и вновь питать себя подобной единицей.
Это было десять лет назад, когда я впервый раз воскрес из мертвых. Но тогда Дух ко мне в видимом сиянье, охватив меня не только снаружи, но изнутри. Долго время поддерживал в себе это горение, применяя разные способы его реализации. Но вот совсем недавно произошла закупорка Его. Он погас в моей комнате прямо у меня на
глазах. Страшнее мучения я не испытывал никогда, даже когда в начале борясь с ним я испытывал невероятные трудности. Но тогда Он утверждал себя в моем незнании Его. В этот раз было гораздо сложнее, ибо я ведал что делал, и ничего не мог предпринять, кроме того, что освободить Его и, отпустив, лишить себя источника силы и
жизни. Возвращение Его, ознаменовалось приятным ощущением и улыбкой, которая непроизвольно не сходила у меня на лице, когда я даже будучи принародно, пытался ее утаить. Теперь не было той яркой вспышки, ошеломляющего восторга, который опрокидывал все доводы в недоумении пребывающих со мной соратников, теперь его
возвращение вовращение было своего рода личностным шагом, как и уход в пространство своих собратьев, поэтому Его невидимое присутствие лишь сдвигало рожицу на моем лице и делало в сердце благоприятную атмосферу. Я вновь чувствовал будущее и, довольно устойчивое состояние отсутствия страха перед тем, что меня окружало и убивало при малейшей возможности. Теперь была радость, опрокинуть которую, уже не могло ни что - она была свыше. Благодать изливалась от Него, и через Него я, я знал, что чувствую Бога. Единного дающего всем этот удивительный дар. Мне очень хотелось поделиться им, но велел быть мне осторожным и не разбрасываться по ветру. Есть те, - говорил он, - кто достоин этого, ибо желают всем сердцем, и они семи придут и найдут тебя. Другим же не надобно, ибо в мертвое царство бросать семена - изначально подвергать их смертности. Должна быть благоприятная среда. Я записал это все, ибо верю - то кто читает эти строки, именно тот, кто желает их, и потому я с радостью делюсь им. Люблю вас и целую. Аминь.
Позвольте ж теперь поделиться, возлюбленные мои, с Его позволения, какой Он, какого Его качество. К примеру, Пушкин описал как: ...В спокойном Духе горячась...
Прозрение.
Я отгородился от всего мира тишиной и молчанием, чтоб состоялась эта встреча, и, Слава Богу, она состоялась. Мне не интересен, и даже потерял свою ценность и жизненную функцию биологический оргазм и, наконец, то, возник новый, долгожданный, неологический или духовный оргазм. Превращение человека из физического существа в идею, ангелоподобие посредством развитие разума и творческого духа и вытеснение из человека его телесного начала. Конечная форма преобразование - замена материального тела энергетическим телом идеи в образном ее решении. Но важно одно присутствие - идея Свыше в человеке, иначе человеческий дух потеряет свою силу.
Мир разделиться на два типа: людей угасающих - теряющих свою душу и превращающихся в биологическую массу, и людей превращающихся в дух и теряющих свою плоть и творческое начало души, чувственная любовь превращается в духовную, а в первом случае превращается в биологическую. Мой уход от женщин всегда был вызван переводом чувственной любви в духовную. Освоение бессознательного, природного, - сознанием, есть преображающая функция в человеке. На земле исчезнет человек, созидающий, и останется потребитель, но если он не освоит функции созидания, он вымрет как человек, превратившись в биологическое существо. Что происходит сегодня? - переработка уже тех знаний полученных раннее. Игра с прошлым
все же разрывает открытие виртуального пространства позволяющее впустить ангелов, носителей идей из источника - о Бога. Идет преображение человека на самом его глубинном уровне - меняется его ДНК.
Я не ушел в этот раз, я остался. Я изменился, не поменяв внешнего пространства, я вошел во внутреннее, и возникла связь с высшим. Это мгновение соединения восторжествовало чувство полноты, но тревожит одно: те с кем я завтра встречусь, будут теми же - Господи, не дай этому произойти, если они будут такими же это будет губительно. Либо воссияет пропасть между нами и тогда уж я точно уйду, либо я останусь в страшных мучениях, приняв их образ жизни, либо изменю, но тогда не будет их. Мне данный выбор снова тяготит сияние Твое, ведь выбор сделал уже давно, но каждый раз его твердить подобно парадигме заученный формулировок - о, как убийственно ужасно. Но мне мучения послав - благословляю эту боль, дающую мне ощущенье жизни, когда-нибудь она измениться на радость. Господи возьми меня из этого в мира в мир твоих ангелов, нету боле мочи и смыслу мне жить-тужить. Бросаю курить. Не хочу более портить Дух в себе и вокруг, ему и так тяжко. И еще прошу, пусть Дух пребывает на мне или во мне, как-то будет соразмерно моей природе.
Я чувствую, что движения моей души верны.
Когда человек лишился благодати, ему самому пришлось выживать и ему пришлось защищаться и убивать. У него сохранилась память о счастье, и он решил создать его сам. И он создал его по своему подобию. Он отказался от природных причин и законов, он взял одно хорошее. И умер. Он потерял энергию. Другой сохранял связь с природой и был ей подобен, и жил долго. Но однажды земля изменилась и он тоже. Но он уже не был человеком - он был ее частью. Третий умер еще давно, его убили. Но однажды он вернулся на обновленную землю, с ним была вся вселенная. Так наступила вечность.
Все трое встретились.
Неистовость.
Я много повидал, скитаясь по земле. Иногда мне казалось, что я улавливаю смысл жизни, но чаще пустота если мне дано восстановить связь неба с человеком, то это обретение души, построенной в сегодняшней реальности. Где есть место инстинктам и рассудку, и нет места животворящей силе души-любви, и ее результатам - гармонии.
Я нахожу ее только на сцене. Пространстве, где присутствует Дух. Я люблю сцену, я люблю зрителя, я чувствую его любовь, и я люблю себя в этом пространстве. Все цельно, все едино. Жизнь вне сцены не имеет всего этого, там другие законы. Вне сцены я не живу. Полотно холста, белый лист чистой бумаги, подмостки-пространство где открывается моя душа.
Однажды я попытался ее вынести за пределы возможного на сегодняшний день ее существования и она расстерялась. Борьба и расчет поставили перед ней не разрешимую задачу - почему так живет мир. Она оставила мое тело. Бездушным я бродил по закоулкам, иногда в тишине ощущая ее присутствие. В такие малые минуты радости мы упивались мгновением и обливались слезами, зная о скором расставании. Дальше опять была пустота. Водоворот событий удаляющих нас друг от друга. Все реже становились наши встречи. И вскоре я вообще потерял ее из виду. Она приближалась ко мне, но я, захваченный потоком жизни, не замечал ее.
Сколько горести я ей принес подобным слобоумьем, сколько боли, когда отмахивался от ее крыльев, увлеченный и ослепленный мнимой реальностью, и сколько слез проливал, оставаясь ни с чем в одиночестве этой пустоты. Я взывал к ней, она приходила и с легкостью бросал ее, отдаваясь первому попавшемуся лжечуду, который ловил меня одним и тем же способом видимостью дел. Ах, какой я глупец!
Начитавшийся не бог весть чего, пытался постигать мир, которого на самом деле нет, который уже давно одной ногой в мониле. Прости меня и спасибо, ведь только благодаря твоей любви моя вера, хоть и слепая, жила. Спасибо, за прозрение, которое сейчас ты подарила, спасибо. Я знаю, что слабый я человек и буду еще часто тебе изменять, но очень надеюсь, что когда-нибудь это прекратиться и мы будем вместе навсегда.
А сейчас я вновь отправляюсь в мир, чтоб резать и разрывать его, разрывая в нем самого себя.
Возвращение.
Прекрасное утро! Солнце и небо уже предвосхищает весну. Я не спал всю ночь и чувствую себя бодрро. Принял утренний душ, пью кофе. Созерцание пишущей машинки приводит душу в восторг - еще мгновение, и по какой то волшебной палочке по ней польются строки жизни страданий и радостей, повторящихся. Рождающих новые, новые начнут прекрещваться, родиться драма - нареженная, непросто разрешаемая, иногда опрокидываемая в пропасти Духа, и вдруг возвышающая своим воскрешением из темноты и тишины, куда стремились чувства, устав от вечной маеты.
Порой так сложенно воспринимаешь кончину, и различить, что умирает что живет. Я человек и когда во мне умирает телесное, душа спокойно отправляется в свое путешествие домой, и я не ощущаю ничего кроме темноты и успокоения. А вот когда душа умолкает - вот-вот померкнет - вот тогда невыносимая боль пронзает тело, словно тысячи игл со всех сторон и насквозь. Муки, которые не пожелаешь никому.
Иду из магазина. Смотрю на мир и вдруг представляю: вот я старик, не нужный никому и никаких возможностей, что говорить, что есть ты, и только груды исписанной бумаги и тишина, даже ангелы молчат - это очень страшно, нужно искать друзей которые тебя не забывают, а когда не оставляют - то это счастье. Быть вместе, какая отрада. Господи, я потерял с тобой связь, и очень страшно одному, источник твой меня оставил, я опустел, и жить я не могу, вернись ко мне.
За окном было -35 ,а в груди дар, дна которого я не видел и не мог чувствовать. Ум искал новые тайны, а дух рвался за пределы. Из этого само собой соединялась взрывная смесь. При таком ощущении я чувствую себя последним подлецом, самым страшным преступником всей вселенной, но... это единственное спасение, которое я могу себе позволить (словно все остальное тупики) видимо кем - то вживленные плоды разрушающей все на своем пути анархии, дают свои плоды и от них никуда уже не уйти - ведь как прекрасны были цветы. Но как долго тянется период отдачи. Осень, в которой можно задохнуться от теплоты. Раздавленный большим городом и счастьем, свалившимся, словно целое небо, я еще хватался за прошлые установки, дававшие мне надежду, но все больше понимал, что схвачен чем-то большим, чем я сам. Я умирал без надежды на воскрешение. Я был в глубокой коме и ни хотел просыпаться: жизнь была скучна, бледна, не интереснтна. И вдруг как сквозь сон: что мне мешает жить? и ответ пришел точно из глубины - кто-то довлеет сверху, но кто? - какой то образ, но какой? - сценарий!!! написанный мной и желающий, как и многие другие, реализоваться, но главное он получил возможность, а эта возможность откладывается, это жгучее ожидание, истомившее душу. Словно меня погрузили в воду, чтоб отмок, и от меня отошла вся грязь, оставив только голову на поверхности, в которой и происходят все ужасные события, и она как воздушный шарик болтается над поверхностью.
Я ухожу в глубину. Потребность в глубине рождает странное желание толи дойти до дна, ощутить предел возможного, толи найти в глубине раковину с жемчужиной и в ней найти свет нетленный, как философский камень, толи уйти от бурь и штилей в пространство вечного - вечного течения. Я чувствую в себе его манящую сущность. Я иду к ней, не зная, что она мне в очередной раз даст, но чувствую возрастающее желание быть с ней, быть там. Я чувствую спасение от того смертельного страха, парализовавшего мои члены в мире, из которого уже выхожу, мир который высосал словно паук у меня все силы. Я отдавал, зная что ничего не получу в замену, но я и не искал.
Я перестал чувствовать. Я многое видел, но это не давало ничего, чтобы могло расширять сознание. Простраство видимо суживало и, в конце концов, заковало в стены нагромождений условностей. Мертвых, ненужных для вечного, создающих видимость жизни и бытия, отгораживающего от подлинного и не тлетворного. Демоническая суть мира в создании подобия, становления между человеком и Богом уймы невероятных вещей и образов.
Ребенок.
Я освобождаю проход к Тому, от которого чувствую, исходит неиссякаемый источник жизни. Я чувствую его в себе. Однажды я нашел Его в себе и попытался найти и в других и вокруг в каждом движениии, и находил лишь отражение того, что во мне. Мир словно зеркала лишь отражал. Иногда искажая иногда укрупняя как микроскоп или бинокль, смотря как повернуть. Но это были живые тени отбрадений. Бездушные отражения-образы. Наполненные художеством или документотивностью, они влекли, возбуждая желание слиться воедино, обрести кажущуюся цельность, придумали формулу, убивающую всякую проницательность заслоном: "Вы подменяете кажущееся за действительное". Они отвергли кажущееся, мерцающее из глубины, столбами материального, видя в результате источник рождения, в Конце Начало. Выявив главный источник вдохновения, как реакция противоставления. Огромная философия диалектики, которую я даже не буду описывать, чтоб не закопаться в этой лжи.
Кто-то усмотрит в моем движении тот же принцип, который я описал раньше, и от которого ухожу, но это всего лишь то виденье, в котором существуюет. Я не буду утверждать формулы моего движения, они каждый раз разные и не возможно прийти в той универсальности, которой пользуются сегодня многие, принимая как универсальную отмычку для доступа к истине. Я попробую описать то, что происходит сейчас. Попробую вспомнить, как это было раньше, чтоб отказаться раз и навсегда простраивать какие либо параллели и единство между событием во времени и пространстве.
Начнем с того что, время и пространство это условность, которой нет, и которое существует лишь в нашем воображении. Я не буду здесь разлогольствовать, если хотите, примите просто так, если нет, можете закрыть книгу, дальше будет еще непонятней.
Глубина. В чем ее суть, предназначение и существование в человеке. Некоторые, кто мне очень близок, проводят параллель с космической безконечностью, и глубину чувствование в себе ее являют как сверхчувствование ее и с наружи, обнаруживая источник чувствования бесконечности и безсмертия, к которому с явления Христа обращаются избранные. Я могу подтвердить, что подобное является импульсом к преодолению и победе над смертью, но при этом добавлью, что ощущение источника жизни здесь именно ощущение источника вечной жизни. Жизни, не убывающей и неиссякаемой, а вечно существующей, в отличие оттого, что происходит в земной материальной. Где вечное представляется как рождение новой материи, нового вида, вечных метаморфозов природы. Те, кто это утверждают - утверждают лишь который момент существования, который они знают и, который проверяют на ощупь. ТО, что ощутимо есть для них существующее и цель для них создавать существующее.
Все чувственное они воспринимают как эфемерное и призрачное. Оно рождает в них страх. Страх перед непознаным, порождает в них образы пугающей пустоты, в лучшем случае расчлененного или первобытного дикого хаоса, от которого они бегут, видя спасение в культуре и цивилизации. Они утверждают порядок и даже умудряются наполнять им космос. Они навязывают ему свои постулаты, не пытаясь его постигать.
Завоевывать - вот главное деспотическое начало, заложенное в них. Очеловечить - зерно языческой Греции, высокомерия и тщеславия, за которой стоить стремление к власти.
Завоевывать, властвовать, навязывать свою волю, утверждать свое Я и утверждать все для себя и во имя себя, весь космос себе в служение.
Иногда я пытаюсь, свои чувствования иного мира перевести в видимое, как бы пытаясь представить его на земле, и ничего не выход - я сразу его утрачиваю, словно он не хочет себя являть. Но я, почему все равно пытаюсь, изнуряя себя, вместо того бы просто этим жить. Что мною движет? - тоже человеческое, навязать миру то, что приходит ко мне, та же неуемное желание победить? или... чуть раньше я держал Это в себе, в жгучем ожидании, что это свершиться со всеми, но потом возникло непреодолимое желание поделиться, и своими силами решить то, что не происходит само собой, я взял на себя роль Бога или Гуру, и надорвался, сжег, испепелив себя невзаимностью. И вот теперь вновь обращаюсь к нему. Совершенно обесточенный и лишенный, я прилепляюсь к нему, пока вновь силы не вернуться ко мне.
Ласковый ветерок нежно трепал чувствительную поверхность озера. Камыши, приводя в колебательное движение внутренние воды, шептали какую то чудесную мелодию любви. Все дышало благостью. Когда всходило солнышко, воздух наполнялся звенящим волшебством туманов, который, осаждаясь на кроны деревьев, наполнял их жизнью и те радостно наполняли лес бесконечными беседами о смысле и красоте их жизни. К вечеру уровень в озере опускался на несколько сантиметров, и тогда наступала благостная ночь. Лунный свет сгущал влагу и наполнял озерко. Но однажды ночь не наступила, и озерко высохло. Высохли и деревья, и ветерок. Теперь носил над маленькими трупиками головастиков и лягушек сухие листья и бесплодные семена. Потом появились тучки, но ветерок их легкомысленно разогнал, желая не печалить того, кого любил. Он прикладывал всю свою живость, чтоб расшевелить и привести в движение как раньше, но поднимал только шум, перемешивая то, что раньше не перемешивалось. Потом он утих, огорченный и опечалился. Обнял ямку, которая осталась от озерка, и укрыл от раскаленного солнышка. Несколько горьких слезинок проникли сквозь заскорузлую корочку дна и пробили родник. Озеро наполнилось, все ожило вокруг, и ветерок радостно разнес песню прилетевших птиц.
Одна слеза любимого человека может сделать больше чем уйма умных книг, психологов и упражнений в таком замечательном виде деятельности как искусство.
Кризис сегодня я переживал тяжелее, чем вчера, кто-то пробивает себе дорогу, кто-то борется за место под солнцем, кто-то жертвуем всем ради свободы, я занимаюсь лишь тем, что поддерживаюсь, связь с источником питающий мою душу:
Я вижу мир глазами ребенка. Меня удивляет и пугает мир взрослых. Я говорю с ними, а потом заболеваю. Я не знаю причин моей болезни. Как свежие чувства вливает ветер так принимаю, что мне приходит. Безумие того, что выходит за границы.
Взрывы начались, когда чаша терпения ребенка на власть родителей переполнилась и ему захотелось умереть и все обратили внимание, что он есть. Потом подростком уйти, убежать из их мира и он прятался в своих мечтах. Далее он стал художником, поэтом, писателем, режиссером, актером... и нигде не задерживался, как только предчувствовал разумное начало.
Деспот.
Теперь я деспот, утверждающий только то, что сам понимаю и страдаю тем, что меня не понимают. А так как я скрытный деспот, в том числе и от себя, то сначала вызываю жгучий интерес, а потом безумный ужас и отржение. Так и живу: мгновением счастья встречи и обморочным бегством от самого же себя. И, боже, что происходит
когда кто-то становиться на моем пути и лишает свободы передвижения. Тут моя реакция непредсказуема, особенно когда включаются нравственные барьеры воспитания - тут выходит все каким-то боком, усложняя и без того сложную природу. При этом, похоже, я создаю столько проблем окружающим, что довожу до умопомроченной
истерии, при которой сам стушевываюсь и замыкаюсь в себе, начинаю бояться окружающих и себя самого. Дрожу при малейшей мысли проявить себя и жажду этого еще больше. Потом наступает миг, когда сдерживаться нету сил и тут задавленная свобода совершает невероятное. То о чем мечтало все существо, оборачивается двойной обузой для всех и чудом для меня. Возникает двойной замкнутый круг, где волшебство не в состоянии разлиться на окружающих, поднимается вверх, наполняя небеса (по крайней мере, мне так кажется, ибо это единственное что дает утешение). Но счастье от этого прикосновения к истине не дает полноты ощущения бытия и стыд за эгоистичную политику жжёт душу. Никак мне не удается вовлечь в подобное движениеникакого, ибо все чувствуют здесь какое-то искажение, порчу нанесенную непонятным движением судьбы, которая оставила зигзаг, превратившийся в стальную скульптуру. Именно он привлекает внимание, и становиться центром восприятия, убирая все остальное за рамки и забывается еще не увиденным, постепенно и проникающее в меня. Неувиденность - главное и утверждающее качество, которое мучает и превращает жизнь в кашмар. Этот кошмар передается от меня другим - и новый круг замыкает движение к свободе. А потом еще, еще и так рождаеться бесконечность ожидания. От подобного силы атрофируются, я становлюсь безпомощным. На помощь приходят люди, создавая своей поддержкой еще круги и точка безысходности заливает глаза - нет спасения, я умираю живым. Удушье от созданной самим такого образа жизни. И только взрыв невероятной силы способен совершить то, что даже ангелы не могли придумать.
Я решаюсь, это выше моих сил. Это первозданный импульс, ведущий к хаосу с надеждой на созидание нового мира для себя и всех. Проявляющий себя в виде спонтанных и глупых ходов: словно шарик с грузом внизу, не могущий взлететь, болтающийся от касания руки или дуновения ветра, движущийся только в пределах своей веревочки, навечно зависший между небом и землей и вдруг случайно пришедший в неистовое звучание с волнующимся танцем вокруг своей веревочки, оттого, что через маленькую дырочку, кем нанесенной, стал испускать то единственное что в нем было. То невидимое для других и единственное чем он жил, иногда отражая все, что его окружало в каучуке своего крашенного тела, что воспринималось как его дар - воспроизводить их самих. Они радовались подобному видению и смеялись над его пустотой. И о, как в радость, было тыкнуть в него булавочкой...
Ангел.
Я встретил ангела и на мне сказал, что история наша окончена и небо на землю сойдет.. скоро.. а пока.. готовтесь.
Он плыл перед глазами, словно белая комната. Маленькая белая комната в театральном институте, которую мне дали на четвертом курсе как молодому режиссеру готовящемуся к диплому. Я провел прелестные бессонные ночи в тишине и одиночестве, далекий от суеты и красот, я, погруженный в мир книг и являющихся образов, светлел и обретал долгожданное чувство собственной реальности, которая уходила от меня каждый раз, когда я сталкивался в мире с чем-то, что во мне вызывало дикую боль и последующее душевное и физического растройство, которое однажды меня выбило так, что вернуться сам я уже не мог. Мне нужен был доктор. Этим доктором стал мир белой комнаты, книги, и люди которые сюда приходили. Они слушали, и я раскрывался возвращаясь. Потом они уходили, и белые листы писчей бумаги вбирали то, что я еще не мог выразить в слух, и оформляли, оформляли чувства столь свободно теперь парящие в пространстве 3х4,где в углу приютилась маленькая выстроенная кухня, где на маленькой со спиралью плитке всегда закипало кофе, где в другом углу стоял маленький самодельный столик, на котором самая маленькая в мире портативная печатная машинка, где стопки бумаги укладывались стройными пачками, а иногда занимали все пространство комнаты, словно белые птицы. Словно белые птицы, мои мысли уносили меня из этого города в белый город. Белый, белый. С белым солнцем, белыми домами, белым песком у моря, даже морем иногда белым.
Я в пустоте бродил с того самого дня и знал, нет огня и сил лишь по причине простой - мы ждет Его, и мы готовим Чистотой его приход.
Время.
Сотню лет назад все ждали конца света, и до него сто лет назад ждали конца света и до того... и сейчас ждут, и каждый раз это всего небольшая реформа или маленькая революция или чуть больше война. Я и моя возлюбленная каждый раз жили в этом периоде тихо. Почти не выходили на улицу, разве, что за продуктами, театр и фильм. Ложились в пять утра, вставали в три дня. Пили то, что по вкусу, не придавали значения необходимостям. Чем нибудь заболевали и занимались бытом. Играли, что подвернется под руку, и читали умные книжки. Иногда я писал. Всегда много обсуждали увиденное, услышанное - искали решение. Выводили определенные принципы, потом их разрушали. Любили.. и привиделось мне каждый раз белое пространство вокруг, и только Это и я, и больше не нужно ничего.
Я снова вижу ангела, он указывает какие то знаки, мне пока не удается их расшифровать, но удерживаю его. Я ощущаю распад и потерю всех ценностей, существовавших во мне до момента встречи. Я не пытаюсь поддержать в них жизнь - я чувствую что, что эта встреча несет мне больше и лучшее. Я принимаю это как дар.
Но вот я встречаю тех, кто принял этот дар и коротает жизнь в терпении дней и в ожидании часа, когда свобода опуститься им свыше. И нет, и нет ее, все дальше уходит сердце .... где- то там уже его волненья, а плоть трепещет от сомненья и хочет все наоборот. Вот и покой пришел с разумных разговоров: что ждать не след, а надо действовать, и то, что не приходит - надо взять своими же руками, а то и отобрать у тех, кто не ценит и не знает такого.. и вот хватает духа свершить подобный грех, и я, глядя на этот беспредел, не чту себя за безразличье, как будто для других коплю. Вдруг падаю, сраженный безразличием к себе - мечте, которая звала и придавала силы. Я изменил порыву и поверил во взрывы. Теперь стыжусь, закованный в кровати теплом, и в темноту без звука и, вдруг солнца луч - Белый дом. У подъезда легковой атомобиль, в светлом салоне сидит мама, откинувшись от забот. Чуть потускневшая, чем раньше, но все же полная красот небесного происхожденья. Навстречу мне парнишка, мне ровестник, приветлив-радостен и я. И дышит все благоговеньем простого бытия. Вот я загнал автомобиль на эстакаду, мы ковыряем какой-то механизм и мама ходит в шортах улыбаясь, что все мы вместе и за рубежом несчастий....
Теперь опять темно. Я маюсь, хотя все вроде бы легко удачно и тепло, вот только Дух во мне все рвется на волю толи смутить толи зажечь сердца того, кто в безысходной пляске со смертью вдруг потерял себя. Сижу на кухне и курю, а Дух летает по ночному городу, врываясь во сны с кем близок я, твердя одно как наважденье - где ты! где ты! где ты! - где я... Когда же утро и прорыв через сомненья, сложенных как культурный пласт - лишь ждать, терпеть и верить, что явиться избавленье само собой как дар. Но где же силы взять, чтобы его приблизить, сердечного горенья здесь мало, здесь нужно что-то, что еще позволит... снять запрет на проявленье личной воли! Хоть рушатся от этого движенья все человеческие отношенья, но видит Бог и в этом дар - меж нами его поставить для воодушевления, и силы, чтоб творился храм... Ночная улица и фонари покрыли снег бессонницей - здесь солнце, а завтра - серый день и люди в суете никчемной - поэзии лишенный лик. Мой крик затих. Мгновенье Око. Я задохнулся от потока, несущего ненужный хлам терзаний. О, если в сумазбродстве этом есть хоть крупица драгоценного метела, что при луче дает сиянье, от которого все души разцветают, тогда и спать-упасть, и не мешаться с грязью позорного изъяна, что мы не совершенны даже в миг изгнанья из мира полной чепухи. Вот гвоздь, и.. пустота, глядишь, и воцариться красота, в которой жаждут очищенья и восхваленье умиленья.
Израиль.
Он плыл перед глазами, словно белая комната. Маленькая белая комната в театральном институте, которую мне дали на четвертом курсе как молодому режиссеру готовящемуся к диплому. Я провел прелестные бессонные ночи в тишине и одиночестве, далекий от суеты и красот, я, погруженный в мир книг и являющихся образов, светлел и обретал долгожданное чувство собственной реальности, которая уходила от меня каждый раз, когда я сталкивался в мире с чем-то, что во мне вызывало дикую боль и последующее душевное и физического растройство, которое однажды меня выбило так, что вернуться сам я уже не мог. Мне нужен был доктор. Этим доктором стал мир белой комнаты, книги, и люди которые сюда приходили. Они слушали, и я раскрывался возвращаясь. Потом они уходили, и белые листы писчей бумаги вбирали то, что я еще не мог выразить в слух, и оформляли, оформляли чувства столь свободно теперь парящие в пространстве 3х4,где в углу приютилась маленькая выстроенная кухня, где на маленькой со спиралью плитке всегда закипало кофе, где в другом углу стоял маленький самодельный столик, на котором самая маленькая в мире портативная печатная машинка, где стопки бумаги укладывались стройными пачками, а иногда занимали все пространство комнаты, словно белые птицы. Словно белые птицы, мои мысли уносили меня из этого города в белый город. Белый, белый. С белым солнцем, белыми домами, белым песком у моря, даже морем иногда белым.
Жизнь.
Что же это, боже мой! Меня бросает, трясет - толи поезд, толи вновь судьба играет мной, лишая любви. Неизбежное одиночество мое призвание...
Я снова в дороге, я снова что-то ищу, хоть нашел. Счастлив и снова стыжусь отделенья, но только здесь я бываю сам. Я никогда не стану писателем, пока не обрету цельность. Но Господи, почему я нахожу это только в одиночестве. Я слишком отдаюсь и отдаюсь до конца, если влюбляюсь или что-то делаю. И еще мне нужно с периодичностью в месяц что-то менять в своей жизни. Поэтому периоды тишины сменяются бурным весельем, изматывающим и низводящим все ценности души на нет. Весь жемчуг, который ты с такой любовью создаешь, превращаеться в стеклянные шарики. Сколько рукописей попало в руки, которые смолчали, в лучшем случае приглашали на ужин. Для них, наверно, капли сердца просто духовное упражнение.
Иногда я ищу боль, которая заставляет меня действовать. Иногда я ее сам создаю - вот так приходят разгадки к некоторым ситуациям. Я мечтаю о простой серой комнате с окном и столом по середине, и на нем ничего кроме белой бумаги и шариковой ручки. Я хочу описывать жизнь человека, людей такими, какие они есть. Без жанров и красок, поменьше художеств и побольше правды.
Мой век фейерверков и аттракционов для меня угас. Меня интересует простая обыденная жизнь. Я чувствую в ней подлинную суть. Бытие не может быть разрывно от жития, она ее производная, пространство в котором рождается и существует, это матрица женского чрева. Когда я пишу, я обрамляю его. Мне это очень всегда не хватает.
Мечтаю о свободном передвижении. Кому-то нужен (и только это у него есть) свободный выбор, у кого-то в творчестве мысли, кто-то только внутрне свободен, я свободен в существовании бытия. Свободное передвижение - беспрепятственность, путь скованный может по сторонам, но не впереди. Мое пространство свободы, в котором рождается любовь. Какое-то бессознательное чувство расширяет меня изнутри готовое измотать или взорвать, если не дать ему движение! Это новое чувство и ему нужно новое пространство.
Есть твердые тела, которые превращаются в жидкие типа огонь: из большой малы поленьев возникает большой огнь, из небольшого стакана воды возникает кусок льда больший, чем сам стакан, стакан не выдерживает превращется в осколки. Мой воздух в легких превращается в вакуум становиться космосом, сам я в кучку пепла.
Я сотворил чудовище тем, что выпустил его на волю. Как человечество превратилось в чудовище, обретя свободу. Как сам я в любой момент превращусь в чудовище, как только потеряю нить с тем, кто меня создал.
Странное, ничем необъяснимое волнение охватывает душу, словно то, что происходит, в мире разрывает меня изнутри, словно все что происходит рядом со мной есть мировая война в миниатюре, словно битва за власть чьей-то идеологии разрастается вокруг меня, словно я в самом эпиценре, словно исход мировой войны возлег на мои плечи. Сегодня вновь взорвался самолет, словно оборвалась невидимая нить, связывающая миры, словно воздух зарядился страхом очередной бомбы. Это ужасно. Эта бомба висит у меня над головой, она взорвется вот-вот - надо что-то предпринять. Если человеку дана какое-то власть вершить судьбы, то всем своим желанием и волей я буду творить мир.
Выдохи дьявола.
Загнанный ввнутрь земли, человеческой души он выбрасывает то горящую лаву, то пепел, то гелий, наполняя воздух земли ужасом, безумием, неупровяемыми поступками.
В воздушных путях открылась бездна религии ил.
Странные, очень странные идеологии существуют в мире, и как до сих они во власти дурного. Я изучал их на примере одного человека, столь убежденного в своих принципах, что сдвинуть это было и остается невозможным. Я пытался понять, отчего подобное есть, и пришел к выводу: вера не сторонник ума, здесь здравый смысл отходит в сторону, здесь мистическое охватывает чувство (знаю по себе) которое невозможно остановить никакими разумными доводами.
Земля дышит, мы на земле. Наши дыхания то совпадают то конфликнуют. Есть дыхание вселенной, она как-то тоже живет. Биоритмы человека, Земли, Вселенной находятся в какой-то взаимосвязи, иногда они нарушаются, кто-то их нарушает: человек воздействуя на Землю, то, что находиться внутри земли, и как на это реагирует космос.
Есть странные формы вечной борьбы зла и добра, благодати и вреда, есть Бог и дьявол, есть сердце человека- поле борьбы. Решение человека есть решение для Всей вселенной, выбор каждого разрешает задачу будущего.
Попытка омоложения посредством революций о свободе прошла, войны пытающие утвердить принцип более высшего и сильного сегодня ведет к уничтожению человечества. Идеологии сталкиваются друг с другом, борьба за власть. Кровь стынет от прикосновения "холодного метала"
Грех.
В переводе на светский язык "падение" в бездну смертоносной страсти, которая съедает душу своим адским огнем. На простейшем бытовом уровне это ненастность в чем-либо телесного начало. Страсть к сладости жизни земной как противовес ее горечи духа смотрящего на нее. Кто может поручиться, что высшая духовная жизнь есть наслаждение более прекрасное чес услада низменного - только тот, кто это испытал, пройдя путь горечей и отчаяний от опустошений приходящих после умирания страсти. Во....
Стон.
ночью поднял меня. Словно таился где-то в глубине и теперь прорвался сквозь завесу разума в ночную комнату, где мирно посапывает моя вторая половина. Мир на грани катастрофической войны, в которой не будет победителей. Как спасение закралась фантазия, что параллельный мир это не миф и открытие его спасение для тех, кто хочет жить. Мир, где скопились все культурные ценности сотворенные человечеством, мир, ради которого все предыдущие жертвовали своими силами, где теперь их души воплощенные в образах живет безмятежной созидательной жизнью. Жизнью, где нет разрушений, а значит и смерти. Мир вечно живущих. Пусть цивилизация, породившая безбожие и религиозный фанатизм уничтожает себя, этот мир будет жить и придет на земле, которая, поменяв полюса, унесет под толщу воды смерть и откроет сушу для вечно живущих.
Безумие.
Вторую ночь не сплю, вторую ночь напряжение не спадает, вторую ночь мерещиться мне что-то, что сотрясает недра глубину.
Новое.
Иногда просыпаешься с чистой головой, а это оказывается, первый снег осветил землю. И небо распахнулось, засеяв солнцем.. -Как то странно я столько вопросов задаю, а сам всего два три ответа о нас.. Это нормально. Нам необходимо узнать их и если они нас заинтересуют тогда мы им расскажем о себе.
-а вот так вот, ну хорошо.
Каждую секунду я размышляю над тем, с чем мы входим в новое тысячелетие. Какая идея может поднять дух в спасительное пространство вечности, что такое, что может вырвать безумный мир из когтей убийственных воин. Многие сейчас стремятся к единению, мир раскалывается на два полушария. Мир культуры и цивилизации противоставляет себя миру неразвивающихся и не желающих развиваться стран. Синоптики ведут подсчеты, что дикости сегодня гораздо больше и что культурный пласт образованных и цивилизованных людей очень мал, всего одна треть. Что есть очевидная угроза восстания и разгромление варварством все, что было создано веками. Что большинство вновь набирает силу недовольства и пойдет войной на империю глобализации.
Идея единства только в том случае может прозвучать для всего человечества, когда весь мир содрогнется перед ужасами великих преобразований земли. Которая вот уже сейчас, вслед за солнцем, начало менять полюса, и настанет время, когда многие земли уйдут под воду и появятся новые материки. Но останутся те в живых кто будет подготовлен ученными, изучающими это явление, и готовы поверить и принять как спасительный шаг, пермещаясь туда куда укажут. Те, кто откажется принимать это на веру - окажеться заживо погребенными. Новый Ноев поход. На земле спасутся люди, накопившие в своих корнях мудрость Древней Греции, теологию Средневековья, чувства Ренессанса, ум Эпохи Просвещения, Символизм и Эстетику ХХ века, открыв для себя в ХХ! суть всей истории, начиная создавать на земле из всего этого образ единственно возможный для живущих на земле.
Вторая часть человечества не смогущая привести это в осознание, но верущая и глубоко живущая этим, и не знающая что делать - будет отправлена на небо "в детский сад подготовки". Остальные умрут своей естественной безысходной кончиной: незнающие и неведающие, и не хотящие ведать и верить.
Борьба с пороками человеческими велась долгие тысячелетия и если театр сегодня синкретизм всего накопленного, то эта форма главное оружие у меня в борьбе за человеческую душу. Показать и победить зло, это уже пол-дела, убедить зрителя совершить то же самое в своей душе, своей жизни, своих поступках - это полноценный
успех.
За окном стояла превосходная осень. Воробьи на балконе клевали клочок булки, благородные дворники складывали кучья чуть подгнившей листвы в огромные коробки из-под телевизоров и увозили на маленьких тележках. Мы просыпались вторые сутки с полным ничего неделаньем. Нам не дано было никуда бежать или думать кроме как о себе и обоих. Наводили порядок в каждом закоулке комнат, восстанавливая то к чему никак не доходили руки. Я впервые отнес свои краткие мыли в издательство и теперь был в ожидании своего приговора (кстати, моя половина их отвергла напрочь, сказав, что она не мой читатель)
Депрессия глубоко скрылась во мне, вызвав сонливость. Мне отказали в литературном издательстве, все, что было важным для меня - для других оказалось пустой звук. Это позже, когда мы ехали в метричке и говорили проблемах моего не приятия, то выявилась простая формула: я не сотворил произведение по привычной канве развития идея - я раскрывал ее суть, ее смыл, не посредством действия, а как художник пишет картину, я раскрывал одно единственное событие, побудившее меня прикоснуться к перу, не история, которую породила идея и не ее последсивя, а именно она сама и что за ней стола, а именно глубинный смыл ее, а именно рассмотреть ее с разных сторон и верхов, расмотреть ее в человекек, во времени и пространстве. Рассмотреть проблему, какая она есть, а не какая она в действием, не причинную взаимосвязь, а ее последующих событий, а ее явление - смысл ее прибытия пред нашими взорами. Кто пуститься со мной в подобное путегествие? Для чего это нужно? если действие драматическое действие очищает и поднимает, то мое действие ПРОНИКАЕТ, ПРИБЛШИЖАЕТ к суть, смыслу нашего существования, ПРИОБЩАЕТ к тайне, скрытую за целой пеленой образов. Пусть покажется это схоластикой, пусть демагогией, но однажды и вы повернетесь к этому через СОЗЕРЦАТЕЛЬНОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ, через всматривание, вчувствоание, всшлушивание, через.... то, что вы еще откроете, свое, оттолкнувшись от моего.....Писать - это значит болеть. Я заболеваю всегда, когда мне чего-то не хватает, это незаконченность, не совершенность больше всего поражает мои участки тела - ахиллесова пята - мой Эрос. Я лечу ее фантазией. Все недостающее, все жаждущее цельности и полноты бытия, метафизического бытия, зеркального отображения Высшей Духовной жизни - жажда воплотить на земле замысел Божий - в корне моего народа, моих корней. В агонии, которой бьется человеческий дух, постигающий и наполняющий себя утеренным, жаждущий быть подобным, уподобиться, стать тем, кем был - конечная цель.
Какие прекрасные мгновения порой охватывают нас, когда в исходе мы выдыхаем полной грудью, осозновая, чувствуя свою причастность к великому творчеству замыса, как полной и радостно отзывается благодатью душа, открывшаяся и получившая отклик, созвучии с происходимым, как тревожно ее ожидание поступка способного раз и навсегда преодолеть разрыв между духовным и материальным, как хочется закрепить и не отпускать это чудо-чудо соеденения. Кто может сказать, что жить в постоянной войне есть смысл жизни? - тот просто никогда не знал любви в благодати, тихой радости присутствия:
Раннее утро. Тихое посапывание. Скользящие лучи по стене. Нежная бодрость в теле поднимает его, наперекор воспоминаниям ночи, хваткими цепями сковавшие сознание о других мирах. Вся мистика нашего существования преображается в простые обыденные вещи и поступки: ее утреннее умывание, украшение себя гримом, поцелуем и прижавшись, шепотом "Доброе утро". Вести с экрана и тревожно-смиренным взглядом "расстаемся до вечера". Весь день в заботах об общечеловеческих ценностях, растворяющих в себе все личностное (судьба русского народа) и вечернее восполнение отстранения от них. Отделившись, мы улетаем в божественное, по дороге чуть блуждая в недостигших его тупиках, вновь и вновь возвращаясь к источнику.
Я должен быть столпом и опорой, поднимающей своей - мировой быт к дышащей атмосфере ввысот, где ангелы блаженней приступают к своим обязаностям, без страха и упрека на борьбу, без потребности конфликта за существование - за потребность внимать друг другу и сотворчествовать в создании единого мира.
Где-то меня всегда настигает смерть, превращая, отстраняя прошлые
неудачи, создавая универсальную форму содружества-с одним желанием мира. Покой нужен для восхищения и воспевания самого дорого чувства, без которого все теряет смысл, и свобода превращается в хаос, разлад, несовподения. Словно перед Богом я боюсь уронить в бездну найденное, столь ценное в этот момент, что кажется, жизнь готов отдать за него, и это кажущееся материализуется....
Альфред вышел из дому и не знал, что ему делать. Вроде бы все было и работа и дом и семья и счастье, за которым он так долго гнался и даже некоторая мудрость приобретенная за свою сознательную жизнь, давала повод думать ему, что он что-то да понимает где-то и о чем-то.. Но вот одна мысль, сквозившая его душу последнее время
,в это раз отвлекда его от привычной дороги к трамваю и направила в чуть левее, там, где размещался сквер.
В эту пору, когда северо-африканский, по прогнозам ученых, ветер в считанные дни освободил верхний слой почвы от устаревших красот зимы и вздохнул легкомыслием, проникнув коварным образом, посредством надрезов в подкорку сознания - несносная поэзия одарила Петровича забвением и безмятежностью юных лет. Когда блуждал в беспамятстве по чужой ему планете, когда каждый лист вызывал невероятный трепет и все его существо было полно неясных предчувствий о чуде и не вероятностей судьбы. Тогда-то и только тогда он решил, что только нежные чувства и восторженные отклики души смогут проложить дорогу сквозь долгую жизнь и возвращение его домой, с полным сознанием выполненного долга перед тем, кто дал
возможность побывать на этой планете не со скромной задачей созерцателя, а полноправного жителя и творца высший идей.
Каждая пылинка была для него священна. Каждая поступь отсчитывала священнодействие. Но вот пройдя треть пути, испытав невероятные приключения взлетов и падений души, сквозь отчаяния и радости, обретенные в земной жизнни, он с нетерпимой жаждой молил о блаженстве, еще крепившимся в его памяти, блаженстве, где все сочеталось и ничего не разрывалось на отдельные кусочки бытия и существования.. Этот уголок памяти требовал воскрешения, расширения в столь узких рамках дозволенных границ, что приступ невообразимой ярости охватил его и он опустился на скамейку, среди разбросанных после выходных опустошенных пакетов провизии, которые обычно берут люди, что перекусывать на природе. Со слепящей пустотой он созерцал палитру дел человеческих, потерявшись во времени, и обрывки каких-то неясных ощущений, пробегая мимо него. Не задевая толи из вежливости, толи по незнанию, что нужно им обоим.
Ветер сторонник разреженной атмосферы, был мало озабочен происходящим. Словно его равнодушие было столь далеко от человеческой души, что не касалось его свободного сознания, словно делало его не причастным к подобным событиям по сумятицам в психологии, и уж ни какие не лекарем, с пилюлями от хандры человеческой. Петровичу предстояло одному справиться с подобным явлением, но ни сил у него не было ни помощи, которую он так ждал в это время, и оставшись один на один с этой проблемой он не нашел более приемлемого как отстранившись от нее раствориться в окружающих его природных преображений.
Ах, как чудно душиться весной. Как полон жизнью воздух, пропитанный пугающими экспрессивными хлебами, поднимающимися от поверхности женственного естества планеты, как несознательно они уносят в сторону, бродяжничая и радуясь попавшим в него, как невозможно устоять лицом к немеченному.. как просто забыть все предназначенное. Пудовкин сидел, откинувшись всем телом, со столь сильно запрокинутой головой, что со стороны можно было подумать, что человеку очень плохо и у него припадок сердца или приступ головной боли. "Я никогда не смогу постичь замысла, врученного мне, тайна моих поступков лежит вне поля моего сознания, но порой я чувствую и так сильно, что кажется, словно суть, вложенная в это маленькое тело не сможет умериться и тогда с ним придется расстаться, вернувшись в необъятное. Как мало нам дано и как много нужно свершить, невозможно одному и посильно всем. Я передам это многим, в равной степени по возможностям, и те, кто не смогут пусть смогут столько, сколько на то возможно, но это нужно"
Трамвай журчал по вездеходам улиц. Еще где-то было слышно мерцание телевизоров. Город засыпал, чтоб набраться сил. Воздух пьянел от тишины. Завтра будет то, что намечено, но не отказывайте себе в удовольствии приобщиться к источнику, люди.
2
В человеческом духе есть что-то уникальное и неповторимое в космическом масштабе. Это несовершенство и примеримость противоположных сторон, отчего человеку приходиться искать гармонию и творить ее на благо. Может в этом есть немного эгоцентризма, когда он в этом ищет спасение для себя, а может в этом его предначертание, в которое верит сам Бог, будучи всегда сторонником иного и, возложивши на человека такую задачу, сам восхищается порой его проявлениями, может он и сам рад бы возвращению и примирению того, кто первым от него отрекся, и может человеку как посреднику, дипломату надобно найти ключ к встречному ходу. Такая тайна даже не у Отца. Она словно витает в воздухе, желая приземлиться, и ищет место в человеческих сердцах, в один прекрасный миг соединим все. "Могу ли в это верить я, когда в убранстве дивном творит природа чудные дела, соединяя.. Одно в ее деяньях есть то, что лишь подвластно нам - спасать и немощных и слабых, спасать то, что должно погибнуть, не мешая сильным развивать идею жизни. Какая смерть мне воскрешит того, что превратилось в иное, когда так важно сохранить былое. Лишь только то память человечья, чьей жизнью и дарован Бог - не умирая жить нам вечно, не повторяя прежний весь итог" - голова вертелась, подыскивая малейший слог чтоб укрепиться в этом, но видит Бог - один не в силах выдержать игру ветров, и поле надобно больше, что урожай колосьев сделал прок. Трамвай вильнул и скрылся. Дом перед глазами, спит. В такой вот тишине не нужно вопрошать - сама дарует, мысль-какое диво открылось: она в окне.
3
Времена рыцарства прошли, и безвозвратно. Наступает эра миротворчества. Гибкость, уступчивость сменили настойчивость твердыню духа. Словно потек камень державший мир, словно раскаленным стеклом захватывает в единый поток души человеческие и несет к новой цели. К новому воплощению в конечную форму бытия. Эра творческого созидания новых идеалов, ощущения Божественного проведения.
...........................
Прошло время наркотиков болезней отклонений психики. Выздоровление общества.
Любовь.
Ее кровать была пропитана страстью, ее простыни укутывали негой девичий чистых грез, где святость не превращалось в порок, и тревожили и возмущали ум только мысли что у кого-то и где-то это происходит. Мы окунались в эту ванну волшебства и словно заново рожденные выходили на утро на завтрак, закрепить блаженным сном причастия звездного неба, проникающего сквозь окно крышу стены. Мы выходили на утренний чай со святостью на лицах и возбужденным ожиданием вновь приближающейся ночи.
Совсем иначе было в квартире, которую мы снимали далеко от центра. В районе людей пропивающих жизнь и своих детей. "Я не твой читатель", промурлыкала она, свернувшись в клубочек на разложенном диване.
Всю ночь меня трясло: (видения) Она очень похудела. Глаза выпучились и лихорадочно блуждали вокруг. Вместе с ее падением рушились и мои надежды.
...........................................
Иногда душа застывает от сует и в след приходит любовь. В этот раз она пришла косоглазая с невероятными амбиция и совершенно глупой мечтой. Она податлива и боясь этого, злиться, и кричит, что разбудит весь дом. Я УХОЖУ ЧУТЬ ПРИСТЫЖЕННЫЙ. Мы бегаем, друг за другом по коридорам общежития я нахожу ее в туалете. Она закрывается у себя в комнате, и я пою серенады шепотом в дверную щель, усыпляя ее курящим дым..
Я помню ее счастливой. Полной надеж и жизни. Мы идет в заходящем солнце. Я вижу притягательный стан, еще не иссохшийся от тоски печали, и первые поцелуи еще не отвращают друг от друга и не теряют наши души. О последствиях я не помню - боль стесняет сознание. Память избирательна. Зависит от качества души.
............................................
Сегодня приподнимаю завесу своих мыслей и чувств и, о! как прекрасен мир полный любви.
Посвящаю тебе моя любовь.
Я люблю тебя,
В каждом дыханьи звенит это крест.
Он звездой царит над могилами тех,
Кто хотел,
Утвердить на земле этот миг-
Лучший из всех
Лучший из всех-
Оставив как след
Свой мотив:
В простынях наших мыслей укутался грех,
Мы не знаем что жизнь
открылась для тех,
Кто мог идти
Кто мог идти
Позабыв обо всем
Зная лишь крест
ЛЮБВИ.
Зерно.
Я ухожу от большого и могучего ЧТО-ТО, превращаюсь в ничто. Ноль, в котором есть все. Какое сильное желание сжечь все было сзади: листы исписанной бумаги, воспоминания, звуки, образы, дальше чистота. Дальше боль потерянного, что -то обязательно будет щемить под сердцем. Будут невероятные муки совести. Все это приведет меня в движение, уже будет сегодняшней затхлости и томления, боязни что-либо потерять, сделать какой-либо шаг, нарушить что-то и стать изгоем. Сейчас еще судьба владеет мной, но шаг и я освобожден - я сам творец своего пути. Но самым главным будет этот миг - вспыхнущего пламени, он вознесет меня до небес и я увижу землю как часть вселенной, ангелов живущей в ней. За этот миг прикосновения я готов отдать всю свою прошлую жизнь. В ней наверно было много хорошего, чем можно было дорожить, но потому что оно приходило за счет плохого уже теряло свою ценность хорошего и являлось просто плодом страданий, но не чуда. Чудо будет здесь, не за счет трека жизни, а за всего лишь маленькую крупицу пожертвования - очевидности, что весь свой опыт можно бросить в этот огненный миг, в котором в момент все измениться, все очиститься и я вместе с ним. Ради одного мига прозрения и дальше можно начинать новую жизнь с тем что подарило тебе прозрение-просветление-прояснение. Детская невинность пробудилась во мне - какой прелестный дар. Природа, словно вся, собралась надо мной и благоухает. Тысячи лиц повернулись в мою сторону - явление. Жизнь обрела полноту невероятных откровений. Каждый поворот головы - картина невероятной красоты. Удивление и восхищение.
После 7 лет пребывания в столице я стал Ничто. Вот как это произошло.
Я вижу себя протежированным в один из крупных театров. Я вижу, как мне дают дорогу. Я становлюсь помощником режиссера, за которой видимо, стоит и самостоятельная работа. Из чувства стыда, что протежирован, отказываюсь от заработной платы. Вызываю недоумение у директора. Досаду от главного режиссера, что получил обузу. Месяц езжу из другого города. Встречаюсь со старыми мастерами, они охотно делятся всем, что накопили за долгие годы. Оказываюсь в гостях у педика, который, претендуя на главную роль, сразу пытается завоевать расположение у части руководства, к которому теперь я принадлежу. Я вижу, как надрывается театр в условиях рынка и как беснуется, лишенный прежнего диктатора. Как появляется на сцене искусство, лишенное души. Я бегу.
Встречаюсь, с кем учился в институте. Вхожу в их театр. Передо мной встает руководитель, с первых слов становиться ясно, что режиссеры не нужны, а вот актеры да. Денежные запасы на исходе. Я становлюсь актером из соображений, что нужно понять природа актера. Чтоб говорит с ним на одном языке, когда вновь появиться возможность быть режиссером. Они чувствуют, что в их ряды “заслан” лазутчик, видящий все изнутри. Интриги простая вещь в их мире, те с кем я учился, делают это ловко. Лишенный уважения руководителя, окруженный не принимающими, я все нахожу людей сторонников общения. Самые малые, незначительные роли, работа с монтировщиками, с бутафорами, костюмами все же дают копилку, с которой оставляю этот мир и вхожу в другой. Мне нужна свобода, свая реализация замыслов. Я открываю в себе драматурге.
Я пишу драматургию, согласно своим находкам в режиссуре, я счастлив. Я отсылаю свое творение учителю и обретаю молчание. Но меня это не сдерживает, я готовлюсь к главной встрече.
Этот человек входит, высоко забросив голову. У него отличное брюшко, озабоченное лицо мыслящего человека....
Судьба полностью властвует надо мной. Я никогда не был ее хозяином. Иногда она мне давала эту возможность, но вскоре я сам отказывался этого дара и возвращался к своему рабству. Защита и покровительство, которое она мне обеспечивала, обрекала меня на существование, в котором я всегда пребывал в состоянии творческой эйфории. А ради этого я можно отказаться и от звания человека и гордости быть чем-то высшим. Я мог быть распластанным под ее ногой и восхищаться этим мгновением, впадать в глубокий экстаз от малейшей ее ласки, и погружаться мрачный транс от явленной встречи со смерть, обретая при этом полное бессмертие. Она давала силы она и отбирала. Владычица над каждым мои нервом и невероятная любовница, от которой я превращался в сумасшедшего грезившего невероятными мечтами. Она открывал мне космос. Я был в ее чреве и, рождаясь, умирал, чтобы вернуться. Это было множество жизней. Их бесконечное число уходило из поле глаз. Она вела этим цепочкам перемен, переворачивая, кувыркаясь, ползя, летя....Я только поспевал. Я жил и верил только ей. Я не знаю, сколько длился бы этот роман, если бы не случай очень серьезно рассоривший нас:
будучи молодыми, художника, мы разрушали все, что мешает проявлению нас самих.
Но вскоре я вернулся к ней...
Я видел одного человека, который не хватал звезд с небес и жил наслаждением простых минут тем, что он просто есть. Видимо он прожил очень много всего и теперь пришел к той простоте, что в начале мы называем животным, противным состоянием, того, что мы есть - мы уже не можем.