Дорогая Ира, эту книгу я писал, вспоминая о тебе, поэтому повествование тебе покажется знакомым. Думаю, что ты не будешь строго оценивать мой простой слог, тем более что это проба пера. Всё написанное здесь, я просто старался перенести из своих воспоминаний, которые долго не давали мне покоя, на бумагу. Так что получилось своего рода облегчение души. Ты же говорила, что я мало рассказываю о себе, так вот попробуй понять, какой я есть, на страницах этой книги.
Глава 1. Как всё начиналось
Как я устал в этом году от работы, и как долго я ждал, когда же можно будет, наконец, отдохнуть. Отчеты сданы, но работа не отпускала меня. Постоянные поездки, встречи, переговоры и обыкновенный рабочий трёп довели мой мозг до полного опустошения. Я начал забываться и "тормозил" по полной программе. Я не вытерпел и сказал, что всё - с понедельника в отпуск. Но и в отпуске работа мне не давала покоя. Ежедневно ко мне приезжал Олег, посвящал в проблемы фирмы, спрашивал советы, и мои нервы начали сдавать. Более того, Илюха меня "обрадовал", что с путёвками на турбазу, куда мы хотели уехать, облом. Предложил, правда, ехать на теплоходе до Санкт-Петербурга, но такой отдых не по мне. Я был в замешательстве, я не знал, куда сбежать, но знал, что в городе оставаться нельзя.
Как-то, перебрав пару газет с бесплатными объявлениями, я случайно наткнулся на туристическую фирму, которая предлагала конные походы по Алтаю. "Поход! Это как раз то, что мне нужно",-подумал я и позвонил Илюхе. Мы встретились на площади Минина и пошли искать областной туристический клуб. Но когда мы туда пришли, то оказалось, что поездки по Алтаю организуются только с середины августа, как раз тогда, когда заканчивается мой небольшой отпуск. Вместо этого нам предложили только походы на байдарках по рекам Лух и Керженец. Я бы согласился уехать и туда, лишь бы уехать. Но Илюха сказал, что это слишком банально и неинтересно, подавайте ему Алтай. Мы расстроенные развернулись уходить, и когда уже спускались по лестнице, нам из окошка закричала девушка, продававшая путёвки: "Подождите, вернитесь, пожалуйста". Она вспомнила про горящую путёвку на Урал на плотах. Там как раз не хватало нескольких человек до полной комплектации. Урал - это далеко, экзотика, горы, экстрим. Едем!
Мои родители, услышав о том, что я уезжаю с Илюхой на 14 дней на Урал, недолго думая, решили отправить с нами мою младшую сестру Катюху. И у Катюхи сразу же возникло желание поехать в поход.
- Она едет не с тобой, считай, что вы едете отдельно, - успокаивала меня мать.
- Спасибо, обрадовали! - ворчал я.
Не хочу описывать, в каком ужасном настроении находился я весь оставшийся вечер. Нагрузка в виде младшей сестры никак не вписывалась в мои походные планы. Но путёвки были куплены. Через день уезжаем.
В 12:00 должен был отправляться автобус. Нам предстояла долгая тридцатишестичасовая дорога до поселения Старосубхангулово или, по-местному Бурзян (примерно 450 километров от Уфы в сторону Уральских гор). Без двадцати двенадцать мы со своими рюкзаками были уже у клуба. Погода была замечательная. После недели дождей наконец-то мы увидели солнце, выглядывавшее из-за небольших облаков. День был не жарким, но обещающим хорошую погоду, которая в походе никогда не помешает. Всё-таки на улице жить две недели. Так что солнце с утра - это уже залог удачного дня.
Здание клуба напоминало покосившийся от старости сарай - ветхие оконные рамы, стены с обвалившейся местами штукатуркой. Причём первого этажа здания не было, вернее этаж-то был, но он был настолько стар, что осел наполовину в землю, и спросом посему не пользовался. Лестница на второй этаж находилась прямо на улице, под ней была ещё какая-то низенькая дверца, а рядом стоял старый, горбатый "Запорожец". Мы поднялись в помещение клуба и с облегчением поставили наши тяжёлые рюкзаки на пол. В одной из комнат уже толпился народ, но нам сказали, что автобус задерживается, потому что двух человек, живших на Бору, клуб неправильно оповестил о времени отъезда. Так что нас попросили подождать часа два. Всего лишь два часа - это так естественно для России. Два часа - это не опоздание, а небольшая задержка. Мы оставили рюкзаки в здании клуба, и чтобы скоротать время решили прогуляться до Кремля. Время шло медленно, поэтому мы успели уже и проголодаться. Нет, всё-таки ждать это трудное занятие. Тем более, что ты чувствуешь всю непредсказуемость предстоящего отъезда и на душе как-то неспокойно. Поэтому, чтобы снять напряжение ожидания, мы сели в открытое кафе, на противоположной улице и взяли себе пива. "Ну, подумаешь, на два часа позже выйдем, какая разница, всё равно две недели балдеть" - успокаивали себя мы, скучая в кафе, лениво поглядывая на спешащих прохожих, зелёные верхушки огромных тополей над нашими головами и лестницу клуба, на которой возился какой-то мужик лет сорока.
- Не помешало бы сейчас познакомиться с коллективом, так сказать, туристической группой, всё-таки две недели с ними общаться. Тем более, что пиво закончилось. Вон мужик всё рюкзаки куда-то перетаскивает, - сказал я Илюхе, - давай подойдем посмотрим?
Как выяснилось позднее, мужик, чуть больше сорока лет на вид, был руководителем нашей группы. Было видно, что его униформа выдержала уже ни один поход: зелёная бандана, джинсовые шорты и клетчатая потёртая фланелевая рубаха, надетая поверх футболки. Эта одежда подчёркивала стиль его жизни, называвшийся гордо "Турист". Хотя в последнее время слово "турист" стало терять своё первоначальное значение. Теперь туристы уже не те. Современные туристы сейчас предпочитают отдых на море, эдак где-нибудь на солнечном побережье Анталии. А человека с огромным рюкзаком за плечами правильнее назвать, наверное, "походник". Это такой авантюрист, вроде нас с Илюхой, который предпочёл вместо того, чтобы валяться где-нибудь на пляже в Анталии, поехать хрен знает куда, хрен знает зачем, и хрен его ... в общем... Походник.
Так вот, это самый походник, звали, кстати, его Николай, познакомился с нами, надо сказать, деловито. Не успев сказать "здасьте", нам сразу же было выдано задание. Меня с Илюхой заставили перекладывать картошку, которую пришлось поднимать из подвала наверх, а Катюхе поручили перекладывать хлеб. При этом задание подкреплялось еще и нахальными поучениями, как лучше произвести перетасовку картофелин из одного мешка в другой. Мне сразу же захотелось его послать. И это только начало!
- Хорошенькое начало, а мы вроде бы отдыхать собрались? - пытались возражать мы.
Но с картошкой мы справились быстро, и чтобы не навлечь на себя очередных поручений, незаметно поднялись по скрипучей лестнице наверх, чтобы узнать, а что это там делают остальные? К нашему разочарованию из "остальных" наверху сидели и о чем-то разговаривали две девушки немного отпугивающей внешности. Я их даже не буду описывать, не хочу - они мне не понравились. Так что мы быстренько убежали (пока нас снова не заставили что-нибудь делать) в бар напротив лечиться пивом.
-Куда мы попали?
- А ты что думал, все туристы такие. Сюда же едут одни отрешенцы общества.
-Еще не поздно сбежать отсюда.
Идея "сбежать" приходила к Илюхе в голову уже второй раз за этот час, но какая-то невидимая сила всё-таки удерживала его. Я мог предположить, почему он всё ещё здесь. В общем-то, и бежать ему было некуда. Со своей девчонкой он поссорился, да и в городе ему делать нечего, так что надо ехать, тем более не пропадать же путёвкам-то. Надо было раньше об этом думать.
Конечно, мы ехали по своей воле. Я готов был уехать даже один, на крайний случай с Чарой (моя собака на Урал не поехала), и жить там, в полном неведении об окружающем мире, с утра до вечера рыбачить и отдыхать у костра. Урал же я представлял себе совершенно диким местом, где в лесах бегают волки и медведи, а рыбу из реки можно вытаскивать руками. Туристы там ходят в накомарниках, а по утрам иногда может выпасть снег, даже в августе. Так мне рассказывали те, кто уже был на Урале. Но Урал большой.
Нет, ехать одному, конечно, скучно, даже с Илюхой я бы, наверное, на второй день сбежал домой, поэтому в глубине души я надеялся, что среди туристов, которые поедут с нами будут всё-таки красивые девчонки, и пропахшие костром интеллигенты с душами бардов... Хотя, когда Илюха ещё в клубе в субботу спросил:
- А девчонки с нами едут?
- Едут, - ответили нам.
-Да? - обрадовались мы, - А сколько им лет?
- Да вот, например, 26 лет.
- Девчонки???
"Ну, елки-палки, сколько можно ждать? Уснуть можно. Где этот ... автобус?" - уже изнывали мы. И вот, когда наше терпение уже не могло удержаться от матных слов, подъехал "Пазик"! "Наконец-то,ура!".
Из дверей автобуса вышли двое с Бора. Из здания клуба начали выползать радостные туристы. Мы тоже подошли. Началась утрамбовка вещей и формирование своеобразных лежачих мест в задней части автобуса: в промежуток между креслами запихивались рюкзаки, мешки с картошкой и продуктами, а сверху стелились "пеночки" - это специальные походные коврики, которые хорошо держат тепло и мало промокают. Пока все эти мешки таскали, можно было заметить ещё кое-кого новеньких из тех, кто едет с нами. Одна девушка так загадочно посмотрела на меня, что желание убежать отсюда встало под сомнение. "А девушка вроде бы ничего. Может быть, все еще не так плохо?", - думал я, затаскивая очередной мешок, набитый, кажется, кабачками в автобус: "А какой идиот взял целый мешок кабачков?"
Когда тронулись, когда двери автобуса закрылись, и за окном дома Нижнего стали уползать вдаль... Короче, шеф распорядился, чтобы все заняли свои места и не бегали по автобусу. Мы с Илюхой и не собирались бегать, просто хотели развалиться на мешках в задней части автобуса, но этот гад попросил нас пересесть на кресла. Мне уже второй раз за день захотелось его послать, но как-то не правильно начинать путешествие с негатива, поэтому мы с Илюхой и Катюхой заняли купе в передней части автобуса. К моему облегчению к нам подсела та самая девушка, которая так загадочно посмотрела на меня около клуба. Не помню, как я узнал её имя, звали её Ира. Она мне сразу понравилась, в отличии от всех остальных наших походников, на которых не хотелось даже и смотреть.
Всего в автобусе ехало двенадцать человек, не считая водителя и его жены, которая исполняла роль помощника (штурмана), и лежала на кресле сбоку от меня, эротично вытянув ноги на переднюю панель "Пазика". Надо заметить, что наш водитель был хоть и "хачик", но шоферил неплохо. Его жена (русская, а может и не жена) мне тоже понравилась. Лицо Ирины передо мной и ноги штурмана (и их эротичное продолжение) скрашивали мое скучное пребывание в автобусной тюрьме.
Сбоку от двери сидел представитель сильных меньшинств - очень интересный тип. На вид лет сорок, в очках, в неопрятной одежде. Внешне очень походил на Шурика из "Кавказской пленницы", особенно в сцене, где он нахрюкался на празднике. Но нашего "Шурика" звали Гошей. Дальнейшее путешествие присвоило ещё несколько имён этой легендарной личности. Первым именем одарил его Илюха:
- Пусть он будет Дабл-Ду (предложено было писать Это как Double-du).
- Почему Дабл-Ду?
- Ну, это вроде как Двойной..., Двойной Дебил, ... ха!
Второе название прозвучало из философского высказывания самого Гоши - "Экспонат". Не помню, когда он так сказал, но слово "экспонат" ему тоже подходило. У него были ещё и другие прозвища: "Капитан Титаника", "Тормоз", ..., но всё же из человеческого уважения его звали Гоша. Он частенько потягивал из бутылки какую-то жидкость и вёл себя необычно: говорил протяжно и ломано, пошатывался, даже сидя, а когда вставал, то его просто кидало в двигающемся автобусе. Мы сначала не предавали значения его неадекватному поведению, думая, что человек немного перебрал перед поездкой, но постепенно стало заметно, что у него были некоторые умственные отклонения.
Позднее мы узнали, что этот человек больной. Он заново учился ходить после серьёзной аварии, а до этого он работал начальником отдела на бирже.
Гоша сидел один на двухместном сидении, ел бутерброд с копчёной колбасой, воняя ей на весь автобус. Есть бутерброд одному, конечно, было неприлично, тем более, находясь в обществе незнакомых людей, с которыми хочешь-не хочешь, а знакомиться все-таки придется, поэтому он стал предлагать свой обкусанный бутерброд сидящим сзади него девушке и парню. Те настойчиво отказывались, но настойчивость Гоши была более настойчивой, в итоге ребятам пришлось принять этот злополучный бутерброд только из вежливости, или из-за боязни, что настойчивость Гоши может перейти в агрессию, и бутерброд будет насильственно вручен адресатам. Девушку и парня, которые так упорно вели борьбу за право обладания Гошиным бутербродом и в итоге ее проиграли, звали Татьяна и Аркадий. Это были те самые ребята, из-за которых мы так долго торчали у клуба, и ждали "когда же приедут эти борские?". Татьяна была белобрысой девчонкой приличной наружности и неопределённого возраста старше двадцати, одетая в спортивный костюм и кроссовки. Она о чём-то разговаривала с Аркадием и улыбалась. Аркадий был кучерявым, высоким, широкоплечим, худощавым, весёлым парнем, с необычным голосом, на лице которого постоянно сияла добродушная улыбка.
За нами сидела ещё одна парочка: Саня и... его мать... Лена - о них позднее.
Где-то вне зоны нашей видимости, молча, сидели две, ранее виденные нами девушки с непривлекательной внешностью.
Так мы смогли оценить тех, с кем нам предстоит скоротать отпуск, или вернее тех, кто будет терпеть нас с Илюхой все эти дни.
Чтобы хоть как-то себя развлечь, мы стали разгадывать купленные ранее кроссворды, не обращая внимания на редкие подсказки Ирины. Я искоса поглядывал на нее, и, конечно же, мне хотелось с ней познакомиться поближе, но я не решался начать разговор. И пока я собирался с мыслями, Ирина ушла отдыхать на сооружённые ранее лежанки в задней части автобуса и больше к нам не возвращалась. Видимо, мы чем-то её напугали, хотя, как мне все-таки показалось, я пару раз замечал её взгляд в мою сторону: "Ладно, время ещё будет, чтобы познакомиться с ней. Впереди две недели чего-то необычного и манящего".
Пока ехали, Илюха рассказывал о том, как он бежал утром от Кстово до дома (аж в рифму стало получаться) - это примерно километров десять. В субботу была вечеринка, на которой собралась самая активная часть нашей институтской группы: Саня, Олег, девчонки, даже Наташка там была. Короче была большая пьянка, на которой я, слава богу, не присутствовал. Всё это происходило на берегу Волги. Пили всю ночь. Водки было много. Илюха даже спёр оттуда бутылку, убежав в шесть утра.
Дорога тянулась бесконечно. Мы пытались играть в карты и даже в шахматы с Илюхой, о чем-то разговаривали, но всё это так быстро надоедало, поэтому приходилось просто смотреть в окно на пролетающие мимо посёлки и деревни нашей области. От такого время препровождения закрывались глаза, и хотелось спать, но спать было невозможно из-за ужасной тряски автобуса. К тому же от постоянного нахождения в сидячем положении болела задница, так что при каждой остановке,на заправке или зелёной стоянке, вся группа быстро вылетала из автобуса сходить в туалет и размять ноги. Непонятно почему, зелёную стоянку некоторые умники нашего похода прозвали "green peace", при чем тут "peace" было не понятно. Хотя, если подумать, то наш великий и могучий русский язык, в последнее время с неимоверной скоростью втягивает в себя огромное множество бесполезных иностранных слов, коверкая их смысловую нагрузку, не говоря уже о произношении.
Была уже ночь, когда мы остановились на шестичасовую стоянку где-то на трассе, немного не доехав до Набережных Челнов. Шофёру нужно было поспать. Я лежал на кресле на спине, свесив ноги на какие-то тюки с провизией, и смотрел на звёздное небо через автобусное стекло. "Романтика! "Ночь! Поле! Звёзды! Па-ааазик!" - крутилось в моей голове, измученной без сна. Остальные "спали" не лучше. Вернее сказать не "спали", а лежали, и молча, ждали, когда же настанет утро.
Как только взошло солнце, мы снова тронулись в путь. Ехали долго. К обеду Уфа встретила нас тёплым солнышком, обшарпанным автовокзалом, узкоглазыми полурусскими башкирами. Здесь у нас была двухчасовая остановка. Естественно, мы побежали что-нибудь купить себе пожевать, но бежать пришлось далеко. После продолжительных поисков мы нашли какую-то стрёмненькую кафешку, где купили хот-дог и пива местного разлива. Полтора литра пива взяли с собой в дорогу, чтобы облегчить наше муторное путешествие.
Илюха всё рвался исследовать город. Недавно он съездил в Ярославль и был после этого разочарован своим родным Нижним Новгородом. Так что хотел узнать за 20 минут как можно больше об Уфе. Меня же тянуло на другое. Мы с Катюхой оставили Илюху где-то в поисках местных достопримечательностей и пошли к автобусу, к которому потихоньку подтягивались наши походники-водники.
На пороге какого-то государственного учреждения, около которого остановился наш автобус, сидела Ира и курила. Ее-то я и искал. Я подошёл к ней и, присев рядом, поздоровался. Она была ещё красивее, чем вчера. На ней были короткие жёлтые шорты, белые кроссовки, и мужская полосатая бело-синяя рубашка. Не успел я с ней завязать разговор, как откуда не возьмись, появился Илюха с плюхой и с пивом. Илюха угостил Ирку плюшкой и пивом, а она нас конфетками. Так произошло первое официальное знакомство с самой симпатичной девушкой нашего туристского общества. Она, как и мы, была студенткой Лобача, правда, бывшей (уже закончила). Как оказалось, жила она в одном доме с Илюхой, но раньше они никогда не встречались, даже не видели друг друга, причём одна из подруг Ирины жила этажом ниже Илюхиной квартиры - просто удивительно. Соседи, познакомившиеся друг с другом за полторы тысячи километров от дома - это одна из прелестей похода.
В Уфе к нашей группе присоединились ещё две девушки. Я думал, "пусть хоть бы одна из них была красавицей". Но ... Женя поначалу показалась мне настоящей башкиркой из-за её загорелой кожи и совсем некрасивой. Она мне напомнила нашу преподавательцу в техникуме Марину Васильевну - тоже заядлую походницу. Женя была не худенькой девушкой среднего роста с чёрными, завязанными в хвостик волосами, и достаточно внушительной грудью. На ней была жёлтая футболка и чёрные джинсы. Она явно бежала до остановки, потому что никак не могла отдышаться, войдя в автобус. Вторая девушка, которую звали Наташа (она была нашим руководителем по спелеологии), мне понравилась больше. Она по габаритам была такая же, как и Женя, но с более миловидным лицом, русыми волосами и в очках. Она села рядом с нами, чтобы объяснять водителю дорогу. Мы с Илюхой начали о чём-то её расспрашивать, пока не проветрилось пиво, потом нам это общение надоело, и мы все усталые ехали, молча, глядя в окно. Мне хотелось уйти назад, где была Ирка, но как-то не получалось, а когда я всё же вырвался назад поспать полчасика, Ирка тут же ушла, освободив место мне и другим лежебокам. Вот так всегда.
Последние 450 километров пути я досиживал уже с большим трудом. Хотелось поскорее на волю. Задница просто затекла от постоянного сидения, а голова клонилась набок, на дребезжащее стекло, спать на котором было неудобно, но, несмотря на это, я всё же немного вздремнул, а когда проснулся, то вокруг были уже горы. Горы!
Вечерело. Мы остановились на зелёную стоянку около придорожного ручья, умылись, взбодрились, подышали свежим воздухом. Наконец-то Урал. Ехать оставалось ещё около двух или трёх часов.
Глава 2. Первая ночёвка
На дороге то и дело попадались бесхозные коровы, их было там столько, сколько у нас собак. Водитель постоянно нервничал, пытался им гудеть и яростно ругался. Нервничал он ещё и по другой причине. Турклуб, который его нанял, дал неправильную информацию о маршруте, так что денег на бензин не хватило, их пришлось добавлять Наталье. Но, в конце концов, финансовые трудности были решены. Дорога катилась, то и дело петляя среди горных откосов, то поднималась, то опускалась, и солнце тоже то показывалось, то снова пропадало, погружая нас в тень каменных стен. Несколько раз можно было увидеть, непонятно откуда появившуюся в этих забытых цивилизацией местах, лучину железнодорожных путей, которая так же то появлялась, то куда-то пропадала. Все эти обстоятельства сводились к одному. Уже вечер.
Когда путешествие затягивается и неизвестно, как пройдет ночь, да ещё вдали от дома и особенно, когда устал, у меня возникает странное чувство какого-то дискомфорта. Это чувство мне ощутимо ещё с детства, когда я был с бабушкой в деревне. Днём я там был чем-то занят и особо не скучал по дому, а вот под вечер, когда солнце уже заходило за горизонт, и алый закат так грустно окроплял небо, мне становилось так одиноко, что было противно и хотелось плакать. Так и в этот вечер, когда мы ехали, а дорога всё не кончалась, было как-то тоскливо. А может, это была просто дорожная усталость? Радовало только то, что я был всё же не один.
И вот, когда солнце уже окончательно опустилось за склон горы и стало совсем темно, показалась долгожданная деревня. Автобус пробирался по улицам деревни с включенными фарами, вызывая интерес деревенских детей и старушек, сидевших на скамейках возле своих домов. Проехав деревню, мы переехали через насыпной мост реки Белой и оказались на большой поляне. Это была дубрава. С каким радостным чувством свободы все выбежали из автобуса! Ночь была тёплой. И что особенно меня удивило - не было ни комаров, ни мошек абсолютно. Наш хачик, уже было решил сорваться в обратную дорогу, но его коллективно отговорили от этого опрометчивого поступка, так что он довольный, что благополучно добрались до места, остался до утра с нами, напоследок устроив нам небольшое прощание с цивилизацией. Его автобус доброжелательно осветил фарами поляну на полчаса, чтобы мы успели разобрать вещи.
Следует, наверное, сказать, что уже с этого момента, в наше неформальной организации возникло раздвоение лидерства. Первый лидер - Шеф предложил ставить палатки у сваленного дерева, неподалёку от автобуса, чтобы не таскать далеко рюкзаки и мешки, но Наталья, воспользовавшись поддержкой некоторых индивидов, особенно слабого пола, отошла на расстояние 200 метров к другому дереву, мотивируя это тем, что на выбранном ею месте был лучше спускаться к воде. Шефу пришлось первый раз смириться с настырной девушкой. Какой же это было оплошностью с его стороны. Передав свои полномочия нахальной девчонке, он тем самым дал повод раскола организации свободных туристов на два воинствующих лагеря. Что в походе просто недопустимо. В дальнейшем этот раскол послужил поводом для многих несправедливым неурядицам нашего путешествия. Но пока нам было не до это, тем более ночь была просто прекрасной.
Мы расположились на самом берегу реки, так что был хорошо слышен шум, создаваемый течением. На противоположном берегу чёрным пятном висели горы, выше которых проглядывала луна и мелкие уральские звёзды.
Первая расставленная в ночи палатка принадлежала, конечно, Наталье. Пока остальные перетаскивали вещи, разжигали костёр, она преспокойненько собирала свою палатку. Я поначалу думал, что палатки будут десятиместными (как у наших дзержинских походников), и расставлять их будут внегласные руководители, хотя бы помогать их расставлять, ха, ... я ошибся. Палатки пришлось ставить самим. "Да без проблем! не впервой". Нам (мне, Илюхе и Катюхе) досталась трёхместная палатка. Но то, что я увидел, не могло называться этим высоким словом "палатка". Тент был, ... и всё. Вместо внутренних стоек пришлось использовать вёсла от плотов. Так как топора не нашли, то колышки пришлось резать ножом из палок, которых не так-то просто было отыскать в темноте, хорошо, что были фонарики. Хотя те, кто были в лесу ночью, поймут, что значит расставлять палатки с фонариком, который освещает лишь на шаг перед тобой и всё. Забивать колышки палаток пришлось камнем, вот вами и экстрим. Причем не только нам досталась такая палатка. У остальных они были не лучше: три двухместных заняли попарно Татьяна и Аркадий, Ирка и Женька, Юлька и Танька из Санкт-Петербурга. Эх, колхозные-турклубные палатки - гордость российского экстрим туризма. Остальные туристы оказались умнее, они приехали с собственными переносными коттеджами. Но в конце концов, все палатки были расставлены и распределены. Захочешь поспать, вывернешься из себя, но палатку поставишь, даже на ощупь. Все справились с этой задачей отлично, даже все спальники были найдены. Вот как все хотели спать. Но туристы хотели не только спать, но и есть. А голодный турист страшнее голодного медведя. Ужин, на который я и не рассчитывал, всё-таки состоялся. Как и кто искал продукты в такой темноте, я не знаю, меня с Илюхой заставили собирать ветки для костра. Но спустя некоторое время подоспела каша с тушёнкой и чай. Более того, компания, на моё удивление, подобралась без завихов в сфере общения. Было предложено и всеобще поддержано отметить нашу первую встречу и успешное завершение сложнейшего этапа пути поднятием тоста. Сказано - сделано. Из неизвестных закромов достали водку, сразу же отыскались кружки, которые выстроились полукругом. После изнурительного пути теплой летней ночью, перед горящим костром, все почувствовали, как тело теряет свои способности сопротивляться, и организм наконец-то дал себе слабинку и поплыл. Заседать долго никто не стал и через десять минут все уже были в палатках. "Неужели могу нормально, по-человечески, выспаться?"-подумал я.
А спалось в эту первую ночь отлично, точнее сказать, я спал "без задних ног". Ночь была такой тёплой, что можно было спать и без палатки, на травке. А нас-то пугали: "Там погода непредсказуемая, в июне после жары, на утро может совершенно внезапно выпасть снег, ходят там только в накомарниках, так как в воздухе летают комары-убийцы". Скажу сразу: за все время нашего пребывания на Урале снега не было, дождь был, а вот снега ... извините, не подали. Погода была просто сказочной. Даже холодных дней не было.
Зато были дежурные, назначенные боцманом. Дежурный - это дармовая рабочая сила для приготовления завтраков. Было решено, что дежурить будут по три человека, а так как мужчин было в дефиците, то к каждому представителю сильного пола прикрепили двух девчонок- помощниц, точнее, нас - "представителей" прикрепили в качестве помощников по части разжигания костра к девчонкам.
На завтрак ели какую-то ерунду, как впрочем, и всё оставшееся время. Рассчитывать на какие-то особенные деликатесы не приходилось. Апельсины и яблоки закончились уже на второй день путешествия. Зато кашу (крупу) мы не доели и привезли остатки в Нижний - вот вам и экономия. Её ещё и на следующий поход хватит. Консервы в большинстве своём были соевые, что вызвало общее негодование в группе привередливых туристов. Проблема еды преследовала нас (не всех - были и соблюдающие диету, Илюха похудел, например, на 12 килограмм) на протяжении почти всего путешествия. На меня напал просто удивительный жор. Я почти всегда хотел есть, и ничего не мог с собой поделать. Скорее всего, причина тому была неслабая физическая нагрузка, и организм постоянно просил заправки белками, жирами и углеводами. Илюха всё время на меня за это злился и говорил: "Ты что жрать сюда приехал?". Но я не мог просто ничего не есть и похудеть за две недели на двенадцать килограмм как он, я и так мало вешу.
Солнце светило уже высоко и пекло не слабо. Автобус уехал ещё в шесть утра, пока все спали. Мы стали потихоньку разбирать свои вещи, которых оказалось очень много. Вот за что я люблю водные походы, так это за то, что не надо весь тяжеленный груз переть на себе. До такого уровня садомазохизма я пока не дорос. Одной картошки только было два мешка, не говоря уже о так гадостях, как кабачки. Кто-то из клуба все-таки решил так приколоться над нами. А вот водный поход - это другое дело: закидал всю свою поклажу в плот,лодку, или байдарку, и катись себе по течению реки, полёживай и радуйся солнцу, да разнообразию проплывающих мимо берегов.
Кстати, хочется рассказать о наших плотах. Их было всего два. Обзывались они ПСН - 10. Если вы никогда не видели ПСН-10 , то представьте себе десятиместную надувную резиновую лодку, с двумя надувными полукруглыми дугами толщиной с ногу. На эти дуги сверху натягивается тент, который герметично закрывает в мешок внутреннюю часть. Такой плот может выдержать небольшой шторм на море и считается спасательным. Но наши ПСН-10 были не такие! Наши плоты, были настолько сильно потрёпанные, что даже в названии "ПСН-10" некоторых букв было уже не видно. Но это еще не самое главное отличие! Самое главное было то - что наши плоты были дырявые! Так что прежде чем поставить их на воду, их нужно было заштопать. Глядя на плоты, второй раз у меня возникло ощущение, что над нами кто-то решил подшутить. Но нам почему-то смеяться тогда не хотелось.
Плоты заклеивал сам Шеф. Я, Илюха и Аркадий дружным отрядом быстренько смылись на исследование окрестностей, с целью знакомства с местными достопримечательностями и аборигенами слабого пола, ну и между делом, чтобы купить кое-какую провизию.
Первая аборигенка лет двенадцати на наш вопрос: "Где тут у Вас магазин", шарахнулась в сторону. Поначалу мы даже подумали, что у них туго с русским языком. "Башкирия это и не Россия, может быть, вовсе?". Стали думать, как же нам изъясняться с этим племенем дикарей. Но мы всё же ошиблись. По-русски, хоть и с горем пополам, говорили все. Нам ломано объяснили как, где и что.
В деревне был рынок, где продавались китайские костюмы и прочие тряпки, пару магазинов с разными безделушками, продовольственный магазин и клуб, который вмещал в себя всё, что каким-либо образом связано с досугом молодёжи. Что мне показалось странным, так то, что на такую маленькую (человек триста) деревню приходилось большое количество представителей власти. Раза три нам встречались люди в форме. Не трудно догадаться, какая в этой деревне была самая популярная профессия. Даже как-то неуютно становилась. Второй Омон-сити. Мы искали хлеб, водку и гвозди. Зачем нам нужны были гвозди, не помню, может, мы искали что-то типа буравчиков, не важно, мы и их всё равно не нашли. Хлеб купили на рынке, а водка продавалась только в кафетерии, единственном на всю деревню, где мы ею и затарились. Потом мы долго бродили, знакомились с местными достопримечательностями, пока Илюха не увидел пиво. В такую жару, после такой долгой тряски в автобусе, это было божественно. Выпив пива и, удовлетворив тем самым свою жажду, мы пошли обратно к плотам: "А то как бы там без нас не уехали".
Мы прошли по удивительному по своей красоте навесному мостику через реку Белая. Почему эту реку назвали Белая, я не понял. Вода в ней была мутноватая, красно-жёлтого оттенка. Коровы тут всякие бродят по берегам, знаете ли, всю воду испоганили. Может, она и была когда-то белой? От Натальи я узнал версию, что Шевчук пел именно про эту реку. Помните: "Белая река, сказки о былом". Но мне все-таки кажется, что Наташка наврала, я всегда думал, что под "Белой рекой" Шевчук подразумевал ту самую, любимую, то бишь - водку, которой мы купили целую сумку. Всего сумок было две. Одна с хлебом, другая с ней самой. Мы шли и расценивали: какая же из этих сумок тяжелее, и знаете, пришли к выводу, что они равны по тяжести. Только есть одно но. Если случайно уронить сумку с хлебом, ну, всякое бывает, то над тобой просто посмеются, а вот если уронить другую сумку, то думаю, что так просто не отделаешься. Естественно, в лагере нас ждали с распростёртыми объятьями и расспросами, как же, такие люди! Все обрадовались нашим удачным покупкам и успешному возвращению. Был уже полдень.
Пока клеились плоты, мы немного попинали мячик, позагорали, искупались. Гоша там что-то такое непонятное делал у воды. Он вообще был непонятный и его уже с самого начала старались обходить стороной. Пока он там купался, к нам в гости пришли местные достопримечательности сельского хозяйства - отличнейшие гуси. Так что возникало желание прихватить одного из них с собой на закуску. Но туристы всё-таки народ порядочный, так что местные достопримечательности остались бродить своей гусиной стаей по берегу нетронутыми.
У всех было замечательное настроение, правда, Баклан его подпорчивал, доставая всех плотами. Вот тут ему протри, просуши, подкачай, ну что за человек? В основном все отдыхали, а если что-то и делали, то делали это с удовольствием. "Ладно, поможем дядьке-засранцу."- подумали мы.
Через некоторое время плоты надулись... Нет. Надуться может человек, которого обидели. Плоты накачались... Обратно те то. Накачаться тоже может человек, когда лишнего выпьет. Плоты были готовы к отплытию. Вот! Настал ответственный момент распределения поклажи и прочих тёмных личностей по машинам. Участия в голосовании по распределению плотов и "прочих" мы с Илюхой не приняли... к сведению. В итоге, было произведено следующее: заклеенный плот (в смысле, дырявый и заклеенный, то есть худший из двух, так как второй плот можно было считать почти новым по количеству дыр) - я, Илюха, Катюха, Женя и два наших демагога Баклан и Дабл-Ду, второй плот - девчонки, Саня и Аркадий, хотя мне больше понравился именно второй плот, и компания второго плота меня больше устраивала. Но пришлось смириться с мнением большинства, тем более что на плоту Љ 2 их действительно было больше. Плоты были, наконец-то, загружены и спущены ... на воду, сделаны памятные фотографии.
Так первый, приютивший нас на ночлег берег, постепенно удалялся, вёсла шлёпали по воде, и плот медленно продвигался вперёд по течению реки, оставляя за собой полосу волны, которая быстро рассеивалась, унося с собой всё то, о чём так грустно сейчас вспоминать.
Часть 3. Мы едем, едем, едем ...
Стояла хорошая жара . Было уже первое августа, но солнце пекло, как в самые тёплые дни июля. Мы, приехавшие с холода, белокожие, заплесневевшие от сырых кабинетов и квартир, с огромным удовольствием разделись до плавок и загорали под тёплыми лучами уральского солнца. А что ещё делать в такую жару на природе, конечно, загорать.
Наши рюкзаки были спрятаны под тент и прижаты толстыми надувными дугами, так что плот был похож на большой жареный пирог. Мы сидели сверху этого пирога, свесив одну ногу за борт. Сидеть было удобно, можно было менять позу и аккуратно перемещаться по плоту. Но передвижение по плоту, особенно сырыми ногами было нежелательно, так как страдали чьи-то рюкзаки, и была вероятность, что тонкое, ветхое дно плота могло прорваться. Но это правило посадки-погрузки постоянно претерпевало изменение едким исключением по имени Игорь, который елозил из стороны в сторону, и никак не мог усидеть на месте, постоянно подмачивая репутацию какого-нибудь рюкзака, так что уже с первых минут плавания в адрес Гоши поступали частенько замечания по поводу его неусидчивости.
Мы с Илюхой сидели в передней части плота по краям на боковых бортах, свесив одну ногу в воду. В задней части плота аналогично расселись Баклан и Дабл-Ду, а Катюха и Женькой лежали по середине, хотя и они иногда гребли. У нас на шестерых человек было четыре весла, что было вполне достаточно, потому что течения реки вполне хватало для того, чтобы передвигаться с необходимой нам скоростью. Хорошо всё-таки что мы плыли на плотах, а не на байдарках. На плотах можно довериться течению реки, гребя вёслами только для того, чтобы подруливать на поворотах или объезжать камни, а остальное время просто лежать и загорать, наслаждаясь красотой проплывающих берегов, склонами гор и прибрежными зарослями.
Но по началу у нас плохо получалось даже подруливать. Несмотря на то, что плоты плыли медленно и по своей манёвренности значительно уступали акулам рек - байдаркам, управлять ими было сложно, нужно было всё-таки приноровиться. Плот напоминал большого жёлтого бегемота, лениво качавшегося на волнах. Подбиваемый вёслами, поначалу плот не хотел даже разворачивать свои толстые надувные бока в нужном направлении. Пару раз нас даже заносило на берег. Но вскоре искусство управления большим бегемотом подчинилось сильным рукам гребцов. Заносило реже, да и то только на подводные камни сквернословия, потому что поводов для этого было предостаточно: туристы - народ горячий.
Река долго тянулась, обегая каждую гору своим змеиным, извилистым телом. Деревня давно уже скрылась за поворотом, так что мы целиком погрузились в глушь Уральских гор. До следующей малообитаемой деревушки плыть около сорока километров, так что никакой цивилизации. Плот Љ 1 с большей частью нашей слабой половины умотал уже далеко за несколько перекатов вперёд, так что его даже не было видно. Как это и не стыдно заметить, девчоночий плот плыл быстрее нашего. Может быть, они так быстро научились грести, что вряд ли, может, у них силы некуда было девать поначалу, и их руки, дорвавшись до вёсел, работали как лопасти катера, а может, просто наш плот был тяжелее, чем у них, неважно. Нас не особо расстраивало отставание. Куда торопиться, мы же на отдыхе, а не на соревнованиях по спортивной гребле. Поэтому мы больше купались, чем гребли, тем более что вода была как парное молоко. Из воды можно было не вылезать целый день. Плот плыл медленно, догнать вплавь его было легко, так что мы иногда уплывали вперёд плота и лежали на воде, ждали, когда нас догонят, а иногда, уцепившись за верёвку, повисали на плоту и плыли вместе с ним. Река была широкой и спокойной, но не глубокой. Иногда попадались отмели и перекаты. По середине реки можно было стоять по колено в воде, или передвигаться, отталкиваясь руками от дна. Но из-за сильного течения стоять, находясь по пояс в воде на середине реки было очень трудно, да и дно было местами каменистым, так что мель мы не любили и купались только в тех местах, где было глубоко. Илюха даже нырял с плота головой в низ. Я на это не решался, потому что глубина была непредсказуемой, так можно было и об дно башкой шарахнуться ненароком, но его это почему-то не пугало.
Так купаясь и загорая, мы плыли до самого вечера, поэтому проголодались и устали. Жара постепенно начала изнурять. Уже хотелось поскорее причалить к берегу на ночлег, но первого плота так и не было видно. Он видимо далеко уплыл вперёд, так что мы решили подналечь на вёсла, чтобы догнать его. "Скоро уж и темнеть будет, а нужно ещё место для ночлега подыскать, палатки расставить, ужин приготовить." - думали мы. Но подналечь как следует на вёсла, нам пока так и не удавалось. Чтобы плыть ровно, нужно было опускать вёсла в воду синхронно - одновременно с обеих сторон и с одинаковым усилием. Мы же просто гребли кто как мог. Конечно, всезнающий Баклан начал нас учить технике гребли, хотя сам (как он нам признался) на плотах плыл первый раз в жизни. Не обошлось и без комментариев Дабл-Ду. К всеобщему возмущению общественности, именно с его стороны постоянно капали недовольства в адрес гребущих (или загребающих). Ведь техника гребли была освоена Игорем ещё во времена его легендарных походов по Луху и Керженцу, поэтому спорить с ним было бесполезно, как говорится: "Яйца петуха... кого-то там не учат, или не мучат", или что-то в этом роде. Дабл-Ду никак не мог успокоиться, возмущаясь нашей неумелой греблей. Он постоянно давал Шефу советы по маневрированию, лавированию, и другим тонкостям искусства управления судном. Нам же он командовал с надменной, даже, пренебрежительной интонацией в голосе: "Гребите!". В результате чего, после продолжительных споров с Бакланом по технике гребли и управления судном, был окрещён именем "Капитан".
Дабл-Ду можно было бы посвятить целую главу этого идиотского повествования о сумасшедшем путешествие туристов-отрешенцев, но писать о нём мне просто лень, так что буду напоминать о нём далее между строк, чтобы разрядить накалённую обстановку экстремального путешествия.
И вот к нашему счастью, из-за поворота показался девчоночий плот. Послышались голоса, даже чьё-то пение. Их плот катился по течению, а его пассажиры отдыхали кто лежа, кто полусидя и ждали нас. Трое человек купались в воде, поэтому Илюха тоже спрыгнул в воду и поплыл по направлению к купающимся. Скоро должен был быть причал. Наталья плыла по этой реке уже не в первый раз. У неё была карта, и она знала, приблизительно, где находятся хорошие стоянки. Поэтому все положились на неё, тем более, что как руководитель по спелеологии, она планировала днёвки и походы в пещеры.
Проплыв ещё два поворота, мы решили причалить. "Наконец-то!".
Вот всегда так бывает: не ценим мы время, вечно спешим, ждём, когда же это закончится, а почему? Сейчас вот, например, так хочется вернуться ненадолго в прошлое, чтобы пережить снова все те ощущения, о которых остаются только приятные воспоминания, чтобы снова почувствовать тепло лета, прохладу реки, запах леса, тишину природы. Чтобы снова встретиться с обитателями берега, на который причалили наши плоты.
Берег был высоким, так что тяжеленный скарб с провизией пришлось долго таскать вверх на поляну по крутой тропинке, около которой протекал ручеёк. Мешки с картошкой и моркошкой перетаскивать дальше сил уже не было, поэтому мы и припрятали их в кустах на берегу. После недолгих раздумий плоты тоже были подняты на берег и перевёрнуты для сушки.
Был такой прикол. Так как берег представлял из себя огромную поляну, то все спокойно расположились на ней, выбрав себе места для установки палаток. После прошедшей ночи, палатки мы могли ставить с закрытыми глазами все или почти все. Как говорится: "В семье не без урода". Схватив первым единственный на всех топор, Игорь долго-долго мучил непокорный инструмент, но безуспешно. Как он возился, расставляя палатку, описанию не поддаётся. Он бегал вокруг неё и, не выпуская топора из рук, постоянно перетыкивал почему-то всегда сбивавшиеся колышки. В конце концов, все устали ждать, когда же он освободит топор. И топор пришлось у него отобрать... насильно. Расставлять палатку ему помогал Баклан уже без топора. В итоге, сложнейшая конструкция палатки всё-таки не выдержала напора двух больших дядей, и замученная невыносимыми издевательствами над собой, палатка была расставлена. Но самый прикол был уже на следующий день, когда во время дневного плавания Дабл-Ду пожаловался Шефу, что Наталья не может выбирать места для ночлега, и что он вчера спал на склоне! ... Бедняжка. Я сейчас заплачу... от смеха. Как он умудрился найти скат на такой огромной ровной поляне и поставить палатку под углом, примерно градусов под 15, я не понимаю. Такую логику не разобрать даже после поллитра. Ему, наверное, действительно спалось неудобно, кошмарики всякие снились... Не мудрено. Спать вниз головой?! Как он ночью совсем из палатки не вывалился, а то бы прямо в реку, или где-нибудь на берёзе повис, пока бы летел с возвышенности берега.
Ну, оставим пока в покое нашего бедолагу Гошу и вернёмся на поляну, где мы только что выгрузились. Там другой друг природы - Баклан начал доставать всех дровами. О, это очень важно знать каждому походнику, что такое дрова. Дрова! Теперь каждый из нашей компании, включая даже Санькину маму, знают, что "дрова - это не берёза, и не осина, и не в коем случае не ива, тем более, если на ней ещё и зелёные листики виднеются, - нет, это не дрова - это лес, однозначно. Дрова - это просушенная, то есть срубленная неделе за две назад сосна, лучше, если она к тому же распиленная и уложенная штабелями, понял, Склифосовский?". Вот.
Ну, хватит сказки рассказывать, пора и дело делать. "Все за дровами!!!"
Пока я рубил колышки... ножом... по понятным причинам - топоры в турклубах дефицит, последний ещё из леса не вернулся... с прошлого похода. Да, вот так пошёл в лес деревья рубить и всё, исчез, знаете ли, тайга....Так о чём это я? А рублю, значит, я колышки для палатки ножом, вдруг..., Илюха прибегает: вы представляете, что он нашёл? Грибы. Маслёнок и сыроежку. Загорелся мальчишка, решил сделать на ужин грибной суп. Но... его не поняли, как всегда, и сварили щи из соевой тушёнки, а грибы жестоко запинали, садисты.
Пока варился суп, у нас (меня и Илюхи) состоялся мини матч по волейболу с девчонками из Санкт-Петербурга. Потом, когда они уже выбились из сил, и их раскрасневшиеся руки уже не держали мяча, мы с Илюхой плавно переключились с волейбола на футбол и играли до тех пор, пока нас не позвали ужинать. Знаете, как это приятно, когда ты наслаждаешься игрой в футбол, да ещё и на природе, а потом тебя кричат, чтобы ты шёл есть. И ничто тебя не тревожит, не беспокоит, а на улице летний, тёплый закат. Отдохнул, погулял, покушал, лёг баиньки... Это я детство вспомнил, когда гонял во дворе на велосипеде, или с пацанами "в войнушку" играл, а бабушка кричала с балкона: "Лёша, иди ужинать!". Какая жизнь, а?
Ужин описывать смысла нет, повторяться не хочется. Лучше рассказать о том, что было после этого. А после ужина была ... Водка! ... Ну, это было чисто символически, по 50 грамм для знакомства. Вчера же не успели как следует всё друг о друге узнать, а вот сегодня! Каждый стал произносить о себе хвалебные речи, то есть, кто, где родился, как учился, на ком женился, всё ... напился. Тост, недосказанный вчерашней ночью, досказывал вторично Дабл-Ду:
- И я хочу сказать, что вот мы все здесь ... люди разные, я вот, например, работал..., был в Германии и в Индии.
- Гош, мы уже слышали.
- ...Так давайте выпьем за то, что мы все сегодня собрались здесь ..., когда мы плавали по Луху на байдарках ...
- А давайте, как у нас в Петербурге: после того как произносится тост, все кричат "Жахнем!". От произносящего тост, в обе стороны пускается волна - каждый чокается с соседом. Те, на ком сошлись последние рюмки, целуются.
Сказано - сделано. "Жахнем!". Не помню, кто там целовался, но прикол получился.
Немного нажахавшись, процесс знакомства продолжился. Первым выпало представляться девчонкам из Петербурга.
- Как вас сюда занесло?
- Да вот, мы давно мечтали съездить на Урал, а у вас в Нижнем путёвки дешевле, чем у нас в Питере.
Если честно, то я уже и не помню, что они рассказывали о себе, да и вряд ли это нужно знать, помню только, что одна из них работала учительницей младших классов в школе. К тому же эта учительница привезла с собой на Урал гитару, неплохо пела, и вообще оказалась весёлой девушкой, хотя вначале она мне и не понравилась.
Когда настала очередь представляться Лене и Сане... (В походе все друг друга называли только по именам, несмотря на то, что Лена мне в матери годилась по возрасту), то все к своему удивлению узнали, что Лена работает в налоговой инспекции и не кем-нибудь, а начальником отдела. А Саня, её сын, четырнадцатилетний парнишка неслабой комплектации, заядлый рыболов. Он взял с собой спиннинг и кучу насадок, в надежде наловить рыбы, но порыбачить вволю ему пока никак не удавалось. Лена разрешила выпить Сане вместе со всеми, от чего он быстро опьянел, взял гитару и стал играть песню "Вот идёт караван...", хотя играть он ещё только учился и пел не очень красиво хрипловатым голосом человека переходного возраста.
Илюху я представлять не буду. О нём и так всё известно. О себе и о своей сестре Катюхе тоже не хочу ничего говорить, а расскажу-ка я лучше об Аркадии и Татьяне.
Как было сказано раньше, они оба приехали с Бора, хотя работали оба в Нижнем. Причём я так и не запомнил, как называлась их профессия, что-то связано с ядерной физикой, кажется. Они были хорошей парой, не знаю, поженились ли они сейчас или нет, но там они считались за одну семью. Аркадий оказался весёлым, заводным парнем. Они с Илюхой, выпив на пару водки, быстро скорешились. Илюха помнится, даже что-то предлагал Аркадию по поводу его устройства на работу. Но разве вы не знаете пьяного Илюху?
Итак, у нас остались Гоша и Николай. Гоша, как уже все поняли, был неоригинальным типом. Его смешные очки и глуповатая улыбка впечатление о нём не меняла. Он, конечно же, начал рассказывать о том, как и куда он ездил. Вспомнил несколько заумных слов из банковского лексикона, Илюха сразу же начал грузить его в ответ. Так что мы чуть не забыли про Николая, который оказался обыкновенным мужиком. Немного грубоватый, туповатый, но любящий порядок. Выпив, он подобрел, пытался даже немного шутить, казаться задорным, но его шутки как-то не воспринимались, так что единственным его верным собеседником остался Гоша. Так они, немного посидев, отправились вскоре спать. Следом за ними отправилась спать и Лена, а веселье продолжалось.
Но я ничего не упомянул об Ирине. Конечно, я думал только о ней. Немного опьянев, мне захотелось подсесть к ней. "Нет ещё не время, не сегодня". Днём мы плыли на разных плотах и знакомство тоже не завязывалось. Нет, у меня, конечно, получалось заговорить с ней в течение дня, но это было не то. "Тянуть долго нельзя. - думал я, - надо найти момент, чтобы завлечь её на нужный мне разговор. Но не сейчас. Пусть это будет тогда, когда мы сможем остаться наедине. А сегодня, пожалуй, лучше пойти спать."
После того как опустошили вечернюю норму горючего, к великому возмущению нашего ворчуна - Илюхи, начались песни. Пели девчонки из Петербурга. Вечно возмущающейся нигилист Базаров в образе Илюхи назвал эти песни пережитками дворового прошлого. Особенно он возмущался, когда пели песню Митяева "Непал". Ну, не нравится она ему, не нравится. Не хочу дальше объяснять его мировоззрения, потому что всё равно вскоре все пошли спать. А спали все как убитые. После тридцати километров сплава и таскания тридцатикилограммовых рюкзаков, ноги как-то подкашивались. Всё-таки спать на природе здорово!
***
Как красиво туманное утро на реке. Солнце, ещё не выкатившееся из-за гор, не спугивает белое, спустившееся откуда-то с высоты, большое облако тумана. Утренняя бодрящая прохлада, наполняет грудь чистым, влажным воздухом. Журчание реки ублажает слух. Чувствуется единение с природой. Потихоньку просыпается наш походный народ. Каждый, выходя из палатки с глазами, ещё не отошедшими от сна, бежит сначала в лес, а потом к ручью умываться и чистить зубы. Стоишь спросонья у ручья, трёшь щёткой зубы и выплёвываешь мыльную пену на камни, а с берега доносятся звонкие удары посуды. Это возбудитель порядка Баклан уже подзывает всех к завтраку.
После завтрака начинаем потихоньку собирать вещи. Лагерь из палаточных домиков постепенно превращается в берег с валяющимися на нём разноцветными тряпками бывших палаток, которые постепенно тоже исчезают в глубине тюков. Рюкзаки снова становятся толстыми и тяжёлыми.
- Опять таскать?
- Не опять, а снова.
Как мне это не нравилось: тащишь этот рюкзак, или коробку с тушёнкой, а под ногами горочка вниз, да ещё и скользко. Думаешь: "сейчас как свалишься, и придавит тебя тушёнкой". Что и говорить - шерпы. Это Илюха придумал нам профессиональные названия, как это и не обидно. Хотя иногда стоит побывать в шкуре раба, чтобы почувствовать на себе, что значит тяжёлый физический труд. И лучше, чтобы опыт такого пребывания был как раз где-нибудь на отдыхе в походе, а не в трудовой жизни.
Вот и наш плот-горемыка сдулся почти полностью за ночь. Что ж подкачаем тебя, бедолага.
-Что снова нам качать?
- Не опять, а...
- Понял, понял.
Интересно, а ведь к концу поездки вещей должно поубавится, так что таскать придётся всё меньше и меньше с каждым днём. Но не будем думать о том, что там будет, тем более, что плоты уже спущены на воду, рюкзаки собраны.
"Ну что, поехали? До свиданья, берег!" И берег, уносимый течением, в ответ машет ветками берёз, тоже прощаясь с нами. Вёсла нашли своих хозяев, и плот меланхолично подался вперёд. Так начался ещё один солнечный день. Облака спрятались далеко за горами. И солнце, довольное этим обстоятельством уже лижет наши голые спины.
Этот день мы гребли, гребли и снова гребли. Грести с непривычки было тяжеловато. Не то, чтобы мы уставали от непрерывной гребли, нет. Просто грести получалось не в такт, то левый борт заносит, то правый, но мы гребли уже лучше, чем вчера. Плот как пьяный плыл по своему зигзагообразному маршруту, прижимаясь от одного берега к другому. Шеф пытался командовать и старался казаться солидным и строгим, но у него всё равно ничего не получалось. Плот плыл так, как ему хотелось. Иногда вообще никто не грёб, все просто лежали и загорали, а иногда играли в карты. Вот тогда-то плот, почувствовав свободу, самостоятельно спорил с течением. Разомлев на солнечной жаре, мы лениво брались за вёсла, когда плот очередной раз натыкался на берег. "Хватит спать, давайте грести" - возмущался ворчун Баклан. Иногда Шеф пытался рассказывать какие-то анекдоты. Спросил у Гоши:
- Как называется килька, когда она вырастет?
- Селёдка. Ха-ха-ха.
Потом Гоша в очередной раз кормил нас своими рассказами о том, как он был в Индии и в Германии. Такое впечатление, что он считал себя лучшим гребцом на плоту, и это всем ужасно не нравилось.
- Слушай, Илюх, я уже не могу его слушать, давай я его веслом огрею.
- Хватит болтать, гребите. - говорил он нам в ответ.
Так вот мы и плыли почти весь день. Как-то незаметно уходило время. Пообедали прямо на плоту остатками утренней каши и чаем с баранками. Да и есть в такую жару не очень-то и хотелось. Солнце светило, как огненный дракон, уже не лаская, а обжигая наши плечи и ноги. В конце концов солнце успокоилось и стало клониться к закату. Нам тоже нужно было думать о том, куда бы притулиться на ночёвку. Наталья,как всегда взяла инициативу в свои руки, но место оказалось неудачным. Берег был узкий, каменистый, к тому же мы там были не одни. Пришлось немного потеснить группу рыболовов, уже захвативших часть берега раньше нас. В тяжёлых боях часть берега была отвоёвана, и нашим слабым противникам пришлось подписать мирное соглашение. Мы смиловались и не стали настаивать на контрибуции, соседи оказались тихими и покорными. Перетаскав вещи и расставив палатки, мы пошли за дровами, за которыми нужно было взбираться на склон горы, так что таскавшим дрова, пришлось попотеть. Мы завалили несколько деревьев, насобирали хворосту. Баклан обежал весь лес в поисках сосны, но не нашедши её, обматерился про себя, срубил какую-то ель и стал звать подмогу ее тащить. Ему в ответ из кустов громко разносился крик: "Да пошёл ты...", и эхо мелодично уносило его по горам: "пошёл ты... ", "пшёл ты..." (Шутка). Я в этот вечер что-то так устал, что мало помню, что мы делали после ужина. Сидели у костра, снова пели песни. Ночью наши соседи ездили браконьерить. На воде против течения шла лодка с ярким автомобильным фонарём - рыбачили сетями. Зрелище в ночи. А потом я ушёл спать.
Утром, после завтрака нас снова ждали вёсла, и толстые бока загруженных плотов вновь тронулись в путь. В этот день плыли меньше, зато много купались. Погода была отличнейшая, из воды никто не вылезал. Тут какому-то, извините, идиоту пришла в голову идея фотографироваться с воды. На широком месте реки, где глубина была примерно по пояс, но камни были большие, скользкие и острые, а течение просто сносило. Аркадий и Илюха затормозили плот Љ 1, а мне дали фотоаппарат, и я должен был сфотографировать эту сцену метров с трёх-пяти. Сфотографировать-то я сфотографировал, но вот возникла какая проблема: как передать фотоаппарат обратно на плот. Перекинуть его - страшно, вдруг мимо. А идти я не мог, можно было запросто упасть, тоже бы измочил фотоаппарат. Так стою, держу в одной руке фотоаппарат, другой подгребаю, чтобы не упасть. Парни держат плот. И никто не знает, что же дальше. Против течения плот тоже не сдвинуть. Ждать дальше смысла не было. Я попытался сделать шаг вперёд. Ударился пальцем о камень и чуть не упал, поднял повыше фотоаппарат и попытался двигаться дальше. Так вот такими черепашьими шажочками эти пять метров и шёл минут пять. Илюха с Аркадием тоже пытались тащить плот по направлению ко мне, но против направления течения реки (это предложение я специально написал по просьбе Илюхи, чтобы показать, как они с Аркадием мужественно боролись со стихией реки). Хорошо, что закончилось всё хорошо. Но это было не единственное приключение дня.
Утреннее солнце уже вовсю жарило нас, поэтому я и Илюха решили плыть не на плоту, а вплавь. Так мы проплыли уже километра три. В тех местах, где река была широкой, глубокой и спокойной, плыть было легко, тем более, когда на плоту не гребли. По течению плыть одно удовольствие. Чувствуешь, как с огромной скоростью уплываешь за десять секунд на сто метров вперёд. Можно было за пару, тройку сильных гребков оставить плот далеко позади. Течение делало за тебя всю работу. Зато плыть против течения было бесполезно, в лучшем случае оставался на месте. Течение просто смывало тебя.
Горная река меняется быстро. Как говорил один великий философ: "В одну реку нельзя зайти дважды", всё течет, всё изменяется. Поворот и уже совсем другая вода. Бывает, что с одной стороны реки гора уходит прямо в воду, а с другой каменисто-глинистый плёс. Иногда с обеих сторон стоят высокие горы, как стены, почти вертикальные, с расщелинами и висящими на них каким-то странным образом берёзами и соснами. Но были такие места, где плыть вплавь было просто невозможно - это перекаты. Плывёшь, руками и ногами ударяешься о камни, грести неудобно. В такой воде человек не конкурент жёлтому бегемоту. Слыша впереди шум, похожий на шум водопада, лучше не отплывать далеко от плота, чтобы успеть вовремя вскарабкаться.
Интересно смотреть с плота на перекаты: проплываешь прямо над большими подводными камнями: мелко, река бурлит, течение бешеное. В таких местах видно, как река скатывается вниз под углом примерно десять градусов.
Как-то мы с Илюхой вышли на берег полюбоваться гулявшей там лошадью. Она паслась одна. Мы подошли к ней, передние ноги у неё были стреножены. Она сначала насторожилась, а потом не особо обращала на нас внимания. Илюха всё горел желанием сфотографироваться с ней или на ней. А в это время плоты удалялись за поворот. Пока мы их догоняли вплавь, то попали на мелководье, а впереди ещё и перекаты виднелись. Что делать, до плотов метров двести, не успеем. Решили пробежаться по пологому берегу. Это почти триатлон, без велосипеда. Сначала километр вплавь, потом километр бегом, да ещё и препятствия в виде свежескошенной травы. Приятного мало. "А что вы хотели. Просили экстрим?" Как мы бежали. Это надо было видеть. "Больно..." Трава так колола ноги, что остались кровавые царапины. "Слава богу, закончились перекаты". По колено в сжиженной глине мы пробрались сквозь осоку в реку и поплыли из-за всех сил. Кое-как на глубокой воде мы догнали плоты, они ещё нас ждали к тому же. После такой дневной пробежки плавать уже не хотелось. "Всё хватит приключений". Взобравшись на плот, я просто свалился от усталости, сердце от такой пробежки подпрыгивало в груди. Я надвинул на глаз кепку и лежал в полудрёме. А когда я проснулся, то понял, что обгорел. Вернее обгорели только ноги. А я сразу не сообразил надеть штаны, не хотел их мочить - плывя на плоту постоянно были брызги, - да и лень было лезть за ними в рюкзак. А потом, когда я их всё же соизволил надеть, ноги уже жгло до боли. Вот вам и сюрприз от доброго уральского солнца.
Вечерело. Наталья высматривала намеченное место неподалёку от пещеры, в которую мы запланировали пойти на следующий день. Но то ли намеченное место было занято другими, то ли мы его просто проспали, так что когда по левой стороне показалась заветный лог, мы уже попали в сильное течение. Справа был каменистый берег, лежащий узкой полоской между рекой и густым лесом. Он состоял из крупных голышей, там валялись гнилые брёвна, рос ивняк, места для палаток не было. Что и говорить место неудачное, но вверх по течению дороги нет. Пришлось остановиться. А так как стоять по плану нам нужно было две ночи, то возмущений по поводу выбранного места было много.
"В рабочий полдень я проснулся стоя,
опять матрас попутал со стеной.
Я в одиночку вышел из запоя..."
Кстати, возмущался в основном наш плот. Плот Љ 1 был гораздо спокойнее нашего. Видимо, сговорились с Натальей. Что и говорить, женская солидарность. На женском плоту двое мужчин большой роли не играли. Баклан за эту стоянку и за все прошлые косяки Натальи ходил, ворчал на неё. Он даже прозвал конкурирующий плот "Гаремом". Падишах в лице Аркадия, евнух - Саня, и пять наложниц, чем не гарем? Но толку от его злословия всё равно пользы не приносило. "Засранцам слова не давали".
Моё настроение было хреновое. Во-первых, сказался общий перегрев на солнце, ожёг ног, трёхкилометровый дневной триатлон, исколотые пятки, изматывающая гребля, да берег мне казался убогим. Это только Дабл-Ду у нас любитель ставить палатки в труднодоступных местах. Во-вторых, постоянные таскания этих тяжеленных рюкзаков по несколько раз в день. Но это было всё ерунда по сравнению с третьим - я устал от общества. А особенно доставал меня Шеф. Так почему-то часто бывает: вроде бы и люди все хорошие, дружелюбные, культурные, но они все разные, поэтому привыкать друг к другу тяжело. "Сколько людей, столько и мнений". Вот и мне уже не хотелось ничего, мне почему-то казалось, что меня задевают, грубят мне. Ещё немного, я бы сорвался на кого-нибудь. Так что я забил на всех и пошёл ставить палатку. Так я немного успокоился и решил, чтобы меня никто не трогал, пойти немного порыбачить.
Ещё не совсем стемнело - как раз самый клёв, и я нужно сделать себе удочку. Отец мне накануне заострил нож. Так что я высмотрел подходящую ровную и длинную ивовую палку и стал её резать. И порезался. Причём порезался очень сильно. Порезал мой сломанный в детстве мизинец, порезал почти до кости, так что виднелась мякоть мяса и прожилки капилляров. Кровь лилась, не прекращаясь. Я взял кусок наполовину отрезанной ткани пальца и постарался прижать её на место, но шрам был большой, кровь продолжала течь. Зажав палец во рту, я спокойно пошёл в лагерь. Хорошо, что я взял с собой аптечку с йодом и бинтом. Приложил подорожник, залил всё йодом, чтобы остановить кровь, и замотал бинтом. Что меня удивило в себе: то, что я сделал всё довольно хладнокровно, боли даже особо сильной не ощущалось, и голова не кружилась, хотя со мной такое случалось от вида крови. Один раз в саду, когда я резал ножом пасынки помидор, я тоже сильно поранил руку, мне было так плохо, тошнило, причём не из-за боли, меня выворачивал страх крови. Был случай, когда у меня первый раз брали кровь из вены, врач сказал: "Не смотри", а я посмотрел. Вижу распухшую синюю вену, в которую воткнута игла, и в шприц затягивается тёмно-красная жидкость. У меня тогда даже в глазах всё поплыло, хотя мне было не страшно, не больно, просто тошнило, так что меня вырвало. Это у меня наследственное. Извините за такие подробности, так просто вспомнилось.
На исколотые и обожённые ноги внимания я уже не обращал. Только подумал, сначала ожёг, потом порез, только бы до дома живым доехать. Вот сломает кто-нибудь руку, или ещё что-нибудь по хуже, что тогда? До ближайшей больницы не меньше ста километров. Это будет ужасно. "Сплюнь!" Так что я теперь ходил с перебинтованным пальцем, "почти инвалид". Увидев мой палец, Шеф забеспокоился. Он сказал, что нужно медицинское вмешательство. Шеф достал походную аптечку, намазал мне палец какой-то вонючей мазью от заражения и перебинтовал. На следующий день подобную процедуру проделала Катюха. Даже Ирка мне предложила свои услуги - дала пластырь и ножницы. Так что умереть мне не пришлось, помогли друзья-походники, за что всем большое спасибо. Особенно мне было приятно, когда Ирина обратила на меня внимания, хотя палец в итоге перебинтовывала мне Татьяна. Так в этот день я и не порыбачил. Оставалось только одно... идти спать.
Глава 4. Пещера
На следующее утро жара спала. Мы готовились к нашему первому походу в пещеры. Мы же ехали ещё и с целью посетить несколько пещер. У нас было пять шахтёрских касок, и у Натальи, как и положено спелеологу, была своя. Мы разделились на две подгруппы. Я, Катюха, Илюха, Женька и Ирка попали во вторую, то есть нам предстояло идти в пещеры во второй заход. Баклан и Дабл-Ду не пошли. Баклан не захотел, а Дабл-Ду просто не взяли, мне его даже стало жалко. Наталья не захотела возиться с ним, потому что он и так еле ходил, до пещеры бы он точно не дошёл. Что меня, бесспорно, обрадовало, так это то, что я шёл вместе с Иркой в одной группе.
Вот плот первопроходцев во главе с Натальей успешно переправился на противоположный берег. Мы смотрели, как они стали подниматься по логу, пока они не скрылись где-то в густой чаще леса. В это время я, Илюха и Баклан пошли за дровами за километр от лагеря, естественно не по своей инициативе, я к тому же ещё был и дежурным. Мы долго бродили за Бакланом по лесу в поисках дров, зная его неравнодушное отношении к этому предмету. Выбирали долго, наконец-то Баклан определился и сказал: "Рубим это дерево". У нас была замечательная походная пила-ленточка, так что завалить сосёнку не представляло особого труда, но вот тащить её... Пёрли мы эту сосну, потом ещё и берёзу по берегу, как идиоты, тем более палец меня постоянно подводил. Надо же так извращаться - идти за дровами за километр от лагеря. Удовольствия мало. Пока мы с Илюхой таскали дрова, стали придумывать, что же нам сделать на ужин. Решили сделать десерт из оставшихся не сгнивших кабачков - пожарить их на раскалённых камнях. Но после такого изнурительного таскания дров хотение наше так и не было исполнено. Илюха уплыл на противоположный берег, к роднику в тень и прохладу, читать книгу, спасаясь от солнца и общественных домогательств. Он взял с собой два сборника стихов каких-то поэтов, которые частенько ходили по рукам (в смысле, книги пользовались популярностью у литературно-образованных туристов-водников). Я же в это время просто ничего не делал, так: пёкся на солнце, отдыхал. Ирка куда-то исчезла с Женькой, Катюхи тоже не было видно. Только Дабл-Ду одиноко расхаживал своей пьяной походкой по каменистому берегу.
Наконец, ближе к полудню все подтянулись к лагерю, стали собираться к вылазке в горы. Наташка нас предупредила, что в пещерах бывает всегда очень холодно, там даже летом держится температура: +6*С, так что нам нужно взять кофты, куртки, короче, одеться потеплее. Кроме того, в пещерах очень грязно, так что необходимо надеть резиновые сапоги, которых ни у меня, ни у Катюхи, ни у Илюхи не было. А вообще, Наташка слишком много болтала (в смысле учила, как надо - всё-то она знает), считала себя бывалой походницей, конечно, куда нам до неё. За это Илюха её невзлюбил. Ей была присвоено имя "Зелёная". Почему Илюха так назвал её, не помню, кажется из-за её рассказа, где она говорила, что ей нравится зелёный цвет, а может, там было что-то связано с организацией Green peace, то есть "Зелёных", да это и не важно. Я к ней относился более равнодушно, хотя мне тоже не нравилась, то, что она постоянно хвастается, стараясь тем самым привлечь к себе внимание. Зачем это надо?
В двенадцать, как и было условлено, на противоположном берегу показалась наша первая группа. Они приплыли, поделились с нами своими насыщенными первыми впечатлениями от пещер, а также сапогами и даже х/б перчатками. Вот и настал наш черёд идти в пещеры. Наталья уже ждала нас на том берегу. Мы сели в плот и поплыли на противоположный берег в поисках приключений. Подниматься в гору пришлось по еле заметной тропинке, которая проходила через мелкий ручей, а иногда просто сливалась с ним. Шли вверх примерно с час. Часто приходилось пробираться через упавшие деревья и крапиву, которая ударяя по голым рукам, почему-то даже не кололась. Под ногами часто попадались скользкие камни, которые иногда скатывались вниз. Зелёная нас предупредила, что в случае падения камня, необходимо подать команду "Камень", чтобы избежать его столкновения с какой-нибудь несчастной жертвой. А такие случаи по ее рассказам бывали: одному зазевавшемуся спелеологу залимонило камнем по макушке, каска хоть и раскололась, но спасла голову. Так что спасибо изобретателям касок. Хотя наши каски вряд ли могли защитить черепушку от камешка. Они походили на строительные каски, к тому же были даже жёлтого цвета, только в отличие от строительных, у них был фонарь, прикрепленный на липкой ленте. Слава богу, несчастных случаев с нехорошим исходом не приключилось ни с кем, и каски были возвращены в целости и невредимости.
Мы успешно добрались до пещеры. Пещера представляла собой небольшую дырку в скале на высоте примерно около трёх метров. В это отверстие, диаметром тоже около трёх метров, можно было попасть по двум приставленным к стене берёзовым брёвнам. Так что нам пришлось карабкаться по ним, как медведям, которые лезут в улей за мёдом. Все успешно справились с этой задачей. Сама Наталья с нами не полезла. Зелёная, хоть и любила лазить по пещерам, это было понятно из её рассказов, но лезть второй раз за день в ту же пещеру ей не захотелось, поэтому она осталась ждать нас внизу.
Пещера на выходе имела небольшую площадку, на которой мы сделали памятную фотографию. Пещера была небольшой по длине, имела несколько разветвлений своих лабиринтов, но заблудиться в ней было невозможно, так как далеко уползти было нельзя из-за слишком узких проходов. В ней было влажно, но не холодно, и стоял запах как в погребе. Мне там не очень понравилось, тем более, что ничего интересного мы не нашли, там не было ни сталагмитов, ни сталактитов. Но эта пещера всё равно у меня осталась в памяти, как первая пещера, в которой я побывал. Мы немного полазили по узким коридорам, то и дело ударяясь то головой (в каске), то коленкой о камни, и вылезли наружу, перепачкав свои руки и одежду.
Вторая пещера была интереснее. Туда повела нас сама Наталья. Она была примерно 300 метров в длину и около метра в диаметре. В одном месте у самого входа пришлось очень неудобно перелазить через преграду в дыру головой вниз. Это сделать было бы не сложно, и даже интересно, если бы не мои обгорелые коленки и порезанный палец. Было больно и неудобно. В этой пещере, после пройденного нами расстояния примерно в сто метров на корячках и по-пластунски, нас ждало расширение тракта. Действительно, её можно было сравнить с кишечником, обладателем которого было гора, а мы как глисты с фонариками копошились там в г... грязи. Но пещера оправдала наши ожидания, я не пожалел, что полез туда, несмотря на свои больные коленки и палец. Там росли, если так можно сказать, те самые пещерные сосульки - сталактиты. Мы сфотографировались около удивительного создания природы "Китайской башни", построенной (природой) из кальциевых отложений. Ещё там было место, похожее на лужу из глины и грязи. Наталья подозвала нас поближе к этой лужице и как-то глуповато прыгнула в неё. Но эта "лужа" оказалась только казалась лужей, лужи на самом деле не был, был зеркально-кальциевый пол, и ожидаемых нами брызг не последовало. Пол был твёрдым, как будто ледяным.
К удивительным творениям природы можно бесспорно отнести гуровые ванночки. Эти ванночки получались тоже путём отложения кальция, содержащегося в воде на стенки углублений пола. Ванночка постоянно обрастала кальцием. Естественно, этот процесс обрастания происходил годами и под лучом фонаря смотрелся очень красиво. Ирина сделала несколько фотографий этой пещеры, получилось впечатляюще.
Потом Наташка решила показать нам, как можно сойти с ума. (Она уже умела это делать, почему бы нам ни научиться?) Мы все выключили свет своих фонариков и затихли, таким образом, оказались в абсолютной темноте. Ощущение было,действительно, необычным. Ты только чувствуешь, что сидишь: не видно ничего, хотя твои глаза открыты. Все молчали. Началось теряться чувство ориентации. Ты по привычке пытаешься уловить открытыми глазами хоть чуточку света, но твои глаза хватают лишь темноту. Действительно, адское ощущение. Ты ждёшь, что вот сейчас должно хоть что-то быть: как же так - ты сидишь с открытыми глазами и не можешь ничего разглядеть. Ты знаешь, что ты живой, но не чувствуешь этого - только сплошная темнота и тишина. Говорят, что многие спелеологи, находясь некоторое время в таком состоянии в одиночестве и без света, теряли рассудок. Если долго и с усердием вглядываться в темноту, то начнёшь видеть силуэты, слабый свет, кто-то видит призраков, кто-то ещё каких-нибудь представителей потустороннего мира. Кто-то слышит плач, голос и так далее, пока не сдвинется рассудком. Объяснение этому феномену нам дала Наташка -наш мозг в таком состоянии начинает паниковать и самостоятельно воспроизводит, галлюцинирует образы, звуки, доставая их откуда-то из- под корочек сознания. Вот так, особенно, когда перед этим ещё и пару мухоморчиков проглотишь. Заболеешь клаустрофобией - боязнью Санта Клаусов.
Когда мы вышли (выползли) из пещеры и уже спустились с горы наполовину вниз, Ирка вдруг обнаружила, что где-то оставила свою куртку, и они с Илюхой возвратились назад на поиски пропажи. Мне было досадно. Мне тоже хотелось вернуться назад с Иркой, а пошёл Илюха. Облом. Я подумал, что Ирке Илюха нравится, да и он сам с ней частенько заигрывал. Мне было жалко, что у меня никак не получается завоевать Иркино внимание. Я даже решил смириться с этим. Мне казалось, что она сторонится меня. Она со мной почти никогда не разговаривала, зато на Илюхины шутки она всегда обращала внимание. Наедине мне застать её тоже не удавалось, а при всех у меня не хватало смелости "поприставать" к ней. Я расстроился, решил, что ей, наверное, не нравлюсь, так что не стоит пытать счастья.
Глава 5. Вечеринка
Когда приехали назад, нас уже ждали с ужином. Смеркалось. Мы все, налазившись по сырым пещерам, устали и проголодались. После ужина Наталья предложила отметить наше первое успешное посещение пещеры, то есть посвятить нас в спелеологи. Мы с Илюхой достали нашу "нижегородскую", а Женька достала, привезённую ею из Ижевска юбилейную водку "Калашников". Произведённая дегустация показала, что "Кремль" лучше. После чего пьяные туристы решили устроить себе вечеринку. По предложению кого-то из ленинградских мы играли в палочку-смущалочку. Игра заключалась в следующем. Все участники становились в круг. Я примерно представлял, какого рода будут задания и, конечно, хотел встать поближе к Ирке, но получилось, что стоять мне пришлось между Женькой и Танькой из Петербурга. С Иркой же стоял Баклан и Саня (кажется), к моему сожалению. Игра заключалась в следующем: ведущий брал обыкновенную палку, длинной примерно 20 - 25 сантиметров и передавал её различными способами своему соседу, сосед передавал другому соседу, так палка проходила весь круг. Вся суть заключалась в том, каким способом передавалась палка. В первом круге нужно было зажать палку шеей, а сосед должен был перехватить её тоже шеей. Следующее задание было передать палку, зажатую под мышкой, потом палку, зажатую между ног - смотрелось неплохо, особенно у парней. Для соседей, уронивших орудие, ставилось условие - снять с себя какой-нибудь предмет одежды - фант. Причём, просто отдать фант, не выполнив задание (то есть, не попробовав передать палку) не разрешалось. По окончанию игры фанты разыгрывались. Самой успешной парой стали Аркадий и Татьяна. Остальным пришлось выполнять следующие задания: я, Илюха, Женька и Баклан изображали сценку из прошедшего дня, Наташка, Ирка, и остальные разыгрывали анекдот. Первым выступлением был показ анекдота. Анекдот! Концертный зал, туалет. Сидит первая скрипка (Ирка) перед концертом на унитазе, и как бы помягче сказать, маструбирует. В это время в зале аншлаг, руководитель концерта (Наташка) нервничает, бегает за сценой, вдруг не выдерживает, открывает дверь в туалет и в полном недоумении: "Как?... Как ты держишь руку? Мягче, нежнее - ты же моя первая скрипка!" Пошло? А как вы думаете такой анекдот разыгрывать? У других задание было попроще. Илюха с Женькой изображали вход в пещеру, Баклан камень, я же изображал спелеолога, которому пришлось перебираться через всякие препятствия. Всё бы ничего, если бы не мой кровоточащий палец, который пару раз задел камни.
Вот так отдыхают на природе. Концерт был закончен. Кто-то уже пошёл спать, кто-то остался петь песни у костра. Хитом этого дня стала песня "Казанова", вернее только её припев, куплет почему-то никто не помнил. Ирка так опьянела с "Нижегородской" и "Калашникова", что её даже занесло при попытке встать. Она свалилась на моё плечо, потом приподнялась и ломаной походкой пошла к палатке. Остальные тоже были сильно пьяные. Да, я и сам был хорош. Сидеть и смотреть на костёр было здорово. Костёр успокаивает. Отрезвляет. Песни расслабляют. Ночь тёплая. Кайф. Стало тихо, на востоке уже светлело небо. Я тоже пошел спать, тем более, что утром я был дежурным с петербуржцами, чему я был не особо рад. С Иркой, пожалуйста. А так...
Глава 6. Музей
Утром погода немного подпортилась. Уже не было так жарко. На небе появились облака - первые облака за эти дни. Я плохо выспавшийся, с опухшим заспанным лицом, недовольно вылез из палатки, разбуженный петербуржцами. У меня совершенно не было настроения ничего делать. Было ощущение какой-то прострации. Я, плохо разбирая свои действия, поплёлся умываться и чистить зубы. Баклан, сваливший вчера рано спать, уже торчал у костра, готовый запрячь меня в кабалу распила дров, эксплуататор. Самое лучшее, что мне хотелось, это упереться взглядом в пламя костра, и так и сидеть в полудрёме, и чтобы меня никто не трогал. Что я и сделал, предварительно, правда, сходив за водой, и распилив с Бакланом пару поленьев. На костре варилась пшёно- рисовая каша "дружба". Внутренности котелка бурлили, пытаясь выплюнуть содержимое наружу. Дотянувшись до стоявшей рядом чьей-то испачканной в саже кружки, я налил себе холодного крепкого чая и с удовольствием утолил жажду. На природе похмелье переживается гораздо лучше, чем в городе. Ещё раз умыться и выпить чаю из котелка, и всё пройдёт.
Мутные, такие же, как и я, с опухшими лицами и сощуренными от мешков щёк глазами, постепенно просыпались остальные обитатели лагеря. "С хмурым утром, пора завтракать!". Меня всегда смешит вид сонных людей, особенно их глаза. Они как будто ничего не понимают, ходят и спят, но всё равно куда-то идут, пытаясь проснуться, одновременно сопротивляясь этому.
- Завтрак готов, пойдёмте есть! - приглашали к столу петербуржцы. Как они ещё умудрились так бодро себя чувствовать, вроде вместе с нами вчера до поздней ночи пили.
Из палатки выполз помятый Илюха. У него, как всегда, не было тарелки.
- Лёха, где моя ложка?
- Я откуда знаю, поищи где-нибудь здесь!
Найдя ложку, он сел рядом со мной, и стал ждать, пока я поем и освобожу ему тарелку. Так было всегда, а иногда приходилось с ним есть и из одной тарелки, не помирать же ему с голоду. Зато, в отличии от других, у него была фарфоровая кружка и вилка, ножик тоже был маленький, кухонный с чёрной пластмассовой ручкой.
В этот день мы гребли много. Незаметно, полусонно подходило время обеда. Решили остановиться на высоком берегу, перекусить, хотя есть не хотелось, просто все были уставшими, кроме того, в этом месте неподалёку находилась пещера. Но мне было совсем не до пещер, я лучше бы полежал и на солнышке погрелся. Так как в этот день я был дежурным, то мне снова пришлось готовить дрова. Баклан как всегда был возмущён обстановкой, ворчал и сетовал по поводу и без повода. Мы с Илюхой притащили пару найденных нами берёзовых поленьев и долго разжигали костёр, так как они были пропитаны влагой утреннего дождя. Половина нашей группы во главе с Натальей отправилась в гору исследовать очередную пещеру. А я, Илюха и Катюха пошли в видневшуюся вдалеке деревню. Деревня оказалась небольшой. Там стояло всего четыре постройки и пару разрушенных сараев. На единственном хорошо ухоженном огороде копалась женщина. Стоя в позе пропольщика сорняков, она, не отрываясь от своего дела, с удивлением посмотрела на нас. Мы уже привыкли, что на нас смотрели, как на чернокожих на северном полюсе. Они знали, что мы туристы, сумасшедшие, но безобидные люди, зачем-то приехавшие в их края, чтобы покататься по их реке на лодках. Туристов в этих краях было много, так что аборигены уже привыкли к нам и наше присутствие их, казалось, забавляло, не мешая им жить своей размеренной жизнью.
Около дома сидела бабка- башкирка лет восьмидесяти. Мы попытались завести с ней разговор. Илюхе захотелось творога и молока. Он всё пытался ей это объяснить, но бабка только смотрела на нас и улыбалась. Потом пришла та женщина с огорода, её дочь. Та даже неплохо говорила по-русски, хоть и с башкирским акцентом - городская. Она быстро объяснила матери про творог. Пока мы шли, то заметили несколько пасек, и Илюха спросил про мёд. Мёд у бабки был. За шестьдесят рублей она продала нам литровую банку, которую мы потом перелили в мою фляжку для воды, дала в довесок творога, и белые жёсткие лепёшки, похожие на засохший сыр, кислые на вкус. Мы сфотографировались с бабкой на память и пошли в лагерь. Мёд был очень вкусным, ароматным, видимо недавно собранным, и всем очень понравился. Башкирский мёд известный на всю Россию. В горах воздух чистый, много цветочных полей, так что там почти у каждого второго пасека. Мёд насыщен запахом цветочного поля и его желто-прозрачная сладкая капля хранит в себе тепло летнего солнца Башкирии.
Был готов обед. Мы уже поели, и играли в мяч с Илюхой. Так как часть нашей группы все еще не вернулось с гор, то в лагере стояла тишина. Да и в природе время застыло в каком-то безветренном ожидании.
На берегу реки на самом краю на траве сидела Ирина. На ней была синяя рубашка в клеточку и обтягивающие шорты. Она делала букет из собранных луговых цветов. На противоположной стороне реки вырисовывалась практически вертикальная стена горы, освещенная красно-желтыми лучами заходящего солнца. Если бы остановить этот момент в картине или фотографии, то получился бы неотразимый вид. Я решил подойти к Ирине и сесть рядом. Внизу был обрыв, и я, шутливо дотронувшись до нее, сделал вид, что хочу ее подтолкнуть вниз. Она подняла на меня свои глаза и с ухмылкой ответила что-то, типа: только этого и можно от меня ожидать, но это было сказано без интонации недовольства. И было видно, что она понимает и принимает мое внимание. Так мы сидели, она занималась цветами, дала мне часть букета, чтобы я ей помогал его держать, пока она из выбранных цветов составляла композицию.
Вскоре на вершине горы показались наши спелеологи. Они пришли голодные и грязные, но довольные. Пообедали, попробовали мёда и творога и стали собираться плыть дальше. Плыли ещё долго. Погода менялась. На небе показались большие черные тучи и стало совсем темно. Резко задул сильный ветер и сразу же похолодало. Мы с опаской ждали дождя. И гадали, успеем ли мы добраться до места стоянки. Остановка планировалась у музея.
Представьте себе музей по середине леса и гор. Вот и такое, оказывается, бывает.
И вот долгожданный музей уже показался, и первый плот взял направление на берег. Стали причаливать, и как раз в это время грянул просто сильнейший ливень. Гребли изо всех сил, чтобы быстрее причалить и не измочиться. Я сидел в носовой части плота справа, слева от меня сидел Илюха, сзади Баклан и Дабл-Ду, причём Дабл-Ду сидел за моей спиной. Понятно, что с таким гребуном (именно гребуном, а не гребцом) мне приходилось прилагать вдвое больше усилий, чем Илюхе, хорошо, что силы хватало перегребать двоих. Но в этот раз, я, хотя и грёб так сильно, как только мог, плот всё равно сносило вправо. Я сначала, подумал, что это сказывается моя усталость, но когда я обернулся назад, то увидел, что Гоша сидит и преспокойненько табанит, то есть, гребёт веслом в противоположную сторону. Я просто был в ужасном гневе и заорал на него, чтобы он бросил весло, иначе его ждал бы удар лопатой по голове. В моей руке как раз было деревянное весло, похожее на лопату. Такой тупости я просто стерпеть не смог. В то время, когда идёт дождь, и все гребут быстрее к берегу, а один дебил, гребёт в противоположную сторону, ну что это такое? После этого момента, к Гоше у меня пропала всякая прежняя жалось, я просто был взбешён на него. Когда мы всё же доплыли до берега, я быстро выпрыгнул из плота и побежал в музей, бросив на плоту двух уродов Дабл-Ду и Баклана.
Музей уже закрывался. В музее была девушка лет двадцати, башкирка, в форме лесничего и ещё какая-то старушка. Мы попросились переждать дождь. Музей представлял собой небольшую избушку, состоящей из одной комнаты, куриных ножек только не было. В музее нужно было обязательно разуваться, тем более что мы были сырыми. Света там не было, поэтому мы рассматривали выставленные экспонаты в полумраке. Там было несколько альбомов с фотографиями местных пейзажей, стеллаж, посвящённый мёду, стеллаж с костями каких-то древних обитателей. Девушка-лесничий продавала брошюрки со сказками и легендами местного фольклора, брошюрки с описанием маршрута реки Белая и её заповедными местами. Ирка купила пару таких брошюрок. Мы решили, что одну книжечку, набранную на компьютере, в 20 страниц за 25 рублей покупать слишком дорого, и что Ирка даст всем желающим сделать ксерокопии.
За окошком музея лил сплошной поток дождя, от этого на улице стало почти темно. Природа оторвалась и излила всю накопившуюся изнурительной жарой влагу в один раз. Я отошёл к открытой двери, и стоял, прижавшись к косяку двери, смотрел на падающие потоки воды. Обдувало свежестью. Подошла Ира и стала рядом, там был ещё кто-то. Но что мне было до кого-то? Мне было так хорошо, что даже не волновало, когда же кончится этот ливень, как мы будем готовить ужин и ставить палатки, а главное, сколько нам ещё плыть, ведь уже почти темно. Я просто стоял и наслаждался холодом проливного дождя и приятной близостью Ирки.
Девушка - хозяйка музея сказала, что её рабочий день закончен и ей пора закрываться. За ней приехал "Уазик", и нам пришлось покинуть помещение музея. Дождь продолжал лить. Мы стояли под навесом предбанника и ждали у моря погоды. Я помог девушке из музея закрыть дверь, которая размокла и не хотела закрываться, и она уехала. Скоро погода начала потихоньку налаживаться. Дождь стал слабее, на небе показались просветы. И вот дождь практически закончился. Мы снова тронулись в путь. Проплыть планировалось немного, до первого подходящего места. На берегу, где был музей, располагался заповедник, поэтому жечь костры там было нельзя. Плыть уже не хотелось. Было уже почти темно или просто пасмурно, и почему-то грустно. Мы обогнули первый поворот и остановились на каменистом плёсе, где виднелось несколько кострищ. Берег состоял из двух уровней: нижний каменистый, верхний - травянистый. Я подыскал неплохое местечко на травке, мы расставили палатки, решили натянуть плёнку, чтобы не промокнуть ночью в случае дождя, вероятность которого была стопроцентной. Как всегда отличился Дабл-Ду - он расставил свою палатку снова на склоне, причём около какой-то помойки в кустах. Все так устали, что ужин готовить не стали (снова рифма). Достали из запасов коробку печения и пообедали сухим пайком. Это одна из туристических хитростей: в сырую погоду ужинать сухим пайком. Нам с Илюхой досталось всех больше печения, он ещё умудрился откуда-то баранок натырить. Так что мы лежали в палатке и жевали. Остальные тоже разбрелись по палаткам. Снова начался дождик. Капли стучали по полиэтиленовой крыше и тянуло озоновой свежестью. Было всего восемь вечера, спать не хотелось, несмотря на такую серую, сонливую погоду. Нельзя же всё время спать. Но делать было нечего: читать уже темно, разгадывать кроссворды не хочется. Я решил позвать Ирку с Женькой к нам в палатку играть в карты, и они пришли. Катюха, немного поворчав, что ей тесно, смирилась с положением и улеглась спать на сваленных в кучу спальниках. Мы вчетвером играли в "дурака" пару на пару: я с Женькой, Ирка с Илюхой. Мы с Женькой два раза проиграли и играть больше не стали, да и карт почти не было видно. Было уже темно. Мне не хотелось, чтобы Ирка уходила. С ней было хорошо, или без неё было плохо. Хотелось...
Утром Ирка с Илюхой должны были дежурить. Ирка с Илюхой! Да! Ревность? Плохая штука, а может, наоборот, хорошая. Переживания по поводу любви - это лучше, чем бесчувственность или это полный бред? Нравилась ли мне Ирка, я не знаю, она была не самой лучшей девушкой, из тех, которую я встречал. Меня тянуло к ней. Когда она разговаривала с Илюхой, и она не обращала на меня внимания, я просто погибал. Я не знал, как она относится ко мне, нравлюсь ли я ей, а может её интересует больше Илюха? Поэтому я не решался на более интимное общение. Возможно, что боялся более близких отношений. И эта моя неопределенность не давала мне покоя.
Наступило утро. Когда я проснулся, Илюхи в палатке уже не было. Я вылез на улицу, костёр уже горел. Илюха с Иркой готовили кашу. Илюха был злой потому, что его ночью промочило. Всю ночь шёл дождь. Весь правый бок палатки был сырым. Я вечером подкапывал края палатки, но того, что я сделал, было недостаточно, так что с его стороны дождь всё же проник под спальник и ему пришлось спать в луже. Он на меня сорвался за это, хотя сам был виноват, я ему говорил, чтобы тоже окапывался. Так что я тоже на него разозлился и не разговаривал. Настроение мое окончательно испортилось, и уже мне захотелось побыть одному.
Сразу после завтрака Наталья собрала группу идти в пещеру. Я не пошёл. Илюха с Иркой ушли. Я решил наплевать на всех и пойти спать в палатку. Там Катюха копалась в своей косметичке, она тоже в пещеру не пошла. Я взял у неё зеркало, посмотрелся: "Господи, на кого же я похож!" Неделя без бритья, я выглядел ужасно! Хотя мы с Илюхой и условились не бриться в походе (он даже бритвы не взял), я решил, что всё, хватит с меня этого кошмара, нужно пойти и побриться, надоело мне это дикобразие. Пусть Илюха не бреется, раз ему так хочется, у него борода почти не росла - так несколько тощеньких чёрных волосинок, у меня же волосы на бороде выросли уже почти на полсантиметра и торчали в разные стороны. Борода уже начала ныть и колоться. Так что пока все были в пещере, я спокойно привёл себя в божеский вид, как следует умылся, побрился, постриг ногти, хоть на свадьбу. Катюха помогла перебинтовать мне пораненный палец. Я лежал в палатке и отдыхал, пока не пришли пещерные люди, и мы отправились дальше.
Глава 7. Большая поляна
Жара спала, купались мы меньше, я же вообще не купался из-за пальца, так что излишнюю энергию нужно было куда-то выплёскивать. И мы с Илюхой нашли ей применение. Мы гребли. Причём когда мы загребали вдвоём, то могли идти вровень с плотом Љ 2, который управлялся четырьмя гребцами. А когда на нашем плоту гребли в четыре весла, то девчоночий плот сразу же оставался позади. Вообще девчонки сдали, так что обогнать их нам уже не представляло большого труда. Мы быстро оторвались от наших отстающих соседей на довольно большое расстояние, и решили причалить на зелёную стоянку на отличном месте, где на берегу лежал огромный валун, около которого было разбито кострище. Пока мы ждали отстающий плот, мы нашли себе занятие - кидание камней в воду лягушкой. Потом Илюха поставил для себя задачу перебросить камень через реку и попасть в скалу. Мы кидали так камень за камнем минут пятнадцать, пока не показались наши отстающие. И вот под всеобщее восхищение публики Илюха всё -таки перебросил камень, и камень шлёпнулся о стену на противоположном берегу. Отстающие проехали мимо, так что мы тоже тронулись в путь. Было время обеда. Но так как плыть по плану предстояло ещё километров пятнадцать, то решили не обедать, а перекусить консервами из сардин и шпротами. А обед решили совместить с ужином. Все, конечно, устали от такого длительного перехода. Ко всем прочим радостям наш дырявый плот ещё и сдувался, так что его приходилось подкачивать каждые пятнадцать минут, а иначе вода захлёстывалась через борта, особенно в тех местах реки, где были перекаты. Плыли долго и изнурительно, даже окружавшие пейзажи уже не радовали глаз, а тут ещё Дабл-Ду постоянно добивал своими глупостями. Его коронными фразами этого дня были: "Да, а горы всё ниже". Когда мы ему начинали возражать, даже грубить, он любил с командирской интонацией говорить: "Гребите, нечего болтать",- что естественно вызывало смех. А Дабл-Ду всё продолжал критиковать то, как мы гребём. Один только раз, после того, как мы просто на бешеной скорости, гребя в четыре весла, блестяще прошли перекат, он сказал, что сегодня мы гребём на "твёрдую тройку". Это, конечно, была высокая оценка для таких "чайников", как мы. Сам же Гоша грёб с огромной размеренностью, даже чересчур огромной. С монументальным выражением лица он выносил весло вперёд, затем немного опустив его в воду, вынимал. Если смотреть со стороны, то всё это выглядело так, как будто он упирается клюшкой о воду, чтобы не упасть. Делал он всё медленно, без особых усилий. Всегда медлительный он был похож на обкуренного, кстати, слова он говорил тоже ломано, своим неприятным дребезжащим голосом, как будто ему разбили губу. И его большие круглые очки, костлявое тело и худые искусанные и расчёсанные до крови ноги, делали его вид более жалким. Когда Гошу подменяла Женя, то дело шло гораздо лучше, она вообще хорошо гребла, так как была довольно сильная и выносливая. Но тут Дабл-Ду не давал никому покоя, он всегда начиная возиться, чесаться, спокойно сидеть, а лучше спать он не мог. Так что мы снова давали ему весло, лишь бы никому не надоедал.
Так поворот скрывался за поворотом, а мы всё плыли. Останавливались несколько раз на зелёную стоянку и один раз попить чаю с печеньями. Конечно, плыть целый день без обеда тяжело. Устаёшь от сидения. Хочется встать и размять ноги, а самое большое, что можно сделать это только откинуться на надувную подстилку плота и немного покемарить. Второй плот тоже порядочно устал, на нём уже почти никто не грёб, и он сам катился по течению, подбиваемый волнами. Девчонки играли на гитаре и пели песни. У нас гитары не было, так что нам приходилось только слушать их завывания и ждать, когда, наконец, мы причалим.
И вот к всеобщей радости настал тот момент, когда первый плот достиг заветной кромки берега, и народ стал выползать на сушу. Мы тоже подчаливали. Берег был высоким и ровным, около берега из воды торчал большой камень, но нам уже было всё равно наедем мы на него или нет, лишь бы быстрее выскочить на сушу. А зря. Прокатившись дном по камню, плот пристал одним краем к берегу. Я уже хотел выпрыгивать чалить, как вдруг обнаружил, что по днищу плота разливается вода. Тонем! Я быстро выскочил на берег, подтянул плот и стал выкидывать на сухое место рюкзаки, пока они полностью не измочились. Некоторые рюкзаки всё же спасти не удалось, вытащить-то мы их вытащили, но они уже успели искупаться. Вытащили мы и плот, в днище которого красовалась огромная, размером с голову, дырища. Плот, пропахав по поверхности камня, треснул по шву. Эта был полный аут в завершении такого длительного плавания. После этого случая наш плот получил символическое название "Титаник".
Каких только нервных мыслей у меня не крутилось в этот момент в голове. Конечно, хорошо, что мы всё же потерпели крушения у самого берега, причём, в том месте, где мы должны были прожить две ночи. Не знаю, как поплывём дальше, возможно придётся передвигаться пешком, потому что плот вряд ли подлежит восстановлению, благо до конечного пункта оставалось километров сорок, как-нибудь дотянем. Был и второй вариант, более утешительный. Я думал, что раз плот дырявый, и как-нибудь мы его всё же заклеим, сгрузим на каких-нибудь досках все вещи, сами все поедем на плоту Љ 1. А для сохранности вещей и худого плота на нём бы остались горемычить два наших демагога. Что меня радовало в этой каверзной мысли, так это моё желание ехать радом с Иркой.
Берег нашей дислокации представлял собой огромную поляну с травой по колено. В месте, где мы причалили, уже было кострище и небольшой участок, где кто-то недавно останавливался. Мы расположились здесь же. По берегу, если идти по тропинке к горам, метрах в пятистах жили два студента-археолога - Натальины знакомые. У них был разбит неплохой лагерь, оборудованный кухней под тентом и туалетом, неподалёку тёк ручей, а на берегу была установлена походная баня. Около лагеря располагалось футбольное поле с врытыми палками вместо ворот. Археологи ждали подкрепления, которое должно было прибыть на следующий день. Наталья, расставив свою палатку, сразу же убежала к ним и пропала там на целый час.
На улице был ещё не вечер, светило солнце, было даже жарко, хотя вокруг накапливались тучки. Рюкзаки промокли, вещи, которые находились в полиэтиленовых пакетах, были ещё сухими. Промокли только спальники, которые лежали отдельно и, кажется, и не просыхали (Илюха ночью поддувал - шутка). У Катюхи промокла шерстяная кофта и ещё какие-то вещи. Она ходили злая из-за этого. Пришлось всё сушить, хорошо, что хоть солнце нам подсобило. Мы поставили палатку, Илюха вырыл вокруг неё огромный ров, чтобы не повторить предыдущую ночь (чтобы дождь не промочил бока палатки). К тому же погода располагала к дождю: из-за горы уже высовывала свой чёрный бог огромная дождевая туча.
Нужно было готовить ужин, и мы с Илюхой, взяв пару котелков, отправились к ручью за водой. Зашли познакомиться к археологам. Один из них был мелкий, белобрысый, на вид лет шестнадцати, второй, лет двадцати пяти, худой, высокий, бородатый и в очках. Илюха договорился с ними о футбольном матче, который должен был состояться на следующий день. У ручья мы набрали воды, умылись и осмотрелись. Место было хорошее, для днёвки самое, что ни на есть лучшее. Тут тебе и горы, и огромная поляна, и лес, и река, хоть деревню строй.
Пока мы ходили за водой и осматривали окружающую природу, Аркадий с Сашкой уже пошли за дровами для костра. Только расстроенный Баклан забил на своё дежурство и лёг спать в палатку, так вот его огорчила дырка в плоту. Плоты выкинули их на берег и так и оставили на самосохранение. Я был зол: ну как так можно отправить на Урал за полторы тысячи километров от дома группу туристов за их же деньги и на дырявых плотах, хорошо, что хоть палатки не были дырявыми. Я бы тогда точно Баклана выселил из его палатки, или выбросил, где-нибудь по середине реки с плота. Так, что Баклан от безысходности решил спрятаться в своей палатке. Ужин за него взялись готовить девчонки, я, Илюха пошли помогать Аркадию с заготовкой дров, а Саня убежал рыбачить. Он взял с собой спиннинг, в надежде поймать большую рыбу. Но как-то ему всё не везло: если рыба и была, то мелочь, а чаще её и вовсе не было. Но в этот вечер он всех удивил. Он выловил такую прелестную щучку килограмма на два, два с половиной, можно было только завидовать, даже Баклан выполз из палатки полюбоваться чудесной рыбой. Девчонки фотографировались с ней. Наталья сразу же решила сделать уху. "У меня родители рыбаки, хотя я сама рыбу не люблю, но готовить я умею". Дабл-Ду, который решил, как и Баклан разделить тяжёлую учесть плота, отсиживаясь в палатке, вылез посмотреть на Санькин улов. Он не удержался и стал учить Саню, как нужно ловить хариусов: "Это, конечно, так себе щучка, килограмма полтора, вот я ловил хариусов...". Но Саня не слушал его, он был настолько доволен своим уловом, что даже не обидился на этого рыбака-чудака. Саня отдал щуку на растерзание девчонкам и побежал снова рыбачить, но больше ничего в этот вечер не поймал. Щуку же выпотрошили и оставили ждать утра.
Погода становилась всё хуже, начал крапать дождик, стало темно и прохладно. Мы попытались натянуть около костра тент, но он выглядел не очень впечатляющим, так что сидеть под ним было не уютно. Во время ужина он всё же немного прикрыл нас и дрова от дождя, хотя пришлось ужинать стоя. И тогда в завершении ужина, для повышения пасмурного настроения, на десерт мы достали пол килограммовую банку конфитюра из виктории - вкус обалденный, так что, не долго думая, мы, когда Дабл-Ду и Баклан ушли спать, на зло врагам, открыли ещё одну такую же припрятанную банку для успокоения нервов. Маленькая радость этого трудного дня. Конфитюр-р-р-р...
Лил дождь. Сидеть у костра даже под тентом было неудобно. Все измотались за этот день; мы проплыли по подсчётам Наташки 30 - 35 километров пути - рекордный переход, даже без обеда. Наталья сказала, что на поляне мы запланировали остаться ещё на две ночи, утром посетить пещеру, днём поиграть с археологами в футбол, а вечером попариться в баньке. "А теперь пора спать"- пропел Саня песню "Чижа", и все разбрелись по палаткам.
Так как Илюха окопал, как партизан всю палатку, мы в эту ночь, что удивительно, не подверглись жестоким натискам дождя. Но эта дождливая ночь не обошлась без тяжёлых последствий. Жертвами её оказались девчонки из Санкт-Петербурга. Они промокли насквозь. Всё дно их палатки было залито водой, пенки и спальники плавали. Они измученные, замёрзшие, не выспавшиеся выползли из палатки под взгляды сочувствующих. Хорошо, что с утра было солнышко. Так что можно было немного просушить сырые вещи и обогреться самим. Самое неприятное в походе - это вымокнуть насквозь под дождём ночью. Когда всё сыро в палатке, все вещи сырые, костёр не разжигается - это кошмар. Ужасно неприятно.
После завтрака мы дружной толпой отправились в пещеру, не пошли только Дабл-Ду и Баклан, они игнорировали все пещеры без исключения. Дабл-Ду просто не брали по техническим причинам, а Баклан говорил: "Что там интересного, как в погребе". Но эта пещера была не погребом. Она была огромной по высоте и не очень длинной. Каски нужны были только чтобы освещать проход, опасности удариться о потолок не было. На полу пещеры валялись огромные камни, так что нужно было аккуратно наступать на них, чтобы не подвернуть ногу. Под потолком пещеры виднелись ещё какие-то лазы и проходы с лабиринтами. У входа в пещеру открывался неплохой вид на реку и противоположный берег. Мы сделали там несколько фотографий на память. Пещера походила на огромную берлогу, где обитали слоны, если такое возможно. Кто-то вспомнил анекдот: Спорят Василий Иванович и Петька. Петька: "Василий Иванович, а слоны на деревьях гнездятся?", "Нет, ты что, Петька, они же в норах живут."
Потом все пошли ещё к одному месту, где археологи проводили раскопки, Катюха там нашла несколько косточек доисторических летучей мыши, остальные там тоже что-то находили. Но нас с Илюхой кости древних мышей интересовали мало, и мы ушли. Илюха высмотрел неподалёку от пещеры пологий проход на гору, по которому можно было вскарабкаться на самый верх. Но экскурсию в горы пока отложил. По дороге к лагерю, мы увидели, как на воде трепыхается сокол. Как он оказался в воде, бедняга, неизвестно. Мы подошли к нему. У нас с собой был фотоаппарат, и мы решили сфотографироваться с беспомощной, подыхающей птицей. Но взять его в руки было страшновато. Мы не знали, как поведёт себя грозная тварь. Такой мощный клюв и когти внушали опасение. Я снял куртку и накинул ему на крылья. Сокол раскрыл клюв, но вёл себя смирно. Испугался. Я поднял его, Илюха щёлкнул фотоаппаратом. Потом мы оттащили жертву подальше в кусты, чтобы никто его не заметил, а иначе его бы просто затерроризировали. Сокол лежал в кустах совсем беспомощный. Позже мы показали нашу находку Татьяне и Аркадию. К тому времени он уже подсох и пытался взлететь, но у него получалось только подпрыгивать, после чего он снова падал в траву. Сокол не улетал всю ночь. Когда мы сидели вечером у костра, то слышали, как он пищал в лесу.
После обеда мы с Илюхой и Саней играли в футбол. Обещанное подкрепление к археологам так и не прибыло. Так что матч, который планировался, так и не состоялся. К нам присоединился Саня, потом Женя подыграла нам в волейбол. Вечер был жаркий, и мы отдыхали.
Илюха узнал у Натальи о близлежащих поселениях. Наталья сказала, что деревень здесь нет, но на противоположной стороне реки километрах в трёх от лагеря проживает старик-пасечник, у которого есть медовуха. Илюха загорелся пойти туда незамедлительно, и пока готовился ужин они с Аркадием, взяв с собой немного денег, перешли реку вброд и побрели в деревню. Мне с ними идти желания не было, так что я остался.
На ужин у нас была уха из Санькиной щуки. Уха приготовилась быстро, но получилась так себе (на мой привередливый вкус). Щуку разрезали так, чтобы досталось всем по куску. Все, конечно, были довольны ужином, суп из соевой тушёнки уже приелся, а уха внесла некоторое разнообразие в наш однобокий рацион. Поесть свежей щучки хотелось всем.
Когда поужинали, то уже начало темнеть. Из деревни вернулись Аркадий и Илюха с медовухой. Рассказали, как познакомились со старикашкой, который угостил их обедом. Они купили у него несколько полтора литровых бутылок, так что вечером был медовый праздник. А праздник был ещё и по поводу банного дня.
Заранее заготовленные дрова наконец-то дождались своего времени. Мы пошли топить баню. Вернее растопкой бани занимался Аркадий. Мы с Саньком ходили и рубили ещё дров. Илюха в это время спал, его свалила медовуха. Баня походная - это оригинальное строение, состоящее из четырёх вкопанных или вбитых в грунт толстых палок в человеческий рост, верхушки которых соединены между собой тоже такими же толстыми палками - это был каркас бани. По середине бани складывалась куча голышей, высотой с метр, рядом с кучей располагалось кострище. Примерно час или полтора нужно палить костер, после того как угли прогорают, их выкидывают, а строение накрывают спальниками, одеялами и так далее, чтобы раскалённые камни не разбазаривали нагнетённое тепло. Наши дрова уже протопились, и угли горели пышным красным огнём, камни раскалились. Настал момент вытаскивать угли и накрывать шалаш плёнкой и тентом. Аркадий лопатой, взятой у археологов, перекидал эту трепещущую кучу раскалённых до красно-синего цвета углей наружу. И мы стали с помощью прищепок выкраивать крышу. Баня была готова.
Первыми париться пришлось нам, мужикам. Там получилась небольшая разборка по поводу очерёдности мытья, но не будем о спорах. Да, когда я говорил о мужиках, то замечу, что парились всего трое: я, Саня и Аркадий. Остальные почему-то постеснялись париться. Хотя я даже девчонок звал - тоже постеснялись. Так что мы разделись догола и заскочили в душную, жаркую комнатку. На улице было уже темно. Всё бы было здорово, если бы не дырки в стенах, которых так и не удалось законопатить и через которые тянуло холодом. Но, помахав веником, можно было нагнать неслабый жар. Мы намылились и попарились с большим удовольствием, окунулись в ледяную воду прямо голышом. После длительного переезда в "Пазике", после стольких дней пути по жаре, баня, конечно, была настоящим праздником. Свежие и довольные мы надели чистые футболки и пошли в лагерь.
Вторая партия, состоявшая из лиц слабого пола, отправилась на помывку сразу за нами. Но это было уже не то, что у нас - такого тепла уже не было. Больше всех проиграли те, кто вообще отказался мыться. "Ах, ты грязный, неумытый поросёнок",-можно было сказать про каждого из них. Они, действительно, много потеряли - не попробовать такой экзотики, как баня в походных условиях.
Глава 8. Любовь и горы
Наступила ночь. Погода была пасмурной, но дождя не было. Все сидели у костра, пели и слушали песни, пили чай, и как всегда что-то обсуждали. Илюха достал жбанчик медовухи, поэтому языки у всех расслабились.
Я пил медовуху первый раз. По вкусу она напоминала газированный морс из мёда и воды. Причём никакой особенной очистки он не подвергался, и так всё натуральное, так что на зубах оставались восковые шкварки от сот.
Илюха всё рассказывал о том, как они переходили в брод реку, когда ходили в деревню, как договорились, что им дадут сеть порыбачить. Он вообще разошёлся, всё что-то рассказывал, спорил; правильно отоспался днём. Зато Аркадий видимо был сильно изнурён походом в деревню, поэтому, немного посидев с нами, ушёл с Татьяной в палатку. Да и остальные туристы долго не стали засиживаться у костра - расслабленные баней, опьянённые усыпляющей медовухой, один за другим они отправлялись спать. Остались только пьяный Илюха, который уже понурый, с раскосыми глазами сидел, поджав колени к подбородку, смотрел на пламя костра, Ирка и я. Все молчали. Я уже тоже валился с ног, но уходить не хотел. Если Ирка сейчас уйдёт, то я тоже пойду спать, но мне хотелось, чтобы ушёл Илюха. Он поднял голову и сказал: "Лёха, сыграй что-нибудь?" Я посмотрел на него и подумал: "Илюха, иди на хрен, спать". И, прочитав мои мысли, Илюха встал и, зевнув, промычал: "Ну ладно, я спать пошёл". Всё-таки Илюха -настоящий друг.
Ирка сидела, смотрела на костёр, она уже почти засыпала. Но я знал, что идти спать ей было уже поздно. После ухода Илюхи я сразу протрезвел и проснулся. Наконец-то настал тот момент, когда мне никто не может помешать. В моей голове нарастал механизм беспрерывного затуманивания мозгов. Я потянулся к котелку, налил чая и подсел с кружкой к Ире:
- Ты хочешь спать?
- Нет.
Она тоже захотела чая. Я достал специально затерявшуюся в кармане карамельку и угостил её.
- Слышишь, как река шумит? Пойдём погуляем?
На улице уже были видны силуэты гор на противоположном берегу, скоро будет светать. Летом такие короткие ночи. Природа не успевает отдохнуть от света. Было три часа, а небо на востоке уже светлело. Мы подошли к берегу. Я подал ей руку и помог спуститься с уклона к воде. С тех пор руки её я уже не отпускал. Трава была сырой. Над рекой стоял туман и тянуло прохладой. Мы шли вдоль берега и разговаривали о чём-то. Я про себя ещё раз поблагодарил медовуху за мой раскрепощённый язык, который хоть и ломано, но без умолку что-то говорил, в голове всё кричало и прыгало от счастья. На берегу я присел на большую корягу и потянул к себе Ирку, она, немного подумав, над правильностью своих действий, села ко мне на колени. Мы сидели и смотрели на течение реки, которое тёрлось о прибрежные камни и кружило над ними, на зависший утренний туман, как сигаретной кисеёй укутавший всю ложбину на ночь. В воде плескалась рыба, разбивая ровную водную гладь разбегавшимися кругами от её поцелуев. Я обнимал Ирку, захватив в своих руках её холодные руки. Её волосы накрывали мои плечи, лезли в глаза и нос.
- У тебя чё такие руки холодные, ты чё замёрзла?
- Нет, у меня всегда руки мёрзнут.
Долго сидеть на сыром бревне было не очень удобно.
- Пойдём.
Мы поднялись на поляну около лагеря археологов. Начал покрапывать мелкий грибной дождичек. В лагере археологов было всё тихо, всё как будто куда-то исчезли, оставив нас одних. Мы спрятались от дождя под навес над столом, служивший летней кухней для многих туристов, проживавших когда-то здесь. Ирка рассказывала о своей жизни, о себе. Мне было жалко, что уже светало, и хмель ушёл. Дождик, как утренний душ, освежил мой затуманенный разум и закончился. Настало время идти к лагерю. Скоро встанут дежурные, и наше одиночество закончится. Мы пошли по узкой заросшей тропинке. Туман рассеивался, и трава была сырая от росы. Мне не хотелось, чтобы эта тропинка заканчивалась. Я повернулся к Ирке лицом, взял её за обе руки. Она остановилась, но что-то заставляло её идти вперёд к палаткам. Так противоборствуя друг другу, мы шли, как бы танцуя, делая два шага вперёд, шаг назад, по направлению к палаткам. Всё во мне не давало права отпустить её. Я спросил, почему она не пошла спать вместе со всеми, а осталась со мной? Она недолго отпиралась и сказала, что я ей нравлюсь. Хотя и так уже было всё ясно, без слов, но сказав это, она выразила своё недовольство по поводу того, что ей пришлось это сделать первой. "Со мной такого не было, обычно все мои мужчины подолгу бегали за мной, чтобы добиться моего расположения".
Было уже светло. Мы пришли в лагерь. Я знал, что медлить больше нельзя. В голове у меня крутилась одна мысль, но протрезвевший ум никак не давал ей совершиться. Всё же я перешёл запретную черту, подтянул её к себе и поцеловал. Я чувствовал, что она уже к этому готова и тоже ждёт. Она закрыла глаза. Мы стояли посередине лагеря около догоревшего костра и целовались. Руки её ослабли в моих руках, как бы доверяя, что я их удержу. Я остановил поцелуй и посмотрел на нее, улыбаясь. Она, вздохнув и оживившись от поцелуя , открыла глаза. У неё был такой красивый взгляд, как будто она только что проснулась, но сон ещё не покинул её. Мне было так легко, и хорошо, даже весело, только сон давал знать, что "ребята, дайте же и мне пошалить, идите спать".
Я проводил её до палатки, а сам пошел ещё по одному делу, чтобы потом спокойно и сладко лечь спать и проспать до утра с чувством поцелуя на губах. Вернувшись, я увидел Ирку, курившую у входа в свою палатку. Я, улыбнувшись, подошёл к ней, и уже с чувством пройденного предела, поцеловал её ещё раз на прощание.
- Не надо, от меня сигаретами пахнет.
Было уже шесть часов утра. В моей палатке Илюха и Катюха развалились на моё место. Я вошёл, немного потревожив их сон.
- Ты где был? - спросил Илюха.
- Гулял.
Но он уже уснул, не услышав моего ответа. Я снял и положил на пол свою чёрную болоневую куртку, лёг на неё, освободив себе немного места между спавшими, и уснул, так и не переодев сырые от росы спортивные штаны.
Когда я проснулся, в палатке уже никого не было. Звали к завтраку. Я бодро встал, несмотря на то, что поспал всего три часа. На завтраке Ирки не было, она ещё спала. Заботливая Женя отложила ей порцию каши и налила кофе. Часам к десяти утра, когда наш авангардист Дабл-Ду уже начал собирать вещи, показалась заспанная Ирка. Она высунула голову из палатки, но выходить не стала. Раскрыв шторки, она покурила, позавтракала, и ушла снова спать, не обратив на меня никакого внимания.
Я от недосыпа ходил на автопилоте, туго соображая, что делать. Делать было нечего. Илюха предложил пойти попробовать взобраться на гору. Не знаю почему, но у него была какая-то тяга к лазанию по горам. Так что у меня была альтернатива между тем, чтобы ничего ни делать и полезть с Илюхой в горы, я всё же, несмотря на мою нераскаченность, выбрал второе. Всё таки перспектива проспать пол дня в палатке, как остальные, меня не привлекала: "Дома отосплюсь", - решил я. И мы пошли. Оказалась, что мы идём не одни. С нами в путешествие отправились также Аркадий с Татьяной, а потом, когда мы уже удалились на довольно большое расстояние от лагеря, нас бегом догонял Саня. Бесшабашная идея подняться на полукилометровую высоту по пологому каменистому откосу всем понравилась. И отважная пятёрка ,покинув лагерь, отправилась покорять вершину.
Аркадий и Татьяна потерпели вчера не слабенький скандал из-за бани, потому, наверное, и ушли рано спать. И они решили, видимо, наладить отношения с нами, как независимыми, гордыми и нагловатыми людьми касты неприкасаемых. А Сане тоже было тошно балдеть, ничего не делая, да и по возрасту он был младше всех, так что приходилось общаться с нами. Да и вообще-то мы не были против.
Когда мы дошли до заветной дорожки, по которой нам предстояло карабкаться в гору, погода стала быстро портиться. Откуда-то из-за горы наваливалась громадная, чёрная, грозовая туча. Но, несмотря на это, мы ринулись вверх. Забираться по камням было непросто, они постоянно выкатывались испод ног и падали вниз. Когда пролезли больше половины пути, пошёл дождь. Сначала капал не сильно, поэтому мы решили спрятаться под небольшое дерево, чтобы переждать его, но дождь и не думал прекращаться, и мы поняли, что небольшая, кривая, горная сосёнка от дождя нас не защитит. У нас было два вариант: либо бежать быстрее в лагерь под дождём, либо лезть выше в гору. Мы выбрали второе. Дождь издевательски обливал нас холодным душем. Кроссовки промокли насквозь, в них была вода, всё остальное было не в лучшем состоянии. С трудом, хватаясь за мокрые ветки какого-то горного можжевельника, скользя по шатким камням, мы лезли вверх. Мы с Илюхой шли первые. Каждый шаг открывал нам всё большую прелесть высоты. Внизу виднелась река грязно-жёлтого цвета, наверное, из-за дождя. Деревья на противоположном берегу были похожи на рассаженную по горшкам икебану. Их кроны, умытые дождём, сочно-зелёного цвета, приводимые в движение ветром, создавали волнообразные потоки, лес ожил.
Мы взобрались на небольшую площадку в четыре квадратных метра , на которой можно было разместится всем, и остановились. Это была самая высокая точка, на которую можно было вскарабкаться. Картина, представшая перед нами, была протрясающей. Далеко, внизу змеёй петляла река, палатки нашего лагеря походили на маленькие чуть заметные точки на берегу. Виднелись вершины соседних гор, а за ними снова горы. Если подняться ещё выше, то вид был бы ещё удивительнее - кругом верхушки гор, между которыми видны такие крохотные опушки, деревца, водоёмы. Иногда жалеешь, что не умеешь летать. А то бы разбежаться и, прыгнув со скалы, парить высоко над землёй, балансируя воздушными потоками. А над головой висело чёрно-синее небо. Тучи были так близко, что, казалось, задевали своими холодными животами верхушки гор. Прогремел раскат грома. Похож он был мощный взрыв где-то рядом, и эхо понесло этот звук во все стороны, отзываясь гулом на каждой соседней вершине. А мы впятером мокли под сильнейшим ливнем на высоте пятьсот метров над уровнем моря. И нам было весело! Что могут понять они, находясь там внизу, прячась от дождя в палатках, когда здесь столько свежести, красоты, свободы!
Цель была достигнута - гора покорена. Отважная пятёрка простились с этим сказочным местом и полетела вниз на грешную землю. Спускались мы гораздо быстрее, чем лезли вверх. Не жалко было старых сырых кроссовок, которые выполняли функцию мини лыж. Мы катились по камням с горы, лавируя, с трудом удерживая равновесие, как сноубордисты по снежному насту. Первым земли достиг Илюха, потом я, только Татьяна долго не могла никак освоить искусство слалома, Аркадий помогал ей, поэтому мы ждали их внизу, довольные и мокрые.
Когда пришли в лагерь, все сидели по палаткам, прятались от дождя. Нам уже прятаться смысла не было, поэтому мы попытались разжечь забитый дождём костёр, сняли с себя мокрую одежду и обувь. Кожа стала гусиной, с мокрой головы на нос падали капли, нужно было срочно согреваться. Я достал полотенце и стал растираться докрасна. Как раз в это время небо просветлело, выглянуло солнце. Аркадий вытащил из палатки заначку обогревательной жидкости и пакет крекера. Просохли быстро, хотя можно сказать, что кто-то и не просыхал. Повеселели. В это время из палаток вылезли домоседы- палаточники. Нам уже было не до них. Ирка меня как-то сторонилась, что меня разозлило. Она так себя вела, будто то, что было вчера, мне только приснилось. Поэтому, пообедав, я решил снова отправиться в путешествие с Илюхой и Аркадием. На этот раз за медовухой в деревню.
Глава 9. Медовуха
Аркадий с Илюхой разведали место, где можно было перейти реку в брод. Мы отправились туда. Раздевшись до трусов, мы полезли в холодную воду, а вещи сложили в полиэтиленовые мешки, где лежали пустые пластмассовые бутылки из-под медовухи, дед просил их вернуть по возможности, у них это дефицит. Переходить реку вброд было не очень-то приятно. После дождя вода была ледяной, да и солнце, хоть и светило, но грело не сильно. Течение сносило. Ноги спотыкались о камни, да и самогонка пошатывала. Наши вещи в пакетах мы несли над собой на втянутой руке, свободной рукой держались друг за друга, чтобы не свалиться. Пока шли, посередине реки мимо нас проплыли туристы на байдарках, они посмотрели на нас пьяненьких, весёлых и замёрших, как на сумасшедших, но, не сказав ни слова, уплыли. А мы шли, взвешивая каждый шаг, чтобы не свалиться и не измочить вещи, потому что смены одежды не было, ведь она сохла после нашего мокрого похода в горы. Дошли до противоположного берега благополучно, что и говорить: "Пьяным море по колено". На берегу мы сняли вымокшие трусы, напялили штаны на мокрое тело, обуваться не стали, потому что по дороге был ещё один ручей, а возиться с обувкой не хотелось. Поэтому сложили все свои вещи на берегу в кустах, взяли мешки с бутылками и пошли.
На берегу жил лесоруб и ждал подкрепления. Подкрепление в этих местах тоже дефицит, но к нему мы решили зайти на обратном пути, чтобы одолжить на вечер сетку для рыбалки.
Мы перебежали через мелкий ручей с ледяной водой и вышли на тропу, ведущую к деревне. Шли, а иногда бежали, причём разутыми, по скованной жёсткой глиняной дороге, в некоторых местах сжиженной от недавно прошедшего дождя, но луж было мало, видимо, земля настолько пересохла от двухнедельной жары, что даже сильный дневной ливень не смог как следует промочить её. По сторонам дороги были поля, окружённые по горизонту вершинами гор и лесом. Мы прошли мимо большого табуна лошадей. Это были лошади старика, количеством которых он мог бы потягаться даже с крупным фермером. Такой табун, наверное, тяжело содержать. Вообще мне понравилось то, как живут местные люди, они все казались такими работящими: у них были у каждого огромные деревянные дома, как правило, в каждом дворе было по две-три коровы, много пасек. Техники было мало, машин тоже немного, да они и не были им нужны. Люди жили натуральным хозяйством, и в магазин ходили, наверное, только за хлебом и какими-нибудь шмотками. Люди жили и наслаждались своей спокойной размеренной жизнью. Они не нуждались ни в политиках, ни в государственном строе. Казалось, что они даже не в курсе, что Советского Союза уже нет, и что Башкирия это одновременно и Россия, и уже не Россия. Они знали только, что скоро нужно готовиться к зиме: косить сено, запасти мёд и другие вещи, которые они могут не увидеть ещё месяца три-четыре. Они жили так, как жили их деды и деды их дедов, так из поколения в поколения, косили сено, собирали мёд, пасли лошадей - делали всё то, что было заложено природой, и что нарушено нашим бездушным миром, научно-техническим прогрессом и всей прочей шелухой современного поколения. Может быть меня сочтут за сумасшедшего, но я бы хотел родиться именно здесь, подальше от грязных шумных городов, в глубине России, где-то посередине между Европой и Азией, в глуши Уральских гор. Да и все беды наши из-за того, что человек перестал чувствовать природу. Человек перестал быть подвластен природе, он её победил, и тем самым убил в себе всё человеческое.
Так я шёл и думал, пока не показалась деревня. Собственно говоря, и деревни-то не было, она состояла из одного дома, в котором жили три мужика: отец, сын и святой..., извините, старик. Старик обрадовался нашему приходу, налил нам железную кружку медовухи и угостил супом из "башмаков". В этом слове надо делать ударение на второй слог, а то получается не совсем понятно, каша из топора, ещё куда не шло, но суп из башмаков? "Башма`ки" - это по башкирский лошади. Когда он предложил такого супчика, я тоже не совсем понял, о чём это он. Суп был вкусный, и лошадиное мясо мне тоже понравилось, хотя Илюха до сих пор надо мной прикалывается, что я на еду набросился. Ну, да я проголодался, тем более мне хотелось попробовать того, чего я никогда не ел. Старик налил нам ещё по кружке медовухи каждому, предупредив, чтобы мы не рассказывали об этом его сыну, а то он будет ругаться. И только он так сказал, послышался рокот мотоцикла. Приехал средний обитатель дома, его звали Фалес. Единственное имя, которое я запомнил, путём ассоциативного запоминания новых слов, а под словом средний имеется в виду по возрастной категории. Имена других, трудно было даже выговорить, поэтому я их даже не пытался запоминать. Фалес приехал с рыбалки и похвалился уловом. Действительно, улов был потрясающим. Целые пакет хариусов - один к одному. Кстати, эта рыба занесена в Красную книгу, поэтому за такой улов могли неслабо оштрафовать - 100 рублей за штучку. А он их ловил в том ручье, который мы переходили, когда бежали в деревню, без особой опасности. Мы так же узнали, что и птицу, которую мы с Илюхой спасли, зацепил на блесну тоже он, когда рыбачил днём. Что и говорить - браконьер. Рыба, птица, а нам нужна была медовуха. Пока дед вышел проверить, не готова ли очередная партия недавно выставленного на брожения медового субстрата, Фалес налил нам и себе медовухи, предупредив, чтобы не говорили об этом деду, да мы и не собирались никому ничего говорить. Мы просто пили и всё. На сто рублей нам было предложено пять бутылок по полтора литра. Но наши комплименты по поводу отличной рыбалки и восхищения Башкирией, ее красотой и чудесным образом жизни местного населения, раздобрили Фалеса, и он дал нам ещё и шестую бутылку медового напитка в подарок. А Илюха , для закрепления дружеских отношений , даже подарил ему свою бейсболку. Так что мы, сложив ценный груз в пакет, отправились назад.
На обратном пути мы зашли к лесорубу, угостили его медовухой, поговорили о жизни, помогли распутать сеть. За это он согласился дать её нам порыбачить на ночь и даже помог установить. А погода совсем испортилась. Лил дождь, Аркадий и лесоруб возились с сетью в воде, мне же было так холодно, что было одно желание поскорее вернуться в лагерь, тем более я уже соскучился по Ирке, и мне раздобренному медовухой не терпелось её увидеть и поделиться впечатлениями о сегодняшнем дне. Наконец-то установили сеть, и мы побежали промокшие и замёрзшие к лагерю.
Что было дальше, я уже не помню. Из тех воспоминаний, которые остались у меня в памяти были следующие. Мы сидим с Илюхой в палатке, едим из котелка гречневую кашу и запиваем всё это дело медовухой. Потом я открываю глаза из-за того, что в палатку залезла Катюха и стала возиться с рюкзаком. На улице было уже темно, дождь давно закончился.
- Вы всё ещё спите?
Илюха открыл глаза. Я стал вспоминать, как я засну, но безрезультатно.
- Я пришла, посередине палатки стоит котелок с кашей, кружки, пустая бутылка и вы оба спите, я вас пыталась разбудить - бесполезно.
Вот это да, со мной такого никогда раньше не было, чтобы отрубиться, не помня как. Вот это медовуха!
Я вылез из палатки. Была уже ночь. Погода наладилась, на небо высыпали звёзды. Около костра сидели и пели песни. Илюха тоже вылез из палатки, нас позвали к костру, угостили чаем и, как нестранно, медовухой. Пили чай, потом кофе. Пили... "Чай, кофе, потанцуем?" Спать уже не хотелось. Мы долго сидели у костра. Я даже сыграл песню "Чижа" на гитаре, хотя я очень редко играю и пою. В основном, пели у нас петербургские девчонки. Саня иногда тоже пел свою любимую песню "Вот идёт караван...". Никогда не пели Баклан и Гоша, да они и у костра то редко сидели: рано ложились спать и рано вставали, всё равно, что и не на отдыхе. Лена тоже недолго засиживалась, ей, наверное, было не интересно с нами, особенно, когда Илюха напивался. Он её явно недолюбливал и иногда дерзил ей. Я считаю, что он был неправ, хотя бы потому, что она была старше его и ничего грубого в его адрес не говорила, поэтому его дерзость выглядела смешно. Вообще в походе люди дичают, наверное, от длительного пребывания вместе. Всё-таки люди все разные, с разными характерами, порядками, мировоззрениями, положениями в обществе. Поэтому в среде замкнутого пространства между людьми происходит борьба за собственно психологическое пространство. Каждый хочет выдвинуть свой суверенитет и показать его обществу. Вот, к примеру, нас с Илюхой приходилось терпеть всем, потому что мы провозглашали анархию, даже когда спали, потому что могли спать и петь песни. И, как правило, возмущался только Баклан, Дабл-Ду иногда ему поддакивает (Да-да-дабл). У Баклана один раз произошла стычка с Аркадием по какой-то глупой причине, кажется из-за дежурства, вообще Баклан многих доставал своей правильностью. И если поначалу его как-то принимали за авторитета и прислушивались к нему, то в последнее время его просто игнорировали и старались не замечать. Чувствуя это, он стал замыкаться в себе, и поневоле терпел наше общество, но возникать стал меньше.
Постепенно все разошлись по палаткам, даже Илюха, и мы остались с Ириной наедине. Я, конечно, подсел к ней. Видно было, что и она тоже хотела побыть со мной, не уходила, и ждала пока мы останемся тет-а-тет.
Дрова в костре уже догорали, я пошевелил палкой уже развалившиеся угли. Я знал, что Баклан припрятал около своей палатки с десяток заготовленных поленьев, поэтому я решил пойти на мелкое воровство и очень тихо позаимствовал три штучки, чтобы подбодрить костёр. И когда костёр весело занялся, я обнял Ирку и поцеловал. Она не сопротивлялась, но когда я отвлёкся, она сказала:
- Вот завтра протрезвеешь, и знать меня не захочешь.
Но мне было хорошо, и говорить не хотелось, я стал снова целовать её, и вчерашнее настроение вновь вернулось к ней, она снова стала весёлой, доброй, доступной и милой. Мы всю ночь смотрели на костёр и целовались. Она о чём-то рассказывала, а я её слушал. И мне было хорошо. Что привлекло меня к ней? Почему я так долго не проявлял своих чувств. Потому, что я сомневался. Меня к ней тянуло, но что-то внутри меня давило на тормоз, даже когда я был пьян. Днём я часто думал, почему меня к ней тянет. Девушка, как девушка, вроде бы особенно от остальных не отличается. Я знал, что всегда искал другую девушку, она не была девушкой моих мечтаний. И только недавно я понял, что в ней было привлекательного. Она была очень милой, у неё была душа, доброта, и ум. Вот в чем заключалась её красота, душевная красота. Она была старше меня не только по возрасту, но и по жизненному опыту. У неё был свой взгляд, свои жизненные позиции, но, как нестранно, у неё не проявлялось женской стервозности, наигранности, она была простая в общении, но далеко не пустышка, и я это чувствовал, и поэтому меня к ней тянуло.
Мы просидели до самого утра, и легли спать, когда светало.