Владимир КОЛЫШКИН

  

  

   ОТЕЛЬ "НОСТАЛЬЖИ"

   (мистический детектив)

  

  

   ГЛАВА 10

  

   "Sator Arepo Tenet Opera Rotas".

  

   - Вот ваши апартаменты,- сказал доктор Понайротов, когда они поднялись на второй этаж и открыли дверь под номером "5".

   Палата номер пять была просторной комнатой, но уютной, благодаря профессиональному дизайнерскому оформлению. Две кровати с регулируемыми изголовьями размещались в противоположных сторонах помещения. Красивый стол и стулья, стоявшие у окна, располагали к какой-нибудь игре, например, в шахматы. Здесь были даже полки с книгами. В основном, к сожалению, детективного жанра.

   - Ваша койка слева, располагайтесь... и, если решите остаться на лечение - в регистратуре оформите все необходимые документы.

   - Я вещи оставил в гостинице...

   - Ну, вот съездите за вещами, подумайте еще раз и приходите. Засим, позвольте откланяться.

   - До свидания. Вы весьма любезны,- в ответ слегка поклонился Егоров.

  

   Понайротов ушел, и Егоров остался одни в палате. В точности как в гостинице, подумал Николай Витальевич, напарник где-то бродит... впрочем, не где-то, а в парке гуляет со всеми остальными психами.

   Надо было ехать в гостиницу за вещами, но не хотелось. Решил, что съездит после обеда. Если ему, неоформленному еще, положен обед. А, впрочем, деньги-то с собой. А за деньги теперь можно купить все, что угодно. Кроме совести, разумеется. Тут как раз наоборот - совесть не покупают, её продают.

  

   Егоров взял с полки книгу, аляповатый и дешевый пакет-бук. Ну, разумеется, автор - вездесущая Дуня Звонцова. Николай Витальевич прилег на свою койку, заодно испытал на мягкость матраца. Матрац был мягким, лежать было удобно. И свет от окна как раз падал с левой стороны, читать будет не утомительно при хорошем освещении.

   Но Дуня Звонцова его все равно утомила и довольно быстро. На кого эти, с позволения сказать, тексты рассчитаны? На таких же восторженных идиоток, как и сама автор?

  

   Кажется, он задремал и проснулся оттого, что в комнате кто-то появился посторонний - дунуло сквознячком, скрежетнул стул. Егоров открыл глаза. По-видимому, это был не посторонний, по-видимому, это был сторожил палаты.

   Он сидел на стуле и в упор разглядывал Николая Витальевича так, что у последнего мурашки побежали по спине.

   Это был невысокий, судя по всему, мужчина с обреченным лицом, резким и угловатым, похожим на портреты художника Петрова-Водкина. Улыбка на этом лице была бы неуместна.

   - Приятного пробуждения,- кивнул головой абориген, без малейшего намека на улыбку.- Кажется, вы мой новый сосед по палате?..

   - Добрый день! - сказал Егоров, принимая сидячее положение.- По всей видимости, да... А что, у меня был предшественник?

   - Если мы начнем наше совместное проживание с оскорблений, то...

   - Позвольте, позвольте,- встревожено поднялся Егоров.- У меня и в мыслях не было вас оскорблять.

   - Ну, вот опять!..

   - Господи! Да что же это такое?!..

   - Давайте проанализируем ваши слова, и вы поймете...

   Вы сказали, что я старый маразматик, которому лечение не впрок...

   - Стоп, стоп, дорогой! Я этого не говорил...

   - Конечно, прямо вы это не сказали, но намекнули.

   - Не намякивал... тьфу, ты... не намекал я ни на что.

   - "А что, у меня был предшественник?"- так вы выразились...

   - Ну и что?

   - А то, что это можно интерпретировать как намек на то, что у меня уже был не один сосед, люди вылечиваются, а этот тип все никак.

   - Ну, знаете ли... Если мы все слова начнем интерпретировать, то я уж и не знаю.

   - Потом вы вообще перешли на личности и обозвали меня распутной женщиной, хотя ясно видите, что я мужчина.

   - Ну, это уже явный поклеп! Вы меня извините... не знаю, как вас звать величать...

   - Как же! Вы только что произнесли мое имя, присовокупив к нему оскорбительный эпитет. Меня зовут Оскар.

   - Очень приятно, будем знакомы, я - Егоров, Николай Витальевич.

   - Оскар Пантелеймонович Лесенков, с вашего позволения... Оскар и никакая не блять.

   - Ах вот оно в чем дело... Ну, послушайте, голубчик, в русском языке есть столько похожих слов и словосочетаний, что за всеми невозможно уследить. Любой нормальный человек не придает этому значения...

   - Вот! Опять оскорбление! Цитирую: "любой нормальный человек". Стало быть, я не нормальный человек. Стало быть, я псих!? А между тем я нахожусь здесь, чтобы подлечить нервы, а не мозги. Улавливаете разницу, голубчик?

   - Хорошо, раз вы такой аналитик, - набычившись, попер в ответ Егоров.- То, может, объясните мне, что вы имели в виду, когда сказали: "Вы мой НОВЫЙ сосед"? "Новый", стало быть, был еще и старый. Вот я спросил, а "что был еще и старый?"

   - Это я сказал "новый"?

   - Да, вы. У меня нет с собой магнитофона, но память у меня в порядке, я тоже приехал подлечить нервы, а не мозги, как вы выразились, но я, вижу, что мне придется лечить и то и другое, если я проживу с вами еще хотя бы день. Засим позвольте откланяться, было весьма поучительно с вами пообщаться, но мне надо спешить в гостиницу за вещами... А потом, когда вернусь, мы вряд ли будем в контакте, потому что я попрошу, нет, потребую у доктора Понайротова, чтобы он перевел меня в другую палату. С вами же невозможно общаться, вы мертвого доведете до криза...

  

   - Вот и жена мне тоже самое говорит. Ты, говорит, Оскар, мертвого разозлишь...

   - Ха! Так это жена вас сюда упекла?

   - Что значит - "упекла"? Я сам сюда приехал, добровольно. Я уже прошел почти весь курс лечения и вполне здоров, скоро меня выпишут.

   - Вот и хорошо... То есть, я хочу сказать, что за время лечения вы, должно быть, довольно близко узнали доктора Понайротова... А я его совеем не знаю, а хорошо бы узнать, в чьи руки, так сказать попаду... Когда дело касается здоровья, хотелось бы знать, кто тебя пользует. Не шарлатан ли? Сейчас, сами знаете, сколько их развелось...

   - Вы хотите, чтобы я вам дал оценку профессиональных качеств Понайротова как врача-психиатра?

   - Вот именно... и вообще... хотелось бы понять, что он за человек.

   - А вас что-то в нем смущает?

   - А вас - нет? Вы такой чувствительный к вербальности...

   - Видите ли, у каждого человека имеются свои причуды... Может, выпьем за знакомство...- Оскар полез в свою тумбочку и достал початую бутылку коньяка.- Вы как насчет этого дела?

   Он пощелкал себя по кадыку. При этом раздался довольно гулкий звук.

   - Вообще-то я стараюсь ограничивать себя... Но вы и мертвого уговорите...

  

   Оскар вдруг рассмеялся. Это было так неожиданно, что Николай Витальевич сразу простил ему все придирки. Наверное, он неплохой человек, только возможно, с заниженной самооценкой. Отсюда и подозрительность - не оскорбляют ли Оскара?- и цепляние к словам.

   Разлили по стаканам на два пальца, посмаковали - все-таки коньяк, не пойло какое-нибудь, которое глушат залпами и помногу.

   Оскар как фокусник достал откуда-то апельсин и с легкостью, а, стало быть, с силой, которую у него невозможно было предположить, разорвал плод пополам. Восхитительный запах детства заполнил комнату. Цитрусовые зефиры рассеивают внимание, подумал Николай Витальевич, а, значит, усмиряют гнев и способствуют благодушному настроению. Это как раз то, что нам сейчас надо.

   Лесенков проглотил, наконец, коньяк и положил в рот дольку апельсина, прикрыв один глаз, стал жевать. Потом сказал:

  

   - Вы обратили внимание на номера на дверях: наша палата под номером пять, а рядом номер семь, а палаты под шестым номером нет.

   - Почему?

   - Чтобы исключить нежелательные ассоциации.

   "Черт, его внимание слишком рассеялось, и он забыл мой вопрос о Понайротове"

   Но, оказалось, что Лесенков ничего не забыл, просто думал над формулировкой.

   - Богумил Понайротов,- сказал Оскар, продолжая жевать оранжевые волокна,- врач от Бога. Недаром же у него такое имя. То, что делает он, другим психиатрам и не снилось.

   - А что он делает? Извините за дилетантизм...

   - Да я и сам не специалист в данной области... Я всего лишь рядовой композитор... да-да рядовой и, я бы даже сказал, заурядный. Меня признали только в Польше, а наши суки... простите... меня даже не хотели принимать в Союз Композиторов. Да в гробу я видал этот Союз...

   - Ну и правильно, бездарность любит кучковаться. А истинный творец, он всегда одинок.

  

   - Но, знаете, иногда так хочется признания... Элементарного человеческого тепла, участия... Хочется, чтобы хоть кто-нибудь спросил: "Оскар Пантелеймонович, над чем вы сейчас работаете?..

   - А, кстати, над чем вы сейчас работаете?

   - Над ораторией... Для голоса с оркестром.

   - А какая тема?

   - Пока еще в точности не решил. Пока только общие наметки. Главная загвоздка - нет подходящего сюжета. Да и идеи, в общем-то, нет, если честно...

   - А вы напишите безыдейную ораторию. Сейчас это модно. Чтоб без идеи. Людям так надоели всяческие идеи, что они прямо как ошалелые бросаются на любую безыдейщину.

   - Вы полагаете?.. Ну, не знаю... Это как-то безнравственно. Ну, хорошо. Без идеи, так без идеи. Но сюжет-то все равно какой-то должен быть. Мнится мне что-то эпическое: Страна Титания. Зыбкая рожь. Акварельные деревья... За туманом проступают огромные ливанские кедры. Мерные удары волны, пустынный пляж. Ах, этот белый песок Копакабаны! Поцелуй соленых губ...

  

   - Копакабана - это Бразилия, а эпоха бразильских сериалов закончилась. И ливанские кедры, как-то подозрительны... Сейчас востребовано отечественное.

   - Пожалуй, вы правы. Помню, школьником меня буквально покорила песенка пионеров из оратории Шостаковича "Песнь о лесах": "Тополи, топали, скорей идите во поле..." Тополи в смысле тополя... Слушая эту звонкую песенку, трудно поверить, что жанр оратории зародился в церкви.

   - Помните песню ансамбля "Гойя"?- сказал Загоров: "Тополя, тополя, в город свой влюбленные..." Хорошие были раньше песни, душевные. Не то, что сейчас, в стиле рэп: "Тополя, тополя, ты пьяная пришла, бля...".

  

   - Слушайте, вы гений! Это блестящая идея! Конечно, рэп! Оратория в стиле рэп! В духе времени! За это стоит выпить... Я уже вижу, как это будет выглядеть: Никаких палочек, фраков и прочих глупостей - дирижер в джинсовом рванье и пальцы в растопырку... Давай, еще выпьем... Хороший ты парень. Как тебя зовут?

   - Виталий... тьфу... Николай... Витальевич.

   - А меня Оскар. Просто Оскар. Как в Голливуде...

   Оскар внезапно уснул, навалившись на Загорова. Николай Витальевич поднял на руки угомонившегося сопалатника и отнес сопящее тело на его кровать.

   После чего решил все-таки съездить в гостиницу, забрать свои вещи, с тем, чтобы уже сегодня ночевать в санатории.